Шлюха! Франческа почувствовала, как красная пелена застилает ей глаза, но едва она открыла рот, чтобы взорваться, как ощутила на своем плече чью-то руку.
      - Франческа! - воскликнул лорд Байрон, повернув ее к себе и поцелуем в щеку заставив на некоторое время забыть о своем гневе. - Вы выглядите бесподобно! Разве она не прекрасна, Лью? Эти зеленые кошачьи глаза! Этот невероятный рот!
      Не говорил ли я тебе, что она идеально подходит на роль Люсинды; она стоит каждого пенса, потраченного на дорогу сюда.
      Франческа собралась было напомнить ему, что именно она выложила все эти пенсы и хотела бы каждый из них получить обратно, но, прежде чем успела открыть рот, лорд Байрон снова заговорил:
      - Платье просто блестяще. По-детски невинное, но чувственное. Я прямо влюблен в ваши волосы. Эй, вы все, это Франческа Дей!
      После своего монолога Байрон, отведя ее в сторону, извлек из кармана своих пошитых на заказ шорт бледно-желтый носовой платок и осторожно промокнул им лоб.
      - Мы будем снимать ваши сцены сегодня и завтра. Текста у вас нет, так что волноваться не следует.
      - А я и не волнуюсь, - объявила она. Боже милостивый, да она была близка с самим принцем Уэльским! Вообразить только, подобный пустяк заставит ее волноваться! - Байрон, это платье...
      - Восхитительное, не правда ли? - Он повлек ее в гостиную, лавируя между двумя камерами и лесом софитов, и подвел к краю сцены, обставленной чепплуайтовскими стульями, небольшим диваном, покрытым узорчатой шелковой тканью, и старинными серебряными вазами, в которых стояли свежие цветы. - В первом эпизоде вы будете стоять перед этими окнами.
      Я сделаю заднюю подсветку, а вам надо будет только пройти вперед по моей команде, и ваше чудное лицо медленно вплывет в фокус.
      Его замечание о дивном лице несколько смягчило обиду на то, как с ней обошлись, и она посмотрела на него более благосклонно.
      - Думайте о "жизненной силе", - убеждал он ее. - Вы же видели фильм Феллини, в котором персонажи молчат? Пусть Люсинда и не промолвит ни словечка, но уже одно ее присутствие должно выплескиваться с экрана и хватать зрителя за глотку! Она - символ недостижимого. Жизненность, великолепие, волшебство! - Он поджал губы. - Господи, будем надеяться, что получится не слишком эзотерично, иначе эти кретины из зрительного зала не уловят сути!
      В течение последующего часа Франческа стоя ждала, когда покончат с замерами освещенности, потом сосредоточенно репетировала свой выход, пока шли последние приготовления. Ее представили Флетчеру Холлу, смуглому актеру в визитке и брюках, игравшему главную мужскую роль и выглядевшему довольно мрачно. Хотя она была в курсе всех сплетен о киноактерах, но о нем ей слышать не приходилось, и в душу вновь закралось нехорошее предчувствие. Почему ей незнакомы имена этих людей? Возможно, она совершила ошибку, не разузнав всех подробностей об этом предприятии, прежде чем кинуться в него столь слепо. Возможно, ей следовало хотя бы взглянуть на сценарий... "Но ведь вчера, - напомнила она себе, - я просмотрела контракт, и в нем как будто все было в порядке".
      После удачно отснятого первого эпизода, в котором она, стоя у окна, послушно следовала командам лорда, ее опасения постепенно рассеялись.
      - Прекрасно! - неустанно восклицал он. - Чудесно! Франческа, вы так естественны.
      Комплименты тешили ее тщеславие, и, несмотря на возрастающие неудобства, которые она испытывала в тесном костюме, в перерыве между съемками ей удалось отдохнуть и даже пококетничать с теми мужчинами из группы, которые накануне были так внимательны к ней.
      Байрон отснял эпизод, в котором она, пройдя через комнату, делает глубокий реверанс Флетчеру Холлу и отвечает на его диалог долгим задумчивым взглядом. Во время ленча, когда ее на час освободили от костюма, Франческа поняла, что все это по-настоящему доставляет ей удовольствие. После перерыва Байрон, ставя ее в различные места гостиной, делал крупные планы со всех мыслимых углов.
      - Вы прекрасны, дорогая! - выкрикивал он. - Боже, это лицо сердечком и эти великолепные глаза - само совершенство. Распустите ей волосы! Прекрасно! Прекрасно!
      Когда он объявил перерыв, Франческа потянулась, совсем как кошка, которой только что хорошенько почесали спинку.
      Ближе к вечеру ее хорошее настроение улетучилось, уступив место чувству удушья от жаркой погоды и света софитов. Вентиляторы, расставленные вдоль сцены, мало способствовали охлаждению воздуха, тем более что их приходилось отключать всякий раз, когда переставляли камеры. Тяжелый корсет и многочисленные нижние юбки под платьем постепенно накапливали тепло, нагревая кожу, пока она не почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
      - Сегодня я совершенно ничего не смогу больше делать, - в конце концов заявила она, когда гример стирал бисеринки пота, проступившие на лбу у корней волос. - Я просто умираю от жары, Байрон!
      - Еще только одну сцену, дорогая. Всего одну! Выгляньте в окно в направлении света. Ваша кожа сразу засияет. Пожалуйста, Франческа, вы такая принцесса. Моя изысканная, безупречная принцесса!
      Могла ли она отказаться, услышав такое?
      Байрон направил ее к метке, расположенной на полу недалеко от камина. Как она поняла, начало фильма концентрировалось вокруг прибытия юной английской школьницы на плантацию близ Миссисипи, где ей предстояло стать невестой ее владельца, ведущего жизнь отшельника; у Франчески создалось впечатление, что замышлялось сделать этого человека похожим на Рочестера из "Джен Эйр", хотя сам Флетчер Холл казался ей слишком скользким, чтобы быть романтическим героем. К несчастью для школьницы, но к счастью для Франчески, Люсинда должна была в тот же день трагически умереть. Франческа уже видела в своем воображении роскошную сцену смерти, где она намеревалась играть с подобающей случаю сдержанной страстью. Ей еще предстояло узнать, что связывало Люсинду и владельца плантации с главной сюжетной линией, перенесенной в наши дни и, по-видимому, объяснявшей значительное число женщин-актрис, но поскольку она была задействована только в первых сценах, то полагала это не столь важным.
      Байрон, вытирая брови свежим носовым платком, направился к Флетчеру Холлу:
      - Я хочу, чтобы вы подошли к Франческе сзади, положили руки ей на плечи и отвели в сторону волосы для поцелуя в шею.
      Франческа, помните, что вас всю жизнь очень опекали. Его прикосновение шокирует вас, но вместе с тем доставляет удовольствие. Вам понятно?
      Франческа почувствовала, как между грудей бежит струйка пота.
      - Конечно, понятно, - сварливо ответила она. Подошедший гример припудрил ей шею. Она заставила его подержать зеркало, проверяя качество работы.
      - Запомните, Флетчер, - продолжал Байрон, - мне не нужно, чтобы вы на самом деле целовали ее в шею: просто изобразите предвкушение поцелуя. Ну хорошо, прогоним сцену еще разок.
      Франческа заняла свое место, но лишь для того, чтобы вновь томиться из-за нескончаемой задержки, вызванной необходимостью подправить освещение. Потом кто-то заметил темное пятно от пота на спине визитки Флетчера, и Салли пришлось отправиться за запасной визиткой в трейлер, где находились костюмы.
      Франческа топнула ногой:
      - Сколько еще вы намерены держать меня здесь? Я больше не выдержу! Лорд, даю вам ровно пять минут, а потом ухожу!
      Он холодно посмотрел на нее:
      - Послушайте, Франческа, надо быть профессионалом, Остальные тоже устали.
      - Остальные не носят костюмов по десять фунтов весом, Хотела бы я посмотреть, какими профессионалами они показали бы себя, доведись им помирать от удушья!
      - Еще пару минут, - умиротворяюще проговорил Байрон, а потом, сжав кулаки, картинно ударил ими себя в грудь. - Франческа, используйте напряжение, которое ощущаете. Используйте это напряжение в своей сцене! Передайте ваше напряжение Люсинде - юной девушке, приехавшей в новую страну выйти замуж за незнакомого ей человека. Всем тихо! Тихо, тихо, тихо! Пусть Франческа почувствует свое напряжение!
      Мужчина при микрофонах, большую часть дня занятый созерцанием трепещущих грудей Франчески, наклонился к оператору:
      - Хотел бы я почувствовать ее напряжение.
      - Становись в очередь, браток.
      Наконец прибыла новая визитка, и съемка сцены возобновилась.
      - Не двигаться! - закричал Байрон, как только все приготовились. Все, что нам нужно, - это отснять один крупный план Флетчера, целующего Франческу в шею, после чего на сегодня все. Это займет секунду. Все готовы?
      Франческа, тяжело вздохнув, заняла позицию. Она страдала так долго, что несколько лишних минут не имели значения.
      Флетчер положил руки ей на плечи и отвел волосы. Ей были противны его прикосновения. Определенно, он был вульгарен, совсем не ее тип мужчины.
      - Франческа, наклоните шею чуть сильнее! - скомандовал Байрон. - Где гример?
      - Здесь я, Байрон.
      - Быстро сюда.
      Гример непонимающе глянул на Байрона:
      - Что вам нужно?
      - Что мне нужно? - Байрон в театральном отчаянии развел руками.
      - Ох верно. - Гример состроил извиняющуюся гримасу и позвал Салли, стоявшую за камерой:
      - Эй, Калаверро, будь добра залезь в мой ящик и притащи клыки Флетчера, хорошо?
      Клыки Флетчера? Франческа почувствовала, что внутри у нее все оборвалось.
      Глава 7
      - Клыки! - пронзительно взвизгнула Франческа. - А зачем Флетчеру клыки?
      Салли сунула жуткие реквизиты в руку гримера:
      - Это фильм о вампирах, милашка! А что по-твоему, он должен носить набедренную повязку?
      Франческе показалось, что она очутилась в каком-то кошмарном сне. Отскочив от Флетчера Холла, она кружным путем направилась к Байрону.
      - Вы лгали мне! - закричала Франческа. - Почему вы не сказали, что фильм о вампирах? Боже мой, да я за это на вас в суд подам! Я буду таскать вас по судам до конца вашей никчемной жизни. Если вы хоть на миг допустили, что я позволю своему имени появиться в.., в... - Она опять была не в силах произнести ни единого слова! В ее сознании промелькнул образ Марисы Беренсон, изысканной Марисы, слушающей о произошедшем с бедняжкой Франческой Дей и хохочущей так, что слезы ручьями бегут по ее алебастровым щекам.
      Стиснув кулачки, Франческа выкрикнула:
      - Сию минуту скажите в точности, о чем этот ужасный фильм!
      Байрон, явно обиженный, засопел.
      - Он о жизни и смерти, о круговороте крови, этой квинтэссенции жизни, переходящей от одного человека к другому. Цепь метафизических событий, о которых вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления. - И он гордо удалился с оскорбленным видом.
      Салли выступила вперед и скрестила руки на груди, явно наслаждаясь происходящим:
      - Эта картина о кучке стюардесс, снявших особняк, который вроде бы посещают привидения. У всех у них поочередно высасывает кровь бывший владелец особняка - наш старый добрый Флетчер, который последние сто лет или около того изнывал от тоски по своей утраченной любви - Люсинде.
      Там еще есть побочная интрига с женщиной-вампиром и мужчиной-стриптизером, но это будет уже ближе к концу.
      Франческа не стала дожидаться окончания. Окинув всех яростным взглядом, она выскочила из павильона. Ее кринолин мотался из стороны в сторону, а кровь кипела, когда она, выскочив из особняка, мчалась к трейлерам в поисках Лью Штайнера. Как же ее одурачили! Продать свою одежду и проехать половину земного шара только ради того, чтобы сыграть заштатную роль в фильме о вампирах!
      Дрожа от ярости, она нашла Штайнера сидящим на металлическом столе под деревьями рядом с грузовиком, набитым продовольствием. Она так резко остановилась, что ее кринолин, ударившись о ножку стола, сзади задрался кверху.
      - Я приняла это предложение лишь потому, что слышала, будто мистер Байрон имеет репутацию опытного режиссера! - произнесла она, рассекая воздух резким взмахом руки.
      Он оторвал взгляд от наполовину съеденного бутерброда с ветчиной.
      - Кто вам такое сказал?
      Перед глазами Франчески всплыло самодовольное лицо Миранды Гвинвик, выражающее полное удовлетворение, и для нее все стало окончательно ясно. Миранда, имевшая репутацию феминистки, исходя из ложных побуждений, подстроила каверзу другой женщине в попытке защитить от нее своего брата!
      - Да он сам говорил мне, что создает духовный манифест! - воскликнула она. - Боже правый, какое отношение имеет все это к духовным манифестам, или к жизненной силе, или к Феллини!
      Штайнер ухмыльнулся:
      - Как вы думаете, почему мы называем его лордом Байроном? Да потому, что благодаря ему любое дерьмо начинает звучать, как поэзия. Естественно, когда он закончит, оно по-прежнему остается дерьмом, но мы ему об этом не говорим. Байрон берет недорого, а работает быстро!
      Франческа еще искала хоть какой-то лучик надежды, которого так жаждала ее оптимистичная душа:
      - А что насчет Золотой пальмовой ветви?
      - Золотой чего?
      - Пальмовой ветви. - Она чувствовала себя, как последняя идиотка. - На кинофестивале в Каннах.
      Лью Штайнер какое-то мгновение смотрел на нее, затем исторгнул из глотки утробный смех вместе с небольшими кусочками ветчины:
      - Милочка, последняя картина, которую лорд Байрон сделал для меня, называлась "Резня студенток", а предыдущая, довольно слабая, - "Узницы Аризоны". Они прекрасно шли в кинотеатрах на открытом воздухе!
      Франческа с трудом выдавила из себя:
      - И он в самом деле рассчитывал, что я появлюсь в фильме о вампирах?
      - Вы же здесь, разве не так?
      Она моментально приняла решение:
      - Но ненадолго! Ровно через десять минут я вернусь с чемоданами; надеюсь, у вас к тому времени будет для меня чек на сумму, покрывающую дорожные расходы, и такси, чтобы отвезти меня в аэропорт. И если вы посмеете использовать хоть один кадр из отснятых сегодня, я и вас, уж будьте уверены, затаскаю по судам до конца вашей убогой жизни!
      - Вы подписали контракт, поэтому не рассчитывайте, что вам в этом сильно повезет!
      - Я подписала контракт, но меня вынудили к этому обманным путем.
      - Фигня. Никто вас не обманывал. А про деньги забудьте до конца съемок.
      - Я требую, чтобы мне выплатили все, что причитается. - Она чувствовала себя, словно какая-то ужасная уличная лоточница, торгующаяся с клиентом. - Вы должны оплатить мне поездку. Об этом была договоренность!
      - Вы не получите ни пенни, пока завтра не закончите свою последнюю сцену. - Он окинул ее мерзким взглядом. - Ту, в которой Байрон хочет снимать вас совершенно голой. Он называет это "дефлорацией невинности".
      - Байрон увидит меня обнаженной в тот день, когда завоюет Золотую пальмовую ветвь! - Она развернулась на каблучках, чтобы умчаться прочь, но тут одна из этих ненавистных розовых оборок на юбке зацепилась за угол металлического стола. Пытаясь освободить ее, она порвала ткань.
      Штайнер соскочил со стола.
      - Эй, поосторожнее с костюмом! Эти штучки стоили мне денег!
      Схватив со стола горчичницу, она вывернула изрядную часть ее содержимого на подол юбки.
      - Какой ужас, - насмешливо произнесла Франческа. - Кажется, она нуждается в стирке!
      - Ах ты, сука! - взревел он, глядя, как она величаво удаляется прочь. - Ты никогда больше не получишь работу! Уж я позабочусь, чтобы тебя не наняли даже выносить отбросы!
      - И прекрасно! - закричала она в ответ. - Потому что здесь столько отбросов, что мне не вынести их за всю жизнь!
      Ухватив обеими руками кружевные оборки, она задрала юбки до колен и через лужайку двинулась в сторону курятника. Никогда в жизни с ней еще не обходились столь гнусным образом!
      Она заставит Миранду Гвинвик заплатить за это унижение, чего бы ей это ни стоило. И будь она проклята, если тотчас по возвращении домой не выйдет замуж за Николаев Гвинвика!
      Придя в комнату, она была еще бледна от ярости, и вид незаправленной кровати только подлил масла в огонь. Схватив с туалетного столика уродливую зеленую лампу, она швырнула ее через всю комнату, и та вдребезги разбилась от удара о стену.
      Этот разрушительный акт не помог; у нее по-прежнему было такое ощущение, будто ее ударили в живот. Перетащив чемодан на кровать, она запихнула в него одежду, которую потрудилась распаковать прошлой ночью, захлопнула крышку и уселась на нее. К тому времени, когда ей удалось закрыть чемодан на замки, ее тщательно уложенные пряди волос растрепались, а лоб стал мокрым от испарины. Тут она вспомнила, что на ней все еще то ужасное розовое платье.
      Франческа едва не завыла от отчаяния, вновь открывая чемодан. Во всем виноват Ники! Только бы добраться до Лондона, а там она заставит его взять ее с собой на Коста-дель-Сол, где будет целыми днями валяться на чертовом пляже, ничего не делая, а только придумывая способы, как бы посильнее ему досадить! Заведя руки за спину, она начала сражаться с крючками, стягивающими корсаж, но они были расположены в два ряда, а материал прилегал к телу так плотно, что она не могла ухватить его и расстегнуть крючки. Франческа изогнулась еще сильнее, отпустив особо крепкое ругательство, но крючки устояли. Она уже собралась было поискать кого-нибудь, кто мог бы помочь, но тут вспомнила выражение жирного самодовольного лица Лью Штайнера при виде заляпанной горчицей юбки и едва не расхохоталась.
      - Посмотрим, останется ли он таким же самодовольным, когда увидит, как его драгоценный костюм исчезает в голубой дали, - подумала она в порыве злобного ликования.
      Вокруг не было никого, кто мог бы помочь, поэтому багаж ей пришлось тащить самой. Волоча чемодан в одной руке, а сумку с косметикой - в другой, она, продравшись наконец к стоянке автомобилей, обнаружила, что в Галфпорт ее никто не отвезет.
      - Сожалею, мисс Дей, но они сказали, что им понадобятся все машины, пробормотал один из мужчин, отводя глаза в сторону.
      Она ни на мгновение не поверила ему. Это все проделки Лью Штайнера, его последняя мелочная атака!
      От другого члена команды пользы было больше.
      - Здесь недалеко по дороге есть заправочная станция. - Кивком головы он указал направление. - Оттуда вы можете позвонить, и кто-нибудь вас подвезет.
      Перспектива возвращаться к шоссе была достаточно пугающей, не говоря уже о том, что до самой автозаправки идти придется пешком. Франческа решила было проглотить свою гордость и вернуться в "курятник", чтобы переодеться, как тут из одного из трейлеров показался Лью Штайнер и послал ей мерзкую, самодовольную ухмылку. Она решила лучше умереть, но не отступить ни на дюйм. Сверкнув в его сторону глазами, Франческа подхватила свой чемодан и двинулась по траве к шоссе.
      - Эй! Остановитесь! - завопил Штайнер, пыхтя за ней следом. - И чтобы ни шагу, пока я не получу костюм обратно!
      Она обернулась к нему:
      - Только троньте меня, и я предъявлю вам обвинение в угрозе физического насилия!
      - А я предъявлю вам обвинение в воровстве! Это платье мое!
      - Не сомневаюсь, что вы выглядите в нем очаровательно! - Повернувшись, чтобы уйти, Франческа нарочно двинула его по коленям сумкой с набором косметики. Он завопил от боли, и она улыбнулась про себя, сожалея, что не ударила сильнее.
      Дальнейшие события показали, что следующий момент, когда она почувствует удовлетворение, наступит очень нескоро.
      ***
      - Ты пропустил поворот, - выговаривал Скит Далли с заднего сиденья "бьюика". - Я же говорил тебе, Девяносто восьмое шоссе. С Девяносто восьмого - на Пятьдесят пятое, с Пятьдесят пятого - на Двенадцатое, а там установить автопилот до самого Батон-Руж.
      - Что толку с того, что ты говорил час назад, а потом завалился спать, - проворчал Далли. На нем была новая темно-синяя кепка, украшенная американским флагом, но даже она не спасала от полуденного солнца, поэтому он взял с приборной доски солнцезащитные очки с зеркальными стеклами и надел их. По обеим сторонам шоссе с двухрядным движением тянулись заросли низкорослых сосен. На протяжении уже многих миль Далли не видел ничего, кроме нескольких ржавых остовов брошенных автомобилей, и желудок начал урчать. - Иногда ты бываешь ни на что не пригоден, - пробормотал он.
      - У тебя есть еще "Джуси-фрут"? - спросил Скит.
      Тут внимание Далли привлекло появившееся в отдалении какое-то цветное пятно, нечто вроде ярко-розовой воронки, медленно ползущей по обочине дороги. Когда они приблизились, удалось кое-что различить.
      Он снял солнцезащитные очки:
      - Невероятно. Ну-ка, глянь туда.
      Скит наклонился вперед, опершись рукой о спинку кресла, и прикрыл глаза от солнца.
      - Ну, это просто бесподобно! - захохотал он.
      ***
      Франческа с трудом двигалась вперед, ей нелегко давался каждый вздох в тисках корсета. Щеки покрылись пылью, тело зудело от пота, и не далее как четверть часа назад грудь, как морской буек на волне, выскочила из выреза платья. Она быстро опустила чемодан и запихнула ее назад, и сейчас одно воспоминание об этом заставило ее содрогнуться. "Если бы только представилась возможность вернуть всего одну вещь в своей жизни, - в сотый раз за последние минуты думала она, - я бы вернула момент, когда решила уйти с плантации Вентуорт в этом платье!"
      Кринолин стал похож на соусник: смятый по бокам чемоданом в правой руке и сумкой с косметикой в левой, он выпячивался спереди и сзади, к тому же оба эти предмета, казалось, вырывали руки из суставов. На каждом шагу она морщилась от боли. Ее крошечные туфельки на французских каблучках натерли на ногах волдыри, и при каждом порыве своенравного ветра ей в лицо вместе с волной горячего воздуха летела пыль.
      Ей хотелось сесть на обочине дороги и заплакать, но у нее не было уверенности в том, что потом она сможет опять встать.
      Не будь она так напугана, ей легче было бы переносить физические неудобства. И как это ее угораздило попасть в такую передрягу? Франческа прошла уже много миль, а заправочной станции все не было видно. Либо ее не существовало в природе, либо она пошла не в том направлении, но ей на глаза не попалось ничего достойного внимания, кроме ветхого деревянного знака с вывеской овощного ларька, который так и не появился. Скоро наступит темнота, а она была в чужой стране и почти не сомневалась, что среди этих сосен у дороги скрывается стадо ужасных диких животных. Франческа заставила себя смотреть прямо перед собой. От возвращения на плантацию Вентуорт ее удерживала только абсолютная уверенность в том что она ни за что не сможет проделать обратный путь.
      Наверняка эта дорога куда-то ведет, говорила она себе. Даже в Америке не строят дорог, ведущих в никуда, или все-таки строят? Эта мысль так напугала ее, что она начала придумывать небольшие развлечения, которые помогли бы ей двигаться вперед.
      Она рисовала в воображении свои любимые места: салон Либерти на Риджент-стрит с его сучковатыми потолочными балками и сказочными арабскими ювелирными изделиями, парфюмерию у Сефоры на вю де Пасси и все магазинчики на Мэдисон-авеню, от Адольфо до Ива Сен-Лорана. Тут у нее в голове возник образ стаканчика ледяного перье с маленьким ломтиком лимона. Он висел перед ней в горячем воздухе, и эта картина была столь живой, что ей показалось, будто стоит протянуть руку - и она сожмет холодный влажный стакан в ладони. "У меня начинаются галлюцинации", - сказала себе Франческа, однако образ был столь прекрасен, что она даже не пыталась его отогнать.
      Внезапно стакан перье растворился в горячем воздухе, и она услышала шум приближающегося сзади автомобиля, а затем визг тормозов. Не успела она уравновесить чемодан и сумку и повернуться на звук, как с другой стороны дороги кто-то мягко произнес, растягивая слова:
      - Эй, дорогая, неужели вам никто не сказал, что генерал Ли уже капитулировал?
      Чемодан ударил ее по коленям, а кринолин дал легкого пинка сзади, когда она наконец обернулась на голос. Удержавшись на ногах, Франческа дважды моргнула, не в силах поверить в видение, представшее перед ее глазами.
      Из окна темно-зеленого автомобиля, стоявшего на противоположной стороне дороги, опершись локтем на дверцу, на нее смотрел мужчина, столь возмутительно изящный и столь сногсшибательно красивый, что на мгновение она приняла его за галлюцинацию, такую же, как стаканчик перье с ломтиком лимона. Забыв про ручку чемодана, врезавшуюся в ладонь, она смотрела на классические черты его лица, лепные скулы, идеально прямой нос и потом глаза, ярко-синие, как у Пола Ньюмена, и с такими же мохнатыми, как у него, ресницами.
      Разве у простого смертного могут быть такие глаза? Неужели мужчина может иметь такой невероятно чувственный рот и в то же время выглядеть так мужественно? Локоны густых темно-русых волос выбивались из-под синей кепки с козырьком, которую украшал американский флаг. Разглядев верхнюю часть плеч внушительной ширины и хорошо развитые мышцы загорелого предплечья, Франческа на миг ощутила приступ беспричинного восторга.
      Наконец-то она встретила кого-то столь же прекрасного, как сама!
      - Под этими юбками вы скрываете все тайны конфедератов? - спросил мужчина, показав в улыбке зубы, которые встретишь разве что на страницах журнала.
      - Далли, по-моему, северяне отрезали ей язык.
      Франческа впервые осознала присутствие второго мужчины, который высунулся из окна задней дверцы. Едва она глянула в это зловещее лицо с угрожающим прищуром глаз, как в ее голове звякнули колокольчики, предупреждая об опасности.
      - Либо так и есть, либо она шпионка с севера, - продолжал он. Никогда не видел женщины-южанки, которая молчала бы так долго!
      - Дорогая, вы шпионка северян? - спросил мистер Великолепный, блестя своими невероятными зубами. - Что, эти прекрасные зеленые глазки высматривают секреты конфедератов?
      Внезапно Франческа ощутила всю меру своей уязвимости - пустынная дорога, заходящее солнце, двое незнакомых мужчин, вдобавок она в Америке, а не дома, в безопасной Англии. В Америке люди, идя в церковь, прихватывают с собой заряженные револьверы, а преступники беспрепятственно разгуливают по всем улицам! Она беспокойно глянула на мужчину, сидевшего сзади. У него была внешность человека, мучающего кошек и собак просто так, забавы ради. Что ей делать? Никто не услышит ее криков, а защитить себя она не в силах!
      - Кончай, Скит, ты ее пугаешь. Не мог бы ты убрать, свою страшную башку в кабину?
      Голова Скита убралась в салон, а этот великолепный мужчина, чьего имени она не разобрала, поднял одну из своих идеальных бровей в ожидании услышать от нее хоть что-нибудь.
      Она решила бросить им вызов - быть оживленной, деловой и ни при каких обстоятельствах не позволять им видеть, в каком отчаянном положении она сейчас находится.
      - Боюсь, у меня кое-какие неприятности, - сказала она, поставив чемодан. - Наверное, я сбилась с пути. Ужасно досадно, знаете ли!
      Скит опять высунулся из окна.
      Мистер Великолепный ухмыльнулся.
      Она упорно продолжала:
      - Может, вы подскажете, далеко ли до ближайшей заправочной станции? Или до любого места, где есть телефон.
      - Вы из Англии, так ведь? - спросил Скит. - Далли, слышишь, как она забавно говорит? Это английская барышня, вот кто!
      Франческа следила, как мистер Великолепный - ну разве можно кого-то в самом деле называть Далли - прошелся взглядом по розовым и белым оборкам ее платья.
      - Готов поспорить, что у тебя в запасе есть чертовски забавная история! Давай залезай. Мы подбросим тебя до ближайшего телефона.
      Она начала колебаться. Садиться в машину с двумя незнакомцами представлялось ей не самым мудрым поступком, но, по-видимому, другого выбора у нее не было. Она стояла на дороге с волочащимися в пыли оборками платья и оттягивающими руки чемоданами, и незнакомое сочетание страха и неопределенности вызывало у нее тошноту.
      Скит высунулся из окна и, наклонив голову, посмотрел на Далли:
      - Она боится, что ты - мерзкий насильник, готовый надругаться над ней! - Он опять обернулся к Франческе:
      - Мадам, внимательно вглядитесь в прекрасное лицо Далли, а потом скажите, неужели, по вашему мнению, мужчина с таким лицом вынужден прибегать к насилию над не желающими того женщинами?
      Определенно, в его словах был здравый смысл, однако это не очень-то успокоило Франческу. По правде говоря, ее больше всего беспокоил отнюдь не человек по имени Далли.
      Далли, казалось, прочел ее мысли, хотя, учитывая обстоятельства, это, вероятно, было не так уж сложно.
      - Дорогая, насчет Скита можешь не волноваться, - сказал он. - Скит закоренелый мизогинист <Женоненавистник.>, вот он кто!
      Это слово в устах человека, который, несмотря на потрясающую внешность, имел акцент и манеры заурядного неуча, удивило Франческу. Она все еще колебалась, когда дверца автомобиля распахнулась и пара пыльных ковбойских сапог опустилась на дорогу. Боже правый... Она с трудом сглотнула, поднимая взгляд - все выше и выше.
      Его тело было столь же совершенным, как и лицо.
      На нем была голубая флотская майка с короткими рукавами, обтягивающая грудь и подчеркивающая бицепсы, трицепсы и все прочие невероятные вещи, и джинсы, вылинявшие почти добела повсюду, кроме обтрепавшихся швов. У него был плоский живот и узкие бедра; он был тощим и длинноногим, ростом шесть футов и несколько дюймов, и при виде его у Франчески перехватило дыхание. "Должно быть, это правда, - взволнованно подумала Франческа, - все эти разговоры про американцев и их витаминные пилюли!"
      - Багажник набит доверху, поэтому придется закинуть ваши чемоданы на заднее сиденье к Скиту.
      - Хорошо! Можно положить куда угодно.
      Когда он подошел к ней, она обрушила на него всю мощь своей улыбки. Удержаться Франческа не могла; такая реакция была автоматической, запрограммированной в ее генах по линии Серрителла. Внезапно ей показалось, что появление в далеко не лучшем своем виде перед таким эффектным мужчиной, пусть даже и неотесанным мужланом из лесной глуши, доставляет ей куда большую боль, чем волдыри на ногах. Сейчас она готова была отдать все, что имела, за полчаса перед зеркалом с содержимым своей косметички и за белый льняной костюм от Мэри Макфадден, что висел в магазине перепродажи на Пиккадилли прямо рядом с ее барвинково-голубой вечерней пижамой.