Глава вторая

1. Как обыкновенно бывает в огромных войсках, особенно же при неудачах, что людьми овладевает неудовольствие и дух неповиновения, так это случилось и с евреями. Последних ведь было шестьсот тысяч человек, и если при этой численности они не отличились особенною дисциплиною даже при удачном исходе предприятий, то тем более теперь, во время такого бедствия и после постигшего их удара, они не только стали ссориться между собою, но и ополчились против своего вождя. И вот среди них возникло такое возмущение, равного которому мы не знаем ни у греков, ни у [других] варваров. При этом случае все подверглись бы опасности погибнуть, если бы их не спас Моисей, который готов был забыть, что он чуть было не был ими побит камнями. Да и Господь Бог не переставал заботиться о них и о том, чтобы они избежали такого страшного несчастия, и хотя они восстали против своего законодателя и против повелений, которые Он дал им через посредство Моисея, Он избавил их от тех ужасных последствий мятежа, которые были бы для них, без Его попечений, неизбежны. Итак, я теперь перейду к рассказу об этом возмущении и о связанных с ним нововведениях, но первоначально укажу на причину, ради которой произошло это возмущение.

2. Корей, который занимал, как по своему происхождению, так и по богатству, видное положение среди евреев, отличался красноречием, которым умел увлекать народную толпу, с завистью видел возрастающее значение Моисея и был недоволен этим. Будучи родственником Моисея и принадлежа к одному с ним колену, он считал себя особенно правоспособным к занятию столь почетного положения, тем более что был гораздо богаче Моисея и не ниже его по происхождению. Поэтому он стал жаловаться левитам вообще, к колену которых он принадлежал, и особенно своим родственникам, указывая на опасность, проистекающую из того, что Моисей употребляет все усилия к упрочению своего положения, на котором он и держится при помощи всяких злоупотреблений, хотя в своих мероприятиях постоянно ссылается на Господа Бога. Так, например, он вполне противозаконно предоставил первосвященство брату своему Аарону, основываясь при этом не на решении народном, а исключительно на собственном произволе; следовательно, он, по примеру тиранов, раздает почетные должности кому захочет. Однако гораздо более тяжким преступлением, чем такое насилие, является тайная агитация, так как она губит людей не только открыто, но и главным образом потому, что жертвы ее сами не знают всех интриг. Ведь всякий, считающий себя вправе занять почетную должность, старается добиться ее силою убеждения, а не насильственным образом действий; между тем, кто не в состоянии легальным путем достигнуть желаемой почести, тот не решается, дабы не потерять ореола порядочности, действовать путем открытого насилия, но пускает в ход всякие хитропридуманные интриги. Народу полезно наказывать таких людей, пока они считают свою деятельность еще скрытою от глаз общественности, и не давать им усиливаться, чтобы не видеть в них впоследствии явных врагов. «Какую же причину в состоянии привести Моисей, в силу которой он предоставил Аарону и его сыновьям священство? Ведь если Господь решил оказать эту честь кому-либо из колена Левина, то я, который по происхождению не ниже Моисея, а по богатству выше и летами гораздо старше его, был бы, казалось, более достойным ее. Если же честь эта принадлежит старшему из колен, то по всей справедливости она подобала бы колену Рувилову, а именно Дафамну, Авираму и Фалаю, которые являются наиболее престарелыми и, по богатству своему, самыми могущественными членами его».

3. Такими речами Корей хотел выставить себя ревнителем общего блага, на самом же деле старался лишь о том, чтобы народ удостоил его самого этой высшей почести. Сперва он обращался с такими хитрыми, но, по-видимому, справедливыми словами к своим сородичам. Вскоре эти речи распространялись дальше, и так как каждый из слушателей мог прибавить что-либо в обвинение Аарона, то подобные обвинения стали раздаваться по всему стану. И вот с Кореем вошли в соглашение двести пятьдесят лучших мужей, решивших как можно скорее лишить брата Моисеева священства, а самого Моисея обесчестить. Также и народная толпа была возбуждена; она даже решилась побить Моисея камнями и с этою целью в беспорядке, с шумом и гамом стеклась в народное собрание. Перед скиниею Господа Бога народ стал кричать, что следует изгнать тирана и освободить евреев от гнета того, который, прикрываясь Господом Богом, издает насильственные постановления. Ведь если бы сам Предвечный выбрал себе священнослужителя, то Он назначил бы на эту почетную должность человека достойного, а не дал бы ее лицу, которое во многом значительно уступает другим; наконец, если бы Господь Бог и хотел даровать эту почетную должность Аарону, то Он поручил бы это назначение всему народу, а не предоставил бы его одному брату назначенного.

4. Хотя Моисей уже давно знал о происках Корея и давно заметил возбужденное состояние народа, однако он не испугался, но в полном сознании того, что он честно заботился о народном благе, что назначение его брата на пост первосвященника состоялось не по его личной воле, но по определению самого Господа Бога, спокойно явился в собрание; К народу он не обратился ни единым словом, хотя ему не трудно было бы убедить его в чем угодно, но за то он закричал на Корея так громко, как только мог: «Как ты, Корей, так и каждый из них (при этом Моисей указал на двести пятьдесят приверженцев Корея) являетесь в моих глазах достойными высокой чести [священства]. Я даже готов не лишать никого из своих единоплеменников этой чести, хотя бы он и уступал вам по своему богатству и по другим преимуществам. Однако я предоставил эту почетную должность Аарону, и не потому, что он выдается своим богатством – ты сам превосходишь нас обоих в этом отношении, – а также не вследствие его благородного происхождения – Господь Бог дал нам всем одно общее происхождение, даровав нам одного общего предка, – наконец, также не из любви к брату предоставил я ему то, на что и всякий другой имел бы право. Ведь если бы я не сообразовался с велениями Господа Бога и с законными постановлениями, то я оставил бы эту почетную должность себе самому, а не отдал бы ее другому, так как я сам себе ближе, чем мне мой брат, и так как я сам себе дороже, чем он мне. Однако было бы неразумно подвергать себя самого опасности ради того, чтобы сделать приятное другому. Я далек от того, чтобы совершать несправедливости, да и сам Господь Бог не дозволил бы, чтобы пренебрегали Его волею и чтобы вы оставались в неведении относительно последней. Поэтому-то Он сам и выбрал себе священнослужителя и освободил нас от всякой в этом деле ответственности. И хотя Аарон получил эту должность не благодаря моему к нему расположению, но по постановлению самого Господа Бога, он тем не менее готов сложить ее перед вами и предоставить ее желающим; но при этом он требует, чтобы, если он будет выбран, мог беспрепятственно занимать ее, и настаивает на своем праве домогаться ее, причем он предпочитает этой должности не видеть вас бунтующимися из-за нее, хотя напоминает, что получил ее с вашего согласия. Получая все то, что дает нам Господь Бог, мы не грешим, даже если это делается и против вашего желания: было бы безбожно отказываться от чести, которой удостаивает Предвечный, и было бы совершенно безрассудным не принимать ее, когда Он нам дает ее навсегда и Сам скрепляет ее за нами. Итак, пусть Господь теперь еще раз решит, кому Он желает поручить жертвоприношения за вас и кому заведовать богослужением. Было бы совершенно неуместным, если бы Корей, присвоив себе эту почетную должность, отнял у Господа Бога возможность предоставить ее тому, кому Он сам пожелает. Поэтому прекратите теперь всякие волнения и шум по поводу этого дела; завтра же утром пусть явятся сюда все те, кто имеет притязание на священство, и принесут каждый из дому кадильницу, курение и огонь. И ты также, Корей, предоставь решение дела Господу Богу и обожди Его постановления; не считай себя сильнее самого Предвечного; явись и ты с другими, чтобы выяснилось, достоин ли ты этой высокой должности. При этом я также считаю необходимым и присутствие Аарона, который принадлежит к одному с тобою колену и который не навлек на себя ни малейшего упрека во время отправления им первосвященнических обязанностей. Затем вы перед лицом всего народа принесете жертвы воскурения, и чью жертву благосклоннее примет Господь Бог, за тем и останется священство. Таким образом, невозможно будет утверждать, чтобы кто-нибудь получил эту почетную должность вследствие расположения к нему его брата»[358].

Глава третья

1. При этих словах Моисея прекратился не только шум толпы, но исчезло и всякое относительно него подозрение. Евреи согласились с его доводами, потому что все в этом видели, как оно и было на самом деле, благо народа. Поэтому собрание тотчас разошлось, а на следующий день народ опять собрался на сходку, чтобы присутствовать при жертвоприношении, которое должно было решить, кому из состязавшихся будет принадлежать первосвященство. Сборище этих людей вело себя, впрочем, крайне беспокойно, потому что с нетерпением ожидало исхода испытания: одни из них были бы весьма довольны, если бы были доказаны проделки Моисея, другие же, более рассудительные, рассчитывали избавиться наконец от всех этих треволнений и беспокойств, потому что они боялись, что если беспорядки будут продолжаться, то скоро нарушится весь строй их жизни. Масса же простонародья шумела потому, что по природе своей находит удовольствие в ругательствах по адресу правящих классов и готова согласиться с любым мнением, с которым к ней обращаются. Моисей между тем послал к Авираму и Дафамну слуг с приглашением явиться сообразно уговору и ожидать решения спора путем жертвоприношения. Однако те ответили посланным, что они не намерены повиноваться Моисею, да и не желают дольше смотреть на то, как будет усиливаться, благодаря различным бесчестным проделкам, его авторитет. Получив такой ответ, Моисей пригласил старейшин следовать за ним и сам отправился к Дафамну и его приверженцам, не придавая никакого значения опасности, которой он подвергал себя, идя к таким заносчивым людям. Старейшины беспрекословно повиновались Моисею и пошли за ним. Когда же приверженцы Дафамна увидели, что Моисей является к ним с самыми отборными представителями народа, то вышли со своими детьми и женами из палаток, чтобы посмотреть, что собирается Моисей делать дальше. Вблизи них стояли и слуги их, на всякий случай готовые явиться на помощь, если бы Моисей вздумал прибегнуть к силе.

2. Когда же Моисей приблизился к ним, то воздел руки к небу и воскликнул таким громким голосом, что весь народ мог слышать его слова: «Владыка небес, земли и моря! Ты самый надежный свидетель того, что все поступки мои сообразовались с волею Твоею. Ты, который в крайности даровал евреям возможность избегнуть гибели и во всех опасностях милостиво относился к ним, явись мне на помощь и внемли словам моим. От Тебя ведь не остаются скрытыми не только никакие деяния, но даже ни один помысел; потому не откажи и мне в раскрытии всей истины и выведи наружу всю неблагодарность этих людей. Ты ведь в точности знаешь все, что совершилось даже раньше появления моего на свет, и притом знаешь это не понаслышке, но как очевидец, при том присутствовавший. И теперь будь свидетелем моим в том, в чем подозревают меня эти безбожники, хотя они отлично сознают всю истину[359]. Раньше я вел безмятежную жизнь благодаря своей добродетели, Твоей воле и заботливости своего тестя Рагуила; затем я отрешился от всех этих благ и отдал себя на трудное служение этим людям. Сперва я подвергался страшным опасностям и лишениям для возвращения им свободы, теперь же подвергаюсь тому же ради спасения их и охотно готов идти за них на все. Но так как я ныне навлек на себя подозрение в нечестности в глазах тех людей, которые обязаны своим существованием моим непосильным трудам и заботам, то явись мне на помощь Ты, Который явил мне чудесное пламя на Синае, дал мне услышать тогда Твой голос и показал мне в том месте столько чудес; Ты, Который повелел мне отправиться в Египет и объявить этим людям волю Твою; Ты, Который нарушил благоденствие египтян и дал нам возможность избавиться от их ига. Который сокрушил передо мною войско фараонов, указал нам, не знавшим путей страны, дорогу через море и вздул волны его так, что они нахлынули на египтян и принесли им гибель; Ты, Который милостиво даровал нам для большей безопасности оружие, когда мы были безоружны; Ты, Который в жажде нашей заставил горькие источники течь годною для питья водою и, когда мы окончательно изнывали, вызвал нам воду из скал; Ты, Который спас нас дарованием пищи со стороны моря, когда от земли мы не могли рассчитывать ни на что, и Который ниспослал нам с неба пищу, ранее никому не известную; Ты, Который внушал нам мысль о законах и дал нам общественное благоустройство, явись, Владыка вселенной, и будь мне судьею и неподкупным свидетелем в том, что я никогда ни от кого из евреев не принимал никакого подарка в ущерб справедливости, не постановлял приговора в пользу богача или в ущерб бедняку и не управлял во вред обществу. Теперь же я навлек на себя совершенно чуждое моим принципам обвинение в том, будто бы я предоставил Аарону первосвященство не по Твоему повелению, а ввиду личного своего интереса. Докажи же поэтому и ныне, что все делается сообразно Твоему предопределению и что ничто не доводится до конца само собою, а лишь по Твоему решению и желанию. Накажи Авирама и Дафамна, которые обвиняют Тебя в безрассудном подчинении моей хитрости, и докажи им, что Ты печешься о лицах, желающих принести евреям посильную помощь. Яви на тех, которые столь дерзко затрагивают славу Твою, заслуженное возмездие, лишив их жизни не обычным порядком, дабы не показалось, что они умерли естественною смертью; пусть земля, на которой стоят они, разверзнется под ними и поглотит их вместе с их ближними и имуществом. Это будет для всех показателем Твоего могущества и наставлением в необходимости повиноваться Тебе для всех, нечестиво о Тебе помышляющих. Вместе с тем это могло бы засвидетельствовать и то, что я верно служу Тебе и точно исполняю все Твои предначертания. Если эти люда возводят на меня справедливые обвинения, то спаси их от всего того возмездия и от той гибели, которую я придумал для них, и подвергни меня самого этой казни. И когда Ты накажешь того, кто захотел совратить народ Твой с пути истины, то установи наконец единодушием мирное согласие в народе, спаси его, заставив беспрекословно следовать Твоим предначертаниям, избавь его от бедствий и не заставляй терпеть наказание вместе с провинившимися. Ведь Ты знаешь, что было бы несправедливо вымещать злодеяния этих людей на всех евреях вообще»[360].

3. После того как Моисей со слезами на глазах произнес эту речь, земля внезапно задрожала и заволновалась, подобно тому как волнуется и вздувается море при сильном напоре ветра; весь народ был охвачен ужасом. С шумом и страшным треском раздалась земля около палаток тех недовольных людей и поглотила в себя все, что было им дорого. Раньше, чем кто-нибудь мог сообразить, в чем дело, они таким образом исчезли в недрах земли, которая затем вновь сомкнула свою зияющую бездну и приняла обычный вид, так что не осталось и следа от всего случившегося. Таким образом погибли эти люди во свидетельство всемогущества Господа Бога, и гибель их была достойна сожалений не только вследствие чрезмерности постигшего их бедствия, которое само по себе вызывало грусть, но и потому, что родственники их были довольны постигшим тех заслуженным возмездием. Дело в том, что, невзирая на свое родство с погибшими, они, ввиду случившегося, не могли не одобрить такого Божьего суда и не печалились, потому что считали, что с приверженцами Дафамна погибли самые преступные элементы народа.

4. Затем Моисей призвал тех, которые спорили о священстве и должны были решить этот спор жертвоприношением, причем тому выпало бы на долю священство, чья жертва оказалась бы более угодною Господу Богу. И вот, когда собралось двести пятьдесят человек, которые пользовались за добродетели своих предков большим, а за свои собственные еще большим почетом в глазах народа, тогда выступили вперед также и Аарон и Корей, и все зажгли перед скинией в своих кадилах принесенные с собой курения. Тогда вдруг появилось такое пламя, какого никогда не зажигала рука человека и какое никогда не вырывалось из недр земли, какого не может произвести сам собою при сильнейшем ветре загоревшийся лес. Пламя это было так ярко и могуче, что его могло вызвать только веление Господа Бога. Огонь этот бросился на всех двести пятьдесят человек вместе с Кореем и пожрал их совершенно, так что даже кости их не уцелели. Один только Аарон оставался совершенно невредимым среди всего этого огня в знак того, что сам Предвечный ниспослал то пламя для сожжения провинившихся. Ввиду погибели тех людей, Моисей хотел сохранить воспоминание о постигшем их наказании также для грядущих поколений и потому приказал Елеазару, сыну Аарона, сложить их кадильницы у подножия медного жертвенника в назидание будущим поколениям о тех страданиях, которым подверглись люди, считавшие себя в силах обмануть всемогущего Бога. С этих пор, после того как стало очевидным, что Аарон был первосвященником не по личному расположению к нему Моисея, а в силу ясно выразившейся воли Господней, он мог уже безмятежно отправлять со своими сыновьями священнические обязанности[361].

Глава четвертая

1. Несмотря, однако, на все это, не удалось подавить восстание, которое, напротив, разгорелось с гораздо большею силою, чем раньше. Причина этой еще сильнейшей вспышки заставляла думать, что эти треволнения не только не прекратятся, но и будут повторяться в продолжение значительного времени. Дело в том, что, хотя народ и был теперь уверен, что ничто не случается помимо предопределения Господнего, он тем не менее не желал, чтобы все делалось Предвечным лишь в угоду Моисею. И вот они стали обвинять Моисея в столь гневной расправе Господа Бога, который наказал виновных не столько вследствие их проступка, сколько вследствие происков Моисея; к тому же раздавалось обвинение, что эти люди погибли совершенно безвинно, так как выказали лишь ревностное отношение к богослужебному вопросу; между тем Моисей для того лишь покарал народ гибелью такого количества лучших людей, чтобы не подвергаться новым обвинениям и, вдобавок, чтобы беспрепятственно предоставить первосвященство своему брату: теперь уже никто не станет у другого отбивать эту должность, когда имел случай лично убедиться, что первые соревнователи погибли таким ужасным образом. К тому же присоединилось еще и то обстоятельство, что родственники погибших сильно уговаривали народную толпу чем-нибудь обуздать властолюбие Моисея: этим ведь отвратится общая для всех опасность[362].

2. Моисей же, который уже давно слышал о распространяющемся волнении и опасался, как бы не произошли новые, более серьезные и опасные беспорядки, созвал народ в собрание и, вовсе не оправдываясь в тех обвинениях, о которых до него доходили слухи, и не желая возбуждать толпу еще более, обратился к старейшинам колен с одною лишь просьбою: принести посохи, на которых были бы написаны имена колен, по одному на каждом посохе. Пусть впоследствии тому будет принадлежать первосвященничество, над чьим посохом Господь Бог явит чудо. Это предложение было принято, и посохи были доставлены всеми старейшинами, а также и Аароном, который написал на своем посохе имя Леви. Все эти посохи Моисей положил в скинии Господней, а на следующий день вынес их оттуда. Они были все легко узнаваемы, потому что их отметили не только старейшины, принесшие их, но и простой народ. Тогда оказалось, что все остальные посохи остались совершенно в том же виде, в каком получил их Моисей, тогда как из посоха Аарона вышли листья, ветки и спелые плоды, именно миндаль, потому что из миндального дерева был сделан и посох. Пораженные таким необычным зрелищем, все те, кто питал еще злобу к Моисею и Аарону, отказались от нее и стали открыто выражать свое удивление Божьему суду в этом деле. В результате они совершенно подчинились решению Господа Бога и охотно согласились беспрепятственно предоставить Аарону отправление первосвященнических обязанностей. Таким образом, последний окончательно занял, после троекратного подтверждения права его Господом Богом, эту почетную должность, и продолжавшиеся столь долгое время беспорядки среди евреев наконец прекратились[363].

3. Освободив колено Левине от всякой военной службы, для того чтобы оно могло служить Господу Богу, Моисей повелел евреям, когда они получат по воле Господней Хананею, предоставить левитам сорок восемь укрепленных и хороших городов, каждый с участком земли в две тысячи локтей ширины, считая от городских стен. Таким образом он обеспечил их и избавил их от необходимости искать себе средств к жизни и тем самым запускать богослужение. Сверх того, он также распорядился о том, чтобы народ доставлял левитам и священникам десятину от всех плодов каждого года. Вот какой доход получало колено Левине от всего народа; вместе с тем я считаю здесь уместным специально указать на то, что в отличие от других получали священнослужители[364].

4. Из сорока восьми городов левиты должны были предоставлять служителям тринадцать и уделять им сверх того десятую часть той десятины, которую левиты получали ежегодно от народа. Кроме того, Моисей сделал постановление, чтобы народ приносил в жертву Господу Богу первые плоды, которые производила земля, а также доставлял к жертвоприношениям первородных самцов из скота для священников, так что последние со всеми их домочадцами могли употреблять их в пищу в священном городе. Если рождались у хозяев такие животные, мясо которых употреблять в пищу было запрещено законами, то владельцы должны были приносить священникам полтора сикла, а при рождении собственного первенца – пять сиклов. Священнослужителям также принадлежала первая шерсть от стрижки овец, и равным образом они получали также часть вновь испекаемого хлеба и всяких печений. Все те, кто по обету посвящают себя Господу Богу (такие люди носят в таком случае наименование назореев, отпускают себе волосы и не пьют вина), когда являются к жертвоприношению и срезают, в знак отречения, свои волосы, должны отдавать эти волосы вместе с жертвою священникам; те же, которые посвящают себя Богу, причем эта жертва носит имя корбана (что по-еврейски значит «приношение»), а затем желают освободиться от принятого на себя обязательства, должны уплатить священникам известную сумму денег, а именно женщина – тридцать, мужчина же – пятьдесят сиклов. Тех, наконец, которые не обладают достаточными для того денежными средствами, священнослужителям разрешено, сообразно усмотрению своему, и совсем освобождать от взноса выкупной суммы. Также предписано, если кто-нибудь закалывает у себя в доме животное для пиршества, а не с религиозною целью, обязательно доставлять священнослужителям желудок, грудь и правое предплечье закалываемого животного. Столь обильные доходы предоставил Моисей священникам, помимо всех тех приношений, которые, как мы показали в предыдущей книге, доставлял им народ, приносивший грехоочистительные жертвы. Получать свою долю из всего того, что доставлялось священнослужителям, исключая части грехоочистительных жертв, постановил Моисей также и домочадцам, дочерям и женам священников. Части грехоискупительных жертвоприношений поступали в пищу, и притом в тот же день и в самом святилище, впрочем, только членам мужского пола священнического сословия[365].

5. Сделав после подавления беспорядков эти распоряжения, Моисей двинулся со всем станом к пределам Идумеи и, прибыв туда, послал к идумейскому царю послов с просьбою разрешить пройти через его страну, причем уверил его, что готов дать ему какое угодно ручательство, что жителям не будет нанесено ни малейшего ущерба. Равным образом он просил о разрешении своему войску покупать в стране съестные припасы и даже, по желанию, готов был платить за воду. Но царь отказался исполнить просьбу Моисея и не только не согласился на проход евреев через его страну, но даже двинулся навстречу Моисею во главе готового к бою войска, намереваясь с оружием в руках воспрепятствовать евреям войти в страну, если бы те решились на это силою. Тогда Моисей, которому Господь Бог на запрос, как быть, посоветовал не вступать в бой, повел войско свое назад, решившись сделать обход по пустыне[366].

6. Тут наступил и конец жизни сестры Моисеевой, Мариаммы, по истечении сорока лет после того, как она покинула Египет, в новолуние месяца ксанфика. Ее торжественно, при участии всего народа, похоронили на горе, называющейся Сином[367], а после тридцатидневного траура Моисей велел совершить следующим образом ритуал очищения над народом: выведя на совершенно чистое место невдалеке от расположения стана совершенно рыжую молодую телку без изъяна и не знавшую ни ярма, ни полевых работ, первосвященник заклал ее и семь раз окропил ее кровью, в которую опустил свой палец, скинию Господа Бога. Затем животное целиком, с кожею и внутренностями, было предано сожжению, а народ кидал в огонь куски кедрового дерева, иссоп[368] и окрашенную в пурпуровую краску шерсть. Всю золу собрал потом ритуально чистый мужчина и положил на совершенно чистое место. Впоследствии все те, которые осквернялись прикосновением к покойнику, бросали немного этой золы в источник, опускали туда стебель иссопа и окроплялись на третий и на седьмой день. Лишь после совершения этих обрядов люди могли считать себя, ритуально безусловно чистыми. Такой способ очищения Моисей установил для евреев и на будущее время, когда им удастся занять обетованную землю[369].

7. По совершении обряда очищения над всем народом, оплакивавшим смерть сестры Моисея, последний повел евреев через пустыню и по Аравии. Таким образом он достиг местности, которую арабы считают своею столицею и которая прежде называлась Аркою, ныне же именуется Тетрою[370]. Тут возвышается большая гора. На нее взошел Аарон, потому что Моисей объявил ему о приближении смерти, на глазах у всего народа – возвышенность эта находилась как раз против месторасположения стана – снял свое первосвященническое облачение и передал его сыну своему Елеазару, которому, по его возрасту, уже подобало быть первосвященником. Затем он на виду у всех испустил дух свой, в тот же самый год, в который умерла сестра его; прожил он в общей совокупности сто двадцать три года. Умер он также в новолуние того месяца, который у афинян носит название гекатомбеона, у македонян лооса, а у евреев авваса[371].

Глава пятая

1. После того как народ оплакивал смерть Аарона в продолжение тридцати дней и срок этот истек, Моисей двинулся со всем станом и прибыл к реке Арнону, которая берет начало в горах Аравии, протекает посередине пустыни и впадает в Асфальтовое море, служа границею между страною моавитян и землями аморреян. Почва в этой местности плодородна и в состоянии легко прокормить своими произведениями массу народа. Ввиду этого Моисей отправил к Сихону, царю той страны, посольство с просьбою разрешить еврейскому войску прохождение по его владениям, причем выразил готовность представить какие угодно ручательства в том, что ни страна, ни подданные Сихона не подвергнутся ни малейшему ущербу, и указал, кроме того, еще на всю выгоду такого разрешения, так как евреи намереваются закупить у него необходимые им съестные припасы и готовы платить им за воду, которою намерены пользоваться. Сихон, однако, ответил решительным отказом, вооружил войско и весьма усердно приготовился воспрепятствовать евреям перейти Арнон[372].

2. Видя такое враждебное настроение аморреянина, Моисей решил молча не сносить такого презрительного к себе отношения и, желая избавить евреев от бездеятельности и вытекающей отсюда нужды, и в силу которой они сперва бунтовались, да и теперь выражали свое неудовольствие, обратился к Господу Богу за разрешением вступить в бой. Когда же Предвечный предсказал ему победу, то Моисей сам воспылал воинственным пылом и стал побуждать своих воинов повоевать теперь вволю, потому что они имеют ныне на то разрешение Господа Бога. Последние не успели получить столь давно желаемое разрешение, как тотчас схватились за оружие и немедленно приступили к делу. Царь же аморрейский, увидев наступление евреев, совершенно растерялся, так что перестал быть похож на себя, да и войско его, незадолго перед тем казавшееся храбрым, теперь было объято паническим страхом. Поэтому аморреяне даже не решились дождаться открытого боя и нападения со стороны евреев, но обратились тотчас же в бегство, видя в последнем более надежное средство спасения, чем в рукопашной битве. Они рассчитывали на прочные укрепления своих городов, которые, однако, не принесли им ни малейшей пользы, когда они пытались скрыться за ними; видя их отступление, евреи тотчас пустились за ними в погоню, вмиг расстроили их боевой порядок и нагнали на них панику. И в то время, как аморреяне в ужасе бежали в города, не прекращали преследования их и охотно подвергались теперь трудностям, которые раньше подорвали бы их силы; а так как они отлично владели пращами и вообще ловко обращались со всякого рода метательным оружием, да и, кроме того, легкость вооружения облегчала им преследование, то они либо настигали врагов, либо поражали из пращей и метательными копьями тех из неприятелей, которые были слишком далеко, чтобы можно было захватить их в плен. Таким образом произошло массовое избиение врагов; бегущие вдобавок очень страдали от полученных ран; кроме того, их мучила ужасная жажда, гораздо более сильная, чем у евреев (дело происходило в летнее время); и вот, когда большую массу бежавших аморреян пригнало к реке желание напиться, евреи окружили их со всех сторон и перебили их дротиками или стрелами из луков.