Евгений Филенко
      Блудные братья
      Из цикла "Галактический консул"
      книга 3
      Прелюдия
      Гравитр лег на борт. Ослепительный луч солнца прострелил кабину насквозь и короткой вспышкой разбился о морскую гладь далеко внизу. Кратов завозился в глубоко всосавшем его кресле и припал к окну. Под гравитром тянулась от горизонта до горизонта узкая полоса чистого белого песка, к которой приступала непроницаемая зеленая поросль. Где-то там, под пологом сплетенных ветвей, скрывались и дома, и люди.
      - Назовите имя стоянки, - прошелестел голос автопилота.
      - Откуда же мне знать... - замялся Кратов. - Давайте, что ли, на ближайшую.
      - Иду на стоянку "Коралловый берег", - уведомил его автопилот строго и, как показалось Кратову, недоумевающе.
      На стоянке "Коралловый берег" ему не встретилось ни души, хотя и торчали, зарывшись лапами в чисто-белый песок, несколько пустых гравитров, причем один был наполовину разобран. Откуда-то из-за деревьев доносились голоса, журчание бегущей воды и размеренный стук твердого по еще более твердому. "Свободен", - сказал Кратов автопилоту, и на гребне кабины зажегся зеленый огонек. Увязая в песке по щиколотку, Кратов двинулся на голоса. Он сделал десяток шагов, беззлобно выругался и снял сандалии. Как выяснилось, зря: песок оказался горячим. Об удобствах вновь прибывших здесь, очевидно, заботились мало... Оглядевшись, Кратов вынужден был с удовольствием взять свои подозрения обратно: от посадочной площадки между деревьями змеилась выложенная плитами дорожка. Плиты из янтарно-желтого камня были приятно прохладными.
      Вскоре перед ним возникла мелкая, быстрая и даже на беглый взгляд чрезвычайно холодная речушка, с отчаянным шумом и брызгами катившаяся по разноцветной гальке в сторону моря. Дорожка оканчивалась где-то на середине воды и продолжалась уже на том берегу. Кому-то, заведовавшему устройством площадки "Коралловый берег", стукнуло в голову из обычного маршрута для пеших перемещений устроить испытание мужества и выносливости... "Ну, этим нас так просто не возьмешь", - процедил сквозь зубы Кратов и осторожно макнул пятку в мутные ледяные струи. Ему не понравилось испытанное ощущение (пятка моментально утратила чувствительность, словно ее откусили напрочь), но отступать, а тем более вторично влезать в гравитр и двигаться к другой, возможно - более комфортабельной площадке не хотелось.
      Он закатал штанины и, мысленно застонав, вошел в воду по колено.
      За его спиной затрещали кусты...
      Кратов обернулся - и замер, стараясь не производить резких движений.
      Из зарослей выбирался угольно-черный, лохматый, с устрашающе пригнутыми рожищами и налитыми кровью зенками, як. Не уделяя Кратову ни малейшего внимания, он вступил в речушку - течение нарушилось, сбилось в водовороты, - окунул в воду огромную свирепую морду и шумно начал пить. Затем всей тушей пал на мелководье и с наслаждением завозился в облаке рыжего взбаламученного песка. Яку, вне всякого сомнения, было жарко. Здесь ему был далеко не Памир.
      Поколебавшись, Кратов быстро пересек речку и выбрался на противоположный берег. Ему вовсе не улыбалось поиграть в корриду посреди холодного потока. Пока он размышлял, не надо ли кого предупредить об опасности (дикое животное, без сопровождающего, в населенной местности, с неясными намерениями...), и представлял ли як собой таковую опасность, навстречу ему из зарослей выскочил жилистый подросток, весь наряд которого состоял из необъятной вьетнамской шляпы - "нон" и просторных шорт. Взгляд подростка блуждал.
      - Дракона не видали? - спросил он Кратова срывающимся голосом.
      - Дракона - нет, - признался тот с кривой ухмылкой. - А вот яка...
      - Спасибо! - сказал подросток с неожиданным энтузиазмом. - Теперь уж я и сам вижу! Дракон, Дракоша! вскричал он, кидаясь к черному чудовищу. Иди ко мне, Дракошенька мой ласковый, я тебе хворостиночкой по заднице, по толстой, чтобы не прятался!...
      Як вздел блестящую, будто лакированную, морду из воды и взревел - не то в радости от встречи с хозяином, не то в предчувствии наказания. На ближних кустах затрепетала листва.
      - Напрасно вы животное мучите, - сказал Кратов с укоризной. - Здесь ему не климат. Вы вот без штанов бегаете, а бедный зверь, небось, свою шкуру не скинет...
      - Ну, это не совсем як. - солидно заметил подросток. - Это бубос. Видите, как у него рога устроены? И шерсть на пузе мягкая - ему же на снегу не лежать! Странно, что вы приняли его именно за яка, а не, скажем, за гаура.
      - Яков я видал, - сказал Кратов. - А что такое гаур, не знаю. И про бубосов никогда не слыхал.
      - Гаур - близкий родственник яка, только крупнее, - охотно пояснил паренек, одновременно пытаясь поднять Дракона из воды чувствительными тычками под ребра. - И он местный: на континенте еще осталось небольшое дикое стадо, примерно пятьдесят голов. Да какое-то количество одомашненных, их здесь называют - гаялы. А бубосы, во-первых, еще крупнее гауров, и во-вторых, водятся только здесь.
      - Отчего же такая честь этому острову? - удивился Кратов.
      - По правде говоря, это я их придумал и вывел, - скромно сообщил подросток. - Поэтому в природе они не встречаются. Это не животные, а бионты.
      - Есть какая-то разница? - осторожно спросил Кратов.
      - Небольшая, в происхождении. Животные возникли в результате эволюции. Бионтов мы создаем сами.
      - Ага, - сказал Кратов озадаченно. - Так вы здесь еще и число сущностей приумножаете...
      - Меня зовут Майрон, - сказал юнец. - Пойдемте, я вас провожу.
      - Константин, - представился Кратов. - Только я еще не сказал, куда мне нужно попасть.
      - На Ферму, куда же еще! - фыркнул Майрон. - Здесь же ничего нет. кроме Фермы.
      Дракон наконец соблаговолил восстать - вода стекала с него потоками, речушка с облегчением вернулась в привычное русло. Огромный бык, не разбирая пути, вломился было в кустарник - на переплетенных ветвях одновременно присутствовали соблазнительного вида крупные черные ягоды и безобразно острые шипы, бубосу, впрочем, угрожать совершенно не гожие, но для людей доставлявшие серьезное неудобство. Майрон истошно заорал и со звоном шлепнул Дракона по шерстистой холке. Для этого ему пришлось приподняться на цыпочки... Утробно взмычав, бубос вернулся на дорожку. Кратов шел в некотором отдалении, внимательно глядя под ноги. Хотя бубос и был существом в значительной мере рукотворным, лепешки он оставлял вполне натуральных свойств и соответствующих размеров.
      - Если по правде, то габитус начинала конструировать Рисса, - болтал Майрон. - Но не справилась. Она как раз перед тем начиталась волшебных сказок и бредила единорогом. У нее и получилась банальная антилопа... А нам нужен был очень большой бык, вроде того, каким прикинулся Зевс, чтобы увезти Европу на Крит, или вроде Критского быка...
      - Разве это не одно и то же?
      - Конечно, нет! Зевс - это одно, а Критский бык - совсем другое. Хотя, возможно, они там встречались... - Майрон хихикнул: - Спутать бога с быком!...
      - Ну, это нетрудно. Зевс порой вел себя совершенно по-скотски...
      - Возможно. Но это вопрос морали, а не генезиса... Риссу мы уволили. Реву было!... А я взял за основу яка, кое-что добавил от гаура, купрея и бантенга, облегчил шерсть, утяжелил рога, придумал название. И получился вот такой бубос!
      - Можно глупый вопрос?
      - А сумеете? - засмеялся Майрон.
      - Что - сумею?! - опешил Кратов.
      - Ну, задать глупый вопрос? У вас такой вид, что настоящих глупостей fd`r| не приходится. Наверняка какой-нибудь подвох...
      Кратов подумал.
      - Пожалуй, - согласился он. - Уж кем-кем, а дураком я лет десять как не выгляжу... Но вопрос действительно глупый: зачем нужно было создавать бубоса, когда есть яки, гауры и эти... бантенги?
      - Вопрос не глупый, - возразил Майрон. - А философский. Мы здесь философией не очень-то увлекаемся. Да и рано мне. Мне ведь еще только осенью стукнет пятнадцать, а основы главных учений изучают с семнадцати...
      - Всяких монстров конструировать, стало быта, не рано, - проворчал Кратов.
      - Это разве монстр! - пренебрежительно хмыкнул. Майрон. - Обычный, хорошо сбалансированный бионт. Побывали бы вы здесь в канун Дня всех святых!
      - Я себе представляю...
      Натоптанную и ухоженную дорогу пересекала другая, узкая и вовсе некомфортабельная. Она выходила из самой чащи, там же и терялась. Над ней нависали нетронутые ветви. Типичная звериная тропа... Кратов на миг задержался, чтобы разглядеть, какой зверь мог ее проложить. "Нет, нет, нам прямо", - сказал Майрон чуть более поспешно, чем следовало бы.
      - И все же, - проговорил Кратов. - Зачем вам, коллега Майрон, понадобился не существующий в натуральном облике гигантский бык?
      - Сказать по правде, бубос мне и впрямь не нужен, - признался тот. Это промежуточный этап. И если он окажется жизнестойким, да еще способным к самовоспроизводству, то тем самым свою задачу он выполнит полностью. Мы просто отвезем его на континент и выпустим, пусть пасется на приволье. А уж после бубоса, задачки довольно тривиальной, я займусь реликтовым шерстистым носорогом. Тем более что банк ДНК у нас по этому виду накоплен солидный.
      - Еще более глупый вопрос, - сказал Кратов. - Этот ваш бубос - какойникакой, а все же бык, на нем при очень уж большой нужде пахать можно", а в какой-нибудь трудно вообразимой ситуации полного выхода из строя всей легкой промышленности - чесать шерсть и вязать носки. Но кому может понадобиться шерстистый носорог, скотина, по слухам, тупая, своенравная и абсолютно бесполезная для хозяйства?
      Майрон не успел ответить. Кустарники кончились, взорам открылась большая поляна с несколькими деревянными строениями на сваях. Дракон неожиданно взревел и неуклюжими прыжками пустился наутек.
      - После этой скотины шерстистый носорог меня уже ничем не удивит! в сердцах промолвил подросток.
      - Тем более, что в моей власти сделать его разумным и кротким. Он будет смирно стоять там, где его поставят, трескать траву под ногами и приветливо кланяться прохожим! - добавил Майрон с ожесточением. Потом виновато оглянулся на Кратова (тот едва успел согнать с лица неуместную улыбку). - Я вам еще нужен?
      - Разумеется, - сказал тот. - Но в общечеловеческом смысле, и не сейчас.
      - Тогда я пойду ловить этого... этого... пока он не растоптал чьюнибудь делянку.
      Придерживая шляпу, Майрон устремился вдогонку за бубосом. Какое-то время Кратов любовался его бегом, мысленно неся какой-то старческий вздор, вроде "М-да, и я в его годы... А нынче уж не тот стал... Да, были люди в паше время..." Потом, гоня навязчивое желание закряхтеть, раскатал штанины и обулся. Теперь только слепой мог принять его за местного жителя. Проходившие - а по большей части пробегавшие или пролетавшие мимо на гравискейтах обитатели Фермы оглядывались на него, и один даже упал. Все они были дети в возрасте от семи до пятнадцати (то есть никто ни черта не смыслил в философии), все дочерна загорелые и все поголовно в шляпах "нон".
      - Вы голодны, сеньор? - подергала его за рукав крохотная мулатка. Ее "нон" был сдвинут на спину, курчавые волосы были для чего-то выкрашены в белый цвет. - Пойдемте со мной.
      Слегка растерявшийся Кратов проследовал за ней под навес над длинным столом из грубо оструганных досок, от которых исходил изысканный незнакомый аромат (позднее Кратов узнал, что ему посчастливилось попирать своим седалищем бесценное сандаловое дерево). Пока он соображал, как пользоваться древним рукомойником с носиком-пипкой, мулатка притащила блюдо с курятиной и клейким рисом и миску салата из молодых побегов какогото растения. Одобрительно крякнув, Кратов умостился на такой же грубой скамье, обильно залил курятину пахучим ядовито-желтым соусом, принюхался и нашел все довольно аппетитным. Пока он подыскивал верные слова благодарности, пигалица улетела - впрочем, ненадолго. Вернулась она с котелком еще дымящейся вареной кукурузы и рукодельной корзинкой, полной самых экзотических плодов, среди которых Кратову известны были только грейпфрут (всего один, зато размером с небольшой арбуз), карамбола, зиаузиа и хонгби. "Э-э..." - начал было он и снова опоздал. Мулаточка убежала, сверкая розовыми пятками. Вздохнув, Кратов занялся курицей (которая по ближайшем рассмотрении, а также по результатам дегустации, оказалась не курицей, а каким-то фазаном). Он уже наполовину освободил блюдо, когда появилась его нежданная кормилица, водрузила перед ним кувшин и стакан, а затем устроилась напротив на коленках, умостив кофейную рожицу на кулачки и с любопытством хлопая глазенками.
      - Спасибо, милая, - наконец улучил момент Кратов.
      - Угу, - сказала она.
      - Тебя, часом, не Риссой кличут?
      - Не-а.
      - А как?
      - Меня кличут Мерседес, сеньор, - хихикнула кроха.
      - Значит, единорогами не ты занимаешься?
      - Я занимаюсь тем, что растет, цветет и плодоносит, - важно пояснила Мерседес. - А Рисса - дура! - заявила она категорично.
      - Отчего же, позволь спросить, она дура?
      - Майрон ее выгнал, а она - в слезы! Ничего теперь делать не хочет. Переживает... - Отведя взгляд в сторону, Мерседес прибавила со вздохом: Но единорог и вправду был красивенький...
      - Как погляжу, у вас тут все носятся, как угорелые... за бубосами гоняются... а ты со мной прохлаждаешься.
      - Я сегодня старшая по кухне, - сказала Мерседес, состроив печальную гримаску. - Только не надо здесь курить, - неожиданно прибавила она.
      - Я и не собираюсь, - удивился Кратов. - А что, бывают гости, которые курят?
      - Не-а! Это я так, на всякий случай. Курить вообще вредно, сеньор.
      - Отчего же?
      - Не знаю. Так все говорят.
      Кратов налил себе из кувшина и пригубил.
      - Ты это пробовала? - спросил он с опаской.
      - Пить пиво тоже вредно, - пожала плечиками Мерседес. - Но бывают гости, которые пьют.
      - Я как раз один из этих непонятных типов, - сообщил Кратов, доливая.
      - Вы, наверное, какой-нибудь важный сеньор инспектор, - сказала Мерседес со странной интонацией.
      - Разве я похож на инспектора?! Мулатка подумала.
      - Не очень, - признала она.
      - А ты видала хоть одного живого инспектора?
      - Не-а!
      - Почему же ты решила, что я - это он?
      - Потому что вы, сеньор, ни на кого не похожи.
      - Занятно, - пробормотал Кратов. - И все же я не инспектор. Порывшись в корзинке, он вытащил с самого дна приплюснутый плод, похожий на румяную булочку. - Ха! - сказал он. - Вот уж не ожидал встретить здесь такое...
      - Вы знаете, что это?
      - Еще бы, - горделиво промолвил он. - Это, голубушка, акрор, иначе говоря - "райское яблоко" из садов прекраснейшего виконта Лойцхи...
      - Это акрор с нашей делянки, сеньор, - возразила Мерседес, как показалось Кратову, несколько разочарованно.
      "Нешто похвастаться? - подумал Кратов. - Все же, кое-что, чем Земля обязана лично мне..."
      - А вот это я не знаю что такое, - сказал он, беря другой плод
      - Померанец! - воскликнула мулаточка с притворным негодованием.
      - Апельсин, что ли?
      - Почти как апельсин, но не апельсин. Хотя иногда его так и называют: горький апельсин.
      - То есть, Зевс, конечно, бык, но не Критский бык... Никогда не видел.
      - А вы кого-то ищете, сеньор?
      - Угадала.
      - Риссу, что ли? - наморщила она носик-кнопку.
      - Не угадала.
      - А мне не скажете?
      - Не скажу. - Мерседес пренебрежительно оттопырила нижнюю губу, и он счел за благо прибавить: - Ты славный человечек, но непременно разболтаешь.
      - Ага, - вынуждена была согласиться она.
      - А я хочу сделать сюрприз.
      - Какой же сюрприз?! Вы даже не прячетесь! - Мерседес вполне взрослым оценивающим взглядом исследовала его стати. - Вас и не спрятать, сеньор, разве что в загоне для бубосов...
      - Видишь ли... Тот, кого я ищу, может не узнать меня в лицо.
      Карие глазенки распахнулись во всю ширь.
      - Вы, наверное, прибыли его убить! Кратов поперхнулся горьким апельсином.
      - Бог знает что ты городишь, - сказал он, продышавшись. - Кто же способен убить живого человека?
      - Мы смотрели кино, - рассудительно проговорила Мерседес. Называется "Ляг и лежи, пока я не ушел"... или что-то в этом роде. Один красивый сеньор в белом костюме и белой шляпе приехал издалека, чтобы >бить другого сеньора, который еще раньше, много лет назад, убил его родителей. Так что этот второй сеньор никак не мог знать первого в лицо. Очень похоже?
      - Ну, мои родители, хвала небесам, живы-здоровы, - сказал Кратов. И это же кино о незапамятных временах.
      - Или вот еще, - продолжала Мерседес. - Называется слишком коротко, чтобы я запомнила... - Она вдруг прикрыла глаза и поднесла ладонь к трепетавшему на ветру соцветию какого-то сорняка, что отчаянно пробивался к свету из-под скамьи. То ли соцветие было переспелым, то ли ветерок налетел... но Кратову на миг почудилось, будто зеленая плеть потянулась к исцарапанным пальчикам, как собачонка тянется лизнуть руку хозяина... Мерседес спокойно отняла ладошку и продолжала как ни в чем не бывало: - У одного молодого сеньора другой сеньор отравил отца, чтобы стать королем и любить его матушку. Я так и не поняла, чего он хотел сильнее, но только молодой сеньор, который был принцем...
      - Я слышал эту историю. - перебил ее Кратов.
      - Так вы ищете кого-то из учителей? Или у вас здесь ребенок... о котором вы долгое время не знали? Мы смотрели кино, называется "Там, где солнце садится в океан и плещутся русалки". Один сеньор любил молодую сеньориту, но она была из бедной семьи, а он - из богатой. Поэтому им запрещали встречаться: тогда так было принято...
      - Я действительно ищу одного из взрослых, - терпеливо сказал Кратов. - А детей у меня нет.
      Он поймал себя на том, что уже второй раз за последние несколько дней вынужден в этом сознаваться.
      - Нет детей?! - поразилась Мерседес. - Но ведь вы уже довольно немолодой сеньор! Когда же вы хотите заняться своей семьей?!
      - Я... размышляю над этим, - соврал Кратов. "А и в самом деле, подумал он. - Какого черта я медлю?"
      И вдруг до него дошло, что его, пожалуй, впервые в жизни назвали стариком.
      * * *
      - Это Ферма, - хмуро сказал долговязый юнец в бейсболке, что сразу выделяло его среди общей массы обитателей острова, и комбинезоне на три размера больше, чем следовало бы, на голое пузо. - Взрослые не должны gdeq| появляться до наступления сумерек. Таков уговор.
      - Прости, я не знал об уговоре, - сказал Кратов.
      - Я просто извещаю вас, - продолжал юнец скучным голосом. Серьезное выражение лица делало его похожим па старичка. - Ничего нет страшного в том, что вы прибыли. Просто нужно было уведомить окружную администрацию. А они или сообщили бы вам об уговоре, или сообщили нам о том, что вы едете. Майрон сказал мне, что Дракон вас напугал.
      - Майрон преувеличил, - мягко возразил Кратов. - Бык по имени Дракон не мог меня напугать. В свое время меня не пугали и настоящие драконы, с огнем и крылышками.
      - Все равно. Были случаи, когда приезжие пугались бионтов. Это Ферма, и здесь порой происходят необычные вещи. - В общем, я готов к необычным вещам.
      - Мерседес сказала мне, что вы ищете кого-то из учителей.
      - Это правда.
      - Но учителя появятся лишь к вечеру. - Помолчав, он добавил: - Хотя вы можете связаться с ними по браслету.
      - Ничего, я подожду вечера. - сказал Кратов. - Если, конечно, меня не подвергнут принудительной депортации.
      Он ожидал, что подросток непременно попросит перевести последнюю фразу на человеческий язык, но ошибся.
      - Такого уговора не было, - сказал юнец. - Вы можете погулять по территории Фермы. Только не очень приставайте с вопросами. Если хотите, можете приставать ко мне. Меня зовут Грегор, нынче я сменный администратор самый свободный человек на острове.
      - Константин, - назвался Кратов. - Как погляжу, у вас тут не любят вопросов.
      - Любят, - сказал Грегор. - Но предпочитают задавать их сами.
      - Ты выглядишь не очень счастливым.
      - А вам, господин Константин, понравится приглядывать за толпой сорванцов, которые никого не хотят слушать?
      - Мне приходилось приглядывать за толпами самых разнообразных сорванцов. Правда, это были сорванцы с высоким сознанием социальной ответственности. Но хлопот от этого не убавлялось.
      - Некоторые забывают умываться, - ворчал Грегор. - Кое-кому приходится дать по шее, чтобы доел завтрак. Не всем нравится, как готовит Мерседес, но никто не хочет занять ее место... Здесь каждая царапина может нагноиться, если ее сразу не залечить.
      - Полагаю, медик у вас - взрослый?
      - Медик у нас - я, - мрачно пояснил Грегор. - Натурально, если речь идет о царапинах. Или об эти девчоночьих штучках...
      - О каких штучках? - не понял Кратов. Грегор посмотрел на него, как на идиота.
      - Начиная с определенного возраста, у девчонок случаются такие девчоночьи штучки, - сказал он. - Это ни для кого не сюрприз... кроме вас...
      - Я же не девчонка! - смущенно хмыкнул Кратов.
      - ...и они обычно уже знают, как себя обихаживать. Но некоторые по первости пугаются, нервничают и ведут себя, как набитые дуры. Например, просятся к мамочке. Их нужно успокоить. И я их успокаиваю. И уж скорее бы все это кончилось.
      - Наверное, тебе не обязательно быть медиком, - осторожно заметил Кратов.
      - Я имел в виду административные обязанности, - поправил его Грегор. - Если бы они сгорели синим пламенем, я бы не заревел. Все остальное меня не тяготит. - Он тоскливо вздохнул. - Медиком мне быть обязательно. Потому что я хочу быть медиком. Я могу объяснить самой глупой девчонке, что с ней творится и как ей при этом нужно себя вести. И сделаю это так, что ни я не буду краснеть, ни она. Вот вы, господин Константин, сумеете?
      Кратов отрицательно покачал головой.
      - А я умею, - сказал Грегор без намека на бахвальство. - Но пока что я валяю дурака и корчу из себя губернатора острова, и у меня стоит вся работа.
      - Ты тоже занимаешься... э-э... разведением бионтов?
      - Можно сказать и так. Но мои бионты не скачут по острову, как некоторые и, не стучат в окна по ночам и не пугают малолеток. Хотя единорог мне нравился, - признался Грегор. - Мои бионты умещаются в капле питательного раствора. Причем все сразу.
      - И они так же безобидны, как и малы?
      - Натурально. Я работаю под научным руководством доктора Спанкмайера из Ханойского вирусологического центра Моя тема - повышение иммунной сопротивляемости человеческого организма к внешней вирусологической агрессии произвольной природы. Объяснить?
      - Буду признателен.
      - Наша с доктором Спанкмайером задача - чтобы вы никогда и ни в каких условиях ничем не заболели. Чтобы вашу внутреннюю иммунную защиту ничем нельзя было прошибить.
      - Вообще-то, я к своему организму претензий не имею. Мне доводилось с ним бывать в очень странных местах, и он меня, как правило, не подводил.
      - Я вижу, - проницательно сказал Грегор. - "Загар тысячи звезд"... Но вам повезло, что вы невосприимчивы к некоторым видам аллергенов. Другим людям повезло меньше. И есть еще такая неприятная штука - кванн.
      - Это верно, - согласился Кратов. - Иммунной защиты от кванна пока не существует.
      - Если мне... нам повезет, она появится.
      - Ты хочешь сказать, что на этом острове, битком набитом детьми, ты проводишь эксперименты с культурой кванна?! - ахнул Кратов.
      - Провожу, натурально, - пасмурное лицо Грегора озарилось слабой улыбкой. - Чтобы вас успокоить, добавлю, что это ослабленная культура штамма "Горгона Икс Пять".
      - Слава богу, - с иронией заметил Кратов. - Я уж испугался, что это "Икс Шесть"...
      - Такого штамма нет в природе, - хмуро возразил Грегор. Затем вдруг оживился: - А, понял, это вы так шутите. Так вот: "Горгона Икс Пять" хранится ничуть не хуже кощеевой души, так что наружу ей никак не выбраться. - Выражение кратовского лица все еще трудно было назвать беззаботным, и Грегор добавил: - Да будет вам! Я работаю в основном с моделями, на фига мне сдался настоящий кванн...
      За спинай у него уже минуты две переминался с ноги на ногу, старательно шмыгал носом, вздыхал и вообще разнообразно страдал на публику добрый молодец лет десяти с небольшим.
      - Хорошо, господин губернатор, - сказал Кратов. - Теперь быстренько скажите, что мне можно, а что нет, и я не стану вас более обременять своим присутствием.
      - Странный вопрос, - хмыкнул Грегор. - Вы же взрослый, значит делайте, что хотите. Ну, я не знаю... Купайтесь, загорайте. Только постарайтесь не покидать территорию Фермы.
      - Это почему?
      - А потому, что вся остальная территория как была, так и остались дикими джунглями Индокитая. И здесь даже водятся ядовитые змеи. Вы умеете обращаться с ядовитыми змеями?
      - И с неядовитыми тоже... не умею.
      - Ну вот, видите! Так что если вас укусит какой-нибудь "элафе мандарина"... - Грегор замолчал и выжидательно посмотрел на Кратова.
      - ... я сей же секунд обращусь к вам, док, - закончил тот.
      - Мимо, - равнодушно сказал Грегор. - Дайте ему по башке и протрите место укуса своим любимым одеколоном. С остальным защитные силы вашего организма управятся сами. Это мандариновый полоз, очень красивый, но совершенно безвредный. И с какой стати ему вас кусать? Разве вы крыса?
      - Полагаю, нет, - сказал Кратов с облегчением.
      Кем-то забытый гравискейт был небрежно прислонен к высокой жердяной ограде. Индикатор готовности на загнутом кверху носке (что делало его похожим на лыжу для могула или скорее на позабытую джинном персидскую туфлю семидесятого размера) едва заметно тлел.
      - Можно я возьму это? - спросил Кратов в пространство. Не дождавшись ответа, он подхватил скейт подмышку и бодро зашагал вдоль ограды. Оттуда доносились невнятные басовитые звуки темного происхождения. Жесткая, не то подстриженная, не то объеденная трава, хрустела под ногами. Какое-то время над головой кругами летала фантастических размеров красная с черным бабочка. Кратов даже попытался с нею заигрывать, но вскорости отвлеклась на прилепившиеся к стволу дерева нежно-розовые цветы (каждый величиной с суповую тарелку и соответственно пахнущий, кстати, чем-то вроде перестоявших щей). А на место бабочки заступили мелкие, но чрезвычайно шумные, наглые и тоже ярко размалеванные мухи.
      Для своих упражнений Кратов выбрал лужайку поровнее. Стыдливо озираясь, установил одну ногу на скейт, а другой легонько оттолкнулся. Снаряд дрогнул, ощутимо напрягся и приподнялся над примятой травой сантиметров на десять. На устойчивое парение это никак не походило. Да и равновесием здесь не пахло... Кратов спрыгнул и суетливо замахал руками, ловя с готовностью прянувший кверху скейт. Ему удалось это в самый последний момент.
      Словно бы указывая на его мести в иерархии интеллектуальных ценностей, из близлежащего леса донесся глумливый ослиный рев.
      Все дело заключалось в настройке. Конечно, скейт был приготовлен для перемещения по воздуху подростков, чей вес не превышал тридцати пяти сорока килограммов. То есть примерно втрое легче Кратова. Но как его переналадить, где вскрыть и на какие сенсоры после давить, было тайной за семью печатями.
      Чувствуя себя полным болваном, Кратов вертел оказавшийся бесполезным снаряд в руках. Его потуги обрести свободу передвижения в масштабах крохотного клочка тропической территории на глазах обращались в прах. Как это ни выглядело постыдным, но человек, с легкостью управлявшийся с ЭМкораблями, взнуздавший транспортного биотехна, практически полностью восстановивший навыки лихаческого вождения гравитров, был абсолютно бессилен сладить с паршивой летательной доской, доступной и понятной любому ребенку. "Балда ты, братец", - подумал он, в сердцах сплюнул и наладился было брести назад, на Ферму.
      Но судьба, вдоволь насладившись зрелищем его мук, внезапно сжалилась и послала избавление.
      Избавление имело облик младой девы, что неспешной поступью возникла из-за угла изгороди. Единственным облачением девы был мокрый черный купальник, который, впрочем, к моменту встречи был снят, тщательно выжат и небрежно переброшен через плечо. А единственным украшением - ожерелье, состоявшее из грубовато обработанных раковин, подвешенных к простенькой платиновой цепочке. Самая большая раковина - аккуратно расправленные, нежнейшие, почти прозрачные "крылья ангела" - ниспадала между тем, что каких-нибудь года два спустя можно будет назвать "роскошными грудями". Кожа девушки, словно драгоценным лаком, покрыта была ровным шоколадным загаром и усеяна блестками водяных капель. Длинные, русые, сильно выгоревшие волосы небрежно убраны назад. Блаженно прикрыв глаза и задрав к небу носик, избавление мурлыкало какую-то мелодию, одной рукой придерживая купальник, а другой намахивая в такт.
      Первым побуждением Кратова было захлопнуть пасть, зажмурить гляделки, ни секунды не медля рухнуть на землю ничком, затаиться в траве и переждать, пока юная нимфа пройдет мимо и сгинет по своим нимфьим делам. Вторым побуждением - то же самое. Третьим...
      Однако его уже заметили.
      Нимфа остановилась, обратив на него взгляд, полный выжидательной укоризны. Нельзя было сказать, что она сильно испугалась... Затем рука ее плавно поднялась и как бы невзначай перекинула тугой жгут волос со спины вперед, слегка прикрыв одну маленькую, с молодое яблоко (на вид такую же твердую) грудь, но оставив без попечения другую. Слабая видимость стыда была соблюдена.
      - Я уже не смотрю, - торопливо сказал Кратов.
      "И это чистая правда! - горестно подумал он. - Хотя ничего мне так не хотелось бы... Надеюсь, моя спина внушает доверие".
      Позади него после паузы, которая длилась почти вечность, раздался звук глубокого выдоха. Потом что-то влажно зашуршало.
      - Не нужно в панике врываться в поселок и вопить, что в окрестностях завелись... э-э... инспекторы, - продолжал Кратов убедительным, спокойным тоном (хотя, кажется, никто вопить и не собирался). - Нужно безмятежно заниматься своими делами. Если кто-то хотел купаться и гулять в одиночестве - пускай продолжает в том же духе. Но вообще-то мне нужна помощь.
      - Можно смотреть, - тихим голосом сказала дева.
      - Меня зовут Константин Кратов, - назвался тот, оборачиваясь. - Я неучтенный взрослый. Иными словами, гость Фермы и ее администрации. Мне разрешено делать, что захочу. Купаться и загорать у меня большого желания нет. Я решил поучиться летать на этой фиговине. И... вот я здесь.
      - Рисса, - глядя исподлобья, отозвалась дева. Сырой купальник был надет и старательно разглажен, чтобы не скрыть, упаси бог, а выгодно подчеркнуть все достоинства фигуры.
      - Ага, - не удержался Кратов, стараясь сообщить своему голосу игриво-покровительственный тон, каким взрослые разговаривают с детьми, когда хотят и доверительной беседы, и соблюсти дистанцию. - Риссаповелительница единорогов!
      "Мог бы и промолчать", - подумал он в следующий миг.
      - Вообще-то меня зовут Кларисса, - спокойно сказала она. - Но все куда-то торопятся и все упрощают... А Майрону я еще припомню, чтобы не болтал языком! - прибавила Рисса без особенного ожесточения.
      "Еще бы! Лет через несколько..."
      - Спасибо, что не заверещала, - сказал Кратов. - Все бы решили, что я подглядывал. - Рисса нахохлилась. - А я ничего и не видел, - солгал он. Девица сделалась еще пасмурнее: что-что, а ощущать взгляды кожей она уже научилась. Кратов поспешно добавил: - Кроме "крыльев ангела". Очень красиво.
      - Когда мы хотим, чтобы нас никто не видел, - промолвила Рисса благосклонно, - я имею в виду: девочки... то ходим купаться туда. - Она показала за угол, откуда явилась. - Все это знают.
      - И что? - пожал плечами Кратов.
      - И все равно подглядывают, - сказала Рисса. Она забрала у Кратова гравискейт. Присев на корточки, перевернула его, одним движением вскрыла невидимую крышку - оттуда на пружинке выскочила панелька с разноцветными сенсорами.
      - Вы сколько весите?
      - Полагаю, сто тридцать.
      - Bay! - слегка удивилась Рисса и окинула Кратова оценивающим взглядом. - Тогда летайте невысоко. Поначалу будете много падать. - Упихав панельку на место и закрыв, она протянула скепт. - Или мне показать вам, как нужно летать?
      - Вообще-то я довольно много летал, - сказал Кратов неуверенно. - По большей части сидя, а не стоя...
      Он решил, что нет нужды распространяться о гравитационных туннелях Сфазиса, в которых, как известно, можно летать и сидя, и стоя, и лежа на животе.
      В лесу снова заорал осел.
      Кратов и Рисса переглянулись.
      - Это хом-хуан, - без тени улыбки сказала девочка, хотя в глазах у нее прыгали чертики. - Такая птица-носорог. У нее на клюве нарост, или даже два. Когда самка готовится снести яйца, самец замуровывает ее в дупле дерева. Глупо, правда?
      - Отчего же, - возразил Кратов. - Я поступил бы так же.
      Рисса подбросила скейт - он перевернулся в воздухе и застыл у ее колен, словно собачонка, в полной готовности сорваться и унестись, подрагивая от возбуждения.
      - Одну ногу ставите точно посередине площадки, - пояснила она. Другую - чуть сзади и на носок, для управления балансом. Там зона чувствительности. Чем сильнее давление, тем больше скорость. Отнимете носок - повиснете на месте. Вот так!
      Рисса проворно вспрыгнула на снаряд и застыла в позе древнегреческого дискобола - но выглядела во стократ притягательнее. ("Это же ребенок, дитя! Она тебе в дочери годится, сеньор хренов!" - твердил себе мысленно Кратов, все же не имея сил отвести завороженный взгляд от плавных, безупречных обводов почти неприкрытого девчоночьего тела) Потом опустила отставленную ногу на всю ступню. Скейт резво прянул вверх по крутой спирали. Кратов ахнул. Рисса пронеслась над ним так низко, что его волосы зашевелились от воздушной волны - "крылья ангела" порхали у нее между лопаток, и снова унеслась в зенит. Чтобы следить за этими пируэтами, Кратову пришлось задирать голову. И все равно не углядел, когда она внезапно ссыпалась с небес позади него и замерла на прежнем месте. Русые волосы сбились под ветром в пышную косу, купальник выглядел почти сухим.
      - Все просто, - продолжала Рисса слегка задохнувшимся голосом. Передняя нога управляет направлением. Приподнимете носок - пойдете кверху. Отпустите пятку - книзу. Чтобы повернуть, нажмите ребром ступни. Топать не нужно. И убирать ведущую ногу тоже.
      - Что будет? - не удержался Кратов.
      - Скейт моментально перестанет вас слушаться и снизится. Баловников он не любит. - Подумав, она прибавила: - И не надо летать слишком быстро.
      - Так, как ты? Рисса кивнула.
      - Когда освоитесь, - сказала она, - сами не заметите, как станете летать так, как я. Хотя вам трудно будет освоиться. Это нужно было делать... раньше.
      - Видно, для скейта я уже немолодой сеньор? - саркастически заметил Кратов.
      - А сколько вам? - с беззастенчивым интересом спросила Рисса.
      - Скоро сорок два.
      Девица скорчила гримаску и сочувственно покачала головой. "Bay! можно было прочесть в ее взгляде. - Столько не живут!"
      - А скажи-ка мне, - сощурился Кратов, - зачем тебе понадобился именно единорог?
      - Уж не потому, что я начиталась сказок! - фыркнула Рисса, небрежно отбрасывая косу. - Во-первых, единорог - это красиво. Во-вторых, я хотела рассеять все эти враки.
      - Какие враки?
      - Ну... насчет девственниц. Что единорог покоряется только им, а всех прочих топчет и ест. На самом деле он покоряется красоте и светлым мыслям.
      - Твой единорог мог бы воспринимать эмо-фон? - сочувственно осведомился Кратов.
      - Эмо-фон?! А... да, он должен был читать мысли.
      - А как он должен был поступать с теми, кого бог обидел внешностью и... мыслями? Все-таки топтать и кушать?
      - Вовсе нет! - засмеялась Рисса. - Просто не даваться в руки. Этого достаточно. Что может быть обиднее, чем когда такой прекрасный зверь не подпускает к себе?
      - Я бы заплакал и удалился в отшельничество - работать над собой, серьезно сказал Кратов.
      - Вас бы он принял, - сказала она уверенно.
      - Кажется, я не самый красивый сеньор, - усмехнулся Кратов. - Или я чего-то не понимаю?
      - Конечно, - подтвердила Рисса. - Чистые мысли меняют внешность. Хотя бы для единорога. А ведь вы честно предупредили и сразу отвернулись.
      - Последний научный вопрос, - сказал Кратов. - Если он покажется тебе дурацким или нетактичным, можешь скорчить брезгливую рожицу. Как ты намеревалась обеспечить чистоту эксперимента? Уверен, что тебя единорог принял бы безусловно. Ты довольно симпатичная девочка, и мысли у тебя, полагаю, соответствуют внешнему облику... - Рисса молча изучала его, и по лицу ее блуждала ироническая улыбка. - Я чего-то не понимаю? - спросил он обреченно.
      - Угу, - кивнула она. - Не принимайте меня за тринадцатилетнюю дурочку. Мне уже четырнадцать. Как сказала бы Мерседес: я довольно большая сеньорита.
      - А я и впрямь немолодой сеньор, - вздохнул Кратов, - который безнадежен не только для прогулок на гравискейте.
      - Жаль, что вы не видели моего единорога, - сказала Рисса. - Он был замечательный. Но он скоро умер...
      - А тебя уволили, чтобы не мешала выращивать шерстистого носорога.
      - Вы все знаете. Этот болтун Майрон...
      - Он был первым, кто встретился мне на острове. Вернее сказать, его бубос.
      - Глупое животное, - проронила Рисса. Нелегко было понять, к кому относилось это определение: к быку или его хозяину.
      - Наверное, было нелегко похоронить то, что было создано собственными руками, - сочувственно произнес Кратов.
      Рисса коротко вздохнула. Ее носик заметно покраснел даже под густым загаром, глазки заблестели.
      - Единорог был маленький, - сказала она. - Не успел подрасти. Майрон хоронит своих зверей десятками. Он и моего похоронил. Для него одним больше, одним меньше...
      Кратов удивленно вскинул брови. Услышанное плохо вязалось со вполне детским обликом его провожатого. И уж совсем не укладывалось в его представления о детских играх.
      - Все же, ты не отчаивайся, - пробормотал он. - Не опускай рук. Только постарайся, чтобы никто больше не умирал. И - спасибо за скейт... дочка. - Рисса проказливо надула щеки и вытаращила глаза, теперь в которых отчетливо читалось: "Ну, попадешься ты мне лет через несколько!..." Увидимся.
      Итак, одну ногу - точно посередине. Знать бы еще, какую именно... Поскольку толчковой всю жизнь была левая, ее и употребим. (Скейт норовисто вздрогнул.). А правую, как учили, сзади на носок. И не перепутать, где скорость, а где направление. Навыки драйвера здесь не годятся, они распространяются на две руки и десять пальцев. Никогда не думал, что придется управлять ногами. Великое дело - врожденная координация всех конечностей. Как у шимпанзе... Где там у нас набор высоты? (Нервически дрожа, скейт всплыл над землей и метрах в трех в задумчивости остановился.) А сейчас легонечко, в одно касание, подадим его вперед... Уух!
      Он не сверзился, и это было чудом. Больше того: он летел, и летел уверенно и быстро. По крайней мере, так ему казалось.
      Описав широкую дугу, Кратов совершил над лужайкой нечто вроде круга почета. Сверху ему видно было, для чего понадобилось строить изгородь: за ней паслись коровы, целое стадо огромных молочных коров, черно-пестрых, с трехметровыми, не меньше, рогами. Странные звуки, в свое время озадачившие Кратова своим происхождением, были мычанием. Разумеется, если бы какому-то из этих животных захотелось простора и свободы, хлипкие жерди серьезного препятствия не составили бы. Но ни одна из буренок излишним своеволием не страдала. С дальней стороны выпас вплотную примыкал к реке с глинистым, растоптанным вдрызг берегом. Несколько коров недвижно стояли, погрузившись по брюхо в осязаемо прохладные струи, - не то утоляли жажду, не то просто забыли выйти из воды.
      Впереди громоздился лес - буйное переплетение деревьев и лиан. А уже за ним до самого горизонта лежало спокойное зеркало океана.
      Крохотная девичья фигурка, ломкая, длинноногая, не торопясь двигалась по направлению к оставшейся далеко позади Ферме Руки едва приметно двигались в такт неслышной мелодии. А в мыслях наверняка танцевали единороги.
      "Следи-ка лучше за равновесием!" - пробрюзжал про себя Кратов.
      Где-то над лесом он вдруг сообразил, что именно у Риссы он и слямзил гравискейт.
      * * *
      По этой тропинке давно не ходили. Во всяком случае, это было бы затруднительно. Лианы, разительно напоминавшие собой упитанных змей, кабы не зеленые лохмы лишайника, а то и паутины, - внаглую свисали до самой земли. В рытвинах стояла черная неживая вода. Тонкие плети какого-то бесцеремонного и чрезвычайно колючего кустарника так и норовили если не выхлестать глаза, то хотя бы расцарапать физиономию. Следов не было - ни старых, ни новых. Чертыхаясь, Кратов притормозил и спрыгнул со скейта. Недалеко же он на нем добрался... Пригибаясь и пробуя почву носком, он сделал несколько шагов. Прислушался.
      Прислушаться было к чему.
      Собственно, он услышал это еще утром, когда вместе с Майроном конвоировал бубоса. Хитрый мальчишка то ли тоже все прекрасно слышал, то ли просто знал, что имеющий предрасположенность к эмо-фону да услышит, и сразу же попытался сбить его со следа. "Нет, нам прямо!.." И сбить-то он толком не сбил, и любопытство неуемное разбудил, да и насторожил, впрочем. Что еще за тайные тропы, когда кругом дети?! Хотя, если поглядеть на все рассудительно и хладнокровно, как раз там, где бродят стада непуганых derei, и должны быть тайные тропы. Широкие и узкие, в ласкающем сердце изобилии. Кратову бы в его детстве не барханы и такыр а вот такие джунгли под бок, уж он бы со товарищи вытоптал в самых дебрях не один десяток самых что ни на есть засекреченных, только ему ведомых троп...
      Но два простых обстоятельства никак не давали ему ожидаемого покоя.
      Обстоятельство первое: не детские ноги протоптали эти стежки-дорожки, что выходят невесть откуда и невесть где исчезают. И уж тем паче не взрослые. Ни единого следа босых ступней, а также сандалий, кирзовых сапог и бальных туфелек.
      Обстоятельство второе: он просто стоял и разглядывал сырую землю, раздумывая, не пойти ли ему выяснить, куда заведет его нелегкая, и что в конце пути его ожидает... а все это время из непролазной чащобы за ним наблюдали чужие глаза. Глаз была не одна пара, и даже не десяток. Наблюдали без большой злобы, но и без искреннего радушия, впрочем. А за этими взглядами наплывали вполне отчетливые мысли. Так что взгляды принадлежать ни птичкам, ни обезьянам (что здесь, вне всякого сомнения, водились, но вели себя удивительно тихо) никак не могли.
      Мысли были, если сопоставить их с известными Кратову способами толкования эмо-фона, примерно такие: не доверяем мы тебе, друг-пришелец. Непонятны нам твои намерения, неясно нам, чего ты тут разнюхиваешь и чего желаешь. Так что, братец, убрался бы ты отсюда восвояси, да поскорее...
      И что-то в эмоциональном спектре было необычное. Такое, чего он на своем опыте общения с людьми прежде, кажется, не встречал и оттого интерпретировать толком не мог. Но в то же время определенно знакомое, возникавшее в иной обстановке и крепко подзабытое.
      Кратов медленно выпрямился. Не совершая резких движений, огляделся в слабой надежде обнаружить хоть кого-то из хозяев этих негостеприимных мыслей. Лес молчал, наглухо укрывшись зелеными занавесями от посторонних глаз.
      Кратов сосредоточился. Ему нужно было совладать со своими эмоциями. И заодно придать им окраску, подходящую для контакта. На случай, если кто-то там, в непроницаемой зелени, так же, как и Он, способен читать эмо-фон... Это было нелегко, но попытаться следовало.
      Итак: покой и душевная гармония. Достоинство. Уверенность. Доброжелательность.
      "Я никому не нанесу обиды".
      "Мы не верим, - едва слышно откликнулся лес. - Мы никому не верим".
      И вдруг в один миг, разом, превратился в содом из тупого птичьего галдежа, перепуганного обезьяньего ора и обычного миллионолистого шороха.
      - Heт, это имя мне ни о чем не говорит, - пожал плечами учитель Тонг. - Никогда не слышал. Могу вас заверить, что за все время существования Фермы здесь не появлялся человек с таким именем. У моих питомцев имена - тоже испытание не для немощного языка, но такое я бы непременно запомнил.
      - Он мог назвать любое другое имя, - сказал Кратов.
      - Конечно, - согласился Тонг. - А как он выглядит?
      - Сейчас? - Кратов смущенно засмеялся. - Не знаю. Двадцать лет назад это был черноволосый, хорошо сложенный, энергичный молодой человек. И ни к чему не склонный относиться серьезно. Боюсь, теперь в нем от того, прежнего, мало что сохранилось.
      - Может статься так, что вы сами его не узнаете при встрече.
      - Полагаю, этого не случится. Не так давно мы уже встречались... мыслями. И сразу узнали друг друга.
      - Вы читаете мысли?
      - Не мысли - эмо-фон. Я много практиковался.
      - Что же я сейчас о вас думаю?
      - А бог вас разберет... - Кратов испытующе разглядывал сморщенную коричневую маску, что вот уже лет пятьдесят заменяла учителю Тонгу лицо. Ему сразу вспомнились загадочные лесные взгляды без глаз. - Чувствую только, что вы не слишком мне доверяете, хотя и сами не понимаете, отчего. И... вы были бы не против, чтобы я поскорее убрался с мягко заметил учитель острова.
      - Это явное преувеличение, Тонг.
      - Пустяки, я не обижен. Вы не доверяете мне потому, что рассказанная мною история и впрямь не выглядит чересчур убедительной. Что - это за друзья, которые не встречались целую вечность и могут разминуться, столкнувшись нос к носу?! А хотите от меня избавиться, чтобы не иметь лишних хлопот сверх того, что причиняют вам подопечные. Хлопот, насколько я могу судить, у вас полон рот...
      - Это справедливо.
      - В самом деле, друзьями нас назвать трудно. И уж определенно он меня таковым не считает. Он не хочет меня видеть. Но, если я что-то понимаю в психологии, перед тем, как сгинуть в безвестности окончательно, он должен испытывать мучительное желание узнать, зачем я его ищу.
      - А он знает, что вы его ищете?
      - Знает.
      - И все же избегает встречи лицом к лицу? Это странно. Но еще более странно, что вы разыскиваете его здесь. Это Ферма. Такое место, где разводят животных.
      - Очень необычных животных, как я успел заметить. Например, штамм "Горгона Икс Пять". И не только разводят...
      - И, конечно же, не животных, а бионтов. Вы ощущаете разницу?
      - Да, мне уже разъяснили...
      - Термин "бионт" заимствован из архаичного биологического тезауруса и в настоящее время обозначает не то, что прежде. В нашем понимании бионт это живой организм, созданный в лабораторных условиях с преимущественным использованием генетических методов, в сочетании с гилургическими биотехнологиями и ментальным программированием, - размеренно вещал учитель Тонг, словно читал лекцию. - А девственные леса Индокитая - благодатный, просто феерический материал для биологических экспериментов. Одно из немногих мест на этой планете, где генетический материал не только богат и разнообразен, но и податлив. Податлив от природы и, вдобавок, искусственно расшатан. В этих местах когда-то была изнурительная, жестокая война. Одна из сверхдержав... вы знаете, что такое "сверхдержава"? - Кратов усмехнувшись, кивнул. -...пыталась защитить здесь свои интересы, как она их понимала, а другая ей эффективно противодействовала. Мой народ оказался между молотом и наковальней. А в средствах воюющие стороны не стеснялись. И эта земля, с ее лесами и водами, с ее флорой и фауной, стала полигоном для испытаний химического и биологического оружия. Она серьезно заболела, и вряд ли уже до конца излечилась. Мы помогаем ей как умеем. И... беззастенчиво используем ее временные слабости. - Тонг опустил узкую, морщинистую ладонь на огромный кратовский кулак. - Это Ферма. Здесь разводят животных. Вернее, создают животных. И создают ученых. Которые очень скоро начнут приносить пользу и Земле, и звездам. Которые, к примеру, совладают с кванном. Ничего плохого нет, что они играют в странные и непонятные нам, взрослым, игры. В бубосов, минотавров и единорогов... Живой организм - это тот же набор кубиков, та же мозаика. Но мозаика не дышит, не ходит за вами следом, не ластится, тычась теплой мордой в ладонь... Мы не мешаем. Но мы всегда рядом.
      - Это не только странные игры, - заметил Кратов. - Но и опасные.
      - Далась вам эта "Горгона Икс Пять"!
      - Речь не о ней. - Кратов достал из кармана куртки кристаллик в простой "книжной" оправке. - Это "Остров доктора Моро". Читали?
      - Разумеется. И не вижу аналогий.
      - Может быть, ваши воспитанники строят из кубиков себе игрушки. Но получаются-то животные! Тогда они, в меру своего понимания, закладывают в них программы привязанности к создателю. Снабжают неразвитый мозг начатками телепатии. Получаются животные-шизофреники. Звери, чье сознание расщеплено между голосом дикой природы и унизительными программами подольщения и тыканья мордой в ладонь. Но шерстистый носорог не может раскланиваться с прохожими! Даже бубос этого делать не может! Бубос не понимает, чего он хочет. Инстинкт гонит его в лес, на поиски самки. Программа заворачивает к ладоням Майрона. Это не может кончиться добром...
      - В любом случае дети - в полной безопасности, - сказал Тонг. - Не думайте, что ментальное программирование бионтов происходит без контроля со стороны учителей. Мы вносим небольшие коррективы и дополнения. Например, программы-предохранители. Которые вызывают прекращение жизнедеятельности бионта в случае проявления агрессии к создателю.
      - Теперь понятно, отчего у Майрона его подопытные мрут, как мухи, раздраженно проговорил Кратов. - И отчего скончался добряк-единорог. Он lnc существовать лишь в эмо-фоне чистоты, добра и любви. А когда услышал чьи-то темные мысли, то у него зачесался рог...
      Дым, что разводит,
      соль и сума добытая, рыбак
      под ветра напором
      склонился туда,
      куда вовсе не думал!
      Глупая девочка Рисса! Она и не подозревает, что при взгляде на нее в мальчиках давно уже оживают древние, грубые, низменные - с точки зрения единорога! - инстинкты продолжения рода. Да и не только в мальчиках...
      - Мы объяснили Риссс ошибку, - сказал Тонг. - Она все поняла. Она больше не хочет делать единорогов. Хотя с позиций абстрактной эстетики единорог был создан безукоризненно... В настоящий момент Рисса больше не хочет заниматься биологией. Но, может быть, это скоро пройдет.
      - Ей вовсе не обязательно быть биологом.
      - Еще год назад это было ее горячее и, как представлялось воспитателям, искреннее желание.
      - Ей вовсе не обязательно заниматься прикладной генетикой. Пусть ухаживает за кроликами.
      - Мы предложили ей подобную альтернативу. У нас замечательное стадо племенных коров. Она согласилась - без большой охоты.
      - Да, я заметил. Ей хорошо на этом свете и без племенных коров.
      - Вы правы. Боюсь. Рисса для биологии утрачена. Я с содроганием жду минуты, когда она попросится домой. Это будет наше маленькое фиаско.
      - Наверное, Рисса из тех людей, кому достаточно кошки в доме и собаки на крыльце.
      - Ну, что ж... Наверное, мы сможем расстаться с Риссой, содрогаясь от скрытых рыданий... - Кратов пристально заглянул в глаза Тонгу, опасаясь увидеть там насмешку. Но, похоже, учитель говорил вполне серьезно. - Ведь у нас останутся еще Майрон и Грегор.
      - И Мерседес? - спросил Кратов, усмехаясь.
      - Представьте себе. Пока что эта птичка-колибри прекрасно управляется с опытной делянкой акрора. И если вас ввели в заблуждение наивные карие глазки и глубокомысленные рассуждения о сеньорах и сеньоритах из "мыльных" сериалов, то знайте, что маленькая Мерседес Мартинес Солер - прирожденный фитомедиум поразительной силы и чувствительности.
      - Фитомедиум? - Кратов сразу вспомнил поразившую его сценку с сорняком. - Эта цыпа... птичка-колибри воспринимает эмо-фон растений?!
      - Эмо-фон - это чересчур сильно сказано. У растений нет эмоций. В то же время они способны модулировать свое биополе в зависимости от изменений в условиях жизнедеятельности. Нельзя отрицать, что и люди, и более примитивные существа, делают то же самое. Так что нет оснований запретить малышке Мерседес называть одно состояние растительного биополя "удовольствием", а другое - "гневом". Мы возлагаем на нее большие надежды. А ведь есть еще Радослав Грим, Дженни Райт, Ёсико Савагути... Если бы прикладная биология входила в сферу ваших интересов, я бы порекомендовал вам запомнить эти имена.
      Кратов поглядел поверх седой макушки Тонга. Грядущие надежды мировой, а то и, чем черт не шутит, галактической биологии смиренно кучковались возле своих наставников. Кто сидел за знакомым дощатым столом, выслушивая сопровождаемые размеренным киваниям проповеди учителя Ка Тху о равновесии добра и зла в природе (на примерах из жизни кишечнодышащих и круглоротых, они же мешкожаберные). Кто угнездился в кругу возле большого костра, слушая песни под две гитары и одно укулеле, с которым виртуозно управлялась учитель Кендра Хименес. В сторонке худой и длинный, как жердь, доктор Спанкмайер (что было указано на визитке, пришпиленной к нагрудному карману ослепительно-белой рубашки) обсуждал с сумрачным, как всегда, Грегором поведение "Горгоны Икс Пять". Гениальное дитя Мерседес Мартинес Солер погоняло хворостиной в направлении кухни двоих голенастых подростков постарше, в обычных, но в предзакатный час вряд ли уместных, шляпах - "нон", с крытыми корзинами на коромыслах. Мулаточке очень был бы к лицу какой-нибудь большой красный цветок в убранных по-вечернему волосах. Но теперь Кратов понимал, что никогда в жизни она не сорвет ни единого цветка... Из дальнего загона доносилось капризное взмыкивание бубоса по имени Дракон. Все было хорошо и покойно. Ферма готовилась отойти ко сну.
      - У меня самые разнообразные интересы, - сказал Кратов. - Я от рождения любопытен. Должно быть, потому постоянно и встреваю в разные истории. Например, мне доводилось видеть, как диким животным вкладывали лишку ума. Что не мешало им оставаться животными.
      - Но вы же пользуетесь космическим кораблем-биотехном. И, похоже, вас не смущает его небольшой, но отчетливый интеллект.
      - Биотехны - не бионты. У биотехнов не бывает конфликтов между древними инстинктами и программами. Потому что у них нет древних инстинктов. Биотехны помнят только то, что в них вкладывают создатели. Биотехны никогда не были дикими животными.
      - К чему вы клоните, доктор Кратов?
      - В последнее время я обнаружил за собой одну неприятную особенность. Вернее, мне указали на нее... старшие братья. Куда бы я ни попал, где бы ни оказался, вскоре выясмялось, что я догонял какую-то неприятность. Не злой рок преследует меня, а я его. Забавно, правда?
      - Такого я еще не слышал, - покивал учитель Тонг. - Чтобы не судьба охотилась за человеком, а он был охотником за судьбой!
      - Если бы я был охотник, то давно бы уже пристрелил эту черювку, а шкуру повесил дома над камином... Картина и впрямь странноватая. По Галактике сама собой катится волна катаклизмов, И не одна, кстати говоря Галактика слишком велика, чтобы позволить себе роскошь безмятежной жизни... Но за одной из этих волн с некоторых пор катится другая. Как будто нечто... или некто... задался целью упредить ее или по меньшей мере свести последствия к минимуму. И я - на гребне этой другой волны.
      - Знаете что, доктор Кратов, - сочувственно сказал Тонг. - Я не самый лучший исповедник на острове. А вот не хотите ли поговорить с учителем Ольгердом Бжешчотом? Он прекрасный психоаналитик, правда детский, но зато один из лучших в своей области...
      - Я так и знал, что вы примете меня за юродивого, - фыркнул Кратов. - Не следовало мне перелагать свои проблемы на вас... Вы спросили, к чему я клоню? Я честно пытался объяснить. Вот уже несколько месяцев я на Земле. Как предполагалось - в безопасном удалении от галактических процессов и катаклизмов... Но я все время настороже. Я напряженно жду подвоха. Куда бы я ни пошел, я ловлю себя на том, что пытаюсь разглядеть, какую беду мне предстоит опередить и предотвратить.
      - В таком случае, остров с тремя сотнями детей должен был бы стать последним местом, куда вам следовало бы направиться на этой планете, сказал учитель Тонг слегка напряженным голосом.
      - Вы снова путаете, - возразил Кратов. - Я не приношу несчастья. Я следую за ними. Я на них указываю. Я не мина замедленного действия, а компас и лекарство в одном флаконе.
      - Здесь только дети и животные, - сказал Тонг. - Да еще мы, десяток умных, осторожных и предусмотрительных взрослых. Никаких несчастий здесь и быть не может.
      Прелюдия
      - тУдивительно, - рассмеялся Кратов. - Как порой трудно поменять местами причину и следствие... Ничего еще не случилось, учитель. Может быть, и вовсе не случится. Ведь я уже здесь, и, вполне возможно, этого достаточно... В конце концов, мне нужно было попасть на остров, где скрывается от мира, от меня и от себя мой старинный чруг, которого я не видел двадцать лет. Вы говорите, что никогда не видели здесь ни одного отшельника и вообще хотя бы кого-то, отдаленно с моим другом схожего. Но все же я здесь, а не там, где мне следовало быть. Что это значит?
      - И что же все это значит? - терпеливо спросил Тонг.
      - Дети, животные и горстка умных взрослых... И еще кто-то в лесу. Кто торит звериные тропы, не желает показываться, но по ночам из хулиганских побуждений стучит в окна и стращает малолеток. А также способен генерировать эмо-фон и воспринимать оный.
      Тонг коротко улыбнулся.
      - Вам доводилось бывать в диком, первозданном лесу?
      - И многажды, - сказал Кратов выжидательно.
      - Я имею в виду: в настоящих, лишь слегка и с краешку тронутых цивилизацией джунглях Индокитая? Вы как опытный исследователь космоса и просто разносторонне образованный человек должны помнить, что биосфера Земли почти не имеет аналогов в экзобиологни по своему разнообразию. Земля - один из немногих уголков мироздания, где до сих пор сохранились и благополучно сосуществуют одна разумная раса и три биологических царства эукариот, и почти четыре десятка биологических типов, отдельные из которых дошли до нас в неизменном виде от начала времен! Вас удивляет, что в этих джунглях могут обитать существа - безусловно, не являющие собой никакой угрозы детям! - которых вы никогда прежде не видели даже на картинках, и которые могут вести себя так, как вы себе и вообразить не в состоянии?
      - Не удивляет. Я давеча уже имел удовольствие послушать птичку, которая ревет, как голодный ишак...
      - А вы знаете, что некоторые животные, на первый взгляд весьма примитивно организованные, могут генерировать сложный, многослойный спектр эмоций?
      - Дьявол! - Кратов хлопнул себя по лбу. - Ну конечно же! Звериный эмофон! Понимаете, я нормально воспринимаю эмо-фон некоторых китов, слона и гориллы...
      - На этом острове нет ни одного слона и гориллы, - сказал учитель Тоыг. - И никто еще не сообщал мне, что в лесу могут водиться киты. Самое крупное дикое животное - пожалуй, бинтуронг. Бионты, разумеется, намного крупнее.
      - Конечно, ото были не киты, - рассеянно промолвил Кратов. - Хотя от этого вашего Майрона можно ждать чего угодно...
      Он уже несколько мину г. наблюдал за беспорядочными перемещениями Грегора от одной компании к другой. "Губернатор" выглядел чрезвычайно озабоченным - намного сильнее обычного. И его беснокойство мгновенно передавалось каждому из учителей, к кому бы он ни обращался.
      - Перед тем, как была основана Ферма, - говорил Тонг, - остров подвергся тщательным исследованиям. Здесь практически не сохранилось ядовитых насекомых. Ядовитые пресмыкающиеся оттеснены в самую глушь, ибо истребить их начисто означает разрушить сложившийся биоценоз: тотчас же расплодились бы какие-нибудь крысы...
      Грегор уже стоял возле них, набычившись и комкая бейсболку в руках. Похоже, он колебался, говорить ли при посторонних.
      "Началось", - подумал Кратов.
      - Что случилось? - спросил он, вскакивая на ноги. - Выкладывай, не чинясь.
      - Может быть, ничего страшного, - торопливо сказал Грегор. - Может быть, я чего-то не знаю... Рисса исчезла, - закончил он с отчаянием в голосе. - Никто не видел ее после захода солнца.
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Блудные братья I
      1.
      Первый раунд - короткие пять минут - как и положено, был разведкой сил и способностей противников. В зрелищном смысле ничего особенного он не представлял, более напоминая собой замысловатый танец с редкими, в одно легкое касание, ударами, и не ударами даже, а намеками на удары, обозначенными угрозами без сколько-нибудь зримого воплощения. Публика скучала. Кое-кто бесцельно бродил между кресел, кое-кто начинал посвистывать. Потом начался спектакль - два договорных круга по два раунда каждый, единственная цель которых - доставить удовольствие тем, кто означенного удовольствия жаждет.
      - Значит, так, - деловито сказал Рыжий Черт. - Сначала ты, Зверь, гоняешь Серпа по рингу. Два раунда и ни секундой больше. И чтобы без глупостей. Серп, мать твою, не вздумай своевольничать, как в прошлый раз, ты меня понял?
      - Понял, - пробурчал Серп Люцифера, без грима и боевого костюма выглядевший вполне миролюбиво и даже застенчиво. - Что уж я, по-твоему...
      - Люди придут развлечься, - с нажимом сказал Рыжий Черт. - И десяток минут вы будете их развлекать. Как два коверных клоуна.
      - Может, я какой-нибудь стишок забавный продекламирую? - фыркнул Зверь-Казак.
      - Нет, в другой раз, - осадил его Рыжий Черт. - У нас там девочки будут в антрактах, они за тебя и споют, и спляшут. А твое дело - после того, как отровняешь Серпа, самому два раунда получать от него той же монетой.
      - Вообще-то наш рейтинг вдвое выше, - с сомнением заметил Толстый Оскар, менеджер Серпа.
      - Сказал тоже - вдвое! - захохотал Ахонга, менеджер Зверя. - У нас рейтинг попросту нулевой. Мы же, лунная холера, новички...
      - Зато мы старше, - добавил Зверь-Казак.
      - Плевать на рейтинг, - отмахнулся Рыжий Черт. - Все должно быть честно. Пришли двое мужиков подраться. Пришла толпа народу поглядеть, как они подерутся. Так не превращайте драку в грязную потасовку. Сделайте из нее зрелище. Доставьте людям радость, удовлетворите их тягу к прекрасному... Ты чего, Зверь, косоротишься?
      - Так, ничего, - проворчал тот. - Просто у меня свои представления о прекрасном.
      - Тогда какого хрена ты сюда явился? - рявкнул Рыжий.
      - А и сам не знаю, - честно признал Зверь-Казак.
      - Ладно, - буркнул Рыжий. - Придумаешь - расскажешь. Сценарий ясен?
      - Вполне, - сказал Оскар, хотя и был явно недоволен.
      - Чего яснее, лунная холера, - проговорил Ахонга.
      - Тогда отметьтесь под контрактом. Менеджеры, церемонно уступая один другому место у столика, приложили к листу пластиковой бумаги личные перстни.
      - Вы двое, - продолжал Рыжий Черт. - Пожмите клешни и поклянитесь, что не держите зла, не имеете личных счетов и не исполняете тайных обязательств по отношению друг к другу.
      - Клянусь, - сказал Серп Люцифера, стеснительно улыбнулся и протянул руку.
      - Чтоб я сгорел, - сказал Зверь-Казак.
      - Вот, хорошо, - промолвил Рыжий Черт. - А уж после пятого раунда я закрываю контракт, и делайте что хотите. Хотите - целуйтесь, хотите кусайтесь. В общем, разбирайтесь между собой. И пусть победит этот самый... сильнейший. Только чтобы без смертоубийств мне!..
      Зверь-Казак, коротко стриженый, голый по пояс, в широких синих шароварах, туго перетянутый в талии красным кушаком и размалеванный до полной неузнаваемости, в подобающей псевдониму зверовидной маске, с ходу подловил Серпа на прием, оторвал от помоста и, зарычав, с маху шваркнул оземь. Прием был красивый, из классического дзюдо, к тому же проведен был в хорошем темпе, да еще двухметровым верзилой с мускулами Кинг-Конга, и публика одобрительно загудела. Серп Люцифера, в черном трико, с двумя черными косичками и пышными черными бакенбардами, привольно выбивавшимися из-под красной полумаски, тотчас же поднялся, но невооруженным глазом видно было, что он поплыл. И Зверь снова завалил его старым славянским приемом "ножницы", напрыгнув сбоку изумительно высоко и легко для своего веса. Ясно было, что на этот огромный зал, специально построенный для гладиаторских ристалищ, наползает сенсация. Руки многих потянулись ко вделанным в подлокотники терминалам - изменить ставки. На ринг пулей выскочили девчушки в легких до чрезвычайности нарядах, состоящих лишь из разрозненных ленточек, и пустились исполнять эротический танец, но на них не обращали большого внимания... После того, как в начале третьего раунда Серп вывалился за канаты и смял судейскую бригаду, динамический рейтинг Зверя вырос втрое, хотя прежде мало кто слышал это имя на этой планете и в ее окрестностях.
      - Артисты! - шепотом гаркнул Ахонга. - Любо посмотреть, лунная холера! - И он полез за своим блокнотом для зарисовок.
      Толстый Оскар промолчал, но на сей раз его круглую серую физиономию украшала улыбка довольства.
      - Хорошо, - коротко кинул Рыжий Черт, жуя тлеющую сигару.
      Ему следовало поддерживать свой образ прожженного дельца, и он тоже работал на совесть...
      Тем временем Серп поднялся из своего угла, трудно мотая взлохмаченной головой, словно оглушенный бык, и вдруг тараном воткнулся в броневые щитки, что заменяли Зверю брюшной пресс. Похоже, он и сам не ожидал достигнутого этим эффекта, потому что несколько мгновений тупо следовал за летевшим через весь ринг Зверем, а уж возле канатов очухался и стал умело и безжалостно того метелить. Зрители застонали...
      - Так, все, - сказал Рыжий Черт и наложил на контракт свой перстень. - Да пребудет воля твоя... и далее по тексту.
      Он упрятал бумагу в непроницаемый для всех видов сканирующего излучения бювар, для верности подложил его себе под задницу и обратил проясневший взор к рингу. Впервые за все время поединка в его глазах засветилось искреннее любопытство. Серп упруго, словно и не было убийственных четырех раундов, вскочил навстречу явно подуставшему Зверю и - класс есть класс! - срубил его в прыжке. Терминалы уже не работали, ничего изменить было нельзя, рейтинг следовало оправдывать, и Серп Люцифера, выждав, когда противник привстанет на колено, снова завалил его коротким нисходящим цуки. Рефери, весь в белом, взмыленный не хуже бойцов, скомандовал отойти, и Серп отошел. Но Зверь еще не скис, хотя разница в возрасте - шестнадцать лет! старик! рухлядь! - давала себя знать, "дыхания почти не было, перед глазами все плыло. Последний удар Серпа был силен, силен по-настоящему и направлен точно... Зверь оторвал голову от помоста, что по правилам означало его готовность продолжать схватку. Серп отодвинул рефери плечом и двинулся добивать. Не дойдя одного шага до распростертого Зверя, он получил внезапный, не так чтобы сильный и потому особенно обидный удар в колено, потерял равновесие, клюнул головой. И тут уж ЗверьКазак, мягко перекатившись через себя, достал его в челюсть сначала одной ногой, а затем сразу другой...
      2.
      - Зачем вам это, доктор Кратов? - спросил Ахонга, стягивая с того легкие перчатки и принимаясь за маску, что не столько защищала, сколько превращала вполне обычное, не лишенное известной привлекательности лицо в дикую, кровожадную рожу. - Вы взрослый человек, состоятельный, не так чтобы глупый. К чему вам эти лишние приключения и, что особенно неприятно, побитая морда?
      - Мне? - переспросил Кратов. - Мне это интересно. Я развлекаюсь.
      - Надо думать, теперь-то вы развлеклись в полной мере? Кратов потрогал стремительно заплывающий глаз.
      - Как вам сказать, - хмыкнул он. - Кое-какие эпизоды были явно лишними.
      Ахонга убрал маску и придирчиво исследовал его лицо.
      - Надо было закрываться получше, - проворчал он. - Не мальчик все же. Да и Серп - не девочка... Ну ничего, лунная холера. Как говорите вы, казаки, до свадьбы заживет.
      - Да никакой я не казак! - засмеялся Кратов.
      - Ерунда, - сказал Ахонга. - В России - все казаки. Я читал.
      - Я не из России, - возразил Кратов. - Этнически я, безусловно, славянин. Но происхождение свое веду из монгольских полупустынь.
      - Что же вы раньше мне не сказали? - расстроился Ахонга. - Я бы заявил вас на поединок под псевдонимом Зверь-Монгол...
      - Да не похож я на монгола! - взвыл Кратов.
      - Кого это волнует? - пожал плечами Ахонга. - Я тоже не похож на типичного "ахонга". Видите, какие у меня уши? А зубы? Разве у воина племени ахонга бывают такие зубы?!
      - Разумеется, не бывают, - вынужден был согласиться Кратов.
      - Тем не менее в боевом бизнесе все знают меня под этим именем. И что, кто-нибудь из блюстителей традиций явился предъявлять мне претензии? Скажу вам по секрету, - он пригнулся к самому уху Кратова. - Меня и зовутто Иезус Менелик Африва.
      - И что же? - осторожно осведомился Кратов.
      - А то, - сказал Ахонга. - Что никакой я не ахонга, а бидхиба.
      - Действительно, - смущенно промолвил Кратов. - Как это я сразу не догадался...
      Ахонга хлопнул его по влажному загривку - измочаленные мышцы болезненно загудели.
      - Снимайте штаны, доктор, - сказал он. - Я сделаю вам легкий массаж. Потом вы чем-нибудь прикроете свои достоинства, и я позову Лолиту, чтобы она хоть как-то привела в порядок вашу побитую морду. - Он оценивающе, словно работорговец на товар, глядел, как Кратов со вздохами и охами избавляется от маскарадного костюма. - Впрочем, это и не обязательно...
      - Как же, как не обязательно?! - вскричал Кратов. - Мне вечером на приеме быть!
      - Я не про морду, - игриво пояснил Ахонга. - Я про достоинства... Расскажите мне лучше, - сказал он, втыкая железные пальцы в начинающую деревенеть спину Кратова, - как вам удалось уделать бедолагу Серпа и тем самым обогатить старого нищего Ахонгу? Ведь он же, лунная холера, моложе, сильнее и лучше вас во всех отношениях. Я имею в виду - как боец. Как доктор наук, вы, несомненно, его превосходите.
      - Я хитрее, - признался Кратов. Снова коснулся рассеченной брови и добавил: - И он меня разозлил.
      3.
      Когда Кратов, укутавшись в просторный, с капюшоном, плащ на манер средневекового монаха, покинул контору Ахонгн и вышел на улицы Тритон, столицы этой части Эльдорадо, уже вечерело. Моросил обязательный в это время суток дождик. Высоко над проспектом Буканеров в разрыве туч взошли три луны - пепельная Ведьма, красновато-желтая Цыганка и самая далекая, сумрачно-синяя Сомнамбула. Впрочем, к цветовой гамме ничего существенного они не прибавляли (но, судя по грохоту, доносившемуся со стороны набережной Тойфельфиш, их одновременное присутствие аукнулось Тритое грандиозным приливом) Проспект, заполненный праздношатающимися, и без того полычал. Трепещущие крылья защитных полей, накрывавших лавки торговцев и менял, были затейливо, в меру фантазии владельца, раскрашены, а то и упакованы в призрачные фигуры. Над столиком проскописта по прозвищу Внжу Насквозь восставал пятиметровый, более похожий на обритую наголо гориллу, джинн в просторных штанах (это сразу напомнило Кратову его собственный наряд - казацкие шаровары) и ежеминутно тыкал пальцем вниз, едва ли не в лысину хозяина, а на отвислом брюхе вспыхивала стилизованная под арабику надпись на местном диалекте астролинга: "Он Видит Насквозь!..." Сквозь лоснящуюся джиннову громаду между теснящихся влажных стен домов, по которым скакали тусклые блики от огромного информационного табло (именно сейчас там воспламенились многометровые буквы: "Зверь-Казак уделал Люциферову Сенокосилку!...", затем проявилась оскаленная, в разводах желтой краски и темной крови, рожа победителя - Кратов стыдливо заозирался) пролетали, проплывали и проползали буйно иллюминированные гравитры. Из подвальчика китайского ресторана высовывалась зеленоватая драконья башка с разнопестрым гребнем, время от времени бесшумно изрыгая языки холодного розового пламени. Кратов вдруг ощутил, что проголодался (от голодной смерти его могли спасти исключи тельно: сомовья уха с постной ветчиной, маленькие каракатицы, зажаренные с ростками бамбука, или даже "куродзукури", то есть те же каракатицы, но соленые и в собственном соку, и. пожалуй, порция каких-нибудь пельмешков "цзяоцзы") и некоторое время боролся с соблазном отдаться на милость зазывно вращавшихся драконьих очей. Пока он разрывался между чувством и долгом, его тело уже угодило во власть чар синего в крапинку тираннозавра. Последний намахивал изящной девичьей лапкой, лакейским жестом приглашая посетить забегаловку "Классная Отрава от Виава". Это злачное место действительно содержал виав с Дельты Телескопа, почти неотличимый от человека, особенно издали, особенно в сумерках (Кратову никогда и в голову бы не пришло, что виавы, эта старейшая и мудрейшая галактическая раса, вдруг окажутся склонны к подобным безрассудствам!). Виав лично выступал в качестве шеф-повара, а обслуживали в основном карлики-юфманги, бородатые и косолапые, невообразимо похожие на гномов из толкиновского эпоса о кольцах власти. Собственно говоря, таковыми они и являлись, отчего-то пожелав сменить шахты и туннели родной планеты Яльифра на вольное бытие Эльдорадо, и здесь жестоко притесняя, по слухам, своих жен Каковые, по тем же слухам, на уродливых гномиц отнюдь похожи не были, а более сходны были обликом с легкими луговыми феями... Всякий раз проходя между лап перегородившего весь проспект тираннозавра, Кратов испытывал сильнейшее жепание зайти-таки и классно отравиться (он подозревал, что лукавый виав не погнушался и психодинамической обработкой потенциальных клиентов, что воспрещалось законами Тритон и как-то гам даже преследовалось), но всякий же раз ему на это не хватало свободных получаса. Уворачиваясь от грозных на вид, но, разумеется, совершенно неосязаемых щупальцев хохочущего, истерически меняющего окраску двенадцатинога, что как умел рекламировал услуги фантастического! незабываемого ментоэротического массажа до уровня подкорки, Кратов уже знал, что снова опаздывает. Ему оставалось лишь глотать слюнки да провожать завистливым оком кто не стеснен был во времени и мог без зазрения совести предаться гастрономическим и иным забавам.
      Свернув в темный тупичок, он был встречен тремя костлявыми фигурами, которые при виде него радостно зазвенели цепями, забренчали костьми и заполоскали истлевшими обрывками саванов.
      - Кошелек или бессмертная душа? - глумливо вопросила ближайшая, колодезным журавлем нависая над Кратовым.
      - Тридцать энектов и ни цехином больше, - буркнул тот.
      - Живи еще три дня, путник! - проскрежетали призраки и разразились леденящим хохотом.
      Никаких энектов в пользу потусторонних сил, однако же, пожертвовано не было. Кратов просто прошел сквозь это своеобычное заграждение и очутился у старинной, должно быть - сделанной еще из завезенного с Земли настоящего дуба, кое-где побитой мхом двери. Он приложил ладонь к третьей плашке слева и стал ждать. За его спиной призраки с гнусным хихиканьем шугали какого-то приблудного бедолагу, внезапно обретя плоть и больно стегаясь раскаленными плетками.
      Дверь со скрипом отворилась. Из-за нее наружу не проникало ни единого лучика света, но стоило Кратову пересечь вполне привычную перепонку "заговоренного", точь-в-точь как на космических кораблях, прохода, и он очутился в другом мире. И этот мир ничем не напоминал экзотического сумбура и нарочитой архаики Эльдорадо.
      И в который уже раз он испытал странное чувство сожаления. Словно ему не хотелось оставлять тот мир и попадать в этот. В общем-то родной для него, привычный, предсказуемый. И порядком, как видно, поднадоевший.
      Он скинул набрякший влагой плащ прямо на пол - заботиться было не о чем, непременно явится автомат-домоправитель и подберет. А заодно высушит и вычистит... Зашагал не выбирая дороги по упругим, ворсистым коврам с бесценными узорами, точно зная, что ничего этим узорам не сделается, и не пройдет и десяти минут, как от грязных следов Даже воспоминаний не останется.
      Полупрозрачные, створки разошлись перед ним, упреждая едва наметившееся поползновение распахнуть их грубым толчком.
      Его уже ждали. И он не опоздал.
      - Виват! - сказал чернобородый и лохматый великан Бруно Понтефракт, салютуя наполненным бокалом. - Зверь-Казак уделал Люциферову Сенокосилку и решил предаться излюбленным порокам... Да вы становитесь пунктуальны, доктор Кратов!
      Дремавший в кресле у камина Абель Агбайаби, желтоликий, иссушенный годами, похожий на языческого идола из слоновой кости, приподнял веки и коротко кивнул лысой, слабо опушенной головой.
      Из соседней комнаты, рука об руку, не прекращая беседы, появились еще двое.
      Впереди выступал закованный в шипастую броню, естественную пополам с декоративной, трехметровый арахноморф расы Офуахт, чье имя для земного уха звучало как тридцатисекундная последовательность разнотональных свистков, соединенная шипом и придыханиями, а переводилось приблизительно как "Тот, Кто Взнуздал Грозовую Тучу и Свил Гнездо Из Молний". Для краткости он позволял именовать себя Грозоездник. Утыканное жестким желтым волосом брюхо Грозоездника волочилось между восьми суставчатых лап. Еще две лапы были вскинуты в приветственном жесте, а жвалы у ротового отверстия предельно разведены, что должно было означать крайнюю степень радушия.
      Вместе с ним собрание почтил своим присутствием упрятанный в защитную капсулу на гравиплатформе, взиравший на окружавших из-за трехслойного фильтра, меняющего плотность в зависимости от освещения, ихтиоморф-клилкеш с непереводимым, но вполне произносимым звукоподражательным именем Блукхооп. Капсула сходна была с перламутровым яйцом полутора метров в ширине и высотой около двух. Наполнял ее минеральный раствор, совпадавший по составу с естественной средой обитания на планете Фамфооп. Что там было внутри, не знал никто, и потому истинный габитус ихтиоморфа оставался загадкой для его собеседников. А спросить впрямую всем, даже простосердечному Грозоезднику казалось неуместным... Иногда из-за мутной пелены к прозрачному окошку вдруг всплывал равнодушный глаз-блюдечко, порой возникали толстые вывороченные губы с двумя парами усиков в углах рта, а иной раз мелькала белесая кисейная пелерина, растянутая между жесткими костяными лучами - не то плавник, не то хвост... В данный момент Блукхооп попросту плыл в своем яйце-скафандре по воздуху сбоку и чуть выше Грозоездника, легко касаясь его передней лапы трубчатым манипулятором. Никаких эмоций при виде Кратова он не обнаружил, никаких звуков приветственного свойства не издал. Лишь выглянул из своей капсулы на мгновение - зафиксировать факт прихода.
      За Грозоездником и Блукхоопом, явно рассматривая их не как живые души, а скорее как самодвижущуюся домашнюю утварь, следовали три кошки вначале обязательная для всех эльдорадских домов трехцветная, затем беспросветно-черная, замыкающая же была сиамского окраса.
      Последним стремительно вышел как всегда изящный и загадочный Эрик Носов, почти подбежал к Кратову, тряхнул его руку, заглянул в лицо, сочувственно поцокал языком и так же стремительно унесся в пустовавшее кресло возле стены.
      - Двадцать часов пять минут, - сказал Понтефракт и поставил бокал на круглый столик перед собой. - Все в сборе. Я включаю протоколирование. Возражений нет?
      Выждав паузу, он плавно опустил палец на скрытый в столешнице сенсор.
      Все взгляды последовали за его движением. Даже Блукхооп приник к окошку сначала одним глазом, затем другим, и сосредоточенно плямкнул губами.
      Прошла минута, а то и больше.
      Кратов кашлянул и подсел к столику.
      - Такое чувство, что совещание можно закрывать, - промолвил он.
      Агбайаби сухо рассмеялся, будто закашлялся.
      - Ив самом деле, - сказал он.
      - Идиотское положение, - продолжал Кратов. - Не самые праздные люди в Галактике собрались в одном и том же месте, чтобы из вечера в вечер раскланиваться, точить лясы о малозначащих вещах, слегка выпивать, Понгефракт озадаченно покосился на свой бокал, - и расходиться ни с чем.
      Грозоездник перебрал ходовыми лапами и издал серию свистков.
      - Вы должны быть снисходительны, доктор Кратов, - зазвучал спокойный голос лингвара. - Во всяком случае, к своим собратьям по расе. У вас, людей, нет того опыта общения с эхайнами, что накопили мы, Офуахт. Вы не готовы к решению таких задач. И у вас не в избытке одно из самых замечательных качеств, которое хорошо в дуэлях с эхайнами.
      - Терпение, - покивал Агбайаби. - Мы и вправду им не обременены. Наша ли в том вина? Век людской скоротечен. Вот мне, например, сто двадцать два года. И я здесь. Могу ли я, коллега Грозоездник, спокойно дожидаться, когда все разрешится само собой, ко всеобщему удовольствию и естественным порядком, если у меня каждый день на счету?
      - Простите, доктор Агбайаби, - сказал арахноморф. - Я постоянно упускаю из виду, что вы, люди, даже не знаете дня своего ухода.
      - Ухода - куда? - спросил Кратов.
      Грозоездник вскинул передние лапы к высоким сводам.
      - Туда, коллега, туда, - сказал он. - И отнюдь не в бескрайние просторы Галактики, а в хрустальные чертоги Создателя, держать ответ за дела свои...
      - Я как специалист по психологии эхайнов, имею заявить следующее, ожил лингвар Блукхоопа. - Терпение вовсе не является характерной чертой поведения объектов моего профессионального интереса. Преобладающая доля их поведенческих реакций падает на агрессивную часть эмоционального спектра.
      - И это тоже связано с их сроком физического существования, - сказал Грозоездник. - Эхайны столь же недолговечны, как и люди.
      - Это то немногое, что нас роднит, - усмехнулся Понтефракт.
      - На самом деле вас роднит гораздо большее, - заметил Блукхооп.
      - Разумеется, - сказал Агбайаби. - Они, как и мы, вертикальные ходящие, ведущие происхождение от теплокровных позвоночных. Они двуполы...
      - Я имел в виду не это, - промолвил Блукхооп.
      Агбайаби с терпеливой улыбкой ждал продолжения, но оно не последовало.
      - Эхайны нетерпеливы, - сказал Грозоездник. - Зато терпеливы мы. Мы можем не торопиться. Мы можем вспомнить нашу историю, возобновить производство тяжелых осадных станций и заключить планеты агрессоров в неодолимое кольцо блокады. И ждать, покуда, изнуренные лишениями они не сдадутся. Спокойно ждать так долго, как никто из них не в состоянии...
      - На это потребуется какое-то время, - заметил Агбайаби. - Которого давно уже нет.
      - Терпение, конечно, замечательное качество, - сказал Кратов слегка раздраженно. - Но вот все мы здесь собираемся, коротаем досуг, чего-то терпеливо ждем... а в эту минуту десант эхайнов высаживается на очередную планету в том уголке Галактики, где мы меньше всего их ожидаем, и огнем и мечом диктует свою волю беззащитным жителям. Что я вам это объясняю, коллега Грозоездник? А их пиратские корабли перехватывают наши лайнеры. И жестоко, беспричинно уничтожают вместе с экипажем и пассажирами...
      - Мы не можем разместить во всех обитаемых мирах вооруженные отряды Галактического Братства. - сказал Понтефракт.
      - За неимением таковых отрядов, - кивнул Агбайаби. - Да, мы оказались не слишком подготовлены к такому повороту событий. Воевать мы не любим и не желаем. Мы желаем договариваться.
      - А эхайны не желают, - сказал Кратов. - Они как раз желают заниматься разбоем и бандитизмом повсюду, где только им заблагорассудится.
      - Вряд ли они отважатся напасть на Землю, - произнес Эрик Носов. Мы, конечно, уже не те головорезы, что пару сотен лет тому назад. Но все же...
      - Зато они могут напасть на наши колонии, - сказал Кратов. - И вырезать несколько миллионов, прежде чем мы расчехлим наше оружие...
      - Так было, - сказал Грозоездник. - Когда мы прибыли на планету Оунзуш, там не было ни эхайнов, ни Офуахт. Живых Офуахт... И все горело. Вся планета - горела.
      - Но воевать не хочется, - сказал Агбайбаби. - Ох, как все же нам не хочется воевать!
      - Двенадцать планет, - сказал Носов. Возможно, чуть больше. Средняя численность населения - миллиард. Что они перед мощью Галактического Братства?
      - Да, я понимаю, - кивнул Агбайаби. - Акция устрашения. Атака сводными силами тех рас, что еще не распустили полностью свои армии. Скажем, Вифкенх или Ярхамда... ваших любимчиков, доктор Носов... Демонстративное разрушение нескольких военных баз. Показательный захват одной планеты.
      - А что же, и захват! - сказал Носов с вызовом. - Имперские Хищники Ярхамда сделают это с таким блеском, с таким аристократическим шиком, что эти мясники эхайны пасти поразевают. И при этом не прольется ни капли невинной крови! - Он помолчал, словно устыдившись своего неожиданного энтузиазма. - Ну, почти ни капли...
      - Но после этого Галактическое Братство придется называть как-то иначе, - сказал Кратов. - Галактическая Империя... Каганат... но уж никак не Братство.
      - Рано или поздно эхайны будут среди нас, - сказал Агбайаби. - Вот за этим круглым столом, - он постучал сморщенным кулачком по столешнице перед собой. - Никуда им не деться, вот в чем парадокс. И мы не хотим, чтобы они помнили о пережитом унижении.
      - А как же быть с нами? - спросил Грозоездник. - Мы то уже унижены.
      - И мы, - отозвался из своего узилища Блукхооп.
      - Да и мы, в общем, тоже, - сказал Носов. - Пассажирский лайнер "Равенна". Двести душ, женщины, дети... что еще нужно, чтобы разъярить человека? Исследовательская станция на Зефире. Сорок душ. И, предположительно, станс галактическим маяком на Форпосте... Кучка безответстнных. наглецов... каких-то жалких десять миллиардов особей которая плюет в лицо Галактическому Братству.
      - Должны же быть какие-то причины этому шабашу! - воскликнул Грозоездник. - Мы просто их не знаем. Старые счеты, нарушенные табу... да мало ли что!
      - Если бы знать причины, - сказал Агбайаби, - их можно было бы устранить. И скоренько сесть за стол договариваться.
      - Вы правы, - сказал Блукхооп. - Причины должны быть. Кроме тех случаев, когда они могут отсутствовать.
      - Что же тогда? - спросил Агбайаби.
      - Эхайны, - Блукхооп назидательно воздел один из манипуляторов, могут испытывать неприязнь ко всем, кто не эхайн.
      - И выстроить на этом религиозный культ? - спросил
      Кратов.
      - И выстроить на этом мировоззрение. То бишь не один, а ВСЕ культы. В том числе пресловутый "Кодекс Эхлидх", кодекс насилия. И объявить войну всей Галактике.
      Наступило тягостное молчание.
      - Господи, до чего же не хочется воевать! - снова сказал Агбайаби.
      - Никто не хочет воевать, - сказал Грозоездник. - Даже мы, униженные. Война - предприятие отвратительное, противное самой природе разумного существа. Поэтому мы, исполнившись терпения, ждем озарений, открытий, нового поворота событий здесь, на Эльдорадо. Хотя наши инженеры восстанавливают древние проекты тяжелых осадных станций... А тысячи наших коллег точно так же ждут чуда и перемен в других уголках мироздания... куда могут заглянуть эхайны.
      - Что им может понадобиться на Эльдорадо? - пожал плечами Кратов.
      - Это типичный галактический перекресток, - сказал Понтефракт. - С явным преобладанием гуманондных рас. Здесь легче не выделяться, проще затеряться. Аппарат социального контроля - в значительной степени дань формальности. Эхайны могут еще какое-то время уповать на фактор неожиданности и консервативность институтов Галактического Братства. Но если они не идиоты... не полные идиоты, то они должны понимать, что однажды мы решим защищать своп интересы. И они захотят узнать, где и как мы намерены это делать.
      - Неужели мы так похожи? - недоверчиво сказал Кратов.
      - Вы даже не подозреваете, насколько вы близки, - проворчал Блукхооп.
      4.
      - Вы что, угодили в стиральную машину? - спросил Конрад, мрачно рассматривая побитое кратовское тело.
      - Пытаюсь пробудить в себе атавизмы, - уклончиво сказал Кратов.
      - Вы профессиональный боец?
      - Скорее, любитель острых ощущений.
      - Оно и видно... Не спорю, когда-то вы уделяли спорту изрядное внимание, но теперь ваши мышцы говорят мне иное. - Конрад пробежал сухими и тонкими, словно скрученными из стальной проволоки, пальцами по плечам Кратова. Тот невольно поежился. - Был длительный перерыв в тренировках... лет примерно с пяток... затем они возобновились, но носили нерегулярный и даже сумбурный характер. Да и в настоящее время нельзя сказать, что вы ведаете, что творите. И уж, разумеется, никаких следов профессиональных спортивных травм!
      - Вам бы на Буканерах работать проскопистом, - промолвил Кратов. Видите ли, я ставлю на себе некий эксперимент...
      - Эксперимент! - поморщился Конрад. - Что бы вы из себя ни изображали, интеллект и образование несмываемо отпечатаны на вашем лице. Под гематомами и ссадинами этого не скрыть. Так что пока вы, с намертво впечатанным в подкорку уважением к личности и врожденным отвращением к насилию, будете играть в гладиатора, вас необратимо деформируют. Не знаю, господин Кратов, что за эксперимент вы над собой ставите, но пока он вам не на пользу... - Он овощей кругом, оценивая поле деятельности. - Там, где вы развлекаетесь, что - массаж не делают?
      - Отчего же, - ревниво возразил Кратовч - Делают, и неплохой. Сам же Ахонга и делает.
      - Знаю такого, - проворчал Конрад. - Дерьмо он, а не массажист. F`kjhi дилетант. Как и всякий в своем деле на этой несуразной планете. Клянусь кошкой, целая планета дилетантов!.. Ну-ка, сделайте пару приседаний. - Кратов подчинился. - Как это у вас еще колени гнутся?!
      - Должны быть планеты профессионалов. - заметил Понтефракт, скромно - в той мере, в какой это понятие было применимо к его гигантской фигуре притулившийся в уголке комнаты, с неизменным бокалом и не зажженной сигарой. - Например, Титанум, мир экспертов по выживанию. Должны быть планеты бездельников. Например, Амрита. И, вне всякого сомнения, просто обязаны быть планеты дилетантов. Где каждый может заниматься чем хочет. Удовлетворить любую фантазию. И не опасаться, что какой-нибудь ретивый профи упрекнет его в дилетантизме.
      - За каким же чертом вы сволокли сюда столько профессионалов? удивился Конрад. - Гладиаторы, ящеры шипоносные...
      - Что вы, что вы! - протестующе замахал сигарой Понтефракт. - Да разве же мы профессионалы! Смешно даже говорить об этом... Здесь только один профессионал, и это вы, Копни, а мы - так, аматёры, погулять вышли...
      - Есть люди, которые стали бы спорить, - сказал тот снисходительно. - А я не стану. Я уважаю свое дело и знаю себе цену. - Он еще раз придирчиво окинул взором Кратова. - Свежие гематомы... осаднения... рубцы эти дурацкие... откуда у вас эти рубцы, сударь? На механическую травму не похоже, скорее на ожоги.
      - Были времена, когда я сражался не с людьми, а со стихией, уклончиво ответил Кратов.
      - Хорошо, - сказал Конрад с интонацией, из которой явствовало, что напротив, все было из рук вон плохо, безнадежно и совершенно непоправимо. - Ложитесь и расслабьтесь. - Кратов привычно откинулся на спинку глубокого кресла, обитого белым бархатом, что приятно щекотал между лопаток и холодил кожу. Спинка плавно поплыла книзу, превращая кресло в ложе. Правильно, что вы пришли ко мне, а не к какому-нибудь костоправу с Буканеров...
      - Это я его привел! - похвалился Понтефракт.
      - Что бы вы хотели починить в первую очередь? - спросил Конрад.
      - Лицо, - с готовностью ответил Кратов. - Меня уже пробовали... гм... чинить. Но, как видите, без особого успеха.
      - Пробовали! К вам даже не прикасались! К вам даже близко не подходили!
      - Отчего же, прикасались, - из чувства справедливости возразил Кратов, вспоминая Лолиту. Конрад негодующе зашипел, и он счел за благо сменить тему: - А что у меня еще не в порядке?
      - Легкий разрыв внутренних тканей в области "плиты Геркулеса", пояснил Конрад и шлепнул его по животу. - Множественные растяжения сухожилий всех конечностей. Если не исправить, завтра вы будете передвигаться в раскорячку, будто краб или этот... Грозоездник. Растяжение портняжной мышцы...
      - А есть такая? - благоговейно спросил Кратов.
      - Еще и не такая есть, - сказал Конрад. - А теперь прикройте глаза и молчите.
      Он щелкнул пальцами, и в потолке разверзлась щель, откуда на Кратова стала опускаться вогнутая панель с обилием светящихся глазков, трубок и присосок и еще каких-то страшноватых на вид приспособлений. Кратов тотчас же зажмурился.
      Понтефракт, со смесью любопытства и опаски наблюдавший за манипуляциями Конрада, крякнул и осведомился:
      - Можно я закурю?
      - Можно, - кинул Конрад через плечо. - Если хороший табак. Не повредит.
      - Это "Луга Ахеронта", - осторожно сказал Понтефракт.
      - Сойдет. То немногое, что умеют делать на этой дурацкой планете.
      - Вообще-то я здесь родился и живу, - заметил Понтефракт уязвленно.
      - Я тоже родился здесь, - пробурчал Конрад. - Но живу поближе к профессионалам.
      Понтефракт раскурил сигару и выпустил несколько затейливо перевитых клубов тугого дыма. Кратов сквозь смеженные веки проследил, как они всплыли к потолку, меняя форму и цвет, и там сгинули в вентиляции,
      - А что, Грозоездник тоже посещает ваш салон? - осведомился он.
      Понтефракт захохотал, а Конрад с раздражением сказал:
      - Рыбные ряды он посещает на Морском базаре, вот что! Скупает всех карараков и паукрабов, а потом втайне оплакивает и хоронит на территории своего посольства...
      5
      - Вы готовы слушать, доктор Кратов? - строго спросил Абель Агбайаби. - Возможное отсутствие ваших реплик поможет мне изложить все в связной и компактной форме.
      - На моих устах печать внимания, учитель, - смиренно промолвил Кратов.
      - По вашей просьбе я подобрал наиболее любопытные сведения об эхайнах из своей коллекции. Те, что могли ускользнуть из нашего общего поля зрения.
      Агбайаби поерзал в необъятном, напоминающем затейливо взбитую перину кресле, умащивая свое дряхлое тело поудобнее. Слабым движением включил лежащий на краю стола архаичного вида мемограф. Кратов, затаив дыхание, следил за его манипуляциями. Он сразу вспомнил, что во времена его юности такие штуковины ласкательно-уничижительно назывались "мемками". А сам мэтр уже тогда был мэтром.
      - Ну-с, так, - задумчиво проурчал Агбайаби. - С чего бы и начать... Предысторию наших контактов с эхайнами, полагаю, можно смело опустить... Что нам известно об эхайнах в данный момент. Пять звездных систем, двенадцать полностью заселенных планет и какое-то количество колонизированных. Каждая система по причине значительного удаления от метрополии культурно и экономически обособлена, что не мешает им с гордостью сознавать себя частью единого великого этноса или, как они себя называют, "Рукой". В итоге мы имеем странноватый организм, состоящий из головы-метрополии и четырех различной длины и мускулистости рук. Означенный организм называет себя Эхайнор и весьма агрессивен по отношению к сопредельным этносам, его руками не являющимся.
      - Это я знаю, - ввернул Кратов.
      - Еще бы... Столицей Эхайнора является мегаполис Эхайнагга, что находится на планете-метрополии Эхайнуола. Там, собственно, и зародилась цивилизация эхайнов, оттуда пошла распространяться по Галактике эта чума.
      Эхайнуолу и звездную систему, которая именуется опять-таки Эхайнор и включает четыре обитаемых планеты, населяют так называемые Красные Эхайны, самая многочисленная этническая группа. Она же самая консервативная и, как представляется, выступающая в качестве катализатора звездной экспансии. Там расположены главные военные производства, лаборатории, а также Генеральный штаб и вообще все основные органы управления Эхайнором.
      На вершине административной иерархии находится квинквумвират, то есть пять соправителей мужского пола. На "эхошане", языке Красных Эхайнов, он называется "Георипреплукш", что способен выговорить далеко не всякий земной эксперт по Эхайнору... Титул каждого из великолепной пятерки "гексиам", что можно перевести как "император"... если согласиться с мнением некоторых исследователей, что Эхайнор по своему социальному устройству не конфедерация, как, например, скромно полагает ваш покорный слуга, а империя. Достоверно известно, что власть любого из гексиамовимператоров безусловна в каждой из Рук. Явиться, принять знаки поклонения, казнить и помиловать - самое обычное дело... В то же время был прецедент, когда верховный правитель одной из Рук, а именно - Светлой Руки, не подчинился распоряжению гексиама, и ничего экстраординарного не произошло.
      - Это любопытно. - пробормотал Кратов.
      - А уж как нам-то было любопытно! К сожалению, подробности прецедента до нас не дошли... Так вот, указанный высший орган управления Эхайнором из соображений терминологического единообразия и... гм... экономии фонетических усилий решено было именовать Империумом. Хотя, повторюсь, есть аргументы как "про", так и "контра". Например, похоже, что никто из Императоров не состоит в родстве друг с другом. Но должность эта явно не выборная... Теперь о Руках. Их четыре... это я уже говорил. Черная Рука, чья столица Эхайнетт располагается на планете Эхптуафл. Светлая Рука, со столицей Эхайнанп на планете Эхлиамар...
      - Обязательно, чтобы начиналось на "э"? - вскинул брови Кратов. Как в паршивом бульварном романе!
      - А обязательно перебивать старших?! - поморщился Агбапаби. - Ведь есть еще Лиловая Рука, со столицей Гхагуашк на планете Гхакнэшк. И, наконец. Желтая Рука, столица - Маккиол на планете Маккпутьефе...
      - Тоже не подарок, - проронил Кратов.
      Агбапаби сделал вид, что не расслышал.
      - Основной характеристикой Руки как социума является прежде всего этническая однородность, - продолжал он. - Разумеется, и там существуют народы, народности и даже племена, но разброс расовых признаков в пределах одной Руки весьма невелик. То есть не сравним с той картиной, какую мы имеем удовольствие лицезреть на Земле и даже в пределах этого помещения. Всякий эхайн, окинув беглым взглядом собеседника, мгновенно определит его принадлежность к той или иной Руке, хотя может попасть в заблуждение относительно его субэтнических корней.
      - Цвет кожи? Лепка лица? - спросил Кратов.
      - И то, и другое, и все остальное, из чего слагается обобщенный портрет расы. Удивительно размыты, между тем, окажутся языковые различия. Имперским языком Эхайнора является "эхоплан", язык метрополии. Скажу честно, более трудного языка я в своей практике не встречал. Возможно, у меня не тот уже возраст, да я никогда и не был достаточно способен к языкам! - Мэтр с негодующим выражением лица завозился в своем кресле, а Кратов насмешливо подумал: "Кокетства в вас, сударь, не меньше, чем в секретаршах Магистрата! Можно подумать, я не ваш "Сравнительный семантический анализ титанийских рун" штудировал... да и комментарии к программе освоения того же "эхойлана" - чьих рук дело?!" - Ну, бог с ним... Каждая из Рук говорит на своем диалекте, который отличается от имперского языка, но не настолько, чтобы возникали трудности в понимании. Есть и внутриэтнические субдиалекты... Тем не менее этот феномен языкового единства еще ожидает своего исследователя.
      - Если космическую экспансию Эхайнора начала компактная этническая группа. - предположил Кратов, - то нет никакого феномена. Они просто разнесли один и тот же язык по всем звездным системам.
      - Это всего лишь одна из гипотез, - согласился Агбайаби. - Из тех, что лежат на поверхности. И она на общих основаниях нуждается в исследованиях и фактах. Которых у нас пока нет... Далее: каждая Рука есть также и сложное экономическое сообщество высокой степени обособленности. Не автаркия, конечно, но близко к тому. Торговля между Руками развита слабо. Культурный обмен, хотя и декларативно поощряется метрополией, фактически отсутствует. Социальная интеграция близка к нулю. Смешанные брачные союзы - чудовищная редкость. Я даже рискнул бы предположить, что Эхайнор - это империя на последней стадии вырождения перед распадом и диссипацией - кабы не полное отсутствие центробежных сил! Эхайнам безразличны соседи - но нет и желания отделиться.
      - Что ж, вполне здравый подход, - заметил Кратов. - Когда соседство не в тягость, зачем же разлетаться?
      - Эхайнор очень привержен традициям и обычаям. Существует строгое деление на социальные касты. Иерархические правила неукоснительно соблюдаются, их нарушение осуждается и преследуется по закону. Руки находятся с Эхайнуолой в отношениях жесткого вассалитета - и этим все сказано.
      - То есть, теоретически возможно, чтобы левая рука не ведала, что творит правая, - сказал Кратов, - но от туловища им все равно не оторваться.
      - У нас возникли большие затруднения, как обозначить титул или, если угодно, должность верховного и единоличного правителя каждой из Рук. Архонт? Герцог? Генерал-губернатор? Или, что уж вовсе ни в какие ворота не лезет - президент?! Каждый из этих терминов чересчур перегружен привычными земными реалиями.
      - Руководитель Руки! - фыркнул Кратов. - А как это звучит поэхайнски?
      - "Гекхапап", - сказал Агбайабн.
      - Вполне терпимо...
      - Согласен, терпимо - для вас, ксенолога-практика, владеющего несколькими экзотическими языками, к примеру - языком новуаарп. А как быть остальным?.. Как всегда, на помощь пришла древняя и вечно юная Эллада. Cpедиземный язык помог завуалировать наше лингвистическое скудоумие. В обиход был введен спекулятивный термин "хирарх".
      - Кем? - с живейшим интересом спросил Кратов.
      - Не помню... неважно... Власть хирарха в пределах Руки безгранична и неоспорима. Своими решениями он определяет военную, экономическую и национальную политику социума. Разумеется, есть правительство, есть административные органы всех уровней. Но политическую ответственность несет хирарх. И, как я уже говорил, он может прекословить даже Империуму.
      - Что будет, если хирарх примет неверное решение? Агбайаби хохотнул.
      - Что есть неверное решение, коллега? - возгласил он. - Это такое решение, чья основательность хотя бы кем-то подвергается сомнению. В Эхапноре нет традиции обсуждать решения вышестоящего чиновника, и уж наипаче - хирарха. Все решения хирарха верны по определению.
      - - А если он спятит? - не унимался Кратов. - Прикажет всем в течение часа покончить с собой?
      - Прецеденты нам неизвестны. Я возьму па себя смелость предположить, что существуют скрытые механизмы социальной самозащиты, дремлющие законы, о которых мы просто не знаем.
      - Очень будет неприятно узнать, - проворчал Кратов. - что Эхайнор нападает на Галактическое Братство исключительно по приказу сбрендившего Империума...
      - Я могу продолжать? - ядовито осведомился Агбайаби.
      - Молчу, - поспешно сказал Кратов. Мэтр отверз уста, и Кратов тотчас же его перебил: - Последний вопрос, учитель... Хирарх - это наследуемый или выборный пост?
      - Неизвестно! - прорычал Агбайаби.
      - Молчу! - завопил Кратов и с деланным испугом зажал рот ладонью.
      Примерно с минуту Агбайаби пыхтел и ворочался, свирепо уставясь на "мемку". Наконец заговорил, понемногу увлекаясь:
      - Первой, если так можно выразиться, по силе является Черная Рука. После Красных Эхайнов именно она доставляет нам наибольшие хлопоты. По косвенным данным, штурмовики Черной Руки повинны в трагедии на планете Оунзуш. Мы же склонны подозревать их в нападении на Зефир. Черные Эхайны славятся своим темпераментом, необузданным нравом и даже среди сородичей слывут грубиянами и головорезами. В отличие от эхайнов Светлой Руки, которые, напротив, считаются хладнокровными, сдержанными в проявлениях эмоций, рассудительными. Что не делает их менее опасными противниками, а скорее даже наоборот.
      - Поподробнее, пожалуйста, - сказал Кратов.
      - Извольте. Нашим достоянием стали факты многочисленных мелких конфликтов между Красными и Черными Эхайнами. Эти две народности друг дружку явно недолюбливают. Вот данные информационных перехватов. По локальным коммуникационным каналам Черной Руки циркулирует видео-версия эпической драмы "Отроги Гмихиве", где Красные Эхайны утрированно и неуважительно выведены в качестве отрицательных персонажей.
      - Ну, это еще ни о чем не говорит!
      - Но в каталогах сценических действ, разрешенных к демонстрации по всему Эхайнору, эта драма не значится. Какие значится и киноэпопея "Рейд на Деамлухс", повествующая о вооруженном конфликте между Черными и Красными Эхайнами в территориальном споре за планету Деамлухс. Можно было бы отнести сей опус к жанру фантастики, кабы не то обстоятельство, что планета Деамлухс реально существует, принадлежит Черной Руке и носит следы широкомасштабных военных действий с применением оружия массового уничтожения типа тяжелых фограторов.
      - Ничего удивительного, - хмыкнул Кратов. - Удивительно то, что они, с их агрессивностью, до сих пор не перегрызли друг другу глотки...
      - И на сей счет имеется версия, - сказал Агбайаби со внезапно пробудившимся воодушевлением. - Что Империум трезво оценивая угрозу междоусобиц, во время оно разумно обратил негативную пассионарную энергию всего эхайнского этноса вовне, на звездную экспансию. Но следы внутренних трений никуда не исчезли, хотя и в значительной степени сгладились... или были принудительно подавлены. А в культуре Черной Руки сохранились особенно отчетливо. И это дает нам в руки хороший козырь. Наши специалисты изучают возможность искусственного подогревания этого подспудно тлеющего внутреннего конфликта с тем, чтобы... как бы это поточнее выразиться... стравить две самые мощные этнические группы в борьбе за верховенство в Эхайпоре. Чем ослабить оный изнутри и надолго отвратить от опасных - главным образом, для самих эхайнов - планов агрессии против Галактического Братства.
      - Это слабо сочетается с основными нравственными принципами Галактического Братства, - заметил Кратов.
      - Еще бы! - воскликнул Агбайаби. - Но это вынужденная оборонительная мера. Это политика!
      - Не думал, что от политики несет трупным душком, - сказал Кратов с непонятной интонацией.
      - Война, друг мой, не лучшее времяпровождение, - сухо сказал мэтр. Любители белых перчаток и розовых очков изволят не утруждать себя участием... В утешение вам, доктор Кратов, скажу, что мы вовсе не заинтересованы в том, чтобы столица Эхайнора вдруг переместилась из Эхайнагги в Эхайнетт. Красные все же не такие сумасброды, как Черные...
      - Вы уверены, что утешили меня? - буркнул Кратов.
      - Мы имеем также сведения о трениях между Желтыми и Лиловыми Эхайнами. Но эти две Руки малочисленны и серьезного влияния в Эхайноре не имеют. Мы далее не знаем, участвуют ли они в самостоятельных военных операциях. Поэтому нам, по большому счету, на них наплевать. До поры... Это не значит, что мы не учитываем их в своих проектах. Например, эти Руки весьма хороши в качестве плацдарма для внедрения разведывательных групп. Да мало ли что...
      - Вы начали с того, что Светлые Эхайны более опасны, нежели все прочие, - напомнил Кратов.
      - Я к тому и веду. У нас есть планы, направленные на ослабление любой из Рук - кроме Светлой. Причина кроется в их пресловутой холодной рассудительности - по эхайнским, разумеется, меркам. Самый флегматичный Светлый эхайн рядом с самым экспансивным итальянцем, грузином или югонирритийцем Эльдорадо покажется несдержанным холериком... Тем не менее Светлая Рука поддерживает прохладно-ровные отношения со всеми соседями, безукоризненно лояльна к метрополии и снисходительно сдержанна к экстремистским поползновениям Эхайнетта. В коммуникационных каналах не замечено никакого компромата. Обычная смесь экстатического милитаризма, насилия и эротики. Между тем, Светлые - это гвардия Эхайнора.
      - Латышские стрелки, - проворчал Кратов.
      - Что? - переспросил Агбайаби.
      - Когда в России к власти на короткое время пришли коммуно-утописты, - пояснил Кратов, - они обзавелись собственной гвардией - латышскими стрелками. Это были самые преданные слуги режима и самые безжалостные каратели. Хотя латыши традиционно считаются рассудительной и чуточку флегматичной нацией.
      - Наверняка с массой искусственно приглушенных националистических комплексов, - предположил мэтр. - В том числе и с комплексом превосходства, что оправдывало в их глазах жестокость по отношению к низшим, по их мнению, существам... Впрочем, здесь я не специалист. И, кажется, я просил не перебивать!
      - Да, учитель, - потупился Кратов.
      - Составляя по оценкам лишь пятнадцать процентов от общей численности эхайнов, Светлые образуют до пятидесяти процентов персонала элитных штурмовых отрядов и до семидесяти - в охране самого Империума. Двое из Императоров - предполагаемые выходцы со Светлой Руки. Подтверждено, что "Равенну" сожгли именно Светлые. Да и Форпост, пожалуй, тоже их дело...
      - Расскажите мне про Светлых Эхайнов, учитель, - попросил Кратов.
      - О! - скрипуче рассмеялся Агбайаби и захлопнул крыш - "мемки". Зверь-Казак учуял настоящего противника! С ним, коллега, вам будет посложнее разобраться... нежели с Серпом Люцифера. Хотя вы и углубленно штудируете все известные человечеству культы силы... Кодекс Эхлидх, он же Кодекс Силы - штука серьезная. Вам еще не доводилось сталкиваться с таким вызывающим, дерзким пренебрежением к правам личности, как эхайнский Кодекс Силы! Это вам не "бусидо", как вы опрометчиво полагали месяц назад... Это вам не "ниндзюцу", как вы надеялись два месяца назад. Это - религия, это modus vivendi... Что означает "образ жизни". Учите латынь, друг мой.
      - Для чего? - удивился Кратов.
      - К приезду Озмы. Вам же захочется понимать слова ее дивных песен... Эхайны впитывают Эхлидх с молоком матери и живут с ним сколько могут. Потому что Эхлидх поощряет унижение слабых. С пеленок эхайн доказывает, что он сильнее всех других эхайнов. Избить слабейшего почетно. Убить поверженного не стыдно. Ударить сзади есть доблесть. Тот, кто позволил подобраться к себе сзади, виноват сам и не заслуживает уважения. Изнасиловать женщину не преступление, а проверка мужских достоинств. Если она сопротивляется, то получает удовольствие. Если она не позволила надругаться над собой, то заслуживает уважение мужчин. Если позволила всякий будет вправе насмехаться над ее бедой. Однако насильник должен быть готов к тому, что лучший воин в семье вызовет его на ритуальный поединок...
      - "Суд справедливости и силы", - ввернул Кратов.
      - Именно... Только это не рыцарский турнир в присутствии сиятельных особ. И не дуэль, когда противники долго расшаркиваются, демонстрируя глубочайшее уважение друг к другу, и расходятся после первой крови. Это бой двух лютых зверей, преследующий цель не защитить чью-то честь, а убить соперника. Без правил и без жалости. Если у тебя фогратор, а у противника - две голые руки, это его беда... Вы, на своем ринге, в своих замечательных синих панталонах, можете ли выдавить противнику глаза, откусить мизинец или оторвать гениталии?
      - Мочь-то я, конечно, могу, - рассеянно сказал Кратов. - Но не стану, вот в чем разница.
      - У нас есть запись одного перехвата, - сказал Агбайаби. - Он был снят с локальных коммуникационных каналов Светлой Руки. Помимо официальных, там есть и так называемые "пиратские" видеосети. По ним циркулирует информация, распространение которой может преследоваться по закону. Забавно было узнать, что Эхайнор способен подчиняться каким-то законам... Так вот, "пиратские" сети иногда поставляют нам чрезвычайно любопытные сведения! Но то, что было снято в этом случае, не дало нам ничего нового, кроме наглядной демонстрации Кодекса Силы в действии. Это была запись одного из "судов справедливости и силы". Сначала, содрогнувшись, ее хотели просто уничтожить, но что-то помешало. А теперь, я думаю, вам будет полезно се увидеть. - Агбайаби помолчал. - Чтобы вы распрощались с иллюзиями.
      - Вы полагаете, у меня есть иллюзии? - изумился Кратов.
      - Полагаю, в избытке, - покивал мэтр. - Иллюзия первая: изучение земного опыта и практические занятия на ринге помогут вам понять психологию противника. Иллюзия вторая: накопленные знания позволят вам лично принять участие в каких-либо операциях па территории эхайнов. Иллюзия третья: Светлые Эхайны - те, с кем можно договориться.
      - Вы читаете в моей душе даже то, что там еще не написано! засмеялся Кратов.
      - Милый мой, наивный доктор ксенологии! - сказал Агбайаби поотечески прочувствованно. - Вы всегда работали в дружественной или, по меньшей мере, индифферентной среде. Вы привыкли к мысли, что в любой ситуации можно договориться. Что проявление враждебности есть лишь следствие недопонимания. Но здесь - все не так! Здесь вам придется иметь дело с врагами убежденными. Которые искренне вас ненавидят, желают вам медленной и мучительной смерти и не упустят возможности таковую вам причинить. И в этом ряду самые наивраждебные враги - Светлые Эхайны. Потому что в своей к вам ненависти они руководствуются не чувствами, а разумом. А нет ничего страшнее разума на службе у ненависти... И Эхлидх, к слову сказать, создали именно они.
      - А ЭМ-технику для Эхайнора тоже они создали? - спросил Кратов.
      - Нет, - сказал Агбайаби. - ЭМ-техника у них наша.
      - Постойте-ка: получить ее они могли не так давно, ненамного позже нас... Это что же - они освоили пять звездных систем и заселили двенадцать планет, не имея собственной технологии дальних космических полетов?!
      - Да есть у них собственная технология, - вяло отмахнулся Агбайаби. - "Нитмеанпар", что в переводе означает "Выстрел из большого лука". Возможно, божьим попущением вы знакомы с нашими экспериментами по пронизыванию гравитационных пространственных уплотнений?
      - А были такие? - удивился Кратов.
      - Были. Только мы начали работы в этом направлении триста лет назад и вскорости свернули по причине дороговизны и отсутствия скорого и ощутимого эффекта, как это всегда и бывает. А тут и приспело время нам вступить в Братство, где с нами охотно поделились ЭМ-техникой. Эхайны же, начав примерно в то же время, от своего не отступились и довели исследования до конца. И обрели собственный способ перемещения в субсвете на расстояния до пятидесяти световых лет в разумные сроки. То есть за одну эханнскую жизнь можно было слетать туда и обратно. Что они и делали до самого недавнего времени. Но вы правы, авторство "нитмеаннара" бесспорно принадлежит Светлым Эхайнам. Конечно, это была не ЭМ-техника, но все же...
      - Но ведь они тоже были в Братстве!
      - Период добрых отношений между Галактическим Братством и Эхайнором действительно имел место. - Лицо Агбайаби жалко сморщилось, словно он вдруг глотнул неразбавленного лимонного сока. - Был он весьма непродолжителен. Однако же, все выглядело пристойно и в самом радужном свете. Эхайнор стал ассоциированным членом Братства и на этом основании получил доступ ко всем достижениям нашей науки и техники. Включая ЭМтехнику, которая, разумеется, оказалась проще, надежнее и экономичнее "Выстрела из большого лука" Есть мнение, что за тем они и пошли на временную сделку со своими убеждениями, требующими видеть в чужаках лишь врагов. Как теперь представляется, это был типичный для эхайнов вероломный трюк. Обмануть врага - не стыдно...
      6
      Обходя выстроившиеся неправильным полукругом, размалеванные в яркие цвета скиды с охотниками, старшина загонщиков повторял одно и то же:"Ждите сигнала. Его уже подняли. Очень большой..." Кратовский скид, ядовито-желтый, был украшен натуралистически изображенной рожей Медузыгоргоны, Прическа которой могла бы служить наглядным пособием по герпетологии. Двигатель уже работал, и машина, похожая на гигантский башмак, нервно подрагивала. Кратов надвинул на лицо прозрачную полумаску и в который уже раз пожалел, что не облачился в легкий скафандр модели "конхобар". В конце концов, скафандр тоже можно было утыкать ковбойской бахромой, увешать тряпьем и расписать до неузнаваемости. Впереди лежало болото Пангелос, тысяча квадратных километров непролазной вонючей трясины, едва подернутых тухлой водицей. И вся эта дрянь на протяжении нескольких часов будет лететь ему в лицо.
      Охотник справа, крупный мужик в белой накидке вроде савана, крепко сомкнув челюсти, смотрел вперед застывшим взглядом. Его руки в белых же перчатках спокойно лежали на рулевой дуге скида-альбиноса Ружье уже загодя болталось за спиной (в отличие от кратовского, что валялось под сиденьем). Охотником слева была долговязая, жилистая дама в лиловом комбинезоне и высоких ковбойских сапогах. Голова ее была обвязана плотным красным платком и увенчана широкополой шляпой, глаза прикрыты огромными стрекозиными очками, так что лица не разобрать Дама взволнованно привставала в стременах, попусту терзая руль нежно-алого в белую полоску скида. "Наверное, я выгляжу не лучше", - подумал Кратов и убрал руки от руля на колени.
      Снова подошел старшина
      - Уже идет, - сказал он. - Очень большой и очень злобный. Может, кто хочет отказаться?
      Фирме было выгодно, чтобы клиент отказался - деньги в таком случае не возвращались. Кратов отрицательно помотал головой.
      - Там, на Пангелосе, у вас с ним будут равные шансы, - продолжал старшина. - Хотя вы и с ружьем. Кстати, где оно? Достаньте и держите наготове. Он все равно увидит вас первым. И тогда вы можете не успеть.
      Кратов подчинился. Старшина придирчиво обошел его скид кругом, зачемто потолкал в холку и направился к Лиловой Амазонке. Кажется, он и ее предупреждал о равных шансах.
      Белый Саван неспешно поднял руку п просгер перед собой.
      - Слышите? - спросил он.
      Кратов непонимающе передернул плечами.
      - Это он воет, - сказал Белый Саван. - Его разозлили. Но он не станет охотиться на нас. Это все брехня. Он будет улепетывать вглубь болота, чтобы снова залечь. Какой бы большой он ни был, циклоп хочет одного: чтобы его оставили в покое.
      Кратов не слышал ничьего воя и не чувствовал ничьего присутствия, кроме охотников.
      - В фирме мне говорили иное, - сказал он. - И показывали статистику.
      - Брехня, - повторил Белый Саван. - Это статистика смертности среди дураков и трусов. Заяц, зажатый в углу, тоже способен вспороть вам брюхо задними лапами. Вы знаете, что такое заяц?
      - Я с Земли, - веско заметил Кратов.
      - Просто не нужно зажимать циклопа в углу. Нужно, чтобы он до конца сохранял иллюзию выхода. Он хочет, чтобы от него отстали. А я хочу его голову. Кто-то из нас двоих будет разочарован.
      Кратов поморщился. Не нужна ему была ничья голова. Конечно же, он знал, зачем пришел сюда. Знал, что его ожидает и что за публику он здесь встретит. Не думал только, что ему будет до тошноты противно внимать всему этому воинственному бреду... Он поглядел па Лиловую Амазонку. Та выглядела более решительно, чем несколько минут назад. Должно быть, слова старшины добавили ей азарта. Впрочем, только выглядела: на самом деле, Кратов воспринимал исходящую от нее волну ледяного ужаса пополам с ненавистью. Насчет ужаса все было понятно. С ненавистью было сложнее. Не могла же эта женщина так люто ненавидеть циклопа, который никогда до этого дня и дороги ей не перебегал... Ощутив взгляд Кратова, она высокомерно приподняла острый подбородок.
      - Это мой циклоп, - сказала она с вызовом. - Я хочу, чтобы он напал на меня. Я ему оторву его поганые лапы. Оторву ему яйца.
      - У циклопа нет наружных половых органов, - осторожно заметил Кратов.
      Белый Саван коротко хохотнул.
      - Вырвите ему печенку, леди, - посоветовал он. - Не то он использует свой шанс лишить вас вашего роскошного бюста.
      Лиловая Амазонка открыла рот, чтобы ответить (ее бюст можно было назвать роскошным лишь в издевку), и в это мгновение взвыла сирена.
      - Вперед, вперед! - заорал чей-то голос, многократно усиленный динамиками. - Не отставать! Кто не успел, тот опоздал! Да веером, веером расходитесь, не то побьете скиды и сами побьетесь! Зверь вас дожидаться не станет, дерьмо вы этакое!
      Белый скид прянул с места прежде других и привидением канул в смрадное марево. Строй разрушился. Теперь каждый был за себя, и один циклоп - против всех. Лиловая Амазонка звенящим от негодования голосом изрыгала страшные проклятия, пытаясь стронуть свой скид. Кажется, она забыла включить сенсоры высоты. "Голубая пипка под рулем!" - крикнул ей Кратов и бросил свою машину по-над трясиной.
      Воздушная волна, катившаяся перед тупым рылом скида, вздымала буруны отвратительно-зеленого цвета. Воняло застарелой падалью. Хорошо было бы поднять скид метра на четыре, но эта штука была специально устроена, чтобы лишь утюжить любую поверхность, слегка сглаживая неровности рельефа. Минимум возможностей, минимум управления, максимум впечатлений для клиента - особенно, когда он, не одолев крутую кочку, с маху хлобыстнется рожей в грязь.
      Добавим сюда отсутствие сколько-нибудь надежных органов ориентировки и выдранную с мясом "кошачью память". Добавим первобытную пукалку, работающую на принципе выталкивания биметаллического снаряда расширяющимися газами, вместо серьезного оружия. Добавим полное отсутствие техники безопасности. Настоящее испытание нервов, проверка на прочность, тест на излом... и тому подобная дребедень. На деле же - свободное высвобождение подавленной агрессии. Игры со смертью - если правда хотя бы треть из того, что наплели Кратову в фирме и присовокупил только что Белый Саван.
      Такое можно встретить лишь на Эльдорадо и, наверное, на Тайкуне, куда, уж точно, ни один человек с остатками здравого смысла и слабейшим налетом цивилизованности не сунется.
      Разумеется, локаторы также отсутствовали. С их помощью засечь друг друга и не в пример более крупную жертву (она же охотник) не составило бы труда. Но превратило бы опасную забаву в рутинную операцию.
      Кратова это не касалось. Его обострившиеся, как всегда бывало в случае опасности, чувства без труда улавливали эмоциональный фон всякого, кто оказывался неподалеку, даже неразличимый за пеленой испарений. Доминирующей составляющей, как правило, был страх. Эти люди умирали от ужаса перед тем, что ожидает их на любом из редких клочков неверной тверди, за любым спутанным клубком болотной травы-проволочницы, в любой подозрительно спокойной луже. И они пришли сюда, чтобы выдавить из себя этот ужас - заплатив за эту радость приличные деньги. Поэтому другой составляющей была ненависть - к себе, к одолевающему ужасу, к тому, что их ожидает. В таком состоянии человек терял остатки тормозов. (В фирме сказали: нередко охотники забывали о добыче и палили во все, что движется. В любую тень, в белый свет как в копеечку... друг в друга) На этом уходящем из-под ног полигоне никому нельзя было подставлять спину.
      Вдобавок Кратов надеялся, что когда циклоп окажется неподалеку, он сможет почувствовать и его. Он как-то испытывал себя, и ему без труда удалось прочитать эмофон кита-касатки, слона и гориллы по имени Отец Тук. С определенным усилием он настраивался на эмоции Полкана и Мавки. (Никогда ему не везло с кошками. Эти хитрые твари словно обитали в другом психогенном измерении, наглухо отгородившись от людей, с которыми, казалось бы, тысячи лет делили кров и стол. И тут ничего нельзя было поделать.)
      Наивно было бы полагать, что среди пятидесяти охотников не найдется никого, кто обладал бы теми же навыками. Особенно подозрителен в этом смысле был Белый Саван. И то, что читалось сейчас в эмофоне Кратова, красило его столь же мало, как и всех остальных. Тот же подлый страх, та же ненависть, то же зоологическое возбуждение, ни в каком родстве с благородным чувством азарта не состоявшее...
      - Ы-ы-а-а-а!..
      Метрах в десяти - и, что самое удивительное, во встречном направлении, - мимо Кратова пронеслось нечто бесформенное, истошно вопящее и ведущее беспорядочную стрельбу во все стороны. Над головой коротко и неприятно просвистело, перед самым носом скида выплеснулся фонтанчик от разрыва.
      - Идиот сучий, мать твою в хобот! - проорал просто так, в пространство Кратов.
      Между тем, светало. Над незримой линией горизонта где-то по ту сторону Пангелоса показался красноватый шар солнца, до неприличия размытый струями испарений. По условиям контракта все должно было завершиться до полного восхода. Как только светило целиком выкарабкается из трясины, а непроглядное марево осядет, загонщики на тяжелых гравитрах начнут собирать тех, кто уцелел. Брать каждого за шкварник и затаскивать на борт, согласен он на то или нет. По кратовским расчетам, веселью оставалось длиться чуть меньше часа.
      - ... Дистанцию блюдите, не сбивайтесь в кучу, как стая трески!.. оглушительно грянуло с небес.
      Несколько секунд спустя это нелепое повеление повторилось теми же словами над совершенно пустым местом. Откуда оно исходило, понять было невозможно. Какой-нибудь кроха-автомат, которому все равно - что и кому приказывать.
      Кратов старался держаться в стороне от острия погони. На то у нее были свои соображения. Что бы там ни плел Белый Саван, никакого циклопьего воя он не слышал. По его представлениям, все звуки, какие была способна издавать эта тварь, должны были лежать за порогом человеческого восприятия, в области низких частот. (В фирме сказали: вы сразу поймете, что циклоп рядом. Это ни с чем не спутать. Ни с того ни с сего вы обезумеете от страха, и это значит, что вы его нашли - или он вас. Вот здесь в контракте отметьте, что сами отвечаете за свое благополучие). Хотя, может быть, именно это Белый Саван и имел в виду.
      Если циклоп и впрямь поет свои песенки в инфразвуковом диапазоне, то лучше держаться в стороне от охваченной самыми низменными страстями охотничьей орды, над которой полощется грязно-коричневое знамя злобы и страха, а впереди катится неумолчный воинственно-панический рев, упреждая всякого о приближении опасности. Циклоп постарается обойти эту слепую угрозу стороной. Сытый, он захочет укрыться от греха в глубине Пангелоса. Голодный - нападет на поотставшего одиночку, почитая его за легкую и необременительную добычу...
      Скид перемахнул гряду кочек, метров сто пролетел по воздуху в ореоле из грязевых брызг и ухнул вниз, зарывшись носом в трясину. Руль едва не вырвался из рук Кратова, сиденье довольно чувствительно наподдало в зад. Рыча от ненависти, Кратов привстал в стременах и попытался вытолкнуть машин} из зловонного бурого месива. Нога его не встретила сопротивления и разом погрузилась по колено. Скид опасно накренился и натужно взвыл. Изпод его салазок летели жирные комья. Кратов выругался самым безобразным ругательством, что пришло на ум, зажмурился и завалился назад. Сейчас он опрокинется к чертовой матери, утопит транспорт и. по всей вероятности, окажется в самом неприятном положении за все время пребывания на Эльдорадо... даже более неприятном, чем первый бой с Риффом Ниже Нуля, когда он вообще ничего еще не смыслил в тактике ведения поединков... ногу ему выпростать явно не удастся, зато увязнет и задница, и ему придется лечь навзничь, раскинуть конечности, лежать без движения, таращиться в мутное небо и считать секунды до того момента, пока на пего не набредут загонщики. И хорошо, если зыбь не расступится под ним до прибытия помощи. Либо же ему посчастливится, и скид выдерется из гнусного вязла, а заодно вынесет и седока, и тому повезет обуздать машину прежде, чем она влопается снова... Скид затрясся, как в лихорадке, но, кажется, освободился. Кратов открыл глаза - и ничего не увидел. Потом сообразил в чем дело, смахнул рукавом грязь с полумаски и, взревев, как дикий зверь, чувствуя, как хрустят сухожилия в прихваченной ноге, как трещит позвоночник, немыслимым усилием вернулся в седло. Все это время скид, рискованно загребая левым бортом, чертил по болотному киселю, где мерзко-бурому, а где и трупнозеленому, широкую дугу... Кратов выправил машину, привел в действие сенсоры высоты (голубая пипка под рулем), хотя у него создалось серьезное подозрение, что они отказали, а то и отродясь не работали. Все проделывалось в большой спешке, потому что гряда кочек, которую он только что перевалил, уже снова надвигалась.
      Скид отвернул в самый последний момент.
      Кратов перевел дух. В ушах звенело, и в этом не стихающем звоне таяло эхо брошенных в небеса богохульств. В сапоге хлюпало. Казалось, грязь просочилась не только под одежду, но и под кожу. Ничего так не хотелось, как окунуться в бассейн с чистой, слегка подогретой, подсвеченной изнутри водой... просто в ванну... а хотя бы и под душ...
      Машина старательно воспроизвела скрытую в курившемся тумане складку рельефа: сначала вздернула нос, затем клюнула и уж после всего, исполнив свой долг до конца, опрокинулась кверху днищем. Кратов, как раз в этот момент подгадавший со вдохом, втянул в себя добрую порцию болотной жижи. Его тотчас же стошнило на себя... Скид, укрывший его, словно гробовая крышка, ходил ходуном. Ослепший, оглохший и осатаневший Кратов барахтался в этом дерьме, не имея ни опоры, ни сил, и чувствовал, что тонет.
      "Только не здесь. И не так".
      Под распяленными ладонями, под коленями не было и намека на твердь Метры, десятки метров слабо пружинящей волокнистой дряни. Наполовину состоящей из воды, на четверть - из древней торфяной взвеси, и еще на четверть - из полусгнивших останков таких вот безмозглых придурков, что ищут приключений на свою з-з-задницу!.
      "Господи, не сейчас!"
      Кратов с трудом сумел перевернуться на спину - прелая жидкость хлынула за шиворот. Содрал с лица никчемную, в три слоя покрытую грязью маску. Намертво вцепился в нависший над головой руль, забросил ноги в стремена. Застыл в этом положении, словно муха в паутине. Скид не собирался тонуть - значит, он не даст утонуть и незадачливому наезднику.
      "Надеюсь, у этой калоши есть механизм автостабилизации". Кратов выждал с полминуты, но скид никак не обнаруживал стремления вернуться в натуральное положение "Ни хрена у тебя нет, скотина!"
      В конце концов, его жизни ничто серьезно не угрожало. И теоретически можно было бы даже вызвать по браслету помощь. Вряд ли только она появится. В контракте особо оговаривалось невмешательство посторонних организаций и служб в творящийся на охотничьем поле бардак до истечения установленного срока. Иначе какой во всем смысл, в чем риск и щекотание нервов?..
      Да, разумеется, несомненно, жизнь и благополучие человеческого индивидуума есть высшая ценность. Всегда и повсюду.
      Только не на Пангелосе.
      Если ты считаешь иначе - не суйся в эти игры.
      "Что я делаю? Зачем я здесь? Ах, да, охота на циклопа. Найти, загнать в угол и уничтожить. И получить удовольствие. Наверное, кому-то действительно в радость гнать и убивать, гнать и убивать. Тому же Белому Савану или этой бешеной стерве в лиловом тряпье. Но, бог свидетель, не мне Я здесь лишний, я здесь по ошибке. Мне жаль потраченных на эту глупость энектов, но такой опыт стоит своей цены. И заберите меня отсюда поскорее.
      Вообще-то я не прочь поглазеть на циклопа. Но лучше пусть эго будет живой циклоп, где-нибудь в музее внеземных биосфер. Я согласен даже привести с собой парочку друзей. А друзья пускай прихватят своих женщин и детей, чтобы поудивляться и поахать вместе. И эмоциональный фон над нами будет витать самый что ни на есть здоровый, насыщенный добрыми, возвышенными, солнечно-оранжевыми тонами.
      Что нужно, чтобы превратить человека в животное? Совсем пустяк: строптивая ездовая машина. Оружие - кстати, где оно?.. Добыча в берлоге. И много-много грязи".
      7
      - Послушайте, Бруно, - сказал Кратов. - В общем я немного представляю себе, профессиональный состав нашего "клуба любителей эхайнов". Но у меня есть неясности.
      - У меня тоже, - проговорил Понтефракт. - По поводу моей скромной кандидатуры. Каким образом я - то затесался в этот паноптикум?!
      Они неторопливо шли по тускло освещенной набережной Тойфельфиш, старательно обходя особенно подозрительные лужи. С одной стороны набережной тесно лепились друг к дружке бесчисленные конторы, офисы и увеселительные заведения, отражаясь окнами на мокрой брусчатке. С другой гудел океан и бился в самого ненадежного вида ограждение. Тритоя принимала непременный по субботам косметический ливневый душ, который должен был снести с ее улиц накопившуюся за будни нездоровую пыль. Ливень был на славу, совсем как настоящий, с мелодраматическими перебоями н внезапными водяными обвалами. "Стоит человеку улучить свободную минутку и выйти прогуляться, - думал Кратов, - как на нежное и ласковое солнышко откуда-то наползают самого гнусного вида тучи, разверзаются хляби, и его лучший вечерний костюм обращается в использованное банное полотенце. А потом выясняется, что я просто не ознакомился с погодным графиком на текущую декаду. Это называется: везет, как утопленнику. Что следует понимать буквально. Однажды я выйду на улицу купить банку пива и захлебнусь под какой-нибудь гигиенической цунами...". Он грустно вздохнул и поплотнее запахнул свой плащ, который так и назывался - "дождевик". Насчет вечернего костюма он, разумеется, преувеличивал. Жеваные серые брюки простого местного покроя и дешевый серый свитер даже в таком вольнодумном мире, как Эльдорадо, не сошли бы за светский туалет.
      - Перестаньте, Бруно, я серьезно... - продолжал Кратов - Мэтр Агбайаби - величайший ксенолог современности, начал заниматься проблемой галактических конфликтов еще до моего рождения. Вы - ксеноэтолог, ваша тема - нестандартные межрасовые контакты и взаимодействия. К тому же, вы представитель местного самоуправления, наш гостеприимный и хлебосольный хозяин... - Понтефракт в смущении совершил отметающий жест своей неизменной сигарой. - Доктор Грозоездник - не только сторона, пострадавшая в конфликте... все мы пострадавшие стороны... но и видный специалист по истории оборонных астроинженерных систем. Коллега Блукхооп - выдающийся ксенопсихолог, специализирующийся в последнее время на эхайнах и только на эхайнах. А кто такой Носов?
      - Ха! - воскликнул Понтефракт. - Носов!.. Эрик Андреевич Носов, друг вы мой, это фигура. Примечательная фигура! Это один из немногих сохранившихся и заботливо лелеемых... можно так сказать?.. пестуемых земными административными институтами экспертов по военным действиям. Бог, так сказать, войны. Вы, небось, думали, что Земля могущественна, но беззащитна перед лицом нагло демонстрируемой угрозы извне?
      - Ничего я на этот счет вообще не думал, - признался Кратов.
      Понтефракт кивнул на открытые двери ближайшего бара, откуда падал красноватый свет и неслась негромкая музыка.
      - Зайдем? - спросил он.
      - Почему бы и нет, - сказал Кратов. - Я сегодня еще не ужинал. Да и не обедал, впрочем. К тому же музыка мне нравится.
      - Вы разбираетесь в джазе так же хорошо, как и в поэзии старого Востока, друг мой?
      - То есть никак, ни в том и ни в другом. Я люблю эту поэзию. Даже не знаю, за что. Наверное, за простоту и ясность... чего всегда не хватает моему разуму. За кажущуюся простоту и недоступную ясность.
      Издавна слышал
      я о дороге, которой
      мы напоследок пойдем.
      Но что это будет
      вчера иль сегодня, - не думал.
      - Вы что-то поняли?
      - Ну, в целом...
      - А джаз я не люблю вовсе. Там нет ни простоты, ни ясности. Онанизм для виртуоза... Но эту мелодию, по меньшей мере, можно слушать.
      - Это "Cantilena Candida", из репертуара божественной Озмы, в вольной интерпретации нашего филармонического джаз-оркестра. Кстати, вы слышали, что Озма прилетает?
      - Я не слышал, - проворчал Кратов. - Я видел. Вы забили весь город дурацкой рекламой.
      - И слегка потеснили вас, с вашим мордобоем... Согласитесь, коллега, что всякая реклама изначально глупа. Это трюизм, даже не требующий пояснений. Но если уж рекламировать, то предпочтительнее высокое искусство, приобщающее огрубелые сердца к таинствам небес, нежели кровавые ристалища, призванные распалять низменные позывы в не так уж и далеко отошедших от дерева обезьянах.
      - Красиво сказано, клянусь собакой!
      - Кошкой, друг мой! В Тритое принято клясться кошкой... Они вошли, сбросив мокрые плащи в углу. Устроились за свободным столиком недалеко от стойки.
      - Пива и паукрабов! - возгласил Понтефракт. - И две порции фирменного!
      - А что здесь "фирменное"? - опасливо осведомился Кратов.
      - Понятия не имею, - сказал Понтефракт. - Но, во имя кошки, пусть только попробуют отравить члена Магистрата и его гостя! - Он безуспешно пытался раскурить потухшую под дождем сигару от настольной лампы. - Так о чем вы там не думали, друг мой?
      - Совсем недавно мне в голову не приходило, что Земле кто-то станет угрожать, а тем более - что она будет готовиться к отражению такой угрозы.
      - Будет, - сказал Понтефракт. - Да она уже готовится, и еще как прилежно готовится. И всегда была готова. И пусть вас не вводит в заблуждение мнимая бесшабашность многославного и разношерстного, бог ему прости, народа Эльдорадо. Мы тоже готовы. Во всяком случае, нам так представляется. Потому что у нас есть аналогичные господину Носову специалисты. В службах, аналогичных земному Департаменту оборонных проектов.
      - Не вы ли?
      - Что вы! Какой из меня вояка?! Этим заняты персоны посерьезнее...
      Понтефракт поискал, куда бы ему пристроить сигару, и, не найдя ничего достойного, щелчком отправил ее под стол. Откуда-то из щели в стене туда метнулась ярко-оранжевая крыска, робот-уборщик. Подошла хмурая девушка в кимоно на тритойский манер, неся на подносе пиво и закуски. За ней чинно следовала непременная во всех заведениях этого мира трехцветная кошка, сытая и ухоженная: она даже не клянчила угощение, а просто обходила дозором свои владения.
      - О, вот и выпивка! - оживился Понтефракт. - А как называется эта чудовищная рыба, выглядывающая из зарослей морского салата, словно бы сама намереваясь съесть всякого, кто посягнет на ее честь?
      - Это "иглозуб по-нирритийски", - безучастно ответила девушка.
      - А вы не хотите нам улыбнуться? - спросил Кратов. - Это обогреет нас лучше всякого камина, которого здесь попросту нет...
      - Вам не холодно, - возразила девушка. - Иначе бы вы пили не пиво, а грог. Я могу идти?
      - Надеюсь, недалеко. - сказал Понтефракт. - Потому что мы будем делать многочисленные и разнообразные заказы. Вечер только начинается, и я намерен убить его с большим вкусом!
      - С вами я рискую потерять только что с невероятные трудом восстановленную форму, - заметил Кратов.
      - И напрасно. Я протащу вас по самым злачным притонам Тритон, что приобщит вас к Кодексу Силы лучше всяких потасовок. Вы узнаете простые и грубые удовольствия жизни.
      - Бруно, Бруно, - сказал Кратов с укоризной. - Чем вы хотите удивить человека, который шесть лет провел в Плоддерском Круге?
      - Ну, это я забыл. Хотя удовольствием ваш плоддерский опыт назвать трудно, не так ли? - Понтефракт откинулся в кресле, взглядом оголодавшего хищника обследуя помещение. - Нам даже не придется долго искать приключений, - объявил он. - Вон с той компанией мы славно подеремся чуть попозже, после "иглозуба по-нирритийски". Во имя кошки, это не унизит чести члена Магистрата. А если мы их отделаем, то даже и возвысит. Красотку у стойки вы... как это говорится на Земле?.. склеите.
      - На Земле так не говорится, - фыркнул Кратов. - Это грубый и бессмысленный архаизм. У нас женщины выбирают сами.
      - Да? И вы им такое позволили?!
      - Они не спрашивали...
      - Я занялся бы ей лично, - сказал Понтефракт. - Но это уже поколеблет честь члена Магистрата. А указанному члену хочется лишь доброй встряски без неприятных последствий для дела и дома. Это помогло бы ему хоть ненадолго отвлечься от забот о проклятых эхайиах... Вы посмотрели ту видеозапись, что подсунул вам мэтр Агбайаби?
      Кратов кивнул. У пива был необычный привкус, словно в него добавили добрую щепоть морской соли. Вряд ли этот напиток можно было пить бесконечно... Он поднял прозрачную высокую кружку и поглядел сквозь нес на плясавший в настольной лампе язычок огня. В пиве плавали какие-то мелкие хлопья.
      Молодая женщина, что сидела вполоборота возле стойки бара, была действительно хороша. Пожалуй, даже чересчур хороша для такого заведения. Что-то в ее красоте было неестественное, неживое. Как будто лицо со старинной картины вдруг обрело плоть и обзавелось телом. Восковая нежность кожи... уверенно проведенная линия прямого носа... блестящие малиновые губы... фантастические, невозможные сиреневые глаза - и никаких следов косметики. Чуть намокшие платиновые волосы падали на плечи и струились по черной накидке - Длинные, ломкие пальцы рассеянно постукивали по шарообразному бокалу. Эсфирь с картины Шассерио...
      - Ну как? - донесся до Кратова голос собеседника.
      - Она действительно прекрасна, - промолвил он задумчиво.
      - Запись? - переспросил Понтефракт озадаченно.
      - Нет, девушка...
      - Снежная Королева, - сказал Понтефракт с непонятной интонацией.
      - Что вы имеете в виду? - удивился Кратов. - Я бывал на планете с таким именем. Меня там слегка подпалило фогратором.
      - Здесь все будет наоборот. Здесь вас заморозят.
      - Заморозят? Что ж, я готов... - Кратов отхлебнул пива - Запись, конечно, страшная. Но - в достаточной мере вы меня не напугали. Я все еще убежден, что не бывает народов-разбойников и народов-убийц.
      - Может быть, мы еще не все знаем о законах общественного развития, - грустно вздохнул Понтефракт. - Может быть, мы вообще ни черта не знаем... Кто, например, мог вообразить себе язык, в котором нет грамматических правил?
      - Вы правы, - сказал Кратов. - Это не язык, а издевательство над ксенолингвистикой!
      - Я пытался его изучать, - признался Понтефракт. - И бросил к кошачьей матери. Как можно усвоить язык, где нет ни корней, ни суффиксов, ни окончаний?! Слова "сказал" и "сказала" звучат по-разному! - Стоит ли удивляться, что у эхайнов с их химерическим языком враждебный нам менталитет! Они и должны мыслить иначе, у них другая архитектура мыслительного аппарата.
      - Некоторые кавказские языки ничуть не проще, - пренебрежительно сказал Кратов.
      - Где это?
      - На Земле.
      - Ну, может быть, - недоверчиво сказал Понтефракт. - Чего там только не встретишь... Но мы ведь не должны заниматься земными делами? - спросил он с надеждой.
      - Надеюсь, на Земле справятся без нас. Не знаю, как там дело обстоит с механизмами мышления, но согласитесь, что люди и эхайны очень похожи! Доктор Блукхооп прав - мы словно близнецы...
      - Это еще одна ваша иллюзия. Эхайна невозможно спутать с человеком. При всей внешней схожести эхайнский типаж сразу бросится в глаза. Другая лепка лица, другое крепление мимических мышц... Что я вам говорю, ксенологу-профессионалу! Вы спутали бы человека, скажем, с виавом или иовуаарп?
      - Никогда! - слегка покривил душой Кратов.
      - Во имя кошки, вы лжете, - Понтефракт погрозил извлеченной из кармана очередной сигарой. - С последними даже у вас были бы трудности... Но к эхайнам это не относится. В их лицах... как бы точнее выразиться... есть что-то звериное. То есть, если бы они, как и мы, состояли в родстве с обезьянами, я бы сказал: они к обезьянам гораздо ближе.
      - Ну, они наверняка состоят в родстве с какими-либо эхайнскими обезьянами...
      - На Эхайнуоле нет приматов! - торжественно заявил Понтефракт. Рептилии есть. Птицы, разнообразные млекопиты есть, а приматов - нет! О чем это говорит?
      - Всего лишь о том, что эхайны - обычные мигранты и прибыли на Эхайнуолу из другого мира.
      - И крайне любопытно было бы этот мир отыскать, не так ли?
      - Особенно любопытно было бы обнаружить там сохранившиеся культурные памятники. А то и здравствующую цивилизацию протоэхайнов.
      - И попробовать с ними договориться? - Понтефракт откровенно веселился.
      - Я что-то говорю не так? - осторожно спросил Кратов.
      - Еще бы! - хихикнул Понтефракт. - Иллюзия за номером восемьдесят два - что эхайны имеют глубокую предысторию... Ни черта-то они не имеют. Двести лет назад у них вообще не было космического флота. На Эхайнуоле, как и на Земле, бушевали междоусобицы - с существенной поправкой на эхайнский темперамент. Так что Эхайнуола - это колыбель их дурацкого злобного разума...
      - Тогда, может быть, не Эхайнуола? А, допустим, Эхлиамар, цитадель Светлой Руки?
      - Разумеется, в наших представлениях об истории и культуре Эхайнора есть зияющие пробелы, - кивнул Понтефракт. - Но мы старательно их заполняем. На Эхлиамаре тоже нет приматов.
      - Должны же они были от кого-то произойти! - воскликнул Кратов.
      - Не должны были, - печально сказал Понтефракт. - Но все же произошли, на нашу голову... И, вне всякого сомнения, было бы небезынтересно устранить эту лакуну. - Он зачем-то наклонился к кратовскому уху и прошептал: - У меня впечатление, что кое-кто из наших общих знакомых знает об этом больше, чем прикидывается.
      - Например, Блукхооп, - сказал Кратов. - Эти беспрестанные намеки...
      - Ну, да бог с ним, - промолвил Понтефракт. - Вернемся к нашим баранам... то бишь, к эхайнам. К записи "Суда справедливости и силы".
      - Запись была плохого качества, - сказал Кратов. - Перекрывалась не только помехами, но и каким-то неразборчивым текстом. Еще этот непонятный значок в левом верхнем углу, словно воздушный шарик, проткнутый двумя стрелками и притом не лопающийся... Что это за странный символ?
      - Да кто же его знает!
      - Я к тому, что несмотря ни на что, эхайнские женщины показались мне привлекательными.
      - У вас широкий доверительный диапазон, друг мой. - Понтефракт покосился на прекрасную незнакомку. - Вы могли бы увлечься кем угодно... К тому же, и у шимпанзе встречаются прелестные мордашки! - Он свирепо воткнул сигару в угол рта и с грохотом опустил пустую кружку на стол. - Не смейтен симпатизировать эхайнам! Не вздумайте! Это даже не иллюзия, это роковое заблуждение! Не позволяйте дремать вашему чувству опасности! Если, оборони вас кошка, вы столкнетесь с эхайнами во плоти - не дайте ситуации уйти из-под вашего контроля из-за того, что их женщины хороши собой, а дети милы! Все женщины хороши, все дети милы, даже демоницы и демонята! Ни на миг не упускайте инициативы, коллега! Иначе эти демоны перехватят ее - и сделаю г. с вами что захотят.
      Он жестом подозвал хмурую официантку:
      - Еще пива. И снежной королеве у стойки лучший коктейль... за счет Магистрата.
      - Вы так боитесь эхайнов, Бруно? - спросил Кратов.
      - Боюсь, - согласился Понтефракт. Лицо его раскраснелось, в бороде застряли крошки сигарного пепла. - Если они захотят напасть на Эльдорадо... я не знаю, что из этого выйдет. Мы можем не успеть собраться с силой и духом - особенно с духом! - чтобы достойно ответить. Мы же люди... - Он зажмурился и помотал головой. - Нет, не боюсь. Я их ненавижу. Вот мы здесь сидим с вами и говорим только об эхайнах. Когда вокруг столько достойных, прекрасных тем... А вы еще удивлены тем, что мне хочется приключений!
      - Я не удивлен, - кротко сказал Кратов. - И я тоже не хочу больше говорить об эхайнах. Но вы еще не рассказали мне об Эрике Носове.
      - А это практически одна и та же тема, - заявил Понтефракт. - И даже на одну букву в тематическом каталоге. Эхайны и Эрик. Эрик и эхайны... Вот давеча Эрик перечислял некоторые инциденты, связанные с эхайнами, где люди выступали пострадавшей стороной. Между тем, в узких кругах широко известны и эпизоды с прямо противоположным раскладом!
      - Я вхож во многие очень узкие круги, - мрачно сказал Кратов. - И мне ни черта не известно.
      - Возьмем, например, попытку захвата тремя штурмовиками эхайнов корабля Звездного Патруля в районе Глаза Ориона. Ну, вы представляете себе, что за парод эти патрульные.
      - В общем, представляю, - улыбнулся Кратов. - Но ведь у них нет средств ведения боевых действий в космосе?
      - Гм... Считается, что нет. Зачем патрулю тяжелые боевые лазеры класса "Протуберанс"?.. Утлый земной кораблик, как бы вовсе и не имея упомянутых средств, вдребезги разнес два штурмовика... надо полагать, используя какие-то подручные материалы... и взял на абордаж уцелевший. Правда, эхайны, по варварскому своему обычаю, успели покончить с собой. Увы, это у них принято, хотя, к примеру, эхайны Светлой Руки уже в нескольких эпизодах предпочитали сдаться в плен... Благодаря такой резвости нашего патруля человечество впервые получило доступ к конкретной информации о самом Эхайноре, о Красных Эхайнах и об их анатомии и физиологии.
      - Забавно, - пробормотал Кратов.
      - А забавнее всего, - сказал Понтефракт, - что в реестре лихого экипажа числился субнавигатор по имени Эрик Носов. В миру же вицепрезидент Департамента оборонных проектов с правом решающего голоса. А заодно действующий военный консультант Непобедимой Гвардии федерации Вифкенх. А заодно Шипоносный Ящер Алой Ленты империи Ярхамда, с пожизненно и посмертно неотчуждаемой привилегией лежать в присутствии венценосных особ. Равно как и действующий генерал-капитан Крестовой армады Тысячи Островов Утхосса... Ну как? Вы ошеломлены?
      - Еще бы!
      - Эрик не афиширует свои выдающиеся качества. Но в то же время иногда умело допускает утечку информации. Например, ни Грозоездник, ни Блукхооп не подозревают об его истинном статусе, опрометчиво полагая, что он всего лишь мой... или, что смешнее, ваш секретарь. Мне он сообщил свои титулы открытым текстом. И попросил не скрывать от вас. А вы заметили, что об этом знает Конрад, хотя они никогда не соприкасались визави?
      - Я не заметил. Впрочем, у него вырвалась одна странная фраза... о шипоносных ящерах.
      - Вот именно. Трудно вообразить, что мэтр виброкинетического массажа сведущ в воинской иерархии империи Ярхамда, ни один из жителей которой никогда не ступал на благословенные земли Элвдорадо. За последнее я отвечаю как член Магистрата.
      - Конрад мог встречаться с имперцами за пределами Эльдорадо.
      - Где?
      - Носов мог втайне от вас посещать его салон.
      - Зачем?
      - Вы и сами могли проболтаться!
      - Когда?
      - Подите вы с вашими вопросами! - рассердился Кратов. - Что мешает вам взять и расспросить Конрада? И вообще, не понимаю я, к чему вы клоните...
      - Эрик не нуждается в массаже Конрада, - сказал Понтефракт. - У него свои специалисты не хуже. Конрад никогда не встречался с имперцами, потому что нам известны все пункты его перемещений за пятьдесят с лишним лет его жизни, и они не совпадают с перемещениями имперцев ни в пространстве, ни во времени. И я ни к чему не клоню. Я просто размышляю, ибо это один из достовернейших признаков того, что я все еще существую.
      - А, я понял, - оживился Кратов. - Вы хотите, чтобы я как человек прямой и бесхитростный поделился вашими подозрениями с Конрадом? И это будет звеном в какой-то местной игре в казаки-разбойники, правил которой я не знаю?
      - Друг мой, - проникновенно сказал Понтефракт. - Война - это всегда игра. А мы с вами находимся на периферии театра военных действий, как бы это ни было всем неприятно. Только не питайте двухсотой по счету иллюзии, что вы вне игры. Эти ваши потуги освоить психологию насилия - такая же игра, не хуже и не лучше любой другой.
      - Знаете что, Бруно? Пойдемте-ка отсюда.
      - Хороший ход! - Понтефракт довольно закряхтел. - Такая игра мне нравится! Вы точно знаете, что в ближайшие часы меня отсюда поленом не вышибить. А сами уже слопали своего иглозуба, выдули пиво и теперь приметесь ныть, что завтра у вас очередное сафари... совещание... торжественное построение... И все лишь затем, чтобы догнать эту девочку!
      - Какую, какую девочку?! - негодующе вскричал Кратов. Понтефракт царственно взмахнул широкой ладонью.
      - Идите, Зверь-Казак, - сказал он. - Я вас отпускаю. Вы слишком серьезны для хорошего кутежа и разврата...
      Кратов вышел в ночь и сырость, кутаясь в плащ. Дремавшая у двери кошка проводила его равнодушным взглядом. Словно отметила факт убытия в своем поминальнике.
      Океан гудел тяжким басом. Шквальный ветер мотал фонари на набережной, срывал с верхушек волн соленые брызги и швырял в лицо. Ежась и лязгая зубами, Кратов быстрым шагом двинулся в направлении озаренной множеством прожекторов площади Морского Змея, где всегда можно было найти пустой гравитр.
      Всегда - но не сейчас... Стоянка была пуста. И вся площадь была необычно безлюдна, словно дочиста выметена ветром.
      Если не считать крохотной фигурки в блестящей мерной накидке...
      Кратов неспешно приблизился.
      - Похоже, надеяться не на что, - сказал он значительным голосом. Роллобусы не ходят до утра. Гравитры разлетелись по сухим и теплым уголкам.
      Сиреневые глаза глядели на него из-под капюшона с выжидательным любопытством.
      - Могу я вас проводить? - спросил он осторожно.
      - Я живу в "Хилтон-Стар", - зазвучал хрустальный голос. Сказочно мелодичный, совершенно под стать этому, словно нарисованному китайской тушью лицу. - Это далеко.
      - В этом городе нет ничего по-настоящему далекого. Я обитаю по соседству с вами, в пансионате "Бель Эпок". Мы можем говорить всю дорогу.
      - О чем же? - К любопытству добавилась искорка потаенного смеха.
      - О чем угодно. О том, что увидим в пути. Ведь вы нездешняя?
      - И вы тоже.
      - Я даже не удивляюсь вашей догадке. Никто и нигде не принимает меня за местного жителя.
      Холодная мокрая ладошка доверчиво легла в его руку.
      - Меня зовут Идменк, - сказала девушка. - А вас?
      Интерлюдия. Земля
      С высоты птичьего полета остров напоминал слегка обгрызенную по краям пиццу с пышной начинкой малоаппетитного зеленого цвета. Это и были пресловутые джунгли Индокитая. Кое-где желтыми пятачками проступали пастбища. Сама Ферма выглядела как землистый прямоугольник с сахарнобелыми кубиками домов.
      - Что это за скопления светлячков? - спросил Кратов.
      - "Живые души", - без намека на иронию пояснил Грегор. - Движущиеся и обладающие биополем объекты. И достаточно крупные. Насекомые и птицы выпадают. Здесь, - он ткнул пальцем в Ферму, - мы с вами. Это, я думаю, коровы. А в лесу - какие-нибудь обезьяны и грызуны. - Поразмыслив, он добавил: - Если соберется сразу много попугаев в одном месте, мы их тоже увидим.
      - Одна большая девочка чем-то отличается на этой схеме от стаи маленьких попугаев?
      - Почти ничем, - уныло сказал Грегор.
      - Ладно, не кисни, - сказал Кратов. - Может быть, ничего еще не случилось. Может быть, Рисса гуляет по берег моря, любуется закатом с каким-нибудь мальчиком...
      - Где вы видите "живую тушу" на берегу моря? - сварливо проворчал Грегор. - Все так называемые мальчики на месте. И так называемые девочки, кстати, тоже. Нет только Кандиды, Большого Виктора и Антона-пятого - они позавчера улетели на материк.
      - Рисса тоже могла улететь на материк, - предположил Кратов.
      - Конечно, могла. Только, наверное, при этом она оделась бы и взяла свои любимые побрякушки. И хотя бы один гравитр со стоянки. - Грегор помолчал. - И попрощалась бы.
      - Но браслет-то у нее имеется? - вдруг осенило Кратова.
      - Имеется, - упавшим голосом сказал Грегор. - Boн он. Лежал на ее столе. Рисса все время забывала его надеть. А может быть, он ей не нравился. Девчонки - такие привереды в пустяках...
      - Грегор, я же просил, - печально промолвил учитель Тонг.
      - Я помню, - сказал тот. Похоже, он готов был разреветься. - Все дети должны носить браслеты. Днем и по возможности ночью. Некоторые так и поступают, даже спят в браслетах. Например, я. Рисса - другое дело. Что же мне, бить ее?
      - А что ж, - сказал Кратов.
      - Ладно, я ее побью, - обещал Грегор и шмыгнул носом. - Пусть только она найдется.
      - Ничего не может произойти плохого, - сказал Тонг. Казалось, он пытался убедить самого себя. - Это остров, где живут дети. Рисса непременно найдется. Она просто решила сыграть с нами не очень добрую шутку.