Сестры Дункан - Достоинство

— Думаю, что смогу. Подождите немного здесь, я попробую что-нибудь узнать.

— Спасибо, — просияла от радости Джулиана, когда хозяин скрылся за занавеской.

Оказавшись на кухне, хозяин гостиницы подозвал поваренка, который чистил грязные кастрюли, и сказал ему:

— Послушай, парень. Беги на Рассел-стрит в Ковент-Гарден. Знаешь дом госпожи Деннисон? Ну вот. Спросишь хозяйку и скажешь ей, что у Джошуа Бьюта из «Колокола» есть для нее кое-что интересное. Понял?

— Да, мистер Бьют, — ответил поваренок, откидывая со лба курчавый чуб мокрой и грязной рукой. — Я мигом, сэр.

Он опрометью бросился из кухни, а мистер Бьют потер руки от удовольствия. Деннисоны всегда платили хорошие комиссионные за каждую девицу. А та, что ожидает его за стойкой, была какой-то особенной и, похоже, из благородных. А это значит, что за нее можно стребовать с четы Деннисонов приличное вознаграждение.

— Похоже, я могу быть вам полезен, мисс, — сказал он Джулиане, вернувшись в зал с улыбкой, которая больше всего напоминала оскал беззубой, дряхлой собаки.

— А что это за работа? — спросила Джулиана.

— Хорошая, чистая работа, мисс, — заверил он ее. — Если вы понравитесь госпоже Деннисон, она устроит вас наилучшим образом.

— Скажите, а это работа с проживанием?

— Да, мисс, с проживанием, — кивнул хозяин, наливая себе эля. — Прекрасная работа, как раз для такой благородной леди, как вы. Госпожа Деннисон часто покровительствует благородным девушкам. — Хозяин вытер с подбородка капли эля и улыбнулся своей отвратительной улыбкой.

Джулиана нахмурилась. Все складывалось подозрительно легко и удачно. Даже чересчур удачно. Но с другой стороны, что она потеряет, если встретится с госпожой Деннисон? А если эта дама ищет себе горничную или просто домашнюю прислугу, то для начала это ей вполне подходит.

— Наверное, мне следует пойти к ней?

— Да что вы! Не нужно. Госпожа Деннисон сама придет сюда.

— Тогда я пересяду к камину, — зевнула Джулиана. — И немного вздремну.

— Да, пожалуйста, — с напускным равнодушием ответил мистер Бьют, не переставая пристально наблюдать за девушкой, которая присела на низкую скамеечку возле огня и. подперев щеку рукой, тотчас погрузилась в сон.

Мистер Бьют даже прищелкнул языком от удовольствия. Девушка, по всей видимости, не доставит ему хлопот до прихода госпожи Деннисон. Но тем не менее он все же решил оставаться в зале, чтобы следить за ней. Через пару часов он услышал цокот копыт и стук колес по мостовой, который затих возле дверей гостиницы. Потом раздался металлический лязг откидываемой ступеньки.

Мистер Бьют из-за стойки встретил посетительницу у входа низким поклоном.

— Так что же у тебя для меня есть. Бьют? — нетерпеливо притопывая розовой шелковой туфелькой, отороченной серебристым кружевом, спросила госпожа Деннисон. — Сейчас чертовски рано для визитов, так что, надеюсь, я заехала не напрасно.

— Уверен, что не напрасно, мадам, — заверил мистер Бьют с новым поклоном, таким низким, что едва не уткнулся носом в колени. — Эта девушка говорит, что приехала из Йорка.

— И где же она? — Элизабет обмахивалась веером, морщась от спертого воздуха, к которому теперь примешивался запах вареной капусты.

— В зале у камина, — быстро ответил мистер Бьют. Госпожа Деннисон пересекла темный зал, ступая легко и неслышно, ее взгляд был прикован к фигуре спящей девушки, закутавшейся в грубый плащ. Подойдя ближе, Элизабет наметанным глазом оценила сразу все: пышную копну огненно-рыжих волос, сливочную белизну кожи, полноту чувственных губ, легкую сыпь веснушек у тонкой переносицы.

Госпожа Деннисон сочла девушку весьма миловидной. Черты лица немного крупноваты и несут печать деревенской простоты. Но волосы просто великолепны! Как известно, множество мужчин предпочитают свежесть провинциалок классической, утонченной красоте благородных дам. Но почему она так странно одета? От кого скрывается? Что-то здесь не так. А если она и впрямь окажется девственницей…

Прекрасные глаза Элизабет хищно сузились. Это очень хорошо, если у девушки есть какая-то тайна…

Она наклонилась к Джулиане и легонько потрясла ее за плечо.

— Милочка, пора просыпаться.

Джулиана очнулась от глубокого сна и увидела перед собой красивое, доброе лицо — улыбающиеся алые губы, голубые глаза. В первую минуту ей показалось, что это продолжение ее сна. Но женщина снова коснулась ее плеча.

— Меня зовут госпожа Деннисон, милочка.

Джулиана мгновенно очнулась, выпрямилась и стала оправлять свою одежду. Рядом с этим неземным существом в шелках и атласе, в роскошном капоре, из-под которого виднелись каштановые кудри, Джулиана чувствовала себя неуклюжей дурнушкой. Она спрятала ноги, обутые в грубые башмаки, под скамеечку и принялась подкалывать рассыпавшиеся волосы.

— Здешний хозяин сказал мне, что вам нужна прислуга, мэм, — начала было Джулиана.

— Дорогая, прости меня, но ты говоришь не как простолюдинка, — заметила госпожа Деннисон, усаживаясь в кресло, услужливо придвинутое расторопным мистером Бьютом. — Кажется, ты приехала из Йорка?

Джулиана кивнула, и Элизабет с удвоенным вниманием посмотрела на девушку. Госпожа Деннисон была человеком искушенным и легко могла отличить ложь от правды, тем более если ее пытался обмануть неопытный лгун. Кроме того, в говоре девушки не было ни намека на йоркширский акцент.

— А где твой дом?

Джулиана воткнула в пучок последнюю шпильку и ответила вопросом на вопрос:

— А вам необходимо знать это, мэм?

Элизабет подалась вперед и ласково дотронулась до руки девушки.

— Нет, дитя мое. Можешь не говорить, если не хочешь. Но, может быть, ты скажешь мне, как тебя зовут и сколько тебе лет?

— Джулиана Ри… Бересфорд, — быстро поправилась Джулиана, вспомнив, что если ее станут искать, то по фамилии мужа. — Мне только что исполнилось семнадцать, мэм.

— Надеюсь, ты не откажешься пойти со мной? — спросила Элизабет, от которой не ускользнула заминка в ответе девушки. — Тебе нужно отдохнуть с дороги и переодеться. — Она поднялась, шелестя накрахмаленными юбками, и подкупающе улыбнулась.

— А какую работу я должна буду выполнять, мэм? — Джулиана была совсем сбита с толку невероятной скоростью, с которой развивались события.

— Мы обсудим это, когда ты отдохнешь и придешь в себя, дитя мое, — пообещала госпожа Деннисон и, потянув Джулиану за руку, помогла ей подняться. — Нас ждет экипаж. Через несколько минут мы будем у меня дома.

У Джулианы остался еще целый соверен. На него можно было бы снять жилье и покупать еду в течение нескольких дней. Но Джулиана была наивной провинциалкой, беспомощной и беззащитной в этом огромном, враждебном столичном городе. Так что отвергать гостеприимство и поддержку обворожительной женщины с лучистыми, добрыми глазами было бы непростительной глупостью. Джулиана улыбнулась даме и последовала за своей благодетельницей из гостиницы, туда, где их ждал легкий экипаж, запряженный великолепной гнедой парой.

— Ну вот, моя дорогая, — доверительным тоном заговорила госпожа Деннисон. — Теперь признайся, почему ты не хочешь открыться мне. Уверяю тебя, я достаточно повидала на своем веку, чтобы поверить каждому твоему слову. К тому же на этом свете нет ничего, что могло бы удивить или потрясти меня.

Джулиана положила голову на атласную обивку сиденья и почувствовала, как слезы подступают к глазам. Единственный человек, который так же участливо говорил с ней и проявлял искренний интерес к ее судьбе, был сэр Джон Ридж. Она подавила рыдания.

— Мое бедное дитя, что с тобой произошло? — склонилась к Джулиане Элизабет и ласково погладила ее по руке. — Доверься мне.

Тень сомнения, которая закралась в душу Джулианы, тут же бесследно исчезла. Слишком велик был соблазн поверить тяготившую ее тайну надежному, опытному, а главное, доброжелательному человеку. И если она не сболтнет лишнего, то по-прежнему останется недосягаемой для правосудия.

— Со мной произошла невероятная история, мэм… — начала рассказ Джулиана.

«Если ваша светлость не откажет мне в чести и нанесет сегодня вечером визит на Рассел-стрит, полагаю, что смогу показать вам нечто интересное. Ваша покорная слуга, Элизабет Деннисон».

Граф Редмайн еще раз внимательно перечитал записку и бесстрастно обратился к лакею:

— Посыльный еще здесь?

— Да, ваша светлость. Он ждет ответа.

Тарквин кивнул и подошел к бюро. Он взял листок гербовой бумаги, обмакнул перо в чернильницу и быстро написал несколько строк. Потом посыпал бумагу песком и сложил ее вчетверо.

— Передай это посыльному, Роберте, — сказал граф и положил записку на серебряный поднос, который лакей с поклоном унес.

— От кого эта записка? — спросил Квентин, отрываясь от чтения.

— Тебе не следует это знать, — усмехнувшись, ответил граф. — Она касается дела, которое не имеет к тебе никакого отношения.

— Понятно. — Лицо Квентина помрачнело. — Уж не по поводу ли Люсьена и его женитьбы?

— Совершенно верно, малыш, ты угадал. Хочешь шерри? — Тарквин замер с графином в руке, вопросительно приподняв бровь.

— Да, спасибо. — Квентин отложил книгу и поднялся. — Так, значит, ты все еще намерен воплотить в жизнь свой дьявольский план?

— Более чем когда-либо, — ответил граф и протянул брату бокал. — А почему ты называешь его дьявольским, Квентин? — В глазах Тарквина промелькнула усмешка.

— Потому что он таков и есть, — отрезал Квентин. — Как ты собираешься защитить девушку от любовных притязаний Люсьена? Ведь он наверняка будет настаивать на исполнении ею супружеских обязанностей.

— Предоставь это мне.

— Не нравится мне эта затея, — хмуро заметил Квентин.

— Ты давно уже дал мне это понять. — Тарквин, улыбаясь, потряс брата за плечо. — Но ведь тебе всегда были безразличны мои планы и идеи.

— Да, но мне никогда не был безразличен ты сам, — горько ответил Квентин. — Ты безбожник, Тарквин. Самый настоящий Мефистофель.

Тарквин сел в кресло, элегантно положив ногу на ногу, и залюбовался снопами искр, разлетающимися от бриллиантовых пряжек туфель.

— Пожалуй, бриллиантовые пряжки уже выходят из моды. Недавно на балу я заметил, что Стэнхоун теперь носит серебряные… А впрочем, тебе ведь это неинтересно, Квентин.

— Ты прав. — Квентин невольно глянул на свои простые кожаные туфли с металлическими пряжками. — И пожалуйста, не уходи от разговора, Тарквин.

— Прости, но мне кажется, что мы уже поставили точку в конце нашей дружеской беседы, — ответил граф Редмайн, потягивая вино.

— Так, значит, ты не отступишь от задуманного?

— Нет, дорогой брат.

— Тогда нам больше не о чем говорить.

— Вот и я того же мнения. — Граф поднялся и грациозным движением поставил пустой бокал на бюро. — Не волнуйся попусту, Квентин. Это лишь прибавит тебе морщин.

— Перестань обращаться со мной как с пустоголовым кретином! — воскликнул Квентин с необычной горячностью. — Тебе не удастся одурачить меня, Тарквин.

Граф остановился в дверях и обернулся с улыбкой на губах.

— Слава Богу, у меня нет такой цели. И никогда не будет, если ты не перестанешь любить меня.

Дверь за графом закрылась, и Квентин залпом допил вино. Он знал своего брата вот уже тридцать лет. Он помнил, в какую ярость и отчаяние пришел пятнадцатилетний Тарквин, столкнувшись с предательством друзей. А двумя годами позже Тарквин пережил страшную сердечную драму: женщина, которую он любил всей душой, на самом деле интересовалась лишь положением в свете и состоянием будущего графа Редмайна.

Квентин знал, с какой ответственностью третий граф Ред-майн относится к фамильному достоянию. Он был старшим сыном в семье, поэтому наследовал доброе родовое имя и огромное состояние. И с тех пор отстаивает честь и достоинство рода, к которому принадлежит.

А Люсьен представляет серьезную угрозу тому, что для Тарквина является святыней. До тех пор пока Люсьен находился под опекой графа, последнему удавалось контролировать его расходы. Но теперь Тарквин никоим образом не мог повлиять на кузена и лишь с болью наблюдал, как Люсьен проматывает свою часть наследства. Квентин понимал желание брата сохранить поместье Эджкомб, но его дьявольский план приводил молодого священника в ужас. Тем более что сомневаться в его скором осуществлении не приходилось: Тарквин привык побеждать любой ценой.

Наверняка есть какой-нибудь другой способ образумить Люсьена. Квентин снова уселся с книгой в кресло, пытаясь утешиться любимым Плутархом. Он надеялся, что архиепископ не скоро покончит с тем делом, которое привело Квентина в Лондон. А в данной ситуации это совсем неплохо — кто-то ведь должен присматривать за тем, что затеял Тарквин. Не исключено, что Квентину удастся уговорить брата если не изменить свое решение, то по крайней мере хотя бы смягчить его последствия. Квентин беззаветно любил Тарквина. Он с детства восхищался его целеустремленностью, силой воли, умением побеждать. Но закрыть глаза на темные стороны его натуры Квентин не мог.

— А, ваша светлость! Рада вас видеть. — Элизабет поднялась и присела в глубоком реверансе, когда граф вошел в гостиную.

— Мадам, я горю нетерпением с той самой минуты, как получил вашу записку, — сказал граф, доставая табакерку и поднося к носу понюшку табака. Госпожа Деннисон не могла не обратить внимания на изумительную инкрустацию из слоновой кости на табакерке, подобранной в тон графского камзола.

— Вы хотите увидеть ее немедленно, ваша светлость?

— Да, мадам.

— Прошу вас, следуйте за мной, сэр.

Элизабет вывела графа из гостиной. Был ранний вечер, поэтому в доме уже никто не спал. Две юные дамы в шелковых пеньюарах прохаживались по коридору. Они приветствовали хозяйку дома почтительными поклонами, в ответ на которые удостоились милостивой улыбки.

Лакей с подносом, на котором стояли два бокала с шампанским и блюдо устриц, постучался в какую-то дверь и скрылся за нею.

— Я смотрю, вечер уже начался, — заметил граф.

— Как обычно, ваша светлость, — самодовольно ответила Элизабет. — Мы ожидаем его королевское высочество.

— О Господи! Бедняга Фред! — чуть слышно прошептал Тарквин. Фредерик Луи, принц Уэльский, чьи взаимоотношения с женщинами были предметом насмешек при дворе и в свете, оказывается, являлся завсегдатаем борделя госпожи Деннисон.

Элизабет провела графа в конец коридора, где за небольшим лестничным пролетом начинался узкий темный проход. Этот маршрут был неизвестен графу, поэтому он удивленно приподнял бровь, но покорно последовал за своей спутницей, ориентируясь по шелесту шелковых юбок госпожи Деннисон.

— Специальное назначение этого коридора станет вам понятно через минуту, — пояснила провожатая и остановилась перед низкой дверью, которая на удивление легко и бесшумно открылась под нажимом прелестной ручки хозяйки. Элизабет отступила в сторону и пропустила графа вперед. Он вошел в крохотную комнатку, похожую на шкаф и освещенную только одной свечой.

— В стене, ваша светлость, — прошептала Элизабет.

Граф вскинул глаза и тут же заметил два круглых отверстия на уровне своего лица.

Задаваясь вопросом, все ли комнаты в доме госпожи Деннисон оснащены подобными оптическими приборами, граф подошел вплотную к стене. Приникнув к глазкам, он увидел ярко освещенную спальню, посреди которой стояла огромная кровать под балдахином. На окнах висели портьеры в тон шторным обоям. В дальнем углу стоял умывальник с фарфоровым кувшином.

И тут граф увидел то, что являлось целью его визита. У окна стояла девушка, смотрела на улицу и неторопливыми, ленивыми движениями расчесывала волосы. В ярком пламени свечей вспыхивали длинные локоны, ритмично вздрагивая от прикосновения гребня. Полы прозрачного пеньюара разлетелись в стороны, когда девушка развернулась и направилась в глубь комнаты.

Прежде чем девушка скрылась из поля зрения, граф успел разглядеть высокую пышную грудь, белый плоский живот, оттененный рыжеватым треугольником. Граф терпеливо ожидал, пока девушка появится снова. Вскоре она вышла на середину комнаты, скинула пеньюар и положила его на оттоманку в изножье кровати.

Граф превратился в неподвижную, безмолвную статую. За его спиной затаив дыхание стояла Элизабет, с нетерпением ожидая реакции графа на увиденное.

Тарквин не отрываясь смотрел на стройную фигуру девушки, подмечая крутые изгибы бедер, полноту груди, подчеркнутую изяществом стана и тонкой талией. От его взгляда не укрылась также молочная белизна ее кожи, казавшаяся ослепительной на фоне золотисто-рыжих кудрей. Девушка повернулась к графу спиной, и он увидел округлые ягодицы и плавные, соблазнительные линии бедер.

Она уже было собралась в постель, как вдруг обернулась, словно почувствовав на себе взгляд графа. Девушка смотрела прямо на него: ее глаза цвета нефрита, глубокие и сияющие, слегка расширились от внезапного испуга. Ресницы, темные и пушистые, часто подрагивали; густые брови были удивленно приподняты. Но через секунду девушка совершенно успокоилась, зевнула, прикрыв рот ладошкой, и залезла под одеяло. Потом приподнялась и задула свечу на ночном столике.

Граф Редмайн вышел из комнатушки в коридор и только тогда обратился к госпоже Деннисон:

— Она девственница?

— Я уверена, ваша светлость.

— А согласится ли она продать свои услуги?

— Не сомневаюсь.

— Тогда давайте обсудим детали, Элизабет.

Глава 3

Джулиана проснулась, когда уже совсем рассвело. Она с детства привыкла вставать рано и никогда не нежилась по утрам в постели. Вот и теперь, открыв глаза, она сразу же села в кровати и стала с любопытством оглядывать спальню. Комната была небольшой, но уютной, со вкусом меблированной, хотя и не роскошной. Балдахин и шторы гармонировали с мебельной обивкой, на вощеном дубовом полу лежали ковры.

Джулиане была привычна такая обстановка — спальня очень походила на ту, которую она занимала в доме опекуна. Но звуки, которые доносились с улицы, не имели ничего общего с душераздирающими криками павлинов, бьюших крыльями на лужайке перед домом, и с далекой трелью пастушьего рожка, созывающего разбредшееся стадо.

Джулиана вылезла из постели и сладко потянулась, а потом на цыпочках подбежала к окну. Отдернув шторы, она увидела узкую улочку, по которой вереницей ехали телеги, груженные самой разнообразной снедью, направляясь на городской рынок. Охрипшие уличные торговцы продирались сквозь людскую толчею с полными всякой всячины лотками. Два молодых человека, заросших щетиной и в помятых камзолах, появились, шатаясь, в дверях кабачка. Женщина в ярком красном платье, таком коротком, что из-под него были видны голые икры, виляя бедрами, подошла к ним и, призывно улыбаясь, оттянула и без того глубокий вырез платья вниз так, что ее пышная грудь полностью обнажилась.

Один из молодых людей громко расхохотался, сграбастал ее и поцеловал в губы. А потом грубо оттолкнул, и оба приятеля зашагали в сторону Стрэнда.

Шлюха поднялась с земли и, беззлобно чертыхаясь и потрясая кулаками, пошла к рынку, на ходу поправляя вырез платья и отряхивая юбку.

Джулиана была потрясена сценой, разыгравшейся под окном. В Винчестере даже в базарный день такого не увидишь.

Охваченная любопытством и небывалым воодушевлением, Джулиана подбежала к гардеробу и достала из него муслиновое платье и нижнее белье — подарки ее благодетельницы, которые она получила накануне. Джулиана согласилась принять эту одежду, поскольку она была достаточно скромной и вполне могла сойти за праздничный наряд горничной.

Джулиана быстро облачилась в белье, надела платье и, довольная своим внешним видом, расправила складки на юбке и кружевной воротничок. Потом она обулась в легкие кожаные туфельки, также подаренные госпожой Деннисон, наскоро умылась, причесалась, заколола волосы в тугой пучок и, выскочив за дверь, поспешила вниз по широкой лестнице в гостиную.

Оказавшись в прихожей, Джулиана увидела, что дверь на улицу открыта, а перед ней на корточках ползает служанка и натирает полы. Накануне Джулиана не успела осмотреть дом. Почти целый день она провела вместе с госпожой Деннисон в ее будуаре. А потом ее отвели в отдельную комнату, где она пообедала в одиночестве и довольно рано легла спать, утомленная долгой дорогой и избытком впечатлений.

А теперь, освеженная сном, бодрая и отдохнувшая, Джулиана с интересом изучала свое новое жилище. Высокая двустворчатая дверь, открытая настежь, вела из прихожей в роскошную гостиную, манящую мягкими кушетками и оттоманками, густым ворсом персидских ковров, изяществом золотых канделябров и инкрустированных чайных столиков. В воздухе витал запах дорогого табака и вина, смешанный с ароматом роз.

Лакей с горничной старательно полировали мебель в гостиной. Кроме них и служанки, натирающей полы, в доме, казалось, не было ни души — такое безмолвие растекалось повсюду. Джулиана подумала, что гостиная очень напоминает театральную сцену, которую перед спектаклем приводят в порядок служители. И сам особняк, по мнению девушки, больше походил на гостиницу, чем на частный дом.

Озадаченная увиденным и несколько смущенная, Джулиана приблизилась к ползающей по полу с тряпкой служанке. Но не успела она обратиться к ней, как мягкий, но властный голос за ее спиной поинтересовался:

— И куда это вы собрались, мисс?

Джулиана резко обернулась, удивленная тем, что не слышала позади никаких шагов. Дородный человек в кудрявом парике и алой ливрее, расшитой тесьмой и кружевами, с внушительной золотой цепочкой от часов на огромном животе, подбоченясь, исподлобья смотрел на нее.

— Я собираюсь прогуляться, — ответила Джулиана, невольно вздернув подбородок и вызывающе глядя на мужчину. — Если я вообще обязана отчитываться перед вами.

Трудолюбивая служанка издала какой-то странный звук, похожий на сдавленный смешок. Джулиана быстро взглянула на нее, но девушка по-прежнему терла каменную плитку. Джулиана снова перевела взгляд на ливрейного дворецкого — именно так она определила его должность.

Человек смотрел на Джулиану с некоторым недоумением, казалось, он не ожидал от нее такой дерзости.

— Я вижу, вы не знакомы с порядками, заведенными в этом доме, мисс, — заявил он наконец. — Запомните первое: меня зовут Гарстон. Для вас — мистер Гарстон или просто — сэр. И второе: вы обязаны докладывать мне о каждом своем шаге.

— Послушайте, милейший. — Глаза девушки метали молнии. — Единственный человек в этом доме, перед которым я намерена отчитываться, — это госпожа Деннисон. А теперь, извините, я все же хотела бы пройтись. — Джулиана развернулась и пошла к двери, но мистер Гарстон обогнал ее и загородил собой проход.

— Дверь закрыта, мисс, — сказал он скорее удивленно, чем зло.

— Неправда! — возмутилась Джулиана. — Она открыта настежь!

— Для всех дам в этом доме дверь открывается только тогда, когда я разрешаю, — веско заявил мистер Гарстон, скрестив руки на груди и глядя на девушку сверху вниз с улыбкой.

Джулиана растерялась от такого беспардонного вмешательства в свою частную жизнь. Она пыталась подыскать убедительные слова для решительного возражения против попирания собственных прав, но тут в прихожую с улицы вошли две женщины, за которыми следовал лакей. Они были одеты в вечерние платья, их лица закрывали маскарадные полумаски.

— Представь себе, прямо среди ночи! — смеясь говорила одна из них подруге, продолжая, видимо, давно начатый разговор. — Пара великолепных фехтовальщиков, Лили!

Ее спутница расхохоталась, быстро обмахиваясь веером, и ответила, снимая маску:

— Клянусь, лорду Бингею повезло! Из него бы сделали решето, если бы я к тому времени уже не падала в обморок от усталости… А, мистер Гарстон! Не будете ли вы так добры прислать в мою комнату соль для ванны? Она мне крайне необходима.

— Всенепременно, мисс Лили, — ответил Гарстон с поклоном. — Я полагаю, что вы с мисс Эммой прекрасно провели ночь. Господин и госпожа Деннисон будут рады услышать это.

— Да, ночь прошла великолепно, мистер Гарстон, — кивнула мисс Эмма. — Так что кружка пунша с молоком нам не повредит.

— Я немедленно распоряжусь, мисс. Поднимайтесь к себе и ни о чем не беспокойтесь. — Мистер Гарстон был отечески заботлив и предупредителен.

Джулиана наблюдала за этой сценой с нескрываемым любопытством. Обе женщины были хорошенькими, богато разодетыми, искусно причесанными, но до такой степени нарумяненными и напудренными, что невозможно было определить их возраст.

— А кто это у нас здесь? — спросила мисс Лили, заметив за широкой спиной мистера Гарстона Джулиану. Она с интересом разглядывала скромное платье девушки, наспех подколотые волосы. — Новая служанка?

— Да нет, вряд ли, — ответил Гарстон, многозначительно улыбаясь. — Госпожа Деннисон еще не посвятила меня в свои планы относительно этой юной леди.

— А, понятно, — вставила мисс Эмма. — Ну, я думаю, мы скоро это узнаем. Пойдем, Лили, я умираю от усталости.

Дамы стали подниматься по лестнице, болтая словно неугомонные сороки. Джулиана недоуменно смотрела им вслед, не понимая ни единого слова из их разговора, предметом которого она внезапно оказалась.

— Отправляйтесь в свою комнату, мисс, — сказал мистер Гарстон. — Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик. Горничная выполнит все ваши приказания. Думаю, госпожа Деннисон пригласит вас, как только освободится.

— А сколько сейчас времени? — спросила Джулиана, прикидывая в уме, сможет ли она быстро прошмыгнуть мимо Гарстона к двери, которая ведет на улицу.

— Полдень. Госпожа одевается и принимает посетителей у себя в будуаре. Вас она вряд ли захочет видеть до обеда. — Как будто разгадав замысел Джулианы, Гарстон подошел к двери и закрыл ее на засов.

Джулиана нахмурилась. Почему с ней обращаются, как с пленницей? И потом, как может порядочная женщина принимать в спальне посетителей в то время, когда занята своим туалетом?

Джулиана отправилась к себе в комнату, чувствуя необходимость спокойно обдумать свое положение. Она не желает оставаться в этом доме против собственной воли, да и госпожа Деннисон не намеревалась ограничивать ее свободу. А на дворецкого она как-нибудь найдет управу! Самое разумное, что она может сейчас сделать, это дождаться минуты, когда госпожа Деннисон соблаговолит встретиться с ней, и все выяснить.

Горничная, которая пришла на ее вызов, оказалась на удивление неразговорчивой, и ничего, кроме книксенов и учтивой фразы «Да, мисс», вытянуть из нее было невозможно. Она отказывалась отвечать на прямые вопросы Джулианы о госпоже Деннисон и ее доме, и, когда девушка ушла, оставив поднос с завтраком, несчастная пленница поняла, что аппетит у нее полностью пропал, а чувство голода сменилось нарастающей тревогой.

Через несколько минут Джулиана услышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Она вскочила и, подбежав к двери, дернула ее. Дверь была заперта. Тогда Джулиана принялась колотить кулаками по толстым дубовым доскам и кричать что есть силы. Но ответом ей было полнейшее безмолвие.

Тогда она подбежала к окну и выглянула вниз с высоты третьего этажа. Стена была отвесной и гладкой, как стекло, — ни единого выступа, ни единой щербинки в каменной кладке. На уровне первого этажа прямо под своими окнами Джулиана увидела маленький железный балкончик, увитый плющом, но нельзя было даже помыслить о том, чтобы благополучно спрыгнуть на него с узенького козырька, которым заканчивался снаружи подоконник ее темницы. Она подумала было о том, чтобы воззвать к помощи какого-нибудь прохожего. Но что, с другой стороны, она ему крикнет? Что она пленница? И кто в это поверит? Скорее всего ее сочтут провинившейся служанкой, которую заперли в наказание за какой-нибудь проступок. Ни один человек не захочет вмешиваться в дела такого богатого домовладельца, как ее хозяйка.

Джулиана опустилась в кресло, от досады кусая ноготь большого пальца. Ее нахмуренные брови придали хорошенькому личику яростно-ожесточенное выражение. Сама виновата — нечего быть такой легкомысленной, доверчивой дурехой!

Утренние часы тянулись медленно, незадолго до обеда ключ в замке повернулся еще раз, и дверь открылась. На пороге стояла горничная.

— Госпожа ожидает вас в малой гостиной, мисс, — сказала девушка, почтительно приседая. — Будьте добры следовать за мной.

— Наконец-то! — Джулиана вскочила и бросилась в коридор, обогнав горничную, так что той пришлось семенить следом, время от времени забегая вперед, чтобы указывать дорогу. Через несколько минут они оказались у высокой двустворчатой двери, которую горничная с поклоном распахнула перед Джулианой.

— Моя дорогая! — с обворожительной улыбкой обратилась госпожа Деннисон к Джулиане. — Я приношу свои извинения за запертую дверь. — Она поднялась с кресла и направилась к девушке, благодушно протягивая руки. — Но после твоей утренней выходки я очень испугалась, что ты убежишь, так и не дав мне объяснить тебе некоторые вещи. Ну а теперь скажи, что ты прощаешь меня. — Госпожа Деннисон взяла руки Джулианы в свои благоухающие ладони и торжествующе улыбнулась.

Джулиана не заметила ни тени вероломства в ясном взгляде голубых глаз, не услышала ни намека на лукавство в мягких переливах грудного голоса. Но тем не менее она резко отдернула руки, нимало не заботясь о том, как это выглядит со стороны.

— Мадам, я ничего не понимаю. Если бы вы попросили меня не покидать пределов вашего дома, я бы выполнила вашу просьбу, памятую о вашей доброте.

— Правда? — Элизабет насмешливо взглянула на девушку и после небольшой паузы добавила: — Да, наверное, ты бы так и поступила. Но видишь ли, жизнь в городе делает человека мнительным и недоверчивым. Я совсем забыла, что такое наивные деревенские нравы.

Госпожа Деннисон указала Джулиане на пуфик, а сама села в кресло.

— Садись, пожалуйста, моя милая. У меня к тебе есть предложение.

— Мадам, я вчера уже говорила вам, что согласна на любую работу.

— Видишь ли, я не знаю, можно ли в полной мере считать мое предложение работой, — задумчиво нахмурилась госпожа Деннисон. — Хотя в каком-то смысле это, конечно же, работа.

Джулиана оглядела маленькую комнату. Она отличалась гораздо более интимной обстановкой по сравнению с большим салоном на первом этаже, сама атмосфера которого располагала к отдохновению и утонченной лени.