Сестры Дункан - Серебряные ночи

— Мне самой следовало бы прикусить язык, милый, — улыбнулась она. — Ничего страшного.

После этих слов ему ничего не оставалось делать, как посчитать себя удовлетворенным. Они продолжили свое путешествие. Борис выполнял роль кучера. Но в кибитке ощущалось некоторое замешательство. Софи выглядела отстраненной, хотя улыбалась и поддерживала разговоры, которые время от времени заводил Адам. Тем не менее, чувствовалось, что делает она это с некоторым усилием, поэтому постепенно Адам умолк, оставив ее рисовать узоры на заиндевевшем окошке и разглядывать заснеженные поля, мимо которых они проезжали. Отчетливо повизгивали деревянные полозья.

К середине дня Адам решил, что пора разгонять эту невыносимую скуку. Он не мог обвинить Софи в том, что она дуется — на самом деле такое поведение было чуждо ее природе, — но во всем этом он видел нечто большее, чем простое желание остаться наедине со своими мыслями. Определенно требовалось предпринять какие-нибудь действия. Подхватив охапку мелких дровишек, сваленных в углу кибитки, он заложил их в печку и бросил на Софи многозначительный взгляд.

— Что ты хочешь сказать? — отвлеклась она от своих не очень приятных размышлений и озадаченно, но с любопытством посмотрела на него.

— Ты знаешь, я подумал, — неторопливо начал Адам, потирая подбородок, — что у нас с тобой так мало возможности побыть наедине, что следовало бы не пренебрегать ею, когда она появляется.

— Если я поняла, ты хочешь… — взмахнула она ресницами.

— А что ты поняла? — подхватил Адам.

— Здесь?.. Прямо сейчас?.. — Она огляделась. — Средь бела дня? — Помимо ее воли божественные мурашки побежали по телу, спину стянуло, волосы под капюшоном зашевелились, внутри образовалась странная пустота.

— Ну и что? — обыденным тоном произнес Адам.

— Но это же неприлично. — В глазах ее мелькнула озорная искорка.

— С чего ты взяла? — вздернул бровь Адам, чуть повернулся и с улыбкой положил ее голову себе на плечо. В ответ она сморщила носик.

— Вы бессовестный соблазнитель, граф!

Склонившись, он крепко поцеловал ее в губы. Ладонь ласково прошла по лицу, потом спустилась к шее и накрыла пухлую грудь. Желание медленно и сладко нарастало в ней. Софи только слегка поворачивалась, когда он начал расстегивать накидку. Сосок опять набух и затвердел от нежного прикосновения его ладони. Не отрываясь от ее рта, Адам укрыл их обоих меховой шкурой, добрался до глубокого декольте полностью уже изжеванного платья и принялся расстегивать пуговки сорочки.

Софи сладостно выдохнула прямо ему в губы. Все ее недовольство, вся ничтожная малость той обиды, которая оставалась с утра, оказались словно ветром сдуты от этого прикосновения страсти, от подтверждения любви. Она почувствовала, как рука его скользнула вниз, от бедра к колену, чтобы приподнять подол платья и нижней юбки, потом достигла края панталончиков. В следующее мгновение они оказались где-то под коленями. Обнаженное тело ощутило нежное чувственное поглаживание пальцев и не менее мягкий мех подстеленной шкуры. Торопливо скинув свою накидку и расстегнув брюки, он лег рядом и повернул ее на бок, закинув ногу себе на бедро.

Тела их слились воедино. Адам крепко прижимал ее к себе. Плавное покачивание саней совпадало с плавными волнами наслаждения, накатывающими на нее. Она вся сосредоточилась на его пульсирующем присутствии внутри нее. Потом он осторожно перевернул ее на спину и приподнялся сверху, стараясь сделать так, чтобы собственный ритм не нарушал ритма скользящего экипажа, и постепенно ускорял движения, так что вскоре она перестала ощущать свое тело, чувствуя лишь движение под собой и внутри себя.

Она замирала, тонула и выныривала вновь из-под накатывающихся волн наслаждения, таяла, как маленькое облачко на огромном синем небе, пока наконец не расслабилась в покое на роскошном зеленом ковре немыслимого блаженства. Адам любовался полумесяцами ее густых темных ресниц, ее нежно порозовевшими щечками. Она лежала, полностью расслабленная, в его объятиях, но когда Адам сделал попытку из нее выйти, руки тут же протестующе обхватили его поясницу.

— Как хорошо, что сани не оказывают на тебя такого действия, как карета, — заметил он с блаженной улыбкой. — Как-нибудь мы попробуем заняться с тобой этим на скачущей лошади. — Несмотря на приятную утомленность, он не мог сдержать смеха. — Если простое покачивание саней способно приблизить такое блаженство, представляешь, что будет…

Крик Бориса, щелчок кнута и внезапный резкий рывок саней прервали весьма любопытные размышления.

— Что за черт! — Адам вскинулся, лихорадочно натягивая лосины. Через пару секунд он распахнул дверцу и рискованно высунулся наружу: лошади понесли быстрее, и неуклюжий возок сильно раскачивало. По снежной равнине им наперерез на резвых горных лошадях неслась группа всадников.

— Нам от них не уйти! — крикнул Борис, продолжая нахлестывать лошадей. — Попробую добраться до тех деревьев!

— Это разбойники? — задохнулась Софи, в отчаянной спешке пытаясь разобраться со своим сбившимся бельем. Лицо ее раскраснелось от волнения. — Матерь Божья, какой же лакомый кусочек для изнасилования я сейчас представляю!

Адам бросил на нее полный изумления взгляд.

— Если нам не удастся отбиться от них, именно это и может произойти, прежде чем они отправят нас на тот свет, — бодро заметил он.

— Это же всего-навсего разбойники, — откликнулась Софья. — Неужели мы от них не отобьемся? У тебя найдется! пистолет для меня?

Эта женщина в одиночку ходила охотиться на бешеных волков, мелькнуло в голове. Пожалуй, соображениям галантности в данном случае не место.

— Держи, — протянул ей Адам кремневый пистолет. — Если нам удастся попасть под прикрытие деревьев раньше, чем они нас настигнут, еще есть шанс. Ты умеешь его заряжать?

Взгляд, которым она его одарила, заставил Адама пожалеть о последних словах.

— В этой корзине — все пистолеты и боеприпасы. Приготовь все и сделай дополнительные заряды, чтобы можно было быстро перезарядить.

Отдав короткое распоряжение, он вылез из кибитки, встал на полоз саней и на ходу ухитрился вскочить на пристяжную. Преследователи настигали, но спасительные деревья были гораздо ближе.

— Оружия у нас достаточно! — крикнул он Борису. — Софья Алексеевна сейчас заряжает все пистолеты. Нас трое, их четверо! Соотношение не такое уж безнадежное.

Борис хмыкнул в знак согласия, мастерски направляя сани под прикрытие ближайшей рощицы. Как только движение замедлилось, Софья выпрыгнула из кибитки и побежала назад.

— Софи, какого черта? Что ты задумала? — заорал Адам.

— Отвязать Хана! — крикнула она в ответ. — Они сделают все, чтобы захватить его!

— Опять эта чертова лошадь, — не выдержал Адам, — Она вообще в состоянии думать о чем-либо еще?

Борис хохотнул.

— Нечасто, барин. Хотя я заметил, что с недавних пор ее внимание несколько разделилось.

Адам в изумлении покачал головой. Что за люди эти выходцы из Диких Земель? Ни мужик, ни женщина не выказывали ни малейшего признака страха. Вместо этого они шутят.

Софи взлетела на спину жеребцу.

— Заряженные пистолеты и боеприпасы лежат на скамье! — крикнула она. И тут же пустила коня в галоп, скрываясь за деревьями.

— Вам лучше спрятаться внутри, граф, — проговорил мужик, выпрягая лошадей.

— Но Софи…

— С ней будет все в порядке.

Пистолетный выстрел оборвал все разговоры. Мужчины ринулись к кибитке. Четыре заряженных пистолета и аккуратно подготовленные дополнительные заряды лежали там, где она и сказала. Два пистолета исчезли. Что она собиралась с ними делать? По крайней мере в данную минуту ей ничего непосредственно не угрожает. Если, спасая коня, она сама окажется в безопасности, Адам будет только рад этому. Успокоив себя этой мыслью, Адам устроился поудобнее в углу кибитки, взвел курок и прицелился в открытую дверцу. Борис сделал то же самое, но с другой стороны.

Яростно пригнувшиеся к гривам своих коней, разбойники представляли собой весьма не простые цели. Выждав, когда они приблизятся, Адам выстрелил. Первая пуля просвистела мимо того, в кого она была направлена, поскольку разбойник успел нырнуть под брюхо своего коня. Исчезновение Софи лишь усугубило их положение: вместо трех против четырех теперь их осталось двое, и одному придется еще перезаряжать пистолет.

Прогремел следующий выстрел; один из нападавших схватился за плечо и вылетел из седла. Адам, не успевший спустить курок, бросил непонимающий взгляд на Бориса. Мужик спокойно перезаряжал пистолет.

— Нам кто-то помогает со стороны, — медленно произнес Данилевский, снова прицеливаясь.

— Софья Алексеевна, — так же невозмутимо откликнулся Борис.

Неожиданное падение одного из разбойников от выстрела, прозвучавшего непонятно откуда, привело в замешательство его собратьев. Адам воспользовался этим: второй его выстрел попал в цель. Теперь против них осталось двое всадников.

— Пожалуй, лучше прикончить их всех, — хмуро пробурчал граф. — Если хоть один останется в живых, не миновать нам трудностей.

Пуля прошила слюдяное оконце и врезалась в пол.

— Слишком близко, — заметил Борис. В следующее мгновение они услышали боевой казацкий клич, и на открытое пространство вылетел огромный жеребец со всадником на спине. Разбойники резко развернулись лицом к неожиданной опасности. Тут же грохнул выстрел Бориса, и еще один противник рухнул лицом в снег. Но последний выхватил из-за пояса кривую саблю и ринулся на Хана.

Адам держал его на мушке, но боялся стрелять из опасения попасть в Софи, которая оказалась почти на одной линии с разбойником. Сердце Адама готово было выпрыгнуть из груди. Но жеребец с изяществом, которого трудно было ожидать от; гигантского животного, плавно и быстро увернулся от нападавшего. Лезвие сабли еще раз сверкнуло в воздухе. В то же мгновение Адам выстрелил, и последний бандит был сражен.

Софи, не слезая с Хана, рукой зажимала плечо и смотрела, словно бы не понимая, как сквозь пальцы сочится кровь.

— Как это могло случиться? — ошеломленно проговорила она подбежавшему Адаму.

— О Боже всемилостивый! Ты само безрассудство! Что ты натворила!

— Устроила засаду, — откликнулась она слабеющим голосом. — Это помогло, правда?

— О да, помогло.

— Держите ее, граф! — резко крикнул Борис. — Она не выносит вида крови. Совсем.

— Что?.. — Голос Адама осекся, когда он увидел что Софи молча сползает с седла.

Он успел подхватить ее. Софи потеряла сознание. Она падала в обморок от одного вида крови, жутко страдала в закрытом колесном экипаже и при этом скакала на коне как заправский казак, стреляла как самый заправский стрелок, стойко выносила изощренные Дмитриевские пытки, направленные на то, чтобы сломить ее… Нет, это непостижимо.

Адам отнес ее в кибитку; когда он укладывал се на застеленную шкурами скамью, густые ресницы дрогнули. Она открыла глаза.

— Прошу прощения, — прошептала Софи. — У меня такая странная слабость. Хуже даже, чем от сильной боли.

Адам завернул рукав накидки. Она отвернулась и уткнулась лицом в стенку.

— Рана поверхностная, — заявил Адам после тщательного обследования. — Можешь считать, тебе повезло. Борис, передай мне, пожалуйста, бинты и мазь.

— Я бы никогда не смогла стать солдатом, — попыталась шутить Софья, пока он обрабатывал ее рану предусмотрительно захваченными с собой медицинскими снадобьями.

— Очень хотелось бы заполучить тебя под мое командование хотя бы на недельку, — яростно бросил Адам. — Я бы так научил тебя нескольким солдатским правилам, что ты навсегда бы их запомнила!

— Ты сердишься? — удивилась Софи. — Почему? Я ведь просто выполнила свой долг.

— Когда я командую боевыми действиями, — холодно сообщил Адам тоном наставника, — я терпеть не могу самовольных вылазок. И в особенности тех, о которых мне не сообщают заранее.

Краска вернулась к щекам Софьи.

— Я искренне прошу простить меня, — произнесла она кротким голосом. — Но мне и в голову не пришло, что мы начали вести боевые действия, а ты стал моим командиром. Я думала, что мы все сражаемся с разбойниками. В следующий раз тебе надо будет выражаться яснее.

На мгновение наступила мертвая тишина. Затем Адам начал громко, от всей души хохотать, приговаривая между приступами смеха, как когда-то раньше:

— Ох, Софья Алексеевна, Софья Алексеевна! Ну что же мне с вами делать?

Темные глаза ярко сверкнули.

— Да перестаньте! Насколько мне известно, полковник Данилевский не страдает недостатком воображения!

Глава 12

Во второй половине одного из морозных дней декабря на горизонте застывшей от холода степи показались красные зубчатые крыши села Берхольское.

Софи, которая, с тех пор как выехали из Киева, почти не отрывалась от окна, подпрыгнула на скамье словно от неожиданности. Слезы навернулись на глаза, и она, внезапно застыдившись своих чувств, отвернулась от Адама.

Все было ясно. Он осторожно взял ее за подбородок и повернул к себе. Слезы катились градом.

— Я даже не могла себе представить, что когда-нибудь снова увижу Берхольское, — всхлипывая, проговорила она.

Он стер пальцем мокрую дорожку со щеки.

— Ты же не хочешь показаться деду с таким зареванным лицом, дорогая!

— Если он еще жив, — наконец выговорила она ту мысль, которая пугала ее в течение многих недель, — Не могу понять, почему он ни разу не написал…

— То, что ты не получала от него писем, не означает, что он не писал их, — осторожно заметил Адам, глядя в ее лицо.

Мгновение она смотрела на него непонимающим взглядом. Затем слезы моментально высохли, словно их и не было. От осознания сказанного она пришла в ярость, которая была хорошо знакома Адаму, но сейчас это его только радовало.

— Павел прятал их от меня. Ты это хочешь сказать?

— Не могу утверждать наверняка, — кивнул он, — но это вполне возможно.

— Как мне хочется убить его! — в неописуемой ярости подпрыгнула она на скамье. — Даже если это будет стоить мне жизни!

— Иногда вы способны нести такую чушь, Софья Алексеевна, — холодно заметил Адам и тут же поежился от негодующего взгляда.

Затем на лице ее появилось насмешливое выражение.

— В таких случаях я всегда могу быть уверена, что ты меня остановишь, — с усмешкой заявила она и с возрастающим нетерпением снова выглянула в окно. — Как жаль, что нельзя поскакать на Хане! Мы бы через двадцать минут были дома! Мы просто ползем! — Она сжимала и разжимала кулачки, немыслимо сплетала пальцы, притопывала ногами…

Адам, сидя в своем углу, с улыбкой наблюдал за ней, прикрыв веки. Двухдневная остановка в Новгороде, первом после Петербурга крупном городе на их пути, позволила прикупить ей подходящую одежду и все необходимое, так что, несмотря на все невзгоды путешествия, она больше не выглядела бездомной цыганкой. Конечно, все они были грязны, что не мудрено в таком долгом путешествии, почти забыли, что такое настоящее тепло, как можно жить, не кутаясь с ног до головы в меха, из которых они не вылезали сутками в течение месяца, забыли о ванне, о том, что можно спать в мягкой постели в теплой комнате и нуждаться при этом всего лишь в ночной сорочке… Все это ожидало их впереди. Губы его растянулись в блаженной улыбке от предвкушения предстоящих ночей наедине с Софьей Алексеевной, от желания обнять ее обнаженное тело…

И тут же возник образ князя Голицына. Еще неизвестно, как отнесется желчный старик к их двусмысленному положению.

— Можешь положиться на меня, — негромко произнесла Софья. Только теперь Адам заметил, что она внимательно смотрит на него.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю?

— Нетрудно догадаться. — Она улыбнулась. — С grand-pere у нас трудностей не будет. Это не в его характере.

— Мне придется уехать в Могилев, — задумчиво сообщил он. — Императрица отпустила меня навестить семью. Мне будет очень трудно объяснить, почему я этого не сделал.

— Но не обязательно же ехать прямо сейчас! До, весны из столицы в эти края не выберется ни один курьер. До той меры Павел не узнает о том, что я осталась жива, и императрица ждет тебя в Петербурге не раньше марта.

И то правда, подумал Адам с радостным облегчением. Спрятавшись в этих непроходимых снегах, можно было пожить вместе, насладиться любовью, пусть и короткое, но бесконечно драгоценное время, жить тайной жизнью, и эта тайна никогда не должна покинуть пределов Берхольского, запастись впечатлениями и чувствами, воспоминания о которых будут греть их потом, что бы ни произошло. Он улыбнулся в ответ:

— Ты права. Мы можем подарить себе несколько недель.

— Идиллия Диких Земель. — В глазах ее сверкнули искорки. — Берхольское зимой — сказочное место. Волшебное. Я покажу тебе это волшебство, Адам.

— Твоего собственного волшебства, Софи, мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

Легкий румянец тронул ее высокие скулы.

— Как сладко слышать такие слова!

— Это всего лишь правда.

Оба почувствовали величие момента. Да, и ему, и ей был ниспослан дар; даже если этот дар придется возвращать, следует как можно лучше распорядиться им в отпущенное на это время.

Сани со свистом заскользили вниз, мимо тополей по обеим сторонам дороги и наконец выскочили на круглую площадку перед домом. Софи, забыв обо всем, выпрыгнула на ходу, зацепилась капюшоном за дверцу, чертыхнулась, с треском разорвав плотную ткань, и рванулась к подъезду.

В сером свете дня дом оставлял впечатление запертого на все запоры. Дух опустошения исходил от слепых окон. Софи схватила большой медный молоток и принялась что было сил колотить им в дверь без передышки, пока подоспевший Адам не схватил ее за руку.

— Побойся Бога, Софи! Ты так мертвых поднимешь! — проговорил он успокаивающе. — Дай им время подойти открыть!

— А если некому подходить? — Под темной гривой волос лицо ее было смертельно бледным. — Сомневаюсь, что там вообще кто-нибудь есть. — Она снова размахнулась молотком.

— Не говори глупости, — удержал ее руку Адам. — Подожди немного!

Твердый взгляд, уверенный голос, холодный здравый смысл его слов как будто успокоили ее. Она глубоко вздохнула, переводя дыхание, и тут же послышался скрип запоров. Не обращая внимания на то, что ее удерживают, Софи дернулась к двери.

— Кто там еще? — С этими словами дверь приоткрылась, и появилось бледное и встревоженное лицо Анны. Щуря подслеповатые глазки, она испуганно загораживала проход. Затем, разглядев, принялась размашисто креститься. — Господи помилуй, вы ли это, Софья Алексеевна? Это вы? О Боже ты мой, да неужели! — всплеснула наконец руками старуха.

— А ты подумала, призрак из Диких Земель? Здравствуй, Анна! — Растерянность женщины вернула Софью к обычному состоянию. Она крепко обхватила ее обеими руками. — Чувствуешь? Я, из плоти и крови! — Отодвинув домоправительницу, Софи быстро вошла в знакомый квадратный зал, где дышала теплом большая изразцовая печь, а в топке гудело пламя. — Где grand-pere?

— В библиотеке, — взволнованно ответила Анна. — Борис! Это ты? — воскликнула она, разглядев подходящего к дому мужика, и снова всплеснула руками. — После того как Татьяна рассказала…

— Татьяна? — круто обернулась Софья. — Таня здесь?

— Да, слава Богу, княгиня! Уже месяц, если не более. Пришла пешком из самой Калуги. Ох, и понарассказывала она нам всего! Князь с тех пор места себе не находит.

Но Софья, не дослушав, уже неслась по коридору в глубину дома.

— Grand-pere!

Грохнув дверью, она влетела в залитую светом, уставленную книжными шкафами комнату.

Князь Голицын вскочил со своего кресла; тяжелая книга в кожаном переплете с грохотом упала с коленей.

— Софи!

Как и Анна, он уставился на нее, словно на привидение.

Адам, чертыхаясь про себя, поспешил войти следом. Он просто не успел предотвратить ее стремительный порыв, хотя прекрасно понимал, что столь внезапное появление любимой внучки может оказаться опасным для здоровья пожилого человека.

— Это Софья Алексеевна, князь, — скороговоркой подтвердил он, в два шага преодолев пространство от двери до старика. — Жива и здорова. Садитесь, пожалуйста! — Поддерживая под руку, Адам осторожно опустил внезапно обмякшее, дрожащее тело в кресло.

— О, grand-pеre, я не хотела тебя напугать! — подбежала к деду Софи и опустилась перед ним на колени. Взяв его за руки, она с тревогой всмотрелась в лицо. — Какие руки холодные! Это из-за меня?

Старый князь глубоко, прерывисто вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Дай-ка мне взглянуть на тебя, petite! Я ведь сам собирался в Петербург, как только сойдет снег. — Он с нежностью провел рукой по ее волосам. — Ты не отвечала на мои письма…

— Я их не получала! — с жаром перебила Софи, — А после того как он отослал Татьяну… Правда, Таня здесь?

— Да, она у нас. — Гнев вспыхнул в потемневших глазах; слабость, казалось, уже покинула старого князя. — Она совершила невероятное путешествие. Но пришла, полная решимости. Она вернулась, чтобы рассказать о твоем… — на лице промелькнула тень, — о твоем муже. Ты ушла от него?

Софи провела рукой деда по своей щеке.

— Это длинная история, — уклонилась она от ответа и взглянула на Адама, который молча стоял у камина, наблюдая за встречей.

Голицын тоже повернул голову в его сторону,

— Значит, — улыбка преобразила старческое, осунувшееся лицо, — вы ее увезли, граф, и вы же решили вернуть ее обратно?

— Можно сказать и так, — с улыбкой ответил Адам. — Это было весьма сложное путешествие, князь, и я думаю, Софи захочет сама вам рассказать обо всем. А я вас покину. — Отвесив поклон князю, он совершенно спокойно подошел и поцеловал ее в уголок губ. — Попробую выпросить у прислуги горячую ванну. — Он подмигнул. — Ты тоже можешь потом этим заняться.

Адам вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

— Значит, вот как все сложилось, — протянул старый князь, потирая подбородок.

— Да, grand-pеre, все сложилось именно так, — подтвердила Софи. — Если бы не Адам, я бы просто погибла… Отдала Богу душу — в переносном, а месяц назад — и в прямом смысле.

Она сбросила свою меховую накидку, более не нужную в жарко натопленной комнате, а затем принялась рассказывать всю свою историю, не упуская ничего с того самого момента, как впервые увидела Павла Дмитриева.

Наконец она умолкла. В библиотеке повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине да порывами ветра, стучащего в окно. Потом старый князь произнес:

— Ну и что же ты намереваешься делать дальше, дорогая моя Софья Алексеевна?

Софи молча смотрела в огонь. Она правильно предположила, что дед не станет принимать решение за нее. Она — взрослая женщина и сама должна отвечать за себя… Она и Адам, мысленно поправила она себя.

— Пока я думала только о том, как добраться сюда, — честно призналась она. — Мой муж считает, что я погибла. И мне надо решить — оставить его в этом заблуждении либо сообщить правду.

— Рано или поздно он сам узнает об этом, Софи. Мы, конечно, живем достаточно уединенно, но все же не в полной отгороженности от внешнего мира. Когда сойдут снега, здесь, как обычно, начнут появляться путники.

Софья кивнула.

— Это верно, но до конца февраля об этом можно не думать. И мы спокойно поживем с нашей тайной. — Их глаза встретились. Он прекрасно понимал, какую тайну она имеет в виду, и понимал, что она ждет его разрешения, хотя по голосу это трудно было предположить.

— Я в огромном долгу перед графом Данилевским — произнес князь. — Не знаю, насколько мудро ваше решение доставить себе столь призрачное счастье, но в любом случае решение принимать вам.

— Должен ли человек отказываться от счастья, когда оно само идет к нему в руки? — Обхватив его ладонь двумя руками, Софи сосредоточенно перебирала старческие, с крупными суставами пальцы. — С тех пор как уехала отсюда, я поняла, что счастья в мире гораздо меньше, чем горя.

— Вы с Адамом можете здесь жить как муж и жена сколько угодно, — погладил старый князь по щеке внучку. — Не знал, удастся ли мне тебя когда-нибудь увидеть вновь.

— Я тоже. — Глаза ее затуманились. Она прильнула губами к его руке. — Борис тоже очень хотел тебя видеть. Могу я прислать его к тебе?

— Не стоит. Я сам его найду. — Голицын не без труда выбрался из кресла. — Куда подевалась моя палка?.. Впрочем, нет, не надо… Думаю, я и без нее обойдусь, — отмахнулся он от массивной трости. — С недавних пор я чувствую себя сильно помолодевшим. — Князь несколько напряженно, но не более чем Софи привыкла видеть, направился к двери. — А ты иди к Татьяне, ma petite. Граф совершенно прав. Тебе необходимо принять ванну. — Он усмехнулся. — Твои родители, когда бывали в Берхольском, всегда останавливались в западном крыле. Им там очень нравилось. Думаю, тебе тоже там будет хорошо.

Дед ушел, а Софья еще пару минут провела в библиотеке вдыхая знакомые домашние запахи. Она ощущала прилив бодрости; на сердце стало необыкновенно легко. Она вернулась к себе, вернулась туда, где вновь засияли широко распахнутые ворота рая.

Покружившись по комнате, она пританцовывая выпорхнула из библиотеки и побежала наверх по лестнице.

— Таня, Таня! — разнесся по всему дому ее радостный крик.

— О Господи, Софья Алексеевна, дайте же мне на вас наглядеться! — бросилась ей навстречу из спальни верная служанка. По еще не старому лицу катились слезы, но глаза сияли. Она с жаром обняла свое драгоценное сокровище. — Боже ты мой, как же вы исхудали, бедняжка!

— Ой, не ругай меня, Таня! — воскликнула Софи, смеясь и плача одновременно. Они расцеловались.

— Прежде всего я хочу ванну. Потом тебе с Анной надо будет приготовить комнаты в западном крыле. Я не буду спать в моей старой спальне.

— Хорошо, — понимающе кивнула та. — Анна уже предложила графу голубую комнату.

— Тогда я схожу к нему. Перенеси туда все его вещи, хорошо? — Подпрыгивая, она пробежала по коридору и толкнула дверь в голубую спальню. Адам наслаждался в сидячей фаянсовой ванне. Рядом гудел камин. Повернув голову на звук, он одарил бодрую посетительницу полусонным взглядом.

— Имей же хоть чуточку терпения, Софи, — дрогнувшим голосом произнес он. — Я уже забыл, когда получал такое наслаждение.

— Не очень-то лестно, — шутливо надула губки Софи. Опустившись на колени перед ванной, она поцеловала его. — Мне казалось, недавно у нас были гораздо более сладостные мгновения. — Рука ее нырнула под воду. — Ты правда спишь? — озабоченно поинтересовалась она, нахмурив брови. — Хм, так уже гораздо лучше!

— Ты же на поросенка похожа, Софи! — воскликнул Адам, обнимая се за талию. Прежде чем она сообразила, в чем дело, он притянул ее к себе и окунул в ванну. — Никаких игр, пока не вымоешься!

Софи вырвалась, разбрызгивая воду во все стороны.

— Ну посмотри, что ты наделал! Я же теперь вся мокрая! — Она принялась отряхиваться в притворном негодовании.

— Это только начало, — сообщил он, вылезая из ванны в полный рост. — Таня приготовила ванну в твоей комнате. Почему бы тебе не отправиться туда?

Софи окинула его оценивающим взором.

— А можно я тебя вытру? — Она уже протянула руку за полотенцем, но Адам опередил ее.

— Никаких игр! — Под сладострастным наблюдением он быстро вытерся Софи медленно облизывалась, высунув язычок. Адам накинул теплый халат и туго завязал пояс, а потом решительно шагнул к ней.

— Адам… Адам. — подалась она назад. — Нет!.. Что ты делаешь! взвизгнула она, уже оказавшись бесцеремонно переброшенной через широкое плечо

— Пришло время мыться. — Широко шагая, Адам вошел со своей шумной, извивающейся ношей в соседнюю спальню, где уже была Татьяна.

— Вот спасибо вам, барин! Ставьте ее сюда!

— Он меня мучает, Таня! — жалобно воскликнула Софи, почувствовав пол под ногами.

Князь Голицын сидел внизу и улыбался, слушая, как звенящий голосок и приглушенный смех внучки возвращают жизнь старому дому. Смех теперь был несколько иным, не похожим на прежний, но князь не жалел об этом. Голос всегда выдает влюбленную женщину. С этим приятным размышлением князь отправился в свой подвал, чтобы выбрать подходящую для такого торжества бутылочку-другую старого доброго вина.

По возвращении в библиотеку он обнаружил там Адама Данилевского — уже в чистом, отутюженном темно-зеленом мундире.

— Вы несколько изменились, граф, — с улыбкой заметил Голицын, направляясь к буфету, чтобы налить водочки.

— Да, благодаря стараниям Анны, — откликнулся Данилевский, принимая предложенную рюмку. — Ей удалось сотворить чудо с содержимым моей одежной сумки.

— Надеюсь, Софи тоже ожидает подобное преображение, — приветственным жестом поднял князь свою рюмку.

Адам усмехнулся, отвечая тем же.

— Я оставил ее в надежных руках Татьяны, которая грозила применить все возможные кары, если она не перестанет вести себя как перевозбужденный ребенок в день рождения.

Князь улыбнулся с несколько отсутствующим, как заметил Адам, видом и проговорил:

— Расскажите мне об этом Дмитриеве, граф. Софи не может быть справедлива, что вполне понятно.

— Я тоже так думаю, — согласился Адам. — Я знаком с ним много лет. Попробую, как смогу.

Когда он закончил свой рассказ, Голицын молчал целую минуту. Подойдя к камину, он подбросил поленья и долго смотрел в огонь.

— Как, на ваш взгляд, он отнесется к известию о благополучном прибытии Софи сюда?

— Дмитриев терпеть не может, когда его планы рушатся, — пожал плечами Адам. — Скорее всего, он отречется от нее как от собственной жены и удовлетворится тем, что она останется здесь в бесчестье. Однако…

Он замолчал. Голицын терпеливо ждал продолжения.

— Однако он понимает, что подобный поступок ни в коей мере не уязвит Софи, наоборот, она будет только рада этому. Поэтому не думаю, что он выберет этот путь.

— Она не должна… О, Софи, вот и ты, ma chere! — Князь плавно ушел от разговора при появлении внучки. — Нельзя сказать, что ты сама элегантность, но изменения в лучшую сторону налицо, — с доброй насмешкой заметил он, оглядывая ее белую блузку и простого покроя янтарную плисовую юбку.

— Единственная одежда, которую я нашла, — с сожалением откликнулась Софья. — Я ведь ничего не привезла с собой за исключением тех двух платьев, которые купил мне Адам в Новгороде, да и то они уже отслужили свое, — рассмеялась она. — Буду рада, если ты расплатишься с Адамом, grand-pere. Он взял на себя все расходы в дороге и не позволил мне продать аквамарины, чтобы я могла заплатить за себя сама.