— Кратов, — произнес Дилайт ровным голосом. — Как вы тут очутились?
      — Осуществляю ксенологическую поддержку, — ответил тот, улыбаясь. — С вами все в порядке?
      — Он в своей стихии, — отметил Биссонет. — Даже не похудел.
      — Здесь отменное питание, — уверил Дилайт, поднимаясь им навстречу из кресла — грубо сколоченного, обтянутого неряшливо выделанной кожей, но на вид вполне приспособленного к человеческим седалищам. — Меня обуревают противоречивые чувства. С одной стороны я, несомненно, рад вас видеть и даже готов обнять. С другой же, ничто сейчас так не свяжет мне руки, как ваше присутствие. И не столько ваше, сколько…
      — Послушайте, вы, несчастный прагматик, — высокомерно прервал его Биссонет. — Пока вы прохлаждались под крылышком Осязающих Мрак, мы с коллегой Кратовым раскололи почти все здешние орешки.
      — Прохлаждались! — сказал Дилайт негодующе. — Здесь круглосуточно никак не менее трехсот десяти градусов по Кельвину. Прибавьте сюда почти стопроцентную влажность. Чтоб вы в аду так прохлаждались, друг мой!
      Командор миссии выглядел весьма необычно. Лохматый, поросший плотной рыжеватой бородой, что значительно усугубляло его сходство с капитаном пиратской шхуны. В мятых и перепачканных сажей серых брюках и тонком черном свитере — «конхобар» по причине духоты был снят и небрежно переброшен через спинку кресла.
      — Хлев, — сказал Биссонет, брезгливо поводя носом. — Обезьянник. Как вы могли допустить, чтобы вас, посланцев великой цивилизации, разместили в таких гнусных условиях?!
      — Откуда в вас, в профессионале высшей пробы, подобное чистоплюйство? — парировал Дилайт. — По местным понятиям мы пользуемся всеми мыслимыми благами, на какие могут претендовать лишь особы, приближенные к самому Алмазному Жезлу. Между прочим, когда я участвовал в контакте с арахноморфами Аэндора, мне доводилось отдыхать на ложе из специальным образом разжиженного паучьего гуано, что так же свидетельствовало о крайней степени уважения хозяев к высоким гостям…
      — Если вам нравится спать в дерьме — ваше дело, — сказал Биссонет. Но не вдавайтесь в подробности, если не хотите, чтобы меня стошнило на ваших глазах. Где здесь можно лечь ксеноэтологу с мировым именем, чтобы не угодить в гуано?
      — Все углы этого номера-люкс к вашим услугам, — произнес Дилайт, делая широкий приглашающий жест.
      Биссонет огляделся. Все обозримое пространство пещеры, исключая разве что потолок, было утыкано мягкими, хотя и слегка обтерханными, шкурами.
      — Я хочу в кресло, — объявил Биссонет и, бесцеремонно отстранив командора, плюхнулся на кожаное сидение. Судя по негодующему кряхтению, ожидаемого удовольствия ему это не доставило.
      Сквозь узкие оконные щели под самыми сводами пробивался слабый пепельный свет. Его лучи падали на грибообразную каменную тумбу, заваленную свитками. Кроме тумбы и кресла, иной мебели не наблюдалось. Кратов подошел к окну, привстал на цыпочки, выглянул. Ему удалось увидеть лишь чьи-то широко расставленные ноги — босые и довольно грязные.
      — Охрана, — пояснил Дилайт. — Опасаются, что мы вдруг обратимся в змей и удерем через эти отдушины. Мы не связаны в наших передвижениях по дворцу, но за его пределы нас пока не выпускают.
      — Вам сложно было сообщить о своем положении на корабль? — сварливо осведомился Биссонет.
      — Первым долгом у нас отобрали браслеты, — сказал командор.
      — У нас тоже, — заметил Кратов. — Поразительная неприязнь к средствам связи! Откуда им известно назначение браслетов?
      — Только за последние десять лет я принужден буду сменить уже четырнадцатый личный браслет, — промолвил Дилайт. — Партнеры по контактам, особенно гуманоиды, питают к ним особое пристрастие. В данном случае, я лично демонстрировал Осязающим Мрак их действие в позапрошлой миссии. И хотя Аафемт на каждом шагу кичатся своим пренебрежением к накоплению знаний, это они запомнили.
      — Где Джед и Хаим? — спросил Биссонет.
      — Хаим беседует с Хрустальным Туманом. Это один из приставленных к нам жрецов. Вытянуть из него полезную информацию чрезвычайно трудно, однако Элул не теряет надежды. И кое в чем уже преуспел. Джед как военный атташе не отходит от него ни на шаг. Молча сидит в уголке и время от времени угрожающе зевает во всю розовую пасть. Что производит на жрецов определенное впечатление… Фогратора он лишился одновременно с браслетом, но батареи успел извлечь и даже растоптать. Так что с нами полный порядок… Но как долго вы намерены испытывать мое терпение?
      — Я хочу одного, — сказал Биссонет. — Сидеть и ни о чем не думать. А еще лучше — попасть в свой кабинет. На этой… как ее?.. на Земле. За свой стол, в мягкое, черт возьми, кресло. Придвинуть поближе все наличные средства фиксации знаний и освободить мой бедный, беременный информацией мозг. Пусть Константин рассказывает, а я изредка буду вставлять реплики, идет?
      Дилайт перевел взгляд с него на Кратова, потом обратно, с легким изумлением покачивая головой.
      — Что за диво диковинное стряслось, что могло вас так сблизить, братец Лис и братец Кролик? — спросил он.
      — Когда Татор и Вилга улетели… — начал было Кратов.
      — Куда? — тут же остановил его Дилайт.
      — Я отпустил Юрия, дабы он внес поправки в нашу модель, — сказал Биссонет. — У нас возникли кое-какие новые любопытные соображения. К сожалению, весьма неполные в свете того, что нам с коллегой Кратовым довелось узнать в ходе нашей вергилиады.
      — А что же Аксютин?
      Кратов и Биссонет переглянулись.
      — Он улетел еще раньше, — сказал Кратов. — В тот же день, когда мы с вами расстались. Его обожгло огнем Серебряных Змей. Моя вина, я не сумел его удержать.
      — Обожгло, — повторил Дилайт медленно. — Значит, они все же отважились преступить запрет. Ясно… — Он задумчиво поскреб пятерней в бороде, взгляд его на мгновение уплыл. — Так что там с моделью, Берт?
      — Очевидно, мы поспешили с ней, — продолжал Биссонет. — Но в противном случае вряд ли Видящие Внутрь осмелились бы выйти на нас. Их отпугивал корабль, между тем как «иглу»…
      — Вы что же, вступили в контакт с Видящими Внутрь?!
      — Эта ваша «интеллектуальная элита», — произнес Биссонет с великолепным презрением. — Стадо суицидально озабоченных параноиков. Они проели мне всю плешь своим бредом. И если бы не наше желание во что бы то ни было увидеть Мерцальника…
      — Так, — сказал командор. — Стало быть, еще и Мерцальник. Прекрасно… Я прошу прервать ваше повествование до прихода Хаима. Поскольку при повторе вы неизбежно упустите что-нибудь существенное.
      — Это верно, — согласился Биссонет. — Замкните уста, Константин. А я пока подремлю.
      Но подремать ему не удалось. Дверь из черного, пропитанного смолой дерева с жутким скрипом отворилась, и явились Элул и Джед.
      — Вот что выясняется, Дин… — с порога провозгласил Элул и осекся.
      Джед, страшно заревев, набросился на Кратова. Сгреб его в охапку, оторвал от пола, закружил.
      — Я знал! — орал он. — Я сердцем чувствовал, что этот плоддер не угомонится и непременно разыщет нас даже у самого дьявола в заднице!
      — Доктор Биссонет, — нежно протянул Хаим. — И вы здесь. Не мираж ли это? Позвольте мне вас потрогать.
      — Еще чего! — фыркнул Биссонет. — Сначала вымойте лапы. И снимите эту дурную шерсть с физиономии. В ней вы похожи на Маркса, а я с детства испытывал идиосинкразию к социал-утопистам.
      — Посмотрю я на вас через неделю, — сказал Хаим. — Когда привыкнете причесываться собственной пятерней и умываться собственным потом.
      — Надеюсь, питаетесь вы здесь не собственными выделениями? — уточнил Биссонет.
      — Не собственными, — уверил его Элул. — Отнюдь нет. Это я вам гарантирую.
      — И я не намерен торчать здесь еще неделю!
      — Что же вы намерены предпринять?
      — Хаим, — вмешался Дилайт. — Эти двое вступили в контакт с Видящими Внутрь.
      — Позвольте, — опешил тот. — Что значит — вступили в контакт?! Как они с ними изъяснялись — на языке мимики и жестов? Или чертили-таки пифагорово исподнее на песочке?
      — Дело в том, — сказал командор миссии, коротко и прямо взглянув на Кратова, — что Константин знает сакральный язык Аафемт. Он ведь у нас любопытный.
      — Любопытство, конечно, не порок, — озадаченно произнес Элул. — И я хотел бы услышать подробности.
      — Звездоход! — взревывал Джед, охлопывая Кратова широкими светлыми ладонями. — Знал бы ты, как я рад тебя видеть, как я устал тут без тебя!..
      Кратов, продолжая улыбаться, машинально кивнул. Он напряженно пытался понять, откуда Дилайту стало известно про его языковые познания. И все отчетливее сознавал, что неоткуда.
      — О черт! — вырвалось у него.
      — Ты что, звездоход? — удивился негр. — Я тебя помял?
      — Да нет, Джед, все прекрасно…
      Биссонет уже рассказывал. Упиваясь всеобщим вниманием, неспешно и с живописными подробностями. Старательно опуская всякие упоминания о многочисленных своих сшибках с Кратовым. В его изложении оба они выглядели этакими неразлучными Диоскурами, движимыми единственной целью постигнуть истину до ее пределов. Впрочем, когда речь заходила о конкретных фактах, он преображался и становился протокольно точен. Иногда Биссонет обращал взор на Кратова, словно требуя подтверждения своих слов. И тот немедля подтверждал — утвердительным междометием либо просто кивком.
      Мысли его заняты были совсем иным.
      Дилайт, сосредоточенно меряя пещеру шагами из угла в угол, как бы невзначай задержался возле Кратова. Положил руку ему на плечо и легонько сжал. Будто пообещал что-то.

      Алмазный Жезл, верховный иерарх касты Осязающих Мрак, по сути дела духовный владыка всех Аафемт, восседал в затемненной нише, что была высечена прямо в скале. Он был с головы до ног закутан в пышные шкуры, перехваченные тонкими металлическими лентами. Во вздыбленной над высоким залысым лбом гриве, припудренной серебром, сияли самоцветные камни. На дряблых щеках лежали густые мазки охры. Впалые глаза были прикрыты, но когда устало смеженные, подкрашенные синим веки приподнимались, то казалось, что и в орбиты тоже были вделаны огромные черные ониксы. В руках иерарх твердо сжимал символы верховной власти — два посоха из черного дерева, инкрустированного алмазами. Во всем его облике ощущалась дремлющая до поры огромная, колдовская сила. Только при помощи такой силы и можно было править этим сумасшедшим миром.
      — Смотрите во все глаза, — шепнул Дилайт, обращаясь к Биссонету и Кратову. — Когда еще вам доведется побывать при дворе живого фараона!
      На полукруглых ступенях, концентрически расходившихся от ниши, вразброс стояли жрецы рангом поплоше, в шкурах различной поношенности. И лент у них было поменьше, и самоцветов в волосах небогато, и у каждого один посох без особых украшений. Лица и обнаженные по локоть костлявые руки были пестро и неряшливо расписаны, глаза выпучены до остекленения, тонкие бескровные губы спесиво сжаты.
      Еще ступенью ниже располагался ряд Серебряных Змей, наглухо укутанных в свои мимикрирующие плащи. Над сомкнутыми опущенными кулаками трепетали сонные язычки подземного мертвого пламени.
      — Могильники, дольмены, — пробормотал Биссонет. — Стоило ли ломать копья из-за ерунды, когда здесь такой дворец… Где же раньше были ваши глаза, господа ксенологи?
      — В прошлый раз Алмазный Жезл беседовал с нами на священной поляне, на пороге убогой соломенной хижины, — промолвил Дилайт, не поворачивая головы.
      — А следующую миссию он примет в коктейль-баре на крыше небоскреба! ядовито сказал Биссонет.
      Неслышно возникший рядом Аафемт в жреческом облачении нечленораздельно каркнул.
      — Чужие могут сесть, — перевел Хаим.
      Кратов оглянулся. Ничего похожего на кресла для почетных гостей не обнаруживалось. Рассеяв его недоумение, Джед первым умостился прямо на полу, подогнув по-турецки ноги. Его примеру последовали остальные.
      И только Дилайт продолжал стоять.
      — Чужой Старший желает говорить? — негромко осведомился жрец.
      — Хрустальный Туман видит, — надменно ответил командор.
      В тронном зале установилось тягостное молчание. Слышно было, как в удаленном закутке со звоном капало… И когда пауза сделалась совершенно невыносимой, Алмазный Жезл внезапно отверз уста. Кратов не удержался и вздрогнул, когда в тишину упали первые скрежещущие звуки его голоса.
      — Откройте глаза, — переводил Элул. — Ибо они закрыты для Истиносвета. То, что в них отражается, есть ложь. Миражи обмана одолевают рассудок. Тьма поселяется в душе, отягощая собой серебряное имаго. Обманутый не возродится. Говорящий лживо не возродится вдвойне. Пришедший из тьмы не возродится никогда. Откройте глаза своего имаго. Ибо глаза бренной плоти слепы от рождения. Только Очищение дает жизнь. Тело колыбель, имаго — младенец. Не питайте младенца темным ядом. Отравленный не возродится. Этой ночью я открыл глаза и увидел Истиносвет. Все, что есть, не будет. Все, чего нет, возникнет. Гнусная тьма будет развеяна, и воцарится чистое благо. Родится много младенцев. Родится наш мир. Он устал от тьмы. Разум отягощен ложью. Он просит облегчения. Это будет. Одно превращение — ничто. Много превращений — все. Так замыкается круг, так размыкается обруч.
      — Похоже на бред, — сказал Кратов. — Со зловещим смыслом.
      — Знакомая песня, — проворчал Биссонет. — Правда, на другие стихи… Они устали от памяти и хотят зачеркнуть прошлое. Наступает сезон пожаров.
      — У меня от этих прорицаний скоро разовьется черная меланхолия, сказал Хаим. — Знаете, что такое «синапофименон»? В ту пору, когда Марк Антоний строил амуры с Клеопатрой, египтяне скуки ради учредили академию с этим названием. Члены ее только тем и заняты были, что измышлением новых, особенно приятных способов самоубийства. А потом испытывали их на себе.
      — Так то на себе, — заметил Джед. — Это хотя бы справедливо. Зачем же остальных впутывать?
      — Поверь мне, в этом мире остальные будут только счастливы…
      Дилайт продолжал стоять.
      Очевидно, и Алмазный Жезл наконец заметил это. Он прервал мрачные пророчества и надолго замолчал. Потом так же неожиданно — Кратов снова вздрогнул, — заговорил вполне доступным языком:
      — Чужой Старший должен быть доволен. Он видит новые лица. Это хорошо. Ибо гости никогда не обременяли своим присутствием чертогов Осязающих Мрак.
      — Но я прошу Алмазного Жезла указать нам обратный путь, — громко сказал Дилайт.
      — Каждый день одно и то же, — добавил от себя Хаим. — А толку никакого.
      — Чужой Старший напрасно спешит, — проскрипел иерарх. — Еще не соткана до конца ткань поступков и событий. Когда Истиносвет откроется моим глазам, никто не задержит никого.
      — Неужто он ждет, когда ему приснится, будто мы ушли? — спросил Биссонет.
      — Все сложнее, коллега, — сказал Элул. — Истиносвет постигается в комплексе. Это и явь, и сон, и наркотические видения, и шаманские действа… Сейчас они с командором обменяются еще парой реплик, и аудиенция завершится.
      — …Но в ткань поступков и событий вплетены темные нити, — продолжал Дилайт. — Разве Алмазный Жезл этого не видит?
      — Чужой Старший ошибся. Ткань соткана из чистого серебра.
      — Это фальшивое серебро, и оно тускнеет под пристальным взглядом!
      Над кулаками плащеносцев с шипением взметнулись огненные клинки.
      — Чужой Старший должен разъяснить свои слова, — заскрежетал иерарх.
      — Алмазный Жезл простер над Чужими свое сияние, — спокойно сказал Дилайт. — Он думает, что его власть безгранична. Но Серебряные Змеи ужалили Чужого.
      — Чужие погружены в Ложнотьму! — взревел Алмазный Жезл. — Их разум омрачен отравленными видениями. Как может быть то, чего нет?!
      — Истиносвет не гаснет, — резко сказал Дилайт и сделал правой рукой короткий пронзающий жест.
      Серебряные Змеи слаженно, будто по неслышимой команде, шагнули еще на одну ступеньку вниз.
      — Та-а-ак, — протянул Хаим и проворно встал.
      — Что случилось? — забеспокоился Биссонет.
      — Кажется, нашего командора достали, — пояснил Хаим. — Он произнес формулу абсолютной правды перед лицом Алмазного Жезла. Это серьезно.
      Теперь уже все оказались на ногах.
      Строй плащеносцев разорвался. Высоченный худой Аафемт выступил вперед, откидывая с лица капюшон. Его лицо, умащенное серебром, казалось неживой маской, прозрачные выпуклые глаза глядели холодно, по-змеиному не мигая.
      — Драконий Шип никогда не обрушивал священный огонь на грязного Чужого, — сказал Аафемт. — Истиносвет не гаснет.
      И тоже ткнул рукой в пустоту.
      — Драконий Шип осквернил чистоту Истиносвета, — промолвил Дилайт высокомерно. — Он может выбирать.
      — Дин, ты сошел с ума! — сказал сзади Элул. — Что за ковбойские штучки?!
      — Я знаю что делаю, Хаим, — сказал командор, не оборачиваясь.
      — Так это Драконий Шип спалил Аксютина? — отрывисто спросил Кратов.
      Ему не ответили.
      — Вы оба призвали в свидетели своей правоте немеркнущую истину, задумчиво изрек Алмазный Жезл. — Но один из вас совершил святотатство.
      — Но не Драконий Шип, — сказал плащеносец. — Что значит Истиносвет для Чужого, лишенного имаго?
      — Истиносвет безграничен, — ответил Дилайт. — Его сияние озаряет все миры. Он не гаснет!
      — Драконий Шип выбрал? — нетерпеливо осведомился иерарх.
      — Чужой Старший осквернил чистоту Истиносвета, — ответил тот, не глядя на Дилайта. — Пусть Алмазный Жезл услышит. Верно, что в ткани поступков и событий появились инородные нити. Но это не лучезарное серебро Истиносвета. Это ржавый металл Ложномрака, подброшенный теми, кто укрывается в сиянии алмазов. Истиносвет не гаснет! Над Чужими всегда стлалась завеса тьмы. Так было: Чужие, лишенные имаго, прошли сквозь врата Нетленной Чистоты. Они обожгли смрадным дыханием нежные покровы Вечно Живущего. Они опоганили грубостью своих мыслей его высокие грезы. Истиносвет не гаснет!
      — Кто открыл Драконьему Шипу это знание? — грозно вопросил иерарх.
      — Глаза и уши Серебряных Змей рассеяны повсюду. Было так: Видящие Внутрь допустили Чужих в обитель Нетленной Чистоты.
      — Воистину, Ложномрак распростер свои крылья над этим миром, проговорил Алмазный Жезл. — Я жду Очищения…
      — Пусть Драконий Шип выбирает, — напомнил Дилайт. И тут же прибавил тоном пониже: — Хаим, прикрой Кратова.
      Шурша плащом, Драконий Шип приблизился к напряженно молчавшим землянам вплотную. От него исходила леденящая волна ненависти пополам с черным безумием. Ощупал взглядом каждого с ног до головы — Биссонет, не удержавшись, попятился, натолкнулся на Джеда и застыл…
      Стеклянные глаза уперлись в Кратова.
      Чувствуя, как холодное пламя подземелий лизнуло его своим языком по сердцу, Кратов подался вперед.
      — Мы встретимся, — сказал он на языке Иовуаарп.
      — Мы встретимся, — подтвердил Драконий Шип.
      И коснулся его груди длинным крючковатым пальцем.
      — Драконий Шип выбрал неверно! — воскликнул Дилайт с отчаянием.
      — Выбор совершен, — равнодушно сказал Аафемт, отходя.
      — Что вы натворили, Кратов, — произнес командор упавшим голосом. — Вы хотя бы знаете, на что вызвались? Это было моим делом…
      Кратов не ответил. Он отстранил остолбенелого Хаима и вышел на середину зала.
      — Пусть Алмазный Жезл услышит! — крикнул он.
      Жрецы зашумели, задвигались.
      — Чужой знает древнесокровенное, — изумленно сказал иерарх. — Как такое возможно?
      — Истиносвет безграничен, — ответил Кратов. — Я выбран Драконьим Шипом. Но остальным Чужим должен быть открыт обратный путь. Таково мое требование.
      — Кто ты, чтобы требовать перед лицом Алмазного Жезла?
      — Никто не знает будущего, — продолжал Кратов. — Может случиться так, что я обрету имаго. Пусть Алмазный Жезл знает: когда он избавится от оков своего тела, я замкну перед ним врата Нетленной Чистоты. И Вечно Живущие не примут его в свой круг, если он не исполнит того, что я хочу.