Глава 2

– Привет, тетя Чес.

– Здравствуй, Сара. – Честити нагнулась, чтобы поцеловать одиннадцатилетнюю падчерицу своей сестры. – Как школа?

– Скучища, – вздохнула девочка, изображая вселенскую усталость. – Просто кошмар.

Честити рассмеялась:

– Не может быть.

– Ну, там есть пара вещей, которые мне нравятся, – усмехнулась Сара, – но приходится говорить об ужасной скучище, иначе все решат, что у меня с головой не в порядке.

Честити справедливо предположила, что «все» – не иначе как школьные подружки Сары.

– Понятно, – сочувственно произнесла она. – Трудно, наверное, притворяться, если тебе что-то не нравится, хотя на самом деле это не так.

– Да нет, я хорошая актриса, – беспечно отозвалась Сара. – У тебя в руках платье, которое ты сегодня наденешь? Дай-ка мне его. И саквояж тоже.

– Спасибо. – Честити безропотно уступила свою ношу девочке, горевшей желанием помочь. – Пру наверху?

– Да, а папы еще нет. Они поспорили за завтраком, так что, думаю, он придет домой в последнюю минуту, – сообщила Сара доверительным тоном, ничуть не обеспокоенная таким, отнюдь не редким для семейства Молвернов событием.

– О чем же они спорили? – Честити последовала за девочкой в узкий коридор, ведущий к лестнице.

– Папа собирается взяться за какое-то дело, а Пру против. Я не все поняла, но как-то связано с одним мужчиной, который не хочет содержать ребенка. – Сара вприпрыжку двинулась вверх по лестнице.

Честити понимающе кивнула. Да уж! Если Пруденс чего-то не одобряет, она не станет держать свои мысли при себе. А Гидеону ничего не стоит посоветовать жене заниматься собственными делами. Взрывоопасная парочка!

– Оставить твои вещи в комнате для гостей? – Сара помедлила у закрытой двери на втором этаже. – Пру в своей гостиной.

– Да, спасибо, детка. Пойду поздороваюсь с ней. – Честити улыбнулась и поспешила дальше к двойным дверям в конце коридора.

В ответ на стук дверь распахнулась, и она очутилась в объятиях сестры.

– О, я так рада, что ты здесь! – воскликнула Пруденс, втаскивая ее в прелестную гостиную, примыкавшую к супружеской спальне. – Я поссорилась с Гидеоном.

– Сара уже рассказала. – Честити расстегнула пальто, готовясь выслушать аргументы сестры, прежде чем выступать в роли миротворца. – Из-за мужчины, не желающего содержать ребенка.

– Иногда мне кажется, что Сара слышит больше, чем. следует, – заметила Пруденс, с виноватым видом поправляя очки. – Наверное, мы слишком свободно разговариваем в ее присутствии.

– Она достаточно умна, чтобы не делать ошибочных выводов, – успокоила ее Честити, – и не стесняется спросить, если чего-то не понимает.

Пруденс улыбнулась:

– Ты права. Гидеон всегда откровенен с девочкой, и нельзя, чтобы с моим появлением их отношения изменились.

– Вот именно, – согласилась Честити, повесив пальто на спинку обтянутого гобеленом стула. – Итак, что случилось?

Пруденс подошла к графину с хересом, стоявшему на столике между высокими окнами с бархатными шторами янтарного цвета, задернутыми на ночь. Наполнив два бокала, она протянула один сестре. Честити взяла свой бокал и опустилась на диван, скрестив ноги и выжидающе глядя на Пруденс. Она привыкла к роли сочувствующего слушателя, которому сестры изливали душу.

Пруденс сделала глоток и начала:

– Гидеон взялся защищать одного типа, который отказывается содержать ребенка, рожденного вне брака его бывшей любовницей. Значит, Гидеону придется подвергнуть сомнению моральные устои женщины, ее мотивы. Он надеется доказать, что она руководствовалась исключительно жадностью. Вначале преднамеренно забеременела, чтобы привязать к себе мужчину, а теперь пытается разрушить его брак и карьеру.

Честити поморщилась. В таких вопросах она всегда полностью соглашалась с сестрой. Любая другая точка зрения просто не укладывалась в головах сестер Дункан.

– Неужели Гидеон и вправду верит тому, о чем говорит?

– Вряд ли. Просто он готов взяться за любое дело, которое кажется ему интересным и бросает вызов его профессиональным качествам, независимо от того, виновен его подзащитный или нет. – Пруденс покачала головой с нескрываемым отвращением. – Гидеон говорит, что если он будет браться только за те случаи, которые удовлетворяют моим нравственным принципам, мы окажемся на улице.

Честити не могла не рассмеяться.

– Извини, – возразила она. – Но ты должна признать, что он недалек от истины. Если бы он позволил нам подвергать экспертизе каждый предложенный ему случай, исходя из наших представлений о добре и зле, то остался бы без клиентов.

Пруденс неохотно улыбнулась:

– Я не настолько непрактична, чтобы не понимать положение дел, просто он задел меня за живое.

– Могу себе представить. – Честити сделала глоток хереса. – Кон собиралась прийти пораньше?

Пруденс бросила взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.

– Скоро появится. Самое позднее в семь часов, так что у нас будет время обсудить дела до прихода гостей.

– В таком случае пойду переоденусь к обеду, пока ее нет. – Честити встала. – Кстати, можно позаимствовать у тебя золотистую шаль? Она прекрасно сочетается с моим зеленым платьем.

– Конечно. И тебе понадобится лента для волос такого же оттенка. Надо будет поискать что-нибудь подходящее, когда я буду одеваться. Не хочешь принять ванну? Я пришлю Бекки помочь тебе.

– Нет, я мылась утром и предпочитаю одеваться сама, – отказалась Честити. – Не думаю, что я смогла бы привыкнуть к услугам горничной.

– О, ты удивишься, насколько быстро привыкаешь к таким вещам, – заверила ее Пруденс. – Вот подожди, пока сама не окажешься в подобном окружении.

Честити с улыбкой покачала головой и направилась в комнату для гостей, где Сара оставила ее вещи. На умывальнике стоял кувшин с горячей водой и высилась стопка махровых полотенец. Она распаковала саквояж, дивясь той легкости, с которой ее сестры привыкли к роскоши, предоставленной им богатыми мужьями. Впрочем, едва ли она вправе упрекать их в чем-либо после долгих лет балансирования их семьи на грани разорения. Ведь пришлось постепенно отказаться от маленьких удобств, которые они имели при жизни матери, пока лорд Дункан не лишился последней рубашки по вине графа Беркли. Ей самой, однако, заботы горничной казались обременительными. Слава Богу, она пока еще в состоянии одеться без посторонней помощи.

Спустя минут двадцать Честити вернулась в гостиную сестры, застегивая на ходу манжеты. Когда она закрыла за собой дверь, из спальни показалась Пруденс в вечернем платье из серого шелка с убранными в пышный узел каштановыми локонами.

– Обожаю твое платье, – восторженно воскликнула Пруденс. – В нем оттенок зеленого изумительно сочетается с твоими волосами, Чес. Иди сюда, я закреплю ленту. – Она ловко вплела золотистую ленту в рыжие кудри сестры, а затем набросила ей на плечи шаль того же цвета. – Ну вот, ты чудесно выглядишь. Впрочем, как всегда. – В ее светло-зеленых глазах мелькнуло беспокойство. – Ты похудела, Чес.

– Пожалуй. Я заметила, что платье стало чуточку свободным. – Честити с довольным видом разгладила складки ткани. Ниже всех сестер ростом, она была более склонна к полноте, чем высокая Констанс или худощавая Пруденс. – Наверное, потому что перестала объедаться пирожными.

Она приподнялась на цыпочках, разглядывая свою прическу в зеркале над каминной доской.

– Кого ты пригласила для меня на сегодняшний вечер? – поинтересовалась она, послюнявив палец и пригладив дуги бровей, изгибавшихся над ореховыми глазами.

– Родди Бригема. Ты довольна? – обеспокоенно спросила Пруденс.

– Конечно. С ним легко разговаривать, и мы всегда получаем удовольствие от общества друг друга, – успокоила ее Честити.

– Что-то я не слышу особого энтузиазма! – воскликнула Пруденс.

– Извини. – Честити с улыбкой повернулась к сестре. – Мне нравится Родди и приятно, что мы с ним обходимся без лишних формальностей. – Она помолчала, устремив на сестру иронический взгляд. – Но, хотя он трижды делал мне предложение, я не ищу мужа, так что не питай напрасных надежд.

– Если исходить из моего опыта, их не надо искать, они сами появляются, – согласилась Пруденс.

– Кого не надо искать?

Сестры дружно обернулись на звук нового голоса. В комнату вошла их старшая сестра Констанс, распространяя вокруг аромат экзотических духов.

– Мужей, – ответила Пруденс.

– О да, – кивнула Констанс, – истинная правда. Я бы даже сказала, что они появляются, когда их меньше всего ждешь. – Она поцеловала сестер. – Ты что, нашла себе муженька, Чес?

– Да нет, со вчерашнего дня как-то не успела, – сообщила Честити со смешком. – Но, как я только что сказала, я никого не ищу. Во всяком случае, – добавила она, – для себя.

– О, неужели у нас появился новый клиент? – спросила Констанс, вспомнив, что Честити занималась сегодня делами агентства.

Честити сморщила нос.

– Я бы предпочла, чтобы он ловил рыбку в другом пруду, – отозвалась она. – Ужасно неприятный тип.

Констанс налила всем хереса.

– Не важно, Чес, – примирительно проговорила она. – Мы не обязаны любить наших клиентов.

– Знаю. – Честити взяла предложенный бокал и снова устроилась на диване.

– Как его зовут? Доктор... – Пруденс опустилась на диванчик напротив.

– Фаррел. Дуглас Фаррел. – Она пригубила херес. – Он хочет богатую жену. Это его основное требование. Первейшее, как он изволил выразиться, – добавила она, не в силах скрыть отвращение.

– Что ж, по крайней мере он откровенен, – отметила Констанс.

– О, даже более чем. Ему нужна не просто богатая жена, а женщина со связями, которая могла бы снабжать его состоятельными пациентами.

– Где он практикует?

– На Харли-стрит. Собственно, он только собирается открыть там кабинет, потому-то ему и понадобилась продувная особа в качестве жены.

Сестры поморщились.

– Неужели нельзя выразиться иначе, Чес? – неодобрительно проворчала Пруденс.

– Между прочим, он нисколько не возражал против такого определения и заявил, что предпочитает называть вещи своими именами.

– Похоже, он тебе здорово не понравился, – подытожила Констанс.

– Да, – вздохнула Честити. – Холодный расчетливый тип. И преисполнен такого презрения к своим будущим пациентам с Харли-стрит, что считает их всех жалкими ипохондриками, которые носятся с вымышленными болячками. Можно только догадываться, как такой человек ведет себя с больными.

С минуту сестры молча смотрели на нее. Столь непримиримая позиция по отношению к кому-либо удивила их и совсем не соответствовала характеру Честити. Она всегда отличалась наибольшей снисходительностью к людям, чем ее сестры, и всегда стремилась войти в их положение.

– Впервые вижу, чтобы ты так взъелась на кого-то, Чес, – заметила Констанс.

Честити пожала плечами:

– Видимо, он достал меня.

Почему-то, чего она сама не понимала, она утаила от сестер первую случайную встречу с доктором Фаррелом в магазинчике миссис Билл. И по той же необъяснимой причине не могла заставить себя признаться им, что ее неприязнь к нему вызвана разочарованием. В самом деле, что может быть нелепее, чем проникнуться надеждами по отношению к кому-либо, основываясь на минутных наблюдениях, сделанных из-за занавески?

– Но ты не отказала ему? – забеспокоилась Пруденс.

Порой Честити забывала о финансовой стороне их деятельности, хотя часто она вынуждала сестер браться за работу из сочувствия к клиентам независимо от их платежеспособности.

– Я не могла, не посоветовавшись с вами, – произнесла Честити. – Но признаться, мне очень хотелось дать ему от ворот поворот. Не представляю, как можно обречь какую-то бедняжку на брак с таким бездушным типом.

– Не все женщины относятся к замужеству, как ты, – напомнила Пруденс. – Преуспевающие врачи с Харли-стрит весьма ценятся на брачной ярмарке.

– Возможно, но разве честно пользоваться положением женщины, которая настолько отчаялась выйти замуж, что практически готова продать себя? В сущности, все сводится к торгу.

– Так-так, шайка заговорщиков собралась на сходку? – Приятный баритон сэра Гидеона Молверна прервал тет-а-тет сестер.

Он вошел в комнату, все еще одетый в верхнюю одежду.

– Добрый вечер, Констанс, Честити. – Он нагнулся и поцеловал Пруденс, никак не отреагировавшую на появление мужа. – Как настроение, мадам жена? Надеюсь, лучше?

– Ты мог бы задать тот же вопрос себе, – огрызнулась та.

– Что я и сделал, – бодро отозвался Гидеон. – И получил утвердительный ответ.

Пруденс почувствовала, что ее покидает воинственный дух. Ее муж имел свои способы обезоруживать ее, которые никогда не подводили.

– Тебе лучше переодеться, – заметила она, сдерживая улыбку. – Гости соберутся в четверть девятого.

Он кивнул и направился в спальню, бросив через плечо:

– Макс придет, Констанс?

– Пусть только попробует не прийти, – отозвалась та. – Парламент распущен на каникулы, и он свободен как птица.

– Отлично. Мне нужно кое-что обсудить с ним.

– Очередное дело? – поинтересовалась Пруденс.

– Нет, Рождество, – ответил Гидеон, расслабляя галстук. – Я буду в своей гардеробной. – Он исчез в спальне.

– Вы поссорились? – спросила Констанс, приподняв бровь с понимающим видом.

– Просто он хочет взяться за случай, который мне не нравится.

Пруденс коротко изложила суть дела и удовлетворенно наблюдала за негодованием старшей сестры, вызванным тактикой защиты, к которой собирался прибегнуть Гидеон.

– Ладно, сейчас мы все равно ничего не можем сделать, – констатировала Честити. – Возможно, тебе удастся переубедить его за пологом кровати.

– Сомневаюсь, он упрям как бык. – В голосе Пруденс прозвучала покорность судьбе.

– Кстати, к вопросу об упрямстве, – подхватила Честити. – Нам надо поговорить об отце.

Сестры насторожились.

– Что-нибудь случилось? – Констанс встревоженно наклонилась к сестре.

Честити покачала головой:

– Ничего нового. Но ему не становится лучше. Он так подавлен, что все время сидит в своем кресле со стаканом виски, уставившись в одну точку и обвиняя себя во всех грехах.

– Нужно его как-то встряхнуть, – промолвила Пруденс.

– Дженкинс тоже так считает.

– Но как? Легче сказать, чем сделать, – заметила Констанс.

– Мне пришла в голову одна идея по дороге сюда. – Честити перевела неуверенный взгляд с одной сестры на другую. – Даже не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению.

– Давай, золотце, рассказывай. – Констанс нетерпеливо подалась вперед.

– Просто я подумала... – Честити замолчала, колеблясь. То, что она собиралась предложить, могло огорчить сестер как проявление неуважения к памяти их матери. – Ему нужна жена, – твердо сказала она. – Я подумала, если уж мы ищем жен и мужей для всех желающих, может, нам поискать жену собственному отцу? Прошло почти четыре года, с тех пор как умерла мама. Не думаю, что она стала бы возражать. Скорее...

– Скорее она приветствовала бы твою идею, – решительно закончила Констанс. – Отличная мысль, Чес.

Они повернулись к Пруденс, хранившей молчание. Та медленно произнесла:

– Жена со скромным доходом стала бы идеальным решением проблемы.

– А еще лучше жена с солидным доходом, – подхватила Констанс.

– Вы ничуть не лучше Дугласа Фаррела, – запротестовала Честити. – Как можно подходить к вопросу так меркантильно! Я всего лишь хотела, чтобы отец заимел любящую спутницу жизни. Она не обязана быть богатой.

– Конечно, нет, – успокоила ее Пруденс. – Но и отвергать женщин со средствами неразумно. Отцу не придется думать о хлебе насущном. И потом, мы же не собираемся подсовывать ему кого попало. – Она пожала плечами. – Деньгам, Чес, всегда найдется применение.

– Как будто я не знаю, – вздохнула Честити. – Итак, вы считаете, что я чересчур придирчива, обвиняя доктора Фаррела в меркантильности?

– Честно говоря, да. – Пруденс взглянула на Констанс, которая тоже утвердительно кивнула.

Честити хмуро уставилась на бокал с хересом.

– Ну хорошо. Я знала, что вы так скажете. Только не забывайте, вы с ним не встречались. Это черствый, расчетливый и эгоистичный шотландец.

– Но он же врач, – возразила Пруденс. – Его профессия – помогать людям. Она должна привлекать тебя, Чес.

– Привлекала бы, будь он другим, – заявила Честити. – Но он напомнил мне фабриканта викторианской эпохи, готового на все, лишь бы продвинуться в обществе, которому нет дела до тех, кого он использует для достижения своей цели. Похоже, он уверен, что может считаться честным человеком только потому, что не скрывает своей жадности.

– И ты поняла его натуру за одну короткую встречу в Национальной галерее? – изумленно спросила Констанс.

Честити слегка покраснела.

– Наверное, мои доводы вам кажутся странными, – призналась она.

– Может, ты увидишь его в другом свете, когда встретишься с ним в обычной обстановке? – предположила Пруденс.

– В любом случае мы не можем действовать, пока не подберем ему подходящую невесту, – пояснила Честити. – У вас есть на примете богатые женщины, отчаявшиеся выйти замуж и готовые согласиться на сделку под видом брака?

– По крайней мере от них не требуется ни красоты, ни особого ума, – заметила Пруденс.

– Ни характера, – добавила Честити не без яда. – Наш клиент не придает значения подобным мелочам.

– Ладно, Чес, твоя позиция ясна. – Пруденс поднялась на ноги. – Нам лучше спуститься вниз, гости вот-вот явятся.

Приоткрыв дверь в спальню и сунув голову внутрь, Пруденс окликнула мужа:

– Гидеон, мы идем вниз. Поторопись. Элегантный Гидеон тотчас появился на пороге, застегивая запонки.

– Сара выйдет к гостям перед обедом?

– Она очень надеется, но я сказала, что решать будешь ты. Гидеон был единственным родителем Сары почти семь лет, а Пруденс еще только училась исполнять роль мачехи и не всегда знала, когда высказать свое мнение, а когда оставить его при себе.

– По-твоему, она уже достаточно взрослая? – спросил он, надевая пиджак.

– Вполне.

– В таком случае пусть выходит. Я буду через пару минут. Сестры спустились вниз. Сара, крутившаяся в коридоре, кинулась к ним навстречу.

– Можно я побуду с вами, Пру?

– Да, до обеда, – ответила Пруденс. – Твой отец не возражает. – Она придирчиво оглядела девочку, успевшую нарядиться в свое лучшее платье. Выпачканные в чернилах пальцы несколько портили впечатление, но Пруденс не стала заострять на них внимание, ограничившись тем, что поправила заколку в волосах Сары и убрала за ухо выбившуюся прядь волос. – Если хочешь, можешь разносить закуски.

– О, вот здорово, – обрадовалась девочка и повернулась к Констанс. – Привет, Кон, странно, что я не слышала, как ты приехала. Должно быть, я переодевалась.

– Наверняка, – согласилась Констанс с серьезным видом. – У тебя слишком острый слух, чтобы пропустить такое событие.

Секунду Сара с сомнением смотрела на нее, гадая, не потешаются ли над ней, затем решила оставить все как есть. Ей очень нравились новоприобретенные тетушки. Сестры Дункан никогда не разговаривали с ней свысока, не отсылали ее прочь и проявляли удивительные познания, когда дело касалось таких сложных вещей, как домашние задания. И они прекрасно ладили с ее отцом.

Вся компания проследовала в гостиную. Пруденс окинула комнату беглым взглядом, удостоверившись, что все готово к приему гостей.

– Кого ты пригласила, Пру? – поинтересовалась Констанс. – Будут новые лица?

– Только графиня Делла Лука и ее дочь Лаура. Остальных вы знаете.

Честити склонила голову набок.

– Звучит экзотично.

– Графиня – клиентка Гидеона.

– Видимо, из числа тех, кого ты одобряешь, – пошутила Честити, лукаво блеснув глазами. К ней вернулась ее обычная жизнерадостность.

– Ты угадала, – усмехнулась Пруденс. – Довольно простой случай, связанный с правами на недвижимость. Графиня – англичанка, вышедшая замуж за итальянца. Она недавно овдовела и решила вернуться в Лондон с дочерью. Я незнакома с ними и знаю только то, что сообщил мне Гидеон. Собственно, по его просьбе я пригласила их к нам, чтобы представить обществу. Я даже не уверена, что он знаком с дочерью. Гидеон, ты встречался с Лаурой Делла Лука? – обратилась она к мужу, вошедшему в комнату.

– Нет, только с матерью. Мне она показалась приятной женщиной. Полагаю, дочь такая же. – Он налил себе виски. – Как насчет бокала хереса?

Прозвенел дверной колокольчик, и раздался голос Макса Энсора, приветствующего дворецкого с фамильярностью друга дома. Спустя минуту Макс вошел в гостиную в сопровождении Сары, которая объявила:

– Достопочтенный Макс Энсор, министр транспорта и член парламента от Саутуолда.

– Спасибо, малышка, – потрепал Макс девочку по щеке. Сара с хихиканьем отпрянула. Новоприобретенный дядя нравился ей ничуть не меньше, чем тетушки.

– Что вам налить, дядя Макс?

– Виски, милая. – Он поцеловал жену, затем ее сестер и обменялся рукопожатием с зятем.

– Тяжелый день? – спросила Констанс, с улыбкой глядя на мужа, примостившегося на ручке ее кресла.

– Не слишком, – усмехнулся тот, накручивая на палец ее рыжеватый локон. – Играл в бильярд.

– Выиграл? – поинтересовалась она, зная азартную натуру мужа.

– А ты сомневалась? Она рассмеялась:

– Ни на секунду.

Дворецкий объявил о приходе первого гостя, положив конец непринужденной беседе в кругу семьи.

Честити послушно занялась Родериком Бригемом, который, по замыслу Пруденс, составлял ей пару за обеденным столом. Учитывая их давнее знакомство и его добродушный нрав, они с привычной легкостью обменивались любезностями, обсуждая семейные дела, когда дворецкий объявил о приходе графини Делла Лука и ее дочери.

– Ты знакома с ними? – спросил он, понизив голос.

– Нет, – ответила Честити. – А ты?

– Заочно. Моя матушка имела удовольствие познакомиться с ними позавчера на чаепитии у леди Уиган.

Заинтригованная его тоном, Честити посмотрела ему в глаза. Мать лорда Бригема слыла довольно грозной особой, но считалась признанным знатоком характеров.

– И? – спросила она с непринужденностью старой знакомой.

Родерик склонил голову к ее уху и прошептал:

– Матушка нашла графиню очаровательной, но вот дочка... – Он не закончил фразу.

– Договаривай, раз уж начал, – приглушенно потребовала Честити, украдкой поглядывая на вновь прибывших, которые обменивались приветствиями с хозяином и хозяйкой.

– Зануда, – шепнул он. – Чопорная зануда, если уж быть совсем точным.

Честити напомнила себе, что недостойно смеяться над ближними, однако не смогла сдержать смешка, представив, как леди Бригем выносит свой приговор хорошо поставленным, аристократическим голосом, презрительно сморщив длинный нос.

– Пожалуй, мне следует представиться, – вымолвила она и двинулась к тесной группе гостей, собравшихся у камина.

– Графиня, позвольте представить вам мою младшую сестру, достопочтенную Честити Дункан, – отрекомендовала Честити Пруденс, когда та подошла к ним.

Графиня оказалась женщиной средних лет с седеющими волосами, уложенными в замысловатую прическу, украшенную страусовыми перьями. Платье из золотисто-голубого дамаста с турнюром, тугим корсетом и пышными рукавами выглядело несколько старомодно, но хорошо сидело на ее статной фигуре.

– Добро пожаловать в Лондон, – улыбнулась Честити, пожимая ей руку.

– Благодарю вас, мисс Дункан. Все так добры ко мне. – Графиня говорила неуверенно, с едва заметным акцентом. Видимо, за долгие годы, проведенные за границей, чужой язык стал для нее более привычным.

– А это мисс Лаура Делла Лука, – представила Пруденс, поворачиваясь к стоявшей рядом женщине. – Мисс Делла Лука, моя сестра Честити.

Честити с любопытством взглянула на гостью. Высокая и худощавая, с узкими плечами, в строгом серо-голубом платье с высоким воротом, она напоминала вешалку. Разделенные на прямой пробор волосы, заплетенные в две косы и уложенные в аккуратный узел на затылке, удлиняли и без того вытянутое узкое лицо. Темные глаза взирали на окружающих с оттенком превосходства.

Узкие губы Лауры дрогнули, растянувшись в некоем подобии улыбки.

– Рада познакомиться, – сообщила она тоном, выражавшим все что угодно, кроме радости. – Никак не могу привыкнуть к обращению «мисс». «Синьорина» звучит гораздо приятнее.

– Постараемся запомнить, – отозвалась Пруденс с улыбкой, не коснувшейся ее глаз. – К сожалению, мы не знаем иностранных обычаев.

Честити перехватила взгляд Гидеона, с опаской посматривавшего на жену. Острый язычок Пруденс способен разить без промаху, если ей казалось, что собеседник того заслуживает. Впрочем, подобную особенность Пру замечали лишь близкие родственники, и синьорина Делла Лука пребывала в блаженном неведении относительно грозившей ей опасности.

– О да. Я обнаружила, что англичане прискорбно мало путешествуют, – известила она. – Путешествия расширяют кругозор.

– Вы полагаете? – произнесла Констанс с улыбкой, похожей на улыбку сестры. – В таком случае путешественникам следовало бы проявлять больше уважения к обитателям отсталых уголков света, которые они посещают.

Макс и Гидеон обменялись взглядами, в которых веселье смешивалось с отчаянием. Если их жены закусили удила, их ничто не остановит.

Честити поспешила вмешаться.

– О, расскажите об Италии, – попросила она. – Мы с сестрами посетили Флоренцию вместе с нашей матушкой. Но прошло столько времени! Полагаю, вы хорошо знаете этот город?

– Firenze? Конечно! – воскликнула Лаура с воодушевлением. – У нас вилла под Флоренцией. Иногда мне кажется, что галерея Уффици – мой второй дом.

– Как вам повезло, – вздохнула Честити. – А мы провели там всего лишь месяц.

– Вполне достаточно, чтобы ознакомиться с галереей, мисс Дункан, – заметила графиня с приятной улыбкой.

– При должном усердии, разумеется, – вставила ее дочь. – Но едва ли визит во Флоренцию, пусть даже на месяц, может заменить жизнь в таком божественном городе.

– Кушать подано, леди Молверн, – торжественно объявил дворецкий, положив конец беседе, и Гидеон облегченно вздохнул.

Он предложил руку графине. Макс, повинуясь кивку своей невестки, сделал то же самое синьорине, и вся компания, разбившись на пары, чинно двинулась через холл в столовую.

Пруденс усадила графиню на почетное место справа от Гидеона, а ее дочь – на другой конец стола – между судьей, коллегой Гидеона, который сидел справа от нее самой, и Максом. К счастью, напротив расположились Честити и Родди Бригем, так что в случае чего она могла рассчитывать на их поддержку. Констанс, сидевшая рядом с Гидеоном, находилась слишком далеко, чтобы принять участие в разговоре.

– Гидеон приготовил сегодня что-нибудь особенное, Пру? – спросила Честити, когда все заняли свои места.

– Нет, но он выбирал меню. – Пруденс повернулась к синьорине. – Мой муж, мисс Делла Лука, – прекрасный кулинар.

– О, неужели... как необычно. – Лаура устремила на нее недоверчивый взгляд. – Ни один итальянец и шага не ступит в кухню, считая приготовление еды неподходящим занятием для настоящего мужчины.

– Возможно, – подхватила Пруденс, – но англичане не слишком озабочены тем, чтобы казаться настоящими мужчинами. Наверное, потому что они таковыми являются. Что скажете, джентльмены? – Она с улыбкой взглянула на мужчин, сидевших по обе стороны от нее.

– Скорее, данный процесс связан с особенностями национальной кухни, – предположил Макс, не моргнув и глазом. – Приготовление макарон, как я понял, – довольно длительный процесс. А у женщин, так уж исторически сложилось, достаточно времени для подобных занятий.

– О, что за обобщения, Макс, – вмешалась Честити, надеясь увести разговор от обсуждения превосходства Италии над Англией. – Не все женщины проводят дни, валяясь на диване, листая журналы и сплетничая. Между прочим, на них лежит львиная доля домашней работы.

– Вот именно, – подхватил он с довольным видом. – Женщины имеют природную склонность к домашним делам, важнейшим из которых является умение готовить. Вы согласны, судья?

– Истинно так, истинно так, – закивал тот, сосредоточенно работая ложкой. – Прекрасный суп, леди Молверн. Передайте мои комплименты кухарке.

– Тем не менее многие повара – мужчины, – заметила Честити, увидев, что Лаура Делла Лука открыла рот. – Особенно во Франции. Вы бывали во Франции, синьорина?

– О да, Париж – мой второй дом.

– А я думала, Флоренция, – буркнула Пруденс в свою тарелку, не рискуя быть услышанной, поскольку синьорина увлеченно распространялась о красотах Лувра с таким видом, словно испытывала личную гордость.

Остаток обеда прошел в том же духе. Лаура Делла Лука доминировала в разговоре, беспощадно возвращая его в прежнее русло, когда кому-нибудь удавалось сменить тему. Даже Честити сдалась.

Все испытали облегчение, когда Пруденс, перехватив взгляд Гидеона, наконец встала.

– Милые дамы, не пора ли нам удалиться? Мужчины встали, вежливо ожидая, пока женщины поднимутся из-за стола и покинут столовую.

Пруденс препроводила женскую половину гостей в гостиную, где уже накрыли столик для послеобеденного кофе.

– Говорят, вы приобрели дом в Мейфэре, графиня, – полюбопытствовала она, наливая кофе в чашку и передавая ее лакею.

– Да, на Парк-лейн, – отозвалась та. – Великолепный дом.

– Но не такой большой и удобный, как наша вилла во Флоренции, – вставила дочь.

– Ну, для наших целей он Достаточно велик, – примирительно откликнулась графиня, принимая кофе из рук лакея.

– К тому же рядом с Гайд-парком, – заметила Констанс, бросив взгляд на Честити, которая сидела в глубокой задумчивости, уставившись в чашку с кофе. – Нам очень нравилось кататься там верхом в детстве. Помнишь, Чес?