Глава 11

Изабел одним махом перелетела через переднюю, но удар пришелся в плечо, и Рен уже успел вскочить и принять боевую стойку. Изабел уставилась на его противника:

— Вы что, не в своем уме?

Рен кинулся на него как раз в тот момент, когда до нее дошло сказанное неизвестным.

— Рен, прекратите! Не смейте его трогать! Но он уже схватил мужчину за горло.

— Объясни, что на тебя нашло?

— Это Гарри Бриггс. Его нельзя убивать, пока Трейси не попросит.

Хватка Рена ослабла, но он не отпускал Бриггса. Глаза все еще яростно сверкали.

— Хочешь объясниться до или после того, как я тебя разделаю?

Стоило отдать Бриггсу должное: он не струсил и держался с достоинством перед лицом того, что могло стать неминуемой и весьма мучительной смертью.

— Где она, сукин сын?

— Там, куда ты до нее не доберешься!

— Ты однажды уже сделал ее несчастной. Больше не выйдет!

— Па!

Рен поспешно отпустил Бриггса. Вбежавший Джереми уронил обломок красной черепицы и бросился к отцу. Обычно угрюмое выражение исчезло как по волшебству.

— Джереми.

Бриггс притянул сына к себе, запустил руки в его волосы и на секунду закрыл глаза.

Рен выжидал, потирая плечо.

Несмотря на дурацкую атаку, Гарри не выглядел слишком уж опасным. Он был на несколько дюймов ниже Рена, худощавый, с приятным лицом. Изабел почему-то сразу распознала в нем такого же маниакально аккуратного человека, как она сама. Вернее, человека, попавшего в передрягу и переживающего не лучшие времена. Прямые, подстриженные без особых изысков волосы давно не видели расчески, да и брился он в последний раз далеко не вчера. Глаза за очками в проволочной оправе устало смотрели на мир, а помятые брюки и коричневую футболку не мешало бы сменить. Он не был похож на бабника, но разве по лицу угадаешь? Кроме того, он казался одним из наименее подходящих на свете мужчин для такой ослепительной красавицы, как Трейси.

Изабел успела заметить у него на руке простые часы и самое обычное обручальное кольцо.

— Ты за всеми присматривал? — спросил он Джереми.

— Полагаю, да.

— Нам нужно поговорить, приятель, но сначала я должен увидеться с твоей матерью.

— Она у бассейна, вместе с сопляками. Гарри кивнул на дверь:

— Проверь, не поцарапал я машину, пока ехал сюда? Тут полно гравийных дорог!

Джереми встревоженно нахмурился:

— Ты не уедешь без меня, правда? Гарри снова коснулся волос сына:

— Не волнуйся, дружище. Все будет хорошо.

Когда мальчик пошел к двери, Изабел сообразила, что Гарри не ответил на вопрос. Стоило Джереми отойти на почтительное расстояние, Бриггс снова повернулся к Рену, и вся мягкость, с которой он обращался к сыну, мгновенно исчезла.

— Где бассейн?

Гнев Рена, похоже, улегся, хотя Изабел подозревала, что он может вспыхнуть в любой момент.

— Может, вам лучше сначала остыть?

— Не важно! Я сам ее найду!

Гарри протиснулся мимо них и исчез.

Рен поднял обломок черепицы, долго рассматривал и наконец мученически вздохнул.

— Мы не можем оставить его наедине с ней. Изабел погладила его по руке.

— Что поделать, жизнь никогда простой не бывает.

Трейси увидела идущего к бассейну Гарри, и ее сердце проделало нечто вроде сальто-мортале, прежде чем провалиться в желудок. Она знала, что рано или поздно он покажется. Просто не ожидала, что все произойдет так быстро.

— Папочка! — хором закричали девчонки, выскакивая из воды. Коннор взвизгнул от радости, и его потяжелевший памперс завилял из стороны в сторону, когда малыш бросился бежать навстречу самому любимому в мире человеку. Бедняжка не знал, что этот самый человек вовсе не желал его рождения.

Гарри каким-то образом ухитрился подхватить сразу троих. Он всегда заботился о своей одежде, но когда речь шла о детях, был согласен на все. Даже промокнуть до нитки.

Девочки осыпали его слюнявыми поцелуями, а Коннор сбил очки. Сердце Трейси заболело еще сильнее, когда он стал целовать их в ответ, не обращая внимания ни на что и ни на кого, кроме детей. Когда-то вот так же видел только ее, и одну ее. Но это было давно. В те далекие дни, когда они еще любили друг друга.

На сцене появились Рен и Изабел. Смотреть на Рена было не так больно, как на Гарри. Этот, повзрослевший, Рен был жестче и умнее того мальчика, который учил ее курить косячки, а заодно и циничнее. Она и представить не могла, как история с Карли Свенсон повлияла на него.

Изабел подошла ближе. Какой спокойной и трезвой она выглядит в своей блузке-безрукавке, кремовых слаксах и соломенной шляпе! Ее безграничные знания могли бы подавлять, если бы она не была так добра. Дети полюбили ее с первого взгляда, а кто лучше их может судить о людях? Как и другие женщины, попавшие в орбиту притяжения Рена, она была заворожена им, но в отличие от остальных боролась с собственным увлечением. Трейси высоко оценила ее старания, хотя она не имела ни малейшего шанса, особенно при столь очевидном желании Рена. Рано или поздно она выдохнется и не сможет перед ним устоять, а это, конечно, стыд и позор, потому что она не создана для мимолетных связей. Изабел из тех, кто захочет всего, что Рен не способен ей дать, а он съест ее заживо, прежде чем она это поймет. И вполне возможно, нанесенная рана окажется незаживающей.

Трейси было куда менее мучительно жалеть Изабел, чем себя, но Гарри уже здесь, и она не сумеет долго сдерживать боль и обиды.

«Кто ты? — хотелось ей спросить. — И куда девался милый, нежный человек, в которого я влюбилась?»

Она с трудом поднялась с кресла. Выброшенная на берег китовая туша в сто пятьдесят восемь фунтов весом. Еще пятнадцать фунтов — и она будет весить больше мужа.

— Девочки, возьмите Коннора и найдите синьору Анну. Она сказала, что будет печь пирожки.

Но девочки вцепились в отца и неприязненно уставились на мать. Считают ее злой ведьмой, отнявшей у них отца.

— Идите, — велел он им, все еще не глядя на жену. — Я скоро приду.

Отцу они подчинились беспрекословно, что не удивило Трейси. Забрали Коннора и побрели к дому.

— Тебе не следовало приезжать, — сказала она, когда дети ушли. Он наконец посмотрел на нее, холодно, как чужой.

— Ты не оставила мне выбора.

Перед ней стоял человек, с которым она делила жизнь. Человек, в любви которого была уверена. Они часто проводили уик-энды в постели: смеялись, болтали, занимались любовью. Она вспомнила, как они радовались, когда родились Джереми и девочки. Вспомнила семейные походы, праздники, веселье и тихие вечера. Но потом она забеременела Коннором, и отношения медленно, но верно стали изменяться. Правда, хотя Гарри не желал больше детей, все же влюбился в младшего сына в тот момент, когда он выскользнул из материнского тела. Сначала она была уверена, что он полюбит и этого ребенка. Теперь же поняла, что ошиблась.

— Мы уже говорили об этом и согласились, что больше никаких детей не будет.

— Я забеременела не сама по себе, Гарри.

— Не смей припутывать меня! Я хотел сделать вазэктомию, помнишь? Но ты закатила истерику, и я сдался. Моя ошибка.

Она положила ладонь на его ошибку и потерла туго натянутую кожу.

— Помочь тебе собраться? — осведомился он, не повышая голоса. — Или справишься сама?

Он был так далек, как неоткрытая планета. Даже после всех этих месяцев она не могла привыкнуть к его холодности.

В памяти всплыл тот день, когда он сказал, что компания посылает его в Швейцарию с поручением провести весьма сложную финансовую операцию. В случае успеха это означало не только повышение по службе, чего добивался Гарри, но и возможность показать себя в деле, а также заниматься любимой работой.

К несчастью, на пути к успеху встала очередная беременность. Он должен был пробыть в Швейцарии с августа по ноябрь, а ребенку предстояло появиться на свет в октябре. И поскольку Гарри Бриггс всегда поступал так, как считал правильным, то немедленно заявил, что откажется от поручения. Трейси, не желавшая делать из мужа мученика, заявила, что собирает вещи и детей и едет с ним. В Швейцарии тоже рожают. Вот и она родит.

Тогда она еще не знала, какую ошибку делает. Просто надеялась, что вдали от дома они снова сблизятся и исцелят нанесенные друг другу раны, но оказалось, что отчуждение зашло слишком далеко. Квартира, снятая им компанией, оказалась чересчур тесной для такой большой семьи. Детям было не с кем играть, а накопившаяся энергия требовала выхода, поэтому временами их поведение становилось невыносимым. Трейси старалась, как могла: пыталась на выходные вытащить всю семью в Евродиснейленд, парк или кино, предлагала путешествия на кораблике по Рейну, в горы на фуникулере, но чаще всего приходилось выезжать одной с детьми, потому что Гарри постоянно оказывался занят. Работал по ночам, по субботам, а иногда и по воскресеньям. Все же Трейси держалась до последнего и сломалась только два дня назад, когда поймала мужа в ресторане с другой женщиной.

— Хочешь, чтобы я помог тебе собраться? — повторил он, чрезмерно терпеливым тоном, приберегаемым для тех случаев, когда приходилось журить детей.

— Я никуда не уезжаю, Гарри, так что нет необходимости складывать вещи.

— Здесь ты не останешься.

На лице ни малейшего проблеска эмоций. В голосе ни боли, ни тревоги, ничего, кроме холодного, категоричного утверждения человека, призванного исполнить свой долг.

— Да ну?.

Рен, стоявший за спиной Гарри, нахмурился. Трейси знала, что он не желает видеть ее здесь, но если хоть словом обмолвится в присутствии Гарри, она никогда его не простит.

Гарри, не сводя с нее взгляда, обратился к Рену:

— Удивлен, что вам она еще нужна. Не говоря уже о том, что она на восьмом месяце, по-прежнему остается такой же избалованной и взбалмошной, как и в то время, когда вы на ней женились.

— Все лучше, чем быть наглым, лживым ублюдком! — выпалила Трейси.

— Прекрасно. Я сам соберу детские вещи. Оставайся здесь, сколько пожелаешь. Мы с детьми прекрасно обойдемся без тебя.

В ушах Трейси зазвенело. Она пыталась что-то сказать, но изо рта вырвалось шипение.

— Если ты хоть на секунду вообразил, что сможешь увезти моих детей…

— Совершенно верно. Именно это я и вообразил.

— Только через мой труп.

— Не пойму, почему ты возражаешь. Ты только и делала, что жаловалась, с того дня, как мы приехали в Цюрих.

Трейси даже задохнулась от такой несправедливости.

— Да у меня не было ни дня отдыха! Я день и ночь вожусь с ними! И по уик-эндам тоже, пока ты обжимаешься со своей девицей!Гарри и глазом не моргнул.

— Ты сама захотела поехать. Я тебя туда не тянул.

— Убирайся к черту.

— Если ты хочешь именно этого, я уеду. Заберу четверых детей. Можешь оставить себе пятого.

Лучше бы он дал ей пощечину.

«Вот он. Вот он, самый страшный момент в моей жизни». Изабел тихо застонала. Рен, верный друг детства, выступил вперед:

— Ты никого и никуда не увезешь, приятель.

Гарри упрямо выдвинул подбородок. Он знал, что Рен способен без особого усилия сбить его с ног одним ударом, но это был Гарри. Гарри, который не собирался уступать и сдаваться, когда считал себя правым. И поэтому он спокойно направился к дому.

Рен двинулся за ним. Трейси что-то крикнула, но Изабел успела первой.

— Вы, оба, немедленно остановитесь, — приказала она властно, будто имела на это право. Именно так когда-то говорили с Трейси взрослые, считающие, что все понимают и знают лучше, чем девочка, и тогда она всеми силами восставала против их диктата, но сейчас не испытывала ничего, кроме благодарности. — Рен, пожалуйста, отойдите. А вы, Гарри, вернитесь.

— Кто вы? — враждебно осведомился Гарри.

— Я Изабел Фейвор.

Трейси так и не поняла, как это удалось Изабел, но Рен отступил. Гарри вернулся к бассейну, а Трейси бессильно опустилась на стул.

Изабел шагнула вперед и сказала спокойно, но твердо:

— Вы, оба, прекратите обмениваться оскорблениями и постарайтесь хладнокровно обсудить то, что между вами происходит.

— Не помню, чтобы кто-то из нас интересовался вашим мнением, — съязвил Гарри.

— Я, — вырвалось у Трейси. — Я интересуюсь.

— А я нет, — парировал Гарри.

— В таком случае я говорю от имени ваших детей. Изабел буквально излучала уверенность, которой Трейси невыносимо завидовала.

— И хотя я не занималась детской психологией, думаю, можно безошибочно сказать, что вы оба делаете все, чтобы причинить непоправимый ущерб жизни и психике пятерых детей, включая и того, кто только должен родиться.

— Люди постоянно разводятся, — отмахнулся Гарри, — а дети тем не менее растут, учатся, и ничего страшного с ними не происходит.

Боль прострелила сердце Трейси. Развод. Как бы далеко ни зашли их разногласия, ни один из них не произносил этого слова. До сих пор. Но чего она ожидала? Сама ведь бросила его, верно?

И все же такого Трейси и представить не могла. Она всего лишь хотела привлечь внимание Гарри. Пробиться сквозь панцирь льда, сковавший его душу, такой толстый, что она не знала, как его растопить.

Гарри больше не выглядел таким отрешенным, но Трейси по-прежнему не могла сказать, что он испытывает. Как всегда, Гарри держал свои эмоции под спудом, пока не считал нужным дать им волю. Она же, напротив, выставляла их напоказ всему миру.

— Да, люди разводятся, — согласилась Изабел. — Иногда это неизбежно. Но когда речь идет о пятерых детях, не находите, что родителям стоит прежде всего подумать о них и сделать все возможное, чтобы остаться вместе? Знаю, развод сейчас кажется наилучшим вариантом, но вы оба давным-давно утратили право разбежаться и искать новой судьбы.

— Разве дело в новой судьбе? — возразила Трейси. Изабел сочувственно вздохнула.

— Вы никогда не поднимали руку друг на друга? Не причиняли физической боли?

— Конечно, нет, — отрезал Гарри.

— Нет. Гарри мышеловку и то поставить не может.

— И не издевались над своими детьми?

— Нет, — разом ответили супруги.

— В таком случае все остальное можно решить. И тут горечь Трейси вырвалась на поверхность.

— Наши проблемы слишком велики, чтобы с ходу их решить. Предательство. Измена.

— Инфантилизм. Паранойя, — парировал Гарри. — И решение проблем требует логики. А с этим у Трейси плохо.

— Это также требует некоторого знания человеческих эмоций, а Гарри не знает, что это такое.

— Вы слушаете себя? — вздохнула Изабел, качая головой, и Трейси неожиданно ощутила нечто вроде стыда. — Взрослые люди, любящие своих детей! Если ваш брак разваливается, сделайте все, чтобы восстановить его. Не разбегайтесь в разные стороны!

— Слишком поздно, — объявила Трейси. Выражение лица Изабел по-прежнему оставалось участливым.

— Именно сейчас вам нельзя рвать отношения. На вас лежат священные обязанности, и никакая раненая гордость не может оправдать уклонение от них. Только самые эгоистичные и незрелые родители могут использовать чудесных детей в качестве оружия в борьбе за власть.

Гарри еще в жизни не называли незрелым, и теперь он выглядел так, словно проглотил пригоршню гуппи. У Трейси опыта было больше, поэтому укол оказался не таким болезненным. Но Изабел не унималась:

— Пора начать тратить энергию не на споры, а на обсуждение того, как собираетесь жить вместе.

— Даже игнорируя тот факт, что вы не имеете к этому никакого отношения, — не выдержал Гарри, — что за жизнь будет у детей, если родители не выносят друг друга?

Трейси едва не заплакала. Он бросает ее. Гарри Бриггс, самый трудолюбивый, упрямый, порядочный из всех знакомых мужчин, бросает ее.

— Вы можете жить вместе, — твердо объявила Изабел. — Но прежде нужно осознать, как именно вы это собираетесь делать. — И, повернувшись к Гарри, потребовала: — Думаю, вам прежде всего следует уделить внимание некоторым приоритетам. Позвоните тем людям, с которыми вы работаете, и предупредите, что вас несколько дней не будет.

— Зря тратите время, — бросила Трейси. — Гарри никогда не пропустил ни единого рабочего дня.

Изабел проигнорировала ее:

— На вилле полно свободных спален, мистер Бриггс. Выберите одну и распакуйте чемодан.

Брови Рена взлетели вверх.

— Эй!

Но Изабел не моргнув глазом продолжала:

— Трейси, вам нужно немного успокоиться. Почему бы не поехать полюбоваться окрестностями? Гарри, дети по вас соскучились. Вы можете провести день с ними.

— Погодите, — вознегодовал Гарри — Я не собираюсь…

— Собираетесь.

Пусть Изабел была куда ниже ростом, чем находившиеся у бассейна, но гнев делал ее опасным врагом.

— Вы это сделаете, потому что вы порядочный человек и нужны детям. А если и этого недостаточно, — взорвалась она, — вы это сделаете, потому что я так сказала!

— Она взглянула ему в глаза, и он не смог отвести взгляда. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем она отвернулась и отошла. Рен, ненавидевший эмоциональные сцены почти так же сильно, как Гарри, поспешил за ней.

Гарри тихо выругался. Оставаться наедине с ним было так невыносимо, что Трейси почти побежала к дому. Изабел права. Ей нужно отдохнуть.

Вдали зазвенели церковные колокола, и сердце Трейси сжалось, перекрыв кислород.

«Что сталось с нами, Гарри? Мы думали, что наша любовь будет длиться вечно».

Но похоже, счастье обошло их стороной.

Изабел пересекла сад и спустилась по склону холма к винограднику. Несмотря на решительную походку, тяжелая масса волос, придавленная шляпой, едва колыхалась.

Рена никогда не привлекали воинственные богини, но в его влечении к этой женщине с самого начала не было ничего нормального.

Ну почему дом фермера не могла арендовать самая обычная женщина? Женщина, с которой хорошо проводить время? Женщина понимающая, что секс — всего лишь секс. Женщина, которая не выдает чокнутых идей относительно того, как именно должны жить окружающие. Более того, женщина, которая не молится, находясь в его обществе. Сегодня у него создалось отчетливое впечатление, что она молится за него, и почему, спрашивается, он должен мириться со всем этим дерьмом, лишь потому, что ему нужен от нее секс, и только секс?!