Приятно было прогуляться пешком и оказаться вдали от Острова. Перед Мирани простиралась пустыня, окутанная знойным маревом, каменистая, поросшая колючим кустарником, наполненная жужжанием бесчисленных насекомых. Откуда-то доносился едкий запах коровьего навоза, хотя дорога всегда была чисто выметена. Слева вздымалась темная громада Города Мертвых, и над крепостной стеной на фоне пронзительно-голубого неба чернели силуэты каменных Архонов. Отгоняя москитов, Мирани подумала о Сетисе.

Аргелин был очень, очень умен. Без сомнения.

Через две недели после избрания нового Архона Сетис получил повышение по службе. Из четвертого помощника архивариуса он был переведен во вторые. Юноша не помнил себя от счастья. И с тех пор он с головой погрузился в свои договоры, списки, планы, счета; он был так занят, что Мирани его почти не видела. Зачем убивать врага, если можно до смерти заморить его работой?

Вдалеке виднелся Порт, его ворота были раскрыты. Не доходя до них, Мирани свернула с широкой дороги на тропу, обсаженную миртами. Здесь, на самой вершине длинной скалы, нависшей над морем, стоял Дворец Архона.

Сверкающее белизной здание с террасами было возведено на потухшем вулкане. В его садах, орошаемых фонтанами, среди неслыханной роскоши росли диковинные деревья. Войдя в ворота, Мирани увидела, что в фонтанах, как обычно, плещется вода. Длинной шеренгой выстроились скульптуры, изображавшие прекрасных девушек. Безмолвные и торжественные, они стояли, сжав в руках большие кубки, из которых вырывались мощные струи воды. Воздух был напоен ароматом желтых роз. В глубине сада, во внутренних двориках, куда выходили кухни, трудились бесчисленные слуги Архона; оттуда доносился суетливый шум, звон котелков и запах чеснока, от которого рот Мирани наполнился слюной. На деревьях висели лимоны, почти спелые, а под оливами над землей были натянуты сетки, чтобы ловить упавшие плоды. В новых вольерах порхали тысячи разноцветных птиц — попугаи большие и маленькие, колибри, райские птицы, вьюрки с длинными хвостами и красноватыми клювами. Они наперебой чирикали, щебетали и хлопали крыльями. Каждый корабль, прибывающий в Порт, спешил поднести дары новому Архону. Ради дождя. И потому, что он так молод.

Мирани вошла в дом.

Там царила прохлада. На гладком мраморном полу Мирани скинула пропыленные сандалии и пошла босиком. На берегу мозаичного бассейна в атриуме стояла скамья, а возле нее громоздилась груда свитков с рисунками. Мирани окунула ноги в тепловатую воду и зашагала из комнаты в комнату, оставляя за собой цепочку мокрых следов.

— Архон! — позвала она. — Алексос!

Мальчику было всего десять лет, но в нем воплотился Бог. От него зависели все людские планы, сама их жизнь. Однако Аргелин знал, как с ним управиться.

Комнаты были доверху забиты всевозможными дарами. Игрушки, резные фигурки животных, которые умели ходить и рычать, настольные игры, мячи, волчки, прочие хитроумные штуковины. Гильдия актеров подарила Архону большую модель театра с куклами, изображавшими зрителей, и набором артистов, с которых можно было снимать маски, а в придачу — целую библиотеку пьес. В комнате у подножия лестницы стояли сундуки с платьем и дорогими тканями; наряды были раскиданы по полу вперемешку с дынными корками. По коридорам и галереям вилась дорожка из рассыпанного изюма. Из-под ног Мирани то и дело улепетывали какие-то мелкие зверушки: крыса, тушканчик, целый выводок пушистых существ наподобие морских свинок. В одной из комнат в клетке на длинном суку полу-бодрствовала огромная рептилия; клетка подогревалась проходящими внизу трубами, и чудовище сидело неподвижно, поблескивая зеленой чешуей и пристально глядя вдаль немигающими выпуклыми глазами. Мирани засомневалась, жива ли ящерица, но та вдруг с ужасающим проворством метнула вперед длинный язык и поймала муху.

Нигде не было ни души. Толкнув еще одну дверь, Мирани обнаружила, что она забаррикадирована; толкнула посильнее — на другой стороне опрокинулся стол, усыпанный фруктами — наполовину съеденными. Девушка заглянула в комнату и снова позвала:

— Архон!

Внутри стоял полумрак, свет едва пробивался в окно, затянутое шелком. Послышался шорох; навстречу Мирани скользнула большая зеленая змея. Девушка торопливо отскочила и захлопнула дверь.

У него есть всё, чего только может пожелать мальчишка. Весь дворец превратился в рай для ребенка. Когда пошел дождь, люди не помнили себя от радости; все колодцы в городе наполнились до краев, по канавам и трубам текла вода. На следующее утро от самого Порта ко дворцу выстроились очереди; горожане несли в дар айву и бесценные сливы, золотые монеты и шелка, кольца и туники, музыкальные инструменты, всевозможных животных, тысячи свитков со сказками и рисунками. Но в основном — игрушки. К Архону стеклись все развлечения и игры, какие только есть на свете, но не с кем было в них поиграть. Он стоял на крыше в серебряной маске, маленький и безмолвный, и с благодарностью махал дарителям.

Мирани подошла к лестнице и поглядела вверх.

— Алексос! Где ты? Это я, Мирани.

Никто не имел права разговаривать с Архоном, никто не видел его лица. Но она, Сетис и Орфет нарушали это правило. Орфет однажды поклялся, что даже смерть не разлучит его с мальчиком, вошел в покои, уселся и сказал: пусть только кто-нибудь попробует выгнать его. Аргелин не стал и пытаться. Вместо этого он в тот же вечер начал присылать вино.

Целыми бочками.

Вина красные и белые, с виноградников Пароса. Перегнанный спирт в амфорах, привезенный купцами из-за морей. Сладкий мед и хмельное пиво из ячменя.

Для погребов Архона.

Да, с горечью подумала Мирани, поднимаясь по широкой мраморной лестнице. Аргелин сумел расправиться со своими врагами. Просто дал им то, чего они хотели. Исполнил заветные мечты.

Кроме нее. Он не знал, чего она хочет.

«Знать — это дано только Богу».

На четвертой ступеньке она остановилась.

— Где ты?

«В комнате-джунглях, Мирани».

По левую руку высилась большая дверь, окованная бронзой и украшенная изображением Скорпиона. Она, скрипнув, отворилась, и Мирани вошла.

Эта комната превратилась в лес: полы были устланы дерном, к потолку вздымались высокие деревья, увитые лианами и утыканные искусственными ветвями. Через распахнутые окна впархивали бабочки, привлеченные нектаром экзотических цветов; среди крон, чирикая, сновали стайки крохотных ярких птичек. По ветвям скакали обезьяны всех пород — большие бабуины и мелкие серые мартышки с малышами, цепляющимися за материнский живот; длиннохвостые лемуры раскачивались на ветках и с визгом и шелестом кувыркались в листве. С ними резвился и Алексос — он висел вверх тормашками, уцепившись коленями за ветку, и кормил кусочками яблока шимпанзе величиной с него самого.

— Мирани!

— Боже мой, Алексос! — воскликнула девушка. — Ты же упадешь!

— Не упаду. У меня ловко получается. Смотри, как мы с Эно умеем! — Он раскачался, и ему на спину, вереща, вскочила маленькая коричневая обезьянка — его любимица. Мальчик соскользнул по веревке, опять повис на ветке, потом перекувырнулся и, взъерошенный и запыхавшийся, спрыгнул на густую траву рядом с Мирани. — Видела?

Он подрос. Щеки раскраснелись, в глазах блестело озорство, но его красота была красотой Бога. Поддавшись внезапно нахлынувшему отчаянию, Мирани опустилась на увядающую траву и обхватила руками колени.

— Он вернулся? Дал о себе знать?

— Нет. — Мальчик посмотрел на нее, и его радость поблекла. Он присел на корточки. — Я разослал слуг искать его повсюду.

— А в погребах смотрели?

— Туда мы заглянули в первую очередь. Два дня назад он был здесь, Мирани, и наигрывал на арфе печальные песни, те самые, которые он пел мне много лет назад, когда я еще не стал молодым. Потом мы играли в прятки, и тут что-то произошло, я никак не мог отыскать его. — Мальчик нахмурил брови. — Бедный Орфет. Это я виноват.

— Почему ты?

— Разве не понимаешь? Он исчез потому, что не мог больше складывать песни. От этого он загрустил. Я обещал ему, что, когда стану Архоном, мы отправимся в дальнее путешествие, туда, где рождаются песни. Но я забыл об этом, Мирани, потому что у меня стало очень много игрушек, и надо было участвовать в церемониях, лечить детей наложением рук, разъезжать в носилках и махать всем, кто приходил поприветствовать меня. Я позабыл о песнях. И боюсь, он один отправился их искать.

Мирани покачала головой.

— Он бы не ушел, не предупредив нас.

Архон внимательно всмотрелся в ее лицо.

— Ты думаешь, его похитил Аргелин?

— Орфет пытался убить Аргелина. Генерал давно установил слежку за дворцом. Если Орфет вышел за ворота, там его наверняка поджидала стража.

Испуганно умолкнув, оба смотрели, как два лемура с визгом дерутся из-за абрикоса. Потом Алексос встал.

— Мирани, тебе придется сделать кое-что еще. Сегодня ночью. Ты должна спуститься в Царство Теней и поговорить с моим братом.

— С Креоном?

— Я видел его во сне. Он стоял среди тьмы и держал в руках сферу, Сферу Тайн. Он сказал: «Брат, она ждет тебя. Пришли за ней».

Алексос взял девушку за руку — его пальцы были холодны.

— В моем сне, Мирани, нас со всех сторон окружали горы. Ледяные горы. Серебряные. А Сфера у него в руках росла и росла, пока не заполнила собой всю ночь. Тогда горы раскрылись и впустили ее. И на ней были письмена. Это была сама Луна!

— Чей, говоришь, это рог?

— Единорога. — Торговец вложил в руки Сетиса длинный витой предмет. — Это такое животное вроде лошади. Живет далеко на Западе. За краем земли.

Сетис повертел в руках диковинную вещицу.

— Если он живет за краем земли, то как ты это достал?

Купец подмигнул.

— Достал — значит, достал. Товары часто переходят из рук в руки. Смотри. Эти камушки называются «громовые стрелы». Держи такую в доме — и в него никогда не ударит молния. Их добывают из глубин земли.

Сетис выбрал себе один камушек. Небольшая закрученная раковина из камня, с зубчатыми краями.

— Сколько хочешь за нее? — поинтересовался он.

— Шестьдесят. За весь мешок.

— Сорок.

— Пятьдесят.

Сетис кивнул и, ловко орудуя стилем, вписал в свиток еще одну строчку.

— А рог единорога? Для чего он нужен?

— Лекарство. — Купец прислонился к обшивке своего корабля. Носовая фигура сирены нависала над каменистым пляжем. — Лекари и знахарки толкут его в порошок. Исцеляет любые хворобы. Ветры в животе, колики, язвы. И женщинам полезен. — Купец опять подмигнул. — Сам знаешь для чего.

Сетис не знал и сомневался, хочет ли знать. Но решил, что сумеет с выгодой перепродать диковинку, и кивнул.

— Это весь твой товар?

— Весь, писец. Разве что… — Купец оглянулся на рабов, убедился, что все они уже поднялись на борт, и склонился к Сетису, обдав его жарким дыханием. — Разве что тебе приглянется нечто особенное.

— Особенное?

— Редкая вещь. Драгоценная. Такие встречаются раз в жизни.

Сетис вздохнул. Этого и следовало ожидать. Самая большая невидаль всегда припасается напоследок.

— Кажется, догадываюсь. Яйцо феникса. Или нет, летающий гиппогриф. Или зубы дракона, из которых, если их посеять, вырастет целое войско.

Купец отступил на шаг. Его обветренное, дочерна загорелое лицо нахмурилось.

— Давай, писец, издевайся над бедным торговцем. Ты парень ученый. И в буквах разбираешься, и в цифрах. Но есть на свете вещи, о которых даже ты не знаешь. Дары самих богов.

Сетис кивнул с высокомерной улыбкой.

— Не сомневаюсь. И что же это такое?

Купец тщательно вытер руки о тунику. Потом поднял глаза:

— Господин, это звезда.

— Звезда?

— Да. — Купец благоговейно взглянул на собеседника.

— Да брось ты, — коротко рассмеялся Сетис. — Я что, похож на дурака? Откуда ты ее взял? Приставил к небу лестницу и вскарабкался?

Некогда ему заниматься глупостями. Повозка должна была прибыть на склад еще час назад; торговец задержал его, а товары надо спрятать, пока не вышла на работу следующая смена. Если Надзиратель заметит, что он доставляет в Город контрабанду, придется отстегнуть ему часть прибыли.

Но купец пропустил колкость мимо ушей. Крикнул что-то рабам на палубе на причудливом островном диалекте. Один из рабов ушел, а торговец вернулся к делу.

— Три ночи назад, — тихо сказал он, — мы шли по морю между Гекладами и рифами Скории. Воды там бурные, так что я сам стоял за штурвалом. Ночь была ясная, луна еще не взошла, звезды как на ладони — и Охотник, и Псы, и Скорпион. И тут вспыхнул свет, от хвоста Скорпиона протянулась яркая черточка, и что-то упало в воду прямо перед носом корабля — плюх! И зашипело.

По берегу приближался раб с тяжелой ношей. Сетис раздраженно вздохнул.

— Если хочешь загнать мне какой-нибудь обшарпанный камень…

Торговец взял у раба мешок.

— Никакой не камень. Мы склонились через борт и увидели ее глубоко на дне. Ее блеск пробивался через толщу воды. За ней нырнул Антон — он всегда достает жемчужины. Взгляни, писец. Твой Архон наверняка захочет купить звезду.

Он неторопливо разворачивал ветхую тряпицу. Когда складки разошлись, лицо торговца внезапно озарилось сиянием, от которого тот аж зажмурился. Купец победоносно глянул на Сетиса.

Юноша вытаращил глаза. Он был так потрясен, что на краткий, но роковой миг даже выдал свое волнение. В руках купца, в складках замызганной тряпицы сверкала капля чистейшего света. Стекловидный кристалл блистал ярким белым огнем; из-за этого сияния на песке стала видна еле заметная тень торговца. Раб переминался неподалеку, не в силах отвести глаз.

Сетис вздохнул, облизал губы и хрипло проговорил:

— Горячая?

— Нет. Мы боялись обжечься, но она холодна. Возьми, писец.

И он осторожно вложил хрупкий кристалл в руки Сетису. Тот прищурился от яркого света, уловил слабый металлический запах, довольно приятный. Покачал головой.

— Философы говорят, звезды прикреплены к самой внешней из небесных сфер.

— Значит, одна расшаталась. А что же это еще, как не звезда? Маленькая, сам видишь. — Купец обернулся, увидел раба и угрюмо мотнул головой. Когда тот ушел, он бросил пристальный взгляд на Сетиса и сказал: — Конечно, такие вещи стоят дорого.

Юноша с трудом оторвал взгляд от звезды. Перед глазами всё расплывалось, взор застилали радужные пятна. Он накрыл сияющую звезду тряпицей и кивнул.

— Не сомневаюсь.

Оба впились друг в друга взглядами. Начал купец:

— Пятьсот сиклей.

Сетис с нарочитой небрежностью пожал плечами.

— И речи быть не может.

— Даже за звезду?

— Да хоть за десяток. — Он вложил огонек обратно в руки торговцу. — К тому же что мне с ней делать?

Оба понимали, что ему хочется заполучить звезду. Торговец задумался.

— Как я уже сказал, милость Архона…

— Я и без того друг Архона. — Сетис торопливо подвел итог, достал кошелек из кармана и принялся отсчитывать монеты.

— … и господина Аргелина…

— Вряд ли звезда его позабавит.

— … и Девятерых…

— Они мне тоже друзья. — Сетис затянул шнурок на кошельке и убрал его в карман. Окликнул нетерпеливо ожидающих рабов; те тотчас же подхватили оглобли повозки и покатили ее по крутой тропинке к дороге. Если они поторопятся, то поспеют вовремя.

Купец вздохнул.

— Ладно, четыреста. Только из личной симпатии. На рынке я бы выручил шестьсот.

— Тогда принеси ее в Порт, заплати пошлину Аргелину, аукционный сбор, налоги…

Оба замолчали. Потом торговец горестно покачал головой.

— Слишком уж ты заносчив, сынок. Когда-нибудь это выйдет тебе боком. Это, и еще твоя жадность.

Сетис пожал плечами.

— Моя цена — две сотни. Я не знаю, что это такое, могу только верить тебе на слово.

— Ты сам видишь, что это такое. — Раздраженный торговец посмотрел на море. Начинался прилив. — Ладно, ладно. Двести пятьдесят. Или попытаю счастья в другом месте.

Сетис сделал вид, что задумался. Оба понимали: это было притворством.

— Заметано. — Он достал кошелек и отсчитал сто сиклей. — Возьми. А завтра пришли человека в Город, пусть спросит Палату Планов. Я работаю там вторым архивариусом. Он получит остаток. — Он вскинул руки, отметая возражения. — У меня при себе больше нет. Я же не знал, что приобрету звезду.

Купец неохотно протянул ему сверток. Взяв его в руки, Сетис ощутил, как сквозь ткань в него почти незаметно вливается поток могущества. Примерно то же самое он чувствовал, когда нарочито небрежным тоном произнес «второй архивариус». Они обменялись рукопожатиями, торговец прикрикнул на рабов, и те оттолкнули лодку от берега. Сетис спешно вскарабкался по каменистому склону к тропе, проходившей над невысоким обрывом. Сапоги скользили по мягкому песку. Наверху он обернулся: корабль уже поднял якорь, моряки рывками ставили парус, хлопали на ветру канаты. Переводя дыхание, Сетис смотрел, как белый парус затрепетал, поймал ветер, надулся.

Только тогда он позволил себе взглянуть на сверток. Присев на каменистую землю, он снял с шеи шарф, осторожно вынул звезду из грязной тряпки и завернул в мягкий шелк. Белое сияние поразило его. Алексос будет рад. А когда новая игрушка ему наскучит, Сетис сумеет продать ее по двойной цене. Сияющая звезда! Светится в темноте! Он отбросил кишащую блохами тряпку и сунул тугой узелок за пазуху. Усмехнулся, вытер пот со лба. Самая выгодная покупка в его жизни! И так задешево!

Он выпрямился. Окрестности уже почти погрузились в темноту. Далеко на западе, над горами, садилось солнце, и далекие пики вырисовывались на фоне заката мрачными черными силуэтами. От них протянулись длинные тени. В Порту зажигали огни. В богатых домах на верхних ярусах террас ярко запылали факелы. Когда-нибудь он с отцом и Телией тоже поселится наверху. Они уже переехали из портового квартала в более приятный район. И это только начало.

Повозка с покупками уехала далеко вперед, и стук ее колес уже не слышался. Внезапно Сетиса со всех сторон окутало глубокое безмолвие пустыни. Ветер стих, осталось лишь легчайшее дуновение, от которого поскрипывали оцепенелые ветви деревьев, погибших от жажды. До Порта оставалось три лиги. В этих местах никто не жил, лишь изредка сюда забредали пастухи со стадами коз.

Сетис прибавил шагу. Покупки очень даже пригодятся. Большую часть он сможет загнать чиновникам в Городе и прикарманить прибыль. Кое-что отец продаст на рынке. Круглым счетом набежит несколько сотен, этого как раз хватит на арендную плату за новый дом…

Он остановился.

По дороге ему навстречу кто-то шел. Спешил, шаркая ногами, хрипло дышал — должно быть, запыхался.

Сетис проворно вытащил из сапога нож, сошел с тропы и спрятался за темными мясистыми листьями агавы. Разбойники! Говорят, их в пустыне полным-полно, и если они следили за торгом, то знают, что у него есть деньги. Проклиная себя за то, что отослал рабов, Сетис облизал пересохшие губы и затаил дыхание.

Шаги быстро приближались, послышался шорох и тихий вскрик — видимо, человек поскользнулся и с трудом удержался на ногах. Наверное, бежит в страхе, спасаясь от кого-то. В этом случае, холодно подумал Сетис, лучший выход — спрятаться, не высовывать носа и подождать, пока пройдут мимо. Не хватало еще быть убитым из-за какого-то незнакомца.

Он медленно присел на корточки, вжался в землю. Широкие кожистые листья холодили руки, нож вдруг показался жалкой игрушкой. Он попытался представить себе, как пустит оружие в ход, но содрогнулся при одной мысли об этом. Среди агав было очень темно. Раздался шорох листьев; значит, незнакомец поравнялся с ним. Потом темный силуэт остановился, проворчал что-то, выругался. Человек крупный, массивный. Склонился, снял с плеча сумку, достал оттуда какой-то предмет, из которого донесся плеск; запрокинул голову, поднес предмет к губам. Потянуло запахом дорогого вина. Сетис изумленно выпучил глаза.

Наверное, при этом он шевельнулся, издал звук.

Незнакомец стремительно обернулся.

Сетис замер, затаил дыхание. И тут с ужасом понял, что спрятаться не удалось. Откуда-то просачивался свет. Едва заметный, серебристый, он разгорался всё ярче, и в этом сиянии незнакомец прекрасно мог видеть его.

Звезда!

Незнакомец шагнул вперед, схватил его огромными ручищами и вытащил из-за куста. Сетис замахнулся ножом, но мясистая лапа незнакомца ловко разняла ему пальцы и зажала рот.

— Тише ты, бумагомарака. Это я, Орфет.

Орфет. Сетис вздохнул с облегчением. И в сиянии звезды разглядел знакомую лысую голову, щербатую ухмылку. Рука отстранилась, давая дышать.

— Что ты тут… — начал было Сетис.

— Слушай. За мной гонятся. Всю дорогу от Порта. Их двое, может, трое.

— Грабители?

— Головорезы Аргелина.

— Где они?

— Идут по пятам. Я уж думал, мне конец, но теперь… — Он сокрушительно похлопал Сетиса по спине. — Возьми свой перочинный ножичек и приготовься. Вдвоем мы сумеем с ними справиться.

Сетис отступил на шаг, развел руками.

— Ну уж нет. Я в этом не участвую. — Он уже слышал приближающиеся шаги, перестук конских копыт, лязг оружия. Их явно не один — больше.

Маленькие глазки музыканта стали как ледышки.

— Сетис…

— Нет! Неужели не понимаешь? Мне надо думать об отце, о Телии. Если со мной что-нибудь случится…

— Однажды я спас тебе жизнь. Ты у меня в долгу, — эти слова были произнесены так тихо, что утонули в надвигающемся топоте.

— Беги! — шепотом посоветовал Сетис. — Еще успеешь!

Орфет не сдвинулся с места. С отвращением поморщился.

— Я тебя вытащил из той ямы в гробнице. Надо было отпустить. Кругом ищешь выгоду, думаешь только, как спасти свою вонючую шкуру. Прав был твой отец.

— При чем тут мой отец?

Орфет сплюнул и отвернулся.

— Однажды он сказал о тебе… — Толстяк презрительно фыркнул и покосился на Сетиса. — Проваливай. Мне не нужен трусливый мальчишка. Одного хочу — чтобы Мирани увидела, какое ты никчемное дерьмо.

Раздался крик. Орфет сжал в одной руке свой нож, в другой — нож Сетиса и приготовился к драке.

Разозлившийся Сетис отступил на шаг.

— Слышал? — прорычал Орфет. — Беги. Заройся среди пергаментов и монет.

— Ты еще успеешь убежать! Пойдем со мной!

— А с какой стати? — Толстяк поднял голову и впился взглядом в приближающихся всадников. — Зачем спасаться, если песни всё равно больше не приходят?

Двое всадников с копьями низко нагнулись в седлах. Орфет раскинул руки и в безумной ярости закричал:

— Вот он я! Слышите, гады? Идите сюда! Убейте меня! Убейте!

С тошнотворным глухим стуком один из преследователей наехал на него. Сетис бросился бежать. Пригнувшись, нырнул в заросли колючек, споткнулся, угодив ногой в лисью нору, и вскочил, опять побежал, не оглядываясь, презирая себя. Сзади, с дороги, доносились крики, стоны, лязг металла. Чуть не плача от злости, юноша подумал: разве двоим безоружным выстоять против целого отряда с мечами и копьями? Орфет сошел с ума, он всегда был чокнутым, с самого начала. Ну почему он, Сетис, должен идти на смерть за компанию с ним?!

Огибая каменистую россыпь, юноша снова споткнулся, рухнул ничком и остался лежать, вытянувшись во весь рост. Дыхание с хрипом рвалось из груди, в ребра больно ткнулось что-то твердое. Звезда. Какое-то насекомое проползло по шее и свалилось. Сетис перекатился на спину. Грудь тяжело вздымалась.

Ночь стояла тихая.

Высоко в небе над пустыней сияли звезды, тысячи мерцающих бриллиантов. Откуда-то тянуло дымом, обломанные колючки низкорослых пахучих трав щекотали спину.

Голоса. Смех. Лязгнул меч, задвинутый в ножны.

Орфет продержался недолго.

Неужели они его все-таки убили? Или увели к Аргелину? Это более вероятно. Генерал наверняка пожелает сам прикончить его. Своими руками.

Эта мысль поразила Сетиса. Он вскочил и пустился бежать. По кустам и пустынным колючкам, не разбирая дороги, пригнувшись к земле, обратно к Порту. В одном месте дорога проходила по самому краю обрыва, по узкому предательскому карнизу над чашей потухшего вулкана, в кратере которого и раскинулась вся бухта. Им не миновать этого места. Тут он и устроит засаду.

Юноша вовремя остановился возле края пропасти, осознав, что далеко внизу под ногами плещется море, черное, мерцающее отражениями огней. Сетис торопливо сгреб сухие ветки, положил поперек тропинки большой сук, отыскал еще один и взвесил в руке. Сук обламывался по краям. Невелико оружие.

Они приближались. Он скользнул в тень на дальней от моря стороне тропы, скорчился. Душу наполняла какая-то мальчишеская отвага. Руки, сжимавшие трухлявую корягу, дрожали.

Орфет был жив. Солдаты связали его и волокли на длинной веревке позади лошадей. Как только ему удавалось подняться на ноги, они дергали за веревку, и музыкант опять падал. Солдаты хохотали. Один из них приложился к винной фляге.

Сетис надеялся, что у музыканта осталось хоть немного сил. Одному ему не справиться. «А ты, — сердито подумал он, обращаясь к Богу, — ты-то куда смотришь? Разве не можешь помочь?»

«Я послал тебе звезду. Чего еще ты хочешь?»

Это не голос. Скорее мысль, прозвучавшая в голове. Мирани рассказывала, что разговаривает с Богом. У нее это тоже происходит так? Он глубоко вздохнул, достал сверток, зубами развязал узел. Изнутри брызнула ниточка света. Он опять завернул звезду в платок.

— Это еще что такое?

Солдаты замедлили шаг. Один из них медленно вышел вперед. Лошадь встряхивала гривой, тихо ржала от волнения. Когда он проходил мимо, Сетис сглотнул подступивший к горлу комок. Он сознавал, что от испуга не сможет даже шелохнуться.

А потом прыгнул.

Лошадь шарахнулась, прянула вбок; он подскочил, схватил солдата за руку и стянул на землю. Трухлявая ветка с отвратительным глухим стуком обрушилась врагу на голову. Сетис развернулся и выхватил звезду.

— Орфет! — крикнул он.

Ночь взорвалась. Из его рук полилось сияние, и сквозь светящуюся дымку он едва разглядел, что вторая лошадь в панике взвилась на дыбы. И тут над обрывом с новой силой вспыхнула драка. Свирепо взревел Орфет. Что-то стукнуло юношу по руке; он крутанулся и изо всех сил рубанул корягой. Мимо просвистело копье, ударилось о землю. Посыпались камни, и половина узкой тропинки обрушилась в море. Попятившись, Сетис заметил второго солдата, и в тот же миг у него над головой сверкнул меч. Он едва успел увернуться. Звезда выпала из рук и покатилась к обрыву. Он кинулся за ней, но пальцы беспомощно скребли по камням и песку. Тут над ним вырос солдат, и на лицо юноши обрушился удар. Выплевывая кровь, Сетис брыкался и вопил. Кое-как стряхнул с себя солдата, на миг встретился с ним глазами и увидел поднятый меч. Тут откуда ни возьмись налетел Орфет, сграбастал солдата, отшвырнул его, ударил кулаком в живот и скинул с обрыва.

Пронзительный крик разорвал ночь, и стало невероятно тихо.

Одна из лошадей стояла неподалеку, поводья безвольно свисали. Вторая ускакала, но, скорее всего, недалеко. Сетис, пошатываясь, поднялся.

— Я что, убил его?

— Да ты и мухи не убьешь. — Орфет склонился и осмотрел солдата, которого Сетис огрел дубинкой. — Скоро очухается. — Он схватил раненого за плечи и потащил к обрыву.

— Нет! — От удара лицо онемело, Сетис говорил с большим трудом. — Пусти его!

Орфет даже ухом не повел.

— Нельзя оставлять свидетелей. Они тебя видели.

— Они видели только свет! Орфет, прошу! Я же вернулся к тебе. Ты у меня в долгу.

Толстяк с безмолвным отвращением сверкнул на него глазами. Потом уронил солдата на тропу, как мешок с зерном. В первый миг Сетису показалось, что он все-таки собирается столкнуть несчастного вниз, но музыкант лишь нагнулся и обшарил его карманы. Забрал меч, нож, несколько монет и выпрямился.

— Я бы на твоем месте, бумагомарака, не жалел его. Потому что если он тебя разглядел, можешь попрощаться со своим теплым местечком. — Орфет подошел к обрыву и подобрал звезду. — Это еще что такое?

Сетис выхватил у него находку.

— Это мое. Пошли. Надо отсюда сматываться. — Он завернул звезду в шарф и сунул ее за пазуху; маленькие глазки Орфета удивленно ловили каждый лучик.

— Светится.

— Потом объясню. Я ее купил. — Сетис поднял взгляд и застыл как вкопанный.

Солдат очнулся и уже стоял на ногах.

Кричать было некогда. Враг ринулся на них, толкнул Орфета, и тот с распростертыми руками пролетел мимо Сетиса. Падая, он взвыл; веревка, всё еще обвязанная вокруг пояса, заскользила вслед за ним вниз с обрыва, молниеносно исчезая с глаз; Сетис кинулся на нее, схватил, и внезапный рывок сбил его с ног, обжег ладони, потянул за собой.

Его взметнуло в воздух. Он полетел.

Навстречу камням, брызгам и ужасу.

В черную пучину моря.