— Паг?

— О да! — хихикнул Накор. — Наш приятель-некромант все еще слишком занят. Ему не до нас.

— Но что, если…

Исалани пренебрежительно махнул рукой и выудил из своего мешка магическую линзу.

— Взгляни-ка на него вот через это. — Энтони послушно поднес линзу к глазам. — Видишь, битва между ними в самом разгаре. Мне думается, Паг без труда мог бы одолеть этого трупоеда, но такой поворот событий поставил бы нас в весьма трудное положение. Лучшее, что он мог придумать — это вовлечь Дагакона в нескончаемый поединок и тем нас от него обезопасить.

— Так вот, оказывается, в чем дело! — с высокомерной насмешкой произнес женский голос позади них.

Энтони и Накор разом обернулись и встретились взглядами с леди Кориссой, остановившейся в дверном проеме. Колдунья прищурилась и открыла было рот, чтобы добавить еще что-то, судя по выражению ее лица, не весьма лестное для незваных пришельцев, но тут глаза ее расширились от изумления, и на секунду она так и застыла с открытым ртом, а затем, немного придя в себя, всплеснула руками и выкрикнула, указывая на Накора:

— Ты?!

Коротышка отвесил ей шутовской поклон и с ухмылкой подтвердил:

— Как видишь, Джорна.

— Ты ни капельки не переменился, — презрительно процедила Корисса-Джорна, успевшая за истекшие несколько мгновений вполне овладеть своими чувствами.

— А зато ты, — с притворным восхищением подхватил Накор, — обзавелась другим телом. У тебя, что ни говори, отменный вкус, и оно столь же прельстительно, как и прежнее.

Женщина шагнула вперед. Она была так хороша, что Энтони не мог отвести от нее глаз. В горле у него пересохло, в висках запульсировала кровь. Никогда еще он не испытывал столь страстного, столь мучительно-исступленного желания. Напрасно он твердил себе, что перед ним коварная, безжалостная колдунья, виновница бесчисленных смертей и страданий. Голос разума больше не имел над ним власти. Полные бедра красавицы, ее черные глаза, чуть приоткрытые влажные губы — все взывало к его мужественности, и тело юноши с готовностью отозвалось на этот страстный призыв.

Мысли Энтони стали туманиться. Он больше себе не принадлежал. Волшебница, даже не прибегая к магическим приемам, подчинила его волю своей. Но тут к нему на выручку пришел Накор. Покосившись в сторону юноши, он мгновенно понял, какой опасности тот подвергался, и погрозил колдунье пальцем.

— Немедленно прекрати эти свои штучки, Джорна! — С этими словами он пребольно ущипнул Энтони за руку повыше локтя.

Энтони вскрикнул от боли. Из глаз его сами собой выкатились две слезинки. Наваждение рассеялось без следа, и он облегченно вздохнул. Коротышка ласково ему улыбнулся и снова обратился к женщине:

— На меня эти твои колдовские курения и благовония, которыми ты залучаешь в свои сети простачков, не действуют уж больше сотни лет. — Он сунул руку в свой черный мешок и к немалому удивлению Энтони вытащил оттуда некрупную темно-фиолетовую луковицу, в мякоть которой с силой вдавил кончик своего большого пальца. Послышался чавкающий звук, и комната наполнилась едким запахом лука. Накор удовлетворенно кивнул и поднес луковицу к самому носу Энтони. — А на моего приятеля они теперь тоже действовать перестанут. Не очень-то их унюхаешь, коли глаза слезятся и из носу течет.

— Мое имя теперь — Корисса. Леди Корисса, — поджав губы, ответила колдунья. — Не смей больше называть меня Джорной!

Накор пожал плечами:

— Как тебе будет угодно. Ты всегда имела наклонность к злодействам, Джо… леди Корисса, сколько я тебя помню. Но вот уж не думал, что когда-нибудь ты падешь так низко. Связаться с этими презренными тварями! Кто б мог такое ожидать даже от тебя! Скажи, что тебя на это толкнуло?

Немного помешкав, Корисса нехотя ответила:

— Они помогли мне снова сделаться молодой. По-твоему этого мало?! — Пройдясь по комнате, чтобы оба чародея смогли как следует разглядеть ее безупречную фигуру, она вернулась на прежнее место и с вызовом воскликнула:

— Ведь я состарилась, понимаешь? Я превратилась в старуху!.. Кстати, а как ты теперь себя называешь?

— Я Накор.

— Накор?..

— Накор Синий Наездник, — гордо отчеканил коротышка.

Корисса звонко расхохоталась и тряхнула головой, настолько это прозвание показалось ей забавным.

— Такой же шут, каким был всегда. Впрочем, мне это безразлично. — Она пожала плечами, и Энтони порывисто поднес луковицу к носу, ибо грациозное движение красавицы колдуньи заставило ее полные груди колыхнуться под тонкой тканью блузки, и, остановив на них восхищенный взгляд, он вновь мгновенно оказался во власти ее чар. — По счастью, ты не сможешь причинить мне вреда. А то дело, которое меня сюда привело, скоро завершится самым благополучным образом. Может, я останусь здесь еще ненадолго, чтобы помочь Валгаше лишний месяц или два позабавляться властью, ну а потом, когда мои друзья осуществят все, что они задумали, я и на один день тут не задержусь. И пусть тогда кланы делают с Валгашей все, что им угодно.

— Что же они могли тебе наобещать? — задумчиво пробормотал Накор, едва заметно переместившись в сторону и вставая вплотную к Энтони. — У тебя же всего в избытке. Ты богата, молода и красива, не лишена способностей, знаешь множество фокусов…

— Я не молода! — раздраженно перебила его Корисса. — Я только кажусь молодой. И для того, чтоб не стариться, мне приходится убивать двоих любовников в год, и восьмерых, если я желаю стать хотя бы на два-три месяца моложе! А ты себе представляешь, как все это непросто для подруги самого могущественного волшебника в этих краях? Ведь не настолько же я глупа, чтобы его злить и рисковать его ко мне расположением. Он мне очень полезен, и если бы не его несколько… экзотические пристрастия…

— По части женщин? — хмыкнул Накор.

Корисса кивнула и покровительственно ему улыбнулась.

— Не только. Но главная беда в том, что он все время за мной следил. Мало что может от него укрыться, и потому прошедшее десятилетие было для меня нелегкой порой, Накор. Ты ж знаешь, верность никогда не относилась к числу моих добродетелей.

Она приблизилась к недвижимому некроманту и ласково, хотя и с оттенком пренебрежения, похлопала его ладонью по лысой макушке. Накор передернул плечами. Движение это не укрылось от зоркого взгляда колдуньи.

— Ты не замечал, — невозмутимо осведомилась она, — что все, кто подолгу возится с мертвецами, становятся ужасными занудами? Ну никакого воображения.

— И она снова провела ладонью по лысине своего друга, оцепеневшего в безмолвии и неподвижности.

— Так что же они тебе посулили?

Корисса снова звонко и весело расхохоталась:

— Ты ни за что бы не угадал! Бессмертие! И даже больше того: вечную молодость! — Глаза ее горели свирепым и алчным торжеством, в смехе слышались истеричные, безумные нотки.

«Полно, да уж не сумасшедшая ли она на самом деле?» — пронеслось в голове у Энтони.

— Неужто же ты им поверила? — сочувственно улыбнулся Накор и покачал головой. — А я всегда считал тебя весьма неглупой особой, Корисса! Выходит, ошибался. Они ведь рассчитывают получить от тебя гораздо больше, чем ты согласилась бы им дать. А заодно и от всех остальных мидкемян.

— Ты что же это, — подбоченилась колдунья, — хочешь наставить меня на путь истинный? Думаешь, я поверю, что тебе о них известно больше, чем мне? Или это попытка заставить меня проговориться?!

— Я-то хорошо знаю, что именно затевают пантатианцы, — вздохнул Накор. — А ты — нет, иначе ты нипочем бы с ними не связалась. И Пагу все о них известно.

— Паг, — с невольным уважением и даже некоторой боязнью в голосе проговорила она. — Наследник магических знаний Макроса. Величайший чародей нашего времени.

Накор пожал плечами.

— Да, многие почитают его за такового. И я уверен, что старина Паг, если б только захотел, мог бы покончить с этим фарсом в несколько минут. — Он выразительно кивнул в сторону Дагакона.

— Так почему же он этого до сих пор не сделал?

— Да потому, что нам надобно узнать все о самых ближайших планах проклятых пантатианцев! Чтоб помешать им в их черных замыслах. Ведь стоит Пагу умертвить Дагакона, и ты тотчас же переведешь всех невольников в какое-нибудь тайное место, где мы не сможем их отыскать. А время дорого! Или еще, чего доброго, вовсе лишишь несчастных жизни. — Накор заискивающе улыбнулся и развел руками. — Вот Паг и завладел вниманием твоего любезного дружка, чтоб он не помешал нам освободить пленных, проведать, что у вас на уме и помешать вам нас обойти. — Он мотнул головой и, словно извиняясь, прибавил:

— Но во всем этом, как ты и сама можешь судить, нет ничего личного!

По губам Кориссы скользнула презрительная усмешка:

— Видят боги, я бы, скорей всего, оставила вам ваши жизни во имя нашей прежней с тобой дружбы, Накор Синий Наездник. Но это не в моей власти.

— Не вынуждай нас прибегать к силе, — мягко предупредил ее Накор.

Колдунья рассмеялась:

— Да что вы можете мне сделать, глупцы?

Исалани приподнялся на цыпочки и, описав рукой в воздухе полукруг, торжественно указал на Энтони, имевшего в эту самую минуту довольно-таки жалкий вид: от едкого запаха лука у него сильно слезились глаза, а из носа так текло, что он принужден был то и дело вытирать его краем рукава.

— Вот кто истинный наследник величайшей мудрости несравненного Макроса! — с пафосом и придыханием, словно комедиант на подмостках, возгласил Накор. — Ибо знай, несчастная, что перед тобой его единственный сын!

— Вот этот мальчишка — сын Макроса? — Корисса пренебрежительно махнула рукой. — Скажешь тоже!

— Энтони! — громко и нараспев проговорил исалани. — Мы должны одолеть ее злые чары! Дай волю своему гневу! Призови нам на помощь стихии, которые тебе подвластны!

Энтони сосредоточенно кивнул. Они с Накором заранее договорились, что слова эти станут сигналом к его немедленным действиям, о которых они условились еще прежде. Тем временем Корисса начала бормотать заклинание, и Энтони сделалось жутко. Мороз пробежал у него по коже, волосы встали дыбом, и он зажмурился, чтоб не видеть лица колдуньи. Но ему было никуда не деться от мертвящих звуков ее голоса. Корисса возводила вокруг себя магический защитный барьер, который, как она рассчитывала, убережет ее от губительной волшебной силы сына Маркоса. Что же до Энтони, то ему, прекрасно знавшему, что к Макросу он не имеет ни малейшего отношения, и что его собственные магические способности и умения более чем скромны, было совершенно ясно: он нипочем не одолеет заклятия колдуньи и не сокрушит ее волшебный панцирь.

И вот тело Кориссы от макушки до пят окутала полупрозрачная светящаяся пелена. Энтони пошарил в поясном кармане, вытащил оттуда маленький глиняный шарик, который вручил ему Накор, и с силой швырнул его об пол. Раздался хлопок, и к высокому потолку взметнулась густая струя черного дыма.

— Что это еще такое? — взвизгнула Корисса, но тотчас же, спохватившись, мотнула головой и еще быстрее прежнего забормотала магические формулы. Теперь, защитив себя непроницаемой броней от возможной атаки Энтони, она призывала к себе на подмогу низших демонов, чтоб те уничтожили чародеев. Медлить было нельзя, и Энтони, распустив тесемку маленького кожаного узелка с каким-то таинственным порошком, как следует размахнулся и швырнул узелок в Кориссу.

К величайшему его изумлению, этот жалкий снаряд легко пробил магический панцирь и, мягко скользнув по лицу колдуньи и осыпав ее всю какой-то черной пылью, упал на пол. Все трое участников этой удивительной сцены застыли как вкопанные в ожидании дальнейшего. Тишину, воцарившуюся в комнате, первой нарушила Корисса. Она открыла рот, поморщилась и оглушительно чихнула. Из глаз ее покатились крупные слезы. Она попыталась было что-то сказать, но вместо этого чихнула снова, несколько раз кряду, и мучительно закашлялась. У Энтони вдруг защекотало в носу. Чихнув, он вытер рукавом слезящиеся глаза.

Колдунья однако вовсе не собиралась так легко сдаваться. Выпрямившись, она отчетливо произнесла несколько слов заклинания, но посреди фразы голос ее прервался, она закрыла лицо ладонями и снова зачихала и закашлялась. Накор запустил руку в свой заплечный мешок и долго в нем шарил, пока мешок не сделался таким большим и так туго набитым, что ему с трудом удалось затянуть отверстие веревкой и застегнуть деревянной пряжкой. Справившись с этим, он размахнулся и изо всех сил обрушил мешок на голову Кориссы.

Та замертво свалилась на пол.

Энтони высморкался и потер пальцем распухший нос:

— Перец?

Вместо ответа Накор громко чихнул.

— Угадал. Чиханье, о мой юный собрат, способно свести на нет любой фокус. Видишь, как здорово мы все это с тобой обделали? А все оттого, что она приготовилась к разным мудреным приемам с твоей стороны и поспешила себя от них обезопасить. А что у нес при себе может оказаться горсть перца, это ей и в голову не пришло. Она нисколько не переменилась, эта женщина. Всегда задирала голову кверху, а под ноги глядеть забывала. — Он поднял мешок с пола, еще раз крепко ударил им по голове бесчувственную колдунью и с удовлетворением констатировал:

— Теперь-то она нескоро придет в себя.

— А что это у вас в мешке? — почтительно осведомился Энтони.

— Говори мне «ты». Терпеть не могу всех этих церемоний. Там яблоки. Спелые, но больно уж крепкие. Так что мало ей не показалось, можешь мне поверить.

— Неужто же мы так ее и оставим?

Накор нехотя кивнул:

— Нам не удалось бы лишить ее жизни, даже если б мы для этого объединили свои усилия. Самое большее, что мы с тобой можем, так это отрезать ей голову. Но так ведь это ее еще пуще разозлит. Мало ли на что она тогда решится. Еще пустится не мешкая в вдогонку. А так погорюет маленько, что нам удалось уйти от нее живыми, да и думать про нас забудет. Джорна ведь покуда не сомневается в победе этих распроклятых пантатианцев. Вот проведает, что мы уплыли на ее корабле, тогда и станет нас догонять. Но мы уж будем далеко отсюда! — Окинув всю комнату быстрым взглядом и не найдя в ней того, что было ему нужно, он передал мешок Энтони. — Подержи, а если она шевельнется, бей по голове не мешкая. Я сейчас вернусь.

Исалани прошел в соседнюю комнату, служившую Дагакону рабочим кабинетом, и вскоре вернулся с острым ножом в руке. Лезвие ножа было выпачкано запекшейся кровью.

— Но ты ведь говорил, что убить ее мы не сможем, — напомнил ему Энтони.

— Верно, — хмыкнул Накор. — Но сумеем хотя бы ненадолго удержать от опрометчивых поступков.

Он подбежал к неподвижному Дагакону и полоснул его по горлу. Края образовавшейся раны разошлись в стороны, но против ожидания Энтони из пореза не выступило ни единой капли крови. Накор деловитой походкой направился к окну и срезал несколько шнуров, с помощью которых тяжелые шторы подтягивались кверху и опускались вниз. Затем он туго связал этими шнурами руки и ноги Кориссы. Нож он выбросил сразу же, как расправился с Дагаконом.

— Уф! Пошли теперь отсюда. Калис и остальные поди уж расковали крайдийцев.

Чародеи зашагали по пустынному коридору в глубь дворца.

— А зачем ты разрезал ему горло? — полюбопытствовал Энтони.

— А чтоб ему было чем заняться, когда Паг оставит его в покое. Нам ведь надо выиграть время. Дагакон-то уж всяко за нами погонится. Так пускай для начала приведет себя в порядок. Нам этот час-другой, глядишь, будет очень даже кстати.

— А где ты познакомился с этой женщиной?

— В Кеше. Давным-давно.

— Ты был с ней в дружбе?

— И даже более того, — ухмыльнулся Накор. — Мы друг друга любили.

— Так она была твоей женой? — изумился Энтони.

— Не совсем. Просто мы жили вместе.

— Но как же… — Энтони запнулся, подыскивая слова. — Как ты мог жить с такой злодейкой?!

— Так я ж ведь был тогда совсем молодым, — хохотнул Накор. — И на многое, в особенности на женщин, смотрел иначе, чем теперь. А Джорна была премиленькая с виду, да и в постели больно хороша.

— Но объясни, как же тебе удалось ее нынче узнать?

— Да очень просто. — Накор пожал плечами. — Запомни, люди не меняются, в каком бы обличье они перед тобой ни представали. Их внутреннее существо остается неизменным до самой смерти. И я, ежели захочешь, научу тебя кое-каким фокусам, которые тебе помогут видеть всех насквозь, до самого дна их души. Это может оказаться здорово полезной штукой.

— Еще бы! — с восторгом отозвался Энтони. — Быть может, если мы живыми и невредимыми вернемся домой, ты обучишь этому и чародеев из Звездной Пристани?

— Делать мне больше нечего! — фыркнул Накор. — Захочешь, сам туда наведаешься и просветишь этих спесивых недоумков. А меня от этого уволь.

Коридор вывел их в огромный, пустой и мрачный зал. У массивных дверей, выходивших во внутренний двор, лежал мертвый юноша. Как ни торопились чародеи, но проходя мимо трупа, оба они замедлили шаги. Накор покачал лысой головой.

— Вот, значит, чем она занималась перед нашей встречей.

Энтони отвел глаза, бормоча молитву. Вид покойника был ужасен. Казалось, кто-то выкачал всю кровь, всю влагу из его бледного, скрюченного тела со сморщенной кожей. В атмосфере зала все еще ощущалось присутствие черной магии. Энтони с содроганием вспомнил, каким неистовым вожделением распалилось его тело при встрече с этой ужасной колдуньей. Он с благодарностью покосился на своего низкорослого спутника, который ловко и умело избавил его от действия злых чар, и поспешно переступил через порог.

Накор и Энтони быстрыми шагами приближались к открытому складу, где, как было им известно со слов Калиса, томились крайдийцы. Внезапно внимание Накора привлекло какое-то движение в кустах у стены.

— Стой! — шепнул он Энтони.

В темноте им едва удалось разглядеть две неясных фигуры, которые пробирались к главным воротам дворцовой ограды.

— Пошли за ними! — скомандовал Накор. — Только осторожно, чтоб их не спугнуть.

Чародеи, как и те, кого они решили преследовать, пригнулись почти до самой земли и двинулись вперед. Сделав несколько шагов, Энтони к полной неожиданности Накора вдруг выпрямился во весь рост и радостно крикнул:

— Маргарет!

Преследуемые оглянулись. Маргарет не веря своим глазам прошептала:

— Энтони? — ив два прыжка очутилась в его объятиях. Плача и смеясь одновременно, она не без труда вымолвила:

— Боги! Никогда в жизни я никому еще так не радовалась!

Эбигейл с некоторой опаской приблизилась к чародею и тронула его за руку, словно желая убедиться, что это и в самом деле он.

— А где остальные?

— Они, — с улыбкой ответил Накор, — надо думать, освобождают других невольников. Пойдемте и мы туда.

Энтони нехотя выпустил принцессу из объятий, отступил в сторону и уныло пробубнил:

— Я рад, что вы обе живы и здоровы.

Маргарет с укором на него взглянула полными слез глазами:

— Так-то ты меня встречаешь! Неужто же это все, что ты хотел мне сказать?

Она подошла к нему вплотную, обхватила его затылок ладонями и поцеловала в губы.

Это придало Энтони смелости. Он снова сомкнул объятия. Принцесса приникла головой к его груди.

— Так ты и вправду думал, что я ничего не знаю о твоих ко мне чувствах? — нежно проворковала она. — Полно, не будь же таким робким и наивным! Ведь в Крайди мы виделись каждый день и подолгу разговаривали… Я давно знаю, что ты меня любишь. И я тоже тебя люблю.

Накор, широко улыбаясь и шмыгая носом, с минуту любовался этой сценой, затем с напускной суровостью стал торопить влюбленных:

— Ну, полно вам! После еще вдоволь нацелуетесь и наговоритесь. А теперь нам надобно встретиться со своими.

Взяв Эбигейл за руку, он повел ее ко входу на невольничий двор. Энтони и Маргарет шли следом за ними. До слуха их донесся звон металла, и все четверо ускорили шаги. Во дворе царило оживление. Плечистые наемники сбивали кандалы с ног пленников.

Отыскав глазами Маркуса, Эбигейл громко выкрикнула его имя. Маркус обернулся и бросился к ней, на ходу перескакивая через деревянные лежанки. Он подхватил девушку на руки, точно пушинку, и стал покрывать ее лицо и шею страстными поцелуями.

— Эбигейл, ненаглядная моя! Ведь я и не чаял снова тебя увидеть! — Сбоку от него раздалось деликатное покашливание. Маркус опустил Эбигейл на землю и одной рукой привлек к себе Маргарет. — И тебя, дорогая сестра!

— Прибереги свои восторги на потом, — проворчал Накор. — Нам надо побыстрей отсюда убраться. Когда, по-твоему, они закончат? — Он кивнул в сторону наемников и пленных.

— Минут через десять, — продолжая счастливо улыбаться, ответил Маркус. — Здесь в кладовой хранится множество инструментов, но зубил отыскалось всего две штуки.

— А как самочувствие пленных?

Задавая этот вопрос, он скосил глаза на Энтони. Чародей сконфуженно кивнул, осторожно убрал руки Маргарет со своих плеч и бегом бросился к невольникам. Осмотрев двоих из них, он приказал воинам:

— Принесите им воды. Пусть напьются вволю, но проследите, чтоб они не делали больших глотков. А потом мы отведем их к лодкам.

Позабыв о своих спутниках и даже ни разу не оглянувшись, чтобы встретиться глазами с Маргарет, он переходил от одной лежанки к другой, покуда не добрел до статуи в дальнем углу двора. С минуту он молча внимательно ее разглядывал. От изваяния веяло холодом, гибельным отчаянием и смертью. Энтони поежился и громко крикнул:

— Накор! Иди скорей сюда!

Исалани с удивительным проворством пересек двор и подбежал вплотную к идолу. Несколько мгновений он, как и Энтони, рассматривал идола, не двигаясь с места и не говоря ни одного слова, затем обошел вокруг медного постамента, вернулся на прежнее место и протянул руку, чтобы прикоснуться к щиту богини Пантатианцев.

— Не делай этого! — предостерег его Энтони.

После некоторого колебания Накор опустил руку и согласно кивнул. Энтони обернулся и спросил, обращаясь к невольникам:

— Кто-нибудь из вас дотрагивался до этой статуи?

Молодой мужчина, чья лежанка находилась поблизости от идола, ответил:

— Мы — нет, а оборотни — да.

— Оборотни? — переспросил Накор.

— Ну, эти поганые змеюки. Мы ж все были прикованы к своим лежанкам, а двуногие змеи разгуливали где хотели. Они все сперва были одинаковые, с зеленой чешуей вместо кожи, а после переменились и сделались похожими на нас. На тех, кто не умер. — Мужчина закашлялся, и чародеи с состраданием взглянули на его прежде времени состарившееся лицо, седые пряди в волосах, черные полукружья под глазами. А ведь бедняга был совсем еще молод! — Они все по очереди подходили к этой статуе, — продолжал невольник, — и обнимали ее, и что-то бормотали на своем языке. А еще каждый из них укалывал себе руку длинной булавкой и мазал кровью щит этого чудища.

Лицо Энтони стало пепельно-серым от страха:

— Куда они девали тела умерших?!

Мужчина указал на одну из дверей напротив входа во двор:

— Сносили вон туда.

Энтони помчался к указанной двери и с силой дернул за ручку. Но дверь оказалась заперта на замок. Энтони обернулся к подошедшему Маркусу.

— Пособи мне ее открыть!

Маркус отдал распоряжение одному из воинов, и тот принес ему тяжелый молоток и зубило. Маркусу понадобилось всего полминуты, чтобы выбить прочный замок и распахнуть дубовую дверь. Энтони не раздумывая шагнул внутрь темного помещения. Маркус зажал рот ладонью и отступил назад.

— Боги! — пробормотал он, страдальчески морщась, и его стошнило.

— Накор! Принеси фонарь! — крикнул Энтони. — Маркус, смотри, чтоб никто не приближался к этой двери, это опасно!

Исалани быстро раздобыл фонарь и юркнул в темное, смрадное помещение покойницкой вслед за Энтони. Мертвые тела громоздились как попало прямо на полу, посреди комнаты и у стен. Здесь были и умершие невольники, и их змееподобные двойники. Последние привлекли особенное внимание чародеев. Кожа на их почерневших, раздутых телах потрескалась, и некоторые из трещин были достаточно большими, чтоб можно было разглядеть сквозь них изумрудного цвета чешую. На лицах всех двойников с их повылезавшими из орбит глазами и сине-зелеными приоткрытыми губами застыло одно и то же выражение отчаяния и смертного ужаса. У некоторых из-под содранной кожи подушечек пальцев проглядывали длинные заостренные когти, которыми они, заживо замурованные в этом ужасном склепе, видимо, пытались расцарапать каменный пол и стены в тщетной попытке вырваться наружу. Но были среди них и такие, чей облик не претерпел сколько-нибудь значительных изменений и они почти ничем не походили на людей. Эти лежали внизу, у самого пола. При виде них Энтони и Накор переглянулись и понимающе друг другу кивнули.

— Теперь тебе ясно, что они затеяли? — дрожащими губами прошептал Энтони.

— Я… чувствую, что тут вершится какое-то злодейство, — пробормотал Накор. — И что беда грозит нам всем.

Энтони прикрыл глаза и стал медленно, нараспев повторять слова заклинания. Когда он дочитал его до конца, глаза его сами собой открылись, а волосы дыбом поднялись над головой. Щуплое тело чародея сотрясала дрожь. Вид у него был не намного краше, чем у лежавших вокруг мертвецов. Накор на всякий случай подался поближе к выходу. Вскоре к Энтони вернулся дар речи, и он хрипло прошептал:

— Прочь отсюда!

Коротышка не заставил себя упрашивать и пулей выскочил во двор. Следом за ним из покойницкой вышел Энтони. Он поманил к себе стоявших неподалеку Маркуса и Калиса.

— Немедленно выведите отсюда всех людей. Поместье надо сжечь дотла.

Волнение и страх крайдийского чародея немедленно передались и остальным. Никто не задал ему ни одного вопроса, не попытался оспорить его распоряжения. Всем было ясно, что мешкать нельзя.

— Вынесите отсюда невольников! — приказал Маркус воинам.

Когда двор опустел, Энтони и Маркус швырнули в покойницкую ком тряпья, пропитанного фонарным Маслом, и зажженный фонарь. Столб огня, вырвавшийся из двери, едва не опалил им волосы. Маркус приказал солдатам не мешкая поджечь подобным же образом и остальные строения в поместье. Энтони настаивал, что все они должны быть уничтожены. Через минуту заполыхала бревенчатая крыша одного из амбаров, за ней — пустая конюшня и ближняя поварня, и воины бросились ко дворцу.

Калис собственными руками поджег постели и занавеси в уединенных покоях, двери которых выходили в огороженные садики с фонтанами. Когда с этим было покончено, он остановился рядом с Энтони, глядевшим на пламя.

— Что же ты там увидал, Энтони?

— Мертвецов.

Воины, предводительствуемые Накором, начали переносить крайдийских пленников во дворец, чтобы по подземному ходу добраться с ними до фермы. Калис проводил коротышку глазами, затем перевел взор на лицо Энтони. Оно было мокрым от слез. Маркус положил ладонь на плечо чародея и с участием спросил:

— Что с тобой, дружище? Кого ты оплакиваешь?

— Всех, — глухо ответил Энтони. — Пантатианцы хотят наслать на Королевство чуму, от которой ни для кого не будет спасенья. Ведь они создали эту болезнь с помощью черной магии. Нам надо их остановить!

Не говоря ни слова, Маркус схватил Эбигейл за руку и бросился с ней ко входу во дворец, по крыше которого уже метались языки пламени. Следом за ними туда поспешили Маргарет с Энтони и Калис.