Глава 6

Кип стоял у окна хижины и вглядывался в деревья, окружающие его владения. Тишина, царящая вокруг, оглушала. Он повернулся и начал ходить взад-вперед по комнате. Встреча с Алексой обострила его аппетит, и он до сих пор испытывал голод по ее невинным поцелуям, которые таяли на его губах, оставляя вкус хорошего вина. Она была как звезда – так близка и так бесконечно далека.

Нервное расхаживание привело его к окну, и Кин разочарованно вздохнул. Он надеялся, что Клинт вернется из своего путешествия и беспрерывной болтовней поможет ему справиться с одиночеством. Кину нужно было отвлечься от собственных дум о темноволосой чаровнице. Дюжину раз его искушало желание вернуться в лагерь Карверов, забрать Алексу и закончить то, что начал утром. Однако здравый смысл мешал ему выкрасть ее из-под самого носа братца. Расс презирал его. Но ему сейчас совершенно ни к чему связываться с этой бедовой головой – Карвером-младшим.

Кин отхлебнул рома и расчесал пальцами волосы, злясь, что обольстительный образ Алексы продолжает танцевать в тенях, отбрасываемых пламенем очага. Она усмехалась той же озорной улыбкой, как тогда, раскинувшись на траве и приветствуя его ласки и поцелуи. Ее дымчато-серые глаза подстрекали его отбросить осторожность и заняться с ней любовью. Она была чертовски обольстительна с волосами, рассыпавшимися вокруг головы, и распахнутой рубашкой, открывавшей взгляду сливочные округлости ее грудей. Под мальчишеским нарядом скрывалась очаровательная молодая женщина, которая действовала на него неотразимо. В прошлом он категорически отказывался иметь дело с девственницами, предпочитая женщин, умеющих доставить мужчине удовольствие. Но перед Алексой Карвер он не смог устоять и украл ее невинность… или нет? Она боролась, как дикая кошка, но потом признала поражение и сдалась в неистовом самозабвении.

У него еще сохранялись некоторые сомнения на ее счет. Уж не пытается ли она по-прежнему обольстить его, чтобы вынудить проводить ее семейство к месту их нового поселения? Не это ли было причиной ее озорных улыбок сегодня днем? Уж не играет ли он ей на руку? Что, если она просто заманивает его, как и приказывал ей отец? Проклятие, Кин не знал, что и думать. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что она произвела на него такое сильное впечатление, что он безучастно бродит взад и вперед по хижине, как тиф в клетке.

Внезапно он ощутил какое-то постороннее присутствие в комнате и быстро взглянул в сторону открытой двери. Кин затаил дыхание, не смея пошевельнуться, чтобы не разрушить прелестное видение – намного прелестнее того, что не давало ему покоя. В дверях, освещенная слабым светом убывающей луны, стояла Алекса Карвер. Тончайшее платье обрисовало каждую выпуклость и изгиб ее тела, газовая ткань открывала ровно столько, сколько необходимо, чтобы заставить безудержно разыграться воображение. Сердце Кина неистово заколотилось.

Он непроизвольно сделал шаг ей навстречу, но Алекса отступила в тень и опасливо оглянулась.

– Вы один? – неловко спросила она.

Кин утвердительно кивнул и стоял не двигаясь, боясь, что она вспорхнет и улетит, как напуганная голубка.

– Погасите фонарь.

Ее приглушенное требование пробилось к нему сквозь беспорядочно роящиеся в голове мысли, сквозь желание ласкать руками то, что жадно пожирали его глаза. Он почти ощущал ладонями теплую плоть, а губами – ее медовые поцелуи, опьянившие его сегодняшним утром.

Когда свет потух, Алекса грациозно двинулась к Кину, держась на безопасном расстоянии, чуть дальше, чем он мог дотянуться. Она долго боролась со своим желанием к грубому покорителю дикой Америки и где-то среди ночи проиграла битву разума против плоти. Тайком выбралась из лагеря и поскакала по тропе к его хижине, спеша, как почтовый голубь, возвращающийся в родную голубятню. По пути она продолжала сражаться с мучительными мыслями, прекрасно зная, что должна повернуть обратно, – и все же она здесь.

Кин повернулся достать из шкафа припрятанную бутылку вина, и Алекса, следящая за каждым его движением, заметила, как слабый притушенный свет прихотливо играл с резкими, угловатыми чертами его лица. «Но, – напомнила она себе, – ты не первая в томлении любуешься им, до тебя этому занятию предавались многие женщины». И все же она была заворожена его мощным телосложением и уверенной манерой держать себя. Да, Родон пленил ее воображение, несмотря на весь здравый смысл и трезвые суждения.

Кин двинулся к ней, протягивая стакан вина, и все мысли исчезли из ее головы. Синие глаза откровенно ласкали ее с той же бесстыдной уверенностью, как если бы он прикасался к ней. Алекса судорожно сжала стакан и поднесла его к губам, надеясь, что глоток вина успокоит ее. Но когда уже не глаза, а мускулистые руки Кина обхватили ее талию, она поняла, что и целой бутылки не хватит, чтобы сделать ее невосприимчивой к волнующему ощущению его тела. Алекса быстро выпила вино и отдала ему стакан, прежде чем он успел наклонить к ней голову.

– Еще, пожалуйста. – Ей показалось, что голос, совершенно непохожий на ее собственный, донесся откуда-то издалека.

Его бровь вопросительно изогнулась, на губах заиграла веселая улыбка. Он взял стакан и неохотно отпустил ее талию.

– Вы приехали с намерением осушить мои запасы спиртного, милая, или что-то еще привело вас сюда в столь поздний час?

Алекса приняла второй стакан и выпила его в мгновение ока. Кин мягко засмеялся. Ему хватило этой секунды, чтобы понять – она нервничает. Он осторожно взял ее лицо обеими руками и заставил взглянуть прямо ему в глаза.

– Я провел большую часть дня, думая о тебе, – прохрипел он. И его губы устремились к ее губам. Сердце грохотало в груди, а нежное тело до боли жаждало слиться с телом Кина. Ее бросало то в жар, то в холод, и больше всего она хотела утолить истерзавшую ее страсть. Один раз она позволит себе последовать своему капризу, уступить порыву и получить удовольствие там, где может его найти.

Ощущение ее роскошных округлостей под руками сводило Кина с ума. Он хотел трогать каждый восхитительный дюйм ее тела, найти каждую чувствительную точку, расшевелить безумство страсти, тлеющей под поверхностью. Его ладонь неторопливо блуждала по ее груди, потом поднялась, сняла платье с плеч, оставив обнаженную, матово светящуюся кожу.

Она – само совершенство, думал Кин, проводя рукой по бедрам и обнажая талию. Платье упало вниз, накрыв пенным облаком тонкие щиколотки. Кин не мог оторвать от нее глаз. Несколько мгновений он довольствовался лишь созерцанием, изумляясь ее красоте, пытаясь вообразить другую женщину, которая смогла бы соперничать с представшим перед ним ангельским видением. Но тщетно. Алекса была единственной в своем роде – несравненной. Этим утром она едва не завела его на небеса, и он знал, что никогда не удовлетворится, пока не сделает эту женщину своей. Черт с ними, с ее мотивами. И черт с ними, с предупреждениями Клинта. Сейчас Алекса в его руках, и он хочет ее больше, чем когда-нибудь хотел любую другую женщину.

– Ты потрясающа, – прошептал он, обволакивая ее своим взглядом. Как он любил прикасаться к ее шелковистой коже, вдыхать ее неуловимый женственный аромат. – Хочу тебя, Алекса.

Она будто язык проглотила. Его глаза искрились таким глубоким желанием, что, казалось, взгляд Кина опалил саму ее душу, а ласки раздували огоньки страсти, пока они не запрыгали по всему ее телу, не начали лизать нежную кожу. Она столько всего хотела сказать ему, рассказать, что чувствовала, когда он прижимает ее так близко, как боролась с собой и проиграла; но тут теплое дыхание Кина коснулось ее щеки, и лишь одна-единственная фраза слетела с губ Алексы:

– Люби меня, Кин. – Просьба-требование-мольба, она прозвучала не громче шепота. Родон потянул ее к койке, но Алекса остановилась, расстегнула ему рубашку. Она хотела видеть его всего – так тот, кто всю жизнь был слепым, готовится увидеть мир в первый раз, мечтает сразу все обнять взглядом. Ее волновало каждое прикосновение, и она жаждала вернуть ему хоть малую долю того наслаждения, какое он дарил ей. Ее первые ласки были осторожными, пытливыми. Кончики пальцев опасливо проложили легкую тропу от темных волос на груди к плоскому сильному животу. Ее поразила сила, которую ощутила рука, а бронзовая кожа и шрамы на ребрах наполнили благоговейным трепетом.

Он выглядел образцом мужественности, как гордый воин, устремившийся в битву и вышедший из нее победителем. Его тело было худощавым и твердым, а сильные мускулы, играющие при каждом движении, напряглись, когда он присел рядом с Алексой на койку.

И перетягивание каната, так долго мучившее ее, испарилось, как только она заглянула в синие-синие глаза. Алекса не испытывала уже никаких сожалений, что пришла к нему этой ночью. Она знала, что будет переживать ее снова и снова целую вечность. Это воспоминание будет поддерживать ее в те холодные, одинокие ночи, что ждут впереди.

Кин уложил ее на кровать, но Алекса продолжала изучать его, стараясь запомнить каждую черточку этого грубовато-резкого, но такого красивого лица. Кин вытянулся рядом с ней, одной рукой неторопливо провел по голому плечу, потом по бедру и сорвал беспомощный вздох капитуляции с теплых розовых губ. Этот тихий звук вернул его внимание к ее тонкому лицу. Привлеченный, будто пчела на мед, Кин опустил голову, чтобы вкусить сладость поцелуя. Губы Алексы растаяли, как розовые лепестки, не утолив, а, наоборот, раздразнив его голод. А когда его полыхающее желание еще усилилось, он напомнил себе, что Алекса совершенно неопытна в искусстве любви. Он должен быть ласковым и мягким, заставить отвечать на его ласки без страха и колебания и дать ей все упоительные, восхитительные ощущения, доступные лишь любовникам.

Алекса дрожала, пока он нежно исследовал ее тело, и волны наслаждения и желания прокатывались по ее телу, опаляя огнем. Каждое прикосновение поднимало ее все выше, будто она взбиралась на гору, а головокружение с каждым шагом становилось все сильнее. Она инстинктивно обняла руками его шею, нежно запустила пальцы в волосы и притянула Кина ближе, отчаянно желая, чтобы единственный мужчина, который доводил ее до грани сумасшествия своими мучительно-сладкими ласками, взял ее всю целиком.

Она ощущала твердые очертания его рта у своих губ, его дыхание сливалось с ее, а поцелуй стал глубже и настойчивее, будто мужчина стремился съесть ее в своем голодном нетерпении. Рука его скользнула назад к ее груди, потом и губы оставили ее рот и направились по плечу вниз. Язык запорхал вокруг розового бутона соска, играя и дразня, пока тот не напрягся; Алекса закрыла глаза, прогнав все, кроме прилива упоения, нахлынувшего на нее и несущего по волнам чистого наслаждения. Его ладонь спустилась по ее животу, и желание швырнуло ее в чувственный водоворот. Пальцы, опытные, искусные, знающие пальцы, нырнули в нее, возбуждая и гладя, пока Алекса не закричала, стремясь хоть как-то облегчить сводящее с ума вожделение. Она выгнулась дугой навстречу ласкам, пытаясь притянуть его ближе, но Кин не собирался спешить. Ему хотелось наполнить ее таким наслаждением, чтобы она никогда не забыла мгновений, проведенных в его объятиях.

Он взял ее руку и поднес к губам, потом мягко улыбнулся, заметив ее сияющий взгляд.

– Терпение, любовь моя, – прошептал Кин и наклонился, чтобы легко поцеловать уголок нежных губ. – Мы только начинаем. Эта ночь наша, каждое ее сладостное мгновение.

Его опытные руки снова отправились по проложенной сладостно-мучительной тропе, от живота к груди, и медленно обвели один розовый бутон, потом другой, прежде чем начать спуск в поисках каждой чувственной точки ее дрожащей плоти. И снова его ласки поплыли по обнаженной коже, сплетая прихотливые узоры, спускаясь, чтобы заставить ее изогнуться в ответ на откровенные искания.

Новый круг буйных, гипнотических ощущений закружил ее, и Алекса затаила дыхание в невыносимой муке наслаждения. Она была уверена, что погибнет в этом смерче удовольствия, танцующего по ее коже. Сердце ее колотилось так неистово, что могло в любую секунду вырваться из груди, тогда она закончит свою жизнь в объятиях Кина. И пока она парила, неуверенная, живет или умирает, губы его прильнули к ее губам и начали шептать слова желания, восхищения и наслаждения.

Кин притянул ее ближе и застонал, почувствовав, как ее мягкие груди прижались к его сильной груди, и открытым ртом снова нашел ее рот, раздвинул губы и обжег, искусал, поглотил их, и сам забыл обо всем. Женственные изгибы растаяли и сплавились с его твердым телом, и первобытные инстинкты взяли верх и поглотили его без остатка. Он не мог насытиться ею, не мог даже влиться в нее так близко, как хотелось, чтобы удовлетворить раздирающее нервы вожделение. Да устанет ли он когда-нибудь от этой обворожительной чертовки?

Задыхающийся крик сорвался с губ Алексы – она почувствовала его у своей мягкой плоти. Голод, ненасытный голод терзал ее все сильнее. И вот наконец Кин нырнул в нее! Она впилась ногтями в его спину, стараясь прижать его еще ближе. А он погружался все глубже, пока не наполнил ее пламенем, которое изменило ее плоть, превратило в кипящую лаву и слило мужчину и женщину в такой огненной страсти, что Алекса поняла – она потеряла не только тело, но и душу. Наслаждение было невыносимым, и она была уверена, что не переживет этого. Каждое сладострастное движение поглощало все, что осталось от ее существа. Она стала им, его живой, дышащей частью, и больше не беспокоилась, что он теперь властитель ее сердца и души.

Они двигались медленно, упиваясь каждым чувственным ощущением. Они смаковали каждый восхитительный момент, наслаждение бросало их вверх и вниз на волнах страсти. Алекса окончательно потеряла голову и погрузилась в мучительно-бездумный круговорот, когда Кин содрогнулся, его потное тело нырнуло в нее еще глубже и, наконец, поплыло, потекло, пульсируя и трепеща, в упоительном освобождении. Все чувства и эмоции начали затихать; голова Алексы постепенно прояснилась, она подняла тяжелые веки и взглянула в суровое красивое лицо.

Может, внезапное решение прийти к нему этой ночью было и не таким уж глупым, подумала Алекса, приоткрывая губы, чтобы встретить нежный поцелуй. Она всегда будет помнить и эту ночь, и каждое ощущение, разбуженное его близостью. Время от времени она улыбнется и себе, и этому воспоминанию, занимаясь скучными ежедневными делами в отцовском доме. Ни один человек не будет знать, что она заново переживает запретные наслаждения, но они будут с ней всегда…

Кин скатился с нее и лег рядом. Алекса тихо вздохнула и глянула в окно. Виднелись далекие звезды, которых – она готова была поклясться – коснулась, когда Кин вознес ее на волне наслаждения и заставил парить высоко-высоко. Никогда даже в самых смелых мечтах не могла она представить, что физическая близость с мужчиной окажется таким насыщающим, умиротворяющим переживанием. Да, первый раз не выдерживал никакого сравнения с нынешней ночью, решила она, отсутствующе поглаживая рукой его бедро. Кин научил ее тем вещам, которых она никогда не знала, – откровенным поцелуям и прикосновениям, он был очень нежным и терпеливым. Неудивительно, что женщины буквально толпились у его порога, мечтая поскорее забыться в его магических объятиях.

Алекса и представить себе не могла другого места, где ей хотелось бы находиться. Может, он ей совсем не подходит, она пожертвовала своей гордостью, придя к нему, но его любовное прикосновение все перевернуло. Теперь ее безумный поступок казался правильным. Алекса глянула через плечо на точеные черты его лица, сейчас мягкие и спокойные, и слабая, почти робкая улыбка изогнула ее припухшие губы.

– Кин?

Ее нежный голос коснулся ушей Кина, он приоткрыл один глаз и встретил устремленный на него вопросительный взгляд.

– Да? – Он потянулся и разгладил выбившуюся прядь ее волос, откинул ее со щеки, поражаясь воплощенной красоте, которую держал в объятиях.

– Так всегда бывает между мужчиной и женщиной?

Алекса повернулась к нему лицом, провела тонким пальцем по глубоким морщинам на лбу, потом по скулам – очерчивая лицо, дразнившее ее в мечтах и снах последние дни.

Этот невинный вопрос лишил Кина дара речи. Ему и в голову не приходило раньше заниматься сравнениями. Когда он хотел женщину, брал то, что ему великодушно предлагали. Он использовал женщин для удовлетворения своих мужских желаний, а потом шел дальше своим путем.

Не получив немедленного ответа на свой вопрос, Алекса поднялась на локте, накрыв Кина водопадом длинных черных волос. С озорной усмешкой она раздвинула, темные пряди и посмотрела вниз, на его лицо.

– Я имею в виду, это бывает так с любыми мужчиной и женщиной? – Ее задумчивый взгляд оторвался от его глаз и отправился следом за указательным пальцем, что обвел один за другим его соски и двинулся вниз, по темным вьющимся волосам на груди, стекающим струйкой по животу. – Почувствовала бы я то же самое после близости с любым другим мужчиной?

Алекса задавала вопросы, которые требовали вдумчивых ответов, и Кин беспокойно заворочался. Его встревожило осознание того, что раньше он никогда так себя не вел. Обычно он брал что хотел и не задумывался о чувствах партнерши. Сегодня же ночью он приложил все усилия, чтобы Алекса наслаждалась их любовной игрой так же полно, как и он сам. Отказался от части самого себя ради этой любознательной девчонки, стал нежным внимательным любовником – лишь бы доставить ей удовольствие.

Его мужскую гордость остро уязвила мысль о том, что Алекса могла бы отвечать другому с той же невинностью, что уступила ему. Он был первым и единственным, кто прикасался к этой очаровательной игрунье. Образ Алексы, лежащей в чужих объятиях, позволяющей другому ласкать ее шелковистую кожу и целовать нежные губы, неожиданно сильно огорчил его.

Кин вовсе не был уверен, что хочет отвечать на ее вопрос. Страшновато было сейчас глубоко копаться в тех чувствах, что затопили его.

Он освободился из ее объятий, расстался с теплом ее тела и потянулся за валяющимися на полу брюками. Потом молча прошел по комнате и налил немалый глоток спиртного, надеясь утопить в нем вопрос, эхом отдававшийся в мозгу.

Его взгляд направился к окну, и он был поражен мыслью, что только что вернулся из фантастического путешествия по огромному морю мерцающих звезд. Странно, подумал Кин. Ему не удавалось припомнить другого такого случая, когда он был с женщиной и испытывал такое. Уж не подсыпала ли она чего в вино? Задумчиво сдвинув брови, Кин уставился на стакан в руке. Нет, не могла, заверил он себя. Не это было причиной таких странных ощущений. Да что на него нашло? Привычные фразы. Обычно он нетерпеливо выпроваживал подружку, как только она удовлетворяла его желание. Но сегодня… сегодня он не спешил расстаться с Алексой. Еще было столько всего, еще было чему научить ее. К тому же она так отличалась от всех остальных… Ему приятно было знать, что она ждет его в постели.

Тишина, внезапно повисшая в комнате, казалась невидимой ширмой, разделившей их. Задумчивое состояние Кина лишило Алексу смелости и бодрости духа. Она смотрела на его силуэт, видела, как он присел на край стола и стал молча смотреть в окно. «Теперь, когда он насытил свою животную похоть, я ему больше не нужна», – в отчаянии думала Алекса. Она чувствовала, что навязывается ему, оставаясь здесь, когда он явно предпочитает побыть в одиночестве. Алекса схватила брошенную им рубашку, слишком смущенная, чтобы нагишом пройти по всей хижине к своему платью.

Шуршание материи заставило Кина обернуться. И тотчас же он пропал, заблудившись в пленительном видении спутанных темных волос, сияющих серебром глаз, длинных стройных ног, выглядывавших из-под его рубахи. Господи, да она ангел, просто ангел. Кин почувствовал, что снова безумно хочет ее. Да что за тайное заклятие она сотворила, чем приворожила его? Ведь это на него совсем не похоже: так увлекаться женщиной. И все же это случилось. Осознание этого факта потрясло его до глубины души. Прежняя уверенность, что он волевой, несгибаемый человек, упорхнула в окно, когда Кин сдался непобедимому желанию заверить Алексу, что произошедшее между ними – только начало. Так ли это? Кин проглотил эту мысль вместе с вином. Ему надо бы думать, как закончить их отношения, но мысль, что Алекса больше никогда не окажется в его руках, показалась ему невыносимой.

Мускусный запах, исходящий от рубашки, опьянил Алексу. Ей захотелось никогда не расставаться с облаком наслаждения, парящим вокруг нее. И как железо притягивается к магниту, так и Алекса непроизвольно двинулась к Кину, не спуская с него внимательного взгляда. Но когда синие озера его глаз затопили ее, она позабыла все слова, что хотела сказать. Уклонившись от этого синего потока, она постаралась снова оформить свои мысли и лишь тогда взглянула на него.

– Кин, я…

Он обнял рукой ее талию и притянул Алексу к себе между ног, продолжая сидеть на краю стола.

– Ничего не говори. Просто поцелуй меня, – прошептал он. – Я еще сражаюсь с последним залпом твоих вопросов. Сейчас время не спрашивать, как и почему, а наслаждаться…

Его рот прижался к ее губам, требуя ответного поцелуя, и Алекса перестала думать. Его прикосновения лишали ее способности соображать и сопротивляться. Она знала, что если Кин снова хочет ее, то она не сможет устоять.

Этой ночью, особенной незабываемой ночью, она постарается сделать все, чтобы потом, когда она уйдет… Кин тоже иногда будет вспоминать… И когда он прижался к ней, вожделение снова вспыхнуло ярким пламенем, обжигая ее плоть. Алекса чуть отстранилась и потянула его к койке, туда, где она снова переживет великолепные мгновения, прежде чем уйдет и спрячет эти сладостные воспоминания в надежный уголок памяти.