Пока мы ждали дальнейшего поворота событий, Альбертыч всё поглядывал на застекленное стеклом модного цвета крылечко и приговаривал себе под нос:
      – Была бы наглость да немного ума, а денег в Москве всегда полная сума.
      Повторил он свое изречение раза четыре и может быть, повторил бы ещё, но мы своего дождались. Из сверкающей на солнце двери выплыла молодая и достаточно симпатичная женщина и скорым шагом, под пристальным взором охранника направилась к месту нашей засады.
      – Кто из вас Колчинский? – усаживаясь рядом с Альбертычем. – Николай Алексеевич сказал, что ко мне вопросы имеются. Только побыстрей, пожалуйста, а то у нас не положено надолго из офиса отлучаться. И сразу предупреждаю, что информации о фирме дать не могу и не хочу. Мне работа здесь нравится, и я вылетать отсюда не собираюсь.
      – Вы ехали вчера в Москву на автобусе, – представившись, начал допрос следователь, презрев все вступления и разные там подоплеки.
      – Конечно, ехала, – вскинула глаза Евгения на глупый по её разумению вопрос. – На чем же мне еще ехать было. Самолеты в наш райцентр не летают, а таксисты такую цену дерут, что лучше на самолете добираться.
      – А не познакомились ли Вы там, в автобусе этом, с молодым человеком по имени Слава, – продолжал свой спрос Альбертыч, несмотря на явное ехидство молоденькой дамы.
      – Нет, не было никаких Слав. Женя был. Тезка мой. Старший лейтенант. Из отпуска возвращался. У Портянкино сел. Весёлый парень.
      – Пусть Женя, – продолжил следователь. – О чем говорили?
      – А Вам какое дело, о чем мы говорили?
      – Прокурорское мне дело, прокурорское, – строго глянул на пытавшуюся зарваться полустоличную штучку Колчинский. – Если спрашиваю, значит, дело есть и попрошу на мои вопросы отвечать конкретно.
      – А я конкретно и отвечаю, – как мне показалось, обидевшись, отвечала Женя. – Ни о чем мы конкретном не говорили, он шутил всю дорогу и шутил, как умный человек, не то, что некоторые. Байки разные армейские рассказывал и ещё чего-то про политику.
      – Встретиться не договаривались?
      – Нет, не договаривались. Я такого желания особо не имею, мне в Москве есть с кем встречаться. Правда, я ради интереса чуть не согласилась, но потом передумала.
      – Когда?
      – Так сразу же и передумала.
      – Зря. Ты девонька вспоминай, может, он еще чего говорил. Это важно очень, так важно, что даже себе и представить не можешь.
      – Он сказал, что послезавтра утром на поезде к Кавказу двинет. Хочу, говорит последний вечер в столице с красивой девушкой провести, однако я всё равно не согласилась.
      – Вот это ты зря Женечка сделала. Согласись бы тогда, то мы бы сейчас же все дела и порешили, а так опять головная боль. Может, еще вспомнишь, чего ни будь. Ты подумай, а мы пока посмотрим на тебя, на красавицу.
      Девушка чуть-чуть зарделась, но видимо подумать немного решилась, правда результата на её личике минут этак с пять не обозначилось. Она ещё немного поморщила лобик и подняла руки в знак поражения с памятью девичьей. Колчинский вздохнул подобно обиженному орангутангу и решил сдаваться. Акт сдачи Альбертыч решил зафиксировать выдачей свидетельнице своего номера телефона. В связи с тем, что визитные карточки были в нашей районной прокуратуре редкостью чрезвычайной, следователь достал шариковую ручку и сунул её Евгении.
      – На, запиши телефон, вдруг ещё чего вспомнишь, – угрюмо промолвил он, теряя на глазах интерес к Курочкиной.
      А та ручку взяла и стала рыться в своей сумочке, выискивая там клочок бумаги, пригодный для записи бесполезной информации. Женя немного порылась в богатых развалах своего радюкюля и вдруг радостно заорала, приведя в легкое трепетание салон нашего автомобиля.
      – А вот ручка его! Женьки этого ручка!
      – Чья ручка? – встрепенулся Колчинский и слегка подпрыгнул на полумягком сидении.
      – Как чья? Женьки вашего ручка. Я, перед тем, как с ним разговориться, кроссворд отгадывала и у меня паста кончилась.
      – Ну и? – замер в сладостном ожидании нужной улики следователь.
      – Он мне ручку свою отдал, а назад забрать забыл. Вот она.
      Альбертыч схватил ручку и стал её рассматривать, отпустив кивком головы уже не нужную свидетельницу прочь из машины. Лицо следователя засветилось улыбкой, которая вселила в меня чуточку надежды на благополучный исход нашего предприятия. Только надежда лишь показалась мне блестящим бочком и быстро нырнула в задумчивые морщины следовательского лба.
      – Не велика добыча, а всё же лучше, чем ничего, – рассуждал полушепотом Колчинский. – Смотри Андрюха вроде ручка, как ручка, а следок нам дать может. Конечно, он будет не явным, не четким, сразу преступника по нему не вычислишь, но на безрыбье и рак рыба. Обрати внимание на самое ценное в этой ручечки, на логотип рекламный фирмы «Пантера» да ещё номер телефонный оной организации. Конечно, шансов один к тысячи, но чем черт не шутит?
      Следователь набрал на клавиатуре своего карманного аппарата нужную комбинацию цифр и тут же в тесный салон нашей колымаги ворвался профессионально вежливый голос:
      – Добрый день. Вас приветствует головной офис концерна по реализации бытовой техники «Пантера». Сообщите, пожалуйста, цель Вашего звонка.
      – А деловая у меня цель, – откликнулся на призыв Альбертыч. – Мне бы милочка адресочек вашей конторки услышать, а уж дальше и поподробней определимся.
      – А для какой цели Вам наш адрес? – слегка опешил невидимый мне сотрудник женского пола.
      – Что ты всё заладила: цель да цель. Не зенитчица ведь, – стал тоже слегка сердиться следователь. – К руководству мне вашему надо по делу.
      – Вы мне, пожалуйста, сообщите цель встречи с нашим руководством, – не унималась дама из «Пантеры».
      – Опять ты своё заладила, – уже не на шутку вскипел Колчинский. – Сказано, с руководством надо переговорить, значит надо. Бизнесмены мы с Чукотки. Желаем в конторе вашей сто пятьдесят холодильников приобрести для сети интернатов по восточному побережью. Местным детишкам уж очень молочко холодное по вкусу. А если ты мне еще раз про цель заикнешься, мы плюнем в харю вашей «Пантере» и пойдем счастье другим дарить. Понял?!
      Телефон недоверчиво хрюкнул, поперхнулся, помолчал чуть-чуть и вновь ожил, но уже мужским голосом.
      – Господа, Вас приветствует заместитель генерального директора, и сразу же прошу извинений за нечеткую работу своих сотрудников. Что Вам угодно господа в настоящий момент?
      – Адрес нам ваш угоден, – заорал в трубку практически благим матом, а потом чуть добавил туда же и не благим.
      Трубка адрес сразу же сообщила.
      По адресу нас встретили настороженно, но вроде как радостно. Только радость эта недолгой была, как раз до того момента, когда Альбертыч свой орластый документ показал. После этого действия персонал фирмы сник и, наверное, озлобился. Почему я так решил, не знаю, но решил твердо, что местных работников мы чем-то обидели. Во всяком случае, чаю с кофеем нам не предлагали. Выслушав расспросы Альбертыча о том, к кому могли попасть ручки с логотипом «Пантера» все присутствующие, включая меня, дружно рассмеялись.
      – Да вы знаете, со сколькими мы клиентами работаем? – утирая веселую слезу и прощая нас за наглость, спрашивал местный заместитель директора. – Больше тысячи у нас клиентов, много больше тысячи и всем мы ручки дарим. А бывает даже, на предприятии каком-нибудь десятками их раздаем. Российские производители любят мелкие подарки, они от них добрее и сговорчивее становятся, вот мы и раздаем сувениры. Нет, по этой ручке вам человека не найти, это однозначно.
      – А может все-таки, припомнит кто чего? – не унимался следователь, насильно всовывая сувенирную ручку в руку руководителя. – Видный такой парень, да ещё и со шрамом на щеке.
      – Да как же тут припомнишь? – отдавал назад сувенир заместитель директора. – тут со столькими за день навстречаешься, что себя в зеркале к вечеру с трудом узнаешь. А со шрамами наши клиенты если не через одного, то через десяток точно.
      – Значит, не припомнить? – зачесал лоб Альбертыч и засобирался к выходу. – Жаль.
      Уже за порогом своего кабинета руководство теперь уже без всяких оговорок радостно пожало нам руки и предложило секретарше одарить нас чем-нибудь. Секретарша понимающе улыбнулась и выдала нам по календарю за прошлый год. Альбертыч, видимо в благодарность за столь дорогой презент одарил секретаршу вещественным доказательством местного производства. Совсем, наверное, следователь веру в успех операции потерял, раз стал вещдоками направо и налево разбрасываться. Секретарша в ответ на эту любезность слегка изменила тон своей улыбки и вдруг изумленно приподняла брови.
      – А откуда у Вас моя ручка?
      – Вы что Оленька? – искренне изумился данному вопросу заместитель директора. – Да как вы её признать-то могли?
      – Очень просто, – замахала руками секретарша. – Таких-то всего пять было. Помните, мы образцы заказывали?
      – Помню.
      – А помните, что Вы первую партию ручек забраковали, сказав, что пантера на ручке, больше на дохлую кошку смахивает?
      – Правда?
      – Правда. Так я все эти ручки себе взяла, а художнику Ваши пожелания передалиа, и он зверю мускулов побольше подрисовал. Помните.
      – Да так, смутно чего-то, – потер подбородок руководитель. – Значит, говоришь, забраковал?
      – Точно забраковал. Все пять ручек. Вот четыре у меня до сих пор лежат, а пятую товарищи откуда-то принесли. Я ведь её одному своему знакомому подарила.
      – Опаньки, – вцепился взглядом в секретаршу Колчинский и отвел её в сторону.
      Пока следователь умело добивался нужных показаний, я размышлял о том, как много на свете зависит от случайностей. Как бы без них наша жизнь развивалась, скорее всего, совсем бы не в ту сторону, куда надо, а в следственной работе без них вообще бы кирдык был. Не схалтурь художник со зверем, где бы мы сейчас были? Наверное, где-то в пути и в неведении, а тут Колчинский в момент все раскрутит по горячим следам. Вон он уже и секретаршу со стороны ведет к нашей машине.
      – Вот это славненько, – радостно тер руками Альбертыч, добившись видимо того, чего добивался. – Короче, он позвонит, а ты нам Оленька место встречи вашей поведаешь, и всё тогда окейно пройдет. Славненько, молодец девонька, был бы у меня сейчас орден, я бы точно тебя им наградил. Вот этими бы руками на грудь твою прелестную его прилепил. Молодец, вот тебе мой телефон и я с нетерпением жду твоего сообщения, как карась голодный в тине, наживки жду.
      – Еще чего, буду я вам сообщать, больно надо, – забунтовала вдруг ни с того ни с сего девица. – Может вы бандиты, какие и Жене что-нибудь, плохо сделаете. Может и ксива у вас не настоящая совсем. Сейчас ведь всё подделывают, и все врут напропалую. Не собираюсь я вам ничего говорить, больно мне надо. Я вот дура была, что ручку свою опознала. Больно надо мне дальше неприятностей искать.
      – Больно не больно, а скажешь, – грохнул рукой по баранке своего автомобиля следователь и стал нагло фантазировать. – Не скажешь, с фирмой этой попрощаешься, пойдешь работать на птицефабрику в нашем городе сортировщицей яиц, и будешь целыми днями с них помет смывать и дату выпуска зеленкой ставить. Всё в наших силах. Я тебе в момент увольнение по нехорошей статье устрою, и никакой директор местный тебе тогда не поможет. Не то что не поможет, а спасибо мне ещё скажет. У меня знаешь в министерстве связи какие? Ты ещё не представляешь, с кем связалась? Поняла?
      Оленька почему-то столь фантастической угрозы испугалась и дала согласие на сотрудничество, правда без подписки. Наверное, потому, что писать у нас в машине не на чем было. Если бы бумага с пером под рукой была, то Альбертыч наверняка бы словами не ограничился, уж больно в крепкий запал он вошел. Прямо-таки дрожал от запала этого.
      Сообщения о месте свидания мы ждали у Григорича и дождались его часов в пять вечера.
      – Встречаемся мы с ним сегодня в восемь часов в метро на кольцевой станции «Площадь революции», – кратко сообщила Ольга и хотела сразу прервать связь.
      Только не вышло у неё это, Колчинский её сразу взял в оборот и настойчиво проинструктировал, чтобы значит она своего, но нужного нам кавалера, в ресторан повела, причем в нужный нам ресторан, а какой, следователь пообещал ей сказать через час и строго велел перезвонить к этому сроку. Ждали мы следующего звонка, советуясь с Григоричем, в общем, стала его квартира на эти дни настоящим штабом, и всем от этого хорошо стало и нам и Григоричу. Нам хорошо тем, что думать не надо, где приютиться в этом на редкость суетливом мегаполисе, а Григоричу веселее с нами было. У него, как у настоящего пролетария умственного труда ничего не было, кроме квартиры, жены с детишками и ощущения своей непригодности к жизни в мире рвачей и жуликов. Все сбережения, которые пролетарий сделал за год почти честного труда ушли на отдых семьи, а уж самому ему приходилось маяться в душной столице. Сбережений на свой отдых он не собрал и потому намеревался скучать в столичном граде. Вот скучать-то мы ему своим вторжением и не давали, за что он нам был несказанно благодарен, а когда мы посвятили его в основную суть операции, Афанасий Григорьевич вообще растаял, как айсберг в Гольфстриме и стал предлагать такие планы, которым позавидовали бы все мозговые центры мировых разведслужб, вместе взятые. Во-первых, Григорич мгновенно сориентировался по поводу ресторана, расположенного рядом с нужной нам станцией метро да не просто сориентировался, а позвонил туда и договорился со своим очередным студентом заочником о месте засады в одном из подсобных помещений. Во-вторых, решил вопрос с неким частным охранным предприятием об оказании нам совершенно бесплатной, для нас помощи в слежке за нашим подозреваемым. Тем, кто удивился такой щедрости частных охранников, следует успокоиться, за нас платил Афанасий Григорьевич зачетом по курсовой работе о принципах римского права и истории его развития в какой-то там провинции. Позвонившая в свой срок Оля получила четкие инструкции и отеческие назидания Альбертыча.
      – Ты милая его с часик подержи и пошли, куда ни будь, – строго диктовал он в трубку. – Главное помни, что ты в ресторане не развлекаешься, а миссию выполняешь, суть которой твоего кавалера нам представить, причем так представить, чтобы он нас не заметил. Поэтому о своих желаниях и потребностях забудь, а изволь думать только о работе. И самое главное не вздумай ему что-то намекнуть. Помни он уедет, а мы-то здесь остаемся и злопамятности у нас с Андрюхой выше крыши. А при наших связях мы такое сможем натворить, что даже мне представить это страшно, несмотря на то что я многое в жизни повидал.
      В засаду мы сели вчетвером, кроме Григорича к нам присоединилась симпатичная агентша Лариса, отвечающая за организацию слежки по всем правилам, если конечно таковая потребуется. Афанасий Григорьевич прихватил с собой на дело мощный фотоаппарат и прищелкал его к столику, куда наш человек из ресторана, подробно проинструктированный, должен посадить секретаршу Олю с её кавалером. Кавалера мы решили сегодня не брать.
      – Бесполезно, – отверг мое предложение схватить гада средь шумного зала, Колчинский. – Чего мы ему с тобой предъявить сможем? Пашу и Вадиком? Так он посмеется над нами и хорошо если один, а то тройку адвокатов притащит. Надо связи его нащупать. Сфотографируем, и если получится, проследим, куда пойдет. Не получится проследить, что-нибудь другое, по ходу дела скумекаем. Главное нам его портрет получить, а дальше вообще будет дело техники. У нас теперь с тобой Андрюха дело на мази.
      Засада наша прошла на удивление четко, ну просто «без сучка и задоринки». Редко так бывает, чаще прокол на проколе, стечение обстоятельств на стечении, а тут всё как по маслу. В общем, все прошло, лучше не придумаешь: и покормили нас в подсобке, и клиент вертелся как нам надо то в фас, то в профиль. Раз пятнадцать мы его на пленку зафиксировали. Пока Григорич мотался фотографии заказывать, наши подследственные вдруг слегка повздорили и разошлись к разным станциям метро. Альбертыч меня сразу в «топтуны» определил, а чтобы удобнее нужный след было топтать, изображали мы с Ларисой влюбленную пару. Так натурально изображали, что я пылал от счастья и выпавшей на мою долю удачи. Свое задание мы, наверное, профессионально выполнили, потому, как не заметил нас подозреваемый и вывел на одной из конечных станций метрополитена на улицу, а там поплутав всего чуть-чуть к довольно старому пятиэтажному дому, исполнявшему, судя по своему внешнему виду роль общежития. Во всяком случае, мне так показалось. Мы четко зафиксировали нужный нам подъезд, сообщили координаты в центр и уселись недалеко наблюдать, продолжая при этом изображать любовь. Лариска молодец, классно в роль вошла, пришлось и мне ей не уступать. Так уж мы старались друг перед другом, что описывать здесь эти старания не очень удобно. Красота. Я уж грешным делом стал подумывать о том, а не поступить ли мне в какое ни будь частное сыскное агентство. Больно мне эта работа по душе пришлась. Около часа мы с Лариской друг перед другом свое рвение к выполнению порученного нам долга показывали и готовы были нести его ещё дальше. Всё удовольствие мне испортил Альбертыч, который появился из тьмы с приказом слежку отменить и двигать к зданию на разведку боем. Ларису отправили в резерв, куда, мне неизвестно, а мы со следователем пошагали к подъезду.

31