Они остановились у двери Хьюго, и я услышал, как он ласково, вкрадчивым голосом, умоляет ее зайти и еще немного с ним поболтать. Эвелин, видимо, отказалась. Наверное, просто покачала головой, поскольку я не слышал слова "нет". Зато я услышал, как она сказала "это был восхитительный вечер", а по слегка затянувшейся паузе понял, что Хьюго смотрит на нее влюбленным взглядом, не желая отпускать протянутую ему на прощанье руку.
      - Ну тогда спокойной ночи,- вздохнув, произнес Хьюго, а она в ответ тоже прошептала:
      - Спокойной ночи.
      Услышав, что его дверь захлопнулась, я тут же выбежал и успел увидеть, как Эвелин заворачивает за угол в дальнем конце коридора. Она казалась такой трогательной, такой незащищенной, когда шла по этому темному коридору. Я едва не бросился вслед за ней. Но через миг она исчезла.
      Я направился к апартаментам Хьюго и постучался.
      - Входите!- крикнул он.
      Глава 11
      Я вошел. И с первого взгляда определил, что этот тип в превосходном настроении. Он что-то напевал себе под нос, прохаживаясь по комнате, он весь лучился счастьем. И еще он был так красив и весел, что у меня пропало всякое желание читать нотации. Тем не менее я все же пересилил свою слабость и накинулся на Хьюго с упреками:
      - Ну и где ты был? Мог бы предупредить, что не собираешься тут обедать!
      - Что с тобой, дружок?- Во взгляде Хьюго я увидел изумление, смешанное с раздражением.- А тебе-то какое дело до того, где я собираюсь обедать?
      - Мне-то, разумеется, никакого,- ответил я с обидой, которую ничуть не умалял тот факт, что она была, честно говоря, нелепой.- Но тебе не кажется, что это довольно бестактно: в первый же вечер уехать из дому, не сказав ни слова хозяйке?
      - Хозяйке?- переспросил Хьюго странным тоном.- Так вот, значит, как ты к ней относишься.
      - Ну да, да, я знаю, что на самом деле, она тут гостья, а ты хозяин,- с досадой согласился я, чувствуя себя полным идиотом, но совершенно не представляя, как выйти из неловкого положения. Тем не менее я решил высказаться до конца: - Только зачем так вульгарно это подчеркивать? Ты же не рассчитывал на то, что только ты войдешь в дом, как все тут сразу начнут бить перед тобой поклоны? Ты постоянно демонстрируешь им свое превосходство. Они и так знают, кто теперь ты, а кто они. И потом... зачем ты втягиваешь во все это бедную девушку? До твоего приезда она почти целиком от них зависела. А по твоей милости она тоже скоро будет считаться их врагом.
      Хьюго медленно подошел ко мне и, склонив голову набок, пытливо и несколько озадаченно на меня посмотрел, из чего я сделал вывод, что он слушал мою нотацию очень внимательно.
      - Все понятно!- сказал он с уничижительной уверенностью.- Значит, ты тоже успел заинтересоваться этой девушкой. Надо же, а ты, оказывается, не так прост, как я думал. Впрочем, у тебя было больше времени присмотреться к Эвелин Росс, ты же приехал на день раньше меня. Знаешь, приятель, прежде чем лезть не в свое дело, тебе не мешало бы получше разобраться в собственных чувствах, а не изображать из себя бескорыстного благодетеля. Самоанализ вообще полезная вещь, особенно для будущего врача. Как там в Библии? Врач, исцелись сам, прежде чем спасать других!
      Тон его был оскорбительно небрежным и снисходительным. Я старался не выдать своей ярости, но почувствовал, как лицо мое жарко вспыхнуло. Хьюго достал из кармана золотой портсигар, я обратил внимание на тонкую чеканку и квадратик с монограммой "Х.А.". Раскрыв портсигар, Хьюго протянул его мне. Я жестом отказался, а Хьюго извлек одну из чуть приплюснутых сигарет и закурил. Я почувствовал пряный аромат восточного табака, видимо с примесью каких-то трав.
      На губах Хьюго играла ехидная улыбка - он ждал моего ответа. Но я продолжал тупо молчать, и тогда он продолжил с прежней уничижительной уверенностью:
      - Хватит корчить из себя разъяренного быка, приготовившегося поднять меня на рога. Я ведь тебя раскусил: ты просто ревнуешь. Эвелин Росс - мечта любого мужчины. Она знает, что когда сказать и когда лучше промолчать, через пару минут тебе начинает казаться, что ты единственная отрада в ее жизни. Редкий для женщины талант. Ты бы тоже хотел заполучить такую прелесть, приятель, хотя ни за что в этом не признаешься. Я уверен, что ты весь вечер думал только о нас с Эвелин.
      - Что ты такое говоришь?- оскорбился я.- Мне некогда думать о каких-то там женщинах, гм... по крайней мере, о женитьбе. У меня даже еще нет в кармане диплома. Лишь через несколько лет я, если повезет, смогу содержать семью. Но я, по крайней мере, способен трезво оценить свои возможности. В отличие от некоторых. Ты же сам недавно ныл, что не имеешь права ни на ком жениться! Тогда какого черта ты морочишь голову этой девушке? Хочешь поссорить ее с тем, кто действительно намерен на ней жениться? И это по-твоему честно? Тогда - извини.
      Хьюго подошел к огромному камину и швырнул туда недокуренную сигарету, потом стал делать вид, что рассматривает гипсовое каминное панно с кошмарными висельниками.
      - Не волнуйся, тебе не придется спасать Эвелин от коварного соблазнителя,- мрачно пошутил он.- Если понадобится, я сам ей все про себя расскажу. И вообще, откуда ты знаешь... Может, я уже ей все рассказал? Ну да ладно, это не так уж важно. Я тут надолго не задержусь.
      - Что!- выпалил я, не на шутку испугавшись. Ведь если он уедет, у меня уже не будет никаких оправданий, позволяющих торчать в этом доме, мозолить всем глаза.- Но ты же говорил мне, что собираешься остаться? Что же заставило тебя передумать?
      Он загадочно улыбнулся, явно наслаждаясь моим изумлением.
      - Боюсь, я тебя обманул,- сказал он.- Но я не со зла. Ты и сам скоро это поймешь, если, конечно, постараешься понять. А за мисс Эвелин Росс не беспокойся, я ей совершенно не опасен. Думаю, она считает себя невестой Джима Алстона. Он, конечно, мерзкий малый. Но Эвелин девушка порядочная, с высоко развитым чувством долга. Впрочем, можешь попытать счастья. Возможно, тебе все-таки удастся ее переубедить. Дерзни. В амурных делах каждый мужчина сражается только за себя.
      Я открыл рот, чтобы его пристыдить: за кого этот волокита меня принимает! Но слова замерли у меня на губах. Прислонившийся спиной к панно Хьюго, освещенный красноватым пламенем, неожиданно преобразился: лицо Удлинилось, черты заострились, лоб стал выше, улыбка шире, а кончики бровей взметнулись вверх. Нелепые карикатурные фигуры на барельефе словно ожили, заплясали в огненных отсветах, будто неведомый каратель выпустил на несколько секунд конец веревки. А потом все стало прежним: Хьюго из дьявола превратился в обыкновенного человека, а пляшущие нелепые фигуры снова застыли.
      Я отправился к себе. Всю ночь меня преследовали кошмары. Мне снилось, что Хьюго и Эвелин бегут в джунгли, где на всех деревьях раскачиваются гримасничающие мартышки и трупы повешенных. Я хочу крикнуть им "стойте", но из горла моего не вырывается ни звука, а ноги мои приросли к земле.
      Глава 12
      Спустившись утром в столовую, я обнаружил на своей тарелке конверт с отпечатанным на машинке адресом, точно такой же лежал на тарелке Урсулы. Это были письма от сэра Фредерика Лотона, извещавшего о том, что он сегодня приедет. Что было в послании Урсулы, не знаю, но мне он писал, что рассчитывает на конфиденциальную беседу, что решил все-таки посмотреть, как здесь все складывается. Он был страшно мне благодарен за то, что я согласился пожертвовать частью своих каникул. Письмо было крайне любезным, но я воспринимал его как приказ об отставке и даже расстроился. Урсула, наоборот, была очень воодушевлена и поспешила отдать распоряжения насчет комнаты для сэра Фредерика.
      После завтрака я решил прогуляться по саду. Ярко светило солнышко, пели птицы, каждый лист, каждая травинка сверкали чистотой и свежестью. Я двинулся по тропинке, ведущей прочь от темных рододендроновых зарослей к каменным ступенькам. По этим ступенькам можно было спуститься к пруду, заросшему водными лилиями. Свежий ветер трепал мои рыжие вихры, и это было очень приятно. Я оглянулся и посмотрел на старый серый дом, вновь подумав о том, какой заброшенный и нежилой у него вид, почти нежилой. Будь у меня побольше ума, от пруда я бы сразу направился к гаражам, выкатил бы свою машину и, даже не оглянувшись, умчался бы прочь, окончательно выпутавшись из этого безумного приключения. Но путы оказались слишком крепкими.
      Подойдя к самой воде, где под широкими темными листьями лилий лениво сновали золотые рыбки, я увидел Эвелин. Она шла по выложенной плитами тропке, прямо на меня. Но сама она меня не видела, так как смотрела себе под ноги. Взглянув на ее черные волосы, развевавшиеся на ветру, я почувствовал, как сердце мое резко подскочило, и в тот же миг понял, что Хьюго был прав, совершенно прав. Из-за нее одной я торчал в этом полумертвом доме. И мой интерес к Эвелин не был данью неуемным мужским амбициям, нет-нет, это была самая настоящая любовь. Нет, не благородная тревога за судьбу Эвелин заставила меня вчера дожидаться их с Хьюго возвращения из города, а самая вульгарная ревность. Ревность побудила меня наговорить Хьюго всяких глупостей и стать посмешищем в его глазах. Мне вдруг вспомнилась его фраза о том, что никакой любви, кроме той, что возникает с первого взгляда, в природе не существует. И еще я вспомнил позавчерашний вечер, гостиную, полную незнакомых людей, и единственное существо, на которое мне тогда хотелось смотреть бесконечно, хотя девушка эта не произнесла ни единого слова и скромно сидела у окна, загороженная толпой своих благодетелей.
      Эвелин подходила все ближе. Ее взгляд так старательно изучал поросшие мхом каменные плиты, будто это были скрижали, на которых была записана ее судьба. Когда она подошла настолько близко, что глаза ее наткнулись на мою тень, она резко вскинула голову, и я с ужасом увидел в ее взгляде страх, во всяком случае, в первый момент. Правая рука ее непроизвольно взметнулась вверх, к горлу, из полуоткрытых губ вырвался судорожный вздох.
      - Ой! Извините! Я вас не заметила!
      Я несколько натужно рассмеялся.
      - У вас такой вид, будто вы обдумываете какой-то тайный коварный план,пошутил я.- Но меня можете не бояться. Я вас никому не выдам.
      Она с усилием улыбнулась. Я видел, что ей хочется поскорее от меня отделаться и снова погрузиться в свои мысли, однако продолжал стоять на месте, загородив ей путь, пытаясь понять, в чем же тайна ее очарования, покорившего сначала отца Джима, потом Джима, потом Хьюго, а теперь вот и меня... Я не считал ее особо красивой, и у меня не было оснований считать ее умной, так как за все время моего пребывания в доме мы обменялись разве что несколькими приветствиями и банальными замечаниями. И тем не менее, пока она смотрела на меня своими синими очами, терпеливо выжидая, когда я на конец соизволю отойти в сторону, меня переполняло потрясающее чувство, совершенно незнакомое и, увы, мучительное. Прежние мои влюбленности были легкими и вполне управляемыми. Но на этот раз, понял я, все обстоит гораздо серьезнее. Одно я все-таки сообразил: нельзя себя выдавать. Она не должна знать, что со мной по ее милости творится. В ту пору мне казалось, что свои страдания нужно тщательно скрывать от объекта их вызвавшего, ибо никому в этой жизни нельзя полностью доверять, ни мужчинам, ни женщинам. Поэтому я постарался изобразить равнодушное дружелюбие и вести себя как прежде. Я надеялся, что она ничего не заметила. Говоря по правде, замечать было особо нечего, но почему-то в первый же день я внушил себе, что Эвелин наделена необыкновенной прозорливостью.
      Я взглянул на часы - испытанный способ скрыть свое смущение.
      - Интересно, в котором часу он приедет,- небрежно произнес я.- Вы, наверное, знаете, что сегодня возвращается сэр Фредерик?
      Лицо Эвелин слегка оживилось.
      - Да, Урсула мне говорила,- отозвалась она своим тихим голосом, заставлявшим бешено биться мое сердце.- Я очень рада.
      - Но почему?- спросил я с несколько нелепой горячностью, но сохранить полное спокойствие мне все-таки не удавалось.
      - Сама не знаю,- сказала она, опустив голову,- наверное,- она говорила с некоторой медлительностью, и эта ее манера заставляла тебя жадно ловить каждое ее слово, как благословение,- при нем себя чувствуешь как-то увереннее.
      - Так вы тоже это заметили!- воскликнул я с таким восторгом, будто получил ответ от самой Куманской сибиллы {Куманская сибилла - мифическая древнеримская прорицательница, одна из самых известных, ее предсказания были записаны на пальмовых листах, составивших девять книг}.- Грандиозный дядька!
      - Разве вы с ним не были знакомы раньше?- спросила Эвелин, улыбнувшись моей щенячьей горячности.
      - С ним был знаком мой брат: сэр Фредерик был его руководителем. Брат говорит, что это не только великий хирург, но и человек замечательный. Он любит людей и всегда готов помочь. Да это сразу можно понять по его поступкам, правда?- радостно тараторил я.- Он не знаком с Хьюго Алстоном, никогда его не видел, но искренне о нем заботится, как и обещал его отцу. Он очень ответственный человек.
      Эвелин отвела взгляд и стала смотреть на далекие, подернутые голубой дымкой холмы, просвечивавшие сквозь ветки деревьев. В ее глазах появилось что-то такое, что заставило меня пожалеть о своем идиотском простодушии и дурацкой болтливости. У меня напрочь вылетело из головы, что отец Хьюго, по всей видимости, был для нее довольно близким человеком. Я тихонько сжал ее локоть. По моим пальцам будто пробежал электрический ток, но мне удалось сохранить благопристойную мину.
      - А знаете что?- храбро начал я,- давайте-ка присядем, и вы расскажете мне, что случилось. Я ведь вижу, что вас что-то тревожит.- Я изображал из себя участливого дядюшку, и Эвелин позволила мне подвести ее к каменной скамье, оставленной в кладке стены, смотревшей на пруд. Камни были темные и заросшие мхом. Я вынул из кармана газету и заботливо расстелил, опасаясь, что скамья холодная и что Эвелин побоится испачкать платье влажным мхом.
      - Ну, смелее,- сказал я поворачиваясь к ней.- Что не дает покоя вашей душеньке? Я тут человек случайный, совершенно вам посторонний. Сегодня здесь, а завтра - будто меня тут и не было. Мне можно довериться.
      Она долго на меня смотрела, так долго, что я успел изучить каждый прихотливый изгиб ее кудрей, окаймлявших белый лоб, и только потом, набравшись духу, посмотреть в эти синие очи.
      - Вы ничего не сможете сделать,- наконец тихо вымолвила она.
      - Как знать? Вы же еще ничего мне не рассказали.
      Теперь она сжала мою руку.
      - Мне нечего рассказывать. Вы наверняка и сами уже все поняли.
      - Вы имеете в виду,- пробормотал я, страшно польщенный тем, что она считает меня столь наблюдательным и догадливым,- эту ссору? Между Хьюго и Джимом?
      Она кивнула, крепко прикусив губу. И вдруг словно прорвалась какая-то плотина, слова Эвелин хлынули бурным потоком:
      - Вы конечно думаете, что я сама во всем виновата. Но я не делала ничего такого. Клянусь! И все равно со мной вечно какие-то истории. Каждый раз одно и то же... Человеку постороннему жизнь моя может показаться тихой и незаметной - я стараюсь держаться в стороне, плыву по течению, стараюсь никому не попадаться на глаза, не мешать. Но меня непонятным образом обязательно заносит в водоворот, в самую гущу страстей.
      Ее бледный лоб прорезали две страдальческие морщинки, а брови слегка приподнялись..
      - Боже, если бы я могла вырваться на свободу! Если бы могла...
      Сердце мое забилось часто-часто, словно хотело выпрыгнуть из груди. Как же мне хотелось ей сказать: "Я дам тебе свободу. Уедем отсюда, стань моей женой, и я буду заботиться о тебе до самой могилы". Я даже уже открыл рот, чтобы все это произнести, но потом одумался. Остановил меня вовсе не страх перед тем, что, сделав ей предложение, я должен буду поставить крест на карьере. И не боязнь ничего не добиться в своей профессии, которую я обожал. И не стыд перед родителями и друзьями, которых я тогда горько разочарую, нет. Я даже готов был смириться с нелюбимой работой и неизбежными сожалениями в старости. Остановило меня другое: от меня она наверняка не ждала признаний и наверняка ответила бы холодным отказом. В конце концов гордость иногда сильнее любви, хотя многие со мной не согласятся. Поэтому чтобы привести себя в чувство, я крепко, до боли, вцепился в свою рыжую шевелюру, и участливо произнес:
      - Так я вас внимательно слушаю, продолжайте.
      Она молчала, о чем-то размышляя, рассеяно рассматривая тугие островерхие бутоны водяных лилий.
      - Хорошо,- произнесла она наконец.- Мне нужно кому-то все рассказать. Вы правы. Конечно, это все должна выслушать Урсула, но она меня ненавидит. Что бы я ни делала, что бы ни говорила, она все принимает в штыки. Но знаете,- она снова ко мне повернулась, и это движение было полно такой доверчивости, что сердце мое снова дрогнуло от любви,- я не могу жить в атмосфере постоянного непонимания.
      - Тогда почему же вы не уезжаете?- ласково спросил я.- Зачем же терпеть, если вы так болезненно на это реагируете? Только мне почему-то кажется, что вы слишком серьезно относитесь к поведению Урсулы. Она, конечно, слишком избалованная и легкомысленная и любит затевать всякие сомнительные игры, но она не злюка. Впрочем, я здесь всего два дня и могу ошибаться.
      - Да я ее всерьез и не воспринимаю, то есть, точнее говоря, не совсем всерьез,- печально произнесла она.- А не уезжаю я, потому что она меня не отпускает.
      - Она?- поразился я.- Но вы же говорите, что она вас ненавидит! И как она может вас не отпустить, если вы не хотите тут оставаться?
      - Как у вас все просто!- Эвелин усмехнулась, но без тени высокомерия.Урсула ведь сама меня сюда пригласила. Чтобы я ухаживала за ее отцом, не хотела терпеть его капризы и прихоти. Я добросовестно выполняла все, что от меня требовали, по-другому я не умею. Я не жаловалась и ни о чем не спорила. А потом все повернулось так... у меня и в мыслях не было ничего подобного. Но вам, мужчинам, этого не понять.
      - Наверное,- я виновато пожал плечами.
      - Ну так вот,- снова продолжила Эвелин, и в каждом ее слове звучала все нараставшая горечь,- я делала все так, как мне велели, и постепенно мистер Алстон очень ко мне привык и привязался, что, по-моему, можно было предвидеть. Но этого они допустить не могли. А скорее всего, не могла допустить Урсула. Она и подговорила Джона ввязаться в эту игру. А его уговорить ничего не стоит, он падок на любые аферы и пакости. И опять я угодила в воронку. Отец их умолял выйти за него замуж, и тогда они устроили заговор, решили натравить на меня Джима. Как будто я такая глупая, что не пойму, что к чему! Я сразу обо всем догадалась! Я тогда едва не сошла с ума от всего этого...- она порывисто закрыла лицо ладонями.
      - Бедная девочка!- еле слышно прошептал я. Мне так хотелось погладить ее по голове, по этим шелковистым прядкам, но я не осмелился. Однако она почти сразу преодолела свою слабость. Когда она отняла от лица ладони, лицо ее было более бледным, но спокойным.
      - Джеймс Алстон открыл мне все свои тайны,- тихо сказала Эвелин.Рассказал про всю свою жизнь. А я внимательно слушала. Я знала про то, что у него есть Хьюго. Я знала, чем могут поплатиться Урсула и Джим за свое отвратительное обращение с отцом. Я знала, что особенно сильно рискует Урсула, которая будто нарочно демонстрировала ему свои отношения с доктором Пармуром. Ее дерзость доводила его до бешенства. Я пыталась ее предостеречь. Но добилась лишь того, что меня заподозрили в двурушничестве. Это, оказывается, я настраивала отца против нее. А я-то, наоборот, за нее заступалась. Но что толку оправдываться и объяснять?- Она машинально теребила длинные белые пальцы, потом прижала ладони к груди.- Никто никогда не сможет меня понять.
      Встав со скамьи, она подошла к береговой кромке и стала всматриваться в зеленую воду. К ногам ее тут же подплыла упитанная золотая рыбка, явно рассчитывая на угощение, но Эвелин ее не заметила, она вообще ничего в этот момент не видела, даже не сомневаюсь. Я подошел к ней и обнял хрупкие плечики, уверенный, что она не отшатнется, поскольку это был жест безгрешного дружеского сочувствия. Эвелин посмотрела на меня глазами полными слез:
      - Понимаете,- пробормотала она дрожащим голосом,- Джеймс Алстон тоже раскусил их замысел. Я старалась делать вид, что ничего особенного не происходит, но он был таким настороженным и таким восприимчивым... Когда Джим стал... оказывать мне знаки внимания, мистер Алстон сразу это заметил и был вне себя от ярости. Он следил за каждым нашим шагом - любая чисто дружеская улыбка доводила его до исступления Он и раньше был чересчур вспыльчив, мог устроить скандал на пустом месте, а теперь, когда он почуял, что действительно что-то есть, он... по-моему, в такие моменты он был способен даже убить. Это уже после мы узнали, что во всем виновата была болезнь, эта проклятая опухоль, но тогда мы только страдали и недоумевали. И вот однажды я - без всякой задней мысли, клянусь!- стала его умолять, чтобы он не отдавал все Хьюго. А он... а он подумал, что я тоже заодно с его детьми, что я беспокоюсь о наследстве. Потому... потому что хочу выйти замуж за Джима.
      Она повернулась и в безотчетной порыве прижала лоб к моей груди, прямо к нагрудному карману. Помню, я остолбенел, разглядывая дымчатые холмы, и думал о том, что в кармане есть твердые предметы: ручка, пара скрепок и что-то еще, я очень из-за этого переживал. Господи, какая же ерунда обычно лезет в голову в такие благословенные моменты... Боясь пошевельнуться, я спросил:
      - А разве нет?
      Она, слегка отодвинувшись, посмотрела мне в глаза.
      - Нет, конечно! Я никогда не хотела быть его женой. Да, я очень его, любила, я и сейчас люблю его. И ему действительно нужен кто-то, кто станет за ним присматривать, удерживать от всяких сумасбродств. Но я никогда не была в него влюблена. Случилось совсем не то, что они с Урсулой задумывали. Это он в меня влюбился.
      Голова у меня шла кругом. Я не мог вспомнить, кто что мне говорил, но из разных отзывов у меня сложилось впечатление, что как раз Эвелин очень предана Джиму, а его чувства к ней вспыхивают лишь в те моменты, когда появляется соперник. Но это наверняка версия Урсулы, только ее одной, а значит, нуждается в поправках. Единственное, что я запомнил точно, это вчерашние слова Хьюго: "она считает себя невестой Джима". Может, он специально мне так сказал, чтобы усыпить мою непрошеную бдительность? Или это Эвелин нарочно ему солгала, в целях самозащиты? Или все действительно правда? Меня так и подмывало задать ей этот вопрос, но я не хотел, чтобы она знала о том, что мы с Хьюго ее обсуждали. Поэтому я высказался с витиеватой неопределенностью:
      - Обычная история: охотник часто сам попадает в расставленные им любовные сети. Ну и пусть, вам-то что за дело?
      Она нетерпеливо передернула плечами, избавляясь от моей руки.
      - Нет, вы никак не можете понять,- сказала она убитым голосом.- Дело в том, что мои чувства никого не интересуют. Джим привык получать все, что он желает. И этим все сказано. Он считает, что как бы уже заявил на меня права. Он обвиняет меня в том, что я заставила его поверить в мою любовь. Он говорит, что, если я его брошу, он пропадет, ему плевать, что потом с ним будет.
      - Какая чушь!- я уже начал злиться.- Еще бы он этого не говорил! Он умеет играть на вашей жалости. Это давно проверенный прием. Не берите в голову все эти его смехотворные угрозы. А насчет того, что он пропадет... По-моему, он в любом случае плохо кончит, что с вами, что без вас.
      - Возможно, вы правы,- согласилась она.- Но сейчас речь не обо мне. Вы не знаете Джима. А я хорошо его изучила. Если бы его угрозы касались только его самого, но ведь он угрожает и другим. Вот что не дает мне покоя.
      - Хьюго?- выдохнул я.
      Она кивнула.
      - Он... Джим, я хотела сказать... он поднялся в мою комнату. Вчера вечером, когда мы с Хьюго уехали обедать в город. Он там меня подстерегал. И накинулся с угрозами: что если Хьюго не уберется отсюда в ближайшие дни, то сильно об этом пожалеет... Не знаю, что Джим имел в виду, но я испугалась, я так испугалась... Джим во многом похож на своего отца: он тоже склонен к безудержной ярости, в эти моменты он совершенно не в состоянии себя контролировать. И если они с Хьюго встретятся в такой момент, не представляю, что будет. Я боюсь и самого Джима, и за него.
      Она смотрела на меня широко распахнутыми от ужаса глазами. Сам не знаю как, я снова очутился рядом и снова обнял хрупкие плечи, нежно их поглаживая, а она продолжала свой невеселый рассказ:
      - Вчера вечером я рассказала Хьюго о том, что у нас тут происходит, по его просьбе, он был очень деликатным и милым. Он просто хотел узнать мое мнение. И я честно сказала, что ему лучше уехать. И он согласился. Мне показалось, что он даже обрадовался, что нашлась причина для отъезда. Я думаю, что он теперь обязательно бы уехал... уедет, если не произойдет ничего такого, из-за чего ему придется передумать.
      - Вы боитесь, что они встретятся с Джимом, да? И Джим начнет грубо его выставлять или еще как-нибудь оскорбит, тем самым вынудив его остаться?
      - Он начнет угрожать,- сказала Эвелин.- И Хьюго тогда уж точно не уедет. А ведь должен бы... Ради собственного благополучия, ради того самого душевного равновесия, о котором он так любит говорить!
      И снова мне захотелось задать весьма щекотливый вопрос: "Вы уедете с ним вместе?", и снова я не посмел. Слабая надежда затеплилась в моей душе: может, она и в Хьюго не влюблена, может, она поехала с ним в город исключительно из сочувствия и желания помочь? В конце концов, он был так настойчив, что ей пришлось принять его приглашение, она не захотела его обижать, бедному парню и так тошно.
      - Ситуация ясна,- сказал я,- надо держать их подальше друг от друга, и тогда, может, все еще обойдется. Я постараюсь уговорить Хьюго уехать и даже попрошу сэра Фредерика как-то на него повлиять. Но Хьюго тоже упрямец, малый с характером. Если он подумает, что мы все хотим от него избавиться, то будет упираться изо всех сил. Лучше всего нам сделать вид, что мы, наоборот, против его отъезда. Но я, совершенно не умею притворяться, а вы?
      Она покачала головой, и на мой пиджак полились слезы, но на губах ее вдруг мелькнула улыбка.
      - Урсула хочет, чтобы он остался,- сказала Эвелин.- Она точно будет его уговаривать. Так что нам можно ничего не изображать.
      Глава 13
      Мы медленным шагом двинулись в сторону дома, так как Эвелин сказала, что у нее есть неотложные дела. Когда мы преодолели пять чуть вогнутых каменных ступенек, я с удивлением заметил, что Эвелин взяла меня под локоть. Сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что мы все еще беседуем, причем о чем-то личном, хотя на самом деле, отойдя от пруда с лилиями, мы больше не произнесли ни слова.
      Я расстался с ней у одной из боковых дверей, а сам направился к гаражам, под которые была отведена часть конюшни. Пересекая выложенный плиткой двор, я все продолжал думать о нашем разговоре и не сразу услышал за своей спиной цокот конских копыт. Обернувшись, я увидел Джима, сидевшего верхом на роскошном гнедом жеребце, это был его любимец.
      Посадка у Джима была отличная, это неудивительно, ведь он почти всю жизнь провел в поместье, при лошадях. Но уже в который раз я убедился, что самого щеголеватого всадника всегда затмевает его конь. Я молча отвернулся и пошел дальше, к тому стойлу, где стояла моя машина. Однако цокот за моей спиной звучал все ближе. Джим, обогнав меня, перегородил мне путь и пришпорил своего жеребца, отчего вполне добродушное животное недоуменно взбрыкнуло. Сам Джим был весь красным от злости; он не говорил, а шипел, поэтому я сначала даже не понял, о чем, собственно, речь. А потом меня словно окатили холодной водой: он же оскорблял меня, совершенно недопустимым образом! Он обозвал меня подлецом и жалким бродягой и велел поскорее выкатываться, если я не хочу неприятностей. Если же я посмею и дальше тут околачиваться, ему придется вызвать полицию. И если он еще хоть раз увидит меня рядом с мисс Эвелин Росс, то собственными руками спустит с меня шкуру.
      Я одновременно и оторопел и рассвирепел. Я не мог постичь, как мой ровесник, разговаривающий на том же языке, что и я, принадлежащий к тому же гордому британскому племени, смеет устраивать подобные выходки! Он, похоже, даже не представлял, насколько нелепо выглядит. Высокомерный сопляк, уверенный - непонятно почему!- в том, что все его желания - закон. Я был настолько обескуражен, что никак не мог придумать достойный ответ. И пока я во все глаза на него таращился, этот тип сделал нечто невообразимое: пригнувшись к гнедой шее жеребца, Джим завел руку назад и со всей силы ударил меня по лицу хлыстом. Прежде чем я успел найти равновесие и почувствовать боль, он хлестнул жеребца по ребрам и помчался к воротам, и через пару секунд дробный цокот раздался уже за калиткой.
      Я тихонько побрел к гаражу, на ходу ощупывая мигом вздувшийся рубец на обеих щеках и на переносице. Я изучил его, посмотревшись в зеркало заднего обзора. Цвет у рубца был зловещий: ярко-красный на щеках, и фиолетовый - на переносице.
      "Надо изобрести какое-нибудь сносное объяснение,- машинально подумал я.- Интересно, что скажет Эвелин Росс? Ведь что бы я ни наплел ей и всем остальным, она все равно догадается, что произошло. И почему".
      Глава 14
      Сэр Фредерик приехал днем.
      Прибыл он без меня, поскольку я в это время носился на своей машине по окрестностям. Вырвавшись из атмосферы огромного дома, отрезанного от внешнего мира многомильной каменной стеной, я немного пришел в себя и обрел способность рассуждать логически. Я, наверное, мог бы вообще забыть об этой семейке, почти мне незнакомой, и обо всех их роковых страстях, если бы не рубец, который саднил все сильнее. И снова меня посетило искушение сбежать. Но чувство чести (я и сам тогда не очень соображал, что я имею в виду) призывало меня вернуться. Ведь мне нанесли не только словесное, но и физическое оскорбление. И еще я не мог подвести Эвелин. Она рассчитывала на мою помощь, пусть даже эфемерную, она ждала меня. Нет, выглядеть в ее глазах жалким трусом, дезертиром - ни за что! Я с наслаждением катил по проселочным дорогам, укрытым ветвями высоченных вязов, я любовался лугами, желтыми от лютиков и розовато-буры ми от цветущего конского щавеля. Я проехался по открытой всем ветрам дороге среди вересковой пустоши. Но когда стрелка спидометра заплясала на отметке в пятьдесят миль, я развернулся и покатил назад к ажурным воротам с мартышками на столбах. И как только я въехал внутрь, мне показалось, что кто-то захлопнул обе створы. И, честное слово, я бы нисколько не удивился, если бы увидел сзади целую стаю ухмыляющихся каменных обезьян.