На душе у него скребли кошки. Просто немыслимо, что пустяковая рана, нанесенная мечом во время состязаний, может стать причиной смерти, но это был не первый случай на его памяти. В глубине души Джордан понимал, что сэр Ричард обречен, но готов был на все, чтобы спасти жизнь старому другу.

Оглянувшись через плечо, он посмотрел на Элинор, ехавшую следом. Съежившись в седле, она зябко куталась в плащ. Когда они прибудут в город, ему придется перепоручить ее заботам аббатисы. Джордан провел немало времени в бесплодных размышлениях, но так и не придумал, как оставить Элинор при себе. Из-за ухудшающегося состояния сэра Ричарда, который был без сознания, ему пришлось гнать лошадей, чтобы сократить путь на целый день и доставить друга домой живым.

Джордан придержал коня, дождавшись, пока Элинор поравняется с ним.

— Видите шпили, леди Элинор? — мрачно спросил он, проклиная судьбу, когда она вскинула на него полные слез глаза.

— Да, я не ожидала, что это такой большой город, — тихо отозвалась девушка. Всю дорогу она крепилась, но теперь, когда они почти прибыли на место, выдержка изменила ей.

— Кентерберийский собор — величественное сооружение. Именно там находится часовня Святого Фомы. — Джордан оглянулся на повозку, где лежал сэр Ричард. Он скрыл от Элинор правду о тяжелом состоянии рыцаря еще и потому, что именно Тьери должен был сопровождать подопечных аббатисы в Гасконь.

Элинор смотрела на далекие крыши Кентербери. Нетерпение, с которым она когда-то стремилась в знаменитый город, значительно поубавилось. Радостное возбуждение, вызванное предстоящим путешествием, печаль от разлуки с Мелтоном и даже ужасы, пережитые в плену у разбойников, казались ей теперь чем-то далеким и несущественным.

Каждый раз, когда она пыталась поговорить с Джорданом о лорде Гастингсе, он заявлял, что при отсутствии приданого обручение ничего не значит, а будучи в хорошем настроении, даже обещал, что попросит ее руки, когда вернется покрытый славой и осыпанный милостями короля Кастилии. Но теперь, в сером свете холодного утра, все это казалось ей не более чем пустым хвастовством.

На булыжной мостовой раздался цокот копыт. В город въезжали всадники, повозки, запряженные лошадьми, вьючные животные. По обе стороны узкой улочки теснились гостиницы для паломников, толпы торговцев осаждали приезжих, предлагая всевозможные сувениры. Элинор рассеянно оглядывалась по сторонам. Как она мечтала увидеть знаменитый Кентербери! Но теперь для нее это всего лишь место, где она расстанется с Джорданом.

Прошлой ночью в придорожной гостинице они сжимали друг друга в объятиях, стараясь не думать о будущем, наслаждаясь каждым мгновением, чтобы сохранить его в памяти. Элинор так и не заплакала, пока Джордан не ушел. Но этим утром ее глаза не просыхали от слез.

Встречный священник указал им дом, где остановилась аббатиса Сесили.

Увенчанное высоким фронтоном деревянное строение нависало над улицей, закрывая доступ дневному свету. Несколько каменных ступенек вели к массивной двери, обитой железными полосами, с кованым молотком в форме львиной головы. Элинор ощутила слабость, осознав, что наступил момент расставания.

Джордан помог ей спешиться. Здесь, у всех на виду, они не могли ни поцеловаться, как бы ей этого ни хотелось, ни даже обняться.

Джордан поднял молоток, и глухой стук отозвался эхом внутри здания. Когда дверь отворилась, он коротко объяснил служанке, по какому делу они прибыли. В следующее мгновение на пороге появилась сама аббатиса.

— Что означает весь этот шум у меня под дверью, сэр? — осведомилась она, устремив на Джордана суровый взгляд.

Рыцарь учтиво поклонился.

— Прошу простить меня, аббатиса Сесили. Я привез вашу подопечную, леди Элинор Десмонд из Мелтона, — сказал он, отступив в сторону.

Аббатиса изумленно ахнула при виде Элинор.

— Пресвятая Дева! Элинор! Что ты делаешь в обществе этих рыцарей?

Девушка судорожно сглотнула, уловив явное неодобрение в голосе аббатисы.

— Это длинная история, преподобная матушка. Может, мы войдем внутрь? Мы провели много времени в пути, и с нами раненый. Полагаю, вас заинтересует его личность. Как я поняла, сэр Ричард должен был сопровождать нас в Гасконь.

Аббатиса снова ахнула, утратив на время свою обычную холодность.

— Сэр Ричард Тьери ранен? Входите скорее и расскажите, что случилось.

Распорядившись, чтобы повозки въехали во двор, и приказав слугам позаботиться о раненом, аббатиса пригласила Элинор и Джордана в дом.

— Где моя сестра? — спросила она.

— Леди Бланш заболела, и мне пришлось оставить ее в Эйнфорд-Прайори. Разве вы не получили моего письма, преподобная матушка?

— Нет, Элинор, я не получала никакого письма. Аббатиса провела молодых людей в сумрачную гостиную и внимательно выслушала их рассказ. Поведение рыцаря было безупречным, к тому же аббатисе приходилось слышать его имя. Но чтобы ее подопечная слонялась по дорогам в обществе мужчин? Матерь Божья!

— Элинор! — строго сказала она по некотором размышлении. — Тебе следовало остаться со своей госпожой в Эйнфорде. Крайне неприлично девице твоего происхождения путешествовать без спутницы с одной лишь служанкой. О чем только ты думала?

— Это моя вина, преподобная матушка, — позволил себе вмешаться Джордан. — Леди Элинор пришлось ждать окончания турнира, в котором я принимал участие. Лорд и леди Саттон были настолько любезны, что предоставили вашей подопечной свое гостеприимство. Уверяю вас, о ней хорошо позаботились.

Глаза аббатисы сузились. Один взгляд на Элинор открыл ей печальную истину: девушка по уши влюбилась в темноволосого красавца. Оставалось только надеяться, что он сдержал свои рыцарские обеты.

— Что ж, учитывая все обстоятельства, Элинор, тебе еще повезло. Я так и знала, что капризы Бланш добром не кончатся. Разве я не предупреждала ее? Но она всегда была упрямой… Ну да ладно. Благодарю вас, сэр Джордан, за то, что доставили леди Элинор в Кентербери целой и невредимой. А теперь, Элинор, подожди здесь, пока я провожу этого молодого человека к сэру Ричарду.

Когда спустя некоторое время аббатиса вернулась одна, сердце Элинор упало, хотя она и догадывалась, что больше не увидит Джордана. Присев в реверансе, она обратилась к аббатисе:

— Господь в своей бесконечной милости защитил меня. Были минуты, когда я уже не надеялась на спасение.

— Хм, — только и произнесла аббатиса, зажигая свечу от теплившегося в очаге огня.

Элинор постаралась взять себя в руки, приготовившись к допросу.

— Представляю, какие разговоры идут о тебе: путешествуешь в обществе мужчин, останавливаешься в придорожных гостиницах. — Аббатиса неодобрительно покачала головой. — Что скажет твой бедный отец?

— Я об этом не подумала, досточтимая матушка. Но, признаться, у меня не было выбора.

Аббатиса подошла к окну и выглянула на улицу, откуда доносились громыхание колес и стук копыт. Сердце Элинор сжалось. Неужели Джордан уже уезжает?

— Не удивлюсь, если твое доброе имя погублено, — сухо заметила аббатиса, проводив взглядом последнего из отъезжающих рыцарей.

— Но… но ничего… неподобающего не случилось. Даю вам слово, — прошептала Элинор, моля Бога, чтобы аббатиса не заставила ее поклясться на Священном Писании.

— Вот как? А тебе не приходило в голову, что девушке не подобает находиться в компании грубых рыцарей?

— Грубых? Но разве рыцари не преданы всей душой святой церкви и не дают благородные обеты защищать…

— Ладно, ладно. Как бы то ни было, я не могу одобрить твоего поведения. Носиться по городам и весям с мужчинами…

— Конечно, досточтимая матушка, но я поступала весьма осмотрительно. Наверняка найдутся люди, которые смогут это подтвердить!

— Будем надеяться, Элинор, будем надеяться. Возможно, ничего страшного и не случилось. Элинор всегда была послушной девочкой. Во всяком случае, никаких известий о ее предосудительном поведении пока не поступало.

— Хватит об этом. Все в руках Божьих, — заключила аббатиса Сесили. — Увы, это не единственная проблема, Элинор. Ты должна была отплыть с сэром Ричардом. Но, как тебе известно, он тяжело болен и не сможет сопровождать тебя.

— Разве нельзя найти кого-нибудь другого?

— Сэр Ричард — один из немногих людей, которым я доверяю. Я посоветовала бы тебе, моя дорогая, — хотя и понимаю, как ты будешь разочарована, — вернуться в Мелтон. И не спорь, — поспешно сказала аббатиса при виде вытянувшегося лица Элинор. — К тому времени когда сэр Ричард поправится, не будет никакого смысла в твоей поездке в Бордо. Я позабочусь, чтобы тебя доставили домой. До твоей свадьбы осталось не так уж много времени. Ты и не заметишь, как оно пролетит.

— О нет, прошу вас, не отсылайте меня домой! — воскликнула Элинор, залившись слезами. — Прошу вас!

— Ну-ну. — Тронутая отчаянием девушки, аббатиса улыбнулась, что было ей несвойственно. — Я знаю, как тебе хотелось попасть на службу к принцессе Иоанне. Но не волнуйся, я извинюсь за тебя. Она поймет ситуацию.

— А как же паломничество в часовню Святого Фомы? — спросила Элинор, хватаясь за соломинку.

— Ты посетишь часовню независимо от того, вернешься в Мелтон или нет. А теперь, Элинор, вытри слезы и поклянись, что не совершила ничего предосудительного, пока находилась в обществе своего галантного спасителя.

— Клянусь, вы никогда не услышите слов, порочащих мое поведение. q-i

Аббатиса снисходительно улыбнулась и потрепала Элинор по склоненной голове.

— Успокойся, дорогая. Мне не следовало сомневаться в тебе. Не переживай — перед отъездом ты успеешь побывать в часовне и поблагодарить святого Фому за свое чудесное спасение.

Элинор не поднимала головы, пока шаги аббатисы не затихли. С тем же пылом, с каким девушка еще недавно проклинала Джордана за осторожность, теперь она благословляла его за проявленную твердость в соблюдении приличий. У аббатисы Сесили достаточно осведомителей, чтобы докопаться до сути, дай ей только повод. Слезы облегчения смешались с горечью утраты, и, уронив голову на руки, Элинор разрыдалась.

Небо хмурилось, затягиваясь на востоке тучами, дул пронизывающий ветер. Элинор продрогла, пока стояла у окна в ожидании аббатисы, собиравшейся отвести ее в часовню Святого Фомы. С высоты третьего этажа река Стаур казалась оловянной лентой, петлявшей среди монументальных зданий больниц и богаделен, выстроенных на ее берегах. Над всем этим великолепием, занимавшим центр города, господствовали величественные стены собора. Сегодня его шпиль, увенчанный золоченой фигуркой ангела, скрывался в стремительно несущихся облаках.

За минувшие три дня Элинор не получила никаких известий от Джордана и строила предположения одно мучительнее другого. Несмотря на твердое решение никогда больше не ревновать своего возлюбленного, ей нет-нет да и приходила в голову мысль, что у него появилась другая женщина и именно поэтому он до сих пор не дал о себе знать. За время, проведенное в Кентербери, Элинор насмотрелась на проезжавших мимо нарядных всадниц, лошади которых позвякивали бубенчиками. Многие дамы наверняка побывали в Саттоне и не отказались бы развлечься с победителем турнира.

Элинор вздохнула. Пока она живет у аббатисы, Джордана ей не видать, как собственных ушей без зеркала.

— Ты готова?

Вздрогнув, девушка стремительно обернулась. В дверях стояла аббатиса, закутанная в темный плащ.

— Да, досточтимая матушка.

— Надо спешить, пока не начался дождь.

Теперь Элинор знала, о чем просить святого Фому. Во-первых — чтобы помог ей вернуть возлюбленного, во-вторых — не допустил постылого замужества, в-третьих — ниспослал выкуп для освобождения брата. Но чтобы исполнились эти ее желания, должно произойти чудо. А что она может предложить взамен, кроме крохотного кошелька с золотом, пристегнутого к поясу? Едва ли святой станет творить чудеса, прельстившись столь скромным даром.

Элинор ускорила шаг, стараясь не отставать от аббатисы. Непривычная к городу, она то и дело спотыкалась о неровную мостовую, переступая через островки жидкой грязи. У стен зданий сидели нищие и клянчили милостыню, выставив на всеобщее обозрение покрытые язвами конечности. Вид сгнившей до костей плоти и стоны несчастных приводили Элинор в содрогание. Она поражалась аббатисе, которая бодро шагала вперед, словно не замечая этого жуткого зрелища.

Они уже приближались к собору, когда особенно жалкое, закутанное в грязное тряпье создание протянуло к ним костлявую руку. Элинор ужаснулась, увидев похожего на скелет младенца, вцепившегося в тощую грудь матери. Потянувшись к висевшему на талии бархатному кошельку, она поймала на себе неодобрительный взгляд аббатисы.

— Побереги свое золото, Элинор. Для этих бедняг существуют благотворительные заведения, — назидательно произнесла она. — К тому же они намеренно раздражают свои язвы ядовитой травой. Разве ты не знаешь?

Смутившись, Элинор отдернула руку от кошелька и продолжила путь, сознавая, что не скоро избавится от воспоминаний о несчастной женщине и ее ребенке.

Возле каменных порталов собора толпились нищие и калеки. Одни явились сюда с искренней надеждой излечиться, другие — в расчете разжалобить паломников, непрерывным потоком вливавшихся в распахнутые двери собора.

Восхищенная величественным творением зодчих, Элинор задержалась у входа, но когда ветер принес первые капли дождя, аббатиса поспешила внутрь.

Покрытые резьбой арочные своды, казалось, уходили в поднебесье. Вдоль нефов стояло множество дароносиц, и аббатиса велела Элинор сделать взнос. Элинор послушно опустила несколько монет, пока они, смешавшись с толпой, медленно продвигались к часовне Святого Фомы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они приблизились к крутым ступеням, выщербленным ногами бесчисленных паломников. Элинор с благоговением уставилась на то место, где святой мученик принес жертву на алтарь Госиода.

На ступеньках толпились паломники, ожидавшие своей очереди войти в усыпальницу. Аббатиса протиснулась вперед, не обращая внимания на протесты и косые взгляды людей, среди которых было немало больных и увечных, простоявших здесь много часов. Элинор, испытывая неловкость, следовала за аббатисой.

Гробница святого Фомы сверкала золотом и драгоценными камнями. Опустившись на холодный мраморный пол, Элинор смиренно распростерлась перед святыми мощами. Спустя некоторое время она подняла голову и с благоговением обратила свой взор на море свечей, отражавшихся бесчисленными бликами в роскошном убранстве часовни. Это было так прекрасно, что Элинор восхищенно замерла, но тут же потупилась, заметив недовольный взгляд аббатисы. В панике Элинор пыталась вспомнить слова молитвы, но не могла, поглощенная мыслями о только что виденных ею нищих и калеках. Перед лицом столь всеобъемлющего несчастья ее собственные желания казались мелкими и суетными. Подняв глаза, Элинор устремила взгляд на золотой потир, стоявший на алтаре.

— Верни мне Джордана, — прошептала она наконец. —

Дорогой Фома, сделай так, чтобы он вернулся. И если можно, позволь отправиться в Бордо — если не с сэром Ричардом, то с кем-нибудь другим. И пожалуйста, я очень тебя прошу, не допусти моей свадьбы с лордом Гастингсом. А еще даруй свободу моему дорогому брату… — На нее вдруг нахлынуло чувство вины за прегрешение, которое они совершили с Джорданом. Едва ли святой сочтет достойной помощи особу, не покаявшуюся в смертном грехе. — О святой Фома, пожалей меня. Я так его люблю…

— Пойдем, Элинор, пора уступить место другим. Некоторые паломники прошли пешком полсвета, дабы приложиться к святым мощам.

Очнувшись от своих тайных мыслей, Элинор взглянула на аббатису. Та уже поднялась и нетерпеливо дергала ее за руку, понуждая встать. Времени на осмотр священных реликвий, хранившихся в усыпанных драгоценностями витринах, не оставалось. Прежде чем выйти из усыпальницы, аббатиса указала Элинор, где оставить ее скромное подношение в виде нескольких золотых.

— Будем надеяться, что святой Фома не покинет тебя своей милостью, — благостно заметила аббатиса, когда они спустились в неф. — Молитва девушки послать ей смирение и покорность в предстоящем замужестве угодна Богу.

Элинор чуть не поперхнулась. За все пять минут, пока она лежала, простершись ниц перед святыми мощами, ей и в голову не пришло просить благословения будущего брака. Она бы сгорела со стыда, если бы кто-нибудь узнал, что она молила святого вернуть ей возлюбленного, сделать возможной поездку в Бордо, о которой она мечтала, и избавить ее от брака с сэром Генри.

Понурившись, Элинор следовала за аббатисой к выходу, надеясь, что накрахмаленные отвороты чепца скрывают ее горящие от стыда щеки. За годы церковного обучения и жизни в монастыре с ее ограничениями у Элинор сформировались четкие представления о том, что хорошо и что плохо. И теперь она терзалась чувством вины, ибо осмелилась приблизиться к священной гробнице в состоянии, далеком от благочестивой безмятежности. Чем больше она размышляла о своем кощунственном поведении, тем жарче ей становилось. Все тело горело, и Элинор не на шутку испугалась, что упадет в обморок, если не выберется на свежий воздух.

— Досточтимая матушка, можно, я выйду наружу? —

обратилась она к аббатисе, которую остановил важный господин в отороченном мехом черном облачении. — Мне нехорошо.

Аббатиса понимающе кивнула и указала на боковую дверь, которая вела в прилегающий к собору двор.

У стены стояла узкая каменная скамья. С благодарным вздохом Элинор опустилась на влажный камень. Летний дождь прошел, и бледные лучи солнца проглянули из-за туч.

Заросший травой квадратный дворик обрамляли цветочные клумбы. Элинор подошла к ним, любуясь омытыми дождем соцветиями. Голубые гроздья дельфиниума и розовые головки люпина раскачивались на фоне серых стен собора. Освеженные ливнем розовые кусты источали нежный аромат. Элинор блаженно вздохнула. До чего же здесь красиво!

Сидя на освещенной неярким солнцем скамье, она мечтательно закрыла глаза, наслаждаясь благоуханием гвоздик и роз.

— Да ты просто дьявол, но самый красивый дьявол из всех, кого я видела, — донесся из-за живой изгороди игривый женский голос.

Элинор улыбнулась, предавшись воспоминаниям о страстных объятиях Джордана, навеянным близостью влюбленных. Нечего и мечтать о встрече с ним в этом волшебном саду. Хватило бы и записки, но она даже не знает, где он поселился, если вообще не уехал из Кентербери.

С каких это пор вы водитесь с дьяволами, миледи?

Мужской голос мигом вывел Элинор из приятной задумчивости. Неужели это Джордан? Не может быть! Наверняка ее ввела в заблуждение проклятая ревность.

Элинор вскочила на ноги и устремилась на звук голосов.

Она больше не замечала россыпи розовых и белых гвоздик и влажных от росы фиалок. Скользнув в проход в стене из подстриженного кустарника, она едва сдержала крик при виде алой туники, слившейся с сапфировым бархатом женского платья. Мужчина обнимал девушку, склонившись к ее лицу.

Он поднял голову, и все сомнения исчезли. Парочка обнявшись, двинулась прочь. В девушке Элинор узнала Жаклин, королеву Саттонского турнира.

— О Джордан! — прошептала она имя, ставшее для нее благословением и проклятием. Не прошло и четырех дней, с тех пор как они поклялись в вечной любви, а он уже ухаживает за другой! Так вот почему он не дает знать о себе!

С заледеневшим сердцем Элинор двинулась назад по покрытой гравием дорожке. Неужели он не способен хранить верность хотя бы недолго? Она вспомнила его предложение вместе осваивать науку любви. Ложь, все ложь!

Сквозь пелену слез Элинор различила прямую фигуру в темном облачении. Видимо, аббатиса, не обнаружив ее во дворе, отправилась на поиски.

Поспешно отвернувшись, Элинор вытерла краешком плаща слезы. Едва ли проницательная аббатиса примет такую вспышку эмоций за избыток благочестия.

— Вот ты где, Элинор. Пойдем, у меня еще полно дел сегодня. Чем скорее мы вернемся, тем лучше.

— Хорошо, досточтимая матушка, — смиренно отозвалась девушка, затаив гнев и боль.

Оставшись одна, она дала волю слезам. Все ее мечты пошли прахом, а обращение к святому Фоме более чем когда-либо казалось кощунством. Неужели это наказание за ее грех? Недаром предательство Джордана обнаружилось сразу после посещения часовни. А может, святой таким образом хотел открыть ей глаза?

С несчастным видом Элинор смотрела в окно на затянутое облаками небо. Как назло нынешним вечером аббатиса ждала важных гостей и настояла на присутствии Элинор. Но если то, что случилось утром, направлено на спасение ее души, наверняка святой Фома не оставит ее и в этом испытании. Вконец подавленная, Элинор спустилась вниз, где аббатиса принимала отцов города и двух высокопоставленных церковников.

Извинившись за скромную трапезу, аббатиса пригласила гостей к столу, где на серебряном блюде, распустив пышный хвост, красовался фазан, обложенный маринованными яблоками. За жареным фазаном, фаршированными каплунами и таявшей во рту семгой последовали яблочный мусс и взбитые сливки. К щедрому угощению подавалось домашнее вино из шелковицы.

Элинор не чувствовала вкуса этих изысканных блюд — с таким же успехом она могла есть опилки. Расположившись на мягкой скамье подальше от чадящих факелов, она рассеянно вертела в руках чашу с вином.

Первыми откланялись жизнерадостные члены городской управы, затем распрощались с гостеприимной хозяйкой и чинные служители церкви. Элинор подошла к открытому окну и облокотилась о подоконник. Заходящее солнце окрасило небо в золотисто-алые тона, высветив шпиль собора и коньки бесчисленных крыш. От этой красоты у Элинор комок подступил к горлу, а глаза защипало от слез. Но даже этот чудесный вид отозвался в ее душе печалью. И, плотно сжав губы, она вернулась на свое место за столом.

Движение у двери заставило ее поднять голову. На пороге стоял мужчина, почти неразличимый в тени.

— Аббатиса Сесили сейчас внизу, сэр, — сообщила Элинор, полагая, что это один из гостей.

— Именно поэтому я здесь.

Сердце Элинор забилось так часто, что ей показалось, будто она задыхается.

— Джордан! — с трудом выговорила она. — Что ты здесь делаешь?

— Хотел увидеть тебя, Элинор.

— Зачем?

Щеки ее вспыхнули от гнева, а голос звучал так холодно и отстраненно, что никто бы не догадался, как ей больно. Посмел явиться сюда, да еще изображает святую невинность, когда ей известно о его предательстве!

— Ах, Элинор, ты опять сердишься, — шутливо заметил Джордан, входя в комнату.

Элинор старалась не смотреть на него, но не удержалась и вынуждена была признать, что Джордан, при всей гнусности его поступка, не потерял для нее своей привлекательности. На нем был винно-красный дублет, перехваченный золотым поясом. Расстегнутый ворот открывал загорелую шею и краешек белой рубашки. Затаив дыхание, Элинор боролась с желанием простить его.

— У меня есть все основания сердиться! — выпалила она, чувствуя, что гнев ее пошел на убыль.

— Из-за того, что не пришел раньше? Ради Бога, Элинор, ты же знаешь почему.

— Да, знаю… возможно, даже больше, чем ты думаешь.

— Перестань говорить загадками!

— Какие уж тут загадки! Сегодня утром я посетила часовню Святого Фомы. Сады вокруг собора очень красивы в это время года. Столько цветов…

— Боже, Элинор, скажи наконец, в чем дело! Сверкнув глазами, она повернулась к нему. Он стоял так близко, что носки его башмаков касались ее бархатных туфелек.

— Я видела, как ты целовался с какой-то девицей. Реакция Джордана поразила ее. Вместо того чтобы смутиться и все отрицать, он расхохотался.

— Вот это да! Ты что же, шпионишь по поручению аббатисы?

— Как ты можешь с такой легкостью говорить об этом?

— А что такого? Подумаешь, поцелуй! Я перецеловал столько женщин по обе стороны Канала, что и не пересчитать. Когда я клялся тебе в любви, Элинор, я говорил правду. Но я не обещал избегать женщин до конца своих дней, — вызывающе бросил он.

Что ж, этого следовало ожидать! Стиснув руки, так что побелели костяшки пальцев, Элинор отступила на шаг.

— И ты смеешь говорить это мне?

— Это была моя старая знакомая.

— Еще бы, Жаклин, королева турнира.

— А, так ты узнала ее… Элинор, милая, многие из тех женщин, с которыми я переспал, находятся в этом городе. Я не могу зачеркнуть прошлое.

Элинор сморгнула слезы.

— Едва ли сегодняшнее утро можно назвать прошлым.

— Ты должна меня понять… Мне казалось, нам придется провести в разлуке годы. Я чудом пробрался сюда.

— О, избавь меня от чудес. Можно подумать, что ты просил святого Фому о свидании со мной, как я имела глупость попросить его сегодня.

Джордан схватил ее за руки и привлек к себе.

— Мне очень жаль, что так получилось. Но это никак не влияет на мои чувства к тебе.

— Зато задевает мои чувства.

— Даже если я пересплю с дюжиной женщин… Нет, ты выслушаешь меня… — повысил он голос, когда Элинор попыталась вырваться от него. — Даже если я пересплю с дюжиной женщин, они значат для меня не больше, чем еда, когда я голоден, или питье, когда меня мучает жажда.

— Я не собираюсь мириться с этим.

— Ну и не мирись. Я просто говорю тебе то, что чувствую.

— Разве ты не клялся мне в любви?

Джордан помолчал, не сводя с нее жесткого взгляда.

— Не плачь, Элинор. Я не из тех, кто легко дает клятвы. Если помнишь, я также обещал разбогатеть в Кастилии и попросить твоей руки.

— Лживые обещания, которые ты даешь в порыве страсти, ничего не значат. Важно то, что ты делаешь тайком от меня! — выкрикнула девушка, замахнувшись на него. — Ты изменил мне!

Джордан сердито перехватил ее руку.

— Проклятие, я пока еще не принадлежу тебе!

— Вот и хорошо, — парировала Элинор. — Я больше не желаю иметь с вами ничего общего, Джордан де Вер! Можете наслаждаться жизнью.

— Вы чрезвычайно щедры, леди! — Он сжал ее в объятиях, прильнув к ее губам.

— Пусти меня! — Элинор замолотила кулаками по его спине. — Я не желаю тебя больше видеть! Ты обманул меня, предал… ты разбил мое сердце!

Внезапно она оказалась на свободе и, всхлипывая, прислонилась к столу. Ее глаза изумленно расширились, когда Джордан, вместо того чтобы впасть в ярость, начал смеяться.

— Господи, что за представление мы с тобой устроили! Похоже, это совместное обучение любви намного труднее, чем мне казалось. Как бы там ни было, моя дражайшая Элинор, все это пустые слова.

— Ничего подобного. Если я сказала, что не желаю иметь с тобой никаких дел, так и будет!

— Увы, любовь моя, это чертовски трудно осуществить.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Видишь ли, я именно тот рыцарь, который будет сопровождать тебя в Гасконь.

— Не может быть… Я не верю тебе.

— И тем не менее это так. Аббатиса обратилась ко мне с просьбой доставить ее подопечных на другую сторону Канала. На таком маленьком суденышке не иметь со мной дела будет чертовски трудно, если вообще возможно. Извини, любовь моя, но я полагал, что эта новость заставит тебя плакать от радости.

Элинор с ошарашенным видом смотрела на него.

— Если ты говоришь правду — а судя по всему, это так, — я буду избегать тебя на корабле. Почему бы тебе не пригласить прелестную Жаклин на тот случай, если ты вдруг проголодаешься?

Со всем достоинством, на которое только была способна, Элинор повернулась и прошествовала к выходу. Она думала, что Джордан ее остановит, но жестоко ошиблась.

Выйдя из комнаты, девушка бросилась бежать, путаясь в юбках и заливаясь слезами. Как несправедливо, что Джордан будет сопровождать ее в Гасконь! Святой Фома выполнил обе ее просьбы. Но почему теперь, когда между ними все кончено?

Джордан не двигался, пока в коридоре не наступила тишина. Затем с такой силой хватил кулаком по столу, что чаши и блюда отозвались жалобным звоном.

— Проклятие! — выругался он и выскочил из комнаты. — Проклятие, проклятие, проклятие! — повторял он, сбегая по узкой лестнице. Совсем не такой представлялась ему реакция Элинор на это радостное известие. Кто бы мог подумать, что она увидит его с Жаклин? Его трясло от гнева. Черт бы побрал Жаклин с ее ненасытной страстью!

Он помедлил на нижней ступеньке. Впрочем, при чем здесь Жаклин? Никто не мешал ему отвергнуть ее. Ах, если бы он знал, что аббатиса предложит ему сопровождать девушек в Гасконь!

Джордан распахнул дверь на улицу. Подняв глаза к бледным звездам, он вознес короткую молитву. Он и не думал причинять Элинор боль своим легкомысленным поведением. Признаться, когда он увидел ее с испанцем, то готов был убить обоих. Если она испытывает к нему столь же глубокие чувства, ее гнев вполне понятен. Дай Бог, чтобы она простила его. До Бордо не так уж далеко, и ему придется приложить максимум усилий, чтобы исправить положение и вернуть доверие Элинор.