Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Блестящая девочка

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Филлипс Сьюзен Элизабет / Блестящая девочка - Чтение (стр. 26)
Автор: Филлипс Сьюзен Элизабет
Жанр: Современные любовные романы

 

 


Флер нашла Джейка Коранду у стены: Он сидел на голой земле в полной темноте, привалившись спиной к холодным камням и держа на коленях баскетбольный мяч; вокруг валялись окурки. Казалось, он прошел через пекло ада. Впрочем, разве это сравнение было так уж далеко от истины?

Флер опустилась рядом с ним на колени, и когда он посмотрел на нее, его лицо снова походило на дом с закрытыми накрепко ставнями. Джейк боялся жалости Флер. Она почувствовала, как слезы выжигают ей глаза.

— Ну ты и напугал меня, — сказала она, — своими разговорами про массовые убийства, про девочку в рубашке с желтыми утятами. Я представляла себе, как ты стираешь с лица земли деревни с невинными людьми. Я решила, что ты намеренно убил ее. Как ты меня напугал, Джейк Коранда. Я уже боялась, что нельзя верить своим собственным чувствам по отношению к тебе. Я думала, ты был участником отвратительных массовых убийств.

— Так и есть. Вся эта проклятая война была не чем иным, как массовым убийством невинных людей.

— Может быть, если прибегнуть к метафоре. Но я человек, мыслящий реально.

— Тогда ты должна испытать облегчение от открывшейся правды, — с горечью сказал Джейк. — Ты ведь узнала, что Джон Уэйн закончил свою карьеру в психиатрической палате, напичканный торазином. Потому что он не сумел выдержать накала.

Так вот в чем дело. Вот секрет, мучивший Джейка столько лет.

Вот причина, по которой он воздвиг вокруг себя непреодолимые стены. Он боялся позволить миру обнаружить, что он сломался.

Флер вытерла щеки рукавом блузки.

— Но ты не Джон Уэйн, приятель. Ты был мальчиком из Кливленда, которому двадцать один год и у которого очень мало шансов в жизни. Но в то время ты успел слишком много повидать.

— Я был в шоке, Цветик. Неужели ты не понимаешь? Я выл волком в потолок.

— Правильно. Ты ведь не можешь писать тонкие пьесы, заглядывать прямо в человеческую душу и ждать, что тебя не будет раздирать от людских страданий, свидетелем которых ты являешься, — Но многие ребята видели то же, что и я. И они не испытали такого потрясения.

— Ты не «многие ребята».

Флер потянулась к нему, но он встал и отвернулся.

— Я, кажется, сумел разбудить в тебе материнские инстинкты.

Я прав? — с горечью спросил Джейк. — Тебе стало жаль меня.

Поверь, я не хотел.

Флер встала, но на этот раз не совершила ошибки и не прикоснулась к нему. Сейчас она этого и не хотела.

— Почему ты злишься на меня? Давая мне читать книгу, неужели ты не ожидал, что я как-то отреагирую на нее? Это ведь не твои дурацкие фильмы про Калибра. Нет, Джейк. Должна тебе сказать, я ненавижу их. Мне противно смотреть, как ты стреляешь в людей и бьешь их по голове. Мне больше нравится, когда ты лежишь, свернувшись на узкой койке в госпитале, и внутри тебя все вопит, потому что лучшему другу оторвало ноги в минной ловушке. Твоя боль заставляет меня плакать, Джейк, страдать вместе с тобой. Если тебя это не устраивает, тогда зачем ты дал мне прочитать?

— Ты ничего не поняла! — заорал он и ушел.

Флер завернула за угол дома и подошла к бассейну. Сняв туфли, одежду, она стояла, дрожа от холода, в лифчике и трусиках и смотрела на огни, расплывавшиеся и качавшиеся под водой. Она нырнула, едва не задохнувшись от холода, и поплыла в глубокий конец бассейна. Там она перевернулась на спину и стала просто лежать.

Она не злилась на Джейка за то, что он снова закрылся от нее, ушел в себя. Да и как можно было злиться после всего прочитанного?

Флер чувствовала невероятную жалость к тому мальчику, каким был Джейк. Мальчику, росшему без ласки матери, слишком уставшей и сердитой на несправедливость жизни, чтобы найти в себе силы дать что-то собственному ребенку. Он искал отца в мужчинах из соседних баров; иногда находил, иногда нет. Колледж ничего не дал его утонченному уму. Там Джейк научился только кидать мяч в корзину.

Плавая в холодном бассейне, Флер размышляла о его женитьбе на Лиз. Еще долго после того, как все кончилось, он любил эту женщину. Флер вздохнула: до чего похоже на Джейка. В отличие от нее он с трудом позволял себе любить кого-то, но если позволял, ему трудно было освободиться потом от своего чувства. Ошеломленный болью от предательства любимой женщины, он записался добровольцем, пытаясь отвлечься от болезненного чувства с помощью войны, смерти, наркотиков.

Джейку было все равно, останется он жив или нет. Флер испугало его безрассудство и отсутствие чувства самосохранения. А потом, поняв, что он не может от себя убежать, он сломался. Несмотря на долгие месяцы, проведенные в госпитале, он так и не оправился.

Лежа в воде, глядя на ночное небо. Флер вдруг поняла причину.

— Вода слишком холодная. Тебе лучше выйти. — Джейк стоял у края бассейна с оранжевым полотенцем в одной руке и с бутылкой пива в другой. Он не казался особенно дружелюбным, но и не был настроен враждебно.

— Я еще не готова.

Джейк пожал плечами, пошел к стулу и сел.

— Почему ты говорил, Джейк, что перестал писать из-за меня?

— Потому что я писал без всяких усилий до того, как тебя встретил, — хрипло сказал он. — До твоего появления все шло превосходно.

— Может, у тебя есть какие-то объяснения всему этому?

— Есть.

— Расскажешь?

— Не хочу.

Флер горько рассмеялась.

— Тогда я тебе скажу, почему ты не мог писать. Я штурмовала крепость. Ломала стены. Ты построил их очень толстыми, но забавная девятнадцатилетняя девочка, пожиравшая тебя глазами, разбирала эти стены быстрее, чем ты успевал возводить их снова. Ты не знал, что предпринять, ты боялся до смерти, что, как только по стенам будет сделан первый выстрел, тебе уже не восстановить их.

— Смешно. Ты все осложняешь. Я не мог писать после твоего ухода из-за чувства собственной вины. Вот и все. Ты заставила меня испытать чувство вины.

— Нет. — Флер резко опустила ноги и пошевелила ими в воде. Горло больно перехватило. — Ты не чувствовал никакой вины.

Ты не мог испытывать ее, потому что для этого не было причин. Ты занялся со мной любовью, потому что хотел меня. Потому что даже немножко любил. — Флер боролась со слезами, не позволяя им вылиться. — Да, Джейк, я не придумала это.

— Ничего ты не знаешь про мои чувства.

Флер поплыла к мелкому концу бассейна и встала; ее трясло.

Мокрый лифчик холодил грудь, вьюнок на цепочке прилип к коже; она вдруг увидела все так ясно, что сама удивилась — почему она не могла понять раньше?

— В «Затмении», Джейк, ты слишком раскрылся, а тут появилась я, и все твои предупреждающие сигналы отключились. Ты перестал писать, потому что не хотел открываться еще больше. Ты не хотел позволить людям узнать, что крепкий парень на экране, которого ты играешь, на самом деле совсем не ты.

— Ты говоришь как чертова сучка. Ты это знаешь?

Зубы Флер стучали от холода, и фразы получались отрывистыми.

— Иногда ты подшучиваешь над своим экранным образом. Ты будто подмигиваешь. Мол, мы знаем, что это всего лишь игра, ребята. Но я еще тот мужчина. На самом деле.

— Это все чушь.

Она вскарабкалась по ступенькам из бассейна; на воздухе мокрое тело задрожало еще сильнее.

— Ты не Калибр! Калибр — это твои фантазии, ты бы хотел таким быть. Эмоционально мертвым, бесчувственным человеком, который никогда не испытывает боли. Человеком, который неуязвим.

— То, что ты говоришь, — дерьмо! Ты меня слышишь?! — Бутылка с пивом ударилась о стол.

Флер ухватилась за перила лесенки, ежась от холода. Грудь стиснула боль.

— Калибр — это даже не половина тебя. Распад твоей личности ничего для меня не значит. Понял? Не значит ничего!

— Тебя переполняет дерьмовая жалость ко мне.

Флер больше не могла сдерживаться. Она дала слезам волю, и те потоком полились по щекам.

— Если ты хочешь излечиться, Джейк, иди и читай свою собственную книгу…

— Неверующая! Дура!

— Прочти свою книгу и попытайся испытать хоть какое-то сочувствие к бедному храброму мальчику с обнаженными нервами.

Он вскочил со стула с перекошенным, белым от ярости лицом.

— Ты идиотка! Ты ничего не поняла! Господи, до чего же ты глупа! Ты пустышка! Ты не видишь ничего у себя под носом! Тупица, это же очевидно! Эта книга не о жалости!

— Читай свою книгу!

Флер бросилась к Джейку и отчаянно впилась пальцами ему в руки, желая заставить его увидеть правду.

— Прочитай о мальчике, у которого не было во всем мире ни одного человека, которому было бы до него дело.

— Ну почему ты не можешь понять? — кричал Джейк, встряхивая ее. — Эта книга не о жалости, она об отвращении. — тут упал стул, попавшийся на пути, и он столкнул его в бассейн. — Ты должна была почувствовать такое отвращение, чтобы тебе захотелось уйти из моей проклятой жизни!

Когда он умчался в дом, ворота монастыря в тысячный раз захлопнулись. Джейк ушел, как все они уходили, снова оставив ее с напряженными до предела нервами, озябшую, одинокую, пытающуюся понять, почему она решилась поверить, что все может быть по-другому. Флер опустилась на бетон, дрожа и рыдая, как ребенок.

Ее всхлипывания в ночной тишине смешивались со скрипом старых кедров на ветру, и было трудно поверить, что это звучит человеческий голос. Онемев от холода, Флер подползла к оранжевому полотенцу, завернулась в него, потом легла, положив голову на мятую одежду, и плакала до тех пор, пока силы совсем не покинули ее.

Джейк стоял у окна темной гостиной и смотрел на Флер, скрючившуюся на краю бассейна. Сердце ныло, чувствуя ее боль, и что-то быстрое, острое, как кошачьи когти, рвануло по глазам. Но он не пошел к ней. Он не разрешит себе подойти к ней. Он отдал ей книгу, которую написал только для нее, потому что хотел, чтобы она поняла: он не может ей предложить все, что хотел бы и чего она, безусловно, заслуживает. Но Флер отвергла стыд его нервного расстройства, как если бы это было ничто. Она все слишком упростила, обмазав ужас того, что произошло с ним, псевдопсихоаналитическим дерьмом.

Флер сказала, что его расстройство ничего не значит для нее.

Он помнил ту вечеринку, когда пошел ее искать, а они с Кисеи смотрели фильм по телевизору. Какое лицемерие с ее стороны! Он помнил чушь, которую она несла про сильную руку Рэдфорда. Боже.

Рэдфорд никогда бы не кончил на узкой железной койке, свернувшись в позу эмбриона. Док тоже никогда бы не сломался. И Калибр тоже. Как же она могла полюбить человека, способного вот так бесславно кончиться?

Джейк отвернулся от окна. Он пожалел, что привез сюда Флер и снова вернул в свою жизнь, пожалел, что так сильно любит ее.

Если бы он извлек хоть какой-то урок из своих взаимоотношений с Лиз, он бы понял, что не создан для любви. Любовь делала его ранимым, ас него уже хватит. Почему она не может это понять?

Он слабый. Слабый. Другие ребята не ломаются, а он…

Тут Джейк впервые обратил внимание на листы рукописи, разбросанные вокруг кресла, в котором сидела она и читала. Он представил ее красивое сосредоточенное лицо и то, как она подвернула под себя длинные ноги. Джейк подошел к креслу, опустился на колени и стал собирать страницы. Сейчас он разожжет огонь в камине и бросит туда рукопись, прежде чем пойдет спать. Эти листы бумаги — как боевые гранаты; он не мог позволить себе расслабиться, пока не покончит с ними. Потому что, если кто-то еще прочтет их, ему ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб.

Сложив рукопись в аккуратную стопку на кресле, в котором недавно сидела Флер, Джейк пошел к окну. Она затихла. Казалось, Флер спит. Он вернулся к креслу; его взгляд упал на верхнюю страницу. Он поднял ее, изучил качество печати, заметил, что не, оставил полей, еще какие-то технические мелочи, потом начал читать…

Глава первая

Весь Вьетнам был сплошной минной ловушкой. С этим фактом мы быстро смирились. Пачка сигарет, зажигалка, шоколадные батончики — все это могло взорваться прямо в лицо. Но, увидев тело ребенка рядом с дорогой на Куангчи, мы никак не ожидали, что и оно — минная ловушка. Это уже было за пределами понимания…


Очень быстро Флер поняла, что находится в спальне. Среди ночи к бассейну вышел Джейк и унес ее в дом. Флер ударилась головой о дверь, когда Джейк пытался внести ее; он выругался. Она что-то пробормотала насчет Батлера, уткнувшись ему в свитер, а он заметил, что Скарлетт О'Хара не была ростом шесть футов, и посоветовал ей воздержаться от сравнений. Но в голосе Джейка Флер не услышала прежней враждебности. Напротив, в нем звучала нежность. Как это похоже на него — такие быстрые перемены в настроении. Она закрыла глаза, не желая смотреть на него, пока он укладывал ее в постель. Рассказывая о Джейке Кисеи, Флер говорила о его эмоциональной нечестности и была права. Он как Алексей. То сама сладость, то наносит грубый удар в самое сердце. Она так устала за свою жизнь от всего этого, так хотела поскорее положить конец своим мучениям. Боль от того, что она любит мужчину, который играет ею, как баскетбольным мячом, была ужасной, нестерпимой.

Флер вспоминала ненавистные слова, брошенные ей Джейком накануне вечером. Они были как сплошная дымовая завеса, с помощью которой он отгораживался от того, на что не хотел смотреть.

Он как ребенок, который набрасывается с кулаками на самую легкую мишень. Но она больше не будет служить мишенью.

Джейк спал на диване, слегка приоткрыв рот. Одна нога свисала прямо на страницы рукописи, разбросанные на полу. Очень тихо Флер взяла сумку с вещами и, стараясь не разбудить его, поискала ключи от «ягуара». Они нашлись под его кошельком на бюро в спальне.

Машина завелась сразу же. Флер вырулила на дорожку; в глаза ударило солнце, когда она развернулась в направлении к востоку. Глаза опухли от слез, было трудно смотреть. Она полезла в сумочку за солнечными очками.

Дорога была крутой и неровной, и Флер ехала медленно, стараясь не повредить машину. Черт бы побрал Джейка и его стремление отгородиться от мира. Он наверняка постарался, чтобы подъезд к дому был непреодолимым ни для кого, кроме кроликов. Глупое стремление к уединенности. Она посмотрела на спидометр и не сразу поняла, что он показывает; потом догадалась, что это слезы застилают глаза. Десять миль в час. Пешком она могла бы идти быстрее.

Флер посмотрела в зеркало заднего вида, и что-то в нем привлекло ее внимание. За машиной бежал Джейк. Из-под свитера торчал скомканный конец рубашки, волосы стояли торчком. Он походил на человека, готового совершить убийство. Джейк что-то кричал, но слов было не разобрать. Может, он орал, как обычно. Флер нажала на педаль газа, быстро вписалась в поворот и почувствовала, как дно машины попало в выбоину. Она попыталась крутануть руль резко вправо, но «ягуар» лишь покачнулся. Прежде чем она выправила машину, переднее колесо нависло над канавой с правой стороны дороги.

Флер выключила зажигание, положила руки на руль, ожидая Джейка и его гнева. Или Джейка и его острых шпилек. Или Джейка и какой-то дымовой завесы, которую он в очередной раз раскинет между ними. Почему он не может отпустить ее? Почему не может облегчить ей уход?

Дверь рывком открылась, но Флер не пошевелилась. Она лишь услышала его дыхание, тяжелое, неровное, как и у нее самой. Такое же, как вечером четвертого июля на безлюдном пляже Лонг-Айленда. Из носа у Флер текло; она шмыгнула, потом подумала, черт с ним, не важно, и высморкалась в рукав свитера.

— Ты забыла свой кулон. — Голос его был на тон выше обычного, но не сердитый. Она удивилась, почему он все время кашляет. — Я хотел, чтобы цветочек был с тобой. — Вьюнок пурпурный, именно так звучал ботанический термин, опустился на колени Флер. Она ощутила его тепло, просачивавшееся сквозь ткань брюк. Вещичка нагрелась в руке Джейка, пока он бежал за ней.

Флер продолжала держать руки на руле.

— Спасибо.

— Ведь я… я придумал его специально для тебя. Мой знакомый парень сделал. Я нарисовал ему эскиз карандашом.

— Красивый, — сказала она, будто получала подарок в первый раз.

Флер слышала, как шуршал гравий под ногами у Джейка, но не поднимала на него глаз.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, Цветик. То, что было вчера вечером… — Гравий снова заскрипел, Джейк откашлялся и сказал:

— Слышишь, прости, ладно?

Из носа по-прежнему текло, слезы капали на губы.

— Я больше так не могу, — сказала Флер надтреснутым голосом. — Отпусти меня.

Последовала долгая пауза. Тишину нарушало только неровное дыхание обоих. Она слышала, как Джейк оперся руками о капот машины.

— Я прочитал книгу. Ты оказалась права. Я был слишком долго заперт в себе. Глубоко внутри. Я боялся. Но когда я пошел за тобой к бассейну вчера ночью, я понял, что гораздо больше боюсь потерять тебя, чем всего того, что со мной случилось пятнадцать лет назад.

Наконец она повернула голову и попыталась посмотреть на него сквозь слезы, но Джейк отвернулся и Флер не встретилась с ним взглядом. Она сняла солнечные очки, снова услышала, как он откашливается, и вдруг поняла: она не одна плачет.

— Джейк.

— Черт побери, не смотри на меня.

Она отвернулась, а потом вдруг его руки оказались на ее руках.

Они вынули ее из машины, прижали к груди так крепко, что она не могла дышать.

— Не бросай меня, Цветик, — говорил он, задыхаясь. — Я так долго был один… Всю жизнь. Боже мой, не оставляй меня.

Ради Бога. Я так тебя люблю.

Флер поняла, как он нуждается в ней. Она наконец получила то, что хотела. Джейка Коранду с его неприкрытыми чувствами.

Все защитные барьеры исчезли, сломались, рассыпались в прах.

Джейк позволил ей увидеть то, чего не позволял видеть никогда и никому. Это разбило ее сердце.

Она повернула голову, принялась губами слизывать его слезы и глотать их. Она успокаивала его ласковыми прикосновениями. Она должна была снова собрать его из кусков, чтобы он стал таким же цельным, как она. Разве что сама Флер уже не была целой. Сейчас он сильный. Он смог посмотреть на себя и увидеть свою собственную сущность, а у нее никогда не хватало на это мужества. Она не могла глядеть на себя даже в зеркало.

— Все в порядке, ковбой, все в порядке. Я люблю тебя. Только больше не прячься от меня. Я этого не вынесу. Я все могу вынести, только не это.

Наконец он отодвинулся и посмотрел на Флер. Глаза его покраснели. В них не было никакой дерзости.

— А ты, сколько времени ты собираешься от меня прятаться?

Когда ты меня впустишь к себе?

— Я не понимаю… — Флер умолкла и приникла щекой к его подбородку, Флер подумала о дымовой завесе Джейка и поняла, что ее собственная ничем не отличается от его. Всю жизнь она пыталась определить себе цену как личности через мнение других. Белинды, Алексея, монашенок в монастыре. Потом пыталась сделать это с помощью своего бизнеса. Конечно, она хотела, чтобы ее агентство преуспевало, но если бы ее планы с треском провалились, это совсем не значило бы, что она как личность превратилась бы в ничтожество. Она такая же жертва, как и Джейк.

Попытайся посочувствовать тому ребенку, каким ты был когда-то, говорила она ему. А не пора ли и ей сделать то же самое по отношению к девочке, какой она была давным-давно?

— Джейк.

Он что-то бормотал ей в шею.

— Ты должен мне помочь.

Он привлек Флер к себе. Они стояли и целовались, пока совсем не потеряли счет времени. Когда они наконец оторвались друг от друга, он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Я люблю тебя, Цветик. Давай вытащим машину и поедем к воде. Я очень хочу посмотреть на океан. Я обниму тебя, прижму к себе и расскажу все то, что давно хочу рассказать. Я думаю, и у тебя есть что рассказать мне.

Она подумала о монастыре и Алексее, о Белинде, об Эрроле Флинне, о годах, прожитых во Франции, о собственных притязаниях. И кивнула.

Они без особого труда вытащили «ягуар» на дорогу. Джейк сел за руль и медленно направил машину вниз. Ее рука лежала у него на бедре. Он взял ладонь Флер и нежно поцеловал кончики пальцев. Флер улыбнулась и убрала руку. Открыв сумочку, она вынула, зеркальце и принялась изучать собственное лицо. Непривычное дело смущало ее, но она не отвернулась, как поступала много лет подряд. Вместо этого Флер старалась рассмотреть черты своего лица скорее сердцем, чем глазами.

Лицо — часть ее. Может, оно слишком велико для нее, не соответствует личным представлениям Флер о красоте. Но в глазах светился ум, большой рот был готов к улыбке. В общем, хорошее лицо. Ее лицо. Ничего плохого в нем нет.

— Джейк?

— Гм.

— А я ничего, да?

Он посмотрел на нее и улыбнулся. С губ готова была сорваться очередная шпилька, потому что вопрос был невероятно глупый. Но, увидев выражение ее лица, он очень серьезно сказал:

— Я думаю, ты самая красивая женщина из тех, которых мне доводилось видеть в своей жизни.

Флер вздохнула, села поудобнее; довольная улыбка заиграла на ее губах…

«Ягуар» выехал с гравийной дороги на шоссе, убегавшее за поворот. Несколько минут они ехали молча.

Из дальних кустов на дорогу вырулил мотоцикл. Водитель приподнял шлем, огляделся и, подпрыгивая на колдобинах, направился к дому Джейка Коранды.

Глава 31

Через неделю Флер сидела в кресле самолета и смотрела, как городок Санта-Барбара остается все ниже. Вместе с большим куском ее сердца.

— Мы должны привыкнуть к расставанию, — сказала она Джейку вечером, накануне отлета. — Надо принять это как неизбежную часть нашей жизни.

— Но это не значит, что я буду плясать от восторга, — прикусив зубами мочку ее уха, прошептал Джейк. — А знаешь, у тебя такая ма-аленькая родинка справа от…

Она улыбнулась при этом воспоминании. Еще три недели, максимум четыре, Джейк закончит свои дела и вернется в Нью-Йорк.

Он засядет за новую пьесу. Флер вспомнила о том дне, когда, дрожа от холода, они вернулись после прогулки по берегу океана.

Джейк разжег огонь в камине, они уселись рядом, раздевшись догола, завернулись в теплый плед и совершили церемонию сожжения рукописи. Огонь съедал страницу за страницей, и было видно, как напряжение отпускает Джейка.

— Я думаю, теперь я смогу все это забыть.

— Но не забывай уж слишком, — сказала Флер, — все-таки это часть тебя. Как ни странно, возможно, лучшая часть.

Он взял кочергу и поворошил некоторые ускользнувшие от пламени страницы, возвращая их ему. Он ничего не ответил на замечание Флер. А она не стала настаивать. Джейку нужно время.

Оно им обоим нужно. Но сейчас хорошо уже и то, что он готов писать и может говорить с ней о своем прошлом.

Их счастье казалось почти радужным. Нежно и страстно они любили друг друга. Это наполняло обоих удивительным чувством.

Он заговорил о браке, но у Флер в голове сразу зажегся предупреждающий желтый сигнал.

— Это что-то новое, — сказала она, — давай не будем торопиться. Нужно время, чтобы научиться быть вместе. Никто из нас не выдержит, если все обернется неудачей. Мы с тобой оба очень уязвимы. Давай посмотрим, как мы справимся с расставанием, с карьерой, с другими проблемами, которые у каждого из нас есть.

— Боже, Цветик, ты говоришь как аналитик. Я думал, все женщины романтичны. А как же импульсы, страсти?

— Они в Лас-Вегасе, для Энгельберта Хампердинка.

— Ну, ты чересчур дерзка. — Джейк наклонился и прикусил ее нижнюю губу. — Только одно может излечить…

О чем ему не сказала Флер, так это о том, что она должна быть абсолютно уверена, что выходит замуж за него, а не за вариант Калибра, сидящего в Коранде.

Ей захотелось поехать покататься верхом. Она еще лежала в постели в одной майке, когда он вышел из ванной, обернув бедра полотенцем.

— Здесь негде покататься как следует.

— Что ты хочешь сказать? В трех милях отсюда конюшня, вчера вечером мы проезжали мимо. Слушай, Джейк, поехали, я уже несколько месяцев не садилась на лошадь.

Он взял джинсы и, что было ему совершенно несвойственно, принялся сосредоточенно изучать их.

— А почему бы тебе не поехать одной? Мне надо немного поработать. Хоть денек. А то я все время куда-то мотаюсь…

— Ну, без тебя мне неинтересно.

— Но ты же сама говорила: надо привыкать к расставанию.

Джейк шагнул вперед, споткнулся о кроссовки Флер. Она внимательно посмотрела на него. Джейк явно нервничал, и у нее вдруг возникло ужасное подозрение.

— Сколько вестернов ты сделал?

— Не знаю.

— Ну подсчитай.

— Семь… Восемь. Не знаю.

Он, казалось, уже застеснялся предстать перед ней без полотенца. Подхватив джинсы и трусы, Джейк направился обратно в ванну.

— А не десять? — весело крикнула она вслед.

— Да, может. Пожалуй.

Флер услышала, как он открыл кран, потом раздался шум спускаемой воды, и наконец он появился. Голая грудь, джинсы не застегнуты, изо рта торчит зубная щетка, на губах пенится зубная паста.

Флер вежливо улыбнулась.

— Так десять вестернов, говоришь?

Он дернул молнию, застегивая джинсы.

— Ага.

— Значит, ты долго просидел в седле.

— Чертова молния.

Она задумчиво покачала головой:

— Очень много времени провел в седле.

— Я думаю, она испортилась.

— Ну-ка скажи мне честно: ты всегда боялся лошадей или стал бояться недавно?

Джейк резко вскинул голову.

— А, верно, — хмыкнул он.

Флер молча усмехнулась.

— Ты боишься лошадей?

Ни слова в ответ. Джейк еще раз дернул молнию.

— Много ты знаешь.

Он готов был оторвать чертову молнию. На лице появилось воинственное выражение. Флер подумала, что он просто пытается спрятать обиду. Ее улыбка из сладкой превратилась в сахарную.

Джейк опустил голову.

— Ну я бы не сказал, что именно боюсь… — пробормотал он.

— А как бы ты выразился точнее? — воркующим голосом поинтересовалась Флер.

— Просто мы с тобой не любим их одинаково сильно.

Она расхохоталась и повалилась на спину.

— Ты боишься лошадей! Калибр боится лошадей! О Боже!

Ты теперь мой вечный раб. Я буду тебя шантажировать до конца жизни. Почесать ли мне спинку, приготовить ли ужин, заняться ли эксцентричным сексом…

Похоже, Джейк обиделся.

— Зато я люблю собак.

— Наверное, маленьких.

Джейк не отрицал.

В тот момент она почти готова была ему сказать, что согласна выйти за него замуж.


Успех порождает успех. Эта мысль не раз приходила в голову Флер Савагар в течение нескольких следующих недель. Она провела переговоры с Оливией Крейгтон насчет очередного контракта на «Бухту дракона», утроив доход актрисы за эпизод в кино. Потом она взяла себе десятого клиента — молодого многообещающего актера из Голливуда. Хотя теперь это не имело особого значения: все, к чему бы она ни прикасалась, превращалось в золото. Альбом «Бурной бухты» стал настоящим открытием, из Англии поступали хорошие отзывы об игре Кисеи, и в довершение всего у себя дома она обнаружила послание такого содержания:

«Уезжаю завтра днем. Позвоню после медового месяца. Чарли только что рассказал мне, как он богат на самом деле. А я не такая уж великая любовница».

Флер со смехом откинулась на спинку кресла. Ну конечно, Кисеи — не великая любовница!

Она говорила с Джейком два раза в день. Он звонил ей, как только просыпался, а она ему — перед сном. Они с нетерпением ждали момента, когда смогут рассказать друг другу о днях, проведенных порознь, когда снова окажутся вместе. Эти разговоры — а Флер сообщала Джейку обо всем с потрясающей педантичностью, отчего тот едва не скрипел зубами, — были хороши для их новых отношений. Физический контакт был невозможен, значит, они должны учиться общению на расстоянии.

Он говорил ей: кончай молоть чепуху и скажи, какого цвета трусы на тебе сегодня.

Позднее Флер удивлялась: почему она не насторожилась, видя, что все идет слишком хорошо? Однажды она вернулась домой в начале десятого после вечеринки, устроенной по случаю воссоединения Майкла и Дэймона под одной крышей. Флер уже вылезла из платья и повесила его в шкаф, когда зазвонил телефон. Она улыбнулась, поднимая трубку, и, понизив голос до хрипловатого шепота, сказала:

— Ты думаешь, я забыла тебя, милый мальчик?

— Флер? О Боже, детка, ты должна мне помочь. Пожалуйста. Детка…

Пальцы Флер стиснули трубку.

— Белинда?

— Не позволяй ему это сделать, детка. Я знаю, ты меня любишь, пожалуйста, не позволяй ему это сделать.

— Где ты?

— В Париже. Я… я думала, что избавилась от него. Но я должна была бы знать… — Голос стал приглушенным, мать разрыдалась.

Флер хрипло сказала:

— Белинда. Потом можешь устраивать истерику. Но скажи сначала, в чем дело.

— Он послал за мной в Нью-Йорк своих людей. Они ждали меня в квартире, когда я вчера пришла домой. Их было двое, они заставили меня ехать с ними. Флер, детка, они собираются увезти меня в Швейцарию, в лечебницу. Я знаю. Он хочет меня там запереть. Он грозит уже несколько лет. Но сейчас…

Вдруг раздался щелчок, и разговор прервался.

Флер опустилась на край кровати, все еще сжимая трубку. Минуты текли, а она все уговаривала себя, что ничего не должна своей матери, ничем ей не обязана. Белинда по своей воле решила остаться замужем за Алексеем. Она давно могла бы развестись, но была не в силах лишиться ореола, окружавшего Алексея. Поэтому, что бы ни случилось с Белиндой, она сама во всем виновата. Но она…

Она ее мать.

Флер положила трубку и заставила себя сделать то, чего давно избегала: проанализировать собственные отношения с матерью. Она вспоминала о времени, проведенном вместе; годы проходили перед ее глазами, как страницы рукописи Джейка. Она увидела то, чего не замечала раньше. Она увидела мать такой, какой та была на самом деле. Слабой, легкомысленной женщиной, желавшей иметь в жизни все самое лучшее, но совершенно не понимавшей, что значит жить самостоятельно. Она ясно увидела любовь матери к ней, Флер. Эгоистичную, опутанную условностями, связанную с разными ухищрениями, но тем не менее — любовь. Настолько искреннюю, что Белинда никак не могла взять в толк, почему Флер сомневается в этом.

Флер сказала Джейку, что слишком поздно вернулась с вечеринки от Майкла и поэтому не позвонила сразу.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29