- А вы не картежник, граф Уиндхэм? - Она обольстительно улыбнулась. Сегодня вечером я принесу вам удачу. Во что вы хотите сыграть?
      - Меня ни к чему не тянет, но сегодня, пожалуй, сыграю партию в пикет.
      - Может быть, лучше в триктрак? - Октавия бросила из-под ресниц виноватый взгляд. - Стыдно признаваться, но карточный игрок я никудышный. Уорвик от меня просто в отчаянии. Однако партию в триктрак я сыграть сумею.
      Филипп искренне рассмеялся. Она и раньше несколько раз ощущала его нежность и сочувствие. И каждый раз ее против воли и здравого смысла тянуло к нему. В такие мгновения он о чем-то или о ком-то ей напоминал; память навевала доброе, приятное чувство, но какое именно, она сказать не могла.
      - Хорошо, мадам, сыграем в триктрак. Но я не играл в него с детских лет, так что боюсь, вы останетесь мной недовольны, Я обязательно продую.
      - Не будем ставить по-крупному, - успокоила его Октавия и увлекла к окну, где в нише был установлен столик для игры в триктрак.
      - Сыграем на что-нибудь, что стоит проигрывать, - предложил Филипп.
      - Вы хотели сказать, выигрывать? - поправила его Октавия, встряхивая в руке кости. - Так что же вы хотели бы выиграть, граф?
      - Думаю, вы это знаете сами, - мягко произнес Филипп. - Не начать ли нам с поцелуя?
      Наконец игра пошла в открытую. Теперь, если он обнимет ее достаточно крепко, она, быть может, сумеет узнать, где он держит кольцо. И тогда попытается вынуть, не продолжая спектакля.
      Октавия опустила взгляд на собственные пальцы. Не потеряли ли они сноровки? Конечно, ей нужно тренироваться. В людных бальных залах это достаточно просто. Свой "улов" она положит на видное место - чтобы хозяева думали, что сами туда положили.
      Девушка подняла глаза на лорда Уиндхэма.
      - Солидная ставка, милорд.
      - А что, мадам, хотели бы выиграть вы? - Его глаза были прикованы к губам Октавии.
      - Ну, скажем, сэр, я хочу, чтобы вы сводили меня в театр. Я слышала, "Школа злословия" господина Шеридана - весьма приятное зрелище, но у мужа на подобные глупости не хватает времени. - Она бросила взгляд через плечо на столик, где играли в фараон. - Он любит другие развлечения.
      - Что ж, мадам, выиграю я или проиграю, все равно получу удовольствие, заметил Филипп. - Итак, начнем?
      Между тем за партией в фараон обстановка была нервной. Груда золотых монет у локтя Руперта неуклонно росла.
      - Так что вы имели в виду, Уорвик, когда говорили, что знаете способы, как поправить свои обстоятельства? - Гектор Лакросс осушил бокал.
      - Есть кое-какие планы строительства в городе, - беззаботно ответил Руперт. - Похоже, принесут изрядный куш. Конечно, потребуются вложения, но отдача будет уже через несколько месяцев.
      - И что это за планы? - Дирк Ригби не выдерживал ясного взгляда Руперта.
      - Дома, - отвечал тот. - Большие дома на южном берегу реки. Лучшие земельные участки - такие любят бюргеры из среднего класса и готовы за недвижимость выложить солидные капиталы. - Руперт усмехнулся и положил три сотни гиней против валета червей. - Конечно, подрядчик кое-где подэкономит так чтобы покупатель ничего не заметил, и это принесет изрядный доход и ему, и вкладчику.
      - Нехорошо, лорд Руперт! - воскликнула Маргарет Дрейтон. - Зарабатывать на этих беднягах! - Но в ее голосе чувствовался явный сарказм.
      - Они того стоят - алчные, заносчивые. - Руперт наблюдал, как банкомет открывает валета червей. - Сегодня мне чертовски не везет. - Он пододвинул монеты к Лакроссу.
      - Я бы не прочь сделать небольшое вложение, - заметил тот. - А как ты, Ригби?
      - Что ж, пожалуй, - с готовностью ответил компаньон. - Как войти в дело?
      Руперт стал задумчиво постукивать пальцами по столу.
      - В этом-то вся трудность, джентльмены. Дело, как вы понимаете, деликатное, детали не должны всплыть наружу. - Он замялся. - Я не могу назвать имени своего друга, прежде чем с ним не посоветуюсь. А он, я уверен, захочет убедиться в серьезности ваших намерений.
      - Ясно, ясно, - быстро согласились друзья. - Но давайте продолжим этот разговор завтра.
      Руперт склонил голову в знак одобрения.
      - Не хотите испытать счастье в очко? - обратился он к Маргарет Дрейтон.
      - Нет. Я и так проиграла много в фараон. Сегодня больше рисковать не могу.
      - Тогда позвольте мне быть вашим банкиром. - Руперт галантно поклонился, взял ее ридикюль и высыпал в него те несколько гиней, которые выиграл до этого.
      Маргарет рассмеялась, ее глаза распахнулись от удивления:
      - Милорд, вы необыкновенно щедры!
      - Но я претендую на половину выигрыша. - Он взял ее под руку и повел к другому столу.
      За шумом в комнате Октавия не расслышала, о чем они говорили, но от нее не ускользнул блеск золота, пересыпаемого в сумочку Маргарет Дрейтон. Сначала она не поверила собственным глазам, но тут же возмутилась: неужели Руперт разбазаривает их драгоценные средства на шлюху? Что это - плата за обещанную услугу? Деньги вперед?
      С трудом, но все же ей удалось скрыть ярость, и она продолжила вести игру с Филиппом, демонстрируя философское равнодушие к поведению мужа. Но когда она услышала смех за спиной, ярость снова затопила ее.
      - Триктрак в моем доме! Мне следовало бы его запретить!
      - Не сыграете ли с нами, сэр? - заговорила Октавия сахарным голосом. Ставки необременительны. Ведь правда, граф Уиндхэм?
      - Совершенно необременительны, - кивнул Филипп и достал табакерку. - Вы позволите? - Он взял ее руку, положил понюшку на запястье и поднес к лицу.
      Октавия вспомнила, как то же самое сделал когда-то Руперт, и она еще тогда подумала, что ни одна леди не позволила бы джентльмену так фамильярно с ней обращаться. Но здесь не играли в джентльменов и леди.., по крайней мере в ту благородную породу, которую она знала в Нортумберленде.
      В следующую секунду Руперт положил ей руку на плечо - мимолетный жест, подчеркивающий его право собственности на Октавию. По тому, как у Филиппа сузились глаза, Октавия поняла, что этот жест задел его за живое. Руперт, видно, не зря говорил, что Филиппа больше всего привлекает то, что ему не принадлежит, а не то, что можно взять свободно, просто попросив. Воистину запретный плод сладок.
      Она радовалась этой теплой и сильной ладони, и в другое время это прикосновение было бы прелюдией того, что произойдет, когда закончится скучный вечер. Но сегодня Октавия не хотела думать о том, как они останутся наедине слишком живо она помнила сцену с леди Дрейтон.
      В некотором недоумении Руперт вернулся к игорным столам: ярость, которую он заметил в глазах Октавии, поставила его в тупик.
      ***
      Почти рассвело, когда последний гость покинул дом. Октавия смотрела на комнату, карточные столы с явным отвращением. Руперт разлил в два бокала коньяк.
      - Держи. Заслужила, - подал он ей бокал.
      - Не хочу, - покачала она головой. - Лучше пойду спать.
      - Присядь, Октавия. - Голос Руперта звучал спокойно и ровно.
      Октавия бросила на него хмурый взгляд:
      - Уже пять часов утра. Я хочу спать.
      - Посиди.
      Что-то было в нем такое.., в его тоне, что заставило ее повиноваться.
      - В чем дело?
      - Это ты должна мне сказать. Тебе что-то не понравилось в сегодняшнем вечере. Филипп Уиндхэм? - Руперт спокойно смотрел на нее, его глаза лучились теплотой и озабоченностью.
      - Нет.
      Он пригубил коньяк.
      - Так отчего же ты так разозлилась?
      - А ты подумай сам! - Октавия сердито вскинула голову. - Какие еще я могу испытывать чувства, когда вижу, как ты ссыпаешь в ридикюль Маргарет Дрейтон целое состояние? За что ты ей платишь?
      Заботливое выражение словно испарилось из глаз Руперта, и его сменило раздражение:
      - Неужели ты настолько глупа? Если чего-то не понимаешь, сначала спроси, а потом делай выводы.
      - Не смей так разговаривать со мной! - Октавия побелела, глаза метали золотистые молнии. - Я не делаю никаких выводов. Я видела, как ты давал этой женщине кучу золота! И все это видели!
      - Именно, - заметил он холодно. - Видели все. Октавия уставилась на него в недоумении:
      - Так ты хотел.., чтобы это видели?
      - Именно, - снова повторил он. Потом заговорил с резкостью мужчины, который не переносит чужую глупость:
      - Если бы ты взяла на себя труд хоть немного подумать, то поняла бы: именно присутствие Дирка Ригби и Гектора Лакросса было причиной моей щедрости с мадам Дрейтон. Мне было нужно, чтобы они заметили, как я сорю деньгами.
      Октавия почувствовала себя неловко. Ревность привела ее в такую ярость, а отнюдь не деньги. Догадывался ли Руперт об этом? Октавия предпочла бы, чтобы ее обвинили в глупости, но только не в ревности. Но в следующую минуту она уже поняла, как отвести от себя подозрение.
      - Как я могу что-либо понять, если ты ничего мне не говоришь?
      Руперт помолчал.
      - Мне казалось, ты уже знаешь - я люблю играть с закрытыми картами.
      - Тогда нечего пенять, что я делаю глупые выводы. В его глазах появилась изумленная догадка:
      - То, о чем ты думаешь, не правда.
      Октавия с минуту молчала, разглядывая собственную туфельку, наконец сказала:
      - Почему же? Я заметила, как она получила цену, и знаю, что в свое время с ней переспали все придворные мужского пола.
      - И ты полагаешь, что я настолько неразборчив, что готов наброситься на лежалый товар? - Руперт пожал плечами. - Ты меня обижаешь, Октавия! И я думаю.., да, я считаю, ты должна за это заплатить. - И злость Октавии куда-то ушла. Она стояла, не зная, что сказать и что сделать.
      - Вопрос состоит лишь в том, какую плату я сочту приемлемой? - продолжал поддразнивать ее Руперт, глядя на угли в камине. - Что бы это могло быть? - Он поднял глаза и так посмотрел на нее, что Октавия засомневалась, сумеет ли она выйти из комнаты на собственных ногах.
      - Хочешь, чтобы я выбирала сама? - От нахлынувшего желания ее голос прозвучал очень низко.
      - Готов выслушать любые предложения, хотя окончательный выбор оставляю за собой.
      Октавия облизала губы: мозг бурлил чувственными фантазиями, затмевавшими усталость дня, опасения, недобрые предчувствия и страхи. Больше не имело значения, почему они играют в эту игру, важно было лишь то, что они в нее играют.
      - Не подняться ли нам в спальню, сэр?
      - Непременно. Мне почему-то кажется, что в спальне тебе будет проще расплатиться.
      - Мне тоже так кажется, сэр. - Октавия присела в реверансе, глядя на Руперта снизу вверх из-за развернутого веера. От предвкушения наслаждения глаза ее увлажнились, в каждом изгибе тела - страстное обещание.
      Руперт торжественно взял ее за руку:
      - Идемте, мадам.
      Глава 12
      - Граф Уиндхэм, миледи! - донесся как всегда назидательный голос Гриффина. - Вы дома?
      - Да, Гриффин, проведи его в зал. Я сейчас выйду. - Октавия отложила газету, которую читала отцу. - Извини, папа.
      - Конечно, конечно, - ответил он ласково. - Иди, делай что следует. Я вижу, дверной звонок просто не замолкает. Мне кажется, вы стали очень популярной парой.
      - Да, - скромно согласилась дочь, расправляя складки на юбке розового муслинового платья. - Но это потому, что мы новые люди на сцене, а общество обожает новизну. - Она оглядела себя в зеркало.
      - У Уорвика большие доходы, - заметил Оливер. - Это видно по его гостеприимству.
      Октавия взглянула в зеркало на отца. Закидывает удочку? Вряд ли. Это не в его характере.
      - Он богатый человек, папа. Не хочешь прокатиться? Сегодня превосходный день.
      - Спасибо. Я, как обычно, прогуляюсь. Иди, твой гость заждался.
      Октавия поцеловала отца и выпорхнула из комнаты. В повседневной жизни Оливер всегда разбирался плохо, а после несчастья и вовсе перестал замечать окружающую действительность. Однако в последнее время отец вернулся к реальности. Что будет, если он начнет интересоваться хитросплетениями их домашней жизни? Как придумать хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение скоропалительному браку, неожиданному возврату богатства и возвращению в Хартридж Фолли? Октавия могла только надеяться на то, что отец поверит любому ее объяснению, как это было раньше.
      Но все это пока еще в будущем, говорила себе Октавия, сбегая по лестнице вниз. А настоящее требовало напряжения всех сил.
      На нижней ступеньке она перевела дыхание. Если Филипп Уиндхэм пришел один, а Октавия подозревала, что это именно так, то сегодня состоится их первое свидание.
      Слуга растворил двери, и Октавия, приняв соответствующее выражение лица, вошла в зал.
      - Граф Уиндхэм! Какой неожиданный сюрприз? Филипп оторвался от созерцания улицы за окном и, приставив лорнет к глазам, принялся изучать хозяйку. Наконец граф поклонился:
      - Я в восхищении, мадам. Вы одеваетесь с безукоризненным вкусом.
      - А вы знаток дамских нарядов? - колко поинтересовалась Октавия.
      - Я разбираюсь в том, что мне нравится. - Он тепло пожал ее руку. Извините, если моя бесцеремонность вас обижает, но при виде вас сразу забываешь об условностях.
      - О, сэр, а я думала, что вы выше банальных комплиментов, - игриво упрекнула графа Октавия. - Мы оба знаем, какова их настоящая цена.
      - Уверяю вас, то, что я говорю, не пустые комплименты. - Он пристально смотрел на нее, и снова возникло неловкое чувство, что есть в нем что-то знакомое.., знакомое, но в то же время злое.
      - Тогда я их принимаю с той же доброжелательностью, с какой они были сказаны. - Октавия обворожительно улыбнулась. - Хотите шерри?
      - Благодарю вас. - Октавия дернула за шнурок колокольчика. - Я пришел за долгом... Могу я у вас его потребовать?
      - Конечно. - И, обратившись к вошедшему дворецкому:
      - Гриффин, пожалуйста, шерри. Его светлость дома?
      - Нет, миледи, лорд Руперт уехал к портному. - Дворецкий поклонился и вышел.
      Знал ли об этом граф Уиндхэм заранее?
      - Итак? - повернулась к нему Октавия. - Я ваша должница? Я запамятовала, кто проиграл партию.
      - Вы, мадам. Две. - Она не могла разобрать выражение его глаз. - Две из трех.
      - У меня никудышная память. Поставь на стол, - обратилась она к дворецкому. - Я сама налью графу. - Как только дверь за слугой закрылась, Октавия разлила вино по бокалам. - Так за что мы выпьем?
      - За выигрыш и за проигрыш. - Филипп поднял бокал. - И за будущие игры.
      Октавия улыбнулась и пригубила шерри.
      - Вы оспариваете свой долг, леди Уорвик?
      - Ни в коем случае. - Октавия покачала головой. Господи, как же можно целовать мужчину одними губами? Как пережить эти неприятные минуты?
      Она этого не знала. В своей жизни она целовала лишь одного мужчину, и душа и разум неизменно сливались с телом, когда она прижималась к Уорвику.
      Филипп притянул ее к себе, взял пальцами за подбородок, приблизил губы к ее губам.
      Октавия говорила себе, что следует ответить на поцелуй. Она ничего не добьется, если станет ждать, как истукан, пока все кончится. Вздохнув, она закрыла глаза и ответила на поцелуй. Язык Филиппа тут же отозвался на приглашение, и она ощутила во рту привкус вина и присутствие чего-то мускулистого. Он крепко прижал ее к себе.
      Касайся его! Шарь руками по телу! Может быть, нащупаешь то, что ты ищешь!
      Октавия, словно в ответном порыве желания, провела рукой по груди в поисках кармашка, обследовала бедра. Филипп застонал и внезапно впился зубами в ее нижнюю губу. Октавия, ощутив вкус крови, инстинктивно попыталась освободиться из его объятий, но граф стискивал ее с такой силой, что Октавии никак не удавалось упереться ему рукой в грудь. По всхлипываниям, раздававшимся совсем рядом с ее лицом, она поняла, как велика его страсть.
      Она задыхалась в огне его нетерпения, билась, точно птица в силке. Но вдруг краем уха различила, как хлопнула входная дверь. Прошло совсем немного времени, и дверь хлопнула снова.
      Нутром Октавия почувствовала, что это Руперт - все успел сделать и теперь вернулся. Но увидел, что происходит в доме, и потихоньку ушел, потому что понял, что она делает свое дело - то самое, на которое так опрометчиво согласилась. Соблазняет его врага. А Руперту было не важно, что губы, недавно отвечавшие ему с таким жаром, теперь целует другой мужчина - человек, которого он ненавидел.
      Для него это не имело никакого значения. Ведь если бы было по-другому, он не стал бы терпеть.
      Октавия боролась из последних сил, и Филипп Уиндхэм наконец отстранился.
      - Вы сопротивляетесь? Но секунду назад были пылки, как и я!
      Лицо графа горело, глаза сверкали, зубы и подбородок алели от крови. Октавия невольно отшатнулась: в этот миг он напоминал ей зверя.
      - Вы меня пугаете, милорд. Такая страсть! - кротко проговорила она и отвернулась, чтобы глаза не выдали ее отвращения. - Я не привыкла к такому. Она потрогала нижнюю губу.
      - Значит, ваш муж не так страстен! - В смехе Филиппа слышались презрение и похвальба. - Вот я, дорогая, покажу вам, на что способен мужчина. В вас есть страсть, я это чувствую. И вам нужен мужчина, способный ответить на нее.
      - А вы такой мужчина и есть?
      - Конечно!
      Глупый, надутый индюк! Несмотря на отвращение, Октавия чуть не рассмеялась. Тщеславный человек! Неужели он считает, что способен заткнуть за пояс Руперта Уорвика во всем?
      - Имейте ко мне снисхождение, милорд, - взмолилась Октавия. - И простите сейчас мне нужно прийти в себя, перед тем как вернется муж.
      - Ради Бога! - с готовностью согласился Филипп, как будто само собой разумелось, что после сногсшибательного поцелуя Филиппа Уиндхэма женщине требовалось время прийти в себя. - Вскоре увидимся. - Он погладил ее по спине, рука задержалась на ягодицах.
      Октавия наконец осталась одна. Взглянув в зеркало, она увидела, что губа распухла. Тело ломило, словно своими кольцами ее обвивал питон. Внешняя хрупкость Филиппа Уиндхэма оказалась обманчивой - теперь она знала, что на самом деле граф был сильным мужчиной.
      Скрип двери заставил ее обернуться - на пороге стоял Руперт. С непроницаемым выражением лица он помедлил у порога и наконец произнес:
      - Значит, ты начала.
      - Как видишь, - ответила она спокойно, даже равнодушно и пригубила шерри. Вино обожгло израненную губу.
      . - Это хорошо. - Он потянулся к бокалу.
      - Ты приходил и раньше? - Голос Октавии чуть дрогнул. Она сделала еще глоток, надеясь, что вино поможет ей справиться с водоворотом страхов, отчаяния и разочарования, вынесет наконец в спокойную воду холодного расчета.
      - Да, и почел за лучшее удалиться, - ответил Руперт, не оборачиваясь.
      Когда он увидел Октавию в объятиях брата, кровь ударила ему в голову. Он и сейчас никак не мог справиться с собой. А при виде ее распухшей губы и растрепанных волос испытал такой гнев, что только долгие годы мучительных тренировок позволили сохранить самообладание. Октавии незачем знать, что он чувствует на самом деле.
      - Новое свидание назначили? - спросил он небрежно.
      - Конкретно нет. Но готова спорить, что Уиндхэм долго не утерпит и придумает что-нибудь сам. - Октавия чувствовала себя так, точно была на экзамене, а строгий наставник проверял ее знания. - Я пыталась его ощупать, но ничего не нашла. Мне было бы легче, если бы ты сказал, что я ищу. - Она снова наполнила свой бокал.
      Руперт достал из кармана маленький шелковый мешочек, открыл его и вытряхнул содержимое на стол:
      - Вот это.
      Октавия впилась глазами в предмет - маленькое, искусно сделанное серебряное колечко сверкнуло в солнечном луче.
      - Какое крошечное! - Она сжала кольцо между пальцами. - У Уиндхэма такое же?
      - Их два. Вот тут есть устройство.., с помощью которого его можно открыть.., спрятано в глазу птицы. - Он показал мастерски выгравированного орла. - Слишком миниатюрно для человеческих пальцев. Нужна булавка.
      - Ножницы подойдут? - Октавия порылась в корзинке с работой для вышивания и достала небольшие ножницы.
      Руперт осторожно вставил острый кончик в глаз. Колечко раскрылось.
      - То, что у Уиндхэма, соединяется с этим, и получается кольцо, которое можно надеть на палец взрослого мужчины, - объяснил он и зачем-то прибавил:
      - Нетолстый палец.
      - И что это означает? - Октавия взглянула Руперту в лицо, но, только что открытое и дружелюбное, при ее вопросе оно померкло. Дверца захлопнулась.
      - Этого тебе не нужно знать. - Он закрыл кольцо и спрятал его в мешочек.
      - Разве я не имею права?
      - Будешь иметь, если заслужишь.
      В его словах прозвучало такое холодное пренебрежение, что Октавия осеклась. Она ни на что не имела права, кроме того, что он ей обещал.
      - Послушай, Октавия. - Тон Руперта изменился, стал почти мягким. Он взял ее за руку. - Я не могу рассказать тебе больше, чтобы окончательно не смутить твои мысли. Если ты узнаешь, что лежит между мной и Уиндхэмом, то можешь нечаянно выдать тайну. И тогда он догадается о правде - настолько невероятной, что поначалу даже не поверит. В этом случае весь наш план пропадет. Сейчас тебе надо знать лишь то, что ты должна знать. Верь мне, Октавия, когда все окажется позади, ты узнаешь все. Это я тебе обещаю.
      Тогда узнает и Октавия, и целый мир. Он зажал ее лицо меж ладонями и улыбнулся, словно его улыбка могла развеять ее разочарование и обиду, стереть следы поцелуев Филиппа.
      - Доверься мне.
      - Хорошо, - нехотя согласилась Октавия. - Хотя работать впотьмах очень трудно. Почему ты считаешь, что я могу проговориться, если узнаю правду?
      Руперт вздохнул:
      - Кроме себя, я этот секрет не доверяю никому. Но если ты хочешь расторгнуть наше соглашение, я согласен.
      - Разве я могу? Мы зашли слишком далеко.
      - Я тоже так думаю, - серьезно согласился Руперт. - Но пойми, Октавия, я тебя ни к чему не принуждаю.
      Конечно, нет, горько думала она. Не принуждает. Но если она не выполнит свою часть сделки, он не выполнит свою. И тогда придется забирать отца и снова перебираться на грязную, убогую улицу в Шордиче. Вернется прежний ужас от сознания того, что надо лазить в толпе по карманам. И раньше это было непереносимо, а теперь - просто невозможно.
      В ответ она лишь посмотрела на него, и сердце Руперта сжалось от той правды, которую он увидел в ее глазах. Он мог бы ее освободить. Одним словом. И сам расправиться с Гектором Лакроссом и Дирком Ригби. Те уже сейчас на коленях умоляют, чтобы он захлопнул за ними дверцу ловушки. Ему это ничего не будет стоить. Более того, принесет известное удовлетворение: он рассчитается с бесчестными и жадными проходимцами.
      Но уже в следующее мгновение он вспомнил годы скитаний, нищету, человека, имя которого он теперь носил. Настоящий Руперт Уорвик был истинным мошенником, непокорным закону вероотступником. Он пользовался алчностью и тщеславием людей - но никогда их беззащитностью, - чтобы достать денег для себя и своего молодого спутника.
      Руперт Уорвик спас Каллума Уиндхэма от позорной смерти в лачуге в Кале. Спас от отчаяния и научил всему, что знал. Но погиб в пьяной ссоре в таверне в Мадриде. Умирая, он завещал молодому другу вернуться домой и забрать все, что по праву принадлежало ему. Потому что жизнь, которую вел сам Руперт Уорвик, нельзя было назвать жизнью.
      И вот Каллум, взяв себе имя наставника, вернулся на родину. И теперь ему необходима помощь Октавии, чтобы отомстить за Джерваса.., и годы своего нелегкого бродяжничества.
      Не в состоянии видеть мольбу в ее глазах, Руперт отвернулся. Он знал, что Октавия сделает все, что нужно. Она обладает смелостью и решительностью.
      - Держи меня в курсе своих дел с Уиндхэмом, - произнес он с обычной прохладцей. - Я желаю знать, где и когда вы намерены встречаться.
      - Зачем?
      - Затем, что хочу за тобой присматривать.
      - Ты думаешь, он опасен для меня?
      Руперт почувствовал язвительные нотки в ее голосе, но спокойно ответил:
      - Нет, если бы я так считал, мы бы действовали по-другому.
      - А если он меня поймает, когда я буду чистить его карманы?
      Руперт нахмурился:
      - Нужно, чтобы этого не произошло. Ведь раньше тебя не поймали ни разу. Почему это должно случиться сейчас?
      Октавия пожала плечами:
      - Риск всегда существует, а я давно не практиковалась.
      - Ну так начни сейчас, - коротко заметил он, - прежде чем идти на серьезное дело.
      - И как ты это себе представляешь? - насмешливо спросила Октавия.
      - Можешь немного пошерстить гостей. А добычу где-нибудь оставишь, чтобы они подумали, что сами обронили пропажу.
      - О! - Октавию поразило, как точно он воспроизвел ее собственный план.
      - Неплохая идея?
      Раз мысль была ее собственной, не согласиться с ней было глупо.
      - Что ж, думаю, подойдет. Хотя красть у собственных гостей как-то не очень красиво.
      - Не красть, а брать лишь на время, - поправил ее Руперт. Он взял в ладони ее лицо, указательным пальцем погладил губы. - Иди умойся и причешись. Сразу почувствуешь себя лучше.
      - Стоит после того, как тебя тискали отвратительные руки, - не выдержала она. Глаза Руперта потухли.
      - Тебя никто не принуждает, - снова повторил он. - Раньше тебя эта перспектива нисколько не беспокоила. Так отчего же так тревожит сейчас?
      Тревожит, потому что тебе нет, кажется, дела до того, что я должна совершить. Тревожит оттого, что я не шлюха. А когда хладнокровно соглашалась соблазнить Филиппа Уиндхэма, еще не знала, что значит сливаться в одно целое, когда ты становишься мной, а я тобой. Вот почему меня это тревожит.
      Но ничего подобного Октавия вслух не сказала.
      - Ладно, все в порядке. Просто немного испугалась. Руперт постарался скрыть облегчение.
      - Раньше начнется, раньше и кончится. Пойду зайду к твоему отцу. У букиниста на Чаринг-Кросс отыскался древний томик "Достопамятных мыслей" Ксенофонта. Он его, наверное, заинтересует.
      - Ты слишком заботишься об отце.
      - А разве не следует? - озадаченно спросил Руперт.
      - Просто это меня удивляет, - пожала плечами Октавия.
      - Ты считаешь меня невнимательным? - Он казался раздосадованным.
      - Нет, просто способным заниматься только одним делом. - Октавия вышла из комнаты.
      Руперт неподвижно глядел на дверь, которую она оставила слегка приоткрытой, а в воздухе еще витал тонкий запах духов.
      Октавия считала, что ему безразличны ее чувства и переживания, и была так далека от правды! Она не подозревала, насколько его мучила мысль о том, что ей предстояло сделать. Не могла знать, каких усилий ему стоило делать вид, что ему на все наплевать. Когда-то так оно и было. Но после того как он узнал Октавию, все, что касалось ее, стало для него близким.
      Широкими, сердитыми шагами Руперт ходил по гостиной, убеждая себя в том, что не просто использует девушку. Октавия знала, на что идет. И согласилась по собственной воле.
      Но так ли это на самом деле?
      Как быть с тем первым разом? С зельем с гвоздичным ароматом, подмешанным в коньячный пунш? Тогда он ее еще не знал. А если бы знал, смог бы совершить такое?
      - Черт побери! - Руки вцепились в каминную полку, так что побелели костяшки.
      Он изо всех сил пытался вернуть душевное равновесие, обрести ясность цели. Что сделано, то сделано. Камень покатился и набирает скорость, но никого не заденет.
      Октавии ничто не повредит. В память покойного Руперта Уорвика он дал себе молчаливую клятву, что по его вине Октавия Морган больше никогда не пострадает.
      Наконец успокоившись, он вышел из гостиной и направился к Оливеру Моргану.
      Глава 13
      В воздухе пахло весной. Октавия немного помедлила и сорвала ветку форзиции с цветущего куста. Она находилась в странном настроении: волнение и недобрые предчувствия быстрее гнали по жилам кровь.
      Она ощущала себя как обычно после проведенных с графом Уиндхэмом часов. Все это время она словно шла по острию ножа: оттачивая ум, вступала в словесный поединок; целовала так, чтобы он почувствовал неподдельную страсть; обещала большее, но продолжала медлить. Граф был нетерпелив, но игру не бросал. А Октавия так и не смогла обнаружить что-нибудь хоть отдаленно напоминающее шелковый мешочек, который показывал ей Руперт. Он был настолько мал, что пальцы не могли его нащупать, а между тем приближался момент, когда следовало, зажав себя до предела, сделать наконец следующий шаг.
      Октавия слабо надеялась, что окончательной капитуляции все же удастся избежать.
      - Спасибо, Гриффин. Какой сегодня чудный день, - поздоровалась она с дворецким, встретившим ее в дверях.
      - В самом деле, миледи.
      - Попроси кого-нибудь из слуг срезать цветы и поставить в гостиную. - Она сняла перчатки. - Цветы прелестны, но скоро увянут.
      - Хорошо, миледи.
      - В медных вазах, - добавила Октавия уже на лестнице. - Его светлость дома?
      - Нет, миледи. Лорд Руперт уехал около часа назад и просил к обеду его не ждать.
      - Да? - Октавия задержалась на нижней ступеньке. Руперт ведь собирался обедать дома и даже просил приготовить свой любимый десерт.
      - Он не сказал, куда едет? Не оставлял мне записки?
      - Не думаю, мадам. У него был гость, и вскоре после его ухода его светлость уехал.
      В голосе Гриффина промелькнуло нечто напоминающее неодобрение.
      - Что это был за человек?
      - Точно, миледи, не знаю. Я бы сказал, не джентльмен. Да, явно не джентльмен.
      - Понятно. Спасибо, Гриффин. - Нахмурившись, Октавия стала подниматься по лестнице. Бен. Вероятно, Бен.
      Что привело Бена на Довер-стрит? Не иначе сведения, способные заинтересовать Лорда Ника. Несколько дней назад Руперт вскользь упомянул, что у них кончаются деньги, но не сказал, как собирается выкручиваться, и Октавия решила, что он намерен больше играть. Но может быть. Лорд Ник хочет снова выйти на дорогу?
      В спальне она мрачно посмотрела в окно. Нервное возбуждение по-прежнему будоражило кровь. Ей вовсе не хотелось сидеть на Довер-стрит, пока Руперт мчится через пустошь Патни. У него оставалось множество тайн, но эту опасность они должны делить пополам. Опасность и восторг...
      Она улыбнулась, вспомнив ведьму Корнелию. Вероятно, у Бена есть сведения о новых богатых путешественниках, собирающихся пересечь пустошь.