Дорога была свободна, и Физз направила свою машину вверх. Ее квартира находилась в старом доме на холме, откуда открывался вид на залив и на город, широкой каймой расположившийся на берегу. Отсюда все выглядело таким простым, таким неусложненным: аккуратные ряды прекрасно сохранившихся старинных особняков, вытянувшихся вдоль покрытого галькой южного берега, чистые черные линии оголенных зимних деревьев, которые издалека придавали городским паркам мрачный вид. Но Физз знала, что на прогалинах скоро появится свежая трава, обещая в недалеком времени расцвести ковром фиолетовых, желтых и белых крокусов.

Над парками тянулся город, с новой торговой улицей в центре и расположенным к востоку кварталом Уиндс, узкие аллеи которого были полны маленьких магазинчиков, где продавались экзотические и редкие вещи со всего света, и который привлекал коллекционеров даже зимой. Физз вспомнила, как Люк Дэвлин сделал пренебрежительное сравнение ее нового ресторана с уютными кафе Уиндса. Неужели она действительно ошиблась?

Добравшись до дома, она отправилась пешком к киоску на углу, чтобы купить вечернюю газету. Ее глаза были прикованы к пирсу, протянувшемуся над северным берегом. Недавно заново окрашенная изящная кованая решетка парапета блестела. В дальнем конце пирса на фоне серого неба вырисовывались яркие очертания Павильона, ставшего теперь домом «Павильон-радио». Нет, она не ошиблась. Люди любили это место, и ни одна поездка к морю, даже зимой, не обходилась без прогулки по пятисотметровому пирсу.

– Привет, Физз, ты сегодня рано. Только «Ивнинг пост», как обычно?

– Да, Артур. Нет, подожди. – Она взяла с лотка плитку шоколада и смущенно улыбнулась, протягивая деньги. – Мне хочется чего-нибудь утешительного. А это самое доступное.

– «Утешение» – неплохое название для шоколада, – с широкой улыбкой сказал киоскер, подходя вместе с ней к двери. Он кивнул в сторону пирса: – Отличный вид.

– Да, – согласилась Физз.

Ее отец и Майкл Харрис учредили Попечительский совет пирса, и оба усердно занимались его восстановлением. Чтобы раздобыть средства, устраивались благотворительные концерты. После того как Физз забросила свою едва начавшуюся актерскую карьеру и вернулась домой залечивать раны, отец втянул ее в это дело, не позволив ей сидеть дома, утирая слезы.

Она до сих пор помнила, как болели у нее спина и руки после окраски длиннющего узорчатого парапета. Но эта тяжелая изнуряющая работа давала ей цель, ради которой она заставляла себя каждое утро вставать с постели. Когда была получена лицензия для местной радиостанции, пирс оказался самым подходящим местом для нее – на виду у всего города. Размещение там радиостанции подчеркивало, что пирс – не музейное место, не дорогостоящее напоминайие об ушедших днях, а живая часть Брумхилла.

Физз с отцом часто шутили, что одно поддерживает другое. Деньги, которые радиостанция вносит в Попечительский совет за аренду Павильона, используются, чтобы содержать пирс в хорошем состоянии, а пирс держит на себе радиостанцию. Но как долго?

Она повернулась к киоскеру:

– Артур, можно мне задать тебе один вопрос?

– Валяй.

– Если бы кто-нибудь предложил приплачивать тебе, чтобы ты взял на работу симпатичную девушку…

– Да что ты говоришь? – с иронией перебил ее Артур.

– Подожди, послушай. Действительно красивую девушку – такую, что мужчины будут приходить к тебе покупать газеты только ради ее улыбки. Как бы ты отнесся к этому?

Артур удивленно посмотрел на нее.

Ты сказала, приплачивать мне?

– Да. Давать тебе деньги на ее зарплату и еще деньги для тебя самого.

– А зачем этому человеку так поступать?

Физз подняла брови и пожала плечами.

– Никто не делает такие вещи просто так, Физз, – сказал Артур. – Я бы спросил себя, чего он хочет. Ради чего он это делает. Ты это имела в виду?

– Да, Артур, именно это. Спасибо. Придя домой, Физз сбросила непривычный костюм, наполнила ванну и погрузилась в теплую душистую воду. Душ согрел бы ее быстрее, быстрее смыл бы запах Люка Дэвлина, который, казалось, впитался во все ее поры, но она хотела большего. Она хотела избавиться от этого покалывающего ощущения, которое оставило его прикосновение. Ванна успокаивала, а ей необходимо успокоиться. Она дотянулась до плитки шоколада, отломила кусочек и позволила ему медленно раствориться во рту.

Никакой реальной опасности ей не грозило. Очевидно, что он полностью поглощен Мелани Бретт. А почему, собственно, нет? Такая девушка могла с легкостью завладеть его сердцем. Но Физз не особенно хотелось позволять Люку Дэвлину использовать радиостанцию как игрушку для своей любовницы. Разумеется, она бы хо-тела пригласить Мелани на радиостанцию. Но самостоятельно. Без участия Люка Дэвлина. Если бы она смогла добыть деньги каким-нибудь другим способом…

После ванны Физз приготовила чай и поставила чашку на маленький письменный стол у арочного окна, выходящего на море. Затем сдедала глубокий вдох и сняла трубку телефона.

– Джулиан? Это Фелисити Бьюмонт. – Она не привыкла звонить мужчинам и приглашать их куда-либо, поэтому, не дав себе времени струсить, выпалила: – Я буду завтра в Лондоне. Мы могли бы пообедать вместе?

Молодой банкир пришел в восторг от такого предложения.

– Я всегда рад видеть тебя, Физз. В любое время.

В его голосе звучало столько нетерпения, что Физз почувствовала укол совести. Не то чтобы он не нравился ей. Он очень ей нравился. Симпатичный и обаятельный, он устроил бы любую девушку как партнер. Проблема в том, что Физз не искала себе партнера. Она знала, что нравится ему, и понимала, что нечестно использовать его таким образом. Но жизнь заставляла.

– Куда бы ты хотела пойти? – спросил он.

– Я тебя угощаю, – поспешно сказала она, – но не мог бы ты предложить какое-нибудь место? Я давно не была в Лондоне. Он назвал ресторан, о котором восторженно отзывалась Клаудия, и Физз поморщилась. Вероятно, это очень дорогой ресторан, но информация не бывает дешевой.

– Хорошо. Я закажу столик на половину первого.

– Отлично. Ты останешься в Лондоне? У меня есть билеты на новый спектакль.

Он радовался, как щенок в ожидании лакомой косточки, а Физз не хотела подогревать его надежды.

– Я еще не знаю, какие у меня планы на завтра, Джулиан, – сказала она. – Можно, я скажу тебе позже?

Возможно, после обеда он не захочет больше разговаривать с ней.

– Я не могу ждать.

– До завтра, – поспешно закончила она разговор.

Когда на следующий день она вошла в ресторан, Джулиан выглядел скорее как рассерженная гончая, чем как игривый щенок. Он встал, когда Физз подошла к столику, но его улыбка не была сердечной.

Ты уже слышал, – без предисловий сказала она, опускаясь на стул, отодвинутый для нее официантом.

– Насчет «Харрис индастриз»? Да, я слышал. А я-то вообразил, что ты хочешь видеть меня. Оказывается, ты собираешься поговорить о банковском займе, – обиженно сказал он.

Тогда почему ты не позвонил мне и не отменил встречу?

– Я пытался, но ты уже ушла с работы.

– Джулиан, сядь пожалуйста. Неудобно, все смотрят. Может, все-таки пообедаем? И если ты настаиваешь, я ни слова не скажу о «Харрис индастриз».

Он сел, все еще сохраняя обиженный вид.

Ты ведь сам говорил, что я могу звонить тебе в любое время дня и ночи, если мне понадобится совет или помощь, – напомнила она. – Ты объявил себя моим личным банкиром, помнишь? – Она протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей, и он на секунду изумленно уставился на нее. – Я сейчас прошу твоей помощи.

Тогда почему ты не сказала об этом сразу, когда звонила?

– Извини. Но я хотела поговорить с тобой лично. Это очень важно, Джулиан. Если у нас возникнут проблемы… Ведь это ты дал рекомендации совету управляющих вашего банка по моему проекту.

Ты хочешь сказать, что моя голова тоже лежит на плахе?

По-видимому, эта мысль не слишком обеспокоила его. Впрочем, он носил то же имя, что и банк, хотя это не имело большого значения. Неожиданно он удивил Физз широкой улыбкой.

– Что, если я сам заплачу за свой обед и мы забудем о делах? Кто знает, вдруг мне удастся ослепить тебя остроумием, околдовать обаянием и заманить в постель?

Твое остроумие и обаяние бесспорны, Джулиан, но…

Он перевернул ладонь и сжал ее руку.

Тогда пойдем со мной вечером в театр, – нетерпеливо сказал он. – Ты сможешь уехать на поезде рано утром.

Он не дослушал окончания ее фразы. Очень важного окончания.

Твое остроумие и обаяние бесспорны, – повторила она, – но к планам заманить меня в постель это не относится.

Ты должна дать мне шанс.

– Почему это?

– Ну хорошо, забудем пока про постель. Если ты пойдешь, я буду держать руки на месте. Обещаю.

Это зависит от того, что ты вкладываешь в понятие «на месте», – заметила она. – И я сегодня буду ночевать у сестры. Она хотела поговорить со мной.

Это ведь не займет весь вечер. Насчет этого он был прав. Когда она позвонила сестре, чтобы сообщить, что приедет в Лондон, та почти умоляла ее остаться на ночь. Но, вполне вероятно, что она уже забыла об этом. А Джулиан не заслуживает, чтобы с ним обращались так пренебрежительно.

– Хорошо, но помни о своем обещании держать руки при себе.

Ты хоть понимаешь, какую ценность представляют из себя билеты на этот спектакль? Ты не представляешь, что я мог бы получить за них от девушек из нашего офиса, – заявил он, шутливо насупив брови.

– Прекрасно представляю, – сказала она со смешком.

– На самом деле я все равно предпочитаю твое общество. Несмотря на запрет использовать руки. Разумеется, если тебя вдруг охватит чувство благодарности и ты изменишь мнение, просто скажи мне словечко.

– И что это за словечко, Джулиан? На мгновение их глаза встретились, затем Джулиан тряхнул головой и выпустил ее пальцы, признавая поражение.

– Я не знаю, кто разбил твое сердце, Физз, но если ты не соберешь осколки и не попытаешься склеить их вместе, значит, он выиграл.

– Любовь – это не соревнование, Джулиан. Здесь нет выигравших и проигравших. А секс – это не замена любви.

– Но это хорошее развлечение. Попробуй. Может быть, тебе понравится.

Забавно, насколько он напоминает игривого щенка, подумала Физз. Ньюфаундленда. А Люк Дэвлин – вылитый доберман.

Официант, уловив паузу в разговоре, шагнул к столику.

– Что будете заказывать, сэр? Джулиан сделал заказ для двоих и настоял на том, чтобы угостить ее шампанским, отказываясь говорить о делах, пока они не закончат обед. Наконец, когда они приступили к бренди, Физз вернулась к вопросу о делах радиостанции. Она рассказала об условиях, которые выдвинул Люк Дэвлин, и о своем беспокойстве.

– Послушай, Физз, если ты собираешься вести речь о пересмотре условий займа, то я должен предупредить тебя, что ты зря теряешь время, – сказал Джулиан с искренним сожалением.

Физз попыталась проигнорировать холодок, притаившийся у нее где-то под ложечкой, который не исчез даже от согревающего бренди, и сказала добродушно-насмешливым тоном:

Ты говоришь это, даже не выслушав меня?

Он не ответил. Физз принужденно рассмеялась.

– Послушай, Джулиан, когда мы впервые обратились к тебе, ты готов был предоставить нам вдвое больший кредит. Ты сказал, что проблем нет.

– Я это знаю.

– Мне нужна отсрочка начала выплат по займу на три месяца. Даже на два. Я прошу не так уж много. Если Мелани будет играть на радио, рекламодатели начнут просто выпрашивать у нас эфирное время.

– Но ты и так можешь получить все это, – напомнил он. – Деньги. от Люка Дэвлина, Мелани Бретт и рекламу.

– Боюсь, я просто не верю этой удаче. Не верю Дэвлину.

– Я не понимаю почему. Этот парень твердо стоит на ногах.

– У меня какое-то странное ощущение, Джулиан. Ничего конкретного…

Она смущенно пожала плечами.

– Шестое чувство?

– Я собиралась сказать – женская интуиция, но, пожалуй, шестое чувство тоже будет правильно.

На самом деле все было сложнее. Когда дело касалось Люка Дэвлина, она не вполне верила даже своим собственным ощущениям.

– Человеку свойственно не доверять щедрости, если она исходит из невероятного источника. Возможно, это отголосок истории о Троянском коне, которую в нас вдолбили в школе. Но дело в том, что я не могу помочь тебе, Физз. Когда я понял, почему ты позвонила, я навел справки насчет возможности пересмотра условий займа. Они заблокированы и пересмотру не подлежат. Первая выплата должна поступить в следующую пятницу, и банк не даст отсрочки.

Ты хочешь сказать, что все уже решено? Даже до того, как я обратилась? Он пожал плечами.

– «Харрис индастриз» была главным спонсором радиостанции. Видимо, вероятность твоего обращения в банк предполагалась.

Тебе не кажется, что это чересчур поспешно? В чем дело? Кто-то в вашем правлении хочет получить собственную радиостанцию по бросовой цене? Джулиан напряженно сжался.

– Не знаю.

Как представитель банка он был глубоко оскорблен таким предположением. Возможно, она немного хватила через край, но она не могла поверить тому, что только что услышала.

– Послушай, Джулиан, не дуйся – тебе это не идет. Я вовсе не думаю, что это чья-то грязная игра.

Конечно, она не ожидала, что Джулиан будет прыгать от радости, когда она заговорит об отсрочке выплат, но все же… Сумма, о которой шла речь, для банка представляла пустяк. Отказ даже обсуждать такую возможность звучал по меньшей мере странно.

– Мне действительно жаль, Фелисити. Мне было очень приятно пообедать с тобой, но я ничем не могу помочь насчет займа.

– Спасибо хотя бы за то, что честен со мной.

– Я не настолько глуп, чтобы думать, что ты пойдешь со мной в постель, если я пообещаю помочь тебе. – Он снова улыбнулся. – И не хочу получить синяк под глазом за такое предложение.

– О, Джулиан! – воскликнула она, не удержавшись от смеха.

– Мы здесь, в Сити, не такие уж страшные, как нас рисуют, – сказал он.

– Есть одна вещь, которую ты можешь сделать для меня, – решилась на просьбу Физз. – Это не касается денег, – поспешно добавила она. – Ты можешь дать мне полный список совета директоров вашего банка?

– Зачем?

Она не знала. Это опять было на уровне интуиции.

– Это же не составляет государственной тайны?

– Мы частный банк, Физз.

– А я ваш клиент. Ведь такой список можно достать?

– Если знать, где искать. Хорошо, я раздобуду его для тебя и принесу, когда мы встретимся вечером. Ты еще не передумала идти со мной в театр?

Только если ты заплатишь, – сказала она, достав кредитную карточку, чтобы, несмотря на протесты Джулиана, расплатиться за обед.

Клаудия пребывала в дурном настроении и не пыталась скрыть это. Она никогда не старалась изображать что-либо перед сестрой – Физз очень хорошо знала это, но даже она была поражена таким явным проявлением раздражения.

Этот тип просто выпендривается, – заявила Клаудия, прежде чем Физз успела открыть рот, чтобы доинтересоваться, чем так рассержена сестра.

– Кто? – с негромким вздохом спросила она, проходя следом за сестрой в гостиную.

Когда бы у Клаудии ни возникали проблемы, ей никогда не приходило в голову, что она тоже может нести ответственность за них. Она всегда предпочитала перекладывать всю вину на чьи-нибудь плечи.

– Кто?! – Клаудия резко повернулась, драматически воздела руки к потолку и застонала. – Ты хоть когда-нибудь слушаешь? Син Девро, вот кто!

– О-о.

Син Девро в последние несколько месяцев не сходил с обложек журналов, имеющих отношение к кино и телевидению. Клаудия взахлеб говорила о нем с тех пор, как получила главную роль в фильме с его участием. На вкус Физз, он был слишком озабочен своей внешностью, но, если он обидел ее сестру, Физз могла его только пожалеть.

– У тебя ведь через пару недель начинаются съемки в Испании?

Ей приходилось следить за расписанием сестры, чтобы быть уверенной, что записи «Залива каникул» будут сделаны до отъезда Клаудии. Как будто в ее жизни мало других проблем.

Но Клаудия требовала полного внимания.

– Я должна была сниматься в Испании с этим чертовым Сином Девро в качестве главного партнера, – сказала она. – И он будет сниматься там. Но с другой партнершей. Совершенно неизвестной, бездарной девкой, с которой он спит.

– Но он не может поступить так. А как же контракт?

– В подписании контракта произошла задержка. Моего агента не совсем устраивали некоторые детали.

Резкий взмах головы говорил о многом. Вероятно, Клаудия тянула до последнего момента, надеясь выжать более высокий гонорар.

Ты знаешь, какое объяснение он придумал? Почему он настоял на другой актрисе?

– Нет.

Разумеется, Клаудия все расскажет с артистизмом. Но для того, чтобы выдержать это, Физз потребовалось подкрепление в виде чашки крепкого кофе. Наполняя чайник водой, она усмехнулась. Люк Дэвлин назвал ее речь мелодраматической. Если бы ее сестра ворвалась в его кабинет с намерением высказать свое мнение, он бы понял истинное значение этого слова.

Она поспешно приняла серьезный вид, как только сестра показалась в дверях кухни.

– Он сказал… он сказал, что я… слишком длинная.

– Слишком длинная? – Физз нахмурилась. – Но для Сина Девро это не должно быть проблемой.

– Ты так считаешь? – Клаудия неприятно засмеялась.

– Все думают, что у него рост сто восемьдесят пять. Это написано во всех статьях о нем. А на самом деле в нем метр восемьдесят и ни на сантиметр больше. Я клянусь, – сердито заявила она, увидев сомнение в глазах Физз. – Просто до сих пор ему везло. Он играл в паре с коротышками. Наверняка они на все остальные роли тоже подобрали невысоких, чтобы он смотрелся эффектнее.

Что же, они добились нужного эффекта, однако Физз подозревала, что для смены актрисы были и другие причины, помимо роста. Тем временем Клаудия ждала какой-нибудь реакции.

– А почему бы ему просто не встать на какой-нибудь ящик? Или выкопать канаву для остальных актеров? – спросила Физз. – Насколько я помню, в старые добрые времена в Голливуде поступали именно так.

Ты считаешь, что все это несерьезно, Физз, да? Неужели ты не понимаешь? Я теряю двадцать недель съемок. Я отказалась от других ролей ради этой. Это могла бы быть по-настоящему замечательная работа, действительно художественный фильм.

Она неожиданно опустилась на табуретку и начала плакать. Не всхлипывать, утирая нос и глаза, нет. Крупные слезинки одна за другой с равными интервалами скатывались по ее щекам, вызывая у любого желание тоже заплакать из сочувствия.

Клаудия не раз демонстрировала это ошеломляющее явление, и, хотя Физз обладала определенным иммунитетом, все же и она начала всхлипывать.

– Но ведь все знали, какой у тебя рост, когда приглашали на эту роль?

– Разумеется. Это просто отговорка, чтобы избавиться от меня и взять эту женщину. Двенадцать недель в солнечной Испании за счет кинокомпании.

Физз спрятала раздражение. Все последнее время Клаудия заявляла, что Син Девро – гей. Это была, в конце концов, единственная причина, по которой этот мужчина мог устоять против ее обаяния. Женская гордость и угроза профессиональной карьере питали эту вспышку гнева.

– Клаудия, послушай, я искренне сочувствую тебе. Но ведь будут другие роли. Еще лучше, вот увидишь. Все, что случается, имеет свою причину.

– Ну, это, положим, случилось потому, что это ничтожество не захотело, чтобы все увидели, каков он на самом деле.

Клаудия поднялась так же неожиданно, как и села. С такой же легкостью прекратила плакать.

– Что ты вообще понимаешь в этом, Физз? Я и не ожидала, что ты поймешь. Ты никогда не понимала. Разговаривать с тобой о профессии – только терять время.

Она скользнула в спальню, чтобы взглянуть на свое отражение.

Ты теперь ничем не интересуешься, кроме этой дурацкой радиостанции. – Вполне удовлетворенная своим видом, она вынула из гардероба пальто. – По крайней мере, Дэвид сможет меня понять.

Дэвид Харт, приятный мужчина с независимым источником дохода, который позволял ему играть на сцене, не заботясь о куске хлеба, сиял в лучах отраженной славы дружбы с Клаудией и никогда не отказывал ей в сочувствии и в теплой постели, когда она нуждалась в утешении. Она бессовестно использовала его. Впрочем, Клаудия бессовестно использовала всех.

Сейчас, видимо, забыв о том, что сама умоляла Физз остаться на ночь, чтобы они могли поговорить, она махнула рукой в сторону кухни.

Ты не обидишься, если я тебя покину? Если хочешь есть, в холодильнике должен быть йогурт и, наверное, что-то еще.

– Но, Клаудия, я хотела спросить…

– Налей себе чего-нибудь выпить. Чувствуй себя как дома, – нетерпеливо сказала сестра. – Не жди меня.

– … твоего совета, – тихо закончила Физз, когда за Клаудией захлопнулась входная дверь. – Но не беспокойся насчет этого вечера, – продолжила она воображаемый диалог с сестрой. – К счастью, у меня есть свои планы.

Она вернулась на кухню, взяла свою чашку и сделала глоток кофе.

– Что ж, хорошо, – сказала она, обращаясь к пустой табуретке. – Я так люблю эти долгие разговоры между сестрами по душам. – В уголках ее рта появилась озорная усмешка, когда она представила ответные реплики сестры. – Давай я расскажу тебе о своем предстоящем свидании. Не удивляйся. Я действительно иду сегодня на свидание. Конечно, он не сказочный принц, но добрый, симпатичный и хорошо воспитанный. На самом деле я хотела спросить тебя… и, пожалуйста, не бойся сказать «нет»… что, если я надену твое черное платье – то самое, которым ты так дорожишь? В конце концов, ты ведь сама сказала, чтобы я чувствовала себя как дома. Конечно, лучше было бы позвать сюда фею-крестную, чтобы она обеспечила меня всем, но, боюсь, она очень занята в это время года. – Она сделала еще один глоток кофе, полусерьезно ожидая, не задрожат ли стены от такого возмутительного заявления. Но ничего не случилось. – Вот и хорошо. Я знала, что всегда могу поло-житься на твою сестринскую преданность.

Но в конце концов она выбрала менее откровенный наряд. Было бы нехорошо подвергать слишком сильному испытанию добрые намерения Джулиана, надевая платье, которое непонятно на чем держалось.

Джулиан, как и обещал, весь вечер вел себя очень корректно. Он обращался с ней, как с хрупкой статуэткой, очень дорогой и очень желанной. В конце вечера он привез ее на такси к дому сестры. Перед тем как попрощаться, он протянул ей конверт.

Физз поддела пальцем язычок конверта, но Джулиан остановил ее.

– Нет, не сейчас, Физз. Позволь мне считать, что хоть что-то в этот вечер было сделано просто ради меня.

Она подняла глаза, удивив его по-настоящему теплым взглядом.

– У меня давно не было такого чудесного вечера. Правда.

Тогда почему бы тебе не поцеловать меня на прощание? – сказал он.

Физз услышала в его голосе легкое волнение и слегка сжалась.

– Я не кусаюсь, Физз.

Конечно нет. Джулиан не кусался. Он был в высшей степени приятным молодым человеком, который заслуживал гораздо лучшего обращения. Поцелуй – совсем небольшая плата за его доброту, и все же… Она подняла глаза, надеясь, что сможет объяснить, но встретила взгляд, полный такой нежности, что неожиданно согласно кивнула. А вдруг?

Когда он обнял ее и, наклонившись, легко поцеловал в губы, она затаила дыхание, ожидая чего-нибудь, какой-нибудь реакции, повторения той вспышки, которую она испытала в кабинете Люка Дэвлина. Но ничего не произошло.

Удивляясь отсутствию в себе всякого отклика, она послушно приоткрыла рот, когда Джулиан, ободренный ее безропотностью, крепче прижался к ее губам. Но когда он провел рукой по ее груди и при этом все равно ничего не произошло, она отстранилась. Позволять такое интимное прикосновение значило дать ему напрасную надежду.

– Прости, Джулиан.

Это был просто эксперимент, да? – сказал он, пристально глядя на нее. – Боже, я на мгновение поверил…

Он замолчал, увидев слезинку, скатившуюся по ее щеке. Физз подняла руку, чтобы вытереть ее. Она хорошо знала, что никогда не научится плакать так же красиво, как Клаудия.

– Прости, Джулиан, но я подумала, что, может быть…

Подумала, что, может быть, он сможет пробудить ее тело от комы, от спячки, в которую оно погрузилось так давно. Она не понимала, насколько сильно онемели ее чувства до этой неожиданной, шокирующей реакции на Люка Дэвлина. Не понимала, что она потеряла. А теперь поняла, и, видимо, только один мужчинаГмог помочь ей. Но Джулиан не тот мужчина.

Он нежно обнял ее.

– Нет, радость моя, просить прощения должен я. Прости, что я не могу сделать этого с тобой. Но кто-нибудь когда-нибудь сможет, вот увидишь. Не сдавайся. – Он поцеловал ее в макушку. – До свидания, Физз. Удачи.

Затем отпустил ее, повернулся и быстро зашагал прочь.

– О, Джулиан. – Она устало прислонилась к арке входа. – Разве ты не знаешь, что нельзя желать удачи? – пробормотала она вслед его удаляющейся спине. – Разве ты не знаешь, что тем самым ты искушаешь судьбу? – Это была одна из первых вещей, которые она усвоила в детстве. Еще не вполне понимая, что такое спектакль, она уже знала, что нельзя говорить: «Удачи». Нужно сказать: «Ни пуха ни пера…»

– Ни пуха ни пера, Физз.

Отец поднялся вместе с ней задолго до рассвета, Настояв на том, чтобы проводить свою маленькую девочку, которая отправлялась на свою первую серьезную съемку в Италию. Когда он обнимал ее на прощание, в его глазах стояли слезы.

– Я надеюсь, что не наделаю глупостей, – беспокойно проговорила она. Оторванная от учебы, не имеющая опыта, она чувствовала пугающую ответственность перед такой большой ролью. – Как ты думаешь, я справлюсь?

– Конечно, справишься. Ты ведь Бьюмонт. И ты будешь звездой, – сказал он. – Я это знаю. – Он снова обнял ее. – Позвони мне, чтобы сообщить, что долетела нормально. И пей минеральную воду. Слишком большое количество вина плохо отразится на твоей коже, а камера безжалостна. Да, избегай солнца. Ты не сможешь скрыть загар никаким гримом.

– Я знаю, – ответила она с чувством собственного достоинства. – Мне восемнадцать. Я уже не ребенок. – Затем широко улыбнулась, осознав, что отец нарочно хочет встряхнуть ее.

Ее выбрали среди десятков других девушек, которые имели больше опыта для исполнения главной роли в фильме. Ни один режиссер не стал бы рисковать, если бы не был уверен, что она сможет справиться с задачей. Разумеется, все вокруг говорили, что ее выбрали только потому, что она Бьюмонт. Но в этом не было ничего неожиданного. Клаудия уже прошла через это. И, как и Клаудии, ей придется доказывать, что они не правы.

– Восемнадцать, и она думает, что она взрослая, – произнес Эдвард Бьюмонт, глядя куда-то в пространство. – Ты еще дитя, и я, должно быть, сошел с ума, что отпускаю тебя за границу в компании беспутных актеров и техников. И ни я, ни твоя сестра не можем полететь с тобой.

– Вы оба работаете. Со мной все будет в порядке, – заявила она, обнимая отца.

– Правда?

Ты сам сказал это. Ты сказал, что я буду звездой.

Она весело рассмеялась, на мгновение забыв о своих страхах.

– Ну да… Но будь осторожна, – со значением сказал он, когда она садилась в машину.

– Не беспокойся! Клаудия дала мне огромный пакет презервативов и прочитала лекцию насчет безопасного секса, – хихикнула Физз, поддразнивая отца.

Твоя сестра… – начал он, но машина уже тронулась с места. – Не забывай звонить мне! – крикнул он, когда она высунулась из окна, чтобы помахать рукой. Она не забывала. Поначалу. Затем на какое-то время она забыла обо всем…

Физз сидела в квартире сестры и в десятый раз изучала листок бумаги, на котором Джулиан перечислил всех членов совета директоров банка. Это был удивительно длинный список, но ей не нужно было читать его до конца, чтобы найти то, что она искала. Одно имя сразу бросилось в глаза. Люк Дэвлин. Новый владелец «Харрис индастриз». Это, несомненно, что-то значило. Но что?

Она пыталась убедить себя в том, что это случайность, но была вынуждена признать, что такое совпадение маловероятно. Она снова взяла в руки список. Люк Дэвлин. Он занял очень точную позицию, чтобы вытолкнуть «Павильон-радио» из эфира, если это то, чего он добивается. В приписке, которую сделал Джулиан, говорилось, что Люк Дэвлин использовал свое положение в банке, чтобы гарантировать, что радиостанция не получит помощи для решения финансовых проблем. Физз хотелось прямо сейчас снять трубку телефона, позвонить ему и спросить, зачем он сделал это. Но этим все не ограничивалось. Вопрос был в том, что интерес Люка Дэвлина к «Павильон-радио» не имел никакого реального смысла. Если он хотел стать владельцем радиостанции, ему достаточно было просто прекратить оказывать ей финансовую поддержку и немного подождать. Но он выписал персональный чек. Только для того, чтобы доказать Мелани Бретт, что он может дать ей все, что она захочет? Почему ей так трудно поверить в это? Потому что она не хочет верить?

В памяти Физз всплыли властные серые глаза и неторопливая улыбка, которая исподволь покоряла сердце. Она вздохнула и уставилась на лист бумаги в ее руках, как будто он мог дать ответ. Но ответа не было. Физз отбросила листок в сторону и подошла к окну. Внизу горели огни ночного Лондона.

Может быть, она слишком много придумывает? Ищет проблемы там, где их нет? Почему бы ей не поблагодарить судьбу, принять деньги Люка Дэвлина и встретить Мелани с распростертыми объятиями?

Она не понимала причины своих колебаний. Она получила время на раздумье, убедив Люка Дэвлина, что должна поговорить с отцом, хотя на самом деле могла принять его условия немедленно. Казалось просто глупым, что она не сделала этого. Но какой-то инстинкт предупредил ее, что надо выиграть время. Она не могла сказать почему. Возможно, дело в том, что позиция Люка Дэвлина по отношению к ней и к ее отцу казалась ей очень личной.