«Утверждение, что космический мост, соединяющий Келеван и Мидкемию, контролируется нами, верно лишь отчасти, — диктовал Миламбер своему рабу-писцу. Он заканчивал трактат о природе и свойствах энергии, образующей космические коридоры, чтобы внести свой вклад в научные изыскания Ассамблеи. — Главной проблемой в создании рифтов следует считать то, что нам не всегда удается расположить выход из оных в той точке на поверхности другой планеты, где это для нас желательно. Примером тому может служить появление корабля Всемогущего Фанэты у берегов Крайди. Весьма вероятно, что причиной подобных явлений служит не что иное, как связь в пространстве и времени между новообразованным и уже существующим рифтами… « Из глубины дома раздался звук гонга, возвещавший о прибытии одного из Всемогущих. Миламбер жестом отпустил раба и поспешил навстречу гостю.

— Хочокена! — воскликнул он, протягивая тучному волшебнику обе руки. — Как я рад видеть тебя!

Хочокена, несколько секунд тому назад перенесшийся в дом Миламбера из здания Ассамблеи, с любопытством оглядывался по сторонам. Он пожал протянутые ему руки и лукаво усмехнулся.

— Я целых две недели сгорал от любопытства и вот наконец не утерпел и явился к тебе без приглашения. Все только и говорят что о твоем жилище. Скажи, что это за странный мозаичный рисунок? — Он указал на одну из стен. — Неужто у вас на Мидкемии водятся такие звери?

— Это дельфины, Хочо. Они живут в море. — И Миламбер вкратце описал ему повадки морских млекопитающих. Хочокена слушал с вниманием и интересом.

Миламбер провел гостя в просторную комнату с видом на море и усадил за стол. Он хлопнул в ладоши. На пороге появился Нетоха, смышленый и расторопный хадонра. Миламбер приказал ему подать сласти, фрукты и освежающие напитки. Хочокена с аппетитом принялся за угощение.

Помолчав, Миламбер пристально взглянул на своего дородного друга и медленно проговорил:

— Хочо, я хочу поделиться с тобой моими сокровенными думами. Мне кажется, что сейчас самое подходящее для этого время. Мы с тобой здесь одни, и никто не сможет подслушать нас. Но если ты решишь, что мой образ мыслей представляет собой угрозу для Империи, ты волен поступить, как предписывают правила.

Рука Хочокены, собиравшегося отправить в рот засахаренный орех, замерла в воздухе. В его черных глазах мелькнула тревога.

— Говори, — кивнул он и весь обратился в слух.

— Все мои учителя, — начал Миламбер, — включая и тебя, потрудились на славу. Вы внушили мне, что я обязан превыше всего на свете ставить интересы Империи и служить ей на протяжении всей моей жизни. Я теперь почти не вспоминаю о своей бывшей родине, но… Но чувств, которые я все же к ней питаю, я никогда не испытывал по отношению к Цурануани. Ведь вы взрастили в моей душе не любовь, а безусловную преданность, не влечение, а чувство долга. Ты понимаешь, о чем я?

Хочокена растерянно заморгал.

— Да, вполне. Но я не понимаю, к чему ты все это говоришь.

— К тому, что если человек судит о чем-либо на основании одних лишь доводов рассудка, а голос его сердца молчит, то он в своем стремлении к порядку и справедливости может быть жесток и беспощаден. Боюсь, что благодаря своему магическому дару я могу стать угрозой для существования Империи, угрозой едва ли не более страшной, чем Враг, некогда вторгшийся в ваши небеса. Видишь ли, уединившись здесь, я посвятил много дней анализу той политики, что заставляет кланы и семьи переходить из одной партии в другую, а военачальников — развязывать сражения у границ страны и вести захватнические войны на другой планете. Вывод, к которому я пришел, поверг меня в отчаяние. Империя стоит на пути самоуничтожения!

Толстый волшебник удрученно кивнул.

— Но ведь ты наверняка думал и о причинах, которые привели страну к подобной политике. Каковы они, на твой взгляд?

Миламбер встал и принялся расхаживать по комнате.

— Разумеется, я думал о них и вычленил три главных.

Первое, это то, что власть предержащие заботятся не о процветании страны в целом, а о своем личном благополучии и престиже, о своих семьях и кланах. А ведь Империя — это не только они. Кроме императора, Стратега, знати и Всемогущих, ее населяют миллионы воинов, крестьян, мастеровых и рабов. Говоря об интересах страны, надо принимать в расчет и их интересы. Ты согласен?

Хочокена, казалось, был не на шутку встревожен словами своего молодого друга.

— Пожалуй, что да. Хотя и не вполне… — неуверенно проговорил он. — Продолжай, пожалуйста.

— Второе: страна не должна жертвовать внутренней стабильностью во имя роста своей территории. А именно это и происходит теперь в Цурануани.

— Но Империя всегда расширяла свои границы! — запротестовал Хочокена.

— Но экспансия — это не развитие. Армии одерживают блистательные победы и присоединяют к Империи все новые и новые земли, а тем временем ваши наука, искусство и литература деградируют самым жалким образом! Даже в Ассамблее предпочитают не обращаться к новым темам, не начинать новых исследований и разработок, а лишь расширять и углублять прежние. Да ведь и ты сам, вспомни-ка, узнав, что я пишу трактат о природе и свойствах космических коридоров и характеристиках энергии, участвующей в их образовании, назвал это бесполезной тратой времени и переливанием из пустого в порожнее. А между тем вопрос этот представляет отнюдь не только академический, но и вполне практический интерес, ведь рифты пока не вполне управляемы! Что же говорить о новых направлениях в живописи и литературе, в архитектуре, в музыке! Их попросту не существует. А это означает стагнацию, друг Хочо! Ярким примером тому может служить и война с Мидкемией. Ведь она ведется только для того, чтобы определенные политические силы могли упрочить свои позиции в Высшем Совете. Но какой ценой! Тысячи жизней каждый год приносятся на алтарь этого безумия, жизней тех, кто составляет нашу Империю, ее граждан! Цурануани — это каннибал, поедающий свой народ!

Картина, нарисованная Миламбером, потрясла старого волшебника своей правдивостью. Сам он никогда прежде не рассматривал положение дел в стране с подобных позиций. Там, где ему виделись процветание и мощь, на деле, как он понял лишь теперь, царили хаос и произвол.

— Третье, — уверенно продолжил Миламбер. — Поскольку моим долгом является служение Империи и забота о ее благе, а нынешний социальный строй вызывает стагнацию в стране, я обязан любой ценой изменить этот строй.

Хочокена всплеснул пухлыми руками. Он не мог найти изъяна в логике рассуждений Миламбера. Все сказанное им было правдой, которую никто не взялся бы оспаривать. И все же вывод, сделанный другом, не на шутку встревожил его. Ведь речь шла о возможности безжалостного уничтожения всего, чем он дорожил, что составляло незыблемую основу жизни многих миллионов его соотечественников.

— Не слишком ли ты… резок и прямолинеен, Ми-ламбер? — неуверенно спросил он.

Миламбер рассмеялся.

— Ты реагируешь на мои слова так, будто я вознамерился сию же минуту стереть Империю с лица Келевана. А ведь я только поделился с тобой своими мыслями. Выводы, к которым я пришел, сделаны мной на основании некоторых исторических изысканий. Но они еще не завершены. Я намерен продолжать работу в архивах Ассамблеи. Возможно, через некоторое время взгляды мои претерпят изменения.

— Имей в виду, — посуровел Хочокена, — что в архивах ты можешь обнаружить сведения сомнительной исторической достоверности, а также материалы, не подлежащие огласке, с которыми дозволено работать только членам Ассамблеи.

— Мне все это ведомо, друг Хочокена.

— Я очень прошу тебя, Миламбер, — старый чародей покачал головой, — не говори о своих изысканиях никому из Всемогущих, кроме Меня и Шимони.

— Обещаю. Но имей в виду, Хочокена: придя к окончательным выводам, я стану действовать!

— Мне нужно время, чтобы как следует осмыслить твои слова,

— вздохнул Хочокена. — Я не могу пока ни полностью согласиться с тобой, ни опровергнуть твои доводы. Кстати, сейчас я должен покинуть тебя, чтобы присутствовать на заседании Совета Ассамблеи.. Не хочешь ли ты составить мне компанию?

— Отчего же? Я был так занят строительством дома и научными трудами, что и не припомню, когда появлялся там в последний раз.

Переместившись в большой зал Ассамблеи, волшебники направились к Шимони, стоявшему со скрещенными на груди руками у одной из колонн.

— Приветствую вас! — воскликнул он. — Я рад, что вы прибыли на сегодняшний совет. Иначе мне пришлось бы разыскивать вас.

— Неужто вопросы, которые Ассамблея намерена сегодня обсудить, не могли быть решены без нашего участия? — усмехнулся Хочокена.

— Да нет же, дело вовсе не в этом. Просто я решил, что вопрос, вынесенный на сегодняшнее голосование, представляет немалый интерес для вас обоих.

— И о чем же пойдет речь? — спросил Миламбер.

— О просьбе Стратега, с которой тот обратился к Ассамблее. Докладывать о ней поручено Ходику. Но давайте-ка лучше поторопимся, чтобы не опоздать к началу слушаний.

Они быстро прошли в огромный зал собраний, где вокруг открытой арены амфитеатром располагались скамьи, и уселись на самую нижнюю из них.

— Давненько тебя здесь не было, — сказал Шимони, наклонившись к Миламберу.

— Я был занят. Ведь мне пришлось руководить всеми работами по строительству особняка, в котором я теперь поселился.

Хочокена негромко засмеялся.

— Твой дом стал притчей во языцех. Все только о нем и говорят. Сегодня я убедился, что это и впрямь удивительное, ни на что не похожее сооружение. Теперь, чтобы окончательно прослыть чудаком и оригиналом, тебе осталось лишь одно — взять себе жену.

— Ты угадал, друг! — с улыбкой кивнул Миламбер. — Именно это я и намерен сделать в ближайшем будущем.

Глаза Хочокены едва не вылезли из орбит.

— Ты шутишь?!

— Вовсе нет.

— Миламбер, одумайся, пока не поздно! — нахмурился Шимони.

— Пусть печальный опыт нашего друга Хочокены послужит тебе предостережением.

— Неужто ты женат? — изумился Миламбер и удивленно взглянул на дородного весельчака Хочокену. — Но ведь ты никогда и словом об этом не обмолвился…

— Это потому, что я встречаюсь со своей женой только в праздничные дни, да и то не всегда. А живем мы врозь. Всякая встреча с ней — это серьезное испытание для моих нервов, — с тяжким вздохом ответил Хочокена.

— А кто твоя нареченная? — поинтересовался Шимони. — Надеюсь, она знатного рода?

— Она — рабыня в поместье Шиндзаваи.

Шимони и Хочокена переглянулись, затем разом посмотрели на Миламбера, проверяя, не разыгрывает ли он их. Но лицо его оставалось серьезным.

Конец их разговору положило появление на арене Фумиты, которому было поручено вести нынешнее собрание. Зал стих, и несколько сотен Всемогущих, присутствоваших на совете, обратились в слух.

— Вопрос, который выносится на обсуждение, будет представлен Ассамблее нашим братом Ходику, — произнес председательствующий.

На арену вышел низкорослый, щуплый Всемогущий с бритой головой и крючковатым носом.

— Я пришел сюда, чтобы говорить о насущных делах Империи, — произнес он предписываемую правилами фразу и приступил к изложению сути вопроса: — Стратег обратился к нам за помощью. Ему необходимо форсировать наступление наших войск на мидкемийском фронте. Он как никогда прежде нуждается в нашем вмешательстве.

Со скамей раздались негодующие крики:

— Ни слова о политике! Убирайся с арены! Не желаем слушать!

Фумите ценой немалых усилий удалось восстановить порядок в зале. Ходику возвысил голос:

— Мы с вами однажды уже обсуждали вопрос, касавшийся политики государства. Вспомните, как пятнадцать лет тому назад Ассамблея вынесла постановление о прекращении войны с Конфедерацией Турила.

Один из волшебников вскочил со своей скамьи и выпалил:

— Если бы та война продолжилась, это ослабило бы оборону северных земель, и Зетак, да и Священный Город могли бы подвергнуться нападению тюнов. А теперь нашим рубежам ничто не угрожает. Ситуация в корне иная, чем пятнадцать лет назад!

Некоторые из собравшихся стали выкрикивать слова одобрения в адрес говорившего, другие пытались оспорить его утверждения. Фумита вскинул руки вверх, и, когда в огромном зале вновь установилась тишина, жестом предложил докладчику продолжить выступление.

— Я прошу Ассамблею, — с нажимом проговорил Ходику, — дослушать меня до конца и затем уже приступать к прениям. Полагаю, что те из Всемогущих, кто желает и впредь помогать Стратегу в этой войне, вольны поступать, как им заблагорассудится. Ведь всем нам хорошо известно, что без их деятельного участия вторжение на Мидкемию, как и само установление постоянной связи с этой планетой посредством звездных врат было бы невозможно. Но Ассамблея как таковая не может и не должна споспешествовать тому массированному наступлению, которое планирует Стратег. Мы не станем склонять никого из наших братьев к участию в этой кампании.

Всемогущие разразились одобрительными возгласами. Фумите едва удалось перекричать их.

— Кто против? — спросил он единственно ради соблюдения протокола.

Таковых не оказалось, и, поблагодарив докладчика, председательствующий приступил к оглашению следующего вопроса.

— Исследовав внутренний мир ученика Широ, определив направление его мыслей и душевный настрой, мы с прискорбием убедились, что юноша сохранил негативное отношение к Империи, внушенное ему бабкой со стороны матери, рожденной в Туриле. За годы, что он провел в наших стенах, мы не смогли изменить его убеждений. Ему не место в наших рядах. Предлагаю умертвить ученика Широ. Кто за?

Миламбер огляделся по сторонам. Вокруг него поднялся лес рук. Сам он воздержался от голосования, но это не спасло ученика Широ. Большинством голосов он был приговорен к уничтожению. Один из черноризцев поднялся со скамьи и заторопился к выходу. Миламбер знал, что должно было последовать за этим. Всемогущий с помощью одного лишь мысленного усилия изгонит заблудшую душу из ее телесной оболочки. Недвижимого юношу телепортируют на дно озера, окружающего здание Ассамблеи, и никто больше никогда о нем не услышит.

Когда Фумита объявил собрание закрытым и Всемогущие стали продвигаться к выходу, Шимон положил руку на плечо Миламбера.

— Заглядывай к нам почаще, брат. Ведь здесь, как ты мог убедиться, порой бывает весело и оживленно. Ты слишком много времени проводишь в одиночестве.

Миламбер загадочно улыбнулся:

— Надеюсь, скоро моему одиночеству настанет конец.

В загородном доме Шиндзаваи раздался удар гонга, известивший хозяев о том, что их почтил визитом один из Всемогущих. — Наверное, это тот, кто прежде был моим дядей. Пойду встречу его, — сказал Касами. — Будем считать, что партия закончилась вничью. — Они с Лори, играли в пашаву, и менестреля отделяли от безусловной победы всего один или два хода.

— А ты хитрец, как я погляжу, — усмехнулся Лори. — Ну да ладно, будь по-твоему.

Касами заторопился в кабинет отца. На пороге он и выглянувший из-за его спины Лори увидели черноризца, с улыбкой кивавшего головой в ответ на приветствия Камацу. Что-то знакомое внезапно мелькнуло в лице гостя, и Лори, едва веря своим глазам, восторженно выкрикнул:

— Паг?! Неужто это ты, старина?! Ну кто бы мог подумать!

Камацу замахал руками на дерзкого раба, осмелившегося столь фамильярно обратиться к Всемогущему, но тот улыбнулся менестрелю и ободряюще кивнул старику.

— Позволите ли вы мне уединиться с этим рабом в вашем кабинете, почтенный Камацу? — вежливо осведомился он. — Нам надо кое о чем побеседовать.

Шиндзаваи поклонился ему в пояс.

— Ваша воля для меня закон. Всемогущий!

Отец и сын покинули комнату, оставив Всемогущего наедине с мидкемийским рабом. Камацу был встревожен появлением в своем доме молодого волшебника, ибо чувствовал, что тот может помешать планам, которые они в тайне от всех вынашивали долгих девять лет.

Лори, собиравшийся засыпать Пага. вопросами и подробно рассказать ему о своей жизни в поместье, внезапно почувствовал, что не знает, с чего начать. Оставшись наедине со своим другом, которого он все эти годы считал умершим, менестрель ощутил неловкость и смущение. Он просто не знал, с чего начать разговор.

— Я… — пробормотал он наконец. — Вы… Как ты поживаешь?

— Хорошо, дружище Лори.

Осмелев, менестрель подошел к нему вплотную.

— Дай хоть посмотреть-то на тебя толком, Паг! Ведь мы столько лет не виделись!

Миламбер улыбнулся.

— Пага больше нет. Лори. Меня теперь зовут Миламбер. Но давай сядем и поговорим обо всем подробно.

Лори просиял от радости.

— Конечно, старина! Но ведь ты теперь будешь по-прежнему жить здесь, да?

— Нет, Лори. Мне здесь больше нечего делать. У меня свой дом близ Онтосета. Я живу и работаю там, а временами бываю в Ассамблее. Я хотел бы взять тебя к себе. И Кейталу… если она… — Он не договорил и с тревогой вгляделся в лицо Лори. Тот понял его без слов.

— Кейтала по-прежнему здесь. Она не изменила твоей памяти.

— Внезапно лицо его расплылось в широчайшей улыбке. — О мидкемийские боги! Я ведь должен был с этого начать! Ты, поди, и понятия не имеешь, какой тебя ожидает сюрприз!

— В чем дело? — насторожился Миламбер.

— У тебя есть сын, дружище!

Миламбер не поверил своим ушам.

— Сын?! У меня?!

— А почему это тебя так удивляет? — хохотнул Лори. — Кейтала родила мальчика через восемь месяцев после того, как тебя забрал Всемогущий. Славный мальчуган. И Кейтала его очень любит.

Миламбер все еще не мог полностью осмыслить услышанное.

— Лори, приведи их сюда, прошу тебя! Менестрель проворно вскочил на ноги.

— Сию же минуту!

Миламберу потребовалось все его искусство мага, чтобы привести в порядок смятенные мысли и чувства. Когда дверь открылась и на пороге появилась Кейтала, он уже вполне овладел собой. За спиной молодой матери возвышался Лори с ребенком на руках.

Миламбер встал с подушек и протянул руки навстречу возлюбленной. Кейтала бросилась к нему, смеясь и плача от счастья.

— Я думала, что ты умер, — всхлипывала она. — Я не смела и надеяться, что снова тебя увижу, любимый мой!

Лори деликатно кашлянул, и Миламбер разжал объятия. Кейтала отступила в сторону и отерла слезы со щек. — Познакомься же со своим сыном, Паг! — воскликнул менестрель, поднося мальчика к Миламберу. Ребенок оглядел его большими черными глазами и отвернулся. Сын Миламбера был очень хорош собой. Лицом и сложением он походил на мать, но что-то неуловимое напоминало в нем Пага, каким тот был много лет назад, когда жил при кухне в замке Крайди и считал тетушку Магью своей матерью. Кейтала взяла его из рук Лори и передала Миламберу. — Уильям, это твой отец.

Ребенок принужденно улыбнулся и уперся руками в грудь Миламбера. Он явно не спешил принять слова матери на веру. — Поставь меня на пол! — потребовал он.

Миламбер засмеялся и поспешил выполнить его распоряжение. Уильям искоса взглянул на отца и отвернулся. Внезапно взор его привлекли шахматы господина Шиндзаваи. Испустив радостный крик, он бросился к доске и немедленно завладел резными фигурками.

Миламбер с любовью и нежностью взглянул на него.

— А почему ты решила назвать его Уильямом, Кейтала?

— Она хотела дать сыну мидкемийское имя, Миламбер, — вмешался Лори. — Я предложил ей с десяток на выбор. Она предпочла назвать его Уильямом, а я, признаться, уговаривал ее остановиться на Джеймсе или Оуэне.

— Миламбер?! — удивилась Кейтала.

— Так меня теперь называют, дорогая.

Уильям, которому наскучило выстраивать фигурки в шеренги на доске, смахнул их на пол и подбежал к матери.

— Мама, я есть хочу!

— Пойдем на кухню, дорогой! — Она поцеловала Миламбера в щеку. — Я сейчас накормлю его и вернусь к тебе, хорошо?

Миламбер кивнул. Кейтала и Уильям ушли. Друзья снова остались вдвоем.

— Я так боялся, что она забыла меня и стала женой другого!

— сказал Миламбер.

— Ну, разве она из таких! — возразил Лори. — Кейтала отшивала всех, кто пытался с ней любезничать. Она — достойная женщина. Ты не должен был сомневаться в ней.

— Я больше никогда себе этого не позволю, Лори!

Едва друзья уселись на подушки, как кто-то осторожно постучал по двери костяшками пальцев.

— Всемогущий, дозволено ли будет мне войти?

На пороге показался старик Камацу. Лори и Миламбер начали подниматься на ноги, приветствуя его, но тот замахал руками:

— Сидите, прошу вас!

Следом за отцом в комнату вошел Касами и плотно задвинул за собой дверь. Лишь теперь Миламбер обратил внимание на то, что старший сын Камацу был одет по-мидкемийски. Он слегка приподнял брови, но воздержался от вопросов.

Глава рода Шиндзаваи выглядел крайне обеспокоенным. Искательно заглянув в глаза Миламбера, он негромко проговорил:

— Всемогущий, ваше прибытие — большая честь для моего дома и для всех нас. Но… — он замялся, и Миламбер с улыбкой кивнул ему.

— Я понимаю, что явившись сюда столь неожиданно, я нарушил привычный распорядок в поместье. Не беспокойтесь, визит мой будет краток. Ведь все, чего я желаю — это забрать от вас моих жену и сына. А также вот этого раба, — и он кивком указал на Лори.

— Как прикажете. Всемогущий. Женщина и ребенок, разумеется, последуют за вами. Но прошу вас, позвольте этому человеку остаться здесь!

— Но почему вы не хотите отпустить его со мной? — в голосе Миламбера послышалась нотка раздражения. Всемогущий не привык, чтобы ему возражали.

В разговор вмешался Лори.

— Господин, позвольте, я сам все ему объясню! Послушай, Паг, пообещай мне, что разговор наш останется между нами!

Шокированный такой дерзостью со стороны ничтожного раба, старый Камацу открыл было рот, чтобы отчитать его, но Миламбер повелительным жестом приказал ему умолкнуть.

— Пусть говорит! Во имя нашей с тобой дружбы, Лори, я обещаю никому не повторять того, что услышу от тебя.

Отец и сын Шиндзаваи облегченно вздохнули. Видно было, что напряжение, владевшее обоими, уступило место надежде на благополучный исход их разговора со Всемогущим.

— Мы с моими господами заключили между собой соглашение, — начал менестрель, — Если я помогу им в их опасном и смелом начинании, они даруют мне свободу.

— Но ведь ты знаешь, что это невозможно! — возразил Миламбер. — Никто не может сделать раба свободным. Это не под силу даже Стратегу.

— Да, так гласит закон Империи, — кивнул Лори. — Но я получу свободу, вернувшись на Мидкемию.

Миламбер пожал плечами и пренебрежительно хмыкнул.

— Брось, Лори, не тешь себя несбыточными надеждами! Ведь тебе известно, что пока нами открыт всего лишь один коридор, ведущий на Мидкемию, и оба выхода из него денно и нощно стерегут воины и Всемогущие, которые преданы Стратегу.

— Мы все тщательно продумали, дружище! Когда Касами отправится на фронт со своими войсками, я буду сопровождать его в наряде жреца Красного Туракаму. Рост мой в этом случае никого не удивит, ведь все служители Красного Бога ходят на котурнах. А оказавшись на Мидкемии, мы пересечем линию фронта и доберемся до расположения войск Королевства.

Миламбер понимающе кивнул.

— Так вот для чего Касами учил наш язык, расспрашивал о наших обычаях и упражнялся в верховой езде! Но скажи мне, друг Лори, неужто ты согласился в обмен на обещание свободы шпионить в пользу Империи?

Щеки Лори зарделись.

— Ничего подобного! — с жаром возразил он. Касами берет меня с собой в качестве проводника! Я помогу ему добраться до Рилланона и добиться аудиенции короля.

— Короля? — переспросил донельзя изумленный Миламбер.

— Вот именно — короля, — кивнул Касами. — Я уполаомочен провести с ним переговоры о мире.

Миламбер скептически покачал головой.

— Разве можно всерьез помышлять о мире теперь, когда позиция партии Войны в Высшем Совете вновь усилились?

— Ситуация вовсе не такова, какой кажется на первый взгляд,

— мягко возразил старик Камацу. — Дозволено ли мне будет объяснить Всемогущему, как все обстоит на деле?

Миламбер кивком позволил ему продолжать.

— Коалиция, возглавляемая партией Синего Колеса, десять лет тому назад была близка к победе над партией Войны в Совете. Казалось, ничто не должно было предотвратить скорого и неизбежного падения наших противников. Но именно в это время Всемогущие открыли путь на вашу планету, богатую металлами, которых почти нет на Келеване. Призыв к войне был поддержан едва ли не всеми кланами, и наши многолетние усилия пошли прахом.

Война длится уже девять лет, не принося Империи решительных побед. И конца ей не видно. А все потому, что причиной и поводом для нее послужили одни лишь политические амбиции Стратега и его партии. Из разговоров с Лори и многими другими рабами-мидкемянами я заключил, что жители вашего Королевства отнюдь не так воинственны, как подданные Империи. Торговать с вами было бы для нас гораздо выгоднее, чем воевать. Во всяком случае, бессмысленное кровопролитие, в которое вылилась оккупация части ваших земель, губительно для обеих воюющих сторон.

— Но ведь Королевство было втянуто в эту войну вами и понесло в ней значительные потери. По вашей вине! — перебил его Миламбер. — И наш король наверняка потребует от Империи как минимум репарации, а возможно, что и ретрибуции. Разве Высший Совет согласится заключить мир на таких условиях?

Камацу покачал головой.

— Высший Совет — нет, а император — да.

— Император? — Миламбер изумленно вскинул брови. — Но он-то здесь при чем?!

— Ичиндар, да благословят его небеса, весьма обеспокоен тем, что эта война истощает ресурсы Империи. Он решил принять участие в Играх Совета. Возможно, предстоящая Игра — самая великая и сложная за всю историю Цурануани. Император намерен приказать Стратегу прекратить войну с Мидкемией и сместить его с поста, если тот откажется подчиниться. Но Свет Небес не может пойти на столь неслыханное нарушение традиций, предварительно не заручившись согласием короля Родрика на переговоры о мире. Вот поэтому мой сын и отправится в Рилланон с рабом Лори.

— Вы многим рискуете, господин Шиндзаваи, — проговорил Миламбер. Он не мог не восхищаться мужеством, решимостью и мудростью старика. Прежде, когда он был рабом в поместье, ему и в голову бы не пришло, что цурани, к тому же богатый и знатный, может не только помышлять о мире, но и предпринимать сложные, опасные и решительные действия ради его заключения.

— Я люблю свою страну. Всемогущий, — со сдержанным достоинством ответил старик. — Ради ее блага я готов рисковать всем, что имею, не щадить ни собственной жизни, ни жизней своих сыновей. Я не раз доказал это в боях с турилянами. Мы разрабатывали свой план в течение долгих лет. Ведь цурани — люди терпеливые. Всемогущий! Партия Синего Колеса уже много лет как заключила тайный альянс с партией Мира. Мы отозвали свои войска с Мидкемии, чтобы нанести ущерб авторитету Стратега и подготовить Касами к предстоящей ему миссии. Целый год я провел в переговорах с главами кланов Синего Колеса и партии Мира, чтобы обговорить с каждым из них его действия в предстоящей решительной Игре. Все это было сделано еще до того, как мы привезли сюда вас с Лори, чтобы вы учили Касами вашему языку и обычаям. Поэтому, Всемогущий, я и просил бы вас оставить Лори здесь. Ведь без его помощи Касами не сможет добраться до Рилланона и попасть к королю. У нас нет другого надежного проводника для моего сына. Партия Синего Колеса формально вновь вступила в союз с партией Войны. Надеюсь, вы понимаете, что это было сделано лишь для того, чтобы Касами и Лори благополучно перебрались на Мидкемию.

— Скоро ли вы надеетесь попасть туда? — спросил Миламбер.

— Через несколько недель. Всемогущий, — ответил Касами. — Стратег ведь вовсе не глуп. Он подозревает, что Синее Колесо поддержало его ради каких-то своих целей. И у него повсюду есть шпионы. Но лучше не помышлять о том, что произойдет, если он проведает о наших планах, а поторопиться привести их в действие. Весной Стратег намерен нанести массированный удар по позициям лордов Боуррика и Брукала. Это командующие главными силами армии Королевства. Он рассчитывает добиться блестящей победы и отпраздновать ее во время Имперского фестиваля.

Камацу вздохнул и обратил взор на Миламбера.

— Это чем-то напоминает шахматный гамбит, Всемогущий!

— Но мы должны помешать этому! — сказал Касами. — Если король Родрик согласится заключить с Империей мир, Свет Небес объявит об этом на Высшем Совете, и всевластию Стратега придет конец.

Миламбер на несколько мгновений погрузился в глубокую задумчивость. Взоры обоих Шиндзаваи и Лори были устремлены на него. В глазах всех троих читались тревога и надежда.

— Я сохраню наш разговор в тайне, как и обещал, — проговорил наконец Миламбер ровным, бесстрастным тоном. Он улыбнулся Лори и добавил: — Пусть боги нашей с тобой родины защитят тебя, друг, и даруют тебе свое благословение. Я не меньше вашего желаю, чтобы эта война закончилась как можно скорее! — Он поднялся с подушки, давая остальным понять, что разговор закончен. — Теперь я намерен вернуться к себе вместе с Кейталой и нашим сыном.

Касами поклонился ему в пояс.

— Позвольте мне сказать вам еще кое-что, Всемогущий, прежде чем вы покинете нас.

— Говори.

— Несколько лет назад, когда вы хотели просить позволения взять Кейталу в жены, я ответил, что вам будет отказано в этой просьбе и что тому были свои причины. Видите ли, мы с отцом тогда надеялись, что вы отправитесь на Мидкемию вместе со мной и Лори. Не судите нас строго, Всемогущий. Мы — суровый народ. Но вовсе не жестокий.

— Я понял это, когда узнал о ваших планах, — улыбнулся Миламбер. Он снова взглянул на Лори. — Я давно привык считать эту страну своей родиной, но какая-то часть моей души по-прежнему подвластна воспоминаниям о былом и полна тоски по Мидкемии. Я немного завидую тебе, друг. Прощай! Я всегда буду помнить о тебе!