Унесенные Интернетом

      – Тебе тоже повезло, только ты слепа и этого не видишь. И если ты считаешь, что я слишком наивна и что я не заслуживаю счастья, то я даже не знаю, что и сказать. Пойду-ка я лучше наверх. – Она бросила на стол салфетку и ушла.
      Вот те на! Как же это я забыла, что Ольчик у нас очень обидчивая. Как бы там ни было, я, как и дедок, осталась за столом одна. Я прекрасно знала, что через пару часов, а в крайнем случае к завтрашнему утру она сдуется, если сейчас к ней не приставать. Поэтому я решила одна прогуляться вдоль берега и полюбоваться морем.
      Море никогда не может надоесть. В нем тысячи разных цветов и оттенков, которые человеческий глаз даже не способен различить. Оно меняется с каждой секундой. Утром оно лазорево-голубое, ласковое, обволакивает тебя шелковыми волнами... А вода такая кристально чистая, что, куда бы ты ни заплыла, повсюду видны стайки снующих туда-сюда маленьких серебристых рыбок.
      Днем же, когда море золотится в лучах яркого полуденного солнца, у берега колеблется зеленоватая бирюза. Такого цвета я не видела нигде, разве что в фильме «Голубая лагуна». Смотришь дальше, а там островки воды глубокого, насыщенного цвета перемежаются с небесно-голубым. Один миг – и все меняется местами.
      Море живет своей жизнью, оно дышит, играет, радуется, сердится, а иногда плачет. Когда небо пронизывают слепящие лучи дневного солнца, море, как и мы, люди, благодарно ловит их и посылает солнцу в ответ мириады маленьких искорок... Вряд ли это можно описать словами, поэтому я решила, что надо как можно больше фотографировать. Я ведь не Айвазовский и не умею рисовать, но мне хотелось увезти с собой хотя бы кусочек золотисто-бирюзового моря и немного летнего тепла...
      Так я шла вдоль берега, восхищаясь бесконечным морем и размышляя о своих любовных приключениях. Какой будет наша с Эдом встреча? Испытаю я разочарование или, наоборот, буду приятно удивлена? А как же Саша? Я не хочу, чтобы он встречался с супер-Надечкой! Нет, я смогу все решить, когда увижусь с Эдом. Я сразу пойму, ошиблась я или нет и можем ли мы быть вместе...
      Мои размышления прервало пиликанье мобильника. «Ну как тебе Хорватия? – интересовался Эд. – Как море, солнце? Не могу дождаться, когда мы наконец встретимся».
 
      Когда я вернулась в номер, Ольчик уже спала. Очень хорошо, подумала я. Завтра она проснется, и все обиды будут забыты.
 
      Следующим утром мы, как всегда, отправились на пляж. Ольчик всю дорогу демонстративно молчала, но я видела, что она уже не дуется и молчит только для того, чтобы я первая заговорила.
      Однако когда мы дошли до пункта назначения, она не смогла скрыть удивления, когда ее взору открылось нечто странное.
      – Смотри! Все раздевалки плавают в воде!
      – Не иначе как жуткая немецкая собака поработала, – предположила я.
      Ольчик мою шутку не оценила.
      – Нет, это явно вандалы поработали. А как же я буду переодеваться?
      Тут я заметила, что, видимо, озабоченная той же проблемой, на нас надвигается та же самая дама в шляпе, которая день назад общалась с товарищами с одеялом. Этих нигде видно не было, поэтому, наверное, мадам решила перекинуться парой слов с нами.
      – Доброе утро, девочки! – сказала она. – Как вам отдыхается? Вы откуда?
      Надо же, как безошибочно русские люди определяют друг друга на пляже!
      – Мы из Москвы, – весело ответила Ольчик. – Посмотрите, какой ужас творится! Все раздевалки в воде.
      – А я из Петербурга, – гордо заявила бабуля.
      Ага, вот оно! Вечное соперничество между Москвой и Питером. Я лично никогда не понимала, зачем это все: а у нас это лучше, а у нас – то. Какая разница – страна-то все равно одна. Во всяком случае, Петербург я всегда считала городом очень красивым, но жить бы там не хотела. Слишком я привыкла к московской суете...
      – Знаете, здесь столько людей некультурных, – заметила дама в шляпе. – Особенно немцев! Мусорят везде и кричат очень громко!
      Услышав про «некультурных немцев», Ольчик нахмурилась.
      – Не только немцы невоспитанные, – попыталась реабилитировать она своих любимых фрицев, – но и наши соотечественники тоже, между прочим. Вообще, по-моему, это не зависит от национальности. Везде есть культурные и некультурные люди.
      – Это точно, – подтвердила я, вспомнив о том, как когда-то ездила в Германию. – Когда я была в Германии, у меня о них сложилось совсем другое впечатление.
      – Здесь вы, конечно, правы, – согласилась наша собеседница. – Все зависит от воспитания. А как вас зовут? Я Дарья.
      Мы с Ольчиком тоже представились.
      – Вот знаете, девочки, я тут, на пляже, за всеми наблюдаю, – сообщила она, заговорщически прищурив глаза.
      Ничего себе, подумала я, значит, не только я занимаюсь такими непристойными вещами.
      – Ведь по человеку сразу видно, какие у него грехи, – продолжала она. – Вот, например, мужчина. Несет толстый живот на тараканьих ножках. Его грех – чревоугодие.
      Я искоса взглянула на Ольчика. Ее так и распирало от смеха. Слава Богу, Дарья в это время смотрела в другую сторону. Когда она вновь повернулась к нам, я понимающе закивала.
      В общем, Дарья оказалась истинно монологической личностью и к тому же тонким знатоком человеческой натуры. Нам с Ольчиком она практическим открыла глаза на мир. «Прелюбодея, – говорила она, – можно отличить так: он уже старый и толстый, а все равно хорохорится и пытается обратить на себя внимание всех особ женского пола в радиусе пяти метров. А потом прелюбодей совершает с тем, кто попал в его сети, грех блуда...»
      Вероятно, наши скромные купальники навели ее на мысль о том, что мы девушки высоконравственные, а потому поймем ее лучше других.
      Далее она перешла к лекции о блудницах. За примером далеко ходить не потребовалось. Прямо на пляже она показала нам девушку, которая сбилась с пути истинного. Взглянув на нее, даже я удивилась. На ней был жутчайший купальник с сердечками на белом фоне, босоножки на огромном каблуке (в таких удобнее всего перемещаться по гальке, которая выкатывается из-под ног). Ее убитые перекисью белые волосы были заплетены в две крысиные косички, лицо украшал боевой раскрас, включающий тушь и ярчайшую помаду. Довершали этот чудный ансамбль огромные красные пластмассовые бусы – под цвет сердечек на купальнике. Такого я давно не видела... Хотя я, наверное, просто не хожу туда, где принята подобная форма одежды... Короче, возразить Дарье просто язык не поворачивался, и поэтому мы с Ольчиком терпеливо слушали дальше. Такие блудницы, утверждала она, свои грехи уже никогда не замолят. Потом она заключила, что мы с Ольчиком девочки очень хорошие (знала бы она про мои кувыркания с Сашей), и дала нам очень важный совет. «Не ложись!» Так звучала ее главная заповедь. «Не ложись ни с кем, если это не твой муж».
      Где-то она права, невольно подумала я. Ведь бесконечные пустые связи лишь истощают душу и приносят разочарование.
      Еще от Дарьи мы почерпнули массу полезной информации об ангелах-хранителях, ауре, видениях и знаках. К счастью, на пляж пожаловали товарищи с одеялом, и она нас покинула.
      – Интересно, почему она тогда общается с «одеяльниками»? – спросила Ольчик, глядя ей вслед. – По ее теории выходит, что они тоже не очень хорошие, раз украли одеяло из номера.
      – Не знаю, – протянула я и предположила: – Может, она просто не заметила?
 
      За ужином я решила последовать примеру Дарьи и понаблюдать за окружающими.
      – О! Я нашла блудницу! – объявила я.
      – Где? – оживилась Ольчик.
      – А вон, видишь девушку, похожу на Рене Зеллвегер в роли Бриджит Джонс?
      На девушке была блузка с полупрозрачной спиной, через которую, разумеется, просвечивал лифчик. Интересно то, что лифчик был явно не первой свежести, растянутый и потерявший форму. Я понимаю, что сама эта девица, возможно, не видела, что у нее сзади творится. Но рядом с ней была ее мама, так почему она не подсказала? Воистину – в мире столько непонятного!
      – Кошмар! – согласилась Ольчик. – А я вижу «одеяльников»! Смотри, мужик сменил футболку!
      Дело в том, что мужик из пары «одеяльников» всегда ходил в одной футболке. Вторая, видимо, была парадная – вечерняя футболка, так сказать. И действительно, начиная с того самого дня он приходил на ужин только в ней.
 
      Так и протекал наш отдых. По маршруту пляж —отель – парк. Природа в Хорватии изумительная, поэтому мы много гуляли. Расхаживали по живописному каменистому побережью, изрезанному серыми и темно-бурыми скалами. Вообще удивительно, как на такой земле что-то растет! Тем не менее прямо к морю подступали раскидистые средиземноморские сосны высотой с четырехэтажный дом и стремящиеся вверх, прямые, как свечи, кипарисы. От дерева к дереву сновали огромные серые белки. Таких больших я никогда не видела!
      А еще все время, пока мы там были, рядом незримо присутствовали совы, которые не спали даже днем. Совы эти непрерывно ухали, так что даже в дрожь бросало. Потом, правда, мы привыкли. Пару раз мы с Ольчиком видели огромных ящериц. Но больше всего нам нравились разноцветные лесные птицы, которые иногда выбегали на дорогу, а потом, завидев нас, шумно улетали.
      Но самое удивительное было то, что наш отель находился на полуострове. Поэтому, куда бы мы ни пошли, каждый раз выходили к морю.
      – Все дороги ведут к морю, – перефразировала Ольчик известную пословицу.
      – «Вода, вода... Кругом вода», – цитировала я известную песню.
      Мы упивались этим природным великолепием, наслаждаясь свежим хвойно-морским воздухом, и чувствовали себя абсолютно счастливыми. Даже я на третий день забыла обо всех своих проблемах.
      Мы с Ольчиком взяли себе за правило вечером обходить вокруг весь полуостров. И когда мы смекнули, что закат солнца и восход луны можно наблюдать, перейдя с одного берега полуострова на другой, у нас сложился целый ритуал или даже традиция, которую мы назвали «Спокойной ночи, солнышко».
      Темнеет там рано, закат начинается приблизительно в полдевятого, когда раскаленный докрасна шар солнца зависает прямо над горизонтом, где небо сливается с морем в одно единое целое. По воде пробегает красная дорожка, и, по мере того как солнце садится, небо окрашивается в необычный лососево-розовый цвет, который местами переходит в багровый, а местами – в темно-малиновый. Все зависит от облачности. Солнце озаряет облака как бы изнутри, излучая мягкое сиреневое сияние.
      Потом на небе с другой стороны появляется верная подруга солнца – луна. Луна, или, как ее называли инки, мама Килья, действительно по-матерински, с любовью, смотрит на землю, уже в который раз вступая в свои права. Какие же они разные, эти небесные светила! Не зря древние сравнивали солнце с суровым богом, на которого нельзя смотреть – глаза обожжешь. Солнце двояко и обманчиво: ласкает тебя теплыми лучами, но, если будешь нежиться на нем слишком долго, покроешься волдырями и сляжешь с солнечным ударом. Луна же никогда не сделает тебе больно, она не лукавит и не хитрит.
      Мама Килья выплывает на небосвод, и атмосфера тут же меняется: на полуостров не спеша опускается ночь, окутывая маленькие гостевые домики и деревья туманной дымкой и рассыпая по остывающему небу едва мерцающие звезды. Сначала луна совсем бледная, но по мере того, как ее брат солнце, в тени которого она скрывалась весь день, покидает ее, она набирает силу. Сгущается темнота, и вот уже луна одна сияет на черном небе, излучая удивительно мягкий, романтичный свет, который падает на волны и стелется по воде. И перед нами предстает уже лунная дорожка. Такая же прекрасная, как на творениях Куинджи. Всего двадцать минут ходьбы с западной стороны полуострова на восточную, и ты видишь, как ночь сменяет день прямо на твоих глазах... Неописуемой красоты зрелище...
 
      Оставшиеся дни пролетели незаметно. Мы несколько раз ездили в город смотреть на древний амфитеатр, который поражал воображение своими размерами. Мы продолжали слушать нравоучения Дарьи, и даже Ольчик начала наблюдать за остальными людьми и делать выводы.
      – Ты знаешь, из меня бы вышла неплохая шпионка, – прошептала она мне как-то утром на пляже. – Посмотри на Блудницу! Ничего не замечаешь?
      Я посмотрела.
      – Да нет, все как обычно! Крысиные косички, сердечки, помада, каблуки, бусы...
      – Вот именно! Бусы! – торжествующе воскликнула Ольчик. – У нее новые бусы! Теперь не красные, а белые! Под цвет фона купальника! Точно такие же, пластмассовые.
      Я посмотрела еще раз и ужаснулась.
      – У нее комплект, – заключила я. – Как ты думаешь, каким образом такие люди загранпаспорт умудряются получить?
 
      В последний день, пакуя чемодан, Ольчик мечтательно произнесла:
      – Здесь, конечно, здорово, но я так по Андреасу соскучилась! Хочу домой!
      – Ты что! Здесь все уже нам стали родными! Блудница, бабка с дедом, «одеяльники»! Пророчица Дарья, наконец! – засмеялась я.
      – С этим не поспоришь, – заулыбалась подруга. – Но я все равно соскучилась. Мы так надолго еще не расставались! Это у нас впервые – уже целых пятнадцать дней!
      Пятнадцать дней, подумала я. За все это время мне пришло пятнадцать эсэмэсок от Эда. И ни одной от Саши. Похоже, я сделала правильный выбор.

Глава 12

      Благословенен тот, кто ничего не ждет, ибо он никогда не будет разочарован.
А. Поуп

      В аэропорту Ольчика встречал папа. Меня никто не встречал. Никого из родных мне беспокоить не хотелось, и уж тем более не хотелось напрягать Сашу.
      Саша, хотя и не прислал ни одной эсэмэски, отметился у меня на автоответчике. Я включила прослушивание сообщений и пошла кормить Гошку, которого только что забрала у соседки.
      «Привет... Ненавижу разговаривать с автоответчиком, тупо как-то себя чувствую при этом, – вещал Саша. – Я забыл спросить, когда ты прилетаешь. Ну... чтобы тебя подбросить. В общем, как будет настроение... звони. Пообщаемся. Еще я хотел сказать... Да нет, потом. Пока. Созвонимся».
      Хотел подбросить... Тоже мне! Эсэмэски, что ли, писать не научился! Ничего, скоро прилетает мой Принц на белом самолете. «Должно же и мне когда-то повезти», – подумала я и пошла разбирать вещи.

* * *

      День приезда Эда неумолимо приближался. Накануне этого знаменательного события я посетила парикмахерскую, купила себе новое красивое платье и даже разорилась на новые туфли – надо же поразить его своей неземной красотой! Единственным, что омрачало предстоящую встречу, был тот факт, что он собирался приехать со своей двоюродной сестрой. И расстаться с ней даже на один день ему не представлялось возможным. Как бы там ни было, я решила, что не позволю какой-то незнакомой девице испортить мне такой день и что я, наоборот, использую эту ситуацию себе во благо, продемонстрировав наше традиционное русское гостеприимство и безупречные манеры.
 
      За это время мне представилась возможность подработать на выставке домашнего текстиля. В общем-то я работаю там каждый год – меня приглашают знакомые, чтобы я представляла их фирму. Фирма, собственно говоря, турецкая, но директор ее полька. Каждый год она приезжает в Москву на выставку со своим сыном – наполовину турком, естественно. Он помогает ей эту самую выставку организовывать. И каждый год этот сынок представляется мне разными именами. Два года назад его звали Насиб, год назад – Саид, ну а на этот раз он выбрал имя Гюнлюм. Не иначе как парень подрабатывает в турецких спецслужбах. Как бы там ни было, каждый год, приезжая, он задает мне один и тот же вопрос: «У тебя есть парень?» А я каждый год говорю, что есть. Короче говоря, это напоминает диалог слепого с глухим.
      В этом году мне особенно не повезло: сама директриса не приехала, а прислала вместо себя своего отпрыска. Надо сказать, отпрыск воображал, что он хорошо говорит по-русски, потому что окончил небезызвестный Лумумбарий, однако свои возможности он явно переоценивал, так как путал элементарные слова типа «фирма» и «ферма». Поэтому на стенде мне приходилось не только регистрировать посетителей и записывать их предложения и пожелания, но еще и работать переводчиком.
      В первый день я отправилась на выставку с чувством воодушевления. Но когда я поняла, что мне придется этому уродцу еще и кофе носить, мой энтузиазм заметно поубавился. Более того, каждый раз, когда нашей продукцией интересовался какой-то симпатичный иностранец, с которым я пыталась пообщаться по-английски, Гюнлюм (он же Насиб, он же Саид) подбегал и вопил:
      – Не смей с ним разговаривать! Ты выдаешь секреты нашей фермы!
      Интересно, какие секреты могут быть у фермеров? Нет, даже если серьезно, то какие секреты могут быть у производителей постельного белья? Видно, мне этого никогда не понять.
      На второй день работы на выставке, кроме подношения кофе, от меня еще потребовалось бегать в ближайший магазин за плюшками для Гюнлюма (или Насиба, или Саида).
      А на третий день на нашем стенде материализовалась какая-то девица. По-видимому, она оказывала Гюнлюму (Насибу и Саиду) услуги несколько иного характера, нежели я, потому что за целый день работы она не помогла ни одному потенциальному клиенту и не сделала ни одной записи в журнале регистраций, который обязаны вести стендисты.
      Если бы не деньги, которые мне заплатили, я бы сказала этому турку все, что о нем думаю. Как бы там ни было, я решила, что в следующем году ни за какие коврижки не соглашусь работать с этим «фермером».
 
      С таким чудным настроением я ожидала приезда Эда. Однако благодаря работе на ужасной выставке оставшееся время пролетело очень быстро, и вот наступил Тот Самый День.
      Рано-рано утром Того Самого Дня у меня в квартире раздался телефонный звонок. Звонил, конечно, он – Принц с белого самолета. Он уже был в Москве. Правда, мне до сих пор в это не верилось. Эд – в Москве! Эд-сказка, Эд-мечта! И в Москве! Невероятно! Мне все еще казалось, что Эд – некое мифическое существо, живущее только в моем воображении, ведь за несколько месяцев нашего знакомства мы ни разу не виделись, хотя это, конечно, было невозможно... Но он звонил мне по телефону, я слышала его голос. Значит, Эд, кто бы он ни был, действительно существует. Вот только соответствует ли Эд реальный Эду, которого я придумала... Сегодня я это узнаю.
      Когда я ехала к месту встречи на автобусе, сердце бешено колотилось. Почему-то я загадала: если в автобусе или в метро найдется человек, которому надо будет уступить место, я это сделаю, и все будет хорошо. В обычные дни такие ситуации меня просто бесят. Но сегодня день особенный, в конце концов, я еду встречаться с очень добрым и отзывчивым человеком, надо и самой учиться быть доброй и отзывчивой. И как по заказу в автобус вошла бабушка, совсем старенькая, вся сгорбленная, – такой сразу хочется уступить место. Есть бабки или деды, которые заходят, начинают злобно озираться, смотреть на всех с ненавистью, поносить молодежь и требовать себе место. А есть бабульки и дедульки, которые скромно заходят и тихо становятся где-то в уголке, не говоря ни слова, как бы им ни было тяжело. Вот таким я всегда уступаю место. Сама. Потому что мне этого хочется. Так было и в этот раз. Бабуля посмотрела на меня с благодарностью и сказала: «Спасибо тебе, деточка. Дай Бог здоровья». Такая милая старушка!
      Дальше я ехала просто окрыленная. Но чем ближе я оказывалась к месту встречи, тем чаще перехватывало дыхание, живот сводили судороги – так бывает всегда, когда я волнуюсь. «Я скоро увижу его, я скоро увижу свою виртуальную любовь», – стучало у меня в голове.
      Когда я добралась до «Кропоткинской» – мы договорились встретиться там, чтобы сходить в Музей имени Пушкина, – я уже почти ничего не соображала. Кровь бешено пульсировала в висках, а ноги подгибались. Я так не волновалась, даже когда сдавала госэкзамены. Я вышла из вагона и тут же в центре зала увидела его. Точно такого, как я всегда себе представляла, точно такого, каким он был на фотографиях. В тот момент я не видела ни его сестру, стоявшую рядом с ним, ни людей, мелькавших между нами. Я видела только его огромные синие глаза. Мне казалось, он чувствует то же самое, между нами словно пробегали электрические разряды. Наконец он сделал шаг вперед. Я подошла ближе и сказала:
      – Надо же, мы сразу узнали друг друга!
      – Фантастика, правда? – ответил он и заключил меня в объятия.
      А еще говорят, что англичане чопорные и сдержанные! Враки!
      – Это моя сестра, Дана, – представил он девицу, стоявшую рядом.
      Я изобразила улыбку и выдавила что-то вроде «очень приятно». Дана являла собой полную противоположность мне. Я напялила ультрамодную юбку, сексуальную белую блузку с глубоким вырезом, естественно, свой золотой крестик и туфли на шпильках. На ней же был спортивный костюм и кроссовки. Сам Эд тоже выглядел довольно демократично, впрочем, как все иностранные туристы в Москве.
      – Как ты знаешь, мы тут проездом, – продолжил он. – Всего на один день.
      – На один день?! – воскликнула я. – Я думала, хотя бы на три.
      Видимо, уловив в моем голосе нотки разочарования, он виновато сказал:
      – Извини, но дольше мы остаться никак не можем. Я тебе потом все объясню. И потом, я здесь с сестрой.
      Ненавижу эту сестру, подумала я и повела их в музей.
      Там мне представилась отличная возможность блеснуть эрудицией. Разумеется, я не преминула пересказать все, что узнала от Саши, когда мы были здесь вместе в последний раз. Эд и его сестра ходили по музею как завороженные. Наверное, мне все-таки удалось их потрясти.
      Особенно Эдди заинтересовала, конечно, проходившая там выставка церковной утвари. Он долго разглядывал золотые кресты, украшенные жемчугом, а потом спросил у меня, почему на православных крестах на вертикальной перекладине присутствует еще какая-то палочка. Я рассказала ему известную историю о Христе и осужденных справа и слева от него. Он удивился и сказал, что никогда ничего подобного не слышал. Сестрица ходила за нами как тень. Я бы все на свете отдала, чтобы она куда-нибудь исчезла. Но она не отставала ни на шаг...
      Потом мы сходили в храм Христа Спасителя, который, само собой, впечатлил и Эда, и его надоедливую сестру масштабами, величием и красотой убранства. Мы поставили несколько свечек и решили прогуляться до Парка культуры. Эд довольно оглядывался по сторонам и удивлялся:
      – Знаешь, вот я много где был, но везде мог прочитать, что написано на табличках и рекламных щитах. А у вас тут все буквы по-другому читаются! – Он засмеялся. – Вот, например, что это такое – Си-Си-Си-Пи?
      – СССР! – развеселилась я.
      – Кошмар! – возмутился он. – Я чувствую себя полным дураком!
      Так мы болтали, пока шли к парку. Сестра молчала. Но одно ее присутствие все отравляло и мешало мне быть самой собой.
      В парке нам захотелось покататься на колесе обозрения. Мне до сих пор кажется, что оно произвело на Эда жуткое впечатление. Стоило только посмотреть на обшарпанную кабину. Ощущение такое, что она вот-вот развалится. Надо было вести его на ВВЦ, подумала я. Там хоть колесо поновее. Слава Богу, сестра призналась, что боится высоты, и мы с Эдом отправились кататься вдвоем. Когда мы устроились в скрипучей кабине, он вдруг сказал:
      – Наконец-то мы остались вдвоем.
      – Ну и?.. – все пыталась намекнуть я. – Ты не разочарован? Я не обманула твоих ожиданий?
      – Более того, – засмеялся он. – Ты их превзошла.
      Потом он просто взял меня за руку. По всему моему телу пробежала легкая приятная дрожь. Я чувствовала себя как школьница, которая впервые в жизни влюбилась и делает что-то запретное. Он был так близко, я чувствовала его дыхание. Мне захотелось прижаться к нему. И я не стала сдерживать чувства. Я положила голову ему на плечо, которое показалось мне одновременно и сильным, и мягким, и мечтательно произнесла:
      – Я так долго ждала этой встречи.
      – Я многое должен сказать тебе... – начал он. – Понимаешь, меня сейчас просто переполняют чувства, и я толком не могу сформулировать мысли. Но одно я знаю точно: ты прекрасна. Я никогда в жизни не встречал таких девушек, как ты. Но сейчас у нас слишком мало времени, чтобы продолжать этот разговор... Давай просто наслаждаться каждой минутой, которую мы проведем вместе.
      Почему-то мне не хотелось с ним спорить. Мне вообще ничего не хотелось, только вот так сидеть рядом с ним, уткнувшись носом в его плечо.
      Колесо поднималось все выше и выше. И на этой высоте мы были только вдвоем. Хотя нет, втроем. Он, я и Москва, которая во всей своей красе раскинулась перед нами.
      – Как красиво! – восхитился Эд. – Знаешь, я обязательно приеду сюда еще раз.
      – Я буду ждать, – тихо ответила я, не поднимая головы с его плеча.
      Теперь колесо неумолимо опускалось. Пара мгновений – и мы ступили на твердую землю, где нас, конечно, поджидала назойливая сестричка.
      Когда я сходила с аттракциона, Эд подал мне руку. И с того момента он больше ее не выпускал. Начинало темнеть. Я чувствовала себя усталой, но счастливой. Ноги ныли от ненавистных шпилек, и я с завистью косилась на кроссовки Даны, жалея, что обула модельные туфли. Для Эда ведь это не главное... Мне так хотелось, чтобы этот день не кончался, но время жестоко, и мне пора было ехать домой. Тем более что я знала: меня никто не проводит.
      Расставаясь, мы поцеловали друг друга в щеку – ну жуть, как целомудренно! – и распрощались как старые друзья.
      Эйфория сменилась пустотой. Домой я приехала просто никакая. Мне казалось, эта встреча ничего для него не значит и ни к чему не приведет. Уделить мне всего один день из своей поездки! Да и тот мы провели в обществе его дражайшей родственницы! Какая тут, к черту, любовь!
      Я вошла в квартиру, скинула ненавистные туфли и плюхнулась в кресло. Нет, это не любовь. Это суррогат любви, обман, подделка, фальшивка... Да, он потрясающий парень, но я для него ничего не значу... он ведь так ничего и не сказал мне и даже не поцеловал. Полный облом, подумала я и легла спать.
      Заснула я с трудом, потому что наплакала себе насморк и не могла дышать.
 
      Линка позвонила следующим утром, чтобы узнать, как все прошло, – я заранее сообщила ей, на какое число назначен мой Судный день.
      – Ну-ка, выкладывай! – потребовала она. – Он оказался старым пердуном с седыми усами и пытался тебя облапать?
      – Хуже, – протянула я.
      – Что может быть хуже?
      – Он был прекрасен как бог, – вздохнула я. – Пришел, увидел, победил...
      – Да-а-а-а-а? – недоверчиво протянула она. – А почему ты тогда так грустно об этом говоришь?
      – Потому что он посвятил мне всего один день! Да и тот мы провели с его сестрой!
      – Как?! – возмутилась Линка. Потом, после долгого молчания, она добавила: – Знаешь, Ань, это как-то тухло.
      – Сама понимаю, что тухло. Ни тебе признания в любви, ни даже маленького поцелуйчика! – сетовала я.
      – И что ты теперь собираешься делать? – поинтересовалась Линка. – Я тебе настоятельно советую переключиться на Сашу, пока эта – как ее там... Надька? – его не окрутила.
      – Не знаю, Лин. Мне надо от всего этого отвлечься. Может, стоит подождать, что он мне напишет?
      – Этот Эдик-педик? Ань, честное слово, ты как маленькая! Он не заслужил, чтобы ты снова чего-то там ждала. Я тебя после этого просто уважать перестану.
      – Во-первых, он не педик. Во-вторых, я думала, ты, как моя подруга, поддержишь меня в любом случае.
      – Безусловно, я всегда буду с тобой, – серьезно произнесла она. – Но помни, я желаю тебе только добра, поэтому так и говорю.
 
      Всего несколько дней оставалось до первого сентября с его суетой и шумом. За это время я несколько раз проверяла свой почтовый ящик, но от Эда не было ни строчки. Правда, было несколько писем от любвеобильных арабов, итальянцев и прочих товарищей.
 
       Привет! Я Али из Египта. Но живу я в Кувейте и работаю финансовым консультантом.
       Увидев твою фотку, я сказал себе: какая классная фотка! Потом рассмотрел ее получше и увидел, что на меня смотрит девушка с ангельским личиком. Я прочел то, что написано в твоем профиле, и сказал себе: да, да, да! Эта девушка должна стать моей близкой подругой! Такие девушки, как ты, на дороге не валяются. Ты похожа на шаловливого ангелочка! Мне правда понравилась твоя фотка и твоя анкета. Давай узнаем друг друга поближе.
 
      Ну разве не прелесть?! Шаловливого ангелочка он во мне разглядел!
 
       Здравствуй, моя дорогая!
       Я Ливио из Италии. Я очень клевый парень. А ты очень красивая. Я хочу стать твоим другом и любовником. Пожалуйста, дай мне свой телефонный номер, и я тебе позвоню. Счастливо, моя прекрасная Скарлетт.