Глава 12

Честити открыла дверь в большую, хорошо обставленную комнату, отделанную преимущественно в зеленых тонах, где горничная графини уже распаковывала вещи хозяйки.

– Графиня, мой отец хотел, чтобы вы расположились именно в этой комнате, – сказала она с теплой улыбкой. Надеюсь, вам здесь будет удобно.

– Конечно, моя дорогая Честити, – отозвалась графиня, расстегивая пуговицы пальто. – Очаровательная комната, спасибо.

Честити снова улыбнулась и повернулась к двери:

– Лаура, позвольте проводить вас в вашу спальню. Дуглас, ваша комната находится по соседству.

Она двинулась дальше по коридору. Комнаты, которые она отвела для Дугласа и Лауры, располагались на том же этаже, но в дальнем конце, чтобы графиня пребывала в блаженном неведении относительно хождений между спальнями доктора и ее дочери. Впрочем, такое развитие событий казалось Честити все менее вероятным. Конечно, Лаура с радостью взялась за оформление приемной Дугласа на Харли-стрит, но, даже обладая самым необузданным воображением, невозможно представить себе, что она способна на тайную связь. Да и сам доктор стал проявлять меньше интереса к ухаживанию за синьориной. Такие мысли доставили Честити неожиданное удовлетворение, и она поспешила их отогнать.

К счастью, Лаура была довольна розовой спальней, и Честити оставила ее отдающей приказания горничной, которая носилась вокруг своей хозяйки, как обезглавленная курица.

– Вам сюда, Дуглас. – Она открыла дверь следующей комнаты. – Окна выходят на церковное кладбище, надеюсь, вы не суеверны.

– Ни в малейшей степени. – Он закрыл за собой дверь. – Вижу, вам тоже нравятся драконы. – Дуглас указал на восточные обои.

– Все зависит от того, где они находятся. – Она услышала щелчок дверной ручки, отчетливо прозвучавший в наступившей тишине, и поспешно заговорила: – Ванная дальше по коридору, вторая дверь направо. К сожалению, далеко не все комнаты имеют собственные ванные.

– Я и не ожидал ничего иного. – Он улыбнулся и прислонился к двери, глядя на нее со странным выражением, от которого ее кожа покрылась мурашками.

Честити прошлась по комнате, досадуя, что ведет себя, словно обеспокоенная хозяйка гостиницы.

– Обычно там достаточно горячей воды, – объяснила она. – Если, конечно, вас не опередит кто-нибудь другой. Может, прислать кого-нибудь из прислуги, чтобы помочь вам распаковать вещи?

Он рассмеялся:

– Честити, дорогая, что за вопрос? Я в состоянии распаковать то, что сам же упаковал сегодня утром.

– Не сомневаюсь. – Честити настороженно поглядела на его рослую фигуру, заслонявшую дверь. Чтобы добраться до нее, нужно было миновать Дугласа, а она сомневалась в своей способности просачиваться сквозь твердые предметы. – Увидимся внизу, когда вы распакуете вещи и освежитесь. У нас традиция приглашать в канун Рождества деревенских жителей и угощать их пирогами и подогретым вином. Обычно они приходят в половине восьмого, перед обедом, и исполняют рождественские гимны.

– Я ни за что не пропущу такое зрелище. – Доктор смотрел на нее все с тем же выражением.

– В таком случае я вас покидаю. – Честити направилась к двери.

Дуглас сделал шаг в сторону, а затем движением, в котором содержалось что-то неотвратимое, придержал ее за локоть. По ее коже пробежал озноб, словно температура в комнате внезапно понизилась на несколько градусов.

– Честити, – тихо произнес он.

Его глаза сказали все остальное, когда он сжал ее лицо в ладонях и поцеловал ее губы очень нежно, словно пробуя на вкус, затем поцеловал ее веки. Его теплые губы прошлись по ее щекам, коснулись кончика носа и скользнули по подбородку, прежде чем снова вернуться к губам.

Честити затаила дыхание. Она хотела сказать, что он действует не в том направлении. Что он все перепутал и должен ухаживать за богатой Лаурой Делла Лука, а не за Честити Дункан, у которой весьма скромный доход. Не говоря уже о чудовищном обмане, позволившем ей проникнуть в его меркантильные замыслы, которые, хоть и вполне оправданные с точки зрения высшей справедливости, поставили бы его в крайне неловкое положение, если бы стали известными его знакомым в обществе. Но слова застряли у нее в горле.

Она судорожно втянула в грудь воздух, вдохнув запах его кожи, свежий и немного пряный. Ее язык неуверенно коснулся его губ, хранивших терпкую сладость вина. Она и прежде замечала, что у него сильный рот, а теперь убедилась, что он действительно такой – твердый и упругий.

Дуглас крепче сжал ее лицо в ладонях и теснее приник к губам Честити, так что она ощутила шероховатость пробившейся на его подбородке щетины.

Честити не была ни наивной инженю, ни дурочкой. Если их первый поцелуй, пусть и с большой натяжкой, мог сойти за дружеский, нынешний при всем желании нельзя определить иначе, как страстной прелюдией к любовным занятиям.

Она резко отпрянула и отступила на шаг, прижав ладонь к губам, которые еще чувствовали отпечаток его губ.

– Это тоже залог дружбы? – вымолвила она слабым голосом.

Дуглас покачал головой:

– Нет... едва ли. – Он покаянно пожал плечами. – Мне приходилось целовать немало друзей, но таким образом – никогда. – Он положил руки ей на плечи. – И что мы будем теперь делать?

– Ничего, – отозвалась Честити с неожиданной резкостью. – Ничего не нужно делать. Произошло недоразумение. Я невзлюбила вас с первой встречи, – заявила она, утешаясь мыслью, что доля правды в ее словах все же есть, и добавила тоном человека, наносящего решающий удар: – И мы не переставали ссориться, начиная с вашего визита в наш дом.

Дуглас на секунду опешил, застигнутый врасплох ее внезапной атакой, затем покачал головой и рассмеялся.

– Я бы не назвал происходящее ссорами, – задумчиво произнес он. – Правда, признаться, вы вели себя несколько вызывающе по отношению ко мне, хотя и не понимаю почему. Наверное, все дело в характере. Вы настоящая задира.

– Задира? – Подобное сравнение ее задело.

– Ну да, – подтвердил Дуглас, поглаживая подбородок. – Крохотная, взъерошенная, самоуверенная и чертовски боевая.

– Позвольте мне пройти, – раздраженно произнесла Честити и, бесцеремонно отодвинув его в сторону, гордо вышла из комнаты.

Честити прямиком направилась к себе, слишком потрясенная только что произошедшим. Он невыносим! Даже Макс с Гидеоном не позволяли себе ничего подобного! Она беспокойно мерила шагами свою спальню, вынужденная ходить по кругу в маленькой комнате, и остановилась, только когда осознала, что ведет себя как запертый в клетке тигр. Рухнув на стоявшее у камина кресло, Честити задумчиво прикусила ноготь. И как только ее угораздило попасть в такое нелепое положение! Похоже, ее личные наклонности находятся в явном противоречии с ее профессиональными обязанностями.

Стук в дверь заставил ее вскочить на ноги. При виде сестер бешено колотившееся сердце начало успокаиваться, и Честити спросила себя: а кого она, собственно, ожидала?

– Все в порядке, Чес? – поинтересовалась Пруденс.

– У тебя такой вид, словно ты встретила привидение, – уточнила Констанс.

Честити покачала головой:

– Просто я размышляла, отчего наши блестящие планы пошли наперекосяк.

– Дуглас? – задала вопрос Констанс.

– Выкладывай, – потребовала Пруденс.

Честити сделала глубокий вдох и объяснила, что случилось.

– Самое ужасное, – заключила она, – что я даже не пыталась остановить его. – С рассеянным видом она убрала за ухо рыжий завиток. – Вообще-то, поцелуй – еще не самое ужасное. Самое ужасное, что я наслаждалась им и не прочь повторить.

– О, Чес, – присела на кровать Констанс. – А я думала, он тебе не нравится.

– Так оно и есть, – беспомощно развела руками Честити. – Хотя не совсем так. Временами он мне даже нравится, пока не ляпнет что-нибудь такое, отчего мои колючки становятся дыбом. Назвать меня задирой! Придет же такое в голову, – раздраженно добавила она. – Но... – она прикусила нижнюю губу, – я его желаю. Как видите, все очень просто – и очень сложно.

– Ну и дела, – протянула Пруденс, снимая очки.

– Да уж, – согласилась Честити с расстроенным видом. – Все получилось так неприглядно. Представляете, что бы он почувствовал, если бы узнал правду о брачном агентстве? Что он встречался в Национальной галерее не с кем-нибудь, а со мной? Не говоря уже о том, что мы не должны отвлекать его от ухаживания за Лаурой.

– Но, возможно, она его вовсе не интересует, – задумалась Пруденс, протирая очки юбкой. – В конце концов, он никому ничего не обещал и, наверное, считает себя вправе обратить свое внимание на кого-нибудь еще. Скажем, на тебя. – Она сделала жест в сторону младшей сестры.

– Вряд ли, – усомнилась Честити. – Через брачное агентство или нет, но доктор Фаррел должен жениться на деньгах, иначе он не сможет осуществить свою миссию. И я не намерена лишать его шанса только потому, что мне захотелось немного развлечься.

Пруденс снова надела очки, гадая, что Честити имеет в виду: легкий флирт или что-нибудь более серьезное? Но она не стала бы задавать подобные вопросы Честити, ибо сомневалась, что та сама знает ответ.

– В таком случае мы обязаны открыть ему глаза, – сказала она. – Я дам ему понять, что ты бедна как церковная мышь, а если моя информация не сработает, мы с Кон постараемся оградить тебя от его внимания.

– Скорее от искушения, – уточнила Констанс. – Извини, Чес, я не хотела острить, но, согласись, тут присутствует и юмористическая сторона.

– Я понимаю, – вздохнула Честити. – Мы лезем из кожи вон, чтобы свести его с невестой, которая в точности соответствует его весьма специфическим требованиям, а он начинает собственную охоту. Я буду только рада, если он найдет кого-нибудь, кто подойдет ему больше Лауры, но он не должен отвлекаться на меня.

– Ладно, мы с Пру доведем до сведения доктора, что ты нищая, и постараемся держать вас на расстоянии, – пообещала Констанс. – Будем таскаться за ним как приклеенные и не дадим вам ни малейшего шанса остаться наедине. Что скажешь?

Честити покачала головой:

– Он сочтет ваше поведение по меньшей мере странным.

– Не важно, – заявила Пруденс. – Решено: до конца праздников одна из нас будет постоянно находиться рядом с ним. – Она поднялась с мягкого сиденья у окна. – Нам лучше поторопиться, чтобы успеть переодеться к обеду. Скоро придут псалмопевцы из деревни. Что вы наденете?

– Чес нужно вырядиться во что-нибудь уродливое и безвкусное, – хмыкнула Констанс.

– Сомневаюсь, что у меня найдется такое. Если только у Пру не сохранилось то платье, которое она надевала, когда впервые встретилась с Гидеоном. Мышиного цвета, в котором она выглядела ужасно чопорной и неприступной, – проговорила Честити.

– От него несло нафталином, – мечтательно произнесла Пруденс, погрузившись в приятные воспоминания. – Бедный Гидеон не знал, куда деваться.

– Ну так что, оно сохранилось? Пруденс покачала головой:

– Даже если бы оно сохранилось, Честити не могла бы его надеть. Гидеон сразу бы догадался, что мы что-то затеяли, и не преминул бы разоблачить нас, разрушив весь эффект.

– Пожалуй, ты права, – неохотно кивнула Честити. – Придется обойтись тем, что есть.

– Встретимся внизу. – Констанс направилась к двери. – Пойдем, Пру.

Сестры вышли из комнаты, а Честити открыла гардероб и принялась изучать его содержимое. Она не нашла ни одного заурядного наряда. Какой смысл тратить деньги на то, что тебе не нравится? Ей не хотелось затмевать Лауру, но этого было трудно избежать из-за пристрастия синьорины к самым скромным фасонам и тусклым расцветкам, тогда как одежда Честити всегда выглядела такой же броской и яркой, как ее волосы.

Пожав плечами, Честити выбрала вечернее платье из коричневого бархата. Никто не назовет коричневый цвет вызывающим, решила она, правда, без особой убежденности. Ткань обладала изумительным блеском и казалась более темной в складках широкой юбки. Взглянув в зеркало, прежде чем спуститься вниз, она увидела элегантную женщину в переливающемся платье, облегавшем ее фигуру в нужных местах. Даже при самой придирчивой самооценке богатство цвета и ткани подчеркивало свежий цвет ее лица и придавало блеск ее ореховым глазам.

Она попыталась затянуть волосы в строгий пучок, надеясь приглушить впечатление от платья, но яркие пряди не желали слушаться и выбивались из прически, образуя неуправляемое, но очаровательное облако вокруг лица. Даже россыпь веснушек на переносице, казалось, бесследно исчезла. Вопреки всем усилиям добиться противоположного эффекта она выглядела наилучшим образом. Несмотря на некоторое раздражение, подобное обстоятельство бессовестно льстило ее тщеславию.

Ладно, решила Честити, выходя из комнаты, раз она не в состоянии поступиться мелочным тщеславием, придется положиться на помощь сестер.

Когда она спустилась вниз, вся компания уже собралась в холле. Ее глаза тотчас нашли Дугласа, который разговаривал с только что прибывшими Максом и Гидеоном. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся к лестнице, и медленная оценивающая улыбка изогнула его губы. Он сделал движение ей навстречу, но Констанс быстро преградила ему путь.

– Вы с Лаурой получите удовольствие от прогулки по здешним окрестностям, Дуглас, – улыбнулась она ему, держа бокал с хересом в руке.

– Конечно, – рассеянно отозвался он, наблюдая через ее плечо за Честити, угодившей в объятия двух пожилых дам, поджидавших ее у подножия лестницы.

– Уверена, мисс Делла Лука – превосходная наездница, – не отставала Констанс. – Надеюсь, в нашей конюшне найдется лошадь, отвечающая ее высоким стандартам. – Она повернулась к Лауре, стоявшей неподалеку: – Лаура, вы в Италии, кажется, держали арабскую кобылу?

– О да, я обожаю верховую езду. В Италии, особенно в Таскании, сельская местность чрезвычайно живописна, со множеством крохотных городков, разбросанных среди холмов и виноградников. Их нельзя сравнить ни с чем!

– Не сомневаюсь, – проговорила Констанс. – Но хотелось бы надеяться, что здешняя природа тоже имеет свои достоинства. – Она бросила на Дугласа оценивающий взгляд: – Мне кажется, один из гунтеров моего отца легко выдержит ваш вес, Дуглас.

– О, прогулка будет восхитительная, дотторе. – Лаура одарила Дугласа милостивой улыбкой. – Мы совершим экскурсию по окрестностям и заодно обсудим оформление вашей приемной. Кстати, я намерена взглянуть на ваши апартаменты на Уимпол-стрит. Уверена, им тоже не помешает женская рука.

Взгляд Дугласа перестал блуждать и метнулся к Лауре. Ее навязчивость уже переходит всякие границы!

– Меня вполне устраивает их нынешний вид, – твердо произнес он.

– О, потому что вы не видите их женскими глазами, дотторе, – пропела Лаура, снисходительно похлопывая его по рукаву. – Когда вы увидите, как преобразится ваша приемная, вы поймете, что я имею в виду.

Дуглас затравленно огляделся по сторонам в поисках спасения. На Честити рассчитывать не приходилось. Она оживленно болтала с девочкой, которая явно не лезла за словом в карман.

Помощь пришла в лице другой сестры.

– Дуглас, позвольте представить вам мисс Уинстон, гувернантку Сары, – показала Пруденс на женщину, чье простое, но приятное лицо светилось умом и юмором. – А это мисс Делла Лука, Мэри. – Она повернулась к Лауре: – Мисс Уинстон – просто кладезь информации по итальянской культуре, Лаура. Уверена, вам есть о чем побеседовать. Вы ведь бегло говорите по-итальянски, да, Мэри?

– Едва ли я могу претендовать на такую оценку, леди Молверн, – скромно улыбнулась та. – Но я в состоянии объясняться.

– О, чтобы претендовать на знание итальянского, надо жить в Италии. – Лаура посмотрела на гувернантку с оттенком превосходства. – Не думаю, что это ваш случай, мисс... Уинстон, кажется? – Если только вы не состояли в услужении в какой-нибудь итальянской семье.

Столь откровенная попытка поставить гувернантку на место вызвала у Дугласа вспышку раздражения, хотя сама Мэри не выказала ни малейшей неловкости. Скользнув презрительным взглядом по поджатым губам и бледному лицу Лауры, казавшемуся еще более бесцветным на фоне белого вечернего платья, ничуть не украшавшего ее тощую фигуру, Дуглас снова задался вопросом, стоят ли очевидные преимущества брака с мисс Делла Лука не слишком приятной перспективы терпеть ее общество. И снова успокоил себя тем, что им не придется проводить много времени вместе. Лаура ждет от замужества удобства, а не пылких чувств.

Он неплохо разбирался в человеческих характерах и не раз встречал женщин такого типа. Лауре хватило бы светских обязанностей и дел мужа в той мере, в какой они совпадали бы с ее собственными интересами, предоставив ему заниматься своей работой. Честити Дункан требовала бы от мужа гораздо большего. Она нуждалась в настоящем партнерстве, сочувствии, взаимопонимании... и страстной любви. При мысли о Честити кровь Дугласа вскипела, и он постарался выбросить ее из головы. За последние два часа он имел достаточно времени, чтобы осознать, что тот импульсивный поцелуй явился следствием помрачения рассудка. Теперь он пришел в себя и будет следовать своему четкому представлению о будущем. Честити – хороший друг, и сексуальное притяжение, которое они испытывают друг к другу, лишь придает их дружбе особое очарование. В его жизни нет места романтическим отношениям. Слава Богу, этот урок он давно усвоил.

Однако его не переставало возмущать бестактное поведение Лауры. Отвернувшись от нее, Дуглас обратился к Мэри подчеркнуто теплым тоном:

– Как вы полагаете, мисс Уинстон, между итальянским и латынью действительно существует сходство? Мои познания в классических языках ограничиваются медицинской терминологией, тем не менее я всегда сомневался, что это один и тот же язык. Как, например, греческий и древнегреческий.

– Интересный вопрос, доктор, – заметила Мэри.

– О, я уверена, между ними нет никакого сходства, – заявила Лаура.

Дуглас сделал вид, что не слышит. Он взял Мэри под руку и двинулся прочь, вовлекая ее в разговор. Лаура озадаченно нахмурилась, явно не понимая, что случилось. Констанс и Пруденс обменялись красноречивыми взглядами и, извинившись, отошли, предоставив гостью самой себе.

Снаружи донеслись звуки рождественских песнопений. Дженкинс величественным шагом пересек холл и распахнул настежь парадные двери, впустив деревенских жителей, исполнявших шутливые куплеты. Вместе с ними ворвался порыв морозного воздуха, и помещение наполнилось шумом и весельем.

– Счастливого Рождества, – провозгласил лорд Дункан. – Входите, входите.

Он находился в своей стихии, приветствуя самодеятельных артистов по имени, пожимая им руки, поглаживая детей по головкам. Сестры с улыбками наблюдали за ним. Отец, казалось, снова стал самим собой, с прежним пылом выполняя традиционные обязанности землевладельца.

Дуглас стоял рядом с Мэри Уинстон, наслаждаясь бокалом вина и праздничной атмосферой. Его подозрительное, граничащее с презрением отношение к традициям английской аристократии несколько поколебалось при виде искреннего удовольствия, которое получали от происходящего и лорд, и его арендаторы. Он не обнаружил в поведении семейства Дункан даже намека на покровительственное отношение. Дочери помогали разносить подогретое вино и пироги, оживленно переговариваясь с вновь прибывшими. Складывалось впечатление, что они лично знакомы с каждым из них.

Честити, как он заметил, была особенно расположена к детям и, разговаривая с ними, часто нагибалась, чтобы лучше слышать их. На ее лице сияла очаровательная улыбка, большие золотисто-карие глаза излучали тепло, и Дуглас, как ни старался, не мог отвести от нее взора. Внезапно Честити подняла глаза и перехватила его взгляд. Вспыхнув, она едва заметно покачала головой и отвернулась, протянув руку очередному ребенку.

В сущности, ничто не мешало Дугласу подойти к ней, но он не мог оставить Мэри Уинстон одну, проявив невежливость, особенно после допущенной Лаурой бестактности. Его размышления прервало появление девочки, которую он видел раньше болтающей с Честити. Она вприпрыжку устремилась к ним.

– Привет, я Сара Молверн, – представилась она. – А вы, наверное, доктор Фаррел?

– Ты угадала, – улыбнулся он.

– Вы здесь в первый раз, да? Я тоже. Все так здорово, правда? Сегодня вечером будет рождественский концерт и обед. Мне, конечно, не разрешат остаться, но нам с Мэри подадут жареных цыплят, как и всем остальным. И еще меня не возьмут на полуночную мессу. Вообще-то я не против, потому что не люблю ходить в церковь, но мне все равно придется пойти туда утром после завтрака. А потом состоится вручение подарков, затем рождественский ленч и всякие игры, а вечером холодный ужин. Нам придется самим накрывать на стол, потому что у слуг будет свой праздник. Между прочим, мне разрешат ужинать со взрослыми, после чего начнется самая интересная игра. Знаете какая? Поиски убийцы! А послезавтра папа с Пру обещали взять меня на охоту. После все охотники съедутся на завтрак, только не утром, а в полдень, когда все вернутся назад и лорд Дункан вручит слугам рождественские подарки. – Она помедлила, чтобы перевести дыхание, как показалось Дугласу, впервые за весь монолог. – Вот почему этот день называется Днем подарков.

– Сара ужасно взволнована, – сообщила Мэри без особой необходимости. – Она присутствует на своем первом настоящем Рождестве.

– Вообще-то мы и раньше отмечали Рождество, – рассудительно заметила девочка уже без детской восторженности. – Но всегда только втроем: я, папа и Мэри. – Она улыбнулась гувернантке. – С вами мне тоже нравилось, Мэри, но в большой компании гораздо интереснее, правда? Чтобы собралась вся семья, приехали гости... ну вы понимаете.

– Понимаю, – серьезно кивнул Дуглас, следуя примеру Мэри Уинстон, старательно прятавшей улыбку.

– А вам приходилось встречать Рождество в кругу семьи, доктор Фаррел? – поинтересовалась Сара.

– Множество раз, – ответил он. – У меня, видишь ли, шесть сестер.

– Шесть! – Глаза девочки округлились. – Они старше или младше?

– Старше.

– Расскажите мне про них, – попросила Сара. Мэри Уинстон мягко тронула девочку за плечо:

– Ты не должна занимать надолго внимание доктора Фаррела, детка. Другие тоже хотели бы поговорить с ним.

– Правда? – Сара огляделась. – Но я никого не вижу.

Дуглас взглянул на Честити. Чем дольше он будет откладывать разговор с ней, тем сложнее им будет восстановить непринужденные дружеские отношения. Но Честити по-прежнему находилась в кругу детей и даже не смотрела в его сторону.

– Если хотите, я могу познакомить вас с папой и Максом, – предложила Сара, беря его за руку. – Пойдемте, я вас представлю.

– Я уже знаком с ними, – уведомил ее Дуглас.

– Тогда пойдемте к ним, – позвала Сара. – Мэри тоже пойдет, хорошо?

– Я не смогу, Сара, – возразила гувернантка. – Пока вы с доктором Фаррелом будете разговаривать с твоим отцом и мистером Энсоном, я пообщаюсь с тетушками леди Молверн. – Она дружески кивнула Дугласу и направилась к пожилым дамам.

– Пойдемте, доктор Фаррел, – потянула девочка его за руку. – Вы знаете латынь? Мы изучаем ее в школе. По-моему, там слишком сложная грамматика и такой нелепый порядок слов, что иногда у меня просто лопается терпение.

Дуглас чуть не рассмеялся вслух, забавляясь внезапным переходом от детской непосредственности к глубокомысленным рассуждениям, произнесенным взрослым тоном. Подобную метаморфозу он не раз наблюдал у своих племянников в различных стадиях взросления.

– Папочка, я привела доктора Фаррела, чтобы он поговорил с тобой, – объявила Сара.

Гидеон шутливо дернул ее за косичку.

– С моей дочерью нужно держать ухо востро, Фаррел. Иначе она будет вертеть вами, как захочет.

– Ну, здесь она недалеко ушла от своей мачехи и тетушек. – Макс сделал глоток виски. – Сестры Дункан просто обожают руководить, если вы еще не заметили.

Дуглас рассмеялся:

– Мне еще не представилась возможность видеть их в действии. На самом деле я знаком только с Честити.

– Как вы с ней познакомились?

– На приеме, устроенном на Манчестер-сквер, – ответил Дуглас, не видя причин таиться. – Я искал знакомого, который, как мне сказали, должен прийти туда.

– Понятно, – пробормотал Макс, бросив взгляд на Гидеона, который вдруг заинтересовался содержимым своего стакана.

Дуглас слегка нахмурился, недоумевая, что такого он сказал, чтобы вызвать столь странную реакцию.

– Кстати, там я познакомился с графиней и ее дочерью, – заметил он, пристально наблюдая за своими собеседниками. Но оба лишь кивнули, продолжая изучать янтарное виски, мерцавшее на дне хрустальных бокалов.

– А потом мы случайно встретились в резиденции Делла Лука. Я наносил визит хозяйкам, когда туда заглянула Честити с отцом, – продолжал он, так и не дождавшись никакой реакции. – Лорд Дункан пригласил графиню с дочерью провести Рождество в имении, а Честити пригласила меня. – Он издал короткий смешок. – Возможно, из вежливости, поскольку я стоял рядом.

– О, на этот счет можете не беспокоиться. Ни одна из них не станет делать того, чего не желает, – заверил его Макс.

– Да, всегда есть какая-то причина, – подтвердил Гидеон. – Правда, иногда требуется время, чтобы понять, какая именно. – Он рассмеялся, переглянувшись со своим зятем, ответившим ему широкой ухмылкой.

У Дугласа возникло ощущение, будто им известно нечто чрезвычайно забавное, о чем он не имеет понятия.

– Не представляю, что могло заставить Честити пригласить меня, кроме ее доброты и любезности.

– Я же говорю, дружище, иногда требуется время, чтобы понять, что стоит за их безумными выходками, – хмыкнул Гидеон, по-приятельски хлопнув его по плечу. – Уверяю вас, мы с Энсоном знаем, о чем говорим.

– Постараюсь запомнить. – Дуглас обернулся и посмотрел на Честити.

Она занималась деревенскими детьми, а ее сестры и отец взрослыми. Извинившись, он оставил мужчин и двинулся сквозь толпу к Честити.

– Бедняга, – промолвил Макс, глядя ему вслед. – Он даже не подозревает, во что влип.

– Похоже на то, – усмехнулся Гидеон. – Интересно, они сами решили перевернуть его жизнь вверх тормашками или он напросился на это, обратившись в брачное агентство?

– Будем надеяться на последнее... для его же блага. – Они чокнулись в безмолвном тосте и выпили.

Пруденс перехватила Дугласа, решительно шагавшего к Честити:

– Как вам нравится Ромзи-Мэнор, Дуглас?

– Восхитительное поместье, леди Молверн, – заверил он. – Старинные английские дома полны очарования.

Пруденс кивнула, вздохнув:

– И ужасно дорого обходятся. Вы не представляете, на какие лишения мы вынуждены идти, чтобы содержать все в приличном состоянии. После того как отец потерпел крах на бирже... – Она беспечно улыбнулась, словно не сказала ничего особенного, и двинулась дальше, по направлению к стайке женщин, которые что-то деловито обсуждали, тесно сдвинув головы.

Дуглас нахмурился, недоумевая, чем заслужил подобную откровенность, и решительно направился к Честити.

– Я еще не пожелал вам доброго вечера, – проговорил он, присев на корточки рядом с ней и мальчиком, с которым она разговаривала. – Привет, – подмигнул он малышу. Тот серьезно воззрился на него с набитым сластями ртом.

– Столько дел, – посетовала Честити. – Видите ли, у нас есть определенные обязательства перед местными жителями, особенно на Рождество. Впрочем, мне нравится заниматься детьми.

От него явно пытались отделаться, но Дуглас пропустил намек мимо ушей.

– Я всего лишь хотел извиниться, – тихо пояснил он. – Не знаю, что тогда на меня нашло. Может, забудем об этом эпизоде?

Честити подняла на него внимательный взгляд. Неужели сестры уже успели просветить его относительно истинного состояния семейных финансов? Если да, то их сообщение определенно сработало, и она должна быть только благодарна. Отношения между ними вернутся в прежнее дружеское русло, и ей будет легче преодолеть собственные неуместные порывы при отсутствии какого-либо поощрения с его стороны.

– Да, конечно, – ответила она, улыбнувшись. – Так будет лучше всего.

Дуглас кивнул, выпрямился и отошел. Честити вытерла липкие руки ребенка и тоже выпрямилась. Гости собрали свои вещи, облачились в пальто и перчатки и потянулись к выходу, распевая куплеты «Веселого Рождества». Из груди Честити вырвался едва заметный вздох, хотя она и сама не понимала, что ее печалит. Все шло гладко и в полном соответствии с намеченным планом.

Глава 13

В дополнение к прочим своим достоинствам Честити обладала на редкость приятным голосом. Собственно, все три сестры Дункан прекрасно пели, исполняя рождественские гимны в конце полуночной мессы. Сидя у них за спиной в маленькой деревенской церкви, Дуглас слушал, как их голоса сливаются в хоре. На службе присутствовала вся их компания, за исключением Сары и ее гувернантки, и мощный баритон лорда Дункана взмывал к стропилам древней нормандской церкви, заглушая контральто графини, сидевшей рядом с ним.

– Мне всегда казалось, что духовная музыка не должна исполняться с таким рвением, как какая-то популярная песенка, а не обращение к Богу. Как вы полагаете, дотторе?

Дуглас искоса взглянул на Лауру, сидевшую по соседству. У нее был такой вид, словно она крайне не одобряет происходящее.

– На мой взгляд, все здесь чуточку вульгарно, – заговорщически прошептала она. – Итальянцы гораздо тоньше чувствуют сущность божественных песнопений.

Дуглас, не без удовольствия подпевавший энергичному хору, бесстрастно откликнулся:

– Ну, едва ли рождественские гимны можно отнести к духовной музыке. Они выражают радость и как таковые могут исполняться прихожанами со всем воодушевлением, которое они испытывают.

Лаура нахмурилась, словно он разочаровал ее, и, пробормотав что-то вроде «какая бесчувственность», снова уткнулась в свой псалтырь, храня высокомерное молчание среди ликующих голосов, заполнявших церковь.