Придворные поспешно удалились. Они попарно и группами выходили из тронного зала сквозь большие двери в дальнем его конце. Вскоре возле трона остались лишь Арута, Кулган и Паг. К ним подошел герцог Келдрик.

— Я провожу вас в комнату, где вы можете подождать прихода герцога. Оставайтесь там, ведь его величество в любую минуту может потребовать вас к себе.

Он открыл перед ними небольшую дверь, располагавшуюся рядом с той, сквозь которую вышли король и герцог, и провел в просторную комнату с длинным столом посередине. На столе высились вазы с фруктами, головы сыра и караваи хлеба, возле него стояло несколько стульев с высокими спинками, а вдоль стен

— два огромных дивана. Арута подошел к стеклянным дверям комнаты и заглянул на балкон.

— Я вижу отца и его величество, — сказал он.

Кулган и Паг подошли к нему. Они увидели монарха и герцога, сидевших в просторных креслах у круглого стола. Король что-то быстро говорил, оживленно жестикулируя, а герцог внимательно слушал его.

Паг несмело обратился к Аруте:

— Я не ожидал, ваше высочество, что король так на вас похож!

Арута криво улыбнулся и проговорил:

— Это удивило бы тебя гораздо меньше, знай ты, что мы с ним состоим в родстве не только по отцовской, но и по материнской линии. Ведь наши покойные матери были кузинами.

Кулган положил руку на плечо Пага и пояснил:

— Некоторые из знатных семейств нашего Королевства связаны между собой многими и многими нитями родства, Паг. Четвероюродные и пятиюродные братья и сестры порой сочетаются браком, чтобы скрепить пошатнувшиеся семейные союзы. Я сомневаюсь, что на Востоке есть хоть один дворянский род, который не смог бы похвастаться родством с королевской фамилией, хотя бы даже и весьма отдаленным.

Они вернулись к столу, и Паг отрезал себе изрядный кусок сыра.

— Король, похоже, нынче в хорошем настроении, — пробормотал он, осторожно касаясь предмета, занимавшего умы Кулгана и Аруты.

Кулган одобрительно взглянул на своего ученика, проявившего похвальную осмотрительность. После разговора с Керусом герцог велел своим спутникам избегать откровенных высказываний в стенах королевского дворца, где, как он выразился, даже у стен есть уши, и юный сквайр теперь послушно выполнял его приказ.

Арута кивнул и вполголоса проговорил:

— Наш монарх подвержен частым сменам настроений. Будем надеяться, что благожелательное расположение духа не покинет его до самого нашего отбытия из Рилланона.

Пока они дожидались герцога, солнце успело зайти за горизонт, и над городом сгустились сумерки. Трое крайдийцев негромко беседовали о пустяках, чтобы хоть чемто заполнить тягостные часы ожидания. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошел Боуррик. У него был такой усталый и удрученный вид, что никто не решился заговорить с ним. Но во взглядах Кулгана, Аруты и Пага читался невысказанный вопрос. Герцог тяжело опустился на стул и с горечью сказал:

— Его величество большую часть времени говорил со мной о своих планах по благоустройству Рилланона и других городов Королевства.

Арута едва сдержал возглас изумления.

— Но ты рассказал ему о цурани?

Герцог устало кивнул:

— Он выслушал меня и, словно между прочим, сообщил, что примет это известие к сведению и на досуге обдумает, какие ответные меры можно будет предпринять. Он пообещал вернуться к этому разговору через день-другой.

Кулган удрученно покачал головой и сказал единственно для того, чтобы хоть как-то ободрить герцога:

— Но он, благодарение богам, пребывал в хорошем настроении.

Боуррик с неудовольствием взглянул на своего советника.

— В слишком уж хорошем. Я надеялся, что мое известие, по крайней мере, встревожит его. Ничуть не бывало! То, что я проделал такой долгий путь, чтобы сообщить ему о нависшей над страной угрозе, тоже не произвело на него ни малейшего впечатления, — горько добавил он. — Ему не пришло в голову, что лишь событие чрезвычайной важности могло подвигнуть меня на это!

Кулган огорченно вздохнул:

— Мы так давно покинули Крайди и даже не знаем, все ли там благополучно! Я так хотел бы поскорее вернуться домой! Будем надеяться, что его величество в ближайшие дни примет решение, которого все мы ожидаем.

Боуррик потянулся к кубку с вином и устало кивнул:

— Будем надеяться. Теперь нам не остается ничего другого.

Паг вошел в дверь, которая вела в личные апартаменты короля. Во рту у него пересохло от волнения и страха. Он с трудом унял дрожь в коленях и двинулся вперед по широкому коридору. Через несколько минут ему предстояло остаться наедине с Родриком Четвертым, правителем Королевства Островов. Если не считать краткого разговора с принцем Эрландом, он за все время их долгого путешествия представал перед владетельными вельможами лишь в окружении своих спутников и всегда мог укрыться от взоров этих знатных особ за спинами герцога и Аруты. Рядом с ним в этих случаях всегда оказывался Кулган, и Пагу удавалось почти не робея отвечать на вопросы о цуранийском корабле. Теперь же он должен был вести беседу с самым могущественным человеком страны. Тут было от чего прийти в смятение.

Пожилой дворецкий проводил его на балкон короля. Несколько слуг в ливреях стояли у выходов на широкую веранду, посередине которой за мраморным столом восседал монарх.

День выдался на удивление ясный. В воздухе чувствовалось приближение весны, хотя окрестные поля еще были покрыты снегом. С балкона были видны город и огромный порт. Островерхие крыши домов и многочисленных башен пестрели разноцветной черепицей. Ветер лениво поворачивал флюгеры, украшавшие многие из них, и вздувал реявшие повсюду флаги. В гавань один за другим входили суда, а по улицам сновали нарядные горожане. Воздух оглашался криками уличных торговцев и разносчиков, на все лады расхваливавших свой товар.

Когда Паг несмело приблизился к столу, слуга выдвинул вперед один из стульев. Король поднял голову и милостиво проговорил:

— А, это ты, сквайр Паг! Садись. — Паг неловко поклонился. Родрик нахмурился и погрозил ему пальцем. — Имей в виду, я терпеть не могу всех этих церемоний. Особенно, когда обедаю с друзьями!

Поколебавшись, Паг пробормотал:

— Ваше величество оказывает мне огромную честь! — и сел на предложенный ему стул.

Родрик в ответ на его слова досадливо махнул рукой.

— Я хорошо помню, каково это — быть желторотым мальчишкой в окружении взрослых мужчин, — ласково проговорил он. — Мне было почти столько же лет, сколько тебе теперь, когда меня короновали. А до этого, представь себе, я был всего лишь сыном своего отца. — Глаза его на миг утратили всякое выражение, и Пагу сделалось жутко. Но вот монарх снова взглянул на него вполне осмысленно, и у Пага отлегло от сердца. — Меня величали принцем, — продолжал король, — но это не мешало им обращаться со мной, как с мальчишкой. Мое мнение никем не принималось в расчет, и отец всегда был недоволен мной. Ему не нравилось, как я управляюсь с мечом, как охочусь, хожу под парусом и на веслах, как держусь в седле. Мне частенько приходилось удирать и прятаться от моих наставников, в числе которых был и Келдрик. Все изменилось, когда я стал королем, но мне никогда не забыть тех времен. Никогда! — Он улыбнулся Пагу и неожиданно спросил:

— Ты хотел бы стать моим другом? — Паг неуверенно кивнул, и глаза короля вновь подернулись дымкой безумия. Он раздраженно проговорил: — У меня не может быть верных друзей, понимаешь?! Ведь я король, и многие ищут моей дружбы, клянутся в верности и преданности, а на деле злоумышляют против меня! — Он помолчал, погрузившись в невеселые думы, затем вздрогнул так, словно очнулся от забытья и, как ни в чем не бывало, спросил:

— Нравится тебе мой город?

Паг радостно кивнул:

— Я ничего подобного еще не видел, ваше величество! Он прекрасен!

Родрик с гордостью взглянул на простиравшийся перед ним Рилланон.

— Ты прав, мой мальчик. Он и в самом деле прекрасен! — Он махнул рукой, и слуга подошел к столу и наполнил кубок Пага вином. Паг благодарно кивнул и поднес кубок к губам. Он по-прежнему не любил крепких вин, но напиток, предложенный Родриком, обладал каким-то удивительно приятным вкусом и тонким ароматом, в котором чувствовались запахи дорогих пряностей. Родрик отхлебнул из своего кубка и проговорил:

— Мне удалось добиться того, что Рилланон стал поистине сказочным городом, где всем живется хорошо и привольно. Теперь надо заново отстроить и другие города Королевства, чтобы и в них царили красота и гармония, чтобы уродство и убожество навек исчезли с городских улиц и площадей! Но на это потребовалась бы не одна сотня жизней, поэтому мне, боюсь, удастся лишь заложить основы тех преобразований, которые, надеюсь, завершат мои потомки. Но я оставлю после себя мрамор там, где мои предшественники положили кирпич и известняк! И те, кто пойдет по моим стопам, не раз с благодарностью вспомнят обо мне!

Король еще долго говорил ему о своих планах. Он часто повторялся, рассуждая о строениях и парках, о садах и фонтанах, об уродствах, чье место должна заступить красота. Но внезапно он остановился на полуслове и потребовал:

— А теперь расскажи-ка мне о тех троллях!

Паг поведал ему о своем приключении на берегу реки. Король ловил каждое его слово, и когда Паг закончил, с живостью воскликнул:

— Вот это здорово! До Рилланона дошли явно преувеличенные слухи о твоем подвиге. История, которую ты мне поведал, гораздо менее красочна, но она понравилась мне намного больше, ведь ты рассказал правду! У тебя отважное сердце, сквайр Паг!

— Благодарю вас, ваше величество!

Родрик поморщился в ответ на эти слова и спросил:

— Ведь ты спас тогда принцессу Каролину?

— Ее, ваше величество.

— Я видел племянницу лишь однажды. Тогда она была совсем крошкой и сидела на руках у няни. Какая она теперь? Хороша ли собой?

Паг кивнул:

— Да, ваше величество. Принцесса — очень красивая девушка. Она умна и любезна, но порой бывает вспыльчива.

Король улыбнулся:

— Ее мать была редкостной красавицей. Если Каролине передалась хотя бы половина ее красоты, то и этого вполне довольно! А как у нее насчет рассудка?

Паг изумленно вытаращил глаза:

— Ваше величество…

— Я имею в виду, — с усмешкой пояснил король, — может ли она здраво рассуждать на различные темы, логичны ли ее высказывания, умеет ли она спорить и отстаивать свою точку зрения?

Паг радостно закивал:

— Еще как, ваше величество! Этому у нее любой мог бы поучиться!

Король заулыбался и потер руки.

— Рад это слышать. Надо приказать Боуррику прислать ее в Рилланон погостить. Большинство восточных дам и девиц начисто лишены характера и безнадежно глупы. Похоже, мои надежды на то, что Боуррик дал дочери достойное воспитание, сбываются! Мне очень хотелось бы познакомиться с красивой девицей, понимающей законы логики и разбирающейся в философии, умеющей спорить и возражать!

Паг хотел было поведать его величеству, что спорить с принцессой — отнюдь не самое приятное на свете занятие и что он убедился в этом на собственном печальном опыте, но в последний момент все же решил оставить это замечание при себе. Монарх доверительно произнес:

— Мои министры давно уже просят меня сочетаться законным браком с какой-нибудь из высокородных девиц и позаботиться о продолжении королевского рода. Но мне все недосуг, а к тому же, говоря по правде, придворные леди не годятся для этой роли. О, мне нравится прогуливаться с ними при луне и… гм… принимать прочие знаки их расположения, но ни одну из них я не считаю достойной носить корону! Но теперь я решил всерьез заняться поисками невесты, которая пришлась бы мне по душе. Возможно, супругой моей должна стать та единственная, что именуется принцессой кон Дуан!

Паг уже открыл рот, чтобы напомнить королю о существовании еще одной принцессы кон Дуан, но вовремя спохватился и прикусил язык, вспомнив, в каких натянутых отношениях состояли монарх и принц Эрланд. А кроме того, он весьма кстати вспомнил, что принцессе Аните было всего семь лет от роду.

Король снова совершенно неожиданно сменил тему разговора:

— Вот уже четыре дня, как кузен Боуррик потчует меня рассказами о каких-то пришельцах из другого мира, которых он называет цурани. Скажи, что ты обо всем этом думаешь?

Паг не сразу собрался с ответом. Он никак не ожидал, что Родрик поинтересуется его мнением по какому-либо вопросу, и уж тем более не рассчитывал быть вовлеченным в разговор о политике. Но делать было нечего: король не сводил с него пристального взгляда. Молчание становилось неловким, и Паг проговорил, тщательно взвешивая слова:

— Мне думается, ваше величество, что эти цурани не просто собираются напасть на нас. Они уже здесь, на Мидкемии!

Король изумленно поднял брови:

— Скажи на милость! А теперь будь любезен аргументировать свое высказывание!

Паг снова погрузился в размышления и после недолгого молчания проговорил:

— Если уж нам, несмотря на все предосторожности этих цурани, удалось узнать о многих из их вылазок, то не будет ли логично предположить, что еще большее количество их вторжений прошло для нас незамеченным?

Король кивнул:

— Согласен. Продолжай.

— Не кажется ли вам, ваше величество, что зимой, когда дороги и перевалы заметены снегом, нам труднее вести наши наблюдения и мы ничем не можем помешать им?

Родрик молча кивнул. Паг заговорил уже гораздо бойчее:

— В случае, если они и в самом деле так воинственны, как полагают герцог, эльфы и гномы, то с их стороны было бы разумнее всего, имея при себе карту наших Западных земель, отправить войско в один из районов, который зимой отрезан от остальных, и с приходом весны начать там свое наступление.

Король пришел в такой восторг, что с силой хлопнул ладонью по столу, отчего слуги, стоявшие в дверях, испуганно вздрогнули.

— Молодец, Паг! Блестящая логика. — Он махнул рукой. — А теперь подавайте-ка обед! Я проголодался!

Слуги проворно накрыли на стол. Такого разнообразия изысканных блюд Пагу еще не доводилось видеть. Он попробовал понемногу от каждого кушанья и из вежливости похвалил их все, включая и такие, что не пришлись ему по вкусу. Их беседа с королем продолжалась, но теперь предметом ее стали малозначительные события придворной жизни.

Когда Паг покончил с едой, Родрик внезапно впал в глубокую задумчивость. Паг с тревогой поглядывал на его хмурое чело, не решаясь прервать монарших размышлений и не зная, что предписывает делать в подобных случаях неумолимый придворный этикет. Он счел за лучшее сидеть не шевелясь и терпеливо ждать, пока Родрик сам не заговорит с ним.

Прошло немало времени, прежде чем король снова обратил к нему ясный, осмысленный взгляд. Он вздохнул и с отчаянием в голосе спросил:

— Ну почему эти люди решили напасть на нас именно теперь?! Мне столько еще нужно сделать! Я не желаю, чтобы война помешала осуществлению моих планов! — Он вскочил со своего стула и принялся шагать по балкону. Паг наблюдал за ним стоя. Он вскочил на ноги тотчас же, как король вышел из-за стола. Родрик внезапно остановился и проговорил: — Придумал! Я немедленно пошлю за герцогом Гаем. Уж он-то найдет выход из положения! У него ясная голова! Мне не обойтись без его мудрых советов!

Король снова стал прохаживаться по веранде, бормоча себе под нос что-то о грандиозном строительстве, которое не может быть прервано. Паг стоял на прежнем месте, старательно делая вид, что слушает его. Внезапно на плечо его легла чья-то рука. Оглянувшись, он увидел позади себя одного из слуг. Тот приложил палец к губам и молча кивнул в сторону двери. Паг благодарно улыбнулся и на цыпочках вышел с балкона. Аудиенция была окончена.

По пути в свою комнату он без всякого успеха пытался определить, по каким именно признакам слуги короля умеют угадывать желания своего господина.

Паг приказал одному из слуг, встреченных им в коридоре дворца, осведомиться у герцога Боуррика, не согласится ли тот принять своего сквайра для важного разговора. Слуга заторопился выполнять поручение, а Паг открыл дверь в свои покои и уселся в кресло. Через несколько минут в дверь легонько постучали.

— Войдите! — сказал Паг.

Слуга, которого он посылал к Боуррику, принес ответ, что его сиятельству угодно тотчас же выслушать все, что имеет сообщить ему сквайр Паг.

Отослав слугу, Паг медленно побрел к покоям герцога, размышляя о том, что он скажет ему. Он не сомневался, что Боуррик будет недоволен, когда узнает, что король послал за герцогом де Бас-Тайрой. Но Паг был не вправе утаить это от него.

За обедом, который, как обычно, подали в покоях герцога Боуррика, крайдийцы негромко переговаривались между собой. Блюда подавали слуги короля, облаченные в пурпурные с золотом ливреи, и в их присутствии герцог и его приближенные не могли говорить о том, что их занимало.

Стоило слугам убрать со стола и удалиться, как герцог тотчас же заговорил о настоятельной необходимости скорейшего их возвращения в Крайди. Прошло уже целых четыре месяца с тех пор, как они покинули свой дом. Близилась весна, и ничто больше не мешало цурани напасть на приграничное герцогство. Арута горячо поддержал отца. Даже Кулгану не терпелось поскорее вернуться под родной кров. Один лишь Мичем держался во время разговора со своей обычной невозмутимостью и не высказал желания покинуть Рилланон. Ему всегда было хорошо рядом с хозяином, где бы тот ни находился.

Паг не меньше других тосковал по дому. Огромный дворец с его богатым убранством успел уже сильно надоесть ему. Его тянуло в Крайди, в тесную каморку в башне, он мечтал снова приняться за книги и свитки с заклинаниями, как бы трудно ни давалось ему учение. Но гораздо чаще воспоминания его обращались к Каролине. Теперь он готов был простить ей упрямство и своеволие — то, что прежде так омрачало их отношения. К тому же, как знать, быть может за это время характер ее изменился к лучшему? Он также рассчитывал, добравшись до Крайди, получить известия о судьбе Томаса, чтобы знать наверняка, оплакивать ли его как умершего или ждать встречи с ним, живым и невредимым. Как только перевалы освободятся от снега, Долган пошлет в Крайди гонца с сообщением о результатах своих поисков.

На прошедшей неделе герцог Боуррик неоднократно беседовал с королем об угрозе государству со стороны цурани. Он всякий раз возвращался от Родрика мрачнее тучи, ибо разговоры эти не давали никаких результатов. Последняя из их встреч состоялась несколько часов тому назад. Когда слуги наполнили кубки гостей чистейшим кешианским бренди и удалились, в дверь постучали. На пороге появился герцог Келдрик. Тщательно притворив за собой дверь, он подошел к Боуррику.

— Прости, что я так бесцеремонно ворвался к тебе, друг мой. Но у меня есть для тебя кое-какие новости.

Боуррик придвинул ему стул и наполнил кубок бренди.

— Прошу тебя, — сказал он, — не надо этих околичностей. Скорее расскажи нам, что еще стряслось.

— Меньше часа тому назад во дворец явился посланный от Гая де Бас-Тайры. Он передал королю, что его господин возмущен, что монарха посмели «потревожить» нелепыми «слухами» о происшествиях на западе страны.

Боуррик вскочил со своего места и швырнул кубок в стену. Серебряный сосуд едва не расплющился. Бренди потекло по гладкой мраморной стене.

— Что за игру затеял этот мерзавец?! — вскричал Боуррик, бешено вращая глазами. — Куда он клонит, хотел бы я знать?!

Келдрик предостерегающе поднял руку, и Боуррик, извинившись за свою несдержанность, вновь занял место за столом.

— Ведь я поставил свою подпись под письмом короля к Гаю! — возмущенно проговорил он. — Там содержатся все сведения об этих цурани, коими располагаем и мы с вами. Мне думается, у него одна цель: добиться, чтобы до его прибытия король не принял на этот счет никакого решения!

Боуррик забарабанил пальцами по столу. Келдрик уныло кивнул.

— Похоже, так оно и есть.

— На что он рассчитывает? — возвысил голос Боуррик. — Надеется, что война не докатится до Бас-Тайры и Рилланона, что в ней пострадают лишь Вабон и Крайди?! Он представляет себе, как вражеские солдаты истребят моих подданных и разорят мои владения и радостно потирает руки. Так, что ли?!

Келдрик покачал головой:

— Позволь мне быть с тобой откровенным, друг Боуррик. Дело в том, что с того дня, когда король отказал Эрланду в доверии. Гай решил добиться главенствующего положения среди высшей знати нашей страны. Я уверен, что если с Эрландом что-нибудь случится. Гай постарается завладеть Крондором.

На лбу Боуррика вздулись желваки. Он ударил кулаком по столу и воскликнул:

— А теперь послушай меня, друг Келдрик! Ты знаешь, что я не привык бросать слова на ветер. И если Эрланд и в самом деле так плох, что дни его сочтены, я добьюсь, что преемницей его на Крондорском троне станет маленькая Анита, а не Черный Гай! Если возникнет необходимость, я призову армии Запада под свои знамена и объявлю себя регентом при малолетней принцессе, захочет того Родрик или нет! Но ведь он не станет противодействовать мне, и тебе это прекрасно известно!

Келдрик изучающе взглянул на него:

— А если он объявит тебя изменником и предателем?

Боуррик ударил по столу ладонью:

— Будь проклят тот день, когда негодяй де Бас-Тай-ра появился на свет! Я стыжусь своего родства с ним!

Помолчав, Келдрик примирительно проговорил:

— Я знаю тебя, быть может, даже лучше, чем ты сам. Ты способен задушить Гая собственными руками, но не решишься поднять знамя восстания против короля. Мне всегда было больно видеть, какую лютую ненависть питают друг к другу два самых испытанных полководца Королевства!

— У меня весьма веские причины ненавидеть Гая, и тебе это известно. Как только встает вопрос о военной помощи Западу, кузен Гай начинает активно противодействовать этому. Всякий раз, как при дворе ведется подлая интрига, за ней маячит силуэт де Бас-Тайры. Да неужто ты не помнишь, что лишь благодаря тебе, мне и Брукалу из Вабона Гай не стал регентом при малолетнем Родрике? А кто как не он пытался убедить всех членов Совета поодиночке, что Келдрик — де стар и не сможет править страной от имени короля? Или ты и об этом позабыл?

Келдрик ссутулился и устало прикрыл глаза ладонью, словно свет, лившийся из висевшего под потолком фонаря, стал слишком ярким для его глаз. Сейчас он и в самом деле выглядел изможденным, обессилевшим старцем. Он вздохнул и мягко проговорил:

— Нет, я все это помню. Но ведь он и мне доводится родней. По линии покойной жены. Если бы меня здесь не было, его влияние на короля стало бы еще сильнее. Ведь Родрик, когда был мальчишкой, боготворил Гая. Он считал его великим воином и главным защитником Королевства.

Боуррик грустно улыбнулся:

— Прости меня, Келдрик. Я был недопустимо резок с тобой. Ведь мне известно, что ты печешься о нашем общем благе. А Гай и вправду одержал геройскую победу над армией Империи Кеша, заставив ее отступить в Дип Таунтон. Мне не следовало забывать об этом.

Арута молча покусывал губы и теребил бахрому роскошной скатерти. По лицу принца Паг без труда догадался, что он разделяет гнев и возмущение отца. Встав из за стола, принц подошел к очагу и стал смотреть на огонь. Герцог окликнул его:

— Ты хочешь что-то добавить к сказанному, сын мой?

Принц развел руки в стороны и нахмурился:

— Одна мысль не дает мне покоя, отец. Какая польза Гаю от того, что король колеблется, не решаясь бросить армии на помощь Крайди? Ведь цурани того и гляди нападут на нас.

Боуррик забарабанил пальцами по столу:

— Для меня это также являет собой загадку. Ведь Гай не из тех, кто способен пренебречь интересами страны, даже если это сулит гибель мне и моим подданным.

— А может быть, он решил дать цурани возможность разделаться с нами, а после явиться в Крайди во главе Восточной армии и снова увенчать себя славой победителя? — предположил Арута.

Келдрик помотал головой:

— Он слишком опытный воин, чтобы недооценивать таких противников, как цурани.

Арута принялся расхаживать по комнате:

— Но откуда ему известно о них? Из письма, подписанного Родриком и моим отцом. В нем упоминаются бредовые видения умиравшего воина, рассказ двух мальчишек о кораблекрушении, фокусы священника и чародея и сведения о массовом исходе темных братьев. Вот и все. Сомневаюсь, что это произвело на него серьезное впечатление.

— Но в письме я изложил все до единого факты, известные мне самому! — возразил Боуррик.

Келдрик внимательно взглянул на Аруту, который продолжал расхаживать по комнате.

— Быть может, ты и прав, принц Арута! Письму могло недоставать убедительности. Ведь любое послание — это, как ни говорите, всего лишь кусок пергамента, и только! Когда он прибудет во дворец, нам надо рассказать ему обо всем подробно.

Боуррик резко мотнул головой:

— Решение должен принять король, а вовсе не этот негодяй!

— Но король, как это ни печально, доверяет ему во всем. И с этим нельзя не считаться, — возразил Келдрик. — И если ты решишь принять на себя командование Западными армиями, тебе также придется добиваться этого через Гая.

Боуррик подался назад. Он так опешил, что не сразу нашел слова для ответа.

— Я?! — выдохнул он наконец. — Да мне такое и в голову не приходило, Келдрик! Я хочу лишь одного: чтобы Эрланд мог прийти мне на помощь без чьего бы то ни было согласия.

Келдрик положил руки ладонями на стол и мягко проговорил:

— Я уважаю твой ум, кузен Боуррик, но в то же время не могу не подивиться твоей наивности в вопросах политики. Пойми, Эрланд не может командовать армией. Он слишком слаб здоровьем. Но даже будь это не так, король не позволил бы ему встать во главе Западных армий. Так же, как и маршалу принца Эрланда Дуланику. Ты застал Родрика в относительно благодушном настроении. Но имей в виду, порой им овладевают страх и подозрительность. Он все время опасается за свою жизнь. Никто пока не отважился произнести этого вслух, но подозревают, что он считает Эрланда способным на убийство с целью занятия трона.

— Вздор! — вскричал Боуррик. — Эрланд мог согласиться принять корону из рук священников и Совета еще тринадцать лет назад. И для этого ему вовсе не требовалось никого убивать! Родрик был тогда не так уж мал, чтобы позабыть об этом. Вспомни, ведь покойный король не назначил сына своим наследником, а в пользу малолетнего Родрика голосовали лишь Гай и ему подобные, те, кто надеялся благодаря доверчивости и неопытности Родрика занять теплое местечко при дворе и выпросить для себя новые владения.

— Я все это помню, — кивнул Келдрик, — но ведь много воды утекло с тех пор, многое изменилось до неузнаваемости. Тот бойкий и веселый мальчик превратился во взрослого мужчину, одержимого нелепыми страхами и приступами безудержного гнева. Не знаю, можно ли приписать все это влиянию Гая или монархом овладел тяжкий недуг. Ведь короли всегда рассуждают иначе, чем простые смертные. И наш Родрик вовсе не исключение. Каким бы странным это нам ни показалось, он не доверит командование Западными армиями своему родному дяде. Боюсь, что, поскольку ближайшим его советником является Гай де Бас-Тайра, король откажет в этом назначении и тебе.

Боуррик уже открыл было рот, чтобы снова объявить о своем нежелании командовать армией, но тут внезапно заговорил Кулган:

— Простите меня, ваши сиятельства, но позвольте мне вставить одно словечко!

— Говори, мастер чародей, — кивнул Боуррик.

Откашлявшись, Кулган спросил:

— А не согласится ли его величество назначить командующим Западными армиями герцога Брукала из Вабона?

Герцоги удивленно переглянулись. Они оба недоумевали, как такая блестящая мысль не пришла в голову ни одному из них. Внезапно герцог Боуррик стукнул кулаком по столу и расхохотался, откинув голову.

— Кулган! — крикнул он. — Если бы ты не был моим советником столько лет кряду, я назначил бы тебя на эту должность сегодня, сию же минуту! — Он повернулся к Келдрику. — Что ты на это скажешь?

Впервые за этот вечер лицо старого воина осветилось улыбкой.

— Брукал? Этот лихой вояка? Да ведь он же сама честность! И его никто не заподозрит в интригах, поскольку он не имеет никаких прав на престол. Против этого старого боевого коняги не стал бы злоумышлять даже Гай! И если он станет главнокомандующим Западных армий…

Арута вскинул голову:

— … То назначит отца своим советником. Иначе и быть не может. Ведь они питают друг к другу глубочайшее уважение.

Келдрик выпрямился на своем стуле. Щеки его покрыл румянец.

— На помощь крайдийцам немедленно выступят гарнизоны Вабона.

Арута добавил:

— А также Ламута, Занна, Илита и других западных городов.

Келдрик вышел из-за стола, потирая руки.

— Знаете, что? Я почти уверен, что нам это удастся! Только ничего не говорите королю. Я предложу ему кандидатуру Брукала, когда наступит подходящий для этого момент. А пока молитесь богам!

Старик ушел, и крайдийцы улыбнулись друг другу. Впервые в сердце каждого из них закралась надежда, что их поездка в Рилланон окажется не напрасной. Даже Арута, который всю последнюю неделю был мрачнее тучи, выглядел почти счастливым.

Среди ночи Пага разбудил настойчивый стук в дверь.

— Войдите, — сонным голосом отозвался он.

На пороге комнаты показался слуга со свечой в руках.

— Сэр, — пробормотал он, — его величество созывает к себе всех приближенных герцога Боуррика. Это очень срочно. Поспешите!

Паг ответил, что тотчас же прибудет в апартаменты его величества и, когда слуга удалился, вскочил с постели, зажег свечу и стал поспешно натягивать на себя одежду. Он взглянул на темное окно, и сердце его сжало тоскливое предчувствие. Еще несколько часов тому назад они так радовались блестящей идее Кулгана. Что же случилось теперь? Что заставило мнительного и неуравновешенного короля созывать их к себе в этот глухой ночной час? Неужто он проведал об их планах?

Слуга со свечой в руках, дожидавшийся его в коридоре, прошел вперед, показывая дорогу. Близился рассвет, и в галереях дворца было совсем темно. Светильники, зажженные с вечера, успели выгореть.

Кулган, Арута, герцог и Паг вошли в тронный зал почти одновременно и остановились неподалеку от трона, возле которого стояли Родрик в длинной до пят ночной рубахе и облаченный в придворный костюм Келдрик. Лицо старого воина было искажено гримасой ужаса. Завидев крайдийцев, король гневно выкрикнул: