Взяв Ариэль под руку, он направился с ней в сторону лестницы.

— Что это за звуки? — спросила внезапно Ариэль, не подчиняясь увлекающей ее руке.

— Какие звуки? — В голосе Саймона слышалось нетерпение.

— Там! — воскликнула она, вырывая свою руку и подбегая к открытым дверям.

Как только она приблизилась к ним, на пороге появилась фигура мужчины в залитой кровью одежде.

— Эдгар!

— Лошади! — простонал конюх, падая на колени и хватаясь рукой за плечо. Кровь струилась из раны на его голове, ослепляя его. — Лошади, милорд! Люди… люди в конюшне… уводят их… не мог защитить…

— Ах ты, негодяй! — бросила Ариэль Рэнальфу, который уже рванулся к выходу из зала.

Потом оглянулась по сторонам.

— Эй, девочка! — позвала она одну из девиц, которая выглядела поумнее других. — Ступай на кухню и попроси людей помочь Эдгару.

С этими словами она пулей вылетела из зала. Роланд и Ральф, которым Рэнальф так ничего и не сказал насчет истинной ценности аргамаков Ариэль и не посвятил в свои планы относительно их, минуту или две растерянно стояли на месте, а потом тоже ринулись вдогонку брату и сестре.

— Ступайте, — сделал жест рукой своим друзьям Саймон, ковыляя к двери. — И ради Бога, поторопитесь… Защитите Ариэль. Я сейчас вас догоню.

Джек бросил на друга озабоченный взгляд, потом кивнул и бросился на звуки сражения, идущего у конюшни.

Губы Саймона кривились от боли, когда он почти выбежал, ковыляя, под арку, ведущую к конюшне. Приостановившись, он с минуту смотрел на происходящее, не веря своим глазам. Аргамаки Ариэль сбились в кучу в дальнем углу двора под охраной нескольких цыган. А на мощенной булыжниками площадке перед конюшней при неверном свете факелов разворачивалось настоящее сражение.

Люди Равенспиров, работавшие в конюшне, сражались палками, вилами, камнями; как и их противники, одетые в темные одежды, с лицами, вымазанными в саже. Пока Саймон стоял, пытаясь понять, кто здесь свои, а кто чужие, Ариэль уже затесалась в самый центр схватки.

Саймон открыл было рот, чтобы позвать ее, но его друзья уже рванулись вперед и окружили молодую женщину со всех сторон. Взор Саймона блуждал по темным фигурам, он пытался сообразить, куда лучше устремиться ему самому. Вдруг он заметил высокую стройную фигуру человека, стоявшего на перевернутой бочке со шпагой в руках, запрокинув голову и блестя глазами, в которых отражался свет факелов.

Оливер Беккет!

Беккет что-то приказал своим людям, потом громко крикнул, перекрывая шум сражения:

— Равенспиры! Давай покажем этому сброду, как надо драться!

С этими словами он спрыгнул с бочки и бросился в самый центр схватки.

— Бей их… бей! — поддержал его Ральф, бросаясь вперед и работая своей шпагой.

Роланд взглядом остановил Рэнальфа, который был уже почти готов последовать призыву Беккета, и тот остался стоять, хмуро глядя на схватку и ожесточенно грызя ногти. Роланд взглянул на Хоуксмура, который, тоже стоя неподвижно, оценивал разворачивающуюся перед ним картину взглядом опытного воина.

Сражающиеся замерли, когда пламя взметнулось над соломенной крышей конюшни. Лошади заржали от страха, когда дым от горящей конюшни бросило на них порывом ветра. Ариэль выскользнула из толпы и бросилась к лошадям.

— Да сделайте хоть что-нибудь дельное, чертово ворье! Уведите лошадей от дыма, пока они не задохнулись!

Она пинала, толкала, тащила, понукала людей, пока они не увели весь табун из-под ветра, чтобы дым не попадал на животных; другие наемники принялись гасить пламя, таская воду из колодца.

Друзья Саймона, видя, что Ариэль выскользнула из толпы дерущихся, тоже отошли назад и присоединились к графу, внимательно наблюдая за схваткой, ярость которой уже стала стихать, готовые при первой же необходимости снова вмешаться.

Люди Беккета были самым отъявленным отребьем, набранным в основном в цыганском таборе, не привыкшим сражаться по каким-либо правилам. Люди же из замка Равенспир, которых Саймон и Эдгар привлекли для охраны лошадей, не были прирожденными бойцами. Это были конюхи, слуги, огородники, к тому же далеко не лучшие в своем деле.

Конюшня полыхала, высоко выбрасывая пламя в усыпанное звездами небо. Прислушавшись, Саймон разобрал гул голосов, доносившихся с окружавших замок полей. Гул этот был подобен прибою, накатывающему на берег. Вот уже стало возможно различить отдельные голоса. Толпа людей, бежавших к замку, кричала на все лады: «Пожар!» Вскоре они вбежали во двор замка — множество мужчин и женщин, державших в руках ведра, цепы, багры.

Один из охранников конюшни вдруг отчаянно вскрикнул и осел на булыжник двора — из его руки торчал брошенный кем-то из цыган нож. При виде этого толпа, готовая на все, угрожающе двинулась на конокрадов, защищая своих сыновей и мужей.

— О Боже, ты должен остановить их! — Ариэль вдруг оказалась рядом с Саймоном, лицо молодой женщины было перемазано сажей, волосы растрепались. — Они перережут друг друга. Ведь это же цыгане!

Местные жители ненавидели и боялись цыган. Между ними постоянно происходили стычки, и требовалось не так уж много, чтобы стравить две толпы друг с другом. Раны одного из местных жителей было более чем достаточно.

— Равенспир! Уберите своих людей! — крикнул Саймон, перекрывая гул возбужденных голосов. — Ради Бога!.. Ведь если они по-настоящему бросятся друг на друга, здесь начнется резня!

Рэнальф сверкнул на него глазами:

— Сначала вы уберите свою охрану, Хоуксмур. Лошади принадлежат мне. Убирайтесь отсюда вместе с моей чертовой сестричкой, и я уберу своих людей!

Ариэль рванулась было к брату, но ее остановил бесцеремонным рывком Саймон.

— Проклятый убийца! — бросила она в лицо Рэнальфу — Тебе совершенно безразлична жизнь людей!

— Что мне до них? — рассмеялся тот. — Уступи мне своих лошадей, сестра, и твои драгоценные крестьяне останутся живы-здоровы.

— Джек, возьми мою жену! — бросил Саймон, отрывая Ариэль от себя и толкая ее в руки Джека Чанси.

Саймон обнажил шпагу и сделал шаг в сторону Рэнальфа.

— Что ж, это должно было когда-нибудь случиться, Равенспир.

Голос графа звучал совершенно спокойно, глаза смотрели холодно и решительно.

— Мы решим это дело оружием, как всегда было принято между нашими семьями.

Рэнальф, не сводя глаз со своего шурина, тоже медленно обнажил шпагу.

— Вы думаете, я не смогу справиться с калекой, Хоуксмур?

— Да, я думаю именно так, — ответил Саймон, делая шаг назад и взмахом шпаги освобождая пространство для боя. — Но сначала велите своему грязному сообщнику убрать своих людей.

Губы Рэнальфа сложились в гримасу, когда он услышал этот уничижительный эпитет. Но глаза его пылали алчностью, которая не позволила ему защищать своего лучшего друга от этого оскорбления. Он бросил через плечо, перекрывая шум толпы:

— Вели своим людям успокоиться, Оливер. Я улажу все другим способом.

Оливер, еще не остывший от схватки, остолбенел. Но он чересчур долго плясал под дудку Рэнальфа, чтобы задавать вопросы или пытаться ослушаться его распоряжений. Размахивая шпагой, он снова бросился в толпу, ругаясь и раздавая удары направо и налево.

— Разберитесь с ними, Джек, — спокойно произнес Саймон, стоя в ожидании.

Его друзья тоже двинулись на толпу, работая клинками с холодной четкостью профессионалов, разгонявших уличную драку. Люди со стонами подавались назад, обливаясь кровью, постепенно приходя в себя от безумия схватки и осознавая, что силы не на их стороне.

Ариэль стояла неподвижно с рвущимся из груди сердцем. Догорающая крыша конюшни дымила, факелы неверным светом освещали двор, по которому уже двигались двое дуэлянтов, очерчивая себе место для боя. Все взоры были направлены на них.

Сможет ли Саймон противостоять Рэнальфу в честной схватке? Ведь в распоряжении Рэнальфа две его здоровых ноги. Он подвижен, его не терзает разрывающая тело боль. Тогда почему же друзья Саймона не выказывают никаких признаков тревоги? Она не могла прочитать на их лицах ни малейшего признака страха за Саймона, пока они вполголоса переговаривались с ним и расчищали площадку для дуэли.

Потом Джек взял руку Саймона, пожал ее и отступил назад, к Ариэль; остальные окружили их. Ариэль взглянула на Джека, не в состоянии скрыть своей боязни за Саймона, но тот ответил ей едва ли не насмешливой улыбкой и взял молодую женщину за руку.

Рэнальф взглянул через плечо на стоявших позади него Роланда и Ральфа и улыбнулся им.

— Заключительная схватка турнира, братья. Как мне кажется, достойное завершение свадебных празднеств.

Ральф хихикнул, а Роланд лишь едва повел бровью в ответ на его слова.

Саймон поднял шпагу в салюте, приветствуя противника. Рэнальф ответил ему тем же.

Две женщины спешили, задыхаясь, прямо через поле. Звуки схватки, запах дыма, лязг оружия все громче и отчетливее доносились до них. Мать вела Дженни под руку, помогая выбирать путь, потому что, двигаясь так быстро, ее слепая дочь не могла верно ступать. Впереди них с лаем бежали собаки, время от времени поворачиваясь и бросая взгляды на женщин, словно ведя их за собой.

Сара первой услышала грозные звуки. В уютных стенах их домика они были так слабы, что она сначала подумала, не показалось ли ей. Но тут собаки бросились к двери и застыли около нее, насторожив уши и напружинив свои грациозные сильные тела.

А потом Ромул бросился на дверь, залаяв изо всех сил. Тут же к нему присоединился Рем.

— Что такое? Что это с ними? — спросила Дженни, подходя к собакам и пытаясь успокоить.

Но собаки продолжали прыгать на дверь, вырываясь на улицу.

Сара сорвала накидку с крючка, и Дженни, озадаченная, тоже набросила на плечи свой плащ. Как только она открыла дверь, собаки вырвались на улицу, словно два пушечных ядра. Женщины поспешили следом. Собаки бежали, то и дело оглядываясь, как будто боялись, что за ними не пойдут, увлекая женщин за собой к клубящемуся на горизонте дыму и звукам сражения.

— Это из-за Ариэль, мама? — произнесла Дженни едва слышным голосом.

Сара лишь пожала дочери руку и ускорила шаг.

Они подоспели к конюшне как раз в тот самый момент, когда жестокая схватка стала как будто стихать. Дженни остановилась, крепко держась за руку матери и моргая глазами, словно это могло помочь ей увидеть происходящее. Вокруг себя она ощущала разгоряченную толпу. Ноздри ее заполняли запахи пролитой крови и пота, она чувствовала, как в воздухе буквально разлит страх. Но, не слыша ни одного слова, она не могла воссоздать картину происходящего. Рука матери продолжала сжимать ее пальцы, и Дженни хваталась за нее, как за единственную опору.

Сара сделала шаг в глубь двора. Она увидела двух мужчин с обнаженными шпагами, стоявших лицом друг к другу при свете факелов. Мужчины находились в самом центре толпы зевак, уже зачарованных предстоящим зрелищем смертельного поединка. Она увидела Ариэль, рядом с которой теперь стояли собаки, хотя она, похоже, даже не заметила их появления. Саре показалось, что леди Хоуксмур находится в состоянии какого-то оцепенения — лицо ее было бескровно, губы посинели.

Клинки лязгнули, скрестившись, и Ариэль вздрогнула, словно она ждала какого-то другого звука. Голова ее кружилась, к горлу подступала тошнота, ей казалось, что ноги вот-вот откажутся держать ее. А потом развертывающееся перед глазами действо полностью поглотило ее.

Саймон не двигался с места. Он стоял неколебимо, подобный скале, и отбивал все атаки Рэнальфа, работая только рукой и плечом. Через какое-то время она заметила, что он все же слегка двигается, но это были лишь едва заметные боковые движения, которыми он уклонялся от выпадов клинка Рэнальфа. Снова и снова он парировал удары своего противника и отбивал их.

«Со стороны это выглядит так, — подумала Ариэль, — словно Рэнальф сражается с многоруким Геркулесом». Куда бы ее брат ни направлял свой клинок, путь ему тут же преграждал клинок Саймона. Клинок этот, казалось, жил своей собственной жизнью.

Рэнальф сделал выпад, нырнув под рукой Саймона, стараясь заставить того покачнуться или повернуться, чтобы потом атаковать его сбоку. Саймон сделал маленький шаг в сторону. Скорее не шаг, а шажок — какую-то долю секунды он опирался только на мысок своей здоровой ноги. Потом клинок его большой кавалерийской шпаги сверкнул, взлетая вверх, и обрушился на тыльную сторону эфеса шпаги Рэнальфа. Та вылетела из руки лорда Равенспира и загремела по булыжникам двора.

Саймон неловко нагнулся и поднял упавшую шпагу противника. Казалось, вся его ловкость в одночасье куда-то пропала, и только что проделанный им немыслимый поворот остался в памяти зрителей как след молнии на сетчатке глаза. Он выпрямился, и Ариэль сразу же поняла, что его терзает боль. Побелевшие складки у губ залегли глубже, чем обычно, рот был плотно сжат.

— Равенспир, — обратился он к потрясенному Рэнальфу, протягивая ему шпагу рукоятью вперед. — Лошади будут отправлены в Хоуксмур.

— Нет! — рванулся вперед Ральф, безумными глазами глядя на Саймона. — Тогда тебе лучше остаться в Равенспире, Хоуксмур!

В руке его сверкнуло лезвие ножа.

Крик Ариэль заставил Саймона повернуться навстречу опасности, но Ральф уже покрыл отделявшее его от Хоуксмура расстояние и занес руку с ножом над горлом графа.

Внезапно между двумя мужчинами оказалось тело Сары. Ральф уже не мог остановить удар, даже если бы и хотел. Сара осела на землю, прижимая к шее пальцы, сквозь которые хлестала кровь.

— Сара, — прошептала Ариэль, шагнув вперед медленно, как во сне.

Саймон тяжело опустился, почти упал, на колени рядом с распростертой на земле женщиной, прижимая к ее ране на шее носовой платок.

— Мама! Мама! Где ты? — раздался голос Дженни в наступившей тишине.

Она неуверенно двинулась сквозь толпу, вытянув вперед руки, оскальзываясь на булыжниках двора. Обычно она неплохо ориентировалась даже в малознакомой обстановке, но сейчас была совсем беспомощна: толпа, напиравшая со всех сторон, излучала ненависть и ужас.

— Сара! — склонилась к женщине Ариэль, прижимаясь ухом к губам умирающей. — Нет, — прошептала она, — нет, не может быть!..

Она подняла взгляд на Саймона, который все еще пытался зажать руками рану на горле Сары.

Ариэль взяла подошедшую Дженни за руку и притянула ее на землю рядом с собой. Слепая ощупью нашла тело матери. Слезы бежали у нее по щекам, когда она прижалась щекой к лицу Сары.

Та внезапно открыла глаза. Взгляд ее стал ясным и чистым. Она медленно обвела глазами три склонившихся над ней лица. С видимым усилием она подняла руку и коснулась ею залитого слезами лица Дженни. Потом рука ее перешла на лицо Ариэль, стоявшей на коленях, прижав руки к груди, и склонившей свою голову для благословения.

Наконец Сара перевела взгляд на Саймона. Она коснулась рукой его лица так же, как уже дважды касалась его. Потом она поцеловала кончики своих пальцев и коснулась ими его губ.

Он непроизвольно сжал в пальцах ее ладонь. Потом взглянул в лицо пожилой женщине, и она вдруг неожиданно улыбнулась ему такой счастливой улыбкой, словно то, что она прочитала на его лице, принесло ей невыразимое счастье.

Мысли Сары были столь же ясны, как и ее взгляд. Ее сын не должен был узнать свою мать. Его мать погибла от рук Равенспиров, и ее сын не должен был этого знать. Наступило время, когда должны стихнуть страсти, когда должен прийти конец кровопролитию и насилию.

Ее рука снова нащупала руку Ариэль и с неожиданной силой сжала запястье девушки. Пальцы Сары теребили браслет, словно он внезапно и немедленно стал ей нужен.

— Что такое? — прошептала Ариэль. — Браслет… вы хотите браслет?

Дрожащими пальцами она расстегнула замочек, и Сара схватила браслет, изо всех сил сжав его в руке. Браслет этот был связан с реками крови. И он должен был исчезнуть в могиле вместе с ней и с теми тайнами, которыми он был окутан.

Сара снова посмотрела на Саймона. Потом ее взгляд медленно и любовно перешел на лица дочери и той девушки, которая была для нее всем, но только не дочерью. Они, прижавшись друг к другу, склонились над той единственной матерью, которая была в жизни каждой из них. Потом рука Сары упала вдоль тела, все так же крепко сжимая браслет холодеющими пальцами. Взор ее начал туманиться, но на губах играла все та же счастливая улыбка.

На долю Ариэль выпало наклониться и пальцами закрыть ей глаза.

— Больше она не скажет ни слова, — прошептала Ариэль, выпрямляясь и беря за руку Дженни.

Саймон медленно и неуклюже выпрямился. Он долгим взглядом посмотрел на мертвую женщину на земле, на блеск золота и серебра между ее сжатыми в кулак пальцами. Почему? Что значил для нее этот браслет? Плоть его и кровь сказали ему, что эта женщина унесла с собой в могилу какую-то тайну, которая касалась и его, но которой она не захотела с ним поделиться.