Причина жизни

Но разбираться не хотелось. Хотелось спать… Да, вот уснешь, и что-нибудь стрясется, и обязательно неприятное.

Однако ничего неприятного не произошло. Не произошло вообще ничего. Я проснулся ранним утром, подошел к окну, больше похожему на бойницу, посмотрел наружу. Светло. Тепло. Лето, словом. Пришла неожиданная мысль: а какое сегодня число?

— Дворецкий! — позвал я, потом увидел на стене шнурок звонка, позвонил. Дворецкий явился через полминуты.

— Сэр?

— Какое сегодня число?

— Пятнадцатое июля, сэр.

— Я так и думал. Спасибо. — Я действительно так и думал. Я приехал сюда двенадцатого, и прошло уже три дня. — А теперь отведите меня к хозяину. Или к хозяйке.

— Следуйте за мной, сэр.

Вот так легко? Какого же черта он не сделал этого раньше? Хм, а я его об этом просил? Мы прошли по лабиринту коридоров, лестниц, переходов, мимо многочисленных дверей (я подумал, что даже под страхом смерти не запомню дорогу) и оказались перед массивной резной дверью трехметровой высоты, в которую дворецкий осторожно постучал. Никто не отозвался. Тогда дворецкий сказал:

— Ладно, не будем ломать комедию. Входите! Да входите же! Вы хотели видеть хозяина, и вы его видите перед собой.

— Вы?!

— Да. А что, не похож?

— Не очень.

— Ну, это не существенно. Входите же!

Я повиновался. Мы вошли в запущенную, запыленную комнату, огромную, как зал для танцев. Всю обстановку составляли два глубоких кресла, в которые мы уселись друг против друга.

— Вас удивляет обстановка? — спросил хозяин.

— Немного.

— Сами виноваты.

— Ну конечно. Эта комната — плод вашего воображения.

— Вот как… Знаете, мне кажется, что мое воображение что-то не очень. Гости, например. Они какие-то странные… Теперь еще эта комната.

— Да нет, с воображением у вас все в порядке, — улыбнулся хозяин. — Даже более чем, я бы сказал. Этот замок — очень удачно получилось. Да и гости тоже.

— А вы? — осторожно поинтересовался я.

— Я? Нет, тут не вы постарались. — Он усмехнулся. — Впрочем, вы тоже приложили ко мне руку, на самом деле я немного не такой, может быть, даже совсем не такой. Вы сделали меня чопорным, английским каким-то, наверное, так выглядел Бэрримор из Баскервиль-холла.

— Послушайте… Но вот эта дурацкая черная месса… Ее тоже я придумал?

— Нет, тут накладочка вышла. Вы уж не сердитесь.

— Да я не сержусь. Хотя грудь до сих пор болит. А история с Яорой?

— Какой Яорой? Ах, Яора… Ее зовут Мария, кстати. Это вам подарок. В качестве утешения.

— А этот… Который отражается в зеркале?

— А, он глупец. То, на что вам потребовалось несколько часов, он осилил только через сто лет. Не обращайте на него внимания. Только впредь будьте поосторожнее и не заходите в Зазеркалье. Впрочем, трудно сказать, с какой стороны зеркала находится Зазеркалье. Кстати, стоимость зеркала придется вычесть из вашего жалованья, вы уж не обессудьте.

— Так мне все-таки заплатят?

— А вы сомневались? Заплатят.

— А дорогое ли зеркало?

— Ну, если его продавать на аукционе, да еще с тем, кто в нем отражается, думаю, тысяч на пятнадцать долларов оно потянет.

— Вот это да!

— А вы думали, — улыбнулся хозяин. — Но с вас мы возьмем по остаточной стоимости, с учетом амортизации, — он засмеялся. — Тысячу долларов.

— Спасибо. Знаете, у меня отлегло от сердца.

— Не сомневаюсь, — он снова засмеялся.

— А когда я смогу получить расчет?

— Хм, — сказал он, — я ошибся. Я полагал, что следующим вашим вопросом будет «А в чем же заключается моя работа?» Вы более меркантильны, чем я думал.

— Вас это огорчает?

— Мне все равно.

— Тогда ответьте, когда я смогу получить расчет, а потом — в чем заключается моя работа.

— Отвечаю: расчет вы можете получить хоть сейчас, а в чем заключается ваша работа — я не скажу. Ну, не делайте такие большие глаза. Это вам знать не нужно. Здесь как раз такой случай, когда много будешь знать — скоро состаришься. Шучу. Но знание помешает работе, которая не закончится даже с вашим отъездом. Так что даже и не просите. Я не скажу вам это и после того, как вы получите деньги. Но догадываться вы можете, это ваше право. В принципе вы свои двадцать пять тысяч уже отработали, так что я могу отсчитать их вам тут же, не сходя с места.

— Будьте добры.

— Пожалуйста, — Он достал из внутреннего кармана ливреи толстую пачку банкнот, протянул мне. — Двадцать пять тысяч, получите и распишитесь. Насчет платы за разбитое зеркало я пошутил.

— Спасибо. Где расписаться? Он засмеялся, и я понял, что это тоже была шутка.

— Когда я могу уехать?

— Уехать? — он, казалось, растерялся. — Ах, уехать! Да хоть сейчас. Проводить вас к выходу?

— Да, пожалуйста. Хотя… Подождите. Сколько мне будет стоить десяток маленьких зеркал?

— Зачем вам?

— Небольшой сюрприз для Того, Кто Отражается В Зеркале.

Он долго смотрел на меня, не понимая, потом до него дошло, и он засмеялся.

— Нисколько. Фирма дарит вам их. Я пришлю вам горничную. А сейчас позвольте проводить вас в ваши комнаты. Или все-таки к выходу?

— Можно один вопрос?

— Давайте.

— К чему все это?

— Вы не правильно ставите вопрос, — он улыбнулся. — От чего все это — вот как нужно ставить вопрос. Не ОТЧЕГО, а ОТ ЧЕГО — почувствуйте разницу. И попробуйте ответить сами. Пойдемте.

В моей гостиной поставили новое зеркало. Я попросил об этом. Оно оказалось немного новее прежнего, лет этак на сто. Когда рабочие ушли, я подошел, посмотрел на свое отражение. Оно нахмурилось.

— Все еще злишься на меня? — спросил я. Он не ответил. — Перестань. Я уезжаю. Но у меня для тебя есть подарок. — Я показал на стопку зеркал, лежащих на столе.

«Не понимаю».

— Сейчас поймешь.

Я открыл дверь в коридор и повесил на стене первое зеркало. Он с интересом наблюдал за моими действиями. В конце коридора я повесил второе зеркало, так, чтобы в нем отражалось первое. Так, вешая зеркала на заранее вбитые гвозди, я вышел на парадную лестницу, ту самую, с балясинами. Здесь я укрепил последнее зеркало, заглянул в него.

— Ну, как тебе подарок?

«Спасибо! — пронеслось в моей голове его восхищение. — Теперь у меня есть весь мир!»

— Ну, про весь мир это слишком сильно сказано, но теперь у тебя немного больше, чем было раньше.

Он улыбнулся. Мы пожали друг другу руки через стекло, я подхватил свой чемодан, уже стоящий на лестнице, и пошел к выходу. И я уже знал, что никакого замка в сибирском лесу нет, и стоит мне оглянуться назад, я не увижу ничего, кроме деревьев; я оглянулся-таки, но увидел не только деревья, но и старую-старую избушку, вросшую в землю, покосившуюся, почерневшую от времени — этакое таежное зимовье за сотни верст от ближайшего жилья; и никаких дорог вокруг, не говоря уж о такси, хотя могли бы и проводить по-человечески, как встретили, работодатели несчастные!

А хозяин был прав — не К ЧЕМУ все это, а ОТ ЧЕГО. Я знал, от чего. От той тоски, что охватывала меня каждое утро, когда приходилось просыпаться, от той безысходности, которая проглатывала меня ежедневно, от жуткого, испепеляющего желания исправить то, что произошло, и от сознания своего бессилия и невозможности что-либо изменить… И от того чувства, что хочется куда-то сбежать, где-то спрятаться, и от сознания того, что никуда не убежишь и не спрячешься… Везет не только везунчикам, но и тем, кому перед этим фантастически не повезло. Мне, наконец, повезло. Нет, конечно же, эти двадцать пять тысяч долларов не исправят того, что было, но они позволят начать новую жизнь, в которой, возможно, уже не будет той тоски… Или будет? Да и повезло мне вовсе не из-за денег…

Я достал из чемодана плащ, перекинул его через руку — так, на всякий случай, — зашвырнул тяжелый чемодан в кусты и зашагал куда глаза глядят. Что ж, будем галлюцинировать дальше. И отражаться в чьем-то зеркале. Лишь бы Зазеркалье оказалось достаточно большим. В конце концов, не все так уж плохо. Бывали же такие моменты, когда галлюцинация по имени Жизнь мне нравилась…

Курс практической магии

Прозвенел звонок, и мы стали ждать. Урмас заметно волновался. Он мелко тряс коленкой и поедал глазами дверь. Джонни с напускным равнодушием уставился в окно — все мы давно уже привыкли, что за окном творится черт знает что. В данный момент болотного цвета тираннозавр задумчиво и скорбно жевал «жигуленка» директора школы. Но то, что происходило за окном, нас мало трогало. А трогало нас начало первого в нашей жизни урока магии. Лидочка стреляла глазами. Глаза у нее красивые, серо-голубые, а когда она ими стреляет, они становятся еще красивее. Лидочка это знала и беззастенчиво этим пользовалась. Непонятно только, почему она пользовалась этим именно сейчас, когда ее почти никто не видел, даже Коля, предмет ее обожания. Этот предмет совместно с Урмасом поедал глазами входную дверь. Лично я смотрел то на коленку Ур-маса, пытаясь подсчитать амплитуду и частоту ее колебаний, то на Лидочку, то на дверь. Дверь, между прочим, так и не открылась. Просто воздух перед нею сгустился в невысокого худого мужчину лет этак пятидесяти, в черной мантии и академической шапочке, из-под которой торчали соломенные пряди. Мужчина вид имел весьма свирепый, смотрел на нас орлиным взором. Мы восхищенно вздохнули, пораженные его волшебным появлением.

— Здравствуйте, дети, — сказал мужчина, яростно сверкая глазами.

Мы послушно встали. Лидочка прыснула. Мужчина принялся сверлить ее взглядом. Колька ткнул меня локтем в бок и прошептал: «Во наглый, а?» Действительно, если Лидочку с некоторой натяжкой еще можно было отнести к детям, то Урмас с его сорока пятью никоим образом к ним не относился. Мужчина перевел взгляд на Кольку и принялся сверлить. Колька скорчил одну из своих уморительных гримас и пробубнил:

— Здравствуйте, господин учитель, — при этом он попытался сделать реверанс и смахнул со стола мою тетрадь. Учитель покивал с таким видом, будто он знал, что встретит в классе именно таких оболтусов, и мановением длани разрешил сесть.

— Я не оговорился, — начал он скрипучим голосом. — Вы для меня дети. Вот тебе, — он подскочил к Урмасу, — сколько лет? Можешь не отвечать, я и сам знаю. — Урмас захлопнул открытый было рот. — А вот спроси меня, сколько мне лет? Ну спроси, спроси! Можешь не спрашивать, я и сам скажу, — Урмас опять захлопнул рот. — Мне пятьсот пять лет. — Он оглядел нас с подозрительностью шпиона, проверяя, верим мы или нет. — Вот так-то, дети. Что такое? — вопросил он, заметив поднятую Колькину руку. — Вопросы? Ну давайте, давайте.

— Я просто хотел сказать, — Колька шмыгнул носом, изображая смущение, — я просто хотел сказать, что для своего возраста вы прекрасно сохранились, господин учитель. Позвольте узнать, в каком холодильнике вас держали? Лидочка снова прыснула.

— Та-ак, — протянул учитель, перекраивая свое лицо в зловещую физиономию. — Весьма остроумный молодой человек. Весьма. Садитесь, молодой человек. Жаль. Очень жаль. А как вы думаете, чего мне жаль? Мне жаль, что времена нынче не те. Да. Не те… Лет эдак четыреста назад я замуровал бы вас в каменном мешке… Или сварил в кипящем масле… — Он зажмурился, представляя, как он варил бы молодого человека Кольку в кипящем масле, — Или… превратил бы вас в крысу. Или… в паука… Словом, мне очень, очень жаль. Но не огорчайтесь — без наказания вы не останетесь, молодой человек. Чтобы, так сказать, ни вам, ни другим неповадно было. — Он взмахнул рукой, и Колька начал каменеть. Мы только ахнули — рядом со мной сидела каменная статуя Кольки, одетая в его рубашку, джинсы и кроссовки.

— А… Э… А он… — начала Лидочка, растерянно колупая ухо возлюбленного.

— Не беспокойтесь, юная барышня, это не навсегда, это только на время урока. Передайте этому не в меру болтливому молодому человеку, что материал урока я с него спрошу. Еще как спрошу, — Учитель оперно расхохотался. Отсмеявшись, он сурово уставился на нас, притихших и покорных. — Меня называть — Магистр. Не господин Магистр, не товарищ Магистр, упаси боже, а просто — Магистр. Смирно сидеть. Не зубоскалить. Не разговаривать.

Не хихикать! — Он помахал перед Лидочкиным носом корявым пальцем. Лидочка скосила глаза и всхлипнула. — Не плакать! — Лидочка послушно высморкалась в кукольный платочек. А магистр продолжал:

— Итак, начнем, наконец, урок. Будьте добры, дети, сказать мне, как называется то, что вы сейчас увидите.

Он простер руку в направлении дальнего конца тяжелого и длинного дубового стола, за которым мы сидели, и про который зубоскал Колька говорил, что он стоит столько же, сколько вся школа. Там на стеклянном подносе стоял обыкновенный стеклянный графин и еще более обыкновенный граненый стакан. Графин зашевелился, приподнялся, вынул из себя пробку, наклонился и налил полный стакан воды. Стакан тоже приподнялся и поплыл вдоль стола, прямо в руку Магистра, который выпил воду и отправил стакан назад. Стакан слегка стукнул по подносу, графин закрылся пробкой и поставил себя на место.

— Bay! — в один голос сказали Лидочка и Джонни.

— Ну-с, — гордо сказал магистр. — Кто хочет ответить?

— Я, — скромно сказала Лидочка и встала, — Это называется телекинез.

— Браво, — ответствовал магистр и даже пару раз хлопнул в ладоши. — Именно так это и называется. Перемещение предметов силою мысли. А теперь — внимание! — он поднял палец, и тот сверкнул, как кинжал, — Открываю вам первую тайну. Никакого телекинеза не существует!

Урмас шумно выдохнул, Лидочка нервно хихикнула. Джонни посмотрел на меня и пожал плечами.

— Да-да, дети, — радостно сообщил Магистр, наслаждаясь нашей растерянностью. — То, что вы сейчас видели, — надувательство чистейшей воды. Нет-нет, никаких веревочек! Никаких подтасовок. Более того! Даже никакого гипноза! Сейчас смотрите внимательно.

То, что мы увидели дальше, потрясло нас гораздо больше, чем наливание воды без помощи рук. Магистр был как бы одновременно в двух местах. Один стоял у стола с простертой дланью, а другой, неявный и расплывчатый, подошел к графину, вынул пробку, налил воды и понес стакан первому. Первый выпил воду, передал стакан второму, и тот вернул его на место, заткнул пробкой графин, вернулся к первому и слился с ним.

— Вот! — торжествующе сказал Магистр. — А теперь сыграем в игру «найди десять отличий». Хотя отличие тут всего одно. Ну-с? — он вопросительно уставился на нас.

Я поднял руку и получил милостивое разрешение говорить.

— Графин в первом случае оставался висеть в воздухе.

— Браво! — взревел магистр. — Браво! Именно! Именно в воздухе! Демонстрирую еще раз. — И он продемонстрировал. Теперь магистров было уже трое. Третий, еще более расплывчатый и видимый вообще с трудом, держал на весу графин, пока два других манипулировали стаканом и водой. — Вот.

В более сложных случаях можно не только троиться, но и десятериться и даже… В общем, до бесконечности. Итак! Что же вы видели? Трех магистров? Нет и еще раз нет! Вы видели одного магистра, то есть меня. Меня, но в разные моменты времени. Теперь возьмите ваши автоматические ручки и запишите… А лучше всего возьмите топоры и зарубите себе на носу первый постулат так называемой магии: время — это расстояние между событиями. Записали? Зарубили? Запомнили? А теперь я открою вам страшную тайну. Такую страшную, что когда я узнал ее в свое время, я не мог спать ровно три ночи. Впрочем, у нынешнего поколения, кажется, нервы покрепче. Итак! — магистр снова поднял сверкающий палец-кинжал. — Магии как таковой не существует!!! — Он победно оглядел нас, причем вся его театральная свирепость, которой он стремился запугать нас в начале урока, исчезла. Сейчас он просто светился счастьем, и было видно, что он вовсе не пожиратель нерадивых учеников и не кровожадный инквизитор, развлекающийся на досуге варкой младенцев в масле, а именно Магистр. Рядом кто-то противно шмыгнул носом. Я обернулся, почти въехав носом в комично-обиженное Колькино лицо. Он перестал уже быть каменным. Но мне было не до него.

— Да! — ораторствовал Магистр. — Ведь что такое магия в представлении обывателя? Это заклинания, заклятия, приворотные зелья, волшебные палочки, провидение будущего, философский камень, наконец! Вампиры, вурдалаки, оживающие мертвецы, кровь невинных младенцев, ведьмы, шабаши, сатанинские ритуалы и прочая, прочая, о чем даже смешно говорить! Уверяю вас, дети, ничего этого в магии нет! Что такое? — Последнее восклицание вырвалось у Магистра при виде поднятой Колькиной руки. — Вопросы? Ну, давайте, давайте!

— Да я вот хотел выяснить насчет заклятий, — смиренно сказал Колька. — Это, как его, мое эээ… наказание… Оно что, не заклятие?

— Нет, это не заклятие, — ответствовал Магистр. — Точнее, заклятие, но не такое, о каком вы думаете. В свое время мы поговорим и об этом.

— Да уж, не заклятие, — прогудел Колька мне на ухо. — А какого тогда, спрашивается, у меня теперь все кости болят?

— Смотрите! — сказал Джонни, указывая на окно. За окном встретились два Магистра, как две капли воды похожие на нашего. Они пожали друг другу руки и пошли по дорожке, тщательно обходя не доеденные тираннозавром останки директорских «Жигулей». Магистр проследил за нашими взглядами, смущенно кашлянул, щелкнул пальцами, и тут же грянул звонок, с последней трелью которого наш Магистр растаял и… присоединился к тем двум за окном.

— Гонит он, — убежденно сказал Колька, провожая Магистров взглядом. — Как пить дать гонит!

Мы молча согласились, что да, дескать, Магистр действительно гонит. А я встал, подошел к графину и тщательным образом исследовал его на предмет невидимых ниточек. Но Магистр был конкретным дмагом, он таких следов ни за что бы не оставил. И тут Магистр материализовался в классе, застав нас врасплох, и свирепо спросил:

— Ну-с, так каков же первый постулат так называемой магии?

И мы нестройным хором ответили:

— Время — это расстояние между событиями.

— Молодцы! — восхищенно сказал Магистр. — Вот и подумайте над этим на досуге. Крепко-крепко. Пошевелите извилинами, — он уставился на Кольку и неожиданно заорал:

— Если, конечно, они у вас есть!

И исчез, оставив нас с открытыми ртами.

Вот блин, — сказал Колька. — Ну дает, а?

Мы вышли на улицу. Урмас тут же закурил. Джонни тоскливо поглядывал на него и украдкой вздыхал — он бросил курить две недели назад и тяжко страдал от никотинового голода. Лидочка оттащила Кольку в сторонку и защебетала что-то ему на ухо, поминутно оглядываясь и делая таинственное лицо.

— Ну что, ребята, — сказал я. — Что вы думаете обо всем этом?

Джонни пожал плечами, а Урмас вынул сигарету изо рта, тщательно стряхнул пепел и молвил:

— Красиво.

— Что красиво?

— Ну сам подумай. Время — это расстояние между событиями. Разве не красиво?

Я подумал. Подумал и согласился, что да, пожалуй, красиво. Только вот к чему бы это все, хотел бы я знать. Кстати… Или совсем не кстати… Директорский «жигуленок» мирно стоял там, где директор его припарковал, и не было на нем никаких следов тираннозаврьих зубов. И при всем при этом — магии никакой не существует! Было от чего голове пойти кругом… Кстати, вчера на физике учитель то же самое говорил, только другими словами. Нет, что и говорить, интересное место — эта наша школа. Ох, какое интересное!

Урок магии — два раза в неделю — как вам это понравится? Мало. Я с нетерпением ждал пятницы. А пока мы мучились с физикой, математикой, механикой, космогонией и теорией относительности. Эта самая теория доставляла нам больше всего хлопот. Колька сказал, что эта штука довольно-таки кучерявая, и она задаст еще нам жару, будьте покойны. Мы были покойны, потому как не согласиться было нельзя. Особенно досаждал нам этот самый перигелий Меркурия, будь он неладен со всем его ливером (по выражению Кольки, опять-таки). Да мы-то еще ничего, особенно Урмас, а вот Лидочке перигелий ужасно не нравился, она даже сказала как-то с ясными глазами:

— Надо бы попросить Магистра, чтобы он этот перигелий вообще упразднил.

— Как это? — Урмас до того удивился, что даже забыл поднять сигарету, выпавшую от неожиданности.

— А так, — Лидочка капризно поджала губки. — Пусть крутится по круговой орбите! Жалко, что ли?

Урмас хмыкнул, но про сигарету так и не вспомнил. Лидочка, конечно же, и не думала ходатайствовать перед Магистром о перигелии. Еще бы! Представляю, что сказал бы Магистр.

На втором уроке Магистр появился в классе как все люди — войдя в дверь.

— Здравствуйте, дети, — произнес он необычайно сладко, подождал, не возникнут ли у нас протесты по поводу такого обращения, но поскольку мы стояли, скромно потупившись, разрешил сесть и начал:

— Ну-с, мы помним про первый постулат? Помним? Какие молодцы, а? И вы помните? — закричал он, подскочив к Кольке и вперив в него свой сверкающий палец.

— Помним, — сказал Колька, насупившись. — Хоть на меня и было наложено то, чего нет, но помним. Время — это расстояние между событиями. Вот.

Магистр хмыкнул.

— Ну-с, а что еще мы помним?

— Помним, что магии не существует, — отозвался Колька. — Вот только каким образом…

— Не бегите впереди паровоза, молодой человек! — свирепо сказал Магистр. — Как раз сегодня мы будем обсуждать это вопрос. Садитесь, молодой человек. Итак, дети, что я говорил на прошлом уроке? А говорил я, дети, о том, что магии не существует. Однако концовка урока якобы опровергает мои слова. Но это только кажется, дети, только кажется. Что, собственно говоря, вы видели? Трех Магистров, только и всего. Только и всего! Один из этих Магистров, дети, стоящий в данный момент перед вами, живет в одном с вами временном отрезке, а два других, позвольте заметить, в двух других отрезках. Хе-хе. Впрочем, это тоже бред. Все не так. Магистр всего один — это я. Я живу в трех временных отрезках одновременно. Точнее, почти одновременно. Кстати, о птичках. Тот фокус с графином наглядно демонстрирует… Впрочем, нет, — перебил он сам себя. — Это будет, пожалуй, слишком сложно для вас. Пока сложно. Итак, дети, мы с вами знаем, что такое время. И что же нам дает это знание? О, это знание дает так много, что можно просто офонареть. Так, кажется, выражается современное поколение? Можно, конечно, показать вам еще несколько магических фокусов. Так, например, очень эффектно смотрится фокус с луком и стрелами. Вопрос только в том, найдется ли среди вас человек, способный выстрелить в меня из лука? — Он пристально посмотрел на Кольку и хмыкнул. — Но это неважно.

— Нет, ну почему же? — подал голос неугомонный Колька. — Мы очень хотим посмотреть эффектный фокус с луком и стрелами.

Магистр возмущенно пожевал губами, раздумывая, что бы такое сказать наглому мальчишке, которого он почему-то называл не иначе как «молодой человек» и на «вы», не нашел достойного ответа и снова хмыкнул, сверля наглеца взглядом.

— Ладно-ладно, — сказал он наконец. — Значит, вы-то и будете исполнять в этом фокусе одну из главных ролей.

Вращая глазами, Магистр лихо выхватил из воздуха резной лук и кожаный колчан со стрелами. Грозно глядя на Кольку, он вручил ему оружие и сказал:

— Встаньте в дальнем углу, вложите стрелу и цельтесь сюда, — он указал себе на грудь.

Ухмыляясь, Колька принял лук, отошел в указанное место и принялся прилаживать стрелу. Магистр встал у доски, скрестил руки на груди. Колька приладил стрелу, натянул тетиву и прицелился. Мы затаили дыхание.

— Ну-с, молодой человек, — сказал Магистр. — Стреляйте!

Колька шмыгнул носом, жалко улыбнулся и стал целиться. Лидочка тихо ойкнула, увидев зазубренный наконечник боевой стрелы.

— Гм, — сказал Колька. — Неудобная штука…

— Быть может, вы предпочли бы арбалет? — издевательски улыбаясь, сказал Магистр.

— Да нет, что вы, что вы, я и из лука могу.

Колька принялся целиться в третий раз. Лидочка снова ойкнула и прикрыла рот рукой. Колька целился мучительно долго, и Магистр начал терять терпение.

— Ну-с, молодой человек?

— Да что я, убийца, что ли? — сказал Колька, опуская лук. Лидочка громко выдохнула.

— Мда… — сказал Магистр. — Придется самому. — С этими словами он раздвоился, второй Магистр взял у обалделого Кольки лук и стрелы, бесцеремонно отодвинул его, прицелился и выстрелил. Стрела коротко просвистела. Лидочка вскрикнула. Второй магистр исчез, а первый стоял, приколотый стрелой к классной доске и победно улыбался.

— Ну что, — сказал он ядовитым голосом. — Я же говорил, что это эффектный фокус! Он постоял еще минуту, наслаждаясь нашим удивлением, потом отошел от доски. Стрела свободно проходила сквозь его тело. Оставив стрелу торчать в доске, Магистр снова победно оглядел нас и обратился к Кольке:

— Вам, молодой человек, вовсе не стоило бояться стрелять. Это абсолютно безопасно. Более того, это абсолютно безопасно даже с огнестрельным оружием, правда, не так впечатляет.

— И после этого он утверждает, что магии не существует, — пробормотал Колька себе под нос. Но Магистр услышал. Он триумфально улыбнулся и сказал:

— Да-с, молодой человек. Я готов повторить это тысячу раз!

— Ну зачем же тысячу, — сказал Колька. — Одного раза будет вполне достаточно.

Магистр попыхтел, попыхтел, но потом решил, что на этот раз связываться с задирой-Колькой не стоит, и продолжил:

— Так вот, дети, я прав. Никакой магии в обычном понимании слова.

— А в необычном? — снова встрял Колька.

— И в необычном тоже. Невежественным людям обыкновенные законы физики кажутся магическими, — Магистр пожевал губами и заорал:

— Но вы-то не обычные люди! — Он успокоился и сказал нормальным голосом:

— Я просил вас подумать на досуге над первым постулатом. Кто-нибудь дал себе труд подумать? А? — Он оглядел нас сверкающим взором. — Что молчите? А вы, молодой человек? — он повернулся к Кольке.

— А я что? Я ничего, — сказал Колька, пожимая плечами. — Чуть что, сразу я.

— Ага! — обрадовался Магистр. — Значит, никто не пошевелил своими извилинами? Ну что ж, я попытаюсь растолковать вам первый постулат. Время — это четвертая координата пространства. То есть вдоль линии времени можно точно так же ходить, как вдоль линии ширины. Или длины.

Магистр сделал эффектную паузу, в которую тут же влез Колька:

— А вдоль высоты?

— И вдоль высоты, молодой человек, — миролюбиво согласился Магистр. Сегодня он был удивительно покладист. — Идите сюда, барышня, — неожиданно он поманил к себе Лидочку.

Лидочка испуганно встала и обреченно побрела к доске. Магистр наклонился к ней и с минуту что-то шептал ей на ухо. Лидочка кивнула и задорно посмотрела на нас.

— А сейчас мы продемонстрируем так называемый фокус с исчезновением. Исчезни! — приказал он Лидочке, и та исчезла.

Мы раскрыли рты, а Магистр сказал:

— Вы что же, думали, что я разжую вам все от начала до конца? Думайте! Шевелите мозгами! — Он скорчил свирепую физиономию и заорал:

— Если они у вас есть!

С этими словами он тоже исчез и тут же прозвенел звонок. Мы вышли во двор и увидели Лидочку, сидящую на скамейке. Она радостно улыбалась. Мы окружили ее и молча ждали.

— Что? — спросила Лидочка, и улыбка медленно растворилась у нее на лице. — Что?

— Рассказывай, — сурово сказал Колька.

— Да чего рассказывать? — засуетилась Лидочка. — Когда он сказал «Исчезни», вы вдруг застыли как каменные, а я просто вышла из класса, и все.

— И все? — так же сурово спросил Колька.

— И все, — Лидочка совсем растерялась.

— Да ладно тебе, — миролюбиво сказал Джонни. — Не обращай на Кольку внимания.

— Как это не обращай? — возмутился Колька. Он подхватил Лидочку под руку и увел ее. Урмас выдохнул дым и сказал:

— Ну что? Будем думать?

— Вот еще, — ответил Джонни. — Думай не думай…

— А сто рублей — не деньги, — закончил я. Мы улыбнулись друг другу и разошлись. Однако через минуту меня окликнул Джонни.

— Слышь, а ведь есть еще, по крайней мере, один постулат, — сказал он, заговорщически подмигивая. — Или еще несколько. Каково, а?

«Да уж, — подумал я. — Действительно, каково?» Нет, все-таки интересное это место — наша школа.

Профессиональный друг

Дюк заглянул мне через плечо и с неудовольствием сказал:

— Опять в чате сидишь.

— Сижу, — отозвался я, — а что?

— Да ничего. Зря проводишь время.

— Почему зря? Общаюсь с людьми.

— Меня тебе мало? — Дюк насупился и отвернулся.

— Да ты ревнуешь?! — ахнул я.

— Ревнуешь, ревнуешь, — проворчал Дюк. — Мо-орнам не свойственно чувство ревности.

— Как же не свойственно, когда ты ревнуешь? Причем напропалую! — Я повернулся к нему всем телом, с интересом всмотрелся в его лицо. Дюк насупился еще больше и сказал:

— А может быть, ты сдашь меня назад? Зачем я тебе? Чатиться будешь себе, и все дела.

— Ну Дючок, ну не ревнуй, ну пожалуйста, — я протянул руку, чтобы погладить его, но он увернулся. Он всегда уворачивался, даже когда был повернут ко мне затылком. Я подозревал, что он видит всей поверхностью тела, а глаза — это так, для людей, нарисованные. Говорят, еще никому из людей не удавалось ударить моорна, как некоторые ни старались — они всегда успевали увернуться. Более того, их никто не мог просто потрогать, поэтому и ходили дурацкие слухи о том, что температура тела у моорнов — многие сотни тысяч градусов.

— Да я не ревную, — вздохнул Дюк, подплывая поближе. — Ты вот лучше вспомни, какая сегодня дата.

— Дата? — я принялся старательно вспоминать. — Дата, дата… А какая сегодня дата?

— Два года назад ты взял меня к себе.

— Ба! — я хлопнул себя по лбу. — Действительно, двадцать девятое августа. Извини, друг, забыл.

— Забывчивы вы очень, молодой человек, — ворчливо сказал Дюк.

— Так у нас сегодня праздник? Давай выпьем водочки?

— Моорны не пьют, ты же знаешь, — укоризненно вздохнул Дюк.

— Зато люди пьют, — сказал я и пошел на кухню. В холодильнике стояла значительно початая бутылка водки. Я взял огурец, из шкафа достал две рюмки, вернулся в комнату, налил себе полную, а Дюку плеснул чуть-чуть. — Это так, чисто символически. Русские не пьют в одиночку. Ну, за годовщину!