Глаза их встретились. Сэр Ральф потянул носом, брезгливо сморщился и поджал губы.

— Боже милостивый, леди Джессамин, неужто вы провели ночь в свинарнике?

Ее будто хлестнули по лицу. Вспыхнув от ярости, Джессамин стиснула кулаки, борясь с желанием вцепиться ногтями в самодовольную, нагло усмехавшуюся физиономию.

— Я только что принимала трудные роды, ты, высокомерный ублю… — Она не успела вовремя прикусить язык, и он догадался, что она хотела сказать.

Угрожающе шагнув к Джессамин, Уоррен прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Советую попридержать язык, миледи! — Глаза его при этом злобно сузились.

— Вы обманом завладели Кэрли!

— Ничего подобного! Ворота были открыты.

Джессамин сдавленно ахнула, боясь поверить тому, что только что услышала.

— Этого не может быть!

— Может, может! Да и чего опасаться какого-то крестьянина с несколькими повозками, нагруженными сеном? Все очень просто… когда имеешь дело с простофилями! — хмыкнул сэр Ральф, и презрительная ухмылка искривила его тонкие губы. — Впрочем, сейчас это уже не важно, леди. Придется вам просто смириться с тем, что мы уже здесь.

— Где Уолтер?

— Уверяю вас, госпожа, с вашим бедным братом ничего не случилось. Он в безопасности… у себя в комнате. Так что советую вам побеспокоиться о себе. Насколько мне известно, именно вы меня предали. И хотя лицо ваше прекрасно, как у ангела, но сердце… сердце полно черной неблагодарности!

Сэр Ральф потянулся к Джессамин и взял ее за подбородок. Пес угрожающе зарычал, и девушка с отвращением отбросила ненавистную руку.

— Держитесь подальше от меня, сэр!

— Ах ты, лживая сука! Вот как заговорила! Ну, ты мне за это заплатишь! А сначала-то… глазки потуплены, как у святой! «Я посвятила свою жизнь молитвам и заботам о больных и недужных!» И все только для того, чтобы затащить в постель этого проклятого валлийца, Риса из Трейверона, или как там его?!

Джессамин предпочла промолчать. Бешеная злоба исказила лицо сэра Ральфа. Она еще никогда не видела его в такой ярости, и сердце у нее заколотилось от страха.

— Отвечайте мне… Рис Трейверон и в самом деле ваш любовник?

Но Джессамин по-прежнему молчала, гадая про себя, известно ли ему что-нибудь или же он просто считает, что по-другому и быть не может. А может быть… неужели Уолтер был так глуп, что проболтался? Нет, это невозможно!

— Знаю я этих валлийцев! Неотесанная деревенщина, грязные дикари… скорее всего он просто изнасиловал вас, — продолжал сэр Ральф, и Джессамин вдруг с удивлением заметила, что голос его смягчился. — Ведь так оно и было, не правда ли, дорогая?

Джессамин заколебалась. Как заманчиво кивнуть и больше не волноваться за свою безопасность! Однако сама мысль об этом была ей противна. Но если она по-прежнему будет молчать, сэр Ральф не оставит се в покое. Джессамин могла поклясться, что он так и будет ее допрашивать, пока не узнает точно, что произошло между ней и Рисом.

— Проклятие! Отвечайте же! — рявкнул наконец сэр Ральф, сообразив, что Джессамин так ничего и не сказала. Его квадратная физиономия побагровела от гнева, из-под кустистых бровей бешено сверкнули глаза.

— Мне не о чем с нами говорить. Можете и дальше обвинять меня, если хотите. — Джессамин пожала плечами, довольная, что смогла скрыть терзавший ее страх.

— Первое, что вы сделали, это выкрали у моего гонца послание, которое он вез. Потом вы и ваш проклятый валлиец одурачили моего капитана. А потому этот ублюдок, словно бросая мне вызов, еще и сжег мои повозки. Подлый мерзавец — подкрался, будто вор, под покровом леса! — прорычал сэр Ральф, его потемневшее лицо напоминало вырубленную из камня маску. — Но вам и этого показалось мало — вы опустились до того, что позволили этому молодчику залезть к себе под одеяло! Не слишком ли для особы, которая мечтает посвятить свою жизнь уходу за больными и убогими?! Неужто вам не приходило в голову, что я заставлю вас заплатить за все муки, что вы причинили мне?

Джессамин упрямо молчала. Весь двор был заполнен людьми. Воины придирчиво осматривали ноги лошадей, а те отвечали им фырканьем и довольным ржанием. Слышно было, как бряцает оружие. Новая волна ненависти к сэру Ральфу захлестнула Джессамин с такой силой, что она потеряла голову. Он намеренно унижает ее, вслух обсуждая столь интимные подробности ее жизни сейчас, когда любой, кому это интересно, может их слышать. Ему доставляет удовольствие оскорблять ее не только на глазах своих солдат, но и воинов Кэрли. Со злобным торжеством он растоптал ее достоинство и публично оскорбил Джессамин, будто она была не хозяйкой Кэрли, а обычной шлюхой!

— Уязвлен, но не в пяту! — насмешливо фыркнула она, оглядев с презрением девиз, красовавшийся на белоснежном плаще сэра Ральфа. — Похоже, вы без ума от библейских изречений! А как вам нравится такое? «Кто сам без греха, пусть первый бросит в меня камень!» — саркастически усмехнулась она, возвысив голос так, чтобы все ее слышали. — И поскольку мне отлично известно, что вы лично этим человеком быть не можете, то я спрашиваю: кто осудит меня?! — И с этими словами Джессамин бросила взгляд вокруг, на застывшие лица столпившихся рядом солдат.

Сэр Ральф со свистом втянул в себя воздух, глаза его засверкали.

Он уже занес было руку, чтобы ударить Джессамин, но потом передумал и кивнул одному из воинов, чтобы тот увел девушку.

И тут па него кинулся Нед. Подпрыгнув высоко в воздух, старый пес повис на руке сэра Ральфа, с остервенением погрузив в нее свои пожелтевшие от старости, но все еще достаточно грозные клыки. Нападение оказалось таким неожиданным, что рыцарь зашатался и не смог удержаться на ногах. Уже торжествуя победу, Нед поставил лапы ему на плечи и всей своей тяжестью обрушился на грудь упавшего, явно собираясь вонзить зубы в горло негодяя, осмелившегося поднять руку на его хозяйку.

Все случилось настолько быстро, что Джессамин оцепенела, даже не успев оттащить Неда. Пес грозно рычал, все сильнее сжимая челюсти. И вдруг зловеще блеснула сталь. Вытащив свободной рукой тяжелый нож, сэр Ральф занес его над головой собаки. Не колеблясь ни секунды, он полоснул пса ножом по горлу. Хриплый, придушенный звук вырвался из его груди, и кровь фонтаном хлынула сквозь стиснутые челюсти. Нел тяжело рухнул на землю. Багровый ручеек забил из перерезанного горла, оросив каменные плиты.

От ужаса Джессамин онемела. Внезапно все тело ее потрясла дрожь, и она ринулась вперед, на помощь Неду. Огромное тело собаки, залитое кровью, распростерлось на земле. Но сердце все еще билось, и потускневшие глаза искали хозяйку. Нед смог благодарно вильнуть хвостом, когда она со слезами склонилась над ним, и затих навсегда.

Девушка пронзительно закричала. Это бессмысленное, жестокое убийство заставило ее потерять голову. Вся любовь, которую она испытывала к старому псу, единственному ее другу и защитнику, требовала немедленно покарать убийцу.

Джессамин нащупала маленький кинжал, который обычно прятала в рукаве. Правда, до сих пор ей, к счастью, не приходилось им пользоваться — теперь время пришло. Еще никто не успел прийти в себя, когда она молнией метнулась к сэру Ральфу, зажав в руке кинжал. Из груди ее вырвался леденящий душу вопль, и Джессамин швырнула на землю только что поднявшегося на ноги рыцаря. Удар за ударом она вонзала свой маленький кинжал в руку сэра Ральфа, в то самое место, куда незадолго до этого вонзил свои зубы бедный Нед, с наслаждением чувствуя, как лезвие погружается в трепещущее тело. Она с радостью пронзила бы и его черное сердце, если бы не тяжелые доспехи. Кровь брызнула фонтаном. Джессамин снова занесла кинжал. Ярость бушевала в ней с такой силой, что разум девушки помутился. Вдруг железные пальцы стиснули ей запястье, сэр Ральф с хриплым рычанием отвел в сторону лезвие, которое уже нацелилось ему в горло. И в эту минуту кулак Джессамин с силой врезался ему в челюсть. Ненависть к этому человеку, который не задумываясь убил ее собаку, старого, полуслепого пса, душила Джессамин. Забыв обо всем, кроме жажды мщения, девушка из последних сил вцепилась ему в лицо, они покатились по земле.

Придя наконец в себя, сэр Ральф схватил обезумевшую девушку за руки. С помощью подбежавших солдат он скрутил их ей за спиной и выворачивал пальцы до тех пор, пока по лицу Джессамин не потекли слезы.

Зазвенев, упал на каменные плиты маленький кинжал. Испугавшись, что он сломает ей руку, девушка предпочла разжать онемевшие пальцы, когда боль стала нестерпимой.

Схватившись за окровавленную руку, сэр Ральф остановился перед Джессамин. Он явно не ожидал от нее столь яростного нападения. Когда он заговорил, голос его был хриплым от злобы и душившего его бешенства.

— Возьмите эту суку, чтобы она не попадалась мне на глаза. А уж потом я позабочусь проучить ее! Она на всю жизнь запомнит этот урок! — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Несколько его воинов с сочувственными возгласами бросились к нему, чтобы посмотреть, насколько опасны его раны, но он с хриплым проклятием отшвырнул их прочь, Сэр Ральф большими шагами пересек двор и скрылся за дверями лазарета, пока они растерянно смотрели ему вслед. Слезы ручьем хлынули из глаз Джессамин. Как она ни старалась удержаться, но горе ее было слишком сильным. Глядя на распростертое у ее ног безжизненное тело старого Неда, девушка горько всхлипывала: Великолепный ошейник, который она привезла ему из Честера, все еще красовался на его шее, почти невидимый теперь под сгустками крови.

— Пойдемте, госпожа, не то мне влетит, — пробормотал один из воинов.

И тут жизнь словно покинула ее. Джессамин больше не сопротивлялась. Она плакала, не стыдясь и не заботясь о том, что солдаты сэра Ральфа видят се страдания. Сердце девушки разрывалось от горя, из груди вырывались хриплые отчаянные рыдания. Пленница, пленница в собственном доме! Ее, словно обычную воровку, со связанными за спиной руками ведут через двор Кэрли. Единственное, чего еще недоставало, чтобы унижение было полным, так это цепей на ногах. Ну что ж, горько усмехнулась она, ждать осталось недолго. Скорее всего сэр Ральф не замедлит позаботиться и об этом!

Похоже, ей придется дорого заплатить за унижение, которое сэр Ральф только что перенес по вине женщины на глазах у своих людей. Его мужское самолюбие уязвлено. А такой человек, как Ральф Уоррен, не успокоится, пока не отомстит.

От ужаса у Джессамин холодок пополз по спине, едва лишь она ступила на узкую лесенку, круто ведущую вниз. Вырубленные в стене ступеньки от времени разрушились. Когда до конца лестницы оставалось всего несколько шагов, девушка сорвалась и тяжело скатилась вниз, основательно разбив коленку и до крови ободрав спину.

Джессамин со всех сторон обступила могильная тишина. Скоро она потеряла счет часам, которые провела в полной темноте. Сначала она еще пыталась считать дни, ориентируясь на узкий солнечный луч, робко заглядывавший в темницу сквозь узкое зарешеченное отверстие в потолке. Потом сбилась со счета. Здесь, внизу, ни день, ни ночь ничем не отличались друг от друга. Она слышала, как снаружи по каменным стенам уныло барабанит дождь. Как ни странно, в том каменном мешке, куда ее бросили, было довольно сухо, и Джессамин была благодарна судьбе хотя бы за это. К тому же кто-то позаботился бросить на выщербленный каменный пол охапку соломы и одеяло для пленницы, никто не попытался отнять у нее подбитый мехом плащ, капюшон и перчатки.

От толстых каменных стен шел такой мертвящий холод, что Джессамин порой казалось, будто лета просто не бывает.

Тюремщиком к ней приставили одного старого солдата из гарнизона Кэрли.

Каждый раз при виде того, что стало с его госпожой, старик молча плакал. Джессамин видела, как сверкающие слезинки катятся по морщинистым щекам, исчезая в окладистой бороде. Джем позаботился принести ей крест, связанный из тростника, который сам срезал в канун всех святых. По существующему поверью, это должно было отогнать нечистую силу, а в таком проклятом Богом месте, считал старик, ее должно быть немало.

Старый Джем рассказывал своей госпоже, что видел, как на орешнике уже набухли первые розовато-коричневые почки — признак того, что весна не за горами. Он горевал и радовался вместе с ней, когда грум Бен украдкой забрал тело Неда изо рва, куда его скинули по приказу сэра Ральфа, и, несмотря на строжайший запрет, похоронил возле крепостной стены. И он же тайком принес Джессамин крохотный букетик первых весенних примул, которые сам собрал на опушке леса, где рос густой орешник. А потом расстроенно вздыхал, когда Джессамин поднесла его к лицу и залилась слезами.

Меньше всего на свете ей хотелось расстраивать доброго старика, но Джессамин уже просто не владела Собой. Она отдала бы все, лишь бы послать весточку Рису, рассказать, что сэр Ральф обманом захватил Кэрли. Джем оставался единственной ниточкой, связывавшей ее с внешним миром. Кроме него, Джессамин не на кого было надеяться. Вначале она думала, что сэр Ральф продержит ее в темнице недолго, по этой надежде не суждено было сбыться. Казалось, ее заключению не будет конца. С того самого дня, когда она открыто бросила вызов сэру Ральфу, она его не видела. Он словно забыл о ней.

Февраль выдался довольно холодным, но когда он прошел, Джессамин показалось, что в тюрьме потеплело. Ей больше не приходилось ночи напролет дрожать от холода под своим ветхим одеялом. Джем ухитрился принести ей перо и клочок бумаги, спрятав все это под одеждой. Джессамин нацарапала несколько слов Рису, умоляя спасти ее. Она понятия не имела, где его искать. Единственное, что ей было известно, это то, что его родной дом в Трейвероне, в долине Ллис.

— Я не смогу вам помочь, госпожа, — испуганно прошептал Джем после того, как она объяснила старику, кому предназначено письмо. — Они ни на минуту не спускают с меня глаз.

— А тебе позволено ходить к дочери в деревню?

— Иногда, только редко, — прошамкал он, понимая, куда она клонит, и заулыбался. — Она только что родила, госпожа.

Джессамин замялась, не зная, как объяснить доброму старику, что от него требуется.

— Слушай меня внимательно, Джем. Когда в следующий раз пойдешь в Брон, отнеси мою записку на верхнюю ферму, к Хьюзам. Передай Олдену, что леди Джессамин просит его сдержать слово, которое он ей дал. — Вдруг у нее промелькнула мысль: живы ли Мэгги и ее малыш? Погрузившись в свое горе, она совсем о них забыла. — Ты знаешь Олдена? — осторожно спросила она.

— Да кто ж его не знает? Парень чуть умом не тронулся от радости, когда родился ребеночек, его младшенький, значит… клянется, что малый со временем станет самым зажиточным человеком в округе.

— А Мэгги… как она?

— Цветет. Как видел я их в прошлый раз, госпожа, так они велели передать, что, дескать, день и ночь молят Господа за вас, за то, что вы для них сделали.

Этого было достаточно.

— Никому не отдавай моей записки, кроме Олдена. Скажи ему… скажи, что я пленница сэра Ральфа и прошу передать эту записку лорду Рису. Вся моя надежда на то, что Олден сможет его разыскать.

Джем с озабоченным лицом посмотрел на смятый клочок бумаги в своей загрубелой ручище.

— А как Олден перешлет письмо валлийцу? Разве он его знает?

— Скажи ему, что лорд Рис живет в Трейвероне, в долине Ллиса. А найти его можно в лагере Глендовера возле Сноудена.

Джессамин заставила старика повторить это несколько раз, пока не убедилась, что тот запомнил все слово в слово. Вряд ли Мэгги или Олден умеют читать. Если им не сказать, они так и не узнают, где искать Риса. Оставалось только надеяться, что Хьюзам удастся отыскать какого-нибудь сообразительного парнишку, который не побоится пробраться через Уэльс.

Прошло несколько дней, и вот однажды до нее долетел звук шагов, эхом отдававшихся в каменном мешке; где она провела столько дней. Это был не Джем. Она привыкла к его неуверенным, шаркающим шагам. Но сейчас вниз по лестнице спускался другой человек, точнее, двое.

Оцепенев, она приготовилась к самому худшему. Возможно, се письмо попало в руки сэра Ральфа. Оставалось только гадать, что за наказание он придумал.

Дверь со скрипом приоткрылась, и мерцающий свет факела упал вниз, больно резанув ее по глазам. Джессамин жалобно вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Джессамин… это я.

Голос брата! Она широко открыла глаза, но ничего не увидела, кроме двух мутных кругов света, плясавших у нее перед глазами.

— Уолтер… это ты? Ты останешься со мной? — прошептала она.

— Ну уж нет! Не такой я дурак, — усмехнулся он и протянул к ней руки. Но стоило ему подойти поближе, как отвратительный запах, исходивший от се одежды, ударил ему в ноздри, и он брезгливо сморщился: — Боже! Ну и воняет же от тебя!

— Спасибо на добром слове, братец. Думаю, от тебя воняло бы точно так же, если бы ты провел в этом проклятом месте столько, сколько я… А кстати, давно я здесь?

— Всего-навсего месяц, — хмыкнул он.

Она стиснула зубы. Не этого она ожидала от Уолтера! Насмешка вместо жалости…

— Думаю, побывав на моем месте, ты бы так не говорил. Этот каменный мешок хуже могилы. Здесь месяц равен целой жизни.

— Знаю. Мне тоже больно думать, что ты здесь, но, поверь, я ничего не могу поделать. Если бы ты в тот проклятый день не налетела на него, как разъяренная фурия, Ральф не был бы с тобой так суров.

— Ральф, — протянула Джессамин, и глаза ее сузились от гнева. — Только не говори мне, что вы с этим чудовищем опять друзья.

Бешенство, звучавшее в ее голосе, заставило Уолтера попятиться.

— Ну… должен же кто-то хотя бы сделать вид… попробовать подружиться с ним. — Он виновато понизил голос, и Джессамин заметила, как он украдкой бросил пару раз испуганный взгляд через плечо.

— Не могу поверить в это! После того, что он сделал, после его предательства, всего того ужаса, через который нам пришлось пройти… я уж не говорю о том, что он сделал с бедным Недом!

— Знаю, что ты была привязана к старику… впрочем, и я тоже. Но, Джессамин, ведь он и в самом деле бросился на Ральфа! Откуда ему было знать, черт возьми, что тот не сможет загрызть и муху?! Прекрати, Джессамин, будь благоразумной.

— Благоразумной?! Так вот что ты предлагаешь?! И все только потому, что сам наслаждаешься чистой постелью, хорошей едой, а главное, горячей ванной! Будь проклят, Уолтер, не думала я, что ты такой осел!

Они, тяжело дыша, уставились друг на друга в тусклом свете факела.

. — А ты… ты вес такая же неблагодарная сука! И это после того, как я день за днем умасливал его, чтобы он смягчился и разрешил тебе вернуться в свою комнату! Это твоя благодарность, надо полагать?!

— Вернуться в свою комнату, — протянула она, с трудом проглотив вставший в горле ком. — Значит… это значит, что меня выпустят отсюда?

Уолтер заулыбался;

— Ну конечна же, милая. Уже сегодня ночью ты будешь спать в своей постели! А теперь что ты об этом скажешь, сестричка?

— Это чудесно… поверь, я страшно благодарна тебе, Уолтер, за все, что ты для меня сделал… но я бы предпочла, чтобы ты не унижался перед сэром Ральфом!

— Я и не унижался перед ним! Как ты смеешь так говорить… в конце концов, я ведь Дакре! Просто я решил, что мы могли бы что-нибудь придумать вдвоем… то есть, если бы он не следил за нами, все было бы проще. Я хочу сказать, Джессамин, когда он выпустит тебя, ты можешь постараться быть с ним… ну, скажем, немного повежливее.

— Ну что ж! Если меня вынудят заговорить с ним, я могу попробовать, — угрюмо согласилась она.

Уолтеру это не понравилось.

— Послушай, придется тебе все-таки смириться, иначе, клянусь, он сгноит тебя в этом мешке заживо!

Что-то в его словах заставило Джессамин насторожиться.

— Убирайся отсюда! Хочешь сказать, что все эти блага: постель, ванна, еда — достанутся мне, только если я буду мила с этим чудовищем?! С Ральфом Уорреном?! А в моей комнате он, случайно, не надумал поставить тюремщика? Или ты уже успел заключить с ним какую-то сделку?

Лицо Уолтера перекосилось от злобы.

— Учти, это только начала! На твоем месте я бы был поосторожнее! Сама подумай, Джессамин! Ну что тебе стоит! Зато спала бы в собственной постели… приняла бы горячую ванну… Бог свидетель, сестричка, помыться тебе не помешает!

Джессамин вольготно раскинулась на благоухающих чистотой простынях а собственной постели и чуть не застонала от удовольствия. Перед этим она не меньше часа отмокала в горячей воде, куда служанка добавила несколько капель душистой эссенции. Ее руки были сплошь покрыты коркой грязи и крови, одежда тоже заскорузла от крови Неда. Платье Джессамин было безнадежно испорчено. Плащ забрала Мери, сказав, что попробует его вычистить.

С раскаянием в душе девушка подумала, каково же приходится несчастным пленникам, проводящим в тюрьме не месяцы, а годы. Некоторые остаются там навсегда. Джессамин поклялась, что с этого дня будет каждый день молиться за них.

В дверь постучали. Она откликнулась, и на пороге появился Уолтер, в руках у него был тяжело нагруженный поднос. Брови его были нахмурены, на лбу блестели капли пота. Судя по всему, ему нелегко было взобраться на такую высоту по узкой лестнице, да еще с подносом. С озабоченным видом он пересек комнату и поставил поднос, не расплескав ни капли.

Это неожиданное проявление заботы тронуло Джессамин. И хотя она до сих пор сердилась на брата, но не могла не замечать, как он старается, чтобы она поскорее забыла о том, что ей пришлось перенести.

— Мясной паштет только что из печи. Бокал отличной мальвазии, чтобы отметить такое событие. А вот это на сладкое! — И Уолтер с видом фокусника вытащил неизвестно откуда крохотный, залитый слоем марципана пудинг, который добродушная кухарка испекла специально для Джессамин.

Девушка счастливо заулыбалась:

— Ах, Уолтер, что за чудо! Да, кстати, как я выгляжу? Он усмехнулся, с одобрением оглядев сестру с головы до ног.

— Совсем другое дело. Теперь ты в точности как раньше. — И с ухмылкой добавил: — Уж не знаю только, хорошо ли это! — Уолтер переставил поднос поближе к кровати.

— Если Ты рассчитываешь, что я все так легко забуду и прошу, — можешь не надеяться.

— Видела стражников на лестнице?

— Еще бы!

— Я могу устроить так, что их уберут. Если ты, конечно, дашь мне слово быть полюбезнее с Ральфом!

Джессамин презрительно фыркнула:

— У меня нет ни малейшего желания быть любезной с этим мерзавцем! Кстати, не понимаю, что ты вообще имеешь в виду! И можешь быть уверен, что Ральф Уоррен еще пожалеет о том, что он сделал!

— Но ведь Неда все равно не вернуть, — тихо напомнил ей Уолтер, опустившись на край постели, чтобы перекусить вместе с сестрой.

У Джессамин вырвался тяжелый вздох;

— Знаю… Послушай, как все-таки этот негодяй умудрился пробраться в замок? Ведь стража должна была все время держать мост поднятым, Я сама слышала, как Рис говорил об этом.

— Ш-ш-ш! — Уолтер опасливо оглянулся. — Они могут подслушивать.

Он на цыпочках подкрался к двери, стараясь, чтобы под ногой не скрипнула половица, несколько секунд прислушивался, а потом резко распахнул дверь. В комнату ворвался порыв холодного ветра. На лестнице не было ни души.

— Они заставили возчика спрятать стражников в повозке с сеном. Потом, уже внутри замка, солдаты выскочили и моментально обезоружили стражников, дежуривших возле моста. Мост опустили, и весь отряд, который до тех пор прятался в лесу, вошел в Кэрли. Все очень просто.

Действительно, просто.

— Но почему он был так уверен, что у него все получится? А если бы валлийцы все еще были в замке?

Уолтер передернул плечами и вместо ответа подлил себе в кубок густой душистой мальвазии.

— Похоже, Ральф знал, что они ушли. Возможно, у него в деревне свои люди.

Джессамин уныло кивнула в ответ. Но в голову ей упорно лезли мысли о том, что их предали. Насколько она знала, ни один человек, который мог дать знать об уходе валлийцев, не покидал замок. Хотя, безусловно, если в Кэрли и был шпион, то он бы постарался улизнуть незамеченным.

— А кстати, — вдруг весело воскликнул Уолтер, покончив со своей долей пудинга, — если хочешь знать, Ральф уверен, что ты сама придумала привести в Кэрли валлийцев! А я, дескать, даже не подозревал об этом!

— Уолт?!

— Но ведь он и так уже разозлился на тебя, так что тут страшного, Джесс?

Она ответила брату жалкой улыбкой:

— В общем, ничего… только ведь он все равно узнает, что мы с тобой действовали заодно.

— А я уже рассказал ему, что ты влюбилась в своего валлийца по уши и готова была на все, лишь бы завлечь его в Кэрли!

От этих слов по спине Джессамин побежали мурашки.

— Очень любезно с твоей стороны, Уолтер! Теперь он возненавидит меня еще больше, если, конечно, такое возможно. Когда он был в Кэрли в первый раз, то предлагал мне выйти за него. Он пообещал весной вернуться за ответом.

— Проклятие! — проревел Уолтер. Этого, похоже, он просто не ожидал. Вдруг брат твердо взглянул Джессамин в лицо и повел плечами. — Почему ты не сказала мне?

— Боялась, что ты помчишься вслед за ним и станешь умолять его жениться на мне, раз уж ему вообще пришло это в голову. Извини, братец, но тут я не могла тебе доверять.

— По крайней мере это лучше, чем бегать за валлийцем, если хочешь знать!

Она показала ему язык, и дальнейшая трапеза продолжалась в молчании.

Доев, Уолтер встал с постели и подошел к окну. На черном бархате неба тускло сияли звезды. Из груди у него вырвался вздох.

— Не помню, может, я уже говорил об этом, Джессамин… но Ральф требует передать замок Болингброку. Ты же знаешь, с имуществом мятежников обычно так и поступают.

— Что?! Но ведь ему прекрасно известно, что мы не мятежники!

— За это можешь благодарить себя, сестренка, — не надо было поднимать валлийского дракона! А теперь у Ральфа есть не менее сотни свидетелей, готовых подтвердить это в любую минуту.

Джессамин молча проглотила упрек. Поступок сэра Ральфа в военное время никого не удивит. И ни один суд не оправдает ее, если она попытается выдворить его из Кэрли.

— Не думаю, что это так уж важно. Они такие приятели с Болингброком, что король и так отдаст ему Кэрли, стоит только сэру Ральфу заикнуться об этом.

— Ну… не знаю, может, ты и права… Джессамин, ты одна можешь спасти нас, если захочешь.

— Как?

— Скажи сэру Ральфу, что согласна выйти за него замуж. А потом, раз уж ты так ненавидишь его, молись, чтобы ты ему разонравилась. Может, тогда он уйдет и оставит нас в покое.

Джессамин изумленно уставилась на Уолтера. Да как он смеет предлагать ей подобное, да еще так легко, словно речь идет о небольшом одолжении! Уж не спятил ли он, думая, будто все так просто?! Возмущение захлестнуло ее с такой силой, что Джессамин испугалась.

— Да я с большей радостью вышла бы за простого свинопаса, чем за Ральфа Уоррена! А потом, с чего ты вообще взял, что он хочет на мне жениться, тем более сейчас?

— Мужчины ведут себя как идиоты, когда видят смазливую мордашку! Стоит только сделать вид, что он тебе нравится, как Ральф тут же простит тебе все, что было, — хмыкнул Уолтер.

Оскорбленная таким пренебрежением к ее чувствам, Джессамин даже не нашлась, что ответить. Вместо этого она с размаху выплеснула в лицо Уолтеру все, что еще оставалось в ее бокале. К счастью, она промахнулась. — Сэр Ральф может сколько угодно ждать, пока я попрошу у него прощения! — прошипела она в ярости. — И если эта гениальная мысль — единственное, что нашлось в твое пустой голове, то, думаю, с таким же успехом ты мог бы вообще не приходить!

Взбешенный, Уолтер вскочил и заковылял к двери.

— Прекрасно, госпожа Задавака, но если пройдут годы и ты все еще будешь гнить внизу, в том каменном мешке, откуда я тебя вытащил, посмотрим тогда, куда ты денешься со своим задранным носом! — С этим словами Уолтер выскочил за дверь, с грохотом захлопнув ее за собой.

Джессамин сердито отшвырнула в сторону пустой поднос. Жалобно зазвенели пустые тарелки. Только бы Рис откликнулся на ее призыв! Тогда ей больше никогда не придется видеть гнусную физиономию Ральфа Уоррена!

Но Рис все не приходил. Летели недели, а от него по-прежнему не было никаких вестей. Долгие часы проводила Джессамин возле окна, до боли вглядываясь в пустынную равнину. Она все ждала, что вот-вот из-за леса появится высокий воин на таком же рослом коне в сопровождении многочисленного отряда… но время шло, а освободителя все не было.

В конце концов притягательная сила весны, ее колдовское очарование заставили-таки Джессамин поступиться собственной гордостью.

Жизнь кипела вокруг, и лишь Джессамин сидела в своей темнице, словно зверь в клетке. Это было невыносимо. Джессамин казалось, что она не выдержит и сойдет с ума.

Наконец она решилась: надела нарядное шелковое платье, зеленое с фиолетовым, и с удовольствием провела рукой по шуршащей ткани — она была нежна, как лепестки первых весенних фиалок. Потом приподняла высоко надо лбом волосы и аккуратно закрепила их лентой в тон платью.

Придирчиво осмотрев себя в зеркало, Джессамин горько вздохнула, чувствуя угрызения совести за то, что намерена сделать. Пусть так, но больше она не в силах терпеть пустоту и одиночество своей комнаты. К тому же после последней стычки даже Уолтер к ней не заглядывал. Единственные, кого она видела, были верная Мери да неизменные молчаливые стражи на лестнице.

Решительными шагами Джессамин направилась к двери. Широко распахнув ее, она повелительно окликнула одного из стражников, приказав ему подняться.

Стражник ответил ей подозрительным взглядом. По-видимому, он еще не забыл, как первое время она то и дело пыталась пробраться вниз и каждый раз ее приходилось силой водворять в комнату. Убедившись, что все ее попытки обречены на неудачу, Джессамин скоро смирилась и уже не появлялась на лестнице.

Наконец стражник осторожно направился к ней, не спуская с девушки настороженных глаз.

— Вам что-нибудь нужно, госпожа?

— Мне нужно поговорить с твоим хозяином.

— Он сейчас занят с капитаном.

— Тогда пошли кого-нибудь известить его или проводи меня вниз. Мне нужно видеть его, и как можно скорее!

Надменная уверенность в ее голосе помешала стражнику отмахнуться от нее и просто отослать обратно в комнату. Вместо этого он молча кивнул и спустился на несколько ступенек. Джессамин слышала, как он приказал кому-то передать сэру Ральфу, что леди Джессамин желает его видеть.