Линда подошла и встала рядом с Питером.
      - А эти двое не показывались? - спросила она.
      - Нет.
      Она слегка вздрогнула, как будто от озноба.
      - Я все время думала, что с нами стало бы, если бы вы не вернулись, сказала она.
      - Из моего путешествия на кухню? - Он взглянул на Эмили, которая снова уселась на край кровати рядом с Тэсдеем. - Я думаю, Эмили сделала бы то, что обещала.
      Теперь он молча сидел, наблюдая за толстой дубовой дверью из кухни. Если она сдвинется хоть на дюйм, значит, развязка близится. Это бодрствование может длиться долгие часы, пока жаркое августовское солнце не скроется за западным склоном горы. Затем наступит темнота, и тогда Кремер наверняка приступит к действию.
      Питер пытался угадать ход мыслей Кремера. Вероятно, он здорово потрясен тем, что случилось в кухне. Конечно, его огорчила не сама по себе смерть Дюка и Мартина. Для него это означало одно: сила на его стороне уменьшилась. Возможно, он воспринял это и как значительное преимущество. Двоим легче сбежать, чем четверым. Холодный, аналитический ум Кремера не занимают идеи мести. Другое дело - Телиски. Кремера же волнует только возможность скрыться от возмездия за свои преступления.
      К этому времени он, скорее всего, уже успокоился, поняв, что поисковые партии не слышали выстрелов в замке. Если Питера и остальных пленников, теперь располагающих оружием, держать в подвале, они не смогут своими выстрелами привлечь внимание находящихся в лесу людей. Он должен знать также, что запас патронов у них ограничен. Так что вряд ли пленники станут расходовать его на стрельбу из окна. Но Кремеру необходимо убедиться, что его пленники остаются там, где были. Скорее всего, он знает, что тяжело ранил Тэсдея. Если старик и не умер, то вряд ли может двигаться. А Эмили никогда его не оставит. Кремер мог предполагать, что и Питер с Линдой также не оставят его.
      Итак, в отношении заложников, оставшихся в кухне, Кремер без колебаний примет решение. Их необходимо нейтрализовать, а это можно сделать, только заставив навсегда замолчать. Он с Телиски не мог сбежать под покровом темноты, предоставив Питеру и его друзьям через пять минут поднять тревогу. Телиски пойдет на убийство ради удовлетворения своей жажды мести, Кремер потому, что от этого зависела его собственная безопасность.
      Однако его власть над ситуацией значительно уменьшилась. Час назад, до того как пленники обзавелись оружием, он мог просто войти к ним и всех перестрелять. Теперь ему грозило сопротивление. Не подвижное противостояние, а такое, при котором он мог погибнуть, если еще раз допустит малейшую небрежность. Вероятно, в первую очередь он подумал об окнах. Он не стал бы рисковать выйти наружу при дневном свете, но с наступлением темноты опасность уменьшится. Он должен понимать, что пленники не станут включать свет, чтобы не превратиться в мишени. И он уже не мог захватить Эмили или Линду, чтобы сделать их заложницами и приступить к переговорам с Питером.
      "Итак, - с некоторым удовлетворением сказал себе Питер, - у Кремера появились проблемы".
      Питер настолько погрузился в размышления о замыслах неприятеля, что не заметил, как Линда опустилась на пол и прислонилась к его креслу, как будто контакт с другим человеком давал ей чувство покоя и защищенности. Он опустил руку и положил ее на плечо девушки, которая подняла на него взгляд и слегка улыбнулась.
      - Вы где-то отсутствовали, - заметила она.
      - Пытался представить себе, что замышляет Кремер, - тихо ответил он.
      Она не отодвинулась.
      - Со мной что-то случилось, - сказала она. - Я ни о чем не могу думать, кроме себя самой. Вам никогда не приходило в голову, что существует какая-то злая судьба, которая устраивает так, что мы должны платить за свою неосмотрительность и небрежность?
      - Нет, - сказал Питер.
      - Я подумала об этом, когда услышала, как мистер Томас разговаривал с Эрни Саутвортом и с другими там, в кухне, - сказала Линда. - Он удивлялся тому, почему с хорошими, порядочными людьми случается несчастье. Если бы кто-то захотел придумать для меня наказание за мои преступления, вряд ли смог придумать худшее, чем мое похищение Джорджем.
      - О чем вы говорите, черт побери? Какие еще преступления?
      - Я всегда была такой приличной, такой благоразумной, - сказала она. Всегда старалась вести себя согласно принятым правилам.
      - А это плохо? - спросил Питер.
      - Думаю, да.
      Он убрал руку с ее плеча, и она подняла к нему умоляющие глаза:
      - Прошу вас... если не возражаете... Мне не так одиноко, когда... когда вы касаетесь меня.
      Питер усмехнулся.
      - С удовольствием, - сказал он и снова опустил руку на ее плечо, ощущая ее тепло. - Расскажите мне о своих преступлениях.
      - Я была помолвлена с одним парнем, - сдавленно произнесла она. - С Фредом Виллоугби.
      - Но это не преступление!..
      - Фред был прекрасным юношей, надежным парнем. Мы вместе росли, учились в одной школе и ходили в одну воскресную школу. Он пригласил меня на первый в моей жизни танец. Потом я поехала учиться в колледже в Смит, а он - в Амхэрст. Нас разделяло всего несколько миль, и мы встречались каждый уик-энд, а иногда и чаще. Все думали, что мы поженимся, и мне кажется, мы с ним оба воспринимали это как само собой разумеющееся. Это были не страстные отношения, Питер, но они были очень теплыми, добрыми и... и безопасными.
      - Я часто размышлял над понятием "безопасность", - сказал Питер. - Я думал, не значит ли находиться в безопасности - просто жить наполовину. Например, сидеть здесь и ничего не предпринимать - самое спокойное и безопасное.
      - В то время я не задумывалась об этом, - продолжала Линда. - Нам с Фредом нравилось одно и то же. Мы делились друг с другом самыми сокровенными мыслями... до определенного момента. Мне было приятно, когда он поддерживал меня во время танцев. В кино мы держались за руки. Он целовал меня на прощанье или при встрече, когда мы возвращались друг к другу после разлуки. Это было приятно, не пугало меня, но и нисколько не возбуждало. Мы обсуждали с ним других ребят из нашей компании; о том, что они обнимались, об их решении заниматься сексом, о том, как это ужасно. Случилось так, что в колледже моя соседка по комнате забеременела, хотя была младше меня. Я переживала вместе с ней - знала, что она принимала таблетки, которые не помогли, обсуждала с ней возможность выйти замуж, хотя это означало бы публичное признание ее вины; поразилась, когда она неожиданно поняла, что вовсе не любит человека, ответственного за ее положение; с ужасом ждала с ней момента, когда ей придется идти к какому-то подпольному врачу в Бруклине, чтобы сделать аборт. Мы разговаривали с ним на эти темы совершенно откровенно и решили, что это не для нас. Мы предпочитали подождать, пока не закончим колледж и не сможем пожениться, то есть поступить так, как положено, чтобы не создавать проблемы друг другу. - Линда горько усмехнулась. - Нам легко это доставалось, потому что наши чувства еще не пробудились!
      Питер вспомнил, как, будучи еще подростками, они с друзьями вели бурные споры на темы секса, такие самоуверенные, абсолютно свободные от комплексов и страстных желаний, не подозревая, что через каких-нибудь год-полтора их детский разум целиком захлестнет могучий прилив новых, чувственных ощущений, вызванных половым созреванием.
      - Когда я училась на старшем курсе колледжа, - рассказывала Линда, как-то перед каникулами я поехала в Нью-Йорк на два-три дня, чтобы купить рождественские подарки. Кроме всего прочего, я собиралась пойти на вечер танцев, который устраивала одна из моих одноклассниц. У нее была очень богатая семья, и вечер проходил в одном из маленьких бальных залов в гостинице "Бомонт". Если у вас не было с собой бального платья, там могли дать его напрокат. Вечера, где ты никого не знаешь, обычно проходят неинтересно. Но тот вечер оказался для меня приятным сюрпризом. Этот мужчина был старше меня, кажется, ему было лет тридцать. Он работал менеджером в каком-то крупном рекламном агентстве и был намного умнее, чем большинство моих знакомых мальчиков. Он был высоким, темноволосым и очень красивым, а танцевал просто превосходно. Когда началась вечеринка, я еще не знала, что единственная причина, по которой он пришел сюда, где собрались девушки из колледжа, - найти подружку на одну ночь. Он выбрал меня. Но вел себя очень умно и тактично, ни словом не намекая на свои планы. Он следил, чтобы у меня в бокале было шампанское, но и не давал пить слишком много. Танцевать с ним было одно наслаждение. Он тесно прижимал меня к себе, осторожно и мягко. Я не сознавала этого, но он занимался со мной любовью на виду у сотен танцующих пар. А я... что ж, я отвечала ему. Я всегда говорила себе, что никогда не почувствую никакого интереса к человеку, которого не полюблю. Я даже имени его не знала, ничего не знала о нем - и тем не менее откликалась на каждое его движение.
      "Давайте сбежим отсюда", - сказал он, когда сделали перерыв в танцах, чтобы девушки могли освежить свой макияж.
      "Я думала, вы никогда этого не попросите", - сказала я, такая кокетливая и проницательная! Неожиданно мне захотелось дать ему понять, что его предложение мне не в новинку. Я ни разу не подумала о Фреде. Ни разу не вспомнила о тех правилах поведения, которым следовала всю свою жизнь. Я сама себя не узнавала. Я только жаждала идти с ним, куда он пожелает.
      Мы вышли из гостиницы и взяли такси. Он сказал, что живет один, в реконструированном особняке на Восточной стороне. Мы будем одни, навсегда, если я пожелаю. И потом начал меня целовать - по-настоящему! Меня трясло с ног до головы, словно в параличе. Когда мы подъехали к его дому, ему пришлось чуть ли не нести меня на руках.
      Мы вошли в дом, и там, в небольшом холле, он снял мое пальто и бросил его на пол. А затем... затем начал меня раздевать. И все время шептал: "Ты так прекрасна, так восхитительно хороша!" И это была я - примерная прихожанка воскресной школы Линда!
      Я никогда не забуду это страшное, напряженное выражение, которое вдруг появилось на его лице.
      "Ты хочешь сказать, что никогда не была с мужчиной?" - спросил он. "Абсолютно никогда", - сказала я ему.
      К моему крайнему удивлению и растерянности, он отодвинулся от меня и прошел в гостиную. Я не понимала, что произошло. Помню, я подняла с пола свое пальто и укуталась в него, мне вдруг стало ужасно стыдно.
      Он налил себе выпить, не оборачиваясь ко мне, и сказал: "Извини, малышка, я действительно этого не знал".
      Больше мы не сказали друг другу ни слова. Не помню, как я вышла на улицу. С того момента я никогда его не встречала.
      - Он поступил так, как счел для себя безопасным, - сказал Питер, когда она замолчала. - Неискушенная девушка могла потребовать, чтобы он женился на ней, и создала бы ему огромные проблемы.
      - Это происшествие потрясло меня. - Линда вздохнула. - Я чувствовала себя испачканной, стыдилась себя и ужасалась при мысли, как легко я отреклась от своих нравственных правил.
      - Просто в вас пробудилась женщина не в том месте и не в то время, сказал Питер. - Так происходит очень со многими.
      - Но разве это каждому приносит плохое? - спросила она. - В течение долгих месяцев мне казалось, что все видят, что со мной произошло. Хуже всего было с Фредом. Я думала, он должен был догадаться, инстинктивно, что я уже не та девушка, которую он знал. Когда он, как и прежде, случайно дотрагивался до меня, я отстранялась, как будто обожглась. Я не знала, как мне снова успокоиться, - с Фредом или с кем-то другим.
      - Вы все еще не рассказали мне о своих преступлениях, - напомнил ей Питер.
      - О, преступление должно было случиться, - сказала Линда, - и Фред должен был стать его жертвой. После окончания колледжа его сразу направили в армию, и мы оба понимали, что это означает Вьетнам. Он отправился на учения, а потом вернулся на короткий период домой, пока оформлялись документы для отъезда за границу. И вот тогда он стал серьезно обсуждать со мной вопрос нашей свадьбы. Он сказал, что он долго и с нетерпением ждал этого момента. Но сейчас, когда он больше всего хочет, чтобы мы поженились, он считает, что этого нельзя делать. Что, если он вернется с войны беспомощным калекой, слепым или еще каким-то? Он не может обречь меня на такое будущее. Он знал, что не сможет освободить меня, если с ним случится что-то подобное, потому что, как он сказал: "Ты есть ты, дорогая. Ты откажешься разводиться со мной, как бы это ни было несправедливо по отношению к тебе".
      Я бы вышла за него замуж, Питер, если бы он попросил этого. Не потому, что я очень уж хотела, а потому, что считала: у него есть право ожидать этого от меня. Но то, о чем он меня просил, я не могла ему дать. Он так нежно, так страстно умолял меня, а я не могла... Что-то во мне возмутилось против этого. Итак, я проводила его ни с чем. Это и было моим преступлением, Питер. Он погиб, думая, что я отказала ему из-за какого-то его недостатка, тогда как это у меня были недостатки, это я так жестоко и несправедливо поступила с ним в тот момент. Он писал мне письма из Вьетнама, в которых все время извинялся, что так многого потребовал от меня. Бедный Фред! Не он требовал от меня слишком многого, а я могла дать ему слишком мало. Я дала понять Фреду, что так много значу, и совершенно ничего - другому мужчине, который как раз ничего для меня не значил. Вот в чем заключается мое преступление.
      Она погрузилась в долгое, горькое молчание. Питер прислушивался к капающей воде. У него устали глаза от пристального наблюдения за дверью, откуда мог появиться Кремер.
      - Когда я спросила вас, верите ли вы в злой рок, - вдруг сказала Линда, - это потому, что, когда Джордж тащил меня в гору, у меня было такое чувство, будто какая-то неведомая сила говорила мне, что, раз я не смогла свободно и с любовью отдаться Фреду, меня жестоко накажут за это. Мне казалось, что все взаимосвязано.
      - Все это просто романтическая чепуха, - сказал Питер. - У вас был тяжелый эмоциональный опыт с этим вашим едва знакомым мужчиной из богатого особняка. Это вывело вас из равновесия как раз в то время, когда вам нужно было полностью посвятить себя Фреду. Наказание могло последовать только в том случае, если бы вы не смогли устоять и отдались бы мужчине, которого встретили в первый раз.
      Помолчав, она сказала:
      - Если мы выберемся отсюда, Питер, можно мне снова поговорить с вами об этом? Я смогла рассказать вам то, о чем говорить всего труднее.
      - Возможно, вам это и требовалось, - сказал Питер. - Рассказав кому-то об этом, вы словно освободились от сознания своей вины.
      Глава 3
      Слова, слова, слова... Казалось, в момент опасности или отчаяния они единственные могут облегчить душу человека. Питеру припомнилось, как они вот так же, потихоньку, разговаривали в корейских джунглях, когда, казалось, в каждой тени прятался враг. Мужчины, бывшие с ним, всегда обращались к разговорам - но не о том месте, где оказались, а о самих себе. Они рассказывали о давно прошедших временах: вспоминали случаи из детства, о кушаньях, которые им нравились, о женщинах, которых любили. Признавались в своих нечестных поступках или ошибках, как будто их слушатель был священником и мог освободить их от чувства вины. И сейчас то же самое. Слова удерживали Эмили от полного отчаяния. Слова заставляли Линду не думать о предстоящем ужасе. И сам Питер поймал себя на том, что тоже размышляет о своих ошибках и упущениях в жизни, прислушиваясь к равномерному стуку капель по дну раковины, словно отмечающему истекающее время.
      Еще с того трагического дня на горе Барчестер, когда Питер потерял отца и стал инвалидом, он инстинктивно чувствовал, что когда-нибудь проиграет в своей войне с неоправданной, бессмысленной жестокостью. Но и свое поражение он всегда представлял себе как героический акт. Он погибнет славной смертью, так что его поражение будет своего рода факелом, который кто-нибудь еще поднимет и торжественно понесет дальше. Он усмехнулся про себя. В данной ситуации, как оказалось, нет ничего славного и героического. Никто не видит его стоящим на крепостном валу со шпагой в руках и не приветствует его ликующими криками. Все будет похоже на древнюю, как сам мир, историю, когда достойные люди случайно погибают по совершенно необъяснимой, дурацкой причине. Об этом прочтут в газетах и на следующий же день забудут. Никто больше не заинтересуется этим случаем. Только еще довольно долго жители Барчестера будут более тщательно проверять на ночь запоры своих домов.
      Лишь немногих беспокоит, что они оставили после себя. Что же оставляет он сам, Питер Стайлс? Роман, который никто не читал, недописанную книгу о беспечном, равнодушном обществе, и плоды десятилетней журналистской работы многочисленные статьи, что похоронены в архивах и никогда не будут перечитываться или вспоминаться. Не так уж много для эпитафии. Лучше всего было бы оставить после себя детей, честных, сильных, идущих в нужном направлении. Он всегда об этом мечтал. Но после трагедии на склоне Барчестера Питер запретил себе думать об этом.
      Он бессознательно провел рукой по правой ноге до места ампутации. Он всегда был уверен, что ни одна женщина не сможет скрыть из-за этого уродства жалость или невольное отвращение. Ему и в голову не приходило, что его недостаток может вызвать иные чувства, а примириться с мыслью, что станет предметом издевательств и насмешек, он не мог. Питер глянул на темноволосую голову девушки, прислонившейся к нему. Да разве может вот такая девушка забыть, что у него только одна нога?
      Из глубокого раздумья его вывел тонкий, какой-то потусторонний свист. Он был явно не человеческий.
      Линда вскочила на ноги. Эмили повернула голову. Труди подняла лицо, разрисованное потеками черной туши для ресниц. Все напряженно вслушивались.
      И снова раздался пронзительный свист.
      - Кто-то пытается позвать нас внутри дома! - выкрикнула Труди.
      Все взволнованно прислушивались, не раздадутся ли опять эти необычные сигналы. Неужели все-таки поисковые партии услышали их выстрелы?
      Свист снова заполнил всю комнату. Таким свистом подзывают издали собаку, подумал Питер. Возможно ли, чтобы таким манером люди снаружи подавали друг другу сигналы?
      - Боже мой, это помощь! - сказала Труди голосом, в котором снова послышались истеричные нотки.
      - Это из переговорной трубы, которая ведет сверху в кухню, - неожиданно произнес густой бас.
      Тэсдей!
      Их больше испугали звуки низкого голоса старика, чем резкий свист, который вновь повторился. Эмили с Линдой мгновенно оказались у кровати. Питер подкатил кресло поближе. Тэсдей взглянул глубоко посаженными глазами на свою любимую.
      - С тобой все в порядке, дорогая моя? - спросил он.
      - О Тэсдей, родной! - воскликнула Эмили, касаясь его бородатого лица своей щекой. - Тебе очень больно?
      - Чертовски! - коротко сказал старик и перевел взгляд на Питера: - Ну, какой счет?
      Питер быстро рассказал ему о происшедшем.
      - Значит, крысы еще в клетке, - сказал Тэсдей и повернул голову на новый свист, за которым послышались приглушенные неразборчивые крики, словно доносящиеся из-под воды. - Они хотят, чтобы вы поговорили с ними по этой трубе.
      Питер вспомнил старомодную медную трубу на дальней стене кухни, переговорное устройство прошлого века.
      - Надеются договориться? - предположил Питер.
      - Скорее надеются попасть в вас, когда будете проходить через кухню, сказал Тэсдей. - Дверь распахивается, и они стреляют в вас. - Его голос хрипел.
      - Не ходите! - сказала Линда, удерживая Питера за плечо.
      Старик скрипнул зубами, превозмогая приступ боли.
      - Давайте посмотрим, не смогу ли я сесть, - сказал он.
      - Нет! - запротестовала Эмили.
      - Помоги мне! - приказал Тэсдей.
      Эмили подсунула руки ему под спину и осторожно приподняла его. По его лицу тек пот.
      - Слабый, как ребенок, - пробормотал он. - Пожалуй, у меня... ничего не получится. - Тяжело дыша, он снова откинулся на подушку. Вскоре он достаточно отдохнул, чтобы разговаривать. - Доктора мы все равно позвать не сможем, так что я не убегу. А вы подумайте о себе. - С искривившимся от боли ртом он посмотрел на Эмили. - Мне жаль, дорогая, что я не попал в них, когда мне представилась такая возможность. У меня все плыло перед глазами, так что я их попросту не видел, когда схватил ружье. Стрелял по наитию.
      - Вы спасли нас на это время, - сказал Питер, закуривая сигарету. - Я тут думал, Тэсдей, насчет вашей машины. Ведь она стоит на лужайке. У вас есть ключ?
      Старик сокрушенно покачал головой:
      - Он у Кремера.
      - Но Кремера здесь не было, когда вы вернулись с Саутвортом.
      - Он забрал его у меня, когда я возвратился позже - после того, как показал Эрни тропу на северный склон.
      Питер вспомнил кабинет наверху, где он видел стол, заваленный всяким инструментом.
      - А вы сумели бы соединить провода, чтобы завести машину без ключа? спросил он.
      - Конечно, - сказал Тэсдей. - Но как я доберусь до нее?
      - В этом кресле, - сказал Питер. - Когда стемнеет.
      - Мы просто подставим себя под их выстрелы, - прохрипел Тэсдей.
      - А я попробую устроить здесь суматоху, пока вы с Эмили будете этим заниматься, - сказал Питер.
      - Не надо! - сказала Линда, судорожно сжав плечо Питера.
      - Вы сможете уйти через гараж, - сказал Питер, не обращая на нее внимания. - Я попробую задержать их на внутренней лестнице.
      Старик пристально посмотрел на Питера:
      - Я не собираюсь воспользоваться вашим предложением, Стайлс. Может, вам удастся завести свой "ягуар" не выходя наружу. А меня доставьте к лестнице, и я устрою здесь шум. Какой смысл вытаскивать меня отсюда, когда я умру по дороге?
      - Я не разбираюсь в механике, не знаю, куда подключать провода, сказал Питер. - Вообще не имею представления, как завести машину без ключа.
      В переговорной трубе снова послышался пронзительный свист.
      - В лучшем случае это наш единственный шанс, - продолжал Питер, видя, что старик молчит. - Мы должны понять, что всем нам не удастся выбраться отсюда. Но если вы заведете хоть одну из машин, я постараюсь задержать их на время, которого вам хватит, чтобы сбежать.
      - А кто умеет водить машину? - спросил Тэсдей. - Я вряд ли смогу. Эмили не умеет.
      - Линда умеет водить.
      - А как насчет меня? - жалобно спросила Труди. - Вы ведь возьмете меня с собой, правда? Вы не оставите меня с ними?
      В это момент они услышали новый звук - звук воды, с силой падающей на каменный пол кухни. Питер развернул кресло и приблизился к двери. Сначала он просто не поверил своим глазам. Из отдушины, расположенной высоко на потолке, в кухню лилась вода. И это был не ручеек: сверху с силой хлестала широкая струя воды.
      Питер обернулся.
      - Кажется, у нас утечка воды, - произнес он сдавленным голосом. - Из отверстия, похожего на вентиляционное, льется вода.
      Тэсдей с ужасом глядел на него.
      - Над кухней расположена ванна, - сказал он. - Замок снабжается водой из резервуара, который наполняется талыми водами, прямо над нами, на верхнем этаже. Они могут лить сюда воду до второго пришествия! Похоже, они задумали выгнать нас отсюда наводнением.
      - Сколько времени на это потребуется? - спросил Питер.
      - Она прибывает быстрее, чем вытекает под дверь гаража, - сказал старик.
      - А если мы откроем эту дверь?
      - Если нам вообще удастся до нее добраться, - сказал Тэсдей, - это только немного замедлит ее прибывание.
      Потолок в кухне был высоким, не меньше пятнадцати футов. Питер снова посмотрел на струю, льющуюся через вентилятор. Она хлестала гораздо сильнее, чем из обычного крана в ванной. Он догадался, что Кремер сообразил, как отвести воду от главной заборной трубы. Потребуется время, и довольно долгое, чтобы уровень воды в кухне и в примыкающей к ней комнате поднялся до опасного уровня, но рано или поздно это все равно произойдет. Через несколько часов, возможно еще до наступления темноты, им придется вытащить отсюда Тэсдея, чтобы он не захлебнулся, а в конце концов и всем им нужно будет убираться отсюда. Питер всматривался в отверстие на потолке, напряженно раздумывая, нет ли возможности закрыть его. Если они передвинут под него обеденный стол и он заберется на него, то сможет дотянуться до отверстия... Но чем бы он ни заткнул его, сильный поток воды снесет эту затычку. А стоящий на столе, ничем не защищенный человек может быть легко застрелен через кухонную дверь.
      Маленький ручеек воды, двигаясь бесшумно и гибко, как змея, по мраморному полу, потек прямо под кресло Питера.
      - А что насчет гаража? - спросил Питер Тэсдея.
      - Он на фут или два ниже, - сказал старик. - Дверь в него хорошо пригнана. Если открыть в него дверь из кухни, она скорее затопит его, чем эту комнату.
      - Они думают, что поставили нас перед выбором, - предположил Питер. Выйти наружу или подняться на лестницу, где они с равным успехом перестреляют нас, - или остаться здесь и утонуть. - Он мрачно усмехнулся. Ну, кому что больше нравится?
      - Я бы предпочел вступить с ними в схватку, если бы смог, - сказал старик.
      Обе двери, ведущие в кухню - из гаража и с внутренней лестницы, открывались внутрь, Питер помнил это.
      - У нас нет времени на раздумья, - сказал Питер. - Когда в кухне наберется воды на пару футов, мы не сможем открыть ни одну из этих дверей.
      - Похоже, вода прибывает довольно быстро, - согласился старик. Поднимется еще на фут, и тогда нам не открыть дверь. По-моему, у нас не больше часа.
      - Это все равно исключает возможность завести вашу машину, - сказал Питер. - Вы провозитесь слишком долго. Как вы думаете, вы сможете завести "ягуар"?
      Тэсдей провел рукавом по лбу, вытирая выступивший пот. Каждое движение доставляло ему боль.
      - Что ж, я постараюсь, черт меня побери! - сказал он.
      - Тогда у нас нет другого выхода, - решительно произнес Питер. - Нам нужно перетащить вас в гараж. То, что сверху падает вода, хотя бы в одном отношении работает на нас: она производит слишком много шума. Они не услышат, что здесь происходит. Если кто-то затаился за дверью на лестницу, ему придется открыть ее, чтобы заглянуть в кухню. Я прикрою вас, пока вы будете проходить через кухню.
      - Но как я это сделаю?
      - Я же сказал - в этом кресле, - сказал Питер, с трудом вставая. - А толкать его будет Эмили. И нам придется поторопиться, Тэсдей, потому что скоро вы не сможете открыть дверь гаража.
      - А если они заглянут в гараж? - спросила Эмили.
      - Для этого им пришлось бы выйти наружу, а я не думаю, чтобы кто-то из них рискнул оказаться сейчас на открытом месте, - сказал Питер. - Насколько я понимаю, они могут следить за входом в гараж сверху. Вход спереди немного напоминает короткий хвостик буквы "Г". Один из них наблюдает за лестницей, другой - снаружи за дверью гаража, понимая, что нам придется выбираться отсюда тем или иным путем. Но они никак не могут следить за тем, что происходит внутри гаража.
      - Но если Тэсдей сумеет завести вашу машину, Питер, они перестреляют нас, когда мы выедем, - предположила Эмили.
      - Но это наш единственный шанс, - сказал Питер. - Вы должны очень быстро выехать. Можно только гадать, умеют ли они стрелять по движущейся цели. Если они попадут в колесо - продолжайте двигаться. Ну а если в бензобак - тогда конец. Стрелять будет только один из них.
      - Почему один? - спросила Эмили.
      Питер подтянулся за спинку кровати и стоял на здоровой ноге, прислонившись к стене.
      - Потому что другого я намерен отвлечь, - сказал он.
      Эмили не двинулась с места.
      - Вы решили не прорываться? - спросила она.
      - Я решил прикрыть ваш прорыв, - сказал Питер, стараясь выглядеть как можно более беззаботно. - Может, и мне повезет. - И через силу улыбнулся.
      Эмили взглянула на Тэсдея.
      - Нам надо это обсудить, - сказала она.
      Какое-то время старые возлюбленные пристально смотрели в глаза друг другу. Веки Тэсдея дрогнули и опустились.
      - У вас с Линдой впереди целая жизнь, вот вам и нужно сделать этот рывок на свободу.
      - Нам нужно смотреть фактам в лицо, - спокойно ответил Питер. - Только Тэсдей знает, как завести машину. Ему нужно дать хороший глоток бренди, а вы будете ему помогать. В "ягуар" не поместятся все, только четверо. Кто-то должен остаться. И это должен быть человек, который может устроить здесь тарарам, чтобы отвлечь внимание хотя бы одного из них. Это увеличит шансы прорваться на машине. Ничто не убедит меня разлучить вас с Тэсдеем. Так что, дорогая моя Эмили, я сам выбрал роль остающегося и больше не намерен обсуждать эту тему. - Он посмотрел на пол, где уже разливалось озерцо воды. - Первое. Попробуем усадить Тэсдея в это кресло. Дайте ему глотнуть бренди, Эмили, потому что ему будет чертовски больно.
      - Вы не убедили меня, - сухо сказала Эмили.
      - Тэсдей, скажите вы ей! - повысил голос Питер.
      Старик открыл глаза и поднял взгляд на Эмили:
      - Пока нет смысла вообще спорить, милая, пока мы не выясним, смогу ли я завести эту чертову машину. Не знаю, справлюсь ли, а если и получится, то выдержу ли. Вот что нужно обдумать прежде всего. Так что давайте посмотрим, сможете ли вы впихнуть меня в это проклятое кресло.
      И снова Эмили подсунула руки под его спину и со всеми предосторожностями приподняла его. Сквозь стиснутые губы старика вырвался крик боли.
      - Бренди! - велел Питер.
      Линда поспешно схватила бутылку, отвинтила пробку и передала бренди Эмили, которая поднесла ее к губам Тэсдея. Старик жадно отхлебнул несколько глотков. Линда придвинула кресло поближе к кровати, и Питер приблизился к ней прыжками, чтобы поднять ноги старика и перекинуть их через край кровати.
      - Постойте... минутку! - взмолился Тэсдей, когда его ноги коснулись мокрого пола рядом с креслом. - Подождите, когда я скажу... - Казалось, он собирался с силами. - Ну! - крикнул он.
      Он почти встал и покачнулся. Линда и Эмили подхватили его и осторожно усадили в кресло. Несколько мгновений он молча сидел, опустив бородатое лицо на грудь. Питеру показалось, что он потерял сознание, но нет, старик поднял голову, и его зубы оскалились в страшной усмешке.