Глава 15

Дверной колокольчик зазвонил рано вечером в воскресенье. Сестры были в гостиной, где провели весь день в ожидании, не зная, чем себя занять. Не было никакой уверенности в том, что он приедет, и даже Честити начала мучиться сомнениями.

Услышав звонок, сестры молча обменялись взглядами. Честити прижала руки к губам, и девушки замерли. Дженкинс открыл дверь.

— Мистер Генри Франклин, мисс.

Генри нерешительно вошел в комнату. В руках у него был небольшой чемоданчик, и выглядел он таким же встревоженным и измученным, как и тогда в кафе. Он поставил чемоданчик у дверей и церемонно пожал девушкам руки.

— Дженкинс, принесите, пожалуйста, хересу, — велела Констанция. — Мне кажется, мистеру Франклину необходимо немного подкрепиться.

— Слушаюсь, мисс Кон.

С этими словами Дженкинс вышел из комнаты.

— Я попросту уехал из дома, — объяснил Генри с несколько ошеломленным видом. — Я написал письмо, оставил его на каминной полке и ушел из дома. Я приехал дневным поездом. — Он задумчиво покачал головой. — Он никогда меня не простит.

— Я в этом не уверена. — Пруденс подвела его к дивану. — Мы будем действовать по намеченному плану, и я уверена, что в конце концов он смирится.

Генри сел на диван и принялся крутить в руках свою шляпу.

— Как Амелия?

— Ей не терпится увидеть вас, — сказала Констанция. — Спасибо, Дженкинс. Я налью сама. — Она кивнула дворецкому, который поставил на столик поднос с графином и бокалами. — Лорд Дункан сегодня не обедает дома, по-моему?

— Нет, мисс Кон. Он обедает с лордом Беркли, насколько мне известно.

— Тогда мы с мистером Франклином будем обедать в восемь часов, как обычно.

— Слушаюсь, мисс. Я отнесу чемодан мистера Франклина в голубую комнату.

Констанция наполнила бокал и протянула его Генри. Он осторожно попробовал херес, а потом с неожиданной решимостью выпил залпом весь бокал. Констанция снова наполнила его.

— Для храбрости, — пояснил Генри со смущенной улыбкой.

— Вам она уже больше не нужна, — улыбнулась Честити. — Дело сделано, и вы уже здесь. Завтра днем мы с вами пойдем в парк в то время, когда Амелия гуляет там со своей воспитанницей. Мы договорились встретиться как бы случайно в розарии. Девочка даже не обратит внимания, если вы с Амелией остановитесь поговорить на несколько минут, пока я буду с ней прогуливаться.

— И завтра утром у вас встреча с достопочтенным Максом Энсором, — сообщила Констанция. — Он ищет себе секретаря. Я сказала ему, что из вас получится замечательный секретарь. Эта работа, возможно, даже увлечет вас. В любом случае это интереснее, чем глотать пыль в конторе строительной компании.

Генри выпил второй бокал хереса.

— У меня все это в голове не укладывается.

— И не нужно, чтобы укладывалось, — заметила Честити. — Бракосочетание состоится в четверг в полдень в Кэкстон-Холле. Это будет очень скромная церемония, после которой у вас с Амелией будет еще час, чтобы поговорить, прежде чем она вернется на службу.

— А как только вы получите работу и найдете подходящее жилье, Амелия сможет уйти от Грэмов, и вы заживете своим домом, — сказала Пруденс.

Вид у Генри был совершенно ошеломленный.

— Я ничего не знаю о Лондоне. Я никогда прежде здесь не бывал. Тут так шумно, даже в воскресенье! Кажется, у меня начинает болеть голова.

— Я провожу вас в вашу комнату, чтобы вы смогли немного отдохнуть. — Честити поднялась со стула. — Бедный Генри, — сочувственно добавила она. — Вам, должно быть, кажется, что мы слишком решительно вмешиваемся в вашу жизнь.

— Да, — откровенно ответил Генри.

— Мы вмешиваемся лишь тогда, когда это людям на пользу, — заверила Честити, беря его за руку. — Обещаю вам, что мы не причиним вам вреда.

Он покачал головой:

— Думаю, что не причините. Во всяком случае, намеренно. — С этими словами он позволил увести себя из комнаты.

— Бог мой, — пробормотала Констанция, когда дверь за ним закрылась. — Ты считаешь, это действительно тот мужчина, который нужен Амелии?

— Она так говорит, — сказала Пруденс, наливая себе еще немного хересу. — Я думаю, не наше дело решать за нее.

— Это верно, — согласилась Констанция. — Но я предвижу очень скучный вечер.

— Думаешь, Макс возьмет его на испытательный срок?

Констанция улыбнулась и подумала о том, что всякий раз, когда она вспоминает о Максе, на ее лице появляется какая-то глупая улыбка, и она ничего не может с этим поделать.

— Я думаю, он приложит все усилия, чтобы найти для Генри подходящее занятие, — заверила она.

Пруденс не могла не обратить внимания на ее улыбку.

— Я думаю, что ты влюблена, — заявила она.

Констанция решительно покачала головой:

— Нет, конечно же, нет. Это просто физическое влечение.

Пруденс, в свою очередь, тоже покачала головой:

— Не пытайся обмануть себя, Кон. И уж во всяком случае, ты не сможешь обмануть нас с Чес. Мы никогда не видели тебя такой. Даже с Дугласом.

— Это пройдет, — заверила ее Констанция.

— А ты хочешь, чтобы это прошло?

Констанция с расстроенным видом глубоко вздохнула:

— Не знаю, Пру. Я не хочу любить человека, который не любит меня.

— А он тебя не любит?

— Думаю, что нет.

— А ты бы это почувствовала? — со свойственной ей проницательностью спросила Пруденс.

— Думаю, что почувствовала бы. А ты как думаешь?

— Не знаю. Часто бывает так, что самое заинтересованное лицо узнает обо всем последним.

Честити вернулась в гостиную, и сестры выжидательно посмотрели на нее.

— Он в порядке?

— Он несколько ошарашен, бедняга. Мне кажется, он сам еще не в состоянии осознать, что делает. — Она пристально посмотрела на сестер. — О чем вы здесь говорили?

— О Максе, — ответила Пруденс. — Любит он Констанцию или нет. Что ты об этом думаешь, Чес?

— Мне кажется, что любит, хотя сам еще не догадывается об этом, — после минутного раздумья ответила Честити. — Посмотрите, как он изменился после встречи с тобой. И даже помог нам в этой махинации с автомобилем. Прежде он никогда не стал бы делать подобных вещей.

— И он ходил с тобой на собрание женского союза, — напомнила Пруденс Констанции.

Как будто ей нужно было напоминать об этом, подумала Констанция. Тот вечер навсегда врезался в ее память.

— Я согласна, что он оказался человеком более широких взглядов, чем мне казалось поначалу, — осторожно заметила Констанция, потом пожала плечами. — Давайте вернемся к Генри. Если Макс возьмет его на службу, Генри нужно будет подыскать себе жилье. Мне кажется, что он один с этим не справится, как вы думаете?

— Может быть, нам следует открыть агентство по операциям с недвижимостью? — предложила Пруденс. — В дополнение к «Посреднику» с тетушкой Мейбл и всему остальному.

— Надеюсь, что ты шутишь, Пру, — сказала Констанция. — У нас и так хлопот полон рот. Кто-нибудь из вас уже пригласил Миллисент к нам на прием?

— Да. Я заезжала к ней вчера. Я немного на нее надавила, и она пообещала непременно приехать. — Честити взяла свой бокал с хересом. — Как мы заставим ее прикрепить белую розу к корсажу?

— Нам нужно будет раздать всем женщинам розы разных цветов, — проговорила Пруденс. — Не важно, сколько там окажется красных, розовых или желтых цветов — главное, чтобы белая была всего одна. А белый подойдет к любому цвету платья.

— Ну что ж, годится, — согласилась Констанция. — Я думаю, мне следует самой отвезти Генри к Максу, вам не кажется? Один он может заблудиться.

— Наверное, стоит предупредить его, чтобы он не называл имени своей невесты, — заметила Пруденс. — На случай, если об этом зайдет разговор.

— Да, мы просто погрязли в интригах, — пробормотала Констанция. — Я буду очень рада, когда наши голубки наконец сочетаются законным браком.

За столом Генри был молчалив, ел неторопливо и пил очень мало. Но казалось, что он уже не так потрясен всем происшедшим, и, когда сестры поднялись из-за стола, предложив оставить его с бокалом вина, он ответил, что никогда не пьет более крепких напитков, чем сухое вино или херес, с удовольствием присоединится к ним в гостиной и будет счастлив поиграть им, если они захотят. Он заметил, что в гостиной стоит замечательный инструмент.

— Спасибо, это будет очень мило с вашей стороны, — поблагодарила Констанция.

Он улыбнулся, и его улыбка была такой кроткой и задушевной, что сестры начали понимать, что Амелия нашла в этом человеке. Но окончательно они это поняли, когда Генри сел за фортепьяно и начал играть. Он сразу преобразился. Застенчивый, слабохарактерный недотепа исчез, на его месте появился человек, уверенный в своем таланте. Его исполнение было безупречным, в нем было много чувства и творческой фантазии.

Почти два часа они сидели и слушали его как завороженные. Генри играл не переставая, большей частью по памяти. Пару раз он прерывался, чтобы размять свои тонкие, длинные пальцы, но у сестер создалось впечатление, что мысленно он был уже не здесь, в гостиной. На его лице появилось отрешенное выражение, он находился в своем собственном мире — мире музыки.

Когда он наконец остановился, закончив свое выступление вальсами Шопена, сестры невольно зааплодировали.

— Генри, это было замечательно, — сказала Честити. — Неудивительно, что вам не нравилось работать в конторе. Если бы у меня был такой талант, я не стала бы заниматься ничем другим.

Он улыбнулся, покраснев от смущения:

— Вы очень добры.

— Нет, — возразила Констанция. — Это не доброта, а чистая правда. Нам нужно помочь вам найти применение вашему таланту, но пока, думаю, мы будем придерживаться нашего начального плана.

— Я готов на любую работу, лишь бы у меня был инструмент, на котором я мог бы играть. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы уйти к себе. У меня был длинный и тяжелый день. — Он неловко поклонился и вышел из гостиной.

— Это было настоящее откровение, хотя мы и знали, что он хороший музыкант, — зевнув, заметила Пруденс. — Но теперь меня совсем не удивляет выбор Амелии.

Генри был явно рад, что ему не пришлось ехать в Вестминстер одному. Когда Констанция предупредила его, что на предстоящем собеседовании ему не следует упоминать Амелию, он кивнул.

— С какой стати мне упоминать ее? — удивился он. — Моя личная жизнь не должна интересовать моего будущего работодателя.

Они доехали до Вестминстера на омнибусе, и, когда наконец они очутились возле дома на Кэнон-роу, Констанция позвонила в дверь. Макс сам открыл им.

— Доброе утро, Констанция. Я не ожидал увидеть вас. — Он церемонно пожал ей руку.

— Мистер Франклин впервые приехал в Лондон, и я решила, что лучше мне лично познакомить вас, — сообщила Констанция. — Мистер Франклин, достопочтенный Макс Энсор.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Генри несколько настороженно посмотрел на Макса, который был по-столичному изысканно одет в костюм, явно сшитый на заказ. Генри сразу же почувствовал себя неуклюжим провинциалом.

— Итак, я оставлю вас одних, — сказала Констанция. — Генри, вы сможете отыскать дорогу домой?

— Навряд ли мистер Энсор захочет взять меня на работу, если я окажусь до такой степени некомпетентным, что не смогу найти обратную дорогу, — немного резко заявил Генри.

— Конечно, — поспешно ответила Констанция. — Прошу извинить меня, просто я иногда веду себя как наседка.

У Макса брови поползли вверх, когда он услышал эти слова. Он посмотрел на Констанцию, не скрывая усмешки:

— Как наседка?

— Всего доброго, мистер Энсор, — попрощалась Констанция и отвернулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Она перешла мост и, остановив экипаж, направилась в Баттерси. Кебмен с удивлением посмотрел на нее, когда она попросила его остановиться возле мрачного серого здания, в котором находился приют для падших женщин.

— Пожалуй, будет лучше, если вы подождете меня. — Она окинула взглядом узкие грязные улочки. — Похоже, сюда заезжает не слишком много экипажей.

— Экипажам здесь делать нечего, мисс, — заметил кебмен, снимая с шеи шарф. — Сколько вы там пробудете?

— Не более получаса, — ответила Констанция. — Я заплачу вам за ожидание.

Он кивнул, потом достал газету и принялся изучать страницы, посвященные скачкам.

Констанция подошла к поцарапанной, наполовину облупленной двери и позвонила. Дверь открыла мрачного вида женщина в черном платье, поверх которого был надет накрахмаленный фартук. Констанция решила, что это надзирательница или сестра-хозяйка. Она смотрела на девушку не слишком дружелюбно.

— Я хотела бы поговорить с Гертрудой Коллинз, — сказала Констанция, стараясь держаться не слишком высокомерно, но и не чересчур заискивающе, тем более что ей очень не нравилось то, как ее разглядывали.

— Для чего она вам понадобилась?

— У меня есть для нее информация, которая может ее заинтересовать.

В глубине дома, откуда доносились запахи вареной капусты и дезинфицирующих средств, послышался детский плач.

— Я не собираюсь причинить ей вреда, уверяю вас. — Констанция на секунду заколебалась, потом решительно добавила: — Я вовсе не питаю дружеских чувств к лорду Беркли.

Женщина еще пристальнее уставилась на нее, но теперь Констанция заметила, что ее взгляд немного смягчился.

— Вы ее родственница? — спросила женщина.

— Нет, но я желаю ей только добра.

— Не много нашлось таких людей, которые желали бы ей добра, — сказала женщина. Она пошире открыла дверь. — Может быть, она и не верх добродетели, но воспользоваться се положением, а потом бросить — это просто подлость. Я бы всех их перестреляла.

Констанция легко могла в это поверить. Она вошла в дом и последовала за женщиной в маленькую гостиную с покрытым черно-белым линолеумом полом и с неудобными жесткими стульями, стоявшими вдоль стен. Спустя несколько минут в комнату вошла молодая женщина, держа на руках ребенка.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

Констанция вышла из дома спустя полчаса, раздираемая самыми противоречивыми эмоциями — от справедливого негодования до торжества. Теперь у нее было достаточно фактов, чтобы написать статью. Желтая пресса с восторгом ухватится за эту скандальную историю, и Гертруда получит финансовое вознаграждение, в то время как лорда Беркли распнут на кресте общественного мнения. Общество может смотреть сквозь пальцы на тайную связь с представительницей низших классов, но на шумный скандал оно не может не обратить внимания. А Констанция собиралась на страницах «Леди Мейфэра» щедро облить Беркли грязью так, чтобы ни в одном приличном доме его больше не принимали.

Она вернулась домой во время ленча и обнаружила, что Генри уже вернулся с собеседования, раскрасневшийся от успеха. Ему понравился Макс Энсор, и, судя по всему, это впечатление было взаимным. Он был готов приступить к работе в следующий понедельник. Он съел немного сыра с хлебом, после чего отправился покупать кольцо для своей возлюбленной.

— Это просто поразительно, как он расцвел, — заметила Пруденс. — У него даже походка изменилась.

— Нам надо побыстрее найти ему подходящее жилье, — заметила Честити, наливая себе в стакан лимонаду. — За обедом отец наверняка наведет на него ужас. Итак, где ты была, Кон?

Констанция стала накладывать себе в тарелку цветную капусту с сыром, попутно рассказывая сестрам о своей поездке. Когда она закончила, Пруденс задумчиво сказала:

— Я лишь надеюсь, что этот крестовый поход не вовлечет нас в неприятности, Кон. Не думай, что я не согласна с тобой. Этот человек отвратителен. Но мы играем с огнем.

— Но кто сможет догадаться, что эта статья написана сестрами Дункан?

Пруденс пожала плечами:

— Не знаю. Но у меня неспокойно на душе.

— Ну ладно, мне пора идти в парк, чтобы отвести Генри в розарий. — Честити встала из-за стола. — Жду не дождусь момента, когда они встретятся. Это так романтично.