Владимир Фильчаков
      Эксперимент N 1
      Ты произнес свои слова так, как будто ты не
      признаешь теней, а также и зла. Не будешь
      ли ты так добр подумать над вопросом: что
      бы делало твое добро, если бы не существова
      ло зла, и как бы выглядела земля, если бы с
      нее исчезли тени?
      М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита.
      Глава 1. Новорожденные.
      - Вот они.
      - Вижу. Что это они делают?
      - Играют в слона.
      - Играют в слона.Очень интересно.И в чем же заключается игра?
      - Как видишь,она садится ему на спину и он везет ее. А ее опущенная спереди рука изображает хобот.
      - Это я понял. В чем цель игры?
      - ... Так... Развлечение...
      - Очень интеллектуальное развлечение. Во что еще они играют?
      - В бегемота и крокодила... В порхающих бабочек... У них много игр.
      - Представляю. В порхающих бабочек. А чем еще они занимаются? Поми
      мо игр?
      - Едят. Спят. Купаются в озере. Гуляют.
      - Понятно. Живут, словом.Им уже три года, не так ли? Где дети?
      - Детей пока нет.
      - Почему? Впрочем не отвечай. Вот они совсем близко. Я хочу заглянуть им в глаза... Понятно. Достаточно. Детей нет и не будет.
      - Как долго?
      - Никогда.
      - Почему?
      - Ты и сам все понял, просто боишься признаться. Детей у них не будет потому, что они этого не хотят. Они вообще ничего не хотят. Они даже не знают, что можно чего-то хотеть. В их глазах нет мысли, точнее того, что я называю мыслью. О чем они думают? "Хочу ли я есть? Вроде бы еще не хочу... Или хочу? А может быть поспать? Или не стоит? А давай-ка поиграем в слона. А вот от этой яблони мы еще не ели плодов. Или ели? Не помню... Сегодня мы еще не купались. Или купались? Или это было вчера? Надо будет все-таки попробовать от этой яблони". И так далее. У них есть все. Нет только одного - желаний. В частности желания обладать друг другом. И как следствие - нет детей. Поверь мне, так больше продолжаться не может. Детей от них ты не дождешься,и,стало быть, весь Эксперимент зашел в тупик. Они ведь не ели от той яблони?
      - Я запретил им.
      - И они свято соблюдают запрет. Молодцы. Хорошие мальчик и девочка. Они, скорее всего, и не подходили к этой яблоне?
      - Подходили. Смотрели. Недоумевали, почему это им запретили есть плоды от нее, ведь яблоня ничем не отличается от других. Постояли и ушли.
      - Ясно. Я же говорю - хорошие мальчик и девочка. У мальчика борода
      уже выросла, а он все не знает, что нужно делать, когда темнеет.
      - Перестань. Я знаю, что ты предлагаешь.
      - И?..
      - Мне трудно на этосогласиться.
      - Еще бы!
      - Но тогда они не смогут жить здесь!
      - Подберем им подходящую планету.
      - Жалко их.
      - Жалко? А смотреть на то,как они прожигают здесь свою жизнь, бесцельно, бездумно, бездарно прожигают - не жалко? Ты три года за ними наблюдаешь, и что? Цель также далека, как и три года назад.
      - Но ты хоть понимаешь, что будет когда мы сделаем то, что ты предлагаешь? Они могут просто перессориться! Разругаться так, что видеть друг друга не захотят.
      - Пусть. Помирятся. Деваться-то им некуда. Других людей рядом нет.
      - Это жестоко.
      - Отнюдь. Это гуманно.
      - Не будем спорить. Я подумаю.
      - Подумай. Но другого выхода нет.
      * * *
      Она сладко потянулась и села, чувствуя утреннюю бодрость и прилив сил. Он еще спал. Она посмотрела на Него и вдруг подумала: "Красивый мужчина". И испугалась этой мысли. Что это ей в голову вдруг пришло? Никогда раньше ничего подобного не приходило, а тут вдруг пришло. Она покачала головой. Что-то было не так. Не так как всегда. Вокруг все вроде бы так же как всегда - деревья, трава, кусты, голубое небо, птицы поют свои песенки. Что же тогда не так? Рядом с ней упало яблоко. Спелое, сочное. Она засмеялась было, но тут же оборвала смех. Она поняла, что ей вовсе не хочется этого яблока. Это было удивительно. И тревожно. Раньше Она со смехом погружала в яблоко белые зубы и начинала тормошить Его. А сейчас... Не хочется... Странно... А чего же Ей хочется? Непонятно. Она огляделась. Интересно, а есть ли край у этого мира? И опять Она испугалась своей мысли. Что же это такое, а? Рядом упало еще одно яблоко. Она посмотрела на него и отвернулась. Так ведь и на голову может упасть. Ну и что, что никогда раньше не падало. А вдруг? Она поморщилась. Больно, наверное, будет. Она взглянула вверх. Прямо над ней висели ветки с тяжелыми плодами. Она встала и отошла от яблони. Посмотрела на Него. Он все еще спал. Что-то было не так. Не хотелось будить его, не хотелось есть, не хотелось играть, не хотелось ничего. Нет, чего-то хотелось, это точно. Но вот чего? Непонятно. И странно это. Чего же ей все-таки хочется? Есть ли край у этого мира? Ну вот. Опять эта мысль. Какой край? Какой вообще может быть край? И главное - какое Ей до этого дело? Она села и принялась обдумывать свои ощущения. Что же такое с ней произошло? Ничего особенного не произошло. Или произошло? Когда? Вчера? Вчера было все как всегда. А сегодня мысли какие-то лезут в голову. "Красивый мужчина"... Это надо же! Ну красивый, и что? А почему Он не такой как я? Для чего Он не такой как я? Странно... Что значит не такой как я? Ну да, Он похож и не похож на меня. Борода у него растет... А у меня - нет. Она потерла гладкий подбородок, покачала головой. Усы у него... И между ног совсем не так как у меня. Странно... То есть не то странно, что у Него что-то там устроено не так, а то, что Я об этом думаю.
      Она уперла руки в колени, подбородок положила на ладони, и принялась разглядывать Его. Действительно - красивый. Мускулистый, упругий. Вон как сладко спит. Ей вдруг захотелось погладить Его по плечу. Она опять покачала головой. Это от яблок - сказала Она себе. Нельзя же есть яблоки в таком количестве. Глупости! Причем яблоки? Яблоки совершенно ни причем. Всегда Она ела их сколько угодно, и ничего. А тут нате вам. Он завозился, перевернулся на бок, открыл глаза, улыбнулся Ей, сел, пошарил в траве, нашел яблоко, запустил в него зубы. Сок потек по бороде, и Ей почему-то стало неприятно. Она отвернулась. Нет, сегодня все было совсем не так, как вчера. Совсем не так. Отчего это Ей сделалось неприятно? Вот сколько раз Она видела, как Он ест яблоки... или груши... И ничего...
      - Ты умылась уже? - спросил Он. Она не ответила. - Пошли умываться!
      Она нехотя встала, пошла за Ним. Он с разбега бросился в озеро, Она постояла на берегу, кривя лицо.
      - Что же ты? Давай! Она нехотя вошла в воду по пояс и поняла, что купаться Ей тоже не хочется. А что же Ей хочется?
      Она сполоснула лицо, прополоскала рот и вышла на берег.
      - Что же ты? - крикнул Он. - Догоняй!
      А Ей совсем не хотелось купаться, тем более догонять. Он проплыл метров пятьдесят, оглянулся. Лицо Его выразило недоумение. Резко взмахивая руками, Он вернулся к берегу, вышел, пригладил волосы.
      - Что ты? - Он подошел к Ней, взял за руки и Она почему-то вздрогнула. - Что ты? - повторил Он.
      - Не знаю.
      - Так не бывает! - заявил Он. - Давай поиграем. В слона. А?
      - Не хочу.
      На этот раз Он по-настоящему удивился. - Ну в бабочек...
      - Не хочу.
      - Ну в черепаху... В бегемота... А? - тон Его из просительного превратился в умоляющий. Она покачала головой. Он заглянул ей в глаза.
      - Что с твоими глазами? Таких глаз у тебя я никогда не видел.
      - А что с моими глазами? Ничего с моими глазами. Глаза как глаза.
      Она встала, подошла к воде и посмотрела на свое отражение. По воде шла легкая рябь и отражение колыхалось. Какая я... - подумала она. Какая-то нечесаная... Причем глаза? Что там такое в глазах? Ничего особенного. Волосы всклокочены. Надо бы причесаться. Надо бы... А чем? Она кое-как поправила волосы. Ей почему-то не хотелось, чтобы он на нее смотрел, на такую растрепанную. Вот когда Она приведет себя в порядок... А Он смотрел, не отрываясь и глаза у него стали совершенно круглыми. Он не понимал. Она тоже не понимала. Что же это делается?
      - Слушай, - сказала Она вдруг. - А где край у этого мира?
      - Край?! - поразился Он. - Какой край?
      - Какой - какой... Край. Не знаешь,что такое край? - Она пожалела, что сказала Ему про край. Не надо было этого говорить. Вон глаза у Него сейчас вывалятся. Она представила, что будет если они действительно вывалятся. Покатятся по земле? Или нет? Или как они там устроены? Держатся наверное там на чем-нибудь, на ниточках каких-то. Она устыдилась своих мыслей и удивилась тому, что устыдилась. Вот не было же с Ней раньше такого никогда! Он наконец отвернулся от нее и сел рядом. Он пытался переварить в своей голове то, что услышал и увидел. Получалось плохо. Он тряхнул головой.
      - Брось, - сказал Он. - Что это с тобой? Не выспалась? Он замолчал. Как это может быть - не выспалась? Разве можно - не выспаться? Что-то произошло, пока Он спал. Что? Он машинально пошарил вокруг себя и поразился - рука не нащупала яблока. Странный какой-то день сегодня. А, они далеко отошли от яблонь. Придется вставать, идти... А зачем? Что-то мне не хочется яблок. Тогда грушу... И грушу не хочется...
      - Грустно мне, - неожиданно сказала Она.
      "Грустно" - повторил Он про себя. "Грустно"... Слово какое-то хрустящее. Словно капуста во рту хрустит. - Слушай, - Он наклонился к ней. - Ты не знаешь, здесь капуста где-нибудь растет?
      Она резко повернулась. Теперь у Нее были круглые глаза. - Не знаю. А что это - капуста?
      - Ну, капуста... На зубах хрустит. Вкусная...Должно быть...
      - Сладкая?
      - Н - не знаю. Кажется нет.
      - Я тоже хочу капусты! - объявила Она. - А то что же это - все сладкое да сладкое. Пошли поищем? - Пошли. Полдня они провели в поисках капусты, устали, присели под развесистой грушей. Он выбрал самую спелую, сорвал, подал Ей. Она машинально откусила, пожевала и вдруг швырнула грушу в кусты. Он молча наблюдал за ней. За полдня Он как-то свыкся с мыслью о том, что Она стала не такая, как всегда. Мало того, Он и себя ощущал не таким, как всегда. Что же все-таки произошло, пока Он спал? Она срывала груши, откусывала маленькие кусочки и выбрасывала.
      - Надоели они мне, - пояснила на его недоумевающий взгляд. Он покивал, соглашаясь. Действительно, надоели. И ему тоже. Груши. Яблоки. Бананы. Киви. Вишня. Земляника. "Мяса хочу!" - неожиданно подумал Он. - "Вот это да! Мяса. Это же надо кого-нибудь из зверушек убить..." К нему подскочила белка, посмотрела блестящим глазом, убежала. "Вот эту белку - убить? И поесть ее мяса?" Что же это лезет в голову, а? Интересно, почему это белку вдруг? У нее мяса-то на один укус. Надо кого-нибудь побольше. Зайца, например. А еще лучше - оленя. Вот где мяса-то! Он посмотрел на нее. Она сидела, обхватив колени руками и смотрела на Него. Сказать Ей про мясо? Ну уж нет! Как Она ухватилась за капусту. А тут убивать кого-то придется. Того же оленя. И еще неизвестно, понравится ли им мясо. Может его и есть-то нельзя. Может у них от него животы будут болеть...Болеть... Как это - болеть? Ерунда какая-то лезет в голову. Впрочем, может быть и не ерунда. Наешься мяса, вот живот и заболит. В наказание. Наказание... Кто накажет-то? Голос? А что, Голос и накажет. Да нет, причем тут Голос. Как это я убивать-то буду? Здесь все звери ручные, доверчивые, с рук едят. Это как-же подманить его, значит, а потом... Как убить-то? Ну, это, положим, не проблема. Палкой. Или шею свернуть. Руками... Он содрогнулся.
      - Ты что? - спросила Она. Она наблюдала за ним во время этих его размышлений и видела, как меняется Его лицо.
      - Ничего. Задумался.
      - О чем?
      - Да так... Ерунда.
      - А все-таки?
      - Не приставай!
      Она отшатнулась. Так с Нею Он еще не разговаривал.
      - Ладно, извини. Погорячился. Она улыбнулась. Нет, воистину сегодня
      странный день.
      * * *
      Исполнитель.
      Бумагу я нашел на столе в гостиной. Раньше, в самом начале, когда стола еще не было, бумаги появлялись на обшарпанном подоконнике, и даже не в этой квартире, потому что этой квартиры тогда тоже не было. Тогда у меня была комната в коммуналке. Тогда я был нищ, жизнерадостен и полон надежд. Теперь я богат, циничен и надежд у меня нет. Теперь у меня есть огромная пятикомнатная квартира, в которой я теряюсь как таракан на площади и пять мебельных гарнитуров в стиле ретро, самых дорогих, помпезных, и потому бессмысленных. Но все, кто сюда заходит, соловеют от зависти и пытаются мысленно подсчитать мои доходы, и у них это плохо получается, ум у них заходит за разум и они начинают нести околесицу. Поначалу я смущался, в ответ на вопросы "Где работаешь" и "Сколько получаешь" бормотал что-то невнятное, но вскоре научился делать такой вид, что каждый понимал: такие вопросы задавать нельзя. Меня принимали кто за особо секретного физика, кто за особо секретного агента спецслужб, кто за крупного, но, опять-таки, особо секретного правительственного чиновника. Я посмотрел на стол. Он красного дерева, друзья мои, и по сравнению с другими известными мне столами выглядит как "Титаник" рядом с каботажным пароходиком. За этим столом может свободно разместиться тридцать человек. Он надежен. Невозможно представить, что у него может расшататься ножка. Он сделан в стиле какого-то там по счету Людовика. Он внушает благоговение. От него веет чем-то мистическим. Словом, это богатый добротный Стол с большой буквы. И на этом Столе сиротливо лежала Бумага. Я не спешил брать Бумагу. Это раньше я с сердечным трепетом и подгибанием коленок хватал Бумагу и жадно прочитывал, и пытался уловить в ней великий смысл. Сейчас же я спокойно одел персидский халат и побрел в ванную, шаркая персидскими туфлями, умылся, почистил зубы, побрился, долго и хмуро смотрелся в зеркало и неприязненно думал о том, что вот не было же никаких бумаг полгода, и тут на тебе, появилась. Это значит - куда-то ехать, что-то делать, работать, словом. Отрабатывать свое богатство. А не отказаться ли к чертовой матери? Меня передернуло. Это от поручений мафии можно отказаться, хотя бы теоретически. А от этих поручений отказаться нельзя. Даже теоретически. Проклиная себя на разные лады, я побрел в гостиную, взял Бумагу и сел в кресло. О, кресло заслуживает целой поэмы оно кожаное и до невозможности мягкое, а кожа на нем такая, какую вы, друзья мои, и не видели никогда. Но я отвлекся. Я отвлекаюсь потому, что мне не хочется читать бумагу. Я вздыхаю, потому что читать все-таки надо, и начинаю читать...
      Глава 2. Младенцы.
      - Ну, как успехи?
      - Не думаю, что положительные.
      - Вот как. Расскажи.
      - Позавчера они весь день что-то искали.С трудом понял - что.Капусту.
      - Капусту? Интересно. Нашли?
      - Нет, конечно. У нас здесь нет капусты.
      - Почему?
      - Не предусмотрена.
      - А зря.
      - Капуста - грубый овощ.
      - А какие блюда получаются из этого грубого овоща...
      - Это не существенно. У них есть все, чтобы утолять голод.
      - А им захотелось капусты. Мне кажется, это хороший признак. Дальше.
      - Вчера они целый день с небольшим перерывом шли в одну сторону, стараясь идти прямо. Искали край мира.
      - Кстати, что у нас там с краем мира?
      - Край мира для них скрыт.
      - Почему?
      - Как ты не поймешь... Если они увидят край мира...
      - Что же произойдет, если они увидят край мира?
      - Это будет большой шок для них.
      - А ты, стало быть их от этого шока оберегаешь. Считаешь - они еще не готовы? Зря ты так думаешь о них. В них проснулось любопытство.Пусть увидят, где они живут.
      - И поймут, что их мир - это всего лишь маленький клочок?
      - О да.
      - Они возненавидят этот мир.
      - Естественно. Они его уже ненавидят. Только еще не понимают этого.
      - За что же они его ненавидят?
      - За то, что в нем нет капусты.
      - Смеешься?
      - Нисколько. В нем нет капусты, какой-нибудь брюквы, еще чего-то.
      - Далась им эта капуста. Хорошо, я насажу капусту.
      - Ни в коем случае. Умоляю тебя, не делай этого. Не иди у них на поводу. Иначе в один прекрасный момент тебе придется расширять мир, когда в нем не станет места, например для баобабов. Или для чего-то еще.
      - Я начинаю думать, что зря тебя послушался. Их придется отсюда убирать.
      - Конечно. Им здесь скоро станет тесно. Они сами попросят тебя переселить их отсюда. Они еще не совершили чего-нибудь предосудительного?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Никого из зверей не убили?
      - Зачем?!
      - Чтобы поесть мяса.
      - Ты думаешь, им захочется?
      - Им уже хочется. Или ты думаешь, они ограничатся капустой?
      - ... Ты считаешь, что это правильный путь?
      - Безусловно.
      - Но нужного результата пока нет.
      - Будет. Прошло-то всего два дня.
      * * *
      Сегодня они впервые поругались. Он настаивал, что нужно убить оленя, или, на худой конец, зайца и полакомиться мясом. Она категорически воспротивилась. С какой это стати? Они же ручные, зверушки, они вон какие доверчивые, у них же глаза - умные-умные, не то что у тебя. И их - есть? Что это пришло в твою пустую голову? Ни за что!
      Ах, это у него голова пустая? Это у тебя голова пустая! Только и знаешь, что над озером вертеться, себя рассматривать. А чего, собственно вертеться? Жалко, что ветер здесь слабый, а то подул бы как следует, чтоб ты в воде себя разглядеть не смогла.
      Ах, ветер ему слабый! Зато у тебя в голове сквозняк! Я для чего у воды верчусь? Хоть бы подумал. Вот подумай, подумай, может быть придумаешь что-нибудь. А мясо я есть не собираюсь. Здесь фруктов полно. Мяса ему! Яблоки ешь!
      Сама ешь свои яблоки! И груши! И манго! И бананы! Вот у меня где твои бананы! А яблоками я вообще сыт по горло!
      Он плюнул и ушел. Долго бродил по саду, медленно остывая и прислушиваясь к своим необычным ощущениям. Сердце колотится будто он пять раз вокруг озера обежал. И вообще - хочется рвать и метать. И он рвал. Листву. Траву. Ломал ветки. Потом сообразил, что трава и ветки ни в чем не виноваты. Сел. Что это Он, собственно так разошелся? Ну не хочет Она есть мясо, и ладно. Заставлять ее, что ли? Не будем мы ее заставлять. Пусть питается яблоками. Это ее личное дело. Глаза у них, видите ли, умные-умные, не то что у меня. А мне плевать. Мне жрать хочется! Ух ты! Слово-то какое: жрать! Жрррать! Да. И никаких. Впрочем, жрать-то как раз не очень хочется - Он ведь совсем недавно этих проклятых яблок нажрался, провались они совсем. Но мяса бы Он поел. Ах, как Он поел бы мяса! С чавканьем, с урчанием, вращая глазами. Стоп, так ведь мясо-то будет сырое. Надо же его как-нибудь разогреть... и... это... обжарить. А на чем? Огонь нужен, вот что. А где его взять? Негде. Нигде тут ничего не горит. А как огонь этот самый добыть - неизвестно. Надо будет подумать над этим. А то, знаете ли, сырое мясо это как-то неаппетитно. Подумаю об этом... Огонь... Как бы попробовать его разжечь, а? Разжечь... Он незаметно уснул и во сне увидел Ее. Какая Она красивая. Какая кожа у Нее белая и гладкая, должно быть. Почему это Он до сих пор не удосужился проверить, какова Ее кожа на ощупь? А ведь прикасался к Ней тысячу раз, за руки Ее брал, по плечу хлопал. А надо было не хлопать, а погладить, дубина. И не только по плечу... Вот как сейчас, во сне... Он ощущал что-то совершенно необычное, какое-то острое, покалывающее наслаждение, и когда Она тоже обняла Его, Он почувствовал, что стал невесом, что отрывается от земли и вместе с Ней парит в облаках окутывающей их неги и блаженства... Что-то разбудило Его. Он крякнул с досады и вдруг почувствовал в том месте, где сходятся ноги что-то совсем уж невообразимое - силу и мощь возбужденной плоти. Он сел и долго таращился в сумрак сада. А потом Его мозг обожгла мысль : для чего это Она так часто крутится возле озера, прихорашивается, старается выглядеть лучше. Уж не для того же, чтоб понравиться лягушкам и зайцам. И потом, Она ведь сказала "Подумай!" И Он пошел Ее искать...
      * * *
      - Итак...
      - Ты был прав. Они провели ночь вдвоем. А потом съели десятка два яблок от той яблони.
      - Ну?!
      - Они набросились на нее и чуть не вырвали с корнем.
      - Молодцы. А как насчет мяса?
      - Он уговорил ее попробовать.
      - И?..
      - Они подманили олененка... В последний момент им стало его жалко.
      - Вот видишь. Значит все нормально, значит в пучину безоглядного греха они не вверглись. Значит, в них осталась жалость к беззащитным животным. Это же прекрасно! А теперь - гнать их в шею! Они уже созрели. Я подобрал им прекрасную планету, они будут довольны, да и ты тоже. Она во многих местах почти не отличается от этого мира, вот только яблони и груши там просто так не растут, их придется возделывать, работать придется. Ничего, пусть попотеют, им это на пользу. И оленята там не такие доверчивые, за ними побегать придется, ох как побегать. Да ты знаешь эту планету, возле желтого солнца.
      - Помню. Вообще-то именно туда я и думал их поселить.
      - Вот и прекрасно. Пусть еще денек помучаются, а потом - в шею!
      - Знаешь... У меня рука не поднимется. Они же дети мои...
      - Вздор! А впрочем, хорошо. Я сам. Так и быть. Сниму с тебя это бремя. Мне это вроде бы с руки. Только смотри - освоятся они там, обживутся, детей нарожают, ты еще парочек десять сделай - это профилактика от кровосмешения, чтоб не выродились через пару поколений. Да не забудь меня позвать, для завершающего штриха.
      - Ох, что-то будет.
      - Обязательно будет. Наплачемся мы с ними, это уж точно. Зато цивилизация будет.
      - Мне кажется, что-то я сделал неправильно. В них слишком много от тебя.
      - Половина - это не много. В их детях, конечно, эта равная пропорция соблюдаться не будет - у кого-то будет больше от меня, у кого-то больше от тебя, но в целом должно быть равенство.
      - И все-таки - в них слишком много твоего.
      - Но не мог же я от себя отрезать какую-то часть! Не беспокойся. Понаблюдаем. Если что-то не так - исправим.
      - Потом может быть поздно.
      - Исправлять никогда не поздно.
      - Смотря как исправлять...
      - Не беспокойся. Увидим.
      * * *
      Он с гордостью смотрел на огонь. Это Он зажег его! Правда, Ему пришлось попотеть, но огонь все-таки зажегся. А жареное мясо - восхитительная вещь! Это тебе не яблоки! Вкуснятина!.. Там, в том мире, Он никак не мог осмелиться убить олененка, зато здесь Он убил взрослого оленя. Вон сколько мяса лежит в пещере! Пришлось потратить целый день, чтобы добыть этого оленя, ну и набегался же Он! Он содрал с оленя шкуру, орудуя острым камнем, какое-никакое одеяло - здесь холодно по ночам. Правда, шкура здорово воняет, надо будет придумать, как ее обработать, да и мясо попахивает, даром что они пересыпают его солью. Соли надо бы побольше, но им ее дали мало, надо научиться добывать. А где ее добывать - неизвестно. Ничего - мясо съедим побыстрее.
      Еще им дали пшеницу, они уже возделали и засеяли поле, и ростки уже проклюнулись. Растет она медленно, зараза, а когда вырастет и созреет, мы ее соберем, обмолотим и перемелем, и Она замесит тесто и испечет хлеб. Что такое хлеб - они не знали, но не хуже яблок же он! Потом надо придумать что-нибудь получше дубины и камней для охоты. Но это завтра. Сегодня он устал, наелся до отвала и хочет спать. Сквозь полуопущенные веки Он с умилением смотрел на Нее, как она ходит по пещере, хлопочет - ладная, стройная, правда живот у Нее увеличился, но Он знает, что это неспроста - это у них ребенок будет. А уж как Он ждет этого ребенка - никого никогда Он не ждал, как этого ребенка, и почему-то ему кажется, что это обязательно будет мальчик, и Он научит его охотиться, и сеять пшеницу - и сажать капусту, и солить мясо, и приручать собак, да мало ли чему еще - всему, что умеет сам и чему сам еще научится. А вдруг будет девочка? Что же, девочка - тоже хорошо. Потом, за девочкой все равно будет мальчик, Он подождет, Он еще совсем молод... И девочка, и мальчик, и снова девочка, и снова мальчик.
      Интересно - жалеет ли Она, что их поселили сюда? Она никогда еще не говорила ему о том, что жалеет. Жалеть тут нечего. Особенно после того, как им показали, что представляет собой тот мир. Снаружи - жалкий клочок земли, озерко - два шага на три, да десятка три деревьев, а изнутри-то он, этот клочок, казался им бесконечным, Он помнит, как они искали край - целый день шли. А озеро-то, озеро! Изнутри - с трудом переплывешь, а это всего-навсего лужица. Как это все устроено - хотел бы Он знать. Жизнь здесь, конечно - не сахар. Яблоки с неба не падают. Здесь яблоки - кислые-кислые, Он съел одно - потом долго отплевывался. Их тут надо это... как его, куль-ти-ви-ро-вать, отбирать, долго, в течение многих лет, чтобы они стали такими же сладкими, как там. Это вопрос времени. Ничего, время у них есть, а умрут они - дети вырастят сладкие яблоки. Кстати - как это - умрут? Он так и спросил тогда: "Как это - умрут?" Голос не разъяснил. Оставил этот вопрос без внимания. Вообще, Голос тогда был какой-то странный, знакомый Голос, Они его много раз слышали, но всегда он был ласковый, а в тот раз ... грубый...Нет, говорил он вежливо ... жесткий - вот. Дескать - сказал - и никаких! А мы - что? Мы и не просили, чтобы нас оставили. Это там-то, в том мире! Интересно, а если им и здесь надоест? Обратной дороги нет, говорил Голос. Теперь им придется жить здесь всю жизнь, до самой смерти... Смерть... Что это такое? Узнаем... Со временем все узнаем... Вот надоест здесь - тогда и умереть можно...
      Она посмотрела на Него. Спит. Наелся и спит. Пусть. Она присела на камень. Камень был теплый - нагрелся от костра. Возле правой ноги валялась кость с остатками мяса. Она швырнула кость собаке, та с готовностью поднялась, ухватила кость зубами и принялась грызть. Надо бы подбросить в огонь сучьев, и тоже лечь спать. Она встала, подошла к куче дров, выбрала несколько сучьев потолще, положила в очаг, посмотрела, как огонь лениво облизывает дерево, снова села. Потрогала живот, улыбнулась. Уже скоро. Интересно, как это ребенок помещается в животе? Очень просто - он маленький. Но ведь рожать ей уже совсем скоро - что же, ребенок так и родится маленьким? Странно. Он и Она сразу были большими, или Она чего-то не помнит? Уже скоро... А когда это - скоро? И как она узнает, что пришло время рожать?
      В пещеру вошла кошка, посмотрела на собаку. Собака была занята костью и не обращала на кошку внимания. Кошка пошла вдоль стены, обходя разгоревшийся огонь стороной, подошла к Ней, потерлась о ногу и улеглась рядом. Красивый зверь. И у кошки скоро будут котята. У Нее ребенок, а у кошки - котята.
      Она встала, подбросила в огонь еще несколько палок и легла рядом с Ним. Натянула на себя одеяло. Он завозился, что-то промычал. Она устала. Там Она никогда не уставала - точнее - так не уставала. Там Она ничего не делала, только бегала, играла, купалась... А здесь... Рожать будешь в муках - вспомнилось почему-то. В муках... Ладно, посмотрим. В муках... Она уже знает, что такое боль, значит рожать будет больно? Хотелось бы, чтобы было не очень больно. Или совсем не больно. В муках... Страшно... Не так чтобы очень страшно... страшновато... Ничего, посмотрим.
      * * *
      Исполнитель.
      На Бумаге было написано... каллиграфическим почерком, чернилами, и, скорее всего, гусиным пером, следующее:
      Город Черноземск. Улица Котельщиков, дом 32, квартира 3.
      Объект - 1: Семаков Геннадий Павлович. 15 лет. Ученик девятого "А" класса средней школы N 4.
      Родители: мать Семакова Анастасия Георгиевна, 45 лет, шпалоукладчик на железной дороге. Отец в данном городе не проживает и отношения к Объекту - 1 не имеет.
      Объект - 2: Книга.
      Дата: 12 мая 19... года.
      Цель: контакт Объекта - 1 и Объекта - 2.
      Ну вот, подумал я. Устраивай контакт Семакова Геннадия Павловича, пятнадцати лет с какой-то книгой. Я посмотрел на стол. Книга уже лежала там. Большая, черная, старинная. В кожаном переплете и с серебряными почерневшими застежками. Я привстал, чтобы посмотреть название. "Магия". Латинскими буквами. Вытеснено золотом. Я вздохнул и принялся искать пепельницу. Пепельницу мне удалось обнаружить на втором кресле. Она была тяжелая, бронзовая, в виде свирепого орла, распластавшего крылья. В ней было три смятых окурка. Я водрузил пепельницу на стол, смял Бумагу и положил между крыл. Бумага сразу вспыхнула и быстро сгорела. Я поворошил пепел пальцем, брезгливо поморщился, вытер палец о кисть на персидском халате и взял книгу...
      Глава 3. Дети.
      - Ты так думаешь?
      - Вмешательство необходимо, решительно необходимо. Посуди сам - ты не дал вмешаться, когда произошло первое убийство; когда произошло первое отцеубийство; когда началась первая война. Ты говорил: так и должно быть, не вмешивайся, дай им самим во всем разобраться. Я не вмешивался. Я ждал. Я терпеливо ждал! А теперь не знаю слов, чтобы себя обругать. Все с самого начала было не так. Войны следуют одна за одной. Они убивают. Причем убивают не только солдат - это бы куда ни шло, они убивают женщин и детей. Стариков! Они жгут поселения, они грабят, они насилуют. Они развратничают. Уму непостижимо - что они выдумали для услаждения плоти. Они притесняют друг друга. Кто-то из них бесится с жиру - это их выражение - а кто-то голодает. От голода умирают дети! Это ужасно. Я понимаю - Эксперимент. Я предвижу все твои возражения. Я наизусть знаю все твои аргументы. Они убеждают меня, что мое желание вмешаться и хоть что-то поправить - это не более чем эмоции. Но я имею право на эмоции! Я не могу равнодушно смотреть на плоды наших трудов. Они погубят сами себя и Эксперимент будет провален. Я не хочу этого. Я не могу это допустить. Это выше моих сил. Пойми меня правильно.
      - Я очень хорошо тебя понимаю. Более того - мне самому многое не нравится. Вот ты говоришь - вмешаться. Хорошо. Как?
      - Как? Вот давай и обсудим - как.
      - Лично ты что предлагаешь? Напугать их? Внушить им мысль о том, что нам с тобой что-то не нравится и мы намерены принять меры? Или публично наказать некоторых особо неприятных тебе, а остальных заставить смотреть? А как наказать? Выпороть? Поставить к позорному столбу и закидать камнями? Распять на столбах, как у них практикуется? Или наслать мор, засуху, голод? Две трети умрут, а остальные зарекутся грешить? Или препарирвать их, каждого в отдельности и сделать из них праведников? Что именно ты предлагаешь?