– Григ? – спрашиваю вслух и стучу себя ладонью по голове, словно это неисправный коммуникатор.
      – Что? – Лонг вопросительно смотрит на меня. – Ты что-то сказал?
      Нетерпеливо отмахиваюсь от него и повторяю в пространство:
      – Григ? Это ты?
      – Брайан, ты в порядке? – беспокоится Лонг.
      Делаю жест, призывая его к молчанию, и прислушиваюсь к самому себе, но мимолетный контакт прервался. Если он вообще был, конечно. М-да, если так и дальше пойдет, мне в скором времени светит роскошная палата в психушке и длительные задушевные беседы с соответствующей спецификации врачами. А интересно, Ирэн будет меня навещать или нет?
      Вероятно, сейчас на моем лице очень четко отражается охватившее меня безумие, потому что Лонг хмурится и собирается что-то сказать, как вдруг застывает, словно учуявшая дичь охотничья собака, и разве что не втягивает ноздрями воздух, хотя уши у него точно шевелятся. Ну, ладно, ладно, шевелятся в переносном смысле, разумеется. Я все еще охвачен неким истеричным весельем, но выражение лица Лонга быстро приводит меня в чувство. Я понимаю, что мы вляпались или вот-вот вляпаемся во что-то очень нехорошее.
      – Сюда идут, – говорит Лонг. – Предположительно двое.
      – Люди?
      – Да. Думаю, это хозяева лазерной сети. Хотят выяснить, что случилось. Они пока не видят нас.
      – Что будем делать, Лонг?
      – Ну, вариантов всего два: уходим отсюда или идем дальше.
      Я колеблюсь. Мне очень хочется уйти, но вдруг Сятя где-то там?
      – Бо-о-оленно… отпустите…
      Вздрагиваю, услышав Сятин голос. Он слаб, но вполне отчетлив.
      – Лонг, ты слышал?!
      – Что именно?
      – Голос. Тоненький такой. Картавый.
      – Нет.
      – Бо-оленно… – на самой границе слышимости стонет Сятя.
      – Надо идти дальше, – говорю.
      – Тогда сначала придется разобраться с теми двумя.
      – А договориться с ними не удастся? – без особой надежды спрашиваю я.
      Лонг в ответ только выразительно усмехается. Он прав: с городскими бандами не договоришься. Для них нет дилеммы – стрелять или не стрелять. Они могут задуматься только об одном: сначала убить, а потом ограбить труп, или вычистить карманы у живого и лишь затем прикончить его.
      – Болленно-о-о… – плачет Сятя.
      – Как будем действовать, Лонг?
      Страха и сомнений во мне больше нет, словно я вдруг решил для себя что-то очень важное, провел ту самую пресловутую грань между добром и злом.
      – Подождем.
      Лонг практически сливается со стеной, растворяется в ней. Пытаюсь сделать то же… и у меня получается! Тело вдруг обретает необходимые навыки. Зрение обостряется – в красноватом полумраке коридора я вижу так же отчетливо, как среди бела дня.
      Да, их действительно двое. Они вооружены пистолетами-автоматами ИБИ, которые стреляют разрывными кислотными или ртутными пулями. Эти ИБИ довольно паскудные игрушки – не столько убивают, сколько калечат. В армии почти не применяются – в настоящем бою бесполезны. И вообще, это оружие садистов и киллеров – в случае, если заказчик хочет, чтобы жертва перед смертью основательно помучилась. А еще это одна из любимых игрушек городских банд – так называемое оружие устрашения.
      Идущие на нас двое парней чувствуют себя неимоверно крутыми и сильными. Они, словно шакалы огромного города, а все остальные люди для них – «мясо» и дичь. Они пока еще не видят нас, но я могу разглядеть их до мелочей. У них почти одинаковое выражение лиц – туповатое и самоуверенное одновременно. Да, они настоящие городские шакалы, вот только, на их беду, к ним в логово забрели тигры…
      Скорее чувствую, чем вижу, в руке Лонга нож. Все правильно. Этих двоих лучше снять бесшумно – наверняка их коммуникаторы включены на постоянную связь, так что выстрелы сразу услышат основные силы противника.
      Моя ладонь привычно смыкается на рукояти ножа. Я точно знаю, что и как надо делать – резкий удар по горлу в определенном месте, тогда человек не сумеет перед смертью закричать. Да, теперь я знаю и умею очень многое, но при этом у меня больше нет чувства раздвоения личности. Я – Брайан Макдилл, умею видеть в темноте, владею всеми современными видами вооружения и при случае смогу голыми руками снять часового.
      Мы с Лонгом словно призраки вырастаем за спинами парней, и два тела почти одновременно беззвучно оседают на пол. Автоматическим движением вытираю клинок о куртку трупа и выключаю его коммуникатор. Лонг делает то же самое со вторым и с выразительной усмешкой смотрит на меня.
      – И даже после этого я не Григ, – отвечаю на его взгляд.
      – А кто же ты? – щурит он глаза.
      Хороший вопрос. Но теперь я знаю ответ… Впрочем, это все потом, а сейчас главное – найти Сятю.
      – Нам туда, Лонг.
      – Там, скорее всего, бандитское логово, – предупреждает он. – Может быть до сотни бойцов.
      – Если они будут паиньками, мы их не тронем, – улыбаюсь я.
      Лонг фыркает и крутит головой:
      – И все-таки, кто ты такой, а? Не Григ, не бывший штурмовик…
      – Отстань, – отмахиваюсь. – Сколько раз тебе повторять. Гонщик я. Гонщик! Из клуба «Отвязных Стрельцов», понял?
      – Ну, разве что отвязных, – смеётся Лонг. – Слушай, а ты случайно не секретный агент под прикрытием?
      Я лишь досадливо повожу плечами: ну его, пусть думает, что хочет. Не собираюсь обманывать, но разве он поймет, если я скажу, что сейчас во мне воплотились навыки и память Стина и Грига. А эти двое могли бы дать прикурить и целой армии профессионалов, так что им дилетанты из городских банд!
      Мы минуем коридор, заворачиваем за угол и видим широкие двери в бывший ресторан. У дверей толчется несколько оболтусов с автоматами. Наши с Лонгом выстрелы сливаются в один громкий хлопок. Оболтусы падают, Лонг подхватывает два автомата, один протягивает мне, и мы врываемся внутрь. В зале царит полумрак, который усугубляется довольно сложной планировкой – многочисленными арками и нишами со столиками и диванчиками. С удивлением отмечаю, что мебель выглядит новой, словно ее только на днях завезли. Но осмотреться как следует мне не дают – Лонг внезапно толкает меня в одну из ниш, а пулеметная очередь вспарывает воздух в том месте, где мы только что стояли.
      – Ручной пулемет за барной стойкой, – говорит Лонг. – Эх, гранатку бы!
      – Я дуд! Пассите! – вопит учуявший мое присутствие Сятя.
      Одновременно начинают тявкать автоматы Лонга и аборигенов. Басовито гудит пулемет. Наши противники орут – кто от боли, потому что Лонг промахов почти не дает, кто просто подбадривая себя и соратников. Короче, начинается форменная свистопляска, и только я в ней не участвую. Я пытаюсь и никак не могу определить, откуда именно доносится Сятин голос:
      – Боленно! Я дуд! Пассите!
      – Лонг, откуда он кричит? – спрашиваю.
      – Кто именно? – Криков в зале и впрямь хватает.
      – Сятя. Голос такой тоненький, картавый. «Пассите, боленно», – копирую я троглодита.
      Лонг удивленно смотрит на меня:
      – Ничего такого не слышу.
      Приподнимаю голову из-за дивана, пытаясь оглядеть зал, краем глаза замечаю какой-то сноп искр в районе высокой сцены-платформы, снимаю очередью одного из бандитов и ныряю обратно.
      – Если ты сможешь отвлечь пулеметчика на себя, я попробую обойти его сбоку, – говорит Лонг.
      И я отвлекаю – стреляю и время от времени высовываю из-за дивана надетую на ножку от стола куртку. Вскоре пулемет замолкает, а потом снова начинает работать, только теперь уже целится не в меня, а в стороны, и я понимаю, что главная огневая точка противника в наших руках. Наконец, наступает тишина, прерываемая лишь стонами и чьим-то истеричным воплем:
      – Не стреляйте! Я сдаюсь! Не стреляйте!
      Встаю и настороженно оглядываю поле боя. Возможно, часть бандитов и уцелела, попрятавшись по щелям, но убитых и раненых тоже хватает. Прямо передо мной лежит на полу совсем еще молоденький парнишка, зажимает руками простреленную ногу, смотрит на меня безумными глазами и плачет:
      – Не убивайте! Пожалуйста! Не убивайте!
      – Нужен ты мне. – Бросаю ему свою походную аптечку. А Лонг командует: – Все живые быстро на середину! Кто не выйдет, пристрелю.
      Начинается шевеление, а я иду к сцене, с удивлением рассматривая какой-то непонятный фейерверк. Поднимаюсь по высокой лестнице на платформу и только теперь понимаю, что это такое. Толстый блестящий кабель анакондой вьется по сцене, а на его конец нанизан Сятя. Мой троглодит корчится под электрическими разрядами, испуская вопли боли и страха. Внешне же все выглядит очень красиво – темный сгусток тумана, по которому пробегают яркие разноцветные вспышки, то и дело перерастающие в красочный фейерверк. Стреляю по кабелю, отсекая его от источника питания. Летят искры, слышится треск, но Сятя свободен. Он жалобно стонет и со всех ног несется ко мне, окутывает теплым мягким плащом и шепчет:
      – Было боленно… и кусшадь недь…
      – Есть кушать, – успокаиваю его. – Теперь у тебя будет очень много еды.
      Мы с Сятей спускаемся в зал. Лонг тем временем уже успел уложить всех уцелевших бандитов лицом вниз.
      – Ну что, уходим? – спрашиваю.
      Лонг с интересом смотрит на темное облако.
      – Это и есть твой Сятя?
      Киваю и повторяю:
      – Уходим?
      – Погоди, вначале надо закончить с ними, раз уж начали. – Лонг ногой легонько пинает ближайшего пленника. – Кто тут у вас главный?
      – Кеха.
      – И где он?
      – Вот! – Дрожащая рука указывает на парня с простреленным плечом.
      – Ага. – Лонг подходит к нему. – Ну, давай, Кеха, рассказывай.
      – О чем? – приподнимает голову тот.
      – О торговле наркотиками. Или оружием. В общем, чем вы тут занимаетесь.
      – Да пошел ты, – кривится Кеха. – Ты кто такой? Коп? Тогда ты должен зачитать мне права… а-а-а!
      Он срывается на крик, потому что нога Лонга тяжело надавливает на его раненое плечо.
      – С-сука! – хрипит парень. – Ладно, я скажу!.. Нет никаких наркотиков…
      – А что есть?
      – Органы.
      – Чего? – не понимает Лонг. – Какие органы?
      – Ну, всякие… почки там, сердце, кровь, стволовые клетки. Я, короче, не очень разбираюсь…
      – А кто разбирается?
      – Скальпель. Мы это… короче, собираем бомжей всяких, здесь их полно… и сдаем Скальпелю…
      – Кто этот Скальпель?
      – Он это… короче… хирург…
      – Тетеныжи… – внезапно шепчет Сятя. – В колотильнике.
      Я не сразу понимаю его, а потом до меня доходит. Детеныши, в холодильнике. Дети!
      – Сятя, где они?!
      – Тям.
      Троглодит отлипает от меня и «ковыляет» в сторону кухни. Я чувствую, что ему плохо сейчас. Видно, пребывание на кончике кабеля изрядно подорвало его здоровье.
      Кухня переоборудована в операционную и сияет прямо-таки стерильной чистотой.
      – Тям, – повторяет Сятя, подплывая к запертой на засов двери комнаты-морозильника.
      Поспешно распахиваю дверь и суюсь внутрь. К счастью, сам морозильник не работает – внутри довольно тепло. Это первая мысль, которая мелькает в голове. А вторая – убью мерзавцев. Перестреляю всех до единого! Это я о бандитах, разумеется, а не о находящихся в холодильнике детях.
      Их двое, близняшек, девочек примерно десяти-одиннадцати лет. Кроме них, в холодильнике еще подросток лет пятнадцати. У него разбито в кровь лицо – видно, пытался сопротивляться. Он прижимает к себе заплаканных детей, а при виде меня заслоняет их собой и сжимает кулаки.
      – Я друг, – поспешно говорю. – Не бойтесь, все закончилось.
      – Вы из полиции? – недоверчиво спрашивает подросток.
      – Не совсем. Как тебя зовут?
      – Фрэнк. Фрэнк Горад.
      – А я Милли Горад, – говорит одна из девочек, осторожно высовывая мордашку из-за спины брата. – А она Бетти.
      – Хорошо, Милли. Я сейчас отвезу вас домой к маме. Вы где живете?
      – У нас больше нет дома. Они убили и мать, и деда, а квартиру сожгли, – отвечает Фрэнк, и я ясно вижу в его глазах отчаянные злые слезы.
      Растерянно смотрю на детей, не представляя, что с ними делать дальше. Ладно, может, Лонг чего подскажет. Вывожу детей в зал. Лонг смотрит на них и меняется в лице.
      – Бомжи, говоришь?! – шипит он Кехе. Тот съеживается под его взглядом и пытается отползти в сторону, но Лонг наступает на него ногой и прикрикивает: – Не дергайся! Когда Скальпель должен прибыть за товаром?
      – Сегодня. В девять.
      – Утра?
      – Да.
      Мы с Лонгом одновременно смотрим на часы. Через двадцать минут.
      – Фрэнк, – говорю, – отведи пока близняшек в сторонку и посиди там с ними, ладно?
      Подросток кивает и уводит девочек в дальний угол за сцену.
      – Пароли, предупреждающие знаки для Скальпеля есть? – спрашивает Лонг Кеху.
      – Да. За десять минут до прихода Скальпель позвонит мне на коммуникатор.
      – Он придет один?
      – Да.
      – Врешь!
      Лонг втыкает ствол бластера Кехе прямо в рану, тот заходится воем.
      – Не вру-у-у!
      – Он что, повезет детей один? – не верит Лонг.
      – Он не станет их увозить, – стонет Кеха. – Он порежет их прямо здесь.
      – Там у них операционная оборудована, – подтверждаю я.
      – И чего, Скальпель без ассистента работает? – сомневается Лонг.
      – Ему Клизма помогает. – Кеха кивает на того молоденького парнишку с раненой ногой, которому я отдал свою аптечку.
      – Помогаешь, значит. – Лонг бесцветным взглядом смотрит на Клизму.
      – Я… да… я… это… хирургом хочу стать…
      – Хирургом… – эхом откликается Лонг. – Ладно. Клизма и Кеха остаетесь здесь, поможете нам встретить Скальпеля. А остальные подъем! Кто не встанет, пристрелю.
      – Ты чего задумал? – тихонько спрашиваю я.
      – Уведу их отсюда, чтоб не мешали. Запру в холодильнике и включу морозильную установку, надеюсь, она работает. Если после нашего ухода они сумеют освободиться, их счастье, а нет, так туда им и дорога. А ты присмотри за Кехой и Клизмой, ладно?
      Лонг возвращается довольно быстро, усаживается напротив Кехи и указывает на его коммуникатор:
      – Знаешь, что Скальпелю говорить?
      – Что все в порядке.
      – Правильно. И учти, если он насторожится и не придет, умрешь ты.
      – А если придет? – В голосе Кехи явственно звучит надежда: а вдруг выкручусь? Вдруг откуплюсь?
      Лонг молчит.
      – А если он придет? – настойчиво переспрашивает Кеха. – Поклянись, что отпустишь меня, иначе…
      – А что иначе? – улыбается Лонг. – Я могу прямо сейчас тебя пристрелить, а со Скальпелем Клизма побазарит.
      – Все сделаю! – поспешно соглашается парнишка.
      – Гнида! – вызверяется на него Кеха и обращается к Лонгу: – Скальпель не станет с ним балакать. Только со мной. Если я не отзовусь, Скальпель не придет, такая договоренность.
      Лонг морщится и говорит:
      – Ладно. Если Скальпель придет, я не стану тебя убивать.
      Тут браслет на руке Кехи начинает вибрировать. Лонг многозначительно поводит бластером: отвечай на вызов. Кеха послушно отзывается, приветствует Скальпеля и говорит, что все приготовлено, как договаривались. Наконец, разговор заканчивается, Кеха прерывает связь и вопросительно смотрит на Лонга. Я тоже, но совсем по другой причине. Я вспоминаю про трупы в коридоре.
      – Лонг, а Скальпель не насторожится, увидев всю эту бойню?
      – А он не увидит, – возражает Лонг. – Он, скорее всего, через кухню придет, там терраса для мобилей есть, чтобы продукты разгружать. Так, Кеха?
      – Ага. Я должен встретить его у входа.
      – Ну, так пошли, встретим.
      Они уходят, а Клизма заискивающе улыбается мне и пытается рассказать о своем тяжелом детстве, но я советую ему заткнуться и зову Фрэнка.
      – Слушай, – говорю, – могу дать адрес вполне приличного приюта. Там, конечно, не сахар, но жить можно…
      – Нет, – перебивает он. – Мне уже поздновато в приют, а сестер я туда не пущу. Ничего, выкручусь как-нибудь.
      Ага, например, вступит в одну из таких вот банд.
      – У меня профессия есть, – словно читает мои мысли Фрэнк. – Я мобили умею ремонтировать. Меня дед научил. Мы с ним мастерскую мечтаем открыть… то есть мечтали…
      Его голос срывается. Он с ненавистью смотрит на Клизму.
      Я задумываюсь. Надо поговорить с Биллом. Если парень и впрямь неплохой ремонтник, то в нашем клубе для него наверняка найдется работа. Он, правда, несовершеннолетний, но… ладно, что-нибудь придумаем.
      В это время появляются Лонг и Кеха, который с трудом тащит на себе безжизненное тело упитанного мужчины в дорогом прикиде.
      – Сгружай вот сюда, – командует Лонг, а потом пристегивает Кеху наручниками к украшающей зал декоративной колонне.
      – Ты обещал отпустить меня, – напоминает Кеха.
      – Не отпустить, а не убивать, – поправляет Лонг. – Но сначала ты переведешь все свои деньги на тот счет, который я укажу. Оставишь себе хоть один кредит, пристрелю. Все понял? Эй, парень, – зовет он Фрэнка, – у тебя расчетный счет есть?
      – Нет.
      – Значит, будет.
      Лонг набирает на коммуникаторе код банка, открывает на имя Фрэнка Горада счет, а потом заставляет Кеху сбросить на него деньги.
      Пока Лонг возится с банковскими счетами, я подхожу к пребывающему без сознания Скальпелю и внимательно рассматриваю его. Довольно ухоженный, если не сказать лощеный. Сразу видно, что при деньгах, да и живет явно не в «Сокольничьем Парке». Он запросто мог бы оказаться моим соседом, а я бы вежливо здоровался с ним за руку, не зная, что этими самыми руками он хладнокровно режет детей ради денег. Меня охватывает чувство гадливости, словно передо мной скорпион или другое мерзкое насекомое. Мне хочется наступить на него ногой и раздавить.
      – Лонг, а на эту мразь у тебя какие виды? – спрашиваю.
      – Сейчас очнется, переведет Фрэнку со своего счета деньги, и я пристрелю его. А что?
      Нет, пуля для него – это слишком легко.
      – А можно, я потом сам займусь им?
      Лонг кивает и поворачивается к Клизме.
      – А ты чего сидишь? Давай, растрясай мошну.
      – Да у меня ничего нет, – отказывается тот.
      – А давай вместе проверим, – нехорошо усмехается Лонг и достает нож. – Если и впрямь на твоем счету пусто, я сразу позволю тебе уйти отсюда. Но если ты соврал, то за каждые сто кредитов будешь терять по стакану крови. Ты подумай пока, а я стакан поищу.
      – Нет! Не надо стакан! – орет Клизма и плачет. – У меня есть деньги. Я на учебу собирал. В Медицинский поступить хотел.
      – И сколько детей должны были оплатить твою учебу? – щурится Лонг.
      – Дети бывают редко… – пытается оправдаться Клизма. – Лучше всего идут органы двадцати-тридцатилетних…
      Лонг наотмашь бьет его по лицу, заставляя замолкнуть, и спрашивает:
      – Куда деньги переводить, понял?
      Клизма хлюпает разбитым носом и кивает.
      Тут приходит в себя Скальпель и начинает качать права, но Лонг доходчиво объясняет ему обстановку, и Скальпель довольно быстро соглашается перевести свои деньги на счет Фрэнка. Спустя некоторое время на этом счету скапливается весьма приличная сумма. Фрэнк слегка балдеет от всего происходящего, а Лонг спрашивает его:
      – Управлять мобилем умеешь?
      – Конечно.
      – Тогда Скальпель сейчас подарит тебе свой мобиль. – Лонг поворачивается к Скальпелю. – Ведь так? Мне не придется больше тебя уговаривать?
      – Не придется, – испуганно бормочет Скальпель. Он явно еще не забыл довольно болезненные «уговоры» Лонга.
      – Отлично, – констатирует Лонг, когда официальная процедура передачи мобиля заканчивается. – Давай, Фрэнк, забирай девчонок и валите отсюда. Вот адрес. Это в «Гнезде Порока». Там сдаются внаем вполне приличные квартиры. Хозяин мой приятель, я его предупрежу. Устраивайтесь, а потом я вас навещу.
      Я вижу, что Кеха внимательно запоминает адрес, и мне это совсем не нравится. Интересно, заметил ли это Лонг?..
      Как только дети уходят, Лонг пристегивает Клизму наручниками к другой колонне, подальше от Кехи, и вопросительно смотрит на меня: дескать, со Скальпелем что делать?
      – Я заберу его с собой, у меня к нему есть дело.
      Скальпель заинтересованно вскидывает голову, а я продолжаю:
      – Лонг, идите с Сятей к мобилю. Я кое-куда заскочу и догоню вас.
      – Эй! – возмущается Кеха. – Наручники-то отстегните! Вы же не оставите нас так?
      – Или так, или пулю в лоб, – предлагает Лонг.
      Кеха буравит его ненавидящим взглядом, но замолкает.
      Мы выходим из ресторана, и я говорю Лонгу:
      – Он будет мстить.
      – Не будет. Мертвые не мстят.
      – Мертвые? – не понимаю и вдруг спохватываюсь: – А где Сятя? Ведь только что был здесь! Ну, куда его понесло, обормота?
      Хочу позвать троглодита, но Лонг останавливает меня:
      – Не мешай ему… кушать. Он у тебя разумный малый. Помнит и зло, и добро.
      – А ты сам-то не боишься его?
      – Нет. Я же говорю, он помнит добро.
      Из оставленного нами ресторана доносятся истошные крики, а потом все стихает и появляется Сятя. Троглодит бочком придвигается ко мне, ожидая взбучки, и при этом, я чувствую, он очень доволен собой. Удовлетворен. Но не оттого, что наелся, а совсем по другой причине.
      – Сятя, людей кушать нельзя, – строго говорю я.
      – Они не льюдди, – отвечает он.
      Перевожу ошарашенный взгляд на Лонга.
      – А Мартин уверял меня, что Сятя обычный зверь! Нет, ты слышал, что он сейчас сказал, этот зверь?!
      – Сказал? – удивляется Лонг. – Разве он умеет говорить? Я слышал только потрескивание, и все.
      Так. Спокойно. Похоже, я один понимаю Сятю. Почему? Возможно, потому что я маоли, хотя анализы и показывали обратное. Ладно, есть способ проверить, кто же я такой на самом деле, и для этого мне нужен Скальпель. Но вначале…
      – Лонг, идите с Сятей к мобилю. Сятя, не вздумай обижать Лонга, понял?
      – Лонк холосый, – соглашается троглодит. – И Сятя холосый. Тяк?
      – Тяк, тяк, – вздыхаю я. Чувствую, намучаюсь я еще с этим зверенышем. Ох и намучаюсь!
 

* * *

 
      Лонг и Сятя уходят к мобилю, а я веду Скальпеля к пролому. Подталкиваю со словами:
      – Давай, прыгай. Здесь невысоко.
      – Туда нельзя, – возражает он. – Это же нечетный этаж, а на нечетные этажи нельзя!
      – Прыгай, или я тебя столкну.
      Скальпель бледнеет и пятится.
      – Погоди! Ты просто не понимаешь! На нечетные этажи нельзя!
      – Почему? – без особого интереса спрашиваю я.
      – Там вода!
      Усмехаюсь. Вода! Я знаю, что вода. Именно поэтому я и веду его туда. Скальпель смотрит на меня и все понимает.
      – Нет! – Его трясет так сильно, словно у него в заднице тот самый электрический кабель, с которого я снял Сятю. – Нет!
      – Давай, – повторяю я.
      Ужас перед неизбежным придает Скальпелю сил, он набрасывается на меня с кулаками, напрочь игнорируя направленный на него стол бластера. Может, надеется, что я случайно пристрелю его? В результате короткой потасовки мы с ним дружно летим в провал. Скальпель оказывается снизу, сильно прикладывается затылком об пол и затихает. Проверяю его пульс. Он жив, это хорошо. И что без сознания, хорошо. Конечно, теперь мне придется тащить его на себе, но… Боюсь, что добровольно он туда не пойдет, а у меня нет такого дара убеждать, как у Лонга.
      Несколько мгновений сижу и тупо пялюсь в пространство, набираясь решимости сделать то, что задумал, а потом встаю, перехватываю Скальпеля под руки и тащу к знакомому заброшенному спортивному центру. У дверей на мгновение останавливаюсь, переводя дух, а потом решительно протискиваюсь внутрь, волоча за собой пребывающего без сознания пленника. Миную холл, душевые и прохожу в большой гулкий зал. Вот он – широкий прямоугольник бассейна под завязку наполненный прозрачной и на первый взгляд совершенно обычной водой.
      Оставляю Скальпеля на полу в двух шагах от кромки воды, замечаю, как по ее поверхности пробегает едва уловимая рябь, и поспешно ретируюсь к вышке с трамплином. Забираюсь на верхнюю площадку и смотрю вниз. Скальпель начинает шевелиться, приходя в себя. Садится, очумело трясет головой, оглядывается, издает сдавленный крик ужаса и пытается вскочить на ноги.
      А вода уже успела почуять присутствие добычи – первые осторожные язычки выбрались из бассейна и веселыми ручейками подбираются к Скальпелю. Он орет благим матом, вскакивает и делает рывок к выходу. Но вода оказывается быстрее – прозрачный хищный плащ окутывает спину и ноги Скальпеля, и он падает, словно подкошенный. То, что происходит дальше, заставляет меня окаменеть от ужаса. Вода словно переваривает человека живьем. Я слышу его истошные вопли, вижу, как слоями сползает кожа, обнажая окровавленную плоть и неестественно белые кости. Вскоре вода теряет прозрачность, приобретая насыщенный красный цвет, скрывая Скальпеля от моих глаз. Теперь я вижу только кипение кровавой воды на том месте, где был он. Вопли сменяются хрипом и бульканьем. А потом воцаряется тишина, и вода постепенно приобретает привычную прозрачность.
      От человека остается только мокрая, слипшаяся в бурый комок одежда, обувь и всякая мелочь вроде браслета коммуникатора, а тело исчезает, в буквальном смысле растворяется в этой чудовищной воде. Она «удовлетворенно вздыхает» – вспухает невысоким фонтанчиком, и вновь «поводит носом» – распадается на быстрые ручейки, выискивая новую добычу – меня.
      Что ж, я не заставлю хищницу долго ждать – сам спущусь к ней. Вернее, спрыгну – прямо в бассейн.
      Чувствую, как холодный пот скользит по спине вдоль лопаток, но делаю шаг вперед – к трамплину. Мне страшно так, что сводит мускулы, но я должен совершить этот прыжок. Должен определиться, кто же я такой. Раз и навсегда определиться. Если я маоли, вода не причинит мне вреда, а если обычный человек, то разделю участь Скальпеля.
      Шаг… Один-единственный шаг отделяет меня от истины… И я сейчас сделаю его…
      – Остановись! – врывается в мое сознание голос-мысль. – Ты совершаешь ошибку!
      Я замираю на одной ноге, а потом недоверчиво спрашиваю:
      – Григ? Это ты? Ты жив?
      – Да. Пока у меня есть возможность поддерживать с тобой контакт, давай поговорим. Отойди подальше от трамплина, сядь и слушай внимательно, у нас с тобой очень мало времени.
      Сажусь на пол в углу площадки.
      – Я слушаю, Григ.
      – Вначале о том, что происходит… Начну с чипов в твоей голове… Первые два тебе поставили около полугода назад…
      – Полгода назад?! Первые два?! Так сколько же их было всего?! – Я потрясен, и это еще мягко сказано.
      – Всего четыре. Но если ты будешь перебивать меня, то я не успею рассказать тебе главного, – ворчит Григ.
      – Но ты ничего не путаешь? Ты уверен в том, что говоришь?
      – Да. Мне показывали запись с теми операциями, и вообще, держат в курсе всех событий. К тому же на стене моей камеры висит экран визора, и уже полгода без перерыва мне транслируют «реалити-шоу» с твоим участием. И днем и ночью, транслируют. Так что, уж извини, но я видел и знаю абсолютно все, что с тобой происходило за последние шесть месяцев.
      – Но зачем им это?! – вырывается у меня. Впрочем, я и сам знаю ответ. Это очередной способ психологического давления на Грига. Дескать, мы узнаем все и без твоего согласия, но при твоем непосредственном участии. А ты станешь предателем поневоле и сможешь потом пустить себе пулю в лоб. В общем, что-то в этом роде.
      – Да, – соглашается Григ, – что-то в этом роде… Но вернемся к происходящему. План тех, кого ты называешь Игроками, был прост – передать мою память другому маоли и ломать уже его. Но вся проблема заключалась в том, что маоли может «поменяться душой» или, говоря по-простому, передать свою память не первому попавшемуся маоли, а лишь близкому к нему по духу, по характеру, по пристрастиям. Игроки перебрали несколько кандидатов, но обмен так и не состоялся – всех близких мне по духу маоли они сами же планомерно уничтожали в течение двадцати лет, а те, кто остался… В общем, они не подходили. План Игроков зашел в тупик, но им помог случай – они увидели по визору вас с Мартином. Вначале их заинтересовал не ты, а Мартин, его внешняя схожесть со Стином. Они решили, что Мартин – дальний родственник Стина, так называемый «спящий» маоли, то есть тот, в ком есть неактивированный, скрытый ген.
      Григ перехватывает мой невысказанный вопрос и поясняет:
      – Подобный ген есть у всех уроженцев Лагуты и их потомков, даже если эти потомки родились не на Лагуте. Бывало, что уроженец Лагуты переезжал на другую планету, женился там и производил на свет детей. И такой ребенок всегда имел скрытый ген маоли, но чтобы он проявился, был необходим Исток.
      – Но родители Мартина не с Лагуты. Они уроженцы Таруны, – возражаю я.
      – Да. К такому же выводу пришли и Игроки: Мартин не имеет к маоли никакого отношения. В отличие от тебя.
      Григ делает паузу и мрачно продолжает:
      – Уж не знаю, как Игрокам пришло в голову проверить тебя. На всякий случай, наверное. За компанию с Мартином. Но результат превзошел их ожидания. Твой отец оказался уроженцем Лагуты, но не совершал прыжок в Исток. Он предпочел остаться обычным человеком, не становясь маоли. Возможно, он просто не верил в Исток, считал это чушью, бредом. К сожалению, среди жителей Лагуты многие думали именно так… Короче, твой отец был весьма неплохим археологом. Ему предложили работу на Земле-3. Там он познакомился с твоей матерью. Они поженились, а потом появился ты… Твой отец, хотел он того или нет, передал тебе неактивированный ген маоли. А потом твои родители погибли при раскопках, и это произошло до того, как у тебя наступил возраст прыжка. Не знаю, собирались ли родители рассказывать тебе правду или хотели, чтобы ты, как и они, оставался обычным человеком… Впрочем, сейчас это уже не важно. Важно лишь то, что ты идеально подходил для того, чтобы я мог «отдать тебе свою душу». Но здесь была проблема – ты так и не стал маоли и вряд ли смог бы им стать, ведь Исток был уничтожен вместе с Лагутой. И тогда было решено внедрить тебе чип… Это произошло, как я уже говорил, почти полгода назад, и ты наверняка не помнишь об этом.