– Главное, чтобы повезло ему, – улыбнулся русский. – Наши девушки, знаешь, они себе на уме. Парень влюбится, а окажется, что напрасно.

– Если в России плохие девушки, пусть приезжает сюда. Мы найдем ему девчонку что надо.

– Чтобы жить на Кубе, нужно здесь родиться или быть таким же авантюристом, как я. А мой парень точно не авантюрист.

– Но ведь Хемингуэй тоже родился не на Кубе?

– Хемингуэй любил риск, а Куба была для него гаванью, в которой можно передохнуть перед новыми приключениями. Однажды он сказал, что Гавана – лучшее место, если захочешь убежать от себя. Поэтому Европа не могла стать ему родным домом, хоть он и посвятил свой последний роман Парижу. И любимую виллу в Сан-Франсиско-де-Паула Хему тоже ничто не смогло заменить. Даже дом в Ки-Уэсте, где он написал «Снега Килиманджаро», был лишь тенью его виллы. Знаешь, есть женщины, а есть любимая женщина. Любимую женщину никто не сможет заменить.

– Значит, ты тоже собрался убежать от себя? Или от меня? – серьезно спросила Мишель.

– Ревнуешь? – Русский открыл глаза и подмигнул девушке. – Разве кубинка способна на ревность? Насколько я слышал, кубинка никогда не упустит возможности первой наставить рога любимому. Это ведь у вас национальный вид спорта.

– Ты прав! – рассмеялась Мишель. – Наши девчонки не умеют теряться в таком деле. А разве вашим не нужна любовь?

– Найти любовь – не так уж и мало. Но иногда мне кажется, что наши девчонки хотят получить все сразу. Однажды я встретил девушку и решил, что именно ее ждал всю жизнь. Но с первого дня наша любовь превратилась в драму.

– Она гуляла с другими?

– Нет. Просто она была замужем и никак не могла решить, кого любит сильнее: меня или своего мужа. И я понял, что сойду с ума.

– Она никогда не любила тебя, – сказала Мишель, – если бы любила, пришла бы к тебе.

– Возможно. Если бы это было на Кубе. У русских другой менталитет.

– Разве любовь может быть кубинской или русской? Любовь одна. Другой не бывает.

– Ты спросила, нужна ли нашим девушкам любовь. Я ответил…

– Ты больше не веришь в любовь?

– Знаешь, Мишель, любовь в России – это такая штука, которую вытягивают из твоей души, точно жилы, а потом то, что осталось, и называют любовью. Русские не хотят принимать любовь в ее первозданном виде. Если бы было наоборот, мы все бы носили фамилии Монтекки и Капулетти.

– Но когда ты любил эту женщину, ты ведь уже был мужчиной, а не наивным юношей?

– Любовь не меняется, она всегда остается любовью, просто у нее есть разное время, – ответил русский.

– И какое же из них сильнее?

– В этот момент?

– Конечно, – прошептала Мишель, наклонившись совсем близко к его лицу.