Со всех сторон он слышал лишь звериное ворчание и кашель. И это отсутствие человеческих голосов пугало больше, чем темнота. Узников настолько раздавила страшная жизнь в темноте, изгнала из них все человеческое, что они даже не заметили нового товарища.
      От холода руки и ноги онемели, плечи уже из последних сил удерживали кандалы. Руперт попробовал стоять очень тихо, потому что при каждом даже самом легком движении железные обручи все глубже и глубже впивались в лодыжки.
      Руперт впал в мучительное забытье, но все же последним усилием воли, распластавшись по стене, заставил себя остаться на ногах. В этот миг решетчатое оконце в двери снова заскрипело, в замке повернулся ключ и загремел засов.
      На этот раз дверь распахнулась настежь. От света фонаря, который охранник держал высоко над головой, Руперт болезненно зажмурился. Слабенький фитиль впервые озарил мрачную тюрьму.
      В следующую секунду за плечом тюремщика Руперт различил закутанную в черное хрупкую фигуру женщины с плотной вуалью на лице.
      - Боже праведный! - воскликнула Октавия и, оттолкнув тюремщика, бросилась вниз в каменный застенок. Руперта захлестнул ужас.
      - Прочь! - закричал он. - Эй, болван, выведи ее отсюда! - Голос панически сорвался. - Здесь в воздухе одна зараза!
      - Осади-ка, приятель! - разозлился охранник. - Твоей подружке захотелось увидеть, как ты тут живешь, и я решил пойти ей навстречу!
      Отчаянным усилием Руперт рванулся вперед и потянул за собой кандалы, хотя все тело тут же охватила нестерпимая боль, изодранная кожа горела.
      - Уходи, Октавия!
      Но девушка не обратила на его окрик ни малейшего внимания и шагнула навстречу.
      - Дорогой, что с тобой сделали?! - В отчаянии схватила за руки, гладила онемевшие пальцы.
      - Ну давай, выходи, - буркнул охранник Руперту и снова скосил на него глаз. - Тебе повезло. Лорд Ник. Друзья заплатили, чтобы тебе стало полегче.
      Руперт сделал неверный шаг к тусклому свету. Он чувствовал себя древним старцем, проведшим всю жизнь в глубокой пещере вдали от света, хотя на самом деле он находился в заключении не больше пяти часов. Сколько же времени потребуется, чтобы его окончательно сломить? Меньше, чем он раньше предполагал. И от этого признания собственной слабости Руперта охватил стыд.
      Октавия все еще держала его за руки и изо всех сил тянула к дверям. Она словно боялась: если не увести его отсюда сейчас, о нем здесь навеки забудут.
      - Тебе нельзя сюда входить! - взорвался Руперт. Он так сильно испугался за Октавию, что слабость, как по мановению руки, прошла. - Величайшая глупость на свете! Почему ты не послала Бена?
      - Он тоже здесь. Разговаривает с охранниками о Питере. - Из глаз Октавии хлынули слезы, но не из-за резкого тона Руперта, а из-за того, что она увидела, в каком он находился плачевном положении. Неужели несколько коротких часов могли довести до такого состояния сильного, волевого человека?
      - Тюремщик, сними кандалы! - Она схватила за локоть направившегося было вперед охранника. - По вашим коридорам тащиться целые мили! Разве в железах он их пройдет? Ноги стерты и так почти до костей.
      Голос Октавии срывался от слез, но это нисколько не убавило ее решительности. Она понимала, что положение Руперта зависело от расположения и алчности тюремщика, который, если захочет, может снова швырнуть его в подземелье, и не помогут никакие заплаченные деньги. Но уверенным тоном она старалась переломить его злую волю. - Исполняй! Сейчас же!
      - Не сумею. Можно снимать только в кузне, - пробурчал он в ответ. - Вот придем наверх и сшибем.
      - Боже праведный! - совершенно расстроилась Октавия. - Дай хоть я их понесу. - Она наклонилась, взялась за цепи, но они оказались для нее слишком тяжелыми, и с возгласом отчаяния Октавия выпустила их из рук.
      - Ничего, - пробормотал Руперт, морщась от боли - ее попытка доставила только лишние страдания. - Пришел в них сюда, смогу выйти и отсюда.
      - Какое варварство!
      - Да.
      Внезапно сладостная волна прокатилась по телу: перед ним стояла Октавия, которой ему так недоставало все мрачные прошлые недели.. Смелая, отзывчивая, добрый товарищ. Такой он ее полюбил и в такой нуждался.
      Одновременно наступило иное прозрение: Октавия не могла бы так быстро вызвать Бена и прийти к нему на помощь сама, если бы Филипп принудил ее продолжить свидание.
      - Дорогая, ты настоящий ангел-хранитель, но лучше бы тебе сюда не приходить. - Сказав это, Руперт сразу же понял, что лжет. Но он не должен допустить, чтобы она подвергала опасности свое здоровье и репутацию.
      - И ты полагал, что я не приду? - возмутилась Октавия, но выражения ее лица под плотной вуалью Руперт разглядеть не мог.
      - Я думал, что в тебе больше здравого смысла. - Он остановился, перевел дыхание, стараясь не обращать внимания на боль в лодыжках. Сколько еще тащиться до свежего воздуха и света?
      Охранник, видимо, не заметив, что они задержались, уходил вперед, и Руперт заговорил едва слышно:
      - Держись от меня подальше. Нет никакой необходимости себя компрометировать. Моего настоящего имени никто не знает, и до суда оно вероятнее всего не всплывет. К этому времени вы с отцом будете отсюда далеко. Уезжай в Нортумберленд. Слухи о приговоре и казни грабителя с большой дороги туда не дойдут, да и никто ими там интересоваться не будет.
      - Не говори так, - зашептала она сердито. - К тому же я вовсе не скомпрометирована - под этой вуалью меня никто не узнает. Мало ли кто пришел. К заключенным постоянно являются посетители.
      - Эй вы, там! Ну-ка сюда! Или я подумаю, что вы так любите кузена, что хотите оставить его внизу! - Тюремщик поднял выше фонарь.
      - Неотесанный грубиян, - пробормотала Октавия. - Обопрись на меня, Руп.., то есть я хотела сказать, Ник. Клади руку на плечо.
      Руперт горько улыбнулся, но не воспользовался ее предложением. Он постарался развеять черные мысли и стал думать о том, что он скажет Бену, когда его увидит. Хозяин таверны, должно быть, спятил, если взял с собой в Ньюгейт Октавию. И не только взял, но позволил спуститься в пропитанное заразой подземелье.
      В конце холодного, сырого коридора показалась винтовая лестница.
      - Ты сможешь забраться? - с беспокойством спросила девушка.
      - Вниз же я спустился, - поморщился Руперт. На самом деле он спускался не сам. Сыщики просто столкнули его с самого верха.
      Подъем оказался труднее, чем он ожидал, и когда они наконец оказались на верхней площадке, пот катил с него градом.
      Но там был свет и воздух, хотя и спертый, пропитанный запахом человеческих нечистот. Однако в нем все же ощущалось движение - легкий ветерок проникал в окошки под потолком. По сторонам коридора располагались переполненные камеры, и сейчас в зарешеченные двери выглядывали отвратительные лица, Октавия смотрела под ноги, благодарная вуали за то, что та скрывала ее от косых взглядов. Им кричали, большинство заключенных ругались, и лишь немногие сочувствовали бедственному положению Руперта.
      Тюремщик отворил дверь в торце коридора, и они вышли в небольшой внутренний дворик. Сейчас он был пуст - узников на ночь загнали в камеры. Руперт с наслаждением вдохнул теплый вечерний воздух. Подражая соловью, вовсю заливался дрозд, и Руперта пронзило ощущение хрупкой ценности жизни.
      - Сюда. - Охранник указал в проход между двумя корпусами тюрьмы. Он вел к тюремным воротам, где на самом пороге темницы стояло маленькое здание. Руперт сразу его узнал - там ему надели кандалы.
      Внутри багровым заревом мерцал кузнечный горн. При их появлении из-за мехов показался коренастый лысый человек.
      - Сшиби их, Джо, - попросил охранник и плюнул в пыль.
      Кузнец, не задавая никаких вопросов, просто указал на стоящую в середине помещения наковальню. Руперт поставил на нее правую ногу - тот два раза махнул молотком, и кандалы распались. То же самое проделали и с левой ногой, но на сей раз с помощью разогретых докрасна щипцов.
      У стоящей в дверях Октавии замерло сердце: она ждала, что горячий металл вот-вот коснется ноги любимого. Но звенья цепи засветились красным и распались, и Лорд Ник оказался на свободе. Так же обошлись с кандалами на руках, и Руперт с наслаждением повел плечами.
      - Когда повезут в Олд Бейли, придется снова надеть, - заметил тюремщик. Но пока ты платишь приличные деньги, будешь сидеть в богатой части и ходить свободно. Конечно, до тех пор, пока тебя не переведут в камеру смертников.
      Последнее было сказано с прямотой очевидного факта, но Руперт постарался тут же выкинуть эти слова из головы.
      Значит, его переводят в богатую часть, где джентльмены должны расплачиваться за относительные удобства и уединение. Цена составляла три гинеи. Руперт сам платил за Джеральда Аберкорна и Дерека Гринторна. И к ним еще десять шиллингов и шесть пенсов еженедельно за койку.
      Вместе с Октавией они поднялись по лестнице наверх. Там в коридор выходили двери просторных и светлых комнат. Воздух был свеж, а из-под запертых на ночь дверей раздавался звон бокалов. Тюремщик открыл одну из них.
      - Сюда, Лорд Ник. Благодари друзей. У тебя будет комната на одного. - И игриво подмигнул. - Оставляю вас вдвоем. Когда леди захочет уйти, я внизу, у ворот.
      - Двадцать восемь шиллингов за неделю, - мрачно проговорила Октавия, когда шаги тюремщика замерли на лестнице. - Но зато комнату ни с кем не придется делить.
      Она откинула вуаль и пристально посмотрела на Руперта - золотистые глаза сияли на смертельно-бледном лице.
      - Хорошо, - согласился он, оглядывая свои владения, Обычно в этой камере содержали четверых - отсюда такая высокая плата.
      - Здесь есть еще прачка. Она будет стирать и ухаживать за тобой, - с той же мрачной сосредоточенностью объясняла Октавия. - Еду станешь получать с личной кухни начальника тюрьмы. Ну что, доволен?
      Руперт криво усмехнулся:
      - Насколько может быть доволен человек в тюрьме. Послушай, Октавия, ты не должна больше сюда приходить.
      - Не говори глупостей! - возмутилась она. - Сядь-ка лучше и посиди. Я вытру тебе кровь со лба. Ужин и вино Бен заказал в таверне напротив.
      Октавия усадила его на стул и осторожно разобрала слипшиеся от крови, перепутанные волосы.
      - Негодяй! - кипятилась она, наливая в кувшин горячую воду. - Какое он имел право тебя бить?!
      - Как тебе удалось улизнуть от Филиппа? - Руперт не стал с ней спорить. Голова болела слишком сильно, а ее прикосновения охлаждали лоб и успокаивали.
      - Очень просто. - Она прикусила нижнюю губу и сосредоточенно нахмурилась. - Сказала, что у меня месячные... Наступили от испуга раньше времени.
      - Октавия! - рассмеялся Руперт, но тут же поморщился от пронзившей голову боли.
      - Подействовало здорово. - Девушка продолжала распутывать длинные пряди волос.
      На секунду радость от того, что они снова вместе и рухнула преграда, разделявшая их последние недели, заслонила мрачные обстоятельства встречи. То, что когда-то казалось жизненно важным, сейчас представлялось пустым, и оба не могли понять, как такие мелочи могли их разделить. Но все в жизни относительно, и в печальной обстановке тюрьмы мало что могло показаться значимым.
      - Привет, Ник! Рад, что тебе есть над чем посмеяться, - раздался хмурый и озадаченный голос Бена. Он прошел в комнату и поставил на стол корзину.
      Руперт улыбнулся другу:
      - Дружище, в моем положении либо смеяться, либо плакать. - Он протянул руку, и Бен сжал ее своими большими ладонями.
      - Что же делать? - как-то безнадежно спросил он. - Буду искать лучшего адвоката.
      - Не надо тратить деньги на адвоката, - покачал головой Руперт. - Ты не хуже меня знаешь, что это ничего не даст.
      - И я о том же говорю, - вмешалась в разговор все еще промывавшая рану Октавия. - Надо тебя отсюда вытаскивать.
      Руперт и Бен обменялись взглядами, но ни один не проронил ни слова.
      - Ужина хватит на всех? - спросила она, словно не замечая их молчания. - Я ужасно проголодалась и хочу вина.
      - Хватит. Там говядина, пирог с ветчиной, копченый угорь, аппетитная головка сыра и две бутылки бургундского. - Бен начал распаковывать корзину. Будет довольно на всех.
      - Ну как, лучше? - Октавия, по-прежнему хмурясь, изучала плоды своего труда. - Рана очень глубокая. Нужно вызвать врача, пусть зашьет.
      - Ни к чему.
      - Но останется шрам.
      Руперт пожал плечами. Шрамом больше, шрамом меньше на мертвеце. Вслух он этого не сказал, но Октавия прочитала мысли. Она резко отвернулась - упрямо сжав губы.
      - Бокалы для вина есть?
      - Вот, - показал Бен. - Принес несколько штук из таверны. - Он разлил вино. - Вот уж не предполагал, Ник, выпить с тобой здесь. Как я себя ругаю!
      - Не стоит. Кто-то навел сыщиков, но кто? Если рассуждать здраво, это человек из "Королевского дуба". Бен потемнел лицом.
      - Морриса, когда мы разговаривали, в таверне не было, а вот новый конюх работал, и как раз за стеной, напротив того места, где мы стояли.
      - Что ты о нем знаешь?
      - Почти ничего. Но в ближайшее время узнаю, - решительно проговорил Бен.
      - За такими людьми нужен глаз да глаз, - заметила Октавия.
      Решимость как-то улучшить положение Руперта ее успокаивала и ободряла. Но теперь, когда она сделала все что могла, сознание страшной беды заставило ее содрогнуться. Все-таки они находились в Ньюгейте. И даже в этой просторной и светлой комнате на дверях стояли крепкие замки. Она не представляла, как можно отсюда сбежать.
      - Вот если бы удалось пронести сюда женскую одежду, ты бы переоделся и ушел с другими посетителями.
      - Милая, за мной будут следить день и ночь, - мягко заметил Руперт. - И станут проверять все, что сюда понесут. Лорд Ник - слишком драгоценная добыча, чтобы о нем забыли. А если обнаружат, что я собираюсь бежать, снова закуют в кандалы.
      - Но нельзя же ничего не предпринимать! - нетерпеливо тряхнула головой Октавия. Бен положил ей кусок мяса и пирога, но аппетит внезапно пропал. Тебя же повесят, если признают виновным!
      Руперт вздохнул:
      - Давай не будем сейчас об этом говорить. Допьем вино, и идите с Беном домой. - Морщинки усталости пролегли у его губ, глаза закрывались от нечеловеческого напряжения, нестерпимой боли во всем теле.
      - Я приду завтра утром.
      - Не надо, - тихо попросил он. - Все, что нужно, сделает Бен.
      - Лучше, чем я? - Золотистые глаза потемнели от обиды.
      - Ну, не все. - Руперт заговорщицки улыбнулся.
      - Я поставил Питера в таверне, - кашлянул Бен. - Смотритель тюрьмы мистер Акерман отдал его без лишних разговоров.
      - Хорошо. - Руперт поднялся, но тут же покачнулся - снова нахлынула дурнота; - Бен, проводи Октавию домой.
      - Хорошо. Пошли, мисс.
      Девушка в нерешительности стояла.
      - А почему бы мне не остаться здесь на ночь? Тебе нужен уход и...
      - Нет, - твердо перебил он ее. - Уходи. - И, притянув к себе, нежно поцеловал в лоб. - Послушайся меня, держись отсюда подальше.
      Октавия подняла на него глаза:
      - Извини, но я не могу сделать то, о чем ты просишь. - Она встала на цыпочки и потерлась губами о его губы. - Визиты сюда меня не скомпрометируют. Подожди до завтра - ты меня не узнаешь.
      Октавия улыбалась, но не могла скрыть, чего ей это стоило.
      - Отдыхай. Завтра принесу тебе настойку опия. Я подумала об этом и сегодня, но навалилось так много дел... - Девушка развела руками.
      Руперт слушал, как затихали их шаги на каменной лестнице, потом бросился на одну из кроватей и, подложив руки под голову, уставился в потолок.
      Сколько времени осталось до суда? Адвокат, конечно, мог бы потянуть со слушанием, но это - все, что было в его силах. Руперт не знал, хотел ли он проволочек: коротать дни и ночи в этой комнате и знать, что будущего нет? Что покинуть тюрьму можно лишь в телеге, которая повезет его на площадь Тайберн?
      Лучше покончить со всем разом. Но Руперт помнил, что даже после вынесения приговора человек мог месяцами маяться в ожидании казни. И все это время он должен находиться в камере смертников.
      Нужно немедленно прекратить визиты Октавии. Они слишком болезненны для них обоих. Но какова ирония судьбы - обрести счастье перед лицом смерти!
      Однако прежде чем принять смерть, необходимо довести до конца дело с Ригби и Лакроссом. Следует подготовить официальное требование платежей. Через надлежащее время Бен его подаст и он же созовет судебных приставов. В конце концов банк аннулирует право на владение домом.
      Недели через четыре дело с Хартридж Фолли будет завершено. Он сможет им заниматься даже из стен Ньюгейтской тюрьмы, конечно, при условии, что эти четыре недели у него остались. Впрочем, известно, что правосудие, даже без всяких усилий со стороны адвоката, свершается очень медленно.
      Руперт закрыл глаза, стараясь унять биение молота в висках. Он вспомнил Филиппа. Он был так близок к тому, чтобы завершить историю, начавшуюся давным-давно на Бичи-Хэд, отомстить брату за Джерваса. Так близок, но что теперь проку? Мог бы быть в тысячах миль. Вскоре силой захвативший графский титул Филипп сможет носить его, ничем не рискуя.
      Глава 22
      Когда Руперт проснулся, каждый сустав ломило, но тяжесть в голове почти прошла. Бешено ругаясь, он сполз с кровати и проковылял к выходящему во внутренний дворик окну.
      Двор был полон людей: мужчин, женщин, детей - и все они ходили по кругу. Меж ними сновали лоточники, мальчишки катили бочки - каждый спешил нажиться на нуждах тюрьмы.
      - Желаете завтрак, сэр?
      Руперт обернулся на женский голос. В дверях стояла юная девушка, выжидательно улыбаясь и вытирая руки о неряшливый передник.
      - Ты кто?
      - Ваша прачка, сэр. Меня зовут Эми. - Она во все глаза смотрела на знаменитого разбойника. Его одежда была разодрана и запятнана кровью, но ее превосходное качество было очевидно и сейчас. И хотя лицо Лорда Ника было разбито, а волосы слиплись, девушка поняла, что перед ней настоящий мужчина.
      - Хотите, принесу отличную баранью отбивную и яйца? Руперт поколебался, но, решив, что силы надо восстанавливать, кивнул:
      - Спасибо, Эми.
      Прачка скрылась. Руперт осторожно опустился на кровать. Он чувствовал себя так, словно его тело было сплошным синяком.
      В углу стояло треснутое зеркало, и Руперт с гримасой отвращения стал разглядывать свое лицо: небритое, глаза запали, все в ссадинах. Он тронул рану на лбу. Больше она не кровоточила. Октавия стерла запекшуюся кровь, но рана действительно была серьезной и выглядела ужасно. Ему нужен хирург. Но какой смысл зашивать практически готового мертвеца?
      Руперт одернул себя - нельзя так думать. Действительность не изменишь, а такие мысли принять ее не помогут.
      - Ну вот. Лорд Ник, - вернулась девушка с оловянным подносом. - С кухни самого надзирателя. Так устроили ваши друзья. - Она поставила еду на стол. - И еще пинта свежего пива.
      Руперт кивнул, сел и только тут понял, насколько он проголодался; от аппетитного запаха просто побежали слюнки. Девушка тем временем бросилась поправлять постель.
      - У вас есть что-нибудь в стирку, сэр?
      - Все, что у меня есть, на мне, - ответил он, опорожняя кружку до капли.
      - Обед принесу в четыре часа, сэр. Если понадоблюсь раньше, дайте знать охраннику Тимсону. Он за мной пошлет.
      - Можешь принести горячую воду, мыло и бритву? - попросил Руперт.
      Прачка кивнула и направилась к двери. Когда она взялась за ручку, с лестницы послышался распевный голос:
      - Ты что, не можешь тащить осторожнее, увалень? Я такие деньги плачу, а ты всю воду из ванны на ступени выплескаешь!
      - Ну будет, будет, прикуси язык, женщина!
      - Ах, вот ты как заговорил! - раздался тот же голос. - Нет уж, о моем языке толковать нечего. Пока я плачу, знай лишь свое дело!
      Руперт слушал, не веря ушам. Голос принадлежал, несомненно, Октавии, но выговор... Так говорить может только простолюдинка. Голос подбадривал и подхлестывал того, кто, тяжело дыша и вполголоса ругаясь, топал по лестнице, волоча тяжелую ношу.
      - Сюда, ставь здесь. Ну же, давай и не вздумай пролить еще хоть каплю. - В дверях показалась Октавия и властно указала на середину комнаты. - И вот что, приятель, принесите-ка еще парочку кувшинов воды. Она полезла в карман подола грубого платья и важно добавила:
      - Вот вам за труды. Спасибочки. И не забудьте о кувшинах.
      Двое мужчин, которые только что втащили по крутой лестнице полную ванну, что-то мрачно пробормотали, забрали монеты и, кивнув знаменитому грабителю, вышли. Руперт с изумлением смотрел на свою гостью.
      На Октавии было ярко-оранжевое платье, которое явно знало лучшие дни. Грудь колыхалась над низким вырезом, едва прикрытая старым изодранным кружевом. Верхняя юбка подколота выше щиколоток, и из-под нее виднелись грязная нижняя и пара деревянных башмаков. На голове Октавии алел завязанный под подбородком платок, из-под которого на плечо спускалась длинная коса. Под ногтями виднелась черная кайма.
      Она положила на пол узелок, поставила корзину, улыбнулась и, тряхнув головой, спросила:
      - Хороша деваха из таверны?
      - Дьявол меня раздери, Октавия! - воскликнул Руперт. - Что это значит?
      - Я решила, будет лучше, если к тебе станут приходить две различные женщины, - объяснила она. - Одна - таинственная леди под вуалью. Другая девчонка из таверны. Это окончательно собьет их с толку.
      Руперт недоверчиво покачал головой, но прежде, чем успел что-либо ответить, появилась Эми. В руках она несла кувшин с водой, бритву и мыло. Она недоверчиво уставилась на гостью:
      - Ты кто?
      - Подружка Лорда Ника, - важно ответила Октавия. - Но разве тебя это касается?
      - Это мой джентльмен, - сморщила нос Эми. - Он не нуждается, чтобы за ним присматривал кто-нибудь еще. Здесь моя территория. Так что окажи любезность, выметайся вон!
      - Я имею полное право посещать заключенного. - Октавия скривилась, как от неприятного запаха. - Заруби себе на носу - ты для него слуга, а я - подружка. Так что поставь вещи у ванны и убирайся отсюда. Если понадобишься, тебя позовут.
      Эми набрала воздуха в легкие, явно намереваясь разразиться ругательствами. Но давящийся от смеха Руперт успел встать между женщинами.
      - Спасибо, Эми, - тепло проговорил он. - Я тебе очень благодарен. Теперь мне придется во многом полагаться на тебя.
      Прачка поостыла.
      - Всегда к вашим услугам, сэр, не то что посетительницы, которым рано или поздно придется отсюда уйти, - фыркнула она в сторону Октавии.
      - Именно так, Эми, - согласился Руперт, подталкивая служанку к двери.
      Наконец, покосившись в последний раз на Октавию, прачка ушла. Руперт закрыл за ней дверь, прислонился к косяку и посмотрел на "деваху из таверны" смеющимися глазами.
      - Приходится признать, что актриса ты великолепная.
      - А разве ты раньше не знал? - ответила она таким тоном, словно это само собой разумелось. - Мы ведь с тобой постоянно на сцене.
      - Да. Но пьеса, Октавия, окончена.
      - Глупости, - покачала головой девушка. - А теперь прими ванну. Я принесла чистую одежду, настойку опия, арнику и туалетные принадлежности. Так что поживешь со всеми удобствами до тех пор, пока нам не удастся тебя отсюда вытащить.
      В ее тоне появилось нечто такое, что Руперт понял: спорить бесполезно. Если ей легче считать, что еще можно что-то сделать, жестоко ее разочаровывать. Она и сама скоро все поймет.
      - Ты, кажется, все предусмотрела, - сменил он тему.
      - Как будто бы, - улыбнулась Октавия. - А теперь расслабься. Тебе не нужно ни о чем заботиться. Я все сделаю сама.
      Она осторожно сняла с его плеч изодранный сюртук, расстегнула жилет и рубашку и вскрикнула от ужаса - на боку темнел здоровенный синяк.
      - Что они с тобой сделали?
      - Немного позабавились. Но я не хрустальный, дорогая.
      - Ты крепкий, - согласилась Октавия. - Но если бы я сумела до них добраться, своими руками вырвала бы их трусливые сердца. - Октавия смотрела на Руперта в ярости, а пальцы тем временем гладили его широкую грудь. Малодушные негодяи!
      - В этом ты совершенно права. - Руперт почувствовал, как проходит подавленность.
      Октавия расстегнула ремень и подтолкнула Руперта к кровати:
      - Сядь.
      - Не самое соблазнительное разоблачение, - буркнул он, устраиваясь на краешке. Октавия склонилась, чтобы снять с него сапоги. - Ты ведешь себя как сиделка, а не как любовница.
      Девушка подняла глаза и улыбнулась. Ее глаза светились радостью, и Руперт понял, зачем она пришла.
      - Погоди, все в свое время.
      - Ладно, - ответил он, изображая удовлетворенный вздох.
      - А теперь забирайся в ванну. Вот и еще кувшины несут.
      Октавия открыла дверь и взяла принесенную воду.
      Руперт опустился в горячую ванну и застонал от удовольствия и боли, когда израненную кожу омыла вода. Опершись головой о край, он вытянул ноги.
      - Я помою тебе волосы, - сказала Октавия, подтаскивая один из кувшинов к ванне. - Нагнись вперед.
      Руперт повиновался и закрыл глаза, когда теплая вода побежала по голове и спине. Он снова почувствовал себя как в детстве: о нем заботились, за ним ухаживали. Эта мысль его позабавила и принесла облегчение.
      Руки Октавии осторожно, но умело поглаживали и массировали голову. Он вспомнил, как сам однажды таким же образом снимал у нее напряжение. Пальцы дрогнули - нервные окончания в них не забыли, как прикасались к ее коже и податливое мягкое тело уступало их движениям.
      - Нравится? - спросила девушка, и ее ладони скользнули вниз по спине. Она понимала, что доставляет Руперту удовольствие.
      Он удовлетворенно заворчал:
      - Было бы еще лучше, если бы ты сняла с себя платье.
      Октавия улыбнулась и, склонившись над краем ванны, поцеловала его в губы. Присев на корточки, она расстегнула лиф платья, скинула его с плеч и, голая по пояс, потянулась за мылом. Зажав его между ладонями, снова наклонилась над ванной. Груди, как спелые груши, повисли над головой Руперта, и он стал ловить ртом соски, лаская их языком и нежно покусывая.
      Руки Руперта сжали ее талию, нащупали сбившийся комом на поясе лиф:
      - Снимай остальное.
      - Тебе уже лучше? - рассмеялась она и, повозившись с крючком, сбросила на пол платье и нижнюю юбку. Потом распрямилась, чтобы он мог видеть ее обнаженное тело.
      - Замечательно. - Он перенес ее через край, расплескав при этом воду на дубовые доски, потом усадил в узком пространстве верхом на себя.
      - Ну вот, ты намочил мне чулки, - притворно рассердилась она.
      - Придется снять, - нашелся Руперт и стал поглаживать на ее шее быстро бьющуюся жилку. Насмешка исчезла из глаз.
      - Я по тебе соскучился, Октавия. Не могу описать как.
      - И я. - Она ласкала его лицо. - Я так хотела, чтобы ты развеял мои горести. Заставил себя простить, но сама не шла к тебе навстречу. Хотела, но не могла.
      - Тебе было очень трудно это сделать. Ведь мое единственное извинение таится в прошлом.
      - И ты по-прежнему не скажешь мне о нем?
      Руперт покачал головой, глаза потемнели от боли и гнева, который Октавия теперь легко узнавала.
      - Эту историю я должен унести с собой в могилу. Зла теперь не исправить, и никому не будет лучше оттого, что я ее расскажу.
      Глаза Октавии вспыхнули.
      - Ты не прав. Никогда ты не был так не прав, как сейчас, Руперт Уорвик.
      Прежде чем Руперт успел что-либо ответить, ее губы прижались к его губам. Поцелуй был исполнен такого желания, что его отчаяние растворилось в силе ее страсти.
      Руки девушки впились в его плечи, язык проник в рот, стремясь испить сладостные соки и, подобно вампиру, испробовать животворящую кровь. Октавия развела бедра и приняла его в себя.
      В этом акте любви Октавия не оставила Руперту никакой роли, изголодавшись по любовнику, сама овладевала им. Он лежал спокойно, тихо наслаждаясь, пока ее тело горело в огне, слушал слова земной страсти, которые она нашептывала на ухо, позволяя руководить безумной вспышкой. Октавия подняла голову, и Руперт посмотрел прямо в ее искаженное желанием лицо: кожа прозрачно светилась, глаза изумленно расширились. Губы поспешно раскрылись, язык облизал выступивший на его лбу соленый пот.
      - Как я тебя хочу, - прошептала она. - Боже, как я тебя хочу!
      Октавия вся сомкнулась на нем, и Руперт чувствовал, что с каждым новым порывом проникает в нее все глубже и глубже. И когда достиг самого сокровенного, тело девушки содрогнулось. Настал всепобеждающий миг торжества, и она проговорила:
      - Я не позволю тебе умереть, Руперт.
      Он почувствовал, что растворяется в приливе ее страсти, и слова, как клочки бумаги на ветру, унеслись прочь.
      Прилив спал, жар угас, и он услышал их вновь - шепот на ухо. Руперт не ответил, да Октавия и не требовала никакого ответа.
      Она лежала на нем в быстро остывающей воде, и сердце замедляло ритм, выравнивая его с ритмом сердца любимого. Потом встала на колени и рассмеялась так легко, что Руперт засомневался: а был ли яростный напор тех подслушанных слов?
      - Ну как, хорошее лечение твоих синяков?
      - Лучше некуда. Да и твое поведение вполне соответствует поведению девицы из таверны. - Рука потянулась, чтобы похлопать ее по заду, но он тут же ее отдернул. - Нет, боюсь той дамы в вуали.
      - Она не будет приходить слишком часто, - живо возразила Октавия. - Ровно столько, сколько потребуется, чтобы создать налет тайны. - И она соблазнительно подставила спину его ладони.
      - Вылезай, - Руперт шлепнул ее ниже поясницы, - а то юная Эми войдет и поднимет шум.
      - Ревнивая девчушка. - С мокрой Октавии на пол скатывались капли. - Куда же я положила полотенца? Ах, вот они, все еще в корзине.
      Она вытащила из корзины плотное белое полотенце и завернулась в него.
      - Позвольте-ка, милорд, я вас вытру.