Вдоль бывшей городской улицы тянулась высокая бетонная стена. С одной стороны еще сохранились старые дома, в которых давно никто не жил - жилье вблизи Эпицентра не стоило совсем ничего. Возле домов лежал обширный пустырь с остатками обгорелых дровяных сараев, с кучами строительного мусора и какого-то тряпья. Между двумя телеграфными столбами остался провод, на котором вниз головой висела ворона - не то ее кто-то привязал за ногу, не то она так и околела, - ворона напоминала мокрую тряпку, развешенную для просушки. Стена отгораживала Эпицентр от города - за ней были Руины. Ветер кружил маленькие пылевые вихри на потрескавшемся асфальте. Чахлые тополя вдоль заброшенных домов пожухли и были готовы сбросить листву. Солнце склонялось над стеной, освещая ее косыми лучами, и в этих лучах стена казалась зловещей и неприступной.
      По улице медленно шли мальчик и девочка лет четырнадцати, оба высокие, худые, одетые одинаково - в джинсы и короткие курточки. Ирина и Стасик, друзья с детства, родились в одном роддоме с разницей в два дня, и жили всю жизнь в одном дворе. Они подошли к стене вплотную, Ирина потрогала бетон ладонью и сказала:
      - Высота метра четыре.
      - Все пять будет, - авторитетно заявил Стасик, рассматривая верхний край стены.
      - Интересно, а перелезть сможем? - Ирина посмотрела на тощего Стасика, словно оценивая, сумеет ли он ее подсадить.
      - Так ведь было бы зачем! - мальчишка обрадовался тому, что Ирина дает ему возможность урезонивать ее, приводить веские аргументы, словом, показывать свою немальчишескую рассудительность. - Смысла ведь никакого нет.
      - Как нет? - Ирина с неудовольствием посмотрела на приятеля. - Есть, и очень даже большой.
      Она принялась разглядывать свой запылившийся ботинок на толстой подошве, потом попинала слегка бетонную стену, словно пробуя на прочность.
      - Нет никакого смысла, - вздохнул Стасик. - Да еще и вредно, к тому же. Радиация.
      Последнее слово он произнес со значением, только что палец для важности не поднял.
      - Радиация, - фыркнула Ирина. - Нет там ничего. Это мэр всех запугал, чтобы за стену не лазали.
      - Да ну, - Стас с сомнением покачал головой. - Больно надо ему - пугать. Туда и так никто не лезет. Ибо незачем. Что там смотреть? Руины? Больно надо кому смотреть на разрушенные здания.
      - Ничего ты не понимаешь, - Ирина еще раз посмотрела на край стены, подошла вплотную, заглянула в щель, потом наклонилась, разглядывая подножие стены. - Подкоп можно сделать.
      - Что-то тебя сегодня странные мысли одолевают, - Стасик пожевал губами, хотел было сплюнуть, но передумал, сглотнул. - Чтобы посмотреть, не обязательно лезть за стену, можно на гору залезть, оттуда все хорошо видать.
      - С горы далеко, - Ирина села на бордюр, обхватила обтянутые джинсами колени, посмотрела вдоль полуразрушенной дороги. - Лучше вблизи. А скажи-ка мне, друг любезный, неужто тебе не хочется посмотреть Руины вблизи?
      - Не знаю, - Стасик сел рядом, откинул со лба длинную прядь. - Может, и хотелось бы, да опасно. Радиация, она ведь незаметная. Пошел туда, хвать пару сотен рентген, а потом волосы вылезут. - Он подумал и добавил: - Или еще чего похуже.
      - Чего это? - с усмешкой спросила Ирина.
      - Да так, - мальчишка густо покраснел, словно его обмазали малиновым вареньем. - Вам, девчонкам, не понять.
      - Да ладно тебе, - засмеялась Ирина. - Все я прекрасно понимаю. Только ведь нет ее, радиации твоей.
      - Ха! Ты-то откуда знаешь?
      - На-ка вот, - Ирина достала из внутреннего кармана курточки толстую серебристую авторучку, протянула приятелю.
      - Что это? Дозиметр? Ух ты! Где взяла? Я думал, их и не производят уже.
      - Может, и не производят. А где взяла, там уж нету. Ты погляди, погляди. Там окошечко есть.
      - Ну. Три с половиной показывает. И закорючка какая-то.
      - Сам ты закорючка! Это греческая буква "мю". Означает микро. Три с воловиной микрорентген.
      - Ну вот. Я же говорил - радиация.
      - Стасик, я не пойму, ты что, дурак, или очень хочешь дураком показаться? Если хочешь знать, у нас во дворе пять с половиной.
      - Ну?
      - Вот и ну. А что это значит? А значит это, что никакой радиации за стеной нет.
      - Погоди, погоди, - Стас замахал руками. - Ничего это еще не значит. Стену для чего построили? Для того, чтобы защититься от радиации. Вот от того и нет ее тут. А там - есть.
      - О, боги! - Ирана схватилась за голову, и принялась раскачиваться взад-вперед. - Стасик, милый, ты в каком классе учишься?
      - А то ты сама не знаешь? - обиделся мальчишка.
      - Знаю. Знаю! От того и не понимаю, для чего ты дурачком-то прикидываешься. А ветер-то, ветер? Он что, по-твоему, радиацию не переносит? Или ты думаешь, что он за стену не задувает?
      - Да ладно, - с досадой произнес Стас. - Чего пристала-то?
      - Это не я пристала, это ты пристал со своей радиацией. Наслушался высокоученых передач по ящику. Там купленные ученые с умным видом вещают: "период полураспада", "вторичное излучение"... А один вояка даже предложил стену еще на сто метров передвинуть. Чтобы, значит, оградить население от вредного воздействия Эпицентра. Придурки! Они бы лучше жратву делали не из пластмассы.
      - Жратву нельзя делать не из пластмассы, - обрадовавшись наметившейся перемене темы, подхватил Стасик. - Натуральной жратвы на всех не хватит...
      - Ты с дорожки-то не сворачивай, - перебила Ирина. - Стену построили для того, чтобы туда любопытные не лазали. Я уже говорила.
      - Ну, допустим, - нехотя согласился мальчик. - Дальше-то что?
      - А дальше... на вот, посмотри.
      Девочка протянула Стасу несколько фотографий. Тот взял, принялся рассматривать.
      - Внимательно гляди, - сказала Ирина.
      На снимках был изображен Эпицентр с разных сторон. Хорошо была видна стена, опоясывающая руины, несколько сохранившихся зданий с выбитыми окнами, город вокруг стены, какой-то закопченный, приземленный, словно промышленная зона в пригороде.
      - Ну? - спросил Стас через несколько минут.
      - Не заметил ничего, что ли? - Ирина тяжело вздохнула, отобрала фотокарточки, стала показывать. - Вот, гляди, видишь здание в самом центре? Стекло, бетон, пластик. Гляди, это направление с севера на юг. Видишь, тут стена полуразрушенная? Ага, а тут - целая. Ну, почти целая. Запомни, северная стена разрушена, западная цела. Вообрази, что ты передвинулся на девяносто градусов, и смотришь на Эпицентр с запада на восток. Значит перед тобой будет целая стена, то есть западная, а полуразрушенную северную почти не видно будет. Так?
      - Ну, так, - неуверенно произнес Стас.
      - А вот тебе фотография с видом на восток. Гляди, видишь, город за стеной развернулся? А здание? И не думало! Ну? Каково?
      - Хм, точно, - Стас выхватил у Ирины вторую карточку, принялся сличать.
      - Мало того, - продолжала Ирина. - Вот тебе вид с юга. Что видишь? Куда бы ты ни переместился, на тебя все время смотрит полуразрушенная стена.
      - Черт! - мальчишка жадно вглядывался в изображения. - И что это значит?
      - Пока я не могу сказать - что. - Ирина отобрала снимки, спрятала в карман. - И еще. Вот фотка до Взрыва еще. Гляди, гляди. Что скажешь?
      - Что скажу? - Стас старался говорить солидно. - Ну, скажу, что сфотано задолго до взрыва, примерно этак за год, не меньше.
      - Почему за год? - Ирина быстро повернулась к нему всем телом.
      - Ну, как же, - Стас радостно принялся объяснять. - Потому, что здание, которое на других фотках, еще не построено. А у нас не меньше года такие дома строят.
      - Молодец, - похвалила Ирина, и Стасик порозовел. - А вот это ты не видишь? Вот тут, бледные такие цифры, потому что на светлом фоне. Это, милый друг, дата съемки.
      - Ну, - Стасик старательно разглядывал снимок под разными углами.
      - Вот и ну. Дата какая - видишь?
      - Ух ты! - Стасик захлопал глазами. - За три дня до взрыва. Так что это за здание такое, а?
      - То-то и оно, - Ирина оглянулась.
      Между стеной и заброшенным двухэтажным домом медленно шел полицейский в черной форме, покачивал дубинкой.
      - О, полиция, - мрачно сказал Стасик. - Сейчас приставать начнет.
      - Это уж как водится. - Ирина поднялась, тряхнула головой.
      Стасик встал рядом, исподлобья глядя на приближающегося полицейского.
      - Ты не гляди на него так, - шепнула Ирина, - словно ты в чем-то виноват. Мы ничего противозаконного не сделали, чтобы у нас поджилки тряслись. Понял?
      - Угу.
      Полицейский подошел, остановился, высокий, упитанный, румяный, несколько мгновений разглядывал подростков.
      - Здравствуйте, дети, - сказал он солидно, хорошо поставленным командным голосом.
      - Здравствуйте, - пискнул Стасик, а Ирина только с достоинством наклонила голову.
      - Что делаете здесь, вдали от жилья?
      - Да вот, - с вызовом отозвалась Ирина. - Только вдали от жилья и хорошо. Не пристанет никто. А можно узнать, что делаете вы вдали от жилья?
      - Боевая у тебя подружка, - полицейский подмигнул Стасику, которому жутко хотелось спрятаться за спину Ирины, и только сильнейшим усилием воли он заставлял себя стоять неподвижно. - Ну, вопросы здесь задаю я.
      - О, боги! - Ирина схватилась за голову. - И вы туда же?
      - Куда - туда же? - опешил полицейский.
      - Туда же, куда и все, - Ирина бросила на полицейского презрительный взгляд. - Насмотрелись детективных сериалов. "Вопросы здесь задаю я". "Руки на стену, ноги шире". "Stilgestanden, nicht sprechen!"[1]
      - Ух ты, - не зная уже, как себя вести, проговорил полицейский. - Ты по-немецки шаришь, что ли?
      - Шаришь, - вздохнула Ирина. - Gehe daraus, belaestige nicht[2]
      - Это что значит-то?
      - "Починяю примус, никого не трогаю", - процитировала Ирина. - Так что вот. Вопросы, дяденька полицейский, вы будете задавать у себя в участке. А сейчас не приставайте к безобидным подросткам, а то я на помощь позову. Вас в педофилии обвинят. Оно вам надо?
      Полицейский обалдело покрутил головой, пробормотал что-то нецензурное и отправился восвояси. Когда он завернул за угол заброшенного здания, Стасик с облегчением выдохнул:
      - Ффууу!
      - Ты что, все время не дышал, что ли? - спросила Ирина, поправляя волосы.
      Стас заметил, что рука у нее дрожит.
      - Лихо ты его, - с уважением сказал он.
      - А ты что, в штанишки наложил?
      - Сама ты наложила! Вон, руки-то трясутся.
      - До Взрыва была милиция, - вместо ответа сказала девочка. - А теперь полиция. Разницы, конечно, никакой.
      - Милиция не стала бы загонять всех нерусских в гетто.
      - Это с чего бы? - Ирина насмешливо посмотрела на мальчишку.
      - Мне дед рассказывал. Милиция, говорит, была народная.
      - Дурачок ты, Стасик, - нервно засмеялась Ирина. - А полиция, стало быть, антинародная? Один черт.
      - Да ладно, я ж пошутил. Дед у меня из ума к старости совсем выжил, мало ли чего он там болтал.
      - Я позавчера с одной девчонкой познакомилась, - сказала Ирина, снова усаживаясь на бордюр. - Она из гетто. Прикинь, ей четырнадцать всего, ну, пятнадцать скоро будет, а она уже работает.
      - И не учится? У них в гетто что, школы нету?
      - Школа-то есть. А кто ее кормить станет? Ни отца, ни матери. Вот и приходится зарабатывать. Она в магазине полы моет. Ну, в том, что у моста. Верхняя одежда и все такое. Верой зовут. Проклятые террористы со своим взрывом всю жизнь в городе перевернули. - Они помолчали. - Ну ладно, отвлек нас этот чертов полицейский. Ты что скажешь-то?
      - Ты о чем?
      - О фотках, о чем же.
      - Ух ты, совсем из головы вылетело! Эпицентр, блин. Ну, странно, да. И что?
      - Как что? Надо проверить!
      - Что проверить-то?
      - Да ты пойми! - Ирина повернулась к приятелю всем телом, заговорила вполголоса, хотя никто не мог ее подслушать: - Что-то с этим Эпицентром не так, я же говорю. Надо пойти туда и посмотреть. Я понимаю, боязно. Можешь не отнекиваться, мне самой боязно, я же понимаю, не дура, небось. Но знать, что где-то есть какая-то тайна и сидеть, сложа руки - значит, себя не уважать. Я тебя прямо спрошу: пойдешь со мной?
      Стас сделал серьезное лицо, долго озирался, стараясь не смотреть в глаза, потом твердо произнес:
      - Пойду.
      - Ффууу! - выдохнула Ирина. - Я, прямо как ты, не дышала. Думаю, а ну как откажется?
      - Ирка, ты меня за кого принимаешь?! Я только вид делал, что раздумываю, а ты и поверила? Только сегодня не пойдем, поздно уже, а я обещал матери дома к семи часам быть. Пойдем завтра, после уроков. Идет?
      - По рукам.
 
      Тишина стояла жуткая. В небе мерцали слабые звезды, побежденные почти полной луной, с ужасом взиравшей на Руины, похожие на огромный рот с выбитыми зубами. Стена отбрасывала косую тень на дорогу, и напоминала калитку, отворенную в неизвестность.
      - Как на кладбище, - послышался шепот Стасика.
      Друзья вышли из тени заброшенного дома, и стало видно, что в руках у мальчика лопата с изогнутым черенком, а у девочки за плечами небольшой рюкзачок.
      - Ты бывал на кладбище ночью, что ли?
      - Бывал. Давно, в детстве. Мы с отцом ездили на Луну в телескоп смотреть.
      - А почему на кладбище-то?
      - Ну, во-первых, за городом, свет не мешает. Знаешь, как фонари мешают? Ну вот. А во-вторых - недалеко. Нет, мы не на самом кладбище были, а рядом. Там площадка такая ровная, отец треногу ставил, и мы смотрели. А однажды идут какие-то подпитые мужики, базарят громко, хохочут, а как вышли на площадку, да отца увидали с телескопом, так сразу замолкли, ха-ха. Они, видать, решили, что это у него ружье было. Быстро-быстро слиняли по-тихому.
      - Ты лучше скажи, тебя мать-то как отпустила?
      - А никак, - Стасик виновато опустил голову. - Я просто смылся, и все. Ох, и попадет мне...
      - И поделом. Мои вот беспокоиться не будут - оба в ночную смену. А тебе надо было матери сказать.
      - Ирка, да ты в уме? Неужто она б отпустила? Да ни в жизнь! Хоть я заупрашивайся, хоть на коленях ползай. Нет уж, пусть лучше поутру попадет. Не убьет же, в конце концов.
      - Дурак! Хоть бы записку написал.
      - А я написал. Дескать, буду под утро, не беспокойся.
      - Ну ладно. Хватит идти уж, давай, копай. Вот тут.
      Друзья подошли к стене, Стас поплевал на руки, как заправский землекоп, принялся копать. Лопата часто стукалась о камни, и в неестественной тишине раздавалось громкое звякание. Стас инстинктивно прекращал работу, а Ирина шипела на него, чтобы не переставал, все равно здесь никого нет, и никто их не услышит. Наконец лаз был готов. Первым в него протиснулся Стас. Потом оттуда появилась его рука, и приглушенный голос произнес:
      - Лопату подай.
      Ирина подала лопату, та исчезла под стеной. Девочка оглянулась зачем-то, и скользнула в лаз. Ее рука нащупала руку Стаса.
      - Ну что, пойдем? - спросил он.
      - Погоди, я радиацию измерю.
      Стас посветил фонариком, Ирина долго вглядывалась в зрачок дозиметра, пока не разглядела (или ей показалось, что разглядела) число три с половиной.
      - Нормально, - сказала она.
      Луна освещала полого спускавшуюся в сторону Эпицентра выщербленную асфальтовую дорогу. Дети медленно пошли по ней. Постепенно дорогу обступили развалины - кучи щебня, нагромождения бетонных плит с торчащими ребрами арматуры, кое-где чудом сохранившиеся и словно объеденные голодным чудовищем стены.
      - Быстрее идти надо, - сказала Ирина, посмотрев на часы. - А то к утру не успеем.
      Друзья прибавили шагу, насколько это было возможно. Однако идти приходилось осторожно, перебираясь через завалы, и предварительно разглядывая место, куда можно было поставить ногу. Стас, который поначалу был скован страхом, постепенно расслабился и заговорил.
      - Слушай, а что же это за здание такое? Кто его построил, и с какой целью?
      - Не знаю, - Ирина пожала плечами. - Есть у меня одна мысль. Думаю, взрыв искривил пространство, и к нам попал дом из другого измерения.
      - М-да, - недоверчиво протянул Стасик. - Начиталась фантастики. Нет, - тут же спохватился он. - Очень даже может быть, что так и есть. Хоть какое-то объяснение, да.
      - Начиталась, - хмыкнула Ирина. - Это ты ведь у нас любишь фантастику, а не я. Так кто из нас начитался? Я хоть про инопланетян не сказала.
      - Да ладно, - примирительно протянул Стасик. - Уж больно фантастически звучит - из другого измерения.
      - Вот и идем, чтобы проверить.
      - А как проверять-то?
      - Там видно будет.
      Они замолчали, потому что вышли на площадь - обширное ровное пространство, на поверхности которого сохранились остатки булыжной мостовой. Посреди площади горел костер, как им показалось, из груды тряпок, облитых бензином. На треноге из кольев висел котелок, от которого несло чем-то невыразимо вкусным. Стасик втянул носом воздух, пробормотал:
      - Жрать-то как хочется.
      - Терпи, - отозвалась Ирина.
      Стас сделал шаг в сторону костра, но Ирина удержала его.
      - Следов нет, - сказала она строго.
      - Каких следов, ты чего?
      - Вокруг костра. Нет следов, - раздельно повторила Ирина. - Погляди как следует.
      - Ну. И что?
      - Стас, ты чего? - зашипела Ирина, оглядываясь. - Раз следов нет, то кто разжег костер?
      - Ну, не знаю, - Стас зябко поежился и опять ощутил желание спрятаться за спину девочки. - Может, подойдем, посмотрим?
      Он опять сделал шаг вперед, Ирина попыталась удержать его, но он вырвался, посмотрел сердито. Ему было стыдно за желание спрятаться за девичью спину.
      - Пойдем, - сказал он решительно. - Не будем же мы здесь до утра стоять.
      Ирина покачала головой, но пошла следом. Они остановились у костра, посмотрели удивленно. То, что они издали приняли за груду тряпок, было искореженным металлическим диском большого колеса. Пламя било изнутри одного из отверстий диска, так, будто это был вечный огонь. Подумав о вечном огне, Ирина огляделась, в который раз за несколько минут. Но никого не было на площади. Луна завалилась к западу и светила в спину, и тени детей нависли длинными призрачными жгутами над непонятным костром, горевшим сам по себе. В котелке кипело мясное варево.
      - Супчик, - сказал Стас, плотоядно потирая руки. - У тебя ложка есть?
      - Ты что, собрался жрать тут? - ахнула Ирина. - А ну как хозяин вернется?
      - Ну и что ж, вернется, - ответил Стас. - Не прогонит, небось. А прогонит, так уйдем.
      - Странный какой-то костерок, ты не находишь? - спросила Ирина. - Горит ни с того, ни с сего.
      - Пустяки, - Стас беспечно махнул рукой. - Горит, и горит, может тут какая труба газовая проходит, утечку дает, вот кто-то и воспользовался.
      - Кто?
      - А я знаю - кто? Слушай, ты как хочешь, а я жрать хочу. Так у тебя есть ложка, или нет? Я вот ничего не взял, дурак, а надо было б.
      - У меня есть кружка, - Ирина сняла рюкзак, порылась в нем, и достала металлическую эмалированную кружку, протянула Стасу.
      Тот зачерпнул из котелка, поднес к губам и принялся дуть.
      - Ммм, - промычал он, вдыхая аромат. - Вкусно как. Давно такого запаха не чуял.
      - Да, - согласилась Ирина. - Это потому, что мясо тут настоящее.
      - Наверняка, - кивнул Стас. - Слюнки текут.
      Он отхлебнул варева, зашипел, принялся опять дуть.
      - А если это какая-нибудь крыса варится? - предположила Ирина.
      - Тьфу ты! - Стас сплюнул всухую. - Погляди, какие куски. На твоей крысе такие могут быть? Она тогда размером с лошадь. Будешь?
      Ирина отрицательно покачала головой. Стас выхлебал кружку, зачерпнул еще, стараясь поймать кусок мяса, ему это удалось, и он радостно заурчал.
      - Это чего вы мою похлебку едите? - послышался голос, и дети сильно вздрогнули, резко обернулись.
      К костру приближался молодой человек лет восемнадцати, в джинсах, курточке из плащевой ткани и растоптанных кроссовках. Длинные черные волосы были стянуты на затылке резинкой.
      - Да вот... это... - смущенно забормотал Стасик, отступая так, чтобы костер оказался между ним и пришельцем. Ирина тоже отступила, и смотрела на пришедшего как-то странно, как на ожившего покойника.
      - Денис? - наконец выговорила она. - Ты? Ты как здесь?
      - Ирка? - Денис рассмеялся скрипучим смехом, будто кто-то провел спичкой по расческе. - Как я здесь, это понятно, а вот как ты здесь?
      Стасик молча переводил взгляд с Ирины на Дениса и обратно.
      - И ты здесь, Стаська, - опять рассмеялся Денис, выхватил откуда-то из-за спины раскладной стул, и уселся на него с видом судьи, готового к любимому делу - судить преступников.
      Стас с трудом узнал его. Тот самый Денис, из их двора, который пропал в прошлом году. Как пишут в газетах, вышел из дому, и не вернулся.
      - Вам сесть не предлагаю, потому как не на что, - Денис улыбнулся во весь рот, и стало видно, что у него не хватает двух передних зубов. - Можете садиться на землю, если хотите.
      - Так ты живой, - сурово сказала Ирина.
      - Ну да, - Денис невесело усмехнулся. - Мачеха, поди, все глаза выплакала? Жива еще?
      - Жива. Пьет как бочка.
      - Ну да, ну да. Куда ж ей еще?
      - Так ты сюда, что ли, исчез? - подал голос Стасик.
      - Стаська, ты умен не по годам, - засмеялся Денис. - Ну что, садитесь на землю.
      Ирина решительно уселась в пыль. Стасик похлопал глазами и последовал ее примеру.
      - Какого лешего вы сюда приперлись? - спросил Денис.
      Он вытащил из кармана ложку, ловко выудил из котелка кусок мяса, подул на него и откусил. Потом снял котелок с огня и поставил на землю.
      - Дело у нас тут, - глухо сказала Ирина, глядя исподлобья.
      - Знаю я ваше дело, - хохотнул Денис. - Небось, в здание полезете? И потом про вас напишут: ушли и не вернулись.
      Стасик вздрогнул.
      - Что ты хочешь этим сказать? - спросила Ирина.
      - Только то, что сказал, - Денис дул на очередную порцию варева. - Не советую ходить. Ох, не советую.
      - Почему?
      - Сказал же уже. Повторить?
      Ирина замолчала.
      - Ты нас не запугивай, - встрял Стас. - Не вернулись, не вернулись. Знаем мы эти байки.
      - Да мне-то что? - Денис пожал плечами. - Хотите лезть, пожалуйста. Могу проводить.
      - Нет. - Ирина решительно встала, отряхнула штаны. - Мы в провожатых не нуждаемся.
      - Да, - поддакнул Стасик. - Только скажи, что это за мясо такое в котелке?
      - Человечина, - захохотал Денис. Увидел изменившееся лица детей и сказал: - Шучу, шучу. Вот сходите в здание, узнаете.
      - Пойдем, Стас, - голос Ирины прозвучал как команда, и Стасик безропотно подчинился. Пока они шли к выходу с площади, Стас поминутно оглядывался, и все время видел сгорбленную фигурку Дениса, который склонился над котелком.
      - А следов-то так и не было, - неожиданно произнесла Ирина, как только они свернули в одну из разрушенных улиц.
      - Каких следов?
      - Ох, Стас, я тебе удивляюсь, - Ирина вздохнула, попыталась погладить мальчика по голове, тот увернулся. - У костра не было следов, помнишь? Потом появились наши. А когда подошел Денис, следов не добавилось. Понял?
      - Да? - Стасик остановился, похлопал глазами. - Но он отбрасывал тень, я видел!
      - И что? Что это значит?
      - Значит, он не покойник, и не вампир.
      - Но следов не оставляет, - хмыкнула Ирина. - Может быть - покойный вампир?
      - Ты все издеваешься, - плаксиво проговорил Стасик. - Варево он варил вполне осязаемое, до сих пор во рту вкус жирного мяса. А что все это значит, можешь сказать?
      - Могу сказать только одно, - Ирина остановилась, пристально посмотрела на Стаса, лицо которого было едва видно во мраке. - Мы вляпались в какое-то дерьмо. Наверное, нужно повернуть назад. Как ты считаешь?
      Стасик приосанился, хотел было что-то сказать, но потом вдруг подумал, что Ирина вовсе не спрашивает у него совета, а говорит просто так, и промолчал, только пожал плечами. Девочка не повторила вопрос, и Стасик приуныл - значит, она и впрямь спросила просто так.
      - Осталось совсем немного, - проворчал он, указывая на здание, освещенное заходящей луной. - Чего уж драпать? Дойдем, посмотрим.
      - Стой! - весело крикнули сзади. - Стрелять буду.
      Дети остановились, медленно повернулись, Стас поднял руки. Позади стоял мужчина лет тридцати, стриженый наголо, в брезентовом плаще-накидке с прорезью для рук, и давно нечищеных сапогах. В руках он держал трость с резным набалдашником, которым целился в детей, шутовски ухмыляясь.
      - Испугались? - спросил он голосом опереточного Мефистофеля. - Ну, не бойтесь, я вас не убью.
      - Так ведь нечем, - сказала Ирина, кивая на трость.
      - Э, вы на это не смотрите, - засмеялся незнакомец, подходя вплотную. - Вдруг у меня под плащом оружие имеется?
      - Стрелять в детей - моветон! - вдохновенно выкрикнул Стасик, и тут же сгорбился, словно ожидая удара.
      - Какие слова мы знаем, - издевательски-уважительно произнес незнакомец. - Как бы то ни было, вы у меня в плену. Не советую делать резких движений и не подчиняться.
      - Ха! - сказал Стасик, между тем прикрываясь, все-таки, Ириной.
      - Не советую, - повторил незнакомец, и улыбнулся одними губами, так страшно, что у Стасика, казалось, разом замерзли слюни во рту. Еще Стасик готов был поклясться, что при этих словах в глазах незнакомца зажегся дьявольский огонь. Мальчик опустил глаза, и попытался разглядеть во мраке, оставляет ли незнакомец следы, и не разглядел. На душе у него сделалось совсем тоскливо. Чего это Ирка молчит? Как она вчера полицейского отбрила! А сейчас молчит. Испугалась, небось. Эта мысль придала Стасику храбрости. Он вскинул голову и сказал, стараясь говорить с достоинством:
      - И что, поведете нас к себе в казематы? Руки свяжете?
      - Надо будет, и свяжу, - незнакомец посмотрел так, что душа мальчика затрепетала, а сердце застучало где-то под подбородком. - А пока вы так пойдете. Вон туда.
      Он показал в небольшой переулок, совсем загроможденный щебнем и обломками.
      - К сожалению, мы не можем за вами последовать, - холодно сказала Ирина. - Это исключено. Если у вас есть, чем стрелять, стреляйте, не тяните. А если нет, то прощайте.
      "Ай, молодец!" - подумал Стасик. - "Наконец-то!"
      Незнакомец вдруг переменил выражение лица. Оно мгновенно превратилось у него в заискивающее, он даже согнулся в полупоклоне, и залепетал:
      - Я пошутил, я только пошутил. Что уж вы сразу так? Я приглашаю вас в гости. Пойдемте, выпьем чаю, поговорим. Вы не представляете, как здесь скучно! Поговорить со свежим человеком - что может быть лучше
      - А потом наделать из свежего человека человечины? - грозно крикнул Стасик.
      Незнакомец испугался, спрятал руки за спину, и лицо у него стало как у нашкодившего детсадовца.
      - Что вы, что вы! - забормотал он. - И не думал вовсе. Какая человечина, побойтесь бога!
      - А такая! - продолжал вдохновенно напирать Стас. - Какую у вас Дениска лопает.
      - Дениска? - совсем растерялся незнакомец. - Это тот, который на площади? Но, помилуйте, кто вам сказал, что он человечину лопает?
      - Он и сказал, - строго выговорил Стас. - Да я и сам пробовал. Сладкая она, человечина-то.
      Они оставили незнакомца стоять и хлопать глазами в неописуемой растерянности. Когда он пропал из виду, Ирина спросила:
      - Ты это серьезно, про человечину?
      Стас поежился, посмотрел испуганно:
      - Черт его знает, по всему выходит, что серьезно. Видала, как он испугался, будто мы его с поличным поймали.
      - А что, мясо, которое ты ел из Денискиного котелка, было сладким?
      - А я теперь уж и не знаю, - Стасик шмыгнул носом. - Теперь мне кажется, что да.
      - Ерунда! - уверенно заявила Ирина, видя, что парня вот-вот начнет тошнить. - На постном масле.
      - Конечно! - обрадовался Стасик. - Иначе и быть не может. Откуда здесь взяться людоедам?
      И они зашагали дальше. Здание, к которому они стремились, было теперь всего в двух кварталах.
      - А ведь мы этого типа знаем, - через минуту сказала Ирина. - Он учителем был, одно время в нашей школе работал. В пятом, кажется, классе. Не помнишь, что ли?
      Стасик даже остановился, наморщил лоб, силясь вспомнить.
      - Точно! - сказал он. - Виталий... Виталий...
      - Анисимович, - подсказала Ирина. - Отчество редкое, как ты только не запомнил. Уж не склероз ли у тебя, любезный?
      - Ну да! Вспомнил. Ну и зануда же был! Все гундел, гундел, воспитывал. Тошнило от него.
      - Да ну, тошнило, - Ирина снисходительно взглянула на друга. - Ничего себе было, вполне интересно. Помнится, он все про Африку рассказывал, кажется, бывал там, что ли.
      Стасик смутился. Он не привык спорить с Ириной, та внушала ему безоговорочное уважение. Он поежился и промолчал, тем более, что про Африку учитель действительно рассказывал интересно. Некоторое время Стасик размышлял о том, почему он решил, что учитель был занудой и постоянно "гундел" и воспитывал, ничего конкретно не припомнил, и решил, что такое впечатление сложилось у него не в детстве, а сейчас, уж очень неприятным показался учитель здесь, в Руинах.
      Дети свернули, чтобы выйти напрямую к зданию, и остановились. На улице горел еще один костер, освещавший полузасыпанный и искореженный грузовик с тупой мордой, и небольшую группу подростков, сидящих у огня к ним спиной.
      - А вот это, пожалуй, самое неприятное, - прошептала Ирина и потянула Стасика за рукав. - Давай сматываться, пока не засекли.
      Они повернулись, но тут же услышали оклик:
      - Эй, вы! Идите-ка сюда.
      - Бежим? - выдохнул Стасик, в надежде, что Ирина согласится, и они драпанут без оглядки.
      - Куда? Они тут каждую щель знают, вмиг догонят. Вот тогда точно не оберешься.
      Они подошли к костру, остановились в пяти шагах. Подростков было пятеро, среди них две девочки. Одеты на удивление опрятно, но как-то старомодно. Вот такие штаны с ремешками и множеством карманов, как на одном парне, сейчас уже не носят, и прически, как на головах у девчонок, тоже не современны. Двое мальчишек обуты в ковбойские сапоги - такая мода была среди подростков когда-то, Ирина смутно помнила, что ее старший брат щеголял в таких, когда она, кажется, еще под стол пешком ходила.
      Костер на этот раз был нормальный, из дров, которые уютно потрескивали.
      - Что это вы тут делаете? - спросил один из парней, тот, что повыше и постарше.
      Спросил без угрозы, скорее доброжелательно.
      - Гуляем, - Ирина неопределенно махнула рукой.
      - Ночью?
      - А что? Вы же сидите тут. Ночью.
      - С какой целью гуляете? - спросил другой, конопатый и рыжий.
      Девчонки при этих словах хихикнули.
      - С целью вентиляции органов дыхания и насыщения кровотока кислородом, - Ирина ткнула себя пальцем в грудь.
      Девчонки снова хихикнули.
      - Мы из города, - встрял Стасик.
      Ирина подняла глаза к небу. Не следовало Стасику это говорить, по ее мнению, ох не следовало. Однако это не произвело никакого впечатления. Напротив, рыжий хохотнул:
      - А мы что, из деревни, по-вашему? Ладно, садитесь.
      Он подвинулся, и оказалось, что он сидит на грубо сколоченной низенькой скамье. Стас и Ирина молча сели.
      - Не с целью вентиляции вы тут прохаживаетесь, - наставительно сказал рыжий. - Это даже Кольке понятно.
      Девчонки откровенно заржали, а один из мальчиков, самый маленький и миловидный, как херувимчик, густо покраснел.
      - Ты бы это, - сказал он. - Ты бы вот...
      - Ой, Колька, молчал бы ты лучше, - рыжий похлопал пацана по плечу, отчего тот покраснел еще сильнее. - А вы явно в здание идете?
      - Ну, идем, - нехотя согласилась Ирина. - А что?
      - Да ничего. Туда все идут. Правда, Димка?
      - Угу, - согласился тот, что заговорил первым. - Туда все идут. Что их туда тянет, они и сами не знают, а идут.
      Он ковырял прутиком песок, чертил что-то. Ирина посмотрела, и вдруг сильно сжала руку Стасика, который чуть не вскрикнул от неожиданности. На песке не оставалось следов.
      - Пашка, гляди! - тихо сказала одна из девчонок, указывая в ту сторону, откуда пришли Ирина и Ставик. - Следы.
      - Ух ты! - вскрикнул Пашка.
      Вдруг Ирине и Стасу в лицо дунул ветер, припорошил глаза пылью. А когда порыв стих, и они открыли глаза, у костра, кроме них, никого не было.
      - Ё пэ рэ сэ тэ! - сказал Стасик, затравленно озираясь. - Испарились.
      - Пошли, - решительно сказала Ирина и поднялась на ноги. - Недалеко уж.
      Здание возвышалось над ними темной громадиной. Разглядеть его в подробностях было уже нельзя - луна зашла, и сделалось совсем темно.
      - И зачем мы пошли ночью? - спросил Стасик, светя под ноги фонариком.
      Ирина остановилась, посмотрела на него. Мальчишка упер луч фонаря ей в живот и увидел округленные глаза.
      - Точно! - сказала Ирина. - Только не "зачем", а "почему". Чья это была идея - пойти ночью?
      - Ну, чья, чья, - проворчал Стасик. - Ясен пень - твоя.
      - Моя идея была пойти. Просто пойти. А про ночь я ничего не говорила.
      - Ну, днем же мы в школе.
      - Подумаешь, в школе. Смылись бы, и все дела.
      - Да какая теперь разница, чья идея, - поморщился Стасик. - Пошли да пошли. Вон, пришли уже.
      - Слушай, тебе не страшно?
      - Нет, с чего бы, - соврал Стасик.
      - А мне страшно, - призналась Ирина. - Все эти люди без следов, призраки какие-то, а не люди.
      - Ну, призраков я отучился бояться еще в детстве, - Стасик приосанился, даже взглянул на подругу снисходительно. - Если они бестелесные, значит, ничего тебе сделать не могут, только напугать. Но мы же взрослые люди, мы же не станем бояться?
      - Не станем, - неуверенно отозвалась Ирина. - Смотри, какое крыльцо.
      Крыльцом она назвала огромную широкую лестницу, со всех сторон, насколько хватало луча фонарика, поднимающуюся к зданию. Она была в превосходном состоянии, и блестела под лучами света, словно ее только что отмыли от пыли. Парадный вход некогда представлял величественное зрелище - высокие, метра четыре, дубовые створки дверей, которые сейчас были сломаны, и валялись тут же, порубленные топором, но не поддавшиеся, словно были сделаны из железного дерева. Дети посветили фонариками в проход, и, что удивительно, лучи не наткнулись ни на какое препятствие.
      - Ну? - сказал Стасик, чувствуя, что поджилки опять затряслись, и идти в эту пугающую темную пустоту ему совсем не хочется. - Может, не пойдем?
      Эти слова он произнес с явной надеждой, и Ирина вдруг усомнилась в своем предприятии, на нее нахлынул обыкновенный страх.
      - Может, и не пойдем, - сказала она, пытаясь хоть что-то осветить в парадном. - Только как мы себя потом чувствовать будем?
      - Вот что, - сказал Стасик, стараясь говорить веско и решительно. - Я предлагаю так. Сегодня возвращаемся. Темно же, ни зги не видать. Сегодня у нас пятница? Ну вот, придем в воскресенье, с утра. Встанем пораньше и придем. К чему искать на свою задницу напрасных приключений?
      - Пожалуй, ты прав, - согласилась Ирина. - Так и сделаем.
      Однако, едва они начали поворачивать назад, к неописуемой радости Стасика, как случилось непонятное - зияющая дыра парадного неожиданно наехала на них, как поезд на киноэкране, и поглотила.
      - Вот ни фига себе! - выдохнул Стасик, вертя фонарем из стороны в сторону. - Видала?
      Ирина не ответила. Стасик похолодел, чувствуя, что на всем теле зашевелились волоски.
      - Ирка! - крикнул он.
      Ирины не было, она исчезла.
      - Вот черт! - сдавленно сказал Стасик, озираясь. - Вот угораздило же...
      И тут он услыхал на пределе слышимости, как будто за тридевять земель, слабый крик Ирины:
      - Стасик!
      Он тут же заорал в ответ, орал долго, пока не охрип. Перестал кричать, долго прислушивался, но больше уже ничего е слышал. Он не мог определить, с какой стороны шел звук. В довершение всех бед свет в фонарике стал тускнеть. Стасик потряс фонарик, и лампочка загорелась в полую силу. И тут он услышал за спиной шаги.
      - Ирка! - он повернулся на каблуках и отпрянул, столкнувшись лицом к лицу с Виталием Анисимовичем. Ему показалось, что его облили ледяной водой. Ноги вдруг сделались слабыми, а во рту мгновенно высохла слюна, как было однажды в детстве, когда он засунул в рот пригоршню силикагеля. Он попытался заговорить, и это удалось ему с великим трудом. - Что...вы... А, это вы! Очень хорошо. Ирка где-то потерялась... Выведите меня отсюда.
      Виталий Анисимович молча смотрел на него, и в голове у Стасика сделалось плохо - он вдруг вспомнил и разговоры о человечине, и испуг Виталия Анисимовича от этого разговора, а мясо, которое Стасик ел из котелка Дениса, сейчас уже казалось ему определенно сладким.
      - Следуйте за мной, - веско сказал учитель, повернулся, и пошел в темноту, как показалось Стасику, совсем не к выходу, а вглубь здания. Он хотел было поправить учителя, указать верную дорогу, но спохватился, ведь он только что сам просил вывести его отсюда.
      Учитель освещал дорогу старомодным фонарем, в котором теплилась свеча. Света такой фонарь давал очень мало, но Стасик выключил свой, тем более, что он опять замигал, стал светить тускло. Они шли в какой-то махровой темноте, абсолютно ничего не было видно вокруг, однако учитель несколько раз поворачивал, все время направо. Вот он повернул в очередной раз и скрылся за каким-то темным углом. Стасик поспешил следом, но учителя не было видно. Мальчик остановился, нерешительно окликнул Виталия Анисимовича, но ответа не получил. И тут на него накатила волна панического страха, он только сейчас осознал, что стоит в полной темноте и неизвестности, один, с неисправным фонариком в кармане, что бывший учитель завел его туда, откуда он уже никогда не сможет выбраться, и это слово "никогда" было последней каплей. Страх парализовал его способность соображать, и в панике мальчишка побежал. Он задыхался от страха и от бега, абсолютно ничего не видел перед собой, но ему мерещилось, что он несется по какому-то коридору, все время сворачивающему направо, и он поворачивал, поворачивал, поворачивал. Наконец силы оставили его, он упал навзничь, ощущая под собой шершавую холодную поверхность. Нащупал в кармане фонарик, включил. По-прежнему ничего не было видно, и мальчик опять спрятал фонарик. Им овладело безразличие. Ну и пусть. Он вот так и будет лежать в этом чертовом угольном подвале, где кругом одна только пустота, и так и умрет здесь. И поделом. Зачем было слушаться Ирку, которая завела его в эту тьмутаракань и бросила? И такая ненависть вдруг вспыхнула у него в мозгу, что появись в эту минуту Ирина, он набросился бы на нее и поколотил.
      - Теперь нужно идти все время налево и назад, - сказал Стасик сам себе через несколько минут, когда ненависть пропала, будто ее кто-то выключил.
      Он засмеялся. Никуда он не пойдет. Потому что тут нет ни лево, ни право, ни вперед, ни назад, ни верха, ни низа, ничего нет, только его воспаленное сознание и страх.
      И тут из-за какого-то угла выплыла луна. Выплыла величественно, но достаточно быстро. Стасик обрадовался было, но тут же душу кольнул страх - луна была какая-то не такая. Вся белая, только сбоку виднелось небольшое пятнышко. Это одноглазое чудище холодно смотрело на несчастного Стасика сверху. Ну вот, - подумал мальчик. - Луна чужая, инопланетная. Черт возьми, его забросило на другую планету? Только этого не хватало. Но погоди, погоди, что-то знакомое все-таки в луне есть. Где-то он ее видел. Ну да, в детской энциклопедии, выпущенной, кажется, еще до Взрыва. Это же обратная сторона! Конечно! Там совсем нет морей, кроме одного, как же оно называется, он забыл...
      Страх отступил немного. Луна была своя, только повернутая не так, ну да это же не беда, главное, что знакомая такая луна... И, вдобавок, кажется, она начала хоть что-то освещать? Ну да, вон дверь, а под ней полоска света. Стасик подбежал к двери, дрожащей рукой нащупал ручку, подергал, дверь подалась, и он ввалился в довольно большую комнату, похожую на больничную палату. Что произошло дальше, мальчик не понял. В глазах сверкнуло, и на душе стало так покойно, так мирно...
      Он проснулся от позвякивания, как ему показалось, ложечки в стакане. Звук был такой добрый, домашний, что Стасик улыбнулся и открыл глаза. Нет, он не дома. В больнице, что ли? Просторная комната, чистая, светлая, освещенная солнцем через большое окно. Он лежал на металлической койке с тонким матрацем, сквозь который в ребра впивалась панцирная сетка, в изголовье кровати стояла тумбочка, на которой лежала какая-то книжка, а в углу стояла медсестра, склонившаяся над медицинским столиком на колесиках. Это она и позвякивала чем-то. Тут же Стасик и увидел - чем. В руках у девушки был шприц с желтой жидкостью.
      - Проснулся? - медсестра улыбнулась и хихикнула, и Стасик тут же ее узнал - она была одной из девчонок, которые сидели возле костра. Молода больно, для медицинской-то сестры.
      - Ну, - неприветливо отозвался мальчик. - Хотелось бы знать, куда это вы так быстро исчезли, оставив нас одних?
      - Сейчас поставим укол, - сестра опять улыбнулась.
      А она ничего, симпатичная. Тогда, во мраке, он ее не разглядел как следует.
      - Укол? - Стасик болезненно поморщился. - А я разве болен чем?
      - Доктор прописал. Да ты не бойся, это простое успокоительное. У тебя нервы расшатаны.
      - А я и не боюсь, еще чего.
      - Ну, вот и молодец. Придется оголить... сам знаешь что, - девчонка опять хихикнула.
      Стасик вздохнул, и нехотя подчинился. Укол был сделан мастерски, он почти ничего не почувствовал.
      - Что значит, нервы расшатаны? - спросил мальчик. - Я вообще где?
      - Шлялся ночью по Руинам, насмотрелся всякого, вот нервишки и сдали. Не всякому взрослому по силам. А насчет "где" - в больнице. Отдыхай, набирайся сил...
      - Погоди, - Стасик приподнялся, сел, чувствуя в голове легкое кружение. - Я бывал в больнице, там совсем не так, я знаю.
      - Как "не так"? - сестра собралась уходить и уже начала открывать дверь, чтобы выкатить столик.
      - Погоди, не уходи... Тебя как зовут-то?
      - Света.
      - Света, погоди. Я же говорю, бывал в больнице. Там все расшатанное, и краска на стенах не такая, и кровать... Хотя кровать, может и такая, матрац-то уж точно больничный.
      - Ну, и чего же тебе надо? - Светлана выкатила столик в коридор.
      - Погоди! - крикнул Стасик. Ему вдруг показалось? что как только девушка уйдет, опять наступит махровая чернота и выплывет страшная луна с одним глазом. - Скажи, а Ирина здесь, у вас?
      - Какая Ирина?
      - Ну, та девчонка, с которой мы у вас были.
      - Милый мальчик, - с легкой улыбкой пропела Светлана. - Я тебя впервые вижу, а уж кто такая Ирина, и не знаю совсем.
      И она вышла, оставив Стаса сидеть на кровати. Он оглядел себя. На нем была полосатая больничная пижама. Опять все не так. В той больнице, где ему довелось лежать два года назад, никаких пижам не выдавали, и все больные ходили в своем, домашнем. Неужто за два года все так переменилось? И девчонка зачем-то врет. То есть что же получается? Его подобрали где-то в Руинах, и перевезли в больницу? Вряд ли в Руинах может быть такая клиника. Но вот же окно. Надо подойти и посмотреть. Стасик встал, и на непослушных (от укола, наверное) ногах подошел к окну. Он выглянул наружу и застонал - ему открылся вид на Руины с высоты, как бывает на пятом этаже. Значит, он в том самом здании... Мальчик побрел к двери, распахнул ее и отпрянул - за дверью была пугающая махровая чернота. Он быстро захлопнул дверь и побежал к постели. Впрочем, "побежал" - не то слово, скорее заковылял. Голова кружилась, в ней плавал ядовитый страх. "Мама!" - хотел крикнуть Стас, и не смог. Он повалился на постель и потерял сознание.
 
      - Ну-ну, просыпайся! - голос доносился из-за тридевять земель.
      Хотелось открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это зовет, но сил не было.
      - Да что ж такое! - голос стал рассерженным. - Светлана, ты ему какую дозу вкатила?
      - Ту и вкатила, которую ты прописал, - послышался голос Светланы.
      Звуки приближались. Стасик начал осознавать, что он проснулся, лежит на кровати, и совсем рядом Светлана разговаривает с каким-то мужчиной. Стас открыл глаза.
      - Ага, - обрадовался мужчина, в котором Стас с трудом узнал Дениса - сейчас он был в белом халате, докторской шапочке, и имел куцую бородку, как показалось мальчику, плохо приклеенную. У него по-прежнему недоставало двух передних зубов. Он сидел на табурете, а Светлана стояла у него за спиной. - Гм, гм. Как себя чувствуете, больной?
      - Это ты больной, - с трудом ворочая непослушным языком, проговорил Стас. - А я здоровый, и не понимаю, за что меня здесь держат.
      - Что значит "за что"? - Денис переглянулся со Светланой. - Держат не "за что", а "потому что". Ты же не в тюрьме.
      - Ах, я не в тюрьме? Вот и отлично. Прошу вернуть мне одежду.
      - Постойте... Постой, и куда же ты собрался?
      - Это не твое дело.
      - Вот как? - Денис поджал губы и скрестил руки на груди. - Бунтовать вздумали? А не кажется ли вам, что я могу и санитаров позвать?
      Стас застыл, напрягся.
      - Нет, конечно, мы можем решить вопрос полюбовно, - смягчился Денис. - Вы не выпендриваетесь, и мы вас выписываем.
      - Согласен, - ту же встрял Стас, и Денис, который приготовился произносить речь дальше, споткнулся, замолчал и весьма глупо захлопал глазами.
      - Гм, гм, - пробормотал он. - Ну ладно. Нервы у вас, видите ли... Ну, в общем... Словом, препятствий мы чинить не станем, идите, куда хотите. Единственная формальность... Ну, вы сами увидите. И мой вам совет - покиньте это место как можно скорее.
      - Да я бы рад! - вскричал Стасик, приложив руки к груди для убедительности. - Я покину. Вот только Ирку найду, и покину. Сразу же.
      - Ирка - это кто?
      Стас замолчал. Уж очень натурально разыграл неведение Денис. Они что, и впрямь Ирку не знают?
      - Девчонка одна, подружка моя, - нехотя сказал он. - Мы вместе с ней пришли в Руины.
      - Ну, ищите, - согласился Денис, а Светлана кивнула несколько раз. - Но чем быстрее, тем, вы сами понимаете, лучше. А сейчас...
      Он встал, посмотрел на Светлану, у которой вдруг сделалось постное лицо, и вышел. Светлана последовала за ним. Стас с ужасом проследил, как они исчезают в черном проеме двери, сел, взъерошил волосы. Однако долго побыть одному ему не дали. В палату вошел человек - Стасу показалось, что в отворившуюся дверь влился кусок черноты с бледным лицом. Вошедший был в черном костюме и рубашке, даже галстук у него был черный. На Стаса он произвел самое гнетущее впечатление. Лицо было застывшим, словно вылепленным из гипса, глаза водянистые, и как будто отсутствующие, которые, впрочем, вспыхивали иногда и кололи почти физически ощутимо. Человек улыбнулся губами, и Стасик почувствовал, как по спине протекла холодная струйка. Гость сел на табурет, развернул на коленях черную папку, и долго изучал какие-то мелко исписанные листы. Все это время Стас чувствовал невероятное напряжение, словно его заставляли сидеть неподвижно под страхом удара электрическим током. Наконец, когда мальчику показалось, что сейчас он не выдержит и закричит, гость вдруг проговорил бесплотным голосом:
      - С какой целью вы пришли в Руины?
      Стас сглотнул комок, внезапно застрявший в горле, и с трудом проговорил:
      - С целью любопытства.
      - Вы пришли один?
      Стас уже было хотел закричать, что не один он был, а с Ириной, которую все тут видели, но не признаются в этом, но вдруг осекся. Вспомнились слова Дениса о том, что он может и санитаров позвать, значит клиника эта совсем не простая, больше похожа на психушку, и скорее всего так оно и есть, и скажи он про Ирину, они еще, чего доброго, убедятся в том, что выписывать его никак нельзя. Поэтому он долго молчал, обдумывая ответ, а гость равнодушно ждал.
      - Я пришел один, - раздельно проговорил Стас, испытывая при этом жгучий стыд. Не оттого, что солгал, а оттого, что ему показалось, будто он бессовестно предал Ирину, отрекся от нее.
      Гость кивнул, порылся в бумагах и сказал:
      - А вот тут написано, что вы не раз поминали какую-то Ирину, будто вы пришли с ней, но потеряли ее. Как вы это объясните?
      И он кольнул Стаса глазами. Но еще больше мальчика кольнуло слово "поминали", которое в его воображении было связано только с поминками по усопшей, и Стаса передернуло. От гостя не укрылось это, он внимательно наблюдал, как ведет себя допрашиваемый. Стас опять испугался. Нужно было срочно выкручиваться, придумывать что-то и он бухнул какие-то совсем не свои слова:
      - Ирина - плод моего воображения.
      - Ммм, - удовлетворенно произнес посетитель. - Ну что ж, значит дело не так уж плохо, как мне тут представляли.
      Он указал длинным корявым пальцем на стопку листов. Стас покосился туда, и тут же отвернулся. Чувствовал он себя отвратительно. Надо же такое сказать! Плод воображения. Он вторично отрекся от Ирины, и вспомнил вдруг дискуссию на уроке внеклассного чтения, где они читали отрывок из Нового завета, как раз о том, где Петр трижды отрекся от Христа, и обсуждали потом поведение Петра. Кто-то высказался в том духе, что Петр поступил правильно, глупо было бы попасть в руки стражников и кончить жизнь на кресте, он сохранил жизнь, чтобы продолжить дело Учителя, и тому подобное. А Ирка встала и сказала, что все это ерунда, что Петр попросту наложил в штаны, что стражников интересовал Иисус, но никак не его последователи, и никто Петра не арестовал бы. Вот и пришлось апостолу потом всю жизнь замаливать этот грех, и принять мученическую смерть. Спор тогда получился знатный, учительница сидела в сторонке и гордилась собой, что сумела так завести учеников, которые кричали, брызгали слюной, размахивали руками и даже топали ногами.
      Нет, но здесь же совсем другой случай! Ирка не Христос, а он не Петр. "Отрекся", "отрекся"... А что, сознаться в том, что Ирка существует, и застрять в этой чертой психушке на неизвестно какое время, может быть даже навсегда? От слова "навсегда" повеяло нестерпимой холодной тоской, Стас поежился и укрепился в мысли, что поступает правильно. Его отвлек голос посетителя:
      - Какой образ жизни собираетесь вести после выхода из клиники?
      - Что значит, какой образ жизни? Обычный. Ходить в школу, делать уроки, гулять, смотреть телевизор...
      Лицо посетителя еще больше поскучнело, хотя это казалось невозможным.
      - Гм, - сказал он разочарованно. - А я думал, у вас все нормально...
      - Да я пошутил! - спохватился Стас, инстинктивно чувствуя, что сказал что-то не то, хотя никак не мог понять, что именно. - Ну, какой образ жизни я могу вести? Такой же, как все.
      Гость испытующе колол Стаса взглядом, проверяя, не лжет ли он. Видимо, вид мальчишки показался ему убедительным, он погасил взор, скучно пошелестел бумагами, и объявил:
      - Ну что ж, я буду ходатайствовать перед доктором о вашей выписке под наблюдение врача.
      Стас незаметно вздохнул и выдохнул через левое плечо. Кажется, пронесло.
      Черный человек замолчал, только смотрел на Стаса остановившимся взглядом, от которого у мальчика внутри все ходило ходуном. Ему показалось, что сейчас он задохнется, но отводить глаза было нельзя, нужно было выдержать этот нечеловеческий взгляд, иначе черный человек мог передумать, и не ходатайствовать о его, Стаса, выписке. Наконец гость отвел взгляд, и Стас тут же упал бы, если бы все мускулы не свело бесконечной судорогой.
      - Очень хорошо, - удовлетворенно сказал посетитель, и встал. Стас тоже хотел подняться, но не смог. - Я думаю, вы вполне адекватны и можете быть выписаны.
      Единственное движение, которое удалось Стасу, это улыбка, которая, впрочем, скорее напоминала болезненную гримасу. Черный человек вышел, точнее, слился с чернотой за дверью. Стаса вдруг пробила крупная дрожь. Его никогда еще так не трясло. Стучали зубы, дрожали руки, ходили ходуном ноги. Тут отворилась дверь, и в палату вошла девушка, та, вторая, которая сидела вместе со Светланой у костра. Сейчас она была в коротком белом халатике, шапочке и тапочках с огромными помпонами. Она толкала перед собой медицинскую тележку, на которой стоял поднос с тарелками и стаканом компота.
      - Привет, - сказала девушка, лучезарно улыбаясь. - А я тебе обед принесла.
      "Обед", - подумал Стас. - "Ну да, уже полдень следующего дня. Мать, наверное, с ума сходит. Обзванивает больницы, морги".
      Мальчик тяжело вздохнул.
      - Что вздыхаешь? - спросила девушка. - Не вздыхай, тебя же выписывают.
      Она села на краешек кровати и смотрела, как Стас, дрожь которого так же внезапно прошла, как и началась, придвигает столик к себе, разглядывает тарелки. В одной был красный борщ, с куском вареного мяса ("человечина" - равнодушно подумал Стас и усмехнулся про себя), в другой - котлета с картофельным пюре. На третьей тарелке лежало три кусочка хлеба. Стас взял ложку, и принялся есть борщ. И опять его поразил вкус бульона, сваренного на натуральном мясе.
      - Слушай... - сказал он.
      - Меня Мариной зовут, - охотно представилась девушка.
      - Слушай, Марина, а где вы тут мясо берете?
      - Что значит "где берете"? В холодильнике.
      - Ну, а когда кончается, его кто-то привозит? Кто и откуда?
      - Откуда я знаю, кто и откуда? - девушка пожала плечами. - Кто-то привозит, наверное. Меня это не интересует.
      - А что тебя интересует? Сидеть по ночам у костра?
      - Ну, это же интересно! - Марина оживилась. - Сидишь, вокруг ночь, темень, только луна светит, и то не всегда, жуть!
      - Иногда люди всякие встречаются, наверное?
      - Ну, бывает, - согласилась Марина. - Редко. В основном такие же, как мы, полуночники.
      - Слушай, а мы с тобой раньше не встречались? - Стас даже поразился собственной хитрости, с которой он вел этот разговор. - Что-то лицо мне твое знакомо.
      - Все мальчишки так говорят, - хохотнула Марина, - когда хотят познакомиться. Тебе-то зачем, мы уже знакомы. Телефон мой хочешь попросить? Так чего ходить вокруг да около, так прямо и скажи.
      - Ну да, - смутился Стас. - Не осмелился прямо.
      - Смешной ты. - Марина достала из кармана блокнотик, авторучку, написала что-то, вырвала листок и протянула Стасу. - На, держи. Звони, коли соскучишься.
      Стас посмотрел на бумажку, на которой были всего три цифры - 745.
      - Что, три цифры всего?
      - А что, у вас в городе больше?
      - Больше. - Стас вздохнул. - Боюсь, не смогу я тебе позвонить.
      - Знаю, - Марина тоже вздохнула. - А у вас в городе интересно?
      - Ну, наверное. У нас телевизор есть. Школа, опять же. Ну, в школе не очень интересно, там все воспитывают, шикают: "Не кричи", "Не бегай", "Сядь на место", и так далее. По вечерам на улице с пацанами... И девчонками.
      - У тебя, наверное, подружка есть?
      - Ну да, есть. Иркой зовут. Мы вместе сюда...
      Стас осекся. Что-то во взгляде Марины показалось ему странным. Он доел второе, залпом выпил компот.
      Марина встала, подошла к двери, приоткрыла и позвала:
      - Петр Федосеевич.
      Тут же в комнату влился недавний Стасов посетитель.
      - Петр Федосеевич, нельзя его выписывать, он про свою Ирину продолжает твердить. И про город.
      "Вот сволочь!" - подумал Стас.
      - Да я все слышал, - Петр Федосеевич удовлетворенно кивнул. - Мда, придется вас еще немного подержать здесь, молодой человек.
      - А что я про город твержу? - рассердился Стас.- Разве неправду? Вы же в городе не бывали, откуда знаете?
      - Молодой человек, - сказал Петр Федосеевич. - Подойдите-ка сюда.
      Он подозвал Стаса к окну.
      - Смотрите. Где вы видите город?
      Стас вгляделся. Всюду были руины. Никакой стены, опоясывающей Эпицентр, Стас не увидел. Холмы, на которых располагался город, поросли травой и лесом. На юге мальчик заметил даже небольшую, словно игрушечную деревеньку с красными черепичными крышами. Он сглотнул комок и повернулся к Петру Федосеевичу.
      - Ну-с? - сказал тот. - Поймите, город находится в вашем воображении. Взрыв был очень сильным, город разрушился полностью. Его нет, давно уж нет. А нас слишком мало, чтобы его восстановить. Вот так-то, молодой человек, вот так-то.
      Он сделал знак Марине, и они вышли, оставив Стаса одного.
      Стас долго стоял перед окном, тупо глядя на развалины. Вот ведь в первый раз он смотрел в окно, стена была? Или не было? Он не помнил. Как же так? Он что - действительно сумасшедший? Но это неправда, неправда! Он не сумасшедший! Это они все тут ненормальные.
      Стас подбежал к двери, дернул за ручку, думая, что дверь заперта, но она неожиданно распахнулась, и он отлетел к стене. Потом он долго глядел в полную темноту, не решаясь переступить порог. И, словно в омут головой, шагнул вперед, как был, в больничной пижаме. Постоял немного, чувствуя, как страх заползает в душу, поглощает ее, и пошел вперед, вытянув руки. Никаких препятствий не встречалось, мальчик шел и шел, стеная от страха. Постепенно страх притупился, уступив место безразличию. Пускай, думал Стас, пускай он будет плутать в этой темноте бесконечно, но только не сидеть в палате для умалишенных и врать про то, что Ирка - плод его воображения. Никакой она не плод, вот вам! Что взяли? Она существует! Не могло же ему присниться все - и город, и школа, и телевизор! Он найдет Ирку, и они вместе выберутся отсюда, чтобы никогда больше не приходить. Это было безумием - прийти сюда, да еще ночью, когда все силы зла вырываются на свободу... Стас осекся, и даже остановился. Какие, к черту, силы зла? Откуда это? Насмотрелся киношек... Никаких сил здесь нет, а есть только его собственные страхи, которые нужно преодолеть, и все встанет на место. Подумав так, мальчик приободрился, поднял голову, и даже принялся насвистывать что-то веселое. Он шел, как ему казалось вперед, но знал, что шаг правой ногой у него длиннее, чем шаг левой, поэтому в темноте он может идти по кругу, и старался забирать вправо. Потом вспомнил, что когда его вели сюда, то сворачивали все время направо, и стал сворачивать налево, в надежде, что раскрутит некую спираль в другую сторону, и выберется отсюда. Так продолжалось очень долго, Стасу даже показалось, что несколько часов. И вдруг он увидел прямо перед собой свет. Слабо светился прямоугольник огромной двери. Стас побежал и скоро очутился на "крыльце". Он постоял немного, глядя на громаду здания, возвышавшуюся на фоне рассветного неба, но вспомнил, что однажды его уже поглотила эта проклятая дверь, и быстро сбежал по ступенькам вниз.
      - Стаська! - услышал он радостный вопль.
      - Ирка!
      Да это была Ирка, она бежала к нему, перепрыгивая кучи щебня и камней. Они обнялись, потом долго хлопали друг друга по плечам, будто не виделись несколько лет.
      - Ты где была? - спросил Стасик, не сводя глаз с такого родного лица.
      Лицо Ирины потемнело, она сжала кулаки и даже погрозила кому-то.
      - В больнице, - сказала наконец. - Типа психушки что-то. Прикинь, они меня убеждали, что никакого города не существует. Дурдом какой-то. И тебя, говорили, не существует. Зачем, не пойму. Но я им твердо сказала: можете держать меня здесь хоть тысячу лет, но город есть, я в нем живу, и Стаська есть, я с ним сюда пришла.
      Стасик помрачнел. Вот Ирка же его не предала, не отреклась. А он? Чего добился он своим отречением? Абсолютно ничего. Зачем было врать, изворачиваться? Ирка такая молодчина, а он... Ни в коем случае не говорить ей, что он отказался от нее, признал, что она существует в его воображении. Вон как она о Петре отозвалась, а уж о нем так отзовется, что мало не покажется...
      - Ты чего сделался такой мрачный?
      - Да так. Меня тоже в психушке держали. То же самое. Города нет, тебя нет. Показывали в окно - и впрямь нет города. Я уж и не знал, что думать. Думаю, может, и правда я с ума сошел?
      - Дурачок, ну разве можно верить своим глазам! Козьму Пруткова не помнишь? Мало ли что видно? А как же вся наша жизнь? Она что, приснилась нам, что ли?
      - Ну да, ну да. Главное, что все закончилось, и мы можем вернуться домой. Пошли скорее!
      Они взялись за руки и зашагали назад, туда, где на фоне светлеющего неба виднелась стена, под которую они делали подкоп. Они торопились, потому что рассвет уже наваливался на Руины, вот-вот должно было встать солнце, а это значило, что было уже около пяти часов утра. Вот и подкоп. Дети остановились, оглянулись.
      - Я больше сюда не вернусь, - сказал Стасик, со страхом глядя на развалины, и на торчащее как перст чудовища здание. Потом он покосился на себя, увидел больничную пижаму, и совсем расстроился. Мало того, что мать будет ругать за гуляние по ночам, так еще и за одежду влетит...
      - Да, я тоже, - согласилась Ирина.
      - Ну, пошли.
      Однако Ирина не двигалась, неподвижно глядя куда-то вниз. Стасик проследил за ее взглядом, и ему сделалось плохо - вдоль дороги, по которой они шли, виднелась цепочка следов, но это были следы одного человека - Ирины. Следов Стаса не было.
      - Мама, - тихо сказал Стас.
      Ноги у него подкосились, и он осел на землю. Ему хотелось кричать, но силы вдруг оставили его. Из глаз неожиданно брызнули слезы, он принялся размазывать их по лицу, стыдясь этих слез перед Ириной, и удивляясь, что еще может думать об этом, в то время как случилось самое страшное, что могло случиться.
      - Ну что ты, что ты, - бормотала Ирина. Она села на корточки и не знала что делать. - Ерунда какая. Вставай, пойдем. Пролезешь в дыру, там все кончится.
      - Правда? - с надеждой спросил Стасик.
      - Правда. Вставай.
      Мальчик встал на нетвердые ноги, взглянул на подкоп и его вдруг охватил дикий, необъяснимый ужас. Ему вдруг показалось, что он не сможет вылезть с другой стороны стены, что если только он сделает это, то исчезнет как призрак под лучами солнца.
      - Нет, - сказал он. - Я не пойду. Ты иди, а я останусь здесь.
      - Ты что говоришь?! Как это - здесь? Глупость какая!
      - Я там исчезну...
      - Вот чепуха! Никуда ты не исчезнешь...
      - Я знаю, - потерянно проговорил Стасик. - Мне теперь туда хода нет. Мамке моей передай, что я ее люблю, и пусть простит меня за все...
      - Ты что городишь? - Ирина вскочила, посмотрела на Стаса строго, как учительница на нашкодившего ученика. - Вставай, я сказала!
      Но Стасик только замотал головой. Его вдруг охватила такая жалость к себе, что он, уже не стесняясь, зарыдал, уткнувшись лицом в ладони. Ирина тянула его за локоть, он вырывался.
      - Они мне говорили, что я сумасшедший! - крикнул мальчик. - А я им подыгрывал. Я сказал, что ты - плод моего воображения. Мне не хотелось сидеть в психушке! Откуда я знал, что оттуда можно так легко уйти? Я думал, меня похоронили в ней навсегда. Я сказал, что города нет, тебя нет. Я тебя предал, да! Отрекся, как Петр от Христа, чтобы выгородить себя. Я перед ними пресмыкался, но меня все равно раскусили. Подослали девчонку одну, из тех, что сидела у костра, она у меня все выведала. Ничего я не добился своим враньем. Только чувствую теперь себя предателем.
      - Дурачок, никакой ты не предатель, чего ты вбил себе в голову. Ну, отрекся и отрекся.
      - Ты говорила про Петра, что он в штаны наложил.
      - А при чем Петр? Там Христа арестовали, чтобы казнить, а здесь совсем другая ситуация. Меня никто не арестовывал.
      - Да-а, - рыдал Стасик, - а мне не все равно. Я от тебя отказался, а ты нет.
      - Дурачок, - повторила Ирина. Если хочешь знать, я тоже самое сказала, теми же словами: "Стас - плод моего воображения". Слова какие-то ученые, мы так не говорим, я бы сказала, что ты мне приснился. Мною будто кто-то руководил. В общем, сказала я так, и стояла на своем. Ну, и меня выписали. Вот ты же в пижаме, ты сбежал, а я в своей одежке, меня выписали. Ну?
      У Стаса мгновенно высохли слезы.
      - Врешь! - выдохнул он.
      - Да не вру, - вяло отмахнулась Ирина. Она посмотрела под ноги Стасу и закричала: - Гляди!
      Стас опустил глаза и увидел у себя перед ногами следы от слез. И эти ямки в пыли от капель показались ему милее всего на свете.
      - Ааа! - заорал он и принялся отплясывать, согнувшись, чтобы видеть отпечатки ног в пыли. - Следы! Следы!
      Он подскочил к Ирине, обнял ее, даже сделал попытку поцеловать в щечку, получилось плохо.
      - Ну, хватит, хватит, - тихо сказала Ирина. - Нам давно пора. Давай, полезай.
      Стасик с радостью полез в дыру. Ирина посмотрела, как он лезет, вздохнула, тихо прошептала:
      - Эх, Стаська, Стаська, какой же ты легковерный...
      И полезла следом.
 
      1 Смирно, не разговаривать! (нем)
      2 Иди отсюда, не приставай. (нем)