Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
      ТЫ, ТОЛЬКО ТЫ
      ТОМ 1
      Анонс
      Очаровательную "светскую львицу" Фаб Сомервиль настигла страстная любовь к неотразимому тренеру Дэну Кэйлбоу. Казалось бы, до счастья просто подать рукой. Однако трагедия, омрачившая прошлое Фэб, заставляет ее отчаянно противостоять вспыхнувшему чувству. Но Дэн не жалеет усилий, чтобы заставить возлюбленную понять, что сила подлинной страсти сметает любые преграды...
      Глава 1
      Фэб Сомервиль возмутила всех, притащив французского пуделя и венгерского хахаля на похороны собственного отца. Она восседала на отпевании словно кинозвезда, в раскосых солнцезащитных очках, оправленных костью носорога. Присутствующим трудно было решить, кто тут более неуместен: то ли великолепно подстриженный пудель, кокетливо потряхивавший шелковыми бантиками, то ли красавец венгр, длинные волосы которого были забраны в усыпанный бисером конский хвост, то ли сама Фэб.
      Пепельные волосы Фэб, искусно мелированные платиной, волной ниспадали со лба на один глаз, как у Мерилин Монро в фильме "Семилетняя жажда". Ее влажные, чуть припухшие губы, подкрашенные помадой восхитительного пионового оттенка, слегка приоткрывались, когда она оглядывала матово поблескивающий ящик, содержащий в себе то, что еще оставалось от Берта Сомервиля. Костюм Фэб - цвета слоновой кости с простеганным шелковым жакетом и с вызывающим золотистым бюстье <Бюстье - лиф без бретелек.> из металлизированной ткани - более соответствовал ночной пирушке, чем похоронной церемонии. Узкую юбку с менее чем скромным разрезом поддерживал поясок из золотых цепочек, на одной из которых, поблескивая, болтался массивный брелок в виде фигового листка.
      Это было первое возвращение Фэб в Чикаго с того времени, когда она в восемнадцать лет сбежала из дому, так что лишь немногие из присутствующих когда-либо встречались с "блудной дочерью" Берта Сомервиля. Однако никого бы не удивило то обстоятельство, что старина Берт начисто лишил ее наследства. И то сказать, какой добропорядочный отец рискнул бы доверить свое состояние дочери, которая путалась с человеком старше ее на четыре десятка лет, пусть даже этим человеком являлся сам Артуро Флорес, известнейший испанский художник? К тому же почти все его картины были непристойны, ибо намалеванная на холсте голая баба есть всего лишь голая баба, и то, что множество абстрактных изображений бесстыдницы Фэб украшало стены многих музеев в мире, ничего не меняло.
      У Фэб была тонкая, осиная талия, красивые стройные ноги; ее грудь и бедра недвусмысленно напоминали о временах, когда женщина старалась выглядеть женщиной. Ее легкое крепкое тело даже и в свои тридцать три могло бы срывать призы на конкурсах красоты самых высоких ставок. И не имело никакого значения, что под модной, экстравагантной прической Фэб скрывался ясный и острый ум, ибо она с молодых ногтей принадлежала к тому типу женщин, о которых судят только по их наружности.
      Лицо Фэб выглядело достаточно необычно. В чертах его ощущался некий беспорядок, хотя трудно было определить, в чем именно он состоит, поскольку нос у нее был прямой, а губы строго и резко очерчены. Возможно, такое впечатление создавалось пикантной черной родинкой, задорно сидящей на высокой скуле. А может, причиной этой дразнящей дисгармонии служили глаза Фэб: внешние уголки их были чересчур экзотично вздернуты по отношению к линии щек. Эти восхитительные янтарные глаза обычно доминировали на полотнах Артуро Флореса - то разлетаясь шире молочных бедер, то элегантно свешиваясь с белоснежных грудей.
      В течение всей заупокойной службы Фэб оставалась невозмутимой и свежей, несмотря на то что июльский воздух был одуряюще напоен зноем. Даже бурные воды речушки Дю-Пейдж, пронизывающей западные пригороды Чикаго, не спасали от духоты. Временный навес, распростертый над местом захоронения, почти не давал тени, но был достаточно плотен, чтобы собравшиеся могли почувствовать это, изнывая не только от жары, но и от дурманящего запаха цветов, в изобилии украшавших подножие гроба. К счастью, церемония обещала быть короткой, и силы каждого из присутствующих поддерживала надежда вскоре отправиться к своим излюбленным местам, к своим садам и бассейнам, чтобы освежиться и тайно порадоваться тому, что очередь Берта Сомервиля отойти в лучший мир подошла раньше, чем их собственная.
      Маслянисто посверкивающий черный гроб невозмутимо парил над морем цветов и зелени. Он располагался строго против уставленного стульями помоста, где между своей пятнадцатилетней сводной сестрой Молли и кузеном Ридом Чэндлером сидела Фэб. На полированной крышке скорбного ящика светилась звезда из белых роз, украшенная небесно-голубыми и золотистыми лентами, цветами команды НФЛ "Чикагские звезды", которую старина Берт купил с потрохами добрый десяток лет назад.
      Когда церемония подошла к концу, Фэб подхватила белого пуделька на руки и встала; золотые нити ее бюстье празднично заискрились в солнечном свете, а инкрустация экстравагантных очков вспыхнула темным огнем. Эффект был сверхтеатрален даже для женщины, чья жизнь фактически представляла сплошной театр.
      Рид Чэндлер, тридцатипятилетний племянник усопшего, с печальной миной шагнул к постаменту, чтобы положить на гроб цветок. Молли застенчиво последовала его примеру. Рид изо всех сил пытался изобразить неподдельное горе, хотя ни для кого не было секретом, что именно он унаследует команду почившего дядюшки. Фэб также положила на черную крышку свой цветок, стараясь подавить вспыхнувшее в душе чувство застарелой обиды. Какая в том польза? Она не смогла завоевать любовь отца при его жизни, и... Господь ему судья, прошлого не воротишь. Фэб потянулась к своей юной сводной сестре, но Молли резко отпрянула в сторону, как она делала всякий раз, когда Фэб пыталась приблизиться к ней.
      Рид вернулся и встал рядом, и Фэб, в свою очередь, инстинктивно отшатнулась. Несмотря на всю показную доброжелательность, которую сейчас демонстрировал этот тип, она не могла забыть, каким мерзавцем он был в детстве. Фэб отвернулась от кузена и низким, чуть хрипловатым голосом обратилась к собравшимся:
      - Очень мило с вашей стороны почтить своим присутствием похороны отца. Особенно если принять во внимание эту ужасную жару. Виктор, милый, не мог бы ты подержать Пу?
      Она протянула пуделя Виктору Сабо, сводившему с ума всех присутствующих на церемонии дам своей экзотической красотой. Да, было нечто неуловимо располагающее в этом великолепном самце, в каждом движении которого угадывался звероподобный атлет с расстегнутой ширинкой, напряженно скалящийся с рекламы мужских джинсов.
      Виктор принял собачку.
      - Конечно, дорогуша, - с легким акцентом ответил он.
      - Радость моя, - промурлыкала Фэб не то Пу, не то Виктору.
      Лично Виктор счел, что Фэб произнесла эту фразу недостаточно эмоционально, но он был венгр, а посему склонен к рефлексии; он послал ей кислый воздушный поцелуй и, устроив пуделя поудобнее, замер в эффектной позе. Яркий солнечный свет вышибал снопы искр из его аккуратно расчесанного, унизанного серебряными шариками конского хвоста.
      Фэб протянула руку с тонкими пальцами подходившему к ней сенатору. Она проделала это с таким видом, словно плотный коренастый мужчина был самым лакомым куском рождественского пирога.
      - О, милый сенатор, благодарю вас за то, что вы нашли время прийти. Я знаю о вашей занятости, поэтому вы - просто душка.
      Пухлая седеющая дама - жена сенатора - бросила на Фэб подозрительный взгляд, но тут Фэб повернулась, чтобы поприветствовать и ее, и женщина была мгновенно очарована искренней теплотой ее улыбки. Фэб Сомервиль обычно мало церемонилась с представительницами своего пола, поэтому ее улыбка сейчас выглядела весьма странно. Но с другой стороны - вся их семейка довольно странная.
      Берт Сомервиль был известен тем, что женился исключительно на танцовщицах из ночных клубов Лас-Вегаса. Первая из них - мать Фэб - умерла много лет тому назад, пытаясь разродиться сыном, которого страстно желал Берт. Его третья жена - мать Молли - погибла в авиакатастрофе на пути в Аспен, где она намеревалась отпраздновать свой развод. И только вторая жена Берта все еще была жива, но она не перешла бы улицы, чтобы присутствовать на его похоронах, не говоря уже о том, чтобы прилететь из Рено.
      Тулли Арчер, почетный тренер-координатор "Чикагских звезд", отойдя от Рида, двинулся к Фэб. Абсолютно белые волосы, кустистые брови и испещренный красными прожилками нос делали его похожим на безбородого Санта-Клауса.
      - Ужасное событие, мисс Сомервиль. Ужасное. - Он прочистил горло ритмичным "кха-кха". - Даже не верится, что мы с вами никогда не встречались. Берт и я прошли плечом к плечу долгий путь, и мне его будет очень недоставать. Не то чтобы мы всегда могли столковаться. Случалось, как говорится, всякое. Старина Берт бывал иногда чертовски упрямым. Но несмотря ни на что, мы долгое время были рядом.
      Он все еще продолжал трясти ее руку, произнося приличествующие событию слова. Этот импозантный пожилой человек, выглядевший чуть ли не древним стариком, долгие годы со знанием дела тренировал профессиональную футбольную команду, и те, кто видел его за работой, никогда не сказали бы, что он даром ест свой хлеб.
      Он любил поговорить, но в момент очередного покашливания Фэб перебила его:
      - Очень мило с вашей стороны высказать все это, мистер Арчер. Вы просто конфетка.
      Тулли Арчер на своем веку получал всякие прозвища, но еще никогда в жизни его не называли "конфеткой", и это обращение на время лишило старика дара речи, чего Фэб, вероятно, и добивалась, поскольку тут же отвернулась от него, впрочем, лишь за тем, чтобы лицезреть целый отряд чудищ в мужском облике, выстроившихся в шеренгу для выражения персональных соболезнований.
      Они переминались с ноги на ногу в ботинках размером с добрую каботажную посудину. Тысячи фунтов "мяса на копытах" с бедрами, подобными стенобитным орудиям. Их чудовищные шеи росли прямо из выпуклых плеч. Руки их чуть шевелились наподобие абордажных крючьев, а их корявые бугристые торсы выпирали из голубых футболок. Капли пота влажно поблескивали на черепах всех цветов и оттенков: от иссиня-черного до оранжево-белого. Эти рабы футбольных полей явились отдать последние почести человеку, который совсем недавно владел ими.
      Мощный узкоглазый битюг без шеи, выглядевший как записной заводила тюремных свар, выступил вперед. Он с трудом удерживал свой взгляд на лице Фэб, с видимым усилием не давая ему скользнуть ниже.
      - Меня зовут Элвис Креншоу, я - центральный защитник "Чикагских звезд" Приношу искренние соболезнования по поводу смерти мистера Сомервиля.
      Фэб благосклонно приняла его соболезнования. Капитан команды, облегченно вздохнув, двинулся дальше, бросив косой взгляд на Виктора. Красавец венгр стоял сейчас в своей излюбленной позе а-ля Рембо, что было совсем нелегко, ибо с руки его свисал маленький белый пудель, а не автомат "узи". И все-таки его поза неплохо работала, ибо многие присутствующие здесь женщины не могли оторвать от него глаз. Ах, если только ему удастся привлечь к себе внимание некоего неземного создания с очаровательной попкой, можно считать, что день удался.
      К сожалению, неземное создание с очаровательной попкой не отрывало глаз от Фэб.
      - Миз Сомервиль. Я - Дэн Кэйлбоу, главный тренер "Звезд".
      - Отлично, хэлло, мистер Кэйлбоу! - В голосе Фэб добавилось хрипловатых нот, и Виктор, хотя и был венгром, отлично понял, что это значит.
      Фэб была лучшим другом Виктора, и в этот момент ему захотелось подать ей какой-нибудь тайный знак, чтобы отвести неприятности. Она, казалось, не понимала, что играет с огнем, затевая флирт с подошедшим к ней человеком.
      Впрочем, Фэб могла и не знать ничего о Дэне Кэйлбоу, но Виктор был в курсе событий, происходящих на американских футбольных полях. Кэйлбоу считался одним из наиболее грозных и взрывоопасных игроков НФЛ, пока пять лет назад не перешел на тренерскую работу. Прошлой осенью, в середине сезона, Берт неожиданно для всех уволил главного тренера "Звезд" и взял на его место этого типа.
      Кэйлбоу - огромный светловолосый человек-лев с властными манерами никогда не сомневающегося в себе мужчины - был физически более развит, чем большинство профессиональных игроков. Лицо его с большим открытым лбом чуть портил крупный нос с небольшим утолщением на переносице. Нижняя губа главного тренера была полнее верхней, под ней белел, взбегая на щеку, тонкий шрам. Мерцающие глаза цвета морской волны сверлили Фэб с такой неистовостью, что, казалось, на ней вот-вот задымится кожа.
      - Я воистину сожалею о кончине Берта, - медленно произнес Кэйлбоу (проведенное в Алабаме детство все еще сказывалось в его речи). - Нам действительно будет недоставать его.
      - Как мило с вашей стороны, мистер Кэйлбоу, высказать это.
      Едва заметная новая каденция добавилась в хрипловатые полутона голоса Фэб, и Виктор, похолодев, понял, что его подружка сейчас искусно использует сексуальный арсенал обольщения из репертуара Кэтлин Тернер. Едва заметное дрожание руки Фэб сказало Виктору, что она неподдельно взволнована. Фэб никогда не позволяла заметить свое волнение другим. Она всегда блюла свою репутацию ослепительной и холодной секс-бомбы.
      Внимание Виктора вновь переключилось на главного тренера "Звезд". Он припомнил его прежнюю кличку. "Дэнни Айсберг" называли его игроки за невероятное хладнокровие и неизменную жестокость игры. Да, этот тип был крепким орешком.
      - Берт по-настоящему любил эту игру, - продолжал Кэйлбоу, - с ним приятно работалось.
      - Я уверена, что так оно и было. - Каждое слово, которое произносила Фэб, казалось непроизвольно вырвавшимся обещанием.
      Виктор понял, как взвинчена Фэб, когда, повернувшись, она протянула к нему руки. Догадавшись, что Фэб хочет взять у него Пу, чтобы, скрыть охватившее ее замешательство, венгр шагнул вперед, но в тот самый момент, когда Фэб принимала собаку, раздался резкий выстрел. На территорию кладбища въехал ремонтный грузовик, и звук его выхлопной трубы страшно напугал пуделя.
      Собака тявкнула и рванулась из рук Фэб. Она понеслась вокруг молчаливой толпы с громким лаем; ее хвостик с кисточкой на конце бешено вращался, казалось, вот-вот он оторвется и воспарит, словно шляпа Одджоба.
      - Пу! - вскрикнула Фэб, ринувшись за ней, но тут маленькая юркая собачонка налетела на изящные металлические распорки садовой треноги, в которой красовались гладиолусы.
      Фэб и в лучшее время не отличалась сноровкой, а теперь, стесненная узкой юбкой, тем более не сумела предотвратить беду. Массивная тренога покачнулась и опрокинулась на стоявший за ней венок, который, в свою очередь, задел огромный букет георгинов. Толпящиеся поблизости люди отпрыгнули в сторону, стараясь уберечь свои траурные наряды от брызг, и тем самым увеличили беспорядок. Сработал эффект домино: плотно составленные корзины с цветами стали валиться одна на другую, и так продолжалось до тех пор, пока вся площадка вокруг гроба не превратилась в огромную свалку.
      Фэб сорвала с лица солнцезащитные очки. Ее широко поставленные янтарные глаза гневно расширились.
      - Стой, Пу! Стой, будь ты проклята! Виктор!
      Виктор тем временем уже летел к противоположной стороне площадки, пытаясь перехватить обезумевшего пуделька, но в своей поспешности сшиб несколько стульев, которые с грохотом въехали в шеренгу пышных гирлянд, вызвав отдельную цепную реакцию.
      Одна из томных дам с Гоулд-Бич, воображавшая себя любимицей маленьких собачонок, ибо сама являлась владелицей мелкой четвероногой твари, наклонилась к перепуганному насмерть животному, но Пу, поджав хвост и оскалив зубы, вызверилась на нее, словно собачий Терминатор. Пу в общем-то была собачкой не злой, но дама, к несчастью, надушилась духами "Вечность", запах которых Пу не переносила с тех пор, как один из приятелей Фэб чуть ли не выкупал ее в них, а потом зашвырнул бедняжку под стол.
      Фэб, чей разрез на юбке становился все более откровенным, сбила с ног двух линейных защитников "Звезд".
      - Пу, стой! Сюда, Пу!
      Молли Сомервиль, шокированная спектаклем, который устроила ее сводная сестра, отступила в толпу.
      Фэб на бегу увернулась от падающих стульев, тяжелый золотой брелок меж тем немилосердно колотил ее по той части тела, которую и положено прикрывать фиговым листком. Фэб попыталась придержать брелок, но проделала это так неловко, что, поскользнувшись на охапке мокрых лилий, очутилась на земле.
      Пу в тот же миг забыла об отвратительно пахнущей светской даме. Истолковав действия Фэб как приглашение поиграть, она исступленно взвизгнула.
      Фэб безуспешно барахталась на спине, пытаясь подняться на ноги, чем доставляла немалое удовольствие мэру Чикаго и нескольким игрокам из конкурирующей команды "Медведей". Пу бросилась к ней, но неожиданно для себя натолкнулась на Виктора, который подскочил к собаке с другой стороны. Пу обожала играть с Виктором, и ее игривое повизгивание сделалось чувственно-возбужденным.
      Пу резко встряхнулась, но тут же громко залаяла, ощутив, что стоит в луже воды. Она никогда не любила гулять с мокрыми лапами, и тельце ее передернулось в брезгливой судороге. Обиженная собачка прыгнула на один из складных стульев. Когда он закачался под ней, она нервно взвизгнула и прыгнула на соседний стул, а оттуда - на гладкую поверхность гроба.
      Толпа замерла.
      Белые розы, изображавшие звезду, веером разлетелись в разные стороны, разноцветные ленты взметнулись к небесам.
      Фэб, которой все-таки удалось подняться на ноги, оцепенела. Виктор тихонько выругался по-венгерски.
      Пу, предельно чувствительная к окружающей обстановке, склонила голову набок, как бы пытаясь понять, почему все смотрят на нее. Чувствуя, что сотворила нечто нехорошее, она начала дрожать.
      Фэб перестала дышать. Пу вредно волноваться. Она быстро шагнула вперед.
      - Нет. Фу! Нельзя, Пу!
      Но ее окрик запоздал. Дрожащая собачка уже приседала. С извиняющимся выражением на маленькой меховой мордочке она принялась обильно поливать крышку гроба Берта Сомервиля.
      ***
      Поместье Берта Сомервиля было построено в 1950 году на десяти акрах земли в плодородном пригороде Чикаго - Хиндсдейле, расположенном в самом центре графства Дю-Пейдж. В начале двадцатых годов хозяйство графства имело сельскохозяйственный уклон, но со временем маленькие городки срослись между собой, образовав огромный спальный район для служащего люда, постоянных пассажиров Северной Бурлингтонской железной дороги, которая ежедневно доставляла их в Луп, равно как и для касты инженеров, занятых на предприятиях высоких технологий, раскинувшихся вдоль скоростного шоссе Ист - Вест. Постепенно кирпичная стена, означавшая границы поместья, была окружена тенистыми улицами жилых кварталов.
      В детстве Фэб не доводилось подолгу жить в этом огромном особняке стиля эпохи Тюдоров, крепко посаженном среди раскидистых дубов, ветвистых кленов и зарослей грецкого ореха, которыми изобиловали западные пригороды Чикаго. Берт постоянно томил дочь в частной закрытой школе в Коннектикуте, а летом отсылал ее в оздоровительный лагерь, где содержались только девочки. Во время своих нечастых визитов домой Фэб находила родительский особняк темным и гнетущим, и сейчас, взбираясь по изогнутой лестнице на второй этаж мрачного здания, она пришла к выводу, что здесь не произошло ничего, что заставило бы ее изменить свое мнение.
      Маленькие глазки слона, браконьерски подстреленного папашей, осуждающе взирали на нее сверху, со стены, оклеенной обоями грязно-каштанового цвета, и плечики Фэб удрученно поникли. Ее великолепный костюм был испещрен темными пятнами; шикарные нейлоновые чулки разлезлись во многих местах. Светлые волосы в беспорядке торчали в разные стороны, а элегантная пионовая помада давно стерлась.
      Неожиданно перед ней возникло лицо главного тренера "Звезд". Это именно он за шкирку стащил Пу с крышки гроба. Это его зеленые глаза насмешливо прищурились, когда он передавал ей трепещущую собачку. Фэб вздохнула. Свалка во время похорон, можно сказать, затянула еще на пару оборотов одну из вечно закручивающихся гаек, которыми была полна вся ее жизнь. Она всего лишь хотела дать понять всем этим олухам, что ей абсолютно наплевать на то, что отец лишил ее наследства, но, как обычно, зашла слишком далеко, и дело закончилось скандалом.
      Фэб ненадолго задержалась на верхней площадке лестницы, размышляя, могла ли пойти по-иному ее жизнь, если бы была жива мать. Она не часто думала о ней, она ее, собственно, и не помнила, но ребенком подчас рисовала в своем воображении образ нежной, прекрасной женщины, которая щедро проливала на нее океаны родительской любви, в которой отказывал ей отец.
      А впрочем, любил ли Берт кого-нибудь вообще? Он, кажется, мало нуждался в чьем-либо обществе и совершенно игнорировал толстую, неуклюжую маленькую девчонку, которая и сама-то была о себе невысокого мнения. Насколько Фэб себя помнила, отец постоянно говорил ей о ее никчемности, и теперь она подозревала, что, возможно, он был не так уж не прав.
      И теперь в свои тридцать три она практически сидит у разбитого корыта. Артуро умер семь лет назад. Первые два года после его смерти Фэб сопровождала передвижные выставки его картин, но когда коллекция отправилась на постоянную экспозицию в парижский музей д'Орсэ, она переехала в Манхэттен. Деньги, оставленные Артуро, постепенно иссякли, ушли на оплату больничных счетов многочисленных друзей Фэб, умиравших от СПИДа. Она не пожалела для них последнего пенни. Потом ей подвернулась работенка в небольшой, но первоклассной галерее Вест-Сайда авангардистского толка. Но увы, как раз на прошлой неделе двери этого почтенного заведения захлопнулись навсегда.
      В усталом мозгу Фэб вспыхивали и гасли мысли о том, что надо бы что-то в корне менять в ее безалаберной жизни, но она вдруг почувствовала себя слишком надломленной, чтобы заниматься самоанализом. Она подошла к спальне сестры и постучала в дверь:
      - Молли, это Фэб. Могу я войти? Ответа не последовало.
      - Молли, можно войти?
      Прошло несколько томительных минут, прежде чем Фэб услышала еле слышное:
      - Я полагаю, да.
      Фэб внутренне передернулась, затем повернула ручку двери и шагнула через порог. Когда-то эта комната принадлежала ей. Она жила здесь ежегодно по несколько недель, на эти дни в помещении воцарялся восхитительный кавардак, включавший в себя груды растрепанных книг, горы яблочных огрызков и залежи магнитофонных кассет. Теперь здесь было стерильно, как в монашеской келье.
      Молли Сомервиль, пятнадцатилетняя сводная сестра Фэб, сидела у окна все в том же бесформенном темном платье, что было на ней во время похорон. В отличие от Фэб, склонной в годы юности к полноте, Молли была худенькой как тростинка, и ее густые короткие темные волосы явно нуждались в уходе. К тому же бедняжка была некрасива: бледная кожа, казалось, никогда не видела солнца; у нее были мелкие, невыразительные черты лица.
      - Как чувствуешь себя, Молли?
      - Великолепно. - Она не оторвала взгляда от книги, лежавшей у нее на коленях.
      Фэб вздохнула. Бедняжка Молли никогда не скрывала, что ненавидит свою старшую сестру, но девушки в жизни мало общались. Фэб и теперь не могла взять в толк, в чем кроется причина этой ненависти. Вернувшись в Штаты после смерти Артуро, она несколько раз навещала сестру в пансионе, но Молли трудно шла на контакт, и поездки к ней сами собой прекратились. Она продолжала посылать Молли подарки ко дню рождения и на Рождество, но все ее письма оставались безответными. Да, старина Берт, сходя в могилу, еще раз мрачно пошутил, взвалив на свою старшую дочь и эту обузу.
      - Принести тебе чего-нибудь, Молли? Может, поешь? Молли покачала головой, и в комнате вновь воцарилось молчание.
      - Я знаю, что все это ужасно. Я искренне сожалею. Молли пожала плечами.
      - Молли, нам надо поговорить; и нам обеим будет Легче, если при этом ты будешь смотреть на меня.
      Молли подняла голову от книги и пристально посмотрела на сестру. У Фэб возникло неприятное ощущение, словно она вдруг превратилась в подростка и ее собираются отчитать. Она бессознательно пожалела, что бросила курить, ей отчаянно захотелось как следует затянуться.
      - Тебе известно, что я - твой официальный опекун?
      - Мистер Хиббард объяснил мне это.
      - Я считаю, что мы должны поговорить о твоем будущем.
      - Тут не о чем говорить.
      Фэб убрала с глаз мешающую ей челку.
      - Молли, тебе не обязательно возвращаться в лагерь, если ты этого не хочешь. Более того, будет просто чудно, если ты полетишь завтра со мной в Нью-Йорк и пробудешь там до конца лета. Я арендую прекрасную квартиру у моего друга, который живет в Европе. Она расположена в чудесном месте.
      - Я хочу вернуться.
      Глядя на бледное личико Молли, Фэб утвердилась во мнении, что сестре лагерь нравится не больше, чем когда-то нравился ей самой.
      - Если хочешь, можешь ехать туда, но я-то знаю, каково это чувствовать, что у тебя нет дома. Берт ведь тоже ежегодно держал меня в школе в Крейтоне и упекал в лагерь на каждое лето. Я эту казенщину просто возненавидела. В Нью-Йорке так весело летом, Молли. Мы прекрасно проведем время и лучше узнаем друг друга.
      - Я хочу уехать в лагерь, - упрямо повторила Молли.
      - Ты абсолютно уверена в этом?
      - Уверена. У тебя нет права удерживать меня. Несмотря на явную неприязнь Молли и легкую ломоту в висках, Фэб не собиралась сдаваться. Она решила сменить тактику и, кивнув в сторону книги, лежавшей на коленях у Молли, ласково произнесла;
      - Что ты читаешь?
      - Достоевского. Я собираюсь приступить к самостоятельному изучению его творчества этой осенью.
      - У меня нет слов. Достоевский - тяжелое чтение для юных девушек.
      - Но не для меня. Я достаточно развита.
      Фэб хотела улыбнуться, но вовремя спохватилась.
      - Очень хорошо. Ты успеваешь в школе?
      - У меня исключительно высокий балл - десять. Фэб припомнила одиночество своих школьных дней. Это так тяжело - выделяться из своих сверстниц. Выражение лица Молли не изменилось.
      - Я довольна своими умственными способностями.
      Большинство девочек в моем классе - настоящие тупицы.
      Грустно глядя на несносную маленькую формалистку, Фэб все же не осуждала ее. Рано или поздно дочерям Берта Сомервиля придется пробивать собственную дорогу в жизни. Да и сама она в детстве не раз уходила в себя, когда тощие, как селедки, подруги дразнили ее толстушкой. Чтобы обрести вес в их глазах, Фэб стала возмутительницей школьного спокойствия. Вот и Молли сейчас прячется в свою скорлупу.
      - Извини меня, Фэб, но я дошла до очень интересной главы и хотела бы вернуться к ней.
      Фэб пропустила мимо ушей попытку сестры выставить ее за дверь и еще раз завела разговор о Нью-Йорке. Но Молли упорно стояла на своем. И Фэб в конце концов была вынуждена признать свое поражение.
      Стоя в дверях, она со вздохом произнесла:
      - Надеюсь, ты известишь меня, если тебе что-нибудь понадобится, не так ли?
      Молли кивнула, но Фэб не поверила ей. Девчонка скорее примет крысиный яд, чем обратится за помощью к старшей сестре.
      Спускаясь по лестнице, она попыталась стряхнуть с себя подавленность. Услышав, как в гостиной Виктор болтает по телефону со своим менеджером, и не желая сейчас никого видеть, она проскользнула в кабинет отца. Там, в кресле, стоявшем возле застекленного шкафа с коллекцией оружия, свернулась калачиком Пу. Лохматая белая головка пуделя резко вскинулась. Пу спрыгнула с кресла и, радостно помахивая хвостом, бросилась к своей хозяйке.
      Фэб опустилась на колени и притянула собачку к себе:
      - Эй, дружище, ну и натворила ты сегодня дел... Словно извиняясь, Пу лизнула ее в нос. Фэб принялась было завязывать бантики на ушах собачки, но пальцы у нее вдруг задрожали, и она оставила это занятие. Пу все равно растреплет их. Эта собачка живет вопреки своей родословной. Она ненавидит всяческие бантики и инкрустированные ошейники, отказывается спать в своей собачьей кроватке и совершенно неразборчива в еде. Она не терпит, когда ее стригут, вычесывают или купают, и совсем не терпит прогулочный свитерок с монограммой - подарок Виктора. Надо сказать, что и сторож она никудышный. Когда в прошлом году Фэб ограбили среди бела дня в Верхнем Вест-Сайде, Пу ластилась к ногам грабителей, умоляя, чтобы ее погладили.
      Фэб потерлась щекой о мягкий меховой хохолок.
      - При всей своей замечательной родословной ты не более чем дворняжка, не правда ли, Пу?
      Внезапно Фэб поняла, что проиграла битву, которую вела весь день, и всхлипнула совершенно по-детски. Дворняжка. Это то, чем являлась она сама. Разодетая, как французский пудель.
      Виктор нашел ее в библиотеке, но сделал вид, что не замечает ее слез.
      - Фэб, крошка, - ласково сказал он, - пришел поверенный твоего отца.
      - Я не хочу никого видеть, - фыркнула Фэб, оглядываясь по сторонам.
      Виктор протянул ей свой носовой платок ярко-лилового цвета.
      - Рано или поздно тебе придется поговорить с ним.
      - Я уже это сделала. Он звонил мне по поводу опекунства через день после смерти Берта.
      - Возможно, речь пойдет о недвижимости твоего отца.
      - Меня это не касается. - Фэб шумно высморкалась в платок. Она искренне полагала, что ей плевать на ущемление ее прав, и хотела лишь избежать оскорбительных формальностей.
      - Он крайне настойчив.
      Виктор поднял с пола ее сумочку, щелкнул замочком. Это изящное творение Юдифь Лайбер он приобрел для Фэб в оптовом магазинчике в Ист-Виллидж. Обнаружив прилипший к подкладке сумочки батончик "Милки Уэй", венгр неодобрительно качнул головой. Отбросив мятую шоколадку в сторону, он вынул расческу и привел в порядок ее волосы. Затем подошла очередь помады и пудры. Помогая Фэб восстанавливать макияж, Виктор невольно залюбовался ею.
      Эти не правильные черты лица молодой женщины казались ему куда привлекательнее стандартных кукольных физиономий рекламных моделей, с которыми ему приходилось работать. Впрочем, незаурядная красота Фэб приводила в восхищение многих, включая знаменитую владелицу модного фотоателье - мисс Эйш Белчер.
      - Сними эти порванные чулки. Ты выглядишь как девица из кордебалета "Ле Мис".
      Пока Фэб покорно стаскивала чулки, Виктор вновь упаковал ее сумочку. Затем, заботливо поправив золотой фиговый брелок, свисавший с пояса Фэб, он проводил ее до двери.
      - Я не хочу ни с кем встречаться, Виктор.
      - Ты ведь не собираешься отступать. Янтарные глаза Фэб вспыхнули темным огнем:
      - Я не могу больше выносить этот бедлам.
      - Фэб, крошка, - он провел большим пальцем по ее щеке, - люди не всегда столь плохи, как ты о них думаешь.
      - Мне ненавистна мысль, что кто-то станет жалеть меня.
      - Ты бы предпочла, чтобы тебя никто не любил? Она изобразила на лице самоуверенную улыбку и взялась за дверную ручку.
      - Я чувствую себя комфортно лишь в атмосфере всеобщего презрения.
      Виктор поднял с пола съежившиеся в нелепый комочек чулки Фэб и покачал головой:
      - Фэб, Фэб, когда ты перестанешь ломать себя?
      - Когда добьюсь совершенства, - фыркнув, ответила она.
      Глава 2
      Брайен Хиббард, удобно устроившись в гостиной, разложил на коленях бумаги.
      - Приношу извинения за свое вторжение сразу после похорон, мисс Сомервиль, но ходят слухи, что вы собираетесь улететь из Чикаго завтра же вечером.
      Адвокат оказался плотным мужчиной небольшого роста, лет сорока с небольшим, с красноватой кожей и седеющими волосами. Отличного покроя угольно-черный костюм все же не мог полностью скрыть его небольшое брюшко. Фэб разместилась напротив него в одном из широких кресел, стоявших перед огромным каменным камином. Она всегда ненавидела эту темную, обитую панелями комнату, увешанную чучелами птиц, задранными к потолку черепами убитых животных и с пепельницей, вырезанной из копыта жирафа.
      Когда Фэб скрестила ноги, тонкая золотистая цепочка полукругом легла на ее колено, поблескивая на свету. Хиббард опустил глаза и откашлялся.
      - У меня нет причин задерживаться здесь дольше, мистер Хиббард. Молли возвращается в лагерь завтра днем, а мой самолет отбывает несколько позднее.
      - Боюсь, что ваш отъезд создаст вам определенные трудности. Завещание вашего отца имеет некоторые нюансы.
      Отец ознакомил Фэб со своим завещанием полгода назад, когда врачи обнаружили у него рак печени. Она знала, что Берт утвердил трастовый фонд для Молли и что Рид унаследует его обожаемую команду "Звезды".
      - Вам известен тот факт, что у вашего отца были некоторые финансовые затруднения в последние годы?
      - Без особых подробностей. Мы редко общались. Отец и дочь не общались друг с другом в течение десяти лет. Только после смерти Артуро они изредка стали встречаться, когда Берт бывал в Манхэттене по делам. Но Фэб к тому времени уже выросла из детских штанишек, и их встречи скорее походили на стычки.
      Старина Берт содержал стайку любовниц и имел обыкновение выбирать подруг жизни из состава кордебалета, однако его провинциальное воспитание давало себя знать. Душа Берта страстно жаждала респектабельности, и потому стиль жизни дочери раздражал его чрезвычайно. Он являлся, по сути, воинствующим мещанином и к тому же презрительно относился к любому виду искусства. Берт Сомервиль ненавидел газетные и журнальные публикации, в которых упоминалось имя Фэб, он заявлял, что блудная дочь выставляет его дураком в глазах партнеров по бизнесу. Снова и снова он предлагал ей вернуться в Чикаго и скромно и благопристойно вести домашние дела. Если бы эти его предложения были продиктованы родительской любовью, Фэб откликнулась бы на них, но Берт просто-напросто хотел наложить на нее лапу, как накладывал лапу на каждого, кто с ним общался.
      Он до конца оставался жестким и бескомпромиссным жлобом, используя даже свою скоротечную болезнь в качестве моральной дубины, чтобы лишний раз уязвить Фэб. Он, лежа на смертном одре, не позволил ей приехать в Чикаго, прохрипев, что не желает видеть возле себя никаких чертовых сиделок. В последнем телефонном разговоре Берт заявил дочери, что она была его единственной жизненной неудачей.
      Пока Фэб моргала глазами, чтобы не разреветься, до ее сознания вдруг дошло, что Брайен Хиббард продолжал говорить.
      - ..поэтому состояние вашего отца не так велико, как это было в восьмидесятые годы. Он распорядился продать этот особняк, и вырученные за него деньги отписать в пользу вашей сестры. Однако его шале не станет выставляться на продажу в течение по крайней мере года, поэтому ваша сестра и вы можете им сейчас пользоваться.
      - Шале? Я ничего о нем не знаю.
      - Этот.., гм.., коттедж расположен неподалеку от спортивного комплекса "Чикагских звезд". Мистер Сомервиль.., гм.., держал его для личного пользования.
      - Для своих любовниц, - решительно уточнила Фэб.
      - Да, в общем, наверное, это так. Шале пустует уже в течение полугода. К несчастью, это единственная собственность мистера Сомервиля, не связанная напрямую с футбольным бизнесом. Впрочем, финансовая ситуация складывается не так уж плохо...
      - Я и думать не думала ни о каких шале. Одна футбольная команда, я полагаю, должна была стоить отцу миллионы.
      - Футбол - весьма надежное помещение денег, мисс Сомервиль, хотя тут, как и во всяком деле, имеются свои сложности...
      Заметив странное выражение лица Фэб, Хиббард внезапно наклонился к ней и доверительным тоном спросил:
      - Вам не нравится футбол?
      - Нет. - Фэб произнесла это с излишней горячностью, и адвокат с любопытством взглянул на нее. Она сделала рукой отстраненный жест:
      - Я скорее принадлежу к типу людей, болтающихся по картинным галереям и закусывающих в харчевне "Цирк" перед вечерним посещением экспериментального театра. Я лакомка, мистер Хиббард Она мысленно порадовалась своему остроумию, но мужчина даже не улыбнулся.
      - Трудно поверить, что дочь Берта Сомервиля не любит футбол.
      - Практически невозможно, - небрежно бросила Фэб. - Но тем не менее это факт. Меня тошнит от запаха пота - собственного или чьего-либо еще. К счастью, мой бесподобный кузен Рид невероятно потеет, поэтому фамильной футбольной династии ничто не грозит.
      Адвокат поколебался, лицо его приняло откровенно кислое выражение.
      - Боюсь, что вы чего-то недопонимаете, мисс Сомервиль.
      - Что вы имеете в виду?
      - За несколько месяцев до смерти мистер Сомервиль составил новое завещание. Говоря короче, ваш кузен Рид, во всяком случае, не имеет на команду никаких прав.
      Несколько секунд Фэб переваривала полученную информацию. Она припомнила, как спокойно держался ее кузен на похоронах.
      - Рид, очевидно, не подозревает об этом?
      - Я настаивал, чтобы Берт сам сообщил ему о своем решении, но он отказался. Моему партнеру и мне достался незавидный удел сообщить эту новость вашему кузену. Не думаю, что он с пониманием отнесется к тому факту, что Берт временно переадресовал команду своей дочери.
      - Своей дочери! - Фэб тут же представила себе строптивую девчонку, корпящую над томиком Достоевского в спальне наверху, и невольно заулыбалась. - О, моя сестричка войдет в историю профессионального футбола!
      - Боюсь, что не совсем понимаю вас.
      - А много ли вы знаете пятнадцатилетних соплюшек, владеющих командами НФЛ? Хиббард разволновался:
      - Прошу меня извинить, мисс Сомервиль. День был таким трудным, и я не сумел точно выразить свои мысли. Ваш отец вовсе не завещал команду вашей сестре.
      - Разве?
      - О нет. Он оставил ее вам.
      - Что?!
      - Он оставил команду вам, мисс Сомервиль. Вы - новый хозяин "Чикагских звезд".
      ***
      В эту ночь Фэб долго бродила без цели по комнатам хмурого особняка.
      Зачем ты так поступаешь со мной, Берт? Неужели тебе так необходима власть надо мной, что ты достаешь меня даже из могилы?
      Когда Брайен Хиббард объявил Фэб последнюю волю отца, ее охватила волна такого невероятного счастья, что она долгое время не могла говорить. Нет, Фэб не думала в тот момент ни о деньгах, ни о власти, ни даже о своем полном безразличии к футболу. Она попросту радовалась тому, что после долгих лет вражды отец показал, что в действительности его блудная дочь была ему вовсе не безразлична. Она сидела совершенно оглушенная, автоматически вслушиваясь в слова адвоката.
      - Говоря откровенно, мисс Сомервиль, я не одобряю всех условий, оговоренных вашим отцом в связи с вашим наследством. Мы оба - мой партнер и я - пытались повлиять на него, но он ничего не хотел слушать. Весьма сожалею. Поскольку мистер Сомервиль определенно находился в здравом уме, ни вы, ни ваш кузен не сможете успешно оспорить завещание.
      Фэб пристально посмотрела в лицо адвоката.
      - Что вы имеете в виду? Что это еще за условия?
      - Я уже говорил, что ваше право наследования - временное.
      - Как это право наследования может быть временным?
      - Отбросив в сторону юридическую мишуру, можно выявить очень простую концепцию Ваше счастье, если "Звезды" сумеют одержать победу на будущем футбольном чемпионате В этом случае вы остаетесь хозяйкой команды. Если же "Звезды" не победят, а скорее всего так оно и будет, вы получите сто тысяч долларов, а команда навсегда перейдет к вашему кузену.
      Даже реальная возможность получить такую огромную сумму денег не принесла ей особой радости. С замирающим сердцем Фэб поняла, что этот финт с завещанием - еще одна из мрачных шуточек ее отца.
      - Вы говорите, что я буду владеть командой лишь до января, а затем ее получит Рид?
      - Только в том случае, если "Звезды" - не победят на Всеамериканском футбольном чемпионате, "а если они выиграют, команда станет вашей навечно.
      Дрожащей рукой Фэб отбросила волосы с лица.
      - Я.., я ничего не смыслю в футболе. Что это за чемпионат? Это что, Суперкубок?
      Надо отдать Хиббарду должное - он пустился в терпеливые объяснения:
      - Суперкубок - последний этап борьбы. Национальная футбольная лига Америки разбита на две части: Американская футбольная конференция - АФК и Национальная футбольная конференция - НФК. Две лучшие команды каждой конференции играют на чемпионате внутри своих конференций, и победители этих игр встречаются в Суперкубке.
      Она хотела увериться, что правильно все поняла.
      - Итак, я остаюсь хозяйкой "Звезд", если они на чемпионате разобьют АФК?
      - Совершенно верно. Но, говоря откровенно, мисс Сомервиль, их шансы практически равны нулю. "Звезды" - хорошая команда, но большинство игроков ее слишком молоды. Через два или три года ребята, конечно, покажут себя, но, боюсь, не в этом сезоне. Им просто не выстоять против таких бойцов, как "Боевые кони Сан-Диего", "Дельфины из Майами", не говоря уже о чемпионах последнего Суперкубка - "Портлендских саблях".
      - Берт понимал, что "Звездам" не взять верх?
      - Боюсь, что да, мисс Сомервиль Его завещание к тому же гласит, что вы не получите свою сотню тысяч долларов, если не будете ежедневно показываться в спортивном комплексе "Звезд", пока владеете командой. Боюсь, вам придется перебраться в Чикаго, мисс, однако вам не стоит ни о чем волноваться. Главный менеджер "Звезд", Карл Погью, знает свою работу.
      Тупая боль распространилась в груди Фэб, когда намерение отца сделалось яснее.
      - Другими словами, я должна стать просто вывеской, подставным лицом.
      - У Карла нет полномочий подписывать юридические документы. Это прерогатива владельца.
      Она не смогла сдержать страдальческих ноток в голосе:
      - Почему Берт поступил со мной именно так?
      Хиббард молча протянул ей письмо.
      "Дражайшая Фэб!
      Как тебе известно, я считаю тебя моим единственным поражением в земной жизни. Долгие годы ты публично оскорбляла меня, общаясь с отбросами общества, но я не собираюсь позволить тебе и далее позорить мое имя. Впервые в жизни тебе придется подчиниться моей воле Возможно, этот опыт научит тебя какой-то ответственности и дисциплине.
      Игра в футбол делает из мальчиков мужчин. Давай поглядим, сможет ли она сделать из тебя женщину.
      Не проморгай этот последний шанс.
      Берт".
      Фэб трижды перечитала письмо под внимательным взглядом адвоката, и с каждым разом ком в ее горле поднимался все выше Даже покинув земную юдоль, Берт не собирается оставить ее в покое. Свое завещание он изменил с явным намерением окончательно испортить ей жизнь. Отец всегда любил рискнуть в игре, он, очевидно, решил, что дочь не сумеет нанести значительного урона его драгоценной команде в столь короткий - в несколько месяцев - срок. Его любимчик Рид в конце концов все равно получит свое, зато своевольная упрямица дочь наконец-то славно попляшет под дудку отца.
      Фэб сожалела, что не сможет заставить себя поверить, что это письмо продиктовано добрыми чувствами. Она слишком хорошо знала, что Берт ничего не понимал в любви, он признавал только силу и власть.
      Она бродила по мрачным комнатам отцовского особняка, мысленно вознося к небу молитвы о душах убиенных Бертом животных, а заодно и обо всех маленьких девочках, обойденных родительской лаской, и считала минуты до того благословенного момента, когда она сможет покинуть этот дом, где ей довелось познать столько несчастий.
      Пэг Ковальски, давняя экономка Берта, оставила на ночь свет в большой комнате, выходящей окнами в старый запущенный сад. Фэб, отодвинув штору, попыталась определить наугад, где находится тот старый клен, который служил ей в детстве тайным прибежищем и защитой.
      Она всегда старалась избегать воспоминаний о детстве, но эта ночь словно придвинула к ней то далекое время, и старый клен, казалось, вновь окутал ее своими дружественными ветвями...
      ***
      - Вот ты где. Блошиное Пузо. Спускайся скорей. Я принес тебе подарок.
      В желудке Фэб что-то екнуло. Она посмотрела вниз и увидела стоящего под деревом Рида. Обычно Фэб прилагала массу стараний, чтобы не оставаться с этим мальчишкой наедине, но сегодня утратила бдительность. Рид выследил ее.
      - Я не хочу никаких подарков, - сказала Фэб.
      - Ты лучше спускайся сюда. Если не спустишься - пожалеешь.
      Рид никогда впустую не угрожал, и девочка давно поняла, что у нее нет от него надежной защиты. Отец всегда приходил в бешенство, когда она пыталась жаловаться. "Ты бесхребетная дрянь, - говаривал Берт, - учись постоять за себя, покуда не поздно". Но в свои двенадцать лет девочка никак не могла справиться с наглым подростком. Рид был двумя годами старше ее и гораздо сильнее.
      Фэб не понимала, почему Рид так ненавидит ее. Она считалась богатой, а он - бедным, но у него жива мать, и его не отсылают на долгие месяцы из дома. Рид и его мать Руфь, приходившаяся сестрой Берту, жили в кирпичном многоквартирном доме в двух милях от поместья с тех самых пор, как отец Рида оставил семью. Берт оплачивал аренду этой квартиры и снабжал тетушку Руфь деньгами, несмотря на то что, кажется, недолюбливал ее. Но он сильно привязался к Риду, ибо Рид был мальчишкой и преуспевал в спорте, особенно в футболе.
      Фэб знала, что Рид вскарабкается к ней, если она проявит неповиновение, и потому решила, что будет безопаснее встретиться с ним на твердой почве. С неприятным холодком в животе она стала сползать по шершавому стволу, ее шорты издавали при этом отвратительный свистящий звук. Она надеялась, что Рид не смотрит сейчас вверх. Он всегда глазел на ее бедра и при всяком удобном случае норовил шлепнуть по заду, шепча при этом какие-то мерзкие слова, смысл которых она не совсем понимала. Фэб неуклюже плюхнулась на землю, тяжело переводя дыхание, - спуск был очень трудным.
      Рид был невысоким, но крепко сбитым подростком с короткими сильными ногами, широкими плечами и плотной грудной клеткой. Его загорелые конечности были постоянно покрыты царапинами и кровоподтеками свидетельство жарких футбольных сражений, падений с велосипеда и драк.
      Берт окидывал одобрительным взглядом ссадины Рида. Он говорил в такие минуты, что Рид - "настоящий американский мальчишка до мозга костей".
      Фэб же, напротив, росла неуклюжей и застенчивой девочкой, более интересовавшейся книгами, нежели спортом. Берт презрительно называл дочь Жирной Ослицей и утверждал, что все эти высокие баллы, получаемые в школе, ничем не помогут ей в жизни, если она не научится держаться уверенно и смотреть прямо в глаза людям. Рид никогда не считался примерным учеником, но Берта это не волновало, ибо Рид был звездой его юношеской футбольной команды.
      Рид все время ходил в какой-нибудь рваной футболке и старых обрезанных джинсах - незаменимой униформе, годной для всяческих игр. Фэб сама была бы не прочь пощеголять в таком одеянии, если бы не домоправительница отца, миссис Мертц. Миссис Мертц покупала одежду для Фэб только в дорогих магазинах, вот и сегодня она приготовила ей с утра белые узкие шортики, которые лишь подчеркивали округлости полной фигурки девочки, хлопчатобумажную безрукавку, немилосердно резавшую под мышками, зато украшенную огромной красной клубникой.
      - И не говори потом, что я способен только на гадости, Блошиное Пузо. - Рид небрежно обмахивался квадратиком твердой белой бумаги величиной в половину тетрадного листа. - Догадайся, что это?
      - Я не знаю. - Фэб говорила осторожно, решив по возможности избегать лишних конфликтов.
      - Это фотография твоей матери. Сердце Фэб подпрыгнуло.
      - Я не верю тебе.
      Он перевернул квадратик, и Фэб увидела, что это действительно фото, но Рид так быстро взмахнул им, что девочка не успела ничего рассмотреть.
      - Я нашел ее на дне ящика со старыми шмотками, - сказал Рид, энергично почесывая голову растопыренной пятерней.
      Фэб почувствовала слабость в ногах. Она вдруг осознала, что ничего еще так сильно не желала заполучить в свою безраздельную собственность, как этот с виду никчемный квадратик плотной бумаги.
      - Откуда ты знаешь, что это ее фотография?
      - Я спросил у своей мамашки. - Он для надежности прикрыл фото рукой. Это настоящая хорошая фотография. Блошиное Пузо.
      Сердце Фэб бешено колотилось, и она боялась, что Рид заметит это. Ей захотелось вырвать фотографию из его рук, но она не двинулась с места, так как по горькому опыту знала, что этот номер у нее не пройдет.
      У нее имелась только одна фотография мамы, тусклая, сделанная с большого расстояния, на которой черты лица молодой женщины сливались в одно бледное пятно. Отец мало рассказывал Фэб о матери, называл ее белобрысой молчуньей и сетовал на то, что дочь не унаследовала ее фигуры вместо куриных бабьих мозгов. Мачеха Фэб, Куки, с которой отец развелся в прошлом году, после очередного выкидыша, говорила, что мать Фэб была не так уж плоха, как это выдумывает Берт, просто сам Берт очень тяжелый в быту. Фэб любила Куки. Она красила девочке ногти "Розовым совершенством" и читала вслух чувствительные истории из журнала "Правдивые признания".
      - Что ты дашь мне за это? - спросил Рид. Она знала, что не должна показывать ему, насколько ей хочется заполучить это фото, иначе он придумает что-нибудь ужасное.
      - У меня уже есть целая куча таких фотографий, почему я должна тебе что-то давать?.. Он вскинул руки над головой:
      - Отлично. Тогда я просто порву ее.
      - Нет! - Она невольно рванулась к нему, и это движение сказало Риду о многом.
      Его темные глаза злорадно сузились. Фэб почувствовала, как острые челюсти стального капкана защелкиваются вокруг нее.
      - Как сильно ты этого хочешь? Она затрепетала:
      - Просто отдай ее мне.
      - Сними свои штаны, и я отдам.
      - Нет!
      - Тогда я порву ее. - Он зажал края фотографии пальцами.
      - Не делай этого! - Голос ее дрожал. Она закусила щеку изнутри. - Ты не сделаешь этого, Рид. Пожалуйста, отдай ее мне.
      - Я уже сказал тебе, как ты должна поступить, Жирная Ослица - Нет. Я пожалуюсь отцу.
      - А я скажу ему, что ты - хитрая маленькая лгунья. Кому из нас, как ты думаешь, он поверит?
      Они оба знали ответ на этот вопрос. Берт всегда принимал сторону Рида.
      Слеза стекла по щеке Фэб, капнула на ткань безрукавки, образовав темное бесформенное пятно.
      - Рид, пожалуйста.
      - Снимай штаны или я порву ее.
      - Нет!
      Он чуть надорвал квадратик, и Фэб не смогла сдержать всхлипа отчаяния.
      - Снимай!
      - Пожалуйста, не надо! Не надо, Рид!
      - Ты собираешься это делать, плакса? - Рид увеличил надрыв.
      - Да! Прекрати! Остановись, и я сделаю это! Он опустил фотографию. Сквозь слезы она видела, что надрыв не очень велик - косой зигзаг длиной не более дюйма. Его глаза скользнули по телу Фэб и замерли на одной точке. Фэб переступила с ноги на ногу. Рид облизнул губы:
      - Поторопись, пока сюда кто-нибудь не пришел. Ужасный, тошнотворный комок подкатил к горлу Фэб. Она медленно расстегнула верхнюю пуговку шорт, прикоснулась к замку "молнии". Слезы жгли ей глаза, руки не слушались.
      - Не заставляй меня, Рид, - прошептала она. Слова слетали с губ Фэб вперемешку со странным бульканьем, словно ее горло было полно воды. Пожалуйста, отдай мне фото.
      - Я же сказал тебе - поторопись! - Он даже не смотрел ей в лицо, он просто впился взглядом в ее промежность.
      Отвратительный вкус во рту Фэб стал еще резче. Она медленно стянула шорты со своих полудетских бедер, затем позволила им упасть. Они ломаной восьмеркой легли у ее ног, мгновенно покрывшихся гусиной кожей. Фэб холодела от стыда, стоя перед своим мучителем в сатиновых голубых трусиках с желтыми розочками по всему полю.
      - Теперь дай ее мне, - попросила она.
      - Сначала сними трусы.
      Она старалась не думать ни о чем. Она попыталась спокойно, как перед сном, поддеть тугую резинку большими пальцами, но руки ее на этот раз совсем отказались повиноваться. Она молча стояла перед ним, сглатывая слезинки, и знала, что не позволит ему рассматривать себя там.
      - Ну же! - требовательно произнес Рид.
      - Я не могу, - прошептала она.
      - Делай, что тебе говорят! - Его маленькие глазки потемнели от ярости.
      Рыдая, она замотала головой.
      Хищно оскалив зубы, Рид разорвал драгоценную фотографию пополам, затем разорвал половинки и швырнул клочки к ногам Фэб. Он вмял их каблуком в землю, потом расхохотался и убежал.
      Натянув шорты, она присела возле белеющих в траве клочков. Потом встала на колени. С одного из обрывков ей навстречу метнулись огромные глаза, чуть вскинутые к, вискам, как и ее собственные. Она, вздрагивая, вытерла слезы и сказала себе, что все будет хорошо. Она разгладит клочки и аккуратно склеит их в нужном порядке.
      Руки Фэб тряслись, когда она складывала обрывки, уголок к уголку сначала верхние, затем нижние. Когда фотография была восстановлена, сердце девочки вновь сдавила ледяная рука. Жирные усы, нарисованные чернилами, темнели над верхней губой ее матери.
      ***
      Двадцать один год минул с тех пор, но сердце Фэб по-прежнему щемила боль перенесенного унижения. Вот почему она так не любила вспоминать о своем детстве - к этим воспоминаниям всегда примешивались издевательская ухмылка Рида и презрительная усмешка отца.
      Что-то мягкое коснулось ее ноги, и Фэб, бросив взгляд вниз, увидела Пу, смотревшую на нее полными обожания глазами. Она подхватила собачку на руки и понесла к дивану, где уютно устроилась, поглаживая белую шерстку. Старинные напольные часы мерно тикали в углу просторной гостиной. Когда Фэб стукнуло восемнадцать, эти часы стояли в кабинете отца. Она запустила тонкие, с покрытыми розовым лаком ноготками пальчики в хохолок Пу, и в памяти ее неожиданно всплыл тот теплый августовский вечер, когда жизнь ее изменилась окончательно и бесповоротно.
      Ее очередная мачеха, Лара, прихватив двухмесячную Молли, уехала в Кливленд навестить свою мать. Фэб, будучи в ту пору уже вполне сформировавшейся девушкой, сидела дома, готовясь к поступлению в Маунт-Хоулиок. При других обстоятельствах она никогда не удостоилась бы чести попасть на престижную вечеринку знаменитой футбольной команды, но ее отец устраивал прием в собственном особняке, и волей-неволей ее пришлось занести в список приглашенных. К тому времени Берт уже приобрел права на владение "Звездами" и был одержим футбольными страстями. Рид играл за "Звезд", и Берт сделал значительный взнос в Атлетический фонд, что сделало Рида чрезвычайно влиятельным членом команды.
      Она промучилась весь день, обуреваемая страхом и смутными предчувствиями. К тому времени пухлая фигурка Фэб обрела стройность и гибкость, но девушка все еще страдала комплексом полноты и носила мешковатые, бесформенные платья. Опыт общения с отцом и Ридом подсказывал Фэб, что все мужчины злобные и коварные существа, но в то же время она не могла удержаться от сладких мечтаний и втайне надеялась на встречу с принцем в футбольной майке.
      Весь вечер Фэб старалась держаться в тени, смешавшись с шумной толпой поклонников "Звезд", и украдкой поглядывала на разгулявшихся виновников торжества. Когда Крэйг Дженкинз, закадычный дружок Рида, подошел пригласить ее на танец, она чуть не упала и едва нашла в себе силы, чтобы кивнуть. Темноволосый красавец Крэйг был яркой футбольной звездой, и даже в своих самых смелых мечтах Фэб не могла вообразить, что он обратит на нее внимание. Но Крэйг был сама любезность, мило шутил и даже обнял ее за плечи, когда музыка кончилась. Фэб понемногу расслабилась, выпила с Крэйгом бокал вина. Они опять танцевали. Она раскраснелась, громко смеялась над его шуточками.
      А затем все обернулось плохо. Он слишком много выпил и стал ее лапать. Она смутилась и попросила его перестать, но Крэйг не послушался. Он делался все более агрессивным, и она ушла от него, спрятавшись в небольшой раздевалке возле бассейна.
      Там и нашел ее Крэйг получасом спустя и в кромешной, удушающе знойной тьме изнасиловал.
      Она сделала ошибку, которую обычно совершают жертвы насилия. Полубезумная, истекающая кровью, она дотащилась до ванной комнаты, где, содрогаясь от отвращения, соскребла с себя щетками всю грязь, извиваясь под струями ошпаривающе-горячей воды.
      Часом позже она подстерегла Берта в его кабинете, куда он заглянул за сигарой, и бессвязно поведала ему о своей беде. Фэб и сейчас явственно помнила, как он глядел на нее, медленными движениями поглаживая стальной ежик волос. Она стояла перед ним в мешковатом домашнем костюме, в который влезла, выбравшись из ванной, и никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.
      - Ты утверждаешь, что такой бравый паренек, как Крэйг Дженкинз, настолько истосковался по бабам, что позарился даже на тебя?
      - Это правда, - прошептала она, едва проталкивая слова через сдавленную гортань.
      Дым сигары синей змейкой охватывал его голову. Он нахмурил густые, щедро посыпанные солью седины брови:
      - Это еще одна из твоих изуверских попыток поиграть на моих нервах, не так ли? Неужели ты воображаешь, что я поставлю на карту будущее способного паренька из-за твоих бредней?
      - Отец! Он действительно сделал это со мной! Берт саркастически хмыкнул и приоткрыл дверь, чтобы послать кого-нибудь за Крэйгом. Через пару минут тот явился в сопровождении Рида. Фэб умоляла отца выставить братца из комнаты, но Берт отмахнулся, и Рид с довольным видом привалился к стене, потягивая пиво. Фэб, запинаясь, повторила свой рассказ.
      Крэйг с жаром отвергал обвинения Фэб и был так убедителен, что в других обстоятельствах она сама поверила бы ему. Стыдясь оторвать от пола глаза, она поняла, что проиграла, и, когда отец приказал ей выбросить из головы эту дурацкую историю, какая-то часть ее души умерла.
      Она сбежала из дома на следующий же день, пытаясь спастись от жгучего чувства позора.
      Денег, выданных ей отцом на оплату учебы в колледже, хватило, чтобы добраться до Парижа. Там она повстречала Артуро, и ее жизнь постепенно вошла в новую колею.
      Шестерки отца не раз подъезжали к ней с угрозами и увещеваниями, но ничего не сумели добиться. Когда на вернисаже Европы появились ее первые портреты в стиле "ню", разгневанный Берт лишил бесстыдную дочь наследства.
      Она откинула голову на спинку дивана и крепче прижала к себе Пу. Берт перед смертью решил-таки посадить ее на крючок, подбросив огромный куш в виде приманки. Получив эту паршивую сотню кусков, Фэб могла бы поправить свои дела и открыть наконец собственную картинную галерею.
      Ты мой единственный прокол, Фэб. Мой единственный сраный прокол.
      Она скрипнула зубами. Ее отец, его баксы и вонючие "Чикагские звезды" могут катиться к черту. Берт сам установил правила своей игры, но это еще не значит, что она станет в нее играть. Она найдет другой способ держаться на плаву. Она примет приглашение Виктора и закатится с ним на его виллу, где океанский воздух окончательно выветрит из нее смрадные миазмы прошлого.
      Глава 3
      - Как ни тряси, а последняя капля - в трусы, Дэнни, - произнес Тулли Арчер, обращаясь к Дэну Кэйлбоу и едва шевеля уголком рта, словно русский шпион на тайной встрече со своим резидентом. - Нравится тебе или нет - а наша колымага катится в пропасть.
      - Должно быть, у Берта мозги провалились в задницу. - Дэн свирепо покосился на официанта, спешащего к ним с подносом шампанского, и тот моментально испарился. Дэн ненавидел шампанское. Хрупкие бокалы с этой кислятиной всегда лопались в его мощных руках. К тому же на душе его сейчас скребли кошки - от какой-то белобрысой сучки зависит теперь судьба "Звезд".
      Оба тренера стояли на террасе престижного ресторана "Элегия", закрытого для простых смертных по случаю чествования Объединенного фонда негритянских колледжей. С огромных стен просторного зала свешивались гирлянды цветов, и квинтет деревянных духовых инструментов Чикагского симфонического оркестра негромко наигрывал мелодии Дебюсси. Чемпионы всевозможных спортивных сражений братались сейчас здесь с финансовыми воротилами, известными политиками и бизнесменами, в празднично-гомонящей толпе вспыхивали улыбки кинозвезд. Дэн терпеть не мог втискивать свое тренированное тело в смокинг, но в случаях, подобных сегодняшнему, ему приходилось мириться с этим.
      В свое время о подвигах Кэйлбоу-игрока ходили легенды. Он был кровожаден, буен, груб. Он делал мужскую работу; и даже у самых дубоватых противников Дэнни хватало ума не связываться с ним один на один. В любой напряженной ситуации Дэн Кэйлбоу неизменно брал верх, порой пуская в ход кулаки, а то и подключая к делу свой изощренный острый ум. Он всегда выходил победителем, этот несокрушимый Дэнни по прозвищу Айсберг.
      Вне поля он был столь же агрессивен, и ему не раз случалось попадать в каталажку за возмущение спокойствия, вторжение в частные владения, а в дни молодости и за посягательства на неприкосновенность некоторых ненравящихся ему личностей.
      Возраст сделал Дэна осмотрительнее в отношении некоторых вещей, а в отношении других - нет; вот и теперь он поймал себя на том, что разглядывает фигурку недавно избранной конгрессменши от Иллинойса, которая стояла в толпе белых воротничков. На ней было скромно пошитое черное вечернее платье, с виду довольно простенькое, но явно стоившее подороже, чем комплект для игры в пинг-понг. Ее легкие темные волосы были стянуты на затылке плоским бархатным бантом. Она была хороша собой и, видимо, искушена в житейских делах. Вокруг нее постоянно вертелись мужчины. Но тут изящную фигурку конгрессменши заслонила пышная брюнетка в серебристом облегающем платье. Оттеснив в сторону Тулли плечом, она пронзила Дэна таким пылающим взглядом, что краска на ее ресницах сплавилась и чуть ли не задымилась.
      - Вы кажетесь таким одиноким здесь, милый тренер. - Она облизнула губы. - Я видела вашу последнюю игру против "Ковбоев". В тот день вы напоминали бушующий океан.
      - Я ежедневно бушую, крошка.
      - Это именно то, что я слышала о вас. - Он почувствовал, как узкая ручка скользнула в его карман, и понял, что ему подбросили очередной номер телефона. С обещающей улыбкой на влажных губах брюнетка удалилась. "Надо бы отдать смокинг в чистку", - подумал Дэн.
      Тулли, привыкший к подобным сценам, нимало не смутившись, продолжал говорить:
      - Вся эта история мне очень не по нутру, Дэн. Берт, очевидно, просто рехнулся на старости лет...
      То, что Фэб Сомервиль вытворяла с командой, и так доводило Дэна до белого каления, и ему не хотелось думать об этом сейчас, чтобы не завестись. Он вновь принялся разглядывать элегантную конгрессменшу, беседующую с одним из чикагских олдерменов. Черты лица ее были спокойны, жесты немного размашисты, но изящны. Штучка высокой пробы - от головы до пят; она была явно не из тех женщин, которых можно представить со следами муки на носу или с ребенком на руках. Он отвернулся. Ему была нужна женщина, перепачканная в муке.
      После долгих лет разгула и скоротечной женитьбы, закончившейся крахом, Дэн Кэйлбоу пребывал в серьезном намерении обзавестись прочной семьей.
      В возрасте тридцати семи лет его вдруг потянуло к тихой пристани, к дому, полному ребятни, и он стал подумывать о женщине, которой больше по душе стирка пеленок, чем поиски острых ощущений.
      Он решил окончательно порвать с прежней жизнью. Хватит с него милых карьеристок, очаровательных кошечек и умопомрачительных секс-бомб. Он найдет себе скромную женщину, которой понравятся его вечно растрепанные волосы, поношенные джинсы и его старая пропотевшая рубашка. Такую женщину, которой никогда не взбредет на ум кружить кому ни попадя голову и пропадать по ночам у подруг. И тогда - он поклялся себе - его скитания будут окончены. Он не обманывал свою первую жену, не станет надувать и последнюю.
      Тулли Арчер меж тем продолжал свой нескончаемый монолог:
      - Знаешь, я не люблю говорить плохо о ком бы то ни было, но эта красотка достала меня, обозвала "конфеткой". Проклятие, Дэн. Это не тот человек, которому должна принадлежать футбольная команда.
      - Ты абсолютно прав.
      Лицо безбородого Санта-Клауса сморщилось как у ребенка.
      - И потом, у нее есть пудель, Дэн. Ты только вдумайся - пу-удель! Ни для кого не секрет, что тренеры "Медведей" всегда цапаются с Майком Мак-Кэски, но, будь я проклят, они по крайней мере не работают на хозяина, разгуливающего с французским пуделем. Говорю тебе, я теперь избегаю знакомых ребят, они и так уже животики надорвали, глядя на нас.
      Если Тулли открывал рот, то закрывал его очень нескоро. Дэн окинул взглядом зал и заметил, что когрессменша исчезла. Он посмотрел на часы.
      - Предполагалось, что это будет переломный для нас год, - говорил Тулли. - Берт уволил в прошлом ноябре Брустера и взял на его место тебя. Мы имели успех, мы даже одержали пару побед в конце сезона. Но кто мог предполагать, что Карл Погью уволится и этот слизняк Рональд усядется нам на шею!
      Правая щека Дэна непроизвольно дернулась. Тулли покачал головой:
      - Фэб Сомервиль и Рональд Мак-Дермит, чудная парочка - новоявленная хозяйка и главный менеджер "Звезд". Я говорю тебе, старина, даже Вине Ломбарди хохочет над нами; а ведь он уже несколько лет как умер.
      Тулли на секунду примолк, чтобы перевести дух. Мысли обоих мужчин приняли одинаково мрачное направление. После похорон Берта Фэб исчезла из виду, заморозив всю деловую жизнь команды, поскольку никто, кроме нее, не имел права подписывать контракты. Прошел месяц, но Фэб так и не смогли отыскать, и Карл Погью, генеральный менеджер "Звезд", уволился от стыда, а его место занял заместитель Карла - Рональд Мак-Дермит.
      Завещание Берта повергло в изумление спортивный мир.
      Все прочили в хозяева "Звезд" Рида.
      Рид Чэндлер имел хорошую репутацию в спортивной среде, правда, Дэн всегда считал его несколько скользковатым. Сейчас, однако, он готов был отдать что угодно, лишь бы увидеть Рида сидящим в конторе старины Берта.
      - Хайвэй говорил мне, что ты пытался связаться с Рэем Хардести. Ты ведь не винишь себя за то, что позволил мне выгнать его, не так ли, Дэн?
      Дэн покачал головой:
      - Мы должны были это сделать.
      - Чертовски неприятно. Но парень пропускал больше тренировок, чем посещал, и не имел никакой возможности пройти проверку на допинг.
      - Я знаю.
      Скоропостижная смерть Лайла Альзадо от передозировки ничему не научила ребят вроде Рэя Хардести. Дэн знал, что Тулли был абсолютно прав, когда настаивал на крайних мерах; ему самому следовало бы применить их, когда Рэй был арестован второй раз за употребление наркотиков. Вместо этого Дэн тянул время, давая ветерану "Звезд" еще один шанс, которого бы ему не предоставил никто другой. Хардести был великолепным игроком до тех пор, пока пьянство и наркота не вышибли его из седла; Дэн сделал все возможное, чтобы дать Рэю реабилитироваться. Он уговаривал его - до посинения - хотя бы посещать тренировки, но Рэй не прислушивался ни к кому, кроме прыщавого лекаря, торчащего на углу улицы.
      Тулли подергал себя за ухо.
      - Тебе известно, что пару дней назад Рональд приказал мне надавить на тебя, чтобы изгнать Рэя?
      Дэн ненавидел переливать из пустого в порожнее. К тому же ему, как и многим, не нравился новый менеджер "Звезд".
      - Почему же Рональд не обратился прямо ко мне?
      - Он тебя до смерти боится. Боится, как бы ты опять не засунул его в шкаф.
      - Он разозлил меня.
      - Рональд всегда был не чем иным, как салфеткой для подтирки в руках Карла. - Тулли покачал головой. - Каждому известно, что он получил эту работу только потому, что Берт хотел угодить его папаше. Я уверен, что Берт никогда бы не позволил своей дочери наложить лапку на "Звезд", если бы знал, что Карл так скоро подаст в отставку. Рональд - это просто безмозглая задница, Дэн. Не помню, рассказывал ли я тебе о том, как Бобби Том сыграл с ним одну из своих шуток. Ну так слушай. Как-то Рональд в конце тренировки выбежал на поле и подошел чересчур близко к Бобби. Ты же знаешь, что собой представляет Бобби Том - он иногда любит немного пошутить. Вот он и говорит: "Эй, Ронни, мы ищем нового нападающего". И медленно бросает ему мячик - очень мягко, буквально с пяти ярдов. Рональд, естественно, поднимает руку, чтобы поймать мяч, и ломает свой палец. И начинает трясти головой, словно ему оторвали всю кисть. Бобби Том живот потом надорвал. Как можно уважать менеджера, который не может принять мяч?
      Монолог Тулли был прерван одним из героев его повествования, а именно Бобби Томом Дэнтоном, начинающим нападающим "Звезд". Бобби Том любил хорошо одеться, и его безупречно сшитый смокинг прекрасно сочетался с накрахмаленной рубашкой, поблескивающим серебряным галстуком и ботинками из крокодиловой кожи. Голову Бобби прикрывала большая широкополая шляпа. Поговаривали, что Бобби снимает ее лишь тогда, когда надевает шлем. Одна из его многочисленных подружек сообщила корреспонденту одной из популярных газет, что он не снимает ее даже тогда, когда занимается любовью. Она заявила, что Бобби Том - незаконный сын Роя Орбисона, чем страшно расстроила его мать. Впрочем, любой, кто когда-либо слышал, как поет Бобби Том, мог без труда сообразить, что это - форменная ложь.
      Бобби Том важно кивнул Тулли и Дэну.
      Дэн кивнул в ответ:
      - Привет, Бобби.
      Нападающий повернулся к Тулли:
      - Послушайте, тренер, что вы думаете на этот счет?
      Вон та рыжая киска и все ее подружки считают, что я самый привлекательный нападающий в лиге. А вы как полагаете? Вы не находите, что мой профиль лучше, чем у Тома Уодли?
      Тулли всмотрелся в лицо нападающего, приняв вопрос за чистую монету:
      - Не знаю, Бобби Том. Нос Уодли, пожалуй, прямее, чем твой.
      - Неужели? К вашему сведению, она сказала, что я выгляжу точь-в-точь как киноактер - как бишь его зовут?.. Кристиан Слейтер, - нахмурился Бобби Том. - Вы ведь знаете, кто такой Кристиан Слейтер?
      Дэн пожал плечами. Тулли отрицательно мотнул головой.
      Какое-то мгновение Бобби Том казался огорченным. Затем он схватил бокал шампанского с проплывающего мимо подноса и усмехнулся:
      - Отлично, я расскажу вам о нем одну шутку. Он чертовски красиво смотрящийся сукин сын.
      Мужчины рассмеялись. Дэну Бобби Том нравился как человек, но еще больше он восхищался им в игре. Это был один из лучших нападающих, с которыми Дэну доводилось встречаться в последние годы. Он обладал твердой волей, имел неплохие мозги и такие мягкие руки, что даже во время приема жестких мячей самое чуткое ухо не могло уловить ни малейшего стука. Чего у него сейчас не было, так это подписанного контракта, и это обстоятельство наводило Дэна на размышления об убийстве некой светловолосой особы.
      Берт умер как раз в тот момент, когда завершились сложные переговоры с одной из акул в образе человеческом, иначе говоря - с агентом Бобби Тома. И вот уже больше месяца "Звезды" не имели возможности оформить бумаги официально. Автоответчик Фэб Сомервиль на каждый звонок отвечал, что хозяйка находится на отдыхе и беспокоить ее крайне нежелательно.
      Бобби Том был не единственным подвешенным в воздухе игроком. Между небом и землей болтался также великолепный нападающий по имени Дарнелл Прюйт, который был так же хорош собой, как и вспыльчив; и совсем молодой защитник, неплохо державший фланги "Звезд" в прошлом сезоне. Ни один из этой троицы не может сейчас ехать в Мидоулендз на четвертую предваряющую сезон игру с "Ракетами". И если дело не сдвинется с мертвой точки, ни один из них не наденет форму "Звезд" на открытии нового сезона, которое состоится через две недели.
      Из-за фортелей исчезнувшей мисс Сомервиль Дэн мог лишиться трех наиболее талантливых игроков. И не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать, что эмиссары конкурирующих команд сшиваются вокруг этих парней с открытыми чековыми книжками, ожидая, когда они закончат возню с командой, которая вот-вот превратится в ничто.
      - Привет, тренер. Меня зовут Мелани.
      Бобби Том обшарил взглядом знатока стройную фигурку юной красавицы, которая не сводила глаз с Дэна. Молодой нападающий встряхнул головой:
      - Черт побери, тренер. Вам, кажется, больше везет, чем мне.
      - Я раньше тебя начал, Бобби Том. Ты свое наверстаешь. - Он положил ладонь на талию девушки. - Итак, повтори, как тебя зовут, моя радость?
      ***
      Дэн услышал за спиной нарастающий звук сирены, когда подкатил к развилке, где от шоссе Эйзенхауэра ответвляется трасса Ист-Вест. Он распростился с крошкой Мелани час назад, оставив ее на попечение юных повес у стойки бара, и сейчас, глядя в зеркальце заднего обзора, внутренне порадовался, что дни его запойной юности уже миновали.
      Он сбросил газ и припарковал свой "Феррари-512 ТР" к обочине. Салон "феррари" был слишком мал для него, но Дэн мирился с теснотой, потому что этот автомобиль казался ему совершенной моделью гоночной машины. И все же две тысячи баксов - огромная цена за игрушку для взрослых мужчин, когда многие люди в стране не имеют крова, и Дэн, оформив покупку, тут же перевел идентичную сумму на счет одного из благотворительных фондов. Вот уже много лет он раздавал неимущим денег больше, чем тратил на себя.
      Тем временем полицейский уже подходил к машине. Он облокотился на капот и склонился к дверце.
      Дэн опустил боковое стекло.
      - Добрый вечер, тренер.
      Дэн кивнул.
      - Полагаю, вы очень торопитесь.
      - За что вы меня задержали?
      - Вы неслись со скоростью восемьдесят миль в час, когда проезжали Мангейм.
      Дэн усмехнулся и стукнул по рулевому колесу.
      - Проклятие, я так люблю эту машинку. Я ее не сдержал. Каюсь. На дороге сегодня так много дураков, что следует быть осторожней.
      - Повторяйте это почаще. - Коп несколько минут откровенно любовался обводами "феррари", потом вновь перевел взгляд на Дэна. - Как вы считаете, сделаете "Ракет" на этой неделе?
      - Будем стараться.
      - Бобби Том уже подписал контракт?
      - Боюсь, что нет.
      - Это плохо. - Коп выпрямился. - В любом случае желаю успеха. И полегче жмите на газ, договорились, тренер? Дальше по трассе дежурят несколько парней, которым пришлась очень не по нутру недавняя шумиха в прессе.
      - Благодарю за предупреждение.
      Был уже почти час ночи, когда Дэн свернул со скоростной трассы. Дорогой он уже успел стащить с себя смокинг, а теперь с облегчением ослабил узел галстука и расстегнул ворот рубашки.
      Несмотря на сложные отношения с законом, Дэн любил полицейских. Они всегда находились рядом с тех самых пор, когда он, будучи двенадцатилетним подростком, был пойман на воровстве пива. Копы Тускалузы сделали для него больше, чем его собственный отец. Один из них даже сумел убедить его в несомненной ценности образования; это произошло как-то ночью, когда копы вытащили его из пьяной драки. Дэн к тому времени играл за "Тайд", считал свою жизнь устроенной, и тем не менее он накрепко запомнил слова, сказанные ему в кутузке:
      "У тебя есть мозги, малыш? Когда ты собираешься воспользоваться ими?"
      Полицейский проговорил с ним всю ночь и заставил всерьез задуматься о будущем. Футбол был для Дэна пропуском из царства нищеты, в которой он вырос, в более счастливую жизнь, но полицейский дал ему понять, что придут времена, когда ему придется покинуть арену футбольных сражений.
      Поступив в колледж, Дэн поменял несколько факультетов, пока не остановился на том, где изучались менеджмент, математика и основы управления финансами. В течение нескольких лет он прекрасно совмещал тренировки с жестким расписанием занятий, несмотря на затягивающиеся за полночь кутежи. Он ощущал величайшее удовлетворение от сознания, что у него имеются мозги и он неплохо распоряжается ими.
      По Кермак-роуд Дэн въехал в Оук-Брук и понесся по боковым улочкам, пока не увидел справа огни небольшого бара. Он свернул к стоянке, выключил зажигание и вышел из маленькой блестящей машины.
      В полутемном баре находились человек пять мужчин и две женщины. Одна из них, с выкрашенными в красный цвет волосами, улыбнулась Дэну, но он не отреагировал на призыв. Другая выглядела слишком юной для такого позднего часа. Она стояла у стойки, энергично пережевывая жвачку, и бездумно пялилась в экран видика. Челка малышки была взлохмачена, но волосы не закрывали лица, схваченные на макушке в пучок серебряной заколкой. Хотя вечер был теплым и даже удушливым, ее руки были засунуты в карманы плотного школьного пиджачка с надписью "Лидер фанов Вэрсити".
      Когда она заметила Дэна, ее челюсти на миг прекратили работу. Короткая эластичная юбчонка едва выглядывала из-под школьной формы. Ноги ее были тонкими и вызывающе голыми, ступни облегали туфли на плоской подошве. Когда Дэн остановился перед ней, он заметил, что у нее на лице слишком много грима, как это часто бывает у девчонок.
      - А я знаю, кто вы, - сказала она.
      - Неужели?
      - Угу! - Она сделала три быстрых жевательных движения - нервных, но не безобразных. - Вы тренер футбольной команды "Чикагские звезды". Дэн.., мм.., мистер Кэйлбоу.
      - Это действительно так.
      - А меня зовут Тиффани.
      - Вот оно что.
      - Я видела вас много раз по телевидению.
      - Сколько тебе лет, дорогая?
      - Шестнадцать. - Ее глаза обшарили Дэна с опытностью, не соответствующей объявленному возрасту. - А вы ничего себе.
      - Ты выглядишь старше своих шестнадцати.
      - Я знаю. - Она несколько секунд самозабвенно жевала резинку, затем принялась разглядывать носки своих туфелек. - Мои старики уехали на эту ночь. Хотите поехать ко мне, мистер Кэйлбоу?
      - И чем же мы станем заниматься?
      - Вы же знаете. Сексом.
      - Тебе не кажется, что ты несколько молода для такого парня, как я?
      - Я устала от мальчишек. Я хочу попробовать это с мужчиной.
      Видеоплейер негромко загудел, светлячок экрана угас.
      - Мне нравятся женщины постарше тебя. Она вытащила одну руку из кармана школьного пиджака и, качнувшись к нему, прошептала:
      - Я буду очень послушной. - Он ощутил беглое прикосновение твердых пальцев. - Пожалуйста. Я обещаю. Я позволю вам делать все, что захотите.
      - Когда просьба выражена таким образом, в ней трудно отказать.
      Она отдернула руку, словно смутившись, затем вынула из второго кармана связку ключей.
      - Я поеду на отцовской машине. Езжайте за мной.
      Машина оказалась последней моделью "мерседеса". Дэн катил за ее огнями по спокойным широким улицам, стараясь ни о чем не думать. Внушительный двухэтажный особняк из белого кирпича высился на заросшем деревьями участке. Над парадным крыльцом тускло светился причудливой формы фонарь.
      Широкая дверь встроенного гаража скользнула вверх. "Мерседес" нырнул в темный проем. Просторное помещение в тот же момент осветилось. В нем нашлось достаточно места и для "феррари" Дэна.
      Ее коротенькая эластичная юбочка ритмично двигалась из стороны в сторону, когда они поднимались по лесенке.
      - Хочешь пива? - спросила она, когда они вошли в тускло освещенную просторную кухню, битком набитую бытовой суперавтоматикой, среди которой влажно поблескивал холодильник из нержавеющей стали.
      Он покачал головой.
      Свет мягко падал на ее безмятежно-спокойное личико. Она выронила из рук сумочку и сбросила туфельки. Не снимая школьного пиджака, забралась к себе под юбку, неловко приседая, сняла трусики. Они были светло-голубого цвета.
      Она бросила их на белый кафельный пол.
      - Хочешь тако-чипсов, жвачку или чего-нибудь еще?
      - Чего-нибудь еще мне бы подошло.
      Несколько секунд она пребывала в задумчивости, затем поманила его к себе. Он прошел следом за ней в огромную гостиную, заставленную светлой резной мебелью, над которой мрачно нависали картины в тяжелых позолоченных рамах.
      - Папуля, должно быть, набит баксами, - растягивая слова, проговорил он.
      - Мы, итальянцы, любим пожить широко. Хотите взглянуть на один из его пистолетов?
      - В другой раз.
      Она пожала плечами и двинулась дальше. В соседней комнате было темно. Она щелкнула выключателем. Блестящий черный стол хорошо гармонировал с шеренгой строгих книжных шкафов. В простенках между ними мерцали тела античных скульптур, накладные ставни надежно закрывали окна. Она остановилась возле кожаного дивана.
      - Вы уверены, что не хотите чего-нибудь выпить, мистер Кэйлбоу?
      - Уверен.
      Она пристально посмотрела на него, затем медленно вскинула руку и потянулась к воротничку своей простенькой форменной блузки. Тонкие пальцы коснулись ряда блестящих пуговок. Она расстегивала их одну за другой.
      - Как насчет того, чтобы избавиться от жвачки?
      Надув губки, она подошла к столу, вынула изо рта влажный розовый комочек и, перегнувшись через ворох бумаг, прилепила его к стенке мраморной пепельницы. Блузка ее распахнулась, обнажив маленькую алебастровую грудь, похожую на перевернутое блюдце, - лифчика на ней не было.
      Эластичная юбка протяжно скрипнула.
      Она уселась на край стола и медленно сползла с него, раздвигая ноги. Пятки ее уперлись в ковер.
      Он двинулся к ней, укоризненно покачивая головой:
      - Ты очень скверная девчонка, не так ли?
      - Угу. Я имею от этого массу неприятностей.
      - Не сомневаюсь, что это так.
      Он осторожно прикрыл ее груди ладонями, большими пальцами надавил на соски.
      Ее руки скользнули вниз и замерли. Какое-то время она молчала, затем вздрогнула.
      - Скажите, что я должна сделать?
      - Похоже, ты и сама это знаешь.
      - Прикажи мне, черт побери!
      - Хорошо. Расстегни брюки.
      - Вот так?
      - Именно так.
      - А теперь?
      - Продолжай.
      Ее дыхание участилось.
      - Ты действительно большой. - Она выгнула спину. - Я начинаю бояться.
      - Я начну очень легко.
      - Правда?
      - Обещаю.
      - Это ничего, если будет немного больно.
      - Я не хотел бы делать тебе больно.
      - Ничего страшного. Правда-правда.
      - Ну хорошо.
      Он ощутил легкий аромат жвачки, ухватил девушку под колени и рывком посадил на крышку стола. Ее короткая юбка скомкалась, затем свилась в жгут. Резким движением большого пальца он раздвинул влажные губы, проник внутрь.
      - Так не больно?
      - О нет, нет! Что ты собираешься со мной делать?
      Он сказал. Грубо. Напрямую.
      Ее дыхание стало тяжелым, от щек шел жар. Форменный школьный пиджачок полетел в угол и повис на мраморном локте Афродиты. Подсунув ладони под голые крепкие ягодицы, он сдернул ее со стола. Она оплела ногами его торс, вцепилась ногтями в плечи. Хрипло дыша, он перенес ее на диван.
      Ее блузка была распахнута, от жесткой курчавой поросли, золотившейся меж раскинутых ног, шел терпкий запах. Он задрожал от возбуждения и потянул ее к себе. Она с неожиданной силой оттолкнула его.
      - Разве ты не отшлепаешь меня прежде?
      Он застонал.
      - Ну так как? - повторила она.
      Он уступил.
      - Ты разве ведешь себя плохо?
      - Мне нельзя привозить в дом никого без разрешения родителей.
      - В таком случае я должен тебя наказать.
      - Нет, нет, не надо! - От возбуждения она зажмурилась.
      Он пришел в ярость, у него пропало настроение продолжать игру. Резким, грубым движением он перекинул ее через колено и задрал юбку. Голые, бесстыдно выпяченные ягодицы порозовели от первого шлепка.
      Он пытался сдерживать себя, но, кажется, все же переборщил. Она задыхалась и корчилась в его руках.
      - Ой, это очень больно!
      Он ударил еще раз, и этот шлепок был больше похож на пощечину.
      - Ты хорошо себя будешь вести, дорогая?
      - Да!
      - Как хорошо?
      - Ой! Прекрати!
      - Скажи, как ты будешь вести себя?
      - Хорошо! Я буду хорошо вести себя. О, проклятие!
      Он опять шлепнул ее.
      - И больше не будет никаких грязных сплетен в газетах?
      - Да. Перестань!
      - И никаких загулов с подружками?
      - Ты все портишь!
      Он грубо поставил ее на колени.
      - Я так не думаю.
      Затем он привстал.
      - Ты сукин сын! - закричала она.
      Он оседлал ее.
      - Верно, я сукин сын.
      Она ожесточенно сопротивлялась.
      Плотную, почти осязаемую тишину, сомкнувшуюся вокруг них, рассек телефонный звонок.
      Резкие стоны вырывались из ее горла, тонкие пальцы скребли обивку дивана, но он не давал ей уйти.
      Звонки прекратились, щелкнул автоответчик.
      Она вскинула голову, издала хриплый крик и задрожала всем телом.
      Говорит Вэлери Кэйлбоу. Я не могу подойти к телефону. Если вы оставите сообщение, я в скором времени перезвоню вам.
      Раздался гудок.
      Говорит Стью Блейк. Мисс Кэйлбоу, прошу извинить за поздний звонок, но мне необходимо сообщить вам, что заседание конгресса переносится. План вашей речи будет представлен...
      Голос продолжал монотонно бубнить что-то.
      Со стоном Дэн откинулся на прохладную кожу обивки. Она привалилась к нему и запустила в автоответчик скомканной блузкой.
      Щелк.
      Глава 4
      Дэн распахнул холодильник, вынул бутылку молока.
      Откручивая крышку, он услышал, как в кухню вошла Вэлери. Зная, что это раздражает ее, он все же поднес бутылку к губам и сделал глоток.
      - Ради Бога, Дэн, возьми стакан, - сказала она занудным голосом.
      Он сделал еще один глоток, поставил бутылку на место и только потом повернулся к ней. Она смыла с лица макияж и казалась усталой. Ее воздушные каштановые волосы, не сдерживаемые теперь дурацкой заколкой, падали почти до плеч, школьная форма уступила место полночной синевы пеньюару, окантованному черными кружевами.
      - Где ты откопала вчерашний костюмчик?
      - Одолжила удочери моей секретарши. Сказала, что собираюсь на костюмированный бал. - Она закурила, хорошо зная, что он не выносит табачного дыма.
      - Твой ночной спектакль перешел все границы. Шестнадцатилетние девочки не привлекали меня с двенадцати лет.
      Она пожала плечами и выдохнула дым.
      - Это внесло какое-то разнообразие, ничего больше. Не такое уж и разнообразие, подумал он; все сексуальные фантазии Вэлери имели одну тенденцию. Она потерла бедро и поморщилась.
      - Тебе не следовало лупить меня так сильно.
      - Любимая, я сдерживался как мог.
      Она долго смотрела на него, словно прикидывая, ударить его или обождать, и, по-видимому, решила обождать, потому что направилась к маленькому кухонному столику, перелистывая свой табель-календарь.
      - Еще несколько недель я более или менее свободна. Какие у тебя планы на уик-энд?
      - Я буду в Мидоулендзе. Мы играем с "Ракетами". Он отошел от холодильника и взял из фруктовой вазы банан.
      Она потушила сигарету, надела очки.
      - Как насчет четверга?
      - Собрание. Хотя в пятницу я свободен.
      - В пятницу город встречает вице-президента. И предстоит еще один прием.
      - Тогда в среду вечером.., приблизительно после полуночи.
      - Похоже, получится. Хотя... - Она захлопнула блокнот. - У меня начнутся месячные.
      Сняв очки, она потерла переносицу, прикурила еще одну сигарету и с деланной оживленностью произнесла:
      - Мы что-нибудь придумаем. У нас уже это бывало.
      - Мы в разводе почти год, Вэл. Тебе не кажется, что надо бы положить этому конец?
      - Пока не вижу нужды. Подождем, пока один из нас не заведет нового партнера.
      - Или пока мы не убьем друг друга, что случится гораздо раньше.
      Она пропустила его колкость мимо ушей.
      - Я просто не представляю, как с этим справиться. Меня привлекают грубые, мощные мужчины. Такие, как ты, Дэн. И таких мало.
      Он бросил кожуру банана в раковину.
      - К тому же мы оба достаточно брезгливы, чтобы играть в сексуальную рулетку, - сказала она. - Партнеры с улицы нас не устроят.
      - И ты сходишь с ума по моему малышу?
      Дэн прекрасно знал, что у Вэл напрочь отсутствует чувство юмора. Его саркастическое замечание взорвало ее. Ее ноздри расширились от негодования. Он понял, что Вэлери завелась. Она тут же обвинила его в бесчувственности, плюс в непорядочном поведении, а также и в том, что ему ни до чего нет дела, что в его душе нет ничего, кроме желания загребать призы и награды. Поскольку она была во многом права, он отключился и молча расправлялся с бананом. Он понимал, что ее проблемы гораздо круче его проблем и, пожалуй, жалость к ней была единственной причиной, по которой он пошел на это тяготящее его соглашение. Как к женщине, входящей в палату представителей конгресса, к ней предъявляли более жесткие моральные мерки, чем к ее коллегам-мужчинам. Избиратели могли бы простить некоторые грешки своим конгрессменам, но они никогда бы не простили их Вэл. Кроме того, она была одним из немногих честных законодателей в Вашингтоне, и он считал помощь ей чуть ли не своим патриотическим долгом.
      Нельзя отрицать - с некоторой выгодой и для себя самого. У него было столько любовных связей на раннем этапе его спортивной карьеры, что теперь он потерял к ним аппетит. Впрочем, и секс с Вэлери в последнее время доставлял ему мало радости.
      Теперь он понимал, что они были несовместимы с первых дней знакомства, но меж ними заполыхал такой сексуальный пожар, что в его пламени меркло сознание. На первых порах Вэлери была очарована его грубой нетерпеливостью и яростной агрессивностью - теми качествами, которые позднее стали выводить ее из себя. Ее утонченное воспитание не позволяло ей примириться с простыми манерами паренька, выросшего в глухом углу Алабамы. Вскоре и он обнаружил, что она вовсе не стремится к созданию прочной и дружной семьи.
      Ее гневные тирады меж тем стали затухать, и Дэн припомнил, что у него тоже имеется к ней кое-какой счет, который не худо бы предъявить.
      - Я знаю, что ты во многом права, Вэл, но теперь передохни и выслушай меня. Если ты опять распустишь язык и дашь кому-нибудь интервью, подобное тому, что появилось в прессе на прошлой неделе, твоему адвокату перезвонит мой адвокат, и наш развод нельзя уже будет назвать дружелюбным.
      Она отвела взгляд:
      - Это была ошибка.
      - Знаешь, что я вдалбливаю моим парням? Нет такой вещи, как ошибка, есть отсутствие предвидения. - Он всегда подавлял людей своими физическими размерами и довел эту привычку до автоматизма, поэтому инстинктивно приблизился к Вэл и навис над ней как скала. - Я не прихожу в дикий восторг, когда суют нос в мое белье, и вовсе не схожу с ума от радости, когда не кто-нибудь, а спортивный обозреватель в "Новостях дня" называет меня ограниченным психопатом.
      Она нервным движением поправила волосы.
      - Это было сказано не для прессы. Репортер не должен был этого публиковать.
      - Начнем с того, что тебе не следовало допускать подобных высказываний. С этого момента, будь добра, на все расспросы о нашем разводе отвечай одно: "Не сошлись характерами". Иначе я найду на тебя управу.
      - Ты говоришь так, словно хочешь меня запугать. - Она пыталась вспылить, но ей это не удалось, и он понял, что она чувствует себя виноватой.
      - Я только напоминаю тебе, что множество мужчин в этом городе могут и не проголосовать за женщину, поливающую грязью бывшего мужа, которого, между прочим, они как-никак знают.
      - Ну хорошо, я сожалею. В тот день я поговорила с тобой по телефону, и ты разозлил меня.
      - Вэлери, я раздражаю тебя постоянно, нельзя же каждую нашу стычку превращать в повод для публичной тенденциозной исповеди.
      Она попыталась переменить тему разговора:
      - Я слышала, что похороны Берта прошли весьма нестандартно. - На губах Вэлери заиграла тонкая улыбка. - Все же Бог есть. И он каждому воздает по заслугам.
      Дэн вовсе не собирался перемывать с ней косточки Берту, хотя бы потому, что был с ним знаком и пожимал ему руку. Берт нравился мужчинам, но не женщинам, и не о чем тут говорить.
      - Это вовсе не забавно, Вэл. Человек умер, а его дочь превратила его похороны в цирк.
      - Я слышала о ней всякие россказни. Как она выглядит?
      - Шлюха высокого класса, только глупа как пробка. Совершенно никчемное существо.
      - Она долгие годы была подругой Артуро Флореса. В ней должны быть какие-нибудь достоинства.
      - Не могу представить какие, разве что те, которые прямо бросаются в глаза. Например - бюст. Берт говорил со мной о ней пару раз. Он до чертиков стыдился того, что прелести его дочурки выставляются напоказ всему свету.
      - Флорес был великим мастером кисти. Берт ему не судья. Что может понимать в живописи человек, который носился с идеей оклеить золотыми ленточками промежности юных глупышек - поклонниц его команды.
      - Ни одна из этих юных глупышек не была его дочерью. А реализация билетов действительно шла медленно. Она ощетинилась:
      - Значит, и тебе эта идея пришлась по вкусу? Он вздохнул:
      - Это была шутка, Вэл. Расслабься.
      - Ты отвратителен. Твои шутки не знают границ.
      - Я - отвратителен? Ну что ж... Давай поглядим на твои идеи. Например, на вчерашний спектакль с совращением малолетней. Заруби себе на носу, Вэл, если я и взгрел по твоей же просьбе твой зад, это не значит, что именно такой способ отношений между полами мне по нутру.
      Она напряглась:
      - Ты просто животное, Дэн. Тебе недоступны нюансы. Ты вел такую разгульную жизнь, что уже позабыл, что женщина - это нечто большее, чем сиська да писька.
      - Вот уж воистину прекрасные слова. Тем более из уст члена конгресса Соединенных Штатов.
      - Ты не исследуешь своих ощущений. Ты отказываешься делиться своими эмоциями. Ты - толстокожее примитивное существо.
      На кончике языка у него уже вертелось напоминание о том, что, когда бы он ни пытался поделиться с ней эмоциями, она обращала этот акт в длящееся всю ночь напролет обсуждение его недостатков.
      - А женщины спускают тебе все это с рук, - продолжала она. - Вот что действительно огорчительно. Они все тебе спускают с рук, потому что... Ладно. Не имеет значения.
      - Нет, Вэлери. Продолжай. Закончи свою мысль. Если я настолько ужасен, отчего же они мне все это спускают с рук?
      - Потому что ты богат и хорош собой, - быстро проговорила она.
      - Это не то, что ты собиралась сказать, Вэл. Ты же сама проедаешь мне плешь поучениями, что человеку следует быть откровенным. Может быть, ты применишь эти проповеди к себе?
      - Они все спускают тебе с рук потому, что ты такой самоуверенный, сухо сказала она. - Им нравится, что в тебе нет ни капли сомнения в собственных силах. Даже сильной женщине приятно сознавать, что она в безопасности, коль скоро ее прикрывает такая скала.
      Хотя эти слова были сами по себе лестными, они оказали обратный эффект. Он почувствовал, как раскаленная спираль ярости разгорается где-то в глубине его существа.
      - Вы, женщины, это нечто, - скрипнул он зубами. - Когда вы соберетесь понять, что у Бога были причины разделить мир на два пола? Нельзя быть и тем и другим одновременно. Или мужчина - это мужчина, или он таковым не является. Нельзя ждать от бойца, что он по чьей-то указке свернется в клубок на диване или ни с того ни с сего рассыплется в откровениях.
      - Убирайся!
      - С радостью! - Он подхватил ключи от "феррари" и направился к двери, но, прежде чем дошел до нее, обернулся, чтобы нанести последний удар:
      - Знаешь, в чем твоя проблема, Вэлери? Твои трусишки тебе не по размеру. Так что в следующий раз, когда будешь менять белье, выбери себе что-нибудь в мужском отделе.
      Предсезонный матч с "Ракетами" закончился полным провалом. Если бы "Звезды" играли с достойным соперником, разрыв в счете не был бы столь оскорбителен, но получить поражение с разрывом в пятнадцать мячей от каких-то паршивых "Ракет" - это уже не лезло ни в какие ворота.
      Джим Байдерот, начинающий нападающий "Звезд", получил травму прямо перед игрой, его дублер потянул связку неделей раньше, так что Дэн был вынужден сделать ставку на Си. Дж. Брауна - ветерана с пятнадцатилетним стажем, суставы которого были скреплены авиационным клеем и только потому не рассыпались. Если бы играл Бобби Том.., но Бобби Том в Чикаго у телевизора.
      В довершение всех неприятностей новая хозяйка "Звезд", очевидно, вернулась из отпуска, но она так и не отвечала на звонки. Дэн прошиб кулаком дыру в стене раздевалки, когда Рональд Мак-Дермит сообщил ему об этом, но это делу не помогло. Он никогда не предполагал, что может ненавидеть что-нибудь сильнее, чем проигрыши в матчах, но это было до того, как Фэб Сомервиль вошла в его жизнь.
      В общем, тянулась унылая неделя. Рэй Хардести, бывший нападающий "Звезд", которого Дэн не так давно вывел из состава команды, в состоянии полного одурения врезался в ограждение на скоростном шоссе Кейлумет. Он умер мгновенно, и с ним погибла его подружка - девчонка восемнадцати лет Во время похоронной церемонии Дэн смотрел на печальные лица родителей Рэя и спрашивал себя - могли он сделать что-нибудь еще. Разумом он понимал, что нет, но все равно эта смерть легла камнем на его душу.
      Единственным светлым пятном этой недели были съемки в детском саду графства Дю-Пейдж, в которых он принял участие на общественных началах. Съемки делались для телепрограммы "Общая дорога". Первое, что он увидел, прибыв на место съемок, была конопатая, рыжеволосая воспитательница, сидевшая на полу и читавшая вслух сказку группе четырехлеток. Сердце его размягчилось и на душе потеплело, когда он засмотрелся на ее усыпанный веснушками нос и вымазанные зеленой краской руки.
      После съемки он пригласил ее в кафе на чашечку кофе. Ее звали Шэрон Андерсон, она была молчалива и застенчива и совсем не похожа на женщин, к которым он привык. Хотя делать предположения было рановато, он, возвращаясь домой, все же задал себе вопрос - не нашел ли он наконец то, чего ему так не хватает в жизни?
      Но светлое чувство от встречи с Шэрон было перечеркнуто днем матча с "Ракетами", и душа его клокотала в бессильной ярости, и так продолжалось до тех пор, пока, стоя на тартановой площадке в ожидании чартерного рейса, который должен был доставить их обратно в Чикаго, он вдруг не выпалил:
      - Сукина дочь!
      Он так резко повернулся, что налетел на Рональда Мак-Дермита, который, потеряв равновесие, выронил из рук книгу. "То, что доктор прописал!" мрачно подумал Дэн, ибо таков уж он был от рождения. Этот слюнтяй Рональд был не так уж внешне и неприятен, но слишком аккуратен, слишком вежлив и, главное, слишком молод, чтобы управлять "Чикагскими звездами".
      Главный менеджер в иерархии футбольных команд стоял на ступеньку выше тренера, поэтому теоретически Дэн работал на Рональда. Но Рональд был, как уже сказано, слюнтяй, и практически с ним не церемонились.
      Рональд поднял упавшую книгу и посмотрел на него с таким выражением, которое вновь вывело Дэна из себя.
      - Прошу извинить, тренер.
      - Ради всего святого - это ведь я толкнул тебя.
      - В общем.., конечно.., гм.., да...
      Дэн повесил свою сумку на плечо Рональда - Поручите кому-нибудь забросить ее ко мне домой. Я полечу последним рейсом.
      Рональд обеспокоенно взглянул на него:
      - Куда это вы собираетесь?
      - В общем, так, Рональд. Я собираюсь пойти и сделать за тебя твою работу.
      - Я.., прошу извинить, тренер, но я не понимаю, о чем идет речь.
      - Речь идет о том, что я собираюсь взглянуть в глаза нашей новой владелице, а потом ознакомить ее с несколькими фактами из жизни огромненькой, гаденькой, грязненькой и противненькой НФЛ.
      Рональд сглотнул так тяжело, что его кадык заходил по горлу, как лифт.
      - Послушайте, тренер, похоже, это не очень хорошая идея. Кажется, она не хочет, чтобы ее беспокоили делами команды.
      - Жаль, - Дэн растягивал слова, удаляясь, - я как раз собираюсь побеспокоить ее, и, надо отметить, весьма чувствительно.
      Глава 5
      Пу просто обезумела, завидев далматина, когда они пересекали Пятую авеню. Фэб натянула поводок.
      - Идем, самоубийца. На флирт нет времени. Виктор нас заждался.
      - Счастливый Виктор, - заметил хозяин дога с усмешкой.
      Фэб посмотрела на него через солнечные очки. Безобидный приторный, сластолюбивый тип. Его глаза так быстро бегали по фигуре Фэб, что, казалось, уже протоптали на ней несколько тропок.
      - Скажите, вы не Мадонна?
      - Только не в эту неделю.
      Фэб проплыла мимо. Достигнув противоположного края тротуара, она первым делом сорвала с лица темные очки, чтобы никто больше не мог отвешивать ей подобные комплименты. Боже всемогущий... Мадонна! Нет, ради всего святого! Надо начать одеваться прилично. Но сегодня придется потерпеть. Ради Симоны. Бедняжка так старалась. Нужно ее приободрить. Фэб и Пу оставили позади шумную Пятую авеню и оказались в более спокойном квартале, свернув на Восьмидесятую улицу. Огромные кольца покачивались в ее ушах; золотые браслеты позванивали на запястьях; каблуки босоножек издавали цокающий звук, и мужчины смотрели ей вслед, когда она проходила мимо. Ее круто изогнутые бедра покачивались в такт соблазнительной походке, которая, казалось, сама была достаточно красноречива.
      Цок-ца-ца. Цок-ца-ца. Цок-цок. Ца-ца-ца. Это был субботний вечер, и богатые жители Нью-Йорка, одетые для вечерних визитов и встреч, начинали понемногу выходить из фешенебельных кирпичных домов, выстроившихся вдоль узких улиц. Фэб свернула на Мэдисон-авеню и подошла к серому гранитному зданию. В нем располагалась та самая кооперативная квартира, которую она на сходных условиях арендовала у приятеля Виктора.
      Три дня назад, прилетев с океанского побережья, она прослушала около дюжины телефонных сообщений, ожидавших ее. Большинство звонков было из офиса "Звезд", и она проигнорировала их. А Молли так и не позвонила.
      - Добрый вечер, мисс Сомервиль. Хелло, Пу.
      - Привет, Тони. - Она одарила швейцара ослепительной улыбкой.
      Он с усилием сглотнул слюну, затем быстро наклонился, чтобы потрепать хохолок Пу, - Я впустил вашего гостя, как вы приказали.
      - Благодарю. Вы настоящий принц. Ее каблуки застучали по розовому мраморному полу. Она нажала кнопку вызова лифта.
      - Он очень приятный парень, - произнес за ее спиной швейцар.
      - Конечно, он приятный парень.
      - Мне даже стало неудобно за тех, кто распускает о нем дурацкие слухи. Он очень приятный парень.
      Фэб тут же ощетинилась. Ей всегда импонировал Тони, но этого так просто спустить она не могла.
      - Вам и следует чувствовать себя неудобно. Только то обстоятельство, что человек является геем, не означает, что он не человеческое существо. Он так же заслуживает уважения, как всякий другой.
      - Так он голубой? - ошарашенно спросил Тони. Дверь лифта мягко закрылась.
      Она легонько постукивала каблучком босоножки по полу, пока поднимался лифт. Виктор в таких ситуациях всегда уговаривал ее не лезть на рожон, но большинство людей, дружбой которых Фэб дорожила, были гомосексуалистами, и она никак не могла закрывать глаза на ту идиотскую дискриминацию, которой они подвергались.
      Она подумала об Артуро, обо всем том, что он для нее сделал. Годы, проведенные с ним в Севилье, стали длинной дорогой восстановления ее веры в добро. Она вспоминала его короткую, оплывшую фигуру, замершую перед мольбертом; его пестревшую всеми цветами спектра лысую башку. Он всегда рассеянно проводил измазанной пятерней по макушке, прежде чем спросить:
      - Фэб, дорогая, скажи-ка мне, что ты об этом думаешь? Артуро был человеком старого закала. Его врожденное чувство достоинства и подлинного аристократизма не позволяло ему широко распространяться об интимной сфере своей жизни. Они никогда не обсуждали эту тему, но Фэб чувствовала сама, что ему удобно, что публика считает ее его любовницей, и она была только рада отплатить ему таким незначительным способом за все, что он для нее сделал.
      Двери лифта бесшумно раскрылись. Она пересекла покрытый мягким ковром холл и отперла ключиком лакированную высокую дверь. Пу натянула поводок, повизгивая от возбуждения. Наклонившись, Фэб отстегнула пряжку.
      - Берегись, Виктор. Терминатор рвется в бой. Когда Пу умчалась, она чуть взбила рукой копну своих светлых волос. Она специально не стала укладывать их после душа, чтобы они выглядели естественно и дополняли тот имидж богатой владелицы, который придумала ей Симона на сегодняшний вечер.
      Незнакомый мужской голос с отчетливым южным акцентом донесся из гостиной:
      - Пшла вон! Пшла, будь ты проклята!
      Она задохнулась от удивления, затем рванулась вперед, скользя по мраморным клеткам пола, и замерла на пороге гостиной, ухватившись за дверной косяк. В центре гостиной стоял он. Она узнала его мгновенно, несмотря на то что имела с ним весьма краткую беседу во время похорон отца. Нет, он совсем не принадлежал к числу людей, которых легко забыть, и в течение последних шести недель его лицо по необъяснимым причинам всплывало перед ее мысленным взором.
      Светловолосый, красивый, крупный, он выглядел как прирожденный вожак. Вместо трикотажной рубашки ему следовало бы носить белый мятый комбинезон и трястись по грязным дорогам юга в старом "кадиллаке" с укрепленными на крыше канистрами пива. Или стоять на лужайке перед старинным домом, откинув голову, глядя на луну, пока юная Элизабет Тэйлор, лежа на металлической кровати, ожидает его возвращения.
      Она ощутила ту же неловкость, которую испытывала во время их первой встречи. Хотя он совсем не походил на того футболиста, который изнасиловал ее столько лет назад, в душе Фэб жил глубоко укоренившийся страх перед физически мощными мужчинами. Во время похорон ей удалось скрыть свою тревогу за легким флиртом - надежным защитным приемом, отработанным ею много лет тому назад. Но во время похорон они были и? одни.
      Пу, которая восприняла грубость как вызов ее обаянию, описывала вокруг неподвижной фигуры круги, высунув от усердия язык; при этом кисточка ее хвоста выбивала каденцию "любименя-любименя-любименя".
      Он перевел взгляд с собаки на Фэб:
      - Если она обольет меня, я спущу с нее шкуру! Фэб ринулась в комнату, чтобы подхватить любимицу на руки.
      - Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали? Он внимательно смотрел ей в лицо, а не шарил взглядом по телу, и этим мгновенно выделялся из числа большинства встречавшихся ей мужчин.
      - Ваш швейцар - ярый поклонник "Гигантов". Чертовски приятный парень. Ему, кажется, понравились анекдоты о моих столкновениях с Л.Т.
      Фэб понятия не имела, кто такой Л.Т., но она вспомнила дословно, что сказала швейцару, когда пошла погулять с Пу. "Я ожидаю в гости джентльмена, - сказала она. - Впустите его, хорошо?"
      Беседа, которая только что состоялась у нее с Тони, приобрела новый оттенок.
      - Кто такой Л.Т.? - спросила она, пытаясь одновременно успокоить Пу, которая отчаянно рвалась из ее рук.
      Дэн посмотрел на нее так, словно она свалилась с Луны. Засунув пальцы в боковые карманы своих слаксов, он мягко произнес:
      - Мэм, подобный вопрос может доставить вам кучу неприятностей во время общего собрания владельцев команд.
      - Я не собираюсь участвовать ни в каких собраниях владельцев команд, сказала она с такой долей сахарина в голосе, что этого хватило бы на все общество "Блюстителей веса". - Проблемы не возникнет.
      - Неужели? - Улыбка рубахи-парня противоречила холодности его глаз. Тем не менее, мэм, Лоренц Тэйлор - это капеллан "Гигантов". Он из Нью-Йорка. Весьма добропорядочный парень, служит молебны перед нашими играми.
      Она знала, что чего-то не поняла, но не собиралась расспрашивать дальше. Неожиданное вторжение этого человека потрясло ее, и она хотела отделаться от него как можно скорее.
      - Мистер Кэйлбоу, как я ни обожаю, чтобы незваные гости пугали меня до смерти, боюсь, у меня сейчас нет времени на разговоры.
      - Мое дело не займет много времени.
      Она сообразила, что ей не удастся сдвинуть его с места, пока он не сделает то, за чем пришел, поэтому сочла за лучшее придать своему лицу выражение вежливой скуки.
      - В таком случае даю вам пять минут, но сначала я избавлюсь от моей милой проказницы.
      Она прошла на кухню, чтобы запереть там Пу. Пуделек жалобно повизгивал, когда Фэб прикрывала за собой дверь. Когда она вернулась к своему неожиданному визитеру, он по-прежнему стоял посредине комнаты, разглядывая претенциозное убранство помещения. Хрупкие стулья из металлических прутьев соседствовали тут с огромными диванами, обитыми холодной темно-серой тканью. Ее собственная удобная и менее дорогая мебель была сдана на хранение; единственной ценной вещью, принадлежащей Фэб, было здесь огромное полотно, которое висело на глухой стене. "Томного вида обнаженная" была одной из первых картин, написанных с Фэб Флоресом, и она никогда не расставалась с ней. Фэб, или, точнее, молодая обнаженная женщина лежала на простой деревянной кровати, ее светлые волосы были рассыпаны по подушке, а сама она смотрела куда-то вдаль. Солнечные лучи, проникавшие в комнату через единственное высоко расположенное оконце, покрывали тело лежащей разноцветными бликами.
      Она повесила это полотно в гостиной не из тщеславия. Три огромных окна пропускали сюда столько света, что картина прекрасно смотрелась. Этот портрет был более реалистичен, чем другие работы Артуро, и, глядя на мягкие изгибы лежащей фигуры и нежную игру теней, она ощущала умиротворенность в душе. Коралловое пятно подчеркивало плавный наклон ее груди, а сверкающий мазок лимонного цвета освещал чувственную выпуклость бедра: нежные лавандовые тени были вплетены, словно голубые шелковые нити, в светлые волосы, покрывающие лобок. Она редко думала об изображенной на полотне фигуре как о себе самой; скорее как о ком-то другом, кто гораздо лучше нее, то есть - вот женщина, у которой ничто не украдено.
      Дэн стоял, повернувшись к ней спиной, внимательно изучая картину.
      - Действительно - это прекрасно, - сказал он, чуть растягивая концы слов, и подошел к одному из витых стульев. - Эта штуковина выдержит меня?
      - Если она сломается, я пошлю вам счет.
      Когда Дэн уселся, Фэб заметила, что он наконец окинул цепким взглядом ее фигуру, заключенную в крикливое платье Симоны, и внутренне облегченно вздохнула. Это по крайней мере знакомая территория.
      Она улыбнулась, расцепила скрещенные руки, давая его взгляду насытиться. Много лет назад она открыла для себя, что ей гораздо легче строить свои отношения с мужчинами, играя роль сексуальной сирены, чем краснеющей инженю. Она умело вела боевые действия и никогда не доводила дело до рукопашной, ибо сама задавала тон и определяла правила игры. Очередные поклонники, отправленные подальше, хорошо усваивали, что они не годятся в подметки счастливцам, удостоенным благосклонности Фэб. Ни один из них не заподозрил, что с ней самой что-то неладно.
      Она добавила несколько модуляций Кэтлин Тернер в свой от природы хрипловатый голос:
      - Что у вас на уме, мистер Кэйлбоу? Кроме очевидного.
      - Очевидного?
      - Футбола, естественно, - ответила она. - Я не могу себе вообразить, что такой мужчина, как вы, думает о чем-нибудь другом. Так было и с моим отцом.
      - В таком случае вы будете удивлены, узнав, о чем думает мужчина вроде меня.
      Его тягучая речь, подобно южному летнему зною, обволакивала ее тело, и оно уже посылало ей тайные тревожные сигналы. Она тут же мобилизовалась и села так, чтобы подол ее платья слегка обнажил соблазнительное бедро.
      - Мистер Кэйлбоу, со спинки моей кровати свисает достаточное количество трусов в полоску. У меня есть чем заняться.
      - Этим вы и заняты в настоящее время?
      Она наклонила голову и пристально посмотрела на него сквозь платиновый локон - этот взгляд она предпочитала другим с давних времен.
      - Атлеты та-а-акие утомительные. Я предпочитаю мужчин, которые носят боксерские трусы.
      - Тяжеловесов с Уолл-стрит?
      - Конгрессменов.
      Он рассмеялся:
      - Я начинаю жалеть, что мои разгульные денечки уже позади.
      - Обидно. Дали монашеский обет?
      - Не так возвышенно. Тренер должен подавать ребятам пример.
      - Как скучно.
      - Владельцы команд - тоже.
      Она переменила позу, чтобы ему была лучше видна ложбинка между ее грудей, едва прикрытая золотым кружевом.
      - Надо же. Почему-то мне кажется, что здесь вот-вот начнут читать лекцию.
      - Может быть, потому, что вы нуждаетесь в ней. Ей захотелось убежать и завернуться в свой самый старый, самый толстый махровый халат. Вместо этого она постаралась расслабиться и позволила себе провести языком по губам, Окрики расстраивают меня, поэтому будьте понежнее. Его глаза потемнели от отвращения, - Леди, постарайтесь взять в толк. У меня есть причины прикрикнуть на вас, хотя бы потому, что вы губите мою футбольную команду.
      - Вашу команду? Надо же, мистер Кэйлбоу, я полагала - она моя.
      - В настоящее время она, по всей видимости, ничья.
      Он так резко встал со стула, что, испугавшись, она непроизвольно дернулась. Короткое облегающее платье оправдало ее жест, задравшись еще выше. Откинувшись на спинку дивана, она томно скрестила ноги, выставив на обозрение золотой браслет, но он не обратил на это внимания. Расхаживая по комнате, он заговорил:
      - Похоже, вы не имеете ни малейшего представления, в каком ужасном положении находится сейчас ваша команда. Ваш отец умер, Карл Погью уволился, а действующий менеджер никуда не годится. Игроки, контракты с которыми не подписаны, вот-вот сорвутся с крючка, счета никто не собирается оплачивать, подходит срок продления аренды стадиона. Фактически вы единственное лицо, которое, кажется, не знает, что команда разваливается сама по себе.
      - Я ничего не понимаю в футболе, мистер Кэйлбоу. Вы должны быть счастливы, что я оставила вас в покое. - Она произносила это, поигрывая кружевом на своей груди, но он не клюнул на эту наживку.
      - Вы не можете просто так уйти в тень.
      - Не вижу причин, почему нет.
      - Позвольте мне попробовать убедить вас. Я вижу, вы сами не понимаете, чем владеете. Ваш капитал - это люди, мэм. Такие люди, которыми не стоит бросаться. Взять малыша по имени Бобби Том Дэнтон. Берт подобрал его в Техасе три года назад, и это того стоило, поскольку Бобби Том играет как полубог и находится сейчас на пути к зениту своей славы.
      - Зачем вы мне все это рассказываете?
      - Затем, мисс Сомервиль, что Бобби Том - родом из Техаса, а вынужден жить у нас в штате Иллинойс и, как все нормальные люди, скучает по дому. И следует как можно скорее переоформить его контракт, пока малыш не сообразил, что ему удобнее жить в Далласе, чем болтаться в Чикаго. - Он провел пятерней по своим разлохматившимся волосам. - Он пока еще ваш - этот славный малыш Бобби Том, а также грозный боец Дарнелл Прюйт и еще один мальчуган, который спит и видит, как бы кое-кому повыдергать ноги. Конечно, вам нет никакой выгоды от них, но ведь они не играют, А вам известно, почему они не играют? Да потому, что вы слишком заняты возней с этими боксерскими трусами и положили некий предмет на все остальное.
      Горячая вспышка гнева взорвалась внутри ее существа, и она взвилась с места:
      - У меня вдруг появились проблески проницательности, мистер Кэйлбоу. Я только что осознала, что Бобби Том Дэнтон не единственная персона, которой я владею.
      Поправьте меня, если я ошибусь, но верно ли, что ваш наниматель - я?
      - Это так, мэм.
      - В таком случае вы уволены.
      Он посмотрел на нее долгим взглядом, прежде чем коротко кивнуть:
      - Отлично.
      Не прибавив ни слова, он направился к двери.
      Ее гнев тут же рассеялся, уступив место тревоге. Что она наделала? Специалистами не бросаются, это ясно и дураку. Проклятая импульсивность.
      Твердые мужские шаги удалялись. Она бросилась в прихожую.
      - Мистер Кэйлбоу...
      Он повернулся к ней, сквозь поджатые губы просочилась тонкая струйка яда:
      - Мои пять минут исчерпаны, мэм.
      - Но я...
      - Вы сами установили лимит времени, Он взялся за ручку двери, но тут в замке повернулся ключ, дверь распахнулась, и на пороге возник Виктор. Черная шелковая футболка, камуфляжные штаны и оранжевые кожаные подтяжки делали его просто неотразимым. Темные волосы - блестящие и прямые - лежали свободно и доходили до плеч. В руках он держал огромный пакет из коричневой бумаги. Он был так красив и так мил, что Фэб, глядя на него, вдруг ощутила огромное облегчение.
      В течение нескольких секунд его глаза изучали ситуацию и, казалось, сумели объять все - и паническое выражение мордашки Фэб, и каменное лицо Дэна Кэйлбоу. Он улыбнулся им обоим самой обворожительной улыбкой.
      - Какие люди! Мне кажется, не хватает только меня. Я принес твои любимые рисовые пирожки и капусту кимчи, Фэб, а также чапчу и пулгоги. Представив, какой дрянью нас будут потчевать вечером, я решил, что следует немножечко подкрепиться. Вы любите корейскую кухню, тренер Кэйлбоу?
      - Не думаю, что когда-либо пробовал нечто подобное. - Каменные губы раздвинулись в улыбке. - Всего хорошего, мисс Сомервиль!
      Виктор с большей отвагой, чем можно было бы от него ожидать, загородил ему дорогу.
      - Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, тренер. Я купил все это в лучшем корейском ресторане в Нью-Йорке.
      Он протянул Дэну руку.
      - Виктор Сабо, не думаю, что вы меня помните, мы виделись мельком на похоронах Берта, но я страшный поклонник американского футбола. Конечно, я жалкий дилетант, но и таким, как я, приятно задать парочку вопросов профессионалу. Фэб, доставай пиво! Когда американцы говорят о футболе, они пьют пиво.
      Виктор попытался оттеснить Дэна в глубь прихожей, но тренер словно врос в мрамор.
      - Благодарю за приглашение, Вик. Мисс Сомервиль только что уволила меня, и, как видите, я не в том настроении, чтобы поддерживать компанию.
      Виктор рассмеялся, втискивая пакет с едой в руки Фэб:
      - Вы должны научиться разбирать, когда стоит принимать Фэб всерьез и когда нужно смотреть на нее сквозь пальцы. Она есть то, что вы, американцы, называете, - поколебавшись, он произнес подходящее словечко:
      - раздолбайка.
      - Виктор!
      Он наклонился и запечатлел легкий поцелуй на ее белоснежном челе.
      - Скажи тренеру Кэйлбоу, что ты совсем не собиралась уволить его.
      Она вдруг рассердилась, в ней взыграла уязвленная гордость:
      - Я именно собиралась его уволить. Виктор прищелкнул языком:
      - А теперь скажи правду.
      Ей захотелось убить его. Балансируя на осколках собственного достоинства, она осторожно подбирала слова:
      - Я собиралась уволить его, но, возможно, мне не следовало этого делать. Приношу извинения за мой срыв, мистер Кэйлбоу, хотя надо сказать, вы сами его спровоцировали. Считайте себя нанятым снова.
      Он повернулся и тяжело посмотрел на нее. Фэб попыталась выдержать его взгляд, но пряный запах корейской еды ударил ей в ноздри и глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась.
      - Эта работа больше не привлекает меня, - сказал он. Виктор вздохнул:
      - Тем более вам есть что обсудить, и, как мне кажется, лучше всего это сделать, сидя за столом. Тренер Кэйлбоу, вы один из самых упрямых людей, которых я встречал в своей жизни. Неужели вы не преломите с нами хотя бы рисовый пирожок?
      - Не думаю.
      - Пожалуйста, тренер. Ради будущего футбола. И грядущих побед "Чикагских звезд".
      Дэну потребовалось время на размышление, прежде чем он коротко кивнул:
      - Хорошо.
      Виктор засиял, как майская роза, растрепал волосы Фэб и подтолкнул ее к кухне:
      - Иди, женщина, делай свою работу. Твои мужчины голодны, как волки!
      Фэб открыла было рот, чтобы отбрить его, но тут же прикусила язычок. У Виктора было чутье на людей, и она привыкла ему доверять. Она заскользила к кухне, ошеломив грубияна-тренера дразнящим покачиванием бедер, прикоснуться к которым у него не было ни малейшего шанса.
      Как только мужчины вошли в просторное помещение кухни, Пу превратилась в настоящего берсерка <Скандинавский воин, одурманенный наркотиком, содержащимся в мухоморах, сокрушающий все на своем пути, непобедимый в бою.>, но теперь ластилась только к Виктору, и у Фэб не было повода опасаться за ее шкуру.
      Несколько минут спустя все трое уже сидели на хрупких металлических стульях за круглым, словно в бистро, столом. Фэб выложила корейскую снедь на фарфоровые тарелки, вдоль ободков которых резвились королевские карпы. Пиво она оставила в бутылках.
      - Пулгоги - корейская интерпретация барбекю, - объяснял Виктор. Он подцепил на вилку тонкую ленточку маринованного мяса. - Фэб оно не по вкусу, но я пристрастился к нему как к наркотику. А как оно вам, тренер?
      - Сомневаюсь, что оно вышибет из седла мистера Макдоналда, но что-то в нем есть.
      Фэб украдкой наблюдала за Дэном, изучая его лицо. Он в действительности не был так хорош собой, как большинство приятелей Виктора. Его портило небольшое утолщение на переносице. Но все равно, она лгала бы самой себе, если бы стала отрицать, что он невероятно привлекателен. Более того, он мог быть даже обаятельным, когда этого хотел, и ей пришлось несколько раз закусить губу, чтобы не улыбнуться его неподражаемым шуткам.
      Виктор отложил вилку и промокнул рот салфеткой.
      - А теперь, Дэн, возможно, вы пожелаете прояснить мне, в чем суть ваших разногласий с Фэб. Уверяю вас, что она - славный человек.
      - Все зависит от вкуса. Как и с этим корейским мясом. Виктор вздохнул:
      - Дэн, Дэн. Так не пойдет, вы же знаете. Фэб очень самолюбива. Чтобы ваша совместная работа была успешной, вам придется заключить своего рода перемирие.
      Она открыла рот, чтобы возразить, но почувствовала, как рука Виктора нажала ей на бедро.
      - Проблема, Виктор, состоит в том, что мы не собираемся работать вместе, ибо ваша Фэб не хочет брать на себя никакой ответственности за ее же футбольную команду.
      Виктор потрепал руку Фэб.
      - Это счастье, Дэн, что она не тревожит вас. Она ничего не смыслит в спорте.
      В этой атмосфере мужской снисходительности Фэб уже просто не могла дышать, но все еще держала себя в руках.
      Дэн согнал Пу со своей правой ноги. Пудель немедленно переместился к левой.
      - Мисс Сомервиль ничего и не надо знать о спорте. Ей просто необходимо кое-кого уволить, потом нанять кое-кого и подписать бумаги, которые перед ней положат.
      Он коротко обрисовал положение, в котором оказались "Звезды" после смерти Берта.
      Виктор, который умел делать деньги и слыл бережливым человеком, нахмурился:
      - Фэб, малышка, боюсь, что в словах тренера есть резон.
      - Тебе известны условия завещания. Берт оставил мне "Звезды" лишь затем, чтобы проучить меня. Я не собираюсь играть в его игры.
      - Есть такие игры, из которых нельзя выйти, мисс Сомервиль, не причинив вреда многим людям.
      - Я не собираюсь лишаться сна из-за группы взрослых здоровенных мужчин, которые льют слезы в собственное пиво, вместо того чтобы позаботиться о себе.
      - А как насчет служащих, мэм? Им ведь тоже грозит потеря работы. Наш объем продажи билетов крепко снизился по сравнению с прошлым сезоном, а это означает убытки. Как быть с их семьями, мисс Сомервиль? Их, слезы не потревожат ваш сон?
      Он заставил-таки ее почувствовать себя самодовольным червяком. Фэб несколько секунд обдумывала его слова и наконец вяло махнула рукой:
      - Хорошо, мистер Кэйлбоу. Вы, пожалуй, убедили меня. Но я не собираюсь ехать в Чикаго. Пересылайте бумаги сюда, и я буду подписывать их.
      - Боюсь, что это не сработает, мэм. Во всяком случае, вы забыли, что уволили меня. Если вы хотите вновь взять меня на работу, вам придется посчитаться с некоторыми моими условиями.
      - Какими условиями? - Она вопросительно посмотрела на него.
      Он откинулся на спинку стула, как Биг Дэдди после обеда из семи блюд.
      - Значит, так. Я хочу, чтобы вы появились в конторе "Звезд" в полдень в четверг и подписали контракты. Затем мы сядем за стол и обсудим несколько кандидатур на место главного менеджера. До той поры, пока команда будет находиться под вашим началом, вы станете появляться на работе как любой рядовой служащий и подписывать необходимые документы.
      Только круглые глаза Виктора удержали Фэб от опрометчивого поступка. Остатки пулгоги остались лежать в тарелке. Она почувствовала, как заброшенная отцом сеть все туже смыкается на ее горле, и с тоской подумала о днях, которые она провела в Монтоке, гуляя по пляжу и пытаясь обрести душевное спокойствие. Но можно ли быть спокойной, когда по твоей милости страдают люди?
      Она подумала о ста тысячах долларов. Теперь эти деньги не казались ей такими уж проклятыми. Чтобы их заработать, ей надо будет всего лишь потерпеть следующие три или четыре месяца, а потом она вырвется на свободу с чистой совестью и немалым капитальцем, который поможет ей основать собственную галерею искусств.
      С чувством обреченности в душе она одарила Дэна самой яркой из своих фальшивых улыбок:
      - Вы убедили меня, мистер Кэйлбоу. Но хочу предупредить вас сразу вам не удастся меня затащить ни на один футбольный матч.
      - Возможно, это и к лучшему. Виктор шумно выдохнул воздух и одобрительно улыбнулся каждому из них:
      - Ну вот. Теперь вы видите, как легко живется, когда два упрямца идут на компромисс?
      Прежде чем Фэб успела парировать эту фразу, зазвонил телефон. Фэб могла взять трубку тут же, на кухне, но она с облегчением воспользовалась возможностью сбежать. Ей было просто необходимо отдышаться. Пу, бросая на мужчин виноватые взгляды, затрусила следом.
      Дверь с легким скрипом закрылась, и мужчины долгое время молча смотрели друг на друга. Виктор заговорил первым:
      - Фэб такая ранимая. Обещайте мне, тренер, что вы не причините ей боли.
      - Обещаю.
      - На мой взгляд, ваш ответ слишком скор.
      - Я всегда держу слово. - Он сжал кулаки. - Когда я стану ее убивать, я сделаю это очень быстро. Она ничего не почувствует.
      Виктор вздохнул:
      - Этого-то я и боялся.
      Глава 6
      - Вот мы и приехали, мисс Сомервиль. Бюик-Парк-авеню, свернув со скоростного шоссе, вывела их автомобиль на двухполосную служебную дорогу, помеченную бело-голубым указателем: "Подъездная аллея. Комплекс "Чикагских звезд". Машину вела Аннет Мейлз - давняя секретарша Берта, которая встретила Фэб в аэропорту. Ей было далеко за сорок, она была очень полной дамой, с короткими, тронутыми сединой волосами. Внешне вежливая, но практически совершенно некоммуникабельная, Аннет всю дорогу молчала, и Фэб почувствовала себя усталой.
      Фэб чувствовала усталость еще и оттого, что ей пришлось рано встать, чтобы успеть на утренний рейс, и потом, ее просто пугала разверзающаяся перед ней неизвестность. Пытаясь расслабиться, она внимательно глядела в окно. С обеих сторон дорогу окружали стволы вековых деревьев, пейзаж был довольно скучен, однако в просветах между деревьями мелькало огромное сооружение - высокий нескончаемый забор.
      - Что это там?
      - Тренировочные поля с травяным покрытием. Эта стена охраняет наших ребят от назойливости болельщиков.
      Молчаливая секретарша неожиданно разговорилась:
      - Ваш отец откупил эту землю у католической церкви в 1980 году. В то время здесь стоял монастырь. Комплекс строили без особых затей, но здесь все функционально, и стадион "Мидвест спорте доум" расположен неподалеку. Проект стадиона вызвал много протестов у окрестных жителей, но он принес огромные деньги графству Дю-Пейдж.
      Дорога меж тем вильнула вправо и взбежала по небольшому склону. Машина подкатила к непритязательному двухэтажному строению, выполненному из дымчатого стекла и стали. В огромных окнах здания отражались пышные кроны деревьев, и это смягчало его утилитарный вид.
      Аннет, пошарив в бардачке, протянула ей связку ключей, потом ткнула пальцем в сторону автостоянки.
      - По вашей просьбе я перегнала из усадьбы машину вашего отца. Она припаркована у служебного входа. Этим входом пользоваться удобнее, и обычно все так и делают, но сегодня я проведу вас через вестибюль.
      Она въехала на площадку для автомашин и выключила зажигание. Фэб вышла из машины. Она пожалела, что не взяла с собой Пу, все-таки какое-никакое прикрытие. Поймав свое отражение в стекле двойной двери, Фэб немного приободрилась. Этот жемчужно-серый брючный костюм придавал ей строгий и неприступный вид, и она порадовалась, что сочла его наиболее подходящим для деловой встречи.
      Элегантные босоножки цвета индиго крепились к ее ступням тонкими золотыми цепочками. Волосы Фэб были аккуратно уложены и убраны с лица. Единственной вольностью, которую она позволила себе, была изящная брошка в виде медвежонка-панды. Плюс неизменные солнцезащитные очки.
      Аннет толкнула перед ней одну из двойных дверей. На каждой из них красовалась эмблема команды - три золотые звезды, заключенные в небесно-голубой круг. Независимым жестом поправив очки, Фэб вступила в мир своего отца.
      В полукруглом вестибюле, устланном небесно-голубым ковром, стояли золотистого цвета стулья, чуть в стороне возвышалась конторка дежурного администратора, расписанная голубыми и золотыми полосами по белому полю. Напротив конторки располагался стеклянный шкаф с кубками и памятными подарками. Стенды, развешанные по стенам вестибюля, пестрели афишами и фотографиями, на фоне которых внушительно выделялись эмблемы команд, входящих в состав НФЛ.
      Аннет жестом указала ей на стул:
      - Будьте добры, мисс Сомервиль, подождите немного.
      - Конечно. - Фэб сняла очки и сунула их в сумочку. Не прошло и минуты, как перед ней возник стройный невысокий мужчина.
      - Как долетели, мисс Сомервиль? Добро пожаловать в ваши владения.
      Она критически осмотрела его и нашла просто очаровательным. Судя по всему, ему было около тридцати, но, чуть отстранясь, его можно было принять за подростка. На правильном бледном лице сияли небесно-голубые глаза, а главное, выражение этого лица было таким почтительным и дружелюбным, что нервный спазм, сжимавший ее желудок, тут же исчез.
      - Я уверен, что вы очень утомились во время перелета. - Он взмахнул бахромой густых ресниц, какие ей редко приходилось встречать даже у женщин. - Сожалею, что у вас не было шанса передохнуть, прежде чем окунуться во все это.
      Голос его был мягкий и настолько пронизан сочувствием к ней, что она стала обретать обычную для себя уверенность. Возможно, все пройдет не так ужасно, как кажется.
      - Я прекрасно себя чувствую, - уверила она его.
      - Вы уверены? Я знаю, как много людей ищет встречи с вами, мисс Сомервиль, но приложу все старания, чтобы избавить вас от них, по крайней мере в первое время.
      Ей захотелось завернуть его в целлофан, обвязать бантиком и положить под новогоднюю елку. Ее внутренние радары, сигнализирующие об опасности, молчали, и это означало, что ей не надо разыгрывать перед ним роль соблазнительницы.
      Она понизила голос так, что он едва мог слышать ее:
      - Почему бы вам просто не побыть сегодня рядом со мной? У меня такое чувство, что мне понадобится ваша помощь.
      - Я буду только счастлив, мисс Сомервиль.
      Они обменялись улыбками, и у нее появилось странное, но приятное чувство, будто она знает его много лет.
      Он повел ее по бесконечным коридорам вдоль однообразных кабинетов, на дверях которых мелькали эмблемки в виде футбольных мячей, вымпелов и призовых кубков. По пути он успел представить ее доброй дюжине мужчин, большинство из которых были одеты в голубые рубашки с эмблемой "Звезд". Они все, казалось, имели какие-то титулы, которые Фэб не была в состоянии запомнить.
      Не в пример своим довольно небрежно одетым сотрудникам ее нежданный союзник носил прекрасно сшитый черный в елочку костюм и накрахмаленную белую рубашку, украшенную репсовым галстуком и французскими манжетами. Его кожаные полуботинки сияли.
      - Вы не сказали мне своего имени.
      - О Боже! - Он шлепнул себя по лбу и широко улыбнулся, отчего на щеках появились его очаровательные ямочки. - Я так волновался, что совершенно забыл об этом. Меня зовут Рон Мак-Дермит, мисс Сомервиль.
      - Пожалуйста, Рон, зовите меня просто Фэб.
      - Это большая честь для меня, мисс Сомервиль. Они миновали плотно заставленное столами, разделенное перегородками бюро, затем, совершив крутой поворот, очутились во втором крыле здания.
      Он взглянул на часы и нахмурился:
      - Мы должны сейчас быть у Стива Ковача. Он управляет игровым персоналом и хочет, чтобы контракты были подписаны как можно скорее.
      - Тренер Кэйлбоу представил мне этот вопрос чуть ли не вопросом жизни и смерти.
      - Это соответствует действительности. Во всяком случае, для "Звезд". Он остановился перед дверью, на которой темнела небольшая медная табличка. - В прошлом сезоне наша команда была худшей по очкам в лиге. Наши фаны отвернулись от нас, и мы играли на стадионах, заполненных едва ли не наполовину. Если мы потеряем Бобби Тома, будет еще больше пустых мест.
      - Вы считаете, что мне надо подписать эти бумаги, чтобы не случилось беды?
      - О нет. Вы - босс. Я могу только давать советы, но "Звезды" - ваша команда, и окончательное решение принимаете вы.
      Он говорил так искренне, что ей захотелось взять его голову в ладони и чмокнуть прямо в прелестный маленький ротик.
      Стив Ковач был ветераном, закаленным десятилетиями футбольных боев. Одет он был в рубашку с короткими рукавами, у него были редеющие темные волосы, мощная челюсть и красноватый цвет лица. Фэб нашла его просто устрашающим, и, пока Рон представлял их друг другу, она пожалела, что надела брюки. Но поскольку вызов следовало принять, она демонстративно распахнула полы своего жакета и уселась в кресло наискосок от его стола.
      - Как я понимаю, мне необходимо подписать тут какие-то бумаги.
      - Совершенно верно, мисс. - Он с трудом отлепил свой взгляд от ее блузки и подтолкнул к ней пачку документов. Она вынула из сумочки очки для чтения и надела их.
      Дверь за спиной Фэб отворилась, и она напряглась. Ей не было нужды поворачивать голову, она знала, кто это; что-то изменилось в самой атмосфере помещения. Возможно, в ней появился тонкий запах лимона, на который она обратила внимание еще в Нью-Йорке, а может быть, турбулентные завихрения воздуха предвосхитили появление сверхмощного тела. Мысль о том, что она до сих пор помнит его запах, почти испугала ее, и она еще шире распахнула жакетик.
      ***
      - Искренне рад, что вы решились приехать, мисс Сомервиль. - Отчетливый оттенок сарказма вплетался в его тягучее произношение выходца из Алабамы. До недавних пор она не считала южный акцент особенно привлекательным, но теперь была вынуждена признать, что есть нечто обаятельное в этих растянутых гласных. Она продолжала просматривать документы.
      - Будьте сдержаннее, мистер Кэйлбоу, или я натравлю на вас Пу.
      Прежде чем он смог парировать укол, она вскинула голову, держа в руках контракт Бобби Тома:
      - Восемь миллионов долларов? Вы хотите платить этому юнцу восемь миллионов долларов за то, чтобы он ловил футбольный мяч! Мне казалось, эта команда испытывает финансовые затруднения...
      Дэн привалился к стене слева от нее, скрестив руки на груди.
      - Хорошие игроки не могут стоить дешево. Вы поймете это в каких-нибудь пять лет! Она все не могла успокоиться:
      - Это же невероятные деньги!
      - Он стоит каждого цента из них, - вступил в разговор Стив Ковач. Ваш отец, между прочим, одобрил этот контракт.
      - До или после смерти?
      Дэн улыбнулся. Фэб взглянула на единственного в этой комнате человека, которому могла доверять, желая убедиться, что об этом безумном контракте было действительно известно ее отцу. Рон утвердительно кивнул.
      Стул Ковача заскрипел, он повернулся к Дэну, подчеркнуто игнорируя хозяйку:
      - Тебе известно, что "Жеребята" платили Джонни Юнитасу всего десять тысяч в год? И это после того, как он привел их к призам двух чемпионатов.
      Эти мужчины были определенно ненормальными, и она решила добавить им капельку разума:
      - В таком случае почему бы вам не избавиться от Бобби Тома Дэнтона и не нанять этого Юнитаса? Вы могли бы утроить предлагаемую ему "Жеребятами" сумму и таким образом сэкономить кучу миллионов.
      Дэн Кэйлбоу расхохотался. Громко, искренне, совсем по-детски. Уронив голову, он раскачивался из стороны в сторону, и грудь его заходилась от смеха.
      Стив Ковач уставился на нее с таким выражением, словно ему в задницу вставили дамский зонт.
      Ее глаза метнулись к Рону, на лице его светилась сочувственная улыбка.
      - Я что-то не так сказала? - спросила она. Наклонившись, он погладил ее по руке и прошептал:
      - Джонни Юнитас сейчас на пенсии. Ему.., гм.., около шестидесяти. И он был всего лишь защитником.
      - О!
      - Но если бы он все еще продолжал играть и.., гм... был бы помоложе, это могло бы быть великолепным предложением.
      - Благодарю, - с достоинством ответила она.
      Все еще не поднимая головы, Дэн вытер глаза большими пальцами.
      - Джонни Юнитас. Господи...
      Разозленная до глубины души, она развернулась в его сторону, одновременно сорвав с себя очки и бросив их на кучу бумаг:
      - Вы зарабатывали столько же, когда играли? Он посмотрел на нее влажными глазами:
      - Начинающие игроки зарабатывают поначалу гораздо больше. Ставки снижаются, когда они оботрутся.
      - Больше, чем восемь миллионов?
      - Да.
      Она швырнула контракт Бобби Тома на стол:
      - Чудненько. В таком случае почему бы вам не подписать это?
      Вскочив с места, она гордо прошествовала к выходу. Она пробежала половину коридора, когда сообразила, что ей некуда идти. Слева от нее находился пустой кабинет. Она вошла в помещение и закрыла за собой дверь, жалея, что не сдержалась и опять позволила своему языку взять верх над мозгами.
      Засунув руки в карманы жакета, она подошла к витражным окнам, расположенным позади стола, и посмотрела на пустые тренировочные поля. Что она знала 6 нападающих, о восьмимиллионных контрактах?
      Она могла вести длительные беседы со знатоками живописи на четырех языках, но ни один из них не мог помочь ей сейчас.
      За ее спиной скрипнула дверь.
      - Вы в порядке? - мягко спросил Рон.
      - Я чувствую себя отлично.
      Она повернулась и увидела в его глазах неподдельное участие.
      - Вы должны их понять. Вы должны научиться понимать футбол.
      - Я ненавижу эту игру. Я не желаю ничего понимать.
      - Боюсь, вам придется сделать это, если вы собираетесь стать частью этого мира. - Он грустно улыбнулся ей. - Они не берут пленных. Профессиональные футболисты - самый закрытый клуб в мире.
      - Что вы имеете в виду?
      - Он закрыт для аутсайдеров. Существуют тайные системы опознавательных знаков и тщательно разработанные ритуалы, в которых разбираются лишь они. Там действуют свои неписаные законы, и если вам вздумается спросить, отчего они таковы, вы тут же окажетесь вне этой касты. Это закрытое общество. Туда не допускают женщин. И мужчин, не доросших до их уровня.
      Она отошла от окна и посмотрела на него с любопытством:
      - Вы говорите о себе? Он смущенно рассмеялся:
      - Это ведь очевидно, не так ли? Мне тридцать четыре года. Я говорю всем, что во мне пять футов и десять дюймов роста, но на самом деле едва дотягиваю до пяти. Я все еще надеюсь войти в состав команды. И так продолжается всю мою жизнь.
      - Отчего это все так важно для вас?
      - Так уж сложилась жизнь. Еще совсем малышом я ни о чем другом думать не мог. Я взахлеб читал о футболе, я мечтал о нем, я ходил на любую игру, когда представлялась возможность. Кто играл и с кем - значения не имело. Я обожал игровые эпизоды - их ритм и отсутствие моральной двусмысленности. Я даже полюбил агрессивность игры, поскольку в ней тоже заложен элемент безопасности - никаких неожиданных катастроф, пылающих поездов и разбросанных мертвых тел. Я делал все, но не участвовал в игре. Я был слишком мал ростом, слишком неуклюж. Возможно, я просто плохо хотел этого, но я никогда не мог удержать мяча. - Он застенчиво улыбнулся. - Я был первым учеником в школе, я получил государственную стипендию и был принят в Йельский университет. Но я бросил бы все в одну секунду, если бы меня включили в состав команды. Если бы, хотя бы раз, я смог донести мяч до цели.
      Она поняла, что им владеет неодолимая страсть, но предмет этой страсти, на ее взгляд, не стоил таких терзаний. Фэб кивнула в сторону бумаг, которые он держал в руках:
      - Вы хотите, чтобы я их подписала, не так ли? Он подошел поближе, его глаза блестели.
      - Я могу лишь советовать вам, но буду рад, если вы прислушаетесь ко мне. Я считаю, что эта команда имеет блестящее будущее. Дэн темпераментен и требователен. Иногда он перегибает палку, но тренерского таланта у него не отнять. У нас отличный потенциал и прекрасные резервы. Я понимаю, в ваших глазах каждый контракт выглядит как целое состояние, но футбол сам по себе приносит хорошие деньги. Я думаю, наши контракты - это хорошая долговременная инвестиция.
      Она выхватила бумаги из его рук и быстро нацарапала свою подпись в тех местах, которые он указал. Покончив с этим, она почувствовала головокружение от сознания, что она только что пустила в распыл миллионы долларов. Однако все это в конечном счете обернется головной болью Рида, так что беспокоиться не о чем.
      Дверь отворилась, и вошел Дэн. Он быстро взглянул на Рона, и тот коротко кивнул ему.
      Фэб готова была держать пари на что угодно, что лицо его, в этот момент прояснилось.
      - Почему бы тебе не отнести эти бумаги Стиву прямо сейчас, Рональд?
      Рон вновь кивнул и вышел из комнаты, прежде чем Фэб смогла остановить его. Кабинет ощутимо уменьшился в размерах, как только они остались вдвоем.
      Дэн меж тем прошел за стол и уселся, и тут до нее дошло, что это его кабинет. Голые стены, незанавешенное окно. Никаких благодарностей и фотографий. Только простые книжные стеллажи и железный высокий шкафчик напротив довольно-таки продавленного дивана. Телевизор и видеокамера в дальнем углу. Она отвела глаза от глубокой выбоины в стене.
      Она ждала, что он начнет доставать отовсюду пустые банки из-под пива и крушить их ударами своих кулаков, но он кивнул на один из стульев. Она предпочла диван, потому что он стоял дальше.
      Стул скрипнул, когда он откинулся на его спинку.
      - Я уже пообедал, мисс, возьмите себя в руки; Я не собираюсь выходить на охоту.
      Она подняла голову и одарила его неопределенной улыбкой:
      - Это очень плохо, тренер. Я надеялась, что вы голодны. Он улыбнулся:
      - Я рад, что встретил вас в свои тридцать семь, а не в семнадцать.
      - Почему так?
      - Потому что теперь я стал гораздо умнее.
      - Это бросается в глаза.
      - Вы всю жизнь охотились на мужчин или встали на эту дорогу недавно?
      - Я уложила в мешок первого, когда мне стукнуло восемь лет. Это был малыш-скаут по имени Кении.
      - Восьмилеточка. - Он восхищенно присвистнул. - Я даже не берусь вообразить, что вы творили с мужским населением к семнадцати годам.
      - Это было не очень приятное зрелище. - Продолжая словесную игру, она лихорадочно соображала, как изменить тему разговора. Припомнив о пустых тренировочных полях, она кивнула в сторону окна. - Где же ваши игроки? Почему не шлифуют свои таланты?
      - Сегодня вторник. Это единственный день в неделе, когда мы даем парням выходной. Многие из них используют его для занятий общественной деятельностью, тренируют мальчишек, навещают больных и вообще занимаются такого сорта делами. Прошлый вторник я, например, провел в детском саду на съемках программы для "Общей дороги".
      - Понятно.
      Добродушие его исчезло. Скользящим движением он двинул к ней через стол картонную папку:
      - Это характеристики трех человек, которых Стив Ковач и я считаем лучшими кандидатами на замещение должности главного менеджера; тут имеются также и наши комментарии о каждом из них. Почему бы вам не просмотреть эти бумаги сегодня вечером? Подумайте и, если хотите, посоветуйтесь с Ридом.
      - Пока я владею этой командой, тренер, я буду принимать решения сама.
      - Отлично. Но вам надо пошевеливаться. Она приняла папку.
      - А что с теперешним главным менеджером? Он уже уволен?
      - Еще нет.
      Когда он больше ничего не добавил, ее желудок болезненно сжался. Она не хотела решать чью-то судьбу и тем более лично нажимать на гашетку, глядя в глаза приговоренного. Ей показалось, что Дэн понял ее состояние.
      После непродолжительного молчания он сказал:
      - Обычно это работа владельца, но у вас, я вижу, и без того голова идет кругом, поэтому я попросил Стива снять с вас эту заботу. Он, возможно, сейчас сам разговаривает с ним.
      Фэб издала вздох облегчения и даже не очень сопротивлялась, когда Дэн предложил ей прогулку по комплексу. Эта экскурсия заняла у них около часа. Она была удивлена количеством учебных классов и сказала об этом.
      - В этих помещениях у нас проходят собрания, семинары, теоретические занятия, - объяснил он. - Игрок должен знать теорию игры. Ребята изучают психологию, анатомию, физику и многое другое. Футбол - это больше, чем пот.
      - Верю вам на слово.
      Тренерский конференц-зал был просторен и оснащен киноэкраном и грифельной доской. Доска была старая, заслуженная, от нее пахло школой. А вот в весовой комнате пахло резиной, и еще там имелась шкала для измерения роста - "Толедо". Она понравилась Фэб. На ней можно было измерить слона, в то время как в крошечной видеолаборатории шага нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на полки от пола до потолка, набитые дорогой высококачественной аппаратурой.
      - Зачем вам столько киноаппаратуры?
      - Большую часть тренерской работы занимает просмотр фильмов. У нас имеется собственная съемочная группа, и они снимают каждую игру с трех разных точек. В НФЛ каждая команда обязана посылать фильмы о последних трех своих играх своему очередному противнику ровно за неделю до встречи...
      Они двинулись дальше. Фэб обратила внимание, что встречающиеся им мужчины приветствуют тренера первыми, и, припомнив, что говорил ей Рон о закрытом мужском клубе, решила, что именно Дэн является его президентом.
      В раздевалке ветеранов царила тишина и всюду громоздились открытые ящики, заваленные ботинками, носками, футболками и подкладными подушками. Некоторые из игроков прикрепили к своим шкафчикам семейные фотографии. У стены виднелись никелированная стойка бара с безалкогольными напитками, несколько телефонов и деревянная доска с выдвижными секциями, набитыми письмами фанатов.
      Условившись о завтрашней встрече, Дэн распрощался с ней в вестибюле. Она ощутила огромное облегчение и поспешила к выходу, роясь на ходу в сумочке. Ключи от "кадиллака" Берта завалились за подкладку, и ей пришлось остановиться, чтобы выудить их. Тут она вспомнила, что не поблагодарила Рона за помощь. К тому же ей захотелось просто поболтать с ним. Как-никак он был единственным человеком, который отнесся к ней с искренним радушием.
      Она постояла в раздумье и медленно двинулась в сторону административного крыла. Навстречу ей шел тучный мужчина с камерой.
      - Простите, где я могу найти офис Рона?
      - Рона? - Он удивленно посмотрел на нее.
      - Рон Мак-Дермит.
      - О, вы имеете в виду Рональда. Последняя дверь в конце коридора.
      Подойдя к указанной двери, она решила, что заблудилась, поскольку на темной медной табличке было написано что-то не то. Она еще раз перечла надпись. "Главный менеджер". Постепенно сознание ее осветил робкий проблеск догадки. Сердце Фэб болезненно сжалось. Она влетела в маленькую приемную. Стол, шкаф, несколько стульев. Телефон непрестанно звонил, мигая всеми кнопками, но в помещении никого не было. Может быть, Рон работает здесь секретарем и просто куда-то вышел? Надеясь на чудо, она приоткрыла следующую дверь.
      Рон сидел за столом спиной к двери. Она осторожно произнесла:
      - Рон?
      Он повернулся:
      - Хэлло, Фэб.
      Ее сердце дрогнуло от жалости, когда он печально улыбнулся ей. Эта улыбка сказала ей многое, но она все же спросила:
      - Вы... Вы уже говорили со Стивом Ковачем?
      - Вы хотите сказать, уволил ли он меня? Да, он меня уволил.
      Она смущенно посмотрела на него:
      - Я не поняла, что вы и есть тот самый главный менеджер. Почему вы не сказали мне об этом?
      - Я думал, вы знаете.
      - Если бы это было так, я бы ни за что не позволила им разделаться с вами.
      Говоря эти слова, она вспомнила о своей договоренности с Дэном. Одним из пунктов их соглашения было смещение Рона. Просто она не знала, что речь идет именно о нем. Она его тогда вообще не знала.
      - Все в порядке, Фэб. Действительно в порядке. Это было неизбежно.
      - Но, Рон...
      - Я получил должность помощника Карла лишь потому, что мой отец и Берт были добрыми друзьями. Ваш отец уступил дружескому порыву, но он уволил бы меня при первом удобном случае, если бы не Карл, Карл не раз ходатайствовал за меня перед ним.
      Она упала в кресло.
      - По крайней мере хоть кто-то был на вашей стороне.
      - Мне нравилось иметь дело с Карлом. Мы идеально дополняли друг друга. Карл не хотел, чтобы Берт уволил меня.
      - Что вы имеете в виду?
      - Карл чувствует футбол кожей, и по натуре он - прирожденный вожак. Но он.., как бы сказать.., не очень гибок, и моя голова пришлась ему как нельзя кстати. Я хорошо вижу поле, но абсолютно не гожусь в лидеры и предпочитаю держаться в тени. Мы с Карлом выработали свой стиль деловых отношений. Я разрабатывал стратегию "Звезд", а он пробивал ее в жизнь.
      - Вы хотите сказать, что вы, по сути, в одиночку руководили командой?
      - О нет. Карл был ответственным.
      - Применяя ваши идеи?
      - Это правда. Она потерла лоб.
      - Это ужасно.
      - Не стоит так переживать, Фэб. Мое увольнение - это правильное решение проблемы. Главный менеджер профессиональной команды должен иметь вес. Каждый, кто на него работает, должен побаиваться его. Мужчины даже не уважают меня, не говоря уж о том, чтобы бояться. У меня есть мозги, но как личность я - ноль. Скорее всего у меня нет характера.
      - У меня - есть!
      Фэб резко выпрямилась в кресле. Рон удивленно вскинул брови:
      - Прошу извинить, не понял.
      Ее мозг бешено заработал. Берт хотел, чтобы она стала марионеткой в чужих руках. Он ожидал от нее, что она будет ежедневно корпеть в его дурацкой конторе, послушно подписывая бумаги и делая все, что ей укажут.
      Он совсем не предполагал, что она может этому воспротивиться.
      Она однажды поклялась, что не будет плясать под его дудку, и теперь, кажется, нашла возможность убить двух зайцев - соблюсти условия Берта и сохранить при этом собственное лицо.
      - У меня есть характер, - повторила она. - У меня просто нет информации.
      - О чем это вы?
      - До сих пор я знала о футболе только одно - что я его ненавижу. Но теперь понимаю, что этого маловато. Меня загнали в капкан - сначала Берт, а затем Дэн Кэйлбоу, но это не значит, что я буду и дальше действовать по их указке.
      - Я все еще не возьму в толк...
      - Мне необходимо знать больше о делах этой конторы. С этого дня я хочу принимать собственные решения. И мне необходим человек, советам которого я могу доверять. - Она швырнула на стол папку, которую до сих пор прижимала локтем к бедру. - Я ничего не знаю об этих людях.
      - Это кандидатуры на мое замещение? Она кивнула.
      - Я считаю, что вы вполне можете доверять Дэну и Стиву. Они помогут вам подобрать самого квалифицированного из них.
      - Как знать, дорогой Ронни, как знать?
      - Возможно, ваш кузен Рид...
      - Нет! - Она усилием заставила себя говорить спокойно. - Рид и я никогда не ладили. Я не стану обращаться к нему ни при каких обстоятельствах. Мне нужны вы.
      - Не могу выразить, как я ценю ваше доверие. Она неожиданно сникла:
      - К несчастью, я обещала Дэну избавиться от вас.
      - Его требование правомерно. Я являю собой унылое зрелище.
      - Дэн просто не понимает, на что вы способны. Он не знает вас так, как я.
      - Мы с Дэном знаем друг друга много лет, - мягко напомнил он ей. - А с вами мы встретились всего два часа назад.
      У нее не было терпения выслушивать подобную чушь.
      - Это не имеет значения. У меня хорошее чутье на людей.
      - Дэн Кэйлбоу относится к тому сорту людей, с которыми не следует ссориться, и в данный момент вы нуждаетесь в нем гораздо больше, чем во мне. Футбол является единственным смыслом его жизни. Я хорошо понимал это, когда убедил Карла переманить Дэна у "Медведей".
      - Так это фактически вы нанимали его? Она уже предвидела его ответ и не ошиблась.
      - О нет. Окончательное решение выносили Берт и Карл.
      - Хорошо, Рон. Мне надо некоторое время подумать.
      - Вряд ли тут есть над чем думать. Вы дали Дэну слово, не так ли?
      - Да. Но...
      - Значит, дело сделано.
      Рон прав в одном, подумала она мрачно. Ей не следует и ох как не хочется ссориться с Дэном Кэйлбоу.
      Глава 7
      Влажный ночной ветерок вздымал занавески и теребил темные волосы Молли. Она сидела в качалке у окна своей спальни, читая "Ребекку". Переворачивая очередную страницу, она внезапно подумала, что Дафна дю Морье пишет намного лучше, чем Достоевский. Даниэла Стил также нравилась ей гораздо больше Достоевского. Героини ее книг прекрасно справлялись со всеми ужасами жизни, и их опыт придавал Молли уверенности в себе. Ей было известно, что в реальной жизни Даниэла Стил имела множество детей, и, когда Молли слегла в лагере с тяжелейшим гриппом, ей являлись в бреду замечательные видения, в которых Даниэла была ее матерью. Даниэла обычно сидела на краешке кровати, поглаживая ее волосы, и читала ей вслух одну из своих книжек. Молли понимала, что это все детские фантазии, но ничего не могла с этим поделать.
      Она потянулась за платком и высморкалась. Грипп прошел, но из носа все еще текло. Если бы не этот дурацкий насморк, директриса колледжа ни за что не отпустила бы ее на каникулы до срока. Но врачи подняли тарарам, и Молли была вынуждена приехать к сестре в Чикаго. Но этот ужасный дом не давал ощущения родного очага.
      Она хотела, чтобы Фэб оставила ее в покое. Та постоянно лезет к ней с предложениями посмотреть вместе видик или поиграть в карты, но Молли просто уверена, что все это сестрица делает из чувства долга. Молли ненавидела сестру не только за манеру крикливо и пошло одеваться, но и за то, что отец постоянно ставил ей Фэб в пример. Берт восхищался Фэб и презирал Молли. Он неоднократно говорил, что у него от нее "мурашки бегут по заду".
      - По крайней мере у твоей сестры есть сила воли противостоять мне! А ты выглядишь так, словно собираешься упасть в обморок всякий раз, когда я с тобой заговариваю. Он повторял это много раз, когда бы она ни появилась в доме. Его "просто тошнило" от ее манеры тихо говорить, от ее сутулости и внешней несобранности. Молли знала, что он втайне сравнивает ее с красивой, самоуверенной старшей сестрой.
      Далекий, глухой звук старинных часов, пробивших девять, добавил печали. Огромный дом словно стал гораздо пустыннее, а сама Молли - гораздо меньше в своем одиночестве. Она подошла к изголовью кровати, опустилась на колени и, нагнувшись, пошарила в темном, пыльном пространстве. Откинувшись на пятки, она прижала холодное тельце плюшевой обезьянки к своей груди;
      - Хэлло, мистер Браун. - Она прильнула щекой к залысинке на голове обезьянки и прошептала:
      - Я боюсь, мистер Браун. Что-то случится с нами?
      - Молли?
      При звуке ненавистного голоса Молли швырнула мистера Брауна под кровать, схватила том "Братьев Карамазовых" и, засунув "Ребекку" Дафны дю Морье под подушку, вновь расположилась в качалке.
      - Молли, ты здесь?
      Она перевернула страницу.
      Дверь отворилась, и Фэб вошла в комнату.
      - Неужели ты не слышала меня?
      Молли с непроницаемым лицом подняла на нее глаза. Полная, высокая грудь Фэб слегка подрагивала под розовым свитером, когда она шла через комнату к окну. Молли захотелось прижать томик Достоевского к собственной груди, чтобы скрыть то, чего нет и в помине. Это несправедливо. Фэб старуха, ей нет надобности быть хорошенькой. Зачем ей эти светлые блестящие волосы и эти огромные, чуть раскосые глаза? Почему бы Молли не стать хорошенькой вместо нее, а ее превратить в тощую безобразную палку с прямыми черными волосами?
      - Я читаю.
      - Я вижу.
      - Боюсь, что я не в настроении, Фэб, - Я не займу у тебя много времени. Скоро начнутся занятия в школе, и поэтому есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить.
      Пуделек Фэб протиснулся в дверную щель и направился к Молли. Девочка отпрянула, сердито глядя на сестру.
      - Откуда взялась эта собака?
      - Похоже на то, что мне придется некоторое время пожить здесь. Я попросила Виктора отправить ее самолетом.
      Молли поджала ноги, и пуделек принялся самозабвенно глодать свалившиеся на пол пушистые тапочки.
      - Я была бы признательна, если бы ты не позволяла ей появляться в моей комнате. У меня аллергия на собачью шерсть.
      Фэб присела на краешек кровати и щелкнула пальцами, Пу тут же подбежала к ней..
      - Пудели мало линяют, Молли. Это хорошие друзья для аллергиков.
      - Я не желаю видеть животных в своей спальне. - Ты со всеми такая колючка или только со мной? Губы Молли сжались в упрямую линию:
      - Я устала и хочу спать.
      - Еще только девять часов.
      - Я болею.
      Молли вновь наклонила голову над книгой, и Фэб в который раз испытала чувство бессильной горечи. Все ее старания шли прахом, Молли ни под каким видом не хотела идти на контакт.
      Она хмуро пощипывала швы простыни.
      - Этот дом вскоре будет закрыт и выставлен на продажу, Молли. Поскольку мой деловой визит в Чикаго затягивается, я решила переехать в отцовское шале. Адвокаты сказали, что я могу занимать его до первого числа будущего года.
      Ей также надлежало задуматься о своих расходах и поджать их насколько возможно. Банковский счет Фэб был близок к нулю.
      - Я на днях возвращаюсь в Крейтон и не понимаю, как твои планы могут коснуться меня.
      Фэб не обратила внимания на вызывающий тон Молли.
      - Я не завидую тебе, сестричка. В свое время я ненавидела этот пансион.
      - У меня ведь нет другого выбора, не так ли?
      Фэб ощутила покалывание в области позвоночника. Лицо Молли застыло как маска, и лишь только легкая дрожь в уголке рта выдавала ее раздражение. Глядя на это упрямое лицо, Фэб узнавала себя. Она всегда надевала такую же маску упрямства и непримиримости, когда бывала унижена и оскорблена.
      - Крейтон - небольшой пансион, - осторожно заговорила она. - Я всегда мечтала вырваться из него и учиться в большой школе, где занимаются не только девочки.
      Возможно, тебе тоже хотелось бы посещать смешанную школу.
      Молли вздернула голову:
      - Ходить в школу с мальчиками?
      - Не вижу причин, почему нет.
      - Я и представить себе этого не могу. Сидеть с мальчиками в одном классе? Фи! Разве они не будут хулиганить?
      Фэб рассмеялась:
      - Я никогда не ходила в такую школу, поэтому не имею представления. Возможно.
      Молли впервые выказала при ней признаки оживления. Фэб отметила это и осторожно двинулась дальше.
      - В этом районе есть несколько прекрасных бесплатных государственных школ.
      - Государственные школы? - дернула плечиками Молли. - Там самый низкий уровень образования.
      - Не обязательно. Кроме того, кое-кто, имея высокий балл интеллекта, мог бы образовывать себя сам, так что какая разница? - Она с состраданием посмотрела на сестру и мягко произнесла:
      - Мне кажется, что завести друзей и радоваться детству - гораздо важнее, чем погружаться с головой в математические вычисления.
      Панцирь на душе Молли замкнулся наглухо.
      - У меня много друзей. Много. И так уж случилось, что я люблю математику. И не хочу терять темп, общаясь с какими-то дураками. - Губы Молли слегка искривились. - Тебе этого не понять, потому что ты всегда была туповата.
      Фэб почувствовала, что начинает злиться.
      - Мне неприятно разочаровывать тебя, Молли, но мои десять баллов тоже о чем-нибудь говорят.
      - Я не верю тебе.
      - В таком случае вынимай тетрадку. Давай возьмем наперегонки парочку интегралов. Молли с трудом глотнула.
      - Я.., я еще так далеко не продвинулась. Фэб внутренне перевела дух. Дав волю своей импульсивности, она опять чуть не села в калошу.
      - Не суди о книжке по обложке, Молли, - весело сказала она и осеклась, испуганная переменой в лице сестры.
      Фэб проследила за направлением ее взгляда и поняла, в чем дело. Проказница Пу, забравшись под кровать, выволокла из-под нее игрушечную обезьянку и принялась ее грызть. Фэб выдернула обезьянку из пасти собаки.
      - Все в порядке, Молли. Пу не повредила твою игрушку. Смотри.
      Лицо Молли стало багровым.
      - Я никогда не хочу больше видеть эту собаку в моей спальне снова! Никогда! - закричала она. - И это не мое!
      Я не играю в игрушки. Я не знаю" как это сюда попало. Это глупо. Выброси ее вон!
      Фэб смутилась. То, что сестренка отвергла свою горячо любимую обезьянку, тронуло ее до глубины души. Однако, имея богатый опыт общения с наркоманами и психопатами, она поняла, что надо менять форму общения с ней.
      Молли не психопатка, но немножко жесткости ей не повредит.
      Она небрежно швырнула игрушку в угол.
      - Я решила не отправлять тебя в Крейтон. Я собираюсь послать тебя в государственную школу на осенний семестр.
      - Что? Ты не можешь этого сделать!
      - Я твой опекун и определенно имею на это право. - Подхватив Пу на руки, она направилась к двери. - Мы переедем в шале на следующей неделе. Если школа тебе не понравится, ты сможешь вернуться в Крейтон на второй семестр.
      - Зачем ты это делаешь? За что ты меня так ненавидишь?
      Фэб поняла, что Молли сейчас ничем не пронять, поэтому только пожала плечами:
      - Страдание любит компанию. Я должна оставаться здесь. Почему бы и тебе не побыть здесь?
      Выйдя на лестницу, она глубоко вздохнула. В куче проблем, навалившихся на нее, добавилась еще одна.
      Фэб заперла Пу в своей спальне и, чтобы немного развеяться, решила выйти в сад. Ночь была напоена запахом сосен и ароматом роз. Лампы дневного света освещали шеренгу деревьев, окаймлявших двор, среди которых привольно раскинулся и тот старый клен, который когда-то был ее убежищем. Прислонившись к его мощному стволу, она бездумно смотрела в сторону дома.
      Несмотря на безмятежное спокойствие летней ночи, тревога не оставляла ее. Она ничего не смыслила в педагогике. Как ей преодолеть враждебность Молли? Она сунула руки в карманы слаксов. Проблема с сестрой была не единственной ее проблемой. Она скучала по Виктору, по его друзьям. Она чувствовала себя инородным телом в стенах комплекса "Звезд". И тратила слишком много времени, размышляя о Дэне Кэйлбоу. Почему он наотрез отказался вновь нанять Рона? Неужели он ничего не видит дальше своего перебитого носа?
      Она вздохнула. Этот человек стал слишком влиять на нее. Когда он стоит рядом, у нее появляется ощущение, близкое к панике. Ее пульс учащается, сердце уходит в пятки, а тело словно просыпается после долгой зимней спячки. Нелепое сравнение.
      Фэб поежилась. Она вынула руки из карманов и потерла ладони, охваченная внезапным ознобом. Воспоминания далекого прошлого нахлынули на нее.
      ***
      Прибыв в Париж, она первым делом отыскала свою подружку по Крейтону и поселилась в ее крошечной квартирке неподалеку от цветистого, суматошного перекрестка, где бульвар Монпарнас пересекается с бульваром Распай. Неделями она не вставала с постели и пристально смотрела в потолок, пока постепенно не убедила себя в том, что в какой-то степени сама виновата в происшедшем. Никто не принуждал ее танцевать с Крэйгом. Никто не приневоливал ее смеяться его шуткам и флиртовать с ним: она сама сделала все, чтобы ему понравиться.
      Подружка Фэб, взволнованная ее состоянием, делала все, чтобы заставить ее встряхнуться, в конечном счете Фэб решила, что легче плыть по течению, чем сопротивляться ему. Она стала проводить вечера за дешевым вином, курила марихуану с подонками студенческой среды, завсегдатаями бульваров и пивных баров Монпарнаса. Она плохо и неохотно ела, и детская полнота ее растаяла, сделав стройными ее ноги и обтянув скулы. Но грудь Фэб оставалась по-прежнему полной, и, несмотря на ее бесформенную одежду, молодые люди стали обращать на нее внимание. Их явная заинтересованность углубила ее комплекс. Эти юнцы, кажется, носом чуют, к какому сорту девиц она относится. Поэтому они не оставят ее в покое.
      Толком не понимая, как это произошло, она переспала с одним из них, молодым немецким солдатом, который прибыл в Париж на стажировку в ЮНЕСКО. Затем она позволила лечь в свою постель бородатому шведу - студенту факультета искусств; а после - длинноволосому фотографу из Ливерпуля. Неподвижно лежа под ними, она позволяла им делать все что угодно, считая, что не заслуживает ничего лучшего. Она ненавидела их потные тела, их блудливые руки, но пуще всего она ненавидела себя.
      Когда первое оцепенение прошло, она огляделась вокруг и отчаянно заметалась в поисках выхода. Мужчины были ее врагами. Забыть об этом означало неминуемо угодить в беду.
      Она стала внимательно наблюдать за хорошенькими молоденькими француженками, которые проводили свои вечера, дефилируя по бульвару Монпарнас. Сидя в пивной на углу, она изучала их самоуверенную манеру ходить, качая бедрами и выставляя напоказ груди, и, кажется, усвоила главное. Эти юные красотки используют секс, чтобы нападать на; мужчин, и мужчины становятся беззащитны, как дети.
      И вот тогда она взялась за свою собственную трансформацию.
      К тому времени как Артуро нашел ее в лавке художников у площади Мадлен, где она работала, ее мешковатые, скрывающие фигуру платья уступили место плотно обтягивающим французским джинсам и крошечным камзольчикам, выставлявшим напоказ ее грудь. Платиновые пряди волос призывно сияли. Наглыми глазами она красноречиво окидывала мужчин, давая молчаливую оценку каждому из них.
      Вы можете смотреть, месье, но вы недостаточно мужчина, чтобы потрогать.
      Она испытывала головокружительное чувство облегчения, когда они уползали, поджимая хвосты, ущемленные и униженные. Она наконец нашла способ обеспечить свою неприкосновенность.
      Артуро Флорес не был похож на остальных. Он был гораздо старше ее, он был нежен с ней, он был выдающимся, но очень одиноким человеком. Когда он спросил, не может ли она позировать ему, она согласилась без колебаний, совершенно не представляя, что случайное знакомство растянется на семь лет.
      Артуро ввел ее в узкий круг преуспевающих и выдающихся людей, которые втайне от общества были гомосексуалистами, и его друзья стали ее друзьями. Они были умны, разносторонне образованны, часто язвительны, но в основном добры, и требования, которые они предъявляли к ней, не были обременены физиологией. Они нуждались лишь в ее внимании, сочувствии и доброжелательной привязанности. Взамен они делились с ней знаниями об искусстве и музыке, истории и политике. Она получила в этой среде более утонченное гуманитарное образование, чем многие ее сверстницы, посещавшие курсы в Сорбонне.
      Но они не смогли заставить ее забыть прошлое. Ее рана все еще тлела, словно уголек под пеплом, и она продолжала сторониться гетеросексуальных мужчин, она отбивала их натиск, пуская в ход проверенный арсенал, направо и налево раздавая авансы, но не обеспечивая их ничем.
      Прошу извинить, сеньор, месье, герр, но вы недостаточно мужчина, чтобы потрогать.
      Когда она уходила от них, ее бедра покачивались в таком же ритме, что и у девчонок с Монпарнаса.
      Цок-ца-ца, цок-ца-ца, цок-цок, ца-ца-ца-ца...
      Ей стукнуло двадцать пять, когда она позволила еще одному мужчине прикоснуться к себе. Им стал молодой врач, навещавший Артуро во время его болезни. Он был хорош собой, с мягким характером, а его руки - прохладные и сухие - не вызывали у нее обычного отвращения. Ей нравились его ласки, но когда он попытался овладеть ею, она превратилась в ледышку. Он был терпелив, но всякий раз, когда его рука скользила под юбку Фэб, на нее накатывались воспоминания , той ночи в раздевалке. Врач был слишком джентльмен, чтобы настаивать на своем, и постарался незаметно исчезнуть из ее жизни. Она приняла этот факт как лишнее доказательство собственной ущербности и решила не экспериментировать больше. Тяжело пережив смерть Артуро, она нашла другой выход для излияния своих нежных чувств.
      В Манхэттене она окружила себя утонченными мужчинами-геями, некоторые из них умирали от СПИДа у нее на руках. С ними она чувствовала себя легко и свободно, и они заняли в ее жизни место любовников, не пробуждая дополнительных ощущений, способных лишь напомнить ей, что она меньше, чем женщина.
      - Привет, кузина.
      Она испуганно открыла рот и резко обернулась. Рид Чэндлер стоял в десяти футах от нее, освещенный холодными мертвенными лучами неоновых ламп.
      - Все еще прячешься по кустам. Блошиное Пузо?
      - Что ты здесь делаешь?
      - Просто пришел засвидетельствовать тебе свое почтение.
      Она больше не была беззащитным ребенком, но давний страх змеей шевельнулся в глубине ее существа. Во время похорон она была слишком занята, чтобы приглядываться к Риду, но сейчас волей-неволей должна была констатировать, что он мало изменился со студенческих лет. Женщины, должно быть, все еще клюют на него, подумала она. Он продолжал оставаться все тем же красавцем. Густые иссиня-черные волосы, оливковая кожа и сильное, крепко сбитое тело делали его похожим на гангстера из полюбившихся публике фильмов. Его полные губы, которые многочисленные школьные подружки Рида находили чувственными, всегда были полураскрыты в плотоядной усмешке. Он всегда многого хотел от жизни, этот Рид, и многое из того, чего он хотел, сейчас принадлежало Фэб. Она заметила, что он хорошо одет. Его синяя в белую полоску оксфордская рубашка и брюки явно были сшиты на заказ, а когда он прикуривал сигарету, на его запястье блеснул золотой браслет. Она знала от отца, что Рид в последние годы работал в коммерческой фирме, занимавшейся вопросами недвижимого имущества. Поначалу она задавалась вопросом, почему Рид не пошел работать на "Звезды", но потом поняла, что он слишком хитер, чтобы позволить Берту связать себя по рукам и ногам.
      - Как ты отыскал меня?
      - Я всегда отыщу тебя, Блошиное Пузо. Даже в темноте. Твои светлые волосы трудно не заметить.
      - Мне хотелось бы, чтобы ты не называл меня так. Он улыбнулся:
      - Я всю жизнь полагал, что это мило звучит. Но если тебе не нравится, я обещаю исправиться. Могу я называть тебя Фэб или ты предпочитаешь официальное обращение?
      Его поддразнивание было мягким, и она слегка расслабилась.
      - Фэб будет нормально.
      Он улыбнулся и протянул ей пачку сигарет. Она отрицательно мотнула головой:
      - Тебе бы самому следовало бросить.
      - Я бросал. Неоднократно. - Пока он затягивался, она опять невольно обратила внимание на его полные, жадные губы. - Как ты справляешься с делами? К тебе все хорошо относятся?
      - Они ведут себя вежливо.
      - Если кто-нибудь будет досаждать тебе, дай мне знать.
      - Я уверена, что все будет отлично. - Она никогда еще так не была уверена в обратном, но не собиралась признаваться в этом ему.
      - Это несчастье, что из команды ушел Карл. Если бы Берт предвидел такой оборот дел, я уверен, он бы крепко подумал, как поступить. Ты еще не наняла нового менеджера?
      - Еще нет.
      - Не тяни слишком долго. Мак-Дермит был слабоват для этой работы. Было бы неплохой идеей позволить Стиву Ковачу самому принять окончательное решение. Или я был бы рад оказать помощь.
      - - Я буду иметь это в виду. - Ее голос оставался спокойным, что стоило ей огромного труда.
      - Берт любил давить на людей. Нам всем от него доставалось, не так ли?
      - Он был таким, каким был.
      Он засунул правую руку в карман брюк, затем опять вытащил ее, с неловким видом. Молчание затягивалось. Он переступил с ноги на ногу, сделал глубокую затяжку и выпустил узкой струйкой дым.
      - Послушай, Фэб, я должен кое-что сказать тебе.
      - ?
      - Мне следовало бы поговорить с тобой об этом давным-давно, но мы не часто встречались.
      Она молча ждала.
      Он не смотрел на нее.
      - Через пару лет после того, как мы окончили колледж, Крэйг Дженкинз и я были на одном приеме.
      Каждый мускул ее тела напрягся. Ночь стала очень темной, а дом далеким.
      - Крэйг сдался и выложил мне все. Он признался, что изнасиловал тебя.
      Короткий возглас сорвался с ее губ. Его слова ничего не меняли. Она вновь почувствовала себя оплеванной и оголенной. Она не хотела говорить об этом ни с кем, особенно с Ридом. Он откашлялся:
      - Прости. Я всегда думал, что ты хотела его оболгать, Я немедленно отправился к Берту, но он не захотел ничего слушать об этом. Может быть, мне следовало нажать на него посильнее, но ты же знаешь, каким он был.
      Она не могла выдавить из себя ни слова. Говорил ли он правду? У нее не было твердой уверенности. Возможно, он просто пытается влезть к ней в доверие, чтобы впоследствии влиять на нее. Она не хотела верить, что ее отец, узнав правду, ничего не захотел предпринять. А если Рид не лжет, значит, Берт предал ее вторично.
      - Я должен был сказать тебе это, Фэб. Насколько я понимаю, я у тебя в долгу. Располагай мной как тебе вздумается. Я сделаю для тебя все. Это не пустые слова. Если тебе понадобится помощь, обещай, что дашь мне об этом знать.
      - Спасибо, Рид. Я сделаю это. - Ее слова прозвучали сухо и неестественно. Она была в таком напряжении, что, казалось, могла разлететься на части от любого прикосновения. - Я думаю, мне лучше уйти. Я не хочу надолго оставлять Молли одну.
      - Конечно.
      В напряженной тишине они зашагали к дому. Дойдя до усыпанной битым кирпичом дорожки, он остановился и посмотрел на нее:
      - Мы оба с тобой неплохие парни, кузина. Я просто уверен в этом. Да?
      Наклонившись, он коснулся губами ее щеки и удалился.
      Глава 8
      На висках Дэна вздулись вены, когда он бешено прокричал:
      - Фенстер! Ты меня слышишь, Фенстер? Держи левей! Уходи влево! Левей, я тебе говорю!
      Кто-то встал у него за спиной, но он был поглощен игрой, так что прошло несколько минут, прежде чем он обернулся. Он долго всматривался в стоящего у скамьи человека и уже готов был сказать ему, чтобы он убирался к черту с тренировочной площадки, но вдруг сообразил, кто это перед ним.
      - Рональд?
      - Тренер.
      Малыш был непохож на самого себя: он выглядел как южноамериканский танцор-профессионал. Его волосы были зачесаны назад и прилизаны, огромные темные очки закрывали пол-лица. Картину дополняли черная футболка, мешковатые слаксы и подобие куртки европейских боксеров, воротник которой торчал как обломок водопроводной трубы, а рукава были закатаны до локтей.
      - Господи! Рональд, что ты с собой сделал?
      - Я безработный. Мне не обязательно больше носить униформу трупа.
      Дэн заметил сигарету в его руке:
      - С каких это пор ты куришь?
      - Да так, балуюсь время от времени. Сигареты объединяют мужчин. - Он прилепил дымящийся окурок к уголку рта и кивнул на поле:
      - Вы продвинулись в работе с Фенстером.
      - И продвинемся еще дальше, если он научится отличать, где "лево", где "право".
      - Букер смотрится хорошо.
      Дэн был ошарашен. Малыш научился держаться.
      - Он подает надежды.
      - Фэб все еще не решила, кем заменить меня?
      - Черт, кажется, нет.
      - Так я и думал.
      Дэн издал хмыкающий звук. Список кандидатов находился у Фэб уже неделю, но, вместо того чтобы сделать выбор, она постоянно твердила ему, что хочет вернуть Ронни. Он напомнил ей об их соглашении и сказал, что она, черт побери, пусть лучше его придерживается или пусть поищет себе нового старшего тренера. Когда Фэб поняла, что он не шутит, она перестала спорить, но с тех пор так и не поговорила ни с одним из соискателей этого завидного места.
      Вместо того чтобы работать, она теперь сидит за столом в бывшем кабинете Рональда и перелистывает журналы мод. Она не захотела занять кабинет Берта, ей, видите ли, не понравился там декор. Когда кто-нибудь подает ей простейшую бумагу на подпись, она морщит лоб и говорит, что сделает это позже, но не делает. Никогда. В понедельник, когда он ввалился к ней выяснить, почему задержаны платежные чеки, она красила свои чертовы ногти! Он вышел из себя и начал орать, но она сказала ему, чтобы он заткнулся и что ей нельзя волноваться, поскольку у нее менструальный период.
      В эту неделю она заткнула за пояс даже Вэлери в умении доводить его до белого каления.
      Она, без всякого сомнения, самое бесполезное, самое никчемное, самое пустейшее человеческое существо, какое он встречал в своей жизни, вдобавок ко всему обладающее умопомрачительным телом. Это обстоятельство трудно игнорировать даже такому, как он, повидавшему виды бойцу, а ведь он уже в молодые годы видел, что может предложить любая женщина. Люди думают, что личная жизнь профессионалов протекает в сплошных оргиях, и они не так уж далеки от истины. Даже теперь, когда секс сопряжен с опасностью, женщины вьются толпами в вестибюлях спортивных гостиниц и на стоянках автомобилей возле стадионов, окликая игроков, посверкивая телефонными номерами, написанными на голых животах, а иногда и на более крутых частях тела.
      Он помнил свои первые игровые годы, когда он подхватывал одну, а то и двух из них и предавался загулу в течение долгих, угарных ночей, полных виски и секса. Он вытворял вещи, о которых остальное мужское население планеты могло только мечтать, но новизна приелась, и он начал находить нечто душераздирающее в этих эскападах. К тому времени как ему исполнилось тридцать, он отвернулся от групповых вечеринок с женщинами, приходившими туда ради самих сборищ, а не ради его горячего тела, и секс снова стал удовольствием. Затем он встретил Вэлери и начал свое стремительное падение вниз по спирали. Но это падение с недавних пор притормозилось, поскольку на его горизонте появилась Шэрон Андерсон.
      Во вторник днем ему удалось задержаться возле детского сада и понаблюдать ее за работой с детьми, потом он вновь пригласил ее на чашечку кофе, когда дети ушли. На ее платье виднелись пятна, которые возбудили в нем желание обнять ее: пятна, оставленные виноградным соком, пластилином, комочками земли. Она была спокойной и милой - именно такой, какой он хотел видеть свою женщину и которая только подчеркнула человеческую несостоятельность Фэб Сомервиль. Такая женщина, как Фэб, принадлежала кожаным сапожкам и была бесконечно далека от перемазанных мордочек и сияющих счастьем глаз.
      Рональд поставил ногу на скамью и устремил взгляд на поле.
      - Фэб продолжает спрашивать меня, какой из кандидатов на мою бывшую должность лучший.
      Дэн бросил на него острый взгляд:
      - Ты встречался с ней?
      - Мы.., гм.., проводим вместе много времени.
      - С чего это?
      Рональд пожал плечами:
      - Она доверяет мне.
      Дэн никогда не пропускал мимо ушей полезную информацию, поэтому он постарался скрыть свое раздражение. Не эта ли дамочка виновата в том, что Ронни так осмелел?
      - Я не предполагал, что вы станете друзьями.
      - Не совсем друзьями. - Рональд затянулся сигаретой. - Женщины странно ко мне относятся. Думаю, что Фэб не является исключением.
      - Что ты имеешь в виду под словом "странно"?
      - Это из-за этого типа, по фамилии Круз, Большинство мужчин этого не замечает, но все женщины, как одна, считают, что я похож на Тома Круза.
      Дэна передернуло. Сначала Бобби Том решает, что он выглядит как кинозвезда, а теперь и Рональд туда же. Он внимательнее пригляделся к Рону и вынужден был признать, что смутное сходство есть.
      - Да, пожалуй, ты похож на него. Я никогда этого не замечал.
      - Это заставляет женщин чувствовать, что они могут доверить мне все. И сверх того многое другое. - Он опять глубоко затянулся. - Это превращает в ад интимную жизнь, могу сказать откровенно.
      Волосы на затылке Дэна превратились в иглы дикобраза.
      - Что ты имеешь в виду? - ровным голосом спросил он.
      - Женщины иногда бывают такими требовательными.
      - Я никогда не считал тебя большим ходоком по женской части.
      - Я им и не был. - Он бросил сигарету на землю, придавив ее носком своего ботинка. - Мне пришлось им стать. А с Фэб мне просто повезло. Она настоящая дикая кошка, и приходится выкладываться, чтобы сделать работу чисто.
      Дэну хватило. Выбросив вперед руку, он ухватил Рональда за плечо, чуть не свалив его с ног.
      - Выкладывай свои хитрости. Что там у вас происходит, черт возьми?
      - У кого это - у нас?
      - У тебя и у Фэб.
      - Фэб настоящая леди.
      - Что ты сказал ей о кандидатах на твою бывшую должность?
      Несмотря на хватку Дэна, взгляд Рональда был тверд и полон строптивой самоуверенности.
      - Я скажу, чего я не сказал ей. Я не сказал ей, что лучший претендент на мое место - Энди Каррутерз.
      - Тебе известно, что так оно и есть.
      - Нет, если он не сможет поладить с Фэб. Дэн медленно отпустил его; голос его прозвучал со спокойствием, таившим угрозу:
      - И что ты пытаешься этим сказать?
      - Я говорю, что подвесил тебя за задницу, Дэн, поскольку сейчас единственный человек, которому она доверяет и который чертовски много знает о футболе, - это я. А меня уволили.
      - Ты заслужил, чтобы тебя уволили! Ты не делал свою работу.
      - Я сделал так, что она подписала эти контракты в первый же день, не так ли? Насколько я слышал, никто дальше этого не продвинулся.
      - После смерти Берта у тебя было время, чтобы проявить себя, и ты профукал его. Ничего не сделано.
      - У меня не было полномочий действовать, так как Фэб не отвечала на телефонные звонки. - Он закурил новую сигарету и имел наглость улыбнуться. - Но я гарантирую, что теперь она будет на них отвечать.
      Терпение Дэна лопнуло, он схватил Рональда за грудь:
      - Ах ты, сукин сын. Ты спишь с ней, верно?
      Он должен был отдать малышу должное. Его лицо побледнело, но он продолжал гнуть свою линию.
      - Это тебя не касается.
      - Кончай свои игры. Чего ты хочешь?
      - Ты же неглуп, Дэнни. Подумай сам.
      - Ты не получишь обратно свою работу.
      - Тогда ты - в большой беде, поскольку Фэб не сделает ничего, пока я не уговорю ее.
      Дэн сжал зубы:
      - Мне следует выбить из тебя все дерьмо.
      Рональд с трудом сглотнул.
      - Не думаю, что ей это понравится. Она без ума от моей внешности.
      Мысли Дэна закружились в бешеном хороводе, но он так и не смог прийти ни к какому заключению. Рональд припечатал его за линией, и никто не открылся. Было против его правил падать на мяч, но он не видел иного выхода. Хрипло дыша, он отпустил куртку малыша.
      - Хорошо, Ронни, считай, что ты получил свою работу. Но смотри, получше делай ее, иначе я выверну твою задницу наизнанку. Ты меня понял?
      Рональд выплюнул сигарету и вновь поднял воротник куртки.
      - Я подумаю об этом.
      Ошарашенный, Дэн смотрел, как он удалялся прочь. Рональд едва дотащился до своей машины и так вспотел, что даже его толстая куртка промокла насквозь. ДЭН!
      Он назвал тренера запросто и в глаза Дэном и остался жив. О Господь-Вседержитель!
      Его начинала бить крупная дрожь. И в то же время он никогда еще не чувствовал себя лучше за всю свою жизнь. Плюхнувшись на место водителя, он схватился за телефон. Набрав номер, через несколько секунд услышал голос Фэб:
      - Хэлло, у аппарата Фэб Сомервиль. Я слушаю вас. Говорите.
      Он хватал ртом воздух.
      - Мы сделали это, Фэб.
      - Вы шутите!
      Он мгновенно представил себе ее широкую улыбку.
      - Я сделал все точь-в-точь как вы посоветовали. - Он задохнулся. - И это сработало. Если не считать того, что у меня, кажется, начинается сердечный приступ.
      - Делайте глубокие вдохи. Я не хочу потерять вас теперь. - Она рассмеялась. - Не могу поверить в это.
      - Как и я. - Ему стало немного лучше. - Позвольте мне переодеться и смыть этот жир с волос. Потом я приеду.
      - И не минутой позже. У нас тут вагон работы, а я не имею ни малейшего представления, что делать с любой из этих бумаг.
      Затем через короткую паузу в трубке прозвучало:
      - Ой-ей-ей. Я должна отключиться. Я слышу приближающиеся ко мне зловещие шаги.
      Бросив трубку, она схватила дрожащей рукой зеркальце и поднесла мизинец к брови как раз в то мгновение, когда в ее кабинет ворвался Дэн. Она мельком успела увидеть за его спиной испуганное лицо своего секретаря, прежде чем он с грохотом захлопнул дверь.
      Она невинно посмотрела на него:
      - Боже мой! Огромный волк забежал в мой домик. Что теперь делать бедному поросенку?
      Он навис над ней всей громадой своей мощной фигуры:
      - Вы победили.
      - Прелестно. Каков приз?
      - Рональд. - Он скрипнул зубами. - Я решил не стоять у вас на пути, раз вам втемяшилось в голову снова нанять его.
      - Это замечательно.
      - Не с моей точки зрения.
      - Рон не так уж некомпетентен, как вы о нем думаете.
      - Он напоминает мне жидкую подливу.
      - Зато вы - крепкий хот-дог, так что вы оба отлично подойдете друг другу.
      Он сердито мотнул головой, а затем его глаза обшарили ее с такой оскорбительной откровенностью, какой он прежде себе не позволял.
      - Рональд правильно рассчитал, как добиться от вас того, чего он хочет. Но есть на свете вещи, о которых вам полезно бы знать. Умные деловые женщины не спят с теми, кто на них работает.
      Несмотря на то что ничего подобного не было и в помине, удар был силен, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы заставить себя вкрадчиво улыбнуться в ответ:
      - Ревнуете, что я выбрала не вас?
      - Нет. Я просто боюсь, что после Ронни вы возьметесь за моих игроков.
      Она стиснула кулачки, но он уже с грохотом хлопнул дверью.
      ***
      Рэй Хардести стоял в тени вековых сосен и наблюдал, как Дэн Кэйлбоу бредет к тренировочному полю. Рэй должен был скоро быть на работе, но он не делал попытки тронуться с места. Он закашлялся и закурил еще одну сигарету, потом переступил с ноги на ногу, разворошив ботинком кучку окурков. Некоторые из них были совсем свежими, другие лежали здесь еще с прошлой недели, размокшие от прошедшей грозы, тускло поблескивая изжеванными желтоватыми фильтрами.
      Каждый день он давал себе слово не приходить сюда, но все равно возвращался на прежнее место. И каждый день его жена спрашивала, куда это он собирается. Он никогда и ничего не говорил ей, но она продолжала свои расспросы. Дошло до того, что он вообще перестал на нее смотреть.
      Рэй провел рукой по своей заросшей щетиной щеке и не удивился, когда ничего не почувствовал. В то утро, когда полиция пришла в дом, чтобы известить его о смерти Рэя-младшего, погибшего в автомобильной катастрофе, он потерял способность различать горячее и холодное. Жена утверждала, что это временное явление, но Рэй знал, что это не так; а еще он знал, что никогда больше не увидит своего сына играющим в футбол за "Звезды". Начиная с того самого утра его ощущения пришли в расстройство.
      Он часами мог смотреть телевизор и лишь потом осознать, что так и не включил громкость. Он накладывал соль в кофе и не замечал вкуса, опустошая чашку за чашкой.
      Все шло из рук вон плохо во всех отношениях. Он был большим человеком, когда Рэй-младший играл за "Звезды". Все парни, с которыми он работал, все соседи, все юнцы в баре относились к нему с уважением. Теперь они смотрят на него с сожалением. Теперь он - ничто, и в этом вина Кэйлбоу. Если бы Рэй-младший не был так расстроен из-за того, что его выдворили из команды, он никогда бы не врезался в то ограждение. Все из-за Кэйлбоу. Рэй-старший с тех пор не может высоко держать свою голову.
      Рэй-младший частенько жаловался ему, как достает его Кэйлбоу, браня за выпивку и наркотики, за то, что паренек позволял себе немного взбодриться, как всякий другой в НФЛ. Возможно, Рэй-младший бывал иногда слегка буен, но это и делало его великим игроком. Он просто уверен, что наркотики тут ни при чем. Хейл Брустер - бывший тренер "Звезд" - никогда на это не пенял. Только после того как Брустер был уволен и появился Кэйлбоу, начались эти неприятности.
      Все отмечали, насколько отец и сын похожи друг на друга. У Рэя-младшего было такое же лицо боксера-неудачника - с большим носом, маленькими глазками и кустистыми бровями. Но сын не прожил столь долго, чтобы располнеть в талии, и не было седины в его волосах, когда они опускали его в могилу.
      Жизнь Рэя-старшего была полна разочарований. Он собирался стать полицейским, но в его времена никого, кроме негров, туда не брали. Он хотел жениться на красивой женщине, но кончил тем, что женился на Эллен. Поначалу и Рэй-младший был разочарованием, но отец вовремя взялся за ремень, и когда дело дошло до выпускных экзаменов, Рэй-старший уже чувствовал себя королем, наблюдая, как играет его мальчик.
      Теперь он снова был никто.
      Он опять начал кашлять, и ему потребовалась почти минута, чтобы справиться с приступом. Еще год назад доктора велели ему бросить курить из-за больного сердца и каверны в легких. Они не были откровенны и не сказали ему, что он умирает, но он и тогда знал, и сейчас знает это, но ему теперь все безразлично. Все, что его заботило, - это Дэн Кэйлбоу.
      Рэй-старший с наслаждением смаковал проигрыши "Звезд", потому что они доказывали, что эта куча дерьма ничего не стоит без его малыша. Он принял решение дожить до того великого дня, когда все поймут, какую ошибку сделал этот ублюдок, уволив Рэя. А потом, возможно, он доживет и до того дня, когда Кэйлбоу будет есть грязь из-за того, что он сделал.
      ***
      Запах виски и дорогих сигар окутал Фэб, когда она в воскресенье входила в ложу владельцев команд. Она делала то, чего клялась не делать, она явилась на футбольный матч. Рон убедил ее, что хозяйка "Звезд" не должна пропускать открытие сезона.
      Шестиугольный стадион "Мидвест спорте доум" был перестроен из заброшенной каменоломни, располагавшейся неподалеку от скоростной дороги. Когда "Звезды" не играли, внушительное сооружение из стекла и стали становилось центром различных побочных мероприятий: от религиозных собраний до демонстраций тракторной тяги. Тут имелись банкетный зал, респектабельный ресторан и места для восьмидесяти пяти тысяч болельщиков.
      - Дорогой кусочек недвижимости, - шепнула Фэб Рону, оглядывая просторное помещение с двумя телевизорами и стеклянной стеной, обращенной на игровое поле. Она уже знала, что аренда этой ложи в "Мидвест спорте доум" обходилась в восемьдесят тысяч долларов ежегодно.
      Сквозь сигаретный дым проступал роскошный голубой с золотом декор ложи: толстый ворсовый ковер, комфортабельные шезлонги, прекрасно оборудованный бар красного дерева. Возле стойки толпилось около десятка мужчин, каждый из которых был старым другом ее отца или владельцем тех пятнадцати процентов акций "Звезд", которые Берт продал год назад, когда ему понадобились деньги.
      - Рон, вам ничего не бросается в глаза?
      - Что вы имеете в виду?
      - Себя. Я здесь - единственная женщина. Неужели все эти мужчины закоренелые холостяки?
      - Берт не допускал женщин в ложу во время матчей. - Озорные огоньки замерцали в его глазах. - Слишком много болтовни.
      - Вы шутите.
      - Для жен оборудована специальная ложа. Это обычная практика в НФЛ.
      - Мужской клуб?
      - Точно.
      Грузный мужчина, которого она смутно помнила - судя по всему, видела на похоронах Берта, - направился к ней. Глаза его слегка выкатились, когда он подошел поближе, ибо Фэб явилась на торжество в платье, которое Симона называла "отпадным", потому что оранжевый облегающий подол его распадался на широкие ленты по линии, расположенной гораздо выше колен. При каждом шаге Фэб ее икры играли в прятки с лентами, в то время как подходящий под горло лиф деликатно массировал грудь. Мужчина держал граненый бокал, до краев наполненный спиртным, и, судя по экспансивности, с какой он приветствовал ее, этот бокал был далеко не первым.
      - Я надеюсь, что вы принесете нам удачу, маленькая леди! - Он бросил восторженный взгляд на ее грудь. - В прошлом году у нас был трудный сезон, и не многие из нас теперь уверены, что Кэйлбоу именно тот человек, который нам нужен. Он был великим игроком, но это не означает, что он может работать тренером. Почему бы вам не использовать всю вашу тяжелую артиллерию, чтобы заставить его сбросить давление на ребят? С таким чертенком, как Бобби Том, вы многого сможете добиться. И ему следует выпустить вперед Брижски вместо Рейнольдса. Скажите ему об этом, слышите?
      Этот человек был просто невыносим, и она, придав голосу сиплые нотки, сказала:
      - Я шепну это ему сегодня ночью через подушку! Рональд быстро отвел ее в сторону от ошеломленного знатока футбола, чтобы она не натворила больших бед, и представил ее собравшимся. Они просто засыпали Фэб идеями и советами относительно верного построения игры. Можно было смело предположить, что каждый из них был просто рожден для тренерской работы, но злодейка судьба распорядилась иначе.
      Она с трудом освободилась от них и подошла к смотровому стеклу. До начала игры оставалось менее десяти минут, и было заметно, что на трибунах слишком много пустых мест, несмотря на то что "Звезды" выступали сегодня против знаменитых "Денверских диких лошадей". Если так и дальше пойдет, убытки, о которых вечно твердил Дэн, станут грозной реальностью.
      Находившиеся в ложе мужчины все еще глазели на ее ножки, а она меж тем наблюдала за телевизионным комментатором, объяснявшим с пеной у рта, почему "Дикие лошади" непременно должны победить "Звезд". Рядом с ней возник Рональд. Он нервно переминался с ноги на ногу, и она припомнила, что он уже с утра находится в непривычно возбужденном состоянии.
      - Что-нибудь не так, Рон?
      - Не возражаете, если пойдете со мной?
      - Конечно, нет! - Она захлопнула сумочку и вышла за ним в холл. Что-то случилось, о чем мне следует знать?
      - Не совсем. Это просто... - Он увлек ее к одному из частных лифтов и нажал кнопку. - Фэб, это действительно будет забавно.
      Дверь кабины открылась, и он втянул ее внутрь.
      - Вы, возможно, слышали, что спортсмены чрезвычайно суеверны. Некоторые из них упорно носят одну и ту же пару носков весь сезон, другие надевают свои доспехи в одном и том же порядке. Многие годами разрабатывают предматчевый ритуал - через какие двери, например, выходить на поле. Они вшивают талисманы в свою форму. Глупости, конечно, но это придает ребятам уверенность, и в этом нет ничего плохого.
      Она подозрительно посмотрела на него:
      - Какое это имеет отношение ко мне?
      - Не совсем к вам. Скорее к Берту. И к некоторым членам команды. - Он нервно бросил взгляд на часы. - Это все началось с "Медведей". И Майка Мак-Кэски.
      Мак-Кэски был внуком Джорджа Хейлоса, легендарного основателя "Чикагских медведей". В отличие от Фэб Мак-Кэски кое-что знал о том, как руководить футбольной командой, и она не совсем поняла, что Ронни имеет в виду.
      Дверь лифта бесшумно отворилась. Фэб увидела вдали солнечное пятно и поняла, что они находятся в подземном коридоре, выводящем на поле. Рон подтолкнул ее к выходу.
      - Рон, вы заставляете меня нервничать. Он вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо белоснежный платок и промокнул лоб.
      - Майк Мак-Кэски обычно проводит первые четверть часа игры "Медведей", стоя на поле возле скамьи запасных. Он не суется в игру, но всегда находится там, и это стало частью ритуала. - Он скомкал платок. - Берту очень не нравилось, что Мак-Кэски торчит на поле в то время, как он сам посиживает в обзорной ложе, поэтому несколько лет назад он начал проделывать то же самое, и.., гм.., это тоже стало частью ритуала. Игроки, знаете ли, Фэб, очень суеверны...
      Отчетливое, беспокойство закралось в ее душу.
      - Рон...
      - Вы должны провести на поле первые четверть часа игры, скороговоркой произнес он.
      - Я не сумасшедшая, Рон! Вы понимаете, что вы говорите? Я даже не хочу сидеть в ложе обзора, не говоря уже о том, чтобы торчать у всех на виду!
      - Вы должны это сделать. Ребята ждут этого. Джим Байдерот - ваш начинающий защитник - самый суеверный игрок из всех, кого я встречал. Защитники похожи на тренеров, Фэб, они легко ранимы. А Бобби Том буквально пел о вас перед игрой. Он не хочет, чтобы его карма была разрушена.
      - Мне нет дела до его кармы.
      - А как насчет восьми миллионов долларов?
      - Я ни за что не пойду туда.
      - Если вы туда не пойдете, вы уклонитесь от ответственности, и значит, вы не тот человек, каким я вас себе представлял.
      Последнее было сказано достаточно твердо, и этот выпад привел ее в замешательство.
      - Я неподходяще одета.
      Рон критически оглядел ее:
      - Вы смотритесь просто красавицей.
      Крупное крепкое колено выпросталось из ярко-оранжевых лент. Она вскинула правую ногу и поиграла ступней, демонстрируя туфельку на трехдюймовом каблуке.
      - Ваш Майк Мак-Кэски когда-нибудь пробовал стоять на поле в такой обуви? Я там просто увязну.
      - Там дерновое покрытие, Фэб. Вы просто хватаетесь за соломинку. Честно говоря, я лучше о вас думал.
      - Тем не менее у вас почему-то очень довольный вид!
      - Должен признать, ваше платье навело меня на прекрасную мысль. Оно может раздуть пожар в сердцах покупателей наших билетов. Не могли бы вы поприветствовать публику?
      Фэб выдохнула словцо, которое она крайне редко употребляла. Он посмотрел на нее с легким упреком:
      - Позвольте напомнить вам о нашем первоначальном соглашении. Я должен поставлять знания, а вы - проявлять характер. Вы не придерживаетесь условий сделки.
      - Я не хочу выходить на поле! - в отчаянии воскликнула она.
      - Мне это понятно. К несчастью, вы должны выйти. - Нежно, но крепко сжав ее локоть, он начал подталкивать ее вверх по легкому склону, который вел к ослепительному солнечному пятну.
      Она попыталась скрыть охватившую ее панику за саркастической фразой:
      - Две недели назад вы были чудесным парнем - при полном отсутствии лидерских качеств.
      - Я все еще остаюсь хорошим парнем. - Он вытолкнул ее из пасти туннеля на яркое солнце. - Вы помогаете мне выковывать дух.
      Он повел ее по бетонной дорожке вдоль разминавшихся игроков. Она покрылась холодным потом, и волна гнева против отца вновь поднялась в ней. Это его игрушки, а не ее. Тела игроков, облачившихся в доспехи, приобрели сверхчеловеческие размеры, и Фэб, испуганная их грозным видом, была близка к обмороку.
      Солнечный свет, пролетая сквозь стекло гигантского шестиугольного купола, вышибал из ее оранжевого платья лучи. Некоторые люди из публики окликали ее по имени. Фэб удивило, что они знают ее. Она раздвинула непослушные губы в одной из самых ярких своих улыбок, надеясь, что никто не заметит, как неуверенно она себя чувствует.
      Вдруг она осознала, что Рон собирается покинуть ее, и ухватила его за руку:
      - Не уходите!
      - Я должен уйти. Игроки считают, что я приношу несчастье. - Он сунул что-то ей в руку. - Я буду ждать вас в ложе наверху. Вы великолепно справитесь. И.., гм... Берт всегда шлепал Бобби Тома по заднему месту.
      Пока ее мозг обрабатывал эту информацию, Рон быстро зашагал прочь, оставив ее одну-одинешеньку среди толпы раздраженных, потеющих, закаленных в боях мужчин, которые как раз сейчас были очень настроены наносить друг другу увечья. Она разжала кулак и в изумлении уставилась на свою ладонь. Зачем Рон дал ей пачку мятной жевательной резинки "Ригли"?
      Рядом с ней появился Дэн, и ею овладело безумное желание броситься ему в объятия. Это желание тут же исчезло, когда он пронзил ее сердитым взглядом.
      - Не смейте двинуться с этого места пятнадцать минут. Поняли?
      Она могла только кивнуть.
      - И не вздумайте открутиться. Я требую этого, Фэб. У вас есть кое-какие обязанности, и вам лучше выполнить их все до конца. Мы с вами можем находить суеверия игроков нелепыми, но они так не считают.
      Без дальнейших объяснений он величественно удалился. Столкновение длилось всего несколько секунд, но ей показалось, что по ней прокатился бульдозер. Прежде чем она сумела перевести дух, один из игроков, на ходу поправляя шлем с откинутым забралом, подошел к ней. Она узнала его. Он был очень похож на свои портреты в газетах: светлые волосы, резко обозначенные скулы, широкий рот. Правда, сейчас он выглядел довольно хмуро.
      - Мисс Сомервиль, мы никогда не встречались, но.., мне необходимо, чтобы вы хлопнули меня ниже спины.
      - Вы.., гм.., должно быть, Бобби Том.
      Очень богатенький Бобби Том.
      - Да, мэм.
      Она совершенно не представляла, как сделать это. Возможно, какие-то женщины прямо рождаются с таким даром - хлопать мужчин пониже спины, но она явно не из их числа. Вскинув руку, она поцеловала кончики пальцев и приложила их к его губам.
      - Как насчет новой традиции, Бобби Том? Она с похолодевшим сердцем ожидала его реакции. Что, если ее жест повредил его карму ценой в миллионы баксов? Он сдвинул брови, а в следующий момент ленты ее платья с шумом взметнулись вверх и снова опали. Бобби Том легко оторвал ее от земли и крепко чмокнул прямо в полураскрытые губы.
      Он усмехнулся и аккуратно поставил ее на место.
      - Эта традиция мне по душе, мэм.
      Сотни людей увидели этот эпизод, и по трибунам прокатился одобрительный смех. Дэн также заметил этот поцелуй, но он не смеялся.
      Еще одно чудовище надвинулось на нее, но прежде, чем подойти вплотную, медленно повернулось и пролаяло что-то в толпу игроков. Она успела прочесть на спине, обтянутой небесно-голубым свитером, надпись "Байдерот". Это, должно быть, тот темпераментный и суеверный защитник.
      Небольшой, почти женский рот великана раздвинулся:
      - Мисс Сомервиль, вам следует... Ваш отец... - Он впился взглядом в мочку ее левого уха и, понизив голос, прохрипел:
      - Перед началом каждой игры Берт всегда говорил мне: "Ешь дерьмо, огромный дуралей".
      У нее екнуло сердце.
      - Не могла бы я... Не могла бы я вместо; этого хлопнуть вас пониже спины?
      С яростным выражением он затряс головой. Она привстала на цыпочки и выпалила ему в ухо эти слова бешеной скороговоркой. Защитник облегченно вздохнул:
      - Благодарю, мисс Сомервиль. Он удалился трусцой, от которой вздрагивала земля. "Звезды" выиграли жеребьевку, и обе команды выстроились в боевом порядке. Она не успела полюбоваться этой картиной: в ее сторону бежал Дэн. Длинный шнур переговорного устройства, похоже, совсем не стеснял его движений. Он остановился возле нее, продолжая следить за полем.
      - Резинка у вас?
      - Жевательная резинка?
      - Жевательная резинка.
      Она внезапно вспомнила о пакетике "Ригли" и разжала кулак.
      - Вот она.
      - Передайте ее мне, как только кикер положит мяч на землю. Правой рукой. Из-за спины. Поняли? Не перепутайте. Правой рукой. Из-за спины. Когда кикер положит мяч.
      Она недоуменно посмотрела на него:
      - Который из них кикер'!
      Он напоминал тихо помешанного.
      - Вон тот маленький парень в середине поля! Неужели вы ничего не смыслите? Вы все перепутаете, ведь так?
      - Не собираюсь я ничего путать! - Она посмотрела на поле, пытаясь определить кикера. Она выбрала самого низкорослого игрока, надеясь, что не ошиблась. Когда он наклонился, она завела правую руку за спину и втиснула резинку в открытую ладонь Дэна. Он хрюкнул, засунул ее в нагрудный карман и испарился без единого слова благодарности. И этот человек минуту назад говорил о нелепости суеверий.
      Через несколько секунд мяч описал в воздухе свистящую дугу, и кромешный ад разверзся перед ней. Двадцать два мужских тела в устрашающем боевом снаряжении надвинулись друг на друга. Их крабовидные, бревноподобные конечности угрожающе шевелились с одной целью - схватить, смять, растоптать, убить. Шлемы лопались, плечевые накладные подушки сплющивались, воздух над полем наполнился проклятиями, рычанием и стонами.
      Она прижала руки к ушам и закричала, когда целый взвод одетых в форму людей бросился в ее сторону. Она примерзла к своему месту, с бессильным ужасом наблюдая, как игрок "Звезд", размахивая мячом, надвигается на нее. Она вновь открыла рот, чтобы пронзительно закричать, но не услышала звука. Публика просто взбесилась, глядя, как он летит, едва касаясь носками ботинок земли, преследуемый группой бело-оранжевых монстров из ада. Она поняла, что он не сможет остановиться и вот-вот растопчет ее, но ничего не могла предпринять для своего спасения: ленты прочным жгутом связали ее колени. В последний момент он отклонился в сторону и врезался в шеренгу товарищей по команде.
      Сердце ее трепыхалось где-то в горле, сознание отказывалось служить. Щелкнув замком своей крошечной сумочки, перекинутой через плечо, она нащупала там свои инкрустированные солнцезащитные очки и, чуть не уронив, неуклюже надела их, чтобы иметь хоть какую-то защиту.
      Первая четверть игры шла агонизирующе медленно. До нее долетал кислый запах пота, обильно орошавшего разгоряченные тела мужчин, ее взгляд выхватывал из общей свалки изумленные, порой безумные лица игроков; она слышала, как они выкрикивали непристойности, одну за другой, пока частое повторение не лишило их всякого смысла.
      В какой-то момент она осознала, что находится в этом аду уже не потому, что ей так велели, а подчиняясь собственной воле. Ей казалось, если она справится с этим испытанием, то сумеет одолеть и все свои внутренние комплексы и заморочки.
      Секунды тянулись, как минуты, минуты казались часами. Краем глаза она следила за группой девиц-фанаток, одетых в цвета "Звезд", и бешено аплодировала, повинуясь их командам. Она неистово хохотала и бесновалась, когда Бобби Том ловил один мяч за другим, хотя потом ей сказали, что была всего лишь рядовая попытка пробить мощную оборону "Лошадей". Но чаще всего ее глаза устремлялись на Дэна Кэйлбоу Он сновал вдоль границы поля туда-сюда, как запертый в клетку лев; его светло-каштановые волосы пылали. Его мощные бицепсы ходили ходуном, на мускулистой шее от крика взбухали вены. Он не оставался спокойным ни минуты. Он приседал, неистовствовал, ревел, он бил кулаком воздух. Когда какое-то хлесткое словечко разозлило его, он сшиб с себя кепи и устремился на поле. Трое игроков взмыли со скамьи и с силой осадили его; их реакция была так молниеносна, что она поняла - они не раз проделывали это прежде, и ощутила прилив гордости за Дэна. Эта команда по закону принадлежала ей, теперь она знала, что это не так - "Звезды" принадлежали ему. Он приводил их в ужас и поражал ее. Она отдала бы все, чтобы стать такой же бесстрашной.
      Наконец прозвучал свисток, означавший конец первой четверти. К удивлению всех, "Чикагские звезды" сыграли с "Дикими лошадьми" вничью 7:7.
      Бобби Том подлетел к ней с таким сияющим лицом, что она не смогла не улыбнуться в ответ.
      - Я надеюсь, что вы будете там, где я смогу дотянуться до вас, когда мы будем играть с "Боевыми конями", мисс Сомервиль. Вы приносите мне удачу.
      - Я думаю, это ваш талант приносит вам удачу. И немалые денежки, добавила она про себя. Голос Дэна зазвенел от ярости:
      - Дэнтон, немедленно вернись! У нас впереди еще три периода, или ты забыл об этом?
      Бобби Том подмигнул ей и торопливо ушел.
      Глава 9
      Фэб сидела на скамье невдалеке от колеблющихся огней факелов, расставленных вокруг бассейна, рассеянно наблюдая за стайкой хохочущих женщин. окружавших Бобби Тома. Ни один человек из персонала "Звезд" не счел смерть Берта извинительной причиной для отказа от посещения традиционного банкета по случаю открытия сезона. Пока шла игра, Аннет Мейлз позаботилась обо всем, и усадьба Берта расцветилась праздничными огнями. Фэб сменила свой вызывающий наряд на едва ли менее бросающееся в глаза вязаное платье абрикосового цвета.
      Сегодняшний проигрыш наложил свой отпечаток на первые часы сборища, но горячительные напитки делали свое дело, и настроение присутствующих стало постепенно подниматься. К полуночи горы жареного мяса, ветчины и варенных в крутом кипятке омаров были почти уничтожены и в ход пошли легкие закуски. Фэб была представлена всем игрокам, их женам, а также подружкам, проникшим сюда всеми правдами и не правдами. Игроки были подчеркнуто вежливы с новой хозяйкой, но скопление такого огромного количества физически мощных людей неприятно действовало на нее, и она укрылась в тени японских роз.
      Она услышала знакомый голос и ощутила странный толчок в сердце. Рон говорил ей, что воскресные вечера - каторга для тренеров, поскольку они по горячим следам должны заниматься анализом состоявшихся матчей. Несмотря на это, она бессознательно высматривала его среди толпы в течение всего вечера.
      Находясь в тени, она следила, как он переходил от одной группы гостей к другой. Постепенно она поняла, что он неумолимо приближается к ней. Очки в проволочной оправе резко контрастировали с его волевым лицом, и этот контраст вызвал в ее душе странное ощущение, граничащее чуть ли не с нежностью. И все же, повинуясь отработанной годами привычке, она медленно закинула ногу на ногу, когда он подошел.
      - Я никогда не видела вас в очках.
      - Контактные линзы раздражают меня после примерно четырнадцати часов ношения. - Он сделал глоток из банки с пивом, которую держал в руках, и поставил ногу на скамью рядом с ней.
      Теннесси Уильямс плакал бы кипятком, встретив его, подумала она, меж тем как в мозгу ее медленно текли кадры заезженной киноленты. Она видела его в захудалой домашней библиотеке пришедшей в упадок плантации; его белая рубашка потемнела от пота в результате короткой схватки с юной Элизабет на медной кровати с шишечками. В белоснежных зубах зажата сигара с обрезанным концом, он неторопливо перелистывает страницы старинного дневника, пытаясь разобраться, куда его прабабка подевала фамильное серебро, От него веяло теплом и покоем, и она с трудом справилась с огромным желанием по-кошачьи потереться о его ногу.
      Взрыв громкого хохота вернул ее к реальности. Пять женщин столкнули Бобби Тома в бассейн прямо в одежде. Он долго не показывался на поверхности воды, и она сжала зубы.
      - Мне стоит больших усилий оставаться на месте. Дэн прищелкнул языком и убрал ногу со скамейки.
      - Расслабьтесь. Вы гораздо больше вложили денег в Джима Байдерота, чем в Бобби Тома, а Джим только что заарканил одну из дымовых труб, чтобы вскарабкаться по глухой стене дома.
      - Я определенно не создана для этой работы. Бобби Том, отфыркиваясь, появился на поверхности воды и стащил в бассейн двух женщин. Она была рада, что окна спальни Молли выходят на другую сторону.
      - Тулли рассказывал мне, что Джим каждый год взбирается на крышу таким образом, - сказал Дэн. - Иначе для него вечеринка не вечеринка.
      - А не мог бы он просто надеть на голову абажур, как многие другие?
      - Он горд своей оригинальностью.
      Какой-то огромный футболист, развалившись на бетонном бортике бассейна, прижимал к соседствующей с ним скамье визжащую рыжеволосую женщину. Дэн ткнул в их сторону банкой пива:
      - Вот тут-то сейчас и разразится беда. Она встала, чтобы лучше видеть, и тут же пожалела об этом.
      - Надеюсь, он не делает ей больно.
      - - Это не имеет большого значения, поскольку она не является его женой.
      В этот момент крошечный сгусток ярости с растрепанной гривой Дайаны Росс вырвался из глубин патио и подлетел к Уэбстеру Гриру, закаленному в боях игроку, профессионалу до мозга костей, весом 294 фунта.
      Дэн прищелкнул языком:
      - Наблюдайте и учитесь, Фэб.
      Сгусток ярости прокричал, уверенно балансируя на паре каблучков в виде острых стилетов:
      - Уэбстер Грир, немедленно отпусти эту девицу, иначе твоя задница позеленеет, как трава.
      - Ой, дорогая! - Он уронил рыжеволосую на шезлонг.
      - Нечего тут дорожить меня, - прокричал сгусток ярости. - Я вижу, ты хочешь ночевать в подвале, обнимая свои дурацкие кегли, так мне это только на руку, поскольку, будь уверен, отныне со мной ты спать не будешь.
      - Ой, дорогая...
      - И не вздумай приходить ко мне и плакаться у меня на плече после того, как я поволоку твою задницу в суд и отсужу последний цент с твоего счета.
      - Крайстол, дорогая, я просто пошутил.
      - Он пошутил! Я тебе покажу, как шутить. - Сжав кулачок, она изо всех сил ткнула мужчину в живот. Он нахмурился:
      - Успокойся, дорогая, ну зачем тебе понадобилось опять делать это? Прошлый раз у тебя долго болела рука.
      Было очевидно, что Крайстол сильно ушибла руку, но это не помешало работе ее язычка:
      - Нечего тут заботиться о моей руке. Побеспокойся лучше о собственной заднице. Я еще не вполне уверена, позволю ли я тебе когда-либо вновь увидеть наших детей!
      - Успокойся, дорогая, пойдем положим лед на руку.
      - Иди приложи лучше лед к своему огарку.
      Драматически встряхнув волосами, она величественно отвернулась от него и направилась прямо к Дэну и Фэб.
      Фэб не была уверена, нуждается ли она в обществе этой крошечной мегеры, но Дэн не выглядел несчастным от перспективы общения с ней.
      Как только женщина подошла к ним, он вложил в ее поврежденную ладошку банку с пивом.
      - Она все еще холодная, Крис. Возможно, удастся избежать опухоли.
      - Благодарю.
      - Тебе надо бы прекратить бить его, дорогая. Ты можешь серьезно повредить кисть.
      - Тогда пусть он прекратит выводить меня из себя, - возразила она.
      - Скорее всего эта девица сама липла к нему весь вечер. Ты же знаешь Уэбстера - он не из тех, кто любит ухлестывать за женщинами.
      - Все это потому, что я знаю, как держать его в рамках. Ее тон был так самодоволен, что Фэб не удержалась от смеха. Вместо того чтобы оскорбиться, Крайстол улыбнулась ей в ответ:
      - Никогда не позволяйте мужчине брать верх, если хотите, чтобы ваш брак был счастливым.
      - Я это запомню.
      Дэн покачал головой, затем повернулся к Фэб:
      - А ведь и правда, Уэбстер и Крайстол - самая счастливая супружеская пара в нашей команде.
      - Думаю, мне лучше пойти успокоить его, прежде чем он затеет с кем-нибудь драку, - сказала Крайстол, перекатывая банку в своей поврежденной руке. - Не возражаешь, если я возьму это с собой вместо примочки?
      - Ради Бога, Крис.
      Она улыбнулась Фэб, затем привстала на цыпочки, чтобы поцеловать Дэна.
      - Спасибо, дружище. Как-нибудь задержись у моего дома, я подогрею тебе гамбургер.
      - Непременно.
      Проводив Крайстол взглядом, Дэн опустился на скамью. Фэб села рядом с ним, стараясь держаться на расстоянии.
      - Вы давно знаете Крайстол?
      - Уэбстер и я играли в одной команде ближе к концу моей спортивной карьеры, мы были очень большими друзьями. Они недолюбливали мою бывшую жену, хотя отдавали должное ее политической хватке. Край-стол частенько забегала ко мне с молоком и печеньем, когда мы расходились. Но с тех пор как я вошел в команду "Звезд", мы стали редко встречаться.
      - Почему так?
      - Теперь я тренер Уэбстера.
      - Какое это имеет значение?
      - Список близких людей тренера должен быть ограничен, каждый должен заниматься своим непосредственным делом.
      - Странный способ поддерживать дружбу.
      - Так повелось издавна. Все относятся к этому с пониманием.
      Скамья, на которой они сидели, стояла на открытом месте, тем не менее на нее падала довольно густая тень, делая их прибежище обособленным островком, и у Фэб от его близости по коже шли мурашки. Глядя сквозь изломы живой изгороди, она увидела, как какая-то женщина сорвала с груди верх купальника-бикини. Сопровождавшие это действие улюлюканье и визги почему-то не очень раздражали ее сейчас, она только надеялась, что эти возгласы не разбудят Молли.
      - Вечеринка становится слегка неуправляемой.
      - Не совсем так. Все ведут себя наилучшим образом, поскольку надзиратели все еще здесь.
      - Кто здесь надзиратели?
      - Вы и я. Мальчики не позволят ничего лишнего в присутствии владелицы команды и главного тренера, особенно с учетом того, что мы проиграли сегодня. Они потом наверстают свое. Я помню, подобные праздники в первые годы моей карьеры продолжались до вторника.
      - В ваших словах звучит ностальгия.
      - Мне есть что вспомнить.
      - Падаешь одетым в бассейн и глазеешь на содержимое мокрых футболок?
      - Только не говорите мне, что вы имеете что-нибудь против футболок. Это наиболее близкая футболисту форма одежды, в которой он может появиться на любом культурном мероприятии.
      Она рассмеялась. Но смех ее быстро угас. Она заметила, как он смотрит на нее. Глаза его цвета морской волны казались спокойными, хотя в них едва заметно распалась некая электрическая искорка, которой там не должно было быть. Она перепугалась до дрожи Опустив голову, она сделала большой глоток вина.
      Он мягко произнес:
      - Для кой-кого, кто постоянно флиртует со всяким, кто носит брюки, вы слишком нервничаете в моем присутствии.
      - Я нисколько не нервничаю!
      - Дорогая моя, вы лжете. Я как дважды два заставляю вас нервничать.
      Несмотря на освежающий глоток вина, во рту у нее пересохло. Она с усилием усмехнулась:
      - Это лишь в ваших мечтах, мой милый! - и, наклонившись к нему достаточно близко, чтобы вдохнуть запах его лосьона, прибавила с хрипотцой:
      - Я пожираю таких, как вы, на завтрак, заедая это ленчем из пяти блюд.
      Он коротко хохотнул:
      - Черт побери, Фэб, жаль, что мы мало ладим между собой, иначе мы могли бы прекрасно проводить время.
      Она улыбнулась, потом попыталась отпустить на этот счет какую-нибудь шуточку, но поняла, что ничего не может придумать. В ее мозгу заскрипели пружины медной кровати, только на сей раз на ней лежала она сама вместо юной Элизабет. Она вообразила его на фоне мельничного колеса в расстегнутой до пояса рубахе.
      - Проклятие! - Ругательство было мягким, но она поняла, что оно сорвалось с губ реального человека.
      Когда он заглянул ей в глаза, она почувствовала, что тело ее словно омыли прохладной освежающей росой. Ощущение было таким сильным, что ей захотелось бежать от него и в то же время - навечно остаться с ним. Она была охвачена желанием прикоснуться губами к его губам. А почему бы нет? Он считает ее пожирательницей мужчин. У него ведь не было случая узнать, как несвойственны ей такие поступки. А если так, почему бы ей не воспользоваться, хотя бы раз, таким шансом?
      - Вот где вы прячетесь, Фэб!
      Фэб повернула голову и увидела Рона. Она коротко, прерывисто вздохнула.
      Поскольку Рон был вновь восстановлен в своей должности, он и Дэн сохраняли между собой почтительную дистанцию, а посему в их отношениях не происходило никаких срывов. Она надеялась, что такое положение останется неизменным.
      Рон вежливо кивнул Дэну, затем обратился к Фэб:
      - Я вскоре собираюсь отправиться домой. Мой заместитель обо всем позаботится.
      Дэн бросил взгляд на часы и встал.
      - Мне тоже, пожалуй, пора. Рон, ты, случайно, не знаешь, где тут может болтаться Пол?
      - Я его не видел.
      - Проклятие. Он должен привезти пленку, которую я хотел бы просмотреть перед сном. Рон улыбнулся Фэб:
      - Дэн известен тем, что довольствуется четырьмя часами сна. Он настоящая ломовая лошадь.
      Соприкосновение с Дэном потрясло Фэб. Она чувствовала себя так, словно слишком много приоткрыла ему из того, чего никому доверять нельзя. Встав со скамьи, она картинным жестом поправила прическу.
      - Приятно сознавать, что твои деньги расходуются не зря.
      - Вы хотите, чтобы я приказал ему доставить эту пленку к вам домой? спросил Рон.
      - Нет. Не беспокойся. Но скажи ему, чтобы он был в моем офисе завтра к семи утра. Я хочу взглянуть на нее, прежде чем встречусь с ребятами. - Он повернулся к Фэб:
      - Мне нужно позвонить. Есть ли в доме телефон, которым я мог бы воспользоваться?
      Его спокойный деловой тон поразил Фэб. Этот ли человек минуту назад так волновал ее чувства. Ей захотелось уколоть его, она холодно улыбнулась и безразличным тоном произнесла:
      - Неужели в той развороченной куче железа, которую вы водите, нет телефона?
      - Существуют два места, где я не хочу иметь телефон: моя машина и моя спальня.
      Он выиграл этот раунд, и она попыталась сравнять счет, ленивым жестом показав ему на дверь в правом крыле здания:
      - Один аппарат находится в гостиной, это самый ближайший отсюда.
      - Благодарю, малыш.
      Как только он зашагал прочь, Рон нахмурился, укоризненно глядя на нее:
      - Вам не следует так говорить с ним. Владелец команды...
      - Как еще я могла обрезать его? - отпарировала она. - И потом, я не желаю выслушивать, как поступил бы на моем месте Эл Дэвис или Эдди де.., как его там.
      - Эдвард де Бартоло-младший, - спокойно сказал Рон. - Владелец "Сорока девяти" из Сан-Франциско.
      - Это не тот, который одаривает своих игроков и их жен щедрыми подарками?
      - Он самый. Путешествия на Гавайи, крупные сертификаты Ноймана Маркуса...
      - Он мне противен до глубины души. Рон погладил ее руку:
      - Это все срабатывает в будущем, Фэб. До завтра. Когда он оставил ее одну, она направилась к дому. В голове ее толклись сумрачные мысли. Из всех мужчин, которые прошли через ее жизнь, - почему именно этот привлек ее? Какая ирония судьбы - она увлеклась таким мужчиной, каких боялась больше всего: огромным, физически сильным человеком. Человеком, который, напомнила она себе, еще опаснее других, ибо обладает острым умом и не менее отточенным чувством юмора.
      Почему он ушел так быстро? Здесь, в Чикаго, Фэб чувствовала себя так, словно ее телепортировали в экзотическую страну, языка которой она не знает, не понимает обычаев, и сегодняшний короткий контакт с Дэном только усиливал это впечатление. Она была в замешательстве и знала лишь одно: если бы Ронни не вмешался в их разговор, произошло бы что-нибудь необычное.
      ***
      Молли подтянула колени и подоткнула под них свою длинную ночную рубашку. Она сидела, свернувшись клубочком на подоконнике пещерообразной гостиной, глядя сквозь стекло на веселящихся гостей. Домоправительница Пэг отправила ее спать еще час назад, но шум не давал ей уснуть. И потом, она сильно волновалась по поводу будущей среды, когда ей придется приступить к занятиям в государственной средней школе, где все дети, конечно же, будут относиться к ней с ненавистью.
      Что-то холодное и мокрое коснулось ее голой ноги.
      - Привет, Пу.
      Как только она наклонилась, чтобы погладить мягкий хохолок собачки, Пу встала на задние лапы и положила свои передние лапки на бедро девочки.
      Молли втащила собачку на подоконник и, наклонив голову, стала шепотом разговаривать с ней:
      - Ты хорошая девочка, не так ли, Пу? Хорошая, милая собачья девочка. Ты любишь Молли? Молли любит тебя, собачья девчонка.
      Темные пряди ее волос смешались с белой шерсткой Пу. Когда Молли прижалась щекой к шелковистой мягкости ее хохолка, Пу лизнула ее в подбородок. Молли так давно не целовали, что ей захотелось, чтобы собачка лизнула ее еще раз.
      Дверь отворилась. В гостиную вошел огромный мужчина, и она быстро столкнула Пу на пол. В помещении царил полумрак, и мужчина не видел Молли. Он подошел к телефону, стоящему на столе возле дивана. Прежде чем он набрал номер, Пу ринулась к нему с приветствиями.
      - Черт, пошла вон!
      Чтобы избежать какой-либо неловкости, Молли вежливо откашлялась и выбралась из своего убежища.
      - Она вас не укусит.
      Мужчина положил трубку на место и оглядел ее. Она заметила, что у него приятная улыбка.
      - Вы в этом уверены? Она, кажется, очень невзлюбила меня.
      - Ее зовут Пу.
      - Дело в том, что мы с ней уже встречались, но я не помню, чтобы мы были представлены друг другу. Он подошел к ней:
      - Меня зовут Дэн Кэйлбоу.
      - Как поживаете? Я - Молли Сомервиль. - Девочка протянула свою руку, и он серьезно пожал ее.
      - Приветствую вас, миз Молли. Вы, должно быть, сестра Фэб.
      - Я сводная сестра Фэб, - подчеркнула она. - У нас разные матери, и мы совершенно не похожи друг на друга.
      - Я это вижу. Вы что-то слегка припозднились сегодня, не так ли?
      - Я не могла уснуть.
      - Да, очень шумно. Вы когда-нибудь встречались с игроками и их семьями?
      - Фэб не позволила бы мне. - Она не знала, почему у нее возникло желание солгать, просто ей не хотелось признаваться ему, что она сама отказалась выйти из дома.
      - Почему?
      - Она очень строгая. Кроме того, я не в восторге от приемов. Я предпочитаю уединение. Я хочу стать писательницей, когда вырасту.
      - Неужели?
      - Сейчас я читаю Достоевского.
      - Не может быть.
      Она исчерпала тему беседы и лихорадочно искала предлог, чтобы подольше удержать его внимание.
      - Вряд ли там будут изучать Достоевского - в моей новой школе. Я приступаю к занятиям в ней в среду. Это обычная государственная школа. Туда и мальчики ходят.
      - Вы никогда не учились в одной школе с мальчиками?
      - Нет.
      - Хорошенькая девушка вроде вас везде будет прекрасно чувствовать себя.
      - Благодарю вас, но мне прекрасно известно, что в действительности я совсем не хорошенькая. Не то что Фэб.
      - Конечно, вы не такая хорошенькая, как Фэб Вы красивы по-своему. В этом и состоит прелесть женщин. Каждая имеет свои собственные особенности.
      Он назвал ее женщиной! Она отложила этот умопомрачительный комплимент на потом, чтобы посмаковать его в одиночестве - Благодарю за вашу доброту, но я знаю свои возможности.
      - Я достаточно компетентный эксперт по женской части, миз Молли. Вам следовало бы прислушаться ко мне. Ей очень хотелось верить ему, но она не смела.
      - Вы футболист, мистер Кэйлбоу?
      - Я был им, но теперь я главный тренер "Звезд".
      - Боюсь, что я абсолютно ничего не знаю о футболе.
      - Похоже, это у вас семейное по женской линии. - Он скрестил руки на груди. - Ваша сестра водила вас сегодня на игру?
      - Нет.
      - Какой стыд. Ей следовало бы сделать это. Она заметила неодобрение в его голосе, и ей подумалось, что ему тоже может не нравиться Фэб. Она попыталась разведать брод.
      - Моя сводная сестра не хочет возиться со мной. Меня ей навязали, поскольку мои родители умерли, но в действительности я ей не нужна. - По крайней мере это-то хоть была правда. Она теперь владела его вниманием целиком, и, поскольку ей не хотелось терять его, она принялась изобретать. - Она не позволила мне вернуться назад в мою старую школу и прячет письма, которые мне приходят от подруг.
      - Для чего она все это делает? Активно работающее воображение Молли одержало верх:
      - Вспышка жестокости, возможно. Знаете ли, некоторые люди рождаются с этим. Она никогда не позволяет мне выходить из дома, и, если ей что-то не нравится в том, что я делаю, она сажает меня на хлеб и воду. - Вдохновение несло ее. - А иногда она шлепает меня.
      - Что?
      Она испугалась, что хватила через край, поэтому быстро добавила.
      - Но это не больно.
      - Трудно представить себе, что ваша сестра поступает подобным образом.
      Ей не хотелось, чтобы он защищал Фэб.
      - Вы темпераментный мужчина, поэтому ее внешность оказывает воздействие на ваше суждение. Он издал странный щелкающий звук:
      - Не желаете ли объяснить, что все это означает? Ее совесть приказывала ей ничего больше не говорить, но он был таким приятным и ей так хотелось понравиться ему.
      - Она совсем иначе ведет себя с мужчинами, чем со мной. Она похожа на Ребекку, первую миссис де Винтер. Мужчины обожали ее, но она очень подлая внутри Ей опять подумалось, что она заходит слишком далеко, поэтому она попыталась разбавить бочку дегтя ложкой простой воды.
      - Не то чтобы она совсем уж была подлой, конечно. Просто слегка взбалмошна. Он потер подбородок.
      - Вот что я вам скажу, миз Молли. "Звезды" являются частью вашего семейного наследования, и вам необходимо узнать кое-что о команде. Как насчет того, чтобы я уговорил Фэб привести вас на тренировку как-нибудь после занятий в школе на следующей неделе? Вы сможете встретиться с игроками и немного разобраться в самой игре.
      - Вы это сделаете?
      - Конечно.
      Она почувствовала прилив благодарности, совсем рассеявший ее смутное чувство вины.
      - Благодарю вас. Мне бы этого очень хотелось. В этот момент Пэг просунула голову в дверь и выругала Молли за то, что она все еще не в постели. Молли сказала Дэну до свидания и вернулась в свою комнату. Когда Пэг вышла, она вытащила мистера Брауна из его укромного уголка и зарылась с ним в одеяло, несмотря на то что была уже слишком взрослой, чтобы спать в обнимку с игрушками.
      Засыпая, она услышала легкое поскребывание в дверь и улыбнулась в подушку. Она не станет открывать дверь, потому что не хочет, чтобы Фэб обнаружила, что она пускает Пу в свою спальню. Но все равно это очень приятно, когда ты кому-нибудь нужен.
      Глава 10
      Фэб то и дело бросала взгляд на видеопленку, лежавшую рядом с ней на сиденье автомобиля, и умом понимала, что явиться без предупреждения в дом Дэна Кэйлбоу есть величайшая глупость с ее стороны. Но вместо того чтобы развернуть "кадиллак" и вернуться домой, она разглядывала сквозь ослепительный блеск фар обочину дороги, чтобы не пропустить деревянный почтовый ящик, о котором ей говорила Крайстол Грир. Она обдумывала, что скажет, когда увидит его.
      Она небрежно скажет, что Пол появился с пленкой вскоре после того, как он покинул вечеринку. Ей было известно, что Дэн хотел просмотреть пленку перед сном, и она решила забросить ее ему, поскольку эта ночь просто великолепна для автомобильных прогулок. Нет-нет, никакого беспокойства, помилуйте, что вы...
      Она нахмурилась. Был час ночи, поэтому ей, пожалуй, не следует говорить о прелести ночи. Возможно, она просто скажет, что спать ей не хотелось и она почувствовала желание сесть за руль, чтобы расслабиться.
      На самом деле ей вновь хотелось увидеть его, пока она не потеряла присутствия духа. Она была до глубины души потрясена движением собственных чувств и возникшим в ней непреодолимым желанием поцеловать его. Сейчас ей необходимо встретиться с ним наедине, где их никто не сможет прервать, и понять, что означает все это.
      Она могла бы привести миллион причин, по которым ей не следовало бы совсем обращать на него внимания, но ни одна из этих причин не объясняла того смятения чувств, которое он в ней вызывал, того восхитительного ощущения пробуждения и возвращения к жизни. Это ощущение одновременно было и живительным, и ужасающим. Он не делал секрета из того, что она ему не по душе, но в то же время она ощущала, что его влечет к ней.
      Без видимой причины она почувствовала, что на глаза ей наворачиваются слезы. Кто она теперь? Круглая дура или у нее действительно появился шанс обрести утраченную женственность?
      Фары выхватили из темноты деревянный почтовый ящик, и она моргнула от неожиданности. На ящике не было имени, но номер был правильный, и она притормозила, свернув на покрытую гравием проселочную дорогу. Ночь была облачной; пробивавшийся сквозь облака лунный свет едва освещал старую рощу. Она миновала небольшой деревянный мост и некоторое время поднималась по склону, прежде чем увидела огни.
      Заросший плющом фермерский дом был совсем не похож на расхристанный холостяцкий притон, каким она его себе воображала. Сложенный из дерева и камня, он имел три трубы и вытянутое в одну сторону крыло. К старинному крыльцу главного входа вели ступени, огражденные витыми перилами. Гостеприимный свет выбивался из окон фасада, и она обратила внимание, что ставни и парадная дверь были выкрашены в одинаковый жемчужно-серый цвет.
      Шины прошуршали по гравию, она подкатила к дому и выключила зажигание. Внезапно фонарь над крыльцом погас, а затем погас и свет в доме. Она заколебалась. Должно быть, она застала его как раз в то мгновение, когда он отправился спать. Однако еще не спит!
      Подхватив видеопленку с сиденья, она открыла дверцу машины и вышла. Вдалеке в роще ухнул филин; этот жуткий звук заставил ее почувствовать себя еще более неловко. Осторожно пробираясь к крыльцу, она почти жалела, что решилась приехать.
      Положив руку на перила, она робко поднялась по каменным ступеням. В кромешной темноте даже стрекотание ночных насекомых звучало зловеще, а не миролюбиво, и было подобно шороху крыльев в доме с привидениями. Она пыталась нащупать кнопку звонка, но обнаружила лишь тяжелый металлический молоток. Она отвела его, затем опустила и отступила на шаг, когда дверь глухо загудела.
      Проходили секунды, но никто не реагировал на стук. С растущим беспокойством она ударила еще раз, затем пожалела, что сделала это, так как вдруг осознала, что совершает ужасную ошибку. Ей стало неимоверно стыдно. У нее не было никакой возможности правильно объяснить ему причины своего ночного визита. Что он подумает о ней? Она медленно повернулась, чтобы тихо ускользнуть и...
      Она задохнулась, когда чья-то рука зажала ей рот. Прежде чем она сумела понять, что с ней происходит, другая рука обхватила ее вокруг талии. Вся кровь отхлынула от головы Фэб, ноги ее подкосились, когда она обнаружила, что крепко схвачена.
      Зловещий голос прошептал ей на ухо:
      - Я забираю тебя в леса.
      Она была парализована страхом. Она пыталась кричать, но не могла произнести ни звука. Все происходило точно так же, как в ту ночь, когда ей только-только исполнилось восемнадцать. Ноги ее оторвались от земли, и кто-то огромный сбежал вместе с ней по ступеням крыльца так резво, словно она ничего не весила. Темнота и ужас душили Фэб. Кто-то молча тащил ее к старой роще, а потом на секунду остановился, прижав свой рот к ее уху.
      - Дерись со мной, - шепнул он. - Сильно дерись, словно ничего хорошего тебя там не ждет.
      Звук знакомого голоса, чуть растягивающего концы слов, проник в глубь ее сознания, и она поняла, что в плену ее держит Дэн! В голове у нее все перемешалось. Это произошло опять! Она обратила внимание на него, флиртовала с ним, а теперь он собирается изнасиловать ее! Ее скованность прошла. Она не могла позволить этому произойти во второй раз.
      Она принялась отчаянно бороться за свою свободу, брыкаясь и норовя ударить его локтями, но он был сильный, гораздо сильнее ее, он обладал стальной мускулатурой, наработанной годами физических упражнений. Он нес ее в лес так легко, словно она весила легче перышка. Она пыталась кричать, но его огромная рука крепко сжимала ее губы.
      - Это прекрасно. Ты устроила настоящую бойню, моя дорогая. Ты заставляешь меня пошевеливаться.
      Она энергично сопротивлялась и пыталась укусить его ладонь, но у нее ничего не вышло, В призрачном свете луны она смутно различила впереди круглое деревянное строение; когда он подтащил ее ближе, она увидела, что это большая беседка.
      - Я собираюсь наподдавать тебе для твоей же пользы, - прошептал он. Уверен, тебе это понравится. Отлуплю тебя так, как ты этого заслуживаешь.
      Он внес ее сквозь арочный проем в пространство, ограниченное увитыми плющом решетчатыми стенками. Его дыхание даже не участилось.
      - Ты - беззащитна. Я сделаю с тобой все, что захочу, и ты никак не сможешь остановить меня.
      Он повалил ее в темноту, и ужас охватил ее с новой силой. Продолжая зажимать ей рот, он просунул другую руку ей под юбку и добрался до резинки на ее трусиках.
      - Сначала я собираюсь содрать это.
      Ужасные булькающие звуки вырвались из глубины ее горла, заглушенные его огромной ладонью. Она не хотела этого. Пожалуйста. Господи, не допусти, чтобы это снова произошло с ней. Она опять услышала тягучий шепот над ухом:
      - Может быть, мне начать прямо отсюда? Ты этого от меня хочешь?
      Он отнял руку от ее лица и ухватил в кулак лиф ее платья. Одним движением он разорвал его.
      Дикий крик, сорвавшийся с ее губ, заставил его застыть в неподвижности. Рука, сжимавшая ее грудь, оледенела.
      - Вэл?
      Он ощупал ее грудь. Все его тело явственно напряглось. А затем он отскочил от нее, словно от гигантского паука.
      Она разразилась рыданиями. Янтарный свет масляного светильника внезапно затопил маленькое помещение, выхватив из темноты садовую мебель, циновку и его напряженное лицо.
      - Фэб! Господи... Господи! Фэб, простите меня. Я.., я не знал, что это вы. Я... Должна была приехать Вэл...
      Ее зубы стучали, и все тело сотрясалось, охваченное крупной дрожью. Там, где он рванул ее платье, лиф свисал, обнажая грудь. Она вцепилась в разорванную ткань обеими руками и молча пятилась от него. Из глаз ее градом катились слезы.
      - Фэб... - Он бросился к ней.
      Она отпрянула назад, еще крепче стиснув побелевшие кулачки.
      - Не притрагивайтесь ко мне!
      Он замер и отступил к стене с поднятыми руками.
      - Я не собираюсь обижать вас. Я хочу объяснить вам все. Это ошибка, я не знал, что это вы. Я... Я думал, что это моя бывшая жена. Она должна была встретиться здесь со мной.
      - Разве мне от этого легче? - Ее зубы стучали не переставая, грудь сдавил спазм, когда она попыталась сделать глотательное движение.
      Он сделал еще один шаг, и снова она отпрянула от него. Он застыл на месте.
      - Вы не поймете ничего без...
      - Вы ублюдок! Вы - развратный ублюдок!
      - Дэн!
      Фэб замерла. Неужели она слышит женский голос? Или это ей только кажется?
      - Дэн! Где ты?
      Жуткое облегчение разлилось по всему ее телу, когда она осознала, что они больше не одни. Затем она заметила выражение тревоги в его глазах и увидела, как он прижимает палец к губам, умоляя ее о молчании.
      - Сюда! - закричала она. - Сюда!
      Он опустил голову:
      - Дерьмо.
      - Дэн? - стройная, привлекательная женщина в простом сатиновом платье вошла в беседку. - Я слышала...
      Она умолкла, когда увидела Фэб. Ее взгляд устремился на Дэна:
      - Что здесь происходит?
      - То, что мы здесь имеем, - с несчастным видом пробормотал он, несчастный случай ошибочной идентификации.
      Женщина взглянула на разорванное платье Фэб и ее спутанные волосы. Ее глаза расширились:
      - О Бог мой...
      Ужас, объявший Фэб, понемногу улегся, она кое-как стала соображать, что произошло нечто такое, чего она совсем не понимает.
      - Было темно, - говорил между тем Дэн, обращаясь к вошедшей женщине, я подумал, что она - это ты. Женщина прижала кончики пальцев к вискам:
      - Она в своем уме?
      - В своем, черт побери. Просто напугана до смерти! Неужели ты не видишь, что я с ней сотворил?
      Голос женщины зазвучал холодно и по-деловому, и Фэб мгновенно возненавидела ее.
      - Как ее зовут?
      - Фэб Сомервиль, - ответил он, очевидно, сообразив, что она не в состоянии отвечать самостоятельно.
      - Хозяйка "Звезд"?
      - Она самая. - Он повернулся к Фэб и, мягко выговаривая слова, сказал:
      - Это Вэлери Кэйлбоу. Моя бывшая жена. Она к тому же член конгресса Соединенных Штатов, но, несмотря на это, вы можете ей доверять. Вэлери сейчас объяснит вам, что я не собирался оскорбить вас, и она сообщит вам, во что вы, собственно, вляпались.
      Вэлери обескураженно нахмурилась:
      - Дэн, я едва ли могу...
      - Выполняй! - рявкнул он. - Она не в том состоянии сейчас, чтобы выслушивать меня.
      - Мисс Сомервиль, хотя Дэн и я разведены, мы все еще продолжаем наши интимные отношения. Мы оба - очень изобретательные любовники, и...
      - Говори о себе, Вэл. Я был бы счастлив, просто лежа на обычной двуспальной кровати под каким-нибудь пейзажем.
      - Ты меня обвиняешь в том, что произошло?
      - Нет, - вздохнул он. - Это моя вина. У вас обеих светлые волосы, обе вы примерно одного роста. Было темно.
      - Дэн и я договорились встретиться здесь сегодня. Мне пришлось присутствовать на официальном приеме, поэтому я немного опоздала. К несчастью, мисс Сомервиль, он принял вас за меня.
      Медленно до Фэб стало доходить, что произошло на самом деле. Она с изумлением подняла глаза на эту поразительную женщину:
      - Вы хотите сказать, что вам нравится, когда он обращается с вами подобным образом?
      Вэлери старалась не встречаться с ней глазами.
      - Боюсь, что мне надо идти. Приношу извинения за пережитые вами страхи. Я лишь льщу себя надеждой, что вы понимаете, как деликатна эта тема. Как избранное официальное лицо, я окажусь в очень неудобной для меня позиции, если все это выйдет наружу.
      - Ради Бога, Вэл...
      Она резко остановила его:
      - Заткнись, Дэн. Это происшествие может положить конец моей политической карьере. Я хочу гарантий, что она никому ничего не расскажет.
      - Кому я могу рассказать? - беспомощно спросила Фэб. - В любом случае никто не поверит мне.
      - Прошу извинить. - Вэлери холодно кивнула ей и быстро покинула помещение.
      Фэб не желала оставаться с ним наедине, к ней немедленно вернулись прежние страхи, ее угнетало его огромное тело, она боялась его гипертрофированной мускулатуры и не сводила глаз с его рук. Придерживая разорванные куски ткани, она начала продвигаться к оплетенной диким виноградом арке, за которой простиралось темное пространство, едва освещаемое луной.
      - Пожалуйста, присядьте, - мягко обратился он к ней, - я обещаю, что не подойду к вам ближе, но нам надо поговорить.
      - Для вас обоих это просто игра, не так ли? - прошептала она. - Таким, выходит, образом вы достигаете своих оргазмов?
      - Да.
      - Для меня это не было игрой.
      - Я понимаю. Простите.
      - Как вы можете вытворять нечто подобное?
      - Это то, что ей нравится.
      - Но почему?
      - Она сильная женщина. Волевая. Иногда она устает от постоянного контроля над собой.
      - Она просто больна, и вы вместе с ней тоже!
      - Не надо осуждать, Фэб. Она не больна, и до сегодняшнего вечера все, что происходило между нами обоими, никого другого не касалось.
      Она вновь задрожала.
      - Вы собирались.., страшно подумать, что бы произошло, если бы вы не прекратили.
      - Так или иначе, я бы остановился. В ту минуту, как я нащупал ваши... - Он откашлялся. - Вэлери более плоскогрудая, чем вы.
      Ее ноги отказывались служить ей, и она упала в ближайшее кресло. Он осторожно подошел к ней, словно боялся, что она вновь закричит.
      - Как вы сюда попали?
      Она вздохнула, преодолевая дрожь.
      - Пол приехал сразу же после вашего ухода с вечеринки Я... Я привезла вам видеопленку, которую вы хотели... - Она беспомощно взмахнула рукой, потому что поняла, что потеряла ее.
      - Но я сказал Рональду, что нет особой нужды ее присылать.
      - Я думала... У не хотела спать, и... Не важно, это просто была глупая мысль.
      - Ловлю вас на слове.
      - Я пойду. - Она оперлась на ручки кресла, пытаясь встать, и это ей удалось.
      - Вам необходимо пять минут посидеть спокойно, чтобы прийти в себя, прежде чем вы сядете за руль. Вот что я вам скажу. Я ничего не ел на вечеринке и очень голоден. Позвольте мне сделать для нас сандвичи. Как насчет этого?
      Была некая мальчишеская непосредственность в его желании сделать ей приятное, и это несколько приглушило ее страхи, но он был так огромен и так силен, что она не могла смотреть на него без дрожи.
      - Мне лучше уехать.
      - Вы боитесь оставаться со мной наедине, не так ли?
      - Я просто устала, вот и все.
      - Вы напуганы.
      - Я была совершенно беззащитна. Вы сильный человек. Вы представления не имеете, на что это похоже.
      - Да, действительно. Но теперь с этим покончено. Я не обижу вас. Вы знаете это, не так ли?
      Она медленно кивнула. Она была уверена в этом, но ей все еще было трудно расслабиться.
      Он улыбнулся ей:
      - Я понимаю, почему вы так сильно хотите домой. Вы собираетесь разбудить вашу маленькую сестренку, чтобы как следует отшлепать ее.
      Сбитая с толку, она уставилась на него:
      - О чем вы говорите?
      - Миз Молли и я имели весьма интересную беседу сегодня вечером, но я не расскажу вам о ней, если вы не позволите мне что-нибудь приготовить для вас.
      Она заметила искорку вызова в его глазах. Теперь он опять был тренером, проверявшим ее мужество точно так же, как он тестировал своих игроков. Она знала, что он не собирается причинить ей вред. Если она сейчас убежит от него, остановится ли она когда-нибудь на этом пути?
      - Хорошо. Приготовьте что-нибудь легкое.
      Было трудно идти в темноте по незнакомой тропинке. Она раз или два споткнулась, но он так и не подал ей руки Неужели он понимает, что она хлопнется в обморок, если он притронется к ней?
      Пока они шли, он пытался успокоить ее, рассказывая о своем доме.
      - Я купил это хозяйство в прошлом году и подновил его. Здесь есть роща и конюшня, где можно держать пару лошадей, если очень захочется. По краю участка у меня растут деревья, которым более ста лет.
      Они подошли к крыльцу. Он наклонился, чтобы поднять лежащую на ступенях кассету, затем открыл дверь и щелкнул выключателем, прежде чем предложить ей войти. В прихожей она увидела лестницу, ведущую на второй этаж, и образующую проход в боковое крыло дома декоративную арку. Она прошла под ней и очутилась в просторном помещении, которое было обставлено достаточно просто, но уютно.
      Свет ламп, отражаясь от высоких, сложенных из грубого камня стен, нечетко искрился на их поверхности. Натертые сосновые полы мягко сияли. Диван был укрыт зеленым охотничьим пледом с красными и желтыми полосами. Обстановку дополняли мягкие, огромных размеров стулья и старинный сосновый буфет. Старая деревянная скамья с множеством отметин на потемневшей поверхности служила кофейным столиком. На ней лежала видавшая виды шахматная доска, соседствующая со стопкой книг. Подсвечник из цельных кусков дерева, глиняные горшочки и несколько тяжелых металлических сосудов живописно смотрелись на полке, протянутой над огромным камином. И никаких мраморных статуй, бьющих фонтанов и обнаженных женщин.
      Он протянул ей мягкую спортивную рубашку голубого цвета:
      - Вы можете накинуть это на себя. Ванная комната за кухней.
      Она сообразила, что все еще прижимает к груди разорванные концы платья. Взяв рубаху, она извинилась и прошла в ванную комнату. Всмотревшись в свое отражение в зеркале, она увидела, что глаза ее стали огромными и потерянными. Эти окна в ее секретные кладовые лишились привычной завесы. Она пригладила пальцами волосы и стерла растекшуюся тушь. Почувствовав себя немного увереннее, она вышла к нему.
      Рубашка, которую он дал ей, не доходила до колен, но рукава ей пришлось подвернуть. Он колдовал над кухонным столом, нарезая куски ароматного хлеба. Потом заглянул в холодильник:
      - Как насчет ростбифа?
      - Я не большой любитель мяса.
      - У меня здесь есть салями, индейка. Могу вам запечь сыр в гриле. Он у меня неплохо получается.
      Он так старался угодить ей, что Фэб не могла удержаться от улыбки:
      - Хорошо.
      - Хотите вина или пива? У меня также есть немного чая, со льдом.
      - Чай со льдом, пожалуйста. - Она села за стол, разглядывая столешницу из полированного калифорнийского ореха.
      Он наполнил стаканы и занялся приготовлением сандвичей. На столе лежал открытый экземпляр "Краткой истории времени" Стивена Хоукинга. Она воспользовалась им как предлогом поддержать гаснущую беседу.
      - Достаточно тяжелое чтиво для футболиста?
      - Коль скоро я вытягиваю смысл из всех этих слов, это не так уж плохо.
      Она улыбнулась. Он сложил сандвичи в кастрюлю с длинной ручкой.
      - Это очень занятная книга. Заставляет о многом задуматься. Большой взрыв, гравитационные волны, черные дыры. Я всегда интересовался этим, со школьной скамьи.
      - Думаю, что предпочла бы увидеть все это в кино. - Сделав глоток, она отодвинула книгу в сторону. - Расскажите мне, что там у вас произошло с Молли.
      Он оперся бедром о плиту.
      - Эта малышка - большая выдумщица. Я столкнулся с ней, когда пошел позвонить. Она рассказала мне некоторые вещи о вас, от которых у меня волосы встали дыбом.
      - И что же это?
      - Ну вроде того, что вы держите ее пленницей в родительском доме. Вы рвете ее почту, сажаете ее на хлеб и воду, когда злитесь на нее. И то и дело хлещете ее по щекам.
      - Что?! - Фэб чуть не опрокинула свой стакан с чаем.
      - Она сказала, что это не больно. Фэб была ошеломлена:
      - Зачем ей понадобилось говорить все это?
      - Похоже, вы ей не очень-то нравитесь.
      - Я знаю. Она похожа на сварливую старую деву. Она не одобряет мою манеру одеваться, не считает мои шутки достаточно смешными. Она даже не любит Пу.
      - Это могло бы послужить ей хорошей рекомендацией. Она удивленно взглянула на него. Он улыбнулся:
      - Дело в том, что ваша собака сидела у нее на коленях, когда я вошел. Они, похоже, хорошие друзья.
      - Я так не думаю.
      - Что ж, я могу ошибаться.
      - Она действительно сказала вам, что я ее бью?
      - Да, мэм. Еще она сказала, что вы не жестоки, а просто взбалмошны. Мне кажется, она сравнила вас с кем-то по имени Ребекка. С первой миссис де Винтер.
      - Ребекка? - Все стало проясняться, и она потрясла головой. - Все эти разговоры о Достоевском, в то время как девчонка без ума от Дафны дю Морье! - Она задумалась на несколько мгновений. - Почему вы думаете, что она сказала вам не правду? Взрослые шлепают детей время от времени.
      - Фэб, когда вы стояли на боковой линии во время игры, было похоже, что вы вот-вот упадете в обморок. Кроме того, у вас напрочь отсутствует инстинкт убийцы. - Он на секунду отвлекся, чтобы перевернуть сандвичи. Поправьте меня, если я ошибусь, но рисовые пирожки, составляющие ваше меню, и отказ от ростбифа - все это говорит кое о чем.
      Этот человек определенно замечает слишком многое.
      - Холестерин не очень полезен для здоровья.
      - Да-да. Давай, моя девочка, открой папе Дэну все свои маленькие секреты. Вы ведь вегетарианка, не так ли?
      - Многие люди не употребляют мяса, - защищаясь, ответила она.
      - Да, но большинство из них все же мечтает о том, чтобы оно попало в их суповую кастрюлю, И ничего мне больше не говорите.
      - Это никого не касается. Мне хочется иметь здоровые артерии, только и всего.
      - Фэб, Фэб, вы снова юлите. Зачем это вам? У меня такое чувство, что ваш рацион питания никак не связан с вашим здоровьем.
      - Не понимаю, к чему вы клоните.
      - Скажите мне правду хотя бы на сей раз.
      - Хорошо! Я люблю животных. Разве это преступление? Даже когда я была ребенком, я не могла есть мясо.
      - Почему вы скрываете это?
      - Я не делаю из этого секрета, но и не собираюсь об этом кричать на каждом углу. Просто я недостаточно чиста в этом отношении. Я не ношу мехов, но мой шкаф набит кожаной обувью и поясами, и я просто ненавижу все эти кошмарные разговоры, в которые стараются втянуть тебя люди. Некоторая скрытность у меня в характере, как я думаю. Директриса начальной школы обычно упрекала меня в этом.
      - В чем это выражалось?
      - Однажды нам устроили проверку, как мы едим свиные котлеты. Тогда мне было одиннадцать лет. Кончилось тем, что я просидела за обеденным столом большую часть ночи.
      - Думая о несчастной свинке, могу поспорить.
      - Как вы догадались?
      - Это же совершенно очевидно, что вы большая поклонница А. А. Милна, дорогая, - глаза его были полны мягкой иронии. - Продолжайте. Что было дальше?
      - Директриса, очевидно, позвонила Берту. Он орал на меня, но я ни за что не могла проглотить это. После этого случая мне на помощь пришли другие девочки. Они по очереди перетаскивали мое мясо на свои тарелки.
      - Это совершенно не объясняет, почему вы набрасываете на свою нелюбовь к мясу такие покровы таинственности.
      - Большинство людей считает вегетарианство легким помешательством, а мое помешательство - это мое частное дело.
      - Не думал, что когда-либо встречу кого-то, кроме футбольных игроков, кто тратил бы столько энергии, притворяясь крутым упрямцем.
      - Я очень упряма.
      - Согласен, что это так. Его улыбка вывела ее из себя:
      - То обстоятельство, что я не смогла противостоять вам какое-то время назад, вовсе не означает, что я покладиста.
      Он мгновенно посуровел, и она пожалела, что не сдержалась.
      - Я действительно сожалею о том, что произошло. Я никогда в жизни не обидел ни одну женщину. Ну, за исключением Вэлери, но это...
      - Я не хочу этого слушать.
      Он выключил огонь под кастрюлей и подошел к столу.
      - Я уже объяснил, что произошло, и принес свои извинения. Можете вы принять их или этот эпизод постоянно будет оказывать влияние на наши дальнейшие отношения?
      У нее почему-то возникло сильное желание погладить его по голове.
      - Я принимаю ваши извинения.
      - Это честные слова или одна из тех женских штучек, когда женщина говорит мужчине, что прощает его, а потом изводит массу времени, придумывая способы, как опять внедрить в него чувство вины?
      - Так поступала Вэлери?
      - Дорогая моя, каждая женщина, с которой я бывал близок, поступала таким образом.
      Она попыталась нацепить прежнюю маску.
      - Жизнь трудна, мой друг, когда вы так нетерпимы к противоположному полу.
      - Сказано кем-то, кто знает это по собственному опыту. Она попыталась подыскать достойный ответ, но у нее ничего не вышло, и Фэб поняла, что у нее не осталось никаких сил играть прежнюю роль.
      - Сандвичи, должно быть, уже готовы.
      Дэн подошел к плите, проверил с помощью лопаточки качество сандвичей, потом вынул их из кастрюли. Он аккуратно разрезал их пополам и положил на коричневые глиняные тарелки, а затем опустился на стул.
      Некоторое время они ели молча. Наконец он нарушил тишину:
      - Не хотите ли поговорить со мной о сегодняшней игре?
      - Нет.
      - Неужели у вас нет собственных догадок о том, почему я пошел на двойной реверс? Спортивные журналисты собираются вывернуть меня наизнанку.
      - Что это - двойной реверс? Он усмехнулся:
      - Я начинаю находить определенную прелесть в работе на вас.
      - Вы имеете в виду, что у меня нет никаких шансов перебежать вам дорогу и самой тренировать команду? Он кивнул и занялся своим сандвичем.
      - Я никогда об этом не думала. Хотя, мне кажется, вы могли бы провести атаку более открыто и пустить вперед Брижски вместо Рейнольдса. - Он с удивлением посмотрел на нее, она улыбнулась:
      - Некоторые приятели Берта общались со мной в обзорной ложе.
      Он улыбнулся в ответ:
      - Репортеры были удручены, что вы не появились на послематчевой пресс-конференции. Публика проявляет к вам интерес.
      - Им придется смириться с этим. Я читала несколько интервью в вечерних газетах. Человек должен хоть что-то смыслить в футболе, чтобы отвечать на их вопросы.
      - Вам придется разговаривать с прессой рано или поздно. Рональд может помочь вам пройти через это.
      Она вспомнила, что Дэн до сих пор считает, что она и Рон больше чем друзья.
      - Мне жаль, что вы так негативно к нему относитесь. Он прекрасно работает, и я действительно не смогла бы ничего сделать без его помощи.
      - Неужели?
      - Он замечательный человек.
      Дэн пристально посмотрел на нее, потом, взяв бумажную салфетку, долго вытирал рот.
      - Должно быть, он такой и есть. Женщины вроде вас имеют странные вкусы.
      Она пожала плечами и равнодушно пощипывала подгорелую корочку сандвича.
      - Проклятие. Вы сидите с таким независимым видом, словно осел, которому показали палку.
      - Благодарю.
      Он смял свою салфетку и отбросил ее в сторону.
      - Где ваш характер, Фэб? Где та женщина, которая обвела меня вокруг пальца, заставив вернуть Рональда на прежнее место?
      Она напряглась:
      - Не понимаю, о чем вы говорите.
      - Естественно, черт побери, вы не понимаете. Вы загнали меня в угол. Только через пару дней я сумел разгадать вашу маленькую интригу. Рональд действительно сумел меня убедить, что вы любовники.
      Она почувствовала облегчение, когда увидела, что он кажется скорее раздраженным, чем рассерженным, и теперь тщательно подбирала слова, чтобы ответить ему.
      - Я не понимаю, почему в это так трудно поверить. Рон внешне очень привлекателен.
      - Поверю вам на слово. Но факт заключается в том, что вы - не любовники.
      - Откуда вам это известно?
      - Просто знаю, и все. Я видел, как вы обращались с ним, когда полагали, что я за этим наблюдаю: строили ему глазки, облизывали нижнюю губку, замирали во время разговора с ним.
      - А разве не так ведут себя женщины со своими возлюбленными?
      - Вот оно. Точно так же вы ведете себя со швейцаром.
      - Не правда.
      - Вы ведете себя так почти с каждым мужчиной, которого встречаете.
      - И что из этого?
      - Со всеми, кроме меня.
      Она оттолкнула недоеденный сандвич.
      - Вы и сейчас дразните меня своим восхитительным телом, но.., хотите, я предскажу, что вы сделаете дальше? Вы отведете глаза и займетесь разглядыванием собственных ногтей. - Он откинулся на спинку стула. - Фэб, не валяйте дурака, вы часами кокетничаете со всяким, кто носит брюки, но тут же киснете, стоит мне переброситься с вами парочкой фраз. Итак, в чем дело?
      - У вас слишком развито воображение.
      - Я так не думаю. Она встала.
      - Уже поздно. Мне надо идти.
      Он также поднялся и обошел вокруг стола. Он почувствовал облегчение, когда она не отшатнулась.
      Она стояла перед ним в его старой голубой рубашке и выглядела одновременно закрытой и беззащитной. Он не хотел, чтобы она ему нравилась, но ему становилось все труднее противостоять этому.
      Он осторожно прикоснулся к ее плечу:
      - Все еще боитесь меня?
      - Конечно, нет.
      Она была пуглива, как лань, но старалась не показать этого, и он это видел. Он нежно погладил ее руку сквозь мягкую ткань рукава.
      - А мне кажется - боитесь. Вам чудится, что я снова могу превратиться в сексуального маньяка.
      - Нет, я не боюсь.
      - Вы уверены?
      - Конечно.
      - Докажите это.
      - Как?
      Он не понимал, какой дьявол толкает его; он лишь видел, что его поддразнивание заставляет ее улыбнуться, и ему нравился этот раскосый прищур.
      - Поцелуйте меня. Подарите мне дружеский маленький поцелуй, которым обычно обмениваются приятели.
      - Не будьте смешным.
      Ее глаза дрогнули, и ему захотелось еще подразнить ее, хотя все это уже не походило на шутку.
      - Ну, давайте. Смелей. Мы же не имеем в виду ничего плохого. Просто по-дружески чмокните меня в щеку.
      - Я не хочу вас целовать.
      Он заметил, что она помедлила секунду, прежде чем произнести это. У него пропало желание дразнить ее, и голос его прозвучал хрипло:
      - Весь этот жар не может исходить от меня одного. Он опустил голову и неожиданно ощутил, как острые кончики ее сосков коснулись его груди. Он услышал, как она выдохнула:
      - Мы не нравимся друг другу.
      - Нам не обязательно нравиться друг другу. Это зов природы и ничего больше. - Он тронул кончиком языка родинку над уголком ее глаза. - И это приятное чувство. Ты - замечательная.
      Она застонала и прислонилась к нему. Он потерся лбом о ее волосы, нашел губами полураскрытый рот.
      Она была вкусной, от нее хорошо пахло, как от детской присыпки или от цветов. Он почувствовал себя шестнадцатилетним школьником, но это чувство не погасило наслаждения, и сознание взрослого, видавшего виды мужчины напрасно призывало его вернуться в свой возраст.
      Он длил и длил поцелуй, твердя себе, что пора бы переходить к делу, но он не мог ничего поделать с собой, тело отказывалось подчиняться мозгу. Кажется, впервые в жизни он по-настоящему терял голову. Всемогущий Боже, она сводила его с ума!
      Она прижималась к нему, издавая легкие стоны, которые действовали на него подобно виски. Он забыл о медленных движениях. Он забыл и о движениях быстрых. Он забыл, что ему нужно от этой маленькой "съешь-меня" девочки с ее роскошным "иди-к-папе" телом.
      Ее губы раскрылись, и он растворился в них, упиваясь ощущением свежести и новизны. Он, кажется, трогал ее руками, он мял и теребил ее, как большую куклу. В голове его разрывались гранаты, и она покорно обвисала в его руках.
      Ему захотелось, чтобы и она трогала его. Он хотел, чтобы она опустилась на колени, упала на спину, раскинув руки и ноги, чтобы он мог добраться до нее прямо здесь, чтобы жар их тел прожег доски пола и погружал их все глубже и глубже, вплоть до огненного ядра земли.
      Он чувствовал, что ее безумие сравнялось с его собственным. Ее руки стали неимоверно сильными, ее бедра бились и терлись о его бедра с тяжелым однообразием, но этот ритм разрушали посторонние толчки и звуки.
      Он застыл, когда понял, что она пытается освободиться и он удерживает ее против ее воли.
      - Господи, будь я проклят! - Он рывком кинулся от нее и шагнул назад, повалив стул.
      Рот ее распух и кривился гримасой обиды. Ее грудь тяжело вздымалась, светлые волосы были растрепаны, щеки горели. Как только он увидел ее глаза, ему сделалось худо. Он имел дело со множеством женщин и умел отличить "да" от "нет". Горький упрек, таившийся в этих печальных, как осенние птицы, глазах, заставил его почувствовать себя преступником, а это было несправедливо, ибо они были оба замешаны в случившемся.
      - Я не прошу прощения на сей раз, черт побери! - закричал он. - Если ты не хотела, чтобы я тебя целовал, ты должна была об этом сказать.
      Вместо того чтобы возразить или удариться в плач, она слабым, беспомощным жестом поправила прядь волос, и это движение наполнило его душу щемящей болью.
      - Я прошу извинить меня, - прошептала она.
      - Фэб...
      Она подхватила свою сумочку и выбежала из кухни, прежде чем он успел что-либо произнести.
      Глава 11
      Фэб чувствовала себя скверно. Ее настроение не смогла поднять даже чашка горячего кофе. Медленно повернувшись к окну, она взглянула на пустые тренировочные поля. Воскресенье - "день пирогов и пышек" - кануло в небытие, на смену ему пришел "день синяков и шишек" - понедельник, когда игроки знакомятся с оценками их действий во время игры и чаще получают пинки, чем пожинают лавры. Все тренировки были отложены до среды, и она была благодарна этому обстоятельству, избавившему ее от необходимости протирать глаза об это пыльное стекло, наблюдая за бесноватым Дэном.
      Почему она позволила ему вчера целовать ее? Ведь она знала заранее, чем все это кончится.
      Она с отвращением оглядела свое тело, которое уже изолгалось во всем и вся. Эта роскошная форма совершенно не соответствовала убогому содержанию. Ей следовало бы быть плоскогрудой и тощей, как надломленная ветка, лишенная живительной влаги. Какая польза от этих крутых бедер и призывно подрагивающей груди, если она не может позволить ласкать их, если она не может принять в свое лоно семя, чтобы взрастить новую жизнь?
      Она услышала стук, и дверь ее кабинета отворилась.
      - Постарайтесь не волноваться, Фэб. - Рон шел к ней с пачкой газет в руках.
      - Интригующее начало.
      - Постарайтесь отнестись к этому с юмором. - Он рассыпал газеты по ее столу.
      - О нет!
      Цветные фотографии Фэб в ее вызывающем оранжевом платье яркими пятнами были разбросаны по пахнущим типографской краской страницам. Газетчики знали свое дело. Отснятых кадров хватило бы на хороший комикс. Вот она прижимает ко рту костяшки пальцев. Здесь рука ее вскинута вверх, как у статуи Свободы, а грудь упирается в облака. Фотографий было великое множество, и большая их часть в разных ракурсах запечатлела момент ее поцелуя с Бобби Томом.
      - Этот заголовок понравился мне больше всего, - показал Рональд на одну из газет. - "ВЛАДЕЛИЦА "ЗВЕЗД" ПЕРЕДАЕТ ПАС ФОРВАРДУ!" Хотя вот это тоже не лишено поэтичности: "БОББИ ПОЛУЧАЕТ ХОРОШИЙ ШЛЕПОК".
      Фэб застонала:
      - Я выгляжу полной дурой.
      - Это с одной точки зрения. С другой стороны...
      - Это хорошая реклама для продажи билетов. - Ей теперь не требовалось большого труда, чтобы читать его мысли.
      Он сел напротив нее.
      - Фэб, я не совсем уверен, что вы понимаете, насколько тяжело наше финансовое положение сейчас. Это поможет нам заполнить пустые места на трибунах, нам необходимо сделать все возможное, чтобы увеличить статьи дохода. При том грабительском контракте, который у нас заключен со стадионом...
      - Вы часто упоминаете об этом контракте. Может быть, вы объясните мне, в чем там загвоздка.
      - Думаю, что мне следует начать с самого начала. - Он собирался с мыслями. - Вы задумывались над тем, что времена, когда целая футбольная команда безраздельно принадлежала одной-единственной семье, безвозвратно миновали?
      - Сколько осталось таких семей?
      - Только две. "Питсбургские неумолимые", принадлежащие семье Руни, и "Кардиналы из Феникса", принадлежащие Бидзеллам. Футбол стал просто не по карману одиночкам: Тим Мара спустил половину своих "Гигантов" в конце восьмидесятых, Мак-Кэски разрубил на части своих "Медведей", и даже старина Берт продал пятнадцать процентов акций "Звезд" некоторым из своих приятелей.
      - Это те люди, которые продолжают задавать работу моему автоответчику?
      Рон кивнул:
      - Они самые. Команды требуют немыслимых затрат при ограниченном числе способов увеличивать статью дохода. Их можно пересчитать по пальцам: контракт с телевидением, продажа билетов, лицензионные соглашения и - для некоторых команд - их контракты со стадионами. Мы не имеем ни цента от торговли закусками и спиртным, имеющей место на арендуемом нами стадионе. Мы не получаем своей доли от проводящихся там мероприятий; наша аренда исчисляется астрономическими цифрами, а мы еще должны вдобавок платить за нашу собственную безопасность и за уборку.
      - Как Берт мог допустить, чтобы подобное произошло?
      - Боюсь, что он позволил своему сердцу возобладать над головой. В начале восьмидесятых, когда были объявлены торги на "Звезды", он так страстно хотел приобрести эту команду, что проморгал многое и позволил консорциуму бизнесменов, имевших отношение к стадиону, облапошить себя. Он, возможно, надеялся впоследствии исправить положение, но...
      - Очевидно, он ошибался.
      - Консорциум, которому принадлежит стадион, возглавляет Джэсон Кин. Это жесткий бизнесмен.
      - Я слышала о нем. Он часто бывает в клубах Манхэттена.
      - Не позволяйте его репутации плейбоя обмануть вас. Кин хитер и не выпустит из зубов такую шикарную кость. В декабре подходит срок возобновления контракта, а мы по-прежнему не имеем прогрессивных сдвигов в плане изменения его условий.
      Облокотившись на стол, она провела рукой по своим волосам, убрав их со щеки. Что тут говорить, "Звезды" неважно взяли старт в этом сезоне. У них не было больших шансов вырваться вперед. Все спортивные обозреватели предсказывали, что в этом году "Сабли" из Портленда придут к Суперкубку. "Сабли" выиграли свой первый матч сезона против "Банкнот" из Буффало со счетом 25:10.
      Контракт со стадионом будет проблемой Рида, и поэтому нет нужды тратить на него время. Да и как она может рассчитывать на успех там, где спасовал Берт?
      Рид звонил ей несколько раз после их ночной встречи. Он даже прислал ей цветы перед открытием сезона, Он был неизменно вежлив, хотя и не выразил удовольствия, услышав о двухгодичном контракте с Роном. Судя по всему, он беспокоится только об одном - как бы она не развалила команду к тому времени, когда он сядет в седло.
      Она пристально посмотрела на компьютер, который без дела пылился в углу кабинета.
      - Рон, не могли бы вы свести меня с кем-либо, кто мог бы научить меня пользоваться этой штуковиной?
      - Вы хотите научиться работать на компьютере?
      - Почему нет? Мне надо что-то делать, чтобы не располнеть. Кроме того, приятно время от времени пошевелить мозгами.
      - Я пришлю кого-нибудь. - Рон поднялся, готовясь уйти. - Фэб, вы уверены, что не хотите перебраться в офис Берта? Я чувствую себя виноватым, один занимая такое пространство.
      - Вам оно больше необходимо, чем мне. После ухода Рона она оглядела кабинет, который избрала своей резиденцией. Серо-голубые стены, стальной настольный сейф, скучные однообразные плакаты. Пожалуй, не стоит тут ничего менять, ведь она долго здесь не задержится. Унылая меблировка кабинета составляла резкий контраст с роскошным шале, в который она на днях переехала с Молли. Одна из любовниц Берта явно обладала хорошим вкусом по части декора и полным отсутствием его в выборе мужчин.
      Пэг Ковальски, бывшая домоправительница Берта, целыми днями занималась перетряхиванием гардероба и личных вещей Фэб и Молли. Пэг, которой было далеко за пятьдесят, устала управляться с огромным домом и с радостью занималась уборкой, стиркой и закупкой продуктов, ведя хозяйство маленького шале, а также любезно согласилась оставаться по ночам с Молли, если Фэб потребуется уехать из города.
      Молли выказала мало интереса к перемене обстановки. Она также отвергла предложение Фэб обновить ее безнадежно устаревший серо-коричневый гардероб перед началом занятий, Фэб отступила, решив не будить спящего зверя. Не стала она и упрекать Молли за то, что та наплела Дэну. Незачем усугублять и без того неважную ситуацию.
      Ей надо было прочесть пару бумаг и ответить на телефонные заявки, но вместо того чтобы заниматься делом, она снова и снова поворачивалась на своем шарнирном кресле к окну, чтобы бросить взгляд на тренировочное поле. Она так долго играла с мужчинами в игру "Мы с вами больше не встретимся", что у нее не было в голове ни одной мысли, как дать знать кое-кому, что она действительно к нему расположена.
      ***
      Войдя в офис Вэлери, Дэн заметил, что она смотрит на него с подозрением. Она жестом указала ему на один из стульев, окружавших небольшой стол для совещаний.
      - Хочешь кофе?
      - Нет, благодарю.
      Он сел, откатившись на колесиках к стене, чтобы можно было вытянуть ноги. Когда она подошла к нему, он обратил внимание на ее строгий военного типа деловой костюм и белую шелковую блузку с серебряной застежкой у горла. Зная Вэлери, он подумал, что такой же бубенчик украшает ее трусики.
      - Я слышала, вы опять проиграли в субботу, - сказала она, усаживаясь рядом с ним.
      - Такое случается.
      Ему хотелось провести встречу цивилизованно, поэтому он заказал столик у Гордона, где любила бывать Вэлери, но она отказалась отобедать с ним и предложила ему явиться в офис.
      Она взяла со стола пачку сигарет.
      - Тот ночной инцидент был просто ужасен. Я надеюсь, она держит свой рот на замке.
      - Возможно.
      Вэлери холодно усмехнулась:
      - Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, когда я поняла, что произошло.
      - Можешь себе представить, что промелькнуло перед глазами у нее, когда я волок ее в лес. В отличие от тебя она не знала, что я не намеревался всерьез нанести ей вред.
      - Тебе удалось успокоить ее?
      - Мы немного поговорили.
      Она глубоко затянулась сигаретой и сделала первый, не очень-то деликатный шаг:
      - Это притормозит любые твои планы в отношении нее.
      - Поверь мне, Вэл, единственный план, который я вынашиваю в отношении Фэб, - это держаться от нее как можно дальше.
      Он говорил совершенно искренне. Он казнил себя за то, что позволил себе так далеко зайти с Фэб. Ему не следовало и пальцем касаться ее, и он дал себе слово, что больше ничего подобного не допустит.
      Вэл осторожно посмотрела на него:
      - Итак, что же тебя привело?
      Он знал, что ей не понравится то, что он собирается сказать, и постарался насколько возможно смягчить свой голос:
      - Я кое-кого встретил.
      Она осталась все так же холодна, он мысленно отдал ей должное, но он знал ее слишком хорошо, чтобы поверить этой невозмутимости.
      - Кто-то, кого я знаю?
      - Нет. Она воспитательница в детском саду. Вэл очень бы удивилась, если бы он вдобавок сказал, что не имел с Шэрон расставляющей точки над i беседы, но после той ночи он понял, что не может больше играть в сексуальные игры со своей бывшей женой, даже если его серьезное ухаживание не приведет к ожидаемому финалу.
      - Как давно ты и твоя воспитательница детского сада встречаетесь? Она сделала быструю нервную затяжку.
      - Недолго.
      - И она, конечно же, является всем тем, чем не являюсь я? - Ее рот поджался, и она резко погасила сигарету, с силой ткнув ее в пепельницу.
      Язвительность Вэлери была понятна. Дэн, понимал, что сильно задел ее.
      - Могу сказать только, что она не так изящна, как ты, Вэлери. Не так сексуальна даже. Но дело в том, что она великолепно ладит с детьми.
      - Понимаю. Она сдала экзамен на звание "Мамуля-гусыня". - Она одарила его яркой жестокой улыбкой. - Фактически, Дэн, я рада, что между нами все кончилось, поскольку я хотела поговорить с тобой о том же самом.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Наше соглашение меня уже не устраивает. Он изобразил удивление на лице:
      - Ты хочешь его разорвать?
      - Сожалею, но - да. Я просто искала удобный случай сказать тебе об этом.
      Он вскочил со стула, изображая небольшой взрыв ярости, который, как он знал, сейчас просто необходим ей.
      - Кто он? У тебя другой мужчина, Вэл?
      - Это было неизбежно, Дэн. Так что давай обойдемся без сцен.
      Он посмотрел в пол. Поковырял носком ботинка ворс ковра.
      - Проклятие, Вэлери, ты действительно знаешь, как осадить мужчину. Я даже не понимаю, почему я пытаюсь оставить за собой последнее слово. Вот я пришел сюда, чтобы порвать с тобой, а ты, оказывается, давно ищешь повод выбросить меня на свалку.
      Она с подозрением посмотрела на него, но выражение его лица дышало простодушной искренностью, той искренностью, которую он обычно приберегал для воскресных интервью после неудачных игр, рассказывая всему свету, как замечательно играли "Дикие лошади" и как он искренне верит, что они достойны победы.
      Она легко побарабанила кончиками крашеных коготков по столу и поднялась:
      - Ну, в таком случае говорить больше не о чем.
      - Я думаю - нет.
      Он посмотрел на нее; возвращались добрые времена вместо плохих. Он не был уверен, кто из них сделал первое движение, но в следующее мгновение они крепко обнялись.
      - Береги себя, слышишь? - сказал он.
      - Будь счастлив, Дэн, - прошептала она. Через двадцать минут он уже въезжал на автостоянку возле детского сада "Солнечные дни". Внезапно он нахмурился, глядя в зеркало заднего обзора. Серый фургон, который шел следом, показался ему знакомым. Похоже, такой же фургон он видел за собой пару раз на прошлой неделе. У него было помято правое крыло. Если на хвосте у него репортер, для чего эта слежка? Он попытался вглядеться в водителя, когда фургон проезжал мимо, но тот был укрыт за дымчатым стеклом.
      Пожав плечами, он припарковал свой "феррари" к бетонной стене и зашагал к низкому кирпичному зданию, улыбаясь все шире по мере того, как до него долетали различные шумы: взрывы смеха, разлаженное пение, звонкие крики. Через полчаса он должен был быть в Уитоне, в Ротари-клубе, но он не мог удержаться, чтобы не остановиться тут на пару минут. Возможно, ему удастся встряхнуться и освободиться от чувства вины перед Фэб.
      Дверь в классную комнату Шэрон была открыта, и он заглянул туда, ощущая радостное волнение. Они пекли печенье! Это было так замечательно, что он готов был тут же рухнуть на колени и предложить ей руку и сердце. Кажется, в далеком детстве ему ничего так больше не хотелось, чем печь печенье вместе с матерью. К несчастью, она была слишком занята поисками спиртного. Не то чтобы он осуждал ее. Живя с таким ублюдком, как его отец, любая могла превратиться в алкоголичку.
      Шэрон оторвала взгляд от большой миски с ароматным тестом и уронила ложку. Ее лицо залилось краской. Он улыбнулся ее замешательству.
      Ее кудрявые огненно-рыжие волосы были испачканы мукой, полоска синей пищевой краски пересекала щеку. Если бы он владел журналом "Космополитэн", он поместил бы ее портрет на обложке именно в таком виде. Шэрон, с ее личиком феи и с усеянным веснушками носом, была куда милее большегрудых блондинок в слаксах.
      Образ Фэб мелькнул перед внутренним взором Дэна, но он оттолкнул его. Он не собирался позволить вожделению вмешиваться в его поиски матери для своих детей.
      Шэрон все искала ложку, которая невесть куда закатилась.:
      - Ой, это ты? Привет. Входи.
      Ее растерянность была приятна ему. Было замечательно находиться в обществе женщины, которая не старается покровительственно похлопать тебя по плечу.
      - Я просто заехал на минутку взглянуть на моего приятеля Роберта и узнать, как обстоят дела с его сломанной рукой.
      - Роберт, здесь кое-кто хочет повидаться с тобой. Очаровательный темнокожий малыш в шортиках и футболке опрометью примчался к нему показать свой гипс. Дэн выразил восхищение запечатленными на нем автографами, включая свой собственный, который оказался самым полустершимся.
      - Вы знаете Майкла? - спросил наконец малыш. В таком городе, как Чикаго, не было двух мнений, о каком Майкле идет речь.
      - Естественно. Он позволяет мне иногда играть в его доме в баскетбол.
      - Спорю, что он вас всегда побивает.
      - Нет. Он боится меня.
      - Майкл никого не боится, - торжественно заявил карапуз.
      Вот что значит слава! Джордан остался Джорданом даже после ухода из большого спорта.
      - Ты прав. Он меня действительно здорово бьет. Роберт отвел Дэна к своему столику, чтобы тот полюбовался его печеньем, и вскоре остальные ребятишки потребовали его внимания. Они были так прелестны, что ему стоило большого труда покинуть их. Дети так радовались его приходу, возможно, потому, что он любил те же самые вещи, что и они: есть печенье, смотреть мультики по телевидению, наводить полный беспорядок вокруг себя. Несмотря на то что он уже опаздывал, он все не мог заставить себя уйти.
      Между тем Шэрон разбила мерную чашечку для сахара и уронила на пол яйцо. Он схватил бумажное полотенце, чтобы помочь ей навести порядок, и увидел, как она опять вспыхнула. Ему нравились ее кудрявые рыжие волосы и то, как они разлетались в разные стороны.
      - Похоже, что я сегодня все роняю, - заикаясь, сказала она.
      - Это одно из тех слов, которые никогда нельзя произносить в присутствии нападающих, пусть даже и бывших.
      Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл сказанного, затем она улыбнулась.
      - У тебя на щеке пищевая краска.
      - Я такая неряха. - Шэрон наклонила голову и потерла щеку о свое плечо, и краска отпечаталась уже в двух местах вместо одного. - Честно говоря, я не всегда выгляжу такой распустехой.
      - Не извиняйся. Ты великолепно выглядишь.
      - Этан взял мою лейку, - завопила маленькая девчушка.
      Шэрон мгновенно обратила свое внимание на ребенка, который уцепился за ее слаксы грязными ручонками. Это был еще один штрих, который ему в ней нравился. Даже когда она была занята чем-то для себя важным, дети были у нее на первом месте. Он восхищенно смотрел, как она быстро и безболезненно разрешила конфликт. Это сделало бы честь любому дипломату.
      - Им следовало бы использовать тебя ,на Ближнем Востоке.
      Она улыбнулась:
      - Я думаю, мне лучше оставаться при своих малышах. Дэн посмотрел на свои часы:
      - Мне надо идти. Сейчас у меня совершенно безумное расписание, но, когда напряжение спадет, давай сходим куда-нибудь. Тебе нравится итальянская кухня? Она снова покраснела:
      - Я... Да, итальянская кухня великолепна.
      - Отлично. Я позвоню тебе.
      - О'кей.
      Она казалась ошеломленной.
      Неожиданно для себя он наклонился и прикоснулся к ее губам легким поцелуем. По пути к стоянке он улыбнулся. Он почувствовал во рту привкус ванилина.
      Глава 12
      Фэб столкнулась с Бобби Томом Дэнтоном в вестибюле в половине девятого вечера. Она только что прилетела в Портленд коммерческим рейсом из аэропорта О'Хара, "Звезды" уже находились здесь. По правилам НФЛ гостевая команда должна находиться в городе, где ей предстоит играть, за двадцать четыре часа до начала игры. Сейчас у игроков было свободное время, но ровно в одиннадцать они должны были лежать в своих номерах.
      - О, миз Сомервиль! - Ее собственный игрок, стоимостью восемь миллионов долларов, одарил ее улыбкой, которая была почти такой же широкой, как и его черная шляпа, которую он вежливо поднял над головой. Обтрепанные и обесцвеченные джинсы плотно облегали его стройные ноги, ковбойские сапоги из змеиной кожи были так безупречно выделаны, что не казались ни чересчур новыми, ни слишком поношенными. Виктор сумел бы оценить их по достоинству.
      - Я беспокоился, что не увижу вас здесь.
      - Я обещала, что прилечу.
      Большими пальцами он поправил поля своей шляпы.
      - Вы собираетесь стоять завтра на поле в первую четверть игры, не правда ли? Она слегка прикусила губу.
      - По правде говоря, Бобби Том, у меня на завтра другие планы.
      - Подарите мне несколько минут, миз Сомервиль. Мне необходимо с вами серьезно побеседовать.
      Он мягко взял ее за руку и повел в бар. Она могла воспротивиться, но ей не улыбался одинокий вечер в пустынном номере незнакомого отеля.
      В баре было тихо и темно; они устроились за маленьким столиком в углу. Бобби Том заказал пиво.
      - Вы выглядите как определенный тип белого вина, - сказал он. - Как насчет глотка "Шардоннэ"?
      Фэб нравилось "Шардоннэ", но она не была уверена, что ей нравится принадлежать к классу "типа белого вина", поэтому она спросила "Маргарита". Официантка, протиравшая взглядом дыру в полях шляпы Бобби Тома, ушла к стойке.
      - Вам разрешают выпивать в ночь перед игрой?
      - Нам позволяют делать все что угодно, если мы отдаем команде все, что у нас есть, на следующий день. Выпивка и отбой - единственные две вещи, в отношении которых тренер не очень строг. Нам положено быть в наших номерах к одиннадцати часам, но тренер сам в свое время был не прочь пройтись по кривой дорожке, и он понимает, что у каждого из нас свой способ выпускать пары. - Бобби Том прищелкнул языком. - Наш тренер - это своего рода легенда.
      Фэб не хотела задавать вопросов, но любопытство пересилило:
      - Что вы имеете в виду? Какая легенда?
      - Видите ли, некоторые байки о нем не предназначены для женских ушей, но всем и всюду известно, как он ненавидел эти отбои, когда играл. Видите ли, наш тренер, скажу по секрету, нуждается всего лишь в двух часах сна в течение одних суток, и он не мог выносить даже самой мысли находиться под замком с одиннадцати часов до утра. Скажем, это морально ранило его перед игрой. Поэтому он нырял в свою кровать до времени поверки, а потом прокрадывался наружу для некоторых серьезных дел. Тренеры, конечно, об этом узнали. Они штрафовали его, полоскали ему мозги - ничего не помогало, и он по-прежнему отсутствовал до самого закрытия баров. Наконец он заявил, что, если это им не по нраву, они могут выгнать его из команды или продать, но он не собирается меняться. За весь сезон он сыграл плохо единственный раз, когда они выставили охранника у его двери. Зато в следующую игру он мастерски сделал пять перехватов. После этого тренеры прекратили беспокоиться о нем. Конечно, он немного угомонился, когда стал старше.
      - Не слишком, могу поспорить, - обронила Фэб, когда принесли их напитки.
      Бобби Том поднял свой матовый бокал:
      - За то, чтобы завтра надрать несколько задниц.
      - За то, чтобы вы надрали их. - Она отсалютовала ему своим бокалом, затем сделала глоток "Маргаритэ".
      - Миз Сомервиль...
      - Говорите мне Фэб. - Она сделала еще один глоток. Когда-нибудь потом она будет беспокоиться по поводу лишних калорий, но не сейчас.
      - Я считаю, когда мы просто два человека, то можем называть друг друга по имени, но сейчас вы хозяйка и все такое, и я этого делать не буду, потому что мы с вами на людях.
      - После тех фотографий в газете я не думаю, что мне надо особенно заботиться о правилах приличия.
      - А разве они не великолепны! Мы с вами смотримся там о'кей! - Улыбка исчезла с его лица. - Вы не всерьез говорили, что не появитесь завтра у боковых линий, не так ли?
      - Я не уверена, что это хорошая идея. По крайней мере до тех пор, пока мы не выработаем новый ритуал пожеланий удачи.
      - О нет. Мы не можем этого сделать. Даже несмотря на то что мы проиграли, это была одна из моих лучших игр, когда мы наехали на "Диких лошадей" на прошлой неделе. Я играю в футбол много лет, и если что-то мне помогает, я к этому прикипаю. Видите ли, как только я начинаю что-то менять, то мои мысли заняты этим изменением, вместо того чтобы думать о том, как расчерчена зона и смогу я или нет открыться. Вы понимаете, о чем я говорю?
      - Бобби Том, я действительно не схожу с ума от желания видеть свои фотографии во всех утренних газетах.
      - Я удивлен, что мне приходится напоминать вам об этом, Фэб, но мы встречаемся завтра с "Саблями", и побить их гораздо важнее, чем беспокоиться о каких-то портретах в газетах. Они завоевали Суперкубок в прошлом году. Вся страна считает, что мы спустим этот сезон в унитаз.
      Мы должны доказать им, что у нас имеется кое-что, чтобы стать чемпионами.
      - Зачем?
      - Зачем - что?
      - Зачем вы хотите стать чемпионами? Когда вы думаете об этом, что вами движет? Это же не похоже на то, что вы отыскиваете средство от рака.
      - Вы правы, - искренне согласился он. - Это не похоже на средство от рака. Это важнее. Видите ли, когда вы имеете добро, то вы имеете и зло, так обстоят дела. Вот почему это важно.
      - Мне несколько затруднительно следить за ходом вашей мысли, Бобби Том.
      Он выбросил руку вверх, привлекая внимание официантки, и показал ей два пальца, в этот момент Фэб вдруг осознала, что она почти осушила свой стакан. Голова ее не была крепка в отношении алкоголя, и ей следовало бы отказаться от еще одного коктейля, но Бобби Том был отличной компанией, и она превосходно развлекала себя. Кроме того, платил-то ведь он.
      - Вот как я думаю обо всем этом, - продолжил он. - Человечество агрессивно по своей природе, вы с этим согласны?
      - Мужчины - да, но не женская часть человечества. Бобби Том явно не интересовался сейчас женскими частями, он пропустил ее замечание мимо ушей.
      - Футбол позволяет мужчине выпустить пары. Если бы не было НФЛ, мы бы, возможно, уже тысячу раз сцепились с Россией. Таковы уж американцы. Когда нас задевают, мы становимся настоящими говнодавами. Прошу извинить мне мой язык, Фэб, но каждый знает, что брыкающаяся задница - часть нашего национального облика. Футбол обеспечивает нам.., как бы это сказать? Безопасный выход.
      Ход его мыслей шел по некоей спирали, и она поняла, что ее первый "Маргаритэ" иссяк. Она взяла в руки второй коктейль и лизнула пятнышко на стекле бокала.
      Бобби Том схватил ее за руку и устремил на нее умоляющий взгляд:
      - Собираетесь вы быть там завтра или нет, я скажу вам как на духу, вы - чудесная женщина, и я знаю, что вы не захотите, чтобы проигрыш "Саблям" лег камнем на вашу совесть.
      - Я буду там, - вздохнула она.
      - Я знал, что могу на вас положиться, - одобрительно улыбаясь, он кивнул головой. - Вы мне нравитесь, Фэб. Очень. Если бы мы не крутились в одном бизнесе, я бы приударил за вами.
      Он был так по-мальчишески очарователен, что она улыбнулась ему и произнесла нараспев строчку из пришедшей на ум песенки:
      - Ах, милый Бобби, ну разве жизнь не сука?
      - Я этого не говорил.
      Ей стало совсем хорошо. Находиться в обществе Бобби Тома Дэнтона было чертовски приятно. Они говорили о мексиканской кухне, обсудили, следует ли называть команды именами великих американцев, вспомнили о внешнем сходстве Бобби Тома с Кристианом Слейтером. На второй "Маргаритэ" ей понадобилось больше времени, но, даже прикончив его, она ощутила шум в ушах, когда он потянулся вперед и коснулся ее губ своими выпуклыми губами.
      Это был легкий, дружеский поцелуй. Уважительный. Знак дружбы и расположения. Поцелуй, который двадцатипятилетний мужчина дарит тридцатитрехлетней женщине, с которой он предпочел бы лечь в постель, но знает, что не может этого сделать, и не хочет испортить их дружеские отношения, но все же желает, чтобы они стали когда-нибудь чем-нибудь большим, чем дружба.
      Фэб это поняла.
      Но этого не понял Дэн.
      - Дэнтон! - Его голос взорвался в тишине бара наподобие гранаты конфедератов над тлеющим полем битвы. - Неужели эти золотые часы на твоем запястье не говорят тебе, что у тебя осталось всего три с половиной минуты, чтобы дотащить свою задницу до своего номера? - Он навис над их столиком, свирепо щурясь. Фэб отметила, что рубашка из грубой ткани с расстегнутым воротом очень идет ему.
      - Как поживаете, тренер? Хотите услышать самую смешную убойную шутку? Я только что объяснял Фэб, каким вы сами были довольно-таки гибким пареньком в отношении отбоя. А тут появляетесь вы. Если это не...
      - Две минуты сорок пять секунд! И я штрафую тебя на пятьсот долларов за каждую минуту твоего отсутствия в собственном номере.
      С обиженным видом Бобби Том поднялся на ноги, - В чем дело, тренер, что это вас так разозлило?
      - Ты сделал три плохих рывка в пятницу. А что тогда говорить о молодежи?
      Бобби Том выудил несколько банкнот из своего кармана и, скомкав, швырнул их на стол. Он внимательным взглядом окинул Дэна:
      - Не думаю, что это связано с моими плохими рывками. - Он отсалютовал Фэб своей шляпой:
      - Увидимся завтра, миз Сомервиль.
      - Увидимся, Бобби Том.
      Как только он удалился, Дэн рявкнул, обращаясь к ней:
      - В номер! Ко мне! Быстро!
      - Не думаю, что мне этого хочется.
      - Заигрывая с лучшим нападающим АФК, вы четко заступили за линию. Если вы не хотите, чтобы ваше грязное белье полоскали на публике, немедленно следуйте за мной.
      Фэб нехотя побрела за ним к вестибюлю. Она могла бы напомнить кое-кому, кто тут босс, а кто - нет, но ей не хотелось портить очаровательный вечер. Войдя в кабину лифта, она прислонилась к стенке и принялась разглядывать его. Он действительно очень мил. Но, кажется крайне раздражен. Надо бы его успокоить.
      Два коктейля "Маргаритэ" привели ее в состояние уютного благополучия. Она оттопырила нижнюю губу и повелела ему не быть таким старым ворчуном.
      Она и не знала, что их номера находятся рядом. Он отпер дверь и не очень-то нежно втолкнул Фэб внутрь. Затем взмахом кулака указал на диван, обитый парчой:
      - Садитесь.
      Ее мозг давно посылал ей предупредительные сигналы, но легкая затуманенность сознания не давала ей воспринимать их всерьез, поэтому она шутливо отсалютовала ему и исполнила приказание.
      - Есть, сэр.
      - Спрячьте в карман свое идиотское остроумие! - рявкнул он во второй раз. - Держитесь подальше от моих игроков, слышите меня! Эти люди находятся здесь, чтобы делать свою работу, а не гоняться за юбками.
      И это было только начало. Он говорил долго и довольно бессвязно, во всяком случае, она не всегда могла его понять. Иногда жилы на его шее натягивались, а лицо краснело, как бывало, когда он орал на судью. Наконец он остановился, чтобы перевести дух.
      Она послала ему кривую улыбочку и засунула кончик указательного пальца в рот.
      - В чем дело, Пудди? Разве вы никогда не целовали девушку в баре?
      Казалось, он был ошеломлен, словно ни одна женщина ни разу не говорила ему такого. Господи, какой он милый. Милый и сексуальный, и огромный, и гадкий. Умммм мрррр... Женщине придется приложить немало стараний, чтобы приручить его.
      Она зябко передернулась.
      Это потребует постели. И запах жасмина будет вливаться в открытое окно. И легкий скрип колеса ветряной мельницы будет долетать до мансарды.
      Она поднялась.
      Юная Элизабет могла бы укротить его своими тлеющими фиолетовыми глазами, и ее маленькие белые грудки выбросились бы ему навстречу, словно ванильные булочки из кружевных чашечек ее лифчика.
      Ой-й-й! Он вернулся домой, к ней, этот воющий по ночам на луну мужчина Опять пьяный Беспутный Пахнущий виски и дешевым одеколоном этой шлюхи по имени Лулабелл. Но он все еще не пресыщен, этот человек с горячей кровью и горячей плотью. Только одна женщина может удовлетворить его.
      Иди ко мне, малыш Тебе будет хорошо со мной. Я - настоящая женщина, и я знаю, как укротить моего мужчину Легкой походкой она подошла к нему; ее влажные губы были полуоткрыты, локон светлых волос падал на ресницы, каждая клеточка ее кожи вбирала в себя жар его тела и готовилась опалить его своим собственным зноем. Почему она вообще боялась его, такая пылкая и опасная кошка? Пусть поймет, что она за женщина. Пусть почувствует, как полыхает ее пекло.
      - Фэб?
      Она остановилась перед ним и ухватилась за его кулаки, большие и тяжелые, как гири. Она заглянула в его цвета морской волны глаза и поняла, что ей незачем бояться его силы, потому что он сам отлично понимает, кто здесь босс, а кто - нет.
      Она выгнула дугой спину и прислонилась к нему. Она была кошкой, охваченной жаром, и она поцеловала его раскрытыми губами, сбросив одну босоножку, чтобы потереться голой ступней о грубую ткань его джинсов. Чувство веселой радости прошлось волной по ее телу, подкрепленное осознанием собственного могущества. Почему она так боялась секса, когда это так легко, так естественно?
      Он издал негромкий, хриплый горловой звук, а может быть, она сама это сделала. Их губы были соединены, а руки сцеплены, и она не позволит страху помешать ей. Его язык действовал как опытный взломщик. Она твердила себе, что она достаточно женщина, чтобы ответить на его страсть, и расслабляющий подсознание алкоголь позволит ей довести дело до конца. Затем, возможно, она будет свободна.
      - Фэб. - Он прошептал ее имя, он не пытался больше орать на нее. Его огромные пальцы мяли ее тело, и руки поднимались все выше.
      - Не останавливайся, - взмолилась она. - Не имеет значения, что я скажу. Не останавливайся.
      Пораженный, он отшатнулся от нее:
      - Ты действительно этого хочешь?
      - Да.
      Проходили секунды, ее слова медленно укладывались у Дэна в мозгу. Разочарование охватило его, потом накатило отвращение, а следом пришел цинизм. Чему он удивляется? Ему следовало бы сразу понять, что Фэб обычная похотливая сучка. Просто ей, как Вэлери, нужно поиграть в кошки-мышки. Все ее "нет" в ту воскресную ночь означали "да". Она играла с ним, и он попался на удочку.
      Он устало поглядел на нее. Ее огромные, улетающие с лица глаза влажно мерцали. Неужели так трудно было намекнуть на простое, неусложненное соитие в постели? Без всяких умственных завихрений. Без выкрутасов. Просто немного улыбки и добрый, полноценный, здоровый американский секс.
      Внезапно его обуяла ярость. Подобная той, которая охватила его в баре, когда он увидел Бобби Тома, раскатавшего на нее губу. Она, возможно, щупала его под столом. Терлась об него этими длинными голыми ногами. Касалась его рук своими выпиравшими сосками. Подогревала его целым мешком дерьма. Не останавливайся, даже если я скажу "нет", Бобби Том. На самом деле я имею в виду "да".
      Может быть, Вэлери так достала его, но похоже, что женщины в его стране безнадежно сошли с катушек. Они то желают вбить тебе пару высоких каблуков в грудь, то просят приковать их наручниками к спинке кровати. Середины для них, как оказывается, не существует.
      Он ходил этой тропой сотни раз, и у него нет ни малейшего желания изображать из себя крутого парня. Сегодня он положит этому конец.
      - Как скажешь, малышка.
      Похоже, Фэб не смутил издевательский оттенок в голосе Дэна, а возможно, она просто не распознала его. Ей было так хорошо, что она ничего не боялась. Он вскинул руку к ее затылку и намотал ее пышные волосы на кулак. Другая рука потянулась к пуговкам на вороте платья. Его ладонь коснулась ее груди, и ткань распахнулась.
      Он фыркнул, увидев простой белый лифчик. Есть много способов затягивать игру, но все они были ему не по нраву. Ее голые плечи ощутили холодок, идущий от кондиционера, когда он рывком опустил лиф ее платья вниз, поймав ее руки в ловушку. Он трудился теперь над тремя жесткими крючками, пришитыми к эластичной ленте ее лифчика.
      - Ты уже выросла, малышка, но ты явно не Долли Партон. Загляни как-нибудь в магазин нижнего белья на Виктория-стрит. Там есть вещички, которые сильно облегчают мужчине работу.
      Насмешка, крывшаяся в его голосе, чуть притушила ее радужное настроение. Она попыталась высвободиться из мягких тисков, охватывающих ее локти, но в этот миг он справился с лифчиком, и ее груди свободно упали.
      - Проклятие!
      Тихо произнесенное слово было скорее междометием, чем бранью.
      Прежде чем она успела понять, что произошло, он завел ее руки за спину и стиснул оба запястья одной рукой. Это грубое движение вздернуло ее груди кверху, и чувство абсолютной беспомощности, которое она ощутила, вызвало во всем ее существе легкий трепет паники. Он наклонил голову. Жаркое дыхание обожгло ее кожу одновременно с покалывающим прикосновением шершавой щеки. Он толкнул правый сосок языком. Тот превратился в кусочек гальки. Он взял его в рот и прихватил зубами.
      У нее появилось странное чувство, будто каждая косточка ее тела изогнулась. Это ощущение было таким возбуждающим, что она забыла о своих руках. Он перешел ко второй груди, проделав с ней то же, что и с первой. Ноги ее подкосились.
      Его рука скользнула под подол короткого платья и легла на бедро. Паника вернулась. Она знала, что ей надо освободиться, иначе случится нечто ужасное. Его пальцы двинулись вверх.
      - Подожди, - прошептала она. Она попыталась отстраниться, но его руки были выкованы из стали. - Пусти" меня.
      - И не подумаю.
      - Я хочу этого.
      - Верю, что хочешь.
      - Дэн!
      - Все, что леди угодно.
      Он ослабил тиски, но лишь на мгновение, потребовавшееся ему, чтобы одним рывком сдернуть с нее платье. Оно мягким кольцом упало к ее ногам. Бюстгальтер соскользнул следом, и она осталась стоять перед ним в одних хлопчатобумажных трусиках. На левой ноге ее тускло поблескивал наколенный браслет.
      - Ты, похоже, совсем не хочешь тратиться на белье.
      Она опять не доверяла ему. Она попыталась схватить свою одежду, чтобы прикрыть себя, но прежде чем она смогла до нее дотянуться, он поднял ее на руки и понес в спальню. Когда он бросил ее на кровать, ее единственная босоножка слетела.
      Он навис над ней, но не как супермен из безумных фантазий, а как реальный мужчина. Он молча выпутывался из грубой ткани своей рубашки, обнажая прекрасно разработанную грудь с выпуклыми буграми мускулов; вздувшиеся, словно веревки, вены оплетали его бицепсы. Густые, завивающиеся в мелкие кольца волосы покрывали его торс, образовывая перевернутый треугольник, вершина которого, сбегая по твердому, плоскому животу, исчезала за поясом его джинсов.
      Она знала, что он ежедневно занимается поднятием тяжестей в гимнастическом зале, и по вечерам видела, как он описывает круги вокруг тренировочного поля, но все же не была готова к такому. Его мощное мускулистое тело поразило ее. Все мечтания юной Элизабет вылетели из ее головы. Она почувствовала себя восемнадцатилетней девственницей. Она вознамерилась шутить шутки с профессионалом, когда на деле не смогла бы управиться и с любителем.
      Он еще раз бросил взгляд на ее груди и расстегнул пояс. Она ухватилась за край кровати.
      - Отпусти это.
      - Нет. - Она подтянула конец стеганого одеяла к подбородку, одновременно откатываясь к противоположной стороне кровати.
      - Все идет по схеме.
      Склонившись, он ухватил ее за колено и бросил спиной на подушки.
      Она тихонько испуганно вскрикнула. Целеустремленное, неколебимое выражение этих холодных зеленых глаз вновь вызвало в ней волну ледяного ужаса. Она уцепилась за одеяло, прикрываясь им как щитом.
      - Пожалуйста, Дэн...
      Ее голос прозвучал беспомощно, а не строго; она поняла, что полностью утратила контроль над ним.
      - Это ведь ты хотела немного поиграть?
      - Нет. Я...
      - Заткнись! - Он расстегнул "молнию" на джинсах. - Ну-ка покажи мне свои сиськи еще раз.
      Его грубость больно задела ее и придала сил. Она соскочила с кровати и заметалась по комнате. Смутно она слышала, как он проворчал ей вслед:
      - Я слишком стар для этого.
      Она схватила влажное полотенце, которое валялось на стуле, и ринулась в прихожую к двери. Она почти выскочила в коридор, когда он перехватил ее.
      - Ты даже безумнее, чем Вэл! - Он круто развернул ее, ухватив за руку выше локтя. - На тебе ничего не надето. Ты хочешь, чтобы тебя все увидели?
      - Мне наплевать. - Она заплакала; сердце тяжело билось. - Я говорила тебе, чтобы ты прекратил.
      - Ты также велела мне не слушать никаких твоих возражений, и я это самое и делаю.
      Он легко подхватил ее на руки, словно она ничего не весила, и понес ее назад в спальню, где опять бросил на развороченную постель.
      - Я не стану лупить тебя, поэтому, если ты этого хочешь, тебе придется поискать другую конюшню.
      ,.
      Он тяжело опустился на колени, затем произнес почти равнодушным тоном:
      - Как тебе хочется, чтобы это было? Она поняла, что это произойдет вновь, и вскрикнула. В следующую секунду он уже лежал на ней, закрывая ей рот ладонью.
      - Господи, - прошипел он. - Не так громко. Грубая ткань его джинсов царапала ее бедра. Он смотрел на нее скорее презрительно, чем сердито.
      Она обезумела, когда поняла, чего он хочет. Слезы брызнули из ее глаз. Она продолжала извиваться всем телом, пытаясь высвободить ноги. Она даже укусила его за локоть, и он отдернул его с сердитым восклицанием.
      - Хватит! - Он оттолкнул ее от себя, тряся головой. - Я долго пытался быть либеральным и понимающим, но теперь подаю в отставку.
      Она была так поражена, что прекратила сопротивляться.
      Он вскочил на ноги.
      - Я заведен как черт, но я лучше запрусь в ванной комнате с экземпляром "Пентхауза", чем буду продолжать эти первобытные игры. Мне наплевать на все твои выверты, потому что я прекращаю издевательство над собой. Мне до чертиков надоело чувствовать себя каким-то папуасом, которому дадут лишь после того, как он пропляшет боевой танец. - Он навис над ней. Если хочешь знать мое мнение, у тебя достаточно зарубок на спинке твоей кровати, чтобы поиметь немного больше чувственности, когда дело доходит до мужчин. - Уперев руки в бедра, он смотрел на нее. - Начиная с этого момента, я обещаю вести себя по собственному разумению и, как только мне окажут сопротивление, тут же пошлю все к дьяволу, невзирая на то что меня просили прежде не обращать на это внимания.
      Пораженная, она молча глядела на него.
      - Может быть, мне самому, ради разнообразия, хочется почувствовать чье-то желание! - воскликнул он. - Может быть, и мне бы понравилось быть привязанным к спинке кровати! Неужели я многого хочу?
      Понимание приходило медленно. Она вспомнила, что действительно шепнула ему не останавливаться, что бы она при этом ни говорила. Она вспомнила о его уродливых отношениях с Вэлери, и, когда все это до нее дошло, облегчение было таким острым, что к горлу ее подступил какой-то комок.
      Он тяжело сел на край кровати, заложив руки между сдвинутых колен и бездумно глядя на дверь гостиной.
      - Возможно, это Божья кара. Когда мне было за двадцать, я принимал участие во многих кутежах с обязательной групповухой, так что мне теперь никак не удается вернуться на исходные рубежи.
      Она натянула одеяло до подбородка.
      - Дэн.., ох... Могу я что-то сказать?
      - Нет, если разговор пойдет о хлыстах и собачьих ошейниках. - Он помедлил. - Или о группах более двух человек.
      Комок в ее горле поднялся еще выше. Она издала кашляющий звук:
      - Нет.
      - В таком случае хорошо. Давай. Она заговорила, обращаясь к его спине, тщательно подбирая слова:
      - Ты не совсем правильно меня понял. Когда я просила тебя не прекращать.., этого, даже если я стану возражать, я имела в виду поцелуи. Ты действительно.., ммм.., прекрасно целуешься. - Она сделала глубокий вздох, начиная понемногу справляться с собой. - Я... У меня была пара замыканий. Ну, не замыканий, это не то слово. Скорее это можно назвать аллергией. Как бы то ни было, когда я целуюсь с мужчиной, у меня порой возникает такая реакция.
      Он повернулся к ней, наморщив лоб. Она умолкла. Его грудь смущала ее. Его великолепный бюст, отлитый в бронзе, сделал бы честь любой галерее искусств.
      Она с трудом сделала глотательное движение.
      - Я просто пыталась пояснить тебе, что, если у меня появится.., эта реакция.., ты мог бы отчасти...
      - Не обращать на нее внимания?
      - Верно. Но дальше было другое... Когда мы уже не целовались. Когда ты трогал меня... - Комок в ее горле исчез. - Я просила тебя остановиться уже по этому поводу.
      Его глаза потемнели от сострадания:
      - Фэб...
      - Когда я говорю "стой", я именно это имею в виду. Всегда. - Она еще раз глубоко вздохнула. - Никаких кривотолков, никаких измышлений. Я не похожа на твою бывшую жену, и жажда насилия над собой - не моя игра. В моем понимании "стоп" и означает "стоп".
      - Я понял и приношу извинения. Она знала, что разразится слезами, если он еще раз пожалеет ее.
      - Насчет этой аллергии при поцелуях... - Он потер свой подбородок, и ей показалось, что в его глазах вспыхнули озорные искорки. - На случай, если мы решим как-нибудь поцеловаться еще. Вдруг у тебя опять появится эта реакция и ты скажешь: а ну-ка Дэнни, постой! Надо ли мне будет останавливаться?
      Она опустила ресницы.
      - Да. Я, кажется, уже поняла, что в любом деле нужна четкость.
      Потянувшись к ней, он провел пальцами по ее щеке.
      - Теперь у нас все в порядке?
      - Да.
      Она хотела подняться и подобрать свою одежду, но он коснулся ее с такой нежностью, что ей расхотелось двигаться. Она вновь почувствовала закипающий в нем жар и поняла, что он собирается поцеловать ее. Она больше его не боялась. Более того, что-то похожее на желание, кажется, загорелось и в ней - не всепожирающий огонь, но маленькое, уютное пламя.
      - Тебе не нравится мое нижнее белье? - шепнула она.
      - Нет. - Он слегка прикусил ее нижнюю губу. - Но мне нравится его содержание - целиком и полностью. Кончики его пальцев пробежали вдоль ее позвонков. Поцелуй был осторожным и длительным.
      - Дэн?
      - Умммм.
      - Ты говорил, что не хочешь никакого.., ну, ты знаешь.., никаких выкрутасов.
      Она почувствовала, как он напрягся, и почти утратила смелость, ибо он отодвинулся от нее.
      Откинувшись на подушки, притиснутые к спинке кровати, и все еще кутаясь в одеяло, она выпалила скороговоркой:
      - Это совсем не так лихо закручено, как ты думаешь. Действительно, это не так.
      Он недоверчиво хмыкнул:
      - Предупреждаю вас, леди, я становлюсь все консервативнее - с каждой минутой.
      Отвага покинула ее.
      - Забудем об этом.
      - Мы уже так далеко зашли; к тому же тебе надо расслабиться.
      - Я просто... Не имеет значения.
      - Фэб, если то, что происходит сейчас между нами, будет прогрессировать, ставлю восемьдесят против одного, что мы станем близки в течение этой ночи. Тебе лучше поведать мне, что у тебя на уме. Иначе я буду опасаться, что ты в самый неподходящий момент или залаешь, как собака, или попросишь называть тебя Говардом.
      Она неуверенно улыбнулась:
      - У меня не такое богатое воображение. Я хотела спросить... Я имею в виду, не стал ли бы ты возражать, если бы мы... - Она запнулась, потом попыталась снова:
      - Если бы мы притворялись, что я...
      - Укротительница львов? Надсмотрщица в тюрьме?
      - Девственница, - прошептала она и почувствовала, что ее щеки вспыхнули от смущения. Он с удивлением взглянул на нее:
      - Девственница?
      Она опустила глаза, униженная тем, что ей пришлось открыться.
      - Забудь это. Забудь, что я что-либо говорила.
      Давай просто сделаем это.
      - Фэб, дорогая, что происходит? - Он провел указательным пальцем по ее губам.
      - Ничего не происходит.
      - Ты можешь сказать мне все. Я постараюсь понять. Я немало выслушал исповедей, особенно в спальнях. Тебе что - захотелось вернуться в прошлое?
      - Что-то вроде этого, - пробормотала она.
      - У меня не очень богатый опыт общения с девственницами. Фактически я не припоминаю, что у меня когда-либо была девственница. Тем не менее я предполагаю, что смогу что-нибудь придумать. - Затем его глаза сузились. Я не должен притворяться, что тебе шестнадцать или что-то в этом роде? Эти шуточки меня не прельщают.
      - Мне тридцать три, - шепнула она.
      - Ты такая старушка?
      Он уже подсмеивался над ней, и это ее немного задело.
      - Почему бы и нет. Может быть, я из тех синих чулков, которые сторонятся мужчин. Или нечто вроде этого.
      - Это уже интересно.
      Большие пальцы его рук меж тем осторожно массировали ее тело в районе ключиц - над самой кромкой прижатого к груди одеяла.
      - Я уже и не надеюсь теперь, чтобы женщина вроде тебя позволила мне еще раз взглянуть на то, что ты там прячешь.
      - Без сомнения, не позволю, пока ты не перестанешь говорить непристойности.
      - Я не буду этого делать.
      - Ты это делал. Ты приказал мне показать тебе мои... Он прижал палец к ее губам:
      - Это был не я. Только очень невоспитанный человек может говорить подобные вещи.
      Она ослабила хватку. Он медленно вытянул одеяло из ее пальцев и обнажил ее тело до полоски, намятой резинкой трусиков.
      - А теперь мужчина вроде меня будет с удовольствием любоваться всем этим.
      Несмотря на свои слова, он даже не опустил глаз, он продолжал вглядываться в ее лицо.
      Не успев даже сообразить, что происходит, она уже гладила его. Ее своевольные пальчики бегали по его груди и плечам, огибая выпуклости и забираясь в ложбины. Он, перемещаясь, целовал ее подбородок, губы, уголки рта. Потом, привстав на локтях, оглядел ее груди.
      Их много лет рисовал Флорес, но Артуро никогда не смотрел на нее так Она дернулась и застонала. Ей показалось, что к ее телу подвели электропровода и щелкнули выключателем. Но ничего подобного не было. Просто подушечки его пальцев очутились на самых кончиках ее сосков, и она задохнулась от удовольствия.
      - Ляг на спину, - прошептал он.
      Она утонула в подушках. Он продолжал осторожно тревожить ее соски, пока они не сделались крупными, как виноградины.
      - Подожди.
      Он немедленно отдернул руки. Тугая резинка щелкнула ее по животу.
      Она улыбнулась:
      - Я хочу посмотреть на тебя.
      Она потянулась к "молнии" на его джинсах, нашла замок и, осмелев, повела его над тяжелым бугром, вздувавшим грубую плотную ткань.
      - Погоди минуту. - Он осторожно отвел ее руки, поднялся с кровати и исчез в ванной комнате.
      Ее губы насмешливо изогнулись, как только он высыпал на стол, стоящий в изголовье кровати, целую пригоршню презервативов, упакованных в фольгу.
      - Пожалуй, этого может нам не хватить.
      - Откуда невинной леди вроде тебя известно, что это такое?
      - Леди смотрит общественное телевидение.
      Теперь пришла его очередь улыбнуться, и она осознала, что впервые в своей жизни смеется, лежа в постели с мужчиной. До этого момента она никогда не думала, что смех и секс могут идти рука об руку.
      - На чем мы остановились?
      Она, поражаясь собственному бесстрашию, показала на чем и расстегнула "молнию" до конца.
      - Вот здесь, насколько я помню.
      Все страхи ее куда-то исчезли. Сейчас ею владело неимоверное любопытство. Любопытство и что-то еще, заставившее ее передернуться от нетерпения.
      - Только не упади в обморок, - предупредил он.
      - Постараюсь.
      Склонившись к нему, она стала, пыхтя от натуги, стаскивать джинсы с его бедер, и невольно отпрянула, когда напряженный фаллос выпрыгнул ей навстречу - О Господи. - Ее удивление было непритворным. Он щелкнул языком:
      - Дыши глубже.
      - Может быть, он только кажется мне таким. У тебя довольно узкие бедра. Контраст...
      - Это только одна точка зрения. - Он улыбнулся, выпрастывая ноги из джинсов, которые с мягким шорохом легли на ковер.
      Она не могла оторвать глаз от его великолепной фигуры. Его плечи были неимоверно широкими, и мощный торс, постепенно сужаясь, переходил в по-юношески узкие бедра. На левом колене его красовался шрам.
      - Знаешь, на ту штучку, что у тебя прячется там, тоже можно взглянуть с разных сторон. - Он кивнул на одеяло, зажатое между ее сдвинутыми коленями.
      - Я слишком застенчива, - ответила она, садясь на пятки.
      - Думаю, что смогу понять это. Принимая во внимание твою неопытность и все такое.
      Матрац прогнулся, когда он опустился на край кровати.
      - Вот что я хочу предложить. Поскольку передо мной невинная леди, она могла бы освободиться от всего лишнего, не тревожа драпировки.
      Опустив глаза, она последовала его совету и, повозившись под одеялом, сделала то, что он предложил. Уронив свои трусики на край кровати, она откинулась на подушки и в ожидании замерла. В желудке ее вновь шевельнулась ящерка страха.
      Он лег рядом с ней, опершись на локоть, просунул руку под одеяло и, подтянув кверху ее колено, начал играть с золотым браслетом.
      - Скажешь мне "стоп", как только почувствуешь, что начинаешь нервничать.
      Волна благодарности захлестнула ее. Он никогда не узнает, как много значат для нее эти слова.
      Наклонившись, он снова стал целовать ее: губы, плечи, грудь. Эти поцелуи жгли ее кожу; она целовала его в ответ, а его рука осторожно двигалась под одеялом.
      - Раздвинь немного ноги, - прошептал он. Она задвигала ногами. Одеяло упало в сторону, кроме крошечного уголка, зажатого между ее бедрами. Он потихоньку выдернул его.
      Она ожидала, что он пройдется по поводу ее золотистых волос, но он ничего не сказал. Она прерывисто задышала, как только он начал исследовать ее.
      - Вот так приятно?
      - Да. О да.
      - Я рад.
      - Не мог бы ты остановиться?
      Он отдернул руку.
      Его уступчивость придала ей смелости. Она привстала над ним, ее груди слегка покачивались, соски задевали жесткие колечки волос на его груди. Она жадно следила за выражением его лица, ладонь ее увлажнилась: его плоский мускулистый живот покрылся легкой испариной.
      Она двинулась дальше, миновала облако пышной курчавой поросли и коснулась того, чего очень хотела коснуться. Он был крупный и твердый, как черенок лопаты, но внутри его жарко пульсировала кровь.
      - Мы подходим близко к той точке, откуда возврата нет, - хрипло прошептал он.
      Она покачала головой, лаская его:
      - Ты обещал.
      - Остановись, - простонал он.
      Она остановилась.
      Он перекатился на живот и вновь оказался наверху.
      - Приготовьтесь, невинная леди, - прошептал он, - я не смогу удерживаться дольше.
      Это было так приятно.
      Он подготовил ее быстрыми ударами пальцев очень старательно, словно она в действительности была новичком. Его дыхание стало тяжелым, кожа его блестела. Он прервался, чтобы взять со стола один из блестящих пакетиков фольги, и, умело разобравшись с его содержимым, вернулся к ласкам.
      - Ты такая тугая, - прошептал он и поднялся для броска, чтобы войти в нее.
      - Остановись, - задыхаясь, попросила она, хотя и понимала, что он ушел далеко за грань и вряд ли ее услышит.
      Но он услышал и упал на спину. Холодный пот оросил его лоб.
      - Ты убиваешь меня, - прерывисто произнес он; грудь его тяжело вздымалась.
      Она была вне себя от восторга - он услышал ее, он сдержал свое обещание. Все ее тело в этот момент открылось навстречу ему, требуя, чтобы он выполнил его, она знала теперь, что он не причинит ей вреда. Она вцепилась в его мощные плечи и потянула их на себя.
      Он развел в стороны ее сомкнутые колени.
      - Медленно, - взмолилась она. - Не делай мне больно.
      - Да, дорогая, - произнес он, - я ни за что на свете не сделаю тебе больно.
      И он сдержал слово. Его погружение было чрезвычайно медленным; он все время следил за ее лицом, готовый замереть по первому ее знаку.
      - Вот так, - прошептал он, когда ее голова упала на подушку и легкие стоны вырвались из ее губ. - Теперь расслабься. Делай что хочешь и говори что хочешь.
      Он продвинулся глубже, и она двинулась вместе с ним. Ощущение было удивительным. Что-то происходило в ней. Что-то замечательное и жуткое одновременно. Она открыла рот и всхлипнула:
      - Остановись!
      Звук, который он издал, едва ли мог принадлежать человеку заглушенное восклицание прозвучало где-то глубоко в горле. На сей раз она была твердо уверена, что ему не сдержать себя. Он так далеко продвинулся и так тяжело дышал.
      Но он отпрянул. Этот человек, обладающий железной волей и фантастической силой, упал спиной на подушки, кожа его пылала, вены на шее пульсировали, грудь тяжело содрогалась. Он был покорен и терпелив - этот зеленоглазый гигант, и теперь она могла делать с ним все, что угодно. Она почувствовала, как лопаются звенья цепи, сковывающей ее долгие годы. Она упала на него. Целовала до боли в губах. Она запускала пальцы в его жесткие волосы. Она могла все, потому что восстановила свою женственность и любила его всем сердцем.
      Ей захотелось вскарабкаться на него. Она стиснула коленями его бедра и постепенно вобрала в свое тело; его параметры вынуждали ее двигаться медленнее, чем ей хотелось бы, но она сумела вместить его целиком и испытала прилив гордости. Его глаза были открыты, но он, казалось, ничего уже не мог видеть, его губы исказила гримаса наслаждения. Она начала двигаться, сначала осторожно, потом все быстрее, сопровождая движение легкими всхлипами. Он раздвинул ладонями ее ягодицы и осторожно придерживал их с тем, чтобы она не потеряла его, его пальцы сходились в той точке, где соединялись их тела.
      Она уперлась руками в его грудь, выгнула спину и понеслась вскачь, все выше и выше приподнимаясь в седле. Ее волосы разлетались в разные стороны. Она превратилась в сияющую светловолосую амазонку, которая утвердила свою власть над рабами, обязанными прислуживать ей. Он ерзал под ней, он пытался ее сбросить, но она оставалась в седле, ее бедра, как клещи, стискивали его мощный торс. Она была властелином. Он принадлежал ей, и она брала его, когда и как ей хотелось.
      Его покрытая каплями пота грудь ходила ходуном - он был марафонцем, достигшим пределов своей выносливости. Затем она поняла, что ему прежде всего угодно, чтобы первой разлетелась вдребезги она. Он был человеком, который привык побеждать, но он не знал, что творилось с ней. Он не понимал, что она сейчас ни за что не уступит ему.
      Но было нечто, чего не понимала она. Для него победа была всем. И он не собирался ее упускать.
      Своими цепкими пальцами он нашел ее самую уязвимую точку. Она поперхнулась воздухом, и умерла на скаку. Он усилил это пронзительное, жульническое прикосновение. Стены спальни задрожали и поплыли вокруг нее, кружась все быстрее и быстрее, и границы того, что принадлежало ему и что принадлежало ей, растворились. Это не могло случиться. Этого просто не было. Громкий крик исторгся из самого центра ее существа. Она услышала глухой ответный рык и почувствовала его яростные содрогания. Освободившись от земного притяжения, они обрушились друг в друга.
      Глава 13
      Фэб прижималась щекой к груди Дэна, одна нога ее была согнута под неудобным углом, но ей не было до этого дела: она смирно лежала в его объятиях, и ее сердце изнывало от благодарности к этому удивительному человеку. Шипел кондиционер. В коридоре кто-то хлопнул дверью. Она ждала, когда заговорит он, потому что знала, что говорят в таких случаях, и стеснялась заговорить сама.
      Его тело вдруг стало твердым, как дерево, и откатилось в сторону. Она почувствовала, как холодок скользнул по ее обнаженным лопаткам. Он вытащил свою руку из-под нее и сел на краю кровати, спиной к ней. Она ощутила первые признаки неловкости.
      - Ты была великолепна, Фэб.
      Он повернулся и улыбнулся ей чересчур дружелюбной улыбкой. Холод пронизал ее, она подумала, не так ли он улыбается каждой шлюхе, прощаясь с ней после очередной попойки.
      - Это была чудная ночь. - Он потянулся за своими джинсами. - Нас обоих ждет трудный день. Я должен встать пораньше.
      Каждая клетка ее тела превратилась в лед. Она завернулась в одеяло.
      - Конечно, уже поздно. Я...
      Она спустила ноги с кровати - с противоположной стороны.
      - Позволь мне просто... - Она подхватила свою одежду.
      - Фэб.
      - Вот. Уже все собрала. - Она бросилась в ванную комнату. Щеки ее пылали от стыда и гнева, когда она натягивала на себя платье.
      Что коту счастье, то воробью мука.
      Она пыталась взять себя в руки, но зубы ее стали мелко стучать, и ей понадобилось время, чтобы унять дрожь. Она не даст себе воли, пока не останется одна.
      Когда она вышла из ванной, он уже был одет, хотя волосы его все еще были растрепаны.
      - Хочешь чего-нибудь выпить?
      Призвав на помощь весь свой опыт общения с существами, носящими брюки, она швырнула свой бюстгальтер к его ногам:
      - Добавьте это к вашей коллекции сувениров, тренер. Я не хочу, чтобы вы нарушили свой счет.
      Затем она удалилась. Как только за ней захлопнулась дверь, Дэн тихонько выругался.
      Как ни хотелось ему оправдать свое поведение, он понимал, что только первоклассный подлец мог поступить подобным образом. Пусть так, говорил он себе, потирая руки, зато Фэб указано на черту, которую ей не следует переступать, так в чем же дело?
      А дело было в том, что за всю свою жизнь он не мог припомнить случая, чтобы секс доставил ему такое удовольствие, и это пугало его.
      Он поддел ногой лифчик, который она швырнула ему, и прошел к мини-бару. Хлопнул дверцей, вынул бутылку пива. Срывая пробку, он вдруг осознал причину своего раздражения. Его грызло чувство вины перед Шэрон. Ибо с того самого момента, как он увидел Фэб в баре, и вплоть до того, как она показала ему небо в алмазах, он напрочь забыл о скромной воспитательнице из детского сада.
      Черт побери! Он же обещал себе никогда больше не становиться на этот путь. Он не был близок ни с одной другой женщиной вот уже пять лет - с тех пор, как повстречал Вэлери. Теперь ему волей-неволей придется их сравнивать.
      И все же ему не следовало лягать Фэб так больно. Он опять оказался кругом виноват. Несмотря на все ее дурацкие выходки, Дэн не мог не признать, что она нравится ему, и он был почти уверен, что нанес серьезный удар ее чувствам, хотя, глядя на нее, в это трудно поверить без оговорок. Проклятие! Эта женщина доставала его с момента их первой встречи. Если он не поостережется, вожделение к ней сведет на нет его стремление к добропорядочной жизни.
      Он глотнул пива и тут же дал себе обещание. В этой игре хороши все средства. Как бы ему ни пришлось поступить, он не позволит этой ослепительной кошке запустить в него свои коготки глубже, чем она успела это сделать. Возможно, ему придется извиниться перед ней, но это - все. Начиная с этого момента - он однолюб.
      Фэб была зла как черт, когда готовилась к выходу на поле. Дура! Идиотка! Выжившая из ума самка! Она стояла в горле тоннеля, ведущего к боковым линиям, и обзывала себя последними словами. Из всех немыслимых, саморазрушающих, идиотских поступков, которые она совершала в своей жизни, этот был венцом всему. Ночь она провела в слезах. Где-то около четырех утра ей пришлось констатировать тот факт, что случилось непоправимое. Она позволила себе влюбиться в Дэна Кэйлбоу.
      Она судорожно вздохнула и сжала кулаки, вонзив ногти в ладони. Разум отказывался объяснить ей, как это все могло произойти. Ведь она последней из женщин земного шара могла бы клюнуть на южный говорок и великолепный комплект тренированных мускулов. Но это произошло. То ли гормональный дисбаланс, то ли патологическая тяга к суициду толкнули ее в пылающее горнило.
      Неудивительно, что она обожглась. Она никогда не могла вообразить, что можно так заниматься любовью. Впрочем, напомнила она себе, пока она занималась любовью, он тешил свою похоть.
      Она поняла, что встает на опасную грань слез и что ей нельзя раскисать. Ослепительно улыбаясь, она вышла под жаркое солнце Орегона, решив взять хотя бы небольшой реванш за прошлую ночь.
      Фотографы заметили ее раньше, чем зрители. Над трибунами зазвучала игривая мелодия старого шлягера "Разве она не милашка?". Она поняла, что это и есть тот самый сюрприз, о котором говорил Рон. Она теперь единственный человек в НФЛ, обладающий собственным гимном.
      Сопровождаемая свистом и криками, она послала публике воздушный поцелуй и направилась к скамье, покачивая бедрами в такт музыке. Фотографы трудились без устали. Сногсшибательные - черные с красным - кожаные джинсы аппетитно обтягивали ее ягодицы, черный мужской шелковый жилет едва прикрывал голую грудь. Хозяин магазинчика, расположенного рядом с отелем, сдался и распахнул перед ней двери в десять утра, после того как Фэб решила, что простое льняное платье, которое она привезла с собой, ей больше не пригодится. Восхищенный торговец предложил дополнить жилет мужским галстуком в виде банта, но Фэб предпочла обернуть шею более женственной кружевной лентой. Символ ее команды тоже не был забыт - грозди серебряных звездочек позванивали в ее ушах. Наряд был дорогой и абсолютно бесстыдный, чтобы досадить Дэну Кэйлбоу.
      Она знала, как он отнесется к этому, и картинно выгнулась, когда он повернул голову, чтобы выяснить, чем вызван весь этот шум. Сначала на его лице отразилось ошеломление, затем оно налилось кровью. Какое-то мгновение они сверлили друг друга непримиримыми взглядами, но фотографы, окликавшие ее по имени, вновь отвлекли ее.
      Бобби Том рысцой приблизился к ней:
      - У меня такое чувство, что вы принесете мне сегодня удачу.
      - Я сделаю все возможное. Она торопливо одарила его необходимым поцелуем, который был встречен приветливыми криками толпы и взмахами рук. Джим Байдерот склонил перед ней бычью шею, чтобы она кое-что прошептала ему на ушко. Другие игроки также подходили к ней, и она каждому желала удачи. Рон, как и прошлый раз, всунул пачку "Ригли" в ее ладонь, но Дэн так и не подошел к ней.
      Мяч взмыл в воздух, и когда массивные тела игроков заметались по полю, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, она уже не заламывала в ужасе руки, хотя по-прежнему было страшновато находиться в непосредственной близости от бойни. Рон успел посвятить ее в некоторые нюансы игры, и она начинала разбираться в происходящем.
      Позднее, сидя в смотровой ложе, она испытала мрачное удовлетворение, глядя, как Дэна удаляют с поля за оскорбление одного из судей. Вдохновленный ее поцелуем, Бобби Том взял пять пасов на ярдах, но этого оказалось недостаточно, чтобы расшевелить остальных лежебок. При шести возвратах "Сабли" опередили "Звезд" на восемнадцать очков.
      Фэб возвращалась домой вместе с командой чартерным рейсом в аэропорт О'Хара. Она сменила свои сногсшибательные джинсы на мягкие удобные слаксы, а черный жилет - на красный свитер из хлопка, который был ей великоват и свисал почти до колен.
      Дэн сидел в своем кресле с мрачным лицом, обсуждая с Гэри Хьюиттом план предстоящей игры. Пробираясь к своему месту, она на мгновение задержалась возле него, выгнула дугой брови и бросила пачку "Ригли" ему на колени.
      - Вам следует лучше контролировать себя, тренер.
      Он бросил на нее взгляд, который мог бы расплавить бетон. Она усмехнулась и скоренько прошла дальше.
      Как только самолет оторвался от земли, она покинула свое кресло и пошла в соседний отсек, чтобы побеседовать с игроками. Она поразилась, какими пришибленными они выглядели. Одному из ветеранов делали укол в колено, в то время как младший тренер массировал лодыжку другого. Многие из игроков прижимали к различным частям тела мешочки со льдом.
      Казалось, им импонирует то, что она навестила их после постыдного проигрыша. Она отметила про себя, что существует определенный порядок размещения спортсменов в дороге. Тренеры, главный менеджер и важные представители прессы занимали комфортабельный салон лайнера, в то время как обслуживающий персонал "Звезд" и съемочная группа размещались во втором классе. Новички занимали следующие несколько рядов кресел, а ветераны ютились в самом хвосте самолета. Позднее она спросила у Рона, почему ветераны задвинуты в самый неудобный отсек, и он пояснил ей, что они сами предпочитают находиться как можно дальше от начальства.
      Где-то около часа ночи они приземлились в аэропорту О'Хара, и она почувствовала себя совсем изможденной. Рон должен был отвезти ее домой, так как она была без машины. Опустившись на переднее сиденье "линкольна", она услышала громовой гул приближающихся шагов.
      - Нам надо поговорить, Фэб. Позвольте мне отвезти вас домой.
      Скосив глаза, она увидела Дэна, склонившегося к ее дверце. Очки в простой оправе делали его похожим на строгого директора средней школы, собирающегося отчитать своего подопечного. Яростный дебошир, непременный возмутитель спокойствия даже там, где этим спокойствием и не пахнет, куда-то исчез.
      Она возилась с пряжкой, фиксирующей ремень безопасности.
      - Мы можем поговорить завтра утром. Я поеду с Роном. Рон, стоя возле распахнутой дверцы "линкольна", заканчивал погрузку дорожных сумок в салон. Дэн, обогнув машину, обратился к нему:
      - У меня есть дело, которое мне сегодня необходимо обсудить с Фэб, Рональд. Я отвезу ее домой. Мы можем махнуться нашими тачками завтра утром.
      Он подбросил ему связку ключей и, не обращая внимания на протестующий возглас Фэб, сел за руль. Пока Дэн устраивался на месте, размещая свою более чем высокую фигуру, Рон изумленно смотрел на свою ладонь.
      - Вы доверяете мне свой "феррари"?!
      - Только не обслюнявь обивку.
      Рон сдернул свою сумку с заднего сиденья "линкольна" и сломя голову бросился прочь, даже не попрощавшись с Фэб.
      Она хранила каменное молчание, пока Дэн выезжал со стоянки. Через несколько минут они уже мчались к скоростному шоссе вдоль ярких щитов, рекламирующих радиоустановки и пиво. Она заметила, что он медленно накаляется, словно сам является несправедливо обиженной стороной. Пусть. Она ни за что не покажет ему, как глубоко он оскорбил ее.
      - Я надеюсь, вы понимаете, как опозорили себя сегодня, показавшись публике в наряде заклинательницы змей.
      - Я опозорила только себя, но если память меня не подводит, то именно вас выдворили со стадиона во время игры.
      - Я был удален, а не выдворен. Это футбольная игра, а не сборище благородных девиц, будь оно проклято! - Он окинул ее взглядом. - В конце концов, что вы пытаетесь доказать? Неужели вы не понимаете, что вашим нарядам, подобным сегодняшнему, не хватает только таблички с надписью "Продается"?
      - Конечно, мне это известно, - улыбнулась она. - Как вы думаете, почему я делаю это?
      Его руки, лежавшие на руле, напряглись.
      - Вам хочется вывести меня из себя, не так ли?
      - Моя манера одеваться вас не касается.
      - Касается, если это отражается на команде.
      - А вы думаете, что эти инфантильные вспышки гнева и то, что тренера гонят с поля, не отражается ни на ком?
      - Это разные вещи. Это - часть игры.
      Она надеялась, что ее молчание само по себе скажет ему, что именно она думает о его логических выкладках.
      Несколько миль они проехали молча. Обида Фэб ушла еще глубже. Ей смертельно надоело все время играть дурацкую роль, но она не знала теперь, как иначе вести себя. Возможно, если бы они встретились при иных обстоятельствах и на другой планете, у них был бы шанс сговориться друг с другом.
      Воинственность Дэна испарилась, когда он заговорил о главном:
      - Послушай, Фэб. Я чувствую себя не в своей тарелке после вчерашней ночи и хочу извиниться. Мне было очень приятно с тобой и все такое, и я совсем не хотел быть таким резким, когда мы прощались. Было уже довольно поздно и...
      Его извинения постепенно смолкли.
      Она почувствовала, как сжалось ее горло, и собрала все силы в кулак, чтобы не разреветься. Она отвернулась к окну и заговорила с ним в манере представительницы высшего света из Саутгемптона, цедя слова сквозь поджатые губы:
      - Действительно, Дэн, если бы я знала, что ты окажешься столь нестоек, я никогда не легла бы с тобой в постель.
      Его глаза сузились.
      - Неужели так обстоят дела?
      - Ты напомнил мне подростка, который делает это на заднем сиденье семейного автомобиля, терзаясь угрызениями совести. Честно говоря, я привыкла к более искушенным партнерам. По крайней мере я ожидала, что мы повторим это еще раз. Едва ли стоит затрачивать много сил, когда собираешься сделать только один заход, не так ли?
      Он издал странный, задавленный звук и перестроился в правый ряд. Она продолжала говорить, мучаясь тайной болью от сознания, что именно подобных слов он и ждет от нее:
      - Не думаю, что я ужасно привередлива, но у меня есть три непременных требования к моим любовникам: учтивость, выносливость и быстрое восстановление сил. Боюсь, ты не отвечаешь ни одному из них.
      Его голос прозвучал на опасно низких нотах:
      - Ты будешь также критиковать мою технику?
      - О, кстати. Я нашла, что твоя техника могла бы быть... адекватной.
      - Адекватной?
      - Ты явно образованный человек, но... - Она издала преувеличенный вздох. - О, возможно, я слишком резка.
      - Нет-нет, продолжай. Я весь превратился в огромное ухо.
      - Догадываюсь, что тут и моя вина. Мне следовало бы раньше понять, что ты не можешь иметь так много... Ну, в общем, так много эрекций. Ты очень нервничаешь, Дэниэл, и твоя колоссальная энергия расходуется впустую. Тебе следовало бы чаще расслабляться и не воспринимать жизнь так серьезно. Конечно, ты был захвачен врасплох. - Она помолчала, затем довершила убийственный выпад:
      - Надо отдать должное, на твоем месте занервничал бы любой, ложась с женщиной, которая подписывает его платежные чеки.
      Она была обескуражена, когда услышала тихий смех:
      - Фэб, дорогая, ты вышибла из меня весь дух.
      - Я не рассчитывала на такой эффект. Уверена, что это временное явление. Результат не правильного обмена веществ.
      Вспышка встречных фар на миг осветила его усмешку. На долю секунды она почти позабыла об острой боли, причиненной ей его небрежением, и улыбнулась сама.
      - Милая Фэб, существует множество вещей в этом мире, сталкиваясь с которыми я чувствую себя неуверенно. Религия. Наша национальная экономическая политика. Какого цвета носки надевать с синим костюмом. Но должен сказать, мои действия прошлой ночью не относятся к их числу.
      - Учитывая ваше самомнение, я не удивлена.
      - Фэб, я уже сказал, что сожалею о случившемся.
      - Извинения приняты. А теперь, если не возражаете, я очень утомлена.
      Она прислонила голову к боковому стеклу и закрыла глаза.
      Он был также не склонен к дальнейшей беседе. Через несколько секунд он включил радио, и салон автомобиля наполнился убойными звуками музыки Мегадета. Больше их ничто не связывало.
      ***
      Фэб почти не видела Дэна всю следующую неделю. Его дни, похоже, проходили в просмотре миль видеопленки, в проведении бесчисленных собраний с тренерами и игроками, в ежедневных упорных разминках на тренировочном поле. К ее удивлению, Молли согласилась сопровождать ее на воскресную игру против "Детройтских львов", хотя, когда Фэб предложила ей прихватить с собой какую-нибудь подружку, она отказалась, заявив, что все девочки в ее классе - сучки.
      "Звезды" вырвали победу у "Львов" с небольшим преимуществом, но в следующее воскресенье на стадионе "Трех рек" в Питсбурге команда опять проиграла. Сейчас у них в активе имелась лишь одна победа из четырех проведенных в сезоне игр. В аэропорту Питсбурга она столкнулась с Ридом. Он был так преисполнен сочувствия, что она не чаяла, как от него избавиться.
      На следующее утро, когда Фэб прибыла в свой офис, ее секретарша передала ей записку от Рональда с просьбой незамедлительно увидеться с ним. Он предлагал ей прийти в конференц-зал, расположенный на втором этаже административного корпуса. Наскоро доглатывая свой кофе, она услышала, что в приемной все телефоны звонят одновременно, и подивилась этому, недоумевая, что за беда разразилась.
      Дэн стоял в зале, прислонившись к обшитой дубовыми панелями стене, и мрачно поглядывал на экран телевизора, расположенного на движущейся стальной тележке рядом с видеокамерой. Рон сидел во вращающемся кресле в конце стола.
      Как только она уселась слева от него, он наклонился к ней и прошептал:
      - Это фильм "Спорт в Чикаго" - продукция популярной телепрограммы, которую пустили в эфир прошлой ночью, когда мы летели домой. Боюсь, вам надо ознакомиться с этим.
      Она перевела взгляд на экран телевизора и увидела приятного на вид темноволосого диктора, сидящего в глубоком кресле перед графиком, демонстрирующим истинное положение вещей на чикагском футбольном небосклоне. Он смотрел в камеру с одержимостью Питера Дженнигса, ведущего репортаж с очередного горячего пятачка планеты, расхаживая по минному полю, но в отличие от пресловутого Питера чем-то напоминал хорька.
      "Благодаря искусным коммерческим сделкам при правильно проведенном отборе кадров Берту Сомервилю и Карлу Погью удалось создать одну из наиболее талантливых команд в лиге. Но для того, чтобы одерживать победы, таланта мало, необходимы сплоченность и боевой дух, то есть то, чего в настоящее время "Звезды" лишены напрочь".
      На экране замелькали клипы из воскресной игры - целые серии неудачных передач и каскад захлебнувшихся атак.
      "Главный менеджер "Звезд" - Рональд Мак-Дермит - человек, лишенный фантазии в отношении футбола. Он никогда не участвовал лично ни в одной игре, и у него просто не хватает мужества противостоять идущему против течения тренеру вроде Дэна Кэйлбоу, тренеру, которому следовало бы концентрировать свое внимание на молодых игроках, а не на сумасбродных идеях. "Звезды" - это организация, стоящая сейчас на грани хаоса, создаваемого некомпетентным менеджментом, ошибками в тренерской работе, шатким финансовым положением и владелицей, которая просто позорит НФЛ".
      Фэб похолодела. Камера стала демонстрировать серию ее изображений, снятых во время последних игр.
      "Поведение Фэб Сомервиль находится в центре внимания общественности. Она не имеет понятия о спорте и, как кажется, не имеет опыта в руководстве чем-либо более сложным, чем ее гардероб. Впрочем, и в этом несложном деле она допускает просчеты. Ее эпатирующая манера одеваться и ее пренебрежительное отношение к прессе, выражающееся в постоянных отказах давать интервью, ясно показывают, как мало уважения она испытывает к этой талантливой команде и к спорту, который большинство американцев любит и ценит".
      Камера перешла к интервью с Ридом. "Я уверен, что Фэб делает все, что в ее силах, - искренне говорил он. - Она более привыкла вращаться в гуманитарных кругах, нежели среди людей, связанных со спортом, и ей, конечно же, трудно. Как только она выполнит условия завещания, я уверен, что быстро верну "Звезды" на проторенную дорогу".
      Она сжала зубы. Рид продолжал говорить, улыбаясь в камеру, с видом респектабельного, уверенного в себе джентльмена, рассуждающего о случайно встреченной на вечеринке девице с дикими глазами.
      Благообразный хорек выпрыгнул на экран снова. "Несмотря на то что Рид Чэндлер рыцарски защищает свою кузину, январь наступит еще не скоро. Собирается ли мисс Сомервиль на этом отрезке времени следовать указаниям своего главного менеджера? Сможет ли она обуздать своего норовистого главного тренера? Наверное, у нее это плохо получится, ибо по федерации уже ползут неприятные слухи. Обычно мы не даем подобной информации, но, поскольку она имеет прямое отношение к тому, что происходит со "Звездами", мы считаем необходимым открыть, что заслуживающий доверия источник видел, как она выходила из номера Кэйлбоу в отеле Портленда рано утром две недели назад".
      Дэн разразился негромким длинным ругательством. Фэб сцепила руки на вскинутом колене.
      Диктор смотрел в камеру с видом неподкупного судьи. "Их встреча могла быть, конечно, вполне невинной, но если она таковой не была, этот альянс вряд ли пойдет на пользу "Звездам". Мы также должны отметить, что экстравагантность мисс Сомервиль подтверждается не только сплетнями о ее неразборчивых связях".
      Экран заполнил титульный лист "Бомонда", толстого иллюстрированного журнала, который имел такой же примерно тираж, как и "Вэнити Фейр". Фэб внутренне застонала. В последние дни у нее в голове было намешано столько всякой всячины, что она совершенно забыла о "Бомонде". "Нашему новому комиссионеру НФЛ Бойду Рэндольфу надо бы посоветовать взглянуть на очередное издание этого популярного журнала, которое будет с завтрашнего дня выставлено для продажи на пресс-стендах региона и продемонстрирует всему свету нашу мисс Сомервиль в обнаженном виде. Возможно, эти фотографии, которые правилами ФКК мне запрещено выносить на экран, подвигнут столь уважаемое лицо провести с мисс Сомервиль серьезное собеседование о ее ответственности по отношению к НФЛ".
      Его бровки сошлись вместе в благородной ярости репортера, ратующего за нравственную чистоту нации. "Профессиональный футбол настойчиво работает над тем, чтобы очистить свой имидж после скандалов, связанных с употреблением наркотиков и азартными играми, которые имели место в недавнем прошлом. Но сегодня некая молодая женщина, не имеющая интереса к этой игре, вознамерилась вновь вывалять эту игру в грязи. Давайте будем надеяться, что в руководстве НФЛ найдутся люди, которые не позволят этому произойти".
      Дэн ткнул пальцем в диктора:
      - А этот хорек, кажется, один из дружков Рида.
      - Похоже, что так. - Рон нажал кнопку дистанционного управления и выключил телевизор.
      - Чэндлер выглядит настоящим принцем, - презрительно обронил Дэн. Он взял со стола картонный объемистый пакет и надорвал его край резким движением. Ярость Фэб уступила место охватившему ее ужасу.
      - Мне только что принесли это, - сказал Рон. - У меня еще не было возможности взглянуть на него.
      Дэн вытащил из конверта сияющий глянцем журнал. Фэб хотела выхватить скандальный номер "Бомонда" из его рук, но поняла, что это лишь оттянет неизбежное. Одна из страниц издания порвалась, когда он принялся раздраженно листать его в поисках оскорбительных фотографий.
      - К чему беспокоиться? - вздохнула она. - Вы и так уже видели все, что у меня есть. Рон вздрогнул:
      - Так это правда? Вы действительно были вместе в ту ночь?
      Дэн повернулся к ней:
      - Почему бы вам не нанять дирижабль, чтобы объявить об этом всему миру?
      Ее пальцы вздрагивали, когда она сжимала холодную чашку кофе.
      - Этого больше не повторится, Рон, но вы должны знать правду.
      Он посмотрел на нее как обеспокоенный папаша, стоящий лицом к лицу с любимым, но испорченным дитятей:
      - Я виню только себя. Мне следовало поговорить с вами о неуместности.., гм.., плотных контактов с Дэном. Мне следовало бы сообразить, что это может случиться. Итак, в соединении с этими фотографиями нас ожидает грандиозный публичный бэмс. Неужели вы не отдавали отчета, что позирование.., гм.., в таком виде для журнала, даже такого респектабельного, как "Бомонд", может наложить пятно на всю команду?
      - Я позировала для этих фотографий в июне, за месяц до того, как унаследовала "Звезды". Мне на голову обрушилось столько заморочек, что я совсем забыла об этом.
      Дэн все еще не мог добраться до фотографий. Он сжал зубы.
      - Говорю тебе, Рональд, ты лучше привяжи ее к стулу и вставь ей кляп в рот, иначе она нагишом вскинется на дыбы и зависнет в воздухе, прежде чем ты об этом узнаешь.
      Внезапно он перестал листать страницы и вперился в них взглядом, продолжая сыпать ругательствами, негромкими, но достаточно сочными.
      Фэб была ненавистна необходимость защищать себя.
      - Эти фотографии сделала Эйш Белчер - великолепный художник. Ее работы известны во всем мире. Она также старинный мой друг...
      Дэн хлопнул по странице ладонью.
      - Вас уже некогда писали красками. Рон потянулся к журналу:
      - Позвольте мне взглянуть.
      Дэн шлепнул журналом о стол, словно куском требухи. "Бомонд" открылся на развороте, где Фэб полулежала перед своим сюрреалистическим портретом "Обнаженная 28".
      Флорес написал его незадолго до своей смерти. Обнаженное тело Фэб было точным воспроизведением той части картины, которую закрывала ее полулежащая фигура. Эффект был великолепным, сверхъестественным и эротическим.
      Рон перевернул страницу, и взорам присутствующих открылась увеличенная фотография правой груди Фэб со сморщенным соском. Ее кожа служила импровизированным холстом для миниатюрных голубых силуэтов других женских бюстов, выполненных в характерной для Флореса манере.
      На последней фотографии Фэб была снята во весь рост сзади. Она поднимала свои волосы, одно колено ее было согнуто, противоположное ему бедро слегка отставлено в сторону. Ее тело было усыпано разноцветными отпечатками растопыренных пальцев и ладоней.
      Дэн ткнул в иллюстрацию указательным пальцем:
      - Какой-то мужик чудно провел время, нашлепывая это на вас.
      Фэб не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что раздражение его чересчур интенсивно для человека, которому она безразлична.
      - Их было несколько, дорогой. Каждый для своего цвета.
      Это была ложь. Художником по телу была толстая средних лет женщина, но он не должен знать об этом.
      Рон поднял свой карандаш и постучал им по столу:
      - Фэб, я наметил пресс-конференцию для нас обоих на час дня. Уолли Гэмптон из РФ будет задавать вам вопросы. Дэн, я хочу, чтобы вы исчезли из пределов видимости до завтра. Когда пресса вас поймает, ничего не комментируйте, кроме игры. Вы знаете, как с этим управиться. И если вы не хотите, чтобы все закончилось историей на первых страницах газет, держите свои кулаки в карманах, когда какой-нибудь репортер посмеет затронуть инцидент в номере отеля, задав вам вопрос об этом прямо в лоб.
      Она поднялась со своего стула.
      - Никаких пресс-конференций, Рон. Я говорила вам с самого начала, что я не буду давать интервью.
      Губы Дэна скривились:
      - Если вы вначале позволите ей раздеться, то, ставлю сто против одного, она будет давать интервью.
      - Достаточно, Дэн. - Рон повернулся к Фэб:
      - Я приношу вам свои извинения за огорчение, которое вам причинил этот просмотр.
      Дэн издал презрительное фырканье:
      - Что толку с ней разговаривать, Рональд. Ты прекрасно знаешь, на чем можно расколоть этого старого выжлятника.
      Рон, казалось, не слышал его замечания.
      - К несчастью, Фэб, вы больше не можете продолжать игнорировать прессу без того, чтобы это не выглядело так, словно вам есть что скрывать.
      - Не думаю, что осталось хоть что-то, чего каждый уже не видел, усмехнулся Дэн.
      Фэб затаила дыхание. Рон медленно встал из-за стола и повернулся лицом к тренеру:
      - В ваших комментариях здесь не нуждаются. Вы должны извиниться перед Фэб.
      Лицо Дэна застыло, искаженное гримасой гнева.
      - Она не получит ни единого моего извинения.
      - Вас едва ли можно считать невинным в этом деле. Очевидно, что в номере пресловутого отеля присутствовали два человека. Проиграв столько матчей, не следует атаковать коллег. Вместо того чтобы оскорблять Фэб, вам, возможно, стоит поразмыслить о новых вариантах атаки на поле.
      Дэн, казалось, с трудом верил своим ушам.
      - Ты подвергаешь сомнению мой метод тренировки? Кадык Рона дернулся, он тяжело сглотнул, прежде чем заговорить снова:
      - Мне кажется, я достаточно ясно выразился. Вы вели себя грубо, агрессивно и оскорбительно по отношению к Фэб. Она не только владелица команды и ваш наниматель, она также и человек, заслуживающий всяческого уважения.
      У Фэб не было времени, чтобы выразить Рону благодарность за его галантную защиту. Она была слишком обеспокоена злыми черточками, образовавшимися в уголках рта Дэна. Слишком поздно она вспомнила, что перед ними человек, который был склонен встречать все нападки на него яростной контрагрессией.
      - А теперь послушай сюда, ты, маленький чирикающий пискун. Как я обращаюсь с Фэб - это не твоего ума дело, и ты знаешь, куда тебе нужно засунуть твои долбаные уроки хорошего тона!
      - Прекратите, прямо сейчас, - предупредил Рон. Но Дэн, живущий на адреналине и эмоциях, не знал иных путей самореализации, кроме гнева.
      - Я остановлюсь, когда решу остановиться! Если ты не хочешь сыграть своей головой в нужник, полный дерьма, то запомни, что я - единственный, кто отвечает за тренерскую работу в этой команде. Мне кажется, ты возомнил о себе больше, чем можешь из себя выдавить, и только потому берешь под свою защиту женщину сомнительной репутации.
      Тяжелая тишина повисла в комнате.
      Вся кровь отхлынула от головы Фэб. Она вновь почувствовала себя беззащитной и одинокой.
      Дэн опустил глаза. Его рука произвела какой-то незначительный, почти беспомощный жест.
      - Я отстраняю вас на неделю, - спокойно сказал Рон. Голова Дэна вскинулась, а его губы сложились в жестокую усмешку:
      - Ты не можешь меня отстранить. Я тренер, а не один из игроков.
      - Тем не менее я вас отстраняю.
      Обеспокоенная, Фэб сделала шаг вперед:
      - Рон...
      Он поднял руку и мягко произнес:
      - Пожалуйста, не касайтесь этого, Фэб. Я делаю свою работу, и делаю ее по-своему.
      Дэн сократил расстояние между ними, нависнув над главным менеджером с таким видом, что Фэб съежилась. Он заговорил низким, тягучим голосом:
      - Я надеру тебе задницу.
      Кожа Рона приняла зеленоватый оттенок, но голос его звучал ровно:
      - Я хочу, чтобы вы покинули это здание немедленно. Вам запрещается вступать в контакт с любыми тренерами или игроками до окончания вашего отстранения, то есть до финального свистка следующей воскресной игры.
      - Я покину это здание, когда мне, черт побери, заблагорассудится.
      - Из уважения к Фэб, пожалуйста, не усугубляйте этого дела.
      Несколько секунд Дэн смотрел на него, сжав от ярости губы.
      - Ты еще пожалеешь об этом.
      - Я уверен, что вы правы. Но я должен поступить так, как считаю нужным для пользы дела.
      Дэн смерил его долгим взглядом и тяжелой походкой прошествовал к выходу.
      Фэб прижала руку ко рту. Рон нежно сжал ее локоть.
      - Пресс-конференция состоится на тренировочном поле в час дня. Я зайду за вами в ваш кабинет.
      - Рон, я действительно не...
      - Простите меня, Фэб, но боюсь, что меня сейчас вытошнит.
      Отпустив ее руку, он опрометью бросился из конференц-зала, пока она с ужасом смотрела ему вслед.
      С грохотом, подобным пулеметной очереди, Дэн скатился по лестнице на первый этаж. Широкими шагами он пересек вестибюль и с силой двинул по металлической планке двери, распахивая ее. Яркий солнечный день не смирил его ярости.
      Шагая к машине, он прикидывал, что предпринять в первую очередь. Для начала он собирался свернуть шею этому маленькому красавцу. Вывернуть его задницу наизнанку. Любой вид отстранения главного тренера от работы был прямым нарушением его контракта, и его адвокаты сделают фарш из Фэб и ее подлипалы.
      Ему надо прекратить вести себя как ослу. Он положил руку на крышу автомобиля и сделал глубокий, неуверенный вздох. Ему стало стыдно; он был зол теперь не на Фэб, а на себя самого. Никогда в своей жизни он не обращался с женщиной так мерзко, даже с Валери. И Фэб не заслужила этого. Она сводила его с ума, но в этом абсолютно нет ее вины. Она была взбалмошной, сексуальной и очень притягательной - по-своему, конечно, в присущей ей манере.
      Он ненавидел себя за эту вспышку, за почти полную утрату контроля над собой, но его охватила ярость, когда этот хорек с экрана вторгся в их интимный мир. Он был достаточно хорошо знаком с нравами прессы, чтобы понять, что под их давлением Фэб может кончить тем, что примет на себя то, в чем виноват он сам. Ему надо было по-дружески поговорить с ней и обсудить положение, вместо того чтобы бить по ней из орудий главного калибра.
      Он понимал, что все бы пошло по-другому, если бы не фотографии. Мысль о том, что множество любопытных, нескромных и похотливых глаз станут смаковать каждую линию ее тела, привела его в бешенство. Его реакция была абсолютно лишена логики, принимая во внимание тот факт, что ее тело уже и так выставлено на обозрение в большинстве музеев мира, но он ничего не мог с этим поделать. Кроме того, абстрактные картины имели все-таки пристойный вид и были осенены флером высокого мастерства. Фотографии, которые помещены в "Бомонде", тоже не назовешь порнухой, но мир набит миллионами потеющих задниц, которые не собираются догадываться об этом. Мысль о том, что кто-то будет пускать слюни, глядя на обнаженную Фэб, выводила его из себя.
      Проклятый характер. Когда же он наконец повзрослеет и научится сдерживать себя? Не надо иметь диплом психолога, чтобы понять, что этому не бывать. Потому что с тех пор, как он себя помнит, его старик неукоснительно избивал его, когда он имел глупость заплакать при нем или пожаловаться на обиду.
      Он все еще слышал пьяную брань своего старика. "Принеси-ка мой ремень, чтобы я всыпал тебе, маленькая девчонка".
      Подрастая, Дэн уяснил, что ярость - единственная эмоция, которую он может безопасно выражать в присутствии своего старика, и когда он, будучи пятилетним ребенком, кинулся на отца с топором, тот не взбесился, а рассмеялся. Черт побери . Тридцатилетний мужчина все еще ходит по тропке, протоптанной детскими сандалетами, и кое-кто, безусловно, прав, решив его на какое-то время поставить в угол.
      Снова и снова гнев возвращался к нему, но теперь он был достаточно честен, чтобы понять, что это всего лишь реакция на острое чувство стыда. Стыда за то, что не он сам, а какой-то тюфяк Рональд нашел в себе смелость вступиться за Фэб, восстав против него.
      Если бы он не был зол на себя, он мог бы порадоваться тому факту, что Рональд Мак-Дермит наконец показал свои зубы. Если бы он не был так зол на себя, он мог бы понять, что у команды действительно появилась некоторая возможность поправить свои дела.