Кэролайн ФЛЕМИНГ
      СМУГЛЫЙ ВЕНЕЦИАНЕЦ
      1
      Мужчина беззвучно вылез из воды. Черный резиновый костюм, облегавший его, как шкура тюленя, влажно блестел при бледном свете заходящей луны. Мгновение он стоял прислушиваясь, но единственным нарушавшим тишину звуком был мягкий плеск воды бетонного причала. Он посмотрел вниз на мрачные воды канала и слегка улыбнулся. Постепенно его фигура растаяла в темноте. Он направился к черневшему вдали зданию. Это был склад, заваленный корзинами с фруктами в ожидании отправки. Мужчина пробрался за гору корзин, снял очки и акваланг, и ловкими движениями стянул с себя костюм, обтягивающий его, подобно коже. Он быстро спрятал свое снаряжение в пустой футляр от гитары и только баллоны с кислородом оставил под какими-то мешками. Затем надел пиджак, неторопливо повязал галстук, закурил и, взяв футляр от гитары направился к выходу.
      Он бесшумно открыл дверь сарая, оглядел безлюдный причал, вышел наружу и легко зашагал вдоль набережной.
      Граф Видал Чезаре небрежно выбрался из гондолы и пошел по пристани к расположенным между колоннами воротам Палаццо Чезаре. Слабый розовый свет на горизонте возвещал о начале нового дня, позолотив многочисленные шпили и колокольни города и осветив серые мрачные воды канала. Город медленно пробуждался. Вскоре каналы заполнят гондолы, моторные лодки и naporetto маленькие паровые лодки, развозящие обычно приезжих по гостиницам. Но для графа Чезаре город был родным домом, и он давно уже изучил его, начиная от Дворца дожей и кончая неприметной маленькой церковью Святого Франческо дела Винья. Палаццо Чезаре возвышался по трем сторонам маленького внутреннего дворика, в который вошел граф. За двориком так давно не ухаживали, что он зарос мхом и сорняками, а вьющиеся растения буйно разрослись на серых каменных стенах. Фасад Палаццо, тем не менее, до сих пор сохранял остатки былого величия. Он был построен в типично венецианском стиле, с лоджиями, украшенными кружевной резьбой, некогда позолоченными, но уже почти утратившими свой блеск. И все же он по-прежнему впечатлял.
      Обитая железом дверь вела в нижний зал, где в столь ранний час веяло холодом и слегка пахло плесенью. Мраморная лестница величественно поднималась на второй этаж, где находилась большая модернизированная комната с апартаментами графа и его бабушки-графини, единственных здравствующих членов семьи Чезаре. Кроме этих покоев, огромных и роскошных, остальная часть дворца была нежилой и постепенно разрушалась под действием сырости. Иногда граф Чезаре сожалел об этом, но не видел никакого иного выхода, кроме как жениться на какой-нибудь богатой наследнице. И хотя он, как и все его соотечественники, не испытывал отвращения к прекрасному полу, еще ни одна женщина не сумела заставить его отказаться от холостяцкой жизни. Он понимал, что в один прекрасный день ему придется жениться, хотя бы для того, чтобы продолжить род Чезаре, но его забавляло, когда любящие мамаши, для которых так много значил титул, старались выставить перед ним своих дочерей.
      Графиню приводил в отчаянье его образ жизни. И не раз, возвратившись домой на рассвете, граф выслушивал ее бесконечные лекции и назидания.
      В восемнадцать лет Видал осиротел и неожиданно стал графом Чезаре и главой семьи Чезаре. Но все это было в прошлом, а будущее казалось туманным. Обретенный им опыт сослужил ему добрую службу в последующие годы, и граф не питал иллюзий относительно мира в целом и женщин в частности. Он научился играть в игру, которая так легко давалась его современникам, и, в свою очередь, стал опытным игроком, подчас неразборчивым в средствах, когда дело касалось того общества, неписаные правила которого временами напоминали законы джунглей.
      Граф вошел в маленькую переднюю, выходившую в большую светлую комнату, обставленную как гостиная; из широких окон открывался живописный вид тихого канала, соединявшегося с более широким, дугой огибавшим лабиринт аллей, дворцов, площадей и рыночных пятачков.
      Гостиная, обставленная темной мебелью с янтарно-желтым ковром, не была ни современной, ни античной. Удобные, низкие, покрытые зеленым бархатом кресла стояли рядом с образцами скульптуры, сохраненными его бабушкой, из коллекции шедевров старинного искусства, которая давным-давно была распродана. Здесь находились прекрасная, в полный рост, статуя римского правителя, восхитительный мраморный рельеф из двух голов, выполненный известным скульптором шестнадцатого века, и бюст священника, к которому граф Чезаре питал отвращение. Стены, увешанные гобеленами, подчеркивали нелепость современного телевизора и шкафчика с принадлежностями для коктейля, в то время, как низкий кофейный столик был явно французским. В стенном проеме находился откидной полированный столик, за которым граф, когда он находился дома, и его бабушка ели. В этот ранний час, в пять тридцать утра, он уже был накрыт для завтрака Анной, экономкой, муж которой Джулио был мастером на все руки и выполнял всевозможную работу во дворце. Они были единственными оставшимися слугами, и уже приближались к возрасту, когда пора отправляться на покой. Графиня ни за что на свете не подумала бы попросить их уйти и нанять вместо них более молодых, ведь они служили у нее более сорока лет и знали графа Чезаре с рождения. Граф Чезаре слегка ослабил галстук и пересек гостиную, направляясь к двери своей спальни. Он разделся, принял душ, затем лениво скользнул под шелковую простыню на огромную кровать, служившую их семейству с незапамятных времен.
      Граф заснул почти мгновенно и проснулся в половине двенадцатого от того, что Анна бесцеремонно раздвинула длинные бархатные шторы, впустив поток солнечного света. Он застонал и перевернулся на живот, спрятав лицо в мягкие подушки.
      - Анна! - воскликнул он раздраженно. - Что ты делаешь?
      Маленькая, полная, добродушная Анна, одетая в привычное черное платье, живо повернулась и весело улыбнулась ему:
      - Графиня ждет. Она хочет поговорить с вами - ответила Анна, сложив руки на белом переднике. - Она должна сказать вам что-то важное и не может больше ждать.
      Граф Чезаре лениво провел рукой по густым темным волосам, затем неохотно сел в огромной кровати.
      - Кофе на столе рядом с вами, - подсказала Анна, - там же булочки и масло. Булочки еще горячие, прямо из духовки. Если вы захотите позавтракать.
      - Дорогая Анна, что бы я делал без тебя? - иронически произнес граф, наливая себе из серебряного кофейника чашку черного кофе и добавляя два кусочка сахара.
      Женщина пожала плечами.
      - Я набрала вам ванну и оставила в гардеробной чистую одежду, продолжала она, словно он не открывал рта. - Вам нужно что-нибудь еще, синьор?
      Граф Чезаре покачал головой.
      - Нет, спасибо, Анна. Ты всегда предваряла мое малейшее желание, - в его голубых глазах искрилась улыбка, и Анна посмотрела на него мягко и снисходительно. Для нее граф Чезаре до сих пор оставался ребенком.
      - Очень хорошо, синьор.
      Она вышла, и граф выскользнул из кровати, завернувшись в синий шелковый халат. Он налил себе еще чашечку кофе и не спеша направился в примыкающую к спальне ванную комнату.
      Когда некоторое время спустя он появился в гостиной, бабушка сидела возле бюро и писала письма. Хотя графине было уже около восьмидесяти, ее ум был по-прежнему ясным. Одолеваемая тяжелыми приступами ревматизма, она тем не менее, смогла сохранить величественный вид, и приводила в робость всех, кто общался с ней. Однако для тех, к кому графиня испытывала симпатию, она была хорошим другом. Несмотря на то, что внук доставлял ей много хлопот, он все равно оставался для нее самым важным человеком, и его счастье и необходимость дать семье Чезаре наследника более всего занимали ее мысли. На ней был розовый шелковый костюм, который дополняли несколько нитей жемчуга, свисавшие с довольно морщинистой шеи. Она была маленькой и стройной, и никто не счел бы ее грозной до тех пор, пока не заглянул ей в глаза: в этих бледно-голубых очах пылало пламя, и один их взгляд мог уничтожить человека.
      Когда граф Чезаре вошел в гостиную, она повернулась на стуле и посмотрела на него внимательно и испытующе.
      - Ну, Чезаре, - холодно проговорила она, - значит ты, наконец, решил почтить нас своим присутствием!
      Граф Чезаре пожал широкими плечами и, прежде чем ответить, полез за сигаретой.
      - Бабушка, ты как всегда пытаешься казаться очень грозной. Зачем ты подняла меня с постели в столь ранний час?
      Как он и предполагал, его тон разъярил старую даму.
      - Уже время ленча, - сердито воскликнула она. - Если бы ты не проводил время в ночных клубах и казино или еще бог знает где, то не лежал бы в постели до сих пор! Твой образ жизни ужасает меня, Чезаре, и я боюсь думать о том, что могу умереть, оставив тебя самого вести все дела...
      - Я веду свои дела очень хорошо, спасибо, - безразлично ответил граф и опустился в мягкое низкое кресло, взяв в руки газету.
      - Чезаре! Послушай меня! - графиня сердито сжала кулаки. - У тебя, что, нет ни малейшего представления о чести твоей семьи? У тебя, что, нет чувства приличия? Тебе совершенно все равно, что чувствую я?
      Граф отшвырнул газету в сторону.
      - Ну, ладно, графиня, что вы намерены мне сообщить?
      Графиня встала, выпрямилась, сложила руки и произнесла:
      - У нас во дворце будут гости.
      - Что?! - наконец-то она пробудила в нем интерес. Граф прищурился с недовольным видом.
      - Да, Чезаре, гости. - Теперь графиня была очень уверенной в себе. Она привлекла его внимание, и как хороший драматург, намеревалась затянуть эту сцену как можно дольше. - Ты наверное, не помнишь Джоанну Дауней. Мы с ней вместе ходили в школу в Париже много-много лет назад. Мы были добрыми подругами и после окончания школы регулярно переписывались. Когда я вышла замуж за твоего дедушку, Джоанна была одной из моих компаньонок.
      Графу начинал надоедать этот разговор.
      - И что? Эта женщина... она собирается приехать сюда?
      - О нет, увы, Джоанна умерла, около пятнадцати лет назад.
      - Тогда говори по существу, - нетерпеливо сказал граф.
      Графиня улыбнулась.
      - Конечно, конечно, - она задумчиво переплела пальцы. - Джоанна вышла замуж довольно поздно, и человека, ставшего ее мужем, нельзя было назвать богатым. Ее родители имели кое-какие деньги, но они умерли вместе с ними, поэтому Джоанне надо было выйти за кого-нибудь замуж, чтобы выжить.
      - Она могла найти работу, - сухо заметил Чезаре, все еще не в состоянии понять смысл этого разговора.
      - О нет, не сорок лет назад. Девушки, получившие такое воспитание как Джоанна, не "искали работу", они выходили за кого-то замуж. Так что Джоанна вышла замуж за английского пастора, Генри Бернарда, и уехала жить куда-то на юг Англии. А лет пять спустя она родила девочку, названную Селестой, которую я крестила. Моя история становится более понятной?
      - Нет, - коротко ответил Чезаре.
      - Ну ничего, скоро ты все поймешь. Селеста была восхитительным ребенком, хотя после того как ей исполнилось восемнадцать, я ее почти не видела. Как я тебе уже сказала, Джоанна умерла, а у Генри Бернарда не было времени для тех, кто имеет деньги. Так что связь на некоторое время прервалась, но Селеста изредка писала мне, а я отвечала, и из писем я немного узнала о ее жизни. Когда ей было всего двадцать, она вышла замуж за человека, которому было уже за сорок, вдовца с ребенком, девочкой лет семи. К несчастью, ее муж погиб в автокатастрофе, - они прожили всего десять лет - и Селеста осталась с семнадцатилетней падчерицей и без денег.
      - Не все меряют деньгами, - лениво заметил граф. - Некоторые люди очень счастливы и без оных.
      - Тс-с! - графиня посмотрела на него с упреком. - Я не заметила, чтобы ты разделял подобные взгляды. Ты, кажется, проматываешь свое состояние без видимых признаков борьбы.
      Чезаре улыбнулся.
      - Это моя забота, - ответил он мягко, и бабушка поняла, как трудно ему сохранять спокойствие.
      - Очень хорошо. В любом случае, это сейчас неважно. Позволь мне продолжить мой рассказ. Селеста не из тех женщин, которых подавляют обстоятельства. Нет, вместо того, чтобы впасть в отчаянье, она получила для себя и своей падчерицы приглашение навестить дальнего родственника в Соединенных Штатах и там снова вышла замуж. На этот раз за богатого промышленника Клиффорда Воэна. К сожалению, когда она стала его супругой, этот человек был довольно стар, и через два года умер, оставив Селесте все свое состояние.
      - Как удобно, - сухо сказал Чезаре. - Я полагаю, она его очень любила.
      Графиня пожала плечами.
      - Я в этом не сомневаюсь. Но даже если она и вышла за него ради денег, зная, что он долго не проживет, кто я такая, чтобы осуждать ее? Я восхищаюсь ею. Она мне по сердцу.
      - Сердце! - Чезаре покачал головой. - Ну и какое у тебя сердце, если ты можешь одобрять брак, основанный исключительно на расчете?
      Графиня улыбнулась.
      - Мой дорогой Чезаре, это единственный брак, в который можешь вступить ты, не так ли? Так что, пожалуйста, не критикуй меня!
      Чезаре беспечно встал с кресла.
      - Это совсем другое дело. Я не собираюсь жениться на какой-то старой карге, даже ради ее состояния.
      - Нет. И совершенно правильно. Старая карга не может подарить тебе сильных сыновей, сыновей, которые будут носить фамилию Чезаре, - она задумчиво стала перебирать жемчужины. - Нет, Чезаре, ты должен жениться на Селесте Воэн!
      Чезаре изумленно уставился на графиню. Наконец-то ее планы открылись. Вот для чего она рассказала историю, которую он только что выслушал без всякого интереса. Она и раньше знакомила его с девушками, но на этот раз все было продумано до мелочей. Женщина была молодой, но не слишком; очаровательной, или по крайней мере таковой ее считала графиня; и богатой, что для графини Франчески Марии Софии Чезаре было самым важным. Желанием всей ее жизни было восстановить дворец.
      Граф Чезаре покачал головой. На мгновенье неожиданное заявление выбило его из колеи, и он какое-то время думал только о своих чувствах. Но теперь осознание того, что это может значить, нахлынуло на него, и его слова прозвучали более резко, чем он этого хотел.
      - Это смешно! - заявил он холодно. - И если нашими гостями должны быть эта женщина и ее падчерица, то я предлагаю тебе как можно скорее отправить телеграмму в Англию или Соединенные Штаты, где бы они не находились, и сообщить, что обстоятельства, не зависящие от тебя, не позволяют им приехать в данное время. В противном случае они могут обнаружить, что по этому адресу нет никакого графа Чезаре!
      Но его слова не вызвали ожидаемой реакции.
      - Слишком поздно, - ответила она самодовольно. - Они уже остановились в "Даниэли", и я позвонила им сегодня утром, приглашая оставаться у нас, сколько они захотят!
      2
      Эмма так устала, упаковывая чемоданы, что решила хотя бы немного передохнуть. Она не могла понять, зачем Селеста достала так много вещей, зная с самого начала, что они недолго задержатся в отеле. Эмма знала, что Селеста любит красивые вещи, и любит, чтобы вокруг нее были ее собственные вещи, напоминающие ей о том, что она их владелица. У Эммы была веская причина помнить это.
      Глубоко вдохнув, она принялась изучать свое отражение в большом зеркале. Бледные щеки, бледные губы, бесцветные волосы. Вспомнив великолепные красно-золотые кудри Селесты и - ее горящие синие глаза, Эмма не могла не признать, что сравнение с мачехой не в ее пользу. Она чувствовала, что должна быть благодарна Селесте за то, что та увезла ее из влажной и дождливой Англии в теплую весеннюю Венецию. Но почему-то все что ни делала сейчас Селеста, казалось, имеет какую-то подоплеку и Эмма пока еще не поняла какую именно.
      Эмма очень переживала, узнав о страсти своего отца к девушке, которая годилась ему в дочери, особенно если учесть, что это случилось всего через несколько месяцев после смерти ее матери. И когда он женился на Селесте, Эмме пришлось принуждать себя быть любезной со своей мачехой. Но ей нечего было волноваться. У Селесты не было времени уделять внимание маленькой девочке, и она убедила отца Эммы, отправить ее в интернат, несмотря на то, что его жалованье бухгалтера почти равнялось плате за содержание ребенка.
      Эмма легко приняла школьную жизнь. Она всегда пользовалась популярностью в местной школе, и ей не составило труда подружиться с девочками в интернате Святого Джозефа близ Эйлесбери. Сложнее было во время праздников, когда Эмму отсылали к разным тетушкам и двоюродным сестрам, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы проводить каникулы дома, не вмешиваясь в жизнь своей мачехи. Отец, к ее величайшему сожалению, все чаще болел и она могла только предполагать, что постоянное требование денег со стороны Селесты подрывало его здоровье. Когда она заканчивала школу и готовилась к экзаменам, отец умер. Ее забрали из интерната, и больше она уже не вернулась туда.
      После смерти отца практически ничего не осталось, кроме дома, в котором они жили, и который перешел к Селесте, немедленно заявившей Эмме, что она собирается его продать, и что Эмме лучше найти себе работу и комнату.
      Эмма с трудом приспосабливалась к новой жизни и яростно ненавидела свою мачеху, ставшую причиной неожиданной смерти отца. Но время многое лечит, и Эмма, видевшая своего отца очень редко с тех пор, как в их семье появилась Селеста, страдала не так сильно, как могло бы быть при других обстоятельствах. Она слышала, что Селеста отправилась в Штаты, и не надеялась увидеть ее снова. Краткое послание уведомило ее о втором браке Селесты, а еще более краткое о смерти Клиффорда Воэна и о получении ее мачехой наследства. Последнее не вызвало у Эммы ни интереса, ни зависти. Она отнеслась к этому отстраненно, словно речь шла о какой-то незнакомке. Поглощенная работой в Лондонской больнице, где Эмма была ученицей медсестры, она поняла, что в состоянии совершенно забыть Селесту и помнить только события того времени, когда она была еще ребенком, обожаемым своими родителями. Она поняла, что отец был довольно слабовольным человеком, и что не стоит всю вину за то, что ее отослали из родного дома, возлагать только на мачеху. Пока Селеста находилась в Соединенных Штатах, Эмма достигла определенных успехов в учебе, а дружба с ровесницами заставляла забыть о том, что у нее нет дома, так как ее всегда были рады видеть в домах других девушек. Она работала много, старшие ее часто хвалили, и ей казалось, что она действительно нашла свое место в жизни и может не бояться никаких перемен. Но шесть недель назад Эмма заболела гриппом, и несколько дней была на грани воспаления легких, а когда кризис миновал, чувствовала себя настолько слабой и измученной, что нуждалась хотя бы в кратковременном отдыхе.
      Старшая медсестра пригласила ее в кабинет и спросила, нет ли у нее родственников, которые могли бы забрать ее к себе на некоторое время, пока она окончательно не окрепнет.
      Эмме никак не приходило в голову, кто бы это мог быть. Ее частые визиты, по инициативе Селесты, во время каникул к родственникам матери, вызывали у них раздражение. И хотя она не сомневалась, что они примут ее, если она об этом попросит, ей не хотелось к ним ехать.
      Неожиданно проблему решило письмо от Селесты, прибывшее из Нью-Йорка. Та приглашала сопровождать ее в течение нескольких недель в Италию. Сообщалось также о том, что Селеста на следующий день вылетает домой в Лондон и просит Эмму встретить ее в аэропорту.
      Сначала Эмма была ошеломлена тем, что спустя столько времени Селеста может вот так просто написать и пригласить ее поехать с ней в путешествие. Но осознание шаткости своего финансового положения, плюс любопытство, свойственное всем людям, вынудили ее подчиниться. Она поехала в аэропорт, а оттуда вернулась вместе с Селестой на такси, переднее сидение которого было завалено кучей новых чемоданов.
      Селеста подтвердила свое приглашение в номере, который сняла в "Савойе", и Эмма почувствовала, что в своем белом виниловом плаще и со спутанными ветром волосами, должно быть, выглядит скорее служанкой Селесты, чем ее падчерицей. Она говорила себе, что за всем этим должно что-то стоять, что жадная натура Селесты не могла вдруг измениться, что та вряд ли потратила бы деньги на билеты и гостиницу просто так, но она мало разбиралась в жизни и не могла понять мотивов поступков своей мачехи. А когда Селеста посочувствовала ей по поводу перенесенного гриппа, и вовсе была обезоружена. Во всяком случае девушка решила не показывать своих сомнений. Селеста сказала Эмме, что при сложившихся обстоятельствах нет необходимости откладывать отъезд. Она даст Эмме деньги, чтобы та приобрела себе одежду, приличествующую дочери обеспеченной женщины, и как только паспортные формальности будут закончены, они уедут.
      И вот теперь, когда они провели в "Даниэли" два дня, в течение которых Эмма была предоставлена сама себе, Селеста вдруг объявила, что они покидают отель и переезжают в Палаццо, принадлежащий крестной матери Селесты - графине Чезаре. Собирая чемоданы Эмма вновь задумалась о том, что же стоит за поступками Селесты. Почему она привезла ее сюда? И почему, решив погостить у графини, мачеха сочла, что ей нужна компаньонка? Если бы ей потребовалась служанка, она могла нанять кого-нибудь за гораздо меньшую плату. Ведь в "Даниэли" ей пришлось заплатить за отдельную комнату - для Эммы - только для того, чтобы никто не подумал, будто она плохо относится к своей падчерице.
      Эмма не могла постичь, почему Селеста решила переехать в какой-то сырой старомодный Палаццо, когда могла наслаждаться комфортом в роскошном отеле? Она была уверена, что Селеста собирается жить у графини, которой, по ее словам, было уже восемьдесят, не из альтруистических побуждений. На нее это было непохоже! Так почему же она переезжает туда? Есть ли у графини сын? Если есть, то не это ли причина возбуждения, с каким мачеха приняла приглашение? В конце концов у Селесты сейчас все есть, может, ей захотелось иметь еще и титул? А если это действительно так, то зачем она пригласила с собой Эмму?
      Дверь номера распахнулась, и вошла Селеста, яркая и оживленная, ее изумрудно-зеленое платье из тонкого шелка плотно облегало изящные линии маленького, но прекрасно сложенного тела.
      - Эмма, - небрежно спросила она, - ты уже закончила сборы?
      Эмма встала. Она была довольно высокого роста и всегда чувствовала себя огромной рядом с хрупкой Селестой, хотя ее фигура и была пропорциональной, без угловатости, часто свойственной высоким худощавым девушкам.
      - Не совсем, - ответила Эмма. - Я решила немного перевести дух. Скажи мне, Селеста, ты абсолютно уверена в том, что хочешь, чтобы я переехала в этот Палаццо вместе с тобой? Я хочу сказать, что могла бы остаться здесь, или в каком-нибудь другом более дешевом пансионате.
      Лицо Селесты приняло странное выражение, и Эмма почувствовала, как в желудке у нее возникло отвратительное ощущение, такое, какое всегда возникало, когда мачеха звала ее к себе, чтобы сообщить о каком-нибудь новом плане, касающемся падчерицы.
      - Конечно, ты отправишься со мной, - произнесла Селеста твердо, ее улыбка не гармонировала с холодными взглядом. - Нас обеих пригласили, и, естественно, ты будешь сопровождать меня.
      Эмма пожала плечами.
      - Но с чего это вдруг графиня пригласила меня? - настаивала она, и Селеста сделала нетерпеливое движение.
      - Ты задаешь слишком много вопросов, - произнесла она раздраженно. Где мое шифоновое платье? Я надену его к обеду. Сегодняшний вечер графиня проведет с нами здесь, а завтра утром мы переедем из отеля в Палаццо. Она повернулась к зеркалу, с довольным видом изучая свое отражение. Между прочим, ты обедаешь с нами. С тех пор, как они приехали в Венецию, Эмма обедала в своей комнате, предоставив их столик в ресторане Селесте, которой нравилось создавать вокруг себя ореол таинственности, и слышать, как все поговаривают об очаровательной вдове, каждый вечер сидящей в одиночестве.
      При последних словах мачехи глаза Эммы расширились, но она больше ничего не сказала. Тайна сгущалась, и у Эммы зародилась слабая догадка, что Селеста хотела произвести на графиню впечатление своей любовью к падчерице. Но зачем? Чтобы уверить графиню что она заботится о падчерице после смерти Чарльза Максвелла. Могло ли это быть тем ключом, который она искала? Эмма не знала. Ей было больно сознавать, что до сих пор Селеста считала ее обузой.
      В тот вечер на Эмме было розовое хлопчатобумажное платье, которое, хотя и стоило Селесте приличных денег, тем не менее совершенно не шло к светлым волосам девушки. И так как она теперь на все смотрела с подозрением, то не могла не задуматься над тем, не выбрала ли Селеста ей такое платье специально, чтобы лишить ее привлекательности. Одежда, которую Эмма носила до сих пор, была удобной и соответствовала молодежной моде, и никогда еще у нее не возникало чувство, что ее преспокойно сделали совершенно безликой.
      Графиня прибыла ровно в восемь. Селеста и Эмма встречали ее внизу в холле. Эмма подумала, что никогда в жизни не видела более царственной особы, но так как обе женщины были маленького роста, она чувствовала себя вдвойне неловко.
      Когда знакомство состоялось, и они заказали аперитив, графиня повернулась к Эмме и спросила:
      - А вы, моя дорогая, как относитесь к неожиданному изменению своей судьбы?
      Эмма взглянула на Селесту, потом пожав плечами, ответила:
      - Я... ну... это совсем не то, что больница.
      Пальцы Селесты предупреждающе впились в ее руку.
      - Больница? - графиня нахмурилась. - Моя дорогая, вы были в больнице? Но в вашем возрасте это очень плохо.
      - Я... р... - начала Эмма, но пальцы Селесты сжали ее руку еще сильнее.
      - Разве я не сообщала вам в письме, что у Эммы была очень тяжелая форма гриппа? - быстро заговорила Селеста. - Он едва не перешел в воспаление легких, и конечно, больница была самым безопасным местом.
      Эмма посмотрела на свою мачеху с изумлением. Если нужны были доказательства ее предположений, то вот они!
      - Нет, моя дорогая Селеста, - произнесла графиня, и Селеста отпустила руку Эммы. - Ты мне ничего не писала. Но это неважно. Как удачно, что вы приехали в Италию. Осмелюсь сказать, что здесь ваше окончательное выздоровление будет куда более приятным, чем в Лондоне. Я знаю вашу страну очень хорошо, и ее климат ужасает меня!
      Эмма тяжело вздохнула, какое-то мгновение неспособная мыслить логически.
      - Ваш английский превосходен, - неуклюже пробормотала она, не в состоянии, даже если бы ей это стоило жизни, придумать что-нибудь другое. Она знала, что от нее ждут каких-то слов.
      - Спасибо, моя дорогая. Я сама всегда так думала, - улыбнулась графиня. - Ну, допивайте ваш мартини. Думаю, пора переходить к обеду. Она взяла Селесту под руку. - А теперь, моя дорогая, ты должна рассказать мне все. Я хочу знать о твоих двух покойных мужьях, и о том, думаешь ли ты снова выйти замуж. В тридцать три года твоя жизнь только начинается. Мы должны постараться сделать ваше пребывание здесь незабываемым. Эмма была потрясена. Она хотела пожаловаться на головную боль, которую действительно испытывала, и оставить их, чтобы хоть чуть-чуть собраться с мыслями, но ее внутренний такт не позволил ей оскорбить графиню таким образом. Кроме того, она знала, какой будет реакция Селесты, если она вдруг попытается сбежать с этого вечернего развлечения. Во время обеда она едва прикоснулась к еде, слушая разговор графини с мачехой. Еда была восхитительной - минестра, ароматный и вкусный суп, приготовленный из овощей и трав, но Эмма едва ли заметила, что находится у нее в тарелке. Даже сладкий десерт не пробудил ее от летаргии, в которую она погрузилась. К счастью, графиня обращалась в основном к Селесте, так что ей не пришлось больше лгать, хотя та не стеснялась приукрашивать правду в своих собственных интересах, если находила это более выгодным для себя.
      - Бедный Чарльз, - говорила она. - Он был совсем молодым, когда умер, ему едва исполнилось пятьдесят три, и он был таким очаровательным! - она посмотрела на Эмму. - Естественно, мы с Эммой разделили наше горе, и думаю, помогли друг другу в тяжелое время.
      - Конечно, - понимающе кивнула графиня. - Смерть всегда тяжело перенести, и тебе повезло, что рядом была подруга почти твоих лет. Кстати, моя дорогая, тебя ни в коем случае нельзя принять за мать этой девочки. Ты выглядишь удивительно молодо, и вас можно принять за сестер.
      Оценивающий взгляд, которым она одарила Эмму, говорил лучше всяких слов, что графиня считает Селесту куда более привлекательной и изящной, чем ее падчерица.
      - Мы с Эммой добрые друзья, - произнесла Селеста, снова глядя на девушку, словно подталкивая ее опровергнуть это утверждение, но Эмма была слишком поглощена своими мыслями и ничего не замечала. И по мере того, как время шло, она задумалась над тем, а почему, собственно, ее это вообще должно трогать. В конце концов у нее никогда не было сомнений относительно того, как к ней относится Селеста. Да она, в общем-то, и предполагала, что ее взяли в это путешествие в качестве компаньонки, так что какая разница, если Селеста решила сыграть роль феи, вырвавшей Эмму из тяжелой прозаической жизни и перенесла в этот изящный мир дворцов, аристократии, богатства?
      Казалось логичным предположить, что Селеста хотела показаться спасительницей и наставницей Эммы. Графиня, явно гордившаяся своим родом, едва ли сочтет женщину, несколько лет назад без сожаления бросившую свою падчерицу, достойной светского общества.
      Эмма не была глупа, что бы про нее ни думала Селеста, и возможность хорошо провести отпуск, не могла для нее оправдать умышленный обман старой леди. А именно этим и занималась Селеста. И, конечно, причины станут известны, как только граф изволит появиться. Пожилой, уродливый, распутный, ему, возможно, подходят все или только одна из этих характеристик, но Селеста, не упустившая случай выйти замуж за человека, которому было уже за семьдесят, ради одной единственной цели приобрести в обществе положение состоятельной женщины, вряд ли сочтет все это важным, когда речь идет о дворянстве, которое она получит, став графиней Селестой Чезаре. Эмма почувствовала отвращение и стыд, но само ее присутствие здесь делало ее участницей обмана, и все ее надежды на удовольствие, которое она могла получить от отдыха, были омрачены неловкостью ситуации. Как только они вернутся в номер, она скажет Селесте, что уезжает домой, и что та может переезжать в Палаццо завтра утром и делать все, что хочет, но без ее помощи.
      Графиня внезапно обратила внимание на Эмму. Какое-то мгновение изучала ее, потом поинтересовалась:
      - Как вам нравится пребывание в Венеции, моя дорогая? Вас интересуют старые здания, музеи и галереи? Или вам больше по душе Лидо и спокойные голубые воды Адриатики?
      Эмма собралась с мыслями. - Думаю, это прекрасное место, - ответила она вежливо, но без прежнего энтузиазма, так что Селеста с любопытством посмотрела на нее. - Конечно, я уже побывала во Дворце дожей, а этим утром выпила кофе в одном из кафе на площади Святого Марка.
      - А, да, Пьяцца Сан Марко. А вы ходили в Базилику?
      - К сожалению, нет. У меня не было времени, чтобы осмотреть ее как следует, да и не хотелось делать это в спешке.
      Графиня пожала ей руки.
      - Вижу, вы находите удовольствие в красивых вещах. Это мне нравится. У моей семьи раньше была большая коллекция картин и скульптур, но увы, многие из них пришлось продать. Я очень люблю посещать художественные галереи и церкви, где хранятся подлинные сокровища искусства, - она улыбнулась и повернулась к Селесте. - Мы с твоей матерью часами бродили по Лувру, когда были молодыми. Она рассказывала тебе?
      Селеста заколебалась.
      - Конечно, дорогая тетя Франческа, - сказала она мягко, но Эмма была уверена, что это еще одна ложь. Сама она не могла сдержать возбуждения, вызванного разговором об известных во всем мире шедеврах. Жаль, что завтра ей придется вернуться в Лондон...
      Когда обед был закончен, Эмма поблагодарила и извинилась. Теперь, по крайней мере, она могла уйти, не вызвав раздражения своей мачехи, потому что чувствовала, что та хочет остаться наедине с графиней. Эмма поднялась в свою комнату, взяла легкую накидку и снова спустилась вниз. Если ей предстоит утром уехать, то она должна насладиться последним вечером в полной мере. Она не особенно задумывалась над тем, что не пристало молодой девушке одной бродить по улицам Венеции, особенно, если учесть, что итальянские мужчины славились своими заигрываниями. Но Эмма чувствовала, что в состоянии справиться с любым ухажером и игнорировала восхищенные взгляды и небрежные приветствия, адресованные ей.
      Каналы были переполнены даже в такое время года, и гондолы, огоньки которых блестели в темноте, то и дело отчаливали от ступенек, увозя парочки в незабываемое путешествие. Магазины были уже закрыты, но многочисленные кафе работали, и Эмма испытывала соблазн зайти в одно из них и попросить чашечку кофе, но на это ее мужества уже не хватало. Она не взяла с собой кошелек, иначе могла бы сама нанять гондолу, несмотря на всю экстравагантность этого поступка.
      Наконец она вернулась в гостиницу. Ей еще предстояла встреча с Селестой, не обещавшая быть приятной. Она помнила, какой злобный нрав у Селесты, когда кто-то перечит ей. Она вошла в "Даниэли" и пересекала холл, не видя ничего вокруг себя, когда неожиданно натолкнулась на мужчину, рассеянно вышедшего из бара. Она неловко отступила назад, щеки ее вспыхнули, и извинение готово было сорваться с губ. Но мужчина опередил ее, было видно, что воспитанность у него в крови.
      - Scusi, signorina. Silo un mio sbaglio [Извините, синьорина. Это моя вина.], - произнес он по-итальянски.
      - Non importa, signore [Ничего страшного, сеньор], - также по-итальянски пробормотала Эмма, и уголки ее рта дрогнули в улыбке, когда она увидела его голубые глаза. В то время как незнакомец оценивал ее опытным взглядом, Эмма внимательно изучала его.
      Она почувствовала, что в нем есть что-то такое, что отличает его от остальных итальянцев, встреченных ею этим вечером. В том, что он был итальянцем, она нисколько не сомневалась. Он был стройным, но широкоплечим, что немного не соответствовало небрежной элегантности его вечернего костюма. Эмма чувствовала, что он не просто сибарит, хотя, казалось, ощущает себя совершенно свободно в этом роскошном окружении. Его кожа была слишком смуглой для европейца, словно он провел много времени на открытом воздухе, а таких длинных ресниц она не видела раньше ни у одного мужчины. Она подумала, что многие женщины назвали бы его красивым, но привлекательность его заключалась не столько в приятной наружности, сколько в притягательном обаянии, заставлявшем женщину отчетливо осознать собственную женственность. Он был намного старше Эммы, где-то между тридцатью пятью и сорока пятью годами, и эта неопределенность возраста полностью обезоруживала Эмму. Раньше ей нравилось проводить время со своими ровесниками, мужчины постарше никогда не привлекали ее. Но внезапно, все ее старые представления рухнули, и она поняла, что у нее еще очень мало жизненного опыта.
      Мужчина улыбнулся и спросил:
      - Parla lei Italiano? [Вы говорите по-итальянски?]
      - No [Нет], - Эмма вздохнула и пожала плечами. - Только фразы из итальянского разговорника.
      - Итак, - он говорил по-английски с едва заметным акцентом, - вы англичанка. Скажите, я причинил вам боль?
      Эмма покачала головой, забыв о том, что когда она так поспешно отступила назад, кто-то сильно ударил ее по лодыжке, теперь действительно болевшей.
      - Хорошо, хорошо. Вы здесь на отдыхе, синьорина?
      - Да, синьор, - и поняв, что позволяет ему завести с собой знакомство, она стала отходить назад, но мужчина остановил ее, слегка прикоснувшись к руке холодными сильными пальцами.
      - Не уходите синьорина. Позвольте мне купить вам кампри, хотя бы ради того, чтобы удостовериться, что вы простили меня.
      Эмма покачала головой.
      - Спасибо, но нет, синьор, Мои... мои друзья ждут меня. Я должна идти. И конечно, я простила вас. Я была виновата не меньше вашего.
      Глаза у мужчины были веселыми.
      - Очень хорошо, но по крайней мере скажите как вас зовут.
      - Ладно, - Эмма улыбнулась. - Эмма Максвелл.
      - Bene. Arrivederci, signorina.
      - До свидания, - Эмма решительно направилась к лифту, ощущая на себе взгляд, которым провожают ее, и чувствуя, как тело охватывает волнение при мысли о возможности снова его встретить.
      И только оказавшись в своей комнате, она вспомнила, что этим вечером собиралась сказать Селесте, что утром уезжает. Эмма заколебалась и подошла к трюмо, подталкиваемая желанием увидеть свое отражение в зеркале. Но как это глупо! Для чего такому мужчине неопытная девушка-подросток, вроде нее? Если бы она была такой же красивой, как Селеста, тогда, может быть, у нее и была бы причина чувствовать этот безумный прилив счастья, но в ней не было ничего привлекательного. Волосы светлые, но прямые, спадающие на плечи шелковистыми прядями. Лицо бледное, но скоро потемнеет под жарким солнцем, а глаза большие, широко посаженные, зеленые, обрамлены ресницами, уступающими ресницам незнакомца. И наконец она добралась до розового платья, которое совсем ее не украшало. Эмма решила, что утром непременно отправится на один из маленьких базарчиков, в изобилии расположившихся между каналами, и купит себе новое платье. Но ей еще предстоял разговор с Селестой, хотя сейчас почему-то, желание убежать из Венеции при первой же возможности, казалось, утратило свою привлекательность.
      3
      Селеста вернулась в номер только под утро, и открыла дверь что-то тихо напевая, словно была очень довольна тем, что произошло вечером. Эмма засиделась за книжкой до полуночи, затем легла в кровать и пролежала без сна, думая о Селесте. Услышав шаги, она выскользнула из кровати, накинула на стройное тело стеганый халат, тихо отворила дверь своей спальни и вошла в гостиную. Селеста стояла и курила с ленивой улыбкой на лице.
      Она вздрогнула при появлении падчерицы и воскликнула:
      - Эмма! Что, черт возьми, ты делаешь здесь в такой ранний час?
      Эмма пожала плечами и прошла в комнату.
      - Я... я не могла заснуть, - сказала она небрежно. - Селеста, я хотела бы завтра уехать домой. Вернее, сегодня.
      Выражение лица Селесты изменилось.
      - Домой? Ты хочешь сказать в Англию?
      - Да. - Эмма нервно обхватила себя руками. - Я... я не знаю, что ты там лгала о наших отношениях, но я не хочу обманывать эту милую старую леди.
      Селеста изумленно посмотрела на нее, затем иронично засмеялась.
      - Эта милая старая леди, как ты ее назвала, на самом деле беспокоится больше о моих деньгах, чем о моих пороках, - выпалила она. - В твоей наивной голове никогда не зарождалась мысль о том, что я приехала сюда для того, чтобы получить титул, а в обмен восстановить состояние семьи Чезаре?
      Щеки Эммы вспыхнули.
      - Я задумывалась над этим, - медленно призналась она. - Но все не может быть так просто, как ты говоришь, Селеста, иначе зачем бы ты привезла меня с собой?
      Селеста улыбнулась, но ее улыбку нельзя было назвать приятной.
      - В какой-то степени ты права. Графиню интересуют деньги, я признаю это, но подобно всем итальянцам для нее имеет большое значение семья, и если бы я приехала сюда без моей дорогой падчерицы, смею предположить, ей не понравилось бы это.
      - Ты могла бы сказать правду, что у меня работа в Лондоне.
      - О нет, дорогая. Возможно с твоим узколобым подходом к жизни, тебе не приходило в голову поинтересоваться, сколько денег оставил мне Клиффорд, но могу тебя уверить, что графиня знает мой банковский счет до последнего цента.
      - Во всяком случае, я бы этому не удивилась, - устало сказала Эмма. Многие девушки, родители которых имеют деньги, зарабатывают себе на жизнь, почему бы этого не делать и мне?
      Селеста пожала плечами.
      - Конечно, - пробормотала она задумчиво, - но я думаю, что с несколькими миллионами долларов наличными и в ценных бумагах это, мягко выражаясь, маловероятно.
      - Несколько миллионов долларов! - Эмма не могла поверить.
      - Конечно. Уж не считаешь ли ты, что я вышла замуж за старого Клиффорда и терпела его ради грошей?
      Эмме стало противно.
      - Селеста, - произнесла она тихо.
      - Что? Эмма, будь разумной! Какой вред может быть от того, что старая леди вообразит, будто мы с тобой находимся в наилучших отношениях, ну просто для того, чтобы удовлетворить... ну как бы это сказать... ее правила приличия?
      Эти слова на время лишили Эмму аргументов. Если правда то, что графиня заинтересована в Селесте исключительно из-за ее денег, разве не разумно, что та должна воспользоваться случаем и получить титул? В конце концов, Селеста принадлежала к тому типу людей, которые получают то, что хотят, несмотря ни на какие препятствия.
      Эмма покачала головой.
      - Все это отвратительно. Лучше вообще не иметь денег, чем получать их таким образом.
      - Почему, дорогая? Разве ты не хотела бы стать графиней?
      - Не особенно. Я бы лучше вышла замуж за человека, которого люблю, чем за какого-то старого плейбоя, промотавшего собственное состояние и жаждущего начать проматывать чужое.
      Селеста засмеялась.
      - О, Эмма, ты ошибаешься. Граф Чезаре. Он далеко не старый и очень привлекателен. Не то чтобы это имело значение, как ты, наверное, догадалась, но приятно осознавать, что отцу моих детей не понадобятся стимуляторы, усиливающие его природные желания.
      Эмма отвернулась.
      - Селеста! - воскликнула она. - Ты говоришь ужасные вещи.
      - Ты слишком чувствительна, дорогая, - небрежно парировала Селеста. Если ты пообщаешься со мной подольше, то скоро сбросишь свою чувствительную кожу и немного загрубеешь. Взрослей, дорогая. Конечно, ты прекрасно понимаешь, что причина, по которой графиня хочет видеть своей невестой меня, а не какую-нибудь более старую и, возможно, более богатую женщину, заключается в том, что я могу произвести на свет столь желанного наследника, которого она так горячо пожелает для своего внука. Понимаешь?
      Эмма содрогнулась.
      - Я все поняла и лучше останусь в стороне, если ты не возражаешь. Я поеду домой, а ты разбирайся со своей жизнью без меня. До сих пор тебе это очень хорошо удавалось. Не думай, что ты должна чувствовать, будто несешь за меня ответственность. Подобно тебе, я могу выжить в своей собственной среде.
      Голос Селесты неожиданно стал твердым.
      - Ты остаешься.
      - Думаю, что нет, - Эмма была непреклонна.
      - Тогда подумай еще раз, Эмма. Графине ты понравилась, и у меня нет желания отпускать тебя в Англию и объясняться с ней по этому поводу. Нет, дорогая, ты остаешься, и я не хочу слышать никаких возражений. Запомни, я ведь могу осложнить твою жизнь, если ты меня вынудишь.
      Щеки Эммы горели.
      - Не пугай меня, Селеста. Я сама себя содержу, и ты это знаешь. Мне не нужно никакой помощи от тебя.
      - Ты права. Но госпиталь, в котором ты работаешь в Лондоне, несомненно, пользуется какими-то фондами, и если ты пойдешь против меня, я найду кого-нибудь из его сотрудников, кто за деньги сможет сделать все что угодно, ты понимаешь?
      Эмма смотрела на нее широко открытыми глазами.
      - Ты, должно быть, шутишь!
      - Я никогда в своей жизни не была более серьезной.
      - Есть другие больницы.
      - Я всегда смогу найти тебя. Дорогая, у меня есть деньги, и поверь мне, я знаю, что за деньги можно купить все, абсолютно все!
      - Я верю, что ты начнешь преследовать меня, - произнесла Эмма медленно. - Но почему? Селеста, почему? Что я тебе сделала?
      - Ничего. Но это не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы ты была здесь, и если ты пойдешь против меня, то наверняка, пожалеешь, - она вздохнула, и ее тон снова изменился. - Подумай, о чем я в конце концов тебя прошу? Шесть недель твоего времени, шесть недель, в течение которых ты можешь познакомиться с одним из самых волнующих городов мира, разве это слишком много?
      Эмма покачала головой, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово, затем молча повернулась и пошла в свою спальню. Ей было всего девятнадцать, она была неопытна и испугалась угроз мачехи, и в целом мире не было никого, к кому она могла бы обратиться за помощью, не считая нескольких дальних родственников в Англии, которым было абсолютно все равно, что с ней происходит. Похоже, придется остаться с Селестой, потому что в данный момент она не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы противостоять ей.
      На следующее утро за завтраком можно было подумать, что ночной сцены никогда не было. К Селесте вернулось ее прежнее снисходительное отношение, и если она и думала, что Эмма была чересчур молчаливой и, возможно, довольно подавленной, то ее собственная непрерывная болтовня скрывала все это.
      Она рассказала Эмме, что прошлым вечером познакомилась с графом Видалом Чезаре.
      - Он присоединился к нам после обеда, - сказала она с самодовольной улыбкой, которая могла бы быть у кота, только что полакомившегося сметаной. - До этого у него были назначены встречи, которые нельзя отменить. А после отъезда графини мы отправились в путешествие на гондоле. Эмма, дорогая, это было восхитительно! Надо и тебе найти спутника на то время, что ты здесь, потому что нельзя наслаждаться прелестями ночной Венеции без подходящего мужчины рядом.
      - Спасибо, но в этом нет необходимости, - сказала Эмма спокойно, и Селеста недовольно посмотрела на нее.
      - Ты не уедешь, - это было скорее утверждение, чем вопрос.
      - Нет, Селеста, я не уеду. Но я также не собираюсь позволить тебе навязать мне какого-то праздношатающегося родственника этого графа.
      - Не будь такой дерзкой, дорогая. Никто не станет заставлять тебя делать то, что ты не хочешь, - она изящно поднялась на ноги. - А теперь я пойду переоденусь, а ты можешь закончить упаковывать вещи, если, конечно, будешь так любезна. Гондола прибудет в одиннадцать. Какой-то парень, работающий у графини, кажется, его зовут Джулио, приедет отвезти нас в Палаццо. Только представь, Эмма, Селеста Бернард гостит в венецианском Палаццо!
      Для Эммы Палаццо воплощал многое. Он был, несомненно, старинным, и как она полагала, красивым, но сейчас ее голову занимали мысли, главным образом, связанные с Селестой. Она не испытывала от предстоящего визита того волнения, которое могла бы испытывать при других обстоятельствах.
      Селеста задрожала, когда они пересекали прохладный и темный нижний зал и вслед за Джулио, согнувшимся под тяжестью двух чемоданов, поднимались по лестнице. Эмма несла небольшой чемодан и сумку, в которой находились почти все ее вещи, в то время, как внизу, в зале, остался еще огромный чемодан, набитый вечерними платьями, туфлями и драгоценностями Селесты.
      - Нам надо будет установить лифт, - бросила Селеста через плечо Эмме. - В Штатах никто не поднимается по лестнице пешком!
      Графиня ждала их в большой гостиной, и Селеста с облегчением заметила, что в этих апартаментах было установлено центральное отопление, а мебель была в меру современной и удобной. Эмма была уверена, что первые мысли Селесты были о том, какие перемены следует произвести, как только станет ясно, что она будет следующей графиней. Служанка Анна подала кофе и пирожные, а потом провела их в комнаты. Комната Селесты представляла собой огромный зал с массивной кроватью под балдахином с бархатными портьерами, прикрепленными к центральному карнизу. Они опускались и поднимались. На мозаичном полу лежали мягкие пушистые коврики, а мебель была сделана из темного дерева.
      - О, боже! - воскликнула Селеста. - Это похоже на приемную.
      - Возможно, в старые времена она использовалась в этих целях, заметила Эмма, на мгновение забыв о своих собственных проблемах. - Может быть, графини проводили аудиенции в своих спальнях, подобно королям и королевам.
      - Может быть, - Селеста скривила рот. - Хорошо хоть кровать удобная, но эти портьеры могут создавать духоту в жаркий вечер.
      Эмма покачала головой. - Не думаю, чтобы в этих комнатах когда-нибудь было душно. Эти палаццо построены из камня, ты же знаешь. А чтобы нагреть камень требуется очень много тепла.
      Селеста вздохнула.
      - А где ванная комната? Интересно, водопровод здесь современный? Будем надеяться, что так.
      Ванная комната была огромной и царственной, а ванна была такой большой, что в ней одновременно смогли бы поместиться человек десять. Но водопровод был современный. Анна предложила Селесте помочь с распаковкой чемоданов, и оставив мачеху заботам служанки, Эмма решила познакомиться с дворцом поближе.
      Ее собственная спальня была менее впечатляющей, чем спальня Селесты, хотя и достаточно большой, но кровать представляла собой современный тип диван-кровати на четырех ножках, что ее разочаровало. Ей гораздо больше чем Селесте была по душе подлинная атмосфера, создаваемая старыми вещами.
      Гостиная, когда она туда вернулась, была пустой, но из двери слева, которая, видимо вела на кухню, раздавался шум, и Эмма подумала, что, наверное, старая леди наблюдает за приготовлениями к ленчу. Она вышла в довольно длинную галерею, соединявшую переднюю и заднюю части дворца, и немного постояла там, глядя вниз на пустой и темный нижний зал. Она пыталась представить, как выглядел Палаццо в те дни, когда в этом зале устраивались приемы и комната заполнялась красиво одетыми женщинами в шелках, атласе и парче, с дорогими украшениями, а мужчины, в элегантных атласных бриджах и камзолах, танцевали со своими дамами менуэт. Звуки скрипки долетали до юных членов семьи, наблюдавших за происходящим из какого-нибудь укромного уголка на этой самой галерее. Она задумалась, на ее губах появилась легкая улыбка, и звук открывшейся внизу входной двери заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Солнечный свет мгновенно рассеял полумрак и осветил фигуру мужчины, вошедшего в Палаццо с футляром для гитары.
      Не имея ни малейшего представления о том, что за ним наблюдают, он бесшумно пересек зал, подошел к кладовой, открыл дверь и без единого звука исчез внутри. Эмма нахмурилась и резко выпрямилась. Она опиралась на перила балкона, и ее рука замерзла. Но она не замечала этого. В появлении мужчины было что-то необычное, она не могла сказать, что именно, но он двигался крадучись, словно прятался от кого-то. А если это так, то кто бы это мог быть? И что он делает там, внизу? Эмме трудно было оценить ситуацию. Из того, что рассказала ей Селеста, и из разговора с графиней накануне вечером, она поняла, что нижними помещениями никто не пользуется, а если это так, то какая причина может заставить кого-нибудь войти в кладовую, да еще с футляром от гитары? Она решила не думать об этом и, пожав плечами, решительно повернулась и пошла прочь с балкона. Что бы там не происходило, это не ее дело.
      Она прошла мимо нескольких тяжелых резных дверей, испытывая жгучее желание открыть их и посмотреть, что за тайны скрываются за ними. Небольшой инцидент, свидетельницей которого она только что стала, и который может оказаться совершенно невинным, вызвал у нее странное чувство нервозности. И она решила, что лучше ей вернуться в гостиную, пока воображение не унесло ее слишком далеко. Она едва не лишилась дара речи от испуга, когда у нее за спиной раздался голос:
      - Интересно, куда это вы идете?
      Эмма резко повернулась, и прижала руку к губам, словно для того, чтобы сдержать крик, который чуть не вырвался у нее от неожиданности. Затем, глядя на мужчину широко открытыми глазами, она произнесла:
      - Вы?!
      Это был незнакомец, с которым она столкнулась в холле отеля "Даниэли".
      У него тоже был удивленный вид, глаза прищурились.
      - Почему вы здесь? - Тон его был резким, словно он на что-то сердился, и она не могла понять почему.
      - Я... ну... графиня Чезаре пригласила нас с мачехой погостить у нее. Но... кто вы такой?
      Его лицо расслабилось.
      - Так вы падчерица Селесты Воэн?
      - Да. Но вы не ответили на мой вопрос, - она вдруг вскрикнула. - Вы ведь не граф?
      - К вашим услугам, - любезно согласился он.
      - Тогда... - Эмма замолчала. - Но откуда вы пришли?.. Я хочу сказать... я не слышала, как вы вошли. Так это... были вы, там, внизу, в зале?
      Его лицо мгновенно потемнело.
      - Вы долго стояли на галерее? Или вы что-то услышали и вышли посмотреть?
      - Боюсь, я грезила наяву... - Эмма вдруг вспомнила, с кем разговаривает. - Прошу прощения. Я должна говорить "сеньор" или "сеньор граф", не так ли? - Она покраснела. - Боюсь, что я немного растерялась. Вы меня так напугали.
      - Это не имеет значения. Вы сказали, что грезили наяву?
      - Да. Я... я видела, как кто-то вошел с футляром от гитары и направился к одной из кладовых. Я просто подумала, что это немного странно, так как графиня сказала, что нижними комнатами никто не пользуется. Конечно, если бы я знала, что это были вы...
      Граф нахмурился и беспокойно провел рукой по волосам. Затем некоторое время внимательно смотрел на нее после чего сказал:
      - Я иногда пользуюсь кладовыми для хранения вещей. Вот и все.
      Эмма кивнула.
      Мгновение они стояли молча. Эмме эта тишина показалась почти осязаемой. Но внезапно ее пронзила мысль: словно стальные крылья ударили по легкой паутине: это граф, за которого Селеста собирается замуж, человек, человек, благодаря которому она обрела уверенность в себе. Это было невероятно и омерзительно. Как он может допустить, чтобы его покупали, даже ради восстановления богатства семьи Чезаре? Она чувствовала, что он смотрит на нее, и с отвращением опустила глаза на свои темно-синие джинсы и бледно-голубую футболку, внезапно вспомнив, что пообещала себе купить новые платья, и что ссора с Селестой заставила ее забыть об этом.
      Он как-то странно улыбнулся и произнес:
      - Я полагал, что падчерица Селесты ребенок, едва ли не школьница.
      Щеки Эммы вспыхнули.
      - Мне девятнадцать, - сказала она. - Через несколько месяцев будет двадцать.
      - Действительно?
      Эмма пожала плечами.
      - Ну... Пойдем в гостиную?
      - Если хотите. - В нем была особая уверенность мужчины, сознающего свою власть над женщинами. Эмма почувствовала раздражение от того, что хоть на мгновение, но поддалась его обаянию.
      4
      Когда они вошли, Селесты в гостиной не было, а графиня, увидев их, улыбнулась и сказала:
      - А, вижу вы уже познакомились. Чезаре, не пора ли переодеться к столу?
      На графе были свободные темные брюки и белая шелковая рубашка, расстегнутый воротник которой открывал темные волосы на груди. Он выглядел весьма привлекательно.
      - Как скажете, графиня - пробормотал граф Чезаре, его глаза еще раз задумчиво скользнули по Эмме. Она покраснела и сказала:
      - Полагаю, мне тоже надо переодеться. Боюсь я напрасно теряю время.
      - Что вы делали, дитя мое? - ласково спросила ее графиня.
      - Я осматривала дворец, - ответила Эмма с готовностью, она была рада стряхнуть то угнетенное настроение, которое начинало овладевать ею. - Мне кажется, когда-то это было замечательное место. - Она смутилась, поняв скрытый смысл своих слов. - То есть... в те дни, когда роскошная жизнь считалась само собой разумеющейся.
      - Я вас поняла, дитя мое, - мягко ответила графиня. - Не бойтесь сказать мне, что Палаццо скоро рухнет нам на голову из-за того, что за ним не следят. Мой внук мало беспокоится о прошлом, он живет настоящим.
      Эмма посмотрела на графа. Тот стоял, совершенно спокойно слушая их разговор, и казалось, его абсолютно не беспокоит бестактность, проявленная бабушкой. По-видимому, его это даже забавляло.
      - Моя бабушка очень хочет, чтобы Палаццо восстановили, - заметил он. - Для нее вещи важнее людей. А я считаю, что человеку необходимо место, где бы он мог жить, пища, которую он мог бы есть, и яркое солнце, чтобы не замерзнуть. - Он засмеялся, тихим приятным смехом, который разозлил его бабушку.
      - А деньги? - спросила она. - Как же насчет денег, Чезаре? Ты вряд ли мог бы обойтись без них!
      Чезаре пожал плечами.
      - Графиня, вы действительно меня слишком плохо знаете. Люди, как вам известно, меняются, становятся более взрослыми, более зрелыми, набираются опыта.
      - Ха! - графиня разразилась потоком итальянских слов, которые, как подумала Эмма, были не очень приятными, и, пятясь, она выскользнула из комнаты и пошла к себе в спальню.
      Ленч подали на террасе, выходящей на канал. Сидя под лучами теплого солнца и вдыхая восхитительные запахи, идущие из кухни, Эмма почувствовала, что расслабляется. Она переоделась в темно-синее платье из тонкой шерсти, которое очень шло ей, и тщательно расчесала свои прямые волосы. Но все равно, какой незначительной она была рядом с ослепительной, яркой красотой своей мачехи, сидевшей слева от графини во главе стола. На Селесте было блестящее желтое узкое платье с большим стоячим воротником, придававшим коричневатый оттенок ее золотисто-рыжим волосам. В ушах сверкали бриллиантовые сережки, гармонировавшие с бриллиантовым кулоном.
      Эмма подумала, что граф Чезаре, сидевший напротив нее, не мог сопротивляться притяжению этой искрящейся побрякушки в алебастрово-белой оправе, и нехотя ковыряла рисовый пудинг, лежавший у нее на тарелке. Ей никогда еще не приходилось бороться с чувствами, подобными тем, которые вызвал у нее граф Чезаре, и она объясняла это только довольно необычной обстановкой в сочетании с тем фактом, что он был первым итальянским графом, которого она встретила. Все это временно повергло ее в летаргическое состояние. В конце концов, убеждала себя Эмма, она не так уж наивна. В течение последних трех лет у нее было много знакомых ребят, с которыми она довольно легко флиртовала, не принимая близко к сердцу их отношения, что устраивало обе стороны. Она подумала, что, наверное, романтическая атмосфера Венеции заставляет всех непрерывно думать о любви и влюбленных.
      Но как бы она не старалась, как не убеждала себя, глаза помимо ее воли, устремлялись к графу Чезаре; Эмма изучала его так пристально, что, должно быть, он это заметил, потому что неожиданно повернулся и посмотрел в ее сторону. Она поспешно наклонила голову и подхватила вилкой остатки грибов и риса.
      Когда ленч был закончен, Селеста объявила, что собирается предаться сиесте, и так как графиня поддерживала ее, Эмма подумала, что у нее есть время отправиться за покупками, совершенно забыв, что между часом и четырьмя все магазины закрыты.
      Она взяла кожаную сумку, сменила туфли на каблуках на более удобные сандалии и, сказав Анне, что на некоторое время выйдет, спустилась в нижний зал. Эмма очень удивилась, когда из тени под лестницей появилась фигура, и произнесла голосом графа:
      - Ну, и куда это вы идете?
      Эмма задрожала.
      - Я иду за покупками, синьор граф. И мне бы хотелось, чтобы вы не пугали меня так каждый раз.
      Он улыбнулся и легко прикоснулся к ее руке.
      - Магазины закрыты, а на улицах слишком жарко для прогулки, так что предлагаю вам пойти со мной, я покажу вам некоторые прелести лагуны.
      Глаза Эммы расширились.
      - Вы! Я хотела сказать... Почему?
      - Потому что я так хочу, а я всегда делаю то, что хочу.
      - Действительно, - Эмма смотрела на него с легким раздражением.
      Восхищаться им можно на расстоянии, но находиться вот так рядом было выше ее сил. Она боялась исходящего от него магнетизма. Рядом с ним она не была уверена в себе и кроме того, знала, что Селеста этого бы не одобрила.
      Граф Чезаре погладил прядь светлых волос и произнес:
      - Ты хочешь пойти, так почему бы этого не сделать? Если волнуешься насчет своей мачехи, то я ей не скажу.
      Эмма почувствовала себя оскорбленной.
      - Другими словами, вы хотите тайно встречаться со мной между страстными свиданиями с Селестой!
      Он улыбнулся и потащил ее к двери. Эмма позволила увлечь себя, было трудно сопротивляться, когда так отчаянно хотелось уступить.
      Оказавшись на улице под солнечными лучами, он констатировал:
      - Какое ты... как вы это говорите... старомодное существо, со своими тайными встречами и свиданиями. Какое нам может быть до этого дело, cara mia, в этот восхитительнейший из дней? Идем, ты ведь не собираешься мне отказать, не так ли? В конце концов, мисс Эмма Максвелл, мы познакомились вчера вечером, не правда ли, и сегодня я зашел к тебе в гостиницу, чтобы снова принести свои извинения и предложить себя в качестве сопровождающего, если ты вдруг захочешь пройтись по городу.
      Эмма была поражена.
      - Я вам не верю, - воскликнула она импульсивно. - Почему вы это сделали?
      Он пожал плечами, и они пересекли внешний двор и подошли к ступенькам.
      - Я сам начинаю удивляться, - мягко пробормотал он, и она посмотрела вверх на него и улыбнулась, не в состоянии сопротивляться его небрежному тону. Он был высоким, и Эмма, привыкшая к мужчинам не намного выше ее, подумала, как приятно смотреть на него снизу вверх. У ступенек была пришвартована моторная лодка, и он сказал:
      - Это моя. Не возражаешь, если мы воспользуемся ею вместо гондолы? Я предпочитаю сам сидеть за рулем, не опасаясь, что кто-то подслушает мой разговор.
      Эмма почувствовала соблазн сделать какое-нибудь замечание, но сдержалась. Она просто позволила ему помочь ей сесть в маленькую лодку и ждала, пока он запрыгнул и сел рядом с ней. Потом она стояла возле него в маленькой кабине, поглощенная постоянно меняющимся многообразием окружающих их достопримечательностей, убеждаясь, что он хорошо знает историю города, чтобы там не говорила о нем его бабушка. Граф Чезаре знал названия почти всех дворцов, мимо которых они проплывали, а Эмма и не представляла себе, что их так много, только смотрела и смотрела, сжимая руки от восторга. Они проплыли под мостом Риальто, и девушка увидела все магазины, расположенные вдоль него, и товары, выставленные в витринах.
      - Лучше пройти по мосту пешком, - сказал Чезаре. - В магазинчиках продается много интересных вещей: муранское стекло, венецианские кружева и украшения, игрушки и всевозможные сувениры.
      Эмма кивнула.
      - Я уверена, что лучше. Но должна признаться, что это не очень привлекает меня. Я бы предпочла что-то менее... коммерческое.
      - Хорошо, - граф улыбнулся. - Если ты мне доверяешь, сделаем, как я предложил вначале, я покажу тебе лагуну.
      - Доверяю вам? - Эмма нахмурилась. - Я не понимаю.
      Чезаре резко повернул лодку, и они проплыли между темными каменными стенами домов, выходящих прямо на канал. Обвитые вьющимися растениями арки вели во внутренние дворики, кованые железные решетки которых казались воротами в подводные сады. Маленькие лодочки были привязаны к шестам или небольшим колоннам.
      - Я имею в виду, что многие островки лагуны сейчас пустынны, там никого нет, понимаешь? Конечно, есть Мурано, Бурано и Торчелло, но думаю, мы прибережем их на потом, хорошо?
      Эмма посмотрела на часы.
      - Уже больше трех часов, синьор. Наверное, было бы лучше оставить лагуну на потом.
      Чезаре пожал широкими плечами, и Эмма не могла не залюбоваться тем как заиграли под серым шелковым пиджаком костюма его сильные мышцы. Почему он не женился, подумала она, должно быть, немало женщин охотно пожертвовали бы своей свободой ради него. Внезапно они вылетели из полумрака каналов на яркую открытую гладь моря, такого же голубого, как небо, сливавшееся с ним на горизонте. Это было так неожиданно и так красиво, что Эмма только вскрикнула и покачала головой в изумлении. Чезаре выключил мотор, и некоторое время они плыли по течению, оставив далеко позади шпили и церкви Венеции. В это время дня немногие отправлялись путешествовать, и казалось, они были совсем одни в голубом-голубом мире.
      - Тебе нравится? - спросил он, вопросительно глядя на Эмму.
      Она беспомощно покачала головой.
      - Как такое может не нравиться?
      Она пошла на корму маленького суденышка и села на мягкие подушки, покрывавшие скамейку. Граф Чезаре последовал за ней и сел рядом, предлагая ей сигарету. Эмма покачала головой.
      - Я все еще не понимаю, почему вы привезли меня сюда!
      - А почему бы и нет? - он лениво откинулся назад, разглядывая ее так внимательно, что она смутилась. Ты мне нравишься.
      Эмма не могла промолчать.
      - Граф Чезаре...
      - Чезаре достаточно, - мягко перебил он.
      - Ну... тогда Чезаре. Это просто не доходит до меня. Я прекрасно знаю, что Селеста куда более привлекательна, так почему же вы возитесь со мной? - Она вздохнула. - Пожалуйста, не пытайтесь меня обмануть.
      Он возмущенно развел руками.
      - А я и не пытаюсь. Ты мне действительно нравишься, и я хотел посмотреть, как ты отреагируешь на все это.
      - Почему вы не взяли Селесту? Почему вы отказались от сиесты?
      - Ты задаешь слишком много вопросов, - ответил он холодно. - Принимай дары в том виде, как нам предлагают их боги.
      Эмма повернулась к нему спиной. Она просто не могла поверить, что такому мужчине, как граф Чезаре, могло понравиться такое незначительное, незаметное существо, как она. Это было смешно. Должна существовать какая-то другая причина. Он был слишком привлекательным и, его вчерашнее приглашение выпить с ним было не более чем, инстинктивной реакцией итальянца, желающего показать, что он искренне извиняется. Последняя фраза графа испортила ей настроение, и она чувствовала себя разочарованной и несчастной.
      Эмма взглянула на него и увидела, что он смотрит невидящими глазами в воду, словно глубоко поглощен своими мыслями. Почувствовав ее взгляд, он искоса посмотрел на нее.
      - Хочешь вернуться?
      Эмма пожала плечами.
      - Думаю, что лучше вернуться.
      Видал Чезаре смахнул пепел с брюк и встал. Он стоял, глядя вниз на ее поднятое лицо, потом прикоснулся сильными пальцами к ее подбородку и оценивающе посмотрел на нее.
      - Не преуменьшай своих достоинств, Эмма Максвелл, - пробормотал граф мягко. - Ты славный ребенок, и при правильном обращении можешь быть довольно красивой, ты знала это?
      - Я не ребенок! - парировала девушка, хотя и слегка по-детски. Он поднял темные брови.
      - Нет? Возможно и нет для молодых людей твоего возраста, но мне ты кажешься невероятно юной и наивной. Я даже не могу вспомнить, когда сам был таким же молодым. Я чувствую себя так, словно родился старым.
      - Женщины взрослеют намного раньше, чем мужчины, - быстро отреагировала она.
      - Хорошо, я принимаю это. Но как ты сказала раньше, Селеста больше подходит мне по возрасту.
      - Я не упоминала возраст, - сухо сказала Эмма, ее щеки горели, и он отпустил ее.
      - Нет. Но ты проницательна, - произнес он загадочно и отправился заводить мотор.
      Эмма вздохнула. Ну и что она доказала?
      Она встала и присоединилась к нему.
      - Скажите мне честно, зачем вы привезли меня сюда?
      Чезаре вздохнул.
      - Потому что ты славный ребенок, и потому что ты мне нравишься.
      - И это единственная причина?
      - А что бы ты хотела услышать? - он улыбнулся. - Я не имею дел с подростками, что бы тебе не говорила твоя очаровательная мачеха.
      - Вы не могли быть более откровенным! - воскликнула Эмма, чуть не плача. - О, зачем я только поехала!
      Чезаре засмеялся, и на секунду ей показалось, что он похож на дьявола. Насмехается над ней, дразнит, она почувствовала, что могла бы дать ему пощечину, так он ее разозлил.
      - Ты ожидала легкомысленного флирта? - спросил он совершенно откровенно. Но Эмма была слишком изумлена и не ответила. - Неужели ты приехала в Венецию, чтобы завести так называемый курортный роман, а затем вернуться в Англию и снова погрузиться в каждодневные дела?
      - Конечно, нет, - Эмма отвернулась. - Я изменила свое мнение о вас, синьор граф. Я думала, вы джентльмен!
      Они вернулись в полумрак каналов и графу, отлично знавшему дорогу, потребовалось немного времени, чтобы добраться до Палаццо Чезаре. Эмма поспешно вылезла из лодки, пока он привязывал веревку, и быстро пошла через двор во дворец. Он догнал ее, когда она подходила к ступенькам лестницы.
      - Как я понял ты на меня сердишься, - насмешливо пробормотал он.
      - Мои чувства не распространяются на вас, - ответила она холодно, ступая на первую ступеньку с тем достоинством, на которое только была способна в тот момент. Но неожиданно нога соскользнула назад, она споткнулась и, наверняка, упала бы, если бы граф не поддержал ее.
      Эмма ощутила тепло и силу его тела. Чезаре обнял ее, крепко прижали к груди, и она почувствовала, как ноги становятся ватными. Никогда в жизни Эмма не испытывала такого сильного волнения от прикосновения мужчины. По участившемуся дыханию графа она поняла, что от также взволнован. Стоило ей повернуться, и его губы, она не сомневалась в этом, стали бы искать ее, и вряд ли она смогла устоять. Когда через минуту граф отпустил ее, резко отступив назад, она, оглядываясь, взлетела вверх по лестнице. Удары сердца громом отдавались у нее в ушах.
      5
      Чезаре вышел из конторы Марко Кортино. Он пробрался сквозь шумную толпу, которая, казалось, не рассеивалась в любое время дня, и направился к мосту Риальто. Смешавшись с туристами, он надеялся пройти незамеченным, так как у него не было желания привлекать к себе внимание. Пройдя мимо моста, он направился по многочисленным улочкам и переулкам к Пьяццо Сан Марко. Было уже почти одиннадцать, а он пообещал встретиться с Селестой в одном из кафе, которых было не счесть на этой площади, именно в это время.
      Граф с радостью узнал, что она должна была сделать кое-какие покупки, так что это избавило его от необходимости объяснять, почему он не мог составить ей компанию раньше. Ему надо было срочно связаться с Марко по важному делу, но было бы совсем нелегко придумать предлог для того, чтобы отправиться в район Фондако ден Тедески. Он подумал о том, как глупо было с его стороны позволить гостям остаться в Палаццо, в то время, как столько было поставлено на карту, но не в его характере было вести себя грубо и невоспитанно, поэтому ему пришлось смириться с их присутствием. Он сомневался, что кто-нибудь поверит в то, что ему безразличны планы бабушки, а его собственная попытка проявить интерес к падчерице не увенчалась успехом. Вспомнив свою прогулку с Эммой два дня назад, он снова принялся ругать себя. Это был совершенно идиотский поступок, приведший лишь к тому, что ему удалось разрушить обычную дружбу, которая могла бы завязаться у него с этим ребенком. Ребенком? Граф задумался. В податливой мягкости ее тела, когда он на мгновение прижал ее к себе на лестнице, не было ничего детского, да и его собственная реакция была исключительно взрослой. Он честно признался себе, что при любых других обстоятельствах, посчитал бы роман с Эммой забавным. Правда, все молодые женщины были для него одинаковы, но неискушенность Эммы и трогательное отрицание того, что он может проявлять к ней какой-то интерес, странно задели его, и ему хотелось бы продолжить эксперимент.
      Селеста - совсем другое дело. Она очень красива и очень богата, и не намного моложе его. Чезаре не сомневался, что она очень хочет, чтобы их знакомство поскорее переросло во что-то более глубокое, но впервые в жизни желание обладания притупилось. Он знал многих красивых женщин, и считал красоту необходимым условием физического желания, но сейчас обнаружил, что это не всегда так. Эмма, этот ребенок, не была красивой, и все же ее стройное тело было желанным, хотя сама она этого и не осознавала. Ее волосы были мягкими как шелк и слегка пахли лимонным шампунем. Руки тоже были мягкими, и Чезаре почувствовал яростную злость на самого себя за то, что так явно представил удовольствие, которое бы испытал от прикосновения этих маленьких изящных ручек к своему телу.
      - Чезаре! Чезаре! - сердито одернул он себя. - Что ты за мужчина, если позволяешь себе так неосторожно увлечься девятнадцатилетней девочкой в свои сорок?
      Для самобичевания мало значило то, что это увлечение было чисто умозрительным, а не физическим, ибо его религия, к которой он относился очень серьезно учила, что мысль столь же греховна, как и поступок. Он добрался до площади, и прежде чем встретиться с Селестой закурил сигарету, надеясь, что это поможет ему успокоиться. Единственным способом не дать чувствам управлять его ощущениями - увлечься Селестой, чтобы та вытеснила все мысли об Эмме Максвелл из его головы. Но здесь крылась опасность другого рода. Селеста ждала его, потягивая кампари и зажав между прекрасно наманикюренными пальцами длинную американскую сигарету. На ней было бледно-голубое льняное платье с низким декольте, прозрачный шифоновый шарф развевался на легком ветерке. Она была красива и элегантна, и казалось, полностью владела собой.
      Селеста с удовольствием посмотрела на него, когда он остановился у ее столика, и улыбнулась.
      - Ну, Видал, ты опоздал, - промурлыкала она. - Уже пять минут двенадцатого. - Ее тон был слегка укоризненным.
      - Извини. Меня задержали, - Чезаре сел рядом с ней и сделал жест официанту. - Ты меня простишь?
      Селеста позволила ему взять свою руку и только потом кокетливо сказала:
      - Так как это ты, то да. Где ты был?
      Чезаре небрежно пожал плечами.
      - Занимался своими делами. Что ты будешь пить, Селеста?
      Когда они вышли из кафе, Селеста предложила отправиться в Базилику.
      - Ты уверена, что хочешь туда пойти? - в тоне графа чувствовалось недовольство.
      - Конечно, мой дорогой. Я не могу пробыть так долго в Венеции и не увидеть Базилику, не так ли?
      Они последовали за потоком туристов и вступили в мир венецианско-византийской архитектуры. Пол представлял собой чудо мозаичного искусства, а обилие замечательных скульптур и картин затрудняло восприятие.
      - Некоторые части церкви были построены еще в девятом веке, произнес Чезаре, наблюдая за лицом Селесты. Он не увидел на нем и намека на тот нескрываемый восторг, который был на лице Эммы. Селеста воспринимала окружающее со скучающим видом, словно вековая красота нисколько не трогала ее.
      - Старые здания не в моем вкусе, - сказала она откровенно и облегченно вздохнула, когда Чезаре предложил закончить экскурсию. Прости, но я не могу приходить в восторг от картин, - продолжала она. - У меня есть несколько картин, принадлежавших Клиффорду, но боюсь, что я смотрю на них скорее как на капиталовложение. - Она по-девчоночьи хихикнула. - А ты много знаешь о художниках, Видал?
      - Немного, - ответил он, чуть-чуть сдержанно, и она посмотрела на него с удивлением.
      - Я тебя обидела, Видал? Я не хотела, дорогой, честно не хотела, но мне кажется, что в глубине души я современный человек. Дайте мне побольше зеркального стекла, бетона и старого шведского дерева, и я счастлива.
      Чезаре покачал головой.
      - Ничего, - ответил он, переходя на свой родной язык, и Селеста поняла, что она каким-то образом разочаровала его. Она взяла его под руку и сказала укоряюще:
      - Видал, куда мы идем? Мне помнится, ты что-то говорил о ленче.
      - Ленч? - Видал пожал плечами. - Вернемся в Палаццо, да?
      Селеста решила не спорить.
      - Хорошо. Но в гондоле, ладно?
      - Как хочешь.
      Гондола медленно и ритмично двигалась по тихой воде, и Селеста расслабилась, сидя на корме довольная, что граф Чезаре сидит рядом с ней. Обитые сидения были очень удобными и достаточно узкими, чтобы сидеть близко, что само по себе было романтично, особенно ночью. Однако, был полдень, но Селеста каждой клеточкой чувствовала, что рядом с ней мужчина, и была уверена, что он не может не чувствовать то же.
      - Видал, - призывно промурлыкала она. - Извини. Я знаю, что я рассердила тебя, но не будь таким. Скажи, что ты меня прощаешь.
      Видал Чезаре посмотрел на нее. С такого близкого расстояния были видны крошечные морщинки, вокруг ее глаз и в углах рта, говорившие о том, что она не так молода, какой хотела казаться. Тем не менее, она была поразительно привлекательной, и он не был бы мужчиной, если бы так не думал. Но каким-то непонятным образом она отталкивала его, и он не смог галантно наклониться, разрешая ей прижаться губами к его щеке.
      - Видал, - выдохнула она, - ты знаешь, зачем твоя бабушка послала за мной, правда?
      - Да, я знаю, - кивнул он.
      - Ну?
      - Давай не будем торопить события, Селеста, - пробормотал он мягко. Не стоит спешить, cara mia. Перед нами вечность.
      Селеста прищурилась. Она не привыкла, чтобы ее отталкивали, так как всегда сама задавала тон. Она напряглась, отодвинулась от него и выпрямилась, на ее щеках запылал румянец, который, как уже знала Эмма, возвещал о приступе ярости. Но Селеста понимала, что нельзя проявлять свой характер до того, как они поженятся и она станет графиней, Чезаре не посмеет обращаться с ней подобным образом.
      Видал наблюдал за ней, ее поведение немного забавляло его. Она вела себя, как капризный ребенок.
      Кусая губы, пытаясь сдержать свой гнев, она спросила:
      - Нет ли здесь возле побережья каких-нибудь островов, где можно было бы искупаться? Как насчет Мурано? Это там делают великолепное венецианское стекло?
      Чезаре лениво закурил.
      - Да. Острова есть. Есть еще и Лидо.
      - Нет. Что-нибудь более уединенное. Купание в толпе не прельщает меня. Я бы предпочла какой-нибудь пустынный атолл с ленчем на природе. Мы можем это устроить, Видал? Может быть, завтра.
      Чезаре нахмурился, скрывая лицо за дымом сигареты.
      - Ты хочешь сказать... только мы вдвоем?
      - Почему бы нет?
      - Я подумал, что возможно, твоя падчерица обрадовалась бы такой возможности. В конце концов, она не купалась в море с тех пор, как приехала сюда, не так ли? А молодые люди любят пляж, ведь так?
      Селеста провела языком по сухим губам.
      - Эмма должна сама развлекать себя, - ответила она холодно. - Я ее не удерживаю.
      - Тем не менее, я думаю, будет не очень гостеприимно снова оставить ее на целый день дома с бабушкой. Знаю, они прекрасно проводят время вместе, моя бабушка мне вчера рассказывала, какая Эмма способная ученица. Бабушка рассказывает ей об искусстве, и, кажется, твоей падчерице нравятся эти уроки.
      - Перестань называть ее моей падчерицей, - произнесла Селеста сквозь зубы.
      - Почему? Она ведь тебе падчерица, не так ли?
      - Конечно, я бы не привезла к вам в дом кого-нибудь другого.
      - Прекрасно. Послушай, Селеста, моя дорогая, вы в Палаццо уже несколько дней, и за это время у Эммы не было возможности куда-либо пойти, конечно, не считая первого дня, - пробормотал он задумчиво. - Мы были в лагуне.
      Глаза Селесты стали злыми и холодными.
      - Как я поняла, в наш первый день пребывания в Палаццо Эмма отправилась за покупками.
      Чезаре засомневался, стоило ли ему вообще упоминать об этом Селесте. С ее характером, она, наверняка, по возвращении назад устроит Эмме скандал.
      - Я встретил Эмму на лестнице. Она была свободна, я тоже. Я предложил показать ей Венецию. Вот и все, - теперь его тон был холодным, почти резким от раздражения на самого себя за то, что распустил язык.
      Мгновение Селеста пристально смотрела на него, потом отвернулась. По тому, как она закусила губу, он понял, что Эмме не сдобровать.
      - Селеста, - сказал он, намеренно прибегнув к ласковому тону, cara mio, это была абсолютно невинная поездка. Чем еще это могло быть? Если мы собираемся познакомиться ближе, вполне естественно, что я хочу узнать девочку, которая является моей... ну... твоей падчерицей.
      Он произнес это таким тоном, что Селеста на время была обезоружена. Она не смогла возразить ему, и к тому времени, как они достигли Палаццо, Чезаре был почти уверен, что она забыла их предыдущий разговор.
      Однако, когда ленч был окончен, и графиня удалилась отдохнуть, Селеста позвала Эмму в свою комнату. Как только закрылась тяжелая дверь, не пропускавшая звуков ни изнутри, ни снаружи, она повернулась к Эмме, как кошка бросающаяся на мышь.
      - Ты маленькая лгунья! - прокричала она в ярости, - мне следовало бы отшлепать тебя за то, что ты делаешь из меня дуру!
      Эмма выпрямилась в изумлении.
      - Это легче сказать, чем сделать, - спокойно заметила она.
      - Не умничай, Эмма, - зло предупредила Селеста.
      - В чем дело? Что случилось? Что я такого сделала?
      - Ты ездила на прогулку с Видалом, вот что случилось! - не унималась Селеста. - А мне сказала, что идешь за покупками!
      Щеки Эммы запылали, но ей удалось сохранить достоинство.
      - Небольшая поправка, - произнесла она спокойно. - Я сказала, что иду за покупками, когда уходила. Когда же вернулась, ты не спрашивала меня, где я была.
      - Ах ты, хитрая распутница! - воскликнула Селеста. - Конечно, я тебя не спрашивала. Я была уверена, что ты ходила по магазинам.
      - Ну, и что из этого? - спросила Эмма устало. - В любом случае, в этом нет ничего особенного, граф покатал меня на своей моторной лодке, мы съездили в лагуну, вот и все. Он был очень вежливым, очень любезным, и конечно же, мы не делали ничего такого, чего можно было бы стыдиться.
      Селеста слегка успокоилась.
      - Тем не менее, ты больше никогда не сделаешь ничего подобного, поняла? И если граф пригласит тебя прогуляться с ним, неважно, какой бы невинной не была ваша прогулка, ты откажешься. Слышишь?
      - Я вижу, что ты - злая и ревнивая женщина! - выкрикнула Эмма, глаза ее блестели. - Ну почему ты не разрешаешь мне уехать домой, в Англию? Здесь от меня никакой пользы. Отпусти меня. Пожалуйста!
      - От тебя много пользы, - возразила Селеста, к ней вернулся ее обычный самодовольный вид. - Граф сказал мне, что графине ты понравилась. Как я поняла, она учит тебя разбираться в искусстве.
      - Да, в живописи. Здесь много работ Тинторетто и Каналетто. Графиня рассказывает мне о них. - Эмма вздохнула, - но я все равно хотела бы вернуться домой.
      - Я сообщу тебе, когда ты сможешь уехать. - А теперь можешь идти. Я хочу отдохнуть.
      6
      В тот вечер граф Чезаре отправился с Селестой на обед. Их пригласили на бал, который проходил в палаццо, принадлежащем другу графа Чезаре. На Селесте было сверкающее серебристое парчовое бальное платье. Целое состояние в виде бриллиантов украшало ее шею и запястья, и Эмма видела из окна своей спальни, как они сели в огромную гондолу. Граф казался еще более смуглым и убийственно привлекательным в вечернем костюме. Эмма задумалась над тем, не приснилась ли ей та мгновенная реакция, которую она вызвала у него, когда он прижал ее к себе. В течение двух последних дней он не проявлял к ней ни малейшего интереса и обращался с вежливым безразличием, хотя они ни разу не оставались наедине. Такое отношение было ей неприятно, потому что она не могла так легко забыть то, что произошло, и каждый раз, когда он проходил мимо, вспоминала тепло его тела.
      На следующее утро Селеста завтракала в своей комнате. Со времени переезда в Палаццо, она всегда поднималась к столу в гостиной, как думала Эмма, только для того, чтобы увидеть графа Чезаре. Но сегодня Анна объявила, что после бала у синьоры болит голова, и что она хотела бы остаться в постели.
      - Ну, конечно, - мягко проговорила графиня и добавила Анне, пожалуйста, передай синьоре мои искренние сожаления.
      - Si, si, графиня, - кивнула Анна и пошла выполнять поручение, а когда вернулась, обратилась к графу Чезаре, который лениво потягивал кофе и рассматривал журнал.
      - Signore, корзина для пикника, которую вы просили собрать, теперь она не нужна?
      Чезаре поднял глаза и пристально посмотрела на Эмму.
      - Si, - ответил он, кивая. - Она нужна. Синьорина Эмма и я воспользуемся ею, не так ли?
      Графиня посмотрела на своего внука странным взглядом.
      - Ты собирался с Селестой на пикник?
      - Да, графиня. Но как вы только что слышали, она не может поехать.
      Графиня прикусила губу.
      - И теперь ты намерен взять... Эмму?
      Эмма задрожала, несмотря на утреннюю жару. Слова графа Чезаре одновременно наполнили ее радостью и напугали, и она была уверена, что лицо выдало ее чувства.
      Чезаре сделал беспокойное движение.
      - Если Эмма хочет поехать. А ты ведь хочешь поехать, Эмма?
      Эмма тяжело глотнула.
      - Куда вы едете?
      - В лагуну. На один из маленьких пустынных островков, о которых я тебе говорил. Там есть маленький домик, где можно переодеться, а пляж просто идеален для купания. Вода теплая, и у нас будет много времени, чтобы позагорать и поплавать.
      Графиня протянула руку и прикоснулась к плечу внука.
      - Чезаре, ты уверен... - она не закончила фразу. - Я понимаю, что Эмме трудно отказаться, даже если бы она хотела. - Графиня с тревогой посмотрела на девушку. - Эмма, ты уверена, что хочешь поехать?
      Видимо, графиня все же надеялась, что она откажется. Но почему? Неужели она знала, что ее внук является опасным спутником для впечатлительной молодой девушки?
      Эмма понимала, что должна была бы отказаться, хотя бы потому, что создает ужасно неловкую ситуацию. Но она хотела поехать, провести несколько часов наедине с Видалом Чезаре, и в тот момент не особенно заботилась, что может сказать или сделать Селеста после их возвращения.
      - Я очень хочу поехать, - произнесла она, не глядя на Чезаре... - В том случае, если вы не возражаете, графиня.
      Графиня откинулась назад и убрала руку с плеча внука.
      - Конечно, у меня нет возражений, почему я должна возражать? - Вид у нее был какой-то побежденный.
      Чезаре посмотрел через стол на Эмму.
      - У тебя есть купальник?
      - Да.
      - Тогда возьми его и мы отправимся. Прежде чем кто-нибудь придумает какую-то причину, чтобы задержать нас. Корзина для пикника готова, Анна?
      - О, si, signore, как вы сказали, - Анна кивнула.
      - Bene. Неси ее Анна. Эмма! Вы закончили завтракать?
      Эмме не пришлось заходить в комнату к Селесте, так как Анна сообщила ей, что мачеха снова отдыхает и лучше было бы ее не беспокоить. Эмма была уверена, что Анна правильно оценила ситуацию и хотела избавить ее от прощальных нравоучений.
      Живописный утренний пейзаж избавил Эмму от необходимости поддерживать вежливый разговор с графом, который направлял моторную лодку по узким каналам и протокам, ведущим от Палаццо Чезаре к водам лагуны. Она сделала вид, что поглощена окружающим и не обращает на него особого внимания, в то время как на самом деле ее бросило в дрожь от осознания его близости, от вида красивых загорелых рук, лениво покоящихся на руле, от гибкой силы его тела и загадочных взглядов, которые он иногда бросал в ее сторону. Она сменила платье на широкие ярко-желтые штаны и свободную яркую блузу, придававшую бледным щекам теплоту и привлекательность, волосы ее, гладкие и шелковистые, свободно падали на плечи. Наконец, когда они отъехали достаточно далеко, Эмма почувствовала, что должна что-то сказать и, повернувшись к Чезаре, произнесла:
      - Извините, что я навязываюсь вам таким образом.
      В глазах графа появилась насмешка.
      - Милая Эмма, не начинай все сначала. Я думал, что в прошлый раз, мы договорились, что будем друзьями. А теперь я хотел бы узнать тебя получше. Выяснить, что тебя интересует...
      - Меня все интересует, - заметила Эмма, намеренно прерывая его. - А что интересует вас?
      Чезаре улыбнулся.
      - Многое! Как и ты, я открыт для предложений.
      - Перестаньте смеяться надо мной, - сказала девушка с легким раздражением. Она не привыкла вести разговор в такой наступательно-оборонительной манере.
      - С чего бы это? Ты так легко попадаешься на крючок. Эмма, почему ты не можешь принимать вещи такими, каковы они есть? Почему непрерывно пытаешься найти какой-то подвох? Если я решил взять тебя на пикник, в этом нет ничего страшного, не так ли? У тебя была возможность отказаться.
      - Я думаю, вы пытаетесь заставить Селесту ревновать, - наконец ответила Эмма. - А может быть, вам забавно мучить меня.
      Какое-то мгновение Чезаре пристально смотрел на нее, потом расхохотался и покачал головой.
      - О, Эмма, тебе нравится быть упрямой, не так ли? - Он немного успокоился. - Наверное, тебе будет интересно узнать, что, несмотря на разницу в возрасте, мне нравится твоя компания, и поверь, у меня нет ни малейшего желания вызывать гнев твоей мачехи. Напротив, моя бабушка многого ждет от нашей дружбы.
      - Я слышала, - ответила Эмма и повернулась к нему спиной.
      Он достал сигареты и предложил ей. Эмма взяла сигарету, надеясь успокоить нервы, но неожиданно рывком отодвинулась от него, так что он сердито выругался, потому что уже протянул ей зажигалку.
      - Лучше сделай это сама, - холодно произнес он. Ты, очевидно, не можешь избавиться от чувства тревоги в моем присутствии. - Он усмехнулся.
      Эмма неловко щелкнула зажигалкой, едва не уронив ее в воду, и Чезаре, наблюдавший за нею, вздохнул.
      - Дай ее мне, - сказал он нетерпеливо, и взяв зажигалку, легко зажег ее и протянул к сигарете девушки. Эмма придержала его руку кончиками пальцев и задрожала от прикосновения. Его кожа была прохладной и упругой, и когда она взглянула вверх, то встретилась с его пронзительным взглядом.
      Эмма курила, глядя вниз на крошечную каюту. Две койки, разделенные полированным деревянным столом, рядом с которым находились маленькая плита и раковина, шкафчики для посуды, книжные полки - все это придавало каюте жилой и уютный вид. Чезаре некоторое время наблюдал за ней, потом сказал:
      - Пойди приготовь кофе. Ты найдешь все необходимое в шкафчиках.
      Обрадовавшись, что у нее появилось какое-то занятие, Эмма поспешила вниз. Было приятно играть роль стюарда на этом маленьком катере. Пока молоко грелось на плите, она взглянула на корешки книг, которые, к сожалению, были все на итальянском языке, открыла дверцы шкафчика, чтобы познакомиться с его содержимым. Это был шкафчик со всевозможными напитками, и посудой из цветного стекла и фарфора, и настоящим столовым серебром. Эмма состроила презрительную гримасу, подумав, насколько все эти вещи важны для графа Чезаре. Его бабушка считала, что все средства хороши для восстановления богатства семьи Чезаре, но неужели графу действительно безразлично, что он продает себя за такую цену? Эмма вздохнула и покачала головой. Мысль об этом была ей отвратительна. Она наклонилась и открыла шкафчик под маленькой раковиной, удивляясь, почему Чезаре ее так интересует. С Селестой все было просто, понять ее эгоистичную натуру было легко. Но граф - совершенно другой и Эмма, как бы пыталась оправдать его поведение.
      В шкафчике она не увидела ничего, кроме футляра от гитары, и нахмурилась, внезапно вспомнив, как граф входил в Палаццо в то первое утро с таким футляром. Эмма вытащила его из шкафчика. Она была знакома с парнем, который играл на гитаре и сама пыталась немного бренчать. Парень сказал, что у нее есть способности и она хорошо чувствует музыку.
      Подняв крышку, она неожиданно обнаружила внутри блестящий черный резиновый костюм для подводного плавания, очки и трубки. Не хватало только баллонов с кислородом. Как странно!
      - Basta! Dio, что, черт возьми, ты там делаешь?
      Эмма виновато обернулась, прижав руку к горлу.
      - Signore? - пробормотала она.
      Чезаре спустился по ступенькам и встал рядом с ней.
      - Я спрашиваю, что ты делаешь? - сердито набросился он на нее. - Как ты посмела совать свой нос повсюду?
      Щеки Эммы вспыхнули.
      - Прошу прощения, мне жаль, что так получилось, signore, - выдавила она, все еще не в состоянии связать свой проступок с его яростью.
      - Еще бы! Не помню, чтобы я давал тебе разрешение осматривать мои личные вещи.
      Эмма начала приходить в себя, и замешательство сменилось гневом.
      - Ради всего святого! - воскликнула она возмущенно. - Что я сделала? Открыла старый футляр от гитары, в котором гитары не оказалось.
      Чезаре, казалось, уже тоже овладел собой, и закрыл футляр с громким щелчком.
      - Scusi, signorina, - произнес он холодно. - Я был груб. Но в дальнейшем я был бы вам признателен, если бы вы не позволяли себе так свободно обращаться с моими вещами.
      Эмма вздохнула. В конце концов, она виновата, и он имел право возмущаться.
      - Я тоже прошу прощения, - произнесла она медленно. Затем, когда они оба почувствовали запах горелого, она воскликнула: - О! Молоко! Ну, вот, смотрите, что получилось!
      Чезаре поднял с газа сгоревшую кастрюлю, и закрыл вентиль. Затем опустил ее в раковину и наполнил водой. Он странно посмотрел на Эмму и пожал своими широкими плечами.
      - Идем, мы больше не будем об этом говорить. Давай выпьем по баночке пива вместо кофе. Жарко, и я хочу пить.
      Эмма кивнула и поднялась на палубу. Чезаре достал пару банок пива, взял два стакана и последовал за ней. Девушка села на корме лодки и неловко взяла стакан с пивом. Она чувствовала себя отвратительно и была уверена, что испортила остаток дня.
      Чезаре сел рядом с ней на низкое деревянное сиденье. Он с удовольствием отхлебнул пива и лениво вытер губы тыльной стороной руки.
      - Прекрасно, - прокомментировал он и неожиданно улыбнулся. - Ну ладно, Эмма, ну ладно. Я извинился. Есть вещи, которые я не могу объяснить.
      Эмма отпила немного, затем подняла на него глаза.
      - Я не понимаю, что вы имеете в виду.
      - Знаю. И может быть в один прекрасный день объясню тебе все. А сейчас бы я хотел, чтобы ты забыла, что когда-то вообще открывала этот футляр и видела его содержимое, si?
      Она помрачнела, брови ее нахмурились.
      - Забыть?
      - Совершенно верно. Я прошу слишком много?
      Эмма покачала головой.
      - Хорошо. Значит, мы снова друзья. Должен признаться, что мне было все равно, когда ты рассматривала мои книги и содержимое шкафчиков.
      Эмма смутилась.
      - А теперь, ты обещаешь мне, что не станешь упоминать об этом инциденте никому. Я подчеркиваю, никому.
      - Конечно, - коротко ответила Эмма.
      Остров, который граф выбрал для пикника, был маленьким и совершенно пустынным. Там действительно был домик. Как только они причалили и привязали лодку, Чезаре стянул брюки и рубашку и с восторгом нырнул в серо-голубую воду.
      Эмма была более осторожной, и в его отсутствие обследовала домик. Это было однокомнатное жилище с тонкими, но крепкими стенами и единственным окном. В комнате было несколько плетеных стульев, стол и шкафчик, оказавшийся к разочарованию Эммы, пустым.
      Когда она вышла из домика, Чезаре уже выбрался из воды и шагал по теплому белому песку пляжа. Она вся сжалась при виде его загорелого тела. На нем были бледно-голубые плавки, мокрые волосы приглажены, капельки воды стекали на песок. Он взял большое оранжевое полотенце и принялся растирать грудь и плечи. Потом увидел Эмму и спросил:
      - Ну? Ты идешь купаться?
      Эмма расстегнула длинную змейку своей блузы, затем снова нервно застегнула ее. Ее купальник был в маленькой сумке, которую она взяла с собой.
      - Мне надо переодеться, - сказала она, оглядываясь на домик.
      - Ну, еще совсем рано. Подойди и садись. Ты сможешь искупаться потом. Si?
      Эмма согласилась и села рядом. Граф Чезаре оказался хорошим собеседником, и ей захотелось рассказать ему о своих занятиях в больнице и о недавнем гриппе. Вместо этого, пришлось притворяться, будто она знает Соединенные Штаты, чего на самом деле не было.
      Чезаре лениво растянулся на полотенце, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. Сейчас он выглядел намного моложе, чем был на самом деле. Ему удалось сохранить здоровье и жизненную энергию.
      Эмма обхватила колени руками и устремила взгляд на воду, блестевшую под жаркими солнечными лучами. Казалось, она задумалась, и он спросил:
      - Ты все еще думаешь о том инциденте на лодке?
      - Нет, - честно ответила она и вздохнула. - Жаль, что я не говорю по-итальянски. Было бы так здорово пообщаться с обыкновенными людьми.
      Граф Чезаре усмехнулся.
      - А мы... моя бабушка и я... такие необыкновенные?
      - Да. По крайней мере, ну... во всяком случае, я бы хотела научиться.
      - Хотела бы ты, чтобы я стал твоим учителем? - спросил он.
      - А вы можете? - она посмотрела на него неожиданно покраснев.
      - Конечно, - он сел и потянулся за темными очками. Затем сказал: Может быть, для начала лучше выучить отдельные слова. Иметь что-то вроде словарика, si? - Он осмотрелся. - Например. Пляж это la spiaggia, полотенце - l`ascingamato.
      Эмма повторяла за ним слова, спрашивая о названии каждого предмета, который видела, и впервые совершенно расслабилась в его присутствии. Они вместе смеялись над ее ужасным произношением.
      Когда стрелки его золотых часов подошли к половине первого, он с некоторым удивлением сказал:
      - Тебе придется отложить купание на более позднее время. Теперь пора перекусить. Что ты хочешь? Цыпленка? Ветчину? Омара? Анна всегда собирает столько еды, что можно накормить целую армию!
      Эмма взяла тарелку с омаром, и крошечные булочки. Затем съела немного фруктового салата и мороженое и запила все это каким-то восхитительным белым вином, которое порекомендовал граф.
      - Это было превосходно, - сказала она, когда Чезаре спрятал остатки еды в огромную корзину. - Мне очень здесь нравится.
      Чезаре снова лег на полотенце, надвинув очки на нос. Казалось, сейчас ему не хочется разговаривать. Эмма подумала о том, в какую неописуемую ярость придет Селеста, когда узнает, что она ездила с графом в лагуну. Кроме того, она была обеспокоена возможным изменением отношений с графиней. Их союз и без того был достаточно хрупким. Ясно, что граф развлекает ее, потому что его это забавляет. Он явно думает о ней, как о своей будущей падчерице. Ему не известно, что как только они с Селестой поженятся, вновь приобретенная падчерица будет отослана в Англию, и он, возможно, ее больше никогда не увидит. Но это, по крайней мере, было той перспективой, против которой Эмма не возражала. Она знала, что никогда не стала бы жить под одной крышей с Селестой и графом Чезаре. Эта мысль была ей отвратительна. Она отказывалась, не хотела даже думать об этом.
      Тихонько встав, Эмма пошла по пляжу к домику и к зеленевшим за ним кустам и деревьям, образовавшим центр островка. Это был очень маленький атолл. В дальней части острова виднелся еще один пляж, правда, не такой привлекательный. Затем она повернулась и медленно пошла назад. Она подумала, что переоденется, пока граф отдыхает, а потом немного поплавает. Но к ее изумлению и тревоге, когда она вернулась на пляж, Чезаре там не было. Он исчез. Стараясь не поддаваться панике, Эмма в замешательстве осмотрелась, и ее взгляд остановился на маленьком суденышке, двигавшемся через лагуну с большой скоростью. Это была моторная лодка Чезаре. Он уехал и оставил ее!
      Ноги Эммы подкосились, она покачнулась и села на песок. "О, боже, подумала она в отчаянии. - Как мог он уехать вот так, не сказав ни слова?" Она почувствовала, что сейчас расплачется. Затем, поразмыслив, она решила, что раз он оставил корзину и полотенце, то должен вернуться. При этой мысли она немного воспрянула духом, но все равно причина неожиданного отъезда была неясна. Плечи ее уныло поникли. Замечательный день был испорчен, и теперь она едва сдерживала слезы. Эмма решительно подняла руку и вытерла влажные глаза. Она не станет вести себя, как идиотка. Если уж дело приняло такой оборот, то всегда можно привлечь внимание проплывающих мимо людей, во всяком случае, у нее еще много времени. Было всего три часа. Она открыла свою сумку и достала желтый купальник, купленный в Лондоне перед самым отъездом. Он был отделан темно-коричневым бисером и гармонировал с ее бледной кожей и светлыми волосами. Девушка переоделась в домике и направилась к берегу. Вода была теплой, такой непохожей на холодную воду Ламанша, в которой она обычно плавала, смело бросилась в море и лениво поплыла вперед. Некоторое время спустя она перевернулась на спину, и замерла, покачиваясь на воде, ее волосы, подобно водорослям плавали вокруг нее. Затем, опасаясь судорог, она поплыла к берегу и вышла на песок. Только тут она вспомнила о том, что забыла взять полотенце. С неохотой она подняла огромное оранжевое полотенце, оставленное графом Чезаре, и обернула вокруг своего мокрого тела. Полотенце на солнце нагрелось и укутало ее как одеяло. Эмме показалось, что она чувствует слабый запах его лосьона для бритья и едва уловимый запах тела. Внезапно она испугалась, но не того, что оказалась одна на пустом острове, а своих собственных чувств к Видалу Чезаре. Она слишком много думала о нем, позволив его делам завладеть ее мыслями, вытеснив все остальное. Пусть о нем думает Селеста, а не она. Именно Селеста была ему нужна, Селеста и ее миллионы долларов, для того чтобы он мог восстановить пришедший в упадок старый Палаццо и вернуть богатство семьи. И неважно, что при этом Селеста установит центральное отопление и, пожалуй, лифт, потому что к тому времени они будут женаты и их жизни сольются в одну. В этот момент ей больно было представлять графа Чезаре рядом с Селестой. Интересно, как все сложится, когда они поженятся? Эмме стало нехорошо, и она спрятала лицо в полотенце, почувствовав, как горячие слезы потекли по щекам. Она презирала себя и свои глупые чувства. Как она могла вести себя таким образом? Почему она не сопротивлялась чувству подавленности, которое овладевало ею?
      Девушка легла на песок и глубоко вздохнула. Солнце обдало теплом лицо и она устало закрыла глаза. Все что угодно, только бы убежать от бесполезности мыслей, от осознания чувств к человеку, не только недосягаемом для нее, но к тому же совсем не думавшем о ней. Который даже не потрудился объяснить ей причину своего отъезда, прежде чем оставить в одиночестве на пустынном острове посреди лагуны.
      7
      Лодка плавно и беззвучно подплыла к берегу, граф Чезаре выбрался на песок и привязал ее к шесту. Затем пошел вверх по пляжу, поглощенный своими мыслями. Он чуть не натолкнулся на Эмму, прежде чем увидел ее, сжавшийся комок, завернутый в оранжевом полотенце. Она лежала, подложив руку под голову, и крепко спала. Ее глаза опухли от слез, следы которых все еще были видны на щеках. Приглушенно вскрикнув, он упал на колени рядом с ней. Он поступил жестоко. Ведь знал же, что отъезд взволнует ее, но не ожидал, что ее реакция будет такой сильной. Он убеждал себя, что она поймет, что рано или поздно он вернется, и всячески оправдывал свое поведение. Но сейчас он не мог простить себе, что уехал без предупреждения.
      - Эмма, - прошептал он мягко, но настойчиво, легко потянув за полотенце.
      Полотенце съехало и открыло мягкую детскую линию ее плеча и шею, в то время как мокрый купальник четко подчеркнул оформившуюся полноту груди.
      Пальцы Чезаре ласково скользнули по гладкой коже ее рук.
      - Эмма, - произнес он снова, слегка встряхнув ее. Большие зеленые глаза широко открылись, и она непонимающе посмотрела на него.
      - Чезаре, - сказала она с удивлением. - Где... О! - Память вернулась к ней, и она резко села, освободившись от его рук. - Вы... Вы вернулись!
      Чезаре все еще стоял на коленях и смотрел на нее.
      - Да, вернулся, - спокойно сказал он. - Извини, если я тебя напугал.
      - Вы... вы не напугали меня, - возразила она, стараясь говорить сердито, хотя это удавалось ей с трудом.
      - Тогда почему ты плакала? - спросил он слегка прищурившись.
      - Я... я не плакала, - горячо запротестовала она. - Ради бога, я не ребенок.
      - Разве? - пробормотал он, ласково погладив ее по щеке. - Мне ты не кажешься очень взрослой.
      - О, прекратите! - закричала она, отталкивая его руку, и наклоняя голову, чтобы не смотреть на него.
      - Эмма, - сказал он торжественно. - Я прошу извинить меня за то, что сделал. Это непростительно, но мне необходимо было уехать.
      Эмма взглянула на него. В глазах ее вспыхнуло пламя.
      - Я сказала вам, забудьте это! Просто отвезите меня назад в Палаццо. Я хочу уехать отсюда немедленно!
      Чезаре внимательно посмотрел на нее. Оранжевое полотенце сползло с ее плеч, и она сидела в лучах заходящего солнца, маленькая сердитая девочка, которая тем не менее, воплощала в себе женственность.
      - Эмма... - произнес он мягко и увидел как она испуганно вздрогнула.
      Его пальцы погладили кожу ее руки, она была так близко, он ни на мгновение не сводил с нее пристального взгляда. Затем рука его скользнула по затылку, он слегка наклонил ее голову назад, и прикоснулся губами к ее шее, ее глаза закрылись, и он мягко опустил ее на песок. Его рот раздвинул ее губы, он почувствовал мгновенную реакцию. Для Эммы, только что пробудившейся и все еще полусонной, его губы были теплыми и желанными.
      - Dio, - простонал он, чувствуя под собою податливую мягкость ее тела. Юные уста чувственно двигались под его губами и языком, возбуждая его, несмотря на то, что он невероятным усилием воли сдерживал себя. Видал почувствовал, что теряет голову. Он хотел успокоить ее, как-то сгладить свое жестокое поведение, но вместо этого его мягкость превращалась в страсть, и он понял что испытывает сильнейшее желание. Сверхчеловеческим усилием воли он заставил себя оторваться от нее и встал, приглаживая волосы слегка дрожащими руками.
      - Ради бога, Эмма, - произнес он более резко, чем намеревался, злясь на самого себя за свои дикие желания, - вставай и перестань вести себя как cortigiana! В его голосе была насмешка и неприязнь.
      Эмма поднялась с песка, заворачиваясь в полотенце.
      - Что значит это слово? - спросила она тихо. - Оно не из нашего словарика.
      - Cortigiana! - Его тон был все еще насмешливым. - Найдешь его в словаре. А теперь пошли! Одевайся, мы возвращаемся в Палаццо. Твоя мачеха, наверное, интересуется, где ты? Матерям свойственно волноваться о своих детях, не так ли?
      - О, Чезаре! - воскликнула она. - Как ты можешь?
      Граф отвернулся. Ему было ужасно стыдно. Он понимал, что вел себя, как подлец, заботясь только о собственном удовольствии. Но Эмма была так удивительно желанна, что он забыл обо всем на свете, когда их губы соприкоснулись. Было бы так восхитительно научить ее искусству любви, но он опытный и пресыщенный не имел права на эту невинную девушку. Он жил слишком опасной жизнью, и ни одна женщина, даже Селеста, не заслуживают того, чтобы разделить с ним судьбу.
      Эмма переоделась и вернулась к Чезаре, заворачивая купальник в полотенце. - Я готова, - сказала она бесцветным голосом. Он забрался в лодку и протянул девушке руку, чтобы помочь ей. Она споткнулась о борт и едва не упала на дно, удержавшись только благодаря ему. Эмма почувствовала, как напряглись его мышцы, когда она прижалась к нему, и умоляюще произнесла:
      - Чезаре, пожалуйста!
      Он стиснул зубы, оттолкнул ее, отвязал веревку и бросил ее в воду.
      - Мы должны найти тебе парня, Эмма, - сказал он сухо. - Похоже, ты стала одержима мыслью о том, чтобы заняться любовью. Может быть, какой-нибудь юноша твоего возраста сможет погасить это пламя.
      Эмма не могла поверить своим ушам. Мгновение она молча смотрела на него широко открытыми глазами, потом сердито топнула ногой, интуитивно понимая, что здесь что-то не так.
      - Я сама буду выбирать себе друзей, спасибо, - ответила она холодно. - И не воображайте, что я попытаюсь спровоцировать вас, синьор граф. Ничто не заставит меня снова заговорить с вами, разве только у меня не будет другого выхода.
      - Очень хорошо, синьорина. Это меня радует. Я не привык иметь дело с импульсивными подростками, которые бросаются мне на шею.
      - О! О! - Эмма не находила слов для ответа, и чувствовала, что предательские слезы снова выступили на глазах. Она отвернулась от него, спустилась вниз в каюту и не выходила, пока они не приехали.
      У Селесты был очень тяжелый день. Головная боль, мучившая ее с утра, быстро исчезла после двух таблеток, принесенных ей служанкой с чашкой утреннего кофе. Селеста никогда не испытывал такого внезапного облегчения, и одарив служанку снисходительной улыбкой, сказала:
      - Ты можешь наполнить мне ванну, Анна. Я чувствую себя довольно хорошо и думаю, что смогу составить графу компанию.
      На лице Анны не было никаких эмоций.
      - К сожалению, синьор граф уже покинул Палаццо, - спокойно проговорила она. - Невозможно, чтобы мадам присоединилась к нему.
      У Селесты мелькнуло подозрение, что служанка наслаждается сложившейся ситуацией и ее тон стал резким:
      - Не понимаю! Мы с синьором графом должны были отправиться на пикник сегодня утром. Не мог же он поехать один!
      Анна покачала головой.
      - Нет, мадам. Синьорина Эмма поехала с ним. Они покинули Палаццо почти час назад.
      Пальцы Селесты судорожно вцепились в покрывало, но она сумела сдержать приступ ярости, охватившей ее.
      - Хорошо, Анна, - произнесла она спокойно. Но ты все равно можешь наполнить мне ванну. Я не могу лежать здесь целый день. Мне хочется походить по Венеции.
      Анна подняла темные брови.
      - Si, si, мадам, - ответила она и неохотно наполнила огромную ванну.
      - Ты мне больше не понадобишься, - злорадно улыбнулась Селеста. Анна вежливо кивнула и удалилась.
      Ярость бушевала в ее груди при мысли о том, что Эмма будет наедине с графом Чезаре целый день. Как она осмелилась? Внутри Селесты все кипело. Не может быть, чтобы он интересовался таким ничтожеством как Эмма. Селеста не сомневалась в своей собственной красоте и знала, что рядом с ней светлые волосы и бледное лицо падчерицы казались бесцветными и безжизненными. И все же иногда Селеста понимала, что, когда она постареет, а Эмма достигнет расцвета, они поменяются местами. Но она была уверена, что к этому времени они разойдутся навсегда.
      Днем Селеста отдыхала, затем стала готовиться к возвращению графа Чезаре и падчерицы. Важно, чтобы Чезаре не заметил, что его отсутствие как-то задело ее. Но Эмме не поздоровится за то, что посмела ослушаться.
      Ближе к вечеру в Палаццо приехал молодой человек. Селеста отдыхала в лоджии, ее спокойствие было напускным, а сама она настороженно ждала приближения моторной лодки. Молодого человека представили ей как Антонио Венкаре, двоюродного брата графа Чезаре и сына дочери графини Джузеппины. Он был не таким высоким как граф, но имел очень привлекательную внешность. По мнению Селесты, ему было немногим больше двадцати лет, и пристально посмотрев на графиню, она догадалась, что должно быть молодого человека пригласили ради Эммы. В конце концов, графиня не меньше Селесты желала, чтобы Чезаре женился на ее крестнице, а Эмма мешала осуществлению этого плана.
      Селеста с радостью приветствовала Антонио, задала ему несколько вопросов. Антонио был удивлен ее интересом.
      - Мой отец - судовладелец, - объяснил он, улыбаясь. - У него много кораблей, и как только я окончу колледж, то начну заниматься делом, вы понимаете?
      Его английский был не настолько совершенен, как у графа Чезаре, он говорил с приятным акцентом и Селеста с удовлетворением подумала, что ему будет легко очаровать неопытную Эмму. Графиня оставила их вдвоем и отправилась похлопотать о дневном чае - привычка, которую она переняла у своих английских друзей. Моторная лодка почти незамеченной причалила к Палаццо. Эмма выпрыгнула из нее, оставив Чезаре разбираться с вещами и побежала вверх по ступенькам к своей комнате. Ее щеки пылали, а глаза горели. Она резко остановилась, увидев мачеху и красивого молодого итальянца, входивших в лоджию. Их внимание мгновенно обратилось к ней. Румянец на щеках придал ее обычно бледным чертам необычную живость, а огонь, горевший в глазах, осветил ее лицо ярким сиянием.
      - О! - удивленно вскрикнула она, а рука автоматически прикоснулась к горлу, так как она пыталась восстановить дыхание.
      Глаза Селесты были холодными, но губы улыбались, когда она произнесла:
      - А, ты вернулась, Эмма. Как видишь у нас гость. Это двоюродный брат графа Чезаре, Антонио Венкаре. Антонио, это моя падчерица, Эмма Максвелл.
      Антонио с вежливой учтивостью, которую он приобрел за несколько лет общения с женщинами, галантно взял руку Эммы и поднес ее к губам. Затем увидев, что девушка покраснела еще больше, произнес:
      - Рад с вами познакомиться, синьорина. Нечасто этот Палаццо украшает присутствие двух таких очаровательных леди.
      - Очень красиво сказано, - раздался насмешливый голос, Эмма напряглась, резко выдернула руку и тут же поняла, что ее реакция на слова графа Чезаре не укрылась от глаз Селесты.
      - Buon pomeriggio, Чезаре, - сказал Антонио, улыбаясь сарказму своего брата. - Полагаю, ты хорошо провел день.
      Чезаре пожал плечами и посмотрел на Селесту.
      - А, cara, - пробормотал он. - Надеюсь, тебе лучше?
      Селеста подошла к нему и по-хозяйски взяла за руку.
      - Намного, намного лучше, дорогой, - ответила она тепло улыбаясь. Но я скучала по тебе. - Она состроила игривую гримасу. - Я рада, что ты взял Эмму с собой. Ей было бы скучно здесь одной. - Она бросила взгляд на свою падчерицу, которая, казалось была занята тем, что сплетала и расплетала пальцы. - Ну, а теперь здесь Антонио, так что Эмма, наверно, не будет одинока.
      Антонио слегка поклонился.
      - Я буду рад сопровождать синьорину Эмму, куда бы она не пожелала.
      Чезаре вдруг наскучило все происходившее.
      - Не говори раньше времени, брат мой, - сказал он. - Дай синьорине время узнать тебя. Она англичанка, а англичанкам нужно время, чтобы все обдумать. Они не... как бы это сказать?.. Не такие порывистые, как мы, итальянцы.
      Эмма быстро посмотрела на них.
      - Не надо обо мне беспокоиться, - поспешно перебила она.
      - Не будь такой, Эмма, - мягко сказала Селеста. - Антонио подумает, что ты ужасно бестактна.
      Эмма никогда еще не чувствовала такую неловкость и замешательство и, беспомощно пожав плечами, убежала в свою комнату, предоставив Селесте строить любые подлые планы. Ей необходимо было побыть в одиночестве, чтобы вновь обрести утраченные достоинство и самоуважение.
      8
      Антонио остался на обед, во время которого Селеста старалась быть в центре внимания. У нее еще не было возможности поговорить с Эммой, но она с нетерпением ждала момента, когда останется с ней наедине, и скажет все, что думает по-поводу ее прогулки с графом.
      Эмма ела восхитительный рыбный суп, приготовленный Анной, но не чувствовала его вкуса, а бифштекс с салатом могли бы быть посыпаны опилками, все равно она бы этого даже не заметила. На ней было одно из платьев, выбранных Селестой. Блеклый розовый креп, она была уверена в этом, придавал ей ужасный вид. Волосы были стянуты на затылке лентой и она чувствовала себя ужасно непривлекательной. Селеста же, напротив, в своем шелковом платье синего цвета выглядела оживленной и волнующей. К тому же ей, казалось, доставляло садистское удовольствие бросать в адрес падчерицы колкие замечания. Но впервые насмешки Селесты не трогали девушку. Боль, причиненная ей сегодня графом Чезаре, не проходила, и ей, казалось, было безразлично, что говорит мачеха.
      Когда обед был окончен, графиня встала и сказала:
      - Вечер еще только начался, Чезаре. - Она улыбнулась Селесте. - Так как вы оба в вечерних туалетах, почему бы вам не отправиться в казино? Приятно провести такой вечер, как этот, в Лидо.
      Селеста захлопала в ладоши.
      - О, да, Видал! Пойдем?
      Антонио был недоволен.
      - Но... Бабушка! Я не в вечернем костюме и не могу пойти! Чезаре, вы, конечно, могли бы пойти в ночной клуб?
      - Я мог бы, - сухо заметил Чезаре, закуривая мантильскую сигару, - но не собираюсь делать этого.
      - Антонио может куда-нибудь повести Эмму, - предложила графиня, и Эмма почувствовала себя униженной.
      - О, нет... - начала она протестующе. - Я... я бы предпочла пораньше лечь спать, если никто не возражает.
      Антонио, который явно не пришел в восторг от мысли выйти на люди с девушкой, так ужасно одетой, с облегчением вздохнул, но у графини была какая-то особая причина не сдаваться.
      - Ерунда, Эмма. Вы здесь на отдыхе. Я не хочу, чтобы из-за меня вы ложились спать так рано. Нет, Антонио, ты согласен, не так ли?
      - Si, - пробормотал Антонио без энтузиазма, и щеки Эммы запылали. Она почувствовала долгий задумчивый взгляд Чезаре, потом он неожиданно сказал:
      - В таком случае идем, Селеста. У Антонио есть своя моторная лодка.
      Когда они ушли, Эмма вновь попробовала протестовать, но все было бесполезно. Графиня была очень упряма, и Эмме ничего не оставалось, как согласиться.
      - Я... я только вымою руки, - сказала она неловко и вышла из комнаты.
      В спальне она критически посмотрела на свое отражение в зеркале. Неудивительно, что Антонио не хотел никуда с ней идти. Розовое платье доходило ей до колен и бесформенно висело на бедрах. Волосы, стянутые сзади лентой, выглядели безжизненно.
      Девушка вздохнула и развязала ленту. Если Селеста задумала сделать свою падчерицу как можно менее заметной, она будет разочарована. В конце концов, если выбросить графа Чезаре из головы, Антонио Венкаре был очень привлекательным молодым человеком и, может быть, его компания поможет ей на время забыться. Но Антонио вряд ли заинтересуется жалкой иностранкой, если она останется в таком виде.
      Эмма решительно сняла ненавистное розовое платье и открыла дверь огромного гардероба, внутри которого находился скромный запас ее платьев. Какое из них можно было бы надеть? Она остановила свой выбор на бархатном абрикосовом платье, хотя и купленном уже несколько лет назад, но выглядевшем элегантно. Платье было очень простым, с низким круглым вырезом и рукавами в три четверти, с расклешенной юбкой до лодыжек. Она расчесала волосы и оставила их распущенными. Теперь, по крайней мере, она чувствовала, что похожа на ту Эмму Максвелл, какой была до болезни.
      Она вышла из спальни и обрадовалась, увидев, что глаза Антонио расширились от изумления, затем чудесным образом их взгляд смягчился.
      - Эмма, - произнес он с сомнением.
      Графиня уставилась на нее.
      - Ну, Эмма, вы выглядите так привлекательно! - Она была удивлена так же, как и Антонио.
      - Я хорошо выгляжу? - спросила она, наслаждаясь своим триумфом.
      Антонио взял ее за руку.
      - Вы выглядите прелестно, - сказал он, тепло улыбаясь. - Ну, а теперь, куда бы вы хотели пойти?
      Они отправились в маленький ночной клуб, где провели очень приятный вечер. Около половины второго они вернулись в Палаццо и Эмма, казалось, перестала чувствовать себя несчастной девочкой, какой была до этого. Антонио простился с ней у ступенек лестницы, ведущей на второй этаж, и мягко поцеловал, прежде чем сказать arrivederci.
      Эмма медленно поднималась по ступенькам, думая о том, как было бы хорошо забраться сейчас в постель. Ноги болели после танцев, а вино, которое они пили, казалось, слегка вскружило ей голову. Услышав какой-то звук, она посмотрела вниз, но все было погружено в темноту. Задрожав, она невольно ускорила шаг задыхаясь при мысли, что там внизу кто-то есть и наблюдает за ней. Она споткнулась и, перепрыгивая через ступеньки, побежала. Добравшись до двери апартаментов, она открыла ее и увидела, что там горит свет, хотя внутри никого не было. Закрыв дверь, она нащупала ключ и повернула его. Затем села на стул и перевела дыхание. Вероятно, она вела себя глупо. Распрямив плечи, Эмма вошла в свою спальню. Она настороженно осмотрелась, но, не увидев ничего подозрительного, облегченно вздохнула. Девушка быстро разделась и забралась в постель. Она слышала слабый шорох воды в канале, мягко плескавшейся у стен Палаццо, ее веки устало сомкнулись. Должно быть, она спала некоторое время, потому что ее разбудил стук. Она открыла глаза, недоумевая что происходит. Затем вспомнила. Она закрыла дверь, а граф Чезаре и Селеста, вероятно, к тому времени еще не вернулись домой. Она быстро выскользнула из кровати, поспешно натянула халат и, чувствуя себя довольно глупо, пересекла гостиную и отперла дверь. Селеста промчалась мимо нее, окутав Эмму волной дорогих духов. Граф Чезаре закрыл дверь и на мгновение тяжело прислонился к ней.
      Какое-то предчувствие беды заставило Эмму оглянуться, и ее глаза расширились от ужаса. Граф был ранен, кровь текла из его плеча, а на безукоризненно белой рубашке алело пятно.
      - Что случилось? - Эмма не задумывалась над тем, что делает. Она бросилась к Видалу, помогая ему стянуть пиджак и стараясь не причинить боль.
      Но графу Чезаре не нужна была ее помощь.
      - Приведите Джулио, - приказал он, скрипя зубами, так как движение рукой открыло рану. - Не занимайтесь тем, в чем не смыслите!
      - О, но я разбираюсь... - начала Эмма, но ее тут же оборвала Селеста.
      - Делай как сказал граф, - приказала она сердито. - Не спорь!
      Эмма сжала губы, с отчаяньем взглянув на обнажившуюся рану Чезаре, и побежала через комнату в сторону кухни. Она знала, что рану надо зашить и что графу необходима помощь врача, но он позвал только Джулио. Что мог сделать Джулио? И как вообще это случилось?
      Джулио помог своему хозяину дойти до спальни и дверь закрылась перед тремя женщинами, ибо теперь к ним присоединилась Анна. Старая графиня не проснулась, что при данных обстоятельствах было к лучшему.
      Эмма взглянула на Селесту.
      - Как... Я хочу знать, что случилось?
      Селеста небрежно сбросила накидку и глубоко затянулась сигаретой. Она казалась бледной и обеспокоенной, и Эмма подумала, что впервые видит Селесту в таком состоянии.
      Селеста покачала головой.
      - Это произошло так внезапно, - сказала она, будто разговаривала сама с собой. - Мы только вошли в нижний зал, как этот человек набросился на графа Чезаре сзади. Я не могла даже закричать. Я онемела от ужаса. Они боролись, но было так темно... и у напавшего был нож, в то время как Видал... - она задрожала. - Это было ужасно! И так бессмысленно!
      - Вор, - твердо сказала Анна, складывая руки на груди.
      Эмма нахмурилась.
      - В нижнем зале нет ничего, что могло бы привлечь вора, - возразила она, вспомнив свое собственное чувство - такое отчетливое - приближающейся опасности, когда поднималась по лестнице. Но если это было так, то кто этот человек? Зачем он поджидал Чезаре. Она не могла найти ответ на этот вопрос.
      Селеста обратила свой холодный взгляд на падчерицу. Она погасила сигарету, затем подняла накидку и сказала.
      - Пойдем, Эмма, я хочу поговорить с тобой.
      Эмма догадывалась о чем. Ее временная отсрочка закончилась.
      - Но граф... - начала она, посмотрев на Анну.
      - Анна даст нам знать, если понадобится помощь, - сказала Селеста, не так ли, Анна?
      Служанка пожала широкими плечами.
      - Ничего не надо, мадам, - сказала она без всякого выражения. Джулио справится сам. - Она слегка улыбнулась Эмме. - Спокойной ночи, синьорина, мадам.
      Селеста, взбешенная, пересекла комнату, раз и навсегда решив, что, как только она станет графиней Чезаре, Анне придется уйти. Эмма беспомощно развела руками и последовала за ней. Она чувствовала невероятную усталость, и ее совсем не радовала перспектива выяснения отношений с Селестой в столь поздний час. Кроме того, она ужасно волновалась о графе. Раны такого рода могут легко привести к инфекции, а чтобы ее предотвратить, необходимы антибиотики. "У Джулио наверняка нет необходимых знаний", - подумала она с тревогой.
      - Ну, а теперь, - сказала Селеста, когда дверь спальни закрылась за ними, - ты знаешь, о чем я хочу поговорить с тобой? Не так ли?
      Эмма вздохнула.
      - Догадываюсь.
      - Не старайся казаться дерзкой. Вспомни, что у меня есть способ заставить тебя пожалеть о том своем сегодняшнем поступке.
      - О, Селеста! - воскликнула Эмма. - Я так хотела пойти куда-нибудь сегодня. И когда граф Чезаре пригласил меня... - ее голос отказался подчиняться ей.
      - Ты дождаться не могла, чтобы поехать куда-нибудь с ним! - рявкнула Селеста. - Не воображай, что можешь обмануть меня, Эмма. Я знаю тебя слишком хорошо! Я прекрасно вижу, что ты влюбилась в Видала!
      - Влюбилась! - эхом повторила Эмма. - Не будь такой глупой!
      - Я не глупая, - возразила Селеста с мрачной улыбкой. - Я много раз видела, как девочки-подростки влюбляются в пожилых мужчин, а Видалу еще далеко до этого возраста. О, я не виню тебя. - Селеста потянулась за сигаретой. - Увидев его, я удивилась не меньше, чем ты. Думаю, что даже если бы он не был графом Чезаре, я все равно хотела бы выйти за него замуж. Мне кажется, что я впервые влюбилась!
      Эмма отвернулась.
      - Это все?
      - Нет, черт тебя возьми, не все! Я еще не закончила. Я хочу, чтобы ты знала, что если ты еще раз попытаешься повторить то, что сделала сегодня, я найду способ унизить тебя так, что ты пожалеешь, что вообще появилась на свет, поверь мне!
      - О, Селеста! - Эмма сжалась. - Если дошло до этого, то почему ты не найдешь какую-нибудь причину, чтобы отослать меня домой?
      Селеста покачала головой.
      - Нет. Так не пойдет. Сейчас мне не удастся убедить графиню, что это необходимо. Она разделяет мои надежды на этот брак, и думаю, что неспроста пригласила Антонио. Она поверила, что я ни за что на свете не расстанусь с моей любимой маленькой падчерицей. Но так как она, так же как и я, видит чего ты добиваешься от графа Чезаре, то нашла ему замену в лице Антонио.
      Эмма резко повернулась к Селесте, ее щеки пылали.
      - Не может быть, чтобы ты говорила серьезно.
      - О, это правда. Графиня, может быть, и стара, но в здравом уме. И так как она знает о пристрастии графа к женщинам, а тем более, когда ему предлагают на тарелочке... ну, он мужчина, и в конце концов ничто человеческое ему не чуждо! - Она язвительно улыбнулась. - Бедная маленькая Эмма! - насмешливо произнесла она. - Не могла же ты серьезно вообразить, что такой мужчина как он, может заинтересоваться тобой!
      - Какое ты ничтожество! - воскликнула Эмма, едва удерживаясь на ногах. - Не могу понять, что мой отец нашел в тебе!
      На Селесту эти слова не произвели никакого впечатления.
      - Какая разница? Он был одинок, а если человек одинок, его легко увлечь.
      - Я знаю! К сожалению!
      Казалось, Селеста получает удовольствие от происходящего. Затем, словно вспомнив о случае в холле, она произнесла:
      - А теперь уходи! Я больше не хочу тебя видеть. Ты начинаешь надоедать мне. И если эта тварь, Анна, попытается стать твоей союзницей, она увидит, что силой моего влияния не стоит пренебрегать.
      Эмма вышла, чувствуя себя больной и униженной. Неужели ее чувства были так заметны? Неужели по ее поведению Селеста поняла что-то, в чем она сама себе пока еще не признается? Представить себе, что она после этого может встретиться с графом Чезаре, было невозможно, тем более после обвинений, которые он бросил ей в лицо на лодке. Она от всей души пожалела, что вообще согласилась поехать с Селестой в Италию. Ей следовало бы помнить, что мачеха не могла измениться за один день.
      Эмма забралась в кровать уже на рассвете и заснула почти мгновенно, глубоким сном без сновидений, от которого пробудилась только в полдень.
      9
      На следующий день Эмма вообще не встретила графа Чезаре. Он оставался в своей комнате до обеда, потом они с Селестой куда-то уехали, пока Эмма переодевалась к столу. Старая графиня упомянула, что они обедают с друзьями и совсем ничего не сказала о его ране.
      На следующее утро Эмма отправилась с Анной за покупками. Старая служанка была рада компании молодой девушки. Эмма помогла ей донести тяжелые корзины, а себе она купила два новых платья на случай, если ей снова придется пойти куда-нибудь с Антонио Венкаре.
      Все это время Эмма находилась в ужасно подавленном состоянии и была решительно настроена никогда больше не сталкиваться с Селестой и графом Чезаре. Она надеялась, что скоро сможет вернуться в Англию, где у нее было много друзей. Некоторые из них писали ей, интересуясь, как она проводит время в Венеции, но до сих пор у нее не хватало духа ответить им. Как можно восторгаться отдыхом, когда ситуация, в которой она находилась, с каждым днем все более осложнялась. Когда подошло время ленча, она вошла в гостиную и увидела там графа Чезаре, стоявшего возле бара и наливавшего в стакан приличную порцию виски.
      Эмма хотела уйти, но граф увидел ее. Он проглотил половину содержимого стакана и сказал:
      - Ну, Эмма! Тебе не нравится, что я пью виски в столь ранний час? Эмма снова повернулась к нему. Она заметила, что несмотря на смуглый цвет его худощавого лица, он все еще выглядит бледным, а левая рука немного напряжена. Тем не менее в темном свободном костюме он был обезоруживающе привлекателен, и ее щеки внезапно вспыхнули, так как она вспомнила их последнюю встречу наедине. Ей показалось, что какой-то магнетизм, исходивший от Видала Чезаре, окутывал ее и лишал сил, наполняя желанием почувствовать на своем теле эти сильные смуглые руки, и ощутить, как его жадные губы страстно прижимаются к ее губам. Но она сказала:
      - То что вы делаете, меня не касается.
      Она наклонила голову, пытаясь найти сигарету.
      Он открыл портсигар, и она нервно взяла одну, позволив ему поднести зажигалку. Затем резко затянувшись, Эмма направилась к открытой двери, ведущей в лоджию. День был прекрасным, легчайший ветерок шевелил тенты на маленьких лодочках, проплывавших внизу.
      Краем глаза она видела, что граф стоит чуть позади.
      - Я чувствую, что должен извиниться за свое поведение... вчера днем, - неожиданно мягко прошептал он, и Эмма вздрогнула.
      - В этом нет необходимости, - холодно ответила она. - Я... Я забыла... все.
      - Возможно, нет... - он небрежно пожал плечами. - Но мне не нравится, что в моем присутствии ты ведешь себя как школьница. Ты постоянно держишься так, словно я собираюсь наброситься на тебя.
      Эмма придала своему лицу, как ей казалось, насмешливое выражение и с упреком произнесла:
      - У вас богатое воображение, граф Чезаре. Если мои манеры кажутся вам чересчур сдержанными, то это оттого, что мое присутствие здесь явно затянулось, и мне очень хотелось бы поскорее уехать.
      Чезаре полез в карман за сигарами, и она увидела, как он поморщился от боли в руке. Затем пристально посмотрел на нее, его голубые глаза были твердыми как сталь.
      - Ты права, - сказал он наконец. - Я тоже хочу, чтобы ты уехала из Палаццо, но совсем не по той причине, которую ты себе вообразила.
      Эмма побледнела.
      - Извините, но я не могу оказать вам эту услугу.
      Граф задумчиво рассматривал кончик своей сигары.
      - Я думаю о твоем благополучии, - произнес он тихим и мягким голосом.
      - О, действительно! - В голосе девушки было сомнение.
      - Да, действительно, Эмма, пожалуйста, поверь мне...
      - Нет, спасибо, - перебила она его, отворачиваясь. - В любом случае, вы забыли наш уговор. Мы не должны разговаривать друг с другом, ну разве что самые обычные приветствия.
      Глаза графа потемнели от гнева, он сделал шаг к ней, повернул к себе и сморщился от боли, потому что снова пошевелил раненой рукой. Он резко отпустил ее и сжал кулак.
      Сердце Эммы переполнилось состраданием.
      - О, Чезаре, - нетерпеливо сказала она. - Вам надо перевязать руку.
      - Откуда тебе это известно? - пробормотал он сквозь зубы.
      - Я знаю больше, чем вы думаете, - закричала она. - Вам швы наложили? Вы приняли какие-то лекарства?
      Лицо графа стало суровым.
      - Не надо практиковаться на мне в оказании первой медицинской помощи! - прошептал он, вытирая лоб тыльной стороной руки.
      - Это не первая медицинская помощь, - возразила Эмма сердито. - Я была...
      - Эмма! - остановил ее голос Селесты. - Как ты думаешь, что ты делаешь?
      - Делаю? - Эмма резко повернулась. - Я ничего не делаю. Графу Чезаре больно, вот и все!
      Селеста не обратила на нее внимания и подошла к Чезаре.
      - Дорогой! Что случилось? Эмма нечаянно задела твою руку?
      - Нет, - решительно сказал он. - Эмма ничего не сделала. Абсолютно ничего!
      Девушка ушла. Она не могла видеть как мучается Чезаре, а тем более не могла выносить Селесту, игравшую роль ангела-хранителя. Это было так... так ужасно, так фальшиво!
      Прошло несколько дней. Эмма редко видела свою мачеху и графа Чезаре, но были ли они вместе все это время, она не знала. Эмме часто доставалось от Селесты, она командовала Анной, давала своей падчерице бесконечные небольшие поручения и вообще ужасно докучала. У девушки почти не оставалось времени для себя, потому что, хотя Селеста и отправлялась утром за покупками, она следила за тем, чтобы Эмме было чем заняться до тех пор, пока она не вернется. Что касается графа Чезаре, то Эмма старалась, чтобы они не оставались наедине.
      Вскоре появился Антонио и договорился, что они с Эммой отправятся в оперу слушать "Паяцев". Хотя Эмма и не была страстной любительницей оперного пения, она получила огромное удовольствие от спектакля. Антонио, казалось, наслаждался ее обществом, и на следующий вечер пригласил ее к себе, чтобы познакомить с матерью, отцом и тремя сестрами. Для Эммы это было большим испытанием, хотя тетя графа Чезаре, оказавшаяся восхитительной и привлекательной женщиной, сделала все, чтобы Эмма чувствовала себя непринужденно.
      Дни шли, и к большому разочарованию графини Чезаре и Селеста, казалось, нисколько не продвинулись в своих отношениях. В моменты затишья Эмма думала о своем будущем, когда она вернется в Англию. Белые стены больницы теперь казались такими холодными и далекими.
      Прошло дней десять после несчастного случая с графом. Эмма собиралась сделать кое-какие покупки по просьбе Анны и в этот момент встретила Видала, выходившего из маленькой кладовой, которая заинтриговала ее в первый день.
      - Buon giorno, signorina, - произнес он насмешливо. - Come sta?
      - Bene, grazie, - холодно ответила Эмма и хотела пройти мимо, но он преградил ей путь.
      - Очень хорошо, - сказал он лениво. - Ну и куда мы идем?
      - Это вас не касается, - резко ответила Эмма.
      На лице графа появилось раздражение.
      - Как ты смеешь говорить так со мной! - воскликнул он. - Я спрашиваю, куда ты идешь?
      - О, просто за покупками для Анны, - она показала на дверь. - Джулио ждет меня в лодке. Я могу идти, синьор граф?
      Граф отступил в сторону.
      - Подожди! У меня тоже есть дело в городе. Я отвезу тебя. Это избавит Джулио от хлопот, так?
      Эмма тяжело вздохнула.
      - Если вы настаиваете, - произнесла она устало.
      Чезаре сердито нахмурился, но девушка небрежно проскользнула мимо, открыла дверь и оглянулась, чтобы посмотреть идет он за ней. Он стоял неподвижно, и она вскрикнула, прижимая руку ко рту:
      - О, боже. Я причинила вам боль?
      Он покачал головой, но ничего не сказал, а просто последовал за ней через двор к ступенькам. Затем он что-то быстро сказал Джулио по-итальянски, и старый слуга поспешил назад в Палаццо.
      - Забирайся в лодку, - сказал граф, и девушка подчинилась, ругая себя за неосторожность.
      - О чем ты думаешь? - спросил он, когда они повернули в Большой Канал.
      - Если вы хотите знать правду, - ответила Эмма, - то о вашей руке. Она совсем не зажила, так ведь?
      Его лицо стало похожим на маску.
      - Это мое дело.
      - Нет. Вы ведете себя, как ребенок, - воскликнула она. - Разве вы не знаете, что может начаться гангрена? Вы можете потерять руку!
      - Маловероятно, - заметил граф холодно.
      - Не маловероятно! Я видела, что так бывает!
      - В самом деле? Где? - его голос был насмешливым. - О, я догадываюсь. Ты одна из тех, кто занимается благотворительностью и посещает больницы, чтобы произвести впечатление на пациентов.
      - Вы невозможны! - сказала Эмма и прикусила губу. Она и так уже сказала слишком много, и если Селеста узнает об этом, то придет в ярость.
      - Где ты собираешься делать покупки? - спросил Чезаре, меняя тему разговора.
      - А куда вы едете?
      - Как ты любишь говорить, это мое дело.
      Эмма вспыхнула.
      - Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что вы можете высадить меня там, где вам удобно.
      - Хорошо. Мы оставим лодку возле Риальто. Ты можешь встретить меня там, скажем... - он посмотрел на часы, - через пару часов.
      - Очень хорошо, - кивнула Эмма, и больше они не разговаривали.
      Было очень приятно самой делать покупки. Когда Джулио сопровождал ее, он обычно следовал сзади и нес свертки, но сегодня она чувствовала себя независимой. Эмма выбрала на рынке рыбу и овощи, затем обратила внимание на другую сторону моста, где уличные базарчики вели к Марсерии - главному торговому району Венеции. У нее еще было много времени, и, глядя в витрины магазинов, она думала о том, какие подарки купить своим подругам. Здесь были стеклянные фигурки, довольно изящные и дешевые, в отличие от изделий из стекла, к которым Эмма приценилась в более богатых магазинах. Но она решила пока подождать и ничего не покупать. Девушка направилась к тому месту, где граф оставил лодку под присмотром какого-то уличного оборванца - мальчишки с грязным лицом и в грязной одежде, но с довольно милой улыбкой. Она пошла напрямик через узкую улочку, ведущую к воде, и в конце ее нашла частный причал. Неожиданно путь ей преградили двое мужчин. Это были смуглые итальянцы невысокого роста, недружелюбно настроенные, которые с угрожающим видом двинулись к ней.
      Эмма попятилась, все еще не веря происходящему. Это не могло случиться с ней! В самом центре Венеции! Если они надеются, что она какая-нибудь богатая туристка, то их ждет большое разочарование. Она потратила все деньги, и в кошельке осталось всего несколько сотен лир.
      Стена склада, преградила ей путь к отступлению. Она беспомощно посмотрела за спины мужчин, но увидела, что узкий переулок слегка поворачивал, и этот поворот отлично скрывал их от глаз прохожих. Один из мужчина сказал что-то по-итальянски, второй громко засмеялся, и Эмма пожалела, что не поняла шутку. Кто эти мужчины? И что они хотят?
      - Non capisco, - осторожно ответила Эмма.
      - А, inglese, - сказал мужчина и подошел к ней ближе. - Синьорина Максвелл, si?
      Эмма нахмурилась, потом кивнула. Она онемела от страха и чувствовала, что если бы даже ей представилась возможность убежать, она не смогла бы сдвинуться с места.
      - Bene, bene, - мужчина улыбнулся, обнажив черные дыры вместо зубов. Его дыхание было зловонным.
      - Что вы хотите? Кто вы? - спросила Эмма в отчаяньи.
      - У нас есть послание для синьора графа, - сказал мужчина мягко, придвигая свое лицо к лицу Эммы, в то время как его товарищ прислонился к стене и внимательно наблюдал.
      - Послание! - Эмма подумала, что она произнесла это слово почти как сумасшедшая.
      - Si, послание. - Мужчина вытащил из кармана куртки нож с длинным лезвием, блеснувшим на солнце. Он улыбнулся девушке, словно собирался преподнести ей какой-то очень приятный подарок, затем приставил острие ножа к ее щеке.
      Эмма подумала, что сейчас упадет в обморок. Ее колени задрожали, и она никак не могла заставить себя закричать или, по крайней мере, произнести хоть слово.
      - Да, послание, - повторил он мягко. - На которое он должен обратить больше внимания, чем на предыдущее.
      Эмма попыталась заговорить.
      - Вы... вы собираетесь меня убить? - выдохнула она наконец.
      Мужчина улыбнулся.
      - Интересно, почему это пришло тебе в голову? - спросил он насмешливо. Затем задумчиво посмотрел на нож. - А, понимаю, нож! Он вас пугает, синьорина. Прошу прощения.
      Он сделал шаг назад, и нож упал вниз. Эмма облегченно вздохнула.
      - Что... что это за послание? - спросила она, пытаясь взять себя в руки. Казалось, ее единственным шансом было не потерять голову.
      Второй мужчина сказал что-то своему товарищу. Он рассматривал ее, как бы раздевая взглядом. Очевидно, его слова не нашли отклика в душе человека с ножом, потому что тот покачал головой и, размахивая руками, начал что-то быстро говорить. Они говорили на диалекте, и ей трудно было понять что-либо. Она разобрала слова abbiamo fretta... non ho tempo, которые как она помнила, означали, что они спешат, но даже это не успокоило ее.
      - А теперь, синьорина, - снова обратился к ней мужчина и улыбнулся. Я готов поверить, что вы не знаете, почему вы здесь, но граф Чезаре поймет адресованное ему послание...
      Он подошел ближе, схватил девушку за волосы, оттянул голову назад, затем медленно расстегнул пуговицы ее свитера, обнажил плечо и с размеренной жестокостью разрезал гладкую кожу. Крик замер в горле Эммы, так и не вырвавшись наружу, и она потеряла сознание.
      Когда девушка пришла в себя, то почувствовала, что голова у нее кружится, а перед глазами все плывет. Какое-то время она лежала на камнях мостовой, не понимая, что произошло. Затем память вернулась к ней, она с трудом встала на колени, испуганно оглядываясь по сторонам, но в переулке никого не было. Она прикоснулась к плечу и увидела, что рука вся в крови. С большим трудом ей все-таки удалось встать на ноги. Дрожащими пальцами она оттянула пропитанный кровью свитер и посмотрела на плечо. Ей показалось, что мужчина вырезал у нее на коже свои инициалы. Она достала из кармана носовой платок и вытерла руки от крови. Она не могла выйти из переулка в таком виде, иначе, наверняка, привлекла бы внимание полиции. Несмотря на все происшедшее, она не могла допустить, чтобы это случилось.
      Эмма пригладила волосы руками, пытаясь привести себя в порядок, подняла корзину с покупками и медленно побрела по переулку. Плечо немного болело, но она старалась держаться так, будто ничего не случилось.
      Граф нетерпеливо ходил взад-вперед по причалу и заметив, как она появилась из-за угла, направился к ней. Он отвернул манжету и показал ей на стрелки золотых часов.
      - Dio! - произнес он сердито. - Где ты была? Я жду тебя больше часа!
      - Часа? - повторила Эмма автоматически. Неужели так долго? - Прошу прощения. Я задержалась. - Она немного покачнулась и граф мгновенно схватил ее за руку.
      - Что случилось? - он заметил темное пятно на ее свитере. - Mamma mia, ты ранена! Эмма, ты должна рассказать мне, что случилось?
      - Мы... мы можем сначала сесть в лодку? - спросила она слабым голосом, и он поспешно кивнул.
      - Конечно. Пошли.
      Он поставил корзину в лодку, заплатил мальчишке, который все еще крутился тут, помог Эмме забраться внутрь и запустил двигатель.
      Эмма опустилась на деревянную скамейку и попыталась собраться с мыслями. Сейчас, когда она снова была рядом с Чезаре, ее страх прошел. Он придавал ей уверенность, и на мгновение она полностью расслабилась. Она взяла зажженную сигарету, предложенную ей графом и с благодарностью затянулась.
      - А теперь, - сказал он, прислоняясь спиной к сиденью и пристально глядя на нее, - расскажи мне, что случилось.
      Эмма попыталась воспроизвести то, что с ней произошло. Теперь все это казалось нереальным и только ощущение жжения в плече напоминало ей, что это не сон. Она закончила свой рассказ и добавила:
      - Так что в конце концов никакого послания не было.
      Чезаре покачал головой.
      - Послание было, синьорина, - ответил он мягко. - Или, может быть, его лучше назвать предупреждением? Они знали, что я пойму, Эмма.
      Эмма бросила окурок в темную воду. Она ничего не понимала. Кто-то имел зуб на графа Чезаре и то, что она оказалась во всем этом замешанной, чистое совпадение. Ей казалось, что если бы этим утром с графом была Селеста, ее использовали бы таким же образом.
      Она посмотрела на Чезаре.
      - Вам не кажется, что пора мне объяснить, почему происходят подобные вещи? - спросила она, чувствуя себя уверенней.
      Его лицо стало суровым.
      - Нет. Это "пора" никогда не наступит, - ответил он холодно. - Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Если бы эти люди подумали, что ты каким-то образом причастна к этому делу, ты была бы мертва!
      - Вы, должно быть, шутите!
      - Но ты ведь не смеешься, синьорина, - резко сказал он. - Это не игра. И, пожалуйста, хоть ты и стала свидетельницей нескольких, совершенно не связанных между собой происшествий, не пытайся анализировать их или сопоставлять. Выбрось это из головы. Все скоро закончится, поверь мне.
      Эмма покачала головой.
      - Ради всего святого! Я всего лишь человек. Как я смогу объяснить это... - она показала на руку, - ...Селесте?
      - Разве это обязательно?
      Эмма пожала плечами.
      - Рана требует лечения.
      - Мы этим займемся немедленно. Ты, должно быть, заметила, что мы не возвращаемся в Палаццо. У меня есть друг...
      Они остановились возле причала и, пройдя через деревянную арку, оказались в каменном дворе, из которого расходилось несколько маленьких переулков и проходов. Эмма последовала за Чезаре в один из переулков к мрачному дому с каменным фасадом. Граф открыл дверь, и они вошли в устланный коврами зал с хрустальной люстрой. Темно-синий ковер тянулся вверх по пологой лестнице, и они поднялись на второй этаж. Табличка на одной из комнат гласила: "Doktore Zuciano Domenico" и Эмма с любопытством посмотрела на графа. Чезаре открыл дверь и без церемоний вошел. Они оказались в большой приемной, которая была совершенно пустой. Чезаре оглянулся по сторонам, затем пересек комнату и направился к двери, ведущей в кабинет.
      Лючьяно Доменико оказался немного старше графа. Он был очень приветлив, и сразу же понравился Эмме.
      - А, Чезаре, - приветствовал он графа, - Come sta?
      Чезаре быстро заговорил с доктором по-итальянски, показывая ему на Эмму.
      - Ну, синьорина, - сказал доктор по-английски. - Вы поранили руку?
      Эмма взглянула на Чезаре. Тот слегка кивнул и сказал:
      - Не бойся, Эмма. Доктор - мой друг. Он не будет задавать лишних вопросов.
      Эмма расслабилась и ответила:
      - Вы хотите осмотреть мое плечо?
      - Конечно, - доктор взглянул на Чезаре. - А вам, мой друг, наверное, придется подождать за дверью, - сказал он улыбаясь.
      Чезаре посмотрел на вспыхнувшие щеки Эммы и кивнул. Доктор помог ей снять свитер и осмотрел рану. К счастью, порезы не были очень глубокими.
      - Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, - сказал доктор Доменико, смачивая спиртом кусочек ваты, которым собирался промыть рану.
      При прикосновении к плечу, Эмма почувствовала жгучую боль, она сцепила зубы и схватилась за ручку кресла так, что ее пальцы побелели. Но в спирте было какое-то анестезирующее средство, которое через мгновение полностью сняло боль, и Эмма снова расслабилась.
      Когда доктор смыл засохшую кровь, и порезы стали четко видны, он изумленно вскрикнул, пробормотав что-то на своем родном языке.
      - Что случилось? - спросила его Эмма.
      Доктор покачал головой.
      - Минутку, синьорина, - сказал он, открыл дверь и позвал, Чезаре. Entrate, per favore.
      Глаза Эммы округлились, когда она увидела, что граф возвращается. Она поспешно схватила свитер и прикрылась им, словно защищаясь.
      - Расслабься, - пробормотал он с раздражением в голосе. Доктор показал на плечо, и они вместе стали рассматривать порезы.
      - Si, - произнес Чезаре наконец. - Вы правы, друг мой.
      - Что происходит? - Эмма насупилась. - Думаю, я имею право знать.
      - Ничего, - ответил Чезаре, рассматривая рану. - Но будь уверена, Эмма, люди, которые это сделали, получат по заслугам. Я обещаю тебе это. Его голос стал гневным.
      - О, пожалуйста, - Эмма схватила его за руку. - Не надо рисковать ради меня. Я не получила серьезных повреждений. Я просто очень испугалась. И слава Богу, что осталась жива!
      Граф некоторое время изучал ее бледное лицо, затем мягко проговорил:
      - Не волнуйся, cara. Я не буду рисковать. То, что случилось тогда вечером, произошло из-за моей беспечности.
      Эмма с тревогой посмотрела на доктора, но граф только улыбнулся.
      - Уж не вообразила ли ты в самом деле, что моей рукой занимался Джулио? - спросил он недоверчиво.
      - Конечно, я так и подумала. А почему бы нет?
      Граф засмеялся.
      - Извини. Мне следовало разубедить тебя.
      - Но ваша рука все еще причиняет вам боль.
      - Если бы вам наложили двадцать швов, вы чувствовали бы то же самое, - проговорил доктор сухо. - Зрелище было не из приятных.
      - В это я могу поверить, - содрогнулась Эмма. - Чезаре, почему вы не сказали мне?
      Он пожал плечами.
      - Мы ведь не разговаривали с тобой, помнишь?
      Эмма посмотрела на него и слабо улыбнулась. Теперь все казалось таким глупым.
      Когда плечо Эммы было забинтовано, они покинули кабинет Лючьяно Доменико. Возвращаясь по переулку к причалу, Эмма дернула Чезаре за рукав.
      - Что доктор увидел... на моей руке? - спросила она. - Скажите, пожалуйста.
      Граф мгновение колебался, потом мягко ответил:
      - Нет смысла пытаться сохранить это в тайне. Ты все равно все увидишь, когда швы затянутся, и повязку можно будет снять. На твоей руке вырезан номер, вот и все. Номер.
      Глаза Эммы расширились от удивления.
      - Номер! - эхом повторила она. - Но зачем им понадобилось вырезать номер на моем плече?
      - Попытайся понять, что будет лучше, если ты ничего не узнаешь.
      Эмма сжала губы. Трагические утренние события, боль в руке, обида на графа - все это разом нахлынуло на нее, и на мгновение ей показалось, что она вот-вот расплачется. Неужели справедливо, что она должна воспринимать все, как должное? В конце концов, она всего лишь человек и, имеет право знать, какая опасность может подстерегать ее в дальнейшем.
      10
      Оставшуюся часть пути они ехали молча. Эмма не решалась заговорить, опасаясь сказать какую-то глупость, граф же, казалось, был поглощен собственными мыслями. Приближалось время ленча, и Эмма с ужасом думала о скандале, который может устроить Селеста. Видимо, будет нелегко проникнуть в Палаццо незамеченными. Однако, когда они приблизились к причалу, Чезаре вдруг повернул лодку в узкий канальчик, по обеим сторонам которого возвышались каменные стены. Немного выше уровня воды виднелись зарешеченные окна. Они приблизились к низкой арке, под которой едва смогла проскользнуть лодка, а затем оказались в темном, похожем на пещеру подвале, пахнущем сыростью и плесенью, заваленном корзинами и ящиками.
      - Где мы? - спросила Эмма с любопытством. - Это подвал Палаццо?
      Граф кивнул.
      - Часть его. В нем удобно скрыться незамеченным в случае опасности.
      Они оставили лодку и поднялись по деревянным ступенькам к двери, приведшей их в огромную комнату с массивной раковиной, ржавыми кранами и длинным деревянным столом. Чезаре нес корзину Эммы, но, несмотря на это, она вскоре устала, и приходилось время от времени останавливаться, чтобы собраться с силами. Следующая дверь привела их к узкому лестничному пролету. А через некоторое время они попали в меблированные апартаменты, и Эмма с облегчением вздохнула. Граф закрыл дверь и сказал:
      - Ну вот, почти пришли. Мы пройдем через кухню. Там есть проход, который ведет в твою спальню. Тебе нетрудно будет войти к себе незамеченной.
      - Спасибо, - ответила Эмма довольно сухо. - Но Анне нужны овощи для ленча. Она и так ждала довольно долго. Возможно, она обошлась без них, но что скажет графиня?
      - Графине необязательно знать, - ответил граф спокойно. - Ты можешь оставить корзину Анне, когда мы будем проходить через кухню. Я сам с ней поговорю.
      Анна не удивилась, когда они появились со стороны кухни, но на мгновение остановила Эмму и сказала:
      - Синьора Воэн спрашивала о вас час назад. Я сказала, что вы отправились за покупками для меня, но... но я не знаю поверила ли она мне.
      - О, господи, - скривилась Эмма, на минуту забыв о ране. - Ну, ладно, если она спросит еще раз, скажите ей, что я переодеваюсь к ленчу.
      - Si, signorina.
      Взгляд графа Чезаре был загадочным, когда он наблюдал, как Эмма направляется в свою комнату, но она не могла понять о чем он думает. В некотором смысле между ними возникла близость, и в то же время, они были далеки друг от друга. Эмма подумала, что граф относится к ней, как к избалованному ребенку, и все же были моменты, когда, казалось, между ними вспыхивали какие-то искорки зародившегося чувства. Судьба столкнула их, не задумываясь о последствиях, в то время как Селеста наблюдала за развитием событий, словно злой дух, рассчитывая каждый ход. Как бы граф Чезаре не относился к Эмме, это, наверняка, не было любовью. Селеста станет следующей графиней Чезаре. Благодаря ее состоянию Палаццо будет возвращено былое великолепие. Умываясь и переодеваясь в ванной комнате, Эмма думала о том, смогла ли бы она, если бы была разорившейся аристократкой, выйти замуж за человека исключительно ради денег. Стоило ли приносить себя в жертву во имя прошлого? В последние дни она часто задавала себе именно этот вопрос, и всегда отвечала на него отрицательно. Счастье не должно зависеть от вещей. Счастье - это когда у тебя есть дом и семья. Друзья считали Эмму романтичной, но она предпочитала называть себя идеалисткой.
      Контора Марко Кортино находилась в самом центре бурлящего Фондако ден Тедески, но несмотря на это, оказавшись за ее звуконепроницаемыми стенами, можно было почувствовать себя, как на необитаемом острове. Конечно, место было выбрано намеренно. Никто не ожидал бы найти здесь сеть коммуникационных систем, архивы разведки, хранящиеся в недоступных подвалах, и десятка два мужчин и женщин, связанных определенной целью. Каждый раз, когда граф Чезаре посещал "контору" он испытывал чувство удовлетворения от того, что хоть немного помогал им приблизиться к этой цели.
      Прошло два дня с момента нападения на Эмму, но граф не решался связаться с Кортино раньше. За ним наблюдало слишком много глаз, слишком много ушей в самых неожиданных местах. Фактически, он использовал Селесту в качестве приманки. Он привез ее и Джулио в центр города на моторке, затем прыгнул в лодку возле Риальто, отправив Джулио показать Селесте Ка'д'Оро или Золотой Дом, который она так хотела посмотреть. Ее гневные возражения по поводу его отъезда все еще звенели у него в ушах, пока он поднимался на лифте к Марко.
      Марко Кортино с радостью принял его в широкой комнате, уже хорошо знакомой Чезаре. На стенах висели карты, на которых можно было увидеть расположение других "контор" компании, а также стояли незапертые ящики. Шкафчики с папками приглашали посетителя познакомиться с их содержимым подробнее. Все, казалось, убеждало в том, что это контора респектабельной страховой компании.
      - Садитесь, - пригласил Кортино, показывая на низкое кресло, затем налил две рюмки коньяку и протянул одну из них графу. - Что-то случилось?
      - Боюсь, что да, - ответил Чезаре и выпил коньяк, предложенный ему Марко Кортино. - Отлично!
      Он принял сигару у Марко, после чего тот вернулся к своему креслу и сел, вытянув ноги.
      - На девушку, которая гостит у меня в Палаццо - Эмму Максвелл - два дня назад, в переулке возле Риальто, напали двое мужчин. Описание их расплывчато, но можно догадаться, что это Равелли и Морено. Они не нанесли ей сколько-нибудь серьезных повреждений, хотя изрядно порезали плечо.
      Кортино заскрипел зубами.
      - Свиньи, - тихо пробормотал он. - Дебильные свиньи!
      - Но самое важное еще впереди, - спокойно заметил Чезаре. - Они вырезали у нее на плече цифры. Один, пять, семь.
      - Один, пять, семь! Но это номер... - Он замолчал. - Откуда они узнали?
      - Ладно Марко, я подозревал, что они мне не доверяют. Ничего не было сказано, но я чувствовал это. С тех пор как исчезла последняя партия вместе с Паоло Фиренце, мои дни были сочтены. Они не дураки, мой друг. Они стали искать, и их подозрение пало на меня.
      - Но мы все еще не знаем местонахождение Гассана Бен Маули, - сердито воскликнул Кортино. - Если бы мне только удалось добраться до него... Ваше задание было бы выполнено.
      - И где же мы сейчас? - спросил Чезаре, ударив кулаком по столу. Моя бабушка связала мне руки. Она сделала меня уязвимым. Я не могу серьезно думать о женитьбе, но пока это дело не решено, и с каждым днем ситуация становится все более опасной!
      - Успокойтесь, Чезаре, - сказал Кортино, покачав головой. - Мы должны подумать и хорошо подумать. Как видите, события начинают развиваться стремительно и, вероятно, наш друг Бен Маули скоро покажет свое лицо.
      - Я бы сказал, что это как раз маловероятно, - возразил Чезаре. - В конце концов, если он знает, что мы его ищем...
      - Но он не знает, друг мой, - Кортино подался вперед. - Чезаре, с вашей репутацией, они вряд ли ожидают, что вы дружны с полицией. Нет, я все еще придерживаюсь мнения, что они воображают, будто вы пытаетесь сами избавиться от товара. Разве вы не видите, что все говорят именно об этом? Товар так и не нашли, и все же никого не арестовали и ни за кем нет слежки. Они знают, что вы могли бы всех их упрятать за решетку, если бы захотели. Нет, Чезаре, нет, друг мой, они ждут, когда вы предпримете что-нибудь, чтобы избавиться от этого товара. Я уверен, что Бен Маули не подозревает, что мы знаем о том, что он замешан в этом деле. И если, как я надеюсь, он думает, что вы действуете в одиночку, он найдет вас, не беспокойтесь.
      Чезаре резко встал на ноги.
      - Но разве вы не понимаете, Марко, этого-то я сейчас боюсь больше всего. Я должен думать об Эмме и о Селесте. Если они добрались до Эммы один раз, они могут сделать это снова, и я не уверен, что во второй раз она отделается так же легко. Они предупреждают меня, Марко. Они хотят получить товар или...
      Марко тоже встал и принялся ходить взад-вперед по комнате.
      - А вы не можете убрать этих женщин, чтобы они не мешали вам? О, господи, все наши планы могут полететь к черту из-за двух женщин, на которых вам наплевать! Избавьтесь от них! Если необходимо, пообещайте жениться на этой Селесте, но уберите их из Палаццо!
      - Все не так легко как вам кажется, - воскликнул Чезаре сердито. Моя бабушка пригласила их. Только она может попросить их уехать. А как я объясню ей, чтобы она сделала это? Только правда может заставить ее задуматься.
      - А об этом, конечно, не может быть и речи, - пробормотал Марко. Разве вы не могли воспрепятствовать их приезду? Почему вы вообще позволили им приехать?
      - Вы прекрасно знаете, что меня поставили перед свершившимся фактом, - с раздражением огрызнулся Чезаре.
      Марко вернулся к столу и, упершись руками в его полированную поверхность, посмотрел на Чезаре.
      - Чезаре, - произнес он бесстрастно, - если они не могут уехать, то пусть рискуют. Какая вам разница? Одной женщиной больше или меньше! Это дело слишком далеко зашло, чтобы теперь бить отбой. Если их убьют, не разорвет же это вам сердце!
      Лицо Чезаре побледнело.
      - Нет, Марко. Я не могу с этим согласиться.
      - Но ради бога, почему? Чезаре, я знаю, что с некоторыми женщинами вы обращались так дурно, что когда между вами происходил разрыв, они молили бога о смерти! Женщины, которые охотно пошли бы на все только бы удержать вас! Но вы уставали от них и отбрасывали в сторону, словно надоевших кукол! Вы не станете этого отрицать?
      Чезаре пожал плечами.
      - Ну и что? Я - свинья. И не отрицаю этого.
      - Зачем же тогда ставить под угрозу наши планы из-за двух женщин, которые для вас совершенно ничего не значат?
      Чезаре отвернулся, пересек комнату, подошел к окну и посмотрел на оживленную площадь внизу. Ему было не по себе. Все, что сказал Марко было правдой: у него было слишком много женщин. Но справедливости ради он должен был признать, что большинство женщин, с которыми он занимался любовью, ничего другого от него не ожидали. Его титул в сочетании с богатством и физической привлекательностью давали ему возможность вести такой образ жизни. Его никогда не привлекали молоденькие девочки, женщины постарше всегда волновали его воображение. Однако сейчас, именно в такой момент, ему было невероятно трудно заставить себя забыть юное податливое тело, доставившее ему такую непередаваемую радость.
      Он помнил все: зеленый цвет ее глаз, шелковистую мягкость густых волос пшеничного цвета, стройное тело и горячие губы. Он презирал себя за неожиданно вспыхнувшее чувство, но это не помогало. Воспоминания не проходили, осознание того, что он находится всего в нескольких десятках метрах от нее, не давало ему покоя. Он не мог позволить Марко подвергнуть ее жизнь опасности, какими бы важными соображениями тот не руководствовался. Он решил никогда больше не прикасаться к ней, постоянно напоминая себе, что, несмотря на свою женственность, она была всего лишь ребенком. И все же ему хотелось видеть ее снова и снова, разговаривать с ней, наблюдать, как вспыхивают ее щеки.
      Он повернулся к Марко, прижавшись спиной к оконной раме.
      - Нет, Марко, - ответил он наконец. - Я не могу пойти на это.
      - Но почему? Вы что действительно любите эту вдову?
      - Нет, - коротко ответил Чезаре.
      - Тогда кого? Боже праведный, не может же вас интересовать это дитя?
      - Так оно и есть, - резко ответил Чезаре. - Дело не в этом, Марко, хотя она уже не совсем дитя. Я не могу подвергать опасности ее жизнь.
      - Хорошо. Тогда постарайтесь убрать их из дворца, иначе я ни за что не отвечаю. Чезаре, сейчас я ничем не могу помочь вам. Надеюсь, вы это понимаете!
      Чезаре кивнул.
      - Я должен найти выход, - согласился он, вздыхая. - Но ничего не могу придумать. Мою бабушку трудно обмануть. Должна существовать какая-нибудь веская причина.
      В тот вечер граф снова отправился с Селестой в казино. Антонио прибыл, чтобы сопровождать Эмму на музыкальный фестиваль, а графиня изъявила желание пораньше лечь спать.
      Вечер был замечательным, Селеста и Чезаре возвращались домой на гондоле, ее фонарик горел в темноте, как маленький маячок.
      - Разве не романтично? - пробормотала Селеста, прижимаясь к нему. Чезаре скрипнув зубами в темноте, так как она задела раненую руку, но Селеста думала только о том, как бы достигнуть своей цели.
      - Дорогой, - продолжала она, - ты не думаешь, что нам надо серьезно пересмотреть наши отношения? Мы с Эммой уже три недели здесь и я думаю, что пора подумать о нашем браке.
      Чезаре задумчиво наклонил голову и, восприняв это как одобрение, она продолжала дальше:
      - В конце концов мне всегда хотелось выйти замуж в июне и нет ничего такого, что могло бы помешать этому, не так ли?
      Чезаре покачал головой. Ему нечего было ответить, и Селеста осталась довольной.
      - А теперь, - промурлыкала она, - поцелуй меня, Видал.
      Чезаре наклонился и прикоснулся к ней губами с чувством отвращения. Ее губы с готовностью открылись, руки обвились вокруг его шеи, заставляя его ощутить тонкость ее платья и тепло тела.
      Через мгновение он осторожно освободился, но Селеста была слишком возбуждена.
      - О, Видал, - произнесла она страстно, - не позволяй этому вечеру закончиться. Я была такой одинокой с тех пор, как умер Клиффорд.
      Чезаре выпрямился, притворяясь, что его волнует соблюдение приличий, в то время как все его тело воспротивилось этой идее. Он не желал Селесту, несмотря на ее страстную натуру и яркую красоту. И все же это была идеальная возможность. Если бы ему удалось сегодня вечером убедить Селесту в том, что их брак вскоре станет реальностью, возможно, он смог бы предложить ей переехать на его виллу в Равенне на несколько недель, чтобы дать ему время уладить кое-какие дела. Она, естественно, возьмет Эмму с собой, и это избавит его от тревоги, которая ни на минуту не покидала его.
      - Позже, - пробормотал он наконец. - И Селеста, довольная, успокоилась.
      Сегодня в зале не было непрошеных гостей и, собираясь покинуть гостиную, Селеста пожелала графу доброй ночи, бросив на него многозначительный взгляд. Чезаре изо всех сил старался казаться таким же возбужденным, как она. После ухода Селесты он налил виски и залпом выпил. Он подумал, что никогда еще не презирал себя так сильно и сердито закурил сигару, шагая по гостиной из угла в угол.
      Дверь неожиданно открылась и, в комнату вошла Эмма. Он многозначительно посмотрел на часы. Было почти два часа ночи.
      - Я знаю, что уже поздно, - сказала она, затаив дыхание, - но Антонио встретил своих друзей, и мы пошли в кафе на площади Святого Марка, - она улыбнулась, вспоминая вечер. - Там было весело, словно в сказочной стране.
      - Понимаю, - сказал Чезаре. - А как твое плечо. Оно все еще болит?
      - Немного, - призналась Эмма, наклоняя голову. - Я... я думала, что оно воспалилось... но теперь мне кажется, что все в порядке.
      - Воспалилось? - Чезаре выругался. - Ты должна была сказать мне! Ты ведь учила меня, что надо быть осторожным!
      - Знаю, знаю, - покраснела Эмма. - Я помню это. - Она отвернулась. Я устала, синьор, спокойной ночи.
      Прежде чем Чезаре успел задержать ее, она выскользнула в свою спальню и он выругавшись пошел к себе. Он погасил сигару и начал медленно раздеваться. Ему все еще приходилось быть осторожным. Он размотал бинт, удерживавший повязку на месте и снял ее. Рана заживала, но все равно представляла собой отвратительное зрелище. Раздался стук в дверь, и он раздраженно повернулся. "Селеста", - подумал он, сжав кулаки, и произнес: "Войдите".
      К его изумлению в комнату вошла Эмма, осторожно закрыв за собой дверь. Она была бледна и выглядела немного испуганной.
      - Что случилось? - спросил он, повернувшись так, чтобы она не увидела его рану.
      Эмма провела языком по пересохшим губам. Она не ожидала, что он уже начал раздеваться, и вид его обнаженной загорелой груди, покрытой густыми волосами, вызвал у нее в ногах слабую дрожь.
      - Я... я подумала, может быть, вы посмотрите мое плечо, - начала она. - Вы единственный человек, которого я могу попросить, а я хотела бы убедиться. Я... я прошу прощения за то, что была груба с вами только что, но я очень устала.
      Чезаре прищурился.
      - Очень хорошо, снимай блузку.
      Она выглядела особенно привлекательной в темно-синей блузе и узкой бежевой юбке, но Чезаре отогнал от себя эти мысли и подождал, пока она освободила плечо от одежды.
      Он размотал бинт, и Эмма увидела его руку с уродливыми шрамами.
      - О, Чезаре! - воскликнула она. - Как ужасно!
      - Мне жаль, что это вызывает у тебя отвращение, - начал он натянуто, стараясь снять повязку так, чтобы пальцы не прикасались к ее коже. - Я как раз собирался наложить чистую повязку.
      - Это не вызывает у меня отвращения, - запротестовала она. - Но вам, должно быть, ужасно больно!
      Не задумываясь над тем, что она делает, она погладила его руку возле шрама.
      - Ради бога, Эмма, не прикасайся ко мне, - произнес он резко.
      Девушка быстро убрала руку, словно обожглась, но дыхание ее участилось, а кровь застучала в висках. По его реакции Эмма поняла - она ему совсем небезразлична, и эта ситуация была мучительно опасной.
      Он освободил ее плечо от повязки и дрожащими руками повернул ее к свету, чтобы лучше рассмотреть рану.
      - Все в порядке, - сказал он хрипло. - А теперь уходи отсюда.
      Эмма подняла на него полный муки взгляд. Она знала, что должна уйти, но не могла сдвинуться с места. Минуты проходили, внезапно с глухим стоном он притянул ее к себе, крепко прижимая. Его жадный рот нашел ее, и Эмма скользнув руками по гладкой коже его груди, обняла его за шею.
      Он целовал и целовал ее долгими страстными поцелуями, лишившими ее способности сопротивляться. Когда он наклонился и, не обращая внимания на боль в руке, поднял ее и понес к кровати, на которой спали все Чезаре с незапамятных времен, Эмма едва не потеряла сознание. Она потерялась в мире тепла и любви, из которого не было пути назад.
      Один раз он посмотрел на нее потемневшими глазами и сказал с отчаяньем:
      - Эмма, ты сошла с ума. Ты должна остановить меня!
      - Почему? - спросила она, широко открыв глаза от недоумения и он больше не протестовал, только спрятал лицо в ее шелковистых волосах.
      В это мгновение Эмма поняла, что обманывала себя, воображая, что не любит его. Она полюбила графа, как только впервые увидела. То, что она делала, было безумием, но отказаться от Чезаре было выше ее сил.
      И тут, неожиданно, дверь открылась, и на пороге появилась Селеста, которая стояла, схватившись рукой за горло и глядела на них изумленными глазами.
      - Ах, ты, маленькая сучка! - закричала она разъяренно. Глаза ее были полны ненависти.
      Казалось, Эмма вдруг пришла в себя, потому что тотчас освободилась от объятий графа и соскользнула с огромной кровати, застегивая блузку. Чезаре перекатился на спину и сел.
      - Ну, Селеста, - сказал он холодно, - ты, как всегда, вовремя.
      - Объясни мне, что происходит, Видал? - спросила она едко, с трудом сдерживая себя.
      Чезаре покачал головой, протянул руку за синим шелковым халатом, лежавшем на краю кровати, и надел его.
      Он злился на Селесту за то, что она вообразила, будто может являться к нему в спальню без приглашения. Эмму же одолевали совсем другие мысли. Почему Селеста вошла без стука? Были ли с Чезаре любовниками, или это всего-навсего совпадение? Она выбежала из комнаты, натолкнувшись на графиню.
      - О, синьора, - пробормотала она. - Прошу прощения.
      - Успокойтесь, дитя мое, успокойтесь, - произнесла графиня тихо. - Не уходите. Чезаре, что здесь происходит? Двери все время открываются и закрываются... Селеста!
      Селеста была вне себя от ярости. Видал не только не смутился, он даже не собирался оправдываться, а Селеста не выносила, когда ею пренебрегали.
      - Графиня, - произнесла, рыдая и доставая из кармана своего стеганого халата носовой платок, Селеста. - Я только что пережила ужаснейшее потрясение! Я услышала... голоса, и отправилась искать Эмму, но ее не было в комнате. Затем я поняла, что звуки доносятся отсюда!
      Во рту у Эммы пересохло.
      Селеста продолжала:
      - Я... я должна сказать вам, графиня. Ваш внук... и Эмма! - ее голос оборвался. - Они занимались любовью...
      - Это неправда, - сказал Чезаре холодным твердым голосом.
      Графиня пришла в ужас, а Чезаре тяжело вздохнул.
      - Сядь, бабушка, а то ты упадешь, - сказал он нетерпеливо. - Ты что собираешься стоять там и выслушивать этот сущий вздор или ты хочешь узнать правду?
      Графиня взглянула на побледневшее лицо Эммы.
      - Конечно, правду, - ответила он неуверенно. - Но Селеста не станет мне лгать...
      - Конечно, нет... - начала Селеста, но тут же замолчала под взглядом Чезаре.
      - Эмма действительно пришла ко мне в комнату, я признаю это, - сказал он. - И я также признаю, что потерял голову. Я выпил. Она привлекательная девушка, а я всего лишь человек.
      - Они лежали на кровати! - торжествующе произнесла Селеста.
      - Да, были, - согласился Чезаре, - но ничего не произошло. Совсем ничего!
      - Неужели ты действительно считаешь, что твоя бабушка поверит всему этому? - голос Селесты звучал насмешливо.
      Графиня нахмурилась.
      - Должна признаться, Чезаре, вся эта история звучит неправдоподобно.
      - Неправдоподобно, ну и что, - возразил граф. - О, господи, почему я должен доказывать что-либо? Мне совершенно безразлично верите вы или нет!
      - Чезаре! - Казалось, бабушка обиделась.
      - Ладно! Уходите все! Мы обсудим это утром.
      Он с шумом захлопнул дверь, и все услышали как ключ повернулся в замочной скважине. Графиня посмотрела сначала на Селесту, потом на Эмму.
      - Я согласна, - произнесла она. - Мы обсудим это утром. Эмма, дитя мое, вы не поможете мне дойти до моей спальни?
      - Конечно, - согласилась Эмма, пытаясь собраться с мыслями и беря старую леди под руку.
      Спальня графини была меньше, чем у Селесты, но там было очень чисто и аккуратно. Эмма помогла ей лечь в кровать, затем спросила:
      - Вам что-нибудь еще надо, синьора?
      - Нет, - ответила графиня, но ее пальцы сжали запястье Эммы, когда та хотела уйти. - Эмма, милое дитя, вы не заблуждаетесь насчет моего внука?
      Щеки девушки вспыхнули.
      - О, моя дорогая, разве вы не видите как все это глупо? - Она вздохнула. - Несмотря на огромную разницу в возрасте, он не тот человек, который... ну как бы это сказать?.. который может сделать счастливой одну женщину. - Она повернулась и посмотрела на выражение лица Эммы. - Моя дорогая, если он женится на Селесте, их брак будет удачным. Она не станет заставлять его давать клятвы, которые он не сможет сдержать, и сама также сумеет воспользоваться свободой, которую он предоставит ей. Мой внук женится на ней ради денег. Селеста согласится на это, потому что ей нужен титул. Наша семья - одна из старейших. Она получит свою долю. Эмма начала слабо протестовать, но графиня покачала головой.
      - Нет, дайте мне закончить. Иногда может показаться, что я старая и, возможно, немного глупая, но за то время, что Селеста прожила здесь, я кое-что открыла для себя. Я поняла, что она эгоистичная и алчная натура и совсем не такая, какой я ее себе представляла, а в данном случае речь идет о Палаццо... Вот что важно и... - она устало откинулась на подушки, - я становлюсь слишком стара, чтобы заниматься делами.
      Эмма забрала руку и неловко потерла ее.
      - Графиня, вы любите своего внука?
      - Люблю ли я Чезаре? Дитя мое, нет ничего такого, что я не сделала бы ради него.
      - Тогда, как вы можете хотеть, чтобы он женился на Селесте? вздохнула Эмма. - Деньги - еще не все.
      - Брак по расчету обычно бывает удачным, - ответила старая леди устало. - Мой собственный брак тоже был по расчету, и мы были счастливы, Витторио и я. Я не обманывала себя, думая, что всегда была единственной женщиной в его жизни. У него были свои слабости, но он всегда возвращался ко мне.
      Эмма повернулась к двери.
      - Я должна идти, - сказала она.
      - А вы бы не вступили в подобный брак? Мне любопытно узнать.
      Эмма покачала головой.
      - Нет, синьора. Когда я выйду замуж, это будет по любви и только по любви. И мой муж будет любить меня... и только меня.
      - Надеюсь ты найдешь любовь, которую ищешь, - устало произнесла графиня.
      - Найду, - ответила Эмма не очень уверенно. - И не волнуйтесь, синьора. Я не помешаю браку вашего внука с Селестой. Думаю, она сама должна поторопиться.
      11
      В ту ночь Эмме не спалось. Ее мысли путались и она никак не могла расслабиться, с ужасом ожидая наступления рассвета. Она решила покинуть Палаццо и больше не встречаться с графом.
      Эмма встала рано, позавтракала в одиночестве и спросила Анну, сможет ли Джулио отвезти ее на главный железнодорожный вокзал. Она спешно побросала свои вещи в чемодан и теперь ждала возле двери своей комнаты.
      Анна сложила руки на груди и с любопытством смотрела на нее.
      - Si, Джулио свободен. Но я не понимаю, синьора, почему вы едете на вокзал?
      Эмма провела языком по сухим губам.
      - О, Анна. Пожалуйста, не задавай вопросов. Я... я должна уехать.
      - А синьор? Он знает о вашем решении?
      - Конечно, нет. Анна, ты, наверняка, понимаешь почему я должна уехать?
      - Si, я понимаю, почему вы это делаете. Я не слепая и синьор граф очень дорог мне. Но вы уверены, что поступаете правильно? Может быть...
      - Я поступаю правильно, - твердо возразила Эмма. - Извините, Анна. Но я больше не могу. У меня есть немного денег, думаю, достаточно чтобы вернуться в Англию, а затем... ну... я могу снова приступить к работе в больнице. Вы этого не знаете, Анна. До того, как я приехала сюда, я была медсестрой в больнице.
      - Значит вы не падчерица синьоры Селесты? - воскликнула Анна, отшатнувшись.
      - Нет, падчерица, - быстро ответила Эмма. - Просто наши отношения были не такие, какими их представила Селеста. - Она допила свой кофе. Это было восхитительно, Анна, но я должна идти.
      - Восхитительно! Какая ерунда! - сердито воскликнула Анна. - Вы ничего не съели!
      - Я не голодна, - Эмма поправила широкие синие брюки и устало пригладила волосы. - Вы скажете Джулио, что я буду готова через несколько минут?
      Ну вот и все. Никаких дел у нее больше не было. Графиня так рано не вставала, Селеста тем более. А граф... Кто знает, как может поступить он?
      Она вздохнула и вышла в лоджию. Солнце уже позолотило шпили города и под его лучами каналы были похожи на реки расплавленного золота. Эмма подумала, что никогда не сможет забыть эту красоту. Венеция навсегда останется в ее сердце.
      Эмма взглянула вниз, на канал, увидела дворик, за ним причал и лодку, мягко покачивающуюся на привязи. Она стоит здесь в последний раз, но как ей теперь не хочется уезжать отсюда. Она отвернулась, глаза ее наполнились слезами, но тут она заметила человека, махавшего рукой. Она быстро поднесла платок к глазам, поспешила в свою спальню за чемоданом и, не дожидаясь, придет ли Анна попрощаться с ней, вышла из комнаты и, не оглядываясь, побежала вниз.
      Девушка быстро прошла через двор, покрытый мхом и сорняками, и оказалась на ступеньках, ведущих к воде. Теперь Джулио нигде не было видно, и она нетерпеливо осмотрелась по сторонам. Куда он ушел? "О, пожалуйста, - молила она, - дайте мне уехать!" Эмма заглянула в лодку, но тут ее неожиданно ударили сзади чем-то тяжелым и она без чувств упала на дно. Фалинь бесшумно полетел в воду, и лодка качнулась, когда двое мужчин прыгнули в нее. Они дали суденышку проплыть немного вниз по течению, прежде чем запустили двигатель и свернули в узкий канал, уходивший в сторону от Палаццо.
      Когда Эмма пришла в себя, она лежала на чем-то твердом и неудобном, каждая косточка ее тела болела, а голова раскалывалась от пульсирующей боли, и ей было трудно сосредоточиться. Затем память начала медленно возвращаться к ней. Она слегка повернула голову и посмотрела по сторонам. Нахмурившись, она попыталась сесть, но упала, ибо голова ее закружилась, и все поплыло перед глазами.
      До нее донесся мужской голос, что-то быстро говоривший по-итальянски, затем другой голос произнес по-английски:
      - А она приходит в себя. Buon giorno, signorina!
      Эмма попыталась встать во второй раз и, превозмогая слабость, села. С трудом глотнув, она увидела, что напротив сидят двое мужчин, в одном из которых она узнала человека с ножом, напавшего на нее в переулке несколько дней назад.
      Задрожав и изо всех сил борясь с охватывающей ее истерикой, она спросила:
      - Куда... куда вы меня везете?
      Мужчина, которого она узнала, заговорил по-английски.
      - Синьорина, мы использовали вас однажды в качестве предупреждения вашему другу - синьору графу. Но он не обратил внимания на наше предупреждение, поэтому мы вынуждены использовать вас снова. - Только на этот раз ошибок не будет. Синьор граф должен заплатить за все сполна.
      Эмма прикусила губу.
      - Вы понимаете, что я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите?
      - О, да. Мы это понимаем, синьорина. Нам не трудно было выяснить, что ваше происхождение совсем не такое, как у графа. Но вы послужите приманкой в ловушке, в которую мы собираемся завлечь нашего друга, а выберетесь ли вы из нее живой или нет, нас не интересует. В данный момент ваша жизнь вне опасности. Мы не садисты, синьорина. С вами нам нечего делить. Но, если граф не подчинится нашим требованиям, тогда, возможно, вам придется заплатить по счету так же, как и ему!
      Эмма покачала головой.
      - Но меня хватятся!
      - Да, вас хватятся, - спокойно согласился мужчина. - В этом-то и весь смысл.
      Эмма устало потерла лоб, затем ей в голову пришла совсем другая мысль. А хватятся ли ее? Анна подумает, что она решила поехать одна.
      - Синьоры, - воскликнула она, - все может оказаться не так просто, как вы думаете. Меня могут не хватиться!
      Мужчина посмотрел на нее с недоверием.
      - Не пытайтесь играть со мной в игры, синьорина!
      - Но я не играю, синьор! Вы не понимаете! Я убегала из Палаццо этим утром. Только Анна - служанка - и Джулио - ее муж - знают о моих планах. Я... я хотела убежать... убежать из Палаццо. Я решила сделать это до того, как кто-нибудь проснется. Анна знает это. По всей вероятности, она скажет синьору графу, что я вернулась домой в Англию. Я для него никто. Почему он должен волноваться, что я уехала? Он не будет волноваться!
      Мужчины обменялись взглядами, очевидно, взвешивая ее слова и прикидывая говорит ли она правду.
      - Это правда, - воскликнула Эмма. - Не думаете ли вы, что я стала бы вам лгать.
      Мужчины пожали плечами и нервно заговорили по-итальянски. Для Эммы их разговор был непонятен, кроме того ужасно болела голова. Ей захотелось снова лечь и закрыть глаза! Но этого она как раз и не могла сделать. Поэтому она продолжала сидеть, безразлично глядя на омываемые водой камни домов, стоявших вдоль канала. Они проплывали по незнакомой ей части города, и Эмма подумала, что не смогла бы найти дорогу из этого лабиринта, если бы ей представился такой случай.
      Несколько минут спустя лодка повернула под низкую арку, и мужчинам пришлось наклонить головы, пока они не оказались в каком-то подвале. Лодку привязали, а Эмме грубо приказали выбираться из нее.
      Она подчинилась, встав на дрожавшие ноги и ждала пока мужчины совещались. Затем они подтолкнули ее к крутым ступенькам, ведущим к какой-то двери. Эмма взбиралась по лестнице, несмотря на тошнотворное чувство страха, и ноги казались ей ватными. Она никогда и представить себе не могла, что окажется в подобной ситуации, внутренности ее сковал ужас. Чем бы ни занимался граф и эти люди, это было незаконным, поэтому у нее были основания для испуга. Если ее убьют, каналы Венеции отлично помогут убийцам избавиться от тела. Возле двери они остановились, и один из мужчин простучал что-то похожее на барабанную дробь, словно это было сигналом тому, кто находился внутри. Дверь открыл какой-то бородатый человек и сделал шаг в сторону, чтобы дать им войти. Эмма оказалась в огромной комнате, в центре которой находился длинный шаткий стол, а на нем лежали длинные батоны хлеба, куски масла, мяса и стояли бутылки с вином. Вокруг стола сидели несколько мужчин, большинство с бородами, но во главе восседал чисто выбритый человек, одетый в длинное свободное марокканское платье. Он был очень полный, с толстыми пальцами, унизанными кольцами, и с маленькими, глубоко сидящими глазками.
      Когда он увидел Эмму, его глаза загорелись, но он взял себя в руки.
      - Это та девушка?
      Теперь итальянцы заговорили по-английски. Видимо, марокканец не говорил на их языке.
      - Да, - ответил мужчина, который разговаривал с Эммой. - Это та девушка. К сожалению, обстоятельства могут оказаться не в нашу пользу.
      Марокканец нахмурился.
      - Почему? - спросил он.
      Итальянец вздохнул.
      - Дело в том, она как раз убегала из Палаццо. Слуги знали, что она возвращается в Англию и, возможно, скажут об этом графу.
      - Итак? - марокканец пожал плечами. - Кто-то должен сказать ему правду.
      Один из людей за столом заговорил.
      - Да, но было задумано, что граф попытается спасти эту девушку и попадет в нашу ловушку. Неужели вы воображаете, что он добровольно отправится к нам?
      Марокканец стукнул кулаком по столу.
      - Тихо! Здесь я принимаю решения, - мгновение он смотрел на свой кулак. - Я не уверен, правы вы или нет, - проворчал он. - Черт возьми, женщина, почему ты решила бежать именно сегодня?
      Эмма ничего не сказала. Ей нечего было добавить, даже, если бы она смогла заставить себя говорить. Девушка слишком хорошо осознавала свою беззащитность. Она посчитала мужчин за столом, добавила того, что стоял у двери, и тех, кто привез ее. Получалось пятнадцать человек. Даже если бы Чезаре явился, чтобы спасти ее, у него не было бы ни малейшего шанса. Один человек, ну, возможно, три, если помогут Джулио и доктор Доменико, против пятнадцати! Ее они, очевидно, совсем не опасались, даже не связали и не сунули ей в рот кляп, как описывается в триллерах. Она просто стояла одна и дрожала, думая о том, какая судьба ее ждет.
      Наконец марокканец принял решение.
      - Нам придется рискнуть, - сказал он. - Какой смысл сидеть здесь и ждать. Граф Чезаре должен знать с кем он имеет дело. Я никогда до конца не доверял ему. Человек, поступившийся своей честностью ради нескольких старых игрушек, должен быть сумасшедшим! - Он засмеялся. - Но вообразить, будто он может принять на себя руководство организацией, которую я, Сиди Бен Маули, создал на ровном месте! Это смешно! - Его взгляд обратился к Эмме. - Чтобы ни случилось, дорогая, мы должны узнать друг друга поближе.
      Эмма с отчаяньем посмотрела по сторонам. Если бы только она могла убежать! Лучше умереть в холодных водах канала, чем терпеть это.
      12
      Граф Видал Чезаре медленно оделся после ванной, думая о том, что, черт возьми, он теперь будет делать. Он всю ночь не спал, просто лежал на кровати, прокручивая все в уме до тех пор, пока его голова не пошла кругом. Если бы, если бы, если бы! Если бы от него не зависело восстановление Палаццо, если бы он не позволил Марко Кортино втянуть себя в сеть интриг и конспирации, которая угрожала уничтожить всех их, если бы он не встретил Эмму Максвелл и не влюбился в нее! Потому что именно это и произошло. Неважно, что он пытался избежать этого, перспектива жизни без Эммы делала его несчастным. Он больше не думал о разнице в возрасте и происхождении, она была теплой, мягкой и любящей, и такой женственной идеальной матерью для его сыновей. Но, боже, как ему выбраться из этой неразберихи, в которую он сам себя вовлек? Он не видел выхода. Чезаре повязал галстук, надел пиджак и открыл дверь спальни. Было необычно тихо для такого часа. К этому времени старая графиня обычно уже вставала и выходила в гостиную.
      Зайдя в кухню, граф натолкнулся на Анну, задумчиво стоявшую у окна. Она рассеянно смотрела перед собой, и он мягко произнес:
      - Анна? Что-нибудь случилось?
      Анна вздрогнула и оглянулась.
      - О, синьор, - воскликнула она. - Я рада, что вы встали. Не знаю, что произошло. Я в растерянности!
      Чезаре почувствовал холодок внутри.
      - Ну? Говори мне! Что тебя беспокоит?
      Анна покачала головой.
      - Когда я вошла в комнату графини рано утром, она спала очень крепко. Я волнуюсь. Я пыталась разбудить ее, но она не шевелится.
      Лицо Чезаре побледнело.
      - Она жива?
      - Думаю, что да. По крайней мере, о, синьор, я больше не уверена.
      - Тогда почему же ты не разбудила меня? - Чезаре направился к двери.
      - И, синьор! - голос Анны остановил его.
      - Ну? Быстрее!
      - Синьорина Максвелл, синьор...
      - Продолжай!
      - Она... она уехала!
      - Уехала? - Чезаре не мог поверить. - Куда она уехала?
      - Не знаю, синьор. Она сказала в Англию, и Джулио должен был отвезти ее на вокзал, но когда он пришел за ее багажом, она исчезла!
      Чезаре беспомощно развел руками.
      - Мой бог, Анна, ты говоришь такие странные вещи. Подожди, я должен увидеть бабушку!
      Он тихо вошел в спальню графини и приблизился к кровати. Старая женщина казалась такой маленькой и хрупкой, но слава богу, она все еще дышала. Чезаре отодвинул одну из тяжелых парчовых штор и с тревогой посмотрел на бабушку. Ее дыхание было еле слышным, а щеки совсем бледными. Он продолжал смотреть на нее, и она открыла глаза.
      - Привет, Чезаре, - произнесла она слабым голосом. - Я... я чувствую себя ужасно усталой сегодня. Не... думаю, что я вообще встану.
      - Хорошо, графиня, - мягко сказал Чезаре, улыбаясь. - Что случилось? Вы в последнее время слишком поздно ложились спать?
      - Что-то вроде этого, - произнесла графиня устало. - Но... нет... Чезаре, не уходи. Я хочу поговорить с тобой.
      - Хорошо, графиня, - Чезаре сел рядом с ней и взял ее морщинистую руку в свои. - О чем?
      - Я переживаю, Чезаре. Очень переживаю, - сказала она. - Это... Это связано с Селестой.
      - С Селестой? А что такое? О, ты имеешь в виду эту ночь? Не волнуйся об этом. Я смогу все уладить.
      - Я знаю, Чезаре. Я знаю, что она выйдет за тебя замуж, несмотря на все твои недостатки, если только ей представится такая возможность. Но... но, Чезаре. Я больше не уверена, что это необходимо.
      - О чем ты говоришь, не пойму?
      - О Палаццо, Чезаре. Неужели Палаццо так важен? Неужели он имеет большее значение, чем твое счастье?
      - Графиня... - начал он нетерпеливо, но она остановила его, подняв руку.
      - Нет, подожди, Чезаре. Послушай меня. Я очень стара и не думаю, что долго проживу. И для меня очень важно, чтобы ты был счастлив. Я... я лежала здесь всю ночь и думала, волновалась. Чезаре, ты не любишь Селесту. Ты не можешь любить ее. Она такая холодная и корыстная, и боюсь, что когда я умру, Палаццо станет цепью на твоей шее и мечом в руке Селесты, которым она будет играть каждый раз, когда что-нибудь будет не по ней.
      - Я говорил тебе, что смогу справиться с Селестой.
      Графиня вздохнула.
      - Да, да, может быть, ты и сможешь. Но что это будет за жизнь? Нет, Чезаре, я с этим не могу согласиться... Я не хочу, чтобы так было...
      - Графиня, графиня! Успокойтесь! Кто навел вас на такие мысли? Селеста? Маловероятно!
      - Нет, не Селеста. Это... это дитя, ее дочь. Или скорее падчерица. Эмма. Какая она невинная, хотя и живет с этой женщиной. Селеста сделает все, чтобы разрушить и ее жизнь. Они живут совсем не так, как Селесте хотелось бы, чтобы мы поверили. Я иногда задумываюсь над тем, беспокоилась ли она об Эмме до того, как они приехали сюда.
      - Эмма, - произнес Чезаре, вспомнив слова Анны. - Графиня, я должен вас покинуть. Есть... есть кое-что, что я должен сделать.
      - Прежде, чем ты уйдешь, пообещай мне кое-что.
      - Если смогу.
      - Если ты когда-нибудь полюбишь кого-то... если ты уже полюбил кого-то... не позволяй Палаццо встать на твоем пути. Я умоляю тебя. Я слишком стара, чтобы для меня он имел какое-то значение. А это здание всегда будет здесь, чтобы ни случилось. Государство о нем позаботится. Если ты сбросишь его с плеч, то сможешь жить нормальной жизнью. Чезаре, ты не будешь богатым, но ты не будешь и голодать. Пожалуйста, подумай об этом.
      Чезаре встал.
      - Хорошо, графиня. Я подумаю. А сейчас будьте умницей и отдыхайте, пока я не вернусь.
      Он ласково улыбнулся графине, закрывая за собой дверь, потом прислонился к ней спиной, и лицо его преобразилось. Теперь это была суровая маска. Его первейшей заботой была Эмма, и он готов был ударить себя за то, что не понял, что ее гордость не позволит ей вести себя так, словно ничего не произошло, что она попытается убежать, и что поступая так может подвергнуть опасности свою жизнь.
      Он направился на кухню к Анне, к которой теперь присоединился Джулио, закрыл дверь и сказал:
      - Графиня жива, но очень слаба. Она останется в постели. Но сейчас мне нужно знать все об Эмме и побыстрее!
      - Все очень просто, - ответила Анна, пожимая плечами. - Синьорина пришла завтракать очень рано. Она сказала, что хочет уехать так, чтобы ее никто не видел. Она попросила меня, чтобы Джулио отвез ее в моторной лодке на железнодорожный вокзал, откуда она сможет уехать в Англию. Она сказала мне, что раньше работала там медсестрой и хочет вернуться.
      - Что потом? - граф был нетерпелив.
      - Джулио пришел, чтобы взять ее сумки, но она исчезла! Ее багаж исчез, исчезла и моторная лодка. Может быть, она решила поехать одна. Но это очень странно.
      - Действительно странно, - сказал Чезаре мрачно. - Боже мой, Анна, почему ты не разбудила меня?
      - Синьор, - воскликнула Анна, - синьорина особенно настаивала на том, чтобы вы не знали об ее отъезде. Я не могла не оправдать ее доверия.
      - Но когда лодка исчезла, почему никто из вас не задумался, почему? В конце концов, я не верю, что синьорина знает, как управлять ею. Боже мой, с ней могло случиться все что угодно.
      Лицо Джулио помрачнело.
      - Вы думаете, что синьорину могли взять... - он не договорил. - Это не пришло мне в голову, синьор.
      - А должно было прийти, - сердито ответил Чезаре. - Слушай, возьми другую моторную лодку и немедленно отправляйся на железнодорожный вокзал. Если ты не обнаружишь ее там, позвони мне сразу же по этому телефону, понял? - он протянул Джулио клочок бумаги.
      - Si, signore, я сделаю все, как можно быстрее.
      После того как Джулио ушел, Чезаре вернулся к себе в спальню, снял пиджак и натянул толстый черный свитер. Потом открыл маленький сейф за картиной в стене и вытащил оттуда небольшой пистолет, который сунул в потайной карман на поясе брюк. Затем он вышел из комнаты, закрыл дверь и пошел в гостиную. К его удивлению у окна стояла Селеста и нервно курила. При его появлении она быстро повернулась и вздрогнула, увидев мрачное выражение его лица.
      - О, Чезаре, - произнесла она мягко. - Как ты?
      - Не лучше от того, что увидел тебя, - грубо ответил Чезаре. Селеста, я сейчас не могу задерживаться. Надо кое-что сделать.
      Селеста нахмурилась.
      - Почему? Что происходит? Куда все подевались?
      - Анна расскажет тебе, - холодно сказал он. - Если тебе нечем заняться, то я предложил бы тебе начать упаковывать вещи, - добавил он. Думаю, в "Даниэли" есть свободные номера. Может быть ты сможешь снова поселиться в своем номере.
      - Чезаре! - Селеста была ошеломлена. - Что ты имеешь в виду?
      - Разве непонятно? - голос графа стал насмешливым. - Тебя больше не желают видеть в этом доме.
      Он закрыл дверь у нее перед носом прежде, чем она успела прийти в себя и начать изливать свой гнев, и быстро побежал вниз.
      Пройдя по многочисленным улочкам и переулкам, он пришел к Доменико. Войдя в дом, он побежал вверх по ступенькам и прошел через пустую приемную в его кабинет. Потом достал ключ, открыл дверь и вошел. Там тоже никого не было, он закрыл дверь на ключ и открыл дверцу шкафа у стены, который напоминал обыкновенный медицинский шкафчик. Однако после того, как он нажал на одну из полок, передняя часть его повернулась, открыв глазам графа радиопередатчик.
      Чезаре сел возле передатчика, включил питание и настроился на частоту прямой связи с Марко Кортино. Услышав ответ, он просто сказал:
      - Транспорт Б, - и отключился.
      Затем закрыл передатчик и шкафчик и положил ключи в карман. Несколько минут он нетерпеливо мерил шагами комнату, потом спустился по лестнице и вышел на улицу.
      Начинался дождь, небо было серым и тяжелым. Через несколько секунд он услышал, что в его сторону движется моторная лодка и быстро направился через арку к каналу. Он молча забрался в лодку и, коротко кивнув водителю, спустился в каюту.
      Многолюдная площадь служила хорошим прикрытием, когда он входил в контору Марко Кортино.
      Марко ждал. Он обменялся с Чезаре быстрым рукопожатием, внимательно рассматривая графа, словно пытаясь прочитать его мысли.
      - Ну? - спросил он. - Что случилось?
      Чезаре коротко объяснил, затем взял сигару из коробки и закурил.
      - Вы думаете, я слишком осторожничаю? - резко спросил он.
      - Может да, а может нет. Вы влюблены в эту девушку, не так ли?
      - Черт возьми, забудьте об этом! Как вы думаете, она в опасности или действительно уехала?
      Марко пожал плечами.
      - Ходят слухи, что Бен Маули в городе, - произнес он спокойно. Думаю, что вы, пожалуй, правы. Она у него!
      - О, Боже! - Чезаре почувствовал как его желудок сжался. - Но почему, почему?
      - Очевидно, чтобы заставить вас начать ее поиски.
      - Но что если я этого не стану делать? Я хочу сказать, они не могут знать, стану ли я ради нее рисковать собственной жизнью.
      - Не могут? Она гостила в вашем доме. Логично предположить, что на вас будут оказывать давление, чтобы вы попытались найти ее. Жаль, что они поступили таким образом. Это значит, что мы должны начинать играть в открытую. Я не хотел, чтобы это произошло.
      - Есть альтернатива? - Чезаре затянулся. - Я пойду один.
      - Это глупо, - резко проговорил Марко. - У вас нет ни малейшего шанса. У Маули более десяти человек.
      - Знаю, знаю, - Чезаре метался по комнате как тигр в клетке. Он думал, отчаянно пытаясь найти решение, хотя его переполняли совсем другие чувства. Если бы Эмма была сейчас с ним... Он бы все бросил без малейшего сомнения.
      - Послушайте, - сказал он наконец. - Наша сила заключается в том, что Бен Маули думает, что я не испытываю симпатий к полиции. Он считает, что я пытаюсь вытеснить его из синдиката. Он знает, что я виноват в исчезновении Фиренце и полагает, что товар все еще у меня, и я просто жду случая отгрузить его, чтобы заработать денежки. Если я отправлюсь к нему... Я совершенно уверен, что смогу его как-нибудь отыскать... И могу попытаться как-то обхитрить его...
      - Фантастика! - пробормотал Марко. - Что за дурацкая идея!
      - У вас есть другая?
      - Пока нет. Но это еще ни о чем не говорит, - он вздохнул. - Боже праведный, Чезаре, я хочу, чтобы вы остались живы. Какая мне польза от мертвого!
      - Но вам также нужен Бен Маули, не так ли?
      - Конечно. Но практически невозможно проникнуть в те переулки, не привлекая к себе внимания, - он пожевал сигару. - Но, Чезаре, если мы доберемся до Бен Маули...
      - Об этом не может быть и речи! Абсолютно! - Лицо Чезаре помрачнело. - Если эти негодяи пронюхают о том, что мы собираемся сделать, Эмма не выйдет оттуда живой!
      - О'кей, о'кей. Значит вы идете один. Ну и многого ли вы добьетесь? Если только... - он помолчал, - вы не возьмете с собой марихуану. У вас нет ни малейшего шанса на успех, если вам нечего будет им предложить.
      - Но это глупо! Если Маули схватит меня, он получит и наркотики! И нет совершенно никакой гарантии, что мы выберемся оттуда живыми, даже в этом случае.
      - Я это знаю, - сказал Кортино. - Вы должны попытаться убедить его, что просто стремились захватить власть в синдикате. Затем, когда он это проглотит, или, что более вероятно, подавится, вы попытаетесь договориться с ним.
      - Призрачный шанс!
      - Я согласен. Но как только вы и девушка выберетесь оттуда, мы атакуем их.
      - О'кей, о'кей, - Чезаре погасил сигару. Затем нахмурился и пристально посмотрел на Марко. - Вы все это воспринимаете слишком спокойно, - сказал он, но его друг не ответил.
      Тут зазвонил телефон.
      Кортино взял трубку, и после нескольких минут разговора обратился к графу:
      - Звонил Джулио. На вокзале нет никаких следов вашей Эммы Максвелл. Никто, похожий на нее, не покупал билет на поезд. Думаю, это ставит точки над "i", не так ли?
      - Думаю, что да, - с тяжелым вздохом согласился Чезаре. - Ладно, давайте приниматься за дело.
      13
      День казался бесконечным. Эмма сидела на скамейке рядом с одним из преступников и чувствовала, что все ее тело онемело от усталости. В этой огромной комнате не было ни света, ни отопления, и хотя на улице стоял прекрасный теплый день, девушка замерзла. Она знала, что должна благодарить бога за то, что до сих пор огромный марокканец практически игнорировал ее присутствие, но с отчаяньем думала, что вряд ли кто-нибудь будет искать ее. После того, что произошло ночью, Селеста постарается сделать все возможное, чтобы сломать ей жизнь.
      Человек по имени Кавир пару часов назад отправился с посланием к графу Чезаре, но до сих пор не вернулся. Эмме было интересно придет ли граф. Она уже поняла, что этот синдикат занимается поставкой оружия или наркотиков и, следовательно, граф также имел к этому отношение. Она не могла любить человека, который занимался преступным бизнесом и отчасти ее страдания усиливались еще и от этого. Теперь было ясно, почему Чезаре так разозлился, когда она обнаружила снаряжение для подводного плавания в футляре от гитары. Многое становилось понятным: необъяснимые действия графа, его исчезновение в тот день, который они провели в лагуне, нападение незнакомцев. Но как ей не хотелось в это верить. Неужели Чезаре мог быть связан с людьми типа Сиди Бен Маули? Она вздохнула, и мгновенно взгляд марокканца обратился к ней. - Вы, наверное, устали, мисс Максвелл, - сказал он зловеще улыбаясь. - Не волнуйтесь, вам недолго осталось ждать. Галантный граф - странствующий рыцарь - немного запаздывает, но он придет, обязательно, он придет.
      - А когда он придет? - голос Эммы задрожал.
      - А когда он придет, мы немного повеселимся. Наш славный граф слишком долго делал то, что хотел. Теперь его очередь потерять руку, а может обе, кто знает! Никому не обмануть меня! Никому!
      - Меня это не интересует, что сделал граф, - ответила Эмма неуверенно. - Если бы я знала... - Она прикусила губу.
      - Что? - глаза марокканца расширились. - Вы хотите сказать, что совсем ничего не знали об его игре? Едва ли я могу в это поверить. Но вы понимаете, графу кажется, что он обманул меня. Он избавился от груза, номер которого, к сожалению, вам вырезали на плече. Этот груз стоил многие тысячи долларов, и поначалу казалось, что граф хотел обыграть меня. Но затем до меня дошла определенная информация, подтвердившая мои подозрения, что ваш дорогой Чезаре больше не работает на нас. Он - член итальянской разведывательной службы!
      Эмма уставилась на него широко открытыми глазами, и сердце ее радостно забилось: значит Чезаре не занимался контрабандой наркотиков!
      - Так что вы понимаете, мисс Максвелл, - продолжал марокканец, когда ваш милый друг войдет сюда, я не дам ему уйти. Он прекрасно знает, кто я.
      Эмма почувствовала, что ей становится дурно.
      - Но если он связан с разведывательным управлением, то наверняка, уже поделился имеющейся у него информацией с другими членами своей организации.
      Марокканец пожал плечами.
      - До некоторой степени. Но Кавир найдет его и приведет ко мне.
      Эмма сжала кулаки, отчаянно пытаясь отыскать слабое место в его аргументах.
      - И не надейтесь, - сказал он улыбаясь, - когда Чезаре явится сюда, на нем не будет сигнальных устройств, которые могут выдать наше месторасположение. Мы не так глупы, как им может показаться.
      Эмма поникла. Все, что говорил марокканец было правдой, и казалось маловероятным, что отсюда удастся выбраться.
      Неожиданно раздался громкий стук в дверь. Марокканец дал знак мужчине, сидевшему рядом с Эммой, и тот закрыл ей рот своей грязной рукой. В комнату вошли двое: Кавир и граф Чезаре. Он выглядел очень уверенно, и Эмма беспокойно заерзала, пытаясь привлечь его внимание. Его глаза быстро скользнули по комнате, заметив высокую массивную фигуру марокканца, стоявшего у стола, других людей, рассевшихся вокруг него, и Эмму, которая пыталась освободиться. Затем он пересек комнату, и не замечая устремленных на него взглядов, обратился к Сиди Бен Маули.
      - Наконец-то мы встретились. Я разговариваю с Гассаном Бен Маули, не так ли?
      Глаза марокканца сверкнули.
      - Да. И ты удивительно спокоен, если учесть безвыходность ситуации, в которой оказался.
      - Безвыходность? - граф пожал плечами. - Надеюсь, нет!
      - Хладнокровно, но неубедительно, - заметил марокканец, усаживаясь на стул.
      Граф Чезаре прищурился.
      - Моя миссия заключается в том, что бы спасти прекрасную девушку, ответил он мягко. - Но я не вижу причины, почему бы попутно нам не сделать друг другу приятное.
      - Синьор граф, вы доставляете мне удовольствие уже одним своим присутствием, - так же мягко ответил марокканец и щелкнул пальцами. Выпьете вина?
      - Спасибо, нет, - граф Чезаре сунул руку в карман и немедленно ему в спину уперлось дуло пистолета.
      Люди марокканца тщательно обыскивали графа и торжествующе вытащили спрятанный пистолет.
      - Что ты собирался вытащить из кармана? - спросил Бен Маули.
      Чезаре улыбнулся.
      - Только это, - сказал он и бросил на стол матерчатый мешочек.
      Марокканец осторожно открыл его, внимательно изучил содержимое, затем нахмурился.
      - Марихуана, - медленно произнес он. - Спасибо вам, граф Чезаре. Я у вас в долгу. К сожалению, сейчас уже поздно пытаться вернуть потерянное. Ваше присутствие здесь удовлетворяет меня полностью. Мои дела в Венеции теперь закончены, но я еще должен избавиться от вас и вашей маленькой сообщницы.
      На лице графа не дрогнул ни один мускул, но марокканец засмеялся и показал, чтобы человек отпустил Эмму.
      - Вот видите, - сказал он. - Я знаю о вас все, синьор граф. Все!
      Эмма с отчаянием посмотрела на Чезаре, и тот утратил часть своей уверенности.
      - Может показаться, что я вел себя глупо, - произнес он медленно.
      Марокканец ухмыльнулся.
      - Именно так может показаться, - согласился он. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился человек.
      - Беда! - закричал он. - Повсюду люди! Склад окружен!
      Сиди Гассан Бен Маули быстро вскочил на ноги.
      - Как это получилось? - загремел он в ярости. - Где охрана? Наверняка, за каналами наблюдали?
      Мужчина покачал головой.
      - Не знаю, Ваше Великолепие. Никого из наших людей не видно.
      Граф улыбнулся слегка насмешливо, несмотря на то, что здравый смысл подсказывал ему, что для него и Эммы это конец. Чересчур легко Кортино согласился с его планом.
      - Вам следовало бы спросить Кавира где он меня нашел, - сказал Чезаре марокканцу, - он бы сказал, что я сам вас искал. Он и не подумал спросить, не встретил ли я кого-нибудь на своем пути.
      - Ты хочешь сказать... - он стукнул кулаком по столу. - Дурак, идиот! Он посмотрел на Кавира. - Значит, это конец, не так ли, друг мой? - Он повернулся к Чезаре. - При других обстоятельствах мы бы могли быть союзниками, - сказал он вдруг. - У тебя есть качества, которыми я восхищаюсь. К сожалению, тебе пришел конец.
      Он вытащил из складок своего длинного платья маленький револьвер и повернулся к графу.
      - Au revoir и arrivederci, - пробормотал он и к ужасу Эммы нажал на курок.
      Граф тяжело упал на пол.
      - Вы убили его! - закричала Эмма и, не обращая внимания на человека, который пытался помешать ей, бросилась через комнату и упала на колени рядом с Чезаре.
      Марокканец улыбнулся.
      - А чего вы ожидали, мисс? - холодно сказал он. - Разве предатели не заслуживают казни?
      - Он не был предателем, - заплакала Эмма, обнимая голову Чезаре. Это вы предатели!
      Глаза марокканца потемнели, и она почувствовала удар по щеке.
      - Никто не разговаривает со мной подобным образом! - сердито произнес он. Его взгляд стал оценивающим. - Маленькая английская девочка! Возможно, нам не следовало тратить время зря. Вероятно, ты доставила бы мне удовольствие...
      Эмму объял ужас, но внезапно послышались голоса и стрельба.
      Люди забеспокоились и собрались возле двери.
      - Пошли, Сиди, - сказал мужчина по имени Лабул. - У нас больше нет времени. Если мы не хотим попасть им в руки...
      - Да, да, - ответил марокканец. - Я иду. Пошли, - он потянул Эмму за руку. - Ты пойдешь со мной!
      - Нет! - глаза Эммы расширились от страха.
      - Пойдешь, синьорина, мы еще не закончили наши дела.
      Эмму потянули по лестнице вниз на причал, где ждала лодка. Мужчины забрались в нее, торопясь отплыть, но марокканцу, казалось, не хотелось убегать просто так. Он взглянул на горы корзин и с явным наслаждением поднял канистру с бензином и обильно полил им все вокруг. Затем зажег свечу и бросил ее. Раздался сильный взрыв, и Эмму отбросило к борту лодки. Она ударилась головой и, утратив равновесие, упала в ледяные воды канала. Когда она выплыла на поверхность, то услышала крики, стоны и попыталась удержаться на воде, несмотря на головокружение. Она увидела, что пламя полностью охватило причал, и даже лодка была в огне. Люди ныряли в воду, охваченные ужасом.
      Теряя сознание от жары и дыма, Эмма из последних сил поплыла к узкому проходу, который вел к внешнему каналу. Одежда тянула ее вниз, голова кружилась, и плыть было невероятно трудно.
      Мужчины последовали за ней, но ей было все равно. Она вспомнила Чезаре, который лежал мертвый на полу, и на сердце стало невероятно тяжело. Жизнь потеряла для нее всякий смысл. Неожиданно, уже возле причала чьи-то сильные руки подхватили ее и подняли наверх. Она смотрела на своих спасителей невидящими глазами, и один из них спросил:
      - Мисс Максвелл? Теперь вы в безопасности.
      - Чезаре... - сказала она слабым голосом, и их лица изменились.
      - Мы найдем его, - ответили ей.
      - Но он мертв, - проговорила она прерывающимся голосом.
      - Нет, - произнес другой голос, и она увидела рядом какого-то высокого мужчину.
      - Он мертв, говорю вам, - заплакала она, задрожав от горя. - Я видела. Этот марокканец убил его.
      Большой мужчина засмеялся.
      - Нужна не одна пуля, чтобы убить Видала Чезаре, - сказал мужчина засмеявшись.
      Немного погодя Эмме разрешили повидать Чезаре в больнице. Его должны были продержать там несколько дней, несмотря на все уверения, что он чувствует себя нормально. Пуля прошла в нескольких дюймах от сердца и застряла в ребре. Операция прошла удачно.
      - Вы меня так напугали, - пробормотала Эмма, стоя у его кровати.
      - Я сам себя напугал, - заметил он со смехом. - Я действительно подумал, что это конец.
      - О, Чезаре, - прошептала она и повернулась, посмотрев в сторону двери, где стоял Марко Кортино.
      Когда Кортино удалился, Чезаре сказал:
      - Итак, Маули перехитрил сам себя.
      - Да, к счастью для нас.
      - Главным образом для тебя, - сказал Чезаре. - Я бы, по крайней мере, остался жив. Но если бы он прикоснулся к тебе... - Его голос стал хриплым. - Я... я попросил Селесту уехать.
      - Правда? - Эмма сжала руки.
      - Да. Ты этого хотела, не так ли?
      - Я? - Эмма прикусила губу. - Почему вы так думаете?
      - Хорошо, Эмма, - сказал он глухо. - Теперь ты можешь идти. Но когда я выйду отсюда, нам предстоит серьезный разговор.
      Эмма кивнула и вышла, с трудом держась на ногах. Здесь должен быть какой-то подвох. Чудес не бывает!
      14
      В конце недели старая графиня умерла. Селеста покинула Палаццо, а Эмма осталась, несмотря на дурные предчувствия.
      Чезаре вернулся домой на похороны. Это был необычно холодный и хмурый день, и после того как все ушли, и только он и Эмма остались в гостиной, он сказал:
      - Давай говорить напрямик, хорошо? Я не хочу чтобы ты уезжала отсюда... Я не могу жить без тебя.
      - Вы думаете я хочу уехать? - спросила Эмма дрожащим голосом. - Но, Чезаре, я не создана для того, чтобы быть графиней. Я... я не смогла бы быть хозяйкой в этом великолепном Палаццо. Я всего лишь обыкновенная Эмма Максвелл.
      - Эмма, прекрати, - пробормотал он, резко отворачиваясь. - Послушай, я не богатый человек. Палаццо - мое единственное наследство. Но у меня есть вилла в Равенне у моря. Если ты сможешь быть счастлива там, мы переедем. И ты станешь графиней Чезаре, а я буду твоим любящим мужем, если ты не откажешь мне.
      - О, Чезаре, - Эмма прижала руки к щекам. - Но... но как же Палаццо? Ты не можешь его бросить.
      - Это - камень на моей шее, - коротко ответил Чезаре, закуривая сигарету. - Я больше не хочу жить здесь. Я хочу быть свободным. И я хочу тебя. - Его глаза были полны страсти.
      - А Селеста? - Она должна была задать этот вопрос.
      - Никогда для меня ничего не значила. Это была идея моей бабушки.
      - Но старая графиня... Я хочу сказать... ее самым заветным желанием было, чтобы Палаццо... - Эмма запнулась.
      Чезаре слабо улыбнулся.
      - Ты говоришь так, словно хочешь избавиться от меня, - заметил он насмешливо.
      - Чезаре! Я... я только хочу быть уверена. Я не вынесу, если когда-нибудь ты пожалеешь о своем решении.
      - Пожалею, что женился на тебе? - Чезаре протянул руку и привлек ее к себе. - Думаю, что нет. В то утро, когда тебя захватили, графиня сказала мне, что она обдумала все это и решила, что Палаццо не так важен, как любовь и счастье. Она сказала, что в этом ее убедила ты.
      - Я?
      - Да. Думаю, она догадалась, что я тебя люблю.
      - О, Чезаре. Я так рада, - Эмма обхватила руками его шею. - И прости, что я сомневалась в тебе. Это была ужасная неделя.
      - Но теперь она закончилась, - пробормотал Чезаре, пряча лицо в ее мягкие волосы. - Ты понимаешь, что твоей репутации конец, если ты останешься здесь со мной?
      - Гм. Кого это волнует? - прошептала Эмма, подставляя ему лицо для поцелуя. - К тому же, ты собираешься сделать из меня честную и порядочную женщину, не так ли?
      - Как только это можно будет устроить, - ответил Чезаре хрипло.
      Они поженились месяц спустя и отправились в длительное свадебное путешествие в Вест-Индию. Эмма была безумно влюблена. Она загорела и похорошела, и Чезаре получал наслаждение лично выбирая ей одежду и наблюдая, как она превращается в изысканную светскую даму, хотя иногда в узких джинсах и свитере она по-прежнему выглядела как подросток.
      Однажды днем, когда они лежали в тени пляжного зонтика, Эмма спросила:
      - Чезаре, скажи мне честно, ты заходил в "Даниэли" тогда утром, после того, как мы натолкнулись друг на друга?
      Чезаре усмехнулся.
      - А ты мне поверишь?
      - Да, если ты скажешь, что это так.
      - Тогда... да... заходил.
      - Но почему?
      Он пожал плечами.
      - Я не знаю, думаю потому что ты выглядела такой потерянной и одинокой, что мне стало тебя жаль.
      - Спасибо, - ответила она язвительно.
      - Не за что. Это было после того как Селеста сообщила тебе новость?
      - Гм. Я как раз встретилась с графиней в первый раз и чувствовала себя ужасно из-за того, что обманываю ее.
      - О? Ну, я тоже познакомился с Селестой в тот вечер и испугался, что ее присутствие, а также несколько миллионов долларов поставят под угрозу мои дела с синдикатом. Они думали, что я совершенно разорился и готов сделать все что угодно ради денег. Потом я встретил тебя и когда ты переехала в Палаццо, подумал, что могу использовать тебя в качестве прикрытия, ну ты понимаешь, не обращая внимания на Селесту и так далее. Естественно, я все испортил.
      - Кроме нас.
      - Даже это. Я почти потерял тебя из-за своей собственной глупости и, если бы Гассан Бен Маули прикоснулся к тебе... - он присвистнул. - Давай не будем думать об этом.
      - Подумать только, - пробормотала она, проведя пальцами по волосам на его груди, - я едва не потеряла тебя!
      - Но ты же не потеряла, - прошептал он мягко.
      - Нет. Думаю, что я могла бы умереть, если бы у меня не было тебя.
      Чезаре насмешливо улыбнулся.
      - Миллионы мужчин занимаются любовью очень неплохо, насколько я знаю, - заметил он смеясь.
      - Для меня существуешь только ты, - прошептала Эмма, немного смущенная собственной смелостью.
      - Так и должно быть, - сказал Чезаре, прикасаясь губами к ее губам. Разве я не говорил, что нахожу тебя восхитительной?