Люсьен принялся перечислять те блюда, которые любил готовить, и Ког спросил его об одном из них. Когда Люсьен начал подробно объяснять рецепт,

Ког стал задавать вопросы, предлагать другие приправы и специи, и повар просиял.

— Да, вы знаток, сэр.

— Когда-то я работал на кухне, — признался Ког. — Я не из тех, кого бы вы назвали богатым сквайром, — пояснил он, когда Мэйгари и Люсьен с удивлением посмотрели на него, и рассмеялся. — Бедным сквайрам тоже надо есть.

Он заметил, как они обмениваются взглядами, и спросил:

— Вы муж и жена?

Мэйгари, бледная девушка со светло-каштановыми волосами, густо покраснела.

— Нет, сэр… еще нет, но нам бы очень хотелось.

— Вот что я вам скажу, — произнес Ког. — Сегодня я хотел поужинать где-нибудь в городе, и мне придется это сделать, но завтра — почему бы тебе, Люсьен, не приготовить что-нибудь из своих лучших блюд? Неважно, пусть будет много — вы двое да Амафи вполне способны доесть то, что я не осилю, а мне бы хотелось посмотреть, действительно ли ты так хорошо готовишь, как утверждаешь.

— Вы не будете разочарованы, сэр.

— Ну а сейчас я ухожу в бани. Завтра я бы поел через час после рассвета. Нет, пусть будет через два часа. Ночь сегодня может быть длинная. Кстати, а где вы ночуете?

— В подвале, сэр. У нас там маленькая комнатка на двоих, и для вашего слуги тоже есть кровать.

— Не нужно. Он еще и мой телохранитель, так что будет спать наверху, в соседней спальне. Оставайтесь там вдвоем.

Мэйгари, кажется, обрадовалась, да и Люсьен повеселел.

Ког отправился в бани. Проходя по улицам города, он понял, что соскучился по Саладору. «Что со мной? — удивился он. — Я ведь не сентиментален, однако сейчас чувствую себя так, словно вернулся в дорогое мне место».

Потом он понял, что дорого было не место, а память о том времени, что он здесь провел. Они с Калебом вместе учились, вместе бражничали и даже вместе ходили по борделям. В Саладоре он многое узнал про вино, кухню разных стран, начал разбираться в произведениях искусства. Он учился играть на музыкальных инструментах, танцевать, рисовать, а заодно очаровывать и соблазнять знатных женщин. Это было единственное время, когда он чувствовал себя свободным от своей тяжелой задачи — мести, когда не думал о будущем, а жил только настоящим днем.

Сейчас он понял, что скучает по Калебу, а еще ему снова отчаянно захотелось повидать Перышко Синекрылого Чирка. Но самое удивительное — он понял, что скучает по Наталье.

Еда оказалась превосходной. Он посмотрел на Люсьена и сказал:

— Пробовал я и кое-что получше… — Лицо повара помрачнело, и Ког с улыбкой прибавил: — Но очень редко. Ты делаешь честь своему ремеслу.

— Благодарю вас, сэр.

Ког задумался. Он знал, что скоро уедет из Саладора, хотя они с Амафи делали вид, будто собираются прожить здесь долгое время. Становилось все холоднее, и скоро люди начнут готовиться к празднику зимнего солнцестояния. Примерно через месяц приедет в город и герцог Родоски. Когу хотелось помочь молодой паре.

— Люсьен, у тебя есть какие-нибудь планы на будущее?

Молодой человек пожал плечами.

— Планы, сэр? Не знаю. Мне очень повезло, что есть хоть такая работа. Нынче в Саладоре больше поваров, чем кухонь. Конечно, было бы здорово найти постоянное место у человека, которому нужно мое ремесло, сэр, у такого, как вы, например, — порывисто закончил он.

Ког рассмеялся.

— А ты никогда не думал обратиться к человеку, который помог бы тебе открыть собственное заведение?

— Таверну?

— В Ролдеме в большой моде частные клубы. — Ког описал ресторацию Доусона, «Метрополь» и еще несколько других. — Лучшие повара — люди с положением и очень состоятельные.

— О, сэр, это было бы замечательно! — воскликнула Мэйгари.

— Я скоро буду принимать гостей. Посмотрим, может быть, удастся найти кого-нибудь из богачей, кто захочет поддержать тебя.

— Сэр… это просто… предел мечтаний, — покраснев от смущения, выговорил Люсьен.

— Если ты и дальше станешь так готовить, хорошо будет нам обоим.

Ког отодвинулся от стола.

— Но я бы сказал, что в пудинг можно было бы положить немного больше имбиря.

Люсьен собрался поспорить, но вовремя спохватился.

— Пожалуй, вы правы, сквайр. Ког рассмеялся.

— Пудинг был отличный. Я просто проверял, можешь ли ты держать рот на замке. Спорить с клиентами — все равно что бороться с приливом.

Люсьен и Мэйгари рассмеялись.

— На сегодня все, — сказал Ког, поднимаясь. Он обратился к Амафи: — Поешь и ты, все очень вкусно. А потом приходи ко мне в клуб, он называется «Дворец Рутии». Пора напомнить о себе Саладору.

Накануне вечером он ужинал в небольшой таверне, а потом играл в карты в заведении неподалеку от городской площади, но нигде не встретил ни одного из своих прежних саладорских знакомых. Он представился хозяевам обоих заведений, чтобы слух о его возвращении разошелся как можно более широко, но решил, что нужно устроить кое-что поинтереснее. «Дворец Рутии» был самым известным в городе игорным клубом, и Кога там хорошо знали.

— Да, хозяин. Я приду, как только поем.

Ког вышел, и всю дорогу до клуба боролся с эмоциями. После той ночи в замке все переменилось. Сейчас ему казалось, что он словно в клетке, составленной из мыслей и чувств, но такой же прочной и стесняющей свободу, как если бы она была из дерева или железа.

Ему постоянно приходилось обуздывать себя, так сильно было его желание отказаться от того, что стало смыслом его существования, — от мести за свои народ. Внезапно он почувствовал себя в ловушке, пойманным силами, которые тащили его то в одну сторону, то в другую. Ему было больно при мысли о том, что Перышко Синекрылого Чирка все еще томится в рабстве, и в то же время отчаянно хотелось испытать ту простую радость, которая была доступна Люсьену, когда его хвалили.

Он остановился, прислонившись к стене лавки, уже закрытой на ночь, и почувствовал, что не может сделать ни шага. Грудь у него сжало, и вдруг слезы полились из глаз. Боль, про которую он давно забыл, поднялась откуда-то из глубины души, и гнев на богов, которые обрекли его на такую судьбу, терзал его сейчас. Почти полчаса он стоял в этом закутке, не обращая внимания на случайных прохожих, которые искоса на него поглядывали, считая не то пьяным, не то сумасшедшим.

Тогда же Ког осознал, какую ловушку приготовил ему его собственный ум. «На этом пути меня ждет только гибель», — напомнил он себе. Он не мог оставить службу у Каспара, не мог и отказаться от клятвы. Он мог только терпеть до тех пор, пока не окажется свободным или умрет. Но чтобы остаться в живых на службе у Каспара, он должен быть могуч, как скала, холоден, как лед, крепок, как сталь. Эмоции могут уничтожить его быстрее, чем любой враг.

Он глянул вверх — там за быстро бегущими облаками проглядывали звезды. Ког ощутил ветер с моря, и свежие порывы как будто охладили его разгоряченный рассудок. Он осознал, что слаб настолько, насколько сам себе позволил. Его печаль, гнев и скорбь были оправданы, оплачены кровью других людей, и ему ни у кого не надо было просить за них прощения, меньше всего — у самого себя. Но нельзя было оставаться рабом этих чувств. Их надо было признать и отпустить, потому что цепляться за них, лелеять их в своем сердце значило обречь себя на вечный мрак; тогда теряло смысл все, что он успел сделать.

Если он останется в живых и уничтожит Каспара, тогда и будет размышлять о том, какую судьбу боги уготовили ему за его темные деяния. Если выживет, может быть, он сможет найти Перышко Синекрылого Чирка и освободить ее из рабства. Если выживет, может быть, он наберет денег на ресторанное предприятие, а шеф-поваром станет, например, Люсьен. Может быть, ему удастся повстречать свою любовь. Может быть, когда-нибудь он станет мужем и отцом. Если выживет.

Он тяжело вздохнул и выпрямился. Нельзя допускать, чтобы эмоции брали верх. Только по милости судьбы это случилось в таком уединенном месте. В замке, да и во многих других местах это означало бы смерть.

В конце концов Ког убедил себя, что должен стать сильнее, использовать все, чему он научился, чтобы защитить себя от себя же. Скорбь, гнев, страх и ненависть только повредят ему, и он всегда должен об этом помнить.

К тому времени как молодой человек добрался до «Дворца Рутии», он уже взял себя в руки и поклялся, что больше никогда не будет заниматься самообманом.

Рутия, богиня удачи, похоже, в тот вечер покровительствовала Когу. Он положил карты и, улыбаясь, сказал:

— Господа, у меня все кубки.

Пять карт одной масти оказались самой сильной комбинацией на столе, и Ког собрал золотые монеты, а остальные пятеро игроков побросали свои карты. Сквайр Джон Моубри, совсем юный придворный герцога Саладорского, лет семнадцати-восемнадцати, покачав головой, заявил:

— Вы, должно быть, честный человек, сквайр Ястринс: с такой удачливостью кто же станет передергивать?

За столом все замолчали. Поняв, что чуть не нанес смертельное оскорбление, молодой сквайр поспешно добавил:

— Извините, сэр. Я просто пошутил. Явно неудачно.

Ког глянул на юношу и улыбнулся.

— Не так уж и неудачно, — ответил он и рассмеялся. — Если подумать, так очень даже неплохо.

Он передал колоду юноше.

— Вам сдавать.

Молодой человек, явно обрадованный тем, что его партнер не обиделся, тасовал карты.

— Надолго вы к нам, сквайр Ястринс? — спросил Робин, торговец из Равенсбурга.

Ког пожал плечами.

— Не знаю. Саладор мне очень нравится, а ведь я много ездил, и мне есть с чем сравнивать. Возможно, конечно, причина в том, что я здесь учился и тогда очень весело проводил время. Так или иначе, сейчас я ничем не занят и решил вернуться в Саладор, чтобы вспомнить былое и поразмыслить о будущем.

Еще один игрок, по имени Дюмон, офицер герцогской гвардии, рассмеялся:

— К тому же отъезд из Ролдема был весьма полезен для твоего здоровья.

Когда Ког жил в Саладоре, Дюмон был его частым партнером за игорным столом — если не друг, то хороший знакомый.

Ког сделал вид, что это замечание ему не совсем приятно, но потом с улыбкой ответил:

— Так и есть.

По лицу сквайра Джона было видно, что он не знает, о чем идет речь, и Дюмон пояснил:

— Наш друг ухитрился публично оскорбить принца Мэтью, так что теперь его вряд ли когда-нибудь пригласят во дворец на прием.

— Неужели? — переспросил еще один игрок за столом, судовладелец по имени Вистел. — Расскажите-ка нам.

Ког взял свои карты, глянул в них и бросил на стол.

— Не с чем играть! — Он откинулся на спинку стула. — Я бы не хотел рассказывать.

Заговорил Дюмон:

— Я слышал, что Когвин довел принца до слез в тренировочном зале ролдемской Школы Мастеров. Прилюдно отшлепал его мечом. — Мужчины за столом засмеялись, а Дюмон прибавил: — Я как-то встречался с принцем и готов спорить: среди зрителей было немало тех, кто готов кричать тебе «браво» за то, что ты указал грубияну его место.

Ког лишь пожал плечами и попробовал сменить тему.

— Лучше расскажите новости: я ведь давно тут не был.

Остальные, смеясь, продолжали игру.

— Ну, ладно, — сказал Дюмон. — Оставим эту историю с принцем. А что до новостей, так их немного. Старого герцога Дункана все признают мудрым правителем, и его сына Лори тоже уважают, когда-нибудь и он станет хорошим правителем. С Великим Кешем мы в мире, и, насколько я знаю, в Западных землях все тихо, так что для таких солдат, как я, наступило время лениться и обрастать жирком. — Он положил карты и объявил: — Три девятки. — Более сильной комбинации ни у кого не было, и Дюмон придвинул к себе монеты. — Да, а на зимний праздник из Ролдема приедет герцог Родоски.

Ког изобразил удивление.

— Вариан собирается навестить герцога?

— Старый друг? — спросил Робин.

— Знакомый, по Школе Мастеров.

— Учитывая твои отношения с принцем, — заметил Дюмон, — не жди, что тебя пригласят к герцогу.

— Да я и не жду, — усмехнулся Ког и стал сдавать карты.

— Не надо недооценивать себя, — сказал Дюмон. — Когда мы встречались в последний раз, ты был простым бедным сквайром с запада. Очень бедным, — прибавил он, а остальные засмеялись. — А теперь ты — чемпион Школы Мастеров, а это совсем немало.

Ког взял свои карты и разложил их по мастям.

— Ну, может быть, в другой раз я бы и попытался удостоиться чести быть представленным герцогу Дункану, но в этом году мне больше хочется провести зимний праздник, перебираясь из таверны в таверну в поисках покладистой красотки.

Все опять засмеялись.

— Хорошо сказано, — заметил Дюмон и тут же добавил: — Я должен вернуться в замок. Завтра с утра у меня есть кое-какие дела. — Он бросил взгляд на Джона.

Сквайр Моубри поднялся.

— И мне пора. Спокойной ночи, господа. Ког повернулся к остальным трем игрокам.

— Продолжим? Поднялся Робин.

— Я уже достаточно проиграл. Был рад повидать вас, Ког.

Остальные игроки тоже ушли, и Ког встал из-за стола. В углу тоже играли, и там было свободное место, но Ког решил, что карт на сегодня хватит. Здесь же можно было попытать счастья и в других азартных играх — в костях, в рулетке, но молодой человек почувствовал, что душа у него ни к чему не лежит. Цель его визита была достигнута: если Дюмон скажет о нем только нескольким людям в замке, молодой сквайр Джон, скорее всего, расскажет всем, что играл сегодня в карты с самим чемпионом Школы Мастеров.

За ночь Ког выпил совсем мало, лишь потягивая вино и глядя, как напиваются другие. Сейчас, перед выходом, он решил, что можно выпить еще стаканчик. Он глянул в дальний конец зала, где молча стоял Амафи все с той же бутылкой пива в руке, что и в начале вечера. Ког приказал, чтобы его телохранитель не подходил к нему, когда он играет. Ему надо было знать, кто за ним следит, и Амафи наблюдал.

Ког заказал бренди. Терпкий напиток принес телу приятное тепло. Поднимаясь, Ког ощутил, что мрачные эмоции, которым он поддался этим вечером, захватывают его опять. Чтобы побороть их, ему пришлось воспользоваться всем, чему его научили на острове Колдуна. Он отодвинул недопитый бренди и пошел к двери.

На улице он огляделся и решил, что до рассвета осталось часов шесть. Он шел медленно, дожидаясь, пока его догонит Амафи.

Услышав сзади быстрые шаги, Ког обернулся. Но вместо слуги увидел человека в черном, который бросился к нему, выставив кинжал.

Ястринса спасли лишь невероятно отточенные рефлексы. Он отскочил в сторону, и клинок скользнул мимо, а он упал, потянув за собой нападавшего.

Схватив левой рукой правую руку убийцы, Ког потянулся к поясу. Вес нападавшего не давал ему вытащить кинжал, и тогда Ког вцепился незнакомцу в глаза.

Человек, откинув голову назад, завопил от боли и вдруг замер, глаза его закатились, и он обмяк.

Ког увидел, что над мертвым убийцей стоит Амафи. Слуга вытер лезвие своего кинжала о плащ убитого им человека и встревоженно спросил:

— Хозяин, как вы?

— В порядке, но чувствую себя идиотом. Я слышал его шаги сзади и решил, что это ты.

— Я увидел, как в игорном зале он бросил недопитое вино, как только вы вышли, и решил, что он замышляет недоброе.

Ког склонился над телом. Убитый оказался худым человеком с какими-то размытыми чертами лица, одет он был в черный камзол, серые штаны и плащ. При нем не было ничего, что могло бы помочь опознать его, — ни кошелька, ни украшений, только кинжал и меч.

— Кто это? — спросил Амафи.

Ког сделал слуге знак, чтобы тот следовал за ним.

— Давай уйдем, пока никто не появился. Не хотелось бы провести ночь в беседах с шерифом Саладора.

Они поспешно повернули за угол и заторопились прочь.

— Важно не то, кто он такой, — сказал Ког, — а кто его послал.

— У вас есть враги, хозяин, — заметил Амафи.

— Сомневаться не приходится, — кивнул Ког.

Они вернулись домой; Ког всю дорогу привыкал к новому ощущению. Он только сейчас начал понимать, каково это — когда на тебя охотятся.