Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
      БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА
      ТОМ 2
      РЕБЕНОК В БЕГАХ
      Я не хочу планировать жизнь.
      Я не хочу, чтобы кто-то диктовал мне, как жить.
      Я буду учиться этому изо дня в день.
      Эррол Флинн Грехи мои тяжкие
      Глава 17
      Флер поправила на плече ремешок сумки и сняла чемодан с багажной карусели. От тяжести она пошатнулась. Девушка не спала уже больше тридцати шести часов. Сумка, казалось, весила целую тонну. Она пыталась заснуть в самолете, но всякий раз, когда закрывала глаза, в ушах продолжали звучать голоса Джейка и Белинды. Снова и снова. Потрахайся с моей дочерью, Коранда, чтобы она могла спасти свою карьеру.
      - Мадемуазель Савагар? - К ней подошел шофер в ливрее.
      - Да.
      Он взял ее чемодан.
      - Отец ожидает вас.
      Она направилась за ним по переполненному людьми терминалу аэропорта Орли и вышла к лимузину, припаркованному у тротуара.
      Мужчина открыл ей дверь, и Флер скользнула прямо в объятия Алексея.
      - Папа.
      Он привлек ее к себе.
      - Итак, дорогая, наконец ты решила приехать домой, ко мне.
      Она уткнулась лицом в дорогую ткань пиджака и заплакала.
      - Это было ужасно. Я оказалась такой глупой.
      - Ну-ну, детка. Теперь отдохни. Все будет хорошо.
      Он принялся гладить ее, и ей стало так хорошо, что она на миг закрыла глаза...
      Когда они подъехали к дому, Алексей помог Флер дойти до ее комнаты. Девушка попросила его посидеть с ней, пока она не заснет, и он так и сделал.
      Наутро Флер проснулась поздно. Служанка подала ей кофе и красивую тарелку фирмы "Лимож", полную круассанов и сладких булочек. Но Флер оттолкнула ее; она не могла даже подумать о еде.
      - Здравствуй. - Алексей вошел в столовую, нагнулся и поцеловал Флер в щеку. Он нахмурился, увидев, что после душа она надела джинсы и пуловер. А ты разве не взяла с собой другую одежду, дорогая? Если нет, надо сегодня же поехать и купить.
      - Нет, у меня все есть. Просто не было сил одеться. - Она заметила недовольство на его лице и пожалела, что не постаралась выглядеть получше.
      Алексей критически оглядел Флер.
      - - Прическа ужасная. Как ты могла такое сотворить с собой?
      Ты похожа на мальчишку.
      - Это мой прощальный подарок матери.
      - Понятно.
      - Я, пыталась немножко поправить ножницами, но не получилось.
      - Ничего, сегодня мы этим займемся.
      Алексей приказал горничной налить ему кофе. Когда та вышла, он вынул сигарету из серебряного портсигара, который носил в нагрудном кармане.
      - Я думаю, ты расскажешь, Что случилось?
      - Белинда звонила?
      - - Несколько раз. Она в панике. Сегодня утром я сказал ей, что ты наконец связалась со мной, что ты едешь на один из греческих островов. Но не открылась, на какой. Что ты хочешь побыть одна, хочешь, чтобы тебя оставили в покое.
      - Я уверена, она уже летит в Грецию.
      - Естественно, - сказал Алексей по-французски.
      Они помолчали, потом он спросил:
      - Имеет ли это отношение к конкретному кумиру?
      - А ты откуда знаешь?
      - Я всегда стараюсь знать все о тех, с кем имею дело.
      И о тех, кто принадлежит мне, - тоже.
      Флер потянулась за кофе и посмотрела в чашку, пытаясь скрыть слезы, снова навернувшиеся на глаза. Она устала плакать, устала бороться с болью, сидевшей внутри.
      - Я влюбилась в него, - сказала она. - И мы переспали.
      - Ну, это неизбежно.
      Такая бесцеремонность обидела Флер.
      - Но первой была моя мать, - добавила она сердито.
      Две узкие ленточки дыма выползли из ноздрей Алексея.
      - Боюсь, и это неизбежно. У твоей матери слабость к кинозвездам.
      - Они заключили сделку.
      - Надеюсь, ты мне расскажешь.
      Алексей выслушал рассказ Флер о разговоре между Джейком и Белиндой.
      - Мотивы твоей матери совершенно ясны, - сказал он, когда она умолкла. - А твоего любовника?
      Она вздрогнула от последнего слова.
      - Я думаю, они тоже ясны. Это его первый сценарий, и ему была необходима хорошо сделанная любовная сцена, кульминация фильма. А когда я задубела на площадке, он понял, что все готово рассеяться как дым.
      По опыту Алексей знал, что ни один фильм не может погибнуть из-за одной сцены. Но не поделился этой мыслью с дочерью.
      - Очень жаль, дорогая, что ты не подыскала кого-нибудь получше на роль своего первого любовника.
      - Я не самый лучший в мире знаток людей.
      Алексей откинулся в кресле, положив ногу на ногу. Другой бы в такой позе казался женоподобным. Но он выглядел еще более элегантным.
      - Надеюсь, ты останешься у меня на какое-то время. Я думаю, для тебя это будет лучший вариант.
      - Да, пока не приду в себя. Если, конечно, ты не против.
      - Для меня это удовольствие, дорогая. Я ждал этого дольше, чем ты можешь себе представить. - Алексей поднялся. - Прежде чем мы займемся твоими волосами, я хотел бы кое-что тебе показать. Сейчас я чувствую себя ребенком, дождавшимся Рождества.
      Флер пошла за ним через заднюю часть дома, через сад, к музею. Он вставил ключ в замок и повернул.
      - Закрой глаза.
      Она закрыла. Алексей ввел ее в холодный интерьер своего святилища. Флер вспомнила день, когда встретилась здесь со своим братом. Ей следовало бы спросить Алексея о Мишеле. Нашел ли он мальчика? Но она не стала. Она не будет говорить с ним о Мишеле.
      - Одна моя мечта исполнилась, - сказал Алексей. Флер услышала щелчок выключателя. - Можешь открыть глаза.
      В комнате горело несколько лампочек. Их свет падал вниз на платформу, пустовавшую в прошлый раз. Сейчас на ней стоял большой прекрасный автомобиль, самый замечательный из всех, какие ей доводилось видеть. Черный, сверкающий, с бесконечно длинным капотом, немного напоминавший шаржированные автомобили миллионеров. Несмотря на капот, автомобиль был невероятно пропорциональный. Если бы он не стоял в центре, Флер все равно бы узнала его. Она тихо вскрикнула и побежала к нему.
      - Это тот самый, да? Алексей, ты нашел свой "роял"? О, какой красивый!
      - Я не видел его с 1940 года. - Алексей подошел к ней сзади и в сотый раз рассказал историю машины. - Нас было трое, дорогая. Мы отвезли его подальше от Парижа и завернули в брезент и солому. Всю войну я не подходил к нему, боясь, что меня выследят, но когда вернулся после освобождения, машина исчезла.
      Те двое были убиты в Северной Африке, и я думал, что его нашли немцы. Но тогда я не был уверен. На поиски у меня ушло больше тридцати лет.
      - Но как ты нашел его?
      - Это не важно. Десятилетия расспросов, деньги нужным и ненужным людям. - Он вынул из нагрудного кармана платок и стер невидимую пылинку с крыла машины. - Теперь важно только одно: я владелец самой замечательной коллекции чистокровных "бугатти", а "роял" - ее главная жемчужина.
      Полюбовавшись машиной и позволив Алексею снова рассказать о коллекции. Флер пошла к себе, где ее ждал парикмахер. Ему явно хорошо заплатили за молчание, потому что он ни о чем не спрашивал. Он просто покороче подрезал волосы Флер и сказал, что не может сделать ничего лучшего, пока они не подрастут. Он ушел, а Флер принялась изучать себя в зеркале.
      Выглядела она ужасно. Темные круги под глазами, прическа не лучше, чем до визита парикмахера. Она походила на жертву концентрационного лагеря. Большие глаза, крупная безволосая голова, Но тем не менее Флер испытала удовольствие, рассмотрев себя.
      Внешность точно соответствовала ее внутреннему состоянию.
      Увидев ее, Алексей нахмурился и позвал обратно в комнату, чтобы она подкрасилась. Но это не слишком помогло. Они гуляли по рю де ля Бьенфезанс, говорили, что станут делать, когда Флер немного придет в себя от потрясений. Днем она поспала, потом они поели телячьей грудинки, послушали музыку Сибелиуса у Алексея в кабинете. Он держал Флер за руку, и внутренняя боль немного отпускала. Какая она была глупая, столько лет подряд разрешая Белинде держать ее вдали от отца! Она позволяла матери полностью управлять ее жизнью, боялась восстать даже в мелочах, опасаясь лишиться любви Белинды.
      Флер положила голову на плечо Алексею и закрыла глаза.
      Может, Бог наказывает ее за то, что она перестала ходить на мессу? Глупая детская мысль, но она изводила Флер. Совесть католички, усмехнулся Алексей, когда она рассказала ему о своих опасениях.
      Черт побери, если ему не нравится ее совесть католички, почему он запер ее с монашенками на целых шестнадцать лет? Но Флер уже не могла по-настоящему злиться на него, она готова была наконец простить отца. Он единственный человек, который ничего не выигрывает от любви к ней.
      В тот вечер она никак не могла заснуть. Флер включила в ванной свет, нашла в аптечке Белинды таблетки снотворного. Проглотила две капсулы и ссутулившись уселась на крышку унитаза.
      Хуже всего было то, что она утратила самоуважение. Она позволила обвести себя вокруг пальца, как бестолкового, доверчивого щенка, подчиняясь малейшему желанию матери. Люби меня, мамочка, не покидай меня, мамочка. Ей стало нехорошо от этой мысли. А потом появился Джейк. Она пожирала его глазами, мечтала о нем, любила так сильно, что позволила себе поверить, будто и он пылает к ней такой же любовью. Сосредоточившись на своей боли, она бередила ее, как подсыхающую рану.
      - Тебе плохо, детка?
      В дверях стоял Алексей, завязывая пояс халата. Его редкие с проседью волосы были аккуратно зачесаны, словно он только что поднялся из кресла парикмахера. Флер подумала: а бывают ли они когда-нибудь растрепанными? Алексей не такой, как Джейк, совершенно; тот всегда был взъерошенный, а утром у него такая прическа, будто он побывал в схватке с целым бронетанковым отделением. Флер покачала головой.
      - Ты в этой рубашке как мальчишка, да еще с ужасными обкромсанными волосами, - сказал Алексей. А потом добавил по-французски:
      - Бедное дитя. Иди-ка в постель.
      Она подчинилась, он подоткнул вокруг нее одеяло, как если бы она была маленькой.
      - Я тебя люблю, папа, - тихо по-французски сказала Флер, сжав руку Алексея, лежавшую на одеяле.
      Он коснулся ее губами, сухими и неожиданно шершавыми.
      - Повернись, я разотру тебе спину, и ты быстро заснешь.
      Флер повернулась, это было так приятно. Его руки скользнули под рубашку, коснулись ее кожи, и она ощутила, как напряжение отпускает ее. Таблетки начали действовать, Флер заснула. Во сне она занималась любовью с Джейком, он целовал ей шею, гладил ее сквозь шелковую ткань трусиков.
      После первых нескольких дней в Париже жизнь Флер начала входить в привычное русло. Она поздно вставала, надевала джинсы, завтракала, читала, слушала музыку, днем снова спала, убедительно прося горничную вовремя разбудишь ее, чтобы она успела принять душ и одеться к возвращению Алексея. Иногда они гуляли, но недолго - ходьба утомляла ее. Потом они ужинали, слушали музыку. По ночам она засыпала с трудом, и Алексей массировал ей спину.
      Флер понимала, пора перестать киснуть, надо взять себя в руки и думать, что делать. Но единственное, чего она не могла сделать, - это вернуться в Соединенные Штаты.
      Конечно, в таком виде, какая она сейчас, думала Флер, ее никто не узнает. Но если узнают, от репортеров не будет отбоя. А на это у нее нет сил. И потом, ничто в мире не способно заставить ее снова появиться перед камерой.
      Белинда продолжала звонить, Алексей по-прежнему отваживал ее. Флер, должно быть, передумала насчет Греции, сказал он ей.
      Детективы, которых он нанял, полагают, что девочка на Багамах.
      Потом он отчитал Белинду за то, что она не состоялась как мать, и та разрыдалась.
      Флер решила, что самое лучшее для нее сейчас - это уехать в Грецию, потому что Белинда там уже побывала. Она всегда любила острова. Флер сказала Алексею, что им надо поговорить о деньгах, которые он вкладывал по ее просьбе. Она арендовала бы дом в Греции и купила лошадь. Впрочем, может, и не стоит ее покупать, пока она не устроится основательно.
      Но Алексей заявил, что основная сумма ее денег на долгосрочных вкладах, и взять их сейчас невозможно.
      Флер настаивала.
      Алексей сказал, что она должна понимать, насколько это непросто. Потом попросил не беспокоиться о деньгах и пообещал купить все, что она пожелает.
      Флер захотела дом в Ажане и лошадь.
      Он пообещал поговорить об этом, когда она почувствует себя лучше.
      После беседы с Алексеем ей стало немного неловко за свое поведение. Она с такой легкостью позволяла отцу заниматься ее деньгами, что пропускала мимо ушей все его объяснения насчет вкладов. Она подписывала бумаги, которые он ей присылал, не читая, и возвращала их. Счета всегда бывали оплачены в срок, у них с Белиндой было денег столько, сколько нужно. О финансовых сложностях ей не приходилось беспокоиться. Флер пошла в комнату и решила еще немного поспать.
      В одно из воскресений они зашли в пустой офис Алексея, и он показал ей свои самые драгоценные вещи. Стол, купленный на аукционе в Лондоне за двести тысяч фунтов, молельный коврик из Малой Азии, костяной прибор, в котором в восемнадцатом столетии хранились курительные принадлежности самурая. Когда они вышли на бульвар Сен-Жермен, чтобы сесть в лимузин, мимо них пробежал мужчина с ярко-оранжевой повязкой на голове и с черным хронометром на запястье. Она попыталась вспомнить, каково это, когда ты, полный сил и энергии, бежишь ради удовольствия.
      В ту ночь Флер снова не могла заснуть. Потом забылась тревожным сном, ненадолго. Внезапно она открыла глаза. Ночная рубашка промокла от пота. Ей снился Джейк. Будто она вернулась в монастырь, и он хочет ее там оставить. Сняв рубашку. Флер завернулась в халат и пошла в ванную за снотворным. Но пузырек оказался пуст, вчера она вытряхнула последние таблетки.
      Флер решила найти Алексея. Но в комнате его не было. Сердце тревожно забилось, пульс участился. А если и он ее бросил?
      Потом Флер заметила в конце коридора свет, он падал на ступеньки лестницы, ведущей в пристройку.
      Флер поднялась по ступенькам и увидела, что дверь приоткрыта. В более странной комнате ей не доводилось бывать никогда в жизни. Потолок был голубой, как небо, а по нему неслись белые пушистые облака. Край парашюта, прицепленного к потолку, свисал над железной кроватью. Алексей с поникшими плечами и пустой рюмкой в руке сидел на стуле посреди комнаты.
      - Алексей?
      - Оставь меня, - резко бросил он. - Уходи отсюда.
      Флер догадалась, что это комната Мишеля. Занятая собой и собственной болью, она до сих пор не удосужилась обратить внимание на боль отца.
      Она опустилась на колени рядом со стулом. Флер никогда не видела, чтобы он много пил. Но сейчас от него разило ликером.
      Наверное, у Алексея выдалась ужасная ночь.
      - Ты тоскуешь по нему, да? - тихо спросила она.
      - Ты ничего не знаешь об этом.
      - Я знаю, что такое тосковать о ком-то, Алексей. Я знаю, что такое тосковать о том человеке, которого любишь.
      Он поднял голову, и она увидела холодные, пустые глаза. Она испугалась.
      - Твои чувства очень трогательны. Но они ни к чему. Мишель - тряпка, я вычеркнул его из своей жизни.
      "Как и меня, - подумала она. - Когда-то ты вычеркнул из своей жизни меня".
      - Мне надо было выпить, и я себя потешил. Ясно?
      - Что ты хочешь сказать?
      - Кто, как не ты, Флер, должна понять. Именно ты, из всех.
      Ей не понравилось его замечание.
      - Ты думаешь, я себя тешу?
      - Ну конечно. Ты возвела на пьедестал Белинду. Из меня сотворила отца, которого тебе всегда хотелось иметь.
      Флер ощутила, как холодок пробежал по спине; встала" потерла руки.
      - Зачем мне было тебя придумывать? В последние несколько лет ты прекрасно относился ко мне.
      - Я был именно таким, каким ты хотела меня видеть.
      Флер решила вернуться к себе в комнату.
      - Спокойной ночи, Алексей. Я пойду спать.
      - Подожди. - Он поставил пустую рюмку на стол. - Не обращай внимания. У меня тоже есть свои собственные фантазии.
      Так что вряд ли стоит смеяться над твоими. Я мечтал обрести в Мишеле сына, достойного меня, а не порочного слабака, который лучше никогда бы не рождался.
      - Смешно, - резко ответила она. - И старомодно. Миллионы людей гомосексуалы. Подумаешь, какое дело.
      Он вскочил, и ей показалось, он сейчас ударит ее.
      - Ты ничего не знаешь об этом. Ничего! - зарычал Алексей. - Мишель это Савагар. - Он зашагал по комнате, пугая Флер исступленными движениями. - Такое бесстыдство немыслимо для Савагара. Это кровь твоей матери. Мне не надо было жениться на ней.
      Никогда! Она одна из ошибок моей жизни, от которой я так и не смог оправиться. Мишеля испортило ее невнимание. Если бы не было тебя, она стала бы ему настоящей матерью Его устами говорил алкоголь. Это не ее отец. Флер понимала, ей лучше уйти, сейчас же, прежде чем она услышит нечто, чего она не хотела бы слышать. Она повернулась к двери, но он оказался рядом.
      - Ты ведь меня совсем не знаешь? Так? - Он провел рукой вверх по ее руке. - Я думаю, мы должны сейчас поговорить. Я пытался быть терпеливым, дать тебе время прийти в себя. Но все слишком затянулось.
      Флер попятилась, отступая, но Алексей удержал ее.
      - Завтра, Алексей, - попросила она, - когда ты будешь трезвым.
      - А я не пьяный. У меня приступ меланхолии. - Он положил ей руки на шею и мягко провел пальцем по контуру уха - Ты бы видела свою мать, когда она была еще моложе тебя. В ней было столько жизни, страсти и детского эгоизма. У меня есть планы на твой счет, дорогая. Они возникли в первый же день, как я увидел тебя.
      - Какие планы?
      - Ты боишься. Ложись-ка на кровать Мишеля, я помассирую тебе спину, и мы сможем поговорить.
      Ей не хотелось ложиться на кровать Мишеля. Ей хотелось пойти к себе, запереться и спрятаться с головой под одеяло.
      - Ну иди, дорогая. Я вижу, что растревожил тебя. Дай я это исправлю.
      Алексей улыбнулся и повел ее к кровати.
      Она решила, что сходит с ума. Алексей скучает по Мишелю, а она не может этого вынести, вот и все. Она ревнует, пытается притвориться, будто Мишеля вообще не существует.
      Флер легла на голый матрас и подложила ладошки под щеку.
      Он сел сбоку, постель продавилась, сквозь тонкую ткань халата он стал тереть ей спину.
      - Я терпеливо ждал тебя, дорогая. Я дал тебе два года. Я позволил тебе влюбиться. Я позволил тебе и твоей матери протащить имя Савагаров по газетам, запятнать его вульгарной карьерой.
      Она напряглась.
      - Что ты...
      - Ш-ш-ш... Я буду говорить, а ты слушай. Когда ты, собрав все свое мужество, склонилась над гробом поцеловать в губы свою бабушку, я понял совершилась ужасная несправедливость. Ты такая, каким должен был стать мой сын. Я дал тебе время понять сущность твоей матери. Чтобы между нами не стояли никакие фальшивые сантименты. Это был болезненный урок для тебя, но необходимый. Сейчас ты видишь слабости своей матери и наконец готова занять свое место рядом со мной.
      Она повернулась и посмотрела на него.
      - Алексей, ты пугаешь меня. Я не понимаю, о чем ты. Что значит занять свое место рядом с тобой?
      Он положил ей руки на плечи и стал массировать, его веки были полузакрыты. Она не хотела, чтобы он прикасался к ее плечам. У нее было единственное желание: встать и уйти, прежде чем случится что-то ужасное. Она посмотрела на парашют. Он поник и желтел над нею.
      - Ты принадлежишь мне, дорогая, как твоя мать никогда мне не принадлежала. - Его руки поползли дальше, в открытый ворот халата. - Я собираюсь сделать из тебя замечательную женщину. У меня грандиозные планы на твой счет. - Руки ползли глубже, открывая ворот халата... Ниже...
      - Алексей. - Флер схватила его за запястья.
      Он улыбнулся так нежно, что она смутилась. О Боже.
      - Да, дорогая. Мы должны быть вместе. Неужели ты не понимаешь этого, когда смотришь на себя? Неужели, глядя в зеркало, ты не замечаешь измену своей матери?
      Измену. Флер не понимала смысла этого слова.
      - Пора узнать правду, дорогая. Отбрось все фантазии. Напрочь. Правда гораздо интереснее.
      - Нет...
      - Ты не моя дочь. Твоя мать была беременна, когда, я на ней женился.
      Зверь вернулся обратно. Огромный, отвратительный" который хотел откусить от нее кусок.
      - Я не верю тебе. Ты мне лжешь.
      - Ты незаконная дочь Эррола Флинна, моего старинного врага.
      Он шутит. Флер попыталась улыбнуться, показать ему, что она хорошо все понимает. Но улыбка умерла на губах, а нарисованные облака на потолке помутнели, когда она вспомнила слова Джонни Гая о Белинде и Эрроле Флинне, которых он видел в "Саду Аллаха".
      Алексей нагнулся и прижался к ней щекой.
      - Не плачь, детка.
      Облака поплыли перед глазами. А зверь стал кусать за пальцы на ногах, на руках, отгрызая кусочек за кусочком; Флер почувствовала, как его руки шарили по ее телу через ткань.
      - Какие миленькие, маленькие, нежные, не такие пухлые, как у твоей матери.
      - Нет! Нет! Будь ты проклят! - Она отшвырнула от себя его руки и попыталась встать. Но зверь, казалось, сожрал все силы;
      Алексей отпустил ее.
      - Извини, дорогая. Я вел себя глупо. Я смущен. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Увидеть все так, как вижу я. Нет ничего плохого в том, что мы будем вместе. У нас нет общей крови. Да и ты не чистокровная.
      - Ты мой отец, - прошептала она. - Пожалуйста, будь моим отцом.
      - Никогда! - хрипло ответил Алексей. - Я никогда не считал себя твоим отцом. В последние годы я просто ухаживал за тобой. Даже твоя мать поняла.
      Флер с трудом села на кровати.
      - Не думай сейчас об этом, - сказал Алексей. - Я вел себя непростительно неуклюже. Мы подождем, пока ты будешь готова.
      - Готова? - Голос у нее стал хриплым. Казалось, она говорила из-под воды. - К чему готова?
      - Об этом мы поговорим позже.
      - Сейчас. Скажи мне сейчас.
      Казалось, Алексей был больше раздражен, чем сердит.
      - Ты смущена, Флер.
      - Я хочу услышать все.
      - Ты удивишься, у тебя ведь не было времени свыкнуться со свалившимися на тебя новостями.
      - Чего ты от меня хочешь, Алексей?
      Он вздохнул.
      - Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Позволяла мне баловать тебя. Снова отрастила волосы, была бы такой же красивой, как всегда.
      Но он думал о чем-то большем. Гораздо большем.
      - Скажи мне, Алексей.
      - Не сейчас. Рано.
      - Скажи мне! - Ногти Флер впились в ладони. Не говори того, что собираешься сказать, мысленно умоляла она. Не говори, что хочешь взять меня в любовницы.
      Он и не говорил.
      Он сказал, что хочет, чтобы она родила ему ребенка.
      Глава 18
      Она стояла у грязного окна пристройки и смотрела на крышу.
      Что-то розовело на плитках черепицы. Голое, без перьев тельце птенца, выпавшего из гнезда, устроенного в одной из труб. Алексей объяснял ей свой план. Он ходил по комнате, засунув руки в карманы халата, и обстоятельно выкладывал. Как только она забеременеет, он увезет ее куда-нибудь на время, а потом, когда все закончится, объявит, что усыновил ребенка. Дитя будет его крови, ее и Флинна.
      Флер глядела на голое тельце. У него нет шанса выжить и отрастить перья. Она чувствовала себя такой же безжизненной, как этот птенец. Алексей уверял ее, что он не распущенный старик.
      Это ты сказала "папа", не я.
      После того как все закончится. Они могут вернуться к прежним отношениям. Он станет ее любящим отцом, какого ей хотелось иметь.
      - Я собираюсь нанять юриста, - сказала Флер, но голос ее прозвучал сдавленно, как шепот. Она вынуждена была повторить, уже надтреснутым голосом. - Я нанимаю юриста. Я хочу получить свои деньги, Алексей.
      Он рассмеялся?
      - Да хоть целую армию. Ты сама подписывала бумаги. Я давал тебе пояснения. Все законно.
      - Я хочу свои деньги.
      - Да не беспокойся о деньгах, дорогая. Завтра я куплю тебе сапфиры, изумруды, они прекрасно подходят к твоим глазам. Я куплю все, что ты хочешь.
      - Нет.
      - Твоя мать однажды оставалась одна, - сказал он. - Без денег, без перспектив на будущее. И беременная. Хотя, конечно, тогда я этого не знал. Я нужен тебе сейчас, как твоей матери тогда.
      Она должна его спросить. Прежде чем выйдет из этой комнаты, она должна его спросить. Но, боясь снова расплакаться, Флер продолжала душить в себе эти слова. Наконец она повернулась и вцепилась в грязный подоконник за спиной.
      - Что ты знаешь обо мне? - воскликнула она.
      Вопрос озадачил его.
      Ей показалось, что она задыхается.
      - Что ты видишь во мне такого ужасного? Почему ты считаешь меня способной на такую гадость? Какой недостаток ты во мне нашел? Ты ведь не глупый человек и не сделал бы своего грязного предложения, не рассчитывая на успех.
      Алексей пожал плечами. Элегантно, но чуть жалко.
      - Ну, в общем-то ты не виновата, так сложились обстоятельства. Сама по себе ты ничто, просто красивая декорация. Ты не представляешь никакой ценности как личность. Ты ничего не умеешь делать.
      Флер вытерла ладонью нос.
      - Да ты дурак! Ты понимаешь? Я самая известная в мире модель.
      - Блестящая Девочка - это творение Белинды, дорогая. Без нее у тебя ничего бы не вышло. А если бы даже вышло, все равно это не твой успех. Я предлагаю дело. Флер, и даю слово никогда не отворачиваться от тебя.
      Алексей действительно рассчитывал на ее согласие! Флер видела это по его глазам и надменному выражению лица. Он решил, что она достаточно слаба и пойдет на грязную сделку.
      Она выскочила из комнаты и побежала вниз по лестнице к себе, заперлась на ключ и забилась под одеяло. Очень скоро в коридоре раздались его шаги. Перед ее дверью они замерли, а потом каблуки Алексея застучали снова. Он направился к себе. Флер лежала без сна, слушая гулкие удары собственного сердца, ожидая рассвета...
      Ключ в замке повернулся беззвучно, когда Флер открывала музей. Опустив дорожную сумку, включила на панели свет. Потом прошла в подсобку в задней части строения. Ладони вспотели, она вытерла их о джинсы. "Спокойно, говорила себе Флер. - Продержись еще немного".
      Ряды ровных просторных полок тянулись вдоль стены мастерской, обшитой вагонкой. Все такое аккуратное, как он сам. Флер снова ощутила отвратительные пальцы Алексея у себя на груди и невольно скрестила руки, закрываясь. Она велела себе сосредоточиться на инструментах, мысленно переводя взгляд с одного на другой, третий... Вот то, что надо. Она сняла со стены ломик и прикинула на вес. Потом пошла с ним к машине.
      Белинда ошибалась. Правила одинаковы для всех. И если люди не будут им следовать, они потеряют человеческий облик.
      Она охватила взглядом "бугатти-роял" целиком. Свет с потолка осыпал звездами полировку автомобиля. Маленькие белые звездочки на сверкающем черном небе. Она подумала о машине, которую так лелеяли, заворачивали в ткань и в солому, чтобы она не повредилась. Флер высоко подняла железный лом и с силой опустила на блестящую черную поверхность... Челюсти зверя сомкнулись.
      Глава 19
      Было утро, пешеходы спешили мимо офиса "Америкэн Экспресс" к станции метро "Опера". Оглянувшись, Флер нырнула в толпу. Она шла, опустив голову, правая рука тяжело висела вдоль туловища и ныла от лома. Флер разнесла жемчужину коллекции на кусочки. Она била по ветровому стеклу, по фарам, по крыльям, по дверцам, потом опустила лом на сердце автомобиля, на несравненный двигатель Этторе Бугатти Толстые каменные стены музея заглушали удары, никто не кинулся к ней, не остановил, пока она разрушала мечту Алексея. Может, когда-то она пожалеет о сделанном, но не сейчас.
      Флер снова оглянулась через плечо, почти не сомневаясь, что увидит Алексея, который гонится за ней. Впрочем, он узнает о случившемся не раньше чем через несколько часов. Никто не обращал на нее внимания, но она быстро бежала по ступенькам метро.
      Сумка, висевшая на плече, колотила по бедру; Флер плотно прижала ее к боку. У нее там почти девять тысяч франков и две тысячи долларов; она получила их по золотой кредитной карточке "Америкэн Экспресс".
      Поездка до Гардэ-Лион, казалось, длилась вечность. Выйдя на станции, она пробилась сквозь толпу к доске с расписанием и стала изучать его. Цифры и города расплывались перед глазами. Наконец Флер поняла, что следующий поезд по расписанию идет в Ним, и купила билет. Ним в четырехстах милях от Парижа, в четырехстах милях от возмездия Алексея Савагара.
      Единственными пассажирами вагона второго класса была пожилая пара, подозрительно поглядывавшая на Флер. Она отвернулась к окну, ей хотелось пойти в туалет и привести себя в порядок.
      Порез на щеке от отлетевшего стекла "бугатти" щипало, наверное, у нее на лице кровь. Надо промыть порез, чтобы не попала инфекция и не остался шрам.
      Флер закрыла глаза и постаралась представить свое лицо со шрамиком на щеке. Потом смыла это видение и принялась воображать длинный шрам, который тянется от корней волос через лоб, делит бровь надвое, идет по веку, по щеке, до самой челюсти. Украшенная таким шрамом, она была бы в безопасности до конца дней.
      Перед тем как поезд был готов тронуться, в вагон вошли две молоденькие женщины. У одной в руке был номер журнала "Европа на пятнадцать долларов в день", а другая несла целую кипу американских изданий. Флер посмотрела на их отражение в стекле, когда они усаживались на свои места, разглядывая попутчиков в типично туристской манере. Наконец они заговорили с пожилой парой, а Флер закрыла глаза. Казалось, она не спала неделю, от усталости сильно кружилась голова. Флер старалась сосредоточиться на ритмичном стуке колес поезда, но в уши лез скрежет металла и звон разбиваемого стекла. Она заснула.
      Проснувшись, Флер услышала, что говорят о ней.
      - Должно быть, это она, - шептала одна девушка. - Если не считать волосы. Посмотри на брови.
      - А где шрам? Где маленький беленький шрам, разрезающий бровь надвое? - тихо спросила другая.
      - Не говори глупостей, - прошептала в ответ первая. - Что делать Флер Савагар в вагоне второго класса? И вообще я читала, что она сейчас снимается в новом фильме в Калифорнии.
      Флер охватила паника. Казалось, у нее внутри колотят металлическим ломом. Она сказала себе: ее узнавали сотни раз, ничего нового не происходит. Но от мысли, что в ней видят ту самую Блестящую Девочку, какой она была, Флер стало нехорошо. Она отвернулась к окну и медленно открыла глаза.
      Женщины разглядывали журнал, открытый на коленях у той, что повыше. Флер видела отражение страницы в оконном стекле.
      Там она рекламировала спортивную одежду от Армани. На ней большая, небрежно надетая шляпа, лицо надутое, а волосы разлетаются из-под полей во все стороны.
      Наконец одна из женщин приподняла журнал и слегка подалась вперед.
      - Простите, вам никто не говорил, что вы похожи на Флер Савагар?
      Флер не могла заставить себя отвернуться от окна. Она ждала вопроса, ее спрашивали не раз. Но сейчас у нее просто не было сил смотреть на женщин, с любопытством ожидавших ответа.
      - Она не понимает по-английски.
      Та что повыше, закрыла журнал.
      - Я же говорила тебе, это не она.
      Поезд пришел в Ним, и Флер скоро нашла комнату в недорогом отеле рядом со станцией. Когда она легла в постель, душа ее оттаяла и Флер разрыдалась. От одиночества, от предательства и ужасного, беспредельного отчаяния. Она потеряла все, Любовь Белинды оказалась ложью. Мечты - обманом. Алексей запачкал ее так сильно, что ей никогда не отмыться. Почему она оказалась такой слепой? Такой поглощенной своими проблемами, что не увидела, чего он хочет? Этот Джейк. Она считала его частью себя самой. А он изнасиловал ее душу.
      Предательство близких людей сорвало повязку с ее глаз. Она увидела свою собственную омерзительную слабость. Люди выживают в этом мире благодаря умению делать выводы. Однако все ее выводы оказались ошибочными. Ты ничто, сказал Алексей. Когда тьма ночи окружила ее, она поняла, что такое ад. Ад - это потеряться в мире и потерять самое себя.
      ***
      - Простите, мадемуазель, но этот счет закрыт. - Золотая карточка Флер исчезла в ладони клерка, как в руке фокусника.
      Ее охватила паника. После бессонной ночи стало ясно только одно: ей нужны деньги. Еще. С деньгами она может спрятаться от Алексея. Без них это невозможно. Торопливо шагая по улицам Нима, Флер не могла избавиться от ощущения, что он за ней наблюдает. Он мерещился ей возле дверей, в отражениях витрин, в лицах, мелькавших на улице. Прижимая к себе сумку, она бежала к железнодорожной станции.
      ***
      Когда Алексей увидел, что произошло с его замечательным "бугатти", он впервые осознал, что смертей. Из-за легкого паралича правая сторона его тела не действовала почти два дня. Он закрылся в комнате и ни с кем не виделся.
      Большую часть времени Алексей спокойно лежал, держа в левой руке носовой платок. Иногда он смотрел на свое отражение в зеркале на противоположной стене комнаты.
      Правая сторона лица обвисла.
      Вообще-то было почти незаметно, выдавал только рот.
      Как он ни старался, он не мог удержать вытекающую из угла рта слюну. Каждый раз, поднося платок стереть ее, он понимал, что такого рта он никому никогда не простит.
      Паралич постепенно отпускал, и когда Алексей смог владеть собой, он обратился к докторам. Они сказали, что он перенес небольшой удар. Предупреждающий. Приказали сбавить нагрузки, не курить, следить за диетой. Они упомянули о высоком давлении.
      Алексей терпеливо выслушал, потом отправил эскулапов с миром.
      В начале декабря Алексей Савагар выставил на аукцион свою коллекцию автомобилей. Машинами заинтересовались покупатели со всего мира. Ему посоветовали не присутствовать на торгах, но он пренебрег советами. Он хотел видеть, как уходит каждая машина; он изучал лица покупателей, сохраняя их в памяти навсегда.
      После аукциона Алексей разобрал музей камень за камнем.
      ***
      Флер сидела за обшарпанным столом в углу студенческого кафе в Гренобле и доедала второе пирожное, такое же липкое и чересчур сладкое, как первое. Она подбирала все крошки, склеивала и отправляла в рот. Уже больше года еда доставляла ей удовольствие, и когда джинсы плотно обтянули ее, а на ребрах нарос жирок, за который она могла уже ухватить себя, Флер ощутила противоречивое удовлетворение. Блестящая Девочка исчезла. Каким бы стало лицо Белинды, если бы она увидела свою драгоценную дочь! Потолстевшая, с общипанными волосами, отвратительно одетая. И лицо Алексея... Казалось, она слышит презрение в его вкрадчивых, сладких словах, похожих на испортившуюся конфетную начинку.
      Флер тщательно сосчитала деньги и вышла из кафе, потеснее стянув воротник на мужской парке. В то утро шел снег, было темно и холодно, и она поглубже натянула шерстяную шапочку, желая защититься от холода, а не от страха, что ее узнают. Такого не случалось уже несколько месяцев. Перед кинотеатром выстроилась очередь, она встала в конце, а за ней столпилась группа американских девочек. Из разговора она поняла, что они студентки, приехали учиться по обмену, их произношение резало ухо. Флер уже не помнила, когда в последний раз говорила по-английски.
      Несмотря на холод, ладони Флер вспотели, и она поглубже засунула руки в карманы парки. Год - вполне достаточный срок для бегства. Сегодня она наконец решила не прятаться от своего прошлого. У нее ведь осталось мужество? Ведь осталось же? Но стоило взглянуть на афиши, как Флер делалось нехорошо. Она не могла представить, что когда-то придет в кино и высидит весь фильм.
      Сначала она говорила себе, что не будет читать отзывы о фильме, но потом начала и не могла остановиться: читала все подряд.
      Критики были к ней добрее, чем ожидала Флер. Некоторые называли ее игру обещающим дебютом. А один убил ее наповал своим высказыванием: "Какая-то обжигающая химическая реакция происходит между Корандой и Савагар". Но только Флер знала, у кого остался ожог от этой "реакции".
      Стоя возле кинотеатра в ожидании начала, она услышала, как молоденькая француженка принялась подтрунивать над своим спутником.
      - А ты не боишься, что сегодня вечером я даже не посмотрю в твою сторону? Я два часа проведу в обществе Джейка Коранды.
      Он взглянул на афишу, потом на девушку.
      - По-моему, это тебе стоит поволноваться. Ты будешь смотреть на своего Коранду, а я в это время - на Флер Савагар. Жан-Поль видел этот фильм на прошлой неделе, и с тех пор ни о чем не может больше говорить. Только о ее потрясающем теле.
      Флер сжалась. Втянув голову в плечи, прячась в воротник парки, она прошла мимо них в зал и села в последнем ряду. Свет начал гаснуть, ей ужасно захотелось убежать, но она знала, если сейчас убежит, то никогда уже не сможет остановиться. Она должна высидеть фильм. Она должна посмотреть в лицо образу на экране. Может, тогда она сможет посмотреть в лицо самой себе.
      Пошли титры. Камера показала панораму просторных фермерских земель Айовы, пыльные бутсы, ступающие по гравийной дорожке. Внезапно на экран выплыло лицо Джейка. Сцепив руки на коленях, Флер заставляла себя смотреть на него. И помнить о его предательстве. Но на ум шло совсем другое: его нежность, собственное счастье рядом с ним. Несколько сцен пролетели одна за другой. Потом Джейк остановился перед домом в Айове, а молоденькая девушка прыгнула к нему прямо с качелей на крыльце...
      Съеденные пирожные комом встали в животе, когда она смотрела, как летит к нему в объятия. Она помнила прикосновение к его крепкой груди, его губы, его смех, шутки, сильные руки. Она думала, эти руки будут обнимать ее вечно и никогда не отпустят. Нет, она не в силах это смотреть. Запахнув парку, Флер поднялась. Лучше она убежит, лучше она будет бежать всю жизнь, без остановки, чем выдержит хотя бы минуту боли перед экраном, заполненным лицом человека, которого она любила.
      Последнее, что слышала Флер, убегая из зала, был голос Джейка:
      - Когда ты успела так похорошеть, Лиззи?
      ***
      Отчеты приходили в офис Алексея на бульвар Сен-Жермен каждую пятницу ровно в три. Он опускал их в кейс и закрывал на кодовый замок. Он не будет трогать их до вечера. А когда останется в кабинете без посторонних, позволит себе просмотреть бумаги.
      Он не сомневался, что Флер вернется в Нью-Йорк и возобновит карьеру. Но она удивила его, оставшись во Франции. Сначала Лион, потом Экс-ан-Прованс, потом Гренобль, Бордо, Монпелье, города с крупными университетами. Она надеялась скрыться от него в безымянных толпах студентов. Глупо. Как будто такое вообще возможно.
      Через год она стала брать уроки в некоторых университетах.
      Он удивлялся выбору: лекции по калькуляции, контрактное право, анатомия, психология.
      ...Несколько месяцев у него ушло на то, чтобы понять: Флер выбирает лекции, которые читают в больших залах. Где меньше вероятность, что обнаружат незарегистрированную студентку. Об официальном поступлении не могло быть и речи, у нее нет денег.
      Он об этом позаботился.
      Алексей пробежал глазами сверху вниз по листу, читая, чем она зарабатывает на жизнь. Чистка конюшен, уход за лошадьми, официантка. Иногда Флер работала с фотографами, но не как модель. Такая мысль ей сейчас не могла даже прийти в голову. Она ставила свет, занималась оборудованием. Дважды прочитав отчет, Алексей закрыл папку и понес в стенной сейф. В данный момент у нее нет ничего ценного, отнять нечего. Но придет время, и он будет готов. Алексей Савагар терпелив. Он подождет.
      В дверь позвонили, когда Флер укладывала на полку последнюю коробку с пленкой. От неожиданности она вздрогнула. Резкие звуки пугали ее, хотя давно пора было преодолеть свой страх. Все-таки прошло два года. Если бы Алексей хотел, он давно бы нашел ее. Флер посмотрела на часы на стене. Ее хозяин снимает детей уже целую неделю. Она надеялась, что на сегодня работа закончена. Обтерев руки о джинсы, Флер отодвинула занавес, отделявший маленькую приемную от студии.
      За занавесом стояла Гретхен Казимир.
      - О мой Бог! - воскликнула она.
      Все мускулы Флер мгновенно напряглись, а грудь будто сдавило тисками.
      - Боже мой! - повторила Гретхен.
      Флер попыталась объяснить себе, что это неизбежно. Все равно кто-то должен был ее найти, и ей следовало быть благодарной, что нашли так не скоро, но она не испытывала подобных чувств. Ей казалось, что она загнана в ловушку. Почему она задержалась в Страсбурге? Четыре месяца - огромный срок.
      Гретхен сняла солнечные очки и окинула фигуру Флер цепким, внимательным взглядом.
      - Ну ты и разжирела. Я не могу использовать тебя в таком виде.
      Гретхен отпустила волосы длиннее, чем прежде, покрасила в рыжий цвет. Лодочки у нее скорее всего от итальянца Марио, бежевый льняной костюм от Перри Эллис, а шарф от Гермес. Флер почти забыла, как выглядит дорогая одежда. Того, что надето на Гретхен, ей бы хватило на полгода жизни.
      - Ты набрала тридцать фунтов! - сказала Гретхен. - А волосы! Я не смогу продать тебя даже в "Поля и реки".
      Флер попыталась ухмыльнуться: мол, да пошла ты, плевать я на все хотела, - но у нее не вышло.
      - А тебя никто и не просит, - сдержанно сказала она. - Уходи, Гретхен.
      Женщина не обратила на ее слова никакого внимания.
      - Твоя эскапада обошлась тебе уже во много тысяч. Ты нарушила контракты. Идут судебные процессы. Тяжба может лишить тебя всего.
      Флер попыталась засунуть руку в карман джинсов, но ткань так натянулась, что она смогла просунуть только большой палец. Если бы она была в своем прежнем весе сто тридцать фунтов, она бы утратила приятное чувство безопасности, которое взрастила в себе.
      - Пошли счет Алексею, - сказала Флер. - У него моих два миллиона долларов. Они все покроют. Я думаю, ты и сама знаешь. - Конечно, это Алексей ее навел. Он знает, где она, и почему-то послал Гретхен. Казалось, стены комнаты приблизились к ней. Сдавили.
      - Я намерена увезти тебя в Нью-Йорк, - заявила Гретхен - Потом отправлю на ферму. Понадобятся месяцы, пока ты вернешься в форму. Но если узнают, что ты в Штатах, мне придется подсуетиться и не допустить некоторых судебных процессов. Эти ужасные волосы тебя портят, поэтому не думай, что я смогу тебя пристроить по прежней цене. И не рассчитывай, что Паркер сразу же начнет с тобой другой фильм.
      - Я не вернусь, - сказала Флер.
      - Не смеши. Ну посмотри, где ты сидишь! Не могу поверить, что ты здесь работаешь. Боже мой, после выхода "Затмения в воскресное утро" некоторые режиссеры в Голливуде, между прочим ведущие, хотят тебя снимать. - Она заткнула дужку солнечных очков в карман жакета, и линзы свесились наружу. Ваша глупая ссора с Белиндой слишком далеко зашла. Между матерями и дочерьми возникают проблемы постоянно, но незачем раздувать их в такое дело.
      - Это тебя не касается.
      - Ну повзрослей же, Флер. На дворе двадцатое столетие, ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него разошлись две женщины, которые любят друг друга.
      Так вот что все думают? Что они с Белиндой поссорились из-за Джейка! Впрочем, почему нет? Понятная всем, удобная для объяснения причина.
      Гретхен не пыталась скрыть свое презрение.
      - Посмотри на себя. Спряталась в какой-то дыре, живешь как нищая. Все, что у тебя есть, - это лицо. А что ты с ним сделала? Ты сделала все, чтобы разрушить свой образ. Если ты не послушаешь меня, однажды утром проснешься старая и одинокая, довольствующаяся крохами, которые тебе станут бросать. Ты этого хочешь? Ты что, самоубийца?
      Флер почувствовала, как защипало глаза. Гретхен пытается напугать ее. Вот и все. Она соберется. Очень скоро.
      Дело времени. Она почувствует себя лучше, и снова все станет прекрасно.
      - Отстань от меня, - сказала Флер" - Я не поеду в Нью-Йорк.
      - Я не уйду, пока...
      - Уходи.
      - Ты не можешь продолжать...
      - Вон! - закричала Флер.
      Гретхен уставилась на нее долгим взглядом. Скользнула по ужасной мужской рубашке, по джинсам, оценивая ее... Флер точно уловила момент, когда Гретхен Казимир решила, что Флер Савагар больше не стоит никаких усилий.
      - Ты потерпела поражение, - сказала она с презрением. - Ты жалкая и ты живешь жизнью, которая ведет в тупик. Но в общем-то я не удивляюсь. Без Белинды за спиной ты ничто.
      Флер не пошла на лекцию по экономике. Она упаковала дорожную сумку, повесила ее на плечо и уехала из Страсбурга.
      ***
      Когда прошел еще год, Алексею пришлось уговаривать себя сохранять терпение. Флер невольно нашла единственный способ защиты от него. Что можно отнять у человека, у которого нет ничего?
      Он сел в кожаное кресло в своем кабинете, закурил сигарету, последнюю из пяти, которые позволял себе за день. Фотографии, разложенные перед ним, были похожи на прежние. Отвратительная стрижка, сделанная в парикмахерской, потертые джинсы, заношенные кожаные ботинки. Вообще-то по обычным стандартам ее нельзя было назвать толстой, она прибавила в весе фунтов сорок, но для той, что была на верху модельной славы, и такой лишний вес совершенно непристоен.
      Он услышал шаги, быстро засунул фотографии обратно в кожаную папку, подошел к двери и отпер.
      Перед ним стояла Белинда со спутанными после сна волосами и размазанной тушью под глазами.
      - Мне снова приснилась Флер, - сообщила она. - Ну почему я без конца вижу ее во сне, Алексей? Почему мне никак не становится лучше?
      - Потому что ты без конца за нее цепляешься, - сказал он. - Ты сама не отпускаешь ее.
      Белинда коснулась руки Алексея и умоляюще посмотрела на него.
      - Ты же знаешь, где она. Ну скажи мне, пожалуйста.
      - Дорогая, я защищаю тебя. - Он провел холодными пальцами по ее щеке. - Я защищаю тебя от ненависти твоей дочери.
      Глава 20
      В день, когда Флер исполнилось двадцать три года, она подошла к засиженному мухами зеркалу и ужаснулась. Толстое мужское лицо, не смягченное косметикой, отвратительная тусклая челка. Она заложила прядь волос за ухо и вспомнила свою светлую гриву. В памяти всплыло ощущение собственной легкости, стройности, силы - она ведь могла пробежать без остановки две или три мили. Тогда ей не приходилось беспокоиться о том, что поесть завтра, чем заплатить за комнатушку, запущенную, с ржавой раковиной и мокрыми разводами на потолке.
      Самое трудное позади. Иногда она целый день не вспоминала о Джейке. Она уже могла спокойно смотреть на фотографии Белинды и Алексея, которые ей попадались в газетах и журналах. Это были совершенно чужие ей люди. Конечно, Белинда вернулась к Алексею. Он одна из самых важных персон во Франции, а ее матери необходим свет рампы, как кислород.
      Флер иногда подумывала о возвращении в Нью-Йорк. Но что ей там делать? Сейчас она в безопасности. Полнота и кочевой образ жизни охраняют ее. А возвращение в прежний мир означало риск, к которому она еще не была готова. Легче дрейфовать в настоящем, чем ринуться в неопределенное будущее. Легче было забыть о молоденькой девушке, полной решимости заставить всех подряд любить себя. Сейчас ей не нужна ничья любовь. Ей никто не нужен, кроме себя самой.
      За неделю до Рождества она побросала вещи в спортивную сумку и отправилась на поезде в Вену. Она все время жила во Франции, потому что именно здесь могла найти работу. Но едва появлялась возможность. Флер старалась куда-нибудь уехать. На этот раз она выбрала Вену, прочитав про "Мир по Гарпу". Ей хотелось посмотреть на медведей, которые катаются на одноколесных велосипедах, и на мужчин, умеющих ходить на руках.
      Каприз? В какой-то мере - да. - Она нашла дешевую комнатенку в очень старом венском пансионе, где лифт еще походил на позолоченную птичью клетку, лифт, который, как сказал консьерж, был разбит немцами еще в войну.
      Поднявшись с сумкой на шестой этаж, она открыла дверь в малюсенькую комнатку с поцарапанной мебелью и подумала: какую войну, интересно, он имел в виду?
      Флер быстро поела и отправилась на автобусе в испанскую школу верховой езды. Она узнала, что школа закрыта до марта.
      Вернувшись в пансион, сняв пальто и джинсы, она села на кровати в одних трусиках. Скрестив ноги и завернувшись в покрывало, Флер пыталась согреться. Холодный ветер бился в окна, радиатор покрякивал; она взяла американский журнал, купленный на вокзале, и вспомнила свои любимые отели: "Стэнфорд Корт" в Сан-Франциско, "Пенинсула" в Гонконге, "Кона Виллэдж Рисот" на Гавайях, "Ля Берж де Седона" в Аризоне с маленькими бревенчатыми хижинами и французскими дачными постройками...
      Но это было все равно, что бередить языком больной зуб, поэтому Флер принялась листать журнал, желая отвлечься. Вдруг она застыла и уставилась на фотографию. Джейк с симпатичной брюнеткой.
      Каждый раз, когда Флер попадались его снимки, она вздрагивала. Будто шла по дороге и, неожиданно увидев дохлую кошку или мертвую птицу, спотыкалась. Разум уверял, что животное тебе ничего не сделает, но тело не слушалось.
      Она перевернула страницу. Еще одна фотография. Джейк и та же самая женщина выходят из театра. Похоже, им хорошо друг с другом, если не обращать внимания на хмурый взгляд Коранды, устремленный в камеру. Флер ничего не могла с собой поделать.
      Она перелистнула страницу обратно и начала читать.
      "С начала лета актриса Диана Бреннан и Джейк Коранда, актер и драматург, стали новым голливудским дуэтом. Их заверения, что они просто хорошие друзья, не убеждают наблюдателей.
      "У Джейка и Дианы много общего", - высказала свое мнение актриса Лини Дэвиде, бывшая пассия Коранды.
      За последние несколько лет Коранда не написал ни строчки.
      Его актерская карьера развивается успешно, если иметь в виду такие хиты, как "Голубой Коммандо" и новый фильм про Калибра "Волнение кровавой реки". Но он ничего не написал с 1977 года, после того как получил награду Академии за сценарий "Затмения в воскресное утро". Друзья надеются, что новая подруга вернет его в стан драматургов".
      Больше Флер не могла читать. Она закрыла журнал и зашвырнула в угол.
      ***
      На следующий день она отправилась в "Леопольд" возле Рузвельт-плац на ленч. Официант поставил перед ней тарелку с маленькими австрийскими клецками, очень вкусными, но Флер не могла проглотить ни одной. Поездка в Вену оказалась совершенно бесполезной. Нет медведей на велосипедах, нет мужчин, умеющих ходить на руках; только старые проблемы, которые никак нельзя решить бегством.
      Вдруг какой-то плащ от Бэрбери <Известная английская марка одежды. Фирма "Бэрбери" запатентовала производство мужских плащей военного образца.> и кейс Луис Виттон скользнули по спинке ее стула. Она услышала:
      - Флер? Флер Савагар?
      Флер не сразу узнала в мужчине Паркера Дэйтона, своего бывшего агента. Ему было за сорок; его лицо, казалось, ваял совершенно божественный скульптор, но потом, когда глина почти высохла, ударил в лицо и разрушил всю работу. Даже аккуратно подстриженная имбирного цвета бородка, которую он отрастил за минувшие годы, не помогла достичь гармонии между вдавленным носом и выступающим подбородком.
      Белинда выбрала его в свое время под сильным давлением Гретхен. Паркер Дэйтон, говорила она, подает серьезные надежды. На самом-то деле он был любовником Гретхен, а не представителем высшего эшелона нью-йоркских агентов. Но судя по кейсу Виттон и туфлям от Гуччи, дела у него шли хорошо.
      - Флер, я думал, ты вообще исчезла с лица земли. Боже мой, сколько я потерял, когда ты сбежала! Подожди, я еще скажу Гретхен, что видел тебя.
      - Может, лучше не говорить? Я ей должна. - Флер слабо улыбнулась и пожалела, что не подкрасила губы. Она никогда не любила Паркера, поэтому ей не хотелось, чтобы он видел ее такой, как сейчас.
      Он не улыбнулся в ответ на шутку, но, как она вспомнила, Паркер никогда не отличался чувством юмора, особенно если дело касалось денег. Не ожидая приглашения, он подтащил стул и сел напротив нее, поставив кейс на пол.
      - У тебя был успех после "Затмения", - сказал он. - Тобой интересовались крупные режиссеры. Ты прекрасно смотрелась на экране, сексуально до чертиков. Чертовски сексуально. - Потом Паркер уставился на нее.
      Несколько секунд он молчал. Флер захотелось наорать на него.
      Не настолько ведь ужасно она выглядела. Конечно, она уже не вешалка для одежды, но и не толстуха.
      - Гретхен пришлось потрудиться, чтобы уладить проблемы с контрактами, которые ты нарушила, - сказал он.
      Рука его потянулась к кейсу, и у Флер возникло ощущение, что сейчас Паркер достанет калькулятор и станет подсчитывать, во сколько все это обошлось.
      Она слегка подалась вперед.
      - Гретхен это не стоило ни цента, Паркер. Я уверена, Алексей оплатил все счета из моих денег. Я могла себе позволить наплевать на контракты.
      Доведя свою мысль до его сознания, Флер заговорила о другом:
      - Так что, "Агентству Дэйтона" все еще удается уводить таланты у "Ай-си-эм"?
      - Я сейчас занимаюсь телевидением и музыкой. - Он закурил. - Среди прочего я менеджер у "Неон Линкс". Поэтому я в Вене. - Он порылся в карманах и вытащил билет. - Приходи сегодня на концерт, будешь моим гостем. Билеты проданы за несколько недель до начала гастролей.
      Она видела афиши самой популярной американской рок-группы, расклеенные по всему городу. Это было первое европейское турне "Неон". Флер с сомнением взяла билет; она вряд ли пойдет.
      - Мне трудно представить тебя рок-менеджером. Как ты вошел в это дело?
      - От жадности, Флер. Если рок-группа добивается успеха, ты, можно сказать, получаешь лицензию на печатание денег. Парни играли в третьеразрядном клубе на берегу Джерси, когда я на них набрел. Я понимал, в них что-то есть, но упаковка не та. Никакого стиля. Понимаешь, о чем я? Конечно, я мог найти им менеджера, но в тот момент у меня дела шли не очень, и я решил, а почему бы мне самому ими не заняться? Я кое-что поменял и сделал их известными. Скажу тебе правду, Флер, я ожидал успеха "Неон", но не такого. В последнем турне в двух городах дело дошло до беспорядков. Ты не поверишь...
      Вдруг Паркер умолк и замахал кому-то рукой. К ним подошел лохматый и усатый мужчина лет тридцати с небольшим. Паркер представил его как Стю Каплана, гастрольного менеджера группы.
      К облегчению Флер, он ее не узнал, а после того как мужчины заказали кофе, Паркер повернулся к Стю:
      - Так ты нашел наконец?
      Стю плюхнулся на стул.
      - Я битый час проторчал в агентстве по трудоустройству, и мне сказали, что через недельку подыщут девушку. Боже мой, мы же в Германии будем на следующей неделе!
      Паркер нахмурился.
      - Это твоя проблема. Я не собираюсь вмешиваться. Будешь работать на гастролях без секретарши.
      Они поговорили еще несколько минут, потом Паркер извинился и пошел в туалет. Стю повернулся к Флер:
      - Он твой друг?
      - Да я бы не сказала... Мы просто знакомы.
      - Чудовищный диктатор. "Это твоя проблема", черт! Не я же ее обрюхатил в конце-то концов!
      - Секретаршу?
      - Да. - Он хмуро уставился в чашку с кофе, усы уныло повисли. - Я сказал ей, мы заплатим за аборт и все такое. Она заявила, что вернется в Штаты и там все сделает. Как следует. - Стю с укоризной посмотрел на Флер. - Ради Бога, ведь это Вена, да? Ведь Фрейд отсюда? Что, здесь нет хороших докторов?
      Она немного подумала над ответом, но решила промолчать.
      Стю застонал.
      - Ну пускай бы это случилось в Питсбурге или где-то еще.
      Но в этой чертовой Вене...
      - А что именно делает секретарь?
      Вопрос возник из ниоткуда. Флер сама не знала, почему задала его. Может, из любопытства. Просто вежливый вопрос для поддержания беседы. Ничего больше.
      Стю Каплан взглянул на Флер, и в его глазах впервые зажегся интерес к ней.
      - Да совсем легкая работа. Отвечать на телефонные звонки.
      Дважды проверить, все ли готово к концертам. Помогать группе по мелочам. Ничего трудного. - Он отпил кофе. - А ты говоришь по-немецки?
      Флер тоже отпила кофе.
      - Немного. Ну и по-итальянски, по-испански, по-французски, конечно. Сердце ее вдруг забилось, но голос звучал спокойно. Во всем этом нет никакого смысла, но она почувствовала, что жизнь вдруг бросила в ее сторону конец веревки.
      Стю откинулся на стуле и посмотрел на Флер.
      - За работу две сотни в неделю. Комната и питание бесплатно. Тебя интересует?
      Это, конечно, сумасшествие. У нее есть работа в Лилле, занятия, комната, и она давно уже не действует импульсивно. Но это безопасная работа, всего на месяц, а потом она решит, как ей дальше распорядиться своей жизнью.
      - Я согласна.
      Стю улыбнулся и вынул визитную карточку.
      - Собирай вещи, встретимся через полтора часа в "Интерконтинентале". Он нацарапал что-то на карточке и встал. - Здесь номер комнаты. Скажешь Паркеру, что я с ним там встречусь.
      Когда Паркер вернулся к столу и Флер ему рассказала, что произошло в его отсутствие, он покачал головой:
      - Извини, Флер, но ты не сможешь у него работать.
      Теперь, приняв решение, она не могла допустить, чтобы работу у нее отняли.
      - Почему?
      - Ты не выдержишь. Понимаешь, я не знаю, что тебе наговорил Стю, но быть гастрольной секретаршей при любой группе очень тяжело. А с этой просто ужас.
      Итак, вот оно. Не слишком тонкий намек на ее бесполезность и беспомощность. Флер быстро ответила:
      - Я знаю, что такое трудная работа, Паркер. Последние несколько лет не были для меня сладкими.
      Он протянул руку и покровительственно потрепал ее по руке.
      - Я верю, что не были, но дай-ка я тебе кое-что объясню.
      Одна из причин, почему "Неон Линкс" все еще на самом верху, заключается в том, что они беспредельно испорченные, надменные ублюдки. Это часть их имиджа. Сказать откровенно, я их в этом поддерживаю. Наглость помогает им быть такими, какие они есть.
      Но именно поэтому с ними очень тяжко работать. И потом секретарша занятие непрестижное. Давай посмотрим правде в глаза.
      Ты привыкла приказывать, а не подчиняться.
      Много он понимает, этот Паркер Дэйтон!
      - Я могу постоять за себя, - сказала Флер.
      Человек, начисто лишенный чувства юмора, расхохотался.
      - Ты не сможешь пробыть гастрольной секретаршей и двух часов. Слушай, Флер, я не знаю, что с тобой произошло, похоже, жизнь здорово потрудилась над тобой. Но я дам тебе один бесплатный совет: воздержись от хлеба и пирожных, а потом позвони Гретхен и возвращайся на свою дорогу.
      Флер встала.
      - А Стю Каплан имеет право нанимать себе секретаршу?
      - Ну, обычно...
      - Да или нет?
      - Да, Стю меня нанял, Паркер, и я согласна.
      Она вышла из ресторана прежде, чем он успел открыть рот. Но на полпути она почувствовала сильное головокружение, и ей пришлось прислониться к стене. Сердце билось так, как будто ее разбудили криком среди ночи. Все в порядке, твердила она себе. Работа секретарши.
      Ничего сложного. Такого, что ей не по силам. Но сердце не слушалось, и Флер понимала почему. Она до сих пор не верила.
      Через час она вошла в "Интерконтиненталь" и оказалась в настоящем бедламе. Репортеры зажали Паркера в угол и донимали вопросами, как и двух экстравагантно одетых парней, которого она приняла за членов группы. Официанты сновали с сервировочными столиками. Звонили три телефона сразу, две трубки Стю поднял, а на третий аппарат указал ей.
      Звонил менеджер отеля, в котором группа предполагала остановиться на следующую ночь в Мюнхене. Он заявил, что до него дошли слухи о погроме, устроенном "Неон" в номерах лондонского отеля, и поэтому появление таких гостей в его заведении нежелательно. Флер прикрыла трубку рукой и пересказала содержание разговора Стю.
      Тут-то она поняла, что Стю Каплан, с которым она пила кофе, и тот, на которого должна работать, - совершенно разные люди.
      - Скажи ему, что это был Род Стюарт, черт побери! - заорал он. Покрути своими мозгами и не беспокой меня всяким дерьмом! - Он швырнул ей список. - Перепроверь, все ли готово, пока говоришь с ним по телефону. Потом еще раз проверь!
      Флер почувствовала, как внутри что-то сжалось. Нет, она не может работать, когда на нее кричат. Ведь никто ничего не объяснил. Паркер Дэйтон посмотрел на нее с улыбкой - мол, "я же тебе говорил". Ладонь, сжимавшая трубку, взмокла. Флер отвернулась от него и увидела себя в зеркале размером с окно на другой стороне комнаты. Ничуть не меньше, чем ее фотографии, которые Белинда развешивала на стенах квартиры. Те увеличенные красивые лица, казалось ей, не имели ничего общего с ее тогдашним лицом. Как и бледное испуганное лицо, отражавшееся сейчас в зеркале.
      Она сосредоточилась на телефонном разговоре.
      - Извините, что я заставила вас ждать. Но вы не можете обвинять "Неон Линкс"... Это не они...
      У Флер перехватило дыхание, и она повысила голос. Потом, быстро вздохнув, принялась хоронить Рода Стюарта. Разделавшись С ним, она стала проверять по списку заказанные комнаты, уточнять детали, касавшиеся багажа и питания. Менеджер спокойно отвечал, и Флер едва могла поверить, что ей удалось убедить его. Радость захлестнула ее, огромная, непропорциональная одержанной победе.
      Флер повесила трубку, но телефон снова зазвонил. Одного из "родстеров" поймали на наркотиках. На этот раз она уже приготовилась к крику Стю, и он заорал, а когда унялся, она все равно спросила, что такое "родстер".
      - Бога ради! Неужели ты не знаешь? Так называют тех, кто занимается оборудованием. Они устанавливают все эти железяки, черт побери! - Он схватил куртку. - Оставайся здесь, пока я не вытащу его.
      Он швырнул ей другую папку.
      - Расписание и все встречи указаны. Пропуска для особо важных гостей надо проштамповать. Позвони в Мюнхен и убедись, что там позаботились о транспорте из аэропорта. В последний раз нам не хватило лимузинов. Проверь чартер из Рима. - Все еще давая указания, Стю вылетел за дверь.
      Флер еще восемь раз поговорила по телефону, полчаса занималась аэропортами, прежде чем заметила, что она до сих пор в пальто. Перед уходом Паркер Дэйтон самодовольно улыбнулся и спросил:
      - Как, еще не надоело?
      Она тоже улыбнулась и сказала, что ей ужасно нравится.
      Но как только дверь за ним закрылась, Флер повалилась в кресло. Надо продержаться три дня. Стю говорил, что Паркер через три дня уедет в Нью-Йорк, и тогда ей не придется выслушивать "я же тебе говорил", когда она соберется уходить. Три дня - это ничто. Она продержится.
      Появился Питер Забель, ведущий гитарист "Неон Линкс".
      Хотя Флер не была знакома с ним, она узнала его. Между телефонными звонками она успела просмотреть проспект группы и запомнила имена и лица. Забелю, невысокому, плотному, с кудрявыми черными волосами до плеч, были слегка за двадцать. В правом ухе болтались две серьги. Одна с огромным бриллиантом, а другая в виде длинного белого пера. Он попросил ее соединиться с его брокером в Нью-Йорке. Забель волновался о медных акциях.
      Поговорив по телефону, он откинулся на диване и водрузил ноги на кофейный столик. Туфли на трехдюймовых каблуках были фирмы "Лусит", с выбитыми золотыми рыбками.
      - Я единственный в группе, кто думает о будущем, - вдруг заявил он. Другие считают, что кайф будет продолжаться вечно.
      Но такого не бывает.
      - Может, это и не вредно. - Флер взяла пропуска и принялась их штамповать.
      - Да, черт побери, не вредно. А кстати, как тебя зовут?
      - Флер.
      - Что-то ты мне кажешься знакомой.
      На этот раз она шлепнула печатью сильнее, чем надо. Кого она собирается обмануть? Три дня покажутся ей вечностью.
      Питер встал, направился к двери, остановился и повернулся к ней:
      - Я знаю, где я тебя видел. Ты была моделью или чем-то в этом роде. У моего младшего брата в комнате висел постер. На нем ты в фильме, который я видел во Вьетнаме. Флер... Как-то...
      Она поколебалась.
      - Флер Савагар.
      - Ага, правильно.
      Она заметила, что он ничуть не потрясен.
      Он потянул себя за белое перо.
      - Слушай, надеюсь, ты не против, если я тебе скажу? Если бы ты вовремя подсуетилась насчет ценных бумаг, у тебя было бы на что жить, когда тебя пиханули.
      - Учту на будущее, - совершенно серьезно ответила Флер.
      Дверь закрылась, и она поняла, что улыбается. Впервые за много дней. В таком окружении Блестящая Девочка - уже вчерашняя новость. Она откинулась в кресле и задумалась. У нее возникло приятное ощущение: словно в комнате стало больше воздуха и она могла наконец свободно дышать.
      Гастроли открывались в тот вечер на спортивной арене в северной части Вены, и как только Стю вернулся с "родстером", у Флер не осталось ни минуты на размышления. Что в общем-то было хорошо. Сначала обнаружилась путаница с билетами, потом надо было за час обзвонить всех членов группы, спуститься вниз пораньше и проверить транспорт, позаботиться о чаевых, второй раз обзвонить по телефону всех членов группы и предупредить, что лимузины ждут. Стю кричал на нее по любому поводу, но он орал абсолютно на всех, кроме членов группы, и Флер старалась не обращать на это внимания. Она уловила два основных правила, которых надо придерживаться: обеспечивать комфорт группе и все заранее проверить дважды.
      Когда члены группы "Неон Линкс" вышли в вестибюль, Флер узнала всех. С Питером Забелем она была уже знакома. Кайла Лайта, бас-гитару, было трудно с кем-либо перепутать. У него были негустые светлые волосы, мертвые глаза и изможденный вид. Фрэнк Ляпорт, ударник, с вызывающей рыжей шевелюрой, спустился с банкой пива "Будвейзер" в руке. Саймон Кэйл, клавишник, казался самым свирепым на вид мужчиной из всех, которых ей доводилось видеть. Голова побрита и смазана маслом, на мощной груди болтались серебряные цепи, а на ремне у пояса висело что-то вроде мачете.
      - Где этот чертов Барри? - спросил Стю. - Флер, отправляйся наверх и доставь этого стервеца сюда. Смотри не разволнуй его.
      Флер нехотя пошла к лифту, чтобы найти солиста Барри Ноя.
      В проспекте он был назван новым Миком Джаггером. Ему двадцать четыре, на снимках он изображен с распущенными волосами песочного цвета или с хвостом. Из обрывков разговоров Флер поняла, что Барри - трудный случай. Она старалась не думать, что бы это могло значить.
      Она постучала в дверь его комнаты, но ответа не последовало, и она нажала ручку. Дверь открылась.
      - Барри!
      Он растянулся на диване, закрыл рукой глаза, конец хвоста свисал прямо на ковер. Он был в таких же атласных брюках, как и все, но с одним отличием: в паху у него блестела красная звезда.
      - Барри! Стю послал меня за тобой. Мы выезжаем.
      - - Я сегодня не могу.
      - Причина?
      - У меня депрессия. - Он протяжно вздохнул. - Клянусь, никогда в жизни у меня не было такой депрессии. А когда у меня депрессия, я не могу петь.
      Флер посмотрела на часы. Это были золотые мужские часы "Ролекс", которые Стю дал ей для работы. У нее оставалось пять минут. Пять минут и два с половиной дня.
      - Может, ты скажешь мне, из-за чего у тебя депрессия?
      Тут он впервые посмотрел на нее.
      - А ты кто такая?
      - Флер. Новая гастрольная секретарша.
      - А, да, Питер говорил. Ты была в свое время большой кинозвездой или что-то в этом роде. - Он снова закрыл рукой глаза. - Жизнь дерьмо. Гадость. Я могу получить любую женщину, которую захочу. Но эта сучка Кисеи обвела меня вокруг пальца.
      Клянусь, я звонил сегодня в Нью-Йорк сто раз. Но я или не дозваниваюсь, или она не подходит к телефону.
      - Может, она вышла.
      - Да. Она вышла. Да. С каким-нибудь жеребцом.
      У нее четыре минуты.
      - Барри, ты действительно думаешь, что женщина в здравом уме пойдет с другим, если у нее есть ты? - Черт побери, конечно, пойдет. Любая женщина в здравом уме уйдет хоть с кенгуру, только бы подальше от тебя. - Держу пари, тебе просто не везло. Часовые пояса такие разные. Почему бы тебе не попытаться позвонить ей после концерта? Тогда в Нью-Йорке будет раннее утро, и ты наверняка до нее дозвонишься.
      Впервые ей показалось, что он включился.
      - Ты так думаешь?
      - Да, я уверена. - Три с половиной минуты. Если придется ждать лифт, возникнут проблемы. - Я сама тебя соединю.
      - Ты придешь сюда после концерта и поможешь мне дозвониться?
      - Конечно.
      Он ухмыльнулся:
      - Эй, так это здорово. Я думаю, ты мне, пожалуй, понравишься.
      - Ну и хорошо. Я уверена, что понравлюсь тебе. - Черта с два, дегенерат! Три минуты. - А почему бы нам не пойти вниз?
      Она доставила Барри в вестибюль на тридцать секунд раньше срока. В лифте, между девятым и десятым этажом, он сделал ей предложение жить с ним. Но когда она отказала, он помрачнел.
      Тогда Флер добавила, что она подозревает у себя какое-то венерическое заболевание. Казалось, он успокоился.
      Глава 21
      Как только они появились на спортивной арене, Стю швырнул ей папку и велел проверить все еще раз. Она закончила, когда открытие подходило к концу, и решила пойти на сцену, чтобы посмотреть шоу.
      На одном конце ледяного хоккейного ринга, отгороженного ради безопасности исполнителей, не обращая внимания на игру музыкантов, сотни поклонников давили на ряды охранников и на деревянные баррикады, воздвигнутые перед сценой. Все они выкрикивали имя Барри Ноя и его группы.
      Администратор сцены помахал ей рукой, она подошла, и он дал ей упаковку розовых затычек для ушей.
      - Возьми, их носят даже музыканты. Все услышишь, но сохранишь барабанные перепонки.
      Флер засунула их в уши в тот момент, когда погас свет. Крики превратились в сплошную шумовую стену, а голос из громкоговорителя взревел:
      - Уважаемые дамы и господа! Американская группа "Неон Линкс" начинает свои гастроли!
      Крики переросли в восторженные вопли, четыре прожектора ударили по сцене, словно вспышки взорвавшихся бомб. Раздался оглушительный шум, лучи света скрестились, и "Неон Линкс" выбежали на сцену. Толпа завыла. Барри подпрыгнул, волосы разлетелись. Он поддал бедрами вперед, и красная звезда вспыхнула огнем. Фрэнк Ляпорт подкинул барабанные палочки, они перевернулись в воздухе, и он поймал их. Саймон Кэйл ударил по клавишам. Флер видела, как девчонке лет двенадцати-тринадцати, за баррикадой, стало плохо. Толпа напирала, не обращая внимания на слабонервных.
      Барри Ной давал толпе то, за что она заплатила. Музыка хрипела, утробная и нагло-сексуальная. Когда песня кончилась, новая волна накатилась на баррикады; Флер заметила, как занервничали охранники. Лучи света поголубели, потом покраснели, они как мечи перекрестились над сценой, и группа перешла к следующему номеру.
      Она боялась, что кто-нибудь погибнет. Один из "родстеров" подошел к ней, и она спросила его: неужели концерты всегда проходят так?
      - Нет, - ответил он. - Мы и не к такому привыкли в Штатах. Сегодня толпа полудохлая.
      После шоу она стояла со Стю в подземном гараже, запруженном венской полицией, и считала лимузины. Группа вышла из дверей, все пятеро совершенно мокрые от пота; Барри схватил ее за руку:
      - Надо поговорить.
      Когда он потянул ее к первому лимузину, она запротестовала, потом увидела, как Стю смотрит на нее, и вспомнила правило номер один: члены группы должны быть всегда довольны. Это значит, надо перво-наперво ублажать Барри Ноя.
      Может, это было бы не так плохо, окажись он не столь странноватым парнем.
      Она влезла в лимузин, он потянул ее на сиденье рядом с собой.
      В дверях возникла тень, загремели цепи, когда Саймон Кэйл забрался к ним. Вспомнив, как он крутил на сцене мачете, Флер нервно посмотрела в его сторону. Он закурил маленькую сигару и уставился в окно.
      Лимузин выкатился из гаража; полиция с трудом сдерживала орущих поклонников. Вдруг молоденькая девчонка прорвалась через цепь охранников и кинулась прямо к лимузину. Стаскивая с себя рубашку, она обнажила подростковые груди. Полицейский поймал ее, прежде чем она успела добежать до машины, но Барри не обратил на происшедшее никакого внимания.
      - Как я сегодня, а? - спросил он, открывая банку пива, которую принес с собой.
      - Великолепно, Барри, - ответила Флер со всей искренностью, которую могла изобразить. - Просто здорово.
      - А тебе не кажется, что я был не совсем? Эта чертова толпа сегодня какая-то затраханная.
      - Не-а.
      - Да, наверное, ты права. - Он отпил пива, потом сжал банку в кулаке. - Я хотел, чтобы Кисеи была здесь. Она не приедет ко мне в Европу, ты понимаешь это? Видишь, какая она ненормальная?
      - Да, это о многом говорит, Барри.
      С другого сиденья до нее донеслось что-то вроде хмыканья.
      - А чем Кисеи занимается? - быстро спросила она.
      - Говорит, что она актриса. Но я никогда ее не видел ни по телевизору, ни где-то еще. Черт, снова на меня накатывается эта депресуха.
      Вот уж совсем не ко времени, подумала Флер.
      - Ну тогда все ясно. Актриса, которая пытается найти работу, не может уехать из города в любой момент. Иначе она упустит шанс.
      - Да, ты права. Я тебе сочувствую, я извиняю твою венерическую болезнь и все остальное.
      Впервые Саймон Кэйл посмотрел на нее, и ей показалось, в его взгляде блеснул интерес.
      Даже после всего увиденного сегодня она не была готова к столпотворению в вестибюле отеля. Хотя было твердо приказано не давать никому никакой информации, вестибюль был полон женщин.
      Когда группа пробиралась к усиленно охраняемым лифтам, она увидела, как Питер Забель выхватил из толпы какую-то здоровенную рыжую девку, а Фрэнк Ляпорт, оглядев веснушчатую блондинку, поманил ее и жующую жвачку подружку. Лишь Саймон Кэйл спокойно прошел мимо толпы поклонниц.
      - Я просто не верю своим глазам, - пробормотала она шепотом.
      Но Стю услышал.
      - Да. Одна надежда, что они не говорят по-английски. Можно будет хотя бы не разговаривать.
      Флер посмотрела на него.
      - Ничего более отвратительного я в жизни не слышала.
      - Это мир рок-н-ролла, детка. Эти ребята - короли, пока они на вершине. - Он обнял одну женщину и направился к лифтам. Прежде чем двери закрылись, он крикнул:
      - Держись поближе к Барри, он признался мне, что ты ему нравишься. Проверь одну из девиц, что пошли с Фрэнком. Не слишком ли молоденькая, мне не нужны проблемы с полицией. А потом сядь на телефон и выясни, сможет ли эта чертова Кисеи встретиться с нами завтра в Мюнхене. Скажи ей, что я заплачу двести пятьдесят за неделю.
      - Эй, это же на полсотни больше, чем мне.
      - Так ты одноразового пользования, детка.
      Двери лифта задвинулись.
      Флер оперлась о колонну. Мир рок-н-ролла... Уже час ночи, она без сил, и если сейчас не пойдет и не ляжет, то заснет стоя. Она собиралась забыть о Фрэнке и о его девках - они наверняка стоят друг друга. Она хотела забыть о Барри и его глупой Кисеи, взять и пойти спать. Утром она скажет Паркеру, что он был прав. Это работа не для нее.
      Она поднялась на этаж, где располагались апартаменты Фрэнка Ляпорта.
      Две девицы, которые были с ним, уже уходили, поэтому она как можно вежливее пожелала им "спокойной ночи". Потом Флер поднялась на другой этаж, где были комнаты Барри. Она с трудом переставляла ноги, шагая по коридору и мечтая о своей уютной комнате. Чистые простыни, тепло, вода...
      Охранник Впустил ее, и она с облегчением увидела, что по крайней мере здесь все Одеты. Три девицы, из которых ни одна не казалась особенно осчастливленной, играли в карты. Барри растянулся на диване и смотрел телевизор. Лицо его осветилось улыбкой, когда ой увидел ее.
      - Привет, Флер. Я только что собирался звонить тебе в комнату. Я уже думал, что ты забыла. - Он схватил с кофейного столика бумажник и, порывшись в нем, вынул листок и сунул ей. - Вот номер Кисеи. Может, позвонишь ей от себя? Мне надо поспать. Уведи двух проституток, когда будешь уходить.
      Она стиснула зубы.
      - Двух конкретных или любых?
      - Да не знаю. Тех, которые говорят по-английски.
      Через пятнадцать минут Флер наконец оказалась в своей уютной маленькой комнате. Она разделась, бросила страстный взгляд на кровать, но сняла телефонную трубку. Ожидая ответа, она смотрела на клочок бумаги в руке. Кристи. Кисеи Сью Кристи. О Боже!
      После пятого гудка ответил сердитый голос с южным акцентом:
      - Барри, клянусь Богом...
      - Это не Барри, - быстро перебила Флер. - Мисс Кристи?
      - Да.
      - Это Флер. Новая секретарша "Неон Линкс".
      - Это Барри просил позвонить мне?
      - В общем...
      - Не важно. Просто передай ему. - И ласковым голосом, с акцентом многих поколений, предшествовавших появлению на свет леди Кисеи Сью Кристи, она выпалила без запинки целый список указаний для Барри Ноя, не забыв упомянуть все его анатомические особенности. Контраст между голосом и словами был настолько разительным, что едва Кисеи договорила, как Флер расхохоталась. - Я тебя позабавила? - холодно спросил голос.
      - Да. Ой, прости, просто ужасно поздно, я с трудом держу глаза открытыми. Если честно, ты высказала мои собственные мысли. Мужчины это...
      - ..дерьмо, - закончила Кисеи Сью.
      Флер снова стало смешно. Кисеи поддержала ее на другом конце провода. Когда обе успокоились. Флер извинилась за звонок.
      - Все в порядке, - сказала Кисеи. - А сколько Стю предлагает на этот раз? В последних гастролях он обещал две сотни баксов в неделю.
      - Сейчас двести пятьдесят.
      - Не шути. Черт, я бы очень хотела поехать в Европу, и у меня скоро отпуск. Единственное, что я видела кроме Южной Каролины, - это Нью-Йорк и Атлантик-Сити. Но скажу откровенно, Флер, я скорее вообще покончу с мужиками, чем снова улягусь в постель с Барри Ноем.
      Флер с минуту подумала, потом села на кровать.
      - Ты знаешь. Кисеи, есть один способ. - Она объяснила свою мысль, они обсудили ее, и Флер, усталая, но довольная, повесила трубку.
      Наутро, в половине седьмого, ее разбудил телефонный звонок.
      Положив трубку, она ждала, что обычная тяжесть придавит ее. Но ничего подобного. Она чувствовала... А правда, как она себя чувствовала? Она ведь спала меньше пяти часов и должна была испытывать усталость. Но нет. Она хорошо отдохнула. Не ворочалась в кровати, не металась. Ни сердцебиения, ни снов о людях из прежней жизни. Она чувствовала...
      Удовлетворенность.
      Опершись о подушки, она еще раз все обдумала. Работа у нее ужасная. Люди кошмарные. Испорченные, грубые, совершенно бесчувственные и аморальные. Но несмотря на все это, она пережила первый день и хорошо справилась с работой почти в невероятных обстоятельствах. Даже лучше, чем просто хорошо. Она сделала великое дело. Ей ничего не поручили такого, чего она не смогла бы выполнить. Включая Барри Ноя. Она еще покажет Паркеру Дэйтону! Но Флер остановила себя. Черт! Да плевать ей на Паркера Дэйтона. Плевать ей на мнение о ней Алексея, Белинды или кого-то еще. Единственное, кому она должна что-то доказать, - это самой себе.
      Приезд группы в Мюнхен был шумным и суматошным, как она и думала. Стю кричал на нее, не закрывая рта. На этот раз она тоже завопила в ответ, и он надулся. Стю, видите ли, не предполагал, что она станет кипятиться из-за его тона. Следующие два вечера были повторением концерта в Вене. С девицами, чуть не падавшими в обморок за баррикадами, с толпой проституток в вестибюле отеля. Перед последним концертом Флер послала лимузин в аэропорт забрать долгожданную мисс Кристи, но, к ее разочарованию, машина вернулась пустой. Флер объяснила Барри, что, должно быть, задержался самолет, и следующие два часа пыталась вызнать, куда подевалась Кисеи. Когда Стю узнал о происшествии, он завопил и велел Флер самой объясняться с Барри после концерта.
      Барри впал в тоску. Флер успокаивала его глупыми обещаниями, они вызывали мало доверия. Она сомневалась, что сможет их выполнить.
      Флер потащилась к себе в, комнату, по дороге ей встретился Саймон Кэйл. На нем были серые слаксы и черная шелковая рубашка с открытым воротом, на шее болталась всего одна золотая цепочка. Столь скромно одетым Флер его еще не видела. Но она никак не могла избавиться от ощущения, что у него в кармане лежит нож со стреляющим лезвием.
      Она уснула в считанные секунды, едва коснувшись головой подушки, но ее разбудил резкий телефонный звонок менеджера отеля.
      Тот сообщил, что гости жалуются на шум на пятнадцатом этаже, а он не может отыскать герра Каплана, поэтому ее обязанность - прекратить безобразие.
      Флер понятия не имела, что ее ждет на пятнадцатом этаже, но она направилась туда. Едва войдя в лифт, она обнаружила герра Каплана в углу без чувств с пустой бутылкой и наполовину сбритыми усами. Полчаса она упрашивала участников попойки подняться на двадцать пятый этаж. Она переступила через Фрэнка Ляпорта, неся телефон в клозет, чтобы позвонить в вестибюль, и попросить прислать охранников к лифтам.
      Выйдя, она увидела Барри с какими-то женщинами и решила, что может вернуться к себе. А потом поняла, что ей не хочется уходить. Завтра дается день на сборы, и она вправе тоже отвлечься, немного выпить. А уж потом идти спать.
      Повозившись с пробкой, Флер налила себе на несколько дюймов шампанского в стакан, а потом Питер позвал ее поговорить, к большому неудовольствию девиц, жаждавших его внимания. Когда Флер принялась за вторую порцию шампанского, она услышала яростный стук в дверь; Со стоном она поставила бокал и пошла.
      - Вечеринка окончена! - крикнула она в щель.
      - Впустите меня! - Голос был женский и отчаянный.
      - Не могу, - ответила Флер. - Правила пожарной безопасности.
      - Флер, это ты?
      Флер вдруг узнала голос с сильным южным акцентом и открыла дверь.
      Кисеи Сью Кристи ввалилась в комнату.
      Она показалась Флер похожей на мятую сливу. У нее были короткие лакричные кудряшки, рот как яблочная карамель и большие выпученные глаза. Она была в черных кожаных брюках и ярко-розовом топе с оборванной бретелькой. За исключением пышных грудей, все остальное было тонким. Ко всему прочему она сильно хромала, поскольку один каблук сломался. Но несмотря на хромоту, Кисеи Сью Кристи выглядела именно так, как всегда хотелось выглядеть Флер.
      Кисеи закрыла за собой дверь и осмотрелась.
      - Ты Флер Савагар, - сказала она, - Когда мы говорили с тобой по телефону, у меня возникло невозможное чувство, что это ты, хотя я понятия не имела, как твоя фамилия. - Она повернулась и проверила замок на двери. Я убегаю от пилота "Люфтганзы". Я появилась бы раньше, но совершенно неожиданно задержалась. - Она обвела взглядом обитателей комнаты. - Ну скажи, какая я везучая? Я не вижу здесь Барри.
      Флер улыбнулась.
      - Да. Везучая.
      - Я думаю, было бы слишком надеяться, что его украли или еще что-то в этом духе.
      Флер ухмыльнулась, потом покачала головой;
      - Никому из нас не может так повезти. - Она вдруг вспомнила про свои обязанности. - А где твои вещи? Я позвоню и скажу, чтобы их доставили в твою комнату.
      - Ну в общем-то, - сказала Кисеи, - моя комната уже занята.
      На лице Флер, отразилось любопытство. Кисеи подтянула розовый топик и сказала:
      - Мы можем где-нибудь поговорить с тобой? Ты же не думаешь, что я откажусь выпить?
      Флер прихватила бутылку шампанского, два бокала и Кисеи. У нее возникло острое желание засунуть ее к себе в карман.
      Свободной оказалась только ванная. Они заперлись и сели на пол. Пока Флер наливала шампанское, Кисеи скинула туфли.
      - - Честно говоря, я совершила ошибку, позволив ему проводить меня в номер.
      Флер осенило.
      - Ты про пилота "Люфтганзы"?
      Кисеи кивнула.
      - Все началось как легкий флирт, потом вышло из-под контроля. - Кисеи отпила шампанского и облизала кончиком языка верхнюю губу. - Я знаю, тебе покажется странным, но у меня сильное чувство, что мы с тобой сблизимся. Признаюсь с самого начала: у меня есть одна небольшая проблема. Я неразборчива.
      Признание Кисеи предвещало интересный разговор, и Флер села поудобнее, привалившись к стенке ванны.
      - И насколько проблема небольшая?
      - Да как посмотреть. - Кисеи подвернула под себя ногу и привалилась спиной к двери. - Флер, ты любишь красивых мужиков?
      Флер добавила вина в бокал и задумалась.
      - Да сейчас мне как-то не до мужчин. Я к ним равнодушна.
      Ты понимаешь, о чем я.
      Глаза Кисеи, и без того выпученные, полезли из орбит.
      - Боже мой, нет, извини!
      Флер захихикала. То ли от шампанского, то ли от присутствия Кисеи, то ли от того, что было очень поздно, но внезапно она почувствовала, что сыта по горло трагедиями своей жизни и так хорошо посмеяться. Она заметила, что бокал Кисеи пуст, и тут же наполнила его.
      - Иногда мне кажется, что чертовы красавчики поломают мне жизнь, мрачно проговорила Кисеи. - Я твержу себе: надо кое-что изменить, но... Поднимаю глаза, а перед ними кусок шикарного мужского тела. С мощными плечами, с узкими аккуратными бедрами. И не могу пройти мимо.
      - Как с "Люфтганзой"?
      Кисеи причмокнула.
      - У него такая ямочка. Прямо вот здесь. - Она ткнула пальцем чуть ниже середины щеки. - Она что-то со мной сделала, хотя всего остального не так уж много. Понимаешь, в чем мои трудности, Флер? Я всегда найду что-нибудь такое.
      Но это мне дорого обходится.
      - Ты о чем?
      - Ну, например, карнавал.
      - Карнавал?
      - Ага. "Мисс Америка". Мама и папа с пеленок готовили меня к поездке в Атлантик-Сити. , - А ты не поехала.
      - Да нет, поехала. Я завоевала звание "Мисс Южная Каролина" без всяких проблем. Но вечером, накануне карнавала "Мисс Америка", я допустила неосторожность.
      - Красавчик? - предположила Флер.
      - Два. И оба судьи. Ну, не в одно и то же время, конечно.
      Один - сенатор Соединенных Штатов. А другой - защитник команды "Далласских ковбоев". - Она прикрыла глаза, вспоминая. - И, мой Бог, Флер...
      - Тебя застукали?
      - Прямо на месте преступления. И скажу тебе, Флер, до сих пор я не могу успокоиться. Меня, конечно, вышвырнули, а они оба остались. Разве это справедливо? Чтобы такие мужики были судьями на самом величайшем карнавале красоты в мире?
      Флер это тоже показалось совершенно несправедливым.
      - Потом по дороге в Чарльстон я встретила водителя грузовика, похожего на Джона Траволту. Он подбросил меня до Нью-Йорка, нашел пристанище, где меня точно никто не изувечит, и я нанялась на работу в художественную галерею. Я живу в ожидании своего великого шанса. Должна сказать, что-то этот шанс медлит.
      Наверное, заблудился где-нибудь. - Кисеи отпила из бокала и продолжила:
      - Я ведь исключительный талант. Кроме всего прочего" я родилась, чтобы играть Теннесси Уильямса. Иногда я думаю, он писал своих сумасшедших теток именно для меня.
      - Тогда в чем дело?
      - Да в том, чтобы добиться пробы, перво-наперво. Режиссеры только взглянут на меня и сразу заявляют, что я не тот типаж.
      Слишком маленькая, а сиськи чересчур большие, и что я выгляжу вульгарно. Знаешь, как раздражает? Красивая женщина вроде тебя, Флер, с ногами, скулами и со всем прочим, даже представить себе не может, каково это.
      Флер чуть не задохнулась.
      - Ты самая потрясающая красотка, каких я встречала в жизни. Я всегда хотела быть маленькой и хорошенькой, как ты.
      Они обе расхохотались. Потом Флер заметила, что бутылка опустела, и пошла за новой. Когда она вернулась, в ванной никого не было.
      - Кисеи!
      - Он уже ушел? - спросила Кисеи из-за занавески.
      - Кто?
      Кисеи вылезла.
      - Ну тот, кто сидел на унитазе. Я думаю, это был Фрэнк. Он в общем-то большая свинья, как мне показалось.
      Они уселись на прежние места. Кисеи заправила кудряшки за ухо, потом задумчиво посмотрела на Флер.
      - Ты уже готова поговорить? - спросила она.
      - О чем?
      - Слушай, я не слепая и вижу перед собой женщину, которая была самой известной моделью в мире. И многообещающей актрисой.
      Которая исчезла с лица земли после очень интересных слухов насчет ее связи с потрясающим красавцем. Я же не совсем тупая, Флер.
      - Я так о тебе и не думала.
      - Ну?
      - Что "ну"?
      - Ну мы друзья или нет? Я тебе рассказала про самое интересное из своей жизни, а ты мне до сих пор ничего.
      - Так мы только что встретились, Кисеи. - Едва Флер это произнесла, как сразу поняла, что напрасно обидела девушку.
      Глаза Кисеи наполнились слезами.
      - Разве у нас не дружба с первого взгляда? Неужели ты еще не поняла? Должно же быть доверие? - Она резко вытерла слезы, взяла шампанское и отпила прямо из бутылки. Потом посмотрела Флер в глаза и протянула бутылку ей.
      Флер подумала обо всех своих секретах, которые держала взаперти так долго, и вдруг ей показалось, что она посмотрела на последние три года в широкоугольный объектив. Она увидела жалость к себе, попытки убежать от самой себя и невероятное одиночество. Кисеи предлагала ей выход. Конечно, есть риск, а она уже давно не позволяла себе рисковать.
      Флер медленно потянулась за бутылкой, потом сделала большой глоток.
      - В общем-то это сложная история, - наконец проговорила Флер. - Она началась еще до моего рождения...
      Почти два часа рассказывала Флер. Им пришлось перейти к ней в номер, потому что желавшие попасть в туалет нетерпеливо стучали в дверь.
      Кисеи свернулась на одной из огромных двуспальных кроватей, Флер села в изголовье другой, прижимая к груди бутылку шампанского, помогавшую снова пережить прошлое. Кисеи иногда прерывала односложной оценкой упоминаемых в рассказе людей, но Флер оставалась почти беспристрастной. Шампанское определенно помогает, если хочешь вывалить все, что накопилось в душе.
      - Кошмарная история! - воскликнула Кисеи, когда Флер наконец закончила. - Не знаю, как только ты не рассыпалась на куски, рассказывая это.
      - Я выплакалась, Кисеи. Знаешь, если долго живешь с чем-то трагическим, оно со временем становится обыденным.
      - Как "Царь Эдип"! - воскликнула Кисеи. - Я участвовала в хоре, когда мы играли эту пьесу в колледже.
      Флер кивнула:
      - Тогда ты понимаешь, что я имею в виду.
      Кисеи перевернулась на спину.
      - Вот где ключ ко всему.
      - Как ты вычислила?
      - Дай мне характеристику трагического героя.
      Флер минуту подумала, но шампанское мешало сосредоточиться.
      - Ну, это человек, достигший высот и падающий вниз из-за высокомерия или такого греха, как гордыня. Он все теряет, достигает катарсиса, очищение происходит через его страдания.
      - Или ее страдания, - вдруг подчеркнуто сказала Кисеи.
      - Моего?
      - А разве лет? Ты была на самом верху жизни и явно пала вниз.
      - Какой же у теня грех?
      - Плохие родители.
      ***
      Поздним утром, когда девушки приняли душ и аспирин, выпили кофе в номере, в дверь постучали. Кисеи открыла и громко вскрикнула. Флер посмотрела поверх головы подруги и увидела Саймона Кэйла. Кисеи кинулась к нему в объятия.
      Они втроем завтракали во вращающемся обеденном зале на вершине Олимпийской башни Мюнхена, откуда можно было увидеть Альпы, что в шестидесяти милях от города. Флер услышала историю давней дружбы Кисеи и Саймона. Их познакомил вскоре после появления Кисеи в Нью-Йорке их общий друг, один из одноклассников Саймона, они вместе учились в Джуллиарде. Саймон Кэйл, как выяснила Флер, был таким же грозным, как Санта-Клаус.
      Он смеялся, осторожно вытирая уголок рта салфеткой.
      - Ты бы видела Флер, когда она отшивала нашего короля Барри страшным рассказом о венерической болезни, - говорил он Кисеи. - Она была великолепна.
      - Ты ей не помогал, правда? - Кисеи толкнула его далеко не нежно. Насколько я тебя знаю, ты посмотрел на нее этим своим взглядом: "Я ем белых девочек на завтрак. Чтобы позабавиться".
      Саймон, казалось, обиделся.
      - Я не ем белых девочек на завтрак уже несколько лет, Кисси. Как ты можешь подумать такое?
      - Саймон - гомик, - сообщила Кисеи подруге. Потом громким шепотом добавила:
      - Не знаю как тебе, Флеринда, но для меня "голубые" - это личное оскорбление.
      К концу завтрака Флер понравился Саймон Кэйл. Под циничным обликом скрывался добрый, милый человек. Она наблюдала за его приятными манерами, аккуратными жестами, и ей казалось, что он чувствовал бы себя уютнее в теле девяностофунтового слабого существа. Видимо, поэтому он ей и нравился. Они оба жили в теле, в котором не ощущали себя дома.
      Когда они вернулись в отель, Саймон пошел звонить, а Кисеи и Флер отправились в номер Барри. Казалось, там все было более-менее в порядке после вечеринки. Обитатель номера нервно расхаживал по ковру. Он так обрадовался Кисеи, что едва слушал захватывающую дух ложь о причине опоздания. Только через несколько минут он заметил Флер и, указывая взглядом на спальню, дал понять, что ее присутствие нежелательно. Флер притворилась, будто не замечает.
      Кисеи наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он слушал, и на лице его появлялся ужас. Закончив, Кисеи опустила глаза в пол, как нашкодивший ребенок.
      Барри посмотрел на Флер. Потом на Кисеи. Потом снова на Флер.
      - Это что такое?! - завопил он, - Эпидемия?!
      Две недели отпуска, которые. Кисеи взяла в галерее, кончились.
      Они с Флер со слезами попрощались в Хитроу. Флер обещала позвонить в тот же вечер за счет Паркера Дэйтона. Она вернулась в отель в подавленном состоянии впервые после начала работы. Она скучала по юмору Кисеи и ее легкому взгляду на жизнь.
      Через несколько дней она затосковала по ней еще сильнее. В этот самый момент ей позвонил Паркер и предложил работать у него в Нью-Йорке за двойную плату. В панике, ошарашенная. Флер повесила трубку и набрала номер Кисеи в галерее.
      - Но я не понимаю, чему ты удивляешься, Флер? Ты разговариваешь с ним по телефону два-три раза в день, он оценил твою работу, как и все остальные, кстати. Он, может, и дерьмо, но не дурак.
      - Я.., я еще не готова вернуться в Нью-Йорк, Кисеи. Слишком быстро.
      Кисеи, находясь на расстоянии в три тысячи миль, хмыкнула.
      Этот звук донесся по проложенному на дне океана кабелю до Флер.
      - Надеюсь, ты не начнешь снова скулить, а? Жалость к себе убивает твои сексуальные порывы.
      - Их не существует.
      - Слушай! Ну что я тебе говорила?
      Флер крутила провод в руке.
      - Кисеи, все не так просто.
      - Будешь это твердить, снова окажешься там, откуда выбралась месяц назад. Кончай жить как страус, Флеринда. Пора вернуться в реальный мир.
      Кисеи легко говорить, подумала Флер. На самом деле все гораздо сложнее. Сколько она продержится в Нью-Йорке неузнанной, если работа с Паркером не пойдет? Что тогда? В животе заурчало, она вспомнила, что со вчерашнего вечера ничего не ела. Кстати, еще одна перемена в ее жизни. Джинсы болтались на талии, а волосы отросли ниже ушей. Она становилась другой.
      Флер положила трубку, подошла к окну, раздвинула занавеси, посмотрела на мокрую улицу. Ловко увертываясь от такси, бежал человек в спортивном костюме. Флер вспомнила, как и она с удовольствием бегала, невзирая на погоду. Самая храбрая, самая быстрая, самая сильная.
      Сейчас, наверное, ей не одолеть и один городской квартал, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
      - Эй, Флер, не видела Кэйла?
      Фрэнк, в девять утра уже с банкой "Будвейзера" в руке, окликнул ее. Флер схватила парку и пронеслась мимо, не отвечая, выскочила в коридор, запрыгнула в лифт и через хорошо одетую толпу бизнесменов прорвалась в вестибюль.
      Лил дождь, холодный, как и положено в январе. Когда она добежала до угла, вода уже стекала с волос на шею. Флер пересекла улицу; ноги хлюпали в мокрых кроссовках Это были старые дешевые кроссовки с лохматыми шнурками, над большими пальцами пробились дырки. В кроссовках не было ни подушечек, ни толстой упругой стельки.
      На другой стороне улицы она вынула руки из карманов и досмотрела вверх на серое стальное небо. Потом вперед, вдоль длинного квартала, простиравшегося перед ней. Один квартал.
      И она побежала.
      Глава 22
      Флер взяла такси от аэропорта до квартиры Кисеи в Гринич-Виллидж, которая располагалась над итальянским рестораном. Ее бывшая соседка несколько месяцев назад съехала, и она искала "кого-нибудь, чье присутствие она могла бы выносить", чтобы платить пополам. Они обе восприняли как само собой разумеющееся, что Флер и будет этим человеком. По крайней мере на какое-то время, Кисеи эта квартира досталась после старого друга. Интерьер был похож на хозяйку. Леденцовые краски, коллекция плюшевых мишек, постер Тома Селлека, наклеенный на дверь ванной. Когда Кисеи показывала, как действует самодельный душ, взгляд Флер привлек отпечаток ярко-розовых губ на постере.
      - Кисеи Сью Кристи, это твоя помада на Томе Селлеке?
      - А что?
      Флер поцокала языком.
      - Хотя бы постаралась прицелиться в рот, ты, магнолия в цвету.
      Паркер дал ей неделю на устройство, и Флер решила возобновить знакомство с Нью-Йорком. Было начало февраля, самое худшее время для города, но все равно он казался ей красивым. Наконец она почувствовала, что вернулась домой. Каждое утро Флер бегала и одолевала уже несколько кварталов, прежде чем переходила на шаг и восстанавливала дыхание. С каждым днем сил прибавлялось.
      Иногда она бывала в тех местах, где они гуляли с Белиндой. Она ощущала острый горько-сладкий укол боли, скучая по матери. Не раз за последние три с половиной года Белинда пыталась связаться с ней Конечно, это радовало Флер, но она считала эти попытки лицемерными, как и ее фальшивую удушающую любовь.
      Ее злила собственная слабость при мысли о Белинде. В новой жизни нет места для подобных сантиментов. Флер собиралась сама делать карьеру, строить независимое будущее, она не потащит в него грязное белье из прошлого. Она не будет никого просить о любви. Она не будет больше метаться в постели по ночам и думать о Джейке. Она станет целеустремленной и безжалостной, какой должна быть, чтобы двигаться вперед.
      Флер заставила себя сесть и два дня смотреть фильмы с Эрролом Флинном, пытаясь хоть что-то почувствовать к фанфарону на экране. Но Флинн ничего не значил для нее. Алексей Савагар, какой бы сволочью он ни был, навсегда останется ее отцом.
      За день до начала работы она вернулась домой и обнаружила, что Кисеи выбросила всю ее одежду.
      - Ты больше не наденешь эти отвратительные тряпки, Флер Савагар. Ты похожа в них на нищенку.
      - Черт побери, Кисеи! Ты не имела права!
      Но Флер не могла долго злиться на свою соседку и купила новые джинсы, больше подходившие ее постройневшей фигуре, мексиканскую крестьянскую рубаху, студенческий спортивный свитер, несколько свитеров с высоким воротником и бледно-голубую тунику на случай, если надо будет произвести на кого-то впечатление. Кисеи ничего не сказала о новом гардеробе Флер, но рядом с холодильником оставила номер журнала "Платье для успеха". Флер даже не обратила на него внимания.
      Очень скоро Флер поняла, что Паркер за щедрую зарплату требует попотеть как следует. Она работала день и ночь, иногда прихватывая выходные. Она посетила канареечное жилище Барри Ноя среди холмов Соммерсета, успокаивая его по поводу потери Кисеи. Она писала пресс-релизы, изучала контракты, отвечала на бесконечные телефонные звонки, худела и отражала предложения Паркера встретиться с кем-то из его друзей в Голливуде, которые могли бы дать ей роль. Постепенно ее обязанности расширились настолько, что она сама стала заниматься клиентами Паркера. Она узнала, кто такие продюсеры грамзаписи, она была в курсе всего, что происходило на телевидении. От нее зависели очень многие, и Флер всегда четко выполняла свои обязательства. Скоро клиенты стали искать ее, именно ее. К лету она поняла, что по-настоящему влюбилась в бизнес, который занимается производством звезд.
      - Знаешь, как здорово дергать за ниточки людей, вместо того чтобы дергали тебя, - призналась она Кисеи.
      Они сидели на скамейке в парке и ели мороженое из рожков, которое таяло от жары и капало. Это было одно из любимых мест, здесь они наблюдали за другими. Кого только нет в парке! Туристы, хиппи, черные подростки со стереомагнитофонами на плече. За шесть месяцев в Нью-Йорке Флер стала совсем другой. Волосы отросли ниже подбородка и были прежнего здорового цвета, золотистого на солнце. Флер загорела и похудела. Голубые шортики снова стали велики.
      Кисеи подняла глаза от мороженого и хмуро посмотрела на мешковатый наряд подруги. Флер все еще отождествляла красивую одежду с Блестящей Девочкой. У нее не было ни одного нарядного платья или брюк, кроме простых, обыкновенных, и никакие уговоры и критические выпады не могли ее поколебать. Кисеи ждала, когда наступит день и Флер вынуждена будет понять, что борьба с собой обречена на провал. Но несмотря на одежду и волосы, которые пока не достигли прежней длины, по мнению Кисеи, Блестящая Девочка не шла ни в какое сравнение с новой Флер Савагар. Годы придали ее лицу зрелости, чего не было раньше, и внутренней силы, являвшейся сутью ее классической красоты.
      Нельзя сказать, чтобы Флер не была согласна или совсем ничего не замечала. Уже полгода Кисеи наблюдала, как подруга избегает смотреться в зеркало. Шесть секунд, чтобы подкрасить губы и несколько раз провеет щеткой по волосам. Она была чемпионом мира по умению игнорировать собственное отражение. Она будто боялась, что если осознает свою красоту, то Блестящая Девочка вернется и разрушит все, что сумела создать Флер Савагар.
      - Ты ведь действительно любишь свою работу, не так ли, Флеринда? спросила Кисеи, слизывая малиновые капли мороженого и поправляя на волосах красную пластиковую заколку в виде алых губок.
      - Мне иногда страшно, что я так сильно ее люблю. Меня не тяготит даже возня с этим павлином, Барри Ноем. Мне нравится закручивать дела, решать сложные проблемы. Кажется, что, когда мне что-то удается сделать, кто-нибудь из наших Монахинь ставит крестик напротив моего имени.
      - Ну это же совершено безнадежное занятие - стараться быть впереди всех. Ты хоть сама понимаешь?
      - Да, понимаю, - согласилась Флер. Она перехватила каплю мороженого, грозившую упасть на шорты, и успела подтянуть ноги, тем самым спасая их от летевшего на них скейтборда.
      Один из торговцев наркотиками остановился, прервав их на полуслове, чтобы дать им оценку, но Флер не обратила на него внимания.
      - В детстве я думала, что если стану самой лучшей, то меня заберут домой. Это уже вошло в кровь. - Она вздохнула. - Я всегда старалась изо всех сил. Поверь, работать на Паркера в сто раз лучше, чем прятаться во Франции, погрязая в жалости к себе.
      - А ты разве не скучаешь по актерской игре?
      - Ты же видела "Затмение". И сама понимаешь, мне не грозит награда Академии.
      - Ты хорошо смотрелась, - настаивала Кисеи.
      - Да всего лишь соответствовала. Ты ведь читала отзывы критиков? "Флер Савагар смотрится лучше, чем играет".
      - Эго мнение одного. Были хорошие оценки.
      Флер скорчила гримасу.
      - Мне никогда особенно не нравилось играть. Приходится слишком сильно обнажать душу.
      Из уважения к Кисеи она не упомянула, что бесконечные дубли превращают эту профессию в скучнейшую.
      - Но ты была прекрасной моделью. Ты была лучшей, Флеринда.
      - Всего лишь удачное сочетание хромосом. Ко мне лично это никогда не имело никакого отношения. Неужели не понимаешь? В тот вечер, когда мы с Алексеем закончили непристойную сцену, он заявил, что я просто симпатичная большая декорация. Сама я ничего не умею.
      - Алексей Савагар - самодовольный дурак, если хочешь знать мое мнение.
      Флер рассмеялась. Было приятно, хотя и глупо, услышать, как Кисеи низвергла Алексея с пьедестала безупречности.
      - Но он был прав. Три года я бегала от правды. Конечно, по дороге я получила университетское образование, но больше не собираюсь убегать.
      Кисеи, казалось, потеряла интерес к мороженому и бросила его в урну.
      - Хотела бы я иметь твою энергию.
      - Смешно слушать. Никто не способен работать больше тебя. Ты и в галерее, и бегаешь на пробы. По вечерам учишься, репетируешь.
      - Репетиции не утомляют, Флеринда.
      - Роли придут, Магнолия. Ты знаешь, я со многими говорила о тебе.
      - Знаю. Спасибо. Но пора посмотреть правде в глаза. Режиссеры не дадут мне прочитать ничего, кроме ролей комических секс-бомб. А я совершенно ужасна в таких ролях. Я ведь серьезная актриса, Флер.
      - Я знаю. Да, дорогая. - Флер пыталась говорить искренне и с сочувствием, но, глядя на Кисеи с надутыми губками, огромными грудями и малиновым мороженым на подбородке, она невольно думала, что подруга просто создана для комических сексапильных ролей.
      Кисеи засунула руки в кармашки очень коротких розовых шортиков.
      - Мне повысили зарплату, - хмуро сообщила она, словно объявляя о своей смертельной болезни.
      Глаза ее скользнули по молодому человеку приятной наружности, прошедшему мимо. Она бессознательно проследила за ним взглядом, но Флер показалось, что сердце подруги осталось спокойным.
      - Я собираюсь на время бросить актерство. Слишком много отказов, я сыта ими по горло. У меня хорошая работа в галерее, мне надо время зализать раны.
      Флер наморщила лоб. Ей не понравилось заявление Кисеи. Но любые слова успокоения сейчас прозвучали бы лицемерно. Она слишком хорошо понимала чувства подруги.
      - Слушай, - сказала она, - я куплю тебе гамбургер, и если мы поторопимся, то успеем к началу сериала по телевизору. А потом будем собираться на свидание.
      - Хорошая мысль. Который это уже раз?
      - Пятый или шестой. Я сбилась со счета.
      - Ты никому не говорила? Нет, Флеринда?
      - Ты что, сумасшедшая? Ты думаешь, я хочу раструбить про это на весь мир?
      Когда девушки выходили из парка, взгляды десятков пар мужских глаз провожали их.
      Сегодня Флер предстояло свидание с Максом Шоу, молодым актером. Оказывается, поняла она, удобнее всего встречаться с незанятыми актерами. Они полностью поглощены собой и не пристают с вопросами. Голливудский красавчик Макс оказался приятным парнем, именно его она выбрала, чтобы положить конец долгому воздержанию. Это должно было случиться сегодня.
      Мысль о сексуальной близости была отвратительна Флер так долго, что она удивилась, поймав себя на ней. Физические упражнения укрепили ее мышцы, сожгли лишние фунты веса, и в ней вдруг стали пробуждаться желания. Случалось, она думала о сексе даже во время деловой встречи или стоя на мрачной платформе подземки.
      Влияние Кисеи, уверяла себя Флер. Но в конце концов, призналась она себе, ее тело соскучилось по контакту с мужским телом.
      Она хотела, чтобы к ней прикасались, чтобы ее гладили, обнимали. Разве это ужасно? Она жаждала прижаться к колючей щеке, к волосатой груди того, кто ругается и пьет мексиканское пиво. Нет, только не мексиканское, больше всего на свете она хотела, чтобы кто-то помог ей забыть о Джейке. Потому что сексуальное влечение заставляло Флер тосковать именно по нему.
      Когда Макс Шоу заехал за ней вечером, она была в джинсах и в черном топике за четыре доллара девяносто девять центов, купленном на распродаже в Охрбахе. Они собирались пойти на вечеринку, но Флер сказала, что у нее была трудная неделя и она не прочь оказаться в тихом, спокойном месте. Макс был не дурак и быстро повез ее к себе.
      Он был поджарым длинноногим блондином, и единственной его слабостью, как поняла Флер, была страсть к записям старины Мело Торме и постоянным фразам типа: "благодаря моему умению". Она не думала, что это помешает ему быть хорошим любовником. Напротив, она могла бы попросить его поставить Рода Стюарта или Берта Бакараха в качестве аккомпанемента. Когда он налил ей вина, она попыталась разбудить все сексуальные ощущения, которые преследовали ее на платформах, но вместо этого в голову лезло совсем другое: стоит ли сказать о музыке сейчас или оставить на потом, когда понадобится поднять настроение? Внезапно она вспомнила про нижнее белье. Подходящее или нет? Может, надо было выбрать что-то не такое явное, не черное? Он сел рядом с Флер, и она нервно заерзала.
      - Правда, Флер, ты меня очень заводишь, - прошептал он, проведя пальцами по ее руке и утыкаясь губами ей в шею.
      Она подумала, может, стоит сказать "спасибо"? Потом решила, что нет. О Боже, если бы она только так не нервничала. Куда девалась ее разнузданная похоть, месяцами сводившая с ума?
      - С первого раза, как я тебя увидел, мне захотелось с тобой спать, признался он, а рука его путешествовала по шее, потом вдруг оказалась очень близко от груди, и Флер вздрогнула. - Что-то не так?
      - Нет! Я... Поцелуй меня. Макс. - Она взяла его за плечи, но никак не могла сосредоточиться на поцелуе. Вместо этого она думала о положении их губ, о шуме в соседней квартире, о завитке на шее. От него пахло... Интересно, почему мужчины любят одеколон? Ей нравилось, когда от них пахло свежим мылом и чистой рубашкой. Как от Джейка...
      Пытаясь отвязаться от этой мысли, она снова решила думать только о поцелуе. Макс застонал, его руки скользнули по бедрам Флер, он притянул ее ближе, и она почувствовала его возбуждение.
      Совсем скоро ей надо будет открыться ему. Мужчине, которого она едва знала. Заниматься любовью - значит отдаваться. Предлагать что-то очень личное, особенное и святое. Почему она отдает себя мужчине, который ей безразличен?
      Она продолжала держаться, позволяя ему трогать себя, раздевать и ласкать, воспользоваться ее телом. Самая быстрая, самая храбрая, самая сильная... Она поставила перед собой цель и шла к ней, несмотря на то что ей понадобилось закусить губу, чтобы не расплакаться. Боже, какой ужасной дешевкой она себя чувствовала, отдаваясь мужчине, которого не любила.
      Потом ему хотелось поговорить, но Флер сказала, что у нее рано утром встреча, и быстро оделась. Она видела, как он обиделся, ведь он был внимательным, бескорыстным любовником, а она ничего не дала ему взамен. Когда она вышла из его квартиры, ее трясло. Почему она себя чувствовала так, будто потеряла что-то очень драгоценное?
      Утром ее настроение не улучшилось, когда она прочитала в "Дейли ньюс", что бывшая Блестящая Девочка Флер Савагар вернулась в Нью-Йорк и работает в агентстве Паркера Дэйтона.
      Она понимала, что ей не удастся вечно оставаться неузнанной, но надеялась, что продержится дольше. Спрятавшись под джинсами и майкой, избегая появляться на главных дорогах, она уверовала в собственную незаметность. За все время был только один звонок из прежней жизни: Гретхен желала узнать, не пришла ли Флер в чувство и не вернулся ли к ней разум.
      В офисе Флер нашла кучу телефонных посланий. Она закрыла дверь и остаток утра вежливо отвечала на них. Она всем отказала в интервью, кладя трубку прежде, чем ей успевали задать вопрос.
      Самые настырные явились лично. Они хотели, чтобы Блестящая Девочка подписывала контракты на рекламу духов, встречалась с известными мужчинами, уточняли слухи насчет ее связи с Джейком Корандой. Но в ответ все слышали только одно:
      - Никаких комментариев.
      Целую неделю возле офиса крутились репортеры, посланные за прежней девочкой в облаке пушистых светлых волос, но потом все успокоилось.
      Флер после опыта с Максом Шоу перестала ходить на свидания. Перед Рождеством Кисеи принялась ее упрекать:
      - - Твой синдром быть впереди всех очень опасный, Флеринда.
      Ты кончишь тем, что останешься с карьерой, с деньгами, с властью и больше ни с чем. Тебе нужен мужик.
      Флер уставилась на нее:
      - Это попахивает средневековьем. Очень старомодная мысль.
      От тебя я впервые такое слышу.
      В конце концов Флер стала ходить на свидания с актерами, но это были дружеские встречи. Она поняла, что если сама не увлеклась, то ей не нужен секс. Она еще энергичнее занялась работой.
      Месяцы шли за месяцами, и Флер стала чувствовать, что Паркер мешает ей, сдерживает. Но ненамеренно. Чем дольше она работала с ним, тем очевиднее становилось, что они почти на все смотрят по-разному. Самым наглядным примером явилась Оливия Крейгтон. В конце пятидесятых она была королевой фильмов второго ряда, играла героинь в рваных платьях, которых спасал Рори Колхаун. Но те дни давно минули, и Паркер и личный менеджер Оливии, Бад Шарп, решили нажить капиталец на ее имени.
      - Ну что у вас для меня на этот раз? - устало спросила Оливия, когда Флер представилась по телефону. - Опять коммерческое предложение? О, ну это же слабительное! Я ведь хочу играть.
      - Кондоминиумы во Флориде. Они просто жаждут вашего очарования, вздохнула с тоской Флер.
      Ответом было молчание на другом конце, провода.
      - А что-нибудь получилось с новой пьесой Майка Николса?
      - Она не попала в число ведущих, Оливия, и Бад решил, что это не для вас. Мало денег. К сожалению.
      Она не стала рассказывать о своем споре с Бадом и Паркером насчет всего этого. Она почти уговорила Паркера, но Бада не сдвинула с места ни на дюйм. В такого рода битве, как, поняла Флер, личный менеджер всегда победит агента.
      Повесив трубку, она сунула ноги в лодочки, которые сбросила под столом, и направилась к Паркеру.
      Она почти полтора года работала на него, но их отношения по-прежнему оставались натянутыми. Она ему нужна, она его лучший сотрудник, но Паркер всегда сам принимал окончательные решения. Кроме всего прочего, она не соглашалась с ним спать. Что задевало его гордость.
      - Чем дольше Флер работала с ним, тем яснее ей становилось, что именно надо было делать по-другому. Паркер слишком концентрировался на "Неон Линкс", это, с ее точки зрения, был близорукий взгляд на бизнес. Последний альбом группы оказался не слишком хорош; Барри обленился, поговаривал о намерении создать свою группу. Флер очень скоро поняла, что рок-группы лопаются быстрее надувных шариков. А Паркер вел себя так, будто "Неон Линкс" вечны. К тому же он не всегда честно работал с клиентами, чего она не могла выносить.
      - Паркер, у меня есть идея, я хотела бы ее обговорить с тобой.
      Флер села на диван напротив стола, заметив, что на вдавленном лице начальника не отразилось никакого удовольствия.
      - Почему бы тебе не изложить это на бумаге, Флер?
      - Я это уже делала, но, по-моему, от личной беседы больше пользы.
      - Я, знаешь ли, разочарован. Твои прежние предложения - это предложения отличницы из колледжа и годятся только для сортира.
      Флер подумала, что сегодня у Паркера плохой день, наверное, поссорился с женой.
      - Так что на этот раз? Еще какая-нибудь ерунда насчет компьютеризации? Может, новая система файлов? Или ты будешь мне пудрить мозги про бюллетень для наших клиентов?
      - Бюллетень - дело хорошее, Паркер. Я им обязательно займусь. - Флер говорила холодно, спокойно, и Паркер понял, что его слова не задели ее. Нет, на этот раз нечто более основательное.
      Действуя по схеме "мухи - мед - уксус", Флер смягчила тон.
      - Что происходит, когда мы ведем переговоры о контракте с нашими крупными клиентами? - Взглянув на лицо Паркера, Флер поняла, что он не собирается отвечать, и продолжила:
      - Во-первых, мы имеем дело с личным менеджером клиента, потом, после того как наши юристы все изучат, за дело снова принимается личный менеджер, потом он все передает бизнес-менеджеру, а тот - другому юристу. Когда цепочка кончается, тогда агент по рекламе...
      - Ты когда-нибудь подойдешь к сути, Флер?
      Она встала, подняла руки, изображая в воздухе два столбца диаграммы.
      - Здесь клиент, здесь мы. Мы берем десять процентов за то, что находим работу клиенту. Личный менеджер получает пятнадцать процентов за то, что направляет карьеру клиента. Бизнес-менеджер получает пять за то, что занимается финансами. Юрист - еще пять за изучение документов, напечатанных на бумаге. А пресс-агент имеет две или три тысячи в месяц за публикации. Каждый получает кусок.
      Паркер сказал:
      - Любой клиент, достаточно крупный, чтобы иметь такую команду у себя за спиной, не доживает свои дни в нищенском приюте.
      - Но сравним твои отношения с "Линкс". Ты и их агент, и личный менеджер. Мы делаем гастрольную рекламу прямо из офиса. Мы не режем пирог на столько частей. Подобрав хороших людей, мы могли бы сами обслуживать твоих лучших клиентов, Паркер, от начала до конца, и претендовать на двадцать процентов комиссионных, то есть на десять больше, чем сейчас. Но на пятнадцать процентов меньше, чем отдает клиент всем этим людям. Мы получаем больше, клиент платит меньше - все счастливы.
      - Флер, "Линкс" - другое дело. Я сам нашел золотую жилу и не подпустил к ней никого. Но работать на том уровне, о котором ты говоришь, слишком дорого. Кроме того, большинство клиентов не захочет жесткой централизации, даже если она им обойдется дешевле. При такой системе они могут столкнуться с не правильным ведением дел, не говоря уж о растратах.
      - Все так, - согласилась Флер, - поэтому понадобятся регулярные проверки. Но нынешняя система тоже открывает большие возможности для обмана. Слушай, Паркер, ты не хуже меня знаешь, что многие менеджеры пекутся о собственном куске, а не об интересах клиентов. Вспомни, сколько дел лопнуло из-за менеджеров, желавших получить поскорее деньги? Оливия Крейгтон хороший тому пример. Она же терпеть не может коммерческих съемок, но Бад Шарп не даст ей ничего другого. Потому что никто не платит столько, сколько коммерческие структуры. А я думаю, что Оливия вполне способна сделать что-то толковое. Стало быть, ее менеджер работает ей во вред.
      Паркер покосился на часы, но Флерэде уходила.
      - Если этим правильно заняться, для клиентов будет больше пользы. А мы начнем делать большие деньги. Может, клиентов станет меньше, пятнадцать двадцать. Но если мы подойдем разборчиво, мы повысим статус агентства Паркера Дэйтона. Мы будем "агентством для избранных". Клиенты начнут ломиться к нам.
      - Флер, я еще раз попытаюсь объяснить тебе, и следи за моими губами, если не понимаешь на слух. Я не хочу быть Уильямом Моррисом. Я счастлив тем, как идут дела.
      Паркер сказал именно то, чего ждала Флер. Она сама не могла понять, для чего тратила силы, но, вернувшись в кабинет, стала снова прокручивать в голове собственную идею. Да, если бы в девятнадцать лет она подумала о будущем, то не лишилась бы двух миллионов долларов.
      Весь день в голове вертелась мысль об "агентстве для избранных". И всю следующую неделю тоже. Она обсматривала ее со всех сторон. Конечно, риск был. Соединить все операции вместе гораздо дороже, чем вести дело по принципу стандартного агентства. Сама суть проекта требовала престижного адреса, офисов, ежемесячной арендной платы за которые хватило бы, чтобы накормить население слаборазвитой страны. Надо нанять больше сотрудников, самых лучших, а стало быть, высокооплачиваемых. Она прикинула, что только для начала нужно сто тысяч. Но чем больше Флер думала об агентстве, тем больше она убеждалась, что разумному человеку это по плечу. К несчастью, этот человек имел на счету в банке только шесть тысяч долларов.
      В тот вечер Флер встретилась с Саймоном в индийском ресторане.
      - Что бы ты сделал, - спросила она, когда они закончили есть, - если бы ты еще не был ужасно-богатым, а тебе была бы нужна ужасная сумма денег?
      - Я бы убирал квартиры. Правда-правда, невозможно найти нормального помощника. Я готов выложить кучу денег тому, кто хорошо бы помыл полы. - Он взял из чаши несколько семян сладкого укропа и кинул в рот.
      - Я серьезно, Саймон. Как бы ты поступил? Допустим, у тебя в банке только семь тысяч долларов, а тебе надо гораздо больше.
      - Ну, если мы не отказываемся обсуждать возможность торговать хорошими физическими данными, то я бы сказал, что самый быстрый способ - это снять телефонную трубку и позвонить суке Гретхен Казимир.
      - Это не выход, Саймон.
      Она, конечно, думала про это, но поняла, что больше не сможет быть моделью. С нее хватит. Саймон, кажется, тоже понял и не стал давить.
      - Никакие формы проституции мы не обсуждаем. - Флер одарила его таким взглядом, что Саймон, сдаваясь, поднял руки.
      - Я просто исследовал границы дозволенного, детка. Тогда, наверное, лучший способ - попросить в долг у чертовски богатого старого друга, как ты думаешь?
      Она улыбнулась.
      - Ты бы тоже так сделал, да? Итак, все, что, мне надо, - это попросить.
      Он вскинул голову и вытянул губы трубочкой.
      - Но ты, конечно, этого не сделаешь.
      - Конечно, нет. Еще какие идеи?
      - Я думаю, остается Питер. Нет ничего лучшего, учитывая все искусственные преграды, которые ты перед собой воздвигла.
      - Питер Забель? А как он может помочь?
      - Ты что, шутишь, детка? Ты же сама помогала ему звонить на биржи. Питер лучше всех знает, как делать деньги. Он помог мне сколотить состояние в драгоценных металлах и новых акциях.
      Не верю, что он не делал тебе никаких намеков.
      Флер чуть не опрокинула бокал.
      - Ты считаешь, его можно воспринимать всерьез?
      - Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты прекрасно разбираешься в людях?
      - Но он же идиот!
      - Его банкир совершенно бы с тобой не согласился.
      Флер позвонила Питеру на следующий же день. И выложила свои проблемы.
      - Я собираюсь открыть агентство по работе с группами. Но для этого нужны деньги. Как ты думаешь, могу я начать с шести тысяч?
      - Это зависит от того, согласна ты их потерять или нет. Большой навар требует большого риска, Флер. А это значит, тебе надо связаться с торговлей - валютой, топливом, зерном и так далее.
      Допустим, сахар подешевеет на пенс за фунт, и ты прогораешь.
      Очень рискованно. Есть шанс, что ты окажешься в ситуации похуже нынешней.
      Она подумала.
      - Хорошо. Меня это не волнует. Шесть тысяч долларов сами по себе ничем мне не помогут. Говори, что делать.
      Теперь каждую свободную от работы минуту Флер погружалась в книги и брошюры, которые Питер порекомендовал ей. Она читала "Коммерческий журнал" в метро и засыпала с книгой Бэррона под подушкой. По совету Питера в июле она вложила две тысячи в соевые бобы, купила контракт на жидкий пропан и, изучив прогноз погоды, остальное потратила на апельсиновый сок. Во Флориде ударили заморозки, соевые бобы сгнили из-за ливней, но жидкий пропан дал результат. И в итоге она получила семь тысяч. В следующий раз Флер решила разделить всю сумму между медью, твердой пшеницей и еще раз польстилась на соевые бобы.
      В апреле Кисеи получила хорошую роль Мэгги в "Кошке на раскаленной крыше". Она влетела в спальню Флер и зажгла свет в два часа ночи, желая сообщить замечательную новость.
      - Я же решила все бросить, Флеринда, правда. Я действительно так решила. А потом вдруг телефонный звонок от женщины, которая занималась со мной в актерском классе. Она сказала, что у нее есть труппа актеров и чердак в Сохо. Они собираются ставить "Кошку". Она вспомнила сцену, в которой я играла на уроке, и... О Боже, не могу поверить! Я только что со встречи с ней. На следующей неделе начинаются репетиции. Денег, конечно, нет, и это не то, что привлечет важных и влиятельных людей, но по крайней мере это роль! Я снова буду играть!
      Начались репетиции. Флер не видела Кисеи целыми днями, а когда видела, подруга была замкнута и необщительна. Никакие красавчики больше не появлялись в квартире, Флер даже сделала ей замечание.
      - Я коплю сексуальную энергию, - - ответила она.
      В день премьеры Флер нервничала сильнее Кисеи, Она не могла себе представить, как ее маленький пушистый шарик станет играть тяжеловесную роль Мэгги. Вдруг ей не понравится игра Кисеи: что она тогда ей скажет? Она убедилась, что Кисеи тонко чувствует и соврать ей невозможно.
      Грузовой лифт поднял ее на чердак с облезшими трубами. Самодельная сцена была пуста, на ней стояла одна большая железная кровать. Флер попыталась убедить себя, что кровать именно то, что надо Кисеи, а сама села на железный стульчик. Через несколько минут собралось много молодых мужчин в джинсах, похожих на безработных актеров и художников. Флер разочарованно заметила, что нет ни одного режиссера-постановщика, ни агента по набору актеров, хотя она лично обзвонила человек двадцать и пригласила их. Не слишком хороший знак, подумала она мрачно, для того, кто хочет открыть собственное агентство.
      - Так вы подруга невесты или жениха? - наклонился к ней мужчина из следующего ряда.
      - А.., невесты, - ответила она.
      - Ага, я так и подумал. Эй, а мне нравятся ваши волосы.
      - Спасибо.
      Волосы у Флер были, ниже плеч, достаточно длинные, чтобы можно было иногда зачесывать их наверх, но это привлекало больше внимания, чем ей хотелось. Флер иногда подумывала, не подрезать ли их, но никак не могла заставить себя.
      - А не удастся ли мне их когда-нибудь нарисовать? - спросил он. - Я рисую акриловыми красками, получаются сумасшедшие; вещи.
      - Не думаю.
      Он откинулся назад: вероятно, привык к отказам.
      - В общем-то холодный прием.
      Пьеса началась. За сценой раздался шум душа. Флер набрала воздуха и стиснула кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
      Вышла Кисеи. Она была в старинном кружевном платье, ее акцент был сильным, как аромат летнего жасмина. Она вылезла из платья, по-кошачьи потянулась, царапая воздух коготками. Мужчина, сидевший рядом с Флер, заерзал на стуле.
      Два часа подряд Флер сидела совершенно очарованная, а Кисеи расхаживала, шипела, царапалась, сообщая всем о сексуальной неудовлетворенности Мэгги. Ее эротизм был отчаянный, голос дешевый, как тальк из дешевого магазина или секс на заднем сиденье машины. Ничего подобного Флер не доводилось видеть. Все происходящее на сцене шло из самого нутра Кисеи Сью Кристи. К тому времени, когда пьеса закончилась, Флер наконец поняла, в чем проблема подруги. Если даже она, Флер, не воспринимает ее серьезной актрисой, как она может убедить режиссеров?
      Флер пробилась сквозь толпу, окружившую Кисеи.
      - Ты была невероятна! Я никогда ничего подобного не видела.
      - Знаю, - захохотала Кисеи. - А теперь пойдем, и, пока я буду переодеваться, ты расскажешь, какая я была замечательная.
      Флер пошла за Кисеи в самодельную артистическую уборную, где ее представили другим актрисам. Она поболтала со всеми, а потом села на стул рядом с туалетным столиком Кисеи и еще раз повторила, какая она невероятная.
      - Все одетые? - спросил мужской голос из-за двери. - Мне надо забрать костюмы.
      - Мишель, только я осталась! - крикнула Кисеи. - Так что входи. Я кое с кем хочу тебя познакомить. Флер, помнишь, я говорила тебе о замечательном дизайнере, который будет делать одежду для самых красивых? Флер Савагар... Мишель Антон.
      Казалось, мир замер, все остановилось, как будто крутили фильм, а проектор сломался. Он был в старомодной лиловой атласной рубашке и в шерстяных свободных брюках на подтяжках. Немногим выше, чем когда она видела его в последний раз. Может быть, сейчас в нем пять футов и шесть дюймов. Блестящие светлые волосы спускались волнами к подбородку. Узкоплечий, узкогрудый, с нежными чертами лица. Она отвела взгляд. Ей было больно видеть этот налет голубизны...
      - Привет, Флер.
      Он сделал несколько шагов в ее сторону, но не протянул руку.
      Она отметила утомленную грацию, свидетельство аристократической крови или давних больших денег. Да, он двигался как Алексей.
      Прошло несколько минут, прежде чем Кисеи уловила что-то непонятное. Она посмотрела на одного, потом на другого.
      - Вы знакомы?
      Мишель Антон кивнул.
      Флер пришла в себя и изобразила приятную улыбку. Ей уже не Семнадцать, и она не собиралась перед каждым обнаруживать свои чувства.
      - В общем-то Мишель - это мой брат Майкл.
      - О Боже! - Взгляд Кисеи заметался между ними. - Что мне надо сделать? Заиграть на органе?
      Майкл засунул руку в карман брюк.
      - А как насчет нескольких нот на чем-нибудь попроще?
      Флер не понравилась его враждебность. Это у нее есть право злиться на него.
      - Ты знал, что я в Нью-Йорке? - спросила она.
      - Знал.
      Ей хотелось быть сдержанной, разумной при встрече с ним. Но она не могла. Схватив сумочку, Флер ткнулась носом в щеку Кисеи и выбежала из уборной.
      Кисеи догнала ее почти на улице.
      - Флер, подожди. Боже, извини. Я понятия не имела.
      - Все в порядке. Кисеи. Просто это шок. Вот и все.
      - Флер, Мишель действительно... Он действительно замечательный парень.
      Флер повернулась к ней.
      - И ты считаешь, что я ужасная, да?
      - Конечно, нет. Я думаю, вам надо получше узнать друг друга, прежде чем ты вычеркнешь его из своей жизни.
      Флер увидела такси и остановила его.
      - Иди к своим, Магнолия. Выпей за меня. Я поеду домой спать.
      В ту ночь она долго не могла заснуть.
      В следующие несколько недель она собиралась забыть о Майкле. Однажды вечером Флер шла по Пятьдесят пятой улице в западной части города и изучала номера над дверями. Было почти семь часов, все магазины были закрыты. Хорошо, иначе ей было бы не пробраться по этой улице.
      Она нашла нужный номер, и ей стало ясно, что брат не был слишком удачливым бизнесменом. Хороший адрес, но фасад не производил должного впечатления. Окна слишком малы и плохо освещены. Но в них была выставлена самая красивая одежда, которую Флер когда-либо доводилось видеть.
      Кисеи сказала, что работы Майкла замечательные, но подруге было свойственно преувеличивать, поэтому Флер не отнеслась серьезно к ее словам. Особенно после того, как Кисеи намекнула, что лучше бы Флер подружиться с Майклом. Рассмотрев платья, Флер поняла, что похвалы Кисеи были совершенно справедливыми.
      Он явно был противником моды, делавшей женщин похожими на мужчин.
      В маленькой витрине бутика были выставлены четыре прелестных женственных платья, вызывавших в памяти и картины Ренессанса, и мюзиклы Басби Беркли. Глядя на шелка и джерси, на красиво уложенный крепдешин. Флер пыталась вспомнить, сколько времени она уже не носит платьев и блузок. Она давно не покупала себе ничего, кроме губной помады и тампаксов. Все деньги она вкладывала в рыночные бумаги.
      ***
      За весной пришло лето, а за летом осень. Кисеи примкнула к другой большой труппе, которая, к несчастью, выступала исключительно в Нью-Джерси. Флер отметила свое двадцатипятилетие, уговорила Паркера повысить ей зарплату и вложила деньги в какао.
      Она теряла чаще, чем выигрывала, но скоро поняла, что на рынке это нормальное явление. Когда на ее долю выпадали удачи, они приносили много. Питер дал ей хороший совет. Флер быстро училась на собственных ошибках, и ее исходные шесть тысяч скоро превратились в тридцать пять. К сожалению, чем больше денег она делала, тем труднее было расставаться с ними и вкладывать в рискованные предприятия. Но тридцать пять тысяч долларов для нее были так же бесполезны, как и шесть тысяч.
      Зима была в разгаре. Флер больше не рассчитывала на Питера и сама принимала решения. Говядина поднялась в цене. Свинина упала. Она увлеклась медью и сделала почти двадцать тысяч долларов за шесть недель. У нее начались боли в желудке, но Флер продолжала, а когда получала деньги, то все до последнего цента бросала на рынок.
      Первого июня, через полтора года после того, как Флер начала делать деньги, она оставила работу у Паркера, продала все, что у нее было, и вложила всю сумму в "Чейз Манхэттен" на тридцатидневный депозит. Итак, через восемнадцать месяцев Флер имела девяносто три тысячи долларов, боли в желудке и у нее часто немели кончики пальцев. Она начала подыскивать офис и через три недели подписала контракт на аренду четырехэтажного дома.
      Когда она входила в дом, раздался телефонный звонок. Решив, что это Кисеи, с которой они планировали встретиться вечером в галерее, а потом вместе поужинать, она кинула сумочку на кресло и сняла трубку.
      - Привет.
      - Здравствуй, детка.
      Услышав ласковый знакомый голос, она сильнее стиснула трубку и заставила себя медленно вздохнуть. Этого голоса она не слышала пять лет.
      - Что тебе надо, Алексей?
      - И никакого обмена любезностями?
      - У тебя минута. Потом я вешаю трубку.
      Он тяжело вздохнул.
      - Ну хорошо, дорогая. Я звоню тебе, чтобы поздравить с недавней финансовой победой. Довольно отчаянный шаг. Но когда успех в кармане, его никто не оспаривает. Насколько я знаю, ты сегодня подписала контракт на трехлетнюю аренду дома.
      Она похолодела.
      - Откуда ты знаешь?
      - Я говорил тебе раньше, дорогая. Моя обязанность - все знать о людях, о которых я забочусь.
      - Ты совершенно не заботишься обо мне, - холодно сказала она. - Не играй со мной ни в какие игры, Алексей.
      - Наоборот, я очень забочусь о тебе. Я долго этого ждал, дорогая. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
      - Чего ты долго ждал? О чем ты говоришь?
      - Охраняй свою мечту, дорогая. Охраняй ее лучше, чем я свою.
      Глава 23
      Флер уперлась каблуками в перила помоста и наблюдала, как клонится трава от дуновения ветра, как меняется ее цвет. Она радовалась, что приехала сюда. Ей нравился дом из стекла, дранки и солнечных коллекторов, обращенных в сторону пляжа на этом фешенебельном Аонг-Айленде в городке Куок. Киеси долго уговаривала ее провести праздник 4 Июля на побережье, а она отказывалась. Потом из-за жары и от мысли, что это у нее последняя возможность хоть немного отдохнуть, передумала. Ей хотелось выключить маленький проигрыватель, постоянно шуршавши" в голове: с него несся голос Алексея Охраняй свою мечту.
      Тонкое предупреждение. Флер без труда поняла, о чем он. Все эти годы Алексей желал отомстить за свой "роял". Теперь он угрожал ее агентству.
      Она вспомнила, как долго ее не отпускало чувство, что он может возникнуть в любой момент и утащить ее обратно в дом на рю де ла Бьенфезанс. Она представляла, как он запрет ее в пристройке со свисающим с потолка парашютом. Она помнила об отвратительной похоти Алексея...
      Шел год за годом, ничего не происходило, и Флер перестала беспокоиться. Но после телефонного звонка все в секунду переменилось.
      Она старалась отвлечь себя, воображая свой новый дом. Всю последнюю неделю она встречалась с декоратором, который осматривал интерьер дома, где должно было располагаться агентство "Флер Савагар и коллеги, менеджмент для знаменитостей".
      Декоратор остался доволен. Передняя часть трех этажей будет служить офисом, решил он, а задняя - жилищем Флер. Немного поспорив, художник согласился следовать ее указаниям и пообещал, что она сможет переехать в середине августа. До этого времени Флер предстояло нанять сотрудников и подписать договоры с клиентами.
      Флер подсчитала, что, если не случится ничего непредвиденного и удача повернется к ней лицом, она продержится на плаву до февраля. Но потом, понимала она, придется рассчитывать только на себя денег, отложенных на черный день, не будет. Она знала: для того чтобы ее бизнес окреп и встал на йоги, нужен год. Но года в запасе у нее нет, поэтому требуется работать с утроенной энергией и не тратить время и силы па беспокойство из-за Алексея Единственное, что ей надо, - быть постоянно намеку.
      Она говорила себе, что ничего не упустит. С тех пор как она изложила Паркеру концепцию "агентства для избранных", Флер знала, что это великая идея. Она решила не ограничиваться музыкантами и актерами. Она займется художниками и писателями, спортсменами: всеми, у кого есть потенциал и кто хочет подняться на самый верх.
      У нее уже были три хороших клиента. "Раф Харбор" ("Бурная гавань") группа, созданная Саймоном Кэйлом, когда "Неон Линкс" окончательно выдохлась. Еще Оливия Крейгтон, вырванная из жадных лап Бада Шоу, и Кисеи. Конечно, на них долго не продержаться, но у всех троих большие возможности.
      Подумав о Кисеи, Флер нахмурилась и сдвинула солнечные очки на лоб. Ничего, кроме роли Ирины в студийной постановке "Вишневого сада" на Си-би-эс, Флер не смогла ей найти после "Кошки на раскаленной крыше". Подруга снова перестала ходить на пробы. В последнее время у нее появилось слишком много мужчин, и каждый новый поклонник оказывался мускулистее и глупее предыдущего. Флер винила себя Кисеи нужно показать. А она до сих пор никак не могла это устроить. Не слишком хороший результат для человека, который должен успеть проявить себя до февраля.
      Флер вспомнила о хозяине дома, в который они приехали на выходные. Чарли Кинкэннон поддерживал студийную труппу, ставившую "Вишневый сад". И отчаянно надеялся пополнить коллекцию "красавчиков" Кисеи. Он был невысокий, очень умный, и Флер сомневалась, что когда-нибудь он станет чьим-то соперником. Жаль, думала она, потому что Чарли, на ее взгляд, гораздо больше подходил Кисеи, чем всякие "красавцы мужчины" с мощной мускулатурой, с которыми она имела дело.
      Дверь внутреннего дворика открылась у нее за спиной, и Флер обернулась. Вышла подруга, одетая для вечеринки в нечто "конфетное": полосатое и розово-голубое. Серебряные серьги-сердечки свисали до плеч. Сквозь кудряшки Кисеи пропустила ленточку. Розовые босоножки на плоской подошве были отделаны бисером на пальцах.
      Она показалась Флер похожей на семилетнюю грудастую девочку.
      Кисеи потягивала кокосовый сок через испачканную помадой соломинку.
      - Сейчас восемь, и гости этого, как-его-там-зовут, начинают собираться. Не хочешь переодеться?
      Флер критически изучила свои белые шорты, натянутые прямо на купальник. Горчичное пятно на них повторяло очертания штата Айдахо. Конечна, их надо сменить к что-то сделать с волосами, собранными в простой хвост. Но вместо этого она зевнула и потянулась к бокалу Кисеи.
      - Лучше я пойду в душ. И знаешь, перестань называть Чарльза как-его-там-зовут. Чарли Кинкэннон очень хороший человек.
      Кисеи сморщила нос.
      - Ну и забери его себе.
      - Может, и стоит. Он мне нравится. Кисеи, он правда мне нравится. Он не ест бананы и не пялится на небоскребы, как другие твои поклонники.
      - Очень остроумно, Флеринда. Я дарю его тебе. - Кисеи снова потянула напиток. - Он похож на одного знакомого баптистского священника. Тот хотел меня спасти и одновременно боялся, что, если спасет, то я перестану распутничать.
      - Я не могу этого выносить! - воскликнула Флер. - Если у тебя неодолимая потребность изображать из себя секс-бомбу, делай это на сцене: там ты хоть заработаешь нам денег!
      - Ты говоришь как настоящий кровопийца. Из тебя получится великий агент. Между прочим, все незанятые куски мужской плоти, которые тебя увидели, уже жаждут познакомиться.
      Флер отмахнулась. Послушать Кисеи, так все мужчины в мире хотят Флер Савагар.
      Во дворике появились новые гости. Она нехотя поднялась, отряхнула песок с ноги, отпила еще глоток из бокала Кисеи и пошла внутрь.
      Дом был обставлен, как и положено на Лонг-Айленде: с шиком. На выложенном плитками полу была расставлена японская мебель, ничего не говорившая о личности хозяина. Чарльз сидел на диване, не обращая внимания на гостей, угрюмо уставившись в рюмку с чем-то похожим на коньяк.
      - Ты можешь уделить мне минуту. Флер? - спросил он.
      - Конечно.
      Она села рядом с ним. Чарли Кинкэннон напоминал ей и внешне, и по темпераменту героев Дастина Хоффмана: мужчин, которые, несмотря на свои деньги, умудрялись быть немного не в ладу с остальным миром.
      - Что-то случилось?
      Он серьезно посмотрел на нее.
      - Меня, конечно, смущает, что я веду себя как подросток, Флер, но как ты думаешь, каковы мои шансы с Кисеи?
      - Ну, в общем-то трудно сказать.
      - Другими словами, никаких?
      Флер с радостью задушила бы в то мгновение свою подругу.
      - Пойми, Чарли, дело не в тебе. Сейчас у Кисеи трудный период, она занимается саморазрушением. Она не видит в мужчине человека.
      Он обдумал ее слова. Потом сказал:
      - Интересная перемена ролей с точки зрения социологии. Но не слишком утешительная. Я понимаю, я не очень хорош как сексуальный объект, но прежде женщины не обращали на это внимания из-за моего богатства.
      Такое заявление мог сделать только Чарли Кинкэннон, подумала Флер. За это он ей и нравился. Она вдруг решила протянуть ему руку помощи.
      - Чарли, кроме Саймона, которого в общем-то можно не брать в расчет, ты единственный мужчина в жизни Кисеи, который понимает, как она умна. Ты сумеешь привлечь ее внимание, если сосредоточишься на ее мозгах, а не на теле.
      Чарли с упреком посмотрел на Флер.
      - Я не хотел бы показаться шовинистом. Флер, но игнорировать тело Кисеи очень трудно. Особенно тому, у кого с сексом все в порядке.
      Она сочувственно улыбнулась.
      - Извини, но это единственное, что я могла бы тебе посоветовать.
      Потом она услышала знакомый голос и подняла голову. Майкл, разодетый в мадрасский блейзер, желтую сетчатую майку и шорты, вышел из кухни в гостиную. Все удовольствие от уик-энда сразу улетучилось.
      После их встречи они раза два натыкались друг на друга, холодно кивали, но даже поел; этого она чувствовала себя раздраженной и настроение портилось на несколько часов. Почему она не догадалась, что если у Чарли собирается компания Кисеи, то и он там будет? Она внимательно посмотрела на его спутника, мускулистого молодого человека с темными волосами, которые все время падали на глаза. Танцор, решила она, увидев, как его ноги замерли в первой позиции.
      Дом был полон гостей, а Флер так и не переоделась. Она быстро извинилась перед Чарли и, выскользнув за дверь, пошла в сторону пляжа. Выплывшая на небо луна освещала пенистые гребни волн, но Флер никак не могла заставить себя любоваться чудесной картиной. Ну зачем появился Майкл? Еще несколько минут назад она с удовольствием думала о вечеринке. Чарли Кинкэннон финансировал много пьес, шедших не на Бродвее, так что, кроме членов труппы Кисеи, наверняка будут и другие люди. Значит, если вернуться, то, потягивая коктейль через соломинку вместе с Кисеи, можно завести новые знакомства.
      Когда ноги вдавились в прохладный мокрый песок, Флер вдруг поняла, что пришло время вести себя иначе. Деньги закончатся, а вместе с ними и ее бизнес. Засунув руки в карманы шортиков, Флер повернула к дому.
      Она размышляла о Кисеи и Чарли, когда вдруг из-за дюны, примерно в пятидесяти ярдах от нее, появился человек. Он наблюдал, как она приближается. Вокруг тихо, пляж пустынный, они совершенно одни. Флер насторожилась. Мужской силуэт выделялся на фоне ночного неба; человек был гораздо выше ее, и если придется сцепиться с ним, ей не справиться. Он напряженно наблюдал за ней, не скрывая своего интереса. Флер посмотрела в сторону дома - тот был слишком далеко; если звать на помощь, никто не услышит. А разве ей понадобится помощь? От жизни в Нью-Йорке она совсем свихнулась. Может, это кто-то из гостей Чарли тоже ушел с вечеринки? Но Флер прибавила шагу, держась поближе к воде. Краем глаза она видела лохматую голову, похожую на голову Чарльза Мэнсона, с еще более лохматыми усами. Фраза "Беспорядочное бегство" молнией пронеслась в голове.
      Мужчина пошевелился, и каждый мускул Флер напрягся. Наконец незнакомец отшвырнул банку с пивом, которую держал в руке, и направился к ней длинными быстрыми шагами.
      Свихнулась она от жизни в Нью-Йорке или нет, но больше Флер ждать не могла. Она рванула мимо него.
      Она дышала так громко, что ничего больше не слышала. Потом расслышала глухие удары за спиной и поняла, что он бежит за ней. Сердце колотилось в груди; Флер понимала, что сможет оторваться: она хорошо накачала мышцы, только надо бежать чуть быстрее обычного. Да, чуть быстрее, и все.
      Она старалась держаться ближе к воде, где песок был плотнее.
      И не спускала глаз с дома, который казался до ужаса далеким.
      Может ли она рискнуть и бежать прямо к дюнам? А если она утонет в песке и потеряет скорость? Она же опытная бегунья, ему не догнать ее. Рано или поздно он выдохнется.
      Но он не выдыхался. Он держался.
      От страха ей стало трудно дышать, она не могла обрести ритм, легкие жгло огнем. Изнасилование.
      Слово билось в голове и не отпускало. Что она читала про это?
      Она вспомнила: надо попытаться отговорить. Но она не сможет произнести ни слова, у нее сбилось дыхание. Она читала, что, если разговор не поможет, надо попытаться вызвать у насильника отвращение к себе: пустить слюну или вызвать рвоту. Это нетрудно. Но что она скажет потом остальным? Я у него вызвала такое отвращение, что насильник меня не захотел? Боже, да о чем это она? Она сошла с ума! Она спятила!
      Почему он не отстанет?
      Вместо того чтобы отстать, мужчина приближался.
      - Отстань от меня! - крикнула Флер, но слова скомкались, превратившись в непонятный набор звуков.
      Он что-то кричал. Близко. Почти в ухо. Она не слышала, что он кричал. Не хотела слышать. Потом ощутила что-то на плече.
      .Что это было на плече? Внезапно Флер повернулась и упала на песок, он вместе с ней; его рука ударила ее в плечо, а тело прижало ее тело. И тут она поняла, что она слышала. Одно слово. "Цветик"!
      Грудь тяжело поднималась под его тяжестью, когда Флер пыталась продохнуть, на зубах скрипел песок. Она собрала остатки сил и, сжав кулак, ударила его по спине. Раздалось резкое злое восклицание, но он перестал давить так сильно; концы его волос коснулись ее щеки, когда он приподнялся над ней на руках. Она почувствовала на лице его дыхание и снова ударила.
      Удар заставил его еще отодвинуться, и Флер поднялась на колени, молотя его кулаками куда попало - в руку, в шею - и каждый удар сопровождая сдавленными рыданиями.
      Вдруг он прижал ее к себе и стиснул так крепко, что чуть не выдавил из нее весь воздух.
      - Перестань, Цветик. Это я, Джейк.
      - Я понимаю, что это ты. Ты, сволочь! - задыхаясь, ругалась она, втиснутая в его майку. - Отпусти!
      - Не отпущу, пока не успокоишься.
      - Я спокойна.
      - Нет, не спокойна.
      - Спокойна.
      - Повтори.
      - Сукин сын!
      Она снова стала бороться.
      - Отпусти меня, ты, сукин...
      - Я не отпущу тебя, пока не успокоишься. Если ты меня снова ударишь, я тоже тебя ударю. А я не хочу.
      - Черт побери, Джейк!
      - - Так что?
      - Ты, сволочь!
      - Если ты меня еще раз ударишь, клянусь Богом, я тебя собью с ног.
      Он сказал это так серьезно, что Флер осела на песок.
      Опустившись рядом, Джейк подвернул под себя одну ногу и смотрел на Флер откровенно враждебно. Спутанные лохматые волосы падали на плечи, усы скрывали весь рот, кроме невозможной пухлой нижней губы. В майке, не доходившей до талии, в выцветших каштановых шортах, он казался неряшливым, как и прежде. Но раньше в таком наряде было что-то располагающее, а теперь ничего подобного о виде Джейка Коранды сказать было нельзя.
      - Почему не признался, что это ты? - выкрикнула Флер.
      - Да мне в голову не пришло, что ты меня не узнаешь.
      - Ты похож на Чарльза Мэнсона! - Она с трудом поднялась.
      Нет, не так она мечтала с ним встретиться. Усыпанная бриллиантами, под руку с каким-нибудь европейским принцем, пользующимся дурной славой, она выходит из казино в Монте-Карло... И он смотрит на нее... А не в белых шортах с горчичным пятном в форме штата Айдахо и конским хвостом на резинке.
      Джейк тоже медленно поднялся.
      - Я снимаюсь в новом фильме про Калибра. Герой слепнет, и я должен учиться стрелять на звук. Это чушь, но поможет заработать еще несколько миллионов.
      - Сколько женщин ты насилуешь в этом фильме?
      - А какое это имеет значение? Жалеешь, что тебя нет среди них?
      Она со всхлипом втянула воздух. Он злится на нее. Ах, как хотелось бы Флер пойти рядом с ним по песку, но она не собиралась поддаться искушению. Его взгляд был откровенно оскорбительным. Джейк оглядел ее всю, заставив вспомнить про нейлоновый купальник, прилипший к груди, но она выдержала его взгляд. Глаза Джейка опустились ниже.
      - Эти шикарные ноги трудятся без устали, да? - Вопрос прозвучал не как комплимент. Он подошел и прикоснулся к ее плечу. - Как часто мы так проводим уик-энд?
      - Прекрати. - Флер дернулась.
      - Ты знаешь, что меня обманули?
      В голове что-то взорвалось. Ей показалось, она снова стоит под проливным дождем на лужайке перед домом Джонни Гая Келли, заканчивая тот разговор.
      - Ты действительно сволочь, - прошептала Флер. - Ты использовал меня, чтобы доделать свою картину. Глупую, наивную девчонку, не желавшую раздеваться. Ты постарался. Правда? Осчастливил меня, чтобы все отнять. Не подумал про это, когда получал "Оскара", Джейк?
      Он схватил ее за руку.
      - Ты жертва своей матери. Я тут ни при чем. Не забывай об этом. Не вали ее вину на меня. Из-за вас я испортил лучший кусок жизни, Она не вникала в его слова. Единственное, о чем она думала, - как вырваться от Джейка Коранды.
      - Я думаю, тебе лучше убрать от нее руки, - раздался голос из-за дюны. Они оба повернулись и увидели тонкую фигуру, приближавшуюся к ним.
      - Это частные владения, и как насчет того, чтобы не лезть не в свое дело? - спросил Джейк, но пальцы разжал.
      К ним подошел Майкл:
      - Флер, пошли домой.
      Она посмотрела на лицо брата и поняла, что он явился как защитник. Она еще раз прокрутила в уме это слово. Защитник... На голову меньше ее, не слишком сильный, в мадрасском блейзере и сетчатой майке, с прядями светлых волос, которые ветер размазывал по щекам, Майкл бросал вызов Человеку с бандитским взглядом.
      - Почему бы тебе не убрать свою задницу туда, откуда ты ее принес? протянул Джейк. - Если, конечно, не хочешь получить пинка.
      Это походило на реплику из самого худшего фильма Коранды, и Флер чуть не остановила эту дикую сцену. Она могла бы. Она понимала, что должна положить ей конец. Но она этого не сделала.
      Майкл - ее защитник... Она не позволит Джейку обидеть его, но ей надо посмотреть, насколько далеко брат готов пойти ради нее.
      - Лицо Майкла не дрогнуло.
      - Я буду счастлив уйти, - сказал он. - Но только вместе с Флер.
      - И не рассчитывай.
      Майкл засунул руки в карманы, понимая, что ему не хватит физических сил, чтобы отнять Флер у Джейка, и приготовился переждать.
      Флер увидела смущение на лице Джейка; это было не то, к чему он привык.
      - Твой друг? - спросил он, переводя взгляд с Майкла на нее.
      - Мой брат. Мишель ан...
      - Я Майкл Савагар.
      Джейк внимательно посмотрел на обоих, потом медленно отпустил Флер.
      - Я взял за правило не находиться в том месте, где больше одного представителя Савагаров. Увидимся позже, Флер.
      И он ушел вниз по пляжу.
      Флер смотрела на Майкла, оба молчали. Потом двинулись к дюнам, а когда дошли до них, брат взял ее за руку и помог перелезть. Она остановилась.
      - Майкл, почему ты это сделал? Джейк мог разломить тебя пополам, - Ты моя сестра, - просто ответил он. - А я мужчина. Это мой долг.
      Алексей ответил бы так же. Но он никогда бы не смог придумать красивую одежду, которую она видела в витрине бутика.
      - Мы можем куда-нибудь поехать поговорить? - спросила она.
      - Я бы очень хотел.
      Они молча доехали до придорожного ресторана, где голос Уилли Нелсона несся из проигрывателя. Официантка подала им сырых моллюсков с французским жареным картофелем и пиво.
      - Извини, что я вела себя как последняя сволочь, - сказала Флер. Даже не могу объяснить...
      - Забудь об этом.
      Майкл откинулся на спинку поцарапанной деревянной скамейки и закурил. От неоновой вывески за окном его волосы поголубели. Флер вздрогнула, но ей все равно хотелось объясниться с ним.
      Она рассказала Майклу немного о монастыре, о том, что это за чувство быть брошенной. Когда она закончила, он долго молчал, потом рассказал о себе. О школе, о гомосексуализме, об Алексее.
      Обо всем он говорил с изрядной долей цинизма, кроме любви к бабушке. Флер узнала, что Соланж оставила ему деньги, на которые он делает свой бизнес. Когда брат договорил, она раскрыла ему тайну Белинды и Эррола Флинна. Майкл закурил другую сигарету, помолчал, а потом произнес то, чего она никак не ожидала.
      - Я хочу делать одежду для тебя. Я всегда хотел.
      Наутро Флер проснулась поздно и приняла душ, который так и не смогла принять накануне вечером. Несколько минут ушло на прическу, потом она надела бикини цвета морской волны и пляжный халат. В гостиной никого не было, но в окно она увидела Чарли, Майкла и нескольких гостей, отдыхавших с кофе и воскресными газетами. Флер улыбнулась, увидев, как сегодня одет Майкл. Бермуды и изумрудно-зеленая рубашка.
      Флер пошла на кухню, налила кофе, размышляя о Майкле, который, кажется, готов был взять на себя заботу о ней, хотя она не давала ему никакого повода.
      Вечером после возвращения они постояли на ступенях перед домом и обнялись.
      - А как насчет того, чтобы сделать два кофе?
      Обернувшись, Флер увидела на пороге Джейка.
      Майкл рассказал ей, что ее встреча с Джейком Корандой на пляже не была каким-то невероятным стечением обстоятельств. Он был одним из гостей Чарли и, услышав, что Флер Савагар тоже приглашена, пошел ее искать.
      - Сам себе делай.
      Джейк посмотрел на нее, потом взял желтую кружку. Краем глаза Флер заметила, что сегодня он в чистой майке и выцветших плавках. Она могла поклясться, что в тех же самых, в которых он купался у них в бассейне пять лет назад, когда Белинда позвала его на барбекю. Флер обычно пила черный кофе, но тут, чтобы занять себя, принялась сыпать в чашку сахар и наливать сливки, давая себе несколько лишних секунд, чтобы успокоиться. Ей было важно заставить Джейка понять, что теперь он имеет дело не с девятнадцатилетней безмозглой девицей, вроде "группи", которые ублажают артистов.
      Он потянулся к кофейнику, и его рука невольно коснулась Флер.
      Она почувствовала запах мыла и мятной зубной пасты.
      - Я не хотел тебя пугать вчера, - сказал он спокойно. - Я был не совсем трезвый. В последнее время моя жизнь складывается не лучшим образом. Извини, Цветик.
      Она отодвинулась от него подальше и скрестила руки на груди.
      - Наверное, довольно трудно быть несчастным с твоими миллионами, Джейк. Так что я, пожалуй, приберегу жалость для жертв землетрясения.
      - Замечательно, - тихо проговорил он.
      - А чего ты ожидал? Я не люблю грубого обращения. Театр Махо меня больше не волнует.
      Джейк облокотился об стол и отпил кофе.
      - В смысле?
      - Сам догадайся.
      - А ты стала жестче за эти годы; не так ли, детка?
      - Еще бы. Конечно.
      - Ты ведь неплохо получилась в "Затмении". Гораздо лучше, чем я ожидал.
      - Боже, спасибо, - с сарказмом поблагодарила Флер.
      - Пойдешь со мной, на пляж?
      - Нет.
      - Да перестань, - сказал он. - Боишься, что я буду кусаться или что не буду?
      - Видит Бог, Коранда...
      - Ну смелей...
      Она выругалась неподобающе для леди и грохнула кружкой об стол.
      Джейк ухмыльнулся. Дерзко и нагло, как прежде.
      Они вышли в боковую дверь, чтобы не показаться на глаза сидящим во дворике, и долго молчали. Флер сняла пляжные тапки, почувствовав в них песок, а Джейк наклонился и поднял ракушку.
      - Мне нравится твой брат, - сказал он. Ветер трепал его волосы, то откидывая назад, то снова швыряя в лицо. - Сегодня утром мы с ним поговорили. Хороший парень.
      Флер не хотела, чтобы Джейк был вежливым и милым, пытаясь растопить лед прошлых обид пригоршней обыденных слов.
      - Достаточно хороший, чтобы быть модельером? - спросила она саркастически.
      - Что ты, черт побери, хочешь этим сказать?
      - Я не хочу, чтобы ты опекал Майкла.
      Он недовольно посмотрел на Флер:
      - Да пошла ты, мадам...
      Отвернулся и пошел прочь.
      Он не остановился, но замедлил шаг, чтобы Флер могла догнать его. И поступил правильно. Она бы ни за что не побежала за ним. Но Флер поняла, что утратила свою позицию и что придется завоевать ее снова.
      - Извини, - сказала она, - я мало спала.
      Он шлепнулся на песок.
      - Ну ладно, допустим, у нас счет один-один.
      - Нет уж.
      - Хорошо, Цветик, давай разберемся. Давай проанализируем.
      Начало, конец, середину, чтобы все отбросить и начать по новой.
      Флер посмотрела на отца с сыном, запускавших неподалеку желтохвостого китайского змея.
      - Какой смысл? - спросила она. - Зачем двум взрослым людям обсуждать потерю девственности девятнадцатилетней девушки? Сейчас век сексуальной свободы, Джейк. После тебя у меня было много мужчин, - солгала она. Ничего особенного.
      - Да? - Он сощурился и посмотрел на солнце. - Почему ты тогда бросила карьеру, которая тебе давала большие деньги? И почему после "Затмения" я ничего не смог написать?
      Она почувствовала удовлетворение.
      - Правда?
      - Ты же больше ни разу не видела в списках обладателей Пулитцеровской премии моего имени? Так ведь?
      - Ты совсем не пишешь? - спросила она, садясь рядом с ним на песок.
      - Застопорилось. - Он швырнул раковину в воду. - Знаешь что, детка, я здорово писал до того, как вы с мамой так преуспели.
      - Ты меня осуждаешь?
      - Я не люблю, когда за мной охотятся.
      - Уже второй раз ты пытаешься изображать передо мной страдальца. Мне это не нравится.
      - Говоря бессмертными словами Рэтта Батлера <Главный мужской персонаж романа Маргарет Митчелл "Унесенные ветром".>...
      - Не умничай, - резко перебила Флер.
      - О'кей. Будем говорить откровенно. То, что произошло тогда между нами, в выходные, не имело никакого отношения к фильму. И ты это, черт побери, прекрасно знаешь. - Джейк посмотрел на воду. - Я думаю, тебе понадобилась удобная причина, чтобы убежать к отцу.
      Флер пришла в ярость.
      - Правда? Тогда вот что скажи мне, Джейк. Если ты не чувствуешь никакой вины, почему тогда тебя заклинило? Я не могу залезть в твои мозги, но не так трудно догадаться.
      - Да ничего ты не понимаешь.
      - Хорошо. Забудь "Затмение". Давай посмотрим в лицо факту.
      Я была ребенком, который по-детски влюбился, а ты взрослым мужчиной. Кто должен взять на себя ответственность в этом случае? Совершенно ясно.
      Джейк вскочил на ноги, осыпав ее песком.
      - Я когда-нибудь претендовал на роль святого? Не вываливай на меня свои детские правила. Девятнадцать лет и твоя внешность...
      Да какой, к черту, ребенок?
      Джейк сдернул с себя майку и побежал к воде. Он с разбега нырнул и поплыл. Флер не спускала с него глаз, желая увериться, что он не тонет. Большой мужчина, кинозвезда. Сволочь. Ей стало приятно, что она вывела его из себя. Но почему он так смотрел на нее? Что в ней теперешней не так?
      Когда он вышел из воды, Флер встала, расстегнула халат, позволила ему упасть на песок. Под платьем было бикини апельсинового цвета, и она уж постаралась, чтобы он увидел его. Не говоря ни слова, она прошла мимо Джейка к воде идеальной походкой: след в след, когда одна нога ступает в след другой, отчего бедра ритмично покачиваются. Флер подошла к воде, встала в профиль к Джейку, подняла руки, поправила выбившуюся прядку волос, осторожно потянулась, приподнялась на цыпочки; при этом ноги стали казаться еще длиннее. Она следила за ним краешком глаза. Он наблюдал за ней. Хорошо. Пускай теперь умирает от сожаления.
      Флер окунулась, поплавала несколько минут и вышла. Джейк держал ее халатик на коленях. Она наклонилась за ним, но Джейк ухмыльнулся и отодвинулся.
      - Ну прекрати, Цветик. - Он не отдавал халат. - Целых три месяца я имел дело только с лошадьми.
      - Спасибо за комплимент, - насмешливо поблагодарила Флер. - Теперь я знаю, что выгляжу лучше лошади.
      Как только эти слова сорвались с языка, ей захотелось лягнуть себя. Она решила не бороться с Джейком из-за халата. Случайно, выпрямляясь, она потеряла равновесие и, слегка покачнувшись, задела грудью его руку.
      Он уперся локтем в песок и с ухмылкой смотрел на нее, с глупой мужской ухмылкой, с какой студенты-второкурсники заглядывают в раздевалку.
      Она ответила ему спокойным взглядом, а потом просто ушла.
      Улыбка Джейка исчезла, когда она повернулась спиной и направилась к дому. Он почувствовал себя так, как будто его ударили в живот. Он не думал, что ему когда-нибудь доведется увидеть нечто более прекрасное, чем девятнадцатилетняя девушка, разрушившая его жизнь. Но сейчас Джейк Коранда понял, что ошибался. Та девушка и в сравнение не шла с женщиной, уходившей от него.
      Тогда было чисто сексуальное влечение, объяснил он себе, оно прошло еще шесть лет назад. Но даже будучи неопытным ребенком, она сумела выбить его из колеи. А теперь, когда она стала похожа на мечту каждого мужчины, над ним нависла угроза посерьезнее.
      Казалось ли ему или так было на самом деле, но она виляла своим маленьким задом над сногсшибательными ногами чуть больше, "чем надо. Он пожалел, что не отдал ей халат: тогда бы не пришлось мучиться, наблюдая за ее телом, перечеркнутым апельсиновым бикини наверху и внизу. Он съел бы, он сожрал бы это бикини в три укуса.
      Явная похоть.
      Отправляясь к воде охладиться, Джейк взглянул на мужчину, запускавшего с ребенком змея, желая убедиться, что его не узнали.
      Еще бы, того занимало совсем другое. Увидев Цветика, он чуть не упустил змея и теперь шел к воде, чтобы лучше рассмотреть ее. С ней всегда так было. Мужчины оторопело останавливались, когда она проходила мимо них, не замечая реакции, которую вызывала.
      Этот гадкий утенок долго не заглядывал в зеркало и не понимал, что он давно уже превратился в лебедя.
      Джейк вернулся на прежнее место. От пляжного халата пахло цветком, но он не мог понять, каким именно. Точно так же от нее пахло вчера вечером, когда она боролась с ним. Конечно, он вел себя омерзительно, а она мужественно сопротивлялась. Она всегда умела это делать. В том-то и заключалась проблема. Как прекрасно у него шли дела до ее появления в его жизни. Появившись, она сокрушила стены, которыми он себя окружил. Он боялся писать, опасаясь, что, если снова попробует, рухнет все остальное.
      Но если дело только в похоти, нашептывал ему внутренний голос, то чего ты так волнуешься насчет стен? Почему каждый раз, когда ты на нее взглянешь, у тебя мутится в голове? Ответь на это, ты же гений.
      Глава 24
      Больше Флер не видела Джейка. Он пришел с пляжа вскоре после нее и уехал не прощаясь. Вернувшись в город, она ловила себя на том, что вздрагивает от каждого телефонного звонка, ожидая услышать в трубке голос Джейка. Она уже приготовилась послать его ко всем чертям. Темные эротические сны мучили ее по ночам, и когда Флер просыпалась, ее тело было влажным от пота. Надо найти любовника. Больше нельзя так жить, изнывая от жажды прикосновения, отказывая телу в естественном желании. Ну почему она не может, как другие женщины, позволить себе случайный секс?
      Она попала в западню, она зажата между строгими принципами морали и телом, сгоравшим от чувственного жара...
      И Флер окунулась в работу.
      - Майкл, я просмотрела твои бухгалтерские книги, они в полном беспорядке.
      Флер уселась на стул с прямой спинкой, наблюдая, как Майкл запирает свой бутик. Поначалу они с братом выдумывали разные предлоги, чтобы поговорить. Он позвонил ей и спросил, не попала ли она в пробку, возвращаясь в Нью-Йорк. Потом она попросила его совета, что из одежды купить ей на день рождения Кисеи.
      Наконец они отбросили все хитрости и стали открыто наслаждаться обществом друг друга.
      Она только вернулась со встречи с художником, который занимался ее домом; джинсы были в свежих опилках. Она смахнула их и с упреком посмотрела на Майкла.
      - Ну как ты можешь держать в таком беспорядке свои финансовые дела? Неудивительно, что ты теряешь столько денег.
      Майкл выключил свет в передней части бутика и вернулся к Флер.
      - Я художник, а не бизнесмен, поэтому и нанял тебя.
      - Да, ты мой свежайший клиент, - улыбнулась она. - Я очень рада заняться тобой, Майкл. Правда. Твои модели самые красивые, которые этот город когда-нибудь видел. И единственное, что мне надо сделать, - заставить людей захотеть их купить. - Она нарисовала в воздухе хрустальный шар. - Я вижу славу, деньги, - предсказывала она тоном гадалки, - и блестящее ведение твоих дел. - А потом, подумав, добавила:
      - Я вижу нового любовника.
      Майкл встал у нее за спиной и вытащил заколки из волос.
      - Сосредоточься на славе и деньгах, а любовников оставь в покое. Я знаю, тебе не нравится Дэймон, но он...
      - Он же нытик. Видит Бог, ты выбираешь мужчин еще хуже Кисеи. Ее красавчики просто тупые, а твои еще и неврастеники.
      Дэймон был темноволосым танцором, с которым Майкл приезжал к Чарли. Флер не скрывала, что, по ее мнению, Майкл мог бы найти что-то получше.
      - Дай-ка мне твою щетку, - попросил он. - Ты похожа на Бетт Дэвис. А при виде этих джинсов у меня разливается желчь.
      Правда, Флер, я не могу больше спокойно смотреть, как ты одеваешься. Я покажу тебе...
      - Давай-ка поскорее кончай с волосами. Мне надо встретиться с Кисеи, я забежала пригласить тебя на завтрашний ужин с нами у меня в доме.
      Он вставил последнюю заколку.
      - В доме? Но ты еще не переехала. Не думаешь ли ты, что для званого ужина не хватает кое-чего. Стен, мебели...
      - Это не официальный ужин.
      Флер вскочила, поцеловала его и убежала. Она не нервничала насчет предстоящего вечера. Она приготовилась сделать им одно заявление и хотела придать ему некоторую официальность. Чтобы самой себе не позволить уклониться от обещанного.
      - Никто не спутает это с "Ля Гринуэй", - весело сказал Майкл, усаживаясь на складной стульчик возле стола, сооруженного Флер из двух козел для побелки и нескольких листов фанеры.
      Очень скоро это место станет центром ее офиса.
      Кисеи многозначительно посмотрела на Майкла, одетого в греческую крестьянскую рубаху.
      - Тебя не пустят в "Ля Гринуэй", так что успокойся. - Она оглядела строительный мусор. - На твоем месте, Флеринда, я бы не спешила переезжать. Тут полный беспорядок.
      - Художник поклялся могилой матери, что я сюда перееду в середине августа. Тогда я смогу начать в сентябре. - Флер выудила кусочек цыпленка и сочную устрицу из бумажной коробки. - Кисеи, ты подумай и переезжай ко мне. Если хочешь уединенности, занимай пристройку. Там вдвое больше места, чем у тебя в квартире. Кухня новая, сантехника новая, у тебя будет отдельный вход, и я не смогу каждый раз цокать языком, видя твоих поклонников.
      - Спасибо, Флеринда. Но мне нравится моя квартира. И потом, я тебе уже говорила, переезды меня сводят с ума. Я ни за что" на это не пойду без суровой необходимости.
      Флер хорошо знала, что, несмотря на все насмешки насчет денег Флер, добытых на бирже, Кисеи никогда не прикасалась к тому, чего не заработала сама.
      Кисеи промокнула рот бумажной салфеткой.
      - К чему все эти тайны, Флеринда? Ты говорила, что хотела нам с Майклом сделать какое-то заявление?
      Флер указала на вино:
      - Наливай. У меня есть тост:
      - "Божоле" с китайской едой? Ты даешь, Флер.
      - Не критикуй, а наливай;
      Бокалы были полны, и Флер подняла свой.
      - Сегодня, - сказала Флер, - мы пьем за моих самых любимых клиентов и за гения, который собирается поднять вас к сияющим вершинам. - Она чокнулась и отпила.
      В тот вечер, когда они с Майклом беседовали в придорожном ресторане, у нее возникла одна идея, но понадобилось время убедить себя, что она готова эту идею осуществить. Сегодня Флер была уверена более, чем когда-то, хотя все равно не до конца. Ей надо продержаться до февраля, а значит, пройти и через это.
      Поставив стакан, она посмотрела на брата.
      - Майкл, почему ты никогда не выставляешь свои работы?
      Он пожал плечами.
      - У меня был один вернисаж. Но он обошелся очень дорого и ничего не дал. Мои вещи не похожи на вещи с Седьмой авеню.
      Флер посмотрела на Кисеи:
      - А у тебя нет возможности показать себя в ролях, в которых ты хороша, потому что не можешь добиться пробы, так?
      Кисеи кивнула и подхватила устрицу.
      Флер продолжала. На тарелке остывала еда.
      - Что вам обоим нужно для того, чтобы сдвинуть карьеру?
      Витрина. Я наконец поняла, как это сделать. Немного удачи, необходимое паблисити, и благодаря вам обоим я заработаю кучу денег.
      Итак, кто из нас троих лучше всего может привлечь внимание средств массовой информации?
      - Ладно, не мели ерунды, - проворчала Кисеи, - ты, конечно.
      Флер покачала головой.
      - В Нью-Йорке я почти два года ; - и тишина. Им не нужна Флер Савагар, им нужна Блестящая Девочка. - Она показала им вечернюю газету, сложенную колонкой сплетен вверх.
      Кисеи начала читать вслух:
      "Вот загадка для всех, кто следит а? жизнью знаменитостей.
      Прошел слух, что суперзвезду Джейка Коранду видели гуляющим по пляжу во время уик-энда четвертого июля не с кем иным, как с Блестящей Девочкой Флер Савагар. Коранда, решивший отдохнуть после съемок последнего фильма про Калибра "Глаза, которые не видят", был приглашен, как и Блестящая Девочка, в загородный дом миллионера-фармацевта Чарльза Кинкэннона. Говорят, они не спускали глаз друг с друга. Пока нет никаких комментариев ни из офиса Коранды, ни от вечно исчезающей Блестящей Девочки, которая в последние годы спокойно делает себе имя в Нью-Йорке как талантливый агент по продвижению знаменитостей".
      Кисеи подняла глаза от статьи и потрясение проговорила:
      - Извини, Флеринда, но это ужасно. Если Абраме вцепится, то уже не отпустит. Не знаю, кто ей рассказал, но...
      - Это моих рук дело.
      Они потрясение уставились на нее.
      - Может, ты постараешься объяснить нам причины? - попросил Майкл.
      Флер набрала в грудь воздуха и подняла бокал.
      - Вытаскивай все модели, которые ты припас для меня, Майкл.
      Блестящая Девочка возвращается.
      ***
      Боль переносить труднее, когда не можешь напиться. К такому выводу пришла Белинда, покончившая со спиртным. Она сунула кассету в магнитофон, нажала кнопку. Голос Барбары Стрейзанд заполнил комнату. Она пела "Какими мы были". Белинда швырнула газету, легла на спину, откинулась на атласные подушки, и дала волю слезам.
      Все мятежники уже ушли в мир иной. Первым был Джимми, погибший по дороге в Салинос. Потом Сэл Минео в жестоком убийстве, а теперь Натали Вуд. Три ведущих актера из фильма "Мятежник поневоле". Все они умерли раньше срока, и она боялась, что станет следующей.
      Они с Натали были почти ровесницами, и ее смерть испугала Белинду, потому что та тоже любила Джимми.
      Он подтрунивал над ней на съемках, как над ребенком, забавлялся ее чувствами. Дрянной парень Джимми Дин. А теперь Натали мертва.
      Смерть пугала Белинду, но все же она тайно хранила таблетки на дне старой ювелирной шкатулки вместе с давнишним подарком Эррола Флинна, дешевой безделушкой. Если бы она наверняка знала о существовании рая, она бы быстро решила, использовать их или нет. Она думала, что не сможет продолжать жить так, как сейчас, хотя глубоко в душе Белинды теплился оптимизм и он подсказывал, что все может обернуться к лучшему. Алексей тоже смертей.
      Белинда очень скучала без своего ребенка. Алексей обещал засадить жену в лечебницу для хронических алкоголиков, если она попытается Связаться с Флер. И хотя Белинда не позволяла себе и капли алкоголя вот уже два года, она по-прежнему боялась исполнения угрозы.
      Алексей не выходил из дома, но Белинда его почти не видела.
      Он вел все дела в комнатах на первом этаже. Его помощники в темных костюмах, с мрачными лицами проходили мимо нее по коридорам, как мимо пустого места. Почти никто не говорил с ней. Дни и ночи смешались. Бесконечная вереница позади и такая же впереди. Казалось, вот-вот придет мысль, что жить дальше нет причин.
      В прежние дни все было по-другому. Когда она входила в бальный зал или в ресторан под руку с Алексеем, она становилась самой важной дамой. Все искали возможности поговорить с ней, узнать ее мнение, осыпали комплиментами, восхищались красотой.
      Но теперь Алексей никуда с ней не ходил; Белинда стала невидимкой в толпе и больше не принимала приглашений.
      Она вспомнила жизнь в Калифорнии, когда была матерью Блестящей Девочки. Она была полна энергии, сияла, все, к чему она прикасалась, становилось особенным. Лучшие дни ее жизни...
      Песня закончилась. Белинда отодвинула газету с известием о смерти Натали Вуд и подошла к магнитофону. Снова нажала кнопку, и песня полилась сначала. Музыка помешала услышать стук двери; Белинда и не заметила, что вошел Алексей.
      Он почти месяц не входил к ней, и она пожалела, что встречает его непричесанная, с красными от слез глазами.
      - Я.., я плохо выгляжу, - сказала Белинда, нервно теребя полы халата.
      - Но, как всегда, красивая, - ответил Алексей. - Приведи себя в порядок ради меня, дорогая. Я подожду.
      Именно это делало его особенно опасным. Не страшная жестокость, придавала ему силу, а невероятная нежность.
      Пока он устраивался в самом удобном кресле, Белинда забрала все, что ей надо, и скользнула в ванную. Вернувшись, она увидела, что он выключил лампы, оставив одну, и лежит в постели. Тусклый свет скрывал морщины и нездоровый оттенок кожи, как и "гусиные лапки" в уголках ее глаз.
      Подойдя к нему, Белинда вспомнила их первую брачную ночь.
      Он был в халате приятного золотистого оттенка, как сейчас, а она в такой же ночной рубашке. Но сейчас ногти на ногах не были покрыты лаком, лицо не тронуто косметикой, а волосы перехвачены ленточкой.
      Она легла на кровать, и он закатал ей ночную рубашку до пояса.
      Она плотно сжала ноги, пока он гладил ее. Потом Алексей медленно стянул с нее трусики, и когда ткнулся ей в колени, она заверещала, будто от испуга, а он наградил ее глубокой лаской, которую она так любила. Она снова попыталась сжать ноги, чтобы угодить ему, но он принялся целовать ее бедра, и она медленно закрыла глаза. Это было частью их негласного договора. Теперь, когда любовницы-подростки уже не были доступны Алексею, она играла перед ним роль девочки, а он позволял ей закрывать глаза и представлять кого угодно: Джейка Коранду, Флинна... Джеймса Дина.
      Обычно он уходил сразу, когда все кончалось, но на этот раз спокойно лежал; его грудь блестела от пота.
      - С тобой все в порядке? - спросила Белинда.
      - Не дашь ли ты мне халат, дорогая? Там в кармане таблетки.
      Она быстро принесла халат и отвернулась, когда он вынул пузырек с таблетками. У нее не было иллюзий насчет его болезни. Но вместо слабости он, кажется, обретал силу. С армией помощников, выполняющих его приказы, он становился совершенно неуязвимым.
      Белинда пошла в ванную принять душ, а когда вернулась, с удивлением увидела его в кресле. Он потягивал что-то из рюмки.
      - Вон виски. - Он указал рюмкой на графинчик на серебряном подносе.
      Как это жестоко с его стороны! И это после нежности! Вот так всегда, больше двадцати пяти лет.
      - Т1'1 ведь знаешь, я больше не пью.
      - Да ладно, дорога". Не стоит мне врать. Думаешь, я не знаю о пустых бутылках, которые горничная находит на дне корзин для бумаг?
      Никаких пустых бутылок не было. Это был его способ угрожать ей, чтобы заставить подчиняться. Она вспомнила фотографии клиники, которые он ей показывал. Отвратительные серые здания в глухой части Швейцарских Альп.
      - Что, ты от меня хочешь, Алексей?
      - Ты же глупая женщина. Ты это знаешь? Глупая и беспомощная. Не могу вообразить, что я когда-то любил тебя. - Кожа на виске Алексея задергалась. - Я тебя отсылаю, - резко бросил он.
      Холод пробрал ее до костей. Белинда подумала об отвратительных серых зданиях, которые, как огромные камни-валуны, лежали в снегу. Потом о таблетках на дне старинной шкатулки для украшений. Все мятежники уже умерли.
      Алексей положил ногу на ногу и отпил из рюмки.
      - Ты наводишь на меня уныние. Я не хочу тебя больше видеть.
      Смерть от таблеток будет безболезненной. Гораздо легче, чем смерть Натали, когда соленые воды сомкнулись над ней, или смерть Джимми. Она может лечь в кровать и спокойно заснуть.
      Тяжелый взгляд русских глаз Алексея Савагара резанул ее, как лезвием ножа.
      - Я отправляю тебя в Нью-Йорк, - сообщил он. - Что ты там будешь делать, меня больше не волнует.
      РЕБЕНОК ВОСКРЕС
      Теперь я законная добыча.
      Эррол Флинн Грехи мои тяжкие
      Глава 25
      Черное бархатное платье сидело на ней замечательно. Вырез под горло, оголенные руки, разрез на юбке. Она сначала хотела разделить волосы на прямой пробор и сзади собрать в узел, как у испанок - исполнительниц фламенко, но Майкл не позволил.
      - Твоя грива - это торговая марка Блестящей Девочки. На этот раз ты должна их распустить.
      Кисеи просунула голову в спальню:
      - Лимузин ждет.
      - Пожелай мне удачи, - попросила Флер.
      - Не торопись.
      Кисеи выхватила сумочку у подруги из рук и повернула Флер к зеркалу.
      - Посмотри на себя, Флеринда.
      - Да ладно, Кисеи, у меня нет времени...
      - Перестань смущаться и посмотри.
      Флер посмотрела. Платье было красивое. Вместо того чтобы скрыть ее рост, Майкл решил его подчеркнуть гибким силуэтом, диагональным кроем юбки и черным воланом по косой из тонкой ткани; через воздушную пену просвечивали длинные красивые ноги.
      Она медленно подняла глаза. То же лицо девятнадцатилетней девочки, но как будто совсем другое. В нем есть характер, зрелость.
      Она рассмотрела отдельные детали. Широко расставленные зеленые глаза, брови как нарисованные и большой рот. А потом внезапно все части соединились, и лицо показалось Флер ее собственным.
      Она быстро отвернулась.
      - Косметика дает отличный результат, - сказала она.
      Кисеи почувствовала разочарование.
      - Ты никогда себя не видишь.
      - Не глупи.
      Она выхватила сумочку и кинулась вниз по лестнице к лимузину. Перед тем как сесть, она подняла глаза к окну, где стояли Майкл и Кисеи, и одарила их самой яркой из своих улыбок. Блестящая Девочка возвращалась.
      Вот о чем она не подумала, так это о Белинде...
      ***
      Аделаида Абраме медленно отпустила ее руку и кивнула в сторону входа в галерею Орлани. Там стояла Белинда, завернутая в золотистые соболя, красивая, как бабочка. Когда мать проходила сквозь толпу гостей. Флер пыталась справиться с чувствами, закипевшими внутри. Она поняла, что в этом и заключался риск, от которого она не застрахована. Она глубоко вдохнула, потом еще раз. Никто не должен видеть, что внутри у нее все раскололось на тысячи холодных льдинок.
      Белинда протянула одну руку, а другую прижала к лифу платья, будто под ним было что-то спрятано.
      - Дорогая, люди смотрят, - сказала мать, - ну хотя бы для вида.
      - Я больше не заигрываю с толпой.
      Флер отвернулась и пошла прочь. Она уходила от запаха "Шалимар", от едва наметившихся морщинок, которые, как жилки на осеннем листе, собрались в уголках глаз Белинды.
      По пути она заученно улыбалась, перекидывалась словами со знакомыми. Она даже умудрилась дать короткое интервью репортеру "Харпер". Но все время Флер спрашивала себя, почему это произошло именно сегодня? Шесть лет Белинда не тревожила ее.
      Почему именно сегодняшний вечер выбрала она, чтобы появиться в жизни дочери? Меньше чем через полчаса должны приехать Кисеи и Майкл. Ради них и устроен этот вечер. Присутствие Белинды могло все испортить.
      - Флер Савагар? - Молодой человек в униформе оливково-зеленого цвета посыльного стоял перед ней. Она кивнула, и он протянул ей длинную цветочную коробку. - Мужчина у двери попросил передать ее вам.
      Она потянулась к черной вечерней сумочке, вышитой бисером, за чаевыми, потом приняла коробку. Аделаида Абраме возникла перед ней словно по мановению волшебной палочки.
      - Обожатель?
      - Не знаю.
      Флер сняла крышку и отвернула упаковочную бумагу. В коробке лежало несколько дюжин белых роз на длинных стеблях . Ее взгляд обежал галерею и остановился на Белинде. Флер медленно вынула розы из коробки.
      Когда Белинда увидела, что держит дочь, пальцы ее взметнулись к горлу, плечи поникли. Она молча постояла, а потом, что-то сказав своим собеседникам, выбежала из галереи.
      Аделаида засуетилась вокруг коробки.
      - Карточки нет, - сообщила она.
      - Я знаю, от кого они, - ответила Флер, и глаза ее устремились на дверь, за которой только что исчезла мать.
      - Его инициалы, должно быть, "Дж.К.". Не так ли?
      Флер попыталась изобразить яркую фальшивую улыбку.
      - Ну правда, Аделаида, тайные поклонники и должны оставаться тайными. Особенно те, которые так упорно охраняют свою частную жизнь.
      - Ты хорошая девочка. Флер, твой единственный недостаток в том, что ты слишком часто исчезаешь. - Аделаида хитровато подмигнула и удалилась.
      Флер положила розы обратно в коробку. Пусть Аделаида думает, что они от Джейка. Он уже взрослый и сам о себе позаботится. Кроме того, это в сто раз лучше, чем если она узнает, что на самом деле их прислал Алексей Савагар.
      Она ожидала чего-то подобного с тех пор, как он позвонил.
      Запах роз был липкий, он проникал в нос и в горло, ей становилось трудно дышать. Она закрыла цветы крышкой и положила коробку на скамейку. Как бы ей хотелось их выбросить в ближайший мусорный бак, но подобный жест наверняка не ускользнул бы от внимания Аделаиды Абраме. Что означали эти розы для Белинды? Почему она ушла из галереи, увидев их? Алексей отправил ей послание. В чем его смысл? Еще одно предупреждение?
      Появление Майкла и Кисеи отвлекло ее от тревожных мыслей.
      Майкл был в белом фраке, а Кисеи в розово-серебристом прогулочном платье. Она повисла у него на руке, женственная, беспомощная, с губками, сложенными так, будто она готовилась произнести "буп-бупи-буп". Ничего удивительного, подумала Флер, что режиссеры пробуют ее только на роли секс-бомб.
      Флер, здороваясь, коснулась щеки каждого, прошептав в ухо Майклу про Белинду, которая только что ушла. Отстранившись, она с сочувствием посмотрела на брата. Он недавно принял решение не прятаться под чужим именем.
      Появление Кисеи и Майкла и то, как их приветствовала Флер, привлекло к ним всеобщее внимание. Первым к ним подбежал представитель "Женской одежды на каждый день", и Флер представила обоих. Майкл изображал абсолютное безразличие и скуку, а куколка Кисеи, утонувшая в розово-серебристой пене, - взволнованность. Когда они закончили с этим журналом, потом с "Харпер", потом с Аделаидой Абраме, все трое медленно прошлись по залу, останавливаясь поболтать со знакомыми. Майкл держался отстранение, Кисеи трещала как сорока, а Флер изображала из себя греческий хор, представляя их.
      - Я рада, что вам нравится мое платье. Его автор - мой брат. Талантливый, верно? Я изо всех сил стараюсь заставить его всерьез отнестись к своему дару.
      На вопрос о том, кто такая Кисеи, Флер отвечала с улыбкой:
      - Правда замечательная? Майкл автор и ее платья. Что она делает? Да ничего особенного. Немножко играет, но это больше для развлечения.
      Пока женщины смотрели то на черное бархатное платье Флер, то на платьице Кисеи, она, понизив голос, говорила:
      - Столько женщин одолевает его просьбами работать на них, но он сейчас занят только туалетами Кисеи. Между нами, я надеюсь положить этому конец.
      Большинство присутствующих были слишком хорошо воспитаны, чтобы задавать те же вопросы, что и Аделаида. Но все-таки некоторые спросили о появлении Белинды. Флер отвечала как можно односложнее и сразу меняла тему. Она рассказывала о новом агентстве, заранее звала некоторых на вечеринку по случаю официального открытия. Известный кардиохирург пригласил ее поужинать с ним завтра вечером. Флер глубоко вздохнула, но приняла приглашение. Этот выход позволит ей показать другое платье Майкла. Из шелка цвета ириса и синего, очень облегающее.
      К полуночи она валилась с ног. Когда Флер села наконец на заднее сиденье лимузина, Майкл взял ее за руку.
      - Ты не должна делать этого, Флер.
      - Знаю, не должна. Но это то, что необходимо. Пришло время научиться жить такой, какая я есть. А значит, быть и Блестящей Девочкой тоже. Но я не ожидала, что столько привидений выскочит во время моего воскрешения.
      Когда лимузин отъезжал от тротуара, она вспомнила о розах, забытых на скамейке в задней части галереи Орлани. И вдруг она поняла, что хотел сказать ей Алексей, посылая их. Что Белинда - это его рук дело. Он удерживал ее на расстоянии от Флер, а теперь позволил снова войти в жизнь дочери.
      Через неделю начались телефонные звонки. Обычно они раздавались ночью, между одиннадцатью и двумя. Если отвечала Кисеи, трубку немедленно вешали, а если Флер, то связь не прерывалась.
      До слуха Флер доносились отдаленные звуки сирены, приглушенная музыка. Барбара Стрейзанд, Нил Даймонд, Саймон и Гарфанкл. Но звонивший никогда не произносил ни слова.
      Сначала Флер не обращала внимания на звонки, но потом стала постепенно убеждаться, что это Белинда. Очевидных доказательств вроде запаха "Шалимар" не было, он не мог дойти по телефону. Но она все равно чувствовала. Она молчала, просто вешала трубку, но звонки начинали раздражать. Каждый раз, заворачивая за угол, она ждала, что прямо на нее выскочит Белинда.
      Теперь, когда мать уже появилась, Флер понимала, насколько вероятна такая возможность.
      Флер и Кисеи, одетые в прекрасные платья Майкла, сделали себя неотъемлемой частью жизни Нью-Йорка. Они ходили на ленч в Орсини или заглядывали в "Дэвид Вебб", чтобы взять восемнадцатикаратовую безделушку, которую позже возвращали как не совсем подошедшую. В "Хелен Арпелз" они покупали вечерние "лодочки" и танцевали до зари в "Клубе-А" или "Реджнн", демонстрируя шелковые платья, пышные, как морская пена, изящную маленькую синюю кофточку, присобранную в боковом шве, вечернее платье с блестящими вставками красного помидорного цвета. В общем, довольно скоро все, кто хоть немного интересовался модой, захотели платья Майкла Савагара. Как и предсказывала Флер, когда женщины обнаруживали, что не могут их заполучить, им хотелось еще больше.
      Иногда Флер и Кисеи брали с собой Майкла, но чаще сего они ходили одни, чтобы поболтать о нем.
      - Бабушка испортила его деньгами, которые ему оставила. - Флер вздыхала, демонстрируя платье из шелка с копией лилий Моне. - Человек, которому не надо зарабатывать на жизнь, становится ленивым.
      На той же неделе, несколькими днями позже, Флер, разглядывая новый безумно дорогой кейс, который не могла себе позволить, доверилась обожающей сплетни жене наследника магазина:
      - Он боится, что коммерция помешает его творчеству. Разумеется, он работает над чем-то вроде летней коллекции, и у меня на этот счет есть кое-какие планы....
      Кисеи была менее скромной.
      - Я почти уверена, что он втайне готовит какую-то коллекцию, рассказывала она всем. А потом, складывая губки бантиком, с нежностью проводила рукой по юбке. - Я не думаю, что он поступает правильно, не доверяя мне, самому близкому другу. Я же могу хранить секреты не хуже других.
      Пока они распускали слухи о его идеализме и пренебрежении к коммерческому успеху, Майкл работал по шестнадцать часов в сутки, тщательно готовя весеннюю коллекцию, на которую пошли остатки денег от наследства Соланж Савагар. Тем временем магазин на Пятьдесят пятой улице закрылся на переоборудование. Флер наняла людей, чтобы они переделали витрину с образцами, обновили фасад, укрепили табличку с именем Майкла Савагара, написанным на серебристо-жемчужном фоне смелыми красными буквами.
      К ней вернулось ощущение, знакомое по работе на гастролях с группой "Линкс", когда она пыталась выкроить для сна хотя бы четыре часа. Каждую свободную от роли светской красавицы минуту Флер возвращалась в свой новый дом и, лавируя между художниками и рабочими, клеившими обои, отвечала на телефонные звонки, бегала на встречи, пытаясь убедить всех в Нью-Йорке, что ее агентство надежнее всех обеспечивает успех.
      - Ты должна сбавить обороты, - заявила Кисеи. - Нельзя крутиться на такой скорости, а то свалишься.
      - Я сбавлю темп только после февраля. Сейчас не могу, Кисси. Слишком много поставлено на карту.
      - Тебе лучше знать, для чего ты себя так заводишь. Флер Савагар.
      Флер отмахнулась от подруги и понеслась на очередную встречу. После дюжин интервью она наняла двух помощников. Уилла О'Кива, веселого рыжеволосого мужчину из Северной Дакоты, опытного журналиста и талантливого агента, и Дэвида Бенниса, седоволосого человека профессорского облика, знатока бизнеса и финансов, который должен был придать агентству особую надежность. У Флер пока не было достаточно клиентов, чтобы занять делом обоих, но вместе с элегантными офисами и красивой одеждой они стали частью фасада, подтверждавшего успех ее дела. Успех, которого. Флер знала, она обязательно добьется.
      - Сегодня снова есть что почитать в газетах, - сообщил Уилл, обходя испачканную краской тряпку. - Не думаю, что ты обрадуешься. Кое-кто хорошенько поработал...
      Флер не надо было спрашивать, о чем он. Она не видела Белинду после того вечера в галерее Орлани, но Аделаида хорошо знала свое дело. В последние несколько месяцев она напечатала не одну заметку с одними и теми же героями.
      "Белинда Савагар провела вчерашний день в мужском магазине Ива Сен-Лорана, помогая сердцееду Шону Хауэллу выбрать новый комплект шелковых рубашек. Интересно, что ее муженек, французский промышленник Алексей Савагар, может сказать насчет всего этого?"
      "Шон Хауэлл уютно устроился с Белиндой Савагар в уголке известной таверны. Кто говорит, что не бывает настоящей любви с мая по декабрь? Шон и Белинда опровергают подобное утверждение. Никаких известий от Блестящей Девочки Флер Савагар, хотя некогда они с Шоном тоже были героями колонки новостей".
      Флер пробежала глазами новую статью Аделаиды.
      "Белинду Савагар и ее постоянного спутника Шона Хауэлла в эти дни видели с кем угодно, но только не с Флер Савагар.
      Застаревшая вражда умирает с трудом. Может быть, Блестящей Девочке и ее маме стоит наладить отношения к Рождеству?
      Мир на земле, девочки".
      Флер скомкала газету и швырнула в корзину.
      ***
      Армия декораторов и рабочих оставила дом буквально за пять дней до приема. Придирчиво изучив результат их деятельности, Флер с облегчением вздохнула: ожидание стоило того. Дом был точно такой, каким она хотела его видеть. Передняя часть, предназначенная для офиса, невероятно яркая, даже кричащая, пахла не только свежей краской, но и хорошими деньгами. Смерть клиенту!
      Флер улыбнулась.
      Кабинеты были отделаны в светлых, почти белых тонах, дорогая кожаная мебель отливала перламутром, мягкий черно-голубой ковер убегал под плинтуса, несколько предметов бледно-лилового цвета непременно должны были притянуть к себе взгляд каждого, кто переступит порог.
      Приемная и кабинет Флер располагались внизу, остальные сотрудники устраивались выше, на балконе. Балкон ограничивался трубчатыми перилами, словно палуба мощного океанского лайнера; художник позаботился даже о черных декоративных колоннах с желтыми ригелями, подчеркивая сходство с морским судном. На балкон вела лестница, прихотливо изогнутая; ступеньки ее покрывал уютный ковер. Казалось, сейчас появится великолепная парочка танцоров, Фред Астор и Джинджер Роджерс, которые своей невероятной походкой спустятся вниз.
      Флер вошла в свой кабинет и принялась выдвигать ящики стола с крышкой из белого мрамора, заполняя их самыми разными вещами. Поскольку офис еще несколько дней был закрыт для клиентов, она пришла в джинсах и оранжевой спортивной майке с длинными рукавами и веселым Микки-Маусом на груди. Так велел ей одеться Майкл. Флер уже закончила с одним ящиком и взялась за другой, когда в кабинет просунулась голова Уилла О'Кива.
      - У нас серьезная проблема, Флер. Вчера мне позвонила Оливия Крейгтон и раскричалась, что не получила официального приглашения на открытие. Я послал другое без всякой задней мысли, а тут вдруг звонит Аделаида Абраме точно с такой же претензией. Флер, я все проверил. Наших приглашений не получил никто.
      - Да как это может быть! Смешно! - воскликнула она, вытирая руки о джинсы. - Их давным-давно отправили. Ты знаешь не хуже меня.
      - Видимо, не отправили,. - вздохнул Уилл. - Они лежали в открытой коробке на столе секретарши. Когда она вернулась после ленча, их уже не было. Она не удивилась, решив, что я их отправил.
      К несчастью, она не спросила меня и не проверила.
      Ни слова не говоря, Флер опустилась в новое кожаное кресло у стола и попыталась сосредоточиться. Что делать?
      - Хочешь, я всех обзвоню? - спросил Уилл. - Объясню и приглашу гостей по телефону. А может, передвинем дату? Осталось всего ничего, только четыре дня. Ужасно мало. Как ты думаешь, Флер?
      Но Флер уже решила и покачала головой:
      - Никаких телефонных звонков. Никаких объяснений. Приготовь новые приглашения и сегодня же лично вручи каждому с цветами от Рональде Майя. Да, придется выложить кучу денег, но ничего не поделаешь. Начинать бизнес с подобных объяснений - значит расписаться в собственной несостоятельности. Уилл уже собрался выйти из кабинета, когда Флер снова окликнула его:
      - Уилл, проверь, пожалуйста, все остальное. Давай убедимся, что никаких других промахов мы не допустили.
      Помощник вернулся очень быстро, она даже не успела закончить возиться со вторым ящиком. Уилл еще не открыл рот, как Флер поняла по его виду, что ничего радостного он ей не сообщит.
      - Я только что говорил с фирмой, которая должна была накрыть банкетные столы. Несколько недель назад кто-то отменил наш заказ. На эту дату у них уже другой клиент. Представляешь?
      Флер представляла. Голова ее работала напряженно. Ну что ж, нет безвыходных ситуаций, сказала она себе, и весь остаток дня закупала еду, которую можно было приготовить очень быстро и вовремя накрыть столы. Следующие четыре дня Флер ежесекундно ожидала новых неприятностей. Их не произошло, но она уже не могла заставить себя расслабиться и к моменту начала приема по случаю открытия агентства почувствовала, что ее нервы сплелись в один тугой, болезненный узел.
      Пообещав Уиллу вернуться через час, Флер проскользнула мимо людей, накрывавших столы длинными белыми скатертями, и пошла прогуляться. А когда вернулась, Уилл встретил ее прямо на пороге в испачканной сажей одежде и с черными руками.
      Флер поняла, что несчастье, которого она так напряженно ждала, случилось.
      - Флер, у нас был пожар.
      Живот подвело, как бывает от внезапного страха.
      - Кто-нибудь пострадал? Насколько серьезный пожар?
      - Мы подоспели вовремя, как только почувствовали запах из цоколя. Сразу сбили пламя в задней части коридора. Хватило двух огнетушителей, так что никто не пострадал и никаких серьезных повреждений нет. Но могли быть, сама понимаешь.
      - Ты в порядке? Где Дэвид?
      - С нами все нормально. Он чистит перышки.
      - Слава Богу.
      - Флер... - Уилл замялся. - Я думаю, тебе стоит кое-что увидеть.
      Она спустилась за ним в цоколь дома, пытаясь не думать, как близко была к катастрофе. А если бы пожар разгорелся при полном съезде гостей? Она постаралась отмахнуться от ужасной мысли и сосредоточиться на том, что ей показывал Уилл. Окно, расположенное прямо над кучей обгоревшего строительного мусора, было разбито чем-то тяжелым.
      Флер подошла ближе.
      - Окно разбито снаружи, - проговорила она тихо, отодвигая носком кроссовки стекло, усыпавшее пол.
      Уилл кивнул.
      - Утром я спускался сюда, все было в полном порядке. Флер, у нас внизу не было никакого горючего. Ничего такого, что могло бы вспыхнуть. Наверное, какие-нибудь хулиганы разбили окно и что-то бросили.
      Пять часов дня не время для хулиганов, подумала Флер и вздохнула.
      - Открой внизу все окна, - велела она, - а я пойду наверх и там наведу порядок.
      Через час все головешки были вынесены из цоколя, дом благоухал духами "Опиум", перебивавшими остатки дымного запаха. Больше она ничего не смогла придумать. Когда Уилл надел пальто, отправляясь переодеваться к приему, Флер задержала его.
      - Я очень благодарна вам с Дэвидом; - Сказала она. - И очень рада, что никто из вас не пострадал.
      - Да пустяки, - улыбнулся Уилл, застегивая последнюю пуговицу. Он уже повернулся к двери, когда внезапно вспомнил:
      - О, чуть не забыл обрадовать. Кто-то прислал тебе цветы, я поставил их в воду. Визитной карточки не было.
      Она и не нужна была Флер, Цветы стояли в высокой желтой вазе в центре ее стола. Все сразу стало ясно.
      Дюжина белых роз.
      Глава 26
      Несмотря на поздно разосланные приглашения, на пожар, на хлопоты с едой для банкета, на то, что Флер была придавлена всем происшедшим, прием, казалось, проходил успешно.
      Она взяла с подноса, который держал официант, бокал шампанского "Дом Периньон" и принялась пить маленькими глотками, изучая гостей. Хорошенькая смесь, усмехнулась она про себя, но известных лиц достаточно много, чтобы репортеры и фотографы, приглашенные Уиллом, были счастливы. Дина Мерилл беседовала с Гэй Талес. Кисеи притворялась, будто внимает Оливии Крейгтон, а сама поедала взглядом Джима Палмера, появившегося в дверях.
      Майкл, после того как Флер назначила дату показа его весенней коллекции, стал очень сосредоточенным. Она наблюдала, как брат пересекает комнату, на ходу кивая Саймону. Эти двое только что познакомились, но, казалось, не обратили друг на друга особого внимания.
      Сегодня Флер надела серовато-бежевое платье с длинными рукавами, украшенное коричневато-золотистыми маками, вышитыми продолговатым бисером. Как велел Майкл, она собрала волосы на затылке в пучок и украсила его заколками, похожими на расписные китайские палочки.
      Кисеи подошла к ней, не сводя глаз с Джима Палмера.
      - Я выполнила свой долг, но больше ни минуты не вынесу эту Оливию Крейгтон. Она говорит только о своей новой роли в "Бухте дракона". Представляешь, у нее там всего два эпизода, а она тарахтит так, будто ей обломилась главная роль!
      - Я так и думала, - кивнула Флер. - Именно поэтому я и взяла ее в клиенты. Сейчас мыльные оперы очень популярны. Кисси. Вечерами женщины не отрываются от экрана, когда крутят сериалы. А Оливия очень хороша для телевидения. Я думаю, она может стать второй Джоан Коллинз.
      Это были не просто слова. Недавно Флер проходила через отдел телевизоров в "Блумингдэйле", а на экранах крутился рекламный ролик с участием Оливии Крейгтон. Пожилые покупательницы замирали, забывая, куда и зачем направлялись, и не отрываясь смотрели на Оливию. Флер, наблюдая за их реакцией, поняла, что их притягивает. Не содержание ролика, не красоты Флориды, к которым старались привлечь внимание создатели ролика. Нет, их влекла сама Оливия, немолодая, но все еще красивая женщина, ее манеры, улыбка. Взгляд Оливии посылал безмолвное послание, которое точно принимало их подсознание: для вас не все еще в прошлом, вы способны многое испытать, почувствовать, еще многого достигнуть... Почти месяц билась Флер, убеждая режиссеров прислушаться к ее словам и посмотреть на Оливию Крейгтон иначе. В конце концов настойчивость Флер вознаградилась, и она заключила краткосрочный контракт для Оливии. Деньги очень скромные, но дело не только в них.
      Джим Палмер исчез в стайке женщин, а Кисеи внимательно посмотрела на Флер.
      - Ты знаешь, что сегодня выглядишь невероятно. Флер? Мне даже страшно.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Ну, ты похожа на героиню-соперницу в любовных романах.
      Утонченная красавица блондинка, которая пытается зацапать любимого мужчину у розовощекой героини.
      - О, у меня слишком короткие коготки, - покачала головой Флер, но втайне осталась довольна замечанием подруги. Красавице блондинке, конечно, не пристало беспокоиться о житейских мелочах, например, о том, что Алексей Савагар пытается ее погубить.
      Она рассказала Кисеи и Майклу про пожар, но ни словом не обмолвилась о розах. Зачем? Ни брат, ни подруга все равно ничего не смогут сделать или чем-то помочь. Флер не хотела их волновать. Алексей затеял с ней игру в кошки-мышки в тот момент, когда Белинда появилась в галерее Орлани. Пропажа приглашений на вечеринку стала первым напоминанием о том, как сильно он хочет отомстить Флер. А сегодня днем он снова подтвердил серьезность своих намерений.
      Кисеи ткнула ее в бок, заставляя обратить внимание на гостей.
      - Видела Майкла и Саймона? - спросила она. - Они даже не обратили никакого внимания друга на друга. Надо же настолько не разбираться в мужчинах! А ведь оба очень сильно выделяются из толпы.
      Действительно, огромный бритоголовый Саймон, самый заметный мужчина из гостей, казалось, поговорил уже с каждым, кроме Майкла. А за тем весь вечер, как тень, следовал Дэймон.
      - Саймон и Майкл так хороши, - продолжала Кисеи, - что у меня невероятное искушение их свести. Ну просто нет никаких сил удержаться. - Ее глаза блестели.
      - Это не наше дело, - покачала головой Флер.
      - Ты абсолютно права.
      - Майкл не вмешивается в мок) личную жизнь, и я тоже не собираюсь.
      - Какая хорошая сестра.
      Дэймон что-то сказал Майклу, и тот засмеялся. Флер наклонилась к уху Кисеи:
      - А как насчет интимного ужина?
      - С восторгом. Да, а разве ты не говорила мне, что пригласила Чарли Кинкэннона? Или мне показалось? - Кисеи пыталась говорить небрежным тоном, но Флер невозможно было обмануть.
      - Ага.
      - Ну и как? Ты думаешь, он собирается прийти?
      - Даже не знаю. Хочешь, спрошу Уилла?
      - Да не надо, мне это не так уж важно.
      - Неужели?
      Кисеи пожала плечами.
      - Я думаю, он или гомик, или что-то у него не в порядке...
      Флер подняла бровь. Кисеи прекрасно известно, что Чарли Кинкэннон никакой не гомик. Что за игру затеяла ее подруга сама с собой?
      - Я слышала, что он встречается с Кристи Бринкли, - небрежно бросила Флер. Конечно, нехорошо так поступать с Лучшей подругой, но это случай особенный. Цель оправдывает средства. Чарли Кинкэннон слишком здорово подходит Кисеи, не важно, понимает это ее подруга или нет.
      - Кристи Бринкли! Да она же на целый фут выше его!
      - За ученым фасадом Чарли Кинкэннона скрывается весьма самоуверенный мужчина, дорогая. Не думаю, что его когда-нибудь беспокоила собственная внешность.
      - О Боже, я лично никогда не считала Кристи привлекательной, хмыкнула Кисеи.
      Флер, совершенно серьезно глядя на подругу, кивнула:
      - Страшна как черт.
      - Ты думаешь, я это заслужила, да?
      - Да, Божья кара, Магнолия.
      Кисеи старательно придумывала, что бы поязвительнее выпалить в ответ, но в этот момент Уилл помахал Флер, приглашая подойти к репортерам. Она быстро обняла Кисеи и отправилась позировать перед камерами, отвечать на вопросы об агентстве и о грядущей выставке работ Майкла. Закончив, она направилась к подруге, но вдруг за спиной раздался мужской голос. Это был голос Шона Хауэлла.
      - Привет, великолепная! - Он наклонился к ней, но коснулся не щеки, а поцеловал прямо в губы. Флер ощутила, как его язык прижался к ее нижней губе, прежде чем она успела отпрянуть. - Ты не против, что к тебе ввалились двое неприглашенных?
      - Слишком поздно быть против. - Флер снова заметила, как сильно не подходит Шону лицо мальчика-подростка: ни сейчас, в двадцать девять лет, ни раньше, в двадцать два. Она слышала, что он, как ни старался, не сумел сделать карьеру. Шон задолжал Главному налоговому управлению четверть миллиона долларов и постоянно искал работу.
      - Эй, это же настоящий бизнес, да? - Он водил рукой по ее спине, как парнишка-старшеклассник, желающий проверить, есть ли на девочке лифчик. - Я слышал, ты подбираешь клиентов, а мне как раз нужен новый агент. Может, сговоримся?
      - Не думаю. - Флер уже хотела отправиться дальше, пройти мимо него, как вдруг до нее дошел смысл сказанных им слов. - Слушай, Шон, ты говорил о паре вторгшихся без приглашения. А еще-то кто? - Задавая вопрос, она уже со страхом догадалась, об ответе, но всем сердцем надеялась на; ошибку.
      Господи, как ей сейчас хотелось ошибиться!
      - У тебя в офисе сидит Белинда. Она попросила меня сказать, что ждет тебя.
      Только не сегодня, подумала Флер. Хватит на сегодня! Внезапно ей захотелось убежать с собственного праздника. Но разве она могла поддаться подобной слабости?
      Белинда стояла спиной к двери, рассматривая литографию Луизы Невельсон, которую Флер купила на доход, полученный от продажи палладия в марте. Стоило Флер увидеть аккуратную прямую спину матери, как слезы обожгли глаза, а острая тоска пронзила сердце. Она вспомнила, как бросалась в объятия Белинды, появлявшейся перед воротами монастыря, как утыкалась лицом в теплый изгиб ее шеи. Белинда была защитницей от монахинь, она говорила, что Флер самый замечательный в мире ребенок...
      - Извини, детка, - тихо сказала Белинда, продолжая глядеть на литографию Невельсон. - Я понимаю, ты не хотела меня видеть на своем празднике.
      Флер быстро выдвинула кресло и села за стол, желая защититься от нахлынувших болезненных чувств, которые принуждали ее кинуться через комнату и обнять ту, которая когда-то заботилась о ней больше всех на свете.
      - Зачем ты пришла?
      Белинда повернулась.
      - Я пыталась заставить себя не приходить. Удержаться и не приходить.
      Мать была в голубоватом костюме, украшенном белой норкой, в атласных туфельках на французском каблучке с бледно-голубыми ленточками, завязанными вокруг щиколоток. Туфли слишком молодежные для женщины сорока пяти лет, но на Белинде они выглядели прекрасно.
      - С того вечера в галерее Орлани, когда я увидела розы, я пыталась держаться подальше от тебя, дорогая, но ничего не могла поделать с собой.
      - Что эти розы означают, Белинда? Что они такое для тебя?
      Белинда повозилась с замочком на вечерней сумочке, открыла ее и достала сигарету.
      - Не надо было разбивать тот "роял", - выдохнула мать, вынимая золотую зажигалку и неуверенными пальцами высекая огонь. - Алексей люто возненавидел тебя.
      - Ну и что? - Флер посмотрела в стол, кляня себя за дрожь в голосе. Он ведь не мой отец.
      В комнате воцарилось молчание.
      - Я хотела тебе рассказать, - тихо проговорила Белинда. - О, Флер, сколько раз я собиралась открыть тебе правду о твоем настоящем отце. Уставившись невидящим взглядом в одну точку, Белинда продолжила:
      - Мы жили с ним вместе три месяца в "Саду Аллаха". Эррол Флинн был величайшей звездой, Флер. Негаснущей звездой. Он бессмертный. Как ты на него похожа.
      Флер стукнула ладонью по крышке стола.
      - Как ты могла лгать! Все эти годы! Почему ты не сказала мне правду, а вместо этого заставляла мучиться вопросом: почему отец отослал меня из дома, почему я ему не нужна?
      - Я не хотела причинить тебе боль, детка.
      - Причинить боль? Да твоя ложь гораздо больнее правды. Я постоянно думала, что сама виновата, если Алексей изгнал меня из семьи. Неужели ты не понимаешь?
      - Но, детка, если бы я сказала правду, ты возненавидела бы меня.
      Мать казалась хрупкой и беспомощной, у Флер не было сил смотреть на нее. Она встала из кресла, с трудом пытаясь овладеть собой.
      - Объясни мне про розы. Скажи, зачем Алексей послал тебя ко мне. Он ведь тебя послал, да?
      Белинда тихо, нервно рассмеялась.
      - Он считает, что мое присутствие навредит тебе. Глупо, да? Я сама не понимала этого, пока не увидела розы в галерее Орлани. А там я догадалась, чего он хотел, отсылая меня в Нью-Йорк. Он хотел, чтобы я пришла к тебе, поэтому я и старалась держаться подальше.
      - До сегодняшнего вечера.
      - Я старалась изо всех сил. Я больше не могла выдержать.
      Мне надо понять, можем ли мы начать все сначала. Я так скучаю по тебе, девочка.
      Флер молча, напряженно смотрела на Белинду, пока та постепенно не сникла.
      - Тогда я пойду, - сказала мать, направляясь к двери. - Будь осторожна с Алексеем и помни, я все-таки люблю тебя. Я не хотела тебе зла.
      Флер потерла виски. Белинда так ничего и не поняла, хотя прошло столько времени. По щекам Флер потекли слезы.
      - Ты сводничала.
      Белинда смутилась.
      - Но ведь то был не просто мужчина, а Джейк Коранда. Я бы никогда не отдала тебя другому.
      Белинда поколебалась секунду-другую и выскользнула за дверь.
      ***
      Вечер оказался удачным. К тому времени, когда ушли последние гости. Флер почувствовала себя совершенно выдохшейся. Она открыла дверь в жилую часть дома. Из ивовых плетеных корзин пахло эвкалиптом; никаких других ароматов ее счет в банке не позволял. Пока. В гостиной Флер включила свет и повалилась на потертую кушетку, накрытую красивым шотландским пледом с каймой. Тишина и покой в комнате помогли ей немного расслабиться.
      Она смотрела в окно, доставшееся ей от старой текстильной фабрики в Новой Англии, на облетевший садик. Даже зимой он умилял переплетением голых веток, похожих на кружева, вечнозелеными кустами и яркими оранжевыми ягодками пироканты, взбирающейся по высоким кирпичным стенам.
      Флер попыталась представить себе эту совершенно пустую комнату в будущем. Дорогая, темного ореха мебель, восточные ковры превратят ее в уютное, надежное убежище от показной пышности офиса.
      Она поставит здесь мягкие кресла, кушетки, обитые темно-зеленой тканью, старинные столики с не менее старыми медными лампами.
      Выключив свет, освещавший сад и гостиную, Флер взобралась по лестнице в спальню, расстегнула молнию на платье и вышла из него, оставшись в лифчике и трусиках, обшитых кружевами. По голому деревянному полу она прошла к встроенному шкафу. Смешно, но в этом чуланчике висели самые красивые наряды во всем Нью-Йорке. В спальне стоял подержанный комод с облупившейся рыжей крышкой, скрипучее кресло и двуспальная кровать без изголовья. Включив свет, она заморгала, потому что ей померещилось совершенно невероятное. Но через секунду Флер поняла, что ей не померещилось, что это правда... Она испуганно вскрикнула.
      На ее кровати спал Джейк.
      - Это ты, Цветик? - спросил он сонным голосом.
      Флер сердито вскрикнула, уронила платье и бросилась к кровати.
      - Что ты делаешь в моей спальне? Вон отсюда, Коранда! Как ты Сюда пробрался? Клянусь...
      - Твоя секретарша увидела меня в коридоре и впустила сюда до того, как сама ушла с приема. Она считает меня лучшим актером, чем Бобби де Ниро.
      - Ты ничуть не лучше! Единственное, что ты умеешь делать, - это рычать и щуриться! Я хочу, чтобы ты убирался отсюда! Это мой дом. Ты не имеешь права влезать сюда! Дешевка! Ты используешь свое лживое очарование, чтобы охмурить мою секретаршу! - Флер понимала, что несет чепуху, но это было лучше, чем топать ногами или чем-нибудь швыряться. Кстати, ей очень хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Ну почему сегодня? Почему все это сегодня? В один день? Почему бы неприятностям не распределиться по разным дням недели? Может, против нее существует заговор? Они все когда-нибудь оставят ее в покое? Почему этот Джейк...
      Он потянулся, щелкнул выключателем рядом с кроватью, и ее тело, которое отказывалось пробуждаться перед другими мужчинами, вдруг все напряглось. Только не теперь! Но оказалось слишком поздно. Желание пронзило Флер насквозь, тело окатила теплая волна. У Джейка Коранды сегодня не было усов, его волосы были аккуратно причесаны, но все равно он походил на того, которого она видела в последний раз на берегу океана. Грубый, мужественный и невероятно желанный. Флер вдруг поймала его внимательный взгляд, которым он рассматривал ее, и внезапно до нее дошло, что она стоит перед ним в очень открытом лифчике и тончайших трусиках.
      - У тебя все нижнее белье вроде этого?
      - Не твое дело.
      Джейк сел и скинул ноги с кровати.
      - Может, наденешь халат? Какой-нибудь фланелевый, с ароматом жирного жареного бекона.
      - Нет.
      Флер сказала себе, что Джейк Коранда вторгся сюда сам и она не собирается подчиняться его желаниям. Она посмотрела на твердую линию сжатых губ, и ей стало ясно, что он так же плохо владеет собой, как и она.
      - Ты злишься потому, что меня не было на твоем приеме? Извини, но такие игры не для Меня. Я об этом сказал твоему сотруднику по телефону. Не очень хорошо, что ты меня пригласила.
      Она чуть не завопила от злости. Джейка не было ни в одном списке приглашенных. Уилл явно перешел грань, она с ним поговорит как следует завтра утром. Схватив халат со стула возле кровати, Флер засунула руки в рукава.
      Джейк притворно вздохнул и, посмотрев ей в лицо, спросил:
      - Уже слишком поздно, да? Я снова насчет запаха жареного бекона. - Он втянул носом воздух, словно ощущая желанный аромат.
      - Забудь об этом. Лучше скажи, чего ты хочешь.
      Вот так и надо, похвалила себя Флер, изображай и дальше холодную красавицу блондинку, не позволяй ему увидеть, как ты потрясена. Пусть он говорит и делает что угодно.
      Джейк поднялся.
      - У меня к тебе деловое предложение. Но, насколько я понимаю, сегодня ты не в настроении разговаривать со мной. Ладно, утром можешь приготовить мне завтрак.
      Деловое предложение. Флер ощутила разочарование. Черт бы его побрал! Почему он думает, что вот так просто может вернуться в ее жизнь? Она повернулась к нему и стала вынимать заколки из волос.
      - Что за предложение? - поинтересовалась Флер.
      Джейк наблюдал, как светлый блестящий каскад обрушился на плечи Флер и накрыл их. Она тряхнула головой и запустила пальцы в волосы, поправляя их.
      - Утром, - сказал он, скользнув взглядом по открытой нежной шее. - Где мне устроиться на ночь.
      - В отеле.
      Джейк снова сел на кровать.
      - Спасибо. Но вот тут гораздо лучше. Какой отличный жесткий матрас...
      - Нет! - Она вдруг испугалась; ей уже не хотелось ссориться с ним. - В конце коридора есть комната, там стоит кровать, она тебе немного коротковата, не потом не говори, что я не предупреждала тебя.
      Джейк поднялся.
      - Ты уверена, что хочешь остаться здесь одна?
      - Да что ты... Я просто не дождусь, когда, наконец для разнообразия окажусь одна в постели. - Боже! Что заставило ее сказать такое?
      Джейк с напряженным лицом направился к двери.
      - Извини, что нарушил твои привычки.
      Флер пошла в ванную, включила душ. Горячая вода потекла по телу, отвлекая от смешных позывов плоти. Флер стала думать о деловом предложении, которое приготовил ей Джейк. Интересно, о чем он собирается поговорить с ней утром? Неужели возможно, что он попросит ее стать его агентом? При одной мысли о том, что это могло означать для ее агентства, сердце Флер взволнованно забилось. Она попыталась убедить себя, что на это нечего надеяться.
      Такая звезда, как Джейк Коранда, никогда не обратится в новую фирму лишь потому" что ее хозяйка была когда-то его любовницей.
      Может быть, у него возникло чувство вины? Может быть, он собирается позволить ей представлять его, желая залечить раны, нанесенные ей в прошлом? Флер взяла мыло и подумала о том, как это глупо звучит. У Джейка не заметно никаких признаков угрызения совести. Казалось даже, он ее за что-то осуждает. Так что за общее дело могло быть у них? Флер ополоснулась и снова подумала; вот если бы имя Джейка Коранды оказалось в списке ее клиентов, слух об этом распространился бы, как пожар, и все, хоть что-то собой представляющие, устремились бы к ней! Она набрала бы магическую дюжину и закрыла бы для других двери своего самого выдающегося агентства в городе.
      Флер прикрыла глаза. Тогда она могла бы добиться всего, о чем мечтала. Агентство Флер Савагар станет образцовой фирмой по управлению делами знаменитостей. Самая храбрая, самая быстрая, самая сильная...
      Она проснулась в девять утра, и в свете дня ночные видения показались абсолютно глупыми. Невероятно, но она снова позволила себе унестись на крыльях мечты, усмехнулась она... Как глупо.
      Из кухни пахло свежим кофе. Флер надела самый старый спортивный серый костюм, завязала хвост на затылке. Она уже почти вышла из спальни, но вернулась и легонько прошлась по губам помадой и сделала несколько взмахов кисточкой, придавая щекам румянец. Волосы торчали во все стороны. Она вдруг решила переодеться. Надела свободные брюки угольно-черного цвета и мягкий серый свитер. Очень старый свитер, напомнила себе Флер.
      Джейк сидел за столом на кухне и пил кофе, вытянув перед собой ноги. Она прошла мимо него к холодильнику и налила себе стакан апельсинового сока.
      - Я сделаю тосты, если ты приготовишь яйца.
      - Ты уверена, что справишься? - поинтересовался он. - Насколько я помню, кулинария не самая сильная твоя сторона.
      Она пропустила слова Джейка мимо ушей и стала вынимать из шкафа тарелки, сковородку, потом яйца из холодильника, потом грейпфрут. Флер взяла нож и разрезала его пополам.
      - Но только не мудри, - сказал он, подходя к плите, и принимаясь разбивать яйца в миску.
      - У тебя какой-то особый творческий замысел?
      - Нет, но я не хочу класть грейпфрут на сковородку или поджаривать его в оливковом масле, ничего такого. Еда должна быть естественной.
      - Можешь не волноваться, с твоим грейпфрутом я ничего не буду делать.
      Они сели друг против друга, и внезапно Флер эта сцена показалась невероятно уютной, домашней, воскресной. Она испугалась так, что боялась проглотить кусочек, хотя уже положила его в рот.
      - Я думала, у тебя в городе какая-нибудь шикарная квартира, - быстро проговорила она.
      - Да, но очень многие люди мне там мешают. Я никак не могу с ними справиться. Я решил исчезнуть. В общем-то об этом я и хотел с тобой поговорить.
      - О-о?
      Флер задержала дыхание, собираясь выслушать Джейка. В голове вспыхнуло предупреждение об осторожности и необходимости сохранять дистанцию, если он намерен предложить какое-то общее дело. Ей не нужны сейчас никакие осложнения, а Джейк мог их создать. На нее уже столько всего навалилось, ничего больше ей не надо.
      - Я вот подумал, что можно сделать с твоей мансардой.
      - С моей мансардой? - Флер не могла поверить своим ушам.
      - Я попросил твою секретаршу показать мне ее вчера вечером. Хорошее место, уединенное, изолированное, а мне именно такое и нужно, чтобы спрятаться и поработать.
      Все надежды Флер рухнули. Ей хотелось, перепрыгнуть через стол и задушить Джейка Коранду. Она нужна ему не как агент, а как хозяйка, у которой он хотел арендовать мансарду!
      Швырнув салфетку. Флер закричала:
      - Ты сумасшедший, да? Скажи мне, с чего ты взял, что я могу даже подумать о чем-то подобном? Ты настолько привык, что люди целуют землю, по которой ты ступаешь? Неужели и впрямь думаешь, что я позволю тебе жить в моем доме?! - Она вскочила и показала ему на дверь. - Убирайся отсюда, Коранда! Мне надоело тебя видеть! Мне надоело тебя слушать! Мне надоело все, что с тобой связано!
      Он закинул руки за голову и сцепил пальцы.
      - Это следует понимать как отказ?
      - Не остри! По-моему, я совершенно ясно все сказала. Я...
      - Позволь мне все-таки договорить, прежде чем примешь решение. В общем-то одна мысль, которую я собираюсь высказать, тебя может заинтересовать.
      - Да Боже мой! Коранда! Если ты собираешься предложить мне деньги...
      Джейк поднял руку.
      - Сядь, Цветик. Вчера вечером я говорил тебе про деловое предложение, которое надо обсудить. А теперь пей кофе и внимательно слушай.
      Флер села, но к кофе не притронулась.
      - Я должен снова начать писать, - сказал Джейк. - Если я не прорву блокаду сейчас, то уже никогда этого не сделаю. Я дал себе шесть месяцев. Я не буду играть, стану только писать. Я хочу, чтобы ты стала моим агентом.
      Флер пыталась унять волнение и дрожь. Джейк - ее клиент.
      Так все-таки она оказалась права! Трудновато было изображать холодного профессионала, но она старалась изо всех сил.
      - Я была бы рада тебя представлять. Думаю, ты понимаешь, что я смогла бы облегчить тебе жизнь. - Она откинулась на стуле и выложила перед ним факты, как поступала всегда, предлагая услуги своего агентства, - Насколько тебе известно, у меня несколько клиентов на полном обслуживании. Это значит, я смогу вести все твои дела, весь твой бизнес, юридические вопросы, переговоры о фильмах...
      Джейк перебил ее:
      - Мои люди давно и хорошо со всем справляются. Я не собираюсь давать им отставку.
      Флер почувствовала себя похожей на шарик, из которого только что выпустили воздух. Гнев снова вернулся к ней.
      - Тогда что именно ты мне предлагаешь?
      - Я хочу, чтобы ты имела дело только с тем, что я пишу.
      Чтобы ты стала моим литературным агентом.
      Флер посмотрела на него.
      - Великое дело.
      - Ты внесешь мое имя в список клиентов. Так чем ты рискуешь? Всего лишь небольшим кусочком недвижимости.
      - Джейк, но за шесть лет ты не создал никакого литературного шедевра. Твое имя как писателя ничего не принесет моему агентству, разве что насмешки.
      - Детка, но ведь в блокаде я оказался из-за тебя. И тебе придется помочь мне прорвать эту блокаду. Предоставить территорию.
      Флер взяла свою тарелку и понесла к раковине. Вставив затычку в слив, она спросила, не оборачиваясь:
      - Почему ты без конца твердишь это? Почему без конца обвиняешь меня?
      - Как я уже говорил, до твоего появления в моей жизни я прекрасно писал.
      - Это не ответ, сам понимаешь.
      Она услышала скрип его стула и шаги за спиной.
      - Возможно, это весь ответ, который ты можешь получить на данный момент, - напряженным голосом проговорил Джейк.
      Флер с трудом сумела скрыть свое огорчение.
      - И как же, ты думаешь, я должна помочь тебе прорвать блокаду? Лежа на спине?
      - Пытаешься выдать желаемое за действительное?
      Флер до боли в суставах стиснула ручку сковородки.
      - Ты сволочь!
      Он схватил ее за плечи; повернул к себе и сердито посмотрел на нее.
      - Ты сама все хорошо понимаешь.
      - Нет.
      - Мне нужна помощь. Неужели так трудно осознать это? Я хочу избавиться от всего плохого, что случилось той весной, когда мы снимали "Затмение".
      - А почему тебе так важно писать? Разве тебе нужны деньги? Тебе совершенно незачем сидеть за письменным столом.
      - Мое дело - писать. - Джейк стиснул плечи Флер. - Игра приносит мне удовлетворение и деньги. Я богат. Но свободно дышать я могу только тогда, когда пишу.
      Он произнес это с вызовом, словно подобное признание каким-то образом компрометировало его.
      Прежний, совсем прежний Джейк, подумала Флер. Чуточку приоткроется, а потом снова закроется крепко-накрепко, прежде чем она успеет что-то рассмотреть. Флер вздохнула.
      - Слушай, - сказал он, опустив руки, - я не собираюсь сидеть у тебя в кармане. Мне просто нужно уединение. Я хочу сделать то, что хочу. Не надо объяснять тебе, что, если я смогу писать, дела твоего агентства быстро пойдут в гору, ты очень преуспеешь в своем бизнесе.
      Они почти поругались, но в конце концов Флер сдалась. Почему бы не попробовать воспользоваться шансом? Флер понимала, что, соглашаясь на предложение Джейка, рискует не только своим сердцем. Слух об их сделке разнесется очень быстро; люди узнают, что Флер Савагар взялась представлять писателя, давно ничего не пишущего, станут говорить, мол, Коранда позволил ей использовать свое имя из-за того, что они когда-то спали вместе, но не доверяет ей настолько, чтобы разрешить управлять его делами в кино. Всем было известно, что его писательская карьера переживает мрачные времена. Флер вдруг пожалела о публикации тех статеек в газетах, за которые ныне предстоит расплачиваться. Она усердно потрудилась над своим имиджем уверенного и знающего профессионала, но теперь она предстанет перед всеми как женщина, делающая свой бизнес в спальне.
      Что нужно, чтобы Джейк Коранда снова начал писать?
      А если она и впрямь поможет ему прорвать блокаду и сподвигнет на написание новой пьесы? Если он вдруг снова станет писать, тогда ей уже не придется волноваться о слухах или думать о феврале. Игра стоит свеч, и она сыграет в нее. Флер запрещала себе думать о личной цене, о цене своего сердца, которую ей придется заплатить за то, что снова связалась с мужчиной, обладающим даром и умением разрушать любые барьеры, которые она пыталась возвести, защищаясь от него.
      ***
      Слухи пошли, но они не имели никакого отношения к Джейку Коранде. Однажды утром, в понедельник, через два дня после того, как они с Джейком заключили сделку, Флер узнала об этом. Она уже выходила из офиса, отправляясь на встречу с бразильским футболистом, спортивной звездой, которого она надеялась сделать клиентом агентства, когда ей позвонил один знакомый вице-президент.
      - Недавно, Флер, я услышал о тебе кое-что. Я думаю, тебе стоит узнать, - сообщил он. - Кто-то упорно и настойчиво напоминает людям о контрактах, которые ты много лет назад нарушила.
      Она попыталась изобразить, будто новость ничуть не расстроила ее.
      - Нашли о чем сплетничать. Такое старье...
      - Но когда ты начинаешь свой бизнес, важно все...
      Флер не надо было объяснять, чем грозят ей подобные слухи.
      Если в прежние времена она могла сделать такое, то где гарантия, что ничего подобного не повторится? Но почему это всплывает сейчас, через столько лет? Казалось, кто-то нарочно... Ее осенило: конечно, нарочно. Алексей сделал свой следующий шаг.
      Спортивная звезда на ленч не пришла. Флер без труда догадалась о причине. Она вернулась в офис в тот момент, когда раздался звонок Оливии Крейгтон. Неделю назад она послала Флер дюжину старинных фужеров баккара в знак благодарности за подписание с ней контракта на "Бухту дракона". Сейчас голос Оливии звучал встревоженно.
      - Я слышала о тебе какие-то ужасные рассказы, - призналась она. Конечно, я уверена, что это не правда. Ты знаешь, я тебя обожаю, но после того, что случилось с бедняжкой Дорис Дэй и со всеми ее деньгами, сама понимаешь, приходится быть очень осторожной. Мне так неуютно...
      - Ну конечно, понятно. Любой может заволноваться, - согласилась Флер.
      Немного подумав, она назначила дату встречи Оливии с Дэвидом Беннисом. Завтра, за ленчем. С кожаными нашлепками на локтях и ароматной трубкой в зубах, он излучал уверенность и стабильность как никто другой. Она не знала, кто мог бы с ним сравниться, и очень надеялась, что он сумеет успокоить Оливию.
      Однако, взбираясь по лестнице в кабинет Дэвида, расположенный на балконе, она почувствовала закипающий в ней гнев.
      В тот вечер Флер уже взялась за трубку, чтобы позвонить Алексею, но потом передумала. Ну и что, если она обвинит его в том, что он распускает сплетни? Лучше всего удивить врага, отбивая его нападки. Может, такая манера борьбы хоть немного выведет Алексея из равновесия?
      Она откинулась в кресле и заставила себя думать. К тому времени, когда слухи о нарушенных контрактах умрут, появятся новые. Связанные, например, с Джейком. И уже без всякого участия Алексея. Флер могла себе представить его радость, которая, не следует забывать, не помешает ему обдумать следующий коварный шаг. Очень скоро Алексей догадается, как невероятно важна ей коллекция Майкла. Успех показа слишком много значит для ее профессиональной репутации. А провал... В общем, не стоит идти к гадалке, чтобы вычислить следующий шаг Алексея Савагара. Флер поняла, она больше не может откладывать разговор с Майклом.
      Надо рассказать ему все.
      Флер нашла его на втором этаже в "Астории", где уставшие швеи-итальянки делали последние стежки. Майкл побледнел от напряжения, глаза ввалились. Брат торопился, и вполне понятно, что Флер не хотелось волновать его.
      - Ах какая сволочь! - воскликнул он, дослушав до конца. - Что же нам теперь делать, Флер? Как его остановить?
      - Не нам, - поправила она брата, сделав ударение на слове "нам". - Я отвечаю за показ, так что предоставь все мне. Я нанимаю круглосуточную охрану для коллекции и для бутика. Но думаю, он начнет охоту за образцами.
      Майкл казался совершенно больным.
      - Ты действительно думаешь, что Алексей попытается уничтожить мои образцы? Мою работу?
      - Даже не сомневаюсь, Майкл, - тихо призналась Флер. - Именно таким образом он может нанести наибольший урон. Не исключено, что он попытается поджечь зал в отеле, где будет происходить демонстрация коллекции. Я просто уверена, его следующим шагом станет попытка погубить образцы.
      Майкл поправил шарф от платья из белого кашемира; которое он недавно придумал для Флер. Для этого ему пришлось потянуться к шее Флер; теперь сестра носила туфли только на высоких каблуках. Он сам убедил ее, что каблуки должны стать безусловной деталью любого делового костюма сестры, и она очень скоро поняла, что высокий рост дает ей преимущества и, как ни странно, помогает в делах: она становится еще более заметной.
      - Алексей не остановится, - сказал Майкл. - Если мы отразим этот натиск, он придумает что-то новое. Сама знаешь.
      - Да, знаю. - Флер пожала плечами. - Но мне ничего не остается, кроме как терпеть, противостоять и надеяться, что когда-нибудь ему надоест. Больше я ничего не смогу сделать.
      ***
      Джейк поселился в мансарде, и по ночам, засыпая, Флер слышала его шаги. Иногда до нее доносился звук бегущей из крана струи или воды, спускаемой в туалете. Но очень скоро Флер поняла, что стука пишущей машинки она не слышит. Тишина бесила. Еще бы, ее опасения очень скоро подтвердились: слух о ее сделке с Корандой перекрыл все ужасные россказни о нарушенных ею некогда контрактах, Реакция на слухи не заставила себя ждать. Бродвейский актер и певица, уже готовые подписать контракт с ее агентством, передумали.
      День ото дня Оливия Крейгтон все больше капризничала. Всякий раз, входя в дом, Флер испытывала огромное напряжение. Помимо собственной воли она прислушивалась, не раздастся ли треск пишущей машинки. Она с трудом удерживалась от желания побежать вверх по лестнице и наорать на своего жильца. Она не могла заставить человека писать. И не знала, как его вдохновить на это.
      В соответствии с теорией, что физические упражнения помогают человеку жить, подбадривают и уж по крайней мере способны помочь утром подняться из постели, Флер начала оставлять Джейку записки под дверью, приглашая присоединиться, к ее ежедневным пробежкам. Однажды октябрьским утром, за несколько дней до показа коллекции Майкла, она вышла на улицу и увидела, что Джейк сидит на ступеньке и ждет ее. Он был в сером спортивном свитере, в синих тренировочных брюках и потрепанных "адидасах". Он посмотрел на нее, и нижняя губа расплылась в улыбке.
      Сердце Флер подпрыгнуло; снова почувствовав себя точно так, как в девятнадцать лет, она быстро перемахнула через три ступеньки и побежала. Джейк засмеялся и пустился за ней.
      - Что, думаешь догнать меня, ковбой? - бросила она через плечо.
      - Не встречал еще женщину, которой под силу перегнать меня!
      - Ты уверен? По-моему, в последнее время ты слишком обленился.
      - Три раза в неделю днем играю в баскетбол с кучкой черных ребятишек, они зовут меня "мистер". И знаешь, это нелегко.
      - Удивляюсь, что ты можешь заниматься этим в твоем-то возрасте.
      - - А кто тебе сказал, что могу? В коленках стреляет, прыгать нет сил, я обычно выхожу из игры до конца третьей четверти. Они со мной возятся только из-за формы. Я их всех одел. Понятно?
      Они перебежали через улицу и оказались в парке. Флер подумала, до чего же ей нравится, когда Джейк вот так подсмеивается над собой. Если бы ее спросили, что в нем ей нравится больше всего, она бы ответила: на первом месте его тело, а на втором - юмор. Что еще? Мужественность. Лицо. Боже, как ей нравится лицо Джейка Коранды! Внезапно Флер разозлилась на себя. А как насчет двойной морали? Тоже нравится? Может, ей по душе предательство? Это ведь он, тот самый Джейк Коранда, поднял ее на вершину горы и сбросил оттуда без всякой жалости.
      - Я что-то не слышу стука пишущей машинки у себя над головой, - резко бросила она.
      - А ты когда-нибудь слышала о карандашах?
      Она вспомнила библиотеку в его доме в Калифорнии, пол, забросанный листами бумаги, и не поверила ему.
      - Я слышала о карандашах, Коранда. Очень полезная вещь для тех, кто горит желанием заполнить словами чистые листы бумаги.
      - Не подталкивай меня, Цветик. Хорошо?
      Флер умолкла. Она почувствовала, что больше не стоит пытаться. Пока. Только пока. Если Джейк думает, что она позволит ему разрушить все, на что положено столько сил, то его ждет хороший сюрприз. Она должна понять, как его заставить писать. Внезапно Флер решила пригласить его на воскресный ужин, который они с Кисеи собирались устроить, чтобы познакомить Майкла и Саймона. Может быть, в обществе симпатичных людей Джейк немножко расслабится.
      - Извини, Цветик, но официальные ужины не для меня.
      - Да это не официальный. Гости сами готовят еду. Просто будут Майкл, Саймон Кэйл и Кисеи. Я приглашала и Чарли Кинкэннона, но его не будет в городе.
      - Неужели кого-то могут звать Кисеи? - Джейк удивленно вскинул брови.
      - Значит, ты не познакомился с ней в гостях у Чарли. А она, между прочим, моя лучшая подруга. Хотя, - Флер поколебалась, - отправиться с ней вдвоем в темную комнату было бы весьма опрометчиво.
      Джейк отметил про себя это интересное замечание - ведь Флер назвала ее лучшей подругой - и попросил ее объяснить. Но она сказала, что у нее полно дел, и припустила быстрее.
      Они бежали молча, потом Джейк заглянул ей в лицо.
      - Из моего офиса мне прислали кучу вырезок. Оказывается, не так давно мы с тобой были очень популярны в колонке сплетен в Нью-Йорке.
      Флер попыталась как можно небрежнее бросить:
      - Ты только что услышал? Ты разве не читаешь газеты, Коранда?
      - Ну, первую страницу и спорт. Больше там нет ничего стоящего.
      Она оступилась на лужице, покрытой льдом.
      - Как же ты можешь жить, не читая газет?
      - А почему мне кажется, что ты пытаешься смените тему разговора? Джейк схватил Флер за руку, останавливая. Он изучающе смотрел на нее, его грудь тяжело вздымалась. Наконец Джейк помотал головой, лицо стало совершенно другим.
      - Черт побери, не могу поверить! Так это ты запустила те статейки, да? Значит, они вышли из твоего офиса!
      Флер хотела солгать, но потом решила, что не стоит. Она подняла подбородок, не позволяя ему думать, что он запугал ее.
      - Тогда мне нужно было паблисити. Больше ничего такого не случится.
      - Ты же знаешь, как я отношусь к своей личной жизни!
      - Знаю.
      - Я не люблю эти дешевые трюки.
      - Смешно, - резко ответила она. - А я думала, ты их просто выдумываешь.
      Он упер руки в бока.
      - Что с тобой? Ты так сильно хочешь успеха? Неужели деньги настолько важны для тебя? Ты готова ради них на все?
      - Очень трогательно слышать. Особенно от человека, у которого пять миллионов.
      Челюсть Джейка окаменела.
      - Тебе хочется этих денег? Может, выписать чек? Сколько я должен выписать, чтобы мое имя больше не трепали газеты?
      - Да пошел ты к черту! Я говорю тебе, я очень сожалею.
      - На самом деле ты ничуть не сожалеешь.
      - Ну что ж, хорошо. Да, не сожалею. Ты прав.
      Джейк внимательно посмотрел на Флер, потом покачал головой и сказал:
      - Знаешь, ты гораздо больше мне нравилась, когда была ребенком.
      И она осталась на дороге одна, глядя ему вслед. Он уходил от нее. Все дальше и дальше.
      "Ну конечно, - думала Флер, - я тебе больше нравилась тогда. Я была ребенком, а ты мог меня дергать за ниточки, как куклу. Одним взглядом заставлять таять. Я забывала обо всем, кроме того, как сильно хочу тебя. А теперь я выросла. Я совершенно взрослая. И сейчас..."
      Сейчас все было ужасно плохо.
      Глава 27
      В субботу Флер ходила за покупками для званого ужина. Убрав купленные продукты, она поставила янтарные хризантемы в центр стола, положила в холодильник несколько бутылок мексиканского пива, хотя и не ожидала, что Джейк придет. Его не было слышно с того утра, когда они вместе бегали, и Флер подумала, что он вернулся в свою квартиру, а может, даже уехал из города. Да ему-то что? Это ей надо волноваться насчет всяких слухов, намеков, потому что банковское сальдо день ото дня опускается все ниже.
      К ее удивлению, Джейк пришел самый первый. Он постучался в дверь ровно в девять. Про последнюю ссору он не вспоминал, она тоже не заикалась о ней. Они поболтали, потом он обвел взглядом ее шерстяные цвета слоновой кости брюки и пепельно-розовую шелковую блузку.
      - А ты когда-нибудь выглядишь плохо? - спросил он, подавая ей завернутый в подарочную бумагу пакет.
      Флер развернула и обнаружила книгу "Кулинарные радости".
      - Несносный Коранда, - пробормотала Флер и повернулась, чтобы положить книгу. Она глубоко дышала, уговаривая себя, что не стоит обманываться: просто сегодня вечером король экрана, кинозвезда снизошел до того, чтобы явиться к ней в гости.
      - Гм, - вздохнул он. - Возможно, ты права. Совершенно несносный.
      Она услышала, как он подошел к ней сзади, почувствовала запах свежей рубашки и зубной пасты. Флер вздрогнула, когда он приподнял ее волосы.
      - Что ты...
      - Да успокойся, что ты вздрагиваешь.
      Джейк коснулся ее шеи чуть ниже воротника блузки, и тут же что-то маленькое, холодное скользнуло между грудями. Флер посмотрела и увидела золотой раструб цветочка - вьюнка, покрытого голубой и зеленой эмалью, с маленькими бриллиантиками, изображавшими капельки росы. Он свисал с золотой цепочки, которую сзади застегивал Джейк.
      Она взяла цветочек в руку и повернулась к нему. Лицо Джейка было невероятно нежным, и, как прежде, к горлу подступил комок.
      Они стояли и смотрели друг на друга; казалось, настоящее исчезло, а время, когда им было так легко друг с другом, вернулось.
      - Красивая вещица, Джейк. Ты не должен был...
      - Это вьюнок. Он раскрывается утром. Я заметил, что утро не самое лучшее время суток для тебя. Может, он тебя порадует.
      - Так мило с твоей стороны...
      - Да ладно, великое дело, - бросил Джейк и разрушил всю нежность мгновения. Потом повернулся, хлопнул дверью и направился в кухню.
      Вьюнок выскользнул из пальцев Флер. Почему она позволила себе снова потерять бдительность? Ну почему!
      - Никаких ароматных запахов! Едой совершенно не пахнет! - крикнул Джейк из кухни. - Что бы это значило? А?
      - Еще повар не явился, - ответила Флер.
      И тут же раздался звонок. Она открыла дверь и впустила Майкла.
      - Я принес свои ножи, - объявил брат, сразу же отправляясь на кухню и ставя на стол сумку с продуктами. - И замечательный чеснок, который продается только в одном-единственном месте.
      А ты сходила на рыбный рынок? Купила устриц, как я просил?
      - Да, да, сэр.
      Флер заметила, какое усталое лицо у Майкла, и порадовалась, что решила устроить для него эту вечеринку.
      Вскоре пришел Саймон, она представила его. К счастью, он видел почти все фильмы про Калибра, и ему было о чем поговорить с Корандой. Саймон едва заметил Майкла, стоявшего у кухонной стойки и выкладывавшего покупки. Майкл был слишком занят, перечисляя Флер список неудач, которые, по его убеждению, способны уничтожить его коллекцию, и не обращал внимания на Саймона.
      Подавая брату доску для резки, Флер подумала, что все получается не так, как она планировала.
      Потом появилась Кисеи.
      - Извини за опоздание, - сказала она, когда Флер открыла дверь. - Но позвонил Чарли из Чикаго и поймал меня прямо на пороге.
      - Поздравляю, дела идут в гору.
      Кисеи вошла на кухню с мрачным лицом.
      - Знаешь, я совсем потерялась. Это все равно, что... - И тут она увидела Джейка, облокотившегося о стойку...
      Флер представила их друг другу. Джейк посмотрел па Кисеи сверху вниз, и его лицо расплылось в улыбке. Яркая маленькая Кисеи походила на детсадовский завтрак. А она закинула голову и Смотрела вверх; глаза ее стали совсем круглые и выпуклые, красные карамельные губки раскрылись. Флер почувствовала, как что-то вроде змеи сворачивается у нее внутри, что-то отвратительное, ужасное. Будто ей снова тринадцать лет, она выше всех ростом, неотесанная, неуклюжая, с локтями в синяках, с перевязанными коленками и с лицом, слишком большим для хрупкого туловища.
      Кисеи улыбнулась сладкой, завлекающей улыбкой "как-тебязовут-морячок?". Грудь Джейка мгновенно выпятилась по-петушиному. Губы их двигались, но Флер понимала только, что они разговаривают, но о чем - понять не могла. Она видела лишь лицо Джейка со смешной улыбкой от уха до уха, как у подростка, и лицо Кисеи, с сюсюкающей улыбкой и глазами тинейджера. А потом Кисеи повернулась к ней, прошептала какую-то глупость насчет того, что она хочет взять у нее почитать книгу, и потащила Флер за руку в другую комнату.
      Приведя подругу в спальню, Кисеи закрыла дверь и привалилась к ней спиной, зажмурив глаза.
      - Тот самый, - вздохнула она, - и хорош и знаменит.
      - У него зуб кривой, - резко бросила Флер.
      - Ну, я думаю, остальное не кривое.
      - Что ты хочешь сказать?
      Кисеи медленно открыла глаза.
      - Я хочу сказать, что тебе лучше избавиться от щенячьего выражения на лице, и немедленно. Или, клянусь Богом, Флеринда, я пойду вниз на кухню и заберу все тарелки, которые тебе одолжила.
      - Не понимаю, про что ты говоришь.
      Кисеи негодующе посмотрела на Флер.
      - Я готова покончить с тобой навсегда. Ты только что отметила двадцатишестилетие. Ты уже достаточно взрослая, чтобы лучше себя знать. Кисеи открыла дверь и вышла из спальни.
      За исключением Флер, все, казалось, прекрасно проводили время.
      Майкл приготовил устриц в соусе. Кисеи и Саймон сделали салат, Джейк изображал умелого бармена. Сначала Майкл и Саймон не обращали внимания друга на друга, но потом горячо заспорили о достоинствах блюд из бобов и кукурузных початков. Незаметно они перешли к обсуждению достоинств любимых ресторанов и договорились вместе пойти в не очень людные места, о которых оба слышали и которые специализировались на дичи. Кисеи попыталась перехватить взгляд Флер, чтобы поздравить ее, но та притворилась, что ничего не замечает. Тогда Кисеи сосредоточилась на Джейке.
      Эта пара вела себя так, будто сто лет знакома, смеялась над самыми дурацкими шутками. Почему бы им не отправиться сразу в постель, не тратя времени на ерунду, подумала Флер.
      Когда пришло время для десерта, она вынула торт, ею самой приготовленный: совершенно необыкновенный, с ореховой, кремовой и шоколадной прослойкой. Она много времени потратила на него, и торт получился слегка кривоватый, но зато невероятно вкусный: все без устали нахваливали его. Сама Флер едва сумела проглотить кусочек.
      Потом все направились в гостиную, пить ирландский кофе. Кисеи уселась на кушетку, а Флер опустилась на пол, на подушки, чувствуя себя никчемной, никому не нужной и совершенно несчастной.
      Что с ней происходит? Разве не она сама хотела, чтобы все было так, как есть? Любой вошедший сюда никогда бы не поверил, что Джейк попросил ее представлять его по каким-то скрытым причинам. Как жаль, что нельзя пригласить в гостиную весь город! Все слухи о них с Корандой умерли бы через тридцать секунд, Флер с трудом проглотила кусочек торта, но он застрял где-то внутри болезненным комочком. Она подняла глаза и увидела лицо Кисеи. Ее лучшая подруга, не сводившая с нее глаз, сочувственно улыбнулась, и Флер вдруг поняла, что надо делать.
      Она потащила Кисеи к себе в спальню, в то время как мужчины заспорили о пяти лучших рок-н-ролльных группах.
      - Прости, - сказала Флер, - я вела себя как ненормальная, сама не знаю почему. Кисеи, больше всего на свете мне сейчас нужно, чтобы ты была рядом со мной. Знаешь, я почти потеряла Оливию, моими клиентами хотят стать люди, с которыми я не собираюсь иметь дело. А он ничего не пишет... Совершенно ничего. Ни строчки за столько времени...
      - Флер Савагар, твои глаза позеленели от дикой ревности. Я думаю, тебе давно пора как следует разобраться в своих чувствах к такому шикарному куску мужского тела, который сейчас сидит в гостиной.
      - Все мои чувства к нему объясняются застарелой привычкой и расстроенными гормонами. Больше ничем. Извини, Кисеи, я вела себя по отношению к тебе ужасно. Прости.
      - Придется простить. Признаюсь, то же самое я чувствую, глядя на вас с Чарли.
      - На нас с Чарли?! Да ты что! Никогда не поверю.
      Кисеи вздохнула.
      - Ты ему так нравишься. Я понимаю, что моя внешность не может соревноваться с твоей. Когда вы с ним разговариваете, мне просто невыносимо плохо.
      Флер не знала, смеяться ей или плакать.
      - Да, пожалуй, я не единственная, кто слишком плохо знает себя. - Она быстро обняла Кисеи и посмотрела на часы. - Сегодня вечером по телевизору крутят "Мясника Кэссиди". Если я не путаю время, мы можем немного посмотреть, а потом вернуться в гостиную. Думаю, они даже не заметят нашего отсутствия. Мы ведь можем себе это позволить?
      - Еще бы.
      Кисеи подошла к черно-белому маленькому телевизору на туалетном столике и включила.
      - До чего мне нравится Рэдфорд! Как ты думаешь, мы не слишком стары для обожания актеров?
      - Пожалуй.
      Сначала они не смотрели фильм, болтали о Майкле и Саймоне, а на экране бандиты занимались своим делом, грабили и убивали, а потом герой в исполнении Пола Ньюмена и усатый Малыш Санданс, которого играл Роберт Рэдфорд, отдыхали на балконе дома терпимости. Наконец подруги умолкли, наблюдая за волнующей сценой. Учительница Этта Плэйс поднялась по ступенькам к себе домой и включила свет.
      Она расстегнула верхние пуговицы блузки, закрыла дверь. По пути в спальню сняла блузку и повесила в шкаф. Внезапно увидев точеные черты Малыша Санданса, угрожающе уставившегося на нее через комнату, она закричала.
      - Иди-ка сюда, госпожа учительница, - прохрипел он. - Продолжай, что начала.
      Ее глаза в ужасе расширились, а он медленно поднял пистолет и направил на нее.
      - Вот так, давай, не спорь.
      Учительница, поколебавшись, расстегнула длинную нижнюю юбку, вышла из нее, скромно прижимая к себе, пытаясь скрыть отделанные кружевами трусики от глаз бандита.
      - Распусти волосы, - приказал он.
      Этта подчинилась. Уронив юбку, она потянулась к волосам и вытащила заколки.
      - Встряхни волосами.
      Ни одна женщина не стала бы спорить с этим бандитом под дулом пистолета. Учительница выполняла все, что он требовал. Сандансу больше не надо было приказывать, он просто щелкнул курком, приготовившись, и пальцы Этты медленно двинулись по длинному ряду пуговиц корсета.
      Санданс двинулся к ней, расстегивая ремень, на котором висел пистолет, потом снял его. Подойдя к женщине, встал прямо перед ней и засунул руку под тонкую белую ткань.
      - Ты знаешь, чего я хочу? - спросила Этта.
      - Чего?
      - Чтобы ты оказался там как раз вовремя!
      Когда Этта обхватила Рэдфорда за шею, Флер встала и выключила телевизор. Вздохнула.
      - Трудно поверить, что это написал мужчина. Правда?
      Кисеи посмотрела на погасший экран.
      - Уильям Голдмен - хороший сценарист, но у меня такое чувство, что, когда он пошел принять душ, его жена написала эту сцену. Боже мой, чего бы я только не дала...
      - Гм... Да, самые настоящие сексуальные фантазии, выпущенные женщиной на волю. Она мечтает о грубом сексе, о насилии и требует этого от своего любовника, которого так хорошо знает.
      Женщинам хочется иметь настоящих мужчин, но они перевелись.
      Джейк, которого они не видели, стоял за слегка приоткрытой дверью. Он не собирался подслушивать, но весь вечер Флер была такой странной и они с Кисеи исчезли из гостиной так давно, что он решил проверить, в чем дело. Проверил. И пожалел. Разговор, который они вели, был не для ушей мужчины. Да чего в конце концов хотят эти женщины? На людях бесконечная риторика о том, что мужчина должен тонко чувствовать, о равноправии, а наедине, по секрету, - пожалуйста! Они почти заходятся от оргазма, когда мужчина ведет себя, как пещерный житель. О Боже!
      Джейк не хотел себе признаваться, что он испытал ревность.
      Разве не он одна из самых кассовых приманок последнего десятилетия? Он, Джейк Коранда, живет прямо над головой Флер Савагар, но кажется, для нее он не более чем объект для оттачивания своего ехидства. Джейк подумал: а приходится ли Рэдфорду мириться с подобной чепухой? Если под солнцем существует справедливость, то Рэдфорду тоже доводилось сидеть перед телевизором у себя дома, в Сандансе, штат Юта, и наблюдать, как его жена истекает слезами перед экраном, на котором Калибр занимается любовью со страстью пещерного мужчины. Эта мысль немного успокоила Джейка Коранду, и он отошел от двери. Во всяком случае, вздохнул он, сейчас не самые лучшие времена для мужчин.
      ***
      Утром Джейк вышел побегать с Флер. Они топали по дорожкам парка в полном молчании. А когда вернулись, Флер неожиданно для себя пригласила его на завтрак, и он так резко отказался, что она обиделась.
      - Извини, - сказала она, - я знаю, ты ужасни занят в последнее время, ты без устали стучишь на машинке, я понимаю, сколько на это уходит сил.
      - Да заткнись ты.
      - Джейк, ты хоть пытаешься писать? Может, ты обманываешь самого себя, не желая смотреть фактам в лицо?
      - Фактам!
      Он рывком расстегнул молнию на спортивной куртке.
      - Если хочешь знать, я пишу каждый день.
      По взгляду, которым его одарила Флер, он понял, что она не верит ни одному его слову.
      Нахмурившись, Джейк прошел мимо нее в дом.
      Она медленно приняла душ. Потом надела джинсы, Любимый вязаный свитер. Она чувствовала, как с каждой минутой нарастает злость. Она слишком надеялась на успех коллекции Майкла и ни на что больше не обращала внимания. Но если Джейк Коранда, с которым она заключила сделку, не начнет писать и не выполнит своих обязательств, она окажется некомпетентной дурой.
      В десять часов Флер толкнула дверь в коридор, прошлась взад-вперед, потом отперла дверь, ведущую в мансарду. Она поднялась по лестнице, постучала, но никто не ответил. Поколебавшись секунду-другую, она вставила ключ в замок.
      Большая мансарда освещалась естественным светом, проникавшим сквозь стеклянную крышу и через маленькие прямоугольные окна. С тех пор как к ней переехал Джейк, Флер здесь ни разу не была. Она увидела, что он привез кое-какую мебель. В мансарде стояли несколько кресел, длинная кушетка в форме буквы "F", рабочий стал с местом для машинки, которая там и стояла; на столе лежала нераспечатанная пачка бумаги.
      Джейк сидел на столе, задрав ноги, и лениво перебрасывал баскетбольный мяч из одной руки в другую.
      - Не помню, чтобы я тебя приглашал. - Он пожал плечами.
      - Ты и не приглашал.
      - Я сказал, что буду занят. Я не люблю, когда вторгаются во время моей работы.
      - Я и не мечтала помешать творческому процессу. Притворись, что меня здесь нет.
      Флер прошла на маленькую кухню, завернула за стойку, открыла дверцы шкафчика и нашла кофе. Потом стала наливать воду в кофейник.
      - Уходи, Флер. Я не хочу, чтобы ты была здесь.
      - А я и не собираюсь оставаться. Но сначала мы проведем с тобой небольшое деловое совещание.
      - Я не в настроении. - Он снова перебросил мяч.
      Она включила кофейник, подошла к столу и села в кресло.
      - Каникулы окончены, Джейк, - сказала она. - Подписав контракт с моим агентством, ты сделал меня своим боссом. А я не люблю старый валежник, я не люблю, когда меня тащат вниз. Все в городе считают, что ты подписал со мной контракт только потому, что мы с тобой спим. Конец слухам может положить только новая пьеса Коранды.
      - Тогда разорви контракт.
      - Перестань ныть.
      Она выбила из рук Джейка мяч он перелетел через комнату и стукнулся о стену.
      Его лицо стало тяжелым; добродушный, остроумный Джейк Коранда исчез, и Флер оказалась лицом к лицу с его известным героем.
      - Убирайся отсюда! - заорал он. - Это не твое, черт побери, дело!
      Флер даже не пошевелилась.
      - Тебе надо наконец решить, чье это дело. Сперва ты мне говоришь, что тебя заклинило из-за меня. А теперь ты орешь, что это не мое дело. Не сходится, Джейк!
      - Не торопи меня! Не подталкивай! - Он спрыгнул на пол, выпрямился, схватил ее за руку и поволок к двери. - Сейчас же, немедленно убирайся отсюда!
      И вдруг Флер рассвирепела. Не из-за внезапной грубости, не из-за отношения к агентству, а потому что он попусту тратит свой замечательный талант, разменивается на ерунду и не делает главного: не пишет пьесу.
      - Ах какой прекрасный драматург! Как ты устал, дорогой! Да на этой машинке слой пыли толщиной в дюйм!
      - Я еще не готов сесть за машинку, - Джейк оттолкнул Флер, пересек комнату, схватил пиджак, висевший у двери, и надел его.
      - В чем дело, Джейк?
      Он засунул руки в карманы, а Флер потянулась к нераспечатанной пачке бумаги на столе, разорвала обертку, вынула лист и заправила его в машинку.
      - В конце-то концов можно вставить в машинку лист бумаги?
      Смотри, готово. Это совсем нетрудно! - Она шлепнулась в кресло и включила машинку. Электрический моторчик зажужжал, машинка ожила. - А теперь смотри, как это делается. Действие первое.
      Сцена первая. - Флер тыкала пальцами в клавиши. - Так, с чего начнем, Джейк? Как выглядит сцена?
      - Ты проклятая сучка!
      - Ты.., проклятая сучка, - повторила она, набирая слова. - Хорошо. Начало есть. Типичный диалог Коранды. Суровый, реалистичный, женоненавистнический. Что дальше?
      - Прекрати, Флер.
      - Прекрати... Флер. Неудачное имя. Слишком знакомое. Лучше бы найти другое.
      - Прекрати. - Рука Джейка тяжело опустилась на ее руки, зажав клавиши; пальцам стало больно - Для тебя все это шуточки, правда? Тебе все это кажется чертовски забавным, да?
      Флер подняла голову, взглянула и не увидела героя фильмов.
      На нее смотрел сам Джейк, у которого в глазах застыло выражение боли. Ей вдруг сделалось невыносимо стыдно за себя. Она перевернула руку ладонью вверх под его рукой, порывисто наклонилась и коснулась губами костяшек его пальцев.
      - Нет, не смешно, - сказала она тихо.
      Джейк встал. Она почувствовала его руку на своих волосах.
      Потом услышала его шаги, скрип дверцы кухонного шкафчика, звяканье посуды, бульканье кофе. Медленно она вытащила лист бумаги из машинки. Пальцы ее тряслись, когда Джейк подошел к столу с кружкой. Флер вставила новый лист.
      - Что ты делаешь? - спросил он.
      Она судорожно вздохнула.
      - Сегодня ты начинаешь писать. Больше я не позволю тебе откладывать. Вот так.
      - Наша сделка расторгнута, Флер Я выезжаю из мансарды.
      - Мне все равно, куда ты уезжаешь. У меня с тобой контракт.
      Вот и все.
      - Ты действительно превратилась в первоклассную, жадную до денег суку. Так ведь? Тебя не волнует никто и ничто, кроме вонючего агентства.
      - Ты сегодня начинаешь писать, - повторила она, не желая объясняться с ним.
      Джейк встал у нее за спиной, опустил на стол кружку с кофе и положил руки ей на плечи.
      - Я так не думаю.
      Флер не двинулась, даже когда он поднял волосы и прижался губами к шее за ухом. Его дыхание грело кожу, от прикосновения губ Джейка ожили все ее чувства. Она позволила себе расслабиться, на миг. На один-единственный миг. Что в этом плохого?
      Она закрыла глаза, больше не противясь ощущениям, которые он в ней вызывал Руки Джейка двинулись по свитеру, потом скользнули под него, дотронулись до кожи, поднялись, пройдясь по ребрам, к кружевному лифчику. Джейк погладил сквозь шелк ее соски Он дышал неровно и часто. Быстрые пальцы расстегнули лифчик спереди и сдвинули чашечки.
      Где-то в глубине сознания билась мысль, что все происходит не так, но когда Флер ощутила его руки под свитером, а потом на голой груди, она не могла ни о чем думать, лишь наслаждалась горячей волной, разлившейся по телу. Он прижал ее плечи к спинке кресла так, что ее нагие груди вздернулись, и принялся пощипывать и ласкать соски. Наклонившись, он ухватил губами мочку уха, потом прижался ртом к шее Флер. Конечно, Джейк Коранда был мастером соблазнения, он переходил от одной эротической зоны к другой, словно действовал по сексуальному учебнику.
      Вдруг Флер поняла, что ее покупают.
      - Нет! - Оттолкнув руки Джейка, она вскочила с кресла, одернула свитер, а когда повернулась к нему, в глазах стояли слезы. - Ты настоящий ублюдок, Коранда. Ты знаешь это? Настоящий ублюдок!
      Чистейший! На все двадцать четыре карата! Неужели ты этим собираешься заткнуть мне рот?
      Джейк стоял, уставившись в одну точку поверх ее головы.
      - Я не знаю, о чем ты говоришь.
      - Черта с два не знаешь! - Она была в ярости на него и на себя за то, что так легко сдалась.
      Его рука снова вцепилась в ее руку и потащила к двери.
      - Ты злоупотребила моим гостеприимством, детка, теперь проваливай.
      - Не прикасайся ко мне! - Флер пыталась вырваться, но он держал ее слишком крепко, взгляд был холодным и враждебным. - Круг замкнулся. Не так ли? Ты так долго играл своего героя, что он овладел тобой. Неужели ты не понимаешь, Коранда, что все хорошее в тебе съедено им? Ты не можешь больше писать пьесы! Я заметила, ты даже не можешь больше делать свои вшивые фильмы.
      - Заткнись! - Он взялся за ручку двери.
      - Ах какой суровый. Ах какой суровый господин. - Флер разочарованно отвернулась и ударила его в бок.
      Он отпустил ее руку. От удивления, догадалась Флер, а не от боли. Воспользовавшись секундной победой, она кинулась обратно в кресло, положила трясущиеся руки на клавиши машинки. Пальцы так дрожали, что едва слушались ее.
      - Действие первое, сцена первая, черт бы тебя побрал!
      - Ты сумасшедшая! - заорал Джейк. - Ты спятила!
      - Давай, ты ведь знаешь, о чем пьеса! Давай начнем.
      - Это не пьеса! - Он внезапно навис над ней, лицо исказилось такой яростью, что она поморщилась. - Это книга! - воскликнул он. - Я должен написать книгу! Книгу о Вьетнаме.
      Она глубоко вдохнула и покачала головой.
      - Военная книга. Как раз во вкусе твоего героя. Да? - Голос ее стал совершенно спокойным.
      - Но какая же ты все-таки сучка. Ты ведь ни черта в этом не смыслишь.
      Боль, прозвучавшая в его голосе, ударила ее, как пощечина.
      Флер стало стыдно. Неожиданно потянувшись, она ласково положила руку на его пальцы.
      - Извини, ты прав. Я ничего в этом не смыслю. Объясни.
      Он отдернул руку.
      - Ты не была там и никогда не поймешь.
      - Но ты один из лучших писателей в стране. Сделай так, чтобы я поняла.
      Он молча повернулся к ней спиной, в мансарде повисла звенящая тишина. Только далекий звук полицейской сирены и шум проезжавшего мимо грузовика напоминали о том, что оба еще живы.
      - Невозможно... - проговорил он словно самому себе. - Ты в каждом должен видеть врага.
      Он говорил спокойным голосом, владел собой, но казалось, он сейчас не здесь, а где-то очень далеко.
      Джейк повернулся и посмотрел на Флер, словно желая убедиться, что до нее дошло. Она легонько кивнула и снова положила пальцы на клавиши.
      - Ты идешь на рисовую плантацию, - продолжал он. - Видишь двух малышей, четырех и пяти лет. Потом понимаешь, что один из них бросает в тебя гранату. Черт. Так что это за война?
      Словно в оцепенении, Флер начала печатать, надеясь, что поступает правильно. Казалось, он не слышал стука машинки.
      - Деревня была оплотом Вьетконга, - продолжал Джейк, - партизаны стоили нам многих солдат. Некоторых замучили и изувечили, из тех, что были нашими товарищами... Парни, которых мы начали узнавать. Мы должны были войти в деревню и уничтожить ее. Все гражданские люди знали правила - Боже мой, не может быть, чтобы они их не знали. Если не виноват - не убегай. Половина роты была пьяной или под кайфом. Только поэтому все вышло так, как вышло. - Джейк судорожно глотнул воздух. - Нас подняли на взлетно-посадочную полосу, и как только полоса освободилась, начался артобстрел. Когда все прояснилось, мы вошли в деревню. Крестьяне сбились в центре. Они не убегали, они знали правила... Но некоторых все равно убили... Маленькая девочка...
      На ней была рваная рубашка, не прикрывавшая живот, с маленькими желтыми утятами. Когда все было кончено и деревня горела, кто-то включил радио Вооруженных сил Вьетнама, и Отис Реддинг пел "Сидя на пристани бухты", а над животом девочки летали мухи.
      Впервые с тех пор, как Джейк начал говорить, он обратил внимание на то, что она делает.
      - Ты кусок насчет музыки написала? Музыка - это очень важно. Все, кто был во Вьетнаме, помнят музыку.
      - Я.., я не знаю. Ты говоришь слишком быстро.
      - Давай тогда я.
      Он оттолкнул ее, вырвал из машинки страницу и вставил новую. Потряс головой, словно проясняя мозги, и принялся печатать.
      Флер подошла к дивану и опустилась на него, чувствуя себя опустошенной и словно высохшей до дна Из нее будто выжали все соки Она оцепенела. Картина, которую нарисовал Джейк, встала перед глазами. Деревня, крестьяне, девочка, рубашка с желтыми утятами Почти час она словно в оцепенении наблюдала, как он бьет по клавишам и тихо ругается На лбу у Джейка выступил пот, хотя в комнате было прохладно Он не отрывал глаз от страниц, которые двигались будто по мановению волшебной палочки. Все время, пока он работал, Флер пыталась понять его боль. Если то, что с ним произошло во Вьетнаме, отняло у него способность писать, почему он утверждает, что она виновата? Но единственный, кто мог ответить на ее вопрос, - это Джейк. А он даже не заметил, когда она тихо вышла из комнаты.
      Остаток дня она готовилась к показу коллекции Майкла, потом решила пойти поужинать с Кисеи. Вернувшись перед полуночью, она услышала над головой треск пишущей машинки Флер отправилась на кухню и сделала себе бутерброд На этот раз она не стала стучать в дверь мансарды, а открыла ее своим ключом Он сгорбился над машинкой, лицо покрылось морщинами от усталости Кружки кофе, некоторые наполовину недопитые, стояли на столе, повсюду были раскиданы листы бумаги Он заворчал, когда она поставила поднос и стала собирать чашки, чтобы отнести их в раковину и помыть Флер сполоснула кофейник и снова включила, желая подготовить вес на случай, если Джейк снова захочет кофе Занимаясь делами, она думала о массовом убийстве, которое он описывал. Возможно ли, чтобы Джейк оказался способным на...
      Она торопливо отбросила некстати пришедшую мысль.
      Через несколько дней Флер позвонил Дик Спано.
      - Мне надо найти Джейка.
      - Он мне не звонит, - ответила она, что в общем-то было почти правдой.
      - Если вдруг позвонят, милая, дай ему знать, что мы его ищем.
      - Вряд ли он мне позвонит, Дик.
      В тот вечер Флер поднялась в мансарду и рассказала Джейку о звонке. Он смотрел на нее красными глазами, щеки и подбородок покрылись щетиной; казалось, он не спал за последние дни ни минуты. В первый раз она поймала себя на мысли о том, надо ли было заставлять его писать. Флер усомнилась, права ли она.
      - Я не хочу ни с кем говорить. - Он покачал головой. - Помоги мне, ладно? Избавь от всех.
      Флер согласилась, но подумала, что это будет непросто К середине следующей недели она сумела отвертеться от его агента с западного побережья, от менеджера Джейка, от всех секретарей. Но когда поняла, что люди искренне беспокоятся об исчезновении Джейка Коранды, она решила позвонить Дику Спано.
      - Есть известия о Джейке, - сообщила она. - С ним все в порядке. Он снова начал писать, поэтому на время скрылся от всех.
      - Это нехорошо, дорогая. У меня к нему неотложное дело. Я должен поговорить с ним. Скажи, где он Флер колебалась недолго.
      - Я думаю, он в Мексике. Джейк не сказал, где именно там.
      Дик выругался и прошелся насчет характера Коранды. Потом вывалил на нее длинный список того, что она ему должна сказать, если он снова позвонит. Флер все записала и засунула лист в дальний ящик стола.
      Октябрь сменился ноябрем под приглушенный стук пишущей машинки. Флер лежала без сна, прислушиваясь. В темноте она беспокоилась о Джейке, о своем агентстве, о коллекции Майкла, на которую так много было поставлено. И о себе. Утром она вставала рано, совершала пробежку, прежде чем одеться и выйти в офис.
      Они с Джейком редко разговаривали, у нее вошло в привычку заглядывать к нему каждый вечер, и через некоторое время стало трудно понять, кто из них выглядит более измученным.
      Накануне показа моделей Майкла она осталась в отеле, кидаясь то к плотникам, то к техникам, которые устанавливали подиум. Они всех сводила с ума своими требованиями насчет пропусков и охраны в дверях. Даже Кисеи потеряла терпение. Но Флер не обращала внимания. У Алексея оставалось меньше суток, но на этот раз он не застанет ее врасплох, Флер дала себе слово. Она дважды звонила Майклу на фабрику, желая убедиться, что все охранники на месте.
      Когда Флер Савагар выходила из отеля в тот вечер, ей показалось, что до нее донесся всеобщий вздох облегчения.
      ***
      Уилли Бонэдюс рыгнул и потянулся в карман формы за жвачкой "Тамс". Ему нравился ее вкус, иногда он жевал одну за другой без передышки. Жвачка помогала коротать время в ожидании сменщика. Он работал здесь уже целый месяц, нынешняя ночь была последней. Уилли думал, что охранять кучу барахла - в общем-то довольно бестолковое занятие, но, поскольку ему платили, он относился к делу серьезно.
      В смене их было четверо, так что местечко это, говорил он себе, запечатано крепче, чем барабан. Уилли сидел за передней дверью внутри старой фабрики "Астория", а его напарник Энди - в задней части; еще два молодых парня сторожили у дверей цеха на втором этаже, где эти платья были заперты. Утром охрана из дневной смены должна была сопроводить грузовики с платьями в отель.
      На атом работе конец.
      Уилли откинулся на спинку стула и взял номер "Дэйли ньюс".
      Пару лет назад он охранял Рэгги Джексона. Вот это была работенка! Просто блеск. Было что рассказать мужу сестры, который приезжал ужинать по воскресеньям. Они сидели у телевизора, смотрели, как играет команда "Гигантов", и трепались. Он любил поговорить о Рэгги Джексоне, как здорово он его охраняет. Да, это тебе не куча тряпья. Уилли Бонэдюс ритмично двигал челюстями и листал газету. Когда он углубился в спортивную страницу, старенький апельсиново-оранжевый грузовичок с надписью "Буллдог Электронике" проехал мимо фабрики. Уилли не заметил его.
      Водитель свернул в переулок, даже не взглянув на фабрику.
      Ему и не надо было. Всю последнюю неделю он проезжал здесь каждый вечер, на разных машинах. Он точно знал, что увидит. Один тип - ему, конечно, не известно имя Уилли Бонэдюса - сидит за входной дверью, задний вход тоже под охраной; знал он и о запертой комнате на втором этаже, о дневной смене, которая появится через несколько часов, и о том, что фабрика по ночам слабо освещена. Ему была важна лишь эта, последняя информация.
      На другой стороне улицы, напротив фабрики, стоял склад, заброшенный несколько лет назад. Висячий ржавый замок на его двери легко поддался челюстям кусачек. Мужчина вернулся к грузовику, вытащил ящик с инструментами, очень тяжелый, но он привык к его весу. Затем спокойно прошел внутрь склада, включил фонарик и, освещая себе путь, направился в переднюю часть здания. Фонарик раздражал его. Свет то расплывался неряшливым пятном, то концентрировался, в зависимости от того, куда он направлял его луч.
      Его специальность - свет, чистые, тонкие, как карандаш, лучи.
      Они не расплывались бесформенными лужами, как у этого фонарика.
      На приготовления у него ушел почти час. Обычно ему требовалось гораздо меньше времени, но пришлось подправить оборудование, установить мощный видоискатель, а это непросто. Он, конечно, не имел ничего против, он любил трудности, тем более если их преодоление хорошо оплачивалось.
      Закончив устанавливать приборы, мужчина вытер руки о тряпку, принесенную с собой, потом процарапал кружок на грязном окне склада. Он не торопился, тщательно наводя фокус видоискателя. Он без труда нашел датчики, он видел их яснее, чем если бы стоял в центре комнаты на втором этаже. Приготовившись, включил лазер, направляя чистый рубиново-красный луч на самый дальний датчик. Он плавится при температуре 160 градусов, и лазер невероятно быстро сделал свое дело. Мужчина перевел его на следующий датчик. Через несколько минут все датчики были расплавлены, автоматическая противопожарная система сработала, и потоки воды обрушились на вешалки с платьями.
      Довольный собой, мужчина собрал инструменты в ящик и покинул склад.
      ФЛЕР
      Что ты знаешь о себе, Флинн?
      Эррол Флинн Грехи мои тяжкие
      Глава 28
      Телефонный звонок службы безопасности разбудил Флер в четыре часа утра. Она выслушала пространные объяснения и сказала:
      - Моего брата не будите.
      Потом положила трубку, повернулась на живот и натянула одеяло на голову.
      Едва ей снова удалось заснуть, как позвонили в дверь. Прищурившись и взглянув на часы, она подумала, что если в шесть утра явился цветочник с белыми розами, то ей наплевать, она не пойдет с ним объясняться. Звонок прекратился, а через несколько минут снова затрещал. Флер засунула голову под подушку, пытаясь уснуть, но внезапно чья-то рука резко сдернула ее с головы. Флер закричала и рывком села в постели.
      Над ней стоял Джейк, одетый в джинсы и спортивную куртку на молнии, под которой виднелось голое тело. Волосы лохматые, лицо небритое, глаза пустые, но в глубине их затаилась какая-то мысль.
      - Что с тобой случилось? - завопил он. - Где ты была?
      Почему не отвечала на звонок?
      Флер выхватила у него подушку и ткнула ею Джейка в живот.
      - Да сейчас шесть утра! - закричала она. - Ты меня испугал, - В шесть утра ты обычно бегаешь. Где ты была?
      - В постели!
      - А чем ты недовольна? Откуда мне знать, что ты спишь? - Он засунул руки в карманы. - Когда я выглянул в окно и тебя не увидел, я подумал, что-то случилось.
      Флер отбросила одеяло, пытаясь посмотреть на факты трезво.
      Этот день нельзя больше откладывать. Джейк не притворился, что он совсем не заметил ее оголившееся бедро. Она потянулась, чтобы выключить кнопку электрического одеяла; потом зажгла свет, ставя при этом ноги так, чтобы вытянуть носки. Несмотря ни на что, ни на какие проблемы и трудности, она думала только о том, как предстать перед Джейком Корандой в самом лучшем свете.
      Флер встала, не глядя на него, с полным отвращением к себе. Да как она может думать о сексе в такое время? Но что делать, если она думает об этом с того самого момента, как Джейк снова ворвался в ее жизнь. Если она хочет лечь, с ним в постель, надо взять и прямо сказать ему. А не унижаться, играя в старые женские игры. Может, ей начать коллекционировать мужчин, как Кисеи? Перепробовать всех привлекательных, которые попадутся на пути? Никаких условностей, привязанностей, просто хороший грязный секс. Начать надо прямо сейчас, с Джейка Корапды! Разве не в этом настоящая свобода? Женщины не должны больше играть в, свои дурацкие игры!
      Выдавливая зубную пасту на щетку, Флер решила, как поведет себя, вернувшись в спальню. Точно так, как обыкновенный агрессивный мужчина, увидевший хорошенькую женщину. Она посмотрит Джейку прямо в глаза и скажет, чего хочет. Она хочет... Но тут Флер заколебалась. А какие слова она найдет для этого? "Пойдем в постель"? Слишком плоско и невыразительно. "Займемся любовью"? Слишком многозначительно. "Совокупляться" - грубо.
      "Трахаться" - просто ужасно.
      Она пыталась придумать что-то. Она не собиралась отказываться от задуманного только из-за отсутствия точного слова. Как поступил бы мужчина, опытный соблазнитель? Например, Джейк Коранда? А почему, кстати, ему бы это сейчас не сделать? Флер Прополоскала рот и вернула щетку на место. Он показался ей таким злым. Может, он ее вовсе и не хочет, пытается избежать трудностей, которые могут возникнуть?
      Флер велела себе вернуться в спальню и поцеловать Джейка.
      Она встанет перед ним, обнимет, прикоснется губами, а потом природа возьмет свое.
      Она выскользнула из ночной рубашки, надела халат на голое тело, завернулась в него, глубоко вздохнула и открыла дверь.
      Джейк ушел.
      На самом деле он никуда не уходил. Он просто вышел на кухню, и Флер не подозревала об этом, пока не надела джинсы, носки и старый лыжный свитер. Он же, оторвав глаза от яиц, которые разбивал на сковородку, казался выше обычного; плечи распирали свитер по швам, отчего Джейк выглядел ужасно агрессивно настроенным.
      Флер поняла, ей не надо проявлять инициативу, делать первый шаг.
      Если он действительно хочет ее, он справится сам. Все очень просто.
      Внезапно ее осенила другая мысль, и она спросила его:
      - Как ты вошел? Я знаю, двери были заперты, я проверила вчера перед сном.
      - Ты хочешь омлет или глазунью?
      - Джейк...
      - Слушай, Цветик, я не самый лучший в мире повар, правда?
      И я не могу говорить и готовить одновременно. Ты, между прочим, могла бы помочь, вместо того чтобы стоять, как королева.
      Типичная мужская манера нападать, подумала Флер, но не одернула его. Никто из них никуда сейчас не спешил. Наконец они накрыли на стол.
      - Ты опять добрался до моей секретарши, да? - спросила Флер. - Ты сделал дубликат с ее ключа!
      Джейк ковырял вилкой в тарелке.
      - Ну, признайся, другого способа нет, ключ есть у секретарши, у меня и у Майкла. Ну как еще...
      Он перестал жевать и посмотрел на нее.
      - Ключ дал твой брат, - сказал Джейк. - В тот вечер, когда ты устроила званый ужин. Он мне рассказал о вашем отце.
      Майкл беспокоится о тебе, Цветик. Я тоже не могу сказать, что меня все это не волнует, поэтому, когда ты утром не вышла на Пробежку и не отвечала на звонок в дверь...
      Флер швырнула вилку.
      - Алексей ничего мне не сделает. Физически. Майкл должен это знать. Его игра заключается в другом. Он хочет, чтобы я жила, страдая. И вообще, это никого из вас не касается. Разве тебе мало своих проблем?
      - Мне это не нравится, Цветик.
      - Я сама не пляшу от радости. Но пока не вижу способа положить этому конец.
      Они молча ели, потом Джейк спросил Флер, всегда ли она ходит на работу в джинсах и кроссовках.
      - Я должна сопровождать упаковочные клети в отель, - сказала она. , За мной заедут через час. Поэтому я и хотела выспаться. Сегодня у меня очень тяжелый день. Кроме того, я не могу выйти из дома, пока все это здесь.
      Джейк указал на узкие деревянные клети, занимавшие большую часть кухни.
      - Может, скажешь, что в них? Или я должен сам догадаться?
      - Это коллекция Майкла, - пояснила Флер. - Образцы.
      И Флер рассказала Джейку о фабрике, о звонке в четыре утра.
      - Охранники не могут понять, каким образом включилась противопожарная система, кто ее вывел из строя. Но все платья на складе оказались мокрыми.
      Джейк кивнул в сторону клетей.
      - Мне показалось, ты говорила, что платья в них.
      - Да, конечно. На фабрике висит просто тряпье.
      Она встала и попыталась ощутить удовлетворение оттого, что перехитрила Алексея. Но ей никак не удавалось. Флер понимала: пора снова начинать волноваться, Алексей Савагар должен сделать следующий шаг.
      - Если ты меня извинишь, я позвоню Майклу, а то он поедет на фабрику и его хватит сердечный приступ.
      - Погоди минутку, - остановил ее Джейк. - А ты разве не сказала ему, что все перевезла сюда?
      - Это не его забота, Джейк. Я изрубила "бугатти", за мной охотится Алексей. А Майклу и так хватает причин для волнения.
      Джейк впал в ярость.
      - А если бы отец послал сюда одного из своих бандитов, что бы ты тогда делала? Можешь ты мне сказать или нет?
      - А зачем ему посылать сюда? Фабрика кишела охранниками. Как он мог заподозрить, что образцы здесь?
      - Ты знаешь, в чем твоя проблема? Ты не думаешь!
      Джейк резко встал, и Флер заметила, что карман его куртки глухо ударился о край стола. Он засунул руку внутрь, и Флер впервые обратила внимание, что правый край куртки свисает ниже левого. Может, она не задумалась бы о причине, если бы Джейк не взглянул на нее быстро и обеспокоенно, прежде чем взять тарелку и понести ее к раковине.
      Флер положила телефонную трубку на место.
      - Что у тебя в кармане?
      - Не важно.
      Она почувствовала, как у нее заныл позвоночник.
      - Я хочу знать.
      - Отстань, ладно?
      - Скажи, Джейк.
      Сначала она подумала, что он собирается уйти. Потом он пожал плечами.
      - Двадцать второй, автоматический.
      Флер удивленно посмотрела на Джейка:
      - Что?
      - Пистолет.
      - Ты спятил?! Как ты можешь приносить сюда оружие? Боже мой! Это же не Вьетнам и не съемки фильма. Это мой дом!
      Джейк отмахнулся от нее - Твой отец не в игрушки с тобой играет, я понятия не имел, что увижу, когда сегодня спускался сюда, Он выдержал ее взгляд; ему показалось, что сейчас она видит его в образе экранного героя.
      Флер отвернулась, внезапно вспомнив о массовых убийствах, о девочке в рубашке с желтыми утятами. О том, чего она не могла выносить.
      Джейк молча вышел, но через двадцать минут вернулся, одетый в теплую куртку и вельветовые брюки. Уже появились белые розы, и Флер стало ясно, что Алексей не подозревает о провале его плана Но Джейку это было не важно Он прервал ее разговор с братом. Выдернув у Флер из рук трубку, проворчал в нее:
      - Майкл, я отправляюсь на грузовике с Чудо-Женщиной. А потом уже давайте, ребята, без меня.
      Джейк не отходил от Флер, пока разгружали грузовик; он стоял на углу, надвинув бейсбольную кепку на глаза, изо всех сил стараясь не привлекать внимания, остаться незаметным Но разве мог на это рассчитывать Джейк Коранда? Очень скоро его кто-то узнал, и поклонники быстро окружили своего кумира. Они совали клочки бумаги, квитанции из химчистки, и Джейк покорно раздавал автографы. Флер знала, как люто ненавидит все это Коранда, но он терпел, придавленный бременем славы, пока она не вошла в отель вслед за клетями с платьями. Когда она вышла поблагодарить Джейка, он уже испарился.
      За кулисами царил хаос. Майкл чуть не впал в истерику, обнаружив, что некоторые платья помяты. Флер с трудом сохраняла спокойствие, заставляла себя улыбаться и излучать уверенность.
      Слишком много зависело от нескольких ближайших часов. Несмотря на большой интерес к работам Майкла, они решили продемонстрировать коллекцию всего два раза. Один раз днем и один раз поздно вечером.
      Как и положено, для каждой из моделей предназначили отдельный закуток, где все вещи были разложены в том порядке, в каком она должна надевать их, там же были все необходимые аксессуары. Обычно такие закутки оборудовались накануне показа. Но Флер не собиралась выпускать платья из-под охраны, поэтому все пришлось делать второпях и в последнюю минуту искать недостающие аксессуары. С обувью вышла неразбериха, едва не обернувшаяся настоящей паникой.
      Сколько мрачных взглядов было брошено в сторону Флер! Но как бы то ни было, дело двигалось, телевизионщики устанавливали оборудование, чтобы снять на видеокамеру коллекцию Майкла Савагара и разослать кассеты в лавки, магазинчики, универмаги.
      Наконец, когда все было готово, и вовремя, Флер переоделась в платье, привезенное с собой. Пришлось долго повозиться с молнией, потому что пальцы дрожали. Она выбрала одно из первых платьев Майкла, придуманных для нее. Только увидев платье, Флер сразу же решила оставить его на сегодня. Ярко-красное, с двумя разрезами, один начинался от шеи и убегал ниже груди, другой шел снизу и до колена. Бабочки, обшитые бисером, украшали плечи, и такие же, но чуть поменьше, красовались на носках атласных туфель на высоких каблуках.
      Появилась бледная, напряженная Кисеи.
      - Это ужасная идея, Флер. Не понимаю, почему ты думаешь, что она сработает? Должно быть, у меня простуда, а может, даже и температура.
      - Просто нервы, Кисеи. Тебя трясет от напряжения.
      Несколько раз поглубже вдохни, и все пройдет.
      - Нервы? Да у меня все нутро словно клюют грифу.!
      Флер, рассмеявшись, заботливо и очень осторожно обняла Кисеи, опасаясь что-нибудь помять.
      - Ну что, Магнолия, ни пуха ни пера.
      Флер вышла из-за кулис и смешалась с толпой. Она говорила с десятками людей, с репортерами, позировала фотографам; кончики ее пальцев совершенно онемели от нервного напряжения. Она взяла маленький позолоченный стул возле подиума и сжала руку Чарли Кинкэннона.
      Он наклонился к ней, шепча:
      - Я слышал разговоры, Флер. Дизайнерам не нравится твой брат, они называют его работы вычурными и претенциозными.
      - Это значит только одно, Чарли: они чертовски ревнуют. В его вещах женщины похожи на женщин.
      Да, хотелось бы ей на самом деле чувствовать такую уверенность, с которой она произнесла эти слова! Но правда заключалась в том, что любой новый дизайнер, смело отважившийся на показ коллекции, как Майкл, подвергал себя опасности. Его можно было разбить в пух и прах: для этого существовали мощные средства в очень закрытом, кастовом мире моды. Майкл ступал на территорию, уже и без того слишком перенаселенную.
      Она посмотрела через зал на репортершу из журнала "Повседневная одежда для женщин" и заметила, какое злое у нее лицо. Флер вдруг поняла, что имела в виду Кисеи, когда говорила про грифов.
      Зазвучала печальная музыка в ритме блюза, и Флер снова заволновалась, но уже о другом. Сложные театральные постановки, вроде той, которую она придумала для показа моделей Майкла, вышли из моды; теперь демонстрации проходили просто: подиум, манекенщицы, платья.
      Снова они как бы плыли против течения. На этот раз по ее вине. Это была ее идея. Она уговорила Майкла согласиться.
      Понемногу разговоры стихли, музыка зазвучала громче. Свет в зале потускнел, на сцене за подиумом зажглись огни. За прозрачным сероватым занавесом, похожим на дымку, был экран. На сцене стоял уличный фонарь, торчали пальмовые ветки, валялись сломанные жалюзи и металлические перила. Глядя на все это, зрители должны были мысленно перенестись в новоорлеанский дворец во влажную летнюю ночь.
      Появились модели в дымчатых платьях. Тонкая ткань облегала грудь, локти, колени; они казались утрированно острыми, как на рисунках Томаса Харта Бентона. Они принимали невероятные позы: откидывали назад голову, тянули руку к пальмовым листьям-веерам и замирали, наклоняясь, словно ветви плакучей ивы так, что волосы спускались до пола. Зрители зашептались, украдкой оглядываясь по сторонам, желая увидеть реакцию других. Но было совершенно ясно, что никто не решится обнародовать собственное впечатление, пока не станет ясно, к чему все это.
      Вдруг одна фигура отделилась от остальных и вышла в лужицу голубого света. Моргая, она смотрела на зрителей, будто пытаясь понять, можно ли довериться этим людям, потом заговорила. Она говорила о потерянной плантации, о Стэнли Ковальски, этом недоноске, за которого ее дорогая сестра вышла замуж. Голос звучал взволнованно и устало, лицо казалось измученным. Наконец девушка умолкла и протянула к собравшимся руку, словно умоляя понять ее. В зале наступила звенящая тишина, потом снова зазвучал блюз, как бы прогоняя девушку назад, к теням.
      После ошарашенного молчания раздались робкие аплодисменты, потом все более энергичные. Зрители узнали монолог Бланш Дюбуа <Героиня пьесы Теннесси Уильямса "Трамвай "Желание"".>, Кисеи прекрасно исполнила его. Флер почувствовала, как Чарльз с облегчением расслабился.
      - Она понравилась им, да? - прошептал он.
      Флер кивнула и задержала дыхание. Если бы им так же понравились работы Майкла! Как бы хорошо Кисеи ни исполнила свою роль, в конце концов не это главное. Здесь важнее всего мода.
      Музыка стала более быстрой. Модели одна за другой разрушали свои статичные позы, оживали и выходили из-за прозрачного занавеса на подиум. Все были одеты в легчайшие летние платья, вызывавшие в памяти ароматы цветов, южные жаркие вечера, старые трамваи под названием "Желание". Линии платьев мягкие, женственные, без всякой вычурности, специально скроенные для женщин, уставших походить на мужчин. Ничего подобного Нью-Йорк не видел уже много лет.
      Флер прислушивалась к бормотанию вокруг себя, к скрипу перьев в блокнотах, шепоту. Аплодисменты за первые несколько вещей были вежливыми, потом, по мере того как одно платье сменяло другое, они становились увереннее. Красота, придуманная и воплощенная Майклом, постепенно доходила до людей; аплодисменты становились громче, энергичнее, пока наконец не переросли в общий гул, охвативший большой зал. Флер почувствовала, как ее пальцы свело судорогой, и догадалась, что впилась ими в колено Чарли.
      Когда последняя модель удалилась с подиума, Чарли длинно выдохнул.
      - За эти пятнадцать Минут, кажется, я прожил целую жизнь.
      Флер надела на лицо холодную уверенную улыбку и присоединилась к аплодисментам.
      - Только одну, - прошептала она ему.
      Были показаны еще две живые картины; вторая имела даже больший успех, чем первая. Дождливый влажный лес из "Ночи Игуаны" послужил декорацией для второго монолога Кисеи. Потом на подиум высыпали девушки в разноцветных ярких ситцевых повседневных платьицах. И наконец Кисеи изобразила потрясающую кошку Мэгги на фоне силуэта обширного изголовья медной кровати. Эта сцена стала прологом для показа экзотической коллекции платьев, украшенных перьями и бисером, вечерних туалетов, пробуждавших сладкие декадентские воспоминания. На сей раз зрители не просто аплодировали, они делали это стоя.
      Показ закончился. Флер, глядя, как Майкл и Кисеи кланяются, думала, что отныне для брата и подруги начнется совершенно другая жизнь. Обнимая Чарли Кинкэннона, она поняла, что и у нее уже не будет прежней жизни. Теперь можно не волноваться о приближающемся феврале. Что ж, она сделала доброе дело, она помогла Кисеи и Майклу продемонстрировать свой талант обществу. Кисеи - в благодарность за искреннюю дружбу, а Майклу - как извинение за многолетнюю и, по большому счету, беспричинную ненависть. Совершенно неоправданную.
      Зрители покидали свои места, подходили к Флер. Непонятно почему, она вдруг обернулась и увидела Джейка Коранду, стоявшего у самой двери. Он восхищенно поднял оба больших пальца.
      Следующие несколько дней телефон в офисе Флер разрывался.
      "Повседневная одежда для женщин" поместил материал о коллекции Майкла под названием "Новая женственность".
      Журналисты, пишущие на темы моды, выстраивались в очередь, чтобы узнать о его планах на будущее. Майкл спокойно перенес пресс-конференцию, организованную Флер, а потом увез сестру на ужин в таверну. Они сидели у стеклянной стены Хрустального зала и улыбались друг другу, глядя поверх меню.
      - У этих Савагаров не так уж плохо идут дела, так ведь, старшая сестричка?
      - Совсем неплохо, младший братик.
      Они смущенно улыбнулись, а потом Майкл принялся изучать меню.
      - Я думаю, мы закажем заливную индейку, - сказал он.
      - Ничего не стану есть с крыльями.
      - Тогда холодную осетрину.
      - А теплое филе?
      - Ну правда, Флер, у тебя вкус как у коккер-спаниэля. - Он драматично вздохнул. - Я думаю, мы пойдем на компромисс и остановимся на телятине.
      С того вечера, когда они ели устриц с жареной картошкой в придорожном ресторане, у них вошло в привычку заказывать одинаковую еду. Но перед этим минут десять они спорили, выбирая блюда, хотя вкусы их не слишком разнились. Однажды, когда Флер по рассеянности сразу согласилась на закуску, предложенную Майклом, он показался таким обиженным, что она поклялась никогда больше не совершать подобной ошибки. Не желая его разочаровывать, она продолжила спор:
      - Я не буду есть корову, так что забудь о телятине. А как насчет каплуна?
      Майкл покачал головой и заметил:
      - Чересчур утонченно. Может, мясо молодого барашка?
      - Ой, они такие хорошенькие! - воскликнула она. - Свиные отбивные!
      Майкл содрогнулся.
      - Каплун, - заявила Флер. И со смехом коснулась рукава его поплиновой куртки-сафари, которую он надел с рубашкой цвета бургундского вина, с французским военным свитером и галстуком швейцарской армии. - Я люблю тебя, Майкл. Очень. Все забываю тебе сказать.
      - Я тоже. Даже еще больше. - Он умолк, потом наклонил голову набок так, что волосы коснулись плеча. - А тебя не раздражает, что я гомик?
      - Надеюсь, ты спрашиваешь не потому, что я предложила каплуна.
      Он улыбнулся.
      - Нет, просто совпадение.
      - Будь у меня волшебная палочка, - сказала она, - я с ее помощью кое-что изменила бы. Как бы я хотела видеть тебя счастливым с кем-то, кто мог бы подарить мне целую армию племянниц и племянников. Но поскольку это не грозит, я хочу, чтобы ты был в надежных отношениях с человеком, достойным тебя.
      - С кем-то вроде Саймона Кэйла?
      - Ну раз уж ты упомянул...
      Майкл опустил меню и печально посмотрел на Флер.
      - Ничего не выйдет, Флер. Я знаю, ты бы хотела, но не получится.
      Она смутилась.
      - Слушай, Майкл, давай забудем об этом. Я переступила черту. Это не мое дело.
      Он улыбнулся.
      - Да, не твое. Но ты меня любишь, ты обо мне заботишься.
      Как же мне всегда хотелось, чтобы наконец кто-то любил меня независимо от того, счастлив я или нет, удачлив или нет.
      - Осторожно, Майкл, а то я подумаю, что ты даешь мне право вмешиваться в твою жизнь.
      - Ну, я рискну. - Он хотел было скрестить руки на груди, но передумал.
      Флер заметила, что он нервничает.
      - Саймон - особый человек, - сказал Майкл, - между нами крепнет дружба, которая важна для обоих. Как у вас с Кисеи.
      Но это все, что между нами может быть. Замечательная дружба.
      Саймон сильный, и я сильный. Мы оба независимые и самодостаточные, Саймон, знаешь ли, по-настоящему ни в ком не нуждается.
      - А для тебя очень важно быть нужным? Да?
      Майкл кивнул.
      - Я знаю, тебе не нравится Дэймон. Ты права, он может быть эгоистичным, он не самый лучший из тех, кого я встречал. Но он меня любит, Флер. Я нужен ему.
      Флер пыталась справиться с разочарованием.
      - Нельзя сказать, что у Дэймона плохой вкус.
      Майкл весело улыбнулся.
      - Я заметил в списке закусок зобную железу. Как ты смотришь на это сладкое мясо?
      ***
      В городе Заговорили не только об успехе Майкла, пронесся слух о таланте Кисеи. Четыре продюсера сразу захотели пригласить ее на пробу. Кроме того, Флер обратила внимание, что несколько человек, упорно обходивших ее стороной, нашли время позвонить ей. Неужели дни, когда она была парией, закончились? Да, но скорее всего до тех пор, пока Алексей не предпримет новый шаг, думала Флер.
      В течение нескольких недель она занималась Кисеи. Флер составила расписание ее проб в кино и на телевидении. К Дню благодарения суматоха улеглась и Кисеи подписала контракт на "Пятое июля". Теперь ей предстояло лететь в Лондон, чтобы попробоваться на роль в высокобюджетном приключенческом фильме, который, Флер была убеждена, сделает ей имя. Они обе были слишком заняты и могли себе позволить лишь разговоры по телефону или торопливый совместный ленч. Только в пятницу, поздно вечером, они наконец договорились посидеть как следует. Кисеи появилась в дверях с пиццей и большой бутылкой "Тэб".
      - Давай скорее снимай телефонную трубку.
      - Уже.
      Флер поставила кассету с "Иглз" <Популярная американская рок-группа.> и пошла на кухню за бокалами. Кисеи разделывала пиццу на новом кофейном столике в гостиной.
      - Ну прямо как в старые добрые времена, Флеринда! - крикнула она, стараясь перекрыть звуки музыки. - С той только разницей, что теперь мы богатые и известные. Может, нам уже следует перейти на белугу? Хотя не понимаю, как можно променять всеамериканскую пиццу с перцем на рыбу.
      - Мы будем пить "Тэб" из баккара. И мы соединим два лучших из миров!
      Флер появилась на верху лестницы с двумя наполненными льдом бокалами и пачкой салфеток.
      - Ты думаешь, мы лицемерки, что пьем это с пиццей? Мы ведь можем позволить себе все что угодно.
      - Ладно, ты философствуй, Флеринда, а я пока поем. С самого завтрака во рту не было ни крошки.
      Кисеи впилась в кусок пиццы, только что вынутый из коробки, и сыр лентой потянулся изо рта.
      - Вряд ли когда-нибудь я была такой счастливой, как сейчас, - жуя, бормотала она.
      - Боже мой, до чего же ты любишь пиццу.
      - Я не про пиццу. - Кисеи еще раз надкусила. На этот раз она прожевала, прежде чем заговорить. - Я про пьесу, про кино, вообще про все. Боб Фосс вчера со мной поздоровался совсем не так, как раньше. Тогда он говорил: "Эй, детка, привет!" А теперь:
      "Привет, Кисеи". Боб Фосс! Боже мой! - Кисеи то и дело откусывала пиццу и вываливала на Флер события последних недель.
      Слушая рассказ подруги о первых неделях репетиций и ее невероятно противоречивые оценки собственной игры, Флер испытывала настоящее удовольствие. Несмотря на яркий талант Кисеи, ничего такого не случилось бы без ее участия. Внезапно перед глазами Флер вспыхнуло лицо Белинды. Удовольствие сразу исчезло, и она подумала: неужели мать испытывала похожие чувства по отношению к ней самой?
      Они заговорили о фильме, в котором Кисеи собиралась сниматься в Лондоне. Подруга нервничала и поэтому стала расспрашивать Флер о ее опыте с "Затмением". Наконец они добрались до Джейка.
      - Что-то, ты о нем почти ничего не говоришь в последнее время, начала Кисеи.
      Флер пожала плечами.
      - Я его почти не вижу. Он много работает, а когда я поднимаюсь в мансарду проверить, как он там, он на меня даже не смотрит.
      - Значит, если сказать по-другому, вы с ним не спите.
      - Боже мой. Кисеи, в отношениях между мужчиной и женщиной есть кое-что еще, кроме секса.
      - Ах, оставь, Флеринда, ты сейчас говоришь с лучшей подругой.
      - Не стану тебе врать, Кисеи, он мне все еще нравится. Может быть, он всегда мне будет нравиться. Но это ничего не меняет Один раз я уже обожглась и снова не хочу. Он мне не подходит.
      - Ты уверена?
      - В конце концов, он был любовником моей матери!
      - А это не твое дело. Белинда, может, немного испорченная женщина, но красивая и соблазнительная. Она понравилась Джейку. Вы же не были его любовницами одновременно? Чем бы они с Белиндой ни занимались в постели, это тебя не касается. Ясно?
      - Она должна была понять, какие чувства я к нему испытываю! воскликнула Флер. - Но она все равно прыгнула к нему в постель.
      - А он-то при чем? - Кисеи подвернула под себя ноги на кушетке. Слушай, ты все еще веришь в ту чепуху насчет Джейка, что он соблазнил тебя лишь ради спасения своего фильма? Я видела его всего несколько раз, но даже мне ясно: это не в его стиле. Уверена, у него есть недостатки, но среди них нет слепого тщеславия.
      - Да, у него есть недостатки, верно. Он очень непорядочный человек в том, что касается чувств.
      - С чего ты взяла?
      - Он не подпускает близко к себе. Немножко приоткроется, а. потом будто накрепко захлопывает дверь. Это хорошо для дружбы, но для любви очень тяжело.
      Кисеи положила корочку от пиццы, которую только что подняла, собираясь отправить в рот, и уставилась на подругу. Флер почувствовала, что к лицу прилила жаркая волна.
      - Я рассуждала вообще, Кисеи. Ради Бога, не подумай, что о себе самой. Я не влюблена в него, Кисеи. Конечно, мне многое в нем нравится. Он умный, интересный, с ним мне не надо притворяться. Понимаешь, для меня быть с Джейком - все равно что быть с тобой.
      - Только не так безопасно.
      - Да, не так безопасно.
      Они помолчали. Потом Флер сказала:
      - Я не могу позволить его себе. В моей жизни было слишком много нечестных и непостоянных людей, мне не нужен еще один. Я никогда не прошу о любви. С меня хватит на три жизни. Я горжусь тем, что у меня есть. Кисеи. Я сама себя сделала. И никого не прошу меня любить.
      - Ну конечно, не просишь.
      Кисеи видела, как взволнована Флер, и, сжалившись, сменила тему разговора. Они поболтали о неврозе Оливии Крейгтон, обсудили, что из одежды Кисеи стоит взять в Лондон. Наконец Флер показалось, что Кисеи больше не может терпеть: от нее исходило возбуждение, которое она старательно подавляла. Вдруг до Флер дошло, что за весь вечер с губ подруги ни разу не слетело имя Чарли Кинкэннона.
      - Давай, Кисеи, выкладывай. Тебе же не терпится мне рассказать Так что приступай.
      - Что выкладывать? Ну какая ты грубая, Флер.
      - Ну давай, краса южной ночи, не ходи вокруг да около. В чем дело? Это связано с Чарли, да?
      Кисеи колебалась.
      - Гм... Ну, в общем-то я тебе ничего не сказала, потому что боялась, что ты воспримешь это как очередную глупость. - Она принялась накручивать локон на палец, а потом посмотрела на Флер, ожидая ее реакции.
      - Кисеи, нам утром в понедельник надо быть на работе. Как насчет того, чтобы успеть рассказать до конца уик-энда?
      - В общем-то, - поспешно сказала Кисеи, - думаю, я влюбилась.
      - А почему ты думаешь, что я назову подобное признание глупостью?
      - Если вспомнить мое прошлое, разве Чарли подходящий мне партнер?
      Флер улыбнулась.
      - Скажу тебе, что я всегда считала вас с Чарли прекрасной парой. Ты сама никогда не соглашалась со мной.
      Теперь, когда Кисеи сообщила новость, она торопилась выложить свои ощущения, пока не струсила.
      - Я чувствую себя такой дурой, Флеринда. Он самый прекрасный человек на свете, но я слишком давно не встречала мужчину, который хотел бы от меня чего-то другого, кроме секса...
      Я даже не знаю, как вести себя с ним. Я пыталась его соблазнить, а ему нравилось разговаривать. О Кьеркегоре <Датский философ.>, о дадаизме <Одно из направлений в искусстве XX века>, бог знает о чем. И слушать - тоже не важно что. Он никогда не проявляет превосходства в беседе на любую тему, он не выступает, как другие, передо мной, он искренне хочет услышать мое мнение. Он будто вызывает меня на соревнование. Чем больше мы говорим, тем больше я проникаюсь уважением к себе, какая я умная на самом-то деле! - В глазах Кисеи заблестели слезы. - Флер, это такое приятное ощущение.
      Флер почувствовала, что у нее тоже защипало глаза.
      - Ой, Магнолия, как я за тебя рада! Чарли особенный человек. И ты тоже.
      - Смешно, сперва я думала, как бы заманить его в постель. Там уж моя территория. Я говорила, что у меня болят мышцы, просила потереть спину, а когда он подходил к двери, я стояла полуодетая. Но что бы я ни делала, казалось, он ничего не замечает Потом, когда я стала забывать, что его надо соблазнять, я стала просто получать удовольствие от его общества. Я поняла, что он вовсе не так уж равнодушен к моим чарам, как притворяется. Но он долго продержался.
      Глядя на мечтательное выражение лица Кисеи, Флер ухмыльнулась.
      - Зная Чарли Кинкэннона, могу поклясться, именно этого от него и стоило ожидать.
      Кисеи улыбнулась.
      - Я не позволяла ему дотронуться до себя.
      - Ты шутишь?
      - Флер, оказывается, так приятно, когда за тобой ухаживают.
      Потом, две недели назад, он явился ночью после репетиции ко мне в квартиру Начал целовать, мне ужасно нравилось, но я испугалась. А вдруг я его разочарую? По его лицу я поняла, что ему известны мои чувства. Он понимающе улыбнулся и вдруг заявил, что мы должны поиграть в "скрэббл" <Популярная американская игра в "слова", типа кроссворда.>.
      - В эту детскую игру! - Флер почувствовала разочарование в Чарли.
      - Ну, не совсем уж в детскую. Со стриптизом.
      Молодец, Чарли, похвалила его про себя Флер. А потом поинтересовалась:
      - А как в нее играют?
      - Да очень просто. Если твой противник выигрывает двадцать очков, то ты должна снять один из предметов одежды Знаешь, Флер, как бы ни хотелось пойти в кровать, мне действительно очень понравилось с ним сражаться. Из меня вышел неплохой игрок. Я не собиралась проигрывать. - Кисеи сделала драматический жест рукой. - Я начала здорово, со слов бандит и чибис.
      - Впечатляет.
      - Потом нанесла ему удар между глаз сывороткой и жаргоном.
      - Ты, конечно, сбила ему дыхание.
      - Да. Напрочь. Но он ответил хорошо. Челюстью на мой жаргон. И сургучом на чибиса. Но все равно было ясно, что мы еще не в одной лиге. Я никогда не хватаюсь за слова из трех букв, пока меня не припрут к стене. Но когда я выдала очередное словечко, он остался в трусах и одном носке. А на мне была еще нижняя юбка и кое-что под ней. - Она нахмурилась. - Тогда-то все и произошло.
      - Я уже просто не могу терпеть. От предчувствий.
      - Он ударил в ответ словом квайд.
      - Но такого слова нет.
      - О, есть. Это вождь североафриканского племени. Хотя вообще-то только игроки международного класса и любители кроссвордов его знают.
      - Ну и?
      - Ты что, не понимаешь? Этот сукин сын стал меня торопить.
      - Боже мой.
      - Ну, в общем.., короче говоря, он выдал зебу по горизонтали, запер словом злотый по вертикали. И моя куропатка после этого выглядела жалко. Но самое ужасное ожидало впереди.
      - Не представляю, как мне выдержать напряжение.
      - Флокс. Вот что он выдал. Мне пришел конец.
      - Вот черт.
      Глава 29
      Вместо того чтобы наслаждаться успехами, Флер еще больше работала, доводя себя и всех вокруг до изнеможения. Безусловно, после успеха коллекции Майкла на нее обрушилась лавина предложений. Почувствовав себя довольно уверенно. Флер начала отказывать клиентам, хотя до магической цифры двенадцать, которую она определила себе в начале как цель, еще не дошла. Первый альбом "Бурной бухты" должен был выйти через несколько недель, похоже, его ждал успех. Состоялась премьера пьесы Кисеи. Отзывы были восторженными, а заказов на интервью оказалось больше, чем она успела бы дать до отъезда в Лондон. Флер вдруг поняла, что сейчас у нее есть почти все, что она хотела. Алексей ничего не предпринимал против нее после попытки испортить коллекцию Майкла, старые сплетни о нарушенных контрактах заглохли, но слухи о ее связи с Джейком ходили. Правда, деловые успехи смягчали боль, причиняемую ими. В общем и целом дела в агентстве шли лучше, чем Флер могла ожидать, так почему же она не чувствовала себя счастливой? Она уходила от ответа, ныряя в работу с головой.
      Как-то ночью в пятницу, после Нового года, Флер что-то разбудило, и она разволновалась.
      - Все в порядке, Цветик, - прошептал тихий голос. - Просто это я.
      Занавески, опущенные перед сном, были раздвинуты, и комнату освещал свет уличных фонарей. В кресле у кровати, вытянув длинные ноги, сидел Джейк, рукава его рубашки были закатаны по локоть.
      - Что ты тут делаешь? - спросила Флер.
      - Сторожу твой сон. - Голос звучал мягко, как темнота ночи, заполнившая комнату. - Свет фонарей окрашивает твои волосы. Помнишь, как мы заворачивались в них, когда занимались любовью?
      Ее сердце часто забилось, кровь быстрее побежала по телу.
      - Помню.
      - Я не хотел тебя обидеть, Цветик. Просто ты попала под перекрестный огонь.
      Она не хотела думать о прошлом. Только о настоящем.
      - Это было так давно. Сейчас я не такая наивная.
      Она ответила резче, чем хотела, и в его голосе появилось раздражение.
      - Если ты собираешься заставить меня поверить, будто делаешь карьеру с помощью неразборчивых связей, то напрасно. Твоя спальня кажется слишком пустой в последнее время.
      Зачем он говорит это сейчас? Почему не может быть мягким и нежным? Ей захотелось наказать его.
      - Ты думаешь, я приведу сюда мужчину, когда ты живешь у меня над головой? Всегда можно пойти к нему. Сам понимаешь, - Да неужели?
      Джейк скрестил руки на груди, и Флер поняла, что он не поверил ни единому слову. Он медленно поднялся из кресла и стал расстегивать рубашку.
      - Ну если ты все, делаешь бесплатно, я думаю, теперь моя очередь.
      Флер резко села.
      - Я не делаю это бесплатно. Ты знаешь. Я вообще этого не делаю. И потом, тебя это не касается. Ты что? Что ты делаешь?
      Джейк снимал рубашку.
      - Это должно было случиться между нами еще несколько месяцев назад. Но у тебя не хватило характера попросить.
      - У меня? С каких это пор женщина должна просить?
      Его рука потянулась к джинсам.
      - Остановись, Джейк.
      - Поскольку ты меня как-то обвинила в том, что я собираюсь избавиться от литературной немоты с помощью твоего тела, давай, приступай. - Он расстегнул молнию, и Флер увидела голый живот Джейка. Он взялся за пояс джинсов. - Зная, как работают твои мозги, я не смел прикоснуться к тебе до окончания книги. Теперь ты меня не можешь ни в чем обвинить. Книга закончена, давай прекратим играть в прятки.
      Она хотела его. Боже, как она его хотела! Даже осознавая, что все происходит не так. До ужаса не так. Все чувства сплелись в один тугой клубок. Намотались друг на друга, как нитки.
      Не распутать. Книга закончена, мелькнула внезапная мысль, что это значит для агентства? А, все равно, ей все равно. Сейчас ей важен только его взгляд и то, что за ним кроется. Больше ничего.
      - Застегни свои штаны, ковбой, - спокойно сказала Флер. - Сначала нам надо поговорить.
      - Ничего такого нам не надо, черт побери. - Он скинул туфли, потом отбросил одеяло и посмотрел на голубоватую ночную рубашку, задравшуюся на бедрах.
      - Джейк, прекрати. Ты смешон.
      - Замолчи, - пробормотал он, стаскивая джинсы вместе с трусами. Просто помолчи, ладно?
      Прежде чем она поняла, что происходит, он уже стоял совершенно голый и тянул ее за рубашку.
      - Нет! - Она на четвереньках поползла по кровати подальше от него. Нет, Джейк! Сначала я хочу поговорить.
      - Мы можем поговорить и потом.
      Он сжал в кулаке ночную рубашку, не пуская Флер.
      - Скажи мне, что случилось. Ты должен со мной поговорить.
      - Ничего я не должен! - воскликнул он с напряженным от злости лицом.
      - Я не занимаюсь сексом ради развлечения! - крикнула Флер.
      Неожиданно он стукнул кулаком в стену у нее над головой.
      - А как насчет секса из милосердия? Ты занимаешься сексом из милосердия? Если да, то я, черт побери, как раз первый в этом нуждаюсь.
      Сердце Флер развалилось на куски от его боли, которую он не смог скрыть.
      - О Джейк...
      Но ставни снова захлопнулись.
      - Забудь об этом. - Джейк схватил с пола джинсы, засунул ноги в штанины. - Просто забудь. Забудь, что я вообще приходил сюда. - Он схватил рубашку и направился к двери.
      - Джейк, погоди!
      Она бежала за ним, ночная рубашка летела следом, а он убегал по лестнице в гостиную.
      - Ну погоди, минутку! Давай поговорим!
      - Знаешь, что можешь сделать со своими разговорами? - И Джейк захлопнул за собой дверь.
      Флер влетела в пустую гостиную, чувствуя себя потерянной и виноватой. Виноватой? А почему виноватой? Разве он не вел себя как дикарь? Или она должна была разрешить ему залезть к ней в постель и воспользоваться ее телом для удобства?
      Она слышала его тяжелые шаги по ступенькам, что вели в мансарду, вспомнила напряженное тело, глубокие тени под глазами и отчаяние, исходившее от него. Не думая, что делает, Флер побежала в прихожую, поднялась по ступенькам в мансарду. Дверь была заперта.
      - Открой!
      Тишина Флер принялась колотить ладонью по деревянным створкам двери.
      - Я говорю тебе, Джейк, открой дверь.
      - Уходи.
      - Если ты не откроешь, я ее сломаю.
      Она услышала грубый смех.
      - Прости, Скарлетт, но Рэтту надо как следует выспаться.
      Флер тихо выругалась и побежала за ключом К тому времени, когда она открыла дверь, ее всю трясло.
      Джейк сидел на неразобранной кровати, привалившись к изголовью, с бутылкой пива, прижатой к голой груди, в незастегнутых джинсах.
      - Ты когда-нибудь слышала о правах жильцов? - поинтересовался он враждебным, колючим, как сухой лед, голосом.
      - У тебя нет договора об аренде, - твердо заявила Флер.
      Она перешагнула через валявшуюся на полу рубашку Джейка, подошла к краю кровати и посмотрела на него, пытаясь понять, что за мысли у пего в голове Но все, что она увидела, - это резкие складки усталости, залегшие вокруг рта, и отчаяние, еще глубже отпечатавшееся в тенях под глазами. Наконец она сказала.
      - Если кому-то и нужно милосердие, так это мне. Уже давно, Джейк Коранда.
      Его лицо напряглось. Флер поняла, что" он не собирается облегчить ситуацию, в которой они оба оказались. Он приоткрыл ей собственную жажду, теперь, полагал он, пришла ее очередь. Он глотнул пива, уставившись на Флер так, будто это была не она, а таракан, ползущий по полу.
      - Может, какой бедняга-недотепа и взял бы тебя к себе в постель, если бы ты не была такой вредной.
      Флер стиснула зубы, ей сейчас хотелось только облегчить страдания Джейка. Значит, придется потерпеть.
      - Дело не в том, что мне не хватает предложений, - очень спокойно сообщила Флер.
      - Не сомневаюсь! - прорычал Джейк. - Дай-ка угадаю.
      Это, конечно, юродские мальчишки на машинах "БМВ".
      - И такие тоже.
      - Много?
      "Господи, - подумала она, - ну почему бы просто не признаться, что она нужна ему? Ведь нет ничего плохого в том, когда один человек нужен другому. Зачем протаскивать их через эти муки?"
      - Дюжины, - ответила она. - Сотни.
      - Уж конечно, - фыркнул Джейк.
      - Я же легенда. Ты разве не знаешь?
      Он отпил еще пива и вытер рот рукой.
      - Теперь ты хочешь, чтобы я облегчил твои муки, воскресил тебя после сексуальных разочарований. Короче, сыграл роль жеребца.
      Да, у него явно нет совести. Флер подумала: ну как он может смотреть ей в глаза и пороть такую чушь?
      - У тебя нет никакого занятия получше? - поинтересовалась она.
      Он пожал плечами и откинул ногой одеяло.
      - Думаю, нет. Давай-ка, снимай ночную рубашку.
      - Уж нет, ковбой. Если хочешь, чтобы я оказалась без нее, сам снимай. А пока стаскивай с себя свои джинсы, дай посмотреть, что там у тебя есть.
      - Что у меня есть?
      - Ну конечно, вредина. Считай, это проба.
      Джейк не мог заставить себя улыбнуться, и Флер поняла, в каком он сейчас состоянии. Он на грани краха.
      - Ну ладно, - сказала она и, не дав ему ответить, принялась через голову стягивать с себя рубашку. Бретелька запуталась в волосах, и Флер стояла голая, пытаясь дрожащими пальцами освободить волосы. Но ничего не получалось, они запутывались еще больше.
      - Наклонись, - ласково проговорил Джейк.
      Флер подчинилась. Она притворялась, что сосредоточилась на бретельке, не желая видеть его взгляда. Она чувствовала, как Джейк смотрит на нее. Он взял ее за руку и потянул на постель.
      Матрас прогнулся, ее оголенное бедро коснулось его трусов.
      - Ну вот, - сказал он, освободив рубашку. - Теперь все в порядке.
      И больше ничего. Он даже не попытался прикоснуться к ней.
      Флер сидела спиной к Джейку, напряженная, скрестив на коленях руки, не зная, как поступить дальше. Казалось, он понял ее состояние. Она почувствовала, как матрас закачался - это Джейк вылезал из джинсов. Ну почему все это должно происходить именно так? Неуклюже, с трудом. Может, он даже не собирается ее поцеловать? Просто завалит на спину и возьмет? Раз, два, приятно было познакомиться, детка, пока. Черт побери, на него это похоже.
      Он все такой же сукин сын. Он играет ее чувствами. И отказывается говорить с ней, только оскорбляет!
      - Цветик? - Он коснулся ее плеча.
      Флер резко повернулась.
      - Не буду заниматься сексом, если ты меня не поцелуешь! Я серьезно, Джейк. Если ты меня не Поцелуешь, можешь убираться к черту!
      Джейк заморгал.
      - Ты не можешь помолчать хотя бы одну минуту... - Он взял ее за шею и притянул к груди. - Просто помолчи, хорошо? - попросил он. - Ты нужна мне. Цветик. Ты мне очень нужна. - И Джейк поцеловал ее глубоким, сладким поцелуем.
      И Флер поплыла по волнам наслаждения, купаясь в поцелуе, вкушая его и не желая, чтобы он прекращался. Джейк взял ее за волосы, повалил на спину и прижал к матрасу всей тяжестью большого тела. Поцелуй вдруг стал другим, он утратил сладость, в нем появился привкус мрачного отчаяния. Флер неровно дышала, выгибала спину, приподнималась навстречу его бедрам. Джейк взмок от пота, его пот смешивался с ее, его руки летали над ней. Казалось, они везде, грубые и сильные: на груди, на талии, на бедрах, на ягодицах; он уже толкался в нее.
      Она могла бы его остановить, но не делала этого. Ей было страшно за него и за себя. Глубоко в груди обиды прошедших лет пылали, как огненный шар. Флер обняла Джейка за плечи и на его страстный порыв отвечала своим собственным.
      - Люби меня, Джейк, пожалуйста, люби меня, - шептала она.
      Пальцы Джейка впились в мягкие бедра Флер, он раздвинул ее ноги и внезапным сильным ударом глубоко вошел. Она вскрикнула, а он стиснул руками ее голову, приник к нежному рту в отчаянном поцелуе. Ей показалось, что она возносится на небеса на невероятной волне сладости и наслаждения, но Джейк не останавливался; его язык не покидал горячего рта Флер, сильные пальцы ерошили длинные волосы, он двигался все сильнее и быстрее. Наконец раздался его хриплый крик.
      Закончив, он сразу отвалился от Флер. Она лежала рядом с ним и смотрела в потолок. Ей было страшно. Итак, он написал свою книгу. С мрачным отчаянием он занимался с ней любовью, молча, не говоря ни слова. Флер не могла избавиться от чувства, что Джейк прощается с ней. Собственные слова, произнесенные в агонии любовной страсти, вдруг вспыхнули у нее в голове. Люби меня, Джейк. Пожалуйста, люби меня. Она похолодела.
      Они продолжали лежать рядом, но даже руками не касались друг друга.
      - Цветик?
      Флер не открывала глаза, притворяясь, что задремала. Под закрытыми веками она видела выжженный солнцем белый песок, пустынный и безлюдный. Смешно. У нее столько всего. Работа, дружба с Майклом...
      - Цветик, я хочу поговорить с тобой.
      Она повернулась к нему спиной и зарылась лицом в подушку.
      А теперь он хочет поговорить с ней. Теперь, когда все кончилось.
      Голова болела, во рту стало Сухо, как в безводной пустыне, которая ей только что привиделась. Джейк коснулся ее плеча.
      - Черт побери! - воскликнул он. - Я знаю, что ты не спишь!
      Матрас скрипнул, и она почувствовала, что он встает с кровати.
      - Чего ты хочешь? - спросила Флер.
      Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она повернулась к Джейку лицом. Он стоял возле кровати совершенно голый и смотрел на нее в упор. Потом спросил:
      - У тебя есть дела? Что-то неотложное? Ты можешь все бросить и уехать на выходные?
      "Так, - подумала Флер, - Джейк хочет разыграть финальную сцену. Великое прощание". Она смотрела на него с едва скрываемым гневом.
      - А что? Ты приглашаешь меня на свидание? Хочешь, чтобы я пошла с тобой в кино? Дай-ка я залезу под подушку и посмотрю свое расписание на ближайшие дни.
      Он сердито посмотрел на Флер.
      - Ты всегда вот так поступаешь со мной. Стоит задать серьезный вопрос, как я получаю от тебя пощечину. Мне надоел твой сарказм.
      Флер не нашлась что ответить. Как будто кто-то сдвинул комнату под невероятным углом и она стала выглядеть совершенно по-новому. Ее невозможно было узнать, и это раздражало Флер. Ей захотелось бросить Джейку вызов.
      - Это не я так с тобой поступаю, а ты со мной.
      - Хорошо, забудь. Просто забудь, и все. Я ничего не говорил тебе. Поняла?
      - Видишь, все, как я сказала. Ты снова идешь на попятную.
      - Черт побери, сейчас же шагай вниз и собирай вещи. Через полчаса отправляемся.
      Через два часа Джейк Коранда и Флер Савагар летели на самолете бог знает куда. Джейк спал в кресле, сидя рядом с Флер.
      Какой же ужасный душевный изъян заставил ее влюбиться в мужчину, не способного ответить любовью на любовь?
      Флер закрыла глаза, но сон не шел. Нельзя отмахнуться от правды. Да, она любит Джейка Коранду. Она влюбилась в него давно, еще в девятнадцать лет. И до сих пор не смогла разлюбить.
      Он единственный на земле мужчина, рожденный для нее, предназначенный ей. Забавно, но Джейк, который постоянно запирался от нее, закрывал двери в свою душу, захлопывал ставни, чтобы она не могла подглядеть в окно, был частью ее самой. Нет, не частью, а лучшей половиной. Флер всегда казалось странным выражение "лучшая половина". Но Джейк был именно ею. И одновременно худшей. Он ничего не давал Флер. Каждый раз, когда они были вместе, он эмоционально будоражил ее, а потом отстранялся, словно оставлял у ворот монастыря, а сам уезжал. Он не говорил с ней ни о чем важном для него самого. Ни о войне, ни о первом браке, ни о Белинде, ни о том, что между ними произошло на съемках "Затмения". Он постоянно осыпал ее упреками, обвинял, высмеивал и быстро отскакивал, как только она подходила слишком близко! Надо быть честной с самой собой, вздохнула Флер, она делала с ним то же самое. Но у нее есть на то причина. Она защищала себя. А что же защищать ему?
      В семь утра по калифорнийскому времени они приземлились в Санта-Барбаре, хотя Флер и не знала, что это Санта-Барбара, пока они не вышли на бетонную площадку и она не увидела надпись.
      Джейк поднял воротник кожаной куртки, то ли спасаясь от утренней прохлады, то ли от хищных глаз поклонников, шнырявших вокруг. В одной руке он нес кейс, а другой взял Флер за локоть и повел к стоянке машин, к темно-бордовому "ягуару". Открыв дверцу, Джейк кинул на заднее сиденье кейс и сумку с вещами.
      - Почему бы тебе не поспать немного в дороге? - спросил он, садясь за руль.
      Его дом из стекла и бетона, одним боком прилепившийся к склону, был таким же, как прежде. Прекрасное место для великого прощания, для финальной сцены, которую им предстояло сыграть.
      - Возвращение на место преступления, Джейк?
      Он подъехал к самому входу и выключил зажигание.
      - Я не знаю, что именно ты называешь преступлением. Нам надо успокоить кое-какие призраки прошлого. Я думаю, здесь самое подходящее место.
      Флер так и не смогла заснуть ни в машине, ни в самолете.
      Теперь она чувствовала себя невероятно уставшей, испуганной, но не могла удержаться от саркастического ответа.
      - А почему бы тогда нам не найти пивнушку? Поскольку мы имеем дело с потерей невинности, пивнушка - куда более подходящее место.
      Не обращая внимания на ее колкости, Джейк вынимал вещи из машины. Флер вспомнила, как он винил ее за постоянные насмешки, и пожалела, что не промолчала.
      Она приняла душ, надела купальник и, завернувшись в теплый халат, вышла попробовать воду в бассейне. Опустила в него ногу и, так как вода оказалась достаточно теплой для января, сбросила халат, нырнула, вытянулась во всю длину и, широко взмахнув руками, поплыла. Но внутреннее напряжение не отпускало. Она вышла, завернулась в большое купальное полотенце и легла в шезлонг, погреться на солнце. Она мгновенно заснула.
      Разбудившая Флер невысокая мексиканка, блестя передним золотым зубом, объявила ей, что очень скоро будет готов ужин. Флер потянулась в шезлонге, потом встала и пошла в дом переодеться. Она не воспользовалась большой ванной комнатой, где они с Джейком когда-то занимались любовью, а выбрала меньшую, предназначенную для гостей. Приняв душ после купания и уложив волосы, Флер почувствовала себя гораздо увереннее. Она надела свободные шерстяные брюки цвета слоновой кости и лимонно-зеленоватого цвета блузку с открытой шеей. Перед тем как войти в гостиную, Флер повесила на шею цепочку с вьюнком, подаренную Джейком, но сам вьюнок спрятала под блузку, не желая показывать Коранде, что носит его подарок.
      Он был чисто выбрит и выглядел почти респектабельно в серых брюках в рубчик и в сером свитере, но усталые складки вокруг рта не исчезли. Когда они сели за стол и начали есть, Флер ощутила напряжение, исходившее от него. Поданный ужин оказался совершенно кошмарным. Они почти не говорили, но Флер поняла: кульминация близко, все должно произойти сегодня. Ее словно обдало холодом от этого предчувствия. Флер была уверена, что счастливых концов не бывает.
      Наконец экономка принесла кофейник и со стуком поставила его на стол, тем самым выразив протест против несправедливого пренебрежения ее кулинарным искусством. Когда за женщиной закрылась дверь, Джейк встал и исчез в комнате. Он вернулся быстро, неся объемистую папку. Флер уставилась сначала на папку, потом на Джейка.
      - Ты действительно закончил книгу?
      Он кивнул и сказал:
      - Я ненадолго выйду, а ты почитай.
      Флер осторожно взяла папку.
      - А ты... - начала она, - ты уверен, что хочешь, чтобы я почитала? Я знаю, я сама втянула тебя в это дело. Может, я была не права. Я...
      - Только в мое отсутствие никому не продавай права на создание сериала. - Джейк попытался улыбнуться, но не смог. - Книга эта написана только для тебя, Цветик, больше ни для кого.
      Флер проводила его взглядом, чувствуя, как изнутри к горлу подступает тошнота. Почти три месяца Джейк изводил себя этой рукописью, предназначенной только ей одной. Рукопись не может быть опубликована. Неужели там все настолько личное? Или слишком много разоблачений? В голове Флер снова всплыл образ девочки в рубашке с желтыми утятами.
      Она взяла чашку с кофе, подошла к окну и посмотрела на сиреневый вечер, пытаясь загнать поглубже внутрь ужасные подозрения, закравшиеся в душу с тех пор, как Джейк рассказал о той деревне. Он написал о массовых убийствах дважды. Сначала в сценарии "Затмения", а теперь на страницах, лежащих в этой папке.
      Она подумала о двух лицах Джейка Коранды. Как бы ей хотелось, чтобы у него было только одно лицо: открытое, ясное, при взгляде на которое становились бы понятны его мысли и чувства. Лицо добродушного ковбоя, не способного никому причинить боль.
      Не скоро Флер заставила себя вернуться к столу и вынуть рукопись. Наконец она села у окна, включила свет и принялась читать.
      Джейк в это время вел мяч мимо стены гаража к баскетбольной корзине; кожаные подошвы туфель заскользили, когда он сделал бросок; мяч не попал в корзину, а ударился о край. Мелькнула мысль, что надо бы вернуться и переобуться, но он отбросил ее. Он не мог смотреть, как Флер читает рукопись.
      Его старый, шестьдесят восьмого года, "шевроле-пикап" стоял в гараже. Он вспомнил, что в машине валялась забытая кем-то пачка "Уинстона". Джейк не курил с детства, но сейчас, сунув под мышку баскетбольный мяч, он вынул сигарету, обошел гараж и остановился у стены, отгораживавшей дом от склона холма. Джейк сел на землю, привалился спиной к грубым камням и пожалел, что у него нет с собой упаковки мексиканского пива. Как бы пригодились ему шесть маленьких баночек! Но он не собирался идти в дом за пивом, не в силах еще раз увидеть на ее лице выражение разочарования.
      Закрыв глаза, Джейк стал думать, как еще можно положить конец их отношениям. Боль нарастала слишком резко, и он попытался прислушаться к шуму воображаемой толпы. Представил себя в центре двора в "Филадельфии Спектрум" <Спортивный зал.>, в форме 76-й бригады с номером шесть на груди. Док... Док.... Док... Он попытался вызвать в голове нужные образы, но они расплывались. Тогда он встал, погасил сигарету и обошел гараж, направляясь с мячом к баскетбольной корзине. Джейк снова начал закидывать мяч, как будто он Джулиус Ирвинг, и делал это нарочито медленно, надеясь, что такой темп поможет ему взлететь и воспарить. Док....
      Но все напрасно, ничего не помогало. Вместо шума толпы в ушах звучали обрывки музыки.
      В доме отчетливо тикали часы; страницы рукописи, медленно планируя, падали на пол возле кресла, в котором сидела Флер.
      Заколки выпали из прически, волосы рассыпались; аккуратно вы, глаженные брюки помялись. Дочитав до конца, до последней страницы, она поняла, что снова плачет...
      "И теперь, когда я думаю о Вьетнаме, я все еще вспоминаю музыку, которая там всегда звучала. Отис... "Стоунз" <"Rolling Stones" - "Роллинг Стоунз" - известнейшая английская рок-группа, образовавшаяся в начале 60-х гг.>... Уилсон Пикетт. Но чаще всего на ум приходят "Криденс Клиервотер" <"Creedense Clearwater Revival" - "Криденс" - легендарная американская рок-группа, выпустившая несколько золотых пластинок. В числе "хитов" песня "Bad Moon Rising", которую упоминает Джейк Коранда в своей книге.> и их "Луна", поднимающаяся над этой проклятой землей. Они играли, когда меня грузили в самолет в Сайгоне, чтобы отправить домой.
      Тогда, набрав полные легкие воздуха, пропитанного муссонным дождем и наркотиками, я понял, что эта Луна проглотила меня с потрохами. Теперь, пятнадцать лет спустя, я чувствую то же самое".
      Глава 30
      Флер нашла Джейка Коранду у стены: Он сидел на голой земле в полной темноте, привалившись спиной к холодным камням и держа на коленях баскетбольный мяч; вокруг валялись окурки. Казалось, он прошел через пекло ада. Впрочем, разве это сравнение было так уж далеко от истины?
      Флер опустилась рядом с ним на колени, и когда он посмотрел на нее, его лицо снова походило на дом с закрытыми накрепко ставнями. Джейк боялся жалости Флер. Она почувствовала, как слезы выжигают ей глаза.
      - Ну ты и напугал меня, - сказала она, - своими разговорами про массовые убийства, про девочку в рубашке с желтыми утятами. Я представляла себе, как ты стираешь с лица земли деревни с невинными людьми. Я решила, что ты намеренно убил ее. Как ты меня напугал, Джейк Коранда. Я уже боялась, что нельзя верить своим собственным чувствам по отношению к тебе. Я думала, ты был участником отвратительных массовых убийств.
      - Так и есть. Вся эта проклятая война была не чем иным, как массовым убийством невинных людей.
      - Может быть, если прибегнуть к метафоре. Но я человек, мыслящий реально.
      - Тогда ты должна испытать облегчение от открывшейся правды, - с горечью сказал Джейк. - Ты ведь узнала, что Джон Уэйн закончил свою карьеру в психиатрической палате, напичканный торазином. Потому что он не сумел выдержать накала.
      Так вот в чем дело. Вот секрет, мучивший Джейка столько лет.
      Вот причина, по которой он воздвиг вокруг себя непреодолимые стены. Он боялся позволить миру обнаружить, что он сломался.
      Флер вытерла щеки рукавом блузки.
      - Но ты не Джон Уэйн, приятель. Ты был мальчиком из Кливленда, которому двадцать один год и у которого очень мало шансов в жизни. Но в то время ты успел слишком много повидать.
      - Я был в шоке, Цветик. Неужели ты не понимаешь? Я выл волком в потолок.
      - Правильно. Ты ведь не можешь писать тонкие пьесы, заглядывать прямо в человеческую душу и ждать, что тебя не будет раздирать от людских страданий, свидетелем которых ты являешься, - Но многие ребята видели то же, что и я. И они не испытали такого потрясения.
      - Ты не "многие ребята".
      Флер потянулась к нему, но он встал и отвернулся.
      - Я, кажется, сумел разбудить в тебе материнские инстинкты.
      Я прав? - с горечью спросил Джейк. - Тебе стало жаль меня.
      Поверь, я не хотел.
      Флер встала, но на этот раз не совершила ошибки и не прикоснулась к нему. Сейчас она этого и не хотела.
      - Почему ты злишься на меня? Давая мне читать книгу, неужели ты не ожидал, что я как-то отреагирую на нее? Это ведь не твои дурацкие фильмы про Калибра. Нет, Джейк. Должна тебе сказать, я ненавижу их. Мне противно смотреть, как ты стреляешь в людей и бьешь их по голове. Мне больше нравится, когда ты лежишь, свернувшись на узкой койке в госпитале, и внутри тебя все вопит, потому что лучшему другу оторвало ноги в минной ловушке. Твоя боль заставляет меня плакать, Джейк, страдать вместе с тобой. Если тебя это не устраивает, тогда зачем ты дал мне прочитать?
      - Ты ничего не поняла! - заорал он и ушел.
      Флер завернула за угол дома и подошла к бассейну. Сняв туфли, одежду, она стояла, дрожа от холода, в лифчике и трусиках и смотрела на огни, расплывавшиеся и качавшиеся под водой. Она нырнула, едва не задохнувшись от холода, и поплыла в глубокий конец бассейна. Там она перевернулась на спину и стала просто лежать.
      Она не злилась на Джейка за то, что он снова закрылся от нее, ушел в себя. Да и как можно было злиться после всего прочитанного?
      Флер чувствовала невероятную жалость к тому мальчику, каким был Джейк. Мальчику, росшему без ласки матери, слишком уставшей и сердитой на несправедливость жизни, чтобы найти в себе силы дать что-то собственному ребенку. Он искал отца в мужчинах из соседних баров; иногда находил, иногда нет. Колледж ничего не дал его утонченному уму. Там Джейк научился только кидать мяч в корзину.
      Плавая в холодном бассейне, Флер размышляла о его женитьбе на Лиз. Еще долго после того, как все кончилось, он любил эту женщину. Флер вздохнула: до чего похоже на Джейка. В отличие от нее он с трудом позволял себе любить кого-то, но если позволял, ему трудно было освободиться потом от своего чувства. Ошеломленный болью от предательства любимой женщины, он записался добровольцем, пытаясь отвлечься от болезненного чувства с помощью войны, смерти, наркотиков.
      Джейку было все равно, останется он жив или нет. Флер испугало его безрассудство и отсутствие чувства самосохранения. А потом, поняв, что он не может от себя убежать, он сломался. Несмотря на долгие месяцы, проведенные в госпитале, он так и не оправился.
      Лежа в воде, глядя на ночное небо. Флер вдруг поняла причину.
      - Вода слишком холодная. Тебе лучше выйти. - Джейк стоял у края бассейна с оранжевым полотенцем в одной руке и с бутылкой пива в другой. Он не казался особенно дружелюбным, но и не был настроен враждебно.
      - Я еще не готова.
      Джейк пожал плечами, пошел к стулу и сел.
      - Почему ты говорил, Джейк, что перестал писать из-за меня?
      - Потому что я писал без всяких усилий до того, как тебя встретил, хрипло сказал он. - До твоего появления все шло превосходно.
      - Может, у тебя есть какие-то объяснения всему этому?
      - Есть.
      - Расскажешь?
      - Не хочу.
      Флер горько рассмеялась.
      - Тогда я тебе скажу, почему ты не мог писать. Я штурмовала крепость. Ломала стены. Ты построил их очень толстыми, но забавная девятнадцатилетняя девочка, пожиравшая тебя глазами, разбирала эти стены быстрее, чем ты успевал возводить их снова. Ты не знал, что предпринять, ты боялся до смерти, что, как только по стенам будет сделан первый выстрел, тебе уже не восстановить их.
      - Смешно. Ты все осложняешь. Я не мог писать после твоего ухода из-за чувства собственной вины. Вот и все. Ты заставила меня испытать чувство вины.
      - Нет. - Флер резко опустила ноги и пошевелила ими в воде. Горло больно перехватило. - Ты не чувствовал никакой вины.
      Ты не мог испытывать ее, потому что для этого не было причин. Ты занялся со мной любовью, потому что хотел меня. Потому что даже немножко любил. - Флер боролась со слезами, не позволяя им вылиться. - Да, Джейк, я не придумала это.
      - Ничего ты не знаешь про мои чувства.
      Флер поплыла к мелкому концу бассейна и встала; ее трясло.
      Мокрый лифчик холодил грудь, вьюнок на цепочке прилип к коже; она вдруг увидела все так ясно, что сама удивилась - почему она не могла понять раньше?
      - В "Затмении", Джейк, ты слишком раскрылся, а тут появилась я, и все твои предупреждающие сигналы отключились. Ты перестал писать, потому что не хотел открываться еще больше. Ты не хотел позволить людям узнать, что крепкий парень на экране, которого ты играешь, на самом деле совсем не ты.
      - Ты говоришь как чертова сучка. Ты это знаешь?
      Зубы Флер стучали от холода, и фразы получались отрывистыми.
      - Иногда ты подшучиваешь над своим экранным образом. Ты будто подмигиваешь. Мол, мы знаем, что это всего лишь игра, ребята. Но я еще тот мужчина. На самом деле.
      - Это все чушь.
      Она вскарабкалась по ступенькам из бассейна; на воздухе мокрое тело задрожало еще сильнее.
      - Ты не Калибр! Калибр - это твои фантазии, ты бы хотел таким быть. Эмоционально мертвым, бесчувственным человеком, который никогда не испытывает боли. Человеком, который неуязвим.
      - То, что ты говоришь, - дерьмо! Ты меня слышишь?! - Бутылка с пивом ударилась о стол.
      Флер ухватилась за перила лесенки, ежась от холода. Грудь стиснула боль.
      - Калибр - это даже не половина тебя. Распад твоей личности ничего для меня не значит. Понял? Не значит ничего!
      - Тебя переполняет дерьмовая жалость ко мне.
      Флер больше не могла сдерживаться. Она дала слезам волю, и те потоком полились по щекам.
      - Если ты хочешь излечиться, Джейк, иди и читай свою собственную книгу...
      - Неверующая! Дура!
      - Прочти свою книгу и попытайся испытать хоть какое-то сочувствие к бедному храброму мальчику с обнаженными нервами.
      Он вскочил со стула с перекошенным, белым от ярости лицом.
      - Ты идиотка! Ты ничего не поняла! Господи, до чего же ты глупа! Ты пустышка! Ты не видишь ничего у себя под носом! Тупица, это же очевидно! Эта книга не о жалости!
      - Читай свою книгу!
      Флер бросилась к Джейку и отчаянно впилась пальцами ему в руки, желая заставить его увидеть правду.
      - Прочитай о мальчике, у которого не было во всем мире ни одного человека, которому было бы до него дело.
      - Ну почему ты не можешь понять? - кричал Джейк, встряхивая ее. - Эта книга не о жалости, она об отвращении. - тут упал стул, попавшийся на пути, и он столкнул его в бассейн. - Ты должна была почувствовать такое отвращение, чтобы тебе захотелось уйти из моей проклятой жизни!
      Когда он умчался в дом, ворота монастыря в тысячный раз захлопнулись. Джейк ушел, как все они уходили, снова оставив ее с напряженными до предела нервами, озябшую, одинокую, пытающуюся понять, почему она решилась поверить, что все может быть по-другому. Флер опустилась на бетон, дрожа и рыдая, как ребенок.
      Ее всхлипывания в ночной тишине смешивались со скрипом старых кедров на ветру, и было трудно поверить, что это звучит человеческий голос. Онемев от холода, Флер подползла к оранжевому полотенцу, завернулась в него, потом легла, положив голову на мятую одежду, и плакала до тех пор, пока силы совсем не покинули ее.
      Джейк стоял у окна темной гостиной и смотрел на Флер, скрючившуюся на краю бассейна. Сердце ныло, чувствуя ее боль, и что-то быстрое, острое, как кошачьи когти, рвануло по глазам. Но он не пошел к ней. Он не разрешит себе подойти к ней. Он отдал ей книгу, которую написал только для нее, потому что хотел, чтобы она поняла: он не может ей предложить все, что хотел бы и чего она, безусловно, заслуживает. Но Флер отвергла стыд его нервного расстройства, как если бы это было ничто. Она все слишком упростила, обмазав ужас того, что произошло с ним, псевдопсихоаналитическим дерьмом.
      Флер сказала, что его расстройство ничего не значит для нее.
      Он помнил ту вечеринку, когда пошел ее искать, а они с Кисеи смотрели фильм по телевизору. Какое лицемерие с ее стороны! Он помнил чушь, которую она несла про сильную руку Рэдфорда. Боже.
      Рэдфорд никогда бы не кончил на узкой железной койке, свернувшись в позу эмбриона. Док тоже никогда бы не сломался. И Калибр тоже. Как же она могла полюбить человека, способного вот так бесславно кончиться?
      Джейк отвернулся от окна. Он пожалел, что привез сюда Флер и снова вернул в свою жизнь, пожалел, что так сильно любит ее.
      Если бы он извлек хоть какой-то урок из своих взаимоотношений с Лиз, он бы понял, что не создан для любви. Любовь делала его ранимым, ас него уже хватит. Почему она не может это понять?
      Он слабый. Слабый. Другие ребята не ломаются, а он...
      Тут Джейк впервые обратил внимание на листы рукописи, разбросанные вокруг кресла, в котором сидела она и читала. Он представил ее красивое сосредоточенное лицо и то, как она подвернула под себя длинные ноги. Джейк подошел к креслу, опустился на колени и стал собирать страницы. Сейчас он разожжет огонь в камине и бросит туда рукопись, прежде чем пойдет спать. Эти листы бумаги - как боевые гранаты; он не мог позволить себе расслабиться, пока не покончит с ними. Потому что, если кто-то еще прочтет их, ему ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб.
      Сложив рукопись в аккуратную стопку на кресле, в котором недавно сидела Флер, Джейк пошел к окну. Она затихла. Казалось, Флер спит. Он вернулся к креслу; его взгляд упал на верхнюю страницу. Он поднял ее, изучил качество печати, заметил, что не, оставил полей, еще какие-то технические мелочи, потом начал читать...
      Глава первая
      Весь Вьетнам был сплошной минной ловушкой. С этим фактом мы быстро смирились. Пачка сигарет, зажигалка, шоколадные батончики - все это могло взорваться прямо в лицо. Но, увидев тело ребенка рядом с дорогой на Куангчи, мы никак не ожидали, что и оно - минная ловушка. Это уже было за пределами понимания...
      Очень быстро Флер поняла, что находится в спальне. Среди ночи к бассейну вышел Джейк и унес ее в дом. Флер ударилась головой о дверь, когда Джейк пытался внести ее; он выругался. Она что-то пробормотала насчет Батлера, уткнувшись ему в свитер, а он заметил, что Скарлетт О'Хара не была ростом шесть футов, и посоветовал ей воздержаться от сравнений. Но в голосе Джейка Флер не услышала прежней враждебности. Напротив, в нем звучала нежность. Как это похоже на него - такие быстрые перемены в настроении. Она закрыла глаза, не желая смотреть на него, пока он укладывал ее в постель. Рассказывая о Джейке Кисеи, Флер говорила о его эмоциональной нечестности и была права. Он как Алексей. То сама сладость, то наносит грубый удар в самое сердце. Она так устала за свою жизнь от всего этого, так хотела поскорее положить конец своим мучениям. Боль от того, что она любит мужчину, который играет ею, как баскетбольным мячом, была ужасной, нестерпимой.
      Флер вспоминала ненавистные слова, брошенные ей Джейком накануне вечером. Они были как сплошная дымовая завеса, с помощью которой он отгораживался от того, на что не хотел смотреть.
      Он как ребенок, который набрасывается с кулаками на самую легкую мишень. Но она больше не будет служить мишенью.
      Джейк спал на диване, слегка приоткрыв рот. Одна нога свисала прямо на страницы рукописи, разбросанные на полу. Очень тихо Флер взяла сумку с вещами и, стараясь не разбудить его, поискала ключи от "ягуара". Они нашлись под его кошельком на бюро в спальне.
      Машина завелась сразу же. Флер вырулила на дорожку; в глаза ударило солнце, когда она развернулась в направлении к востоку. Глаза опухли от слез, было трудно смотреть. Она полезла в сумочку за солнечными очками.
      Дорога была крутой и неровной, и Флер ехала медленно, стараясь не повредить машину. Черт бы побрал Джейка и его стремление отгородиться от мира. Он наверняка постарался, чтобы подъезд к дому был непреодолимым ни для кого, кроме кроликов. Глупое стремление к уединенности. Она посмотрела на спидометр и не сразу поняла, что он показывает; потом догадалась, что это слезы застилают глаза. Десять миль в час. Пешком она могла бы идти быстрее.
      Флер посмотрела в зеркало заднего вида, и что-то в нем привлекло ее внимание. За машиной бежал Джейк. Из-под свитера торчал скомканный конец рубашки, волосы стояли торчком. Он походил на человека, готового совершить убийство. Джейк что-то кричал, но слов было не разобрать. Может, он орал, как обычно. Флер нажала на педаль газа, быстро вписалась в поворот и почувствовала, как дно машины попало в выбоину. Она попыталась крутануть руль резко вправо, но "ягуар" лишь покачнулся. Прежде чем она выправила машину, переднее колесо нависло над канавой с правой стороны дороги.
      Флер выключила зажигание, положила руки на руль, ожидая Джейка и его гнева. Или Джейка и его острых шпилек. Или Джейка и какой-то дымовой завесы, которую он в очередной раз раскинет между ними. Почему он не может отпустить ее? Почему не может облегчить ей уход?
      Дверь рывком открылась, но Флер не пошевелилась. Она лишь услышала его дыхание, тяжелое, неровное, как и у нее самой. Такое же, как вечером четвертого июля на безлюдном пляже Лонг-Айленда. Из носа у Флер текло; она шмыгнула, потом подумала, черт с ним, не важно, и высморкалась в рукав свитера.
      - Ты забыла свой кулон. - Голос его был на тон выше обычного, но не сердитый. Она удивилась, почему он все время кашляет. - Я хотел, чтобы цветочек был с тобой. - Вьюнок пурпурный, именно так звучал ботанический термин, опустился на колени Флер. Она ощутила его тепло, просачивавшееся сквозь ткань брюк. Вещичка нагрелась в руке Джейка, пока он бежал за ней.
      Флер продолжала держать руки на руле.
      - Спасибо.
      - Ведь я.., я придумал его специально для тебя. Мой знакомый парень сделал. Я нарисовал ему эскиз карандашом.
      - Красивый, - сказала она, будто получала подарок в первый раз.
      Флер слышала, как шуршал гравий под ногами у Джейка, но не поднимала на него глаз.
      - Я не хочу, чтобы ты уходила, Цветик. То, что было вчера вечером... Гравий снова заскрипел, Джейк откашлялся и сказал:
      - Слышишь, прости, ладно?
      Из носа по-прежнему текло, слезы капали на губы.
      - Я больше так не могу, - сказала Флер надтреснутым голосом. - Отпусти меня.
      Последовала долгая пауза. Тишину нарушало только неровное дыхание обоих. Она слышала, как Джейк оперся руками о капот машины.
      - Я прочитал книгу. Ты оказалась права. Я был слишком долго заперт в себе. Глубоко внутри. Я боялся. Но когда я пошел за тобой к бассейну вчера ночью, я понял, что гораздо больше боюсь потерять тебя, чем всего того, что со мной случилось пятнадцать лет назад.
      Наконец она повернула голову и попыталась посмотреть на него сквозь слезы, но Джейк отвернулся и Флер не встретилась с ним взглядом. Она сняла солнечные очки, снова услышала, как он откашливается, и вдруг поняла: она не одна плачет.
      - Джейк.
      - Черт побери, не смотри на меня.
      Она отвернулась, а потом вдруг его руки оказались на ее руках.
      Они вынули ее из машины, прижали к груди так крепко, что она не могла дышать.
      - Не бросай меня, Цветик, - говорил он, задыхаясь. - Я так долго был один... Всю жизнь. Боже мой, не оставляй меня.
      Ради Бога. Я так тебя люблю.
      Флер поняла, как он нуждается в ней. Она наконец получила то, что хотела. Джейка Коранду с его неприкрытыми чувствами.
      Все защитные барьеры исчезли, сломались, рассыпались в прах.
      Джейк позволил ей увидеть то, чего не позволял видеть никогда и никому. Это разбило ее сердце.
      Она повернула голову, принялась губами слизывать его слезы и глотать их. Она успокаивала его ласковыми прикосновениями. Она должна была снова собрать его из кусков, чтобы он стал таким же цельным, как она. Разве что сама Флер уже не была целой. Сейчас он сильный. Он смог посмотреть на себя и увидеть свою собственную сущность, а у нее никогда не хватало на это мужества. Она не могла глядеть на себя даже в зеркало.
      - Все в порядке, ковбой, все в порядке. Я люблю тебя. Только больше не прячься от меня. Я этого не вынесу. Я все могу вынести, только не это.
      Наконец он отодвинулся и посмотрел на Флер. Глаза его покраснели. В них не было никакой дерзости.
      - А ты, сколько времени ты собираешься от меня прятаться?
      Когда ты меня впустишь к себе?
      - Я не понимаю... - Флер умолкла и приникла щекой к его подбородку, Флер подумала о дымовой завесе Джейка и поняла, что ее собственная ничем не отличается от его. Всю жизнь она пыталась определить себе цену как личности через мнение других. Белинды, Алексея, монашенок в монастыре. Потом пыталась сделать это с помощью своего бизнеса. Конечно, она хотела, чтобы ее агентство преуспевало, но если бы ее планы с треском провалились, это совсем не значило бы, что она как личность превратилась бы в ничтожество. Она такая же жертва, как и Джейк.
      Попытайся посочувствовать тому ребенку, каким ты был когда-то, говорила она ему. А не пора ли и ей сделать то же самое по отношению к девочке, какой она была давным-давно?
      - Джейк.
      Он что-то бормотал ей в шею.
      - Ты должен мне помочь.
      Он привлек Флер к себе. Они стояли и целовались, пока совсем не потеряли счет времени. Когда они наконец оторвались друг от друга, он посмотрел ей в глаза и сказал:
      - Я люблю тебя, Цветик. Давай вытащим машину и поедем к воде. Я очень хочу посмотреть на океан. Я обниму тебя, прижму к себе и расскажу все то, что давно хочу рассказать. Я думаю, и у тебя есть что рассказать мне.
      Она подумала о монастыре и Алексее, о Белинде, об Эрроле Флинне, о годах, прожитых во Франции, о собственных притязаниях. И кивнула.
      Они без особого труда вытащили "ягуар" на дорогу. Джейк сел за руль и медленно направил машину вниз. Ее рука лежала у него на бедре. Он взял ладонь Флер и нежно поцеловал кончики пальцев. Флер улыбнулась и убрала руку. Открыв сумочку, она вынула, зеркальце и принялась изучать собственное лицо. Непривычное дело смущало ее, но она не отвернулась, как поступала много лет подряд. Вместо этого Флер старалась рассмотреть черты своего лица скорее сердцем, чем глазами.
      Лицо - часть ее. Может, оно слишком велико для нее, не соответствует личным представлениям Флер о красоте. Но в глазах светился ум, большой рот был готов к улыбке. В общем, хорошее лицо. Ее лицо. Ничего плохого в нем нет.
      - Джейк?
      - Гм.
      - А я ничего, да?
      Он посмотрел на нее и улыбнулся. С губ готова была сорваться очередная шпилька, потому что вопрос был невероятно глупый. Но, увидев выражение ее лица, он очень серьезно сказал:
      - Я думаю, ты самая красивая женщина из тех, которых мне доводилось видеть в своей жизни.
      Флер вздохнула, села поудобнее; довольная улыбка заиграла на ее губах...
      "Ягуар" выехал с гравийной дороги на шоссе, убегавшее за поворот. Несколько минут они ехали молча.
      Из дальних кустов на дорогу вырулил мотоцикл. Водитель приподнял шлем, огляделся и, подпрыгивая на колдобинах, направился к дому Джейка Коранды.
      Глава 31
      Через неделю Флер сидела в кресле самолета и смотрела, как городок Санта-Барбара остается все ниже. Вместе с большим куском ее сердца.
      - Мы должны привыкнуть к расставанию, - сказала она Джейку вечером, накануне отлета. - Надо принять это как неизбежную часть нашей жизни.
      - Но это не значит, что я буду плясать от восторга, - прикусив зубами мочку ее уха, прошептал Джейк. - А знаешь, у тебя такая ма-аленькая родинка справа от...
      Она улыбнулась при этом воспоминании. Еще три недели, максимум четыре, Джейк закончит свои дела и вернется в Нью-Йорк.
      Он засядет за новую пьесу. Флер вспомнила о том дне, когда, дрожа от холода, они вернулись после прогулки по берегу океана.
      Джейк разжег огонь в камине, они уселись рядом, раздевшись догола, завернулись в теплый плед и совершили церемонию сожжения рукописи. Огонь съедал страницу за страницей, и было видно, как напряжение отпускает Джейка.
      - Я думаю, теперь я смогу все это забыть.
      - Но не забывай уж слишком, - сказала Флер, - все-таки это часть тебя. Как ни странно, возможно, лучшая часть.
      Он взял кочергу и поворошил некоторые ускользнувшие от пламени страницы, возвращая их ему. Он ничего не ответил на замечание Флер. А она не стала настаивать. Джейку нужно время.
      Оно им обоим нужно. Но сейчас хорошо уже и то, что он готов писать и может говорить с ней о своем прошлом.
      Их счастье казалось почти радужным. Нежно и страстно они любили друг друга. Это наполняло обоих удивительным чувством.
      Он заговорил о браке, но у Флер в голове сразу зажегся предупреждающий желтый сигнал.
      - Это что-то новое, - сказала она, - давай не будем торопиться. Нужно время, чтобы научиться быть вместе. Никто из нас не выдержит, если все обернется неудачей. Мы с тобой оба очень уязвимы. Давай посмотрим, как мы справимся с расставанием, с карьерой, с другими проблемами, которые у каждого из нас есть.
      - Боже, Цветик, ты говоришь как аналитик. Я думал, все женщины романтичны. А как же импульсы, страсти?
      - Они в Лас-Вегасе, для Энгельберта Хампердинка.
      - Ну, ты чересчур дерзка. - Джейк наклонился и прикусил ее нижнюю губу. - Только одно может излечить...
      О чем ему не сказала Флер, так это о том, что она должна быть абсолютно уверена, что выходит замуж за него, а не за вариант Калибра, сидящего в Коранде.
      Ей захотелось поехать покататься верхом. Она еще лежала в постели в одной майке, когда он вышел из ванной, обернув бедра полотенцем.
      - Здесь негде покататься как следует.
      - Что ты хочешь сказать? В трех милях отсюда конюшня, вчера вечером мы проезжали мимо. Слушай, Джейк, поехали, я уже несколько месяцев не садилась на лошадь.
      Он взял джинсы и, что было ему совершенно несвойственно, принялся сосредоточенно изучать их.
      - А почему бы тебе не поехать одной? Мне надо немного поработать. Хоть денек. А то я все время куда-то мотаюсь...
      - Ну, без тебя мне неинтересно.
      - Но ты же сама говорила: надо привыкать к расставанию.
      Джейк шагнул вперед, споткнулся о кроссовки Флер. Она внимательно посмотрела на него. Джейк явно нервничал, и у нее вдруг возникло ужасное подозрение.
      - Сколько вестернов ты сделал?
      - Не знаю.
      - Ну подсчитай.
      - Семь... Восемь. Не знаю.
      Он, казалось, уже застеснялся предстать перед ней без полотенца. Подхватив джинсы и трусы, Джейк направился обратно в ванну.
      - А не десять? - весело крикнула она вслед.
      - Да, может. Пожалуй.
      Флер услышала, как он открыл кран, потом раздался шум спускаемой воды, и наконец он появился. Голая грудь, джинсы не застегнуты, изо рта торчит зубная щетка, на губах пенится зубная паста.
      Флер вежливо улыбнулась.
      - Так десять вестернов, говоришь?
      Он дернул молнию, застегивая джинсы.
      - Ага.
      - Значит, ты долго просидел в седле.
      - Чертова молния.
      Она задумчиво покачала головой:
      - Очень много времени провел в седле.
      - Я думаю, она испортилась.
      - Ну-ка скажи мне честно: ты всегда боялся лошадей или стал бояться недавно?
      Джейк резко вскинул голову.
      - А, верно, - хмыкнул он.
      Флер молча усмехнулась.
      - Ты боишься лошадей?
      Ни слова в ответ. Джейк еще раз дернул молнию.
      - Много ты знаешь.
      Он готов был оторвать чертову молнию. На лице появилось воинственное выражение. Флер подумала, что он просто пытается спрятать обиду. Ее улыбка из сладкой превратилась в сахарную.
      Джейк опустил голову.
      - Ну я бы не сказал, что именно боюсь... - пробормотал он.
      - А как бы ты выразился точнее? - воркующим голосом поинтересовалась Флер.
      - Просто мы с тобой не любим их одинаково сильно.
      Она расхохоталась и повалилась на спину.
      - Ты боишься лошадей! Калибр боится лошадей! О Боже!
      Ты теперь мой вечный раб. Я буду тебя шантажировать до конца жизни. Почесать ли мне спинку, приготовить ли ужин, заняться ли эксцентричным сексом...
      Похоже, Джейк обиделся.
      - Зато я люблю собак.
      - Наверное, маленьких.
      Джейк не отрицал.
      В тот момент она почти готова была ему сказать, что согласна выйти за него замуж.
      ***
      Успех порождает успех. Эта мысль не раз приходила в голову Флер Савагар в течение нескольких следующих недель. Она провела переговоры с Оливией Крейгтон насчет очередного контракта на "Бухту дракона", утроив доход актрисы за эпизод в кино. Потом она взяла себе десятого клиента молодого многообещающего актера из Голливуда. Хотя теперь это не имело особого значения: все, к чему бы она ни прикасалась, превращалось в золото. Альбом "Бурной бухты" стал настоящим открытием, из Англии поступали хорошие отзывы об игре Кисеи, и в довершение всего у себя дома она обнаружила послание такого содержания:
      "Уезжаю завтра днем. Позвоню после медового месяца. Чарли только что рассказал мне, как он богат на самом деле. А я не такая уж великая любовница".
      Флер со смехом откинулась на спинку кресла. Ну конечно, Кисеи - не великая любовница!
      Она говорила с Джейком два раза в день. Он звонил ей, как только просыпался, а она ему - перед сном. Они с нетерпением ждали момента, когда смогут рассказать друг другу о днях, проведенных порознь, когда снова окажутся вместе. Эти разговоры - а Флер сообщала Джейку обо всем с потрясающей педантичностью, отчего тот едва не скрипел зубами, - были хороши для их новых отношений. Физический контакт был невозможен, значит, они должны учиться общению на расстоянии.
      Он говорил ей: кончай молоть чепуху и скажи, какого цвета трусы на тебе сегодня.
      Позднее Флер удивлялась: почему она не насторожилась, видя, что все идет слишком хорошо? Однажды она вернулась домой в начале десятого после вечеринки, устроенной по случаю воссоединения Майкла и Дэймона под одной крышей. Флер уже вылезла из платья и повесила его в шкаф, когда зазвонил телефон. Она улыбнулась, поднимая трубку, и, понизив голос до хрипловатого шепота, сказала:
      - Ты думаешь, я забыла тебя, милый мальчик?
      - Флер? О Боже, детка, ты должна мне помочь. Пожалуйста. Детка...
      Пальцы Флер стиснули трубку.
      - Белинда?
      - Не позволяй ему это сделать, детка. Я знаю, ты меня любишь, пожалуйста, не позволяй ему это сделать.
      - Где ты?
      - В Париже. Я.., я думала, что избавилась от него. Но я должна была бы знать... - Голос стал приглушенным, мать разрыдалась.
      Флер хрипло сказала:
      - Белинда. Потом можешь устраивать истерику. Но скажи сначала, в чем дело.
      - Он послал за мной в Нью-Йорк своих людей. Они ждали меня в квартире, когда я вчера пришла домой. Их было двое, они заставили меня ехать с ними. Флер, детка, они собираются увезти меня в Швейцарию, в лечебницу. Я знаю. Он хочет меня там запереть. Он грозит уже несколько лет. Но сейчас...
      Вдруг раздался щелчок, и разговор прервался.
      Флер опустилась на край кровати, все еще сжимая трубку. Минуты текли, а она все уговаривала себя, что ничего не должна своей матери, ничем ей не обязана. Белинда по своей воле решила остаться замужем за Алексеем. Она давно могла бы развестись, но была не в силах лишиться ореола, окружавшего Алексея. Поэтому, что бы ни случилось с Белиндой, она сама во всем виновата. Но она...
      Она ее мать.
      Флер положила трубку и заставила себя сделать то, чего давно избегала: проанализировать собственные отношения с матерью. Она вспоминала о времени, проведенном вместе; годы проходили перед ее глазами, как страницы рукописи Джейка. Она увидела то, чего не замечала раньше. Она увидела мать такой, какой та была на самом деле. Слабой, легкомысленной женщиной, желавшей иметь в жизни все самое лучшее, но совершенно не понимавшей, что значит жить самостоятельно. Она ясно увидела любовь матери к ней, Флер. Эгоистичную, опутанную условностями, связанную с разными ухищрениями, но тем не менее - любовь. Настолько искреннюю, что Белинда никак не могла взять в толк, почему Флер сомневается в этом.
      Флер сказала Джейку, что слишком поздно вернулась с вечеринки от Майкла и поэтому не позвонила сразу. Потом она заказала билет на ближайший рейс в Париж. Самолет отправляется за три часа до того, как Джейк попытается позвонить ей утром. Она оставит секретарше записку, что ей пришлось неожиданно лететь в Лондон, и позвонит Джейку сразу, как только сможет. Потом она придумает, как выиграть несколько дней. Меньше всего Флер хотелось, чтобы Джейк Коранда появился в Париже с пистолетом двадцать второго калибра и ухудшил ситуацию, которая и без того не предвещала ничего хорошего. Укладывая вещи в чемодан. Флер понимала, что все будет плохо. Она не сомневалась:
      Алексей снова использует Белинду как приманку.
      ***
      Дом на рю де ля Бьенфезанс выглядел серым и молчаливым в парижских сумерках. Он казался таким же недружелюбным, каким она его запомнила. Флер смотрела в окно лимузина и вспоминала, как впервые увидела этот дом. Она была так испугана, так волновалась о том, хорошо ли одета, так боялась встретиться с отцом и тревожилась за мать. Но похоже, теперь кое-что изменилось. По крайней мере на сей раз она не беспокоилась об одежде.
      Флер была в плаще из атласа и бархата, под которым было надето новое платье от Майкла: бархатное, узкое, винного цвета, с плотно облегающими рукавами, с глубоким разрезом на лифе, расшитом тончайшим бисером цвета бургундского. У платья был неровный подол - отличительный знак Майкла. С одной стороны оно доходило до колена, а с другой - до середины икры. Флер забрала волосы наверх, причесавшись тщательнее обычного; гранатовые серьги поблескивали сквозь локоны. В семнадцать лет Флер считала очень умным появиться на пороге дома Алексея в брюках и блузоне, но в двадцать шесть она думала по-другому.
      Молодой человек в тройке, явно не слуга, открыл дверь. Может, это один из тех, кто ездил за Белиндой в Нью-Йорк? Флер решила, что он очень похож на гробовщика, видимо, окончил Гарвард и имеет степень по экономике. Но французский акцент разрушал впечатление.
      - Добрый вечер, мадемуазель Савагар. Отец ждет вас.
      Конечно, он ее ждет. Но Флер собиралась поступить совершенно иначе. Войдя в дом и подавая молодому человеку свой плащ, она сказала:
      - Я бы хотела увидеть свою мать.
      - Сюда, пожалуйста.
      Флер пошла за ним в гостиную, немного удивившись легкости, с которой он согласился выполнить ее желание. Но войдя в комнату, увидела, что она пустая и холодная. Флер не смогла сдержать нервную дрожь, заметив на камине белые розы.
      - Ужин будут готов немедленно, - сообщил гробовщик. - Не хотите ли сначала выпить? Может быть, шампанское?
      - Я бы хотела увидеть свою мать.
      Он повернулся, точно ничего не слышал, и исчез за дверью.
      Она обняла себя за плечи и пожалела, что здесь слишком темно.
      Горело всего несколько ламп, очень тусклых. Они отбрасывали тени на фрески потолка, искажая их. Ее снова охватила дрожь.
      Хватит, приказала себе Флер. Она толкнула закрытую гробовщиком дверь и вышла в коридор, направляясь мимо больших гобеленов к лестнице. Каблучки лодочек стучали по мрамору пола. Флер высоко держала голову на случай, если невидимые глаза следят за ней.
      Когда она поднялась наверх, ей преградил путь другой молодой человек с аккуратно зачесанными волосами, в темном костюме. Он застыл перед ней, как колонна.
      - Вы заблудились, мадемуазель.
      Это был не вопрос, а утверждение.
      Флер поняла, что совершила первую ошибку, и, сделав себе замечание, с вызывающим видом, но сохраняя достоинство, вернулась обратно в гостиную. Гробовщик ждал ее, чтобы отвести в столовую, где огромный, красного дерева стол был украшен другим букетом белых роз. Стол был очень тщательно сервирован хрусталем и дорогим фарфором всего на одну персону. Стало понятно, чего добивался Алексей: хотел заставить ее почувствовать себя как можно более беспомощной. Он объявил войну нервов. Флер повернулась к гробовщику:
      - Надеюсь, еда так же хорошо приготовлена, как и накрыт стол. Я проголодалась.
      Она почувствовала удовлетворение, заметив удивление, скользнувшее по его лицу, прежде чем он кивнул и, извинившись, вышел.
      Кто эти люди? В темных костюмах и с официальными манерами.
      Где Белинда? И где Алексей?
      Появился слуга в ливрее, первый слуга, которого она увидела, войдя в дом. Флер сидела в полном одиночестве в бархатном платье винного цвета в конце длинного стола, гранаты и бисер поблескивали в пламени свечей. Она сосредоточилась на ужине, внешне совершенно спокойная. Потом попросила добавки суфле из каштанов.
      Она тянула время, заказав вторую чашку чая, потом рюмку бренди, которое не собиралась пить. Алексей как угодно мог играть свою роль, но он не мог диктовать, как играть ей. Когда она держала в руке бокал с бренди, вошел гробовщик.
      - Если мадемуазель пойдет со мной...
      Флер отпила глоток и потянулась к сумочке за компактной пудрой и губной помадой. Гробовщик не был обучен манерам слуги и проявлял заметное нетерпение.
      - Ваш отец ждет вас, мадемуазель.
      - Вы меня не поняли, - сказала она. - Я приехала сюда встретиться с матерью. Если я не могу это сделать, я немедленно уезжаю. Не будет никаких дел с мистером Савагаром, пока я не встречусь с матерью.
      Это явно не было предусмотрено. Он поколебался, потом кивнул.
      - Очень хорошо. Я отведу вас к ней.
      - Я сама найду дорогу.
      Флер вышла в коридор, потом поднялась наверх по лестнице.
      Мужчина, которого она уже видела, появился на площадке, но на этот раз он не попытался остановить ее, и Флер прошла мимо него, как мимо пустого места.
      Почти семь лет Флер не была в доме на рю де ля Бьенфезанс.
      Там ничего не изменилось. Мадонны пятнадцатого века в позолоченных рамах по-прежнему возводили очи к небесам. Персидские ковры скрадывали звуки шагов, и казалось, она никогда здесь не проходила. В этом доме время измерялось веками, десятилетия были ничем. Их просто не замечали.
      Шагая по роскошно убранным коридорам, Флер думала о доме, в каком хотела бы жить с Джейком. Он будет большой и безалаберный, с постоянно хлопающими дверями, с дощатым скрипучим полом, с перилами, на которых будут кататься дети. Дом, в котором время станет измеряться шумными десятилетиями. Она вдруг увидела себя в субботнее утро на верхней площадке лестницы и услышала свой голос:
      - Тише, дети. Папа еще спит.
      Папа... Ей показалось, она заглянула за зеркало. Никогда Флер не думала про Джейка в этой роли, в роли отца ее детей... Их детей... Они будут беситься, он будет на них орать, чего никогда не делал Алексей. Джейк будет обнимать и целовать их, а если понадобится защитить их, он станет сражаться с целым миром.
      Флер думала: а почему она колеблется? Разве не хотела та больше всего на свете выйти замуж за Джейка?
      Если замужество означает, что ей придется принять его двойственную натуру, что ж, она готова. Она достаточно много знает о нем, теперь ему нелегко отгородиться от нее. Да и сама Флер не такой уж подарок. Она не собирается отказываться от карьеры, ничто не заставит ее по-настоящему увлечься домашним хозяйством. Кроме того, не он один умеет кричать на других. Она вдруг испытала чувство невероятного облегчения, такого сильного и неожиданного, что колени задрожали и сразу ослабели. На земле нет другого мужчины, которому она доверила бы стать отцом своих детей. Сегодня же ночью она позвонит Джейку и скажет ему об этом.
      Флер остановилась у двери Белинды и заставила себя отбросить мечты о Джейке, о шумной ораве детей и постучать в дверь.
      Прошло некоторое время, прежде чем она услышала движение внутри.
      Дверь приоткрылась, и в щели появилось лицо Белинды. Голос матери был хриплым, как если бы она долго молчала.
      - Детка, это правда ты? - Белинда откинула светлый локон, упавший на лицо, а потом рука ее взметнулась к щеке, трепеща, словно пойманная птица. - Я.., я в таком беспорядке, детка, я не думала, что...
      - Ты не думала, что я приеду?
      - Я не хотела даже надеяться. Я знаю, я не должна была тебя просить...
      - Ты собираешься меня впустить?
      Белинда вдруг поняла, что загородила дорогу Флер, и отступила. Закрыв дверь, Флер почувствовала исходящий от матери запах сигарет, а не "Шалимар", и вспомнила о яркой райской птице, прилетавшей на красивом автомобиле в монастырь, приносившей с собой сладкий аромат, мгновенно забивавший привычные запахи пыли, мела, горький запах бесполезных молитв.
      Лицо Белинды было почти без косметики, остались только следы голубых теней на веках и в морщинках вокруг глаз. Лицо матери казалось совершенно бесцветным на фоне шафранового шелка мятого китайского халата. Флер заметила пятно на лифе и обвисший карман, словно отягощенные тяжелыми зажигалками. Рука Белинды снова взметнулась к щеке.
      - Дай-ка я пойду умоюсь. Мне всегда нравилось выглядеть красивой перед тобой. Я хотела, чтобы ты думала, какая я красивая.
      Флер поймала мать за руку, маленькую, как у ребенка.
      - Я и сейчас так думаю. Перестань суетиться, сядь в кресло и расскажи, что случилось.
      Белинда подчинилась Флер, как послушное дитя подчиняется силе. Она рассказала дочери об угрозах Алексея поместить ее в лечебницу, несмотря на то что она давно капли в рот не берет.
      - Это словно меч, нависший над моей головой. Пока я ему угождаю, он оставляет меня в покое, а если нет, угрожает мне.
      Белинда полезла в карман халата, вытащила сигареты и зажигалку.
      - Ему не понравилось, как сложились наши с тобой отношения в Нью-Йорке. Он думал, я буду навязываться тебе, смущать тебя. А вышло, что я смутила его.
      - С Шоном?
      Белинда кивнула:
      - Шон бросил меня ради женщины постарше. Знаешь об этом? Смешно, правда? Алексей закрыл все мои счета, а та женщина богатая.
      - Белинда, Шон Хауэлл кретин.
      - Но он звезда, детка. Дело времени, он снова возьмет свое. - Она посмотрела на Флер с упреком. - Ты ведь могла бы ему помочь.
      Сама знаешь. Теперь ты крупный агент, почему бы тебе не позаботиться о старом друге?
      Флер заметила упрек во взгляде матери и стала ждать, когда его место займет виноватое выражение. Но ничего подобного. Вместо этого Флер вдруг осознала, что она сама, как неразумный ребенок, стоит перед матерью, еле сдерживающей свое раздражение.
      - Да, я могла бы ему помочь, - сказала Флер, - но я не хотела. Не думаю, что он обладает талантом.
      Белинда закурила, выдохнула и сложила губы в трубочку.
      - Это не слишком справедливо, Флер. Я тебя не понимаю.
      Флер вдруг услышала в словах матери эхо детского голоса.
      Это несправедливо, мама, ты несправедлива! Она пожала плечами.
      - А жизнь не всегда справедлива. Мы просто должны стараться делать то, что можем.
      Белинда еще раз затянулась, потом окинула взглядом платье Флер.
      - Майкл, да?
      Флер кивнула.
      - Красивое. Никогда не думала, что он окажется таким талантливым. Весь Нью-Йорк только о нем и говорит. - Глаза ее мстительно сощурились, и Флер поняла, сейчас ее готовы наказать за отказ помочь Шону. - Я виделась с Майклом. Он не рассказывал тебе? Такой красивый мальчик. Все говорят, он похож на меня.
      Флер почувствовала прилив жалости. Майкл не рассказывал ей об этом визите. Но она могла себе представить его реакцию.
      - Мы прекрасно провели время, - с вызовом сообщила Белинда. - Он сказал, что собирается представить меня всем своим знаменитым друзьям и заняться моим гардеробом - Снова Флер услышала детский голосок. И ты не можешь играть с нами.
      - Я рада, что вы наконец поладили. Майкл особенный человек.
      Больше Белинда не могла держаться, ее лицо приняло смущенное выражение. Она подалась вперед в кресле, ероша левой рукой волосы.
      - Он смотрел на меня точно так, как Алексей. Будто я какое-то насекомое. Только ты, Флер, одна-единственная, понимала меня когда-то. Почему все так осложняют мне жизнь? - Я не виновата, мама. Меня никто не любит! Но я не виновата!
      - Может, тебе было бы легче не встречаться с Майклом?
      - Он ненавидит меня еще сильнее, чем Алексей. Почему Алексей хочет меня запереть в лечебнице, детка?
      Флер положила руку на плечо матери.
      - То, что сейчас делает Алексей, не имеет к тебе никакого отношения. Он использовал тебя как приманку, чтобы заставить меня приехать сюда. Он хочет свести старые счеты.
      Белинда вскинула голову, и все ее недовольство исчезло.
      - Боже мой! Почему я про это не подумала? Ну конечно! - Она резко встала. - Ты должна немедленно уехать. Алексей опасен. Я не хочу позволить ему причинить тебе вред. Дай-ка подумать минутку.
      Флер сидела на краю постели Белинды и смотрела, как мать расхаживает по ковру, одной рукой постоянно убирая с лица волосы, другой держа сигарету и пытаясь придумать, как защитить своего ребенка... Вдруг Флер поняла нечто, чего не могла понять раньше.
      Все так просто! Когда матери стареют, а дочери становятся взрослыми, их роли мало чем отличаются. Границы размываются. Теперь моя очередь быть мамой. Нет. Твоя - быть ребенком. Нет, я хочу быть мамой.
      Время, когда она, Флер, была дочерью Белинды, безвозвратно ушло. Белинда больше не влияет на то, как Флер смотрит на мир или на себя. Она понимала, надо быть доброй и защитить свою мать, не позволив ей догадаться, какие они, на самом деле разные.
      Она встала.
      - Я возвращаюсь в отель. Мне надо немного поспать. Я приду к тебе утром. Попытайся не волноваться.
      Она хотела сказать Белинде, что заберет ее с собой, но заподозрила, что гробовщик и его коллеги не допустят этого, а она не могла ослаблять свои позиции спором с ними, поскольку ей его все равно не выиграть. Она не собиралась говорить матери, что перед уходом намерена предстать перед Алексеем.
      Белинда быстро и с каким-то отчаянием обняла Флер.
      - Не возвращайся сюда, детка. Мне надо было догадаться, что именно тебя он намеревался заманить. Со мной все будет в порядке. Пожалуйста, не возвращайся.
      Флер заглянула в глаза матери и увидела, что она говорит совершенно искренне.
      - Не беспокойся, - сказала она, обнимая мать, - со мной ничего не случится. Все будет хорошо.
      Она отпустила Белинду и пошла искать гробовщика. Он стоял у подножия лестницы.
      - Сейчас я встречусь с господином Савагаром, - сказала Флер.
      - Очень жаль, мадемуазель, но вам придется подождать. Господин Савагар, ваш отец, еще не готов принять вас. - Он указал на кресло в стиле рококо, стоявшее перед дверью библиотеки.
      Итак, война нервов продолжалась. У Флер не было Другого выбора, кроме как ждать, тем самым отдавая пальму первенства Алексею. Но едва гробовщик исчез. Флер прошла в гостиную, сорвала головку расцветшей розы из тех, что стояли в вазе на камине, и засунула в глубокий вырез лифа. Роза, словно бархатная, белела на темно-красном фоне. Она пахла тяжело и сладко.
      Флер вышла из салона и вернулась к дверям библиотеки, неся с собой этот запах.
      Она немного постояла, но ей не удалось окончательно подавить нервную дрожь. Присутствие Алексея, казалось, просачивалось даже сквозь тяжелые панели. Он вцеплялся в нее, прилипал, как удушающий запах розы. Алексей ждал по другую сторону двери, злобный, неуверенный в себе, отсчитывая очередную тягостную минуту затеянной им войны нервов. Флер медленно повернула ручку.
      В углу горела лампа, свет в комнате был тусклый. Но Флер хватало света, чтобы разглядеть человека, которого она помнила бодрым и энергичным. Теперь, казалось, он совершенно усох. Алексей Савагар сидел в кресле за столом; правая рука покоилась на его полированной крышке, левая - на колене. Как всегда, он был в элегантном темном костюме с безукоризненно скроенными лацканами; платиновая булавка скалывала воротник шелковой рубашки. Но все вещи, казалось, были ему великоваты. Между шеей и рубашкой можно было засунуть два пальца, ощущалась свобода и в плечах.
      Флер не разрешила себе сосредоточиваться на признаках болезни Алексея, потому что даже в полутьме комнаты она видела русский прищур ничего не упускающих глаз. Он оглядел ее с головы до ног, его взгляд задержался на лице, на волосах, на платье, потом замер на розе в низком вырезе.
      - Ты должна была бы быть моей, - сказал он.
      Глава 32
      - Я хотела быть твоей, - ответила Флер, - но ты не позволил.
      - Ты незаконнорожденная. Нечистая кровь.
      - Ну как же мне такое забыть. - Она подошла ближе к столу, желая получше разглядеть лицо Алексея. - Ирландская кровь Флинна для тебя слишком грубая, варварская. - Флер с удовлетворением увидела, как он напрягся. Еще бы, одного из его предков повесили за кражу овец. Разве это не дурная кровь? Это постоянное пьянство, беспорядочные связи, - она намеренно сделала паузу, - его юные девочки...
      Рука, лежавшая на крышке стола, сама собой сжалась в кулак.
      - Ты глупа, если пытаешься играть со мной в игры, в которых не сможешь одержать победу.
      - Давай прекратим. Перестань терроризировать Белинду.
      - А если я скажу тебе, что намерен поместить твою мать в специальное учреждение? Запереть в санатории для хронических Алкоголиков ?
      - Я думаю, это будет трудновато, если учесть, что она больше не пьет.
      Алексей хихикнул:
      - Как ты еще наивна. Ничего нет трудного, когда есть деньги.
      День выдался тяжелый, Флер чувствовала, что от усталости у нее начинает болеть голова. Ей хотелось вернуться в отель, позвонить Джейку и снова почувствовать, что жизнь имеет какой-то смысл.
      - Ты действительно полагаешь, что я стану сидеть и наблюдать, как ты это делаешь? Да я буду кричать так долго и так громко, что услышит весь мир!
      - Ну конечно, будешь. Не знаю, почему Белинда никогда этого не понимала. Поэтому сначала мне надо заставить замолчать тебя. Что невозможно без варварских методов, но к ним прибегать нельзя.
      Флер вспомнила о Джейке с его пистолетом и тяжелыми кулаками. Да он кажется гораздо более цивилизованным, чем этот старик. Она села в кресло напротив Алексея и пожалела, что тусклый свет не позволяет увидеть отчетливо выражение его лица.
      - Не слишком серьезная проблема, да? Особенно если учесть, что на самом деле ты никогда не собирался запереть Белинду.
      - Ты становишься достойным оппонентом. Такой в общем-то ты была с самого начала, Я ожидал, что ты раскроешь пожар в подвале. Это было просто. Но вот с платьями ты поступила достаточно умно.
      - Когда тебя очень долго окружают гремучие змеи, ты набираешься мудрости и опыта. А теперь скажи мне, чего ты хочешь.
      - В какую настоящую американку ты превратилась. Сразу за дело. Без всякого уважения к нюансам. Должно быть, на тебя повлияли шикарные друзья, с которыми ты водишь компанию.
      Флер почувствовала, как внутри у нее все похолодело. О ком он? О Кисеи, о Майкле? Джейк... Ее охватила тревога. Джейк должен остаться в стороне, его надо спрятать от безжалостного, расчетливого Алексея. Должно быть, он знал, что Джейк жил у нее в мансарде, возможно, ему известно и о ее поездке к нему. Но он никак не мог знать, насколько глубоки ее чувства к Джейку, как необходимо ей во что бы то ни стало сохранить их в глубокой тайне.
      Она закинула ногу на ногу и пошла в контратаку.
      - Вообще-то я довольна своими друзьями, - заявила Флер, - особенно братом. Ты в нем ошибся, знаешь ли. У Майкла замечательный талант, его ждет блестящая карьера. Он, конечно, не бизнесмен, но так уж вышло, что у меня оказались деловые способности, и я стараюсь сделать все, чтобы он заработал нам обоим много денег.
      - Модельер, - презрительно сказал Алексей. - Да как он может задирать нос?
      Она рассмеялась.
      - Поверь мне, весь город охотится за ним, люди чувствуют себя польщенными, оказавшись рядом с Майклом. Он, кстати, очень похож на тебя. У него твоя походка, твои манеры, даже твоя привычка смотреть на человека, который ему не нравится, сощурившись, приподняв одну бровь, пока тот, на кого он смотрит, не начинает съеживаться. Но он очень человечный, чего не скажешь о тебе, и поэтому гораздо более интересный, чем его отец.
      - Майкл - гомик!
      - Ты что, кроме этого ничего не можешь заметить, да? Бедный Алексей, когда-нибудь, наверное, я смогу тебя пожалеть.
      Она услышала резкий вздох Алексея и заставила себя выдержать его пристальный взгляд.
      - Ты когда-нибудь испытывала угрызения совести За то, что сделала? резко спросил он. - Ты когда-нибудь пожалела, что разрушила предмет столь прекрасный?
      Флер немного подумала.
      - "Бугатти" был действительно произведением искусства Я вовсе не горжусь тем, что разбила его. Но ты спрашиваешь не об этом, да? Ты хочешь узнать, сожалею ли я. - Флер сжала руки, лежавшие на подоле платья; бисеринки впились в кожу. Алексей слегка подался вперед в кресле, она услышала легкий скрип кожи.
      - Никогда, - сказала она. - Ни одной секунды я не жалела.
      - Сука! - резко бросил он.
      - Ты сделал себя императором своей собственной империи.
      Человеком над законом. Выше закона. Точно так, как Белинда возносила кинозвезд. "Он звезда, детка, он не должен следовать правилам, каким следуют все остальные". Я росла под этот аккомпанемент. Знаешь, это неверно. Никто не может быть выше закона.
      Все должны следовать правилам. Люди, которые не следуют им, достойны наказания. То, что ты сделал со мной, ужасно. Я наказала тебя. Цивилизованные люди должны защищать себя от варваров.
      Иначе они теряют собственное достоинство. Ты можешь бороться со мной сколько хочешь, Алексей. Можешь угрожать Белинде, пытаться разрушить мое дело, но ты никогда не заставишь меня пожалеть о сделанном. Я думаю, что выросла достаточно сильной, и тебе не погубить меня. Но если я что-то не так рассчитала и ты сумеешь разрушить мое дело - пусть. Но я не сожалею о сделанном, и я готова принять последствия. Власти надо мной у тебя нет.
      Флер показалось, что кожа на кресле вздохнула, когда Алексей уселся поглубже.
      - Я пообещал разрушить твою мечту, дорогая. Именно это я намерен сделать. Наконец мы сравняем счет.
      - Ты блефуешь. Нет ничего такого, чем ты можешь причинить мне боль.
      - Я никогда не блефую. - Алексей швырнул через стол маленький конверт.
      Флер взглянула на него, прежде чем взять. Он был достаточно тяжелый на вид.
      - Подарочек на память, - заметил он С усмешкой.
      Ей показалось, сердце у нее подскочило к горлу. Она открыла конверт, и из него на колени выпал кусочек металла. Выдавленные на нем буквы были хорошо видны. "Бугатти". Эмблема в красном овале.
      Флер посмотрела на Алексея и увидела, как он еще что-то передает ей через стол. В тусклом свете она не срезу рассмотрела, что это.
      - Мечту за мечту, дорогая.
      Она почувствовала внутреннюю дрожь, когда взяла американскую газету, датированную тем же днем. Заголовок кинулся ей в глаза. "Результаты обследования свидетельствуют о нервном расстройстве нового Коранды".
      - Нет! - Флер замотала головой, прогоняя отвратительные слова.
      Алексей прочитал ее мысли, он пролез в ".самую глубину души, наверное, он использовал черную магию.
      - Боже мой... Нет...
      "Тридцатишестилетний актер и драматург Джейк Коранда, завоевавший популярность исполнением роли ковбоя-вероотступника Калибра, страдал нервным расстройством осенью шестьдесят восьмого года, когда служил в американской армии во Вьетнаме. Флер Савагар, литературный агент актера и его недавняя пассия, только что выпустила пресс-релиз, в котором сообщила, что Коранда был госпитализирован в момент тягчайшего стресса, связанного со смертью друга. Согласно сообщению Савагар, детали душевного расстройства актера будут описаны в его новой автобиографии. "Джейк честно излагает свои эмоциональные и физиологические проблемы, - говорит Савагар, - я уверена, публика проявит к нему уважение за честность и отнесется к его ужасному опыту с сочувствием".
      Статья была длинной, но Флер не могла дальше читать. Были в газете и фотографии: на одной - Джейк в роли Калибра, на другой - они во время утренней пробежки в парке, на третьей - она одна с подписью: "Блестящая Девочка играет как агент звезд с хорошим счетом".
      Она положила на стол газету и медленно встала. Овал "Бугатти" упал на ковер.
      - Я терпел семь лет, - прошептал Алексей. - Отныне счет сравнялся. Ты тоже потеряла то, о чем больше всего волновалась.
      Твоей настоящей мечтой был вовсе не бизнес. Не агентство. Не так ли, дорогая?
      ,. Слезы блеснули в глазах Флер, а сердце, казалось, превратилось в маленький кусочек плоти, который никогда уже не будет пульсировать жизнью. Она-то думала, что Алексей охотится за ее агентством. Но он, оказывается, прекрасно разобрался во всем. Может быть, он даже раньше ее самой понял, что главное в ее жизни - это Джейк Коранда. Он для нее и хлеб, и вода. Да, именно Джейк был ее мечтой.
      Но она отказывалась уступать Алексею победу. Она все еще хотела бороться и доказать свое главнее утверждение: правила одинаковы для всех.
      - Джейк никогда не поверит, - сказала Флер очень тихо, почти шепотом, но спокойно. Но это было то спокойствие, какое возникает в воронке торнадо.
      - Он из тех мужчин, которые привыкли к предательству женщин, - ответил Алексей. - Он поверит.
      - Как ты это сделал? Книги нет. Мы ее вместе уничтожили.
      - Насколько я понимаю, там вовремя оказался человек со специальной камерой. Такое уже давно возможно.
      - Ты лжешь. Джейк никогда не выпускал рукопись из рук. - И вдруг она вспомнила. Выпускал. Когда бежал за ней, когда они гуляли по берегу океана. - В статье использованы ложные факты.
      Джейк поймет. Он знает, я на такое не способна. Ничего подобного я не могла бы сделать с ним.
      - Факты не имеют особого значения, когда один человек предает другого. Я это знаю лучше всех. Коранде известно, как важно для тебя твое дело. Ты ведь использовала его имя для паблисити.
      Раньше. Почему бы ему не поверить, что ты способна на повторение пройденного?
      Каждое слово Алексея было правдой. Но Флер не позволит себе думать об этом сейчас.
      - Ты проиграл, - заявила она. - Ты" недооцениваешь Джейка, как и меня. - Она быстро протянула руку - так быстро, что Алексей не мог предупредить ее жеста, - и включила настольную лампу.
      С криком он взмахнул рукой и скинул лампу на пол. Она завертелась как сумасшедшая, разбрасывая свет и тени. Флер пристально уставилась на Алексея и быстро поняла, в чем дело. Он поднял руку, желая закрыть половину лица. Но она уже увидела...
      Тот, кто не знал его хорошо, никогда бы ничего не заметил.
      Левая сторона лица была чуть-чуть опущена, но если бы он не повернулся правой стороной и нельзя было бы сравнить, даже она ничего бы не увидела. Как и лишнюю складку кожи под глазом.
      Немного отекла щека, немного опущен угол рта. Другой человек с такими недостатками и не вспоминал бы о них. Но для гордеца Алексея Савагара, одержимого идеей совершенства, даже столь незначительный изъян в собственной внешности был невыносим. Флер поняла и ощутила даже какую-то жалость. Но быстро отмахнулась от нее.
      - Сейчас твое лицо так же отвратительно, как твоя душа, - сказала она.
      - Сука! Дрянь!
      Алексей пытался ударить по лампе, но левая сторона тела была не так подвижна, как правая. От неловкого удара луч света качающейся лампы прошелся по его лицу.
      - Ты совершил фатальную ошибку, - сказала она. - Тебе не дано понять, как мы с Джейком любим друг друга. У тебя, Алексей, нет сердца. Тобой движет лишь одно-единственное желание: властвовать. Если бы ты хоть что-то понимал в любви и доверии, ты бы догадался: все твои заговоры ничего не стоят. Они бесполезны и бессмысленны. Джейк доверяет мне и никогда не поверит газетной писанине.
      - Нет! - воскликнул он. - Я победил тебя! - Больная половина лица начала дергаться, и Флер заметила в глазах Алексея проблеск сомнения.
      - Ты проиграл, - бросила она, потом отвернулась от него и вышла из библиотеки.
      Флер прошла по коридору к выходу, толкнула дверь и оказалась в холодной январской ночи. Лимузина не было - судя по всему Алексей собирался оставить ее здесь, - но Флер и в голову не пришло вернуться в этот серый дом. Она пошла по дорожке к воротам, которые выходили на улицу, и слезы медленно текли по щекам. Каждое слово, которое она говорила Алексею, было ложью. Он добрался до самого уязвимого, он все рассчитал абсолютно верно. Именно этого Джейк никогда ей не простит. Она могла попытаться ему объяснить. Может, он даже поверил бы, что это дело рук ее отца, но все равно Джейк осуждал бы ее. Мечта за мечту. Алексей победил ее.
      Алексей Савагар стоял у окна, побелевшими пальцами правой руки вцепившись в край занавески, и наблюдал за высокой прямой фигурой, уходившей по дорожке все дальше и дальше. Фигура уменьшалась, потом совсем растворилась в темноте. Была холодная, ночь, но даже без пальто Флер не ежилась от холода, не обнимала себя руками. Как будто совсем не мерзла.
      Она была невероятной.
      Голые ветки старых каштанов перекрещивались у нее над головой, и Алексей вдруг вспомнил эти деревья в полном цвету и то, как много лет назад другая женщина уходила по той же дорожке, осыпанная белым цветочным снегом. Ни одна из этих женщин не оказалась достойной его, подумал он. Обе предали его. Но несмотря на это, он их любил... Обеих.
      Ощущение беспредельной пустоты переполнило его. Семь лет он был одержим Флер, и вот все кончилось. Теперь нет ясной цели, так чем ему заполнить свои дни? Помощники прекрасно обучены и превосходно ведут дела. Из-за лица, ставшего отвратительным после удара, он не мог больше появляться на публике. Алексей почувствовал тупую боль в левом плече и принялся разминать его рукой.
      Она шла так прямо и гордо, крошечные искорки вспыхивали на платье, когда на бисеринки падал свет фар проносившихся мимо машин. Он видел, как она подняла руку и что-то бросила под ноги.
      Слишком далеко, чтобы рассмотреть, но Алексей догадался, что она выбросила. Белую розу.
      И вот тогда боль ударила его.
      ***
      Белинда, измученная беспокойством за Флер, нашла Алексея на полу под окном. Он лежал без движения.
      - Алексей.
      Она опустилась рядом с ним на колени, тихо окликая его по имени. Она знала, что его люди где-то поблизости, а ей не полагалось заходить к нему.
      - Б... Б... Белинда. - Голос Алексея был совершенно чужим, не похожим на его обычный голос. Каким-то хриплым и гортанным.
      Она подняла голову мужа, положила себе на колено, сдвинув шафрановый халат, потом сдавленно вскрикнула, увидев, как сильно перекосилось его лицо.
      - О, Алексей, - простонала Белинда, прижимая его к себе. - Что с тобой случилось?
      - Помоги мне. Помоги...
      Страдание в голосе мужа ужаснуло ее. У нее вдруг возникло неодолимое желание ударить его по запястью и приказать: прекрати сию же минуту! Она ощутила на бедре сырость, увидела, что это слюна вытекает у него изо рта и уже пропитала ее халат. Тогда Белинда решила, что это уж слишком. Ей захотелось вернуться к себе в комнату, к любимым пластинкам и журналам; она с трудом удержалась, чтобы не вскочить и не выбежать из библиотеки. Вместо этого Белинда заставила себя подумать о Флер и осталась.
      Алексей пошевелил губами, прежде чем сумел выдавить какие-то слова.
      - Позови на помощь. Мне.., нужна помощь.
      - Тише... Береги свои силы. Ничего не говори.
      - Пожалуйста...
      - Отдыхай, мой дорогой.
      Его пиджак немного раскрылся, один лацкан завернулся. Они были женаты двадцать шесть лет, но она никогда не видела, чтобы его костюм был в таком беспорядке. Она поправила лацканы.
      - П.., п.., помоги мне.
      Белинда откинулась немного назад, чтобы заглянуть ему в лицо.
      - Попытайся не разговаривать, мой дорогой. Я тебя не оставлю. Я буду вот так держать тебя, пока уже больше не понадоблюсь.
      Она увидела страх в его глазах. Сначала вспыхнула только искра понимания, потом она разгорелась. Белинда поняла, что он наконец обо всем догадался. Она гладила его жидкие волосы кончиками дрожащих пальцев.
      - Бедный ребенок, - говорила она. - Бедный, бедный ребенок. Я любила тебя, ты знаешь. Ты единственный, кто по-настоящему меня понимал. Если бы только ты не отнял у меня моего ребенка.
      - Не.., не делай этого. Я прошу тебя.
      Правая щека Алексея напряглась. Он попытался поднять руку, но не сумел и сдался. Белинда видела, как посинели его губы, она слушала его прерывистое дыхание.
      Страдания Алексея Савагара были совершенно ужасны. Белинда пыталась придумать, как их облегчить. Наконец она распахнула халат и прижала его лицо к своей обнаженной груди, как будто он был младенцем, которого надо накормить. Алексей затих. Белинда посмотрела на его лицо, лицо человека, сформировавшего ее жизнь, и две слезинки повисли на ресницах несравненных гиацинтово-синих глаз.
      ***
      Джейк чувствовал себя так, будто из его легких выпустили весь воздух. Мяч просвистел мимо него и ударился в пустые скамейки для зрителей, но он даже не заметил. Шум игры, шедшей у него за спиной, куда-то исчез. Он почувствовал, как холод проникает сквозь пропитанный потом свитер, пробирает до самых костей. Он с трудом попытался набрать воздуха.
      - Джейк, мне очень жаль. - Секретарша с бледным лицом стояла на краю двора, от озабоченности ее лицо сморщилось. - Я.., я понимала, что вы захотите немедленно увидеть, поэтому принесла прямо сюда. Телефоны разрываются, надо сделать какое-то заявление...
      Он скомкал газету и кинулся мимо секретарши к деревянным поцарапанным дверям с проволочной сеткой над стеклом. Его дыхание эхом отскакивало от облупившихся оштукатуренных стен, когда он бежал по ступенькам в пустую раздевалку. Джейк натянул рубашку, засунул ноги в джинсы и выбежал из старого кирпичного здания, где он играл в баскетбол уже десять лет подряд. Двери с грохотом захлопнулись за ним, и Джейк понял, что никогда больше не вернется сюда.
      Покрышки "ягуара" взвизгнули, когда он рванул со стоянки. У него возникла идиотская идея скупить весь тираж газеты.
      Весь, до последнего экземпляра. Он разошлет самолеты по всей стране. По всему миру. Скупит газеты в каждом магазине и в каждом киоске. И сожжет. И...
      Он вспомнил день, когда вернулся домой и обнаружил Лиз.
      Тогда он мог дать волю кулакам. Ударить в лицо того ублюдка И бить его, пока костяшки пальцев не запачкались кровью. Джейк помнил, как Лиз цеплялась за его ноги, хваталась руками, как за столб. Она кричала, просила простить, а тот ублюдок лежал на полу, покрытом линолеумом, со спущенными до колен штанами. Но даже тогда все было не настолько плохо, как сейчас. Тогда он мог направить свой гнев на конкретную цель.
      Пот стекал со лба, заливая глаза. Джейк заморгал. Боже мой.
      Сколько раз он будет оказываться в дураках? Он написал для нее книгу. Он вывернулся наизнанку... Она уже разрушила его жизнь шесть лет назад. И этот жестокий урок ничему его не научил. Он снова вернул ее в свою жизнь.
      Джейк еще крепче вцепился в руль. Он представил себе, как она лежит на полу у его ног и обнимает их, ее лицо залито слезами, она молит о прощении. А он тянет ее за волосы, бьет, бьет что есть сил и убивает.
      Потом он почувствовал знакомый металлический вкус во рту.
      Вкус страха. Холодного металлического страха.
      Глава 33
      Белинда уставилась на открытый чемодан, лежавший на кровати Флер, как будто впервые в жизни увидела столь странный предмет.
      - Но ты не можешь меня оставить сейчас, детка. Ты нужна мне.
      Флер проверила в сумочке билет на самолет и подумала: как хорошо, что Белинда не знает, куда она летит.
      - Мы говорили об этом сто раз. Прошло две недели со времени похорон, у меня больше нет времени. Кроме того, ты прекрасно с собой справляешься. На самом деле я тебе не нужна.
      - Не правда. Мне бы никогда не одолеть этих дел без тебя.
      Ты знаешь, я заболеваю от любой юридической чепухи. У меня голова идет кругом. Это не по мне, дорогая.
      Флер сдерживалась с трудом. Осталось несколько минут...
      - Я и не ждала от тебя подвигов, поэтому обо всем позаботилась. Сотрудники Алексея теперь будут работать на тебя, они станут делать все, что ты им скажешь. В Нью-Йорке все проблемы я сама улажу. Так что тебе совершенно не о чем волноваться, Белинда.
      Мать в сотый раз надула губы: безжалостная Флер поступала так, как хотела.
      - Все не правильно. Я ненавижу этот дом. Я больше не могу здесь провести ни одной ночи.
      - Тогда переезжай в отель.
      - Ты очень холодная, Флер. Ты хоть замечаешь? Ты стала невероятно холодна со мной.
      - Белинда, ты взрослая женщина с правом свободного выбора. Твои годовые доходы позволяют поселиться где угодно. Не хочешь жить здесь переезжай. В сотый раз я предлагаю тебе пойти и купить квартиру. Или устроиться в отеле. Ты от всего отказываешься.
      - Ну хорошо. Я передумала. Давай пойдем завтра.
      - Извини, но завтра меня здесь уже не будет.
      - Но детка! - На этот раз Белинда завопила. - - Я не привыкла быть одна.
      Зная склонность Белинды к знаменитым мужчинам, Флер сомневалась, что мать долго пробудет в одиночестве. Но эту мысль она предпочла оставить при себе.
      - Ты со всем прекрасно справишься, - повторила она, запирая замки чемодана. - Помни, что я тебе говорила. Некоторое время я буду занята и не смогу звонить каждый день. Дэвид Беннис выполнит любую твою просьбу, Белинда. Обращайся к нему в любое время. Слышишь меня?
      Глаза Белинды наполнились слезами.
      - Не могу поверить, что ты покидаешь меня, Флер. После всего, что я для тебя сделала.
      Флер быстро обняла мать.
      - У тебя все будет замечательно.
      По дороге в аэропорт Флер заставляла себя расслабиться, но напряжение не отпускало. Все заботы, связанные со смертью Алексея, пали полностью на нее.
      - Обширный инфаркт, - сказали доктора после того, как один из помощников Алексея обнаружил его на полу у окна.
      Это случилось вскоре после ее ухода. Флер подумала, что, вероятно, Алексей стоял и наблюдал за ней. Следил, как она уходила в ночь. Она не чувствовала ни торжества, ни боли по поводу его смерти. Только огромное, невероятное чувство облегчения. Было от чего испытать его: отныне из ее жизни исчезла давящая сила.
      Хотя Майкл звонил почти ежедневно, поддерживал морально, он отказался прилететь даже на похороны.
      - Я не могу. Флер, - сказал он. - Я знаю, что я трус, что у меня кишка тонка. Но я, просто не вынесу коровьего взгляда Белинды.
      "А почему ты думаешь, что я все вынесу?" - хотелось ей спросить брата. Но, понимая его чувства, она промолчала. Впрочем, может, это даже к лучшему. У нее и так ушло много сил на то, чтобы со всем справиться. Не хватало еще осложнений в отношениях Майкла и Белинды. Возникли проблемы между помощниками Алексея и матерью. Они не привыкли подчиняться приказам женщины, поэтому пришлось дать им понять, что они рискуют потерять работу. Белинда звонила дочери из-за каждого пустяка, лишая Флер последних сил. Поэтому она решила на некоторое время уехать на Миконос. А потом уже вернуться в Нью-Йорк.
      Ей надо было прийти в себя, ее измучило постоянное ожидание телефонного звонка, которого до сих пор не было. Чувство унижения, испытанное при разговоре с секретаршей Джейка, нахлынуло на Флер с новой силой.. , Бесстрастный деловой голос на другом конце провода всякий раз повторял одно и то же:
      - Мне жаль, мисс Савагар, но он не отвечает на звонки. Нет, никакого послания вам нет.
      Флер пыталась соединиться с домом Джейка в Калифорнии, но ей сообщили, что телефон отключен. Не отвечала и нью-йоркская квартира. После стольких неудач Флер снова позвонила секретарше, умоляла соединить с ним. Через три дня в сердцах она обвинила женщину в том, что та не сообщает Джейку Коранде о ее звонках.
      После нескольких секунд ледяного молчания произошел взрыв, и секретарша закричала:
      - Разве вы еще мало навредили ему? Джейк приказал мне не соединять его с вами. Я выполняю этот приказ. Вы унизили его.
      Репортеры гоняются за Джейком стаями. Почему бы вам не осознать, что произошло, и никогда больше не беспокоить его? У него нет желания говорить с вами.
      Это случилось десять дней назад. Флер больше не пыталась звонить. Ее лимузин застрял в уличном потоке; невидящим взглядом она скользила по витринам магазинов, но потом подъехал большой автобус и загородил их. Лимузин продвинулся вперед шагов на тридцать, осторожно сманеврировал и встал перед автобусом. В результате Флер оказалась напротив огромного лица Джейка на рекламе фильма "Глаза, которые не видят". Плоские края шляпы затеняли взгляд. Щеки поросли щетиной, к углу рта прилипла мятая маленькая сигара. Хотелось отвести взгляд, но Флер не могла даже повернуть шею. Глядя на это тяжелое лицо, она словно снова оказалась в своих ночных кошмарах. Калибр, не" ведающий никаких слабостей и которому никто в мире не нужен.
      С чего она взяла, что способна его побороть? Разве когда-нибудь кому-нибудь такое удавалось?
      ***
      Белый оштукатуренный дом на Миконосе стоял в оливковой роще на пустынной окраине острова. Целыми днями Флер жарилась на солнце, гуляла босиком по океанскому берегу. К вечеру на острове начиналось оживление. Но вместо того чтобы взбодриться, она ощущала себя совершенно онемевшей, как будто из нее до капли вышла жизнь. На Миконосе все было белым, до боли в глазах, а бирюза Эгейского моря казалась настолько яркой, что цвет на ее фоне вообще ничего не значил. Флер поняла, что утратила способность чувствовать. Ей не хотелось есть, она не ощущала боли, наступив голой пяткой на острый край камня. Гуляя вдоль океана, она видела, что волосы развеваются, но не ощущала дуновения ветра на коже и с удивлением спрашивала себя, когда же наконец она выйдет из состояния опустошенности и бесчувственности? Ведь когда-то это должно произойти? Ничто не длится вечно.
      Ночью она мучилась воспоминаниями о губах Джейка, о его кривом зубе, о нижней губе, которую она так любила покусывать, занимаясь любовью. Его улыбка. Она фантазировала, как он приходит к ней, обнимает и говорит, что "любит ее. Фантазии. Как в детстве про Алексея: что он приедет однажды и заберет ее, увезет домой. Она гнала эти фантазии, смотрела в зеркало и ясно видела себя. Она больше не маленькая девочка и никого не собирается просить о любви. Даже Джейка. Да, горе, свалившееся на нее, придавило, заставило одеревенеть, но не сломало ее. Она не виновата в случившемся. Джейк должен это понять, но он слишком раним, слишком слаб. Именно этого она и боялась. Причина, из-за которой она не выпалила сразу "да!", когда он попросил выйти за него замуж. Он не любил ее настолько, чтобы быть сильным.
      Наконец Флер заставила себя смириться с тем, что Миконос не сумел сделать ее спокойной, сильной и уверенной, какой она хотела стать, прилетев сюда. Она реально посмотрела на вещи и поняла, что она давно не занимается бизнесом, что слишком давно" взвалила все дела на Дэвида и Уилла. Пора возвращаться в Нью-Йорк. Но Флер тянула еще несколько дней, прежде чем сняла трубку и позвонила Дэвиду, сообщив о своем возвращении.
      Обратный путь оказался долгим и утомительным, и когда Флер вышла из самолета в аэропорту Кеннеди, она была совершенно без сил. Шерстяные брюки кололись, прикасаясь к облезшей от загара коже, ее мутило после болтанки над Атлантикой. Из-за легкого мелкого снега и пробки в аэропорту найти такси оказалось труднее обычного. Наконец она поймала машину, но печка в ней не работала, и Флер далеко за полночь вошла к себе в гостиную совершенно замерзшая.
      В доме было сыро и почти так же холодно, как в такси. Бросив чемодан, она включила отопление и села на диван, чтобы разуться.
      Потом стащила с себя брюки и почесала ноги. Не снимая пальто, пошла на кухню, налила стакан воды и кинула две таблетки "Альказельцер" <Тонизирующее средство.>. Пока они растворялись, Флер раскачивалась на пятках в одних носках; от кафельного пола шел холод. Она собиралась лечь в постель, мечтая включить электрическое одеяло и не шевелиться до утра. Но решила сначала принять очень горячий душ, какой только сможет выдержать, и натереть себя лосьоном.
      Она все еще ходила в пальто и сняла его только перед тем, как войти в ванную. Потом скинула свитер и нижнее белье, включила душ. Быстро вынув заколки из волос, раздвинула дверцы душа и встала под горячую воду. Через шесть часов она проснется и побежит по парку, как бы плохо себя ни чувствовала. На этот раз она не собиралась рассыпаться на куски. Каждый день она будет выдерживать заданный ритм, пока жизнь не вернется в прежнее русло.
      Время залечит все. Именно так говорили Белинде пришедшие на похороны Алексея.
      Флер досуха вытерлась большим мягким полотенцем, закрыла дверь ванной, оставив маленькую щель, чтобы выпустить пар. Она надела атласную ночную рубашку, отороченную кружевами, что висела на крючке рядом с душем. Она вспомнила, что забыла включить электрическое одеяло, поэтому надела еще и халат. Перепад температуры после Миконоса слишком резкий, подумала Флер. Она снова замерзла, а простыни наверняка холодные как лед.
      Перешагнув через кучу снятой одежды, она толкнула дверь ванной, порылась в карманах, нашла поясок и запахнула халат.
      Странно. Ей казалось, что она включила свет в спальне. Боже, как холодно! Окна дребезжали от ветра. Почему же печка... И тут она закричала.
      - Леди, стой там, где стоишь, и не шевелись.
      Крик застрял в горле Флер.
      Он сидел в кресле, в дальнем конце комнаты; было видно только его лицо в свете, падавшем из открытой двери ванной. Губы его едва шевелились, когда он говорил.
      - Делай то, что я прикажу, и тогда никто не пострадает.
      Флер отступила назад, потом еще на шаг к ванной, еще на один. Он поднял руку, и она увидела направленное на Нее серебристое дуло пистолета.
      - Нет, слишком далеко, - сказал он.
      Ее сердце подпрыгнуло в горло.
      - Пожалуйста...
      - Ну давай.
      Она не сразу поняла, о чем он. Потом догадалась.
      Она быстро разжала мокрые руки, в которых был поясок халата.
      - Теперь халат.
      Флер не двигалась. Он поднял пистолет и прицелился ей в грудь.
      - Ты же сумасшедший, - выдохнула она. - ;Ты же...
      Раздался металлический щелчок.
      - Снимай.
      Она быстро распахнула халат, он соскользнул с нее. Ткань, падая к ногам, тихо зашуршала.
      Он еще приподнял дуло.
      - Распусти волосы.
      - Боже мой... - Руки ее взялись за заколки. Когда волосы распустились, капли воды упали на оголенные плечи.
      - Хорошо, Очень хорошо. А теперь и рубашку.
      - Нет... - взмолилась она.
      - Сперва опусти бретельки. По одной.
      Флер опустила первую, потом остановилась.
      - Продолжай. - Он резко взмахнул пистолетом. - Делай что говорят.
      - Нет. - Она покачала головой.
      Он выпрямился в кресле.
      - Что ты сказала?
      - Ты слышал.
      - Не зли меня, училка.
      Флер прижала руки к груди, закрываясь.
      "Черт, - подумал Джейк, - а что я теперь должен делать?"
      Глава 34
      Он положил "кольт" с перламутровой ручкой на стол возле кровати и пошел к ней. Кожа Флер была холодная как дед; Он распахнул парку и прижал Флер К своей фланелевой рубашке.
      Она всхлипнула.
      - Эй, ты что, плачешь? - Джейк почувствовал, как она кивнула, прижавшись к его щеке, - Прости, дорогая. Я не собирался доводить тебя до слез. Кажется, я неудачно выбрал время, да?
      Она покачала головой, не пытаясь выяснить у него, откуда он узнал про ее фантазии.
      - Просто мне показалось, что так интереснее. Знаешь, я никак не мог решить, что скажу, когда увижу тебя.
      Она заговорила, уткнувшись в рубашку Джейка:
      - Ты не можешь доверить Калибру наши проблемы, Джейк.
      Мы должны решать их сами.
      Он приподнял ее подбородок.
      - Пора научиться отличать фантазии от реальности. Калибр - киногерой. Я люблю его играть. Он позволяет мне спускать агрессивность. Но он не я. Я ведь тот, кто боится лошадей.
      Ты забыла?
      Флер посмотрела на Джейка.
      - Ну давай, а то замерзнешь. - Джейк повел ее к постели, откинул одеяло, а когда Флер залезла под него, он снял парку и ботинки и лег рядом с ней в рубашке и джинсах. - Твоя печка, наверное, испортилась. Здесь холоднее, чем на улице.
      Она потянулась, чтобы включить свет.
      - Почему ты не отвечал на мои звонки? Я с ума сходила.
      - Прости, Цветик. Повсюду была пресса, я чувствовал, что задыхаюсь. Много чего вспомнилось из старого, оно буквально взяло меня за горло. В тот момент я очень злился.
      - Ты же понял, что это дело рук Алексея, правда?
      - Мне бы хотелось сказать "да", но пара дней ушла на то, чтобы успокоиться и все выяснить. Я до сих пор не понимаю, как ему удалось.
      - Он сфотографировал рукопись, когда мы гуляли по берегу океана в тот день. Я нашла негативы после его смерти.
      Он резко повернулся к ней.
      - Что ты с ними сделала?
      - Сожгла, конечно.
      - Проклятие!
      Флер посмотрела на Джейка, не веря своим ушам.
      - Надо было сначала поговорить со мной. Вот и все.
      Флер ничего не могла поделать с собой. Она рывком натянула на голову одеяло и закричала. Потом затихла, а Джейк стянул с нее одеяло и опустил ниже подбородка.
      - Просто много придется переписывать. - Пухлая нижняя губа Джейка еще сильнее выдалась вперед. - Конечно, ты же не могла ожидать, что я слишком обрадуюсь.
      Флер кивнула на "кольт".
      - Он заряжен?
      - Конечно, нет.
      - Слушай, если ты понял, что это Алексей, почему тогда...
      Он привлек ее к себе еще ближе и губами зарылся в волосы.
      - Ты забыла, как я умею осуждать тебя за все, с чем сам не могу справиться?
      - А почему ты все же передумал?
      - Кисеи скажет тебе, что из-за нее. Она вернулась после медового месяца. Боже, как эта женщина умеет ругаться! Саймон угрожал, что пойдет в газеты и заявит, что я гомик. Майкл меня ударил.
      Флер дерзко посмотрела на Джейка, и он поднял руки, сдаваясь.
      - Но я не тронул его, видит Бог. - Он снова притянул Флер к себе в объятия. - Даже какой-то кретин по имени Барри Ной наезжал на меня.
      - Ты шутишь.
      - Бог свидетель. - Он гладил ее по волосам. - Ты хоть имеешь понятие о том, сколько народу тебя любит?
      Она снова заплакала. А он продолжал что-то говорить. И ерошить ее волосы.
      - Я был в совершенно расстроенных чувствах, когда меня нашла Белинда. Но она знает жизнь, твоя матушка. Она посмотрела на меня своими синими глазами и сказала, что я самая яркая звезда в Голливуде и отталкиваю единственную в мире женщину, которая достаточно хороша для меня. - Он покачал головой - Слушай, Цветик, но никто, ни один из этих лезущих не в свои дела сукиных сынов не имел понятия, где тебя искать. - Он вздрогнул. До тех пор, пока Дэвид Беннис не позвонил вчера, я думал, что потерял тебя навсегда. Боже мой. Миконос! Да кто, черт побери, едет сейчас на Миконос? Честное слово, если ты когда-нибудь вот так от меня убежишь...
      - Это я-то?
      Он так сильно прижал ее к груди, что она подумала: ребра сейчас хрустнут.
      - Извини, Цветик. Мне очень жаль, детка. Когда та статья появилась, я был вне себя. Как будто проснулся в каком-то ужасном кошмаре и обнаружил, что это реальность, а не сон. Я почувствовал себя так, словно меня изнасиловали. Все пытались меня достать. Содрать шкуру. Добраться до костей. Пресса - это стая стервятников. Только одного человека я мог во всем винить - тебя.
      Но пока я обвинял тебя, я так в тебе нуждался, что казалось, умерла часть меня. Тогда-то я совершенно ясно понял я должен сделать все, чтобы тебя вернуть.
      Флер вытерла лицо его фланелевой рубашкой.
      - Потом пошли письма. Они слетались ко мне со всей страны.
      Писали парни, которые были во Вьетнаме и не могли вытравить эту страну из своей души. Они писали про то, что случилось с ними.
      Учителя, банкиры, мусорщики. Многие ребята не смогли удержаться на работе. Некоторых по ночам мучают кошмары. Кое-кто уверял меня, что Вьетнам был лучшим куском их жизни. Что они снова пошли бы на это. Ребята рассказывали в письмах о разводах, об удачных браках, о детях. Не все из них гладили меня по головке, некоторые писали, что я "увековечиваю миф о сумасшедшем вьетнамском ветеране". Дерьмо. Мы не были сумасшедшие. Мы были кучкой детей, слишком много увидевших. Но, читая письма, я вдруг понял, что у меня есть нечто, что должна увидеть вся страна. Поэтому я собираюсь снова написать свою книгу. Цветик. Я включу в нее эти письма.
      - Ты уверен?
      - Я устал от жизни в тени, Цветик. Я хочу выйти на солнце, хоть на время. Но без тебя мне не сделать этого.
      Она положила ему руки на плечи и уткнулась лицом в шею.
      - Ты хоть понимаешь, как сильно я люблю тебя?
      - Можно считать, что пора начать разговор о приобретении многоместного фургона и о браке, в котором оба делают карьеру?
      Флер закивала.
      - И о детях, Джейк. Я хочу детей. Много, много, иного карандят.
      Он криво ухмыльнулся и сунул обе руки под ее ночную рубашку.
      - Прямо сейчас хочешь начать?
      Не дожидаясь ответа, Джейк принялся целовать ее. Через несколько минут он отодвинулся.
      - Цветик, мне не нравится такой поцелуй.
      - Извини.
      Флер попыталась перестать стучать зубами, но не смогла.
      - Просто я замерзла, я вижу, как изо рта идет пар.
      Он застонал и откинул одеяло.
      - Ну пошли, тебе придется посветить мне фонариком.
      Накинув парку поверх ночной рубашки и натянув на ноги шерстяные носки, Флер направилась за Джейком в подвал. Он опустился на колени на бетонный пол, а она светила ему фонариком.
      Джейк возился с отопителем. Свободную руку она засунула ему под рубашку и спросила:
      - Джейк?
      - А?
      - А после того как дом нагреется...
      - Держи фонарик как следует. Я почти все уже сделал.
      - После того как в доме станет тепло, что ты думаешь насчет... Я хочу сказать, не думаешь ли ты, что было бы глупо...
      - Все, готово. - Он выпрямился. - Так о чем ты говоришь?
      - Что?
      - Да ты ведь что-то говорила. Не буду ли я против, если...
      - Она проглотила слюну.
      - Ничего. Я забыла.
      - Вот обманщица. - Он обнял ее за талию, приподнял и прижал к себе. Неужели ты не понимаешь, что именно этого я хочу больше всего на свете? Он коснулся губами мочки уха Флер, потом губы его пробежались по изгибу шеи. Потом по подбородку, и прямо ей в губы Джейк прошептал. - Но тебе придется снова забрать волосы наверх и закрепить заколками...
      Эпилог
      Белинда смотрела, как тело молодого человека изогнулось аркой и он нырнул в бирюзовую воду бассейна за ее домом в Бель-Эйр. Это был Дориан Бут. Когда он вышел из бассейна, она послала ему воздушный поцелуй.
      - Замечательно, дорогой. Я люблю наблюдать за тобой.
      Он улыбнулся в ответ, и она заподозрила, что не слишком искренне. Белинда увидела, как его красные маленькие нейлоновые плавки защемились сзади, и подумала: будет хорошо, если купят его экспериментальную пьесу. Если нет, он почувствует себя совершенно несчастным и ей придется успокаивать его. Но если купят, он скорее всего съедет отсюда. Что ж, тоже ничего страшного. Нетрудно найти другого молодого актера, которому понадобится ее помощь.
      Она шире раздвинула ноги, подставляя солнцу внутреннюю поверхность бедер, смазанную маслом для загара, и опустила солнечные очки на глаза. Она устала. Нелегко было заснуть после ночного звонка Джейка. Не каждый день ее дочь рожает мальчиков-близнецов. Они давно узнали о двойне, когда сделали исследование. Никакого сюрприза не было, но все-таки ей нелегко было привыкнуть к мысли, что она теперь бабушка еще двоих внуков. Этот факт смущал Белинду. Флер и Джейк женаты три года, и у них уже трое детей. Самое странное, что они не собирались останавливаться. Ее красивая дочь превратилась в племенную кобылу.
      Не в первый раз Белинда призналась себе, что Флер ее в общем-то разочаровала. Конечно, сейчас разочарование было не таким сильным, как тогда, когда они жили врозь. По крайней мере теперь Белинда была уверена, что дочь ее любит. Флер посылала ей продуманные подарки, звонила несколько раз в неделю и больше не сторонилась матери.
      Белинда пыталась быть справедливой к дочери. В прошлом году та открыла офис на западном побережье, и сегодня все, даже самые отъявленные скептики, видели, что агентство Флер процветает. Ее снимали для "Вог" в новой одежде для беременных, которую смоделировал Майкл. Но всем, у кого есть глаза, было совершенно ясно: Флер не использовала свои возможности.
      Ее красота пропала понапрасну. Видит Бог, ей незачем сидеть за письменным столом, но зачем хоронить себя на забытой Богом ферме в штате Коннектикут? Ведь можно жить на Манхэттене с Джейком и быть самой видной и яркой парой, за которой все бы ходили по пятам?
      Белинда вспомнила свою последнюю поездку на ферму два месяца назад. Это было начало июля, как раз после четвертого. Летняя жара обрушилась на нее, когда она вышла из лимузина с кондиционером и ступила прямо в кучу, сделанную собаками, которых держала Флер. Быстро взглянув на новые лодочки, Белинда поняла, что с ними придется распрощаться. Она позвонила в дверь.
      Никто не ответил, и она вошла.
      В доме было прохладно, из кухни доносились соблазнительные ароматы. Конечно, дом ничуть не походил на тот, в котором должны жить знаменитости. Вместо толстых ярких ковров на деревянном полу лежал плетеный коврик. Баскетбольный мяч закатился в угол прихожей. Рядом стояла медная урна с садовыми цветами и валялось что-то похожее на вечернюю сумочку от Перетти, которую Белинда подарила Флер, но уже со сломанной ручкой; из сумочки торчала пушистая желтая голова какой-то птицы. За перила лестницы завалилась книга, на колышке висел шлем для верховой езды.
      Белинда не могла поверить, что Джейк позволял Флер ездить верхом на таком позднем сроке беременности.
      Пожалев, что она явилась без звонка, Белинда сняла испорченные туфли и пошла босиком вниз по лестнице в столовую. Там лежала рукопись, но у Белинды не было искушения заглянуть в нее, хотя она знала, кое-кто много бы дал за то, чтобы хоть одним глазком посмотреть на новую пьесу Коранды. Несмотря на все награды и известность, сочинения Джейка не очень интересовали ее.
      А книга о Вьетнаме, принесшая ему вторую Пулитцеровскую премию, была самой мрачной из всех, какие она читала. Белинда осилила только первые две главы, на большее ее не хватило.
      Ей все еще нравились его фильмы, хотя он уже редко снимался.
      В последние три года вышла только одна картина с Калибром, и Флер была вне себя от злости. Они спорили целыми днями, но Джейк стоял на своем. Он говорил, что ему нравится играть этого типа, а она могла бы и потерпеть раз в несколько лет.
      Флер перестала ездить с ним на съемки и проводила все время с лошадьми.
      Когда Белинда собиралась выйти из столовой, она вдруг услышала смех Флер, доносившийся через открытое окно. Она подошла и откинула занавеску.
      Ее дочь лежала, положив голову на колени мужа. Оба растянулись под кривым вишневым деревом. Оно ведь может кишеть насекомыми, подумала Белинда, его давно надо было срубить. Флер была в потертых синих шортах для беременных и в рубашке Джейка с расстегнутыми нижними пуговицами на большом животе. Белинде захотелось заплакать. Светлые волосы дочери были зачесаны назад и стянуты эластичной лентой; на загорелой ноге виднелась длинная царапина, а икры были искусаны комарами. Джейк совал жене в рот немытые вишни, а другой рукой гладил по животу.
      Флер наклонила голову, и Белинда увидела, как вишневый сок течет у нее по подбородку. Потом рука Джейка скользнула под рубашку и коснулась груди Флер. Он наклонился и поцеловал ее долгим поцелуем. Смущенная Белинда повернулась, чтобы уйти, но тут хлопнула дверца машины и полуденную тишину нарушил пронзительный счастливый крик. Белинда почувствовала, как ее пульс участился. Она увидела Мэг. Мэг...
      Флер и Джейк подняли глаза и увидели, что ребенок выбегает из-за угла, бросается к родителям мимо зеленого пластика детского бассейна и кидается прямо на них. Джейк поймал ее, прежде чем девочка успела наткнуться на Флер.
      - Ой, птичка моя. Ты хотела ударить маму в животик, чтобы она лопнула.
      - Хорошее начало для сексуального образования двухлетней девочки, ковбой, - заметила Флер и заботливо оттянула резиночку трусов Мэг. Потом покачала головой. - Так ты мокрая, детка.
      Забыла сказать няне, что хочешь на горшок?
      Мэг засунула указательный палец в рот и задумалась. Потом повернулась к отцу и улыбнулась самой широкой улыбкой. Тот рассмеялся и, притянув ее к себе, уткнулся носом в мягкую кожу детской шейки.
      - Артистка, - улыбнулась Флер и, подавшись вперед, схватила губами дочку за пухлую ляжку, как будто пробовала на вкус ее кожу...
      Дориан Бут, оттолкнувшись от доски, прыгнул в бассейн, перевернулся в воздухе, и Белинда возвратилась в реальность, в свой дом в Бель-Эйр. Да, у ее дочери теперь еще двое детей. Когда Белинда лежала на солнце и запах хлорки попадал в нос, она думала, с каким бы презрением отнесся Алексей к подобному. Бедный Алексей. Они оба, конечно, ужасно поступили со своими детьми, но Белинда не любила думать об Алексее, потому что тогда ей пришлось бы вспоминать об ужасной ночи, когда он умирал. Она решила думать о Дориане Буте и о том, купят или нет его пьесу.
      Потом подумала о Флер, все еще такой красивой. О Мэг... Не слишком хорошее имя для такой красивой девочки: у нее рот отца, глаза матери и блестящие каштановые волосы Эррола Флинна, завивавшиеся возле милого маленького личика. Но вообще-то любое имя, за которым последует "Коранда", будет хорошо смотреться, а кровь проявит себя.
      Больше тридцати лет прошло с той ночи, когда Джеймс Дин умер по дороге в Салинас. Белинда потянулась в лучах калифорнийского солнца. В конце концов, несмотря ни на что, она не так плохо устроилась в этом мире.