Для англичанина его дом – его крепость. Для грека же его дом, скорее, постоялый двор, который, за редкими исключениями, он использует в чисто практических целях – чтобы отдохнуть, переодеться, иногда что-то съесть, но на самом деле он там не живет.

То, что грекам нравится больше всего, – так это куда-нибудь пойти. Все предпочтительнее, нежели сидеть дома, и если бы они могли себе это позволить, все свободное время греки проводили бы с семьей и друзьями вне дома.

Те, у кого нет выбора, и кому приходится по воле обстоятельств проводить почти все вечера дома, считаются людьми в некотором роде эксцентричными, чтобы не сказать мизантропами.

Среднестатистический грек – существо очень общительное. Он обожает толпу, любит на других посмотреть и себя показать. Ни одна другая страна в мире не может похвастаться таким количеством всевозможных кофеен, кафе, кафетериев, таверн, ресторанов, баров, ночных клубов и мест, где играют на бузуки, – и все они переполнены посетителями семь дней в неделю.

Пойти куда-нибудь поесть – самое любимое развлечение греков, особенно если в ресторане, который он выбрал, идет представление или играет живая музыка. Как только греки попадают в ресторан, они заказывают намного больше, чем могут съесть, как будто пытаются компенсировать многие годы недоедания. (Многие еще помнят нехватку продовольствия в годы немецкой оккупации во время Второй мировой войны, от которой только в Афинах пострадали 350 тысяч человек.)

Греческое представление о том, как лучше провести вечер, – это усесться за стол одной из таверн (которые с ранней весны до поздней осени расставляют столы и стулья прямо на улице, завлекая посетителей) желательно в parea (компании) двух-трех семейных пар (иногда с детьми, когда не удается подкупить кого-нибудь из членов семьи остаться с детишками).

Затем они начинают есть (чрезмерно), пить (умеренно) и болтать глупости (многословно) до глубокой ночи, в то время как детки развлекаются, таская за хвосты уличных котов, или просто засыпают от усталости на стульях.

Причем такой образ жизни характерен не только для столицы. В Греции нет даже самой захудалой деревушки, которая не кичилась бы неизбежными кофейнями и парочкой ночных заведений. По всей стране не найдешь городской площади, которая в солнечный день не была бы заполнена столиками и стульями, развалившись на которых большинство населения страны коротает время в праздности, как будто завтра не наступит никогда.

Вообще говоря, чтобы как следует развалиться, греку нужно по меньшей мере четыре стула. На одном он сидит, на перекладины между ножками двух других ставит ноги, затем, откидываясь на спинку стула, так что стул теперь балансирует на задних ножках, он закидывает руку на спинку еще одного стула, чтобы поддержать равновесие. Иногда ему нужен еще и пятый стул, чтобы повесить пиджак. (Некоторые современные кафе используют стулья, которые не могут балансировать на двух ножках, поэтому сей старинный вид спорта постепенно приходит в упадок.)

Наблюдая все это, иностранец может невольно задаться вопросом: а кто же тогда работает, и когда? По слухам, работает всего 5 процентов населения страны. Остальные 95 процентов избегают как могут этого неприятного занятия.

Досуг

Для среднестатистического грека работа – это то, что он делает (проклиная судьбу-злодейку) между праздниками. В Греции 12 официальных праздников плюс 22 рабочих дня оплачиваемого отпуска. Добавьте к этому уикэнды, больничные, обязательные разнообразные забастовки – все это позволяет предприимчивому греку примерно полгода делать то, что он любит больше всего на свете – то есть не делать ничего. В результате в течение двух недель вокруг Рождества и во время пасхальных праздников, а также на два самых жарких летних месяца – июль и август – жизнь в стране буквально замирает.

Во время короткого отдыха – в конце недели, например, греки пакуют жену, детей и тещу в машину и устремляются за город с упорством мигрирующих леммингов. Как только они достигают места назначения, отпрысков выпускают на волю, а грек опять же усаживается за столик таверны. В воскресенье вечером, со множеством дорожных инцидентов, треть населения страны возвращаются в несчастную столицу через три узкие дороги, претендующих на гордое название шоссе.

Во время более продолжительного отдыха или отпуска те, кто живет в городах, навещают деревню, откуда они родом.

Средний класс часто отдыхает также и за границей, в основном организованными группами. Приоритет отдается покупкам в универмагах, на которые они набрасываются подобно стае прожорливой саранчи; осмотр достопримечательностей занимает второе место. Все, купленное за рубежом, считается лучшего качества, особенно если удалось приобрести по дешевке, а лондонские распродажи особенно любимы греками. Появились даже сленговые неологизмы. Например, «megla» – от фразы Made in England указывает на элегантность и высокое качество. По контрасту «jampa» – Made in Japan – означает дешевизну приобретения.

Секс

Согласно недавнему опросу, проведенному среди опытных путешественниц – «нехороших девочек» («хорошие девочки попадают на небеса, а плохие – путешествуют по всему свету»), лавры латинского любовника венчают кудрявые головы греков – к величайшей досаде итальянцев, которые оказались лишь на втором месте.

Всем известно, что каждый год к греческим островам слетаются стайки туристок из холодных европейских регионов с одной только мыслью в хорошеньких головках: секс. Тут их встречают горячие греческие парни, называемые kamakia - от слова гарпун, которые этих девушек и загарпунивают. В остальное время они – простые рабочие, служащие или студенты, но как только наступает лето, отправляются на празднество плоти. Свои амурные похождения они рассматривают как услугу человечеству, одаривая пряными бархатными ночами на берегах древних морей пьянящей, пропитанной солнцем мужской силой замороженных бледных северных дев.

Греки – очень чувственный народ. Хотя в среднем классе и существует кажущаяся сдержанность по отношению к сексу, ничто не может быть более обманчивым, так как на самом деле это лишь поверхностное впечатление. Не удивительно, если учесть, что нация воспитывалась не на «Винни-Пухе», а на самой адюльтерной мифологии в мире.

Если бы вам удалось подслушать задушевный разговор в кругу друзей, независимо от того, женщины это, мужчины или смешанная компания, вы бы ушам не поверили. Описания того, что они делали, как, сколько раз и с кем, настолько бесстыдны, откровенны и украшены такими живописными подробностями, что делает сборник пьес Аристофана без купюр собранием пуританских нравоучений.

Большинство мужчин, счастливых в браке и не очень, считают для себя делом чести попытаться соблазнить любую более или менее презентабельную особу женского пола. Если это и приводит к роману – мимолетному и короткому – то редко отражается на статусе семейной жизни любого из партнеров. Греческие мужчины вступают в связи, чтобы побаловать свое эго и добавить остроты в повседневную жизнь, и, кто бы ни утверждал обратное, очень редко их можно заставить развестись с женой и жениться на любовнице. Жена в безопасности на своем троне, как королева пчел в семейном улье – она просто небрежно отмахнется от факта супружеской неверности и скажет: «Бедняжка – он не может отказать даже кошке! Но ведь он же мужчина – наперекор природе не попрешь!»

Однако зачастую супруга склонна отплатить ему той же монетой. Хотя обычно чем более неверна жена, тем более ее муж уверен в ней. «Наставь мужу рога и не прибегай к колдовству и зелью», – дает рецепт семейного благополучия старинная поговорка.

Греки, несмотря на их чувственность, а может именно поэтому, не испытывают острой потребности в сексуальных игрушках и наглядных пособиях, пользующихся такой популярностью в других странах. Там мало секс-шопов, а порнофильмы смотрят скорее для развлечения, нежели как дополнительный стимул перед половым актом.

С другой стороны, они свято верят в возбуждающие свойства устриц и оливкового масла, и в то, что газированные напитки и содовая наносят ущерб их потенции.

Для греков секс – это дар богов человечеству, и они наслаждаются этим даром с таким размахом, что в Греции один из самых высоких уровней абортов в Европе.

А ежели кто полезет к греку с нравоучениями западной церкви, что, мол, заниматься любовью, не имея целью продолжения рода, – грех, грек засмеется и скажет, что если бы у Господа действительно были такие намерения, он сделал бы так, что у мужчин и женщин была бы течка лишь раз в год, как у животных.

«Поскребите грека, и вы обнаружите язычника». Концепция «греха» имеет в жизни повседневной Греции очень неглубокие корни. Во всяком случае в городах не существует понятия «жить во грехе», а поскольку теперь по закону женщины больше не берут фамилии мужей (дети могут выбирать любую), нет никакой возможности узнать, жената пара или нет. Слова «муж» и «жена», что, впрочем, по-гречески то же самое, что «мужчина» и «женщина», используются независимо от семейного статуса.

Греция – страна, подарившая человечеству нектар и амброзию. Как, впрочем, и цикуту. Греческая кухня может гордиться изысканными и утонченными блюдами, но наряду с этим вы можете купить на улице какую-нибудь отраву, соблазнившись незатейливыми прелестями fast- food.

Вот, к примеру, типичное греческое блюдо – phassolada – густой фасолево-томатно-морковный суп, который подается как основное блюдо, особенно когда к нему добавляется копченая селедка. Зато по воскресеньям и праздникам обязателен жареный ягненок или козленок с картошкой, запеченной в мясном соусе.

Хотя у каждой области есть свои традиционные местные блюда (например, сочное мясо, приготовленное с различными орехами и сухофруктами, или пироги с оригинальной начинкой меж тончайших слоев домашнего теста, или красочные фаршированные овощи), общая тенденция в повседневной еде – жаркое и тушеные блюда.

Как правило, еда готовится в полупрозрачном золотисто-зеленом оливковом масле или на маргарине, а поскольку к этому часто добавляются спелые помидоры, все плавает в ярко-красном аппетитном соусе, в который так вкусно обмакивать кусочки свежего хлеба. «Белые» блюда приправляются соком свежих лимонов или густым лимонно-яичным соусом.

«Хорошее мясо» для греков – это мясо молодых животных: телят, ягнят, козлят, молочных поросят, весенних цыплят. А серебро и золото средиземноморской рыбы! Морской или золотоголовый лещ, морской окунь, красная кефаль, сардины, снеток, которые так отличаются по вкусу от своих океанических собратьев – они мельче и вкуснее, – составляют основу многих нежных и ароматных блюд. Ракообразных, головоногих и моллюсков – жаренных в кипящем масле на сковороде или на гриле, или же сырых – едят как закуски, от которых слюнки текут, или как главное блюдо.

Овощи – все виды свежей фасоли, баклажаны, окра, тонюсенькие кабачки, артишоки, картофель, перец, свекла, брокколи и многое другое – готовятся как основное блюдо или часть мясного рагу, и редко подаются в качестве гарнира.

Греки – сладкоежки, поэтому несть числа разнообразным пирожным и сладостям, которые они производят. Они варят варенье и джемы из всевозможных фруктов, а также из розовых лепестков, цветов померанца, арбузных корочек и даже крошечных баклажанчиков. Они выпекают сотни сортов греческого традиционного хлеба, тортов и печенья, а чтобы жизнь совсем казалось сладкой, импортируют всевозможные западные и восточные сладости, в том числе из хрустящего слоеного теста с залитыми густым сладким тягучим сиропом толчеными орехами и пряностями.

Часы приема пищи в Греции такие же беспорядочные как сами греки: ланч между 13.30 и 17.30 – в зависимости от рабочего расписания обедающего, а ужин после 10 вечера. Понятия послеполуденного чая не существует, хотя чашка кофе по завершении сиесты всячески приветствуется.

Все греки утверждают, что никогда не завтракают (как будто завтрак является какой-то порочной привычкой!), и обычно они выпивают в 7.30 утра чашечку кофе, черного или с молоком, с сухариками или печеньем. Часов в 11, испытывая настоятельную потребность подкрепиться, они съедают «tyropitta» – слоеный пирожок, начиненный горячей расплавленной брынзой, или что-нибудь еще из 1001 соблазнительного образчика выпечки, которые предлагают пекарни, булочные и закусочные.

Около полудня те, у кого есть время, встречаются с друзьями за аперитивом (узо или пиво) и «poikilia» – горячими или холодными закусками, что само по себе является полноценным обедом.

В последние годы виски практически завоевало статус национального напитка. Даже в крошечных деревнях, далеко от столицы, огненные местные напитки – «rakia» или «tsikoudia» теперь оттеснены на второе место. Греки выпивают 45 миллионов бутылок виски в год – больше на душу населения, чем где-либо в мире.

Встреча с друзьями, случайная или запланированная – всегда достойный повод выпить по одной (или по нескольку) в любое время дня и ночи, так как в Греции нет ограничения на продажу алкоголя. Но греки очень редко пьют в одиночку и соответственно не страдают проблемой алкоголизма.

Повседневный обед очень прост – всего одно блюдо, например, баклажаны с телячьим фаршем и помидорами, или свинина с сельдереем, или цыплята с окрой – плюс салат из зелени или из помидоров.

Сыр, особенно мягкая рассыпчатая белая брынза из овечьего или козьего молока, подается во время еды, а не в конце трапезы, и время от времени кусочки еды на вилке обмакиваются в мясной соус или салатную заправку.

Восхитительные, прогретые солнцем, фрукты, в таком изобилии имеющиеся в Греции, – традиционный десерт, а трапезу завершает греческий кофе. Он подается черным, в маленьких чашечках, в одной из многочисленных вариаций на тему соотношения количества кофе, сахара и воды. Для греков настоящий кофе – это когда сверху обязательно плавает густая жирная коричневая пенка, а на дне – полусантиметровый мутный осадок. Ценители кофе пьют его обжигающе горячим, маленькими глоточками, испуская после каждого глотка глубокий вздох удовлетворения.

В сравнении с классической, современная греческая культура – всего лишь короткая патетическая сноска в монументальном фолианте. Однако если судить о ней как таковой, без бремени классического наследия, она не так уж и незначительна.

Греческие писатели и поэты (среди которых есть два нобелевских лауреата) создали и продолжают создавать произведения, которые могли бы оказать значительное влияние на мировую литературу, если были бы написаны на языке, который понимал хоть кто-нибудь, кроме греков. Композиторы, артисты и художники чаще получают международное признание за свои произведения. Фактически обычно они сначала получают признание за рубежом, и лишь потом уже рукоплескания соотечественников.

Все это, однако, далеко от среднестатистического грека. Существуют семьи, где единственные книги, достойные занять место в доме – позолоченные тома энциклопедий, да и те допущены исключительно в декоративных целях. Матери говорят детям: «Я же купила тебе книгу в прошлом году, зачем тебе еще одна?»

Большинство греков не читают ничего более серьезного, чем газеты и популярные журналы, и чем больше там сенсаций – тем лучше. Книги, пользующиеся наибольшим спросом – бестселлеры или скверные издания в бумажных обложках – романы, детективы, любовные истории, переводные или греческих авторов. Серьезные произведения редко расходятся больше чем в паре тысяч экземпляров, поскольку только каждый четвертый грек прочитывает хотя бы одну книгу в год. То же относится к музыке, театру и изящным искусствам – когда появляется что-то действительно прекрасное, этим наслаждается только элита. Классическая музыка передается по радио редко, обычно только тогда, когда умирает кто-то из знаменитостей. В итоге в современной Греции культура и средний грек – это два поезда, идущие по параллельным путям: им не суждено столкнуться.

Музыка – как много в этом звуке…

С другой стороны, когда стихи замечательных греческих поэтов, таких как Гацос, Рицос или лауреаты Нобелевской премии Сеферис и Элитис, перекладываются на популярную музыку композиторов калибра Теодоракиса или Хадзидакиса, их поют по всей стране. В этих замечательных эллиптических виршах поется о любви и предательстве, радости и смерти, былой славе и проигранных битвах.

Героические и горькие, часто мелодраматические слова песен моментально находят отклик в греческих сердцах, о чем Эдит Гамильтон однажды сказала: «Они никогда не бывают грустными. Они просто становятся элегичными».

Для экстравертов-греков вполне естественно изливать душу через эмоциональный язык музыки – и при определенных обстоятельствах они добиваются успеха. Мелодия «Never on Sunday» представляет типичную популярную форму настоящей rembetica – это песни, которые берут свое начало в субкультуре полусвета ( rembetis в общем-то означает бандит и хулиган). Эта музыка, а также народные мелодии вместе с современными произведениями, навеянными ими, выражают сущность того, что значит быть греком.

Лежащие в основе большинства старых rembetiса грусть и чувство потери делает их схожими с ирландскими балладами. Их поют под бренчание похожих на мандолину «бузуки», и их кадансы (обычно четыре-пять тем в различных вариациях) имеют тысячелетнюю историю – эхо множества ушедших цивилизаций.

Греки постоянно цитируют слова песен в повседневной речи. А поскольку в большинстве из них рассказывается какая-нибудь история или содержится какая-то мораль, практически нет такой ситуации, к которой не подошла бы цитата из той или иной песни:

Все это звучит прекрасно, но есть и ложка дегтя. Большинство греков считает, что чем громче музыка, тем лучше; поэтому очень часто в заведениях, где играют живые бузуки, используют динамики, делающие честь олимпийским стадионам.

Знатоки, однако, собираются в тавернах, где электрооборудование для певцов и музыкантов сведено к минимуму или где им вообще не пользуются. Воздух тут пропитан сигаретным дымом и раскаленными эмоциями. Здесь также можно увидеть великолепное исполнение выразительных старинных танцев – торжественных и веселых, или полных восточной чувственности. Один такой танец описан художником и юмористом Бостом:

«Мужчина – в расстегнутом сюртуке, сигарета свисает с уголка губ, горькое выражение, глаза долу – стоит неподвижно в центре. Словно балансируя, он раскрывает руки, как распахивает крылья огромная раненая птица, – и начинает. Он отличный танцор. Он принадлежит другому миру – ему наплевать на нас, мы для него не существуем, – он танцует только для себя. Торжественный, гордый и смелый человек, который не в ладах с Богом и который бросает вызов Смерти. Смерть старается схватить его, человек делает неуверенные шаги в сторону, чтобы избежать Смерти. В конце он спасется, будучи более хитрым и бесстрашным, чем Смерть. Намеренно ритуалистическими движениями он перемещается то вправо, то влево. Каждый шаг взвешен и изучен, будто он идет по минному полю».

Поскольку греки – ночные пташки, все подобные развлечения начинаются около полуночи, а звезды представлений появляются не раньше часа ночи. (Рейды полиции в целях заставить правительство приучить греков ложиться спать раньше считаются досадными помехами.)

Никого не волнует, что завтра – рабочий день. Счастливые после ночи утоленной необузданной страсти к музыке, они, шатаясь, побредут к своим постелям, поспят несколько часов и отправятся в свои офисы со слезящимися красными глазками енотов.

Греческий язык гораздо меньше изменился со времен Платона (IV в. до нашей эры) до наших дней, чем, скажем, английский со времен Чосера (XIV в.нашей эры).

На протяжении веков греческий был языком общения древнего мира в районе Средиземноморья. Это был язык культуры и торговли, язык, который пропагандировал новые идеи, такие как христианство.

Ни один образованный римлянин не мог обойтись без греческого языка, и поэтому тысячи слов проникли в латынь и оттуда – через средневековых школяров и ученых эпохи Возрождения, которые говорили по-гречески так же бегло, как по-латыни, – перешли в современные европейские языки. В одном только английском языке около трети всего словарного запаса – слова или греческого происхождения, или транскрипция с греческого. Помимо медицинских, научных и литературных терминов, а также сотен названий растений, животных и химических элементов, слова греческого происхождения в современном языке представлены в диапазоне от «'авто» до «ямба».

Если бы не греки, которые первыми назвали Иешуа Иисусом, дав ему фамилию Христос, что означает «помазанник», где бы было сейчас христианство? У церкви не было бы Библии, ангелов, апостолов, епископов, гимнов, хора, апокрифов, монахов, идолов, литургии, еретиков и атеистов, дьяволов и сатанистов, демонов и догм.

Не было бы ничего мистического, эфемерного, трагического, магнетического, демократического, ностальгического или автоматического. Никто не был бы патриотичным, флегматичным, анемичным, дипломатичным, доминирующим, гармоничным, европейским, нервным, истеричным, ироничным и никто не писал бы анонимных писем.

У военных не было бы ни стратегии, ни тактики, ни героев, а у всех – политики, этики, аристократии. Было бы скучно без психов и нимфоманок, анархистов и шизофреников, а также технократов, в школах не преподавали бы историю и географию, а красавицы не носили бы тиар с диамантами и не изводили бы себя диетами.

Искусство не имело бы театров, поэтов, драматургов, сцен, комедий, трагедий, кинематографа, акробатов, фотографов, музыка лишились бы аккордов, мелодий, симфоний, оркестров, литература – критиков, а программисты – программ.

А технологиям недоставало бы идей, архитекторов, гидравлики, электриков с их лампами, полиуретана, и в конце концов, атомной бомбы.

Современный греческий язык может и лишился большинства классических украшений, но все же сохранил в неизменности более 80 процентов оригинального словарного запаса. Все остальные слова – заимствования из французского, английского, итальянского, турецкого и других языков – свидетельствуют о многочисленности культурных влияний. Например, греки говорят «пат», «маникюр», «троллейбус», «гол», «тост», «адьё» и «ОК».

Своеобразная «война языков» веками ведется между литераторами левого и правого крыла. Последние хотят, чтобы греки говорили на «чистом» греческом, то есть почти на том, на котором были написаны евангелия, а первые хотят очень упрощенного «демократического» греческого языка – того, на котором говорят на улице, потому что покончить с прошлым и его аристократическим языком – свидетельство прогресса. Это все равно, как если бы британцы решили распрощаться с «королевским английским» и начать обучение в школах на «кокни».

Существует, конечно, золотая середина, но она игнорируется политиками, поэтому в зависимости от того, какая партия находится у власти, греческий язык балансирует между двумя крайностями, а бедные школьники мучаются посередине, как дети разведенных родителей.

Хотя многие греки обладают великолепным чувством юмора и острым умом, чем наслаждаются и что лучше всего понимают массы в своей основе – это грубые шутки, изобилующие вульгарными сексуальными терминами. Новая буржуазия ведет себя так, будто только что обнаружила у себя существование гениталий, и потому не говорит, а вернее – не хихикает, ни над чем другим.

Каждый театральный сезон в переполненных театрах идет как минимум полдюжины спектаклей, где политическая сатира (главный элемент любого греческого представления) переплетается с примитивными сексуальными намеками – причем часто в стихах и на мотив популярных песен. Например, можно услышать, что у одного известного политика такие огромные яйца, что он может ими поле пропахать, когда идет. Другого считают таким слабым политиком, что у него вообще не встает, про третьего, непопулярного, говорят, что он уже всех затрахал своими указами, а все экономические меры (вне зависимости от того, кто находится у власти) характеризуются как огурец в заднице рабочего класса.

Поскольку с послевоенных времен греческое общество все еще проходит через фазу затянувшегося отрочества, такого феномена можно было ожидать. К счастью, истинный ум живет, несмотря на происки вульгарности, и, что отрадно, не является привилегией только образованных. Если уж говорить об этом, спонтанность и оригинальность ценится больше, когда их меньше всего ожидаешь.

Почти неграмотный критский крестьянин, ухаживающий за могилами на немецком кладбище в Малеме (место критского сражения) – получил выговор (через переводчика) от заезжего германского генерала. Тот хотел знать, почему служащий германского правительства не может изъясняться на языке Гете. С апломбом Аристофана критянин изложил причину: «Друг мой, скажи доброму генералу, что мои немцы не разговаривают».

Игра слов и каламбуры – обычный элемент повседневной речи, которая порой принимает неожиданные обороты, поскольку греки склонны заимствовать иностранное слово и склонять его по правилам греческой грамматики, добавляя к нему странные, казалось бы, окончания. Таким образом разговорный греческий язык становится еще более непостижимым для тех, для кого он родным не является.

Греки любят шутки и анекдоты, и всегда найдут минутку, чтобы рассказать друзьям самый последний из очередного модного цикла. Никогда не выходящий из моды персонаж – не стесняющийся в выражениях, сексуально озабоченный мальчик Бобос (ну просто вылитый Вовочка):

Учительница объясняет классу «факты жизни», заключая, что после полового созревания маленькие девочки могут забеременеть, если не будут предохраняться. «Значит, у меня может быть ребенок?» – спрашивает девятилетняя Мария. «Маловероятно, но да, бывали случаи», – отвечает учительница. «А у меня?» – пищит пятилетняя Елена. «У тебя? Конечно, нет!» С задней парты доносится голос Бобоса: «Ну, я же говорил тебе. Елена, что нам не о чем беспокоиться!»

Грек не может разговаривать, если у него заняты руки, и тихий грек – это тот, которого слышно не дальше соседней улицы. Двое дружески беседующих греков звучат так, будто они готовы поубивать друг друга, а компания неудержимо веселящихся эллинов подобна своре гончих, завидевших лисицу.

Поскольку греки по характеру законченные экстраверты, между абсолютными незнакомцами и в самых неожиданных местах могут вспыхнуть горячие дискуссии по самым разным вопросам во главе с политикой. Греки возвещают о своих взглядах не только в бесчисленных кофейнях, но и на улицах, в автобусах или в маршрутных такси. Такие дебаты могут продолжаться как угодно долго, и собеседники, не считая необходимым даже представиться друг другу, иллюстрируют свои аргументы такими примерами из частной жизни, которыми детям других народов в голову не придет делиться даже с самыми близкими друзьями. Дебаты окончены, и они расстаются такими же незнакомцами, как и раньше.