Блестящая девочка (Том 1)

      Белинда полезла в сумочку за сигаретой, то и дело нервно поглядывая в боковое зеркало.
      - Банни позвонила мне в тот же день, как я вернулась а Париж, сказала мать. - Единственное, о чем она могла говорить, - это о тебе. Какие у тебя прекрасные черты лица, какие красивые волосы и так далее и тому подобное. Естественно, я слушала с удовольствием. Но я знала, что ее мужа давно нет дома, и решила, что Банни мучается от безделья, поэтому не отнеслась к ее словам всерьез. Потом она сказала, что послала твои фотографии Гретхен Казимир. Помнишь, Банни тебя снимала на Миконосе? Я, конечно, сразу подумала про Алексея. Могу себе представить, что он сказал бы, если бы узнал. Хотя агентство Казимир одно из самых известных в Нью-Йорке, работа моделью не из тех занятий, которые, по его мнению, подходят для Савагаров. Я попросила Банни держать рот на замке, пока я буду думать.
      - Но это же смешно! - воскликнула Флер. - Ты Когда-нибудь слышала о модели ростом в шесть футов?
      - Пять футов и одиннадцать с половиной дюймов, не преувеличивай, детка. Банни говорит, из-за такого, как у тебя, типа лица и такой фигуры агенты сходят с ума. Уж она-то знает.
      - Я думаю, сама Банни сошла с ума, - мрачно проговорила Флер. Слушай, Белинда, я не понимаю, почему мы должны уезжать тайно, особенно после того, как Алексей сказал, что хочет со мной поговорить? Мне... Мне кажется, я ему немного понравилась. Может, он передумает и разрешит мне поехать учиться в Штаты?
      Этого не стоило говорить. Флер поняла свою ошибку, когда заметила, как крепко руки Белинды стиснули руль, и ей стало не по себе. Флер попыталась объяснить матери, что она устала в тот вечер, была взволнована, она сказала, что ненавидит Алексея так же сильно, как всегда, и она не такая дура, чтобы малейшее проявление симпатии с его стороны заставило ее забыть прошлое. Она помнит, что он вообще не хотел ее знать. Но почему не поговорить с ним? Что в этом плохого?
      Белинда не хотела слушать. Она сказала, что Алексей хочет разделить их.
      - Послушай меня, детка. - Белинда снова взглянула в боковое зеркало. Сколько лет подряд ты просишь меня оставить Алексея? Разве ты не хотела, чтобы мы с тобой были только вдвоем? Теперь наконец я это сделала.
      - Ты собираешься с ним развестись?
      - Не то чтобы развестись... Сейчас, сию минуту, это трудно.
      Просто мы будем жить отдельно. Но, детка, ничего не выйдет, если мы не сможем сами себя прокормить. Гретхен Казимир заинтересовалась тобой. Увидев фотографии, она захотела сделать профессиональные пробы. Я сказала, что это невозможно. Что мой муж никогда не согласится. Она засыпала меня телефонными звонками. Флер, она говорит об астрономической сумме, если получатся хорошие пробы.
      Флер молчала. Все это не укладывалось у нее в голове, планы Белинды казались нереальными. Но ей так не хотелось возвращаться в монастырь! Все модели такие красивые, утонченные, она не помнит ни одной неуклюжей, высоченной семнадцатилетней девушки вроде нее.
      Имение Дювержей располагалось на юге Фонтенбло; Оно состояло из двухсотлетнего шато, пруда с карпами и картинной галереи, увешанной работами старых мастеров. Банни Грубен очень повезло в тот день, когда она пришла в дорогой магазин за коробкой шоколада, а вышла оттуда с Филиппом Жаком Дювержем вместо конфет.
      Она радостно кинулась навстречу Белинде и Флер, потащила их в дом, объясняя на ходу, что ее муж в Саудовской Аравии до ноября и они могут жить здесь просто как девочки. Разве не забавно? Флер подумала, что, может, и не очень, но промолчала.
      К концу первой недели Флер всеми фибрами души невзлюбила хозяйку. Банни читала ей бесконечные лекции про макияж, красивую походку, она вдалбливала ей, кто есть кто в мире моды в Нью-Йорке, без конца трещала о том, как работала моделью.
      День ото дня Флер казалась самой себе все крупнее, все безобразнее, ей хотелось исчезнуть и никогда больше не видеть Банни, не слышать ее голоса. А Банни без устали кудахтала про полное отсутствие интереса у Флер к одежде, критиковала за неловкость, когда девушка на что-то наталкивалась. Флер огрызалась, заявляя, что она не домашняя кошечка. Банни возводила глаза к небу.
      Ей не нравился американский акцент Флер.
      - Она, должно быть, родилась в Небраске, Белинда, - жаловалась Банни. - А французский акцент так нравится американцам. - Но в то же время она продолжала клясться Белинде, что у Флер есть нечто.
      Флер спросила, что это такое, но Банни неопределенно покрутила рукой и пожала плечами, давая понять, что это невозможно объяснить словами.
      На следующей неделе она привезла самого известного парижского парикмахера, взяв с него клятву молчать. Тот ходил кругами вокруг Флер, рассматривал ее, похлопывая себя пальцем по щеке, потом подрезал ей волосы на четверть дюйма здесь, на четверть дюйма там, и когда он закончил. Флер показалось, что ничего не изменилось. Но Банни со слезами на глазах называла его "маэстро".
      К удивлению Флер, Белинда воспринимала слова Банни совершенно серьезно и несколько раз резко одернула дочь, пытавшуюся пошутить. Белинда была напряжена, как натянутая струна. Превратившаяся в комок нервов, она все время оглядывалась, словно ожидала внезапного появления Алексея, который мог выскочить из любого угла, как черт из табакерки. Флер пыталась ее успокоить, но уже без всяких шуток:
      - Белинда, в самом худшем случае Алексей найдет нас и отправит меня обратно в школу. Не переживай так сильно.
      - Ты, детка, не понимаешь. Если он узнает про Казимир, ничего не выйдет. Он запретит нашу затею и попытается оторвать тебя от меня. Ты его не знаешь. Эгоизм Савагара безграничен. Мы должны устроиться в Нью-Йорке, прежде чем он нас отыщет. Детка, это наш единственный шанс в жизни, больше такого не представится.
      Слушая Белинду, Флер чувствовала себя не слишком уютно.
      Трудно было поверить в серьезность происходящего и в необходимость именно сейчас заниматься устройством ее будущего. Единственное, что нравилось Флер, - быть вместе с Белиндой. Флер заметила, что с момента отъезда из Парижа мать не притрагивалась к рюмке. И девушка искренне радовалась; ей казалось раньше, что мать слишком много пьет.
      Появление самого любимого фотографа Гретхен Казимир из Нью-Йорка насторожило Флер: а может, следует внимательнее слушать Банни Дюверж?
      ***
      Гретхен Казимир рассматривала фотографии, разбросанные на столе. Она уже раз десять перебирала их за последнюю неделю, и всякий раз чувствовала волнение, словно впервые вынимала их из конверта. Что-то внутри сигналило ей: ошибки нет. Интуиция еще ни разу не подводила Гретхен, когда она наталкивалась на нечто важное. Да, она должник Банни.
      Поглядев на золотые часы "патек-филипп", она поняла, что должна торопиться, если хочет быть готовой вовремя. Вечером у нее свидание с американским сенатором, более известным своей либеральной политикой в спальне, чем успехами в президентской кампании. Она давно собиралась его испробовать. Гретхен расстегнула четыре верхние пуговицы бирюзовой рубашки от Дианы фон Фюрстенберг, но даже не взглянула в сторону офисного душа. Вместо этого снова взяла со стола одну из фотографий.
      Девушка была замечательная. Тот тип, который появляется раз в десять лет. Лицо Флер, как лицо Сьюзи Паркер, Джин Шримптон и Твигги <Известная английская модель - символ 60-х годов.>, станет модным символом десятилетия. В этой девушке есть нечто, напомнившее Гретхен о Шримптон и о великой Верушке, хотя в облике Флер было больше невинности и ожидания.
      Она смотрела прямо в камеру. Смелые, почти мужские черты лица в ореоле светлых волос. Волшебная фотография. Не найдется в мире женщины, которая не отдала бы все, чтобы походить на нее.
      Гретхен отложила крупный план и взяла со стола снимок в полный рост, он ей нравился больше всех. Девушка с Кентуккских гор, так бы она назвала ее. Флер стояла босиком, волосы заплетены в косу, большие руки свободно висят по бокам. На ней простое платье из хлопка, которое намокло так сильно, что отяжелевший подол облепил колени; соски затвердели и поднялись, влажная ткань обрисовала бесконечно длинную линию бедра яснее, чем если бы девушка была голой В "Вог" будут просто в восторге.
      Гретхен Казимир была дама с амбициями, она сама себя сделала. На заработанную упорным, тяжелым трудом стипендию она выучилась, потом прошла, весь путь от незначительного сотрудника до редактора отдела мод в журнале "Вог" меньше чем за два года.
      И наконец, к облегчению нескольких человек в издательстве "Конде наст" - тех, кто сразу распознал в ней соперницу, - начала свое собственное дело. Она создала агентство "Модели Казимир", начав с крошечного офиса в одну комнату и превратив его в организацию, почти столь же престижную и мощную, как "Агентство Форд". "Почти" не устраивало Гретхен Казимир, и она открыто признавалась любому, что не уймется до тех пор, пока не обойдет Эйлин Форд.
      Сделать решающий рывок он" собиралась с помощью Флер Савагар.
      ***
      Когда такси вписалось в поток машин, Флер не могла спокойно сидеть. Она елозила от окна к окну, перегибалась через Белинду, оборачивалась назад, прижималась лицом к панели из пластика, отделявшей их от водителя. Все грязное, красивое и замечательное.
      Нью-Иорк-Сити вполне устраивал ее.
      - Детка, я не могу поверить, - говорила Белинда, гася в пепельнице четвертую сигарету. - Не могу поверить, что мы сумели уехать. Боже мой, Алексей взовьется от ярости, когда узнает.
      Его дочь - модель! Я бы все отдала, чтобы увидеть его лицо. Он даже актеров считает вульгарными. Но теперь нам не нужны его деньги. Он ничего не сможет поделать. Ох! Осторожней, детка.
      - Извини. - Флер убрала локоть. - Смотри, Белинда, смотри, какая красивая улица! И как называется - Восточная Река.
      Такси затормозило перед роскошным небоскребом. Флер увидела цифры на стекле над входом и задумалась. Она слышала, как Белинда просила Гретхен снять им что-нибудь скромное на первые несколько месяцев. Но перед ней было совсем не то. Она почувствовала себя не в своей тарелке, когда служащий повез их чемоданы в лифт мимо живых цветов. Она заметила: дешевле, чем от "Джой", здесь никто ничего не носил.
      В животе что-то оборвалось, когда скоростной лифт устремился вверх.
      А что, если она не справится? Если пробные снимки удались случайно? Лифт остановился, они с Белиндой вышли. Ноги утопали в зеленом напольном покрытии цвета сельдерея. Служащий повел их по короткому коридору.
      Он остановился перед дверью, отпер ее и внес чемоданы. Белинда вошла первой, Флер за ней. Она обратила внимание на запах, очень знакомый и... Девушка поглядела через плечо матери и увидела букеты белых роз в полном цвету. Они стояли везде.
      - О нет! - воскликнула Белинда тихим придушенным голосом.
      У Флер возникло странное чувство, что все это уже когда-то было. Квартира.., розы... И Алексей Савагар, выходящий им навстречу со стаканом бренди в руке.
      - Добро пожаловать в Нью-Йорк, мои дорогие.
      БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА
      Всю свою жизнь я пытался отыскать свою мать, но так и не нашел.
      Эррол Флинн
      Грехи мои тяжкие
      Глава 10
      Алексей прижался губами к щеке Флер. Она старалась думать о том, как ужасно, что он появился именно сейчас, когда все так хорошо началось, но, почувствовав прикосновение его слегка шершавого подбородка, отвлеклась. Он целовал ее не так, как Белинда.
      - Я уверен, ты хорошо долетела, Флер. - Он обвел глазами ее джинсы, заправленные в высокие кожаные ботинки, и старый твидовый блейзер. Неодобрительно выгнул бровь, но промолчал.
      - А что ты здесь делаешь? - полушепотом спросила Белинда.
      - Странный вопрос, - заметил он по-французски. - Мои жена и дочь вылетают в Новый Свет. Разве я не должен хотя бы сказать им "здравствуйте" на этой земле? - Он обезоруживающе улыбнулся Флер, приглашая посмеяться его шутке.
      Губы Флер дрогнули было, но она увидела, как сильно побледнело лицо Белинды, и ей снова захотелось встать на защиту матери.
      Девушка взяла ее за руку.
      - Я не вернусь назад, Алексей, - сказала она. - Ты не сможешь меня заставить.
      Казалось, это заявление его позабавило.
      - А почему ты решила, что я буду пытаться вернуть тебя?
      Флер почувствовала напряжение Белинды и ободряюще стиснула ее руку.
      - Я собираюсь стать моделью у Гретхен Казимир.
      Она предложила мне контракт.
      - И очень, кстати, великодушный, - сказал он. - Мои адвокаты его изучили, и похоже, что он абсолютно честный.
      Флер почувствовала себя в глупом положении.
      - Ты знаешь о Казимир?
      - Дорогая, я не хотел бы показаться нескромным, но очень мало что способно ускользнуть от моего внимания. И уж конечно, не такое важное дело, как будущее благополучие моей дочери.
      - Не верь ему, Флер! - воскликнула Белинда. - Его не волнует твое благополучие!
      Алексей вздохнул.
      - Белинда, пожалуйста, оставь при себе свою паранойю, не своди с ума нашу дочь. - Он подошел к комоду и поставил недопитую рюмку бренди рядом с белыми розами. - Ну хватит об этом. Давайте я покажу вам апартаменты. Надеюсь, вам здесь понравится, а если нет, подыщу что-нибудь еще.
      Флер не сумела скрыть удивления.
      - Так это ты поселил нас здесь?
      - Отцовский подарок дочери. - Алексей улыбнулся, и на душе у Флер потеплело. - Надеюсь, ты примешь мои наилучшие пожелания успехов в будущей карьере. Я думаю, мне пришло время начать понемногу заглаживать свою вину.
      Белинда тихо застонала, ее пальцы конвульсивно сжали руку Флер.
      ***
      Алексей пробыл в Нью-Йорке месяц. Поскольку Гретхен Казимир сразу вызвала большой интерес пробными снимками своего таинственного открытия, Флер пришлось начать работу почти сразу. Но все свободное время она проводила с Алексеем. Он неожиданно появлялся у них с билетами в театр или на балет, сообщал о заказанном столике в ресторане с такой замечательной едой, что отказаться было просто невозможно. Однажды они даже съездили в Коннектикут, где, по слухам, в одном имении прячется "бугатти" 1939 года.
      Белинда взяла с дочери обещание никогда не встречаться с Алексеем наедине. Флер хотела возразить, но что-то в лице Белинды удержало ее. Она согласилась. И хотя Белинду никогда не приглашали, она все равно ходила с ними везде, молча куря сигарету за сигаретой. Все чаще Флер ловила себя на том, что ей хочется оставить Белинду дома. Но потом ее начинало грызть чувство вины. Белинда думала, что дочь забыла о годах, когда по вине Алексея они жили отдельно. Но Флер не забыла. Даже весело смеясь какой-нибудь шутке Алексея, пробуя лакомый кусочек, который он передавал ей на своей вилке, она помнила, В конце концов Флер поняла, что Белинда права не во всем, что касается Алексея.
      Например, она была уверена, что отец станет возражать против ее карьеры модели.
      Однажды днем у Белинды выпала из, зуба пломба, и ей пришлось срочно отправиться к зубному врачу. Пока она была там, позвонил Алексей и сказал, что вечером улетает в Париж и хотел бы с ней попрощаться. Флер понимала: не очень честно нарушить обещание, данное матери, но все же она согласилась встретиться с ним. В парке.
      Она уже не раз пыталась выяснить у Алексея, почему он отослал ее из дома. Но он всегда умудрялся уходить от темы. На этот раз Флер прямо задала вопрос.
      - Это была детская ревность, - сказал Алексей, гладя ее по ладони. - Я был человеком средних лет, жена на двадцать лет моложе, я был сильно влюблен в нее и боялся, что ты займешь мое место в ее сердце. Поэтому, как только ты родилась, я заставил тебя исчезнуть. У меня были деньги, а значит, и власть, дорогая.
      Никогда не недооценивай этой власти.
      - Алексей, но ведь я же была крошечным младенцем. - Флер смотрела себе на колени, не уверенная, что удержится и не заплачет. - Как ты мог так поступить с ребенком?
      - Да, согласен, я зашел слишком далеко. Мне кажется, я понимал это уже тогда. Смешно, правда? Мой поступок отдалил твою мать от меня гораздо больше, чем мог это сделать ребенок.
      Даже появление Мишеля ничего не изменило. - Он поцеловал ладонь Флер, прижавшись губами, как сделал бы любовник. - Я не прошу меня простить, дорогая, кое-что простить невозможно, но прошу тебя отвести мне хотя бы маленькое местечко в твоей жизни, прежде чем станет слишком поздно для нас обоих.
      Он полез в карман, вынул платок, поднес его к носу девушки и дал ей высморкаться, как ребенку. Рассказ Алексея отличался от рассказа Белинды. Но Флер так хотелось иметь отца, что она не обратила на это внимания.
      - Я прощаю тебя, папа, - проговорила она, хотя и не до конца искренне.
      Когда Алексей вернулся в Париж, Белинда ожила. Она весело смеялась, принимала приглашения и перестала курить без остановки. В киосках появилась первая фотография Флер на обложке, и Белинда купила две дюжины экземпляров и разложила во всех комнатах. С ее фотографией журнал продал самый большой тираж за всю свою историю. Карьера Флер взлетела кометой. Белинда стала поговаривать о Голливуде.
      Журнал "Пипл" опубликовал статью о Флер. Отвечая на вопросы журналиста, Белинда сказала: "Моя девочка не просто светится, она блестит". Белинда попала в точку. Это было именно то, что нужно журналу. На его обложке появился вынос: "Блестящая Девочка. Флер Савагар. Шесть футов чистого золота". Увидев это, Флер заявила Белинде, что никогда больше не осмелится выйти на публику.
      Белинда рассмеялась: слишком поздно. Гретхен наняла Прессагента, чтобы закрепить за Флер это прозвище.
      Они ездили в Сан-Франциско и на Багамы. Флер фотографировалась в кафтанах в Стамбуле, в одежде для отдыха в Абу-Даби.
      Она снялась в первых телевизионных коммерческих фильмах, рекламировала духи, которые, как она сказала Белинде, пахли похоронами Соланж. Пресс-агент Гретхен работал успешно, и Флер стали называть лицом десятилетия. Никто не возражал против подобного определения, кроме самой Флер. Все твердили, что она должна радоваться свалившемуся на нее успеху. Но каждое утро, чистя зубы и глядя на себя в зеркало, девушка удивлялась: да из-за чего вся суета?
      Появились первые предложения сниматься в кино. Но Гретхен считала, что эти фильмы недостаточно хороши для Флер, и советовала Белинде отказывать. Белинда так и делала, а потом несколько дней пребывала в подавленном состоянии.
      - Ты не можешь себе представить, какое это искушение, детка. Я так мечтала, что мы поедем в Голливуд. Но Гретхен права.
      Твой первый фильм должен быть особенным. Я начинаю думать, что события развиваются слишком стремительно. - И она глубоко вздыхала.
      "Тайм" тоже поместил портрет Флер на обложке, а статью напечатал под заголовком: "Блестящая Девочка.
      Большая, красивая и богатая". На этот раз Флер сказала, что теперь уж точно выполнит обещание и никогда больше не появится на публике.
      Заголовок в "Тайм" отметил одну важную перемену в жизни Флер и Белинды, которая требовала к себе все больше внимания.
      Флер стала зарабатывать огромные деньги. Сначала обе испытывали благодарность Судьбе и радовались, что не надо думать о деньгах. Но постепенно они начали понимать, что дело принимает серьезный оборот, а ни одна из них понятия не имеет, как управлять такими большими деньгами.
      - Что же нам делать? - Белинда беспомощно разводила руками с пачками бумаг в каждой, - У меня не очень с цифрами, а все дают разные советы. Эти налоги, акции, ценные бумаги... Все так сложно. Долгосрочные... Краткосрочные... Инфляция... Честно, детка, единственное, что я могу сказать хорошего об Алексее, - с ним мне никогда не приходилось беспокоиться ни о чем подобном.
      Флер пыталась помочь, но была слишком занята работой, чтобы вникать в финансовые дела. Белинда стала составлять длинные списки вопросов, которые Флер должна была задать Алексею по телефону. Его ответы были краткими и полезными. Постепенно они стали все больше полагаться на его советы, пока наконец полностью не передали ведение собственных финансовых дел в его способные руки, оставив себе лишь приятное удовольствие тратить доллары.
      Флер не говорила Белинде, но ей наскучило работать моделью. Однако это была слишком незначительная плата за то, чтобы стать частью Нью-Йорка. Весь город казался ей калейдоскопом красок, ощущений, словно созданных специально для нее. Она вонзала зубы в Большое Яблоко - символ города - и жадно поедала его большими кусками. Заправив пряди светлых волос, ставших ее торговой маркой, под шапочку с козырьком, Флер вместе с туристами топала на вершину статуи Свободы. Она съедала дюжины хот-догов и каждое новое сленговое выражение делала своим собственным. Нью-Йорк. Вот это город! Она пела песни в ритме рока и танцевала до упаду. Флер была влюблена, и город, казалось, отвечал ей взаимностью.
      ***
      - Чуть назад и вправо, дорогая.
      Флер вскинула голову и улыбнулась в камеру. Шея ныла, живот болел от месячных, но, как Золушка на балу, она не жаловалась, что ей жмут хрустальные туфельки.
      - Прекрасно. Это было отлично, золотце.
      Девушка сидела на стуле перед маленьким столиком с зеркалом, установленным как мольберт. Шелковая блузка цвета шампанского была расстегнута на шее, а на нежной коже блестело чудесное изумрудное ожерелье. Ниже талии, куда не добирался глаз камеры, были потрепанные джинсы с заплаткой спереди и пара розовых шлепанцев для душа.
      Фотограф откинулся назад.
      - Ей надо поправить брови.
      К Флер подскочил мужчина, отвечавший за это, и подал крошечную расческу; потом маленькой чистой губкой похлопал по носу Флер. Она подалась вперед, глядя на свое отражение, и привела в порядок брови, пройдясь по ним расчесочкой. Раньше Флер считала, что смешно причесывать брови, но с некоторых пор она не задавала лишних вопросов.
      - Нэнси, платье прибыло?
      Краем глаза Флер заметила, как художник-постановщик повесил трубку и обернулся к стилисту.
      Девушка покачала головой:
      - Пока еще нет.
      Флер сочувственно улыбнулась ей. Задержки с платьем волновали Нэнси все утро. Как стилист она отвечала за одежду и аксессуары, следила, чтобы их вовремя доставляли и чтобы они были в полном порядке во время съемок. Если подол оказывался длинным, она бежала с тесьмой в руке подшивать, если брюки сидели мешковато, убирала лишнее на бедрах, закалывая булавками. Листая модные журналы с красивыми картинками, Флер воспринимала их теперь как фальшивый фасад здания на съемочной площадке.
      Нэнси засунула руку за воротник блузки Флер и проверила, не отлепился ли кусочек скотча от шеи. С его помощью изумрудное ожерелье приподнималось выше и выглядело эффектнее.
      - Мне правда жаль, но платье обещали привезти к десяти.
      Художник-постановщик громко стукнул по столу, опустив небьющуюся чашку, которую только что подносил к губам.
      - Дерьмо! У них был целый час! Позвони снова этим идиотам и скажи, чтобы они поспешили оторвать свои задницы от стула.
      Флер перевела взгляд на Белинду, углубившуюся в журнал.
      Мать хмурилась. Она ненавидела, когда рядом с Флер кто-то произносил ругательства.
      - Я уже две катушки истратил на эти изумруды, - заявил фотограф. Если мы все равно простаиваем, может, сделаем перерыв?
      Художник-постановщик кивнул:
      - Да, а потом будем делать сапфиры в Галанос. Нэнси, как закончишь с Флер, покажи, что ты припасла на случай, если с платьем выйдет прокол.
      Расстегивая нижние пуговицы на блузке. Флер встала и протопала по голому паркету студии, обходя гладильную доску Нэнси, в маленький закуток, чтобы переодеться в свою собственную кисейную рубаху с открытой шеей. Потом, отдав Нэнси блузку и изумруды, налила чашку кофе и подошла к Белинде, изучавшей рекламу в журнале.
      Каждый раз, отмечая, как сильно изменилась Белинда, Флер радовалась. Никаких нервных жестов, спокойная, уверенная, похорошевшая. Такой Флер никогда не видела мать. Загар от уикэндов, проведенных в домике на побережье их огненных островов, придал ей небывало здоровый вид. Сегодня Белинда была одета в белую блузку от Гэтсби, юбку и темно-красные лайковые босоножки. Украшениями служили обручальное кольцо и тоненький золотой браслет на лодыжке.
      - Посмотри, какая у нее кожа, Флер, - Белинда постучала ногтем по странице, - никаких пор. Боже мой, я чувствую себя совсем древней. Когда я вижу такие фото, то просто физически ощущаю, как мои сорок дышат в затылок. - Она вздохнула. - Я думаю, в следующем месяце мне надо недели две провести в "Золотой двери".
      Флер наклонилась и повнимательнее посмотрела на фотографию, Реклама одной из самых дорогих косметических линий. Крупным планом снята экзотическая большеглазая брюнетка, задрапированная в красный атлас.
      - Белинда, ты ее не знаешь?
      - Нет, а разве должна?
      - Это Ани Хольман.
      - Имя ни о чем мне не говорит.
      - Ты не помнишь? Месяца два назад мы с ней вместе работали.
      Белинда по-прежнему не могла вспомнить.
      - Мам, да Ани Хольман тринадцать лет.
      Белинда тихо засмеялась.
      - Неудивительно, что в этой стране любая женщина за тридцать чувствует себя не в своей тарелке. Мы соревнуемся с детьми.
      Флер улыбнулась. Но потом подумала: интересно, а какие чувства испытывают женщины, глядя на ее фотографии? Неужели она зарабатывает свои восемьсот долларов в час, доставляя огорчения другим?
      - Флер, телефон! Париж! - позвала Нэнси.
      Флер, сразу забыв о рекламном журнале, кинулась к телефону:
      - Алло, папа! - И повернулась спиной к Белинде.
      - Ну как поживает моя Блестящая Девочка?
      Она сморщила нос.
      - Прекрасно. Не издевайся надо мной. Ты знаешь, как я ненавижу это прозвище.
      - Извини, - сказал Алексей. - Не мог удержаться. Над тобой так приятно подтрунивать.
      - Как ты меня нашел?
      - Гретхен дала телефон. Я звоню, чтобы предупредить, дорогая. Дома тебя ждет сюрприз. Сегодня, когда вернешься, найдешь подарок на день рождения. Это маленькая гравюра. Девочка на ней напоминает мне тебя.
      Флер нахмурилась.
      - Ты же сам обещал вручить мне подарок. Ты не приедешь в Нью-Йорк?
      - Да, я знаю. Я говорил. Но... Боюсь, у меня плохие новости.
      Она понимала, о чем он. Почему же она была так уверена, что на этот раз ничего не произойдет?
      - Значит, не приедешь?
      - Извини, дорогая. Нечто непредвиденное... Может быть, в следующем месяце. Если бы ты смогла приехать в Париж - другое дело. Уж если так...
      Флер перебирала пальцами телефонный шнур и пыталась говорить обычным тоном.
      - Может, я и смогла бы. Я не работаю в понедельник, Может быть, я смогу прилететь на выходные.
      - Но ты же знаешь, это невозможно. Я не хочу, чтобы ты шла против желания матери. Она совершенно ясно дала понять, что ты не поедешь в Париж.
      - В следующем месяце мне исполнится девятнадцать. Я уже не ребенок.
      - Я запрещаю тебе, дорогая. Пока твоя мама не даст разрешения, я тоже не разрешаю тебе навещать меня в Париже. Подождем моего приезда в Нью-Йорк.
      - Но могут пройти месяцы. Это нечестно. Я не хочу... - Она остановилась, а потом более спокойно продолжила:
      - Ты уже в третий раз отказываешься приехать, Алексей. - Флер знала, как ему не нравится, когда она называет его по имени. Но ей было плевать.
      - Я понимаю, - сказал он с холодком в голосе. - Поверь, мне от этого еще больнее, чем тебе. Если бы твоя мать была разумной женщиной, она не ставила бы нас в подобное положение.
      - Я поговорю с ней еще раз.
      - Можешь попытаться, дорогая, но уверяю тебя, это бесполезно. Твоя мать очень упрямая, она использует тебя, чтобы досадить мне.
      Флер ничего не сказала. Она терпеть не могла, когда Алексей критиковал Белинду.
      - Скажи мне. Флер, как она? Пьет?
      Флер провела пальцем ноги, высунувшимся из шлепанца, по ножке телефонного столика.
      - Я ведь тебе уже говорила: она больше не пьет.
      - Может, ты не знаешь? Следи за ней, дорогая, следи за ней ради меня.
      Белинда бросила рекламный журнал и пошла в туалет. Она заперлась там, закрыла глаза и прислонилась щекой к холодной белой стене. Она не слышала всего разговора, но могла догадаться о каждом слове. Она не удивилась. Она ждала этого.
      Не сразу, но Белинда поняла, что Алексей сначала обещает приехать в Нью-Йорк, потом отменяет полет. Это часть его плана.
      Сегодня вечером Флер станет просить разрешения слетать в Париж. Белинде придется сказать "нет". Флер промолчит, но будет думать, что мать неврастеничка, неразумная ревнивица, намеренно отрывающая дочь от любящего милого папочки. Проклятие!
      Белинда открыла глаза и рядом с зеркалом увидела кем-то, аккуратно написанное: "Элизабет Кэди Стэнтон живет..." А ниже, другим почерком, было добавлено: "и путается с Зигмундом Фрейдом". Белинда мрачно улыбнулась. Фрейд надолго бы запомнил денек с этой особой.
      Надо отдать должное Флер, она продержалась дольше, чем ожидала Белинда, и даже сейчас сохраняла дистанцию с Алексеем.
      Он это чувствовал и был недоволен. Но ничего не мог поделать. Он звонил Флер несколько раз в неделю, слал подарки, желая вызвать у нее ощущение его постоянного присутствия, но оставался в отдалении от нее. Белинда понимала, ей надо удерживать Флер от поездок в Париж, где Алексей будет владеть ситуацией. Здесь она может ее защитить. Но как объяснить девочке причину запрета?
      Сказать ей, мол, твой отец, который, кстати, - так уж вышло, извини, не твой отец, соблазняет тебя?
      Дочь никогда не поверит.
      Флер пыталась скрыть разочарование, повесив телефонную трубку. Она и впрямь думала, что на этот раз сможет поступить так, как ей хочется. А хотелось ей одного: увидеть Алексея. Ей просто необходимо было его увидеть.
      Услышав у себя за спиной шаги, она повернулась. Молодой человек в джинсах и майке протягивал ей кофе. Это был помощник фотографа, парень по имени Крис Малино, и если честно, то именно из-за него она с нетерпением ждала сегодняшних съемок.
      - Спасибо. - Флер взяла у парня чашку и одарила его самой дружеской и ободряющей улыбкой из всех, какие у нее были в запасе.