- Люди, не встречавшиеся лицом к лицу с опасностью, всегда воображают себя героями, - Питер настороженно оглядывал окна. - И только в редких случаях становятся ими, когда их припирают спиной к стене.
      - Сможем ли мы прожить хоть день, если не сумеем убедить себя, что не подведем в критический момент? - Эмили печально покачала головой. - Знаете, я все время думала, а что они могли бы сделать со мной, откажись Тьюзди выполнять их указания? Я... я намного старше Линды, так что едва ли они захотели бы развлекаться со мной. Они... они могли бы причинить мне боль, чтобы услышать крик Тьюзди.
      - Но не ваш? - спросил Питер.
      - Я продолжаю убеждать себя, что вынесу все, кроме крика ужаса Тьюзди. Пусть они меня бьют, ломают мне кости, думала я. Режут ножами, которые они вытаскивают по любому поводу. Пусть... пусть даже вырвут мне глаза... - она помолчала, и Питер услышал судорожный вздох Линды. - Они могли облить меня бензином и сжечь заживо. Сожгли же они целую семью. Я... мне казалось, что мне это нипочем, лишь бы не слышать бессильного крика Тьюзди, полного ярости и отчаяния. Можете вы это представить?
      Питер взглянул на Линду. Та прижалась к стене, ее милое лицо стало бледным, как мел.
      - И то же самое, по-моему, происходило с Тьюзди, - похоже, выговариваясь, Эмили постепенно брала себя в руки. - Если бы не мое присутствие, он бы не ударил для них пальцем о палец. Не привозил бы им продукты, не покрывал их. Он схватился бы с ними, не заботясь о том, что его ждет. Понимаете, что я хочу сказать, Питер? Я боялась за него, а он за меня.
      - Не так много людей думают не только о себе.
      - Ну, этого я не знаю, - продолжала Эмили. - Вчера, когда вы впутались в это дело, Питер, и Тьюзди оставили с вами в студии, чтобы он разъяснил вам, что к чему, помните? Когда же Крамер отправил нас готовить ужин, Тьюзди долго ломал голову над вашим поведением. Вы могли убежать через лес. Но вы остались. Почему?
      - Потому что расплачиваться пришлось бы вам, Тьюзди и Линде.
      - Но вы не знали никого из нас. Мы вам совершенно незнакомы. Какая вам разница, что случилось бы с нами?
      Питер заставил себя улыбнуться.
      - Вы - хорошие люди, они - плохие. Я уже давно борюсь с плохими людьми и не мог допустить, чтобы они вновь праздновали победу. Возможно, в этом все дело. А может, я не поверил Тьюзди, когда тот сказал, что наше положение безнадежно. Есть и третье объяснение. Я просто круглый дурак.
      - Вы - порядочный человек, Питер, и вели себя, как должно вести себя порядочному человеку. Вот и все, Питер.
      - Не захваливайте меня попусту, Эмили. Мои шансы на побег были невелики. Возможно, это меня и остановило.
      - Но вы влезли в ловушку, потому что вернулись, чтобы помочь Тьюзди. Вы могли этого не делать. Вы ничего ему не должны. Так же, как и Линде. Но вам небезразлична участь людей, которых вы совсем не знаете. О, я не пытаюсь превращать вас в героя, Питер. Суть в том, что сегодня остается все меньше и меньше людей, которые могут принять к сердцу беду соседей, даже лучших друзей. Этим дьяволам наверху плевать на всех и вся. Людская боль доставляет им радость. Может, мы отстали от времени, Питер? И мир, в котором, как нам кажется, мы живем, уже в прошлом? Если так, то какая разница, что случится со мной, - ее голос дрогнул. - А если Тьюзди не выживет, то и мне нечего задерживаться на этом свете.
      ГЛАВА 2
      В комнате тихо, прохладно. Эмили подтянула одеяло под самый подбородок Тьюзди и сидела на кровати, покачиваясь взад-вперед.
      Из крана капала вода.
      Питера уже не волновали мотивы, приведшие его сюда в определенный момент времени. Он здесь, на одной ноге, а двое убийц готовятся к атаке. У них лишь восемь патронов, у Крамера и Телицки - неограниченные запасы оружия. И как знать, что они предпримут? Ворвутся через дверь, через одно из четырех окон кухни, через окно над кроватью Тьюзди или через гараж, где стоял никому не нужный "ягуар"? Рядом с окном над кроватью Тьюзди Питер заметил свисающий шнур от штор. Если задернуть шторы, подумал он, комната погрузится в полумрак, но их не будет видно снаружи. И бандиты не смогут подстрелить их через окно. Тут же ему пришла в голову мысль о том, что шторы можно задвинуть и на окнах кухни, да еще запереть гаражную дверь. Тогда Крамеру и Телицки останется лишь один путь для нападения: дверь, ведущая на верхние этажи. Да, шторы не защитят от пули, но стрелять бандитам придется наугад. Чтобы раздвинуть шторы, надо разбить стекла, влезть на подоконник. Не привлекая внимания, сделать это невозможно, тем самым они подставят себя под пули. Они не знают, насколько тяжело ранен Тьюзди, но им известно, что стрелок он отменный. Они не знают, как хорошо владеет оружием Питер, но наверняка думают, что неплохо, исходя из того, чего он добился голыми руками.
      - Линда, - позвал Питер, - вдоль стены доберитесь до окна и задвиньте шторы.
      Линда ответила ничего не выражающим взглядом, но приказание выполнила, потянула за шнур, и шторы сдвинулись. Тьюзди глухо застонал, словно изменение освещенности повлияло на его самочувствие.
      Питер поделился с женщинами намеченным планом: быстро нырнуть в кухню, задернуть шторы, запереть гаражную дверь и тут же вернуться.
      - А если они только и ждут, чтобы вы вышли из комнаты? - спросила Эмили.
      - Надо рисковать, - ответил Питер. - Но полагаю, что они все еще следят за лесом с крыши.
      Эмили взглянула на Тьюзди и встала.
      - Я вас прикрою. Тридцать лет я стреляю с Тьюзди по консервным банкам. Думаю, мальчикам не поздоровится, если я увижу их отвратительные рожи.
      Питер протянул ружье Эмили, а дробовик оставил себе.
      - Не стреляйте абы как, - предупредил он. - У нас только восемь патронов, и едва ли нам удастся пополнить запасы.
      - Мне не нужно больше одного выстрела на каждого из них, - спокойно ответила Эмили. - Поверьте мне, Питер, если они полезут в кухню, рука у меня не дрогнет.
      У Питера заныло под ложечкой. Если он ошибся, и Крамер с Телицки затаились у одного из окон, они тут же прикончат его.
      - Справа от плиты, в первом шкафу бутылка бренди, - прервала молчание Эмили. - Тьюзди оно понадобится, когда он очнется.
      - У меня будет для этого целый день или ни секунды, - нервно ответил Питер, глубоко вдохнул и крутанул колеса.
      Кресло выкатилось на кухню. Ему пришлось маневрировать между тел, чтобы подъехать к окнам. Питер глянул на дверь, ведущую в отель. В дюжине мест толстый дуб расщепили выстрелы Тьюзди. Запереть ее изнутри не представлялось возможным.
      Казалось, прошла вечность, прежде чем он задвинул шторы на всех четырех окнах. Чтобы дотянуться до шнура, он слезал с кресла и вставал на здоровую ногу. Краем глаза он заметил, что Эмили застыла в дверном проеме с ружьем у плеча.
      Покончив с окнами, Питер покатил к гаражной двери. Запер ее на замок и на засов и направился к шкафу, о котором говорила Эмили. Достал из него непочатую бутылку бренди. Двадцать пять футов от плиты до задней комнаты превратились в мили. Ехал он спиной к незапертой двери и зашторенным окнам, не спуская глаз с Эмили. Любое ее движение означало бы, что мгновением позже сзади прогремят выстрелы.
      Когда Питер вкатился в комнату, он дышал, как бегун, закончивший трудную дистанцию. Протянул Эмили бутылку бренди. По телу струился пот.
      - Нельзя ли попасть сюда как-то еще? - спросил он Эмили. - По какой-нибудь лестнице, о которой я не знаю?
      - Только через кухонный лифт. Полагаю, в него может втиснуться человек. Мы редко им пользовались, только в тех случаях, когда Тьюзди привозил из города что-то очень тяжелое. Привод у него ручной и при движении он ужасно скрипит. Так что они не застанут нас врасплох, если решат спуститься на нем.
      - Значит, будем сидеть и ждать, - подвел черту Питер.
      Линда пересекла комнату и встала рядом с креслом-каталкой.
      - Вы не сомневаетесь, что эти двое остались в отеле?
      - Нет.
      По ее телу пробежала дрожь, словно от порыва холодного ветра.
      - Я все думаю, что бы произошло, если б вы не вернулись.
      - Из моего путешествия на кухню? - он взглянул на Эмили, вновь склонившуюся над Тьюзди. - Мне кажется, что Эмили действительно отлично стреляет.
      Питер не отрывал глаз от большой дубовой двери. Сдвинься она на четверть дюйма - и столкновение неизбежно. Неустойчивое равновесие могло затянуться надолго, до тех пор, пока горячее августовское солнце не скроется за западным склоном горы. А уж с наступлением темноты Крамер почти наверняка начнет действовать.
      Питер попытался представить, о чем думает сейчас Крамер. Должно быть, он находится под впечатлением случившегося на кухне. Гибель Дьюка и Мартина, конечно, не вызвала в нем никаких эмоций. Разве что он пожалел, что баланс сил изменился не в его пользу. Он мог даже расценить их смерть, как явление положительное. Вдвоем уйти легче, чем вчетвером. Холодный аналитический ум Крамера не опустился бы до мести. Телицки - совсем другое дело. А Крамера заботило лишь собственное спасение.
      Теперь-то у него не осталось сомнений, что выстрелы в кухне никто не услышал. Следовательно, если Питер и остальные останутся там, они не смогут привлечь к себе внимания. Знал Крамер и о том, что у них мало патронов. То есть в окна пленники стрелять не будут, чтобы не остаться беззащитными. Получается, что Крамер должен позаботиться о том, чтобы не выпустить их из подвала. Тьюзди он подстрелил. Рана тяжелая и, если старик не умер, едва ли он сможет ходить. Эмили никогда не покинет его. Наверное, Крамер с пренебрежением подумал о том, что и Питер с Линдой не бросят старика.
      Ясно представил Питер и решение, к которому должен прийти Крамер. Пленники не должны звать на помощь, а лучше всего, если они замолчат навсегда. Он и Телицки не могли покинуть отель, зная, что после их ухода Питер и остальные поднимут тревогу. Телицки убил бы их из ненависти, Крамер - потому, что их смерть гарантировала бы его собственную безопасность.
      Он перестал контролировать ситуацию. Час назад, до того как пленники завладели оружием, он мог войти в комнату и хладнокровно перестрелять их всех. Теперь же пленники могли сопротивляться. Пусть не нападать, но защищаться они будут упорно. С наступлением темноты он мог воспользоваться окнами. Днем он едва ли рискнул бы выйти из отеля. Ночью ему ничего не грозило. Но он понимал, что Питер и женщины не будут зажигать свечи, чтобы не выдать своего местонахождения. Не мог он захватить Линду или Эмили, чтобы, используя их как заложниц, выторговать выгодные условия.
      Итак, не без удовольствия отметил Питер, Крамеру есть о чем подумать.
      Его так увлекли проблемы Крамера, что он не заметил, как Линда уселась на пол у кресла и прислонилась к нему, словно ощущение близости с собратом по несчастью придавало сил. Питер опустил руку на плечо Линды. Та посмотрела на него и улыбнулась.
      - Вы были где-то далеко?
      - Пытался проникнуть в голову Крамера.
      Она не хотела, чтобы он убирал свою руку.
      - А со мной что-то не так. Ни о чем не могу думать, только о себе. Вам не кажется, что где-то существует злой рок, заставляющий нас платить за совершенные глупости?
      - Нет.
      - Я подумала об этом, когда приходили мистер Томас и Эрни Саутворт. Томас еще удивлялся, почему такое выпадает на долю хороших людей? Но если бы кто-то решил наказать меня за мои грехи, то не мог бы додуматься до лучшего способа, чем послать Джорджи, чтобы тот притащил меня сюда и надругался надо мной.
      - О чем вы говорите? Какие грехи?
      - Я всегда была такой порядочной, такой выдержанной. Жила по правилам.
      - Это плохо? - спросил Питер.
      - Думаю, что да.
      Питер убрал руку, и она вскинула глаза.
      - Пожалуйста, если вы не возражаете. Я чувствую себя не такой одинокой, когда вы прикасаетесь ко мне.
      Питер широко улыбнулся.
      - С удовольствием, - от плеча Линды шло приятное тепло. - Расскажите мне о ваших грехах.
      - Я была помолвлена. С Фредом Уиллоби.
      - Это не преступление.
      - Фред был отличным парнем, из хорошей семьи. Мы выросли вместе, вместе ходили и в обычную, и в воскресную школы. Он пригласил меня на мой первый танец. Потом я поступила в Смит, а он в - в Амхерст*. Нас разделяло лишь несколько миль, и мы виделись каждый уик-энд, а иногда и на неделе. Все думали, что мы поженимся, и мы сами принимали это как должное. В наших... в наших отношениях не было страсти, Питер, ее заменяли тепло души, доброта... и благополучие.
      ______________
      * Смит, Амхерст - известные учебные заведения.
      - Я часто думал о слове "благополучие", - заметил Питер. - Может ли употребить его по отношению к себе калека, оставшись в живых после катастрофы? Но, сидя здесь, понимаешь, как хороша жизнь.
      - В те дни я над этим не задумывалась, - продолжала Линда. - Нам с Фредом нравились одни и те же книги, спектакли, мы могли делиться самыми сокровенными мыслями. Мне нравилось танцевать с ним. В кино мы держались за руки. Он целовал меня на прощание и при встрече после короткой разлуки. Мы часто говорили о поведении наших приятелей: об объятиях, сексе, связанных с этим тревогах. Моя соседка по общежитию в колледже забеременела на первом курсе. Это был ад, который я пережила вместе с ней. Таблетки не помогали, свадьба явилась бы публичным признанием позора, внезапно она поняла, что не любит парня, ставшего виновником всех бед, и с все нарастающим страхом ждала она дня визита к этому ужасному доктору в Бруклине. У нас с Фредом такого быть не могло. Мы откровенно говорили об этом. Мы не собирались создавать себе трудностей, чтобы потом их преодолевать, - Линда горько рассмеялась. - Нам было легко, потому что никто из нас еще не проснулся.
      Питеру вспомнились долгие споры о сексе, в которых он принимал участие в молодости, такие напыщенные, столь далекие от реальной жизни.
      - На последнем курсе колледжа перед самыми рождественскими каникулами я на несколько дней поехала в Нью-Йорк. Среди прочего я собиралась на бал к своей подруге. Она была из богатой семьи, и бал давали в одном из залов отеля "Бомонт". В Нью-Йорк я приехала одна, поэтому на бал мне нашли кавалера.
      Свидание с незнакомым человеком редко доставляет удовольствие, но в тот вечер меня ждал приятный сюрприз. Ему было около тридцати. Работал он в большом рекламном агентстве, и знаний и опыта у него было куда больше, чем у моих знакомых. Высокий, стройный, очень интересный внешне, он танцевал, как ангел. Я, конечно, не подозревала о том, что на бал для студенток колледжа он явился, чтобы найти ту, кто согласится поехать после танцев к нему домой. И его выбор пал на меня.
      Свою партию он вел блестяще. Ни разу не обмолвился о том, что задумал. Только следил, чтобы у меня под рукой всегда был полный бокал шампанского. А как мы танцевали! Он прижимал меня к себе нежно, но решительно. Я этого не понимала, но он обольщал меня на глазах у сотни танцующих пар. А я... ну, я не оставалась в долгу. Всегда я говорила себе, что меня нисколько не интересуют мужчины, в которых я не влюблена. А тут, я впервые услышала его имя, ничего о нем не знала, но... но каждым движением показывала ему, что испытываю те же чувства, что и он. "Давайте уедем отсюда", - предложил он в перерыве между танцами. "Я думала, что никогда не услышу от вас этих слов", - ответила я, словно получала подобные предложения по три на день. Внезапно мне захотелось показать ему, что для меня это вполне естественно. Фреда я даже не вспоминала. Так же, как и жизненные правила, которых я всегда придерживалась. Я не узнавала себя. Я хотела, чтобы случилось все, что могло случиться.
      Мы вышли из отеля, сели в такси. Он жил, как сказал мне, в особняке, разделенном после реконструкции на отдельные квартиры, в Ист-Сайде. "Мы будем одни, - обещал он, - хоть целую вечность". А потом он начал целовать меня, страстно целовать. Я дрожала с головы до ног. Когда мы подъехали к дому, ему пришлось чуть ли не занести меня на крыльцо.
      В квартире, в маленькой прихожей, он снял с меня пальто и бросил на пол. Начал... начал раздевать меня. И все время шептал: "Ты прекрасна, как ты прекрасна!"
      Я никогда не забуду того странного выражения, что появилось на его лице. "Неужели для вас это внове?" - спросил он. "Да, да", - уверила я его.
      К моему изумлению, он отпрянул от меня и ушел в гостиную. Я не понимала, что происходит. Поправила платье, подобрала с пола и надела пальто. Тут меня охватил стыд.
      Он наливал виски, стоя спиной ко мне. "Извини, крошка, - услышала я. Я не знал".
      Не помню, как я оказалась на улице. Больше мы не перемолвились ни словом. Я... я никогда не видела его с тех пор.
      - Он не хотел лишних хлопот, - нарушил наступившую паузу Питер. Девушка, которую лишают невинности, может "качать права".
      - Он растоптал меня. Я была в ужасе от той легкости, с которой переступила собственные принципы.
      - Вы проснулись не в том месте и не в то время, - пояснил Питер. Такое случается со многими.
      - И все так страдают? - отозвалась Линда. - Много месяцев мне казалось, что на меня показывают пальцами. А как я боялась Фреда. Уж он-то, думала я, должен догадаться, интуиция не могла подвести его. Я же стала совсем другой. Теперь прикосновения его рук жгли меня, как раскаленное железо. Я не могла расслабиться ни с Фредом, ни с кем-то еще.
      - Вы все еще не рассказали мне о своих грехах, - напомнил Питер.
      - О, были и грехи, а кара пала на Фреда. После окончания колледжа его взяли в армию, и мы оба знали, что его отправят во Вьетнам. Пройдя курс начальной подготовки, он приехал в короткий отпуск, после которого его часть отплывала за океан. Тогда мы всерьез заговорили о свадьбе. Он с детства мечтал о том, что мы поженимся, но сейчас для этого был самый неподходящий момент. Вдруг он вернется из Вьетнама покалеченный, недвижимый, слепой? Он не хотел становиться мне обузой. И не хотел заранее связывать меня. "Такая уж ты есть, дорогая. Ты же останешься со мной, какие бы тяготы не выпали на твою долю".
      Если бы он сделал мне предложение, Питер, я бы стала его женой. Не потому, что я этого хотела, но в силу того, что он имел право на мое согласие. Но я не смогла дать ему то, о чем он попросил меня. Он молил меня об этом так нежно, с такой страстью, но я отказала ему. Я поступила нечестно, отправив его на войну ни с чем. В этом мое преступление, Питер. Он умер в полной уверенности, что я отвергла его из-за какого-то присущего ему недостатка, хотя я просто смалодушничала, так жестоко поступив с ним. Из Вьетнама он присылал мне письма, в которых просил прощения за то, что потребовал от меня слишком многого. Он не просил многого. Просто я могла дать ему очень мало. Для Фреда я оценила себя чересчур дорого, а незнакомцу чуть не отдалась задаром. В этом мое преступление.
      Она долго молчала. Питер прислушивался к падающим каплям воды. Болели глаза, не отрывающиеся от дубовой двери, из-за которой в любой момент мог возникнуть Крамер.
      - Я спросила, верите ли вы в злой рок, - продолжила Линда, - потому что чей-то голос нашептывал мне, когда Джорджи тащил меня в гору, что это наказание. И у меня возьмут силой то, что я могла с любовью и по доброй воле отдать Фреду. Все взаимосвязано.
      - Это романтическая чушь, - отрезал Питер. - В Нью-Йорке вы пережили сильнейшее эмоциональное потрясение. Оно выбило вас из колеи именно в тот момент, когда вам требовались все силы, чтобы найти наилучшее продолжение в отношениях с Фредом.
      Линда помолчала.
      - Если мы выберемся отсюда, Питер, я смогу еще раз поговорить с вами об этом? Самое трудное уже сказано.
      - Возможно, это все, что вам требовалось. Вы излили душу и теперь свободны.
      ГЛАВА 3
      Слова, слова, слова. Похоже, это единственное спасение человека в минуту опасности. Питеру вспомнились корейские джунгли, затаившиеся в темноте враги. Его солдаты всегда обращались к словам, но говорили они не о том, что их ждет, а о себе, о далеком от войны: воспоминаниях детства, вкусном, когда-то съеденном, обеде, любимой девушке, оставшейся за океаном. Признавались в дурных деяниях, словно кто-то из слушавших был священником и мог отпустить грехи. То же повторялось и на кухне "Причуды". Слова удерживали Эмили от отчаяния. Слова отвлекали Линду от грядущего. А день медленно тянулся к вечеру, падающие из крана капли отсчитывали секунду за секундой.
      С того дня, как он потерял ногу, а его отец сгорел заживо, внутренний голос твердил Питеру, что придет время, когда он проиграет бой с насилием. Он всегда представлял, что героически встретит этот миг. Погибнет достойно, и кто-то еще, вдохновленный его смертью, подхватит факел, выпавший из его рук. Питер тяжело вздохнул. Кухня - не бастион, куда можно ворваться с мечом и криком "вперед". Снова хорошие люди стали жертвами плохих, без всякой на то причины. Сообщение об их смерти промелькнет в газетах и забудется, как забывается все, что случается с теми, кого никто не знает. Не будет новых борцов за идею. Лишь жители Барчестера будут крепко запирать двери на ночь.
      Некоторым людям небезразлично, что остается после них на Земле. А он, что оставит он? Книгу, которую никто не прочтет, газетные статьи, написанные за десять лет, похороненные в старых подшивках, которые никто не пролистнет вновь. Главное достояние человека - дети, решительные и сильные, стоящие грудью за правое дело. Как он хотел иметь таких детей. Но после автокатастрофы отказался от этих мыслей.
      Подсознательно его рука коснулась культи правой ноги. Он так и не убедил себя, что женщина, вышедшая замуж за калеку, не будет испытывать к нему жалость или невольное отвращение. Он не смог бы вынести ни того, ни другого. Питер взглянул на черную головку Линды, прильнувшую к его здоровой ноге. Могла ли такая девушка забыть о его увечье?
      Громкий, пронзительный свист оторвал Питера от дальнейших размышлений.
      Вскочила Линда. Поднялась с кровати Эмили. Закрутила головой Труди.
      Разрывающий уши свист повторился.
      - Кто-то пытается дать нам сигнал снаружи! - воскликнула Труди.
      Вновь свист, резкими короткими всплесками. Может, Саутворт действительно окружает "Причуду"?
      - О господи, это подмога! - истерично взвизгнула Труди.
      - Это переговорная трубка с верхнего этажа, - ответил густой бас. Тьюзди!
      Голос старика потряс их куда сильнее, чем свисток. Эмили метнулась к кровати, следом за ней - Линда, подкатил Питер. Глубоко посаженные глаза Тьюзди повернулись к Эмили.
      - С тобой все в порядке, дорогая?
      - О, Тьюзди, - Эмили прижалась щекой к его бороде. - Очень больно?
      - Ужасно, - старик взглянул на Питера. - Что происходит?
      Питер коротко обрисовал их положение.
      - По-прежнему в мышеловке, - пробурчал Тьюзди. Свист продолжался. Они хотят, чтобы вы поговорили с ними.
      Питер вспомнил медную переговорную трубу, выступающую из стены, полвека назад считавшуюся вполне совершенной системой связи.
      - Может, предложат сделку?
      - Скорее, им хочется выманить вас на кухню. Дверь откроется, и они изрешетят вас пулями.
      - Не ходите, - Линда положила руку Питеру на плечо.
      Старик скрипнул зубами, превозмогая боль.
      - Посмотрим, не смогу ли я сесть.
      - Нет, - запротестовала Эмили.
      - Помоги мне, - рыкнул Тьюзди.
      Эмили подсунула руку ему под плечи и осторожно подняла старика. На его лбу выступил пот.
      - Слаб, как младенец, - пробормотал Тьюзди. - Я... думаю, мне не дойти, - тяжело дыша, он лег на кровать. - Раз доктор сюда не приедет, мне, скорее всего, не выкарабкаться. Так что вам лучше забыть обо мне и думать о собственном спасении, - он взглянул на Эмили. - Жаль, что я упустил шанс пристрелить их, дорогая. Перед глазами стоял туман. Я не видел их. Выстрелил наугад.
      - Вы спасли нас всех, - возразил Питер. Достал из кармана сигарету, закурил. - Я все думаю о вашей машине, Тьюзди. Она стоит на лужке перед домом. У вас есть ключи?
      Старик покачал головой.
      - Они у Крамера.
      - Но Крамера не было, когда вы вернулись с Саутвортом?
      - Он взял их у меня после того, как я показал Эрни северную тропу.
      Перед мысленным взглядом Питера возник большой стол в студии Тьюзди, заваленный моделями и инструментами.
      - Но вы знаете, какие контакты нужно соединить, чтобы завести мотор без ключа зажигания?
      - Конечно. Но как я доберусь до машины?
      - В этом кресле, после наступления темноты.
      - Они просто перестреляют нас всех, - возразил Тьюзди.
      - Возможно, я смогу их отвлечь, пока вы и женщины усядитесь в машину.
      - Нет! - воскликнула Линда, ее пальцы впились в плечо Питера.
      - Вы выйдете через гараж, - продолжил Питер. - Я задержу их на лестнице.
      Старик ответил долгим взглядом.
      - Мне все равно не жить, Стайлз. Садитесь с женщинами в "ягуар", благо он в гараже, а отвлеку их я. Стоит ли спасать меня, если я все равно помру по дороге?
      - Я ничего не понимаю в электрических схемах, Тьюзди. Понятия не имею, как завести мотор.
      Вновь засвистела переговорная трубка.
      - Надежда на успех невелика, - продолжал Питер, видя, что старик молчит. - Думаю, надо сразу признать, что нам всем не спастись. Если вы сможете завести одну из машин, я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать вам уехать.
      - Кто сядет за руль? - спросил Тьюзди. - Я не смогу вести машину, Эмили - не умеет.
      - Линда, - ответил Питер.
      - А я? - вмешалась Труди. - Вы возьмете меня, а? Вы не оставите меня с ними?
      Новый звук ворвался в кухню - падающей воды. Питер развернул кресло и покатил к двери. И не поверил своим глазам. Из вентиляционной решетки в потолке хлестала вода. Не тоненькая струйка, а мощный поток.
      Питер вернулся к кровати.
      - Вроде бы лопнула труба. Вода льется из вентиляционной решетки.
      Тьюзди взглянул на него.
      - Наверху умывальная. В "Причуду" вода поступает из специального резервуара. А тот наполняется из артезианской скважины. Вода может литься до судного дня. Похоже, они решили нас утопить.
      - Сколько на это уйдет времени?
      - Вода будет поступать быстрее, чем вытекать из-под двери в гараж.
      - А если мы откроем ее?
      - Если вы сможете добраться до нее. Возможно, это тоже отвлекающий маневр.
      Вода падала на пол с высоты пятнадцати футов. Питер понял, что Крамер и Телицки не просто открыли кран, но выломали трубу. Требовалось время, не один час, чтобы вода поднялась до опасного уровня, но рано или поздно им пришлось бы переносить Тьюзди. Но куда? Питер смотрел на решетку, прикидывая, нельзя ли ее заткнуть. Если сдвинуть обеденный стол и встать на него, то можно дотянуться до решетки, но вода смоет любую преграду.
      Маленький ручеек, извиваясь по мраморным плитам, подобрался к креслу Питера.
      - А что будет с гаражом? - спросил он.
      - Пол там на фут или два ниже. Если открыть дверь, вода сначала потечет туда.
      - У нас есть выбор. - Питер мрачно улыбнулся. - Открыть дверь и выйти под пули или утонуть. Чему вы отдаете предпочтение?
      - Я бы выбрал бой, если б мог в нем участвовать, - не колеблясь, ответил старик.
      Питер помнил, что обе двери в кухню, из гаража и из отеля, открывались вовнутрь.
      - Времени на раздумья у нас мало. После того, как вода поднимется на пару футов, двери нам не открыть. Когда это случится, Тьюзди?
      - Судя по звуку, воды льется много. Думаю, что за час ее уровень поднимется минимум на фут.
      - Значит, ваш "шевроле" исключается. Днем нам на лужок не выйти. Вы справитесь с "ягуаром"?
      Рукавом рубашки Тьюзди смахнул пот со лба и скривился от боли.
      - Попытаюсь.
      - Другого не остается. Попробуем переправить вас в гараж. Тут вода работает на нас: заглушает все звуки. Они не услышат, что тут делается. Если кто-то из них стоит за дверью в холл, ему придется приоткрыть ее, чтобы заглянуть в кухню. Я смогу прикрыть вас.
      - А если они ждут нас в гараже? - спросила Эмили.
      - Думаю, они не рискнут выходить из отеля. Насколько я помню, выезд из гаража и так у них под контролем. Один из них следит за лестницей, другой через окно - за воротами гаража. Тем самым они перекрывают нам оба пути к спасению. Но в гараж они заходить не станут.
      - Если Тьюзди и заведет вашу машину, Питер, - продолжала Эмили, - они перестреляют нас, едва мы покажемся из ворот.
      - Придется рискнуть. Вы должны сразу же набрать скорость. Кто знает, смогут ли они попасть в движущуюся цель. Если они прострелят вам колесо, вы все равно доберетесь до леса, если бензобак - значит, не судьба. Но стрелять будет только один из них.
      - Почему один? - переспросила Эмили.
      Питер оперся о стену.
      - Потому что я отвлеку внимание второго.
      - Вы решили пожертвовать собой ради нас?
      - Я решил прикрыть вас, - поправил ее Питер. - Может, мне даже повезет.
      Эмили повернулась к Тьюзди.
      - Мне кажется, это надо обсудить.
      Взгляды стариков встретились. Затем веки Тьюзди дрогнули и опустились.
      - У вас с Линдой впереди целая жизнь. Так что уезжать надо вам, заявила Эмили.
      - Давайте смотреть правде в лицо, - гнул свое Питер. - Только Тьюзди знает, как завести мотор без ключа зажигания. Ему нужны добрый глоток бренди и ваша поддержка. В кабину "ягуара" сядут только трое, четвертого можно засунуть лишь в багажник. Значит, кто-то должен остаться. Лучше остаться тому, кто может отвлечь на себя одного из бандитов. Тем самым возрастут шансы на спасение у тех, кто уедет. Вы с Тьюзди - единое целое, Эмили. Поэтому, кроме меня, оставаться некому, и довольно об этом, - он посмотрел вниз. Ручеек превратился в озеро, быстро раздвигающее свои границы. - А теперь за дело. Давайте попробуем усадить Тьюзди в кресло. Дайте ему бренди, Эмили, оно приглушит боль.
      - Я на это не пойду, - коротко ответила Эмили.
      - Объясните ей, Тьюзди!
      Старик открыл глаза.
      - Прежде всего, надо выяснить, дорогая, смогу ли я завести мотор. Я в этом не уверен. Сначала мне надо посмотреть, какая там система зажигания. Так что помоги мне перебраться в это чертово кресло.