21. Последний трюк

Это произошло два дня спустя. Феликс Лайтер быстро вел черный «стадиллак» по забитому машинами мосту Трайборо. До отлета самолета, которым улетал Бонд, вечернего рейса ВОАС на Лондон, было еще полно времени, но Лайтер явно поставил себе целью изменить низкое мнение Бонда об американских автомобилях. Теперь стальной крюк, который был у него вместо правой руки, переключил скорость, и низкий черный автомобиль втиснулся в узенькое пространство между огромным рефрижератором и «олдсмобилем», заднее стекло которого было почти сплошь залеплено различными этикетками.

Бонд дернулся по инерции и клацнул зубами. Когда маневр был закончен и недовольное гудение осталось где-то позади. Бонд ехидно заметил:

— Пора тебе уже пересаживаться из детской машины в скоростную карету. Эта езда на велосипеде в одиночку старит. В один прекрасный день ты остановишься, а когда ты остановишься, ты начнешь умирать.

Лайтер засмеялся:

— Видишь впереди зеленый свет? Спорим, я проскочу раньше, чем он переключится на красный?

Машина рванула вперед, как будто ее сильно пнули сзади. Громко сигналя, она неслась, лавируя в потоке машин со скоростью девяносто миль в час, проскочила светофор и плавно покатила по центральной линии.

— Когда-нибудь ты нарвешься не на того полицейского, — спокойно сказал Бонд. — И твое удостоверение агентства Пинкертона не поможет. Они тебя посадят не за то, что ты слишком медленно едешь, а за то, что машины сзади тебя сталкиваются между собой. Тебе нужна машина вроде старого доброго «роллс-ройса» «Серебряная тень» с бронированными стеклами, чтобы ты мог любоваться красотами природы, — Бонд показал на тяжелый лимузин, едущий рядом. — Максимальная скорость пятьдесят, может останавливаться и даже, при желании, давать задний ход. Сигнальные рожки. Вполне подходит твоему малохольному стилю. Кстати, скоро один такой будет продаваться — голдфингеровский. А что, собственно, произошло с Голдфингером? Они его еще не взяли?

Лайтер посмотрел на часы и перестроился в боковой ряд, сбросив скорость до сорока.

— Сказать по правде, мы слегка обеспокоены, — серьезно ответил он. — Газеты шпыняют нас, точнее гуверовскую клику, со страшной силой. Сначала они спустили на нас собак из-за того, что мы не взяли бандитов раньше. Мы не могли сказать, что мы-то здесь ни при чем, что это кое-кто в Лондоне, старая лиса М., настоял на этом. Газетчики кричали, что мы путаемся в собственных ногах и так далее. Должен заметить, Джеймс, — голос Лайтера приобрел извиняющиеся нотки, — мы не можем подобрать ключ. Они нашли локомотив. Голдфингер поставил его на автоматическое управление и пустил со скоростью тридцать миль в час. В каком-то месте он сошел со своим корейцем, а возможно, и с этой девицей Галоре и четырьмя бандитами, потому что они тоже испарились. Мы, конечно, нашли его грузовики, они стояли на шоссе при выезде из Элизабетвиля. Ни одного водителя. Так что Голдфингер со своей мощной командой где-то залег на дно. Они не могли попасть на крейсер «Свердловск» в Норфолке. Мы поставили в доках кучу агентов в штатском, и они сообщили, что крейсер ушел по расписанию, посторонние на борт не поднимались. Ни одна собака не появлялась вблизи склада на Ист-Ривер, никто не появлялся в Айдлуайлде или на границах — мексиканской и канадской. Могу поклясться, что этот Джед Миднайт вывез их каким-то образом на Кубу. Если они взяли пару-тройку грузовиков и гнали со страшной скоростью, то довольно быстро могли добраться до Флориды, до Дайтон-Бич, например, а у Миднайта там все схвачено. Береговая охрана и авиация были подняты по тревоге, но ничего не обнаружили. Но они могли днем скрываться, а ночью отправиться на Кубу. Все этим сильно обеспокоены, а Президент буквально мечет икру.

Весь предыдущий день Бонд провел в Вашингтоне, топча толстые дорогие красные ковры. Произносились речи в Монетном дворе, Пентагоне, он провел довольно сложные четверть часа с Президентом, а оставшуюся часть дня работал со стенографистами в гуверовской конторе. Потом у него был короткий разговор с М. по телефону из посольства. М. рассказал, как развивались события в Европе. Как Бонд и рассчитывал, телеграмма Голдфингера в «Юниверсал экспорт» была воспринята как SOS. Предприятия в Рикалвере и Копэ были подвергнуты тщательному обыску, и там нашли дополнительные улики, подтверждающие контрабанду золотом.

Правительство Индии было уведомлено о самолете, в Бомбее его ждали, швейцарская спецбригада быстро нашла автомобиль Бонда и путь, по которому Бонда и девушку вывезли в Америку. Но здесь ФБР потеряло нить. М. казался довольным тем, как Бонд справился с операцией «Большой шлем», но сказал, что Английский банк обеспокоен судьбой голдфингеровских двадцати миллионов. Голдфингер собрал их все в банках Нью-Йорка, но в день "X" изъял оттуда и вывез в крытом грузовике в неизвестном направлении. Английский банк уже получил право на конфискацию этих денег в случае их обнаружения. Но поскольку это дело велось теперь казначейством США и ФБР, а М. не имел никаких прав на территории США, Бонду лучше сейчас же вернуться в Англию и помочь утрясти это дело. Ах да, была еще просьба Премьер-министра разрешить Бонду принять американскую правительственную награду. Конечно, М. пришлось объяснить Премьер-министру, что правила Секретной службы не позволяют этого, особенно в отношении иностранных государств, какими бы дружественными они ни были. Нехорошо, конечно, но М. знал, что Бонд к этому готов. Правила ему известны. Бонд сказал «да», конечно, и «спасибо большое» и взял билет на ближайший же рейс.

Теперь, когда они спокойненько ехали в аэропорт, Бонд ощущал легкое чувство неудовлетворенности. Он не любил оставлять дела незаконченными. Ни один из крупных гангстеров не был схвачен, а сам он не выполнил два задания: не захватил Голдфингера и не нашел его золота. То, что операция «Большой шлем» сорвалась, можно было отнести к разряду чудес. Его записка была найдена всего за два дня до событий и доставлена Лайтеру за полчаса до отлета последнего на побережье. Дальше, правда, Лайтер развил кипучую деятельность — сначала к своему шефу, затем в ФБР, где было досье Бонда. К тому же они связались с М. через ЦРУ, и этого оказалось достаточно, чтобы уже через час дело было доложено Президенту. Дальше требовалось только разыграть грандиозный спектакль в Форт-Ноксе, в котором так или иначе были задействованы все его обитатели. Двоих «японцев» легко схватили, и химики подтвердили, что под видом джина в их флягах находится GB в количестве, достаточном, чтобы убить все население Форт-Нокса. Этих двоих быстро и весьма эффективно допросили и выбили из них необходимую информацию. Сигнал Голдфингеру был дан. Затем армия объявила тревогу. Все дороги к Форт-Ноксу были блокированы, поезда и машины задерживались, кроме состава с гангстерами. Все остальное было тщательно разыгранной мизансценой, вплоть до розовой пены на губах и кричащих младенцев для пущей достоверности.

Да, все, что касалось Вашингтона, было в лучшем виде, а вот что до Англии... Кого в Америке трогали проблемы Английского банка? Кого интересовало, что во всей этой катавасии погибли две английские девушки? Кого действительно волновало, что Голдфингер по-прежнему гуляет на свободе, если американские сокровища в целости и сохранности?

Они приехали в аэропорт, когда уже объявили посадку:

— "Пан Америкэн" объявляет об отправлении рейса РА—100. «Трансуорлд эйруейз» вызывает капитана Мерфи. Капитан Мерфи, пожалуйста. ВОАС объявляет о посадке рейса ВА—491. Для пассажиров выход номер девять.

Бонд взял чемодан и попрощался с Лайтером:

— Ну что же, спасибо за все, Феликс. Пиши мне ежедневно.

Лайтер сильно сжал ему руку.

— Конечно, малыш. И не волнуйся. Скажи этой старой перечнице М., чтобы он скорее присылал тебя обратно. В следующий раз мы обязательно найдем время оторваться. Пора тебе навестить мой родной штат. Пока, значит.

Лайтер сел в машину и умчался. Бонд поднял руку. В заднем стекле прощально мелькнул металлический крюк Лайтера, и машина исчезла.

Бонд поднял чемодан и пошел на регистрацию ВОАС. У него было еще полчаса, он с удовольствием потолкался в толпе, выпил бурбон с содовой в ресторане и убил время, выбирая себе чтиво на дорогу. Купил книгу о гольфе, последний роман Чандлера и посмотрел сувениры, чтобы привезти какую-нибудь мелочь секретарше.

Через несколько минут по радио мужской голос зачитал длинный список пассажиров ВОАС, которым нужно было подойти к регистрационной стойке компании. Бонд как раз покупал дорогую шариковую ручку, когда услышал свою фамилию.

— Мистера Джеймса Бонда, вылетающего рейсом ВОАС—510 на Гандер и Лондон, просят подойти к стойке Мистер Джеймс Бонд, пожалуйста.

Наверное, хотят, чтобы он заполнил декларацию на деньги, заработанные им в Америке. Как правило. Бонд никогда этого не делал, и ему только раз пришлось объясняться по этому поводу в Айдлуайлде. Он вышел из магазинчика и пошел к стойке ВОАС. Служащий был вежлив.

— Могу я посмотреть ваш медицинский сертификат, мистер Бонд?

Бонд достал требуемое из паспорта и протянул служащему. Тот внимательно изучил бумагу.

— Мне очень жаль, но в Гандере выявлен случай заболевания тифом, и они настаивают, чтобы все транзитные пассажиры, у которых прививка сделана более полугода назад, повторили ее. Очень жаль, сэр, но они настаивают. Плохо, что у нас нет прямого рейса, но встречный ветер очень сильный.

Бонд ненавидел уколы и раздраженно буркнул:

— Послушайте, я по уши залит всякими вакцинами. Меня колют уже лет двадцать по любому поводу!

Он огляделся. Вокруг стойки ВОАС было на удивление безлюдно.

— А как другие пассажиры? Где они?

— Они все согласились, сэр. Им сейчас как раз делают прививки. Это займет не больше минуты, сэр, если вы соблаговолите пройти вот сюда.

— А, ладно, — Бонд нетерпеливо дернул плечом и пошел следом за служащим в офис ВОАС. Там находился врач в обычном белом одеянии с маской на лице и с готовым шприцем в руках.

— Последний?

— Да, доктор.

— О'кэй. Снимите пиджак и закатайте рукав, пожалуйста. Паршиво, что они там, в Гандере, такие щепетильные.

— Да уж, паршивей некуда, — согласился Бонд. — Чего они боятся? Распространения черной смерти?

Запахло спиртом и послышался сухой щелчок шприца.

— Спасибо.

Бонд опустил рукав и попытался взять со стула свой пиджак. Рука его потянулась за ним, но промахнулась и пошла вниз, вниз, вниз к полу. Тело нырнуло вслед за рукой вниз, вниз, вниз...

В самолете было включено все освещение. Похоже, много свободных мест. Почему же тогда он сидит рядом с кем-то еще? Бонд попробовал встать, чтобы поменять место. Его окатила волна дурноты. Он закрыл глаза и подождал. Удивительно! Его же никогда не укачивает. Он ощутил на лице холодный пот. Платок. Стереть его. Он снова открыл глаза и посмотрел на свои руки. Запястья были накрепко привязаны к ручкам кресла. Что произошло? Ему сделали укол, и он отключился или что-то в этом роде? Начал буянить, что ли? Что, черт побери, творится? Он посмотрел на соседа и замер в ступоре. Рядом сидел На Все Руки. На Все Руки в форме ВОАС!

На Все Руки равнодушно посмотрел на него и нажал кнопку вызова. Сзади послышался шорох юбки. Он поднял глаза. Это была Пусси Галоре, чистенькая и свежая в синей форме стюардессы!

— Привет, Симпатяга, — сказала она и посмотрела на него глубоким, изучающим взглядом. Откуда ему был знаком этот взгляд? Из прошлой жизни столетие назад.

— Господи боже мой, — в отчаянии воскликнул Бонд. — Что происходит? Откуда вы свалились?

Девушка ласково улыбнулась.

— Подумать только, едят икру и пьют шампанское. Вы, британцы, несомненно, ведете жизнь аристократов, когда поднимаетесь на высоту двадцать тысяч футов. Никакой брюссельской капусты, а если здесь и есть чай, то мне его пока не удалось обнаружить. А теперь спокойно Дядюшка хочет с тобой поговорить.

Она развернулась и исчезла в пилотской кабине.

Теперь Бонда уже ничто не могло удивить. Голдфингер в форме капитана ВОАС, великоватой для него, в фуражке, сидящей на затылке, закрыл за собой дверь пилотской кабины и направился по проходу к нему.

Он встал и хмуро посмотрел на Бонда.

— Что же, мистер Бонд. Судьба пожелала, чтобы мы довели игру до конца. Но теперь у вас не может быть козыря в рукаве. Ха!

В этом возгласе звучала смесь ярости, стоицизма и уважения.

— Вы действительно умудрились стать змеей на моей груди. — Большая голова покачнулась. И зачем я сохранил вам жизнь? Почему не раздавил, как жука? Вы и девушка мне пригодились, здесь я был прав Но я оказался сумасшедшим, если пошел на это Да, сумасшедшим. Голос упал и стал тихим и медленным. А теперь, мистер Бонд, расскажите мне, как вы это сделали? Как вы пере дали информацию?

— Нам нужно поговорить, Голдфингер, — спокойно сказал Бонд. — Я вам-кое-что расскажу. Но не раньше, чем меня развяжут, принесут бутылку бурбона, лед и пачку «Честерфилда». Затем, когда вы расскажете мне то, что меня интересует, я решу, что следует рассказать вам. Как вы изволили заметить, положение мое аховое или кажется таковым. Поэтому терять мне нечего, и если вы хотите от меня что-то услышать, это будет на моих условиях.

— Я не возражаю против ваших условий. Как дань уважения вашим талантам я позволю вам провести ваше последнее путешествие с комфортом. На Все Руки! Вызови мисс Галоре и развяжи веревки. Пересядь на другое сиденье. Он не может причинить вреда, сидя сзади, но не позволяй ему приближаться к двери. В случае необходимости убей его, хотя я предпочел бы доставить его к месту назначения живым. Понял?

— Аргх.

Пять минут спустя Бонд получил, что хотел. На столике перед ним стояла бутылка и лежали сигареты. Он налил себе виски. Голдфингер ждал, сидя в кресле через проход. Бонд взял стакан и начал потягивать из него. Он собирался сделать глоток побольше, когда увидел что-то. Бонд аккуратно поставил стакан, чтобы не сдвинуть бумажную подставку, прилипшую к дну, зажег сигарету, снова взял стакан, достал кусочки льда, переложил их обратно в ведерко и допил виски почти до конца.

Теперь можно было прочитать слова сквозь стеклянное дно. Он опять аккуратно поставил стакан. Текст гласил: «Я с тобой. П.».

Бонд устроился поудобнее.

— Ну-с, Голдфингер, в первую очередь я хочу знать, что происходит? Как вы попали в самолет? Куда он направляется?

Голдфингер закинул ногу на ногу. Не глядя на Бонда, он ответил спокойным тоном:

— Я взял три грузовика и поехал через всю страну к мысу Гаттерас. В одном из грузовиков был мой личный капитал. В двух других находились водители, мой персонал и вожаки гангстеров, из которых мне нужна была только мисс Галоре. Я оставил кое-кого из персонала, выплатил остальным изрядные суммы и постепенно высадил их по дороге. На берегу я пригласил гангстеров на совещание в пустынное место, оставив под каким-то предлогом мисс Галоре с грузовиками. Четверых мужчин я перестрелял, на каждого, как обычно, по выстрелу. Вернувшись, я объяснил, что они предпочли взять деньги и действовать дальше самостоятельно. Теперь со мной было шесть человек, девушка и золото. Я нанял самолет до Ньюарка, штат Нью-Джерси, золотые пластины сошли за рентгеновские. Оттуда я проехал один по определенному адресу в Нью-Йорк, связался по радио с Москвой и рассказал о про вале операции «Большой шлем». В разговоре я упомянул ваше имя. Мои друзья, которые, я думаю, известны вам, проходящие под общим названием СМЕРШ, узнали фамилию Бонд и сообщили мне, кто вы такой. Я сразу понял все то, что прежде никак не мог сложить в единое целое Мне сказали, что СМЕРШ очень хотел бы с вами побеседовать. Я обдумал это дело. И постепенно разработал план, который сейчас вы видите в действии. Сойдя за вашего друга, я без труда выяснил номер рейса, трое из моих людей — бывшие летчики Люфтваффе, они уверили меня, что легко смогут вести этот самолет. Остальное — детали. Холодным блефом, внушением и небольшой демонстрацией силы мы убедили весь персонал ВОАС в Айдлуайлде, экипаж самолета и пассажиров, что им должны быть сделаны инъекции, от которых они сейчас уже оправляются. Мы переоделись в форму, снятую с экипажа, загрузили золото в самолет, разобрались с вами, доставив вас сюда на носилках. В положенное время новый экипаж ВОАС со своей стюардессой поднялся на борт, и мы взлетели.

Голдфингер помолчал, затем решительно поднял руку:

— Конечно, не обошлось и без недоразумений. Нам приказали следовать по направлению Альфа к полосе четыре. Мы смогли найти ее, только следуя за самолетом KLM. У них в аэропорту свои порядки, и мы не всегда им четко следовали, мистер Бонд, но благодаря уму, хладнокровию и выдержке мы сумели справиться со всеми трудностями.

Насколько я понял из радиопереговоров, наш самолет скоро начнут разыскивать. Они уже запрашивали нас, почему мы отклонились от маршрута, затем запросили высоту, на которой мы идем. Меня это мало волнует Топлива нам хватит, а Москва уже дала «добро» на посадку в Восточном Берлине, Киеве или Мурманске. Мы летим по любому из этих маршрутов в зависимости от погодных условий. Неприятностей быть не должно. Если они возникнут, я сам поведу переговоры. Никто не решится сбить драгоценный самолет ВОАС. А таинственность и неразбериха послужат нам защитой, пока мы не окажемся в глубине воздушного пространства СССР и там исчезнем без следа.

С тех пор как Бонд услышал изложение в деталях операции «Большой шлем», он считал, что для Голдфингера нет ничего невозможного, ничего фантастического. Угон самолета в изложении Голдфингера был явлением обычным для него, это стояло в одном ряду с его методами контрабанды золота, с получением ядерных зарядов. При внимательном изучении, хотя все это и отдавало магией, даже гениальностью, становилось ясно, что в своей основе это были логические умозаключения. Единственная их странность — это масштабность. Даже такой мелкий трюк, как обман Дюпона, был блистательно проработан. Несомненно, Голдфингер — мастер преступлений, такой же великий в своей области, как Челлини и Эйнштейн в своих.

— А теперь, мистер Бонд из британской Секретной службы, как мы и договорились... Что вы имеете мне сказать? Кто натравил вас на меня? Что они заподозрили? Как вам удалось помешать моим планам?

Голдфингер откинулся в кресле, сложил руки на животе и уставился в потолок.

Бонд выдал Голдфингеру укороченную версию истинного положения дел. Он не упомянул СМЕРШ, местонахождение почтового ящика, обнаруженного им, ничего не сказал о «Гомере», устройстве, возможно еще не знакомом русским. В заключение он сказал:

— Так что, как видите, Голдфингер, вам просто повезло. Если бы Тилли Мастертон не встряла в Женеве, вы бы сейчас уже сидели в швейцарской тюрьме, ковыряя в зубах и ожидая отправки в Англию. Вы недооценили англичан. Они могут быть медлительными, но они доходят до цели. Вы считаете, что будете в безопасности в России? Я бы не был так уверен на вашем месте. Мы вытаскивали оттуда людей и раньше. Я подарю вам последний афоризм для вашей книги, Голдфингер: «Никогда не буди английского медведя».

22. Процедура НЛТ

Самолет летел в ночном небе. Свет был выключен. Бонд сидел в темноте и потел от страха, не зная, что предпринять.

Час назад Пусси принесла ему ужин. Под салфеткой был спрятан карандаш. Она отпустила ряд грубых шуточек, предназначенных для На Все Руки, и ушла. Бонд лениво пожевал немного и выпил изрядное количество виски, пока его воображение рыскало в поисках возможностей устроить вынужденную посадку в Гандере или еще где-нибудь в Новой Шотландии. В крайнем случае, может, поджечь самолет? Он поиграл с этой идеей, а также с идеей разбить иллюминатор. Обе показались нереальными и самоубийственными. Избавляя его от необходимости думать над ними дальше, человек, которого Бонд раньше видел у стойки ВОАС — это был один из немцев, — остановился около его кресла.

Он ухмыльнулся Бонду:

— ВОАС хорошо заботится о вас, не так ли? Мистер Голдфингер думает, что у вас могут возникнуть какие-ни будь бредовые идеи, и послал меня последить за хвостовой частью самолета. Так что сидите смирно и наслаждайтесь полетом, ладно?

Не дождавшись ответа, немец прошел в хвостовое отделение.

Что-то мелькнуло в мозгу Бонда, что-то связанное с предыдущими мыслями. Насчет иллюминатора. Что там произошло с самолетом, летевшим над Персией в 1957 году? Бонд посидел спокойно некоторое время, слепо глядя в спинку переднего кресла. Должно сработать! Не может не сработать!

Бонд написал на салфетке «Постараюсь сделать все возможное. Пристегнись. Дж.».

Когда Пусси пришла за подносом, Бонд уронил салфетку, затем поднял ее и протянул девушке. Он задержал ее руку и улыбнулся, глядя в изучающие глаза. Она наклонилась, взяла поднос и быстро поцеловала его в щеку потом выпрямилась и грубо сказала:

— Я буду видеть тебя во сне, Симпатяга!

И ушла.

Бонд принял решение. Он тщательно продумал все свои последующие действия, расстояние было измерено, нож из ботинка спрятан у него под пиджаком, длинный конец ремня он обмотал вокруг левой руки. Все, что ему требовалось, — это чтобы На Все Руки отвернулся от иллюминатора. Было весьма сомнительно, что тот уснет, но в конце концов может же кореец устроиться поудобнее Бонд не спускал глаз с отражающегося в иллюминаторе профиля, но На Все Руки стоически сидел, не выключая лампочки, глаза его были устремлены в потолок, рот приоткрыт, руки свисали с подлокотников.

Прошел час, два. Бонд начал похрапывать, ритмично, равномерно, как он надеялся, заразительно. Теперь На Все Руки слегка изменил позу, защищаясь от раздражающего света лампочки. Он прижался левой щекой к креслу и отвернулся от иллюминатора.

Бонд продолжал похрапывать. Проскользнуть под носом у корейца не менее трудно, чем проскользнуть под носом у голодного мастифа. Медленно, дюйм за дюймом Бонд просовывал руку с ножом между стенкой и креслом На Все Руки. Просунул. Бонд вцепился крепче в ремень и изо всей силы ударил рукояткой по иллюминатору.

Он не имел ни малейшего представления, что произойдет, когда он разобьет иллюминатор. Единственное, что он знал из газетных сообщений о том самолете, — это то, что, когда разбился иллюминатор, поток воздуха из разгерметизированного салона вытянул через него наружу сидящего рядом пассажира.

Раздался страшный вой, почти стон, и Бонда вдавило в спинку кресла, на котором сидел На Все Руки, с такой силой, что ремень вырвало у него из руки. Из-за спинки он наблюдал за чудом. Тело На Все Руки как бы вытянулось в сторону черной воющей дыры. Раздался треск, когда голова корейца прошла через иллюминатор, а плечи ударились о раму, затем, как будто человеческое тело было пластилиновым, оно медленно, фут за футом всосалось с жутким свистящим звуком в дыру. Теперь На Все Руки был по пояс снаружи. Застряли мощные ягодицы, и человеческая паста втягивалась наружу очень медленно, но неумолимо, дюйм за дюймом. Затем с громким чмоканьем ягодицы исчезли в дыре, а следом мгновенно и ноги.

Наступил конец света. Самолет клюнул носом и резко пошел вниз. Последнее, что услышал Бонд перед тем как отключился, был рев двигателей, доносившийся через разбитый иллюминатор. Мелькали летящие подушки и покрывала. Затем тело Бонда, лишенное кислорода, отчаянно обнимая переднее кресло, утратило связь с реальностью.

Следующее, что ощутил Бонд, — это удар по ребрам. Он застонал. Снова что-то твердое врезалось в его тело. Превозмогая боль, он медленно встал на колени и посмотрел сквозь красную пелену. Весь свет был зажжен. Вокруг висела легкая дымка. Над ним с пистолетом в руке стоял Голдфингер, с мертвенно бледным лицом, освещенным желтым светом. Он снова отвел ногу и ударил. Бонд взревел от ярости. Перехватив эту ногу, он резко рванул ее, чуть не сломав колено. Голдфингер вскрикнул и рухнул, сотрясая самолет. Бонд выполз в проход и навалился на распростертое тело. Выстрел обжег ему лицо, но он двинул коленом Голдфингеру в живот, а левой рукой перехватил пистолет.

Впервые в жизни Бонд потерял над собой контроль. Кулаками и коленями он бил, бил и бил сопротивляющегося противника, снова и снова колотил головой по его блестевшей физиономии. Дуло снова развернулось к нему. Почти не глядя. Бонд ударил рукой и услышал звон металла где-то между сиденьями. Они вцепились друг другу в горло. Бонд вдавливал большие пальцы в артерию своего врага. Он давил всем своим весом, судорожно вбирая воздух. Отключится ли он сам раньше, чем тот умрет? Отключится или нет? Лоснящееся луновидное лицо менялось. Под загаром проступил пурпурный цвет. Глаза начали закатываться. Руки на шее Бонда ослабли и упали. Изо рта вывалился язык, и легкие издали ужасный булькающий звук. Бонд сел на неподвижную грудь противника и медленно, по одному разогнул свои одеревеневшие пальцы.

Он глубоко вздохнул, встал на колени, затем медленно поднялся на ноги. Мутным взглядом повел вокруг себя. Дальше по проходу Пусси Галоре висела в своем кресле, как тряпка. В середине прохода валялся охранник с рукой и головой, вывернутыми под странным углом. Поскольку он не был пристегнут, когда самолет пошел вниз, его попросту разбило о стену.

Бонд провел руками по лицу. Теперь он чувствовал ожог на щеке. С трудом опустившись на колени, он поискал маленький пистолетик. Это был «кольт» 25-го калибра. Он проверил магазин. Оставались три патрона и один в стволе. Полуползком, полушагом Бонд добрался до девушки, расстегнул ее пиджак и положил руку на грудь. Сердце билось в его ладони, как птичка. Отстегнув ремни, он положил ее лицом вниз и в течение пяти минут ритмично делал искусственное дыхание. Когда она застонала, он встал, оставив ее лежать, и взял у охранника заряженный «парабеллум». Проходя через буфет, он обнаружил целую бутылку бурбона, катающуюся по полу среди обломков. Он поднял ее, открыл зубами и глотнул из горлышка. Крепкий напиток обжег глотку. Он заткнул бутылку и пошел вперед. Остановившись перед пилотской кабиной, он минуту подумал, затем, держа в каждой руке по пистолету, нажал на ручку и вошел.

Пять лиц, освещенных синим светом, повернулись к нему. Рты раскрылись, глаза побелели. Здесь шум двигателей не был так слышен. В воздухе витал сигаретный дым. Бонд стоял, расставив ноги, твердо держа оружие.

— Голдфингер мертв. Того, кто двинется или не выполнит приказ, я убью. Пилот — курс, высоту и скорость.

Пилот сглотнул. Чтобы ответить, ему понадобилось поднакопить слюны:

— Сэр, мы примерно в пятистах милях от Гус-Бей Мистер Голдфингер приказал лететь как можно ближе к берегу. Он сказал, что мы вернемся назад и достанем золото. Наша скорость двести пятьдесят миль в час, высота две тысячи.

— Сколько времени вы сможете лететь на этой высоте? Расход горючего, наверное, очень большой.

— Да, сэр. Я думаю, что на такой скорости и высоте мы сможем лететь еще два часа.

— Время?

— Только что получили из Вашингтона, сэр, — быстро ответил штурман. — Без пяти пять утра. Рассвет на этой широте наступит через час.

— Где «Чарли»? Метеорологическое судно «Чарли»?

— Порядка трехсот миль к северо-востоку, сэр.

— Пилот, как вы считаете, мы дотянем до Гус-Бей?

— Нет, сэр, не дотянем примерно сотню миль. Мы можем долететь только до северного побережья.

— Ясно. Меняйте курс на «Чарли». Радист, свяжитесь с ним и дайте мне микрофон.

— Есть, сэр.

Пока самолет описывал широкую дугу, Бонд слушал треск и шумы радиоэфира, доносившиеся из усилителя над готовой.

Он услышал тихий голос радиста:

— Океаническая станция «Чарли», вас вызывает «Спидберд-510». G-ALGY вызывает «Чарли», G-ALGY вызывает «Чарли»...

— G-ALGY, дайте ваши координаты, — раздался резкий голос. — Дайте ваши координаты. Это Гандер. Срочно. G-ALGY...

Прорезался Лондон. Восторженный голос что-то заверещал. Голоса теперь неслись со всех сторон. Сильный сигнал Гандера перекрывал всех.

— Мы поймали G-ALGY, они идут около 50o северной широты и 70o восточной долготы. Всем станциям замолчать. Повторяю, мы ведем G-ALGY...

Внезапно прорезался спокойный голос «Чарли»:

— Океаническая станция «Чарли» вызывает «Спидберд-510». «Чарли» вызывает G-ALGY. Слышите меня? Ответьте, «Спидберд-510».

Бонд сунул маленький пистолет за пояс и взял протянутый микрофон.

— "Чарли", говорит «Спидберд-510», угнанный вчера вечером из Айдлуайлда. Я убил человека, ответственного за это, и частично повредил самолет, разгерметизировав салон. Команду держу на мушке. До Гус-Бей не хватит топлива, поэтому садиться будем на брюхо поближе к вам.

Властный новый голос, возможно, голос капитана произнес:

— "Спидберд", говорит «Чарли». Поняли вас хорошо. Кто говорил? Повторяю, дайте имя говорившего. Конец.

Бонд ответил, улыбнувшись и представляя себе тот фурор, который вызовут его слова:

— "Спидберд" вызывает «Чарли». Говорит агент номер ноль ноль семь британской Секретной службы, повторяю, номер ноль ноль семь. Радио Уайтхолла подтвердит. Повторяю, свяжитесь с Уайтхоллом. Конец.

Повисла изумленная пауза. Голоса со всех сторон света пытались прорваться. Какая-то диспетчерская служба, вероятно Гандера, приказала им очистить эфир. «Чарли» снова заговорил:

— "Спидберд", это «Чарли», я свяжусь с Уайтхоллом и уберу зонды, но Лондон и Гандер хотят подробности...

— Извини, «Чарли», — прервал Бонд, — но я не могу держать на мушке пять человек и вести светскую беседу. Дай мне погодные условия, и я отключусь, пока не сядем. Конец.

— О'кэй, «Спидберд», вас понял, ветер слабый, волнения почти нет, вы должны сесть нормально. Скоро возьму вас на радар, будем вести за вами постоянное наблюдение. Есть виски для одного и наручники для пятерых. Счастливо. Конец.