ГЛАВА ШЕСТАЯ

РОССИЯ

— Ну? И что теперь прикажете делать?

— Хороший, вроде, парень. Жалко!

— Хороший… — начальник районного уголовного розыска в сердцах придавил о край пепельницы только что раскуренную сигарету:

— Делать-то что?

У женщины-следователя было красивое и умное лицо, на котором почти не сказались долгие годы милицейской службы:

— Не знаю! Подумать надо.

— Саныч, а ты что скажешь?

— Насчет чего? Извините, я прослушал…

Третьим в кабинете был майор Виноградов. Примостившись в углу, на шатающейся табуретке, он как раз заканчивал делать выписки — для очерка о доблестных сыщиках лучшего в городе РУВД требовалась качественная «фактура», а времени, как всегда, не хватало.

— Да тут, блин, такая… хреновина! — в другом обществе хозяин выразился бы значительно крепче, но при даме и человеке из «интеллигентной» службы Главка решил соблюсти приличия.

Вкратце, ситуация выглядела следующим образом.

Из грузинской милиции в Петербург пришел официальный запрос. В соответствии с договором о правовой взаимопомощи между независимой Россией и не менее независивым закавказским государством, коллеги иноформировали о том, что ими разыскивается скрывшийся от следствия опасный преступник — далее следовали установочные данные и номер статьи, по которой предьявлено обвинение.

По информации грузинских сыщиков, злодей мог скрываться у своего брата, гражданина Российской Федерации, постоянно и очень давно проживающего в северной столице по такому-то адресу… Соответственно — просьба оказать содействие в розыске и задержании, так как «санкция Государственной Прокуратуры имеется».

Проверили. Точно, все сходится… Более того, разыскиваемый имел нахальство официально регистрироваться в органах внутренних дел и даже временно прописался!

Святое дело — международная полицейская солидарность: на следующий же день участковый инспектор с нарядом ОМОНа вытащил из постели ничего не понимающего парня, запаковал его в наручники и доставил в Управление. Тут же, по телетайпу, в южную республику ушло соответствующее сообщение.

— Ты чего же там такое натворил, зверюга? — с ходу полюбопытствовали сыщики во главе с начальником районной «уголовки». — Лучше признайся!

Однако, пацан только хлопал глазами и уверял, что ни сном, ни духом… Это настораживало ещё больше и вызывало у сотрудников милиции вполне обоснованное желание «притянуть» задержанного к паре-тройке нераскрытых на обслуживаемой территории преступлений.

Однако, ни оперативными методами, ни уговорами, ни даже набором традиционных затрещин склонить грузинского подданного к откровенности не удалось. Да и вообще — на жителя солнечного юга он походил мало: рыжеватые волосы, нос картошкой… Полукровка: отец с Кавказа, а вот мать-то русская.

— Ну — ты что? Убил кого-то, ограбил? Изнасиловал? — задушевно интересовалась женщина-следователь.

— В газ-за смот-тр-реть, падла! — поддерживал её мощным рыком дежурный оперативник.

Никакого результата, все впустую…

— Что же это за статья такая? — перечитывая текст запроса консультировались они в Следственном Управлении ГУВД. Но там только недоуменно вздыхали, сетовали на отсутствие текущей правовой информации и советовали не забивать себе голову пустяками.

— Непростой, видать. Тертый… — решили в РУВД и оставили задержанного в относительном покое холодной камеры. Где он так и просидел бы до приезда полицейских из Тбилиси, если бы не пришел в уголовный розыск его вернувшийся из командировки брат.

— Ага! — обрадовались милиционеры, перебирая принесенную узнику передачу. Немного белья, продукты, курево…

Запрещенных вложений не было. Да и сам родственник не выглядел ни укрывателем, ни соучастником.

Впрочем, первое впечатление зачастую обманчиво. Исходя из этого, злополучного братца на всякий случай пару часов продержали в заплеванном и темном «аквариуме» дежурной части, после чего доставили в уголовный розыск:

— Рассказывай. Только честно, а не то…

И бедолага, путая от волнения и страха русские падежи и склонения, по существу заданных вопросов пояснил следующее. Действительно, брат его, отслужив срочную ещё до перестройки, в девяносто втором снова попал под мобилизацию. На этот раз уже независимой Грузии потребовались солдаты для абхазской кампании.

А так как парень два года оттянул не в строительных войсках, а в морской пехоте Северного флота, надели на него красивый цветной берет президентской гвардии. Особо и не спрашивали — война есть война, пусть и не обьявленная! Тем более, что подраздлеление элитарное, платили неплохо…

Но как-то, в очередном бою под Сухуми, от роты гвардейцев осталось семнадцать автоматчиков. Выжившие потихоньку снялись с позиций, сели в круг на лесной поляне и единогласно, «советом стаи» решили идти по домам. Кто куда, а ныне задержанный парень — к родному брату, в Россию. Устроился грузчиком на мелкооптовую базу, хотел жениться… Никакого резона проливать кровь в чужой междоусобице ему не было, а уж за границей, думал он, рука грузинских «органов» не достанет. Ан нет — достала!

— Так что это за статья-то? — ткнул пальцем в нужное место на бланке озадаченный начальник отделения.

— Дезертирство, я их маму! — Газетная вырезка на грузинском языке в руках сидящего напротив мужчины дрогнула и чуть не вывалилась на пол:

— Как это переводится… Вот: «самовольное оставление части в условиях боевых действий».

— И сколько могут дать?

— Расстрел могут — запросто.

— Ни фига себе!

— А ты думал что? — отозвался из угла молоденький опер:

— Даже если живым останется… Сначала «опустят» в тюрьме, а потом всей армии носки будет до пенсии стирать.

Гортанная реплика брата-посетителя подтвердила, что предположения в полной мере соответствуют горькой действительности.

— Слышите, гражданин… вы вот что! Вы посидите пока в коридорчике, ладно? — вмешалась женщина-следователь, а когда дверь закрылась, произнесла:

— Как хотите, но жалко парня!

— Правильно и сделал, — от души поддержал её молодой оперативник. — Я бы тоже на его месте…

— Может, отпустим?

— А договор? О межгосударственной, мать её разэтак, правовой помощи? — поинтересовался начальник розыска. — Тем более, что уже и телетайп им в Тбилиси отправили.

— Эх, знать бы с самого начала, из-за чего сыр-бор! Искали бы мы его до морковкина заговенья, — опер мечтательно закатил глаза под потолок.

— Да уж, нашли бы, что коллегам ответить… — кивнула следователь и повторила:

— Жалко парня.

— Жалко… Делать-то теперь что?

— Неужели будем выдавать? — по-женски всплеснула руками собеседница.

— Не хочу, — откровенно признался начальник районного уголовного розыска. — Предлагайте!

— Подумать надо.

Так и думали — всю первую половину дня… Перебирали варианты, просчитывали возможные служебные неприятности, соотнося их с отдельно взятой человеческой судьбой.

За эти занятием их и застал прибывший из ГУВД по своим журналистским делам майор Виноградов…

— Вот, такая ситуевина. Что скажешь?

— Да уж… Не знаю, братцы! — честно развел руками Владимир Александрович.

Собственно, никаких особо ценных мыслей и рекомендаций от него никто и не ждал, но все равно по лицам коллег промелькнуло обидное разочарование:

— Ладно, Саныч. Дописывай, чего тебе там надо…

Замигала лампочка на телефонном пульте. Начальник розыска придавил пальцем нужную кнопку внутренней связи и рявкнул:

— Слушаю!

— Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?

— Какой проверяющий? — не понял главный районный сыщик.

— Ну, как его… майор Виноградов?

— Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского Главка… — хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки:

— Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты — «проверяющий»!

— Его к телефону. Переключить? — для престрелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху» были начальством. И относился он к ним соответствующим образом — на всякий случай.

— Давай!

Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:

— Слушаю.

— Саныч, это ты? — как всегда, заместитель редактора «Криминального обозрения ГУВД» забыл представиться и пришлось узнавать его по голосу.

— Допустим. Чего надо?

— Слушай, тебе надолго там?

— Ну, это как сказать… — пожал плечами Владимир Александрович. И уточнил:

— Смотря в чем дело.

— Понимаешь, тут накладочка…

В хозяйстве, которым заведовал собеседник, постоянно случались «накладочки» разного уровня необратимости. Газета Главка давным-давно образовала в умах и душах её сотрудников гремучую смесь из милицейского отношения к службе и присущей журналистам, как творческим личностям, безалаберности — поэтому в ходе технологического процесса подготовки очередного номера там и сям постоянно гремели локальные взрывы.

— Короче!

— Саныч, выручи, а? Ребята из Пулково сообщили — у них какое-то задержание в международном аэропорту, скандальчик. Понаехало прессы… А наших нету! Это, по-твоему, справедливо?

— Нет, не справедливо, — согласился Виноградов. — Надо кого-то послать!

— Некого! — простонал заместитель редактора.

— Ну уж… — ехать в другой конец города не хотелось.

— И машины нет! — а это уже больше походило на предсмертный всхлип:

— Выручишь?

Действительно, собеседник не врал — весь автотранспорт пресс-службы вчера откомандировали на операцию «Урожай», гоняться по полям области за расхитителями корнеплодов.

А Виноградов, как-никак, был на колесах…

— Ладно, еду.

— Давай, родной! Потом отзвонись, я вечером дома.

… По пути в международный аэропорт Пулково-2 машину Владимира Александровича дважды останавливали инспектора ГАИ — первый раз за дело, а второй просто так. И потерял бы он массу времени и ещё больше денег, если бы не милицейская солидарность — даже среди самых свирепых ребят с полосатыми жезлами обижать «своих» считается дурным тоном. Вполне достаточно показать коллегам служебное удостоверение… Хорошо!

Впрочем, может быть, из-за этого ощущения безнаказанности сотрудники органов внутренних дел разбиваются в дорожно-транспортных происшествиях чаще и страшнее, чем законопослушные граждане-автолюбители.

Но, как бы то ни было, вскоре майор уже протискивался через толпу журналистов к двери с лаконичной надписью «Таможня»:

— Пропустите… Прошу прощения!

— Виноградов? И ты здесь?

— А, привет! Извините, девушка… Разреши?

— Не будь гадом, Саныч! Поделись информацией-то?

— Ребята, потом… Сам только что приехал, видите же!

Майорское удостоверение подействовало безотказно — на всякий случай имелась и репортерская аккредитационная карточка, но её лучше было приберечь для других случаев…

Оказавшись внутри, Виноградов почувствовал, что в переполненной людьми досмотровой комнате долгое время уже никем не произносилось ни слова. Напряженная тишина густо обволакивала присутствующих, почти одновременно повернувшихся к Владимиру Александровичу.

— Это кто? — процедил расположившийся у окна холеный бугай в серебристом костюме. Второй такой же подпирал могучей спиной противоположную стенку — и вид у обоих был до неприличия наглый.

— Кто надо! — огрызнулся из-за стола знакомый Виноградову капитан РУОПа. Впрочем, он вовсе не выглядел хозяином положения, так же как и склонившийся над заполненным бланком рапорта старший сержант в милицейской форме.

Пятым в комнате был красный от возбуждения и обиды дежурный инспектор таможни, а в дальнем углу нервно выстукивал пальцами по столу мелодию хачатуряновского «Танца с саблями» господин средних лет. Причем, глаза его выражали почти животный ужас и одновременно — некое тайное знание, что все образуется само собой.

— Здорово! — Владимир Александрович по очереди пожал руки оперативнику, милиционеру и хозяину. Остальных решил игнорировать:

— Что стряслось-то?

Нельзя сказать, что отношения у Виноградова и части сыщиков из Регионального управления по оргпреступности сложились — скорее, наоборот. Майор называл РУОП «рабоче-крестьянским ФБР советского разлива», а кое-кто в этой почтенной организации считал его отьявленным коррупционером в погонах, который лишь по стечению обстоятельств ещё находится на службе и вообще на свободе.

Однако, сейчас было не до старых обид: оперу требовалось выпустить пар, вот он и заговорил — громко, с матерками, демонстративно не обращая внимания на злобную мимику замерших по сторонам бугаев:

— Понимаешь, какое дело…

Получалось, что буквально несколько часов назад «источник» РУОПа в одной из этнических кавказских преступных группировок сообщил, что их боевики готовятся совершить нападение на прибывающего из-за границы курьера. Якобы, тот должен привезти в Россию целый чемодан нелегальной валюты… Имелись только приметы и номер рейса.

Решили рискнуть. Приехали. Подключили таможню.

На всякий случай, пассажиров приземлившегося рейса досмотрели не там, где обычно, а у запасного выхода. Описанию соответсвовал только один — с сумкой через плечо и тяжеленьким чемоданчиком. Предьявив депутатскую «ксиву», этот господин попытался пройти без досмотра…

— Я, блин, как почувствовал! Думаю: «Эх, была не была…» И как только он декларацию «чистую» сдал, скомандовал все-таки тормознуть.

— Депутата чего?

— Государственной Думы.

— Это — круто! Молодец… — от души, уважительно присвистнул Виноградов:

— И что?

— Обнаружили! — подал голос таможенник и потянулся было к лежащему перед ним кейсу.

— Не трогать! — оглушительно рявкнул, подавшись вперед, тот, что стоял у окна. Инспектор отдернул руки, но Виноградовский собеседник только поморщился:

— Пош-шел ты…

К изумлению Владимира Александровича, бугай стерпел и только громко сглотнул слюну. Тем временем опер щелкнул кодовыми замками:

— Ну как?

— Да-а! — бархатная утроба портфеля была плотно забита единообразными банковскими упаковками стодолларовых купюр США. — Впечатляет…

— Чистая контрабанда, — покосился на человека в серебристом костюме инспектор таможни.

— Поздравляю!

— Пока не с чем. У него, пидора, — руоповец кивнул в сторону холеного господина, — неприкосновенность и всякое-такое… Понаехало сразу же всяких!

Красноречивый взгляд отпечатался на тех, кто расположился у стеночек, а потом ушел в сторону внутренней двери с табличкой «Начальник смены».

— А кто они такие-то? — вовсе невежливо игнорируя тех, о ком идет речь, поинтересовался майор.

— Эти? Щас… — оперативник придвинул к себе черновой журнал и сделал вид, что освежает память:

— Как же их… А-а, вот! Служба охраны, ГУО — оберегают покой Межпарламентской Ассамблеи.

— Столичные штучки?

— Да нет, это у нас, в Питере — Таврический дворец.

— Понял. Развелось дармоедов…

— Резвитесь, ребята, резвитесь! — зловеще процедил один из «серебристых». — Потом сочтемся.

— Слышь, Саныч — это намек! На то, что когда я стану депутатом, он меня охранять не станет.

— Знаешь что, мент…

Еще секунда, и начали бы стрелять. Даже Виноградов заметил, что ладонь его незаметно и непроизвольно стискивает вспотевшую рукоятку «макарова».

— Я, падла, таких, как ты!

Обошлось… Громко стукнула об стену распахнутая настежь дверь начальственного кабинета — и в комнате досмотра народу сразу прибавилось.

— Все в порядке, — не обращаясь ни к кому персонально констатировал возглавляющий процессию мужчина. В принципе, он представлял из себя всего лишь копию двух других «серебристых»: разве что, лет на десять постарше, да костюмчик сидит повальяжнее, чем на них.

— Иван Альбертович? — из-за плеча высокопоставленного сотрудника Главного управления охраны шагнул заместитель начальника питерского РУОПа.

— Да! — вскочил из угла виновник торжества.

— Вы свободны. — Глядя на старого сыщика, хотелось плакать и скрипеть зубами.

Депутатское удостоверение с гербом и заграничный паспорт перешли из рук в руки:

— Извините…

— Ничего, бывает! Понимаю — служба, — торжествующий Иван Альбертович не сдержался:

— Усердие, так сказать, не по разуму… Можно забрать вещи?

Старавшийся держаться в тени толстяк со знаками различия советника таможенной службы кивнул:

— Пожалуйста.

— Всего доброго! — И чемоданчик с валютой опять оказался в руках счастливого обладателя депутатской неприкосновенности.

Улыбнувшись всем вместе и каждому в отдельности, Иван Альбертович шагнул навстречу истомленному ожиданием морю пишущей и снимающей братии. За ним, с непроницаемыми физиономиями, проследовали сопровождающие в штатском…

— Блядь косая, — покачал головой представитель РУОПа, когда дверь за ними закрылась. — Надоело… Уйду, к ежкиной матери, на пенсию!

Таможенный советник развел руками и многообещавюще посмотрел на своего подчиненного: с тобой, мол, потом разберемся! Тот переглянулся с опером и оба почуяли неминуемые проблемы в ближайшем будущем.

— Товарищи, разрешите? — заерзал на стуле сержант и попросился выйти. Его сразу же отпустили за ненадобностью, а вслед отправился и сам Виноградов.

Владимир Александрович считал, что отношения начальников с подчиненными — штука интимная и всегда в той или иной степени напоминают половой акт. А он никогда не был любителем группового секса…

Машину Виноградов загнал на стоянку уже в темноте. Аккуратно втиснулся между соседями на свое место, выключил свет и повернул ключ в замке. Рука ощутила приятную тяжесть металла — брелок, купленный на остатки песет перед отьездом из Мадрида, заставил ещё раз прокрутить в памяти события последней «командировки».

…Тогда, после жуткой попойки с Френкелем, он проснулся без всякого желания продолжать жизненный путь.

— Эй, Саныч! Вставай.

Но Виноградов только промычал что-то, залез с головой под вонючий плед и поджал колени.

— Вставай. Пора звонить… — Василий призывно щелкнул колечком пивной банки прямо над ухом майора.

Это подействовало. Владимир Александрович ухватился за холодный цилиндр и припал к нему губами.

— Куда звонить? — оторвавшись, в конце концов, от живительного источника приоткрыл он глаза.

— Ну, ты даешь! Мы же договорились.

— Не помню, — честно признался Виноградов. — Но верю… Тебе — верю!

Вскоре он уже тупо разглядывал клавиатуру поданного Френкелем мобильного телефона:

— Все тот же?

— Да, спасибо француженке. «Трубка» хорошая, пусть ещё нас разочек выручит, а то эту квартиру светить не хочется.

— Подожди, номер вспомню…

Наконец, все цифры кода и абонента выстроились в мозгу в неустойчивое подобие шеренги:

— Слушаю вас, — ответила девушка.

— Будьте любезны, позовите пожалуйста…

После обмена условными фразами Виноградова соединили с Генералом:

— Слушаю.

— Это я, — представился Владимир Александрович.

— Где ты находишься? Что случилось? — кажется, старик был не на шутку взволнован.

— Извините, я трубочку передам…

— Здравствуйте, говорит некто Френкель! — Василий перехватил «мобильник» пока на том конце не прервали разговор. — Припоминаете?

— Припоминаю. — прозвучало после непродолжительной, но напряженной паузы. — Что вам угодно?

Это было сказано тоном потомственного дворянина, впустившего в квартиру патруль матросов из ВЧК. Френкель даже смутился:

— Мы тут выручили из серьезных неприятностей вашего человека… — Разговор занял не меньше десяти минут, но в конце концов стороны пришли к следующему соглашению.

Василий продолжает укрывать у себя обложенного и гонимого со всех сторон Виноградова, переправляет его в указанное Генералом место и в дальнейшем продолжает выполнять достигнутые ранее договоренности относительно исхода «евро-долларовой» сделки. Те же, кого представляет собеседник, должны оказать в ответ небольшую услугу.

А именно: требовалось найти и доставить на встречу некоего бывшего советского гражданина, а ныне жителя Германии Эриха Юргенса. Причем — в целости и сохранности!

— Первый раз слышу, — пожал плечами на другом конце линии старик. Он уже записал надиктованные Френкелем установочные данные и теперь ждал продолжения.

— Вполне возможно… Но те, с кем я беседовал в гостинице «Дон Мануэль» говорят, что он уехал из Хихона к себе, во Франкфурт-на-Майне.

— Допустим.

— У меня нет возможности найти его быстро. А у вас — есть! Этот Юргенс — очень криминальный тип, такие должны состоять на специальных учетах. Ваша «контора» имеет свои доверительные источники и в немецкой полиции, и в среде выходцев из стран СНГ… Верно?

— Не стоит преувеличивать.

— Во всяком случае, мне этот господин нужен. — Зазвенел металлом в голосе Френкель. Сидящий рядом Владимир Александрович даже поежился. — И ваши шансы найти его — предпочтительнее.

— А зачем?

— Это мое дело, верно?

— Допустим! — Генерал, судя по всему, догадался, что интересующий собеседника человек имеет непосредственное отношение к предстоящей сделке. И что будет возможность побеседовать с ним до предполагаемого обмена на Виноградова. Однако, будучи опытным профессионалом, он прекрасно понимал, что «заказчик» ничем не рискует — даже если выпотрошить немца до донышка, использовать информацию не получится. Что с нею делать дальше, знает только Френкель… Недаром современные правоохранительные и криминальные системы построены так, что предательство одного, даже самого важного, человека всерьез повредить им не может. — Сколько у меня времени?

— Чем раньше, тем лучше! Вы ведь хотите снова увидеть своего бравого майора? Не дай Бог, если он попадет в руки Интерпола, или ещё кого похуже…

— А если я не смогу вам помочь?

— Нам! — уточнил «одинокий волк» Василий. — Нам помочь, обоим… Не говоря уже о сидящем рядом со мной Владимире Александровиче.

— Бросьте, — хмыкнул Генерал. — Вы же не станете ликвидировать своего приятеля?

— Не стану. Я просто отпущу его на все четыре стороны. И не пройдет получаса, как товарища майора без документов и с подозрением в соучастии в неприглядных делах арестует первый же попавшийся на улице полицейский.

— Почему без документов? Дайте мне его! — забывшись, скомандовал человек на другом конце телефонной линии.