Кеб остановился на набережной Виктории. Они вышли и остановились на минуту посмотреть на противоположный берег Темзы, катившей свои свинцовые воды. Солнце силилось пробиться сквозь тучи, обложившие небо, и несколько слабых лучей осветили тусклую поверхность реки. Резкий порыв ветра осыпал раскрашенные осенью листья с дубов Темпл-Гарденс.

– Здесь холодно стоять, – сказала Пруденс. – Давай пройдемся по Миддл-Темпл-лейн. Ты пойдешь по одной стороне, я – по другой.

Все двери на этой улице имели медные таблички с именами обитателей каждого строения. После имени значилось «действующий адвокат». Имя сэра Гидеона Молверна они обнаружили в середине улицы.

Пруденс махнула Честити, та перешла дорогу и присоединилась к ней.

– Здесь.

Пруденс указала на табличку.

Честити повернула сверкающую медную ручку, и дверь распахнулась, открыв доступ в мрачное жерло, которое едва ли можно было назвать холлом. Прямо перед ними словно выросла крутая деревянная лестница. Солнце проникало в узкое окно там, где лестница делала поворот, но даже в ясную погоду естественного освещения было явно недостаточно. Поэтому наверху горел газовый рожок.

Сестры переглянулись. Сверкающая табличка и медная дверная ручка вводили в заблуждение и никак не соответствовали убогому интерьеру, но Пруденс, хорошо осведомленная об образе жизни представителей юстиции, понимала, что нельзя судить о профессионализме адвоката по обстановке в его приемной. Комнаты в древних помещениях «Судебных иннов» ценились высоко и были доступны только избранным. В этом святилище не допускались нововведения, связанные с современными удобствами, что являлось предметом гордости и соответствовало традиции.

– Никогда бы не подумала, что здесь горят газовые рожки, – пробормотала Пруденс, – была уверена, что они довольствуются масляными лампами и свечами.

– Поднимемся наверх? – спросила Честити вполголоса.

– Разве не для этого мы сюда пришли? – ответила Пруденс, стараясь придать голосу уверенность. Она шагнула на лестницу, Честити последовала за ней. Лестница оказалась слишком узкой, чтобы по ней можно было подниматься, идя рядом.

Дверь на верхней площадке была приоткрыта. Пруденс тихонько постучала, затем второй раз, погромче. Скрипучий голос предложил ей войти. Вряд ли этот голос принадлежит сэру Гидеону Молверну, королевскому советнику, подумала она. Отец сказал, что он самый молодой адвокат, добившийся столь почетного положения за последние десять лет, а из справочника «Кто есть кто» Пруденс узнала, что он был принят в коллегию адвокатов всего двенадцать лет назад. Так что ему не больше сорока, прикинула она. Пруденс вошла, оставив дверь открытой, и не заметила, что Честити не последовала за ней.

– Мадам?

Пожилой человек в потертом сюртуке с удивлением воззрился на нее из-за заваленного бумагами письменного стола. Мельком бросил взгляд на часы, которые в этот момент пробили одиннадцать.

– Чем могу служить, мадам?

Он поднялся с высокой табуретки и принялся ее разглядывать в тусклом газовом свете.

– Я хотела бы видеть сэра Гидеона Молверна, – заявила Пруденс, с любопытством оглядывая комнату. Стены были скрыты стеллажами, которые, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью фолиантов в кожаных переплетах. Позади письменного стола клерка висел телефон, дорогой современный аппарат, удививший Пруденс еще больше, чем газовое освещение. Он выглядел здесь чужеродным. На вешалке возле двери висела рабочая одежда адвоката – черная мантия и тщательно завитой белый парик.

Клерк раскрыл кожаную папку и принялся медленно листать страницы, потом, надев пенсне, начал просматривать записи. И наконец сказал:

– На этот час у сэра Гидеона не назначена встреча, мадам.

– Естественно, я о ней не договаривалась, – с нотками раздражения в голосе ответила Пруденс, демонстративно сняв перчатки. Этот человек явно затеял с ней игру. – Надеюсь, вы понимаете, что я пришла договориться о встрече.

– Вы поверенный, мадам?

Он уставился на нее, и она заметила, что его взгляд намного проницательнее, чем ей показалось сначала.

– Разумеется, нет, – сказала она. – И все же я хотела бы посоветоваться с сэром Гидеоном по делу о клевете, которое, надеюсь, он сочтет интересным и прибыльным.

Ложь соскользнула с ее языка так же легко, как скатывается с клеенки вода.

Клерк ущипнул себя за подбородок и продолжал молча разглядывать Пруденс. Казалось, эта пытка никогда не кончится.

– Это противоречит правилам, – заговорил наконец клерк, – но, если вы располагаете документами, относящимися к делу, я согласен их просмотреть и решить, заинтересуют ли они сэра Гидеона. – Клерк протянул руку, чтобы взять бумаги.

– Вы собираетесь изложить собственное мнение сэру Гидеону, дать ему совет? – с досадой спросила Пруденс. – Неужели такой выдающийся юрист, как сэр Гидеон, не в состоянии сам принять решение?

– Все дела, предлагаемые сэру Гидеону, проходят через меня, – заявил клерк, дав понять, что разговор окончен.

Пруденс лихорадочно соображала. Если она сейчас уйдет, вход сюда будет для нее навсегда закрыт. Но если оставит клерку бумаги, где гарантия, что он не бросит их в переполненную мусорную корзину рядом с письменным столом? И Пруденс не двинулась с места.

Клерк снова уставился на нее, размышляя о том, что его патрон порой берется за дела, не заслуживающие внимания, только зря теряет время. Но стоило ему высказать свое мнение сэру Гидеону, как тот, пожав плечами, отвечал, что ему просто необходимо заниматься чем-то неординарным, иначе его мозги просто заржавеют и откажутся работать.

Интересно, гадал Тадиус, как его патрон воспринял бы эту посетительницу? Она, несомненно, дама из высшего общества, достаточно напористая, хотя и не очень привлекательная. Впрочем, сэра Гидеона не прельщала яркая внешность, если, конечно, речь не шла об экзотических танцовщицах, которым он отдавал предпочтение как любовницам.

Пруденс бросила взгляд на закрытую дверь, которая, видимо, вела в кабинет адвоката, затем посмотрела на мантию и парик, висевшие на вешалке. Значит, ее владелец сейчас не в суде.

– Сэр Гидеон здесь? – спросила она.

– Нет, мадам, еще не пришел.

– Когда его можно ожидать?

– Я не вмешиваюсь в личные планы сэра Гидеона, мадам.

– Ах так?

Значит, он сейчас занят не делами, заключила она. А если и делами, то к его профессии они отношения не имеют.

– Оставьте мне ваши бумаги, мадам, и уверяю вас, сэр Гидеон ознакомится с ними, – настаивал клерк. – В противном случае я буду вынужден попросить вас удалиться. Мне надо работать.

Пруденс ничего не оставалось, как достать из сумочки экземпляр «Леди Мейфэра», в котором была отмечена статья, а также письмо поверенных лорда Беркли.

– Дело касается этой газеты, – сказала она. – Обратите внимание: искомая статья подчеркнута.

Клерк принял у нее тоненькую пачку бумаг.

– Это все? – спросил он, недоуменно вскинув брови.

– Не так уж мало, – возразила Пруденс. – Я не стряпчий, как мы с вами установили. Но все, что потребуется сэру Гидеону, чтобы понять суть дела, здесь представлено.

– За исключением вашего имени, мадам.

– Дело о клевете возбуждено против газеты «Леди Мейфэра», только это и должно интересовать сэра Гидеона.

Тадиус посмотрел на нее, и его губы изогнулись в подобии улыбки.

– Вы не знаете моего патрона, мадам. Уверяю вас, ему потребуется гораздо больше.

– Ну, если он решит взяться за это дело, то получит все необходимые бумаги, – решительно заявила Пруденс. – Вот адрес, по которому мне можно отправить письмо.

Она вручила клерку сложенный листок.

Тадиус развернул его и прочел вслух: «Миссис Генри Франклин, квартира А, Палас-Корт, Бейзуотер».

Он снова посмотрел на нее и задержал взгляд на ее пальцах – на них не было колец. Эта леди не жила в Бейзуотере. Она жила в Мейфэре, несмотря на простоту своего платья.

– Письмо, отправленное по этому адресу, дойдет до вас?

– Дойдет. Я, кажется, уже сказала об этом.

Пруденс натянула перчатки. Движения ее были резкими.

– Я буду ждать вестей от сэра Гидеона к концу недели. Не думаю, чтобы ему потребовалось много времени на принятие решения. Дело весьма простое и ясное.

– Дело о клевете редко бывает простым и ясным, мадам, – возразил клерк и слегка поклонился. – Желаю вам доброго утра.

– Всего хорошего. – Пруденс повернулась и тут только заметила, что Честити в комнате нет. Она вышла на лестничную площадку и увидела, что сестра стоит под дверью.

– Почему ты не вошла, Чес? – спросила она шепотом.

– Мне показалось, что там очень тесно, – пояснила Честити. – Что будет лучше, если я не войду. Ты рассердилась?

– Нет. По правде говоря, я даже не заметила, что тебя не было, – ответила Пруденс почти шепотом, хотя они уже спускались с лестницы.

– Тебе не показалось, что он упрямый?

– Показалось, но ты была на высоте. Он, как цербер, стережет вход в святая святых, кабинет своего патрона.

Пруденс хмыкнула.

– Я все же надеюсь, что он передаст бумаги сэру Молверну.

Она уже взялась за ручку двери, ведущей на улицу, но дверь неожиданно распахнулась, едва не сбив ее с ног.

– Прошу прощения, не ожидал, что за дверью кто-то есть, – раздался хорошо поставленный, очень спокойный голос.

Пруденс опешила и подняла голову, но при тусклом освещении смогла разглядеть только глаза говорившего. Они были серые.

– Сэр Гидеон Молверн? – спросила Пруденс.

– К вашим услугам, мадам.

Теперь серые глаза были устремлены на Честити, стоявшую на нижней ступеньке лестницы.

– «Леди Мейфэра», – сказала Пруденс, протягивая руку. – Ваш клерк ознакомит вас с ситуацией.

– В самом деле? – ответил он, крепко пожав руку Пруденс. – Вы меня заинтриговали.

Он посмотрел на часы, видневшиеся из кармашка жилета.

– Я попросил бы вас объяснить мне все лично, но, к сожалению, через полчаса должен быть в суде.

– Ваш клерк знает, как с нами связаться, – ответила Пруденс с улыбкой. – Всего хорошего, сэр Гидеон.

– Всего хорошего, мадам.

Он поклонился и отошел в сторону, пропуская ее. Потом улыбнулся Честити, когда она шагнула вслед за сестрой.

– Две прекрасные леди из Мейфэра?

Честити лишь слегка наклонила голову и, пробормотав «доброе утро», в следующее мгновение оказалась на улице рядом с сестрой.

– По крайней мере можно не сомневаться, что этот упрямый клерк не скроет от него наши бумаги, – произнесла Пруденс. – Сэр Гидеон сказал, что заинтригован, и непременно спросит у клерка, о чем шел разговор. И клерку не удастся обмануть патрона.

– Не удастся, – согласилась Честити. – Сегодня нам повезло. Мы сделали все, что хотели. Теперь остается лишь ждать вестей от него.

– Думаю, мы заслужили кофе у Фортнума, – заявила сестра.

– Как разумно было воспользоваться адресом Эмилии и Генри, – сказала Честити, когда они шагали в сторону Ченсери-лейн. – Никому в голову не придет, что Франклины как-то связаны с Дунканами с Манчестер-сквер.

– Если только этот адвокат не наймет частного детектива. Он смог бы в мгновение ока установить связь между Генри и Максом. Выследить секретарей политиков – плевое дело.

Эмилия Уэсткогт и Генри Франклин были первыми официальными клиентами их посреднической конторы. Теперь они состояли в счастливом браке, ожидали первого ребенка и поддерживали тесные отношения с сестрами Дункан. К тому же Генри был секретарем мужа Констанс, заседавшего в палате общин.

– Едва ли он зайдет так далеко, – возразила Честити. – Если он возьмется вести наше дело, все, что ему понадобится, выяснит у нас. А если не возьмется, зачем ему нанимать частного детектива?

– Пожалуй, ты права, – согласилась Пруденс. И все же у нее остался неприятный осадок. Хотя их встреча и была мимолетной и вполне дружелюбной, что-то ее встревожило она и сама не знала, что именно.

Сэр Гидеон Молверн вошел в свои апартаменты и приветствовал клерка.

– Кофе, Тадиус, самого крепкого кофе.

– Вода уже греется, сэр Гидеон. Надеюсь, посещение школы мисс Сары прошло удачно?

Клерк встал из-за письменного стола, чтобы проследить за водой, гревшейся на спиртовке.

– Да, классная наставница говорила о Саре только хорошее, – ответил сэр Гидеон.

– И в этом нет ничего удивительного, сэр. Мисс Сара сверкает, как начищенная пуговица.

– И колкая, как иголка.

Смех сэра Гидеона прозвучал прочувствованно и мягко, но в нем можно было различить нотки гордости. Речь шла о его дочери.

Он снял перчатки и шляпу-котелок и положил на скамью у двери.

– Расскажи мне о посетителях.

Тадиус налил закипевшую воду в медный кувшин, куда предварительно положил кофе, и медленно выпрямился.

– Посетители? Я видел только одну посетительницу.

– Но их было две.

Сэр Гидеон проследовал в свой кабинет.

– Прекрасные леди. Или леди из Мейфэра? Именно так они представились. В иных обстоятельствах я счел бы их дамочками, занятыми поисками клиентов.

Он обошел вокруг массивного дубового стола, служившего ему письменным, но не сел за него.

Тадиус, ставя готовый кофе и чашку на стол, позволил себе неодобрительно нахмуриться.

– Та, которую я видел, выглядела вполне респектабельной.

– Было темно, – заметил сэр Гидеон, наливая себе кофе и с удовольствием вдыхая его аромат. – Я не смог их как следует рассмотреть в полумраке лестницы. Может, установить в холле еще один газовый рожок?

– У нас достаточно газовых рожков, сэр, – уныло возразил клерк. – Но можно повесить в холле у двери еще один.

– Нет, нет, не стоит. – Адвокат махнул рукой. – Итак, просвети меня.

Тадиус вышел в приемную и вернулся с бумагами, оставленными Пруденс.

– Дело о клевете, сэр. Но леди собирается действовать в качестве собственного поверенного. Лично ввести вас в курс дела.

– О, это что-то новенькое. Во всяком случае, не так пресно, как обычно. Надо же! Как обманчива бывает внешность.

Сэр Гидеон пил кофе и просматривал экземпляр газеты «Леди Мейфэра». Затем понимающе кивнул:

– Кажется, есть объяснение появлению этих прекрасных леди.

– У меня пока не было возможности детально ознакомиться с бумагами, – виновато произнес Тадиус.

– Ты просто не успел. Ведь они только что ушли. – Сэр Гидеон поставил пустую чашку на блюдце и собрал бумаги. – Прочту их в Олд-Бейли, когда присяжные удалятся на совещание. Это закрытие дела. Надеюсь, они уйдут ненадолго, не более чем на час. Поэтому не придется возвращаться сюда, пока они будут обсуждать приговор. А я смогу использовать это время.

Он энергичным шагом прошел в приемную и снял свою черную мантию с вешалки.

– Вот адрес. Бейзуотер, сэр Гидеон. Леди сказала, что мы можем связаться с ней по этому адресу.

– Бейзуотер?

Удивленный, сэр Гидеон обернулся, держа в руках парик, который еще не успел надеть.

– Ни одна из этих леди не несет печати Бейзуотера.

– Я тоже так подумал. Решил, что этот адрес она оставила до востребования, чтобы сохранить анонимность.

– Но почему они хотят сохранить анонимность?

Сэр Гидеон нахлобучил парик и посмотрел в зеркало.

– Все дела за последние шесть месяцев были на редкость скучными. Мне нужны перемены, нечто из ряда вон выходящее. Может быть, это дело поможет мне хоть немного встряхнуться. – Он поправил парик и принялся размышлять вслух: – Чего бы я действительно хотел – так это славного сочного убийства, но эти леди на убийц не тянут. Впрочем, внешность обманчива, надо надеяться.

Он попрощался.

– Если бы можно было не ходить на этот прием, – сказала Честити, когда сестры вернулись к себе. – Без Констанс будет еще скучнее.

– Не забывай, это не просто прием, а сбор пожертвований, – напомнила Пруденс, – наша работа. – Она вставила ключ в замочную скважину. – Только представь себе – сто гиней на счете в банке!

– У меня такое ощущение, будто я меж двух огней, – заметила Честити. – Привет, Дженкинс, – весело обратилась она к дворецкому, входившему в холл.

– Мисс Чес, мисс Пру, – приветствовал их дворецкий с улыбкой.

– В чем дело, Дженкинс? – спросила Честити. – У тебя такой таинственный вид! Не отпирайся.

Его лицо расплылось в широкой улыбке:

– Телеграмма, мисс Чес.

– От Кон? – в один голос спросили сестры.

– Как будто бы да.

И он двинулся к столу, на котором лежала телеграмма.

– Отправлена из Кале, если не ошибаюсь.

– Из Кале? Значит, они едут домой.

Пруденс взяла телеграмму.

– Когда ее доставили?

– С час назад. Я как раз накрывал стол к холодному ленчу в маленькой столовой. Лорд Дункан собирался на ленч в клуб.

– Благодарю, – сказала Пруденс, вскрывая телеграмму.

– Так когда они прибывают? – Честити едва удерживалась, чтобы не запрыгать от нетерпения.

– Она не сообщает точной даты. Похоже, паром должен был отправиться вчера утром, но море разбушевалось и они решили подождать, но потом передумали. Вот, прочти сама.

Пруденс вручила телеграмму сестре. В глазах ее плясали смешинки. Она была в восторге.

– Думаю, их следует ожидать в любой день.

– Чем скорее, тем лучше, – сказала Честити радостно, и они направились в маленькую столовую.

– Они должны хотя бы день отдыхать после путешествия, – сказала Пруденс, оглядывая стол: ветчина, свекольный салат, хлеб, сыр.

– А знаешь, – сказала Честити, – Кон не сможет задержаться ни на минуту. Сейчас же прибежит сюда.

Она отрезала толстый ломоть хлеба и протянула сестре на кончике ножа.

– Возможно, она пожалеет о своей поспешности, когда узнает наши новости, – заметила Пруденс. Она намазала хлеб маслом и взяла несколько кусочков ветчины с блюда. – Интересно, долго ли нам ждать сообщения от сэра Гидеона? Не думаю, что у него уйдет много времени на чтение статьи, так что он скоро составит представление о положении дел.

– Но ему еще потребуется время на принятие решения, – возразила Честити, подцепив вилкой кусок свеклы. – Налить кофе?

Пруденс, с набитым ртом, лишь благодарно кивнула и погрузилась в размышления. Они никак не могли повлиять на адвоката, чтобы он поспешил с принятием решения. Зато два часа в приемный день могли принести плоды. Теперь у них была солидная клиентура из достойных мужчин и женщин, которые, разумеется, не подозревали, что избраны в качестве возможных партнеров, чье будущее пока оставалось неизвестным, но тем не менее могло проясниться, если представится возможность.

– Интересно, придет ли сегодня Сюзанна Дирфолд? – сказала Честити, прервав размышления сестры. – Мне показалось на прошлой неделе, что они хорошо ладят с Уильямом Шарпом.

– Да, – согласилась Пруденс. – Наше дело – посеять семена. Если они придут, я посоветовала бы им вместе посетить выставку греческих мраморных скульптур Элгина. Недавно Сюзанна так превозносила достоинства греческой скульптуры. К тому же Уильям при мне кому-то рассказывал о славе и красоте Парфенона.

– И если нам удастся склонить их к бракосочетанию, они не поскупятся на пожертвования. Верно? – спросила Честити с улыбкой.

– Несомненно, но не в пользу незамужних девиц или старых дев, а для создания фонда по охране сокровищ Греции, – промолвила Пруденс.

– Собирать деньги на дело, которым мы не будем заниматься, нечестно.

– Да, нечестно. Но что делать работающей женщине?

Пруденс бросила на стол салфетку и отодвинула стул.

– Пойду переоденусь, а потом проверю, есть ли цветы в гостиной.

– Я скоро к тебе присоединюсь.

К половине четвертого собрались гости.

– Ни леди Лукан, ни леди Уинтроп, – шепнула Честити, проходя мимо сестры с блюдом булочек.

Пруденс в ответ едва заметно пожала плечами и обернулась, когда Дженкинс объявил о прибытии леди Летиции Грэм и мисс Памелы Грэм.

– Летиция! Как я рада вас видеть!

Она двинулась навстречу невестке Констанс, коснулась ее щеки легким поцелуем и наклонилась к маленькой девочке, стоявшей рядом с матерью.

– Добрый день, Памела.

Она пожала руку Памелы и с трудом подавила желание сказать, что девочкам ее возраста в такой осенний день полезнее было бы проводить время в классной комнате, что там было бы веселее. Гостиная, где полно взрослых, – скучное место для шестилетней девочки.

– Наша гувернантка ушла, – со вздохом сказала Летиция. – Представляете? Даже не предупредила. Просто упаковала вещи и после завтрака уехала. А ведь сегодня выходной у няни, а у горничной разболелись зубы. И вот мы здесь. Так ведь, Пэмми?

Она улыбнулась девочке, встретившей и замечание, и улыбку невозмутимым молчанием.

– О, как это утомительно и неприятно, дорогая, – сказала леди Бейнбридж, поманив новую гостью царственным жестом. – Не везет вам с гувернантками, дорогая. Может быть, вам обратиться в другое агентство? Идите сюда, посидите со мной. Я вспомню название агентства, приславшего мне гувернантку, которой я доверила Марту и Мэри. Настоящее сокровище. Ах, как же ее зовут?

Она стремительно повернула массивную голову к дочерям, чопорно и чинно сидевшим рядышком на диване напротив матери.

– Мисс Грейсон, мама, – напомнила ей Марта.

– Она прожила у нас десять с лишним лет, – подхватила Мэри.

От Честити не ускользнул легкий сарказм в тоне дочерей леди Бейнбридж, не замеченный ею. Леди Бейнбридж оставалась глухой к таким тонкостям, но было отрадно слышать это от несчастных сестер, попираемых матерью с самого их рождения и не смеющих посмотреть ей прямо в глаза.

– Леди Лукан и леди Уинтроп, – объявил Дженкинс. Две матроны буквально вплыли в гостиную.

Честити поставила блюдо с булочками и направилась к Памеле, покинутой матерью и стоящей теперь рядом с Пруденс.

– Не желаешь ли, Памела, помочь мне подать гостям крем для булочек?

Она взяла девочку за руку и повела к буфету, освободив таким образом сестру и дав ей возможность встретить потенциальных доброхоток, готовых облагодетельствовать забытых незамужних девиц.

– Леди Лукан... леди Уинтроп, – встретила их Пруденс самой обворожительной из своих улыбок. – Какое счастье видеть вас! Как идут дела? Готовитесь к свадьбе?

– О, все прекрасно, – ответила леди Лукан.

– Просто великолепно, – поддакнула леди Уинтроп.

– Эстер в подвенечном платье – просто ангел. Шлейф длиной в десять футов! – Она извлекла из рукава крошечный кусочек кружева и приложила к глазам. – Уинтроп с гордостью повел бы ее к аналою. Такая потеря для бедной девочки, что он не сможет быть с ней в день ее свадьбы!

– Не сомневаюсь, ее брат, лорд Уинтроп, сумеет ее поддержать, – сказала Пруденс. – И конечно, Дэвид будет ждать ее у алтаря. – Она улыбнулась леди Лукан: – Вам должно быть радостно видеть счастье своего единственного сына, леди Лукан.

– Не стану этого отрицать, – снисходительно ответила вдовствующая графиня. – К тому же Эстер – славная девочка.

«Как заставить этих двух особ пожертвовать обещанные деньги?»

– Разрешите предложить вам чаю, – сказала Пруденс, кивнув Дженкинсу, лавировавшему между гостьями с серебряным чайником. Она повела обеих матрон к дивану возле французских окон, выходивших на террасу, и села рядом с ними на низкий стул.

Когда в руках у них оказались чашки с чаем и сандвичи с огурцами, она сказала:

– Я получила телеграмму от сестры, миссис Энсор. Она проводит медовый месяц в Египте.

– В Египте! – воскликнула леди Бейнбридж. – Что за странное место для медового месяца! Ведь там везде песок и пыль!

– Да, это губительно для цвета лица, – вмешалась Легация. – А у милой Констанс такая прекрасная кожа.

– Не думаю, чтобы это ей повредило, Летиция, – возразила Честити. – Впрочем, мы скоро ее увидим. Они возвращаются домой.

– Так хочется снова увидеть милую Констанс. К тому же Пэмми ужасно скучает по своему дяде. Да, Пэмми?

Мать нежно улыбнулась дочери, и та закивала в ответ. – Констанс никогда не забывала о благотворительности, – сказала Пруденс, упорно стараясь повернуть разговор в нужное русло. – В своей телеграмме она сообщает, что провела сбор пожертвований в дипломатических кругах Парижа, Рима и, разумеется, Каира.

– О, да, да, да... конечно. Благотворительность! – Леди Уинтроп открыла свой крошечный шелковый ридикюль. – Чуть не забыла, дорогая. Я ведь обещала вам пожертвование. Такое достойное дело. Кажется, пятьдесят гиней?

– Благодарю вас, – ответила Пруденс вполголоса, принимая чек. – Это облегчит жизнь бедных благородных девиц. Они обездолены не по своей вине. Без той малости, которую они от нас получают, им пришлось бы выйти на панель и продавать себя.

Леди Лукан вздернула многослойный подбородок и тоже открыла ридикюль.

– Ну, я тоже думала о пятидесяти гинеях, но, принимая во внимание обстоятельства, решила пожертвовать семьдесят.

Леди Уинтроп уставилась в пространство, в то время как ее соседка с торжествующим видом вручала чек Пруденс.

– Вы обе так добры и щедры, – сказала Пруденс, грациозно поднявшись и сжимая в ладони оба чека. – Не знаю, как вас благодарить, а уж эти бедные девушки будут вечно вам признательны.

Улыбаясь, она направилась к буфету, незаметно открыла ящик для столового белья и уронила туда чеки.

– Неслыханно! – прошептала Честити ей на ухо.

– Нам ворожит сам дьявол, дорогая сестрица.