Глава 22

Энни уставилась на экран телевизора: на видеомагнитофоне стояла кассета с записью концерта Уитни Хьюстон[46]. Звук она выключила. Его родители сидели на диване и, взявшись за руки, смотрели друг на друга: прямо-таки просились на рекламный плакат, какие корпорация «Де Бирс» выпускает к очередной годовщине своего существования. Этан и Кевин устроились за столиком в углу: играли в карты. Все повернулись к вошедшему Кэлу. Джейн уже ретировалась в свою комнату.

Он чувствовал себя круглым идиотом, но знал, что реакция эта идет от гордости. А вот показывать свою гордость он как раз и не мог, если хотел, чтобы родственники поддержали его. Он даже старался не повышать голоса.

— Я говорю Джейн, что люблю ее, а она не верит в серьезность моих намерений.

Этан и Кевин смотрели на него поверх карт. Лоб матери прорезали морщины.

— Ты знаешь, что она любит танцевать? Не те танцы, что в моде у нас, а рок-н-ролл.

Он не знал, чем могут помочь ему эти слова, но на всякий случай запомнил их.

— Надоела мне вся эта суета! — Энни хлопнула по пульту дистанционного управления, выключая телевизор. — Джим Боннер, немедленно иди за Джейни Боннер и приведи ее сюда. Пора расставить все точки над i, и тогда в мой дом наконец-то вернутся покой и тишина.

— Да, мэм. — Улыбнувшись жене, Джим поднялся и вышел из гостиной.

Джейн оторвалась от чемодана и посмотрела на возникшего на пороге Джима Боннера:

— Что-то случилось?

— Ты должна выйти в гостиную и поговорить с Кэлом.

— Я уже говорила с ним. С меня хватит.

— Ты должна. Так считает Энни.

— Нет.

Его бровь изогнулась.

— Что ты сказала?

— Я сказала «нет»? — К сожалению, фраза прозвучала как вопрос, а не утверждение, но в этом мужчине и его изогнутой брови было что-то пугающее.

Он протянул руку в направлении гостиной. И Джейн не могла не сравнить его властный взгляд с другим, пренебрежительным взглядом, которым всегда удостаивал ее отец.

— Не о чем тут спорить! Марш!

Она уже хотела спросить, а не отшлепает ли он ее, если она не подчинится, но решила, что эта идея не из лучших.

— Джим, ничего из этого не выйдет.

Он подошел к ней, по-отечески обнял.

— Он имеет право высказаться. Он того заслуживает.

Она прижалась щекой к его рубашке.

— Он уже высказался на крыльце, несколько минут назад.

— Вероятно, сказать все он не успел. — Джим мягко подтолкнул ее к двери:

— Иди. Я — за тобой.

В комнате, при ярком свете, Кэл выглядел еще более страшным, чем на крыльце. Она отметила и глаза-щелочки, и стиснутые зубы. Ей хотелось верить, что трое мужчин придут ей на помощь, если он совсем уж выйдет из себя, но она предчувствовала, что на этот раз они скорее всего возьмут его сторону.

Кэл словно и не замечал ее, пока она шла к телевизору: искала место подальше от него, застывшего у двери на кухню. Обратился он к остальным, словно ее и не было:

— Начнем с фактов… Я люблю Джейн, и она любит меня. Я хочу, чтобы мы жили одной семьей, и она хочет, чтобы мы жили одной семьей. Вы все стоите у нас на пути.

Он замолчал.

Секунды текли. Одна за другой.

— И всего-то? — спросил Этан.

Кэл кивнул.

Кевин повернулся к Джейн:

— Слушай, Джейн, он говорит, что мы стоим на пути. Если б нас не было, ты бы ушла с ним?

— Нет.

— Извини, Бомбер. Ты должен придумать что-то еще.

Кэл злобно глянул на Кевина:

— А не убраться ли тебе отсюда? Тебя это никоим боком не касается. Я серьезно, Такер. Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же!

Джейн видела, что Кевин готов противостоять Кэлу лишь до определенного предела, и предел этот уже достигнут. Он начал подниматься, но слова Энни пригвоздили его к стулу:

— Он тут не лишний, и он остается!

Кэл резко повернулся к ней:

— Он — не семья.

— Он — будущее, Калвин, то самое будущее, в которое ты не хочешь заглянуть.

Ее слова разъярили Кэла. Он выхватил из кармана ключи, швырнул их Кевину, который поймал их на лету, вскочив со стула.

— Извините, миссис Глайд, но я только что вспомнил, что у меня назначена важная встреча.

Джейн метнулась к нему, наконец-то увидев свет в конце тоннеля.

— Я пойду с тобой. Все замерли.

— Это… — Кевин запнулся, — крайне неудачная идея.

— Сядь, Джейн, — веско, как и положено отцу, отчеканил Джим. — На самолет ты все равно опоздала, так что тебе лучше выслушать Кэла. Кевин, благодарю тебя за участие.

Кевин кивнул, сочувственно улыбнулся Джейн, озабоченно глянул на Кэла и ретировался.

Она упала на стул рядом с креслом-качалкой Энни. Кэл сунул руки в карманы, откашлялся, но обращался он по-прежнему к родственникам, а не к ней:

— Она думает, я добиваюсь ее только потому, что она не дается мне в руки, а получив свое, сразу потеряю к ней всякий интерес. Я говорил ей, что это не так, но она мне не поверила.

— Бороться за победу тебе нравится, — подтвердила Линн.

— Поверьте мне… просто жить с женщиной, которая пытается создать общую теорию поля, — уже борьба. Представьте себе, каково видеть математические формулы на первой странице только что полученной утренней газеты, на списке покупок? Или на еще не вскрытой коробке овсяных хлопьев?

— Я никогда не писала на твоих коробках с овсянкой! — Джейн вскочила со стула.

— Еще как писала. Прямо на моих «Лаки чармс».

— Ты все выдумываешь. Он все выдумывает! Признаю, иногда машинально пишу где придется, но… — Она замолчала, вспомнив, что несколько недель назад под руку попалась именно коробка «Лаки чармс». Села, сухо продолжила:

— Такие мелочи могут вызывать раздражение, но не более того.

— К твоему сведению, профессор, иногда я могу говорить с тобой, а ты, безо всякого предупреждения, переносишься куда-то далеко-далеко. — Он шагнул к ней. — То есть телом ты остаешься на прежнем месте, а вот сознание уходит в гиперпространство.

Она вскинула голову:

— Опять же, все это вызывает только раздражение, бороться тут не с чем.

— Я ее просто убью. — Кэл заскрежетал зубами, плюхнулся на диван рядом с родителями, посмотрел на брата. — Видите, с кем мне пришлось схлестнуться.

— С другой стороны, — глубокомысленно заметил Этан, — голая она очень даже хороша.

— Этан! — В ужасе Джейн повернулась к Линн:

— Не ищите в его словах чего-то предосудительного. То была случайность.

Глаза Линн широко раскрылись.

— Странная, однако, случайность.

— Вы уклоняетесь в сторону, — вмешалась Энни. — Лично я верю Калвину. Если он говорит, что любит тебя, Джейни Боннер, значит, так оно и есть.

— Я тоже ему верю, — поддержала мать Линн.

— И я, — поддакнул Джим.

Этан молчал.

Джейн смотрела на него как на спасителя.

Он не отвел глаз.

— Должен признать, Джейн, и у меня в этом нет ни тени сомнения.

Она-то убеждала себя, что они — ее семья, что они пекутся о ее интересах, а когда карты открылись, стало ясно, что кровь взяла свое. Не им просыпаться каждое утро с одним и тем же вопросом: а не сегодня ли ее муж потеряет к ней всякий интерес?

— Вы напрасно сотрясаете воздух. — Кэл наклонился вперед, уперся локтями в колени. — Главное в том, что она — ученый, а ученым требуются доказательства. Не это ли тебе нужно, Джейн? Ты хочешь, чтобы я доказал тебе истинность своих чувств, точно так же, как ты доказываешь справедливость тех уравнений, которыми исписан весь дом.

— У любви иные законы, — вставила Линн.

— Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое, что-то такое, что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться.

Она откинулась на спинку стула, словно он ударил ее. В ушах зазвенело, голова пошла кругом.

Кэл вскочил.

— Тебе нужны доказательства моей любви? Хорошо, я тебе их предоставлю. — Три шага, и он навис над ней. Без предупреждения подхватил на руки и понес к двери.

— Прекрати, Кэл! Опусти меня на пол!

Вскочила и Линн:

— Кэл, напрасно ты так.

— Я пытался все делать по-вашему, — отрезал Кэл. — Теперь пусть будет по-моему. — Пинком открыл дверь и вынес Джейн из дома.

— Сексом ты ничего не изменишь, — прошипела Джейн. Она пыталась отгородиться завесой злости, чтобы защитить свое разбитое сердце. Почему он не понимает: силовыми методами такие сложные вопросы не решить? Он рвал ее на части и, похоже, этого не чувствовал.

— Кто говорит о сексе? Или это фрейдистская оговорка? Она кипела от ярости, а он спустился с крыльца и зашагал по дороге. И хотя она не числила себя в весе комара, Кэл шел так, будто нес пушинку. Дыхание не учащалось, руки не дрожали. Так они и добрались до трех автомобилей.

Кэл опустил ее на землю перед джипом, достал из кармана три связки ключей, две бросил на капот джипа, с третьей увлек Джейн к «блейзеру» отца, стоявшему последним.

— Залезай в салон.

— Кэл, ты только оттягиваешь неизбежное.

Он втолкнул ее на пассажирское сиденье, захлопнул дверцу.

Джейн отвернулась к окну. Если она не будет настороже, он таки сломит ее волю, и она согласится остаться с ним. Это будет ужасно. Лучше вынести эту боль теперь, чем проходить через те же страдания вновь, когда он поймет, что ошибся.

«Ее это не устроит, мама. Джейн нужно что-то весомое, что-то такое, что можно выразить ее уравнениями. И знаете почему? Потому что раньше ее никто не любил, вот она и не верит, что такое может случиться».

Она отвергала заявление Кэла. Проблема его — не ее. Она не так глупа, чтобы отвергать истинную любовь. Может, он прав в том, что раньше ее никто не любил, но это не означает, что она не способна отличить настоящие чувства от ложных.

А способна ли?

Кэл вырулил на шоссе и нарушил печальную череду ее размышлений:

— Я благодарен тебе за то, что ты не стала трясти наше грязное белье перед моими родственниками.

— По-моему, они уже и так все знают.

— Не в этом дело, Джейн. Я бы не оторвал тебе голову, даже если бы ты и затронула эту тему. Я знаю, раньше я именно так бы и поступил, но больше этого не повторится. Не нужно большого ума, чтобы понять, что сейчас у меня нет цели в жизни, и я рад тому, что ты не опозорила меня перед ними.

— Цели в жизни?

— Я действительно не знаю, чем я займусь, уйдя из футбола, но это не означает, что я тебя недостоин. Я знаю, что ты так думаешь, но все изменится, как только я разберусь, что к чему. Мне нужно немного времени, чтобы определиться с этим, вот и все.

Она вытаращилась на него, словно пораженная громом. Впервые он признал, что не будет играть вечно. Но какое отношение имело все это к ее чувствам? Отсутствие у него планов на будущее она никогда не считала препятствием для их совместной жизни.

— Я никогда не говорила, что ты меня недостоин.

— Тут можно обойтись и без слов. Я знаю, что ты так думаешь. Достойные люди работают.

— Ты работаешь.

Он ее не услышал.

— Ты — физик. Это достойная работа. Мой отец — доктор. Этан — священник. В «Горце» собираются учителя, сантехники, фермеры. Они хозяйничают в баре и строят дома. Они работают. А что я?

— Ты — профессиональный футболист.

— А потом?

У нее перехватило дыхание. Она все еще не могла поверить, что он готов допустить, что его карьера футболиста когда-то да оборвется.

— Ответ знаешь только ты.

— Но дело в том, что ответа у меня пока нет. Я понятия не имею, что мне делать со своей жизнью. Конечно, денег у меня хватит на три жизни, но я никогда не считал, что о человеке можно судить по его деньгам.

Она наконец-то поняла. Нежелание Кэла признать свой возраст и понять, что не играть ему в футбол до скончания века, основывалось не на его упрямстве, а на страхе. Кэл боялся, что, уйдя из футбола, он не сможет найти достойную работу.

— Кэл, перед тобой открыты все пути. К примеру, ты мог бы стать тренером.

— Из меня получится отвратительный тренер. Ты, возможно, не заметила, но я не выношу глупость. Если я кому-то что-то говорю, а он этого не понимает, у меня не хватит терпения повторить то же самое второй раз. А на крике хорошей футбольной команды не создашь.

— А как насчет Кевина? Он говорит, что многому научился у тебя.

— Только потому, что он все схватывает с первого раза.

— Ты отлично смотришься на экране телевизора. Почему тебе не пойти в спортивные комментаторы?

— Не лежит у меня душа к этой работе. На какое-то время можно пойти в комментаторы, но не на всю жизнь. Мне это не подходит.

— У тебя диплом по биологии. Это хорошая специальность.

— Моему диплому уже пятнадцать лет. Я ни черта не помню. Я получил его только потому, что люблю природу.

— У тебя есть деловой опыт. Может, тебе стоит создать свою фирму?

— Бизнес навевает на меня тоску. Так было. И будет. — Он искоса посмотрел на Джейн, не решаясь встретиться с ней взглядом. — Может, мне перейти на поле для гольфа? Через пару лет я смогу участвовать в профессиональных турнирах.

— Я думала, что гольфист ты никакой.

— Да нет, кое-что умею. — Он вздохнул. — Не будем об этом. Глупая идея.

— Ты что-нибудь придумаешь.

— Чертовски верно, придумаю, так что, если это удерживает тебя, выброси такие мысли из головы. У меня нет намерений бездельничать остаток дней, проедая заработанные на футбольном поле деньги. Я тебя так не унижу.

То есть не унизит себя, мысленно поправила его Джейн. Интересно, давно ли у него в мозгу все стало с ног на голову.

— Между нами стоит отнюдь не твоя работа, Кэл, нынешняя или будущая. Ты все еще не понимаешь. Я не выдержу, если мне вновь бросят в лицо мою любовь. Очень уж больно.

Его передернуло.

— Ты и представить себе не можешь, как я сожалею об этом. Я выдал паническую реакцию. Некоторые люди взрослеют дольше других, и похоже, я один из них. — Он накрыл ее руку своей. — Важнее тебя для меня на свете ничего нет. Я знаю, ты в это не веришь, но я собираюсь тебе это доказать.

Освободив ее руку, он свернул на стоянку у магазина хозяйственных товаров, выругался себе под нос.

— Он же уже закрылся. Я даже не подумал об этом.

— Ты привез меня в магазин хозяйственных товаров, чтобы доказать свою любовь?

— Обещаю, что скоро возьму тебя на танцы. Рок-н-ролл, а не кантри с вестерном. — Он вылез из кабины, обошел «блейзер», открыл ей дверцу, помог спуститься на землю. — Пошли.

Заинтригованная, она последовала за ним в узкий проулок между аптекой и магазином хозяйственных товаров. Когда они добрались до двери черного хода, он подергал ручку, но и эту дверь заперли. И прежде чем она успела моргнуть, он вышиб дверь.

Завыла сирена охранной сигнализации.

— Кэл! Ты сошел с ума?

— Есть такое. — Он схватил ее за руку, потянул в магазин. Что он задумал?

Крепко сжимая ее запястье, он тянул ее в отделение красок.

— Приедет полиция! — воскликнула Джейн.

— О полиции не беспокойся. Оделл Хетчер — мой давний друг. Волноваться ты должна только по одному поводу: сможем мы подобрать обои для нашей кухни или нет.

— Обои? Ты привез меня сюда выбирать обои? Он посмотрел на нее как на слабоумную.

— А как еще, по-твоему, я могу доказать тебе истинность моих чувств?

— Но…

— Мы пришли. — Он усадил ее на один из стульев, что стояли у прилавка в отделе обоев, повернулся к полкам, на которых находились десятки альбомов с образцами. — Черт, я и не думал, что все будет так сложно. — Он начал читать надписи на табличках, прикрепленных к полкам:

— Ванные. Столовые. Виниловые. С птицами. Какие, к черту, птицы! Нет у них обоев с… ну, не знаю… с лошадьми, что ли. Ты видишь альбом образцов обоев с лошадьми?

— Лошадьми?

Впервые тень улыбки промелькнула по его лицу, словно он начал понимать, как нелепо все это выглядит.

— Ты могла бы и помочь, вместо того чтобы бросаться словами.

К охранной сирене присоединилась полицейская. Перед магазином, взвизгнув тормозами, остановилась патрульная машина.

— Оставайся здесь, — приказал он. — Я все улажу. Знаешь, может, тебе лучше спрятаться за прилавок, на случай если Оделл достал револьвер.

— Револьвер! Клянусь, Калвин Боннер… когда все это закончится, я…

Угроза так и осталась у нее на губах, потому что он сдернул ее со стула и усадил на колени за прилавком.

— Оделл, это я, — крикнул он. — Кэл Боннер.

— Отваливай, Кэл, — ответил грубый голос. — В магазине грабители. Только не говори мне, что они взяли тебя в заложники!

— Грабителей нет. Это я выбил дверь, потому что мне надо выбрать обои. Здесь моя жена, так что поосторожнее с револьвером. Скажи Харли, что утром я с ним все улажу. И помоги мне выключить эту чертову сирену.

На то, чтобы отключить сирену и все уладить, Кэлу понадобилось четверть часа, благо появился сам Харли Крисп, владелец магазина.

Пока Кэл умасливал полицию и Харли, Джейн поднялась из-за прилавка и вновь уселась на стул, пытаясь понять, каким образом, по разумению Кэла, выбор обоев мог служить доказательством его любви. Поначалу она даже не знала, с какой стороны подступиться к этой загадке. Он разозлился на нее за то, что она содрала старые обои, но как их замена соотносится с любовью? В его мозгу такая связь, безусловно, существовала, однако если бы она попросила его объяснить логику своего поведения, он бы с таким изумлением посмотрел на нее, что пришлось бы ставить под сомнение результаты всех тестов, доказавших ее высочайший ай-кью.

Во всяком случае, в одном сомнений не было: с точки зрения Кэла, полуночный поход за обоями доказывал его любовь. Это она могла трактовать однозначно. И предательское тепло начало растекаться по ее телу.

Харли Крисп таки закрыл за собой дверь, унося чек на круглую сумму. В магазине они остались вдвоем.

Кэл посмотрел на нее, неожиданно на его лице проступила неуверенность.

— Ты не думаешь, что это глупо, не так ли? Ты понимаешь, почему обои?

Она не имела ни малейшего понятия, но не призналась бы в этом даже под страхом смерти. Тем более под его взглядом, в котором читалось все. И голос его переполняла любовь.

— Что я действительно хотел бы сделать для тебя, дорогая, так это выиграть футбольный матч. Дэн Кэйлбоу однажды сделал это для Фэб, и я хотел бы сделать то же самое для тебя, но сезон еще не начался, да и победу ты в полной мере не оценишь. И потом, для меня это довольно-таки легко, и этим я бы тебе ничего не доказал. Я хотел сделать что-нибудь трудное. Действительно трудное. — Он ждал ее реакции.

— Выбрать обои? — осторожно спросила она.

Его глаза ожили, словно она подарила ему ключи от Вселенной.

— Ты поняла. — Со сладостным стоном он стащил ее со стула, обнял. — Я так боялся, что ты не поймешь. Обещаю, что с работой я определюсь в самое ближайшее время.

— О Кэл… — Слова растворились в радостном всхлипе. Она по-прежнему не имела ни малейшего понятия, какая логическая цепочка выстроилась у него в голове. Она не понимала, что символизируют для него взлом магазина хозяйственных товаров и выбор обоев, но знала, что Кэл любит ее самое, а не борьбу с ней. Он отдавал ей сердце воина, и она не могла допустить, чтобы ноющие раны, нанесенные в детстве, не позволили ей принять этот драгоценный дар.

Они заглянули друг другу в глаза и увидели тропинки, уходящие в их души.

— Это наша настоящая свадьба, любимая, — прошептал он. — Отсюда — и в вечность.

А потом, прямо в магазине хозяйственных товаров, он уложил ее на ковер за прилавком и начал целовать. Естественно, он не мог допустить, чтобы ее тело скрывал хоть клочок материи. И она не пожелала видеть его одетым.

Когда же они полностью разделись, он удивил ее, потянувшись к своим джинсам. Приподнявшись на локте, она наблюдала, как он достает из кармана измятый, но узнаваемый розовый бант, с завязками-резинками.

— Ты его сохранил!

Он наклонился над ней, поцеловал грудь.

— Поначалу я хотел заставить тебя съесть его, потом собирался связать им твои руки и позволить этим крысам полакомиться тобой.

— М-м-м. — Она добралась до его соска. — А что ты собираешься делать с ним теперь?

— Тебе покажется это глупым, — пробормотал он.

— Отнюдь.

Он отстранился, пристально посмотрел на нее:

— Обещай, что не будешь смеяться. Она с серьезным видом кивнула.

— Ты — лучший подарок на день рождения, который я когда-нибудь получал.

— Спасибо тебе.

— Я хотел дать тебе что-нибудь взамен, но предупреждаю, что с таким подарком, какой получил я, ничто не сравнится. Но все равно, тебе придется его взять.

— Согласна.

Он закрепил розовый бант на своей шее и широко улыбнулся.

— С днем рождения тебя, Розибад.

Глава 23

— Клянусь, Джейн, я до сих пор не верю, что дал себя уговорить на эту безумную авантюру. Не понимаю, как я мог тебя слушать.

Кэл слушал, потому что в последний месяц разве что не стоял на ушах, лишь бы ублажить ее. Живот у нее уже налезал на нос, ходила она вперевалочку, как большой медведь. Вот и теперь ее так и подмывало стукнуть его по голове. Просто так, без всякого повода. Но она так любила его. И ограничилась тем, что прильнула к его могучей груди.

Устроились они на заднем сиденье большого черного лимузина, держащего курс на гору Страданий. Деревья, выстроившиеся вдоль дороги, окрасились в осенние цвета: желтый, оранжевый и красный. Впервые она попала в горы осенью и хотела насладиться их красотой, а также повидаться с друзьями, которые появились у нее перед отъездом из Солвейшена. Кэл и его родственники приводили ее на все мало-мальски важные мероприятия, и вскоре от неприязни, которую поначалу она вызывала у горожан, не осталось и следа.

Кэл заказал лимузин, потому что травма подколенного сухожилия не только вывела его из строя на несколько недель, но и не позволяла водить машину. А ее с таким животом он бы никогда в жизни не посадил за руль. Она не возражала. После того как она посидела в этом ужасном самолетном кресле, болела спина, да, наверное, и не справилась бы она с этими горными дорогами. Ложные схватки, свидетельствующие о том, что до главного события не так уж и далеко, донимали ее последние недели, но сегодня они особо усилились.

Он поцеловал ее в макушку. Она вздохнула и еще сильнее прижалась к нему. Если она и нуждалась в доказательствах любви Кэла, то эти недели рассеяли бы остатки сомнений. С приближением родов она становилась все более требовательной, раздражительной, короче, просто замордовала его. Он же пребывал в превосходном настроении и всячески выказывал ей свою любовь. Несколько раз она откровенно пыталась вызвать его на ссору, но, вместо того чтобы проглотить наживку, он обращал все в шутку.

Ему-то легко быть счастливым, мрачно думала Джейн. Не он таскает в себе тысячу фунтов будущего олимпийского чемпиона и нобелевского лауреата. Не он ходит в этом мешкообразном платье размером с цирковой шатер. У него не болит спина, он не знает, что такое ложные схватки, а своих ног она не видела уже много недель! С другой стороны, он пропустил несколько игр и побыл с ней. Именно травма и позволила им прилететь в Солвейшен в разгар сезона, Она протянула руку, погладила его бедро. Больше ничем она не могла помочь травмированному сухожилию. Глаза у нее наполнились слезами при мысли о том, какую он терпел боль в воскресенье, когда невежественный кретин, игравший за «Медведей», уложил его на траву в третьем периоде. До этого Кэл играл великолепно, и Джейн, если бы добралась до этого неандертальца, разорвала бы его на куски.

Кевин всем своим видом выражал сочувствие, когда Кэла уносили с поля, но Джейн он провести не мог. Парень наслаждался каждой минутой игрового времени, и она знала, что каждая травма Кэла для него праздник. Если бы она не сердилась на Кевина, то гордилась бы его прогрессом в этом сезоне. Даже Кэл гордился им, хотя и не показывал виду.