— Я не беспокою себя напрасными сожалениями о том, чего нельзя изменить и чему надлежит покориться.

— Почему вы здесь, Накор?

Маленький чародей вмиг погрустнел и серьезно, без тени своей всегдашней ухмылки взглянул в глаза Пага.

— Тому есть две причины. Во-первых, я хотел с тобой повидаться. Мне запали в душу твои слова, те самые, которые в свое время привели меня в Звездную Пристань.

— Мои слова?

— Ты когда-то велел человеку по имени Джеймс, чтоб он, ежели встретит кого-нибудь вроде меня, сказал бы: «Там нет никакой магии». — Паг согласно кивнул. — И вот я, услыхав от него такое, прямым ходом отправился в Академию, в надежде там встретить тебя. Но оказалось, что ты уже ее покинул. Ну, а я там задержался ненадолго. И обнаружил, что множество серьезных и неглупых чародеев отказываются понять простую истину, что магия и волшебство

— просто фокусы.

Паг весело рассмеялся:

— Я слыхал о твоих подвигах. Уэйтум и Керш пришли от тебя в неописуемый ужас, ты их попросту скандализовал.

Накор кивнул не без некоторого самодовольства:

— Эти брюзги принимают все слишком уж близко к сердцу, слишком всерьез и совсем не понимают шуток. Я потолковал со многими тамошними учениками, и некоторые из них меня поддержали. Они стали звать себя в память обо мне Синими Наездниками и пытаются теперь во всем идти наперекор этим двум вздорным старым девам, которые только и знают, что причитать да суетиться.

Слова низкорослого чародея порядком позабавили Пага, и он, давясь смехом, с деланным возмущением заметил:

— В свое время братья Уэйтум и Керш подавали большие надежды. Они были едва ли не самыми даровитыми из моих учеников. Думаю, им бы не понравилось, что ты называешь их старыми девами.

— Им это прозвище и в самом деле пришлось не по душе, — хихикнул Накор.

—Но они его заслужили своей всегдашней унылой озабоченностью и причитаниями: «Этого делать не смейте, а об этом не дерзайте даже и помышлять!» Они наотрез отказываются призвать, что магии не существует.

Паг вздохнул и о горечью воскликнул:

— Мне больно об этом слышать! Все мои созидательные труды в Академии пошли насмарку! Понимаешь, в Звездной Пристани я столкнулся с тем, чему уже был однажды свидетелем. Я имею в виду Ассамблею Всемогущих на планете Келеван. И здесь, и там попечения и заботы этих сообществ имеют целью только одно: укрепление своей власти над согражданами, за счет которых они существуют!

— И ради этого они морочат людям головы, — согласился Накор, — выдумывая невесть что о себе и своем ремесле, напуская на себя таинственность и говоря мудреным языком.

Паг снова рассмеялся:

— Ох, если бы тебе довелось повидать меня в бытность мою одним из Всемогущих на Келеване, ты и меня наверняка причислил бы к этим презренным шарлатанам.

— А я знаком с некоторыми из них, — сказал Накор. — Небесные врата все еще отворены, и мы ведем с Келеваном весьма бойкую торговлю. Покупаем у цурани всякие их изделия, а им продаем наши металлы. Госпожа Империи знает толк в этих делах, да и мы стараемся не упустить своей выгоды, а потому обе стороны остаются в барыше. Иногда к нам заглядывает и кто-нибудь из их Всемогущих. А кроме них — волшебники из Чакахара. Ты разве об этом не знал?

Паг помотал головой и со вздохом ответил:

— Но раз уж маги чоджайны из Чакахара появляются в Звездной Пристани, выходит, Ассамблея утратила прежний контроль над делами Империи. — Он взглянул на исалани с некоторым недоверием и задумчиво добавил:

— Вот уж не чаял, что мне доведется о таком услыхать, Накор! Неужто всевластью, основанному на обмане, на лжи решительно обо всем — о чародеях, об Империи и о тех землях, что лежат за ее пределами, — положен предел?

— Обман живуч, как мало что другое, — назидательно промолвил Накор. — Но и он не вечен. Тебе не мешало бы там побывать и самому в этом убедиться.

Паг не мог бы с точностью сказать, что именно подразумевал под этим «там» его собеседник, имел ли он в виду Келеван или Звездную Пристань.

— Вот уже девять лет, как я полностью отрешился от всех прежних забот и привязанностей, — с грустью сказал он. — Мои дети выглядят сейчас так, словно мы с ними — ровесники. Еще через несколько лет они будут казаться старше меня. Я похоронил жену и своих наставников. Многие из моих друзей с обеих планет уже прошли сквозь врата смерти. Я не желаю видеть, как состарятся и умрут мои дети. — Паг поднялся со скамьи, подошел к фонтану и стал смотреть на разбивавшиеся о дно бассейна струи воды. — Возможно, ты назовешь меня малодушным, но именно этого я страшусь больше всего.

— В этом мы с тобой похожи, — отозвался Накор.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Паг. Он снова повернулся лицом к исалани и внимательно на него посмотрел, ожидая какого-нибудь подвоха.

Накор невесело усмехнулся:

— Я уже прожил на свете по меньшей мере три человеческих века. Ведь родился я, когда Империей Кеша правил император Суджинрани, прапрадед жены нынешнего нашего правителя Дигая. Девять лет назад мне довелось увидеть его тещу, тогдашнюю императрицу. Она уже сорок лет правила страной и была очень, очень стара. А я ее помню еще в колыбели. Представь себе, сам я с тех пор нисколько не переменился. — Накор тяжело вздохнул и откинулся на спинку скамьи. — Я никогда никому особенно не доверялся и ни к кому не был привязан. Такое уж у меня ремесло. — В ладони его невесть откуда появилась колода карт, которую он, потасовав, пустил по воздуху лентой, поймал, сложил и подбросил в воздух. Колода мгновенно исчезла. — Но я тебя понимаю. Всех, кого я знавал в юности, давно уж нет в живых.

Паг сел на край мраморного бассейна и, немного помолчав, спросил:

— Но ведь ты сюда явился не только ради того, чтоб со мной повидаться, не так ли?

— Конечно. Я, знаешь ли, умею заглядывать в будущее. Порой я вижу его совершенно отчетливо, но зачастую смутно и неясно, только в общих чертах. Детали от меня ускользают. Но я еще ни разу не ошибался. И мне известно, что Николасу в скором времени предстоит проделать долгий и очень опасный путь. Ему грозит беда, Паг!

Паг долго о чем-то размышлял, подперев ладонями щеки и полуприкрыв глаза, и Накор не говорил ему больше ни слова, чтобы не прерывать его сосредоточенных раздумий. Он лишь то и дело осторожно взглядывал на него и сразу же отводил глаза.

Наконец, придя к какому-то решению, Паг негромко спросил:

— Чем, по-твоему, я могу ему помочь?

Накор помотал головой:

— Ты же сам видишь, что я простоват и недалек, Паг. Раскидывать умом — это не по моей части. Твои бывшие ученики Уэйтум и Керш, так те и вовсе меня дразнили шутом гороховым. И Гуда, случается, так меня называет. И ведь есть за что! — Паг при этих его словах не мог сдержать улыбки. — Мне частенько бывает невдомек, как это у меня так складно получается со всякими фокусами. Я их просто делаю, и все. — Он поскреб лысую макушку и со вздохом продолжал:

— А вот ты — не просто волшебник, но и ученый, и мудрец, с каким мало кто сравнится. Я много слыхал о тебе в Звездной Пристани. Нет уж, с моей стороны было бы просто неслыханной дерзостью давать тебе советы!

— Не скромничай, друг Накор, — возразил Паг, — и не пытайся казаться глупее и проще, чем ты есть. Я ведь и в самом деле нуждаюсь в твоем совете. Говори же!

— Боюсь, темные силы вознамерились сделать принца Николаса объектом и орудием своих козней. И мы должны быть готовы помочь ему одолеть их. Вот и все, что мне известно, — с мрачной решимостью проговорил Накор.

Паг нахмурился и сжал ладони в кулаки:

— Все повторяется! Ведь около трех десятков лет тому назад его отец Арута также стал объектом враждебных деяний неких темных сил, искавших его гибели. Она означала бы их победу.

— Люди-змеи.

Паг изумленно вскинул брови, Накор же с прежней своей невозмутимостью пожал плечами и пустился в объяснения:

— Я узнал о Сетанонской битве через много лет после ее завершения. Но один из рассказов о тех временах показался мне любопытным. Если ему верить, то предводитель тех, кто напал на ваше Королевство, держал при себе пантатианского жреца.

— Так тебе известно и о пантатианцах?

— Мне доводилось встречать змеиных жрецов. — Накор брезгливо передернул плечами. — И знаешь, сдается мне, за всем этим, что бы там ни думали ваши темные эльфы из северных земель, стояли пантатианцы. Хотя вообще-то я и сам еще толком не разобрался, что к чему.

— Оно и к лучшему. Если бы ты в этом разобрался, — с мрачной усмешкой заверил его Паг, — все показалось бы тебе еще более диковинным и невероятным.

— Так ты поможешь Николасу?

— Да, ему и остальным.

Накор спрыгнул со скамьи, сладко зевнул и потянулся.

— Меня что-то клонит в сон. Пойду, пожалуй, в свою комнату. Когда еще мне доведется ночевать на такой мягкой постели? А жаль, что поутру нам придется покинуть твой остров. Я бы с удовольствием здесь задержался на месяц-другой.

— Мне бы тоже этого очень хотелось! — Паг вздохнул с неподдельным сожалением и кивнул маленькому чародею. — Ты нашел бы общий язык со многими из моих учеников. Но делать нечего. Нам с тобой придется проститься завтра на рассвете. Ведь тебе самой судьбой назначено беречь Николаса от беды, С лица исалани вмиг исчезло выражение сонного, ленивого благодушия.

— Из тех, кто нынче сошел с борта «Орла» на твой остров, пятеро отправятся в долгий и трудный путь, — медленно, с печалью в голосе проговорил он. — Ас ними еще четверо, которых нам вскоре суждено повстречать. — Он вперил невидящий взор в пространство и грустно заключил:

— Кое-кто из этих девяти не вернется назад.

Паг взглянул на него с беспокойством и страхом:

— Ты знаешь, кто именно?

— Нет, это мне неведомо. Ведь один из девяти — я сам, а предугадывать собственную участь не дано никому.

— Ты так не говорил бы, если бы тебе случилось встретиться с Макросом Черным, — возразил на это Паг.

Исалани усмехнулся и хитро прищурился. Выражение его узкого сморщенного личика вновь сделалось прежним — веселым, насмешливым и беззаботным.

— С чего ты это взял? Я с ним знаком. Но это — долгая история.

— Нам пора вернуться к остальным, — сказал Паг, поднимаясь. — а о своей встрече с Макросом ты расскажешь мне как-нибудь в другой раз.

— Так что же насчет паренька? — с тревогой спросил Накор.

— По причинам, о которых я тебе только что подробно поведал, я не желал бы вступать в тесные отношения ни с кем из смертных, даже если они доводятся мне родней. — Паг нахмурился и тяжело вздохнул. — Но я не оставлю в беде никого из тех, к кому питаю приязнь. Когда настанет время, я помогу Николасу.

Накор широко осклабился и кивнул:

— Вот и отлично! Ведь в расчете на твою помощь я и уговорил его отца приказать Амосу зайти на этот остров.

— Тебе не откажешь в прозорливости, Накор Синий Наездник, — улыбнулся Паг. Исалани весь расцвел от этой похвалы и энергично закивал лысой головой.

Когда волшебники вернулись в обеденный зал, Амос все еще развлекал собравшихся морскими историями, которые с интересом слушали Николас и Гуда. Райана сидела понурившись, ее явно что-то тяготило. Возможно, она была недовольна пристальным вниманием к себе со стороны Гарри, который бесцеремонно ее разглядывал.

Паг приказал своим удивительным слугам подавать кофе и крепкие вина. Вскоре ему удалось снова перевести разговор на события Крондорской жизни. Через некоторое время большинство гостей начали украдкой позевывать и тереть глаза. Настало время отхода ко сну.

Паг, пожелав всем покойной ночи, подал руку леди Райане, и они первыми покинули зал. Следом за ними потянулись остальные и разошлись по своим спальням.

Постель Николаса оказалась разобрана чьими-то заботливыми руками. На спинке стула висела длинная ночная рубаха из мягкого полотна, а рядом с изголовьем на маленьком столике горела свеча в медном подсвечнике. Принц быстро переоделся в сорочку, задул свечу и улегся в постель.

Сон его однако был недолгим. Он пробудился, чувствуя, как чья-то рука коснулась его плеча, а затем головы, и едва не вскрикнул от неожиданности и испуга. Открыв глаза, он с огромным облегчением убедился, что перед ним не одно из фантастических существ, населяющих остров, а Гарри Ладлэнд. Сквайр, как и его господин, был одет в длинную до пят ночную сорочку. В руке он держал подсвечник с зажженной свечой, который, судя по всему, захватил из своей комнаты, чтобы осветить себе путь по коридору.

— В чем дело? — недовольно осведомился принц хриплым спросонья голосом.

— Я тебе сейчас такое покажу! — шепнул Гарри. — Ты глазам своим не поверишь! Идем скорей со мной!

Николас поспешно встал с постели и, прихрамывая, побрел следом за Гарри по длинному залу. Оруженосец вел его к своей комнате. Сонливость принца как рукой сняло. Он сгорал от любопытства.

— Я почти уже заснул, — шептал Гарри, входя в спальню, — когда услыхал какой-то странный звук и решил узнать, в чем дело. — Он на цыпочках приблизился к своему окну, выходившему на одну из лужаек, поманил Николаса к себе и приложил палец к губам. — Ты только не шуми, а то мы ее спугнем.

Николас выглянул в окно. У дальнего края лужайки лицом к дому стояла леди Райана.

— Тот звук, что не дал мне заснуть, издавала она, — едва слышно произнес Гарри, приблизив губы к самому уху принца, хотя с такого расстояния странная ученица Пага наверняка не смогла бы расслышать его, говори он хоть в полный голос. — Это было чем-то похоже на пение или декламацию, — продолжал Гарри, но…

Золотые волосы леди Райаны сверкали и переливались в тусклом свете обеих мидкемийских лун. Глаза Николаса едва не вылезли из орбит, и он прервал Гарри, воскликнув:

— Да она же совсем голая!

Сквайр уставился в окно и оторопело помотал головой.

— Но этого не может быть! Еще секунду назад она была одета! — Между тем женщина, судя по всему, впала в своего рода транс. Она едва заметно покачивалась из стороны в сторону и продолжала не то петь, не то стонать странным, высоким и очень громким голосом, в котором не было ничего человеческого. Гарри негромко присвистнул от удивления. — Да что же это она делает?

Тело Николаса сотрясала мелкая дрожь. При всей безупречности сложения леди Райаны в ее облике проглядывало нечто странное. Нагота ее вовсе не казалась притягательной, возбуждающей, манящей. Напротив, глядя на нее, принц чувствовал безотчетный страх и настоятельное желание поскорее вернуться к себе, накрыть голову подушкой и навсегда забыть об этом пугающем зрелище.

— Моя старая нянька часто потчевала меня рассказами о ведьмах и об их проделках, — словно бы в ответ на его мысли проговорил Гарри.

Внезапно обнаженное тело Райаны окружил оранжево-золотой светящийся нимб.

— Смотри! — шепнул Николас и приник лбом к оконному стеклу. Но вскоре ему пришлось отстраниться и отвести взор. Свет, окутавший Райану, слепил глаза. Он разгорался все ярче. Казалось, что над лужайкой полыхало зарево чудовищного пожара. Но это продолжалось всего лишь несколько мгновений. Золотой нимб внезапно потускнел и вскоре вовсе исчез, и Гарри с Николасом, вновь выглянув в окно, увидели на месте леди Райаны огромного золотого дракона, превосходившего размерами не только жилище Пага, но, пожалуй, даже корабль Амоса. Создание это могло бы сравниться по величине разве что с Крондорским дворцом. Шею и туловище дракона покрывала ровная и гладкая золотая чешуя. Могучие крылья, которые он расправил, изрыгнув при этом струю пламени из разверстой пасти, казались сотканными из золотой паутины. Дракон выгнул длинную шею, взмахнул огромными крыльями и взмыл в небо. Лужайку освещали теперь лишь тусклые лучи двух лун.

Принц и его оруженосец стояли как вкопанные, не в силах ни шевельнуться, ни заговорить. Гарри с такой силой сдавливал пальцами плечо Николаса, что они побелели от напряжения, но принц совсем не чувствовал боли. Лишь через несколько секунд после того, как дракон скрылся из виду, они молча переглянулись. Лица обоих оказались залиты слезами.

Гигантских драконов на свете не существовало, и оба юноши хорошо это знали. Небольшие летучие рептилии, коих именовали карликовыми драконами, были не в счет. Они не обладали разумом и повадками своими мало отличались от хищных птиц. Жителям Королевства мало доводилось с ними сталкиваться, ибо они обитали по преимуществу в западных горных областях Империи Кеша. Что же до настоящих драконов, то тем легенды приписывали множество удивительных свойств: помимо самых обыденных для любого дракона качеств и умений они говорили и мыслили по-человечески, были наделены недюжинным умом и магическими познаниями. И вот нежданно-негаданно двум мальчишкам из Крондора довелось своими глазами наблюдать превращение женщины, с которой они только что вместе отобедали, в одно из этих мифических существ.

Николас был настолько потрясен этим зрелищем, что и спустя несколько минут после исчезновения дракона никак не мог унять слезы восторга, обильно струившиеся из его глаз. Гарри первым пришел в себя и убрал ладонь с плеча принца. Николас потер занемевшую руку, все еще продолжая плакать.

— Пойдем разбудим Амоса, — предложил Гарри.

Николас помотал головой:

— Об этом никому нельзя рассказывать! Неужто ты сам не понимаешь?

Гарри кивнул и боязливо поежился. Он походил сейчас на до смерти перепуганного ребенка лет пяти от роду.

— Понимаю. Нет так нет.

Наскоро попрощавшись с другом, Николас заторопился в свою спальню, чтобы обдумать все происшедшее в тиши и уединении. Но едва войдя к себе, он испуганно попятился: на постели его сидел какой-то мужчина. Приглядевшись, принц узнал в нем Пага.

— Закрой дверь.

Принц молча повиновался.

— Райана не смогла насытиться той скудной пищей, какую я предложил ей за обедом, — с легким смешком сказал волшебник, — и отправилась на охоту. Она вернется через несколько часов.

С лица Николаса сбежали краски. Спокойствие, с каким чародей говорил о повадках и пристрастиях женщины-дракона, смутило его душу и вселило в нее дотоле не изведанное им чувство беспомощности и тягостного одиночества. Как дорого он сейчас отдал бы за то, чтобы вновь очутиться под спасительной сенью Крондорского дворца, близ отца и матери с их нежностью, заботливостью и участием к нему! Паг тоже считался его родственником, но ведь он был могущественным волшебником, и он знал, что Николас стал свидетелем того, что никак не предназначалось для его глаз.

— Я… я никому ничего не расскажу, — прошептал принц, от страха едва ворочая языком.

Паг рассмеялся и указал на место на постели рядом с собой.

— Присядь-ка.

Николас с опаской повиновался.

— А теперь давай сюда свою ступню.

Принц, не спросив даже, какую именно, поспешно поднял на постель левую ногу. Паг несколько мгновений молча и сосредоточенно разглядывал его уродливую ступню.

— Знаешь, — сказал он наконец, — ведь твой отец, когда ты еще был младенцем, просил меня избавить тебя от этого увечья. Он тебе об этом говорил?

Николас покачал головой. Он все еще не оправился от страха и опасался, что голос выдаст это, если он заговорит.

Паг изучающе взглянул на него и признался:

— Но я к тому времени уже был наслышан о твоем недуге, как, впрочем, и о попытках лекарей и магов тебя от него излечить.

— Многие пытались это сделать, — пробормотал Николас.

— Мне это известно. — Паг встал и подошел к окну. Он взглянул на темный небосвод, усеянный яркими звездами, и вновь повернулся лицом к принцу. — Я сказал тогда Аруте, что мне это не под силу. Пришлось солгать ему.

— Но почему? — изумился Николас.

— А потому, веско проговорил Паг, что, как бы велика ни была родительская любовь, — а принц Арута нежно и трепетно любит всех своих детей, — она не дает отцу права вмешиваться в судьбу сына, посягать на основы его существа, его души, его неповторимого «я», менять эти основы по своему разумению.

Николас растерянно заморгал.

— Я не уверен, что донял вас правильно. — Паг больше не внушал ему страха, и потому он отважился спросить:

— Неужто вы хотите сказать, что, если б меня исцелили, это мне в чем-то повредило бы?

— Вот-вот, — кивнул Паг. — Именно об этом я и веду речь. — Он сел на прежнее свое место подле Николаса. — Задача каждого из живущих — раскрепостить свой дух, раскрыть свои возможности до самого их предела. Но большинство людей не только не пытаются этого сделать, но даже не задумываются ни о чем подобном. Поверь, моих магических познаний с лихвой хватило для того, чтобы понять: едва ли не каждая из тех попыток избавить тебя от увечья, что одну за другой предпринимали чародеи и лекари, должна была увенчаться полным успехом, не препятствуй им в этом нечто неизмеримо сильнейшее, чем все они взятые вкупе.

Николас нахмурился и развел руками.

— Неужто же вы уверены, что это я сам им мешал меня исцелить? Но ведь это вовсе не так, клянусь вам!

— Да ты ведь и сам этого не осознавал, — возразил ему Паг. — Впрочем, все это далеко не так просто, как представляется на первый взгляд.

— Да я бы отдал все на свете, лишь бы стать таким, как все, лишь бы навсегда избавиться от своего уродства! — горячо заверил его Николас.

Паг склонил голову набок и слегка изогнул бровь.

— Ты в этом уверен?

— Ну разумеется! — кивнул Николас. Но под вопросительно-насмешливым взглядом волшебника он внезапно смешался, умолк и о чем-то задумался, а затем словно через силу выдавил из себя:

— Мне кажется, что уверен…

Паг улыбнулся ему дружеской, ободряющей улыбкой.

— Ложись-ка спать, принц, ведь завтра вам вставать чуть свет. — Он вынул какой-то небольшой предмет из кармана своего балахона и положил его на ночной столик. -Это мой тебе подарок, амулет, подобный тому, что я дал когда-то твоему отцу. Если тебе понадобится моя помощь, сожми его правой ладонью и трижды произнеси мое имя. И я окажусь рядом с тобой.

Николас поспешно схватил амулет и стал его разглядывать. Он представлял собой небольшой металлический диск с вычеканенным на нем изображением трех дельфинов, подобных тем, что украшали оба фонтана в поместье Пага.

— Чем же я это заслужил?

Улыбка на лице Пага стала еще шире:

— Ты заслуживаешь этого по праву своего рождения. Ведь мы с тобой как-никак родня. Я тебе довожусь кем-то вроде кузена или дядюшки. А кроме того, я твой друг. Ну и помимо этого, нас связывает общая тайна, — и он весело подмигнул.

— Леди Райана.

Паг кивнул:

— Она еще слишком молода и не вполне собой владеет. Знаешь, на заре жизни существа, подобные ей, мало чем отличаются от животных. Но каждые десять лет драконы меняют кожу, а заодно утрачивают часть прежних повадок и так постепенно обретают мудрость. Они хоронятся в глубоких горных ущельях или в темных пещерах и там проводят период линьки, во все время которого они совершенно беззащитны. Многие из них погибли, сбрасывая кожу, и лишь считанные единицы дожили до полного осознания собственной природы, на Что обычно указывает золотистый цвет их новой чешуи. Но мудрость, не подкрепляемая опытом предыдущих поколений, — это тяжкое бремя. Райана принуждена нести его одна, а я по мере сил помогаю ей. — Паг открыл двери и, уже стоя на пороге, обернулся к Николасу. — На Мидкемии почти уже не осталось драконов, и вышло так, что кроме меня некому наставить Райану на верный путь. В свое время ее мать мне очень помогла, ну а я теперь забочусь о дочери. Было бы крайне неосмотрительно и даже опасно оповещать людей о том, что в их среду ненароком внедрились те, кто не принадлежит к роду человеческому. Помни об этом!

— Отец мне говорил, — вслух вспомнил Николас, — что настанет время, когда я увижу такое, о чем никому не смогу рассказать. Теперь я понял, что он имел в виду.

Паг ничего ему на это не сказал и вышел из спальни, притворив за собой дверь. Николас задул свечу и улегся на мягкую постель. Но заснуть ему удалось лишь перед самым рассветом.