Эндрю вошел в квартиру, скинул с плеча ремень сумки и бросил ее на пол. Мягкий свет лампы освещал часть гостиной. Он повернулся, его внимание привлек какой-то шорох в дверях спальни.
      – Уй, Кесси, – позвал он.
      – Энди, не ждала тебя сегодня вечером. – Ее голос был тихим, в нем чувствовалось удивление.
      – Я успел на ранний рейс, – объяснил он.
      – Ты не голоден?
      – Я бы выпил пива. Есть в холодильнике?
      – Ой, нет, – ответила Кесси, медленно направляясь на кухню.
      Эндрю застыл от удивления, уставившись на фигуру жены, вырисовывавшуюся в мягком свете лампы. Когда он уезжал три месяца назад, ее беременность, конечно, была заметна, но сейчас…
      – Господи, Кесси, ты необъятная! Сядь. Я сам возьму что-нибудь.
      – Я не инвалид…
      – Расслабься. Я вполне в состоянии обслужить себя сам.
      Он видел, как неуклюже она двинулась к дивану. Наконец Кесси улеглась, положив ноги на подушки.
      Эндрю не мог удержаться, чтобы не смотреть на нее. Он видел других беременных: сестру и свояченицу. Но это было совсем не то. Может быть, он отсутствовал, когда их фигуры теряли свои привычные очертания, а возможно, разница состояла в том, что Сара и Брайана были старше и их беременность не удивляла.
      Кесси же выглядела не более чем измученный ребенок, нарядившийся взрослой женщиной. Ни дать ни взять, перед ним лежала девочка, надевшая мамину просторную ночную рубашку и подложившая под нее для солидности пару подушек.
      Обескураженный, Эндрю опустился на диван, не сводя взгляда с ее необъятного живота. Его карие глаза чуть было не вылезли на лоб от удивления. Нагнувшись к ней, он спросил:
      – Ты хорошо себя чувствуешь?
      Когда она кивнула в ответ, он вздохнул полной грудью. Эндрю понимал, что так таращиться неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Он был изумлен и подавлен в одно и то же время.
      – Ты такая большая. Как тебе удается двигаться?
      – Медленно. – Она забавно, отчасти натянуто улыбнулась. – Я двигаюсь не спеша.
      – Ты выглядишь усталой.
      Темные круги под глазами отчетливо выделялись на ее бледном личике. Самые разные чувства заставили его бережно коснуться ее нежной щеки. И не один раз, а дважды. Затем еще.
      В ответ Кесси прикрыла глаза и вздохнула.
      – Я устала. Сейчас уже больше десяти. Обычно я ложусь после девяти.
      Он не уходил. Сопротивляясь желанию погладить ее шелковые волосы, рассыпавшиеся по плечам, спросил:
      – Почему ты не спишь?
      Кесси бросила в его сторону озадаченный взгляд. Она была удивлена нежностью его прикосновения. Он смотрел на нее с сочувствием.
      – У тебя отекли ноги, так ведь?
      – Стали только на два размера больше.
      – Что сказал доктор?
      Кесси снисходительно улыбнулась:
      – Что я беременна.
      Эндрю не отозвался на шутку. Он был слишком встревожен. Ее лицо без косметики и волосы цвета меда, свободно падавшие на плечи, делали ее моложе, невиннее и подчеркивали усталость.
      – И это все? Он не проявляет к тебе должного внимания?
      – Естественные осложнения, ничего серьезного, – ответила она.
      – Больше, чем ты ожидала, Кесси? – спросил он тихо. Она кивнула в ответ, затем отвернулась. От Эндрю не ускользнул блеск слез в ее глазах, но он ничего не стал говорить.
      Чтобы отвлечь ее, он спросил:
      – Выпьешь что-нибудь? Может быть, освежающее, прохладное?
      – Да, пожалуйста. Хочется пить. – Она прикрыла глаза.
      Ее терзали противоречивые чувства. Эндрю Макларен официально был ее мужем. Он приехал домой, в свою квартиру, к предстоящему рождению ребенка Мерфи. Кесси была благодарна ему за присутствие и, возможно, будет еще благодарна за помощь, когда придет время. Но ее смущало, что она совершенно не знала человека, за которого так поспешно вышла замуж.
      Сегодня в ожидании его Кесси целый день размышляла о том, что ей придется провести ближайшие два месяца с незнакомым человеком. Теперь это время настало.
      С самого начала она восхищалась его уверенностью и внутренней силой, которые чувствовались во всем его облике, особенно в широком размахе плеч. Печать надменности служила ему щитом от внешнего мира.
      Его высокомерие и немногословность подавляли ее. Временами она напоминала себе, что он лучший друг Мерфи и действует в ее интересах. Еще ей хотелось верить, что редкая и мимолетная доброта Эндрю означает, что он сам неравнодушен к ней. В нынешнем положении Кесси очень нуждалась в участии.
      Услышав глубокий вздох, она заставила себя поднять отяжелевшие веки. Предмет ее мыслей был перед ней.
      Возможно, это ее прочная опора. Но прежде всего она отдавала себе отчет, что это мужчина. Рыжие волосы и веснушки делали его необыкновенно привлекательным.
      – Я подумал, что ты уснула. – Его низкий голос звучал очень мягко, успокаивающе. И еще (она упрекнула себя за то, что думает об этом) очень сексуально.
      – Нет. Я… – Она остановилась, взглянув на его губы. – Интересно, как наше соглашение будет работать?
      Эндрю по-турецки уселся на полу напротив дивана.
      – Ты имеешь в виду наш брак?
      – Да. И… нашу совместную жизнь… Я никогда не жила с мужчиной.
      Обдумывая значение сказанного ею, Эндрю в молчании рассматривал ее: изучал лицо, усмотрев тревогу и беспокойство в ее глазах. Мыслями он вернулся к Мерфи и его страстному увлечению этой девочкой, результатом чего стало это соглашение.
      Затем, прервав размышления о друге, он сказал:
      – Вы были близки с Мерфи. Считается, что все мужчины устроены одинаково… – Он пожал плечами. – Ну хорошо, не совсем одинаково, приняв во внимание все, но очень похоже. Одни неряшливее других. Мерфи, к примеру, был не очень аккуратным соседом.
      – А ты был аккуратным, да? – догадалась Кесси. – В твоей квартире не было ни пылинки, когда я приехала.
      – Справедливое обвинение, – ответил Эндрю. – Ты так можешь жить?
      – Конечно. Я предпочитаю, чтобы вещи находились на своих местах: полотенце аккуратно повешено, крышка на тюбике с зубной пастой плотно завинчена, дверцы буфета закрыты, кровать застелена.
      – Ужас! Мы отлично начинаем.
      – Нет, ты не понял. У нас в семье только сестры, мама и бабушка. В нашем доме не было мужчин. Я не знаю, что ожидать, что входит в мои обязанности. А Мерфи был единственным мужчиной, которого я видела… неодетым…
      – Ясно, – пробормотал Эндрю. – Мерфи упомянул, что ты была девственницей…
      – Как! Он сказал тебе об этом?! – оборвала его Кесси. Она была потрясена.
      – Мерфи был пьян. И скучал по тебе…
      – Но он не должен был рассказывать тебе все о нас.
      Эндрю наблюдал за ее реакцией с сочувствием. Как он понимал, смущение и негодование, вызванные заявлением Мерфи, подорвали доверие к нему со стороны Кесси.
      – Я знаю, что он не должен был так фривольно говорить о ваших отношениях, Кесси. Я не оправдываю его. Но таков уж он был. Ничего не поделаешь.
      Она поудобнее устроилась на подушках.
      – Я не понимаю, как можно обсуждать такой личный вопрос, – с неудовольствием и разочарованием произнесла она. – Все мужчины обсуждают это…
      – Нет, – возразил он. – Но Мерфи почти не контролировал себя, когда был пьян. Тебе лучше знать: он не отличался особой сдержанностью. Я не могу делать вид, что Мерфи не посвящал меня в такие вопросы, которые должен был держать при себе.
      – Я догадываюсь…
      – Допивай свой сок, – посоветовал он, – и иди в кровать, Кесси. Ты измучена.
      – Я себя чувствую нормально.
      – Ты так говоришь, но выглядишь как выжатый лимон. Тебе надо особенно позаботиться о ребенке в оставшиеся недели. – Эндрю выразительно посмотрел на ее живот. – Помочь добраться до спальни? Я заметил, что тебе трудно.
      Он осекся, обратив внимание на странное колыхание. Ему показалось, что он видел, как что-то выпятилось под ночной рубашкой, а затем пропало.
      – Это ребенок? – спросил он, зачарованный новой жизнью, расцветавшей в ней.
      Сосредоточившись на мысли о Мерфи и его распущенном языке, Кесси почти не слышала, о чем говорит Эндрю. Ей и в голову не приходило, что он наблюдает за ней.
      Она подняла на него глаза, совершенно не ожидая увидеть выражение лица, полное крайнего удивления и восхищения. Отражение этих чувств она хотела бы видеть на лице Мерфи.
      – Что… что ребенок?
      – Это… ребенок шевелится?
      Не в состоянии говорить, она только кивнула и посмотрела на Эндрю. Он подошел к ней и осторожно приложил руку к ее животу.
      Когда ребенок зашевелился снова, она еще больше удивилась его действиям. Пальцы Эндрю старались уловить малейшее движение, казалось, будто он играл с ребенком.
      Затем его взгляд скользнул от ее живота к лицу, и он улыбнулся.
      Это была открытая, красивая, искренняя улыбка. Она поняла, что случившееся удивило и обрадовало Эндрю, и ей стало стыдно. Улыбка, подобная его, могла осветить день… Или всю жизнь.
      – Ребенок Мерфи, – сказал он, – воюет. Похоже, это будет парень что надо, как и его отец.
      – Мерфи хотел сына, – мягко заметила Кесси и не почувствовала близости своего погибшего друга. Напротив, она ощутила себя действительно замужем за этим улыбающимся человеком, чья большая теплая рука так естественно защищала ее ребенка.
      Глаза Эндрю светились восхищением.
      – Мы назовем его в честь Мерфи, хорошо, Кесси?
      – Мне бы тоже этого хотелось, – согласилась она. – Если ты в самом деле этого хочешь.
      Внезапно Эндрю изменился. Его широкие рыжие брови сошлись на переносице. Глубокая морщина прорезала лоб. Мгновение назад он улыбался в несказанном блаженстве, а теперь перед ней вновь был замкнутый суровый незнакомец.
      – Это твое решение.
      Его слова, непонятно почему, прозвучали злобно и с обидой. Это так не подходило к недавнему благоговейному выражению его лица. Кесси была сбита с толку такой стремительной переменой настроения.
      – Ты… Я… – Она тщетно пыталась приподняться на диване.
      Эндрю быстро пришел ей на помощь:
      – Давай помогу.
      Кесси замотала головой.
      – Я не понимаю тебя, – прошептала она, стараясь перевести свое отяжелевшее тело в вертикальное положение. – Ты предложил мне назвать ребенка в честь Мерфи, а теперь говоришь, что это мое решение. Ты же мой муж. – Она замолчала, закусив нижнюю губу и отважно парируя его взгляд, устремленный на нее. – Это дает тебе право помочь мне в выборе имени для ребенка.
      – Это ребенок Мерфи, а не мой. Ты его мать. Тебе решать, какое дать ему имя, – ответил Эндрю. – Если бы мы были… – Резко развернувшись, он внезапно остановился.
      – Если бы мы были… что?
      – Я хотел сказать: если бы мы были действительно женаты, но это глупо. Мы женаты. – Стараясь не смотреть на Кесси, Эндрю уставился на картинку на стене. – Если бы ребенок был наш: твой и мой, то мы оба имели бы право голоса в этом вопросе. Но ребенок принадлежит тебе, значит, решать, какое имя ему носить, будешь ты.
      – Назовем его в честь Мерфи, если ты согласен, – сказала она.
      Эндрю повернулся к ней лицом, пристально посмотрел на нее и тотчас же отвел глаза.
      – Хорошо, – произнес он глухо и невыразительно.
      – Как мы уживемся, если даже такой простой разговор ставит нас в тупик.
      – Сумеем.
      – Иногда я спрашиваю себя, почему я согласилась, – с сожалением созналась Кесси.
      – У тебя не было выбора, – напомнил он ей. – А раз я не предполагал часто приезжать, то это был приемлемый вариант.
      – Ты собираешься пробыть здесь два месяца, да? Эндрю услышал в ее голосе замешательство, а во взгляде заметил промелькнувшее на миг опасение. Он готов был отказаться от этих двух месяцев. Ей ни к чему были дополнительные заботы, особенно сегодня.
      – Да, я буду здесь. И мы постараемся, Кесси. Не беспокойся.
      – Я беспокоюсь.
      – Это ничего не изменит, – заявил он решительно. – Иди. Укладывайся со своим шустрым малышом.
      Прежде чем она успела запротестовать, его сильные руки подняли ее. Прикосновение Эндрю было удивительно нежным.
      – Отпусти меня! Я же огромная, ты сам сказал.
      – Прекрати вопить и держись! Я положу тебя в постель. Ты с трудом стоишь на ногах. Мне нужно было раньше настоять, чтобы ты вернулась в кровать.
      – Я не позволю тебе обращаться со мной как с ребенком.
      – Ты и есть ребенок, – проворчал он, сажая ее на свою кровать.
      – Нет! – возразила она, дерзко вздернув подбородок.
      – Я же говорил тебе, Кесси, что считаю бесполезным обсуждать с тобой этот вопрос, потому что не сомневаюсь: мы никогда не придем к соглашению.
      – Я женщина, Эндрю Макларен!
      – Ты сущее наказание! – Он распрямился, воздев руки к небу. – Уже поздно, чтобы спорить. Мы оба устали. Кроме того, слышала ли ты, чтобы женатые люди шли спать сердитыми?
      Кесси прикрылась покрывалом, как щитом.
      – А ты… спишь здесь?
      – Нет, Кесси, – ответил он с удивительным терпением. – Я сплю на диване.
      Эндрю скользнул по Кесси взглядом: она лежала, зарывшись в его покрывало. Он видел только ребенка, утомленного игрой во взрослую жизнь, и чувствовал, как никогда раньше, что принятое им решение было правильным. Она нуждалась в том, чтобы рядом с ней был человек старше и опытнее ее.
      Образ Мерфи возник перед ним ниоткуда. Он, по обыкновению, преследовал его. Эндрю отвернулся и пошел к двери.
      – Спокойной ночи, – пробормотал он, выходя из спальни.
      – Спокойной ночи, Эндрю, – послышалось в ответ.
 
      Сон не приходил. Эндрю лежал в темной гостиной, вспоминая прошедшие несколько часов и думая, насколько непростая ситуация сложилась у него с этой женитьбой.
      Брак предполагает обязательства. Ему не было чуждо чувство ответственности, на него ложилась ответственность за благополучие двух людей. И это порождало тревогу. Он убедился в этом, когда почувствовал, как ребенок Мерфи шевелится под его рукой.
      Эндрю улыбнулся, вспоминая, как несколько месяцев назад сестра обвиняла его в слабохарактерности. Возможно, она права. Может быть, он и вправду тряпка, но он заставил Кесси поверить, что позаботится о ней и ее ребенке и не подведет Мерфи.
      Печаль, похоже, возвращалась к Эндрю. Случалось, не в силах сдержать чувства, он горевал о потере друга.
      Ему одному суждено было держать Кесси за руку, носить на руках ребенка Мерфи, слышать их смех, видеть слезы, делить с ними каждый день то, что Мерфи делать уже не мог.
      Ответственность давила на него. Он глубоко вздохнул, затем расправил плечи, готовый противостоять грядущим испытаниям и выполнить обязательства Мерфи, обязательства, которые теперь стали его.
      “Но как мне ужиться с Кесси? День за днем конфронтация и компромисс? ” – Эндрю тяжело вздохнул. Все было не так просто. Он всегда много размышлял, но сейчас… Сейчас он поистине превзошел самого себя.
 
      С порога спальни Кесси смотрела, как Эндрю спит на небольшом диване. Ему было явно неудобно. Его мебель была слишком мала для того, чтобы рослый мужчина мог на ней растянуться, и не предназначалась для сна.
      Легкое одеяло валялось на полу, видимо, сброшенное им в поисках удобства. Голова Эндрю покоилась на краю подушки, волосы были взъерошены, глаза закрыты, грудь обнажена, и Кесси наблюдала, как мерно она поднималась и опускалась. Она увидела густую поросль рыжих волос, покрывавшую его мускулистую грудь. Еще она заметила, что веснушки, украшавшие его лицо, изобиловали и на плечах, руках, ногах – везде, куда бы она ни взглянула, виднелись веснушки.
      Кесси любовалась мужем. Раньше у нее не было такой возможности. Она видела Мерфи обнаженным, но в спешке удовлетворения физического влечения она никогда не изучала его тело. У него не было растительности на груди и веснушек, как у Эндрю. Ноги Мерфи не были такими на-тренированными, как у него. Молодой мужчина лежал раскинувшись перед ней, одна нога была согнута, другая перекинута через спинку дивана. Кесси, чувствуя некоторую неловкость, с любопытством оглядела фигуру спящего. Ее взгляд задержался на груди, медленно проследовал к животу и устремился к той части тела, которая была от нее скрыта. Единственное, что было надето на Эндрю, – спортивные трусы.
      Увидев, что на трусах изображены глупые зеленые эльфы, Кесси не удержалась от смеха. Было странно, что такой крутой мужчина, как Эндрю Макларен, носит нечто подобное.
      – Над чем ты смеешься? – пробормотал он сонным голосом.
      Кесси моментально успокоилась, открыла рот, чтобы оправдаться, и сказала:
      – Эльфики.
      Эндрю приподнял свои еще тяжелые веки, его глаза после непродолжительных поисков наткнулись на нее.
      – Ты не поверишь, но их мне купила Рейчел.
      – Я не думала, что шьют такие трусы.
      – То, что у Рейчел четверо братьев, – ее преимущество, – сказал он, поднимаясь и без стеснения потягиваясь. – Моей сестре доставляет удовольствие отыскивать для нас необычные подарки.
      Эндрю повернулся к жене. Она была в желтой ночной рубашке до пят. Длинные шелковистые волосы свободно падали на плечи. Кесси выглядела невероятно свежей и невинной в лучах утреннего солнца.
      В следующее мгновение ему бросилось в глаза выражение ее лица. Он ожидал увидеть приятную улыбку, но губы Кесси были сложены маленьким пухлым бантиком, что выдавало досаду.
      – Скажи мне, пожалуйста, ты не из тех особ, что постоянно ходят недовольными? – спросил он, поддавшись раздражению.
      – Нет, – заверила его Кесси, нахмурившись еще больше.
      – Тогда почему ты выглядишь так, словно хочешь наброситься на меня? – Он уставился на ее торчащий живот.
      В этот момент Кесси подошла ближе и пригвоздила его своим взглядом. У нее достало чувства юмора, чтобы усмехнуться:
      – Ты не можешь спать здесь, Эндрю. Это тебе не подходит! – Она вызывающе подбоченилась.
      – Мне было немного неудобно, – вздохнул Эндрю. – Ты предлагаешь разделить кровать с тобой? – спросил он, наблюдая, как ее лицо заливал румянец.
      – Я… я не предлагала ничего, только констатировала факт.
      – Догадываюсь, мне придется покупать диван-кровать.
      – Я так и думала.
      Эндрю следил за ней. Несмотря на свою неуклюжесть, она все-таки уселась на ближайший стул. Округлость ее живота притягивала его взгляд. Он почувствовал жалость к ней и одновременно злость на Мерфи.
      – Ты хорошо спала или этот маленький сорванец докучал тебе всю ночь?
      – Я думаю, мы оба спали неважно, – ответила она. – Я не чувствую покоя, пока ребенок внутри меня.
      – Еще пять недель?
      – Дети появляются тогда, когда они к этому готовы.
      – Мне кажется, что ты готова в любой момент.
      Кесси кивнула.
      – Хорошо. – Он задумчиво оглядел опрятную гостиную. – Надо бы нам подготовить и эту комнату. Нужно купить детскую кроватку и что ты там еще считаешь нужным.
      – Сара дала мне целую коробку пеленок и детской одежды, – сказала Кесси. – Она очень щедрая.
      Озабоченный, Эндрю едва кивнул.
      – Эндрю, – позвала Кесси. – Эндрю, – повторила она громче, когда он не ответил.
      Он повернул голову:
      – Что?
      – Ты не слушал меня, – обиделась она.
      – Я думал. Эта квартира слишком мала. Тебе нужна комната, ребенку тоже. Я позвоню Мэнди. Может быть, она найдет что-нибудь получше.
      – Это не обязательно, – запротестовала она. – Я не в состоянии переезжать.
      – Тебе ничего не придется делать, – заверил ее Эндрю. – Мне помогут братья. Мы переедем моментально. Не беспокойся, Кесси, – посоветовал он с обычной для него самонадеянностью. – Ты хотела бы украсить колыбель ребенка?
      Она медленно кивнула. Волосы упали на лицо. Обычно она убирала их за уши. Прядь зацепилась за серьгу, и, прежде чем ответить, Кесси высвободила ее.
      – Ты уже так много сделал, Эндрю. Тебе ни к чему лишние заботы.
      – Без разговоров. Мне не нужны бесконечные выражения благодарности.
      Кесси отвернулась. Она не хотела раздражать его. Глубоко вздохнув, она поборола накатившую волну печали.
      Кесси скучала по Мерфи. Тосковала по вниманию. Теперь она ясно понимала, что та часть ее жизни закончилась, и тешила себя надеждой, что Эндрю будет уважать ее как личность, а не только видеть в ней свою подопечную.
      Ей нужно постараться понять его.
      – Почему ты это делаешь? – жалобно спросила она.
      – Потому что ты меня злишь, – огрызнулся он. – Я никак не ожидал, что моя жена будет благодарить меня за то… что я ее муж.
      Уязвленная его отношением, Кесси сказала:
      – Я постараюсь запомнить это и не выражать больше свою благодарность.
      Затем, поразмыслив, она вернулась к предыдущей теме разговора:
      – Ты полагаешь, что есть необходимость беспокоить Мэнди по этому поводу? Не можем ли мы сами подыскать квартиру побольше без агента по недвижимости?
      – Она не посчитает это за беспокойство. Давай посмотрим, что она скажет нам, и будем исходить из этого. Хорошо?
      Их взгляды скрестились.
      – Мое мнение будет иметь значение?
      – Конечно, – поторопился ответить Эндрю. – Я решил прошлой ночью, что семейная жизнь требует взаимных уступок. Начнем с этого случая. Я не буду заставлять тебя жить там, где тебе не захочется. Взамен я прошу тебя, чтобы ты уважала мое желание сохранять близкие отношения с моими родными.
      – Это справедливо, – пробормотала она.
      – Справедливо… – проворчал Эндрю, поднимаясь с дивана. – Я сначала позвоню Мэнди, потом приму душ и оденусь.
      – Я приготовлю завтрак. – Кесси постаралась встать со стула.
      – Не беспокойся, – сказал он, размашисто шагая. – Мы перехватим что-нибудь по дороге.
      “Но мы не решили, куда поедем”, – подумала Кесси, плюхнувшись обратно на стул. Руки она положила на живот. Ребенок снова шевелился.
      “О, малыш, ты даже не подозреваешь, как усложнил мою жизнь. Как нам жить с этим человеком… И как бы мы обходились без него? ” – мысленно обратилась она к еще не появившемуся на свет ребенку.
      На мгновение она представила себе густые темные волосы Мерфи, сверкающие синие глаза, беззаботную улыбку. Он был для нее центром вселенной, ее опорой. Прежде всего он был для нее старшим братом и лишь потом любовником. Она считала, что солнце встает и заходит с Чарльзом Мерфи.
      И вот Мерфи умер.
      Кесси погладила живот, лаская ребенка Мерфи, и предалась размышлениям о том, как она будет жить с его лучшим другом.

      Спустя три дня Эндрю, стоя в дверях спальни, рассматривал свою юную жену. Она отдыхала после того, как они вернулись из магазинов. Это был трудный день, полный размолвок и уступок.
      Сначала они спорили о том, красить или обклеивать обоями стены в доме, который подыскала им Мэнди. Кесси хотела, чтобы детская была оклеена обоями, он – нет. Они провели все утро, листая обойные каталоги.
      В конце концов были выбраны обои: окаймленные танцующими медвежатами – для детской, простые, в синюю и коричневую полоску, – для гостиной и с крупными цветами – для комнаты Кесси.
      Выбирая краску, они снова заспорили, но компромисс был-таки достигнут. Позже, в мебельном магазине, разногласия возникли из-за того, что Эндрю хотел купить небольшой диван-кровать для гостиной, а Кесси настаивала на царском ложе. И опять они смогли прийти к взаимному согласию.
      Ему никогда не нравилось ходить за покупками, но он понимал, что это неизбежно. “Чем раньше отделаешься, тем лучше”, – думал он. Его беспокоили отеки на щиколотках жены. Наконец он убедил ее отправиться домой, чтобы полежать.
      Его захлестнула волна жалости к Кесси, сменившая раздражение от мысли, что ребенок изматывает ее не только физически, но и морально. “Ей бы еще расти и веселиться, ведь она такая юная”, – подумал он. Потом Эндрю почувствовал сожаление от того, что Мерфи нет здесь и он не будет наблюдать, как растет ребенок.
      Кесси пошевелилась, веки ее затрепетали, и глаза открылись.
      – Прости, я разбудил тебя, – тихо сказал Эндрю, – но через час нас ждут Люк и Мэнди.
      – Нам нужно ехать?
      – Думаю – да. Мэнди хочет отпраздновать нашу удачную квартирную авантюру. Кроме того, она сказала, что мама и Рейчел придут сюда, чтобы уложить посуду и мелочи, пока нас не будет. По-моему, прекрасная мысль. Тебе ничего не надо делать, кроме как одеться и сесть в машину.
      – Макларены вступают во владение, – заметила Кесси с сарказмом.
      – Не остроумно, Кесси, – проворчал он. – Ты ведь теперь тоже Макларен! – С этими словами он развернулся и вышел из комнаты.
      Кесси села на кровати. У нее и в мыслях не было досаждать ему. Она только сказала первое, что пришло ей на ум.
      “Он прав. Я тоже Макларен. Нравится мне это или нет, но я жена Эндрю Макларена. Не надо быть грубой. Он не заслужил такого отношения к себе. Наоборот, сегодня постоянно старался найти компромисс”, – подумала она.
      Ее извиняло только то, что она все еще чувствовала усталость. Ей никуда не хотелось ехать, особенно на обед. Она не могла припомнить, когда в последний раз как следует выспалась или ела без приступов тошноты.
      Однако было слишком поздно, чтобы отказываться от приглашения.
      Кесси приняла душ и надела длинные мешковатые брюки, скрывавшие ее распухшие щиколотки. Когда она покупала ярко-зеленые слаксы, ей казалось, что они выглядят модно, но на девятом месяце беременности при слоновьих размерах нельзя выглядеть модно. Вязаная кофта, огромная, как палатка, сидела на Кесси почти в обтяжку. Даже ярко-зеленый и желтый цвета не подняли ее настроения.