О ЧЕМ УЖЕ РАССКАЗАНО

Итак, наша история начинается с того, что… На планете Мидкемия раскинулось могущественное Королевство Островов, граничившее с Империей Великого Кеша. Королевство вступало в эпоху процветания. Территория его охватывала целый континент, омываемый Морем Королевства с востока и Безбрежным морем с запада.

В двенадцатый год правления короля Родрика IV сирота Паг, дворовый мальчик, воспитывавшийся в замке Крайди, в отдаленном западном герцогстве страны, стал учеником чародея Кулгана. Учение давалось ему нелегко, однако с помощью магического заклинания он спас дочь герцога Боуррика, принцессу Каролину, от грозной опасности и был пожалован землями и титулом сквайра. Паг стал предметом первой наивной, полудетской влюбленности принцессы и приобрел соперника в лице сквайра Роланда, жившего при дворе герцога. Паг и его друг Томас первыми оказались у скалы, о которую разбился чужеземный корабль. На борту военной галеры находился раненый солдат из неведомой страны. Советник герцога, старый священник отец Тулли, с помощью своих магических приемов сумел выяснить, что умиравший воин был жителем планеты Келеван, которой правили бесстрашные воители — цурани. Им удалось переместить корабль на Мидкемию через магические Звездные Врата — скважину в космической ткани Вселенной. Герцог и его советники пришли к выводу, что цурани собрались идти на Королевство войной. Боуррик обратился за советом к королеве эльфов Агларанне. Та поведала ему о странных чужеземцах, которые в последнее время появлялись неподалеку от эльфийских лесов, и составляли карты местности, после чего таинственным образом исчезали, словно растворялись в воздухе.

Опасаясь, что все эти события могли являться предвестниками вторжения воинственных цурани на Мидкемию, герцог Боуррик и его младший сын принц Арута возглавили отряд, отправившийся в столицу Королевства, чтобы предупредить короля о нависшей над страной опасности. Командование замковым гарнизоном Крайди на время отсутствия герцога было поручено старшему из принцев, Лиаму, и военачальнику Фэннону. Вместе с герцогом и Арутой в путь отправились чародей Кулган, Паг и Томас, сержант Гардан и пятьдесят крайдийских воинов. В глухой чаще леса, именуемой Зеленым Сердцем, на отряд напали жестокие и коварные моррелы — темные эльфы, иначе известные как Братство Темной Тропы. После долгого и кровопролитного сражения герцог и его люди укрылись в пещере, где их обнаружили гномы, которые совершали обход границ своих владений.

Долган, военачальник армии гномов, провел герцога и его людей через подземный лабиринт Мак Мордейн Кадал, где они подверглись нападению пещерного духа. Томас, преследуемый призраком, бросился бежать по подземным коридорам и вскоре заблудился в лабиринте. Долган вывел остальных на поверхность земли.

Вернувшись в шахту на поиски Томаса, Долган обнаружил его в огромном подземном дворце в компании последнего из могущественных драконов, когда-то населявших Мидкемию. Дракон был стар и дряхл. Перед смертью, свидетелями которой стали Томас и Долган, он поведал им о своей жизни, о множестве чудес, свидетелем которых ему довелось стать, и о таинственном волшебнике Макросе Черном. Открыв резной сундук, подарок дракона, Долган нашел в нем волшебный молот прародителя гномов Тоулина, а Томас — бело-золотые воинские доспехи. Герцог и его люди добрались до города Бордона, а оттуда морем поплыли в Крондор, столицу Западных земель Королевства. Они вынуждены были переждать шторм на острове Черного Колдуна, где обитал таинственный и страшный Макрос. Отправившись на прогулку по острову, Паг повстречался с загадочным отшельником. Позже выяснилось, что это и был волшебник Макрос. Он предупредил Пага и его путников, что вскоре для всей планеты настанет время страшных испытаний, и пообещал в решительный миг прийти к ним на помощь.

В Крондоре принц Эрланд настоял на том, чтобы герцог и его люди отправились в Рилланон, столицу государства, и повидались с королем. Паг познакомился с дочерью Эрланда, семилетней Анитой, и узнал от нее, что ей в женихи прочат принца Аруту.

В Рилланоне обнаружилось, что король — человек вспыльчивый, неуравновешенный, раздражительный и капризный. Слова и поступки монарха заставили герцога Боуррика усомниться в здравости его рассудка. Герцог Келдрик Рилланонский, дядя Боуррика, предупредил племянника, что в случае нападения цурани все тяготы войны обрушатся на Западные земли и их войска, поскольку Родрик IV, не доверяя принцу Эрланду и подозревая его в измене и заговоре, ни в коем случае не двинет в бой Восточные армии, а оставит их охранять столицу и собственную персону. Получив известие о вторжении цурани, король назначил Боуррика командующим Западными армиями, сместив с этого поста принца Эрланда. Крайдийцы спешно покинули Рилланон и вернулись на Запад. Так началась война, которую стали называть Войной Врат.

В самом начале военных действий в расположение войск цурани был послан разведывательный отряд. В составе этого отряда были Кулган и Паг. Уступив чародею своего коня, Паг оказался в плену у чужеземцев.

Томас, оставшийся у гномов, сражался против цурани бок о бок с Долганом. Благодаря волшебным доспехам, подаренным ему драконом, он стал воином беспримерной силы и отваги. Во время боев и в перерывах между ними его начали посещать странные видения. Под влиянием волшебных чар, заключенных в оружии дракона, неуловимым изменениям подвергся и внешний облик Томаса. После яростной схватки с превосходящими силами цурани, развернувшейся в подземном лабиринте, Долган, Томас и оставшиеся в живых гномы вынуждены были искать спасения в Эльвандаре, священном лесу эльфов. Королева Агларанна и ее подданные тепло встретили беглецов, но перемены, происшедшие в манерах и внешности Томаса, вселили в душу властительницы эльфов беспокойство и страх.

Принц Лиам покинул Крайди и отправился в военный лагерь близ Вабона к герцогу Боуррику. Командование гарнизоном Крайди к немалой досаде Аруты было поручено мастеру клинка Фаннону. Принцесса Каролина долго не хотела верить в гибель Пага, но в конце концов смирилась с мыслью о его смерти и обратилась за утешением к Роланду. Цурани высадились на крайдийский берег с борта захваченного ими корабля. Во время столкновения с ними Арута спас от смерти капитана судна, бывшего пирата Амоса Траска.

Цурани взяли замок в осаду и много раз пытались штурмовать его, но все их атаки были отбиты крайдийским гарнизоном. Во время одного из сражений мастер Фэннон был тяжело ранен и командование принял на себя Арута. Случайно обнаружив туннель, который цурани прорыли под восточной стеной крепости, крайдийцы дали отпор вражеским солдатам, успевшим проникнуть в замок, и уничтожили подкоп. Вскоре на помощь им пришли войска из подвластных герцогу Карса и Тулана. Однако прежде чем Арута успел повести их в наступление на вражеские позиции, предводитель цуранийских войск, Касами из рода Шиндзаваи, вынужден был подчиниться приказу своего отца и отступить от стен крепости, чтобы вскоре вернуться на Келеван.

Но, несмотря на этот неожиданный поворот событий, ставший причиной случайной победы Аруты в битве за Крайди, военные действия продолжались еще целых четыре года…

Глава 1. РАБ

Один из рабов умирал в страшных мучениях. Остальные продолжали трудиться, стараясь, насколько это было возможно, не вслушиваться в его стоны и пронзительные крики. Жизнь в лагере ценилась дешево, и всех невольников рано или поздно ждала одна и та же печальная участь. Несчастного, который теперь корчился в предсмертных судорогах, укусила одна из болотных тварей — релли. Она была чем-то сродни змее, и от яда ее, если только пострадавший не обращался за помощью к магам, не существовало никакого спасения.

Внезапно крики раба смолкли. Паг мельком взглянул на охранника — цурани, вытиравшего окровавленный меч. На плечо Пага легла рука Лори.

— Похоже, нашему почтенному надсмотрщику надоело слушать беднягу Тофстона, — прошептал он.

Паг затянул петлю веревки на поясе.

— По крайней мере это сократило его мучения. — Он повернулся лицом к высокому светловолосому певцу из королевского города Тайр-Сог и предупредил его: — Смотри в оба! Сдается мне, что это дерево окажется гнилым внутри!

Не говоря больше ни слова, он проворно взобрался вверх по стволу нгагги — дерева, чем-то напоминавшего ель. Цурани использовали древесину и смолу нгагги для изготовления оружия и различной утвари. Их планета была бедна металлами, и потому они искали и находили замену стали, меди и олову, где только могли. Тонкие, как лист пергамента, слои древесины высушивали особым способом, и те делались твердыми, как закаленная мидкемийская сталь. Из этого материала цурани изготовляли оружие. С помощью смолы нгагги они выделывали кожу для производства прочных, легких доспехов, ни в чем не уступавших металлическим кольчугам.

За четыре года, проведенных в рабстве на Келеване, Паг сильно изменился. Его грудь раздалась, мускулы окрепли. Они рельефно вырисовывались под смуглой, загорелой кожей, пока он взбирался на ствол дерева. Как и все остальные рабы, он не брил бороды.

Паг добрался до нижних веток нгагги и взглянул вниз на своего друга. Лори стоял по колено в мутной воде, задумчиво глядя в никуда. Он машинально отгонял насекомых, норовивших усесться ему на лицо и на обнаженные плечи. Паг любил Лори. Разумеется, веселому, жизнерадостному трубадуру было не место на цуранийской плантации. Но разве не легкомыслие Лори послужило причиной его пленения, когда он увязался с патрульным отрядом в объезд городских границ, чтобы своими глазами взглянуть на цурани? Он объяснил это тем, что ищет сюжеты для своих баллад, которые затем прославят его на всю страну. Что ж, ему удалось увидеть гораздо больше, чем он рассчитывал. Патрульный отряд попал в засаду, и Лори вместе с оставшимися в живых воинами оказался в руках неприятеля. Его доставили на Келеван четыре месяца тому назад. Они с Пагом подружились с первой же встречи.

Паг продолжал взбираться на дерево, внимательно оглядывая толстый ствол. Под любой веткой могли затаиться опаснейшие существа, населявшие влажные болота Цурануани. Уловив краем глаза какое-то движение в листве, Паг застыл, но через несколько мгновений облегченно вздохнул и отер пот со лба. Из листьев выполз безобидный иголочник — змееподобное создание, единственной защитой которого являлось его сходство с ядовитой релли. Стараясь не уколоться о шипы дерева, Паг продвинулся еще на несколько дюймов вверх и стал обвязывать толстый ствол своей веревкой. Ему предстояло срубить верхушку дерева, позаботившись также и о том, чтобы при падении она не задела кого-либо из стоявших внизу невольников.

Сделав несколько зарубок на стволе, Паг почувствовал, что лезвие топора вонзилось во что-то мягкое. Он принюхался и, уловив слабый запах гниения, понял, что был прав. Выругавшись, он наклонился вниз и крикнул Лори:

— Этот ствол гнилой! Доложи надсмотрщику!

В ожидании прихода начальника лагеря Паг огляделся по сторонам. Повсюду порхали, прыгали по ветвям и прятались в листве странные создания, отдаленно напоминавшие насекомых и птиц Мидкемии. За четыре года, проведенных на Келеване, Паг так и не смог привыкнуть к их виду и повадкам. Многие из этих существ на самом деле мало отличались от тех, что обитали на его родине, и всякий раз при виде ярко-красных пчел, орлов с желтыми и ястребов с оранжевыми полосами на крыльях у него тоскливо сжималось сердце. Он понимал, что это вовсе не пчелы, не орлы и не ястребы, но не мог заставить себя воспринимать их как неведомых обитателей чужой планеты. Они напоминали ему о доме. Зато на странные, необычные существа, которых он никогда не видел у себя на родине и которые в первые месяцы пребывания в плену возбуждали его любопытство, он взирал теперь с полнейшим равнодушием, будь то шестиногие нидра — жвачные животные, которых цурани использовали в качестве тягловой силы, или чо-джайны — разумные насекомые ростом с человека, орудовавшие передними лапами, словно руками, и владевшие цуранийским языком. Но стоило ему приметить в отдалении какое-нибудь животное или птицу, напоминавших тех, что населяли Мидкемию, а приблизивших в очередной раз убедиться, что перед ним обитатель Келевана, как из груди его вырывался горестный вздох, и тоска по дому вновь надолго поселялась в душе, вытесняя все другие мысли и чувства.

Раздавшийся снизу голос Лори вывел его из задумчивости:

— Эй, Паг! Надсмотрщик сейчас будет здесь! Паг снова выругался. Если лагерному надзирателю придется лезть в воду, тот не на шутку обозлится и это может закончиться поркой для рабов или лишением их и без того скудной вечерней трапезы. Он наверняка уже взбешен заминкой в работах. В корнях некоторых деревьев обосновались семейства барроверов — шестиногих зверьков, отдаленно напоминавших бобров. Они подгрызали нежные, сочные корни, и дерево погибало. Сперва сердцевина ствола становилась мягкой и водянистой, затем она начинала загнивать, а после дерево обрушивалось под тяжестью собственного веса. В норы барроверов была заложена ядовитая приманка, и множество зверьков погибло, но они все же успели нанести серьезный урон урожаю нынешнего года.

Грубая брань и шлепанье тяжелых ног по воде возвестили о приходе надсмотрщика. Будучи рабом и не имея ни малейшей надежды когда-либо получить свободу, Ногаму тем не менее занимал довольно высокое положение надзирателя и управляющего плантацией. Ему подчинялись солдаты охраны и все вольные работники лагеря. Следом за Ногаму к дереву, на вершине которого сидел Паг, подошел молодой воин. На его юном гладко выбритом лице застыло удивленное и несколько высокомерное выражение. Он внимательно взглянул на Пага своими черными как смоль глазами и слегка кивнул ему. Паг никогда прежде не видел доспехов, подобных тем, в которые был облачен юноша-солдат, но это нисколько не удивило его. За годы пребывания в плену он успел узнать, что каждый род, клан, каждая провинция, город и укрепленное поселение в Цурануани имели свои воинские части, разнившиеся между собой цветом и отделкой оружия и доспехов. Как сочетались между собой все эти разрозненные отряды и армии, было решительно недоступно уму мидкемян.

Надсмотрщик остановился у самого ствола огромного нгагги и задрал голову вверх. Вода доходила почти до края его короткой туники. Ногаму зарычал, как медведь-шатун, на которого он очень походил своим обликом и нравом:

— Что это еще за вранье?! Попробуй-ка повтори, что и этот ствол тоже гнилой!

Паг владел цуранийским языком лучше, чем его товарищи по несчастью, ибо находился в лагере дольше всех, за исключением лишь нескольких пожилых рабов — цурани. Свесившись вниз, он прокричал в ответ:

— Он и правда сгнил! Из глубины ствола тянет протухшей древесиной! С вашего позволения, господин, я переберусь на другое дерево, а это придется оставить. Оно никуда не годится!

Надсмотрщик погрозил Пагу огромным кулаком и проревел, брызгая слюной:

— Ах ты ленивая тварь! Я тебя заставлю работать! Тебе бы только скакать по стволам! Дерево как дерево! Живо руби верхушку!

Паг вздохнул. Спорить с Медведем, как прозвали Ногаму пленные мидкемяне, бесполезно. Он был явно не в духе и решил, как обычно, сорвать зло на рабах. Паг, широко размахнувшись, стал рубить острым топором верхушку нгагги. Через несколько минут она упала вниз, и несколько рабов оттащили ее в сторону. Запах гниения усилился. Паг поспешно распутал узлы веревок и приготовился спускаться с дерева. Но внезапно ствол громко затрещал.

— Берегитесь! Оно сейчас упадет! — крикнул он стоявшим внизу рабам. Те бросились врассыпную. Реакция на подобные предостерегающие возгласы обычно бывала мгновенной.

Теперь, когда верхушка дерева была срезана, его гнилой ствол под тяжестью густых ветвей стал раскалываться надвое по вертикали. Не сними Паг веревки, его тело в следующее мгновение было бы разрезано ими надвое.

Взглянув вниз и определив на глаз направление падения дерева, Паг спрыгнул со ствола, когда почувствовал, что та его половина, на которой он удерживался, начала крениться в сторону. Он шлепнулся спиной о поверхность воды и тотчас же пошел ко дну. К счастью, здесь было неглубоко. Коснувшись мягкого болотистого дна, Паг высунул голову из воды и стал хватать ртом воздух.

Раздался оглушительный треск, и внезапно голова Пага снова оказалась под водой. Грудь и живот его придавила огромная ветка упавшего дерева. Паг тщетно пытался высвободиться. В ноздри его залилась вода. Он не мог ни шевельнуться, ни позвать на помощь.

Внезапно чьи-то сильные руки приподняли верхнюю часть его туловища, и Паг, все еще находившийся во власти панического страха, со стоном вдохнул горячий, влажный воздух.

— Откашляйся, Паг! — сказал Лори. — Иначе, если эта гадость останется у тебя в легких, начнется лихорадка!

Паг кивнул и, с благодарностью взглянув на друга, стал кашлять и отплевываться. Лори оглянулся по сторонам и крикнул:

— Оттащите эту ветку прочь или хотя бы приподнимите ее! А я постараюсь вытянуть его оттуда!

Несколько рабов проворно подбежали к Пагу и Лори и ухватились за концы огромного ствола. Но тот сдвинулся в сторону всего на каких-нибудь полдюйма. Лори, как ни старался, не смог высвободить грудь Пага из-под толстой, тяжелой ветки.

— Принесите топоры! — скомандовал Лори. — Мы отрубим эту ветку от ствола!

Рабы повернулись было, чтобы бежать за топорами, но в этот момент поблизости раздался раздраженный голос Ногаму:

— Оставьте его! Нечего тратить на него время! У нас полно работы! Надо рубить деревья! А этот пусть остается здесь!

Лори возмущенно возразил:

— Но мы не можем оставить его здесь! Ведь он же утонет!

Шлепая по воде ногами, обутыми в кожаные сандалии, надсмотрщик подбежал к Лори и ударил его плетью по лицу. Из глубокого рубца на щеке менестреля заструилась кровь, но он продолжал удерживать голову Пага над поверхностью воды.

— Принимайся за работу, скотина! — проревел Ногаму. — Нынче вечером ты будешь наказан плетьми зато, что осмелился перечить мне! Брось его немедленно! Срубать верхушки будет кто-нибудь другой! — Он снова, размахнувшись, хлестнул Лори плетью. Однако тот и на сей раз не разжал рук.

Но стоило Ногаму замахнуться для третьего удара, как сзади послышался голос молодого воина:

— Надо срубить эту ветку, чтобы он не захлебнулся. Ногаму, не привыкший к тому, чтобы его приказания оспаривались, резко обернулся, готовый разразиться грубой бранью. Но, увидев подле себя юного солдата, сурово сдвинувшего брови, он покорно склонил голову и пробормотал:

— Как прикажете, господин!

Он махнул рукой, и рабы, .вооружившись топорами, быстро отделили тяжелую ветку от ствола. С помощью Лори Паг выбрался на сушу и подошел к юному воину.

— Благодарю господина за то, что он спас мне жизнь, — хрипло проговорил он и закашлялся.

Юноша кивнул и обратился к надсмотрщику:

— Раб был прав. Дерево оказалось гнилым. Ты хотел наказать его за то, в чем он нисколько не был виноват. Тебе следовало бы отведать плетей, но у меня нет времени возиться с тобой. Работа и без того идет слишком медленно. Отец очень этим недоволен.

Ногаму склонил голову еще ниже.

— Я виноват перед моим господином. Дозволено ли мне будет умертвить себя?

— Нет, ты не заслужил такой чести. Принимайся за работу.

Лицо надсмотрщика побагровело. Казалось, он вот-вот лопнет от гнева, стыда и досады. Он указал рукояткой хлыста на Пага и Лори:

— Вы, двое! Немедленно за работу! Лори помог Пагу, все это время сидевшему на корточках, подняться на ноги. У Пага кружилась голова, в ушах звенело. Пошатываясь, он сделал несколько неуверенных шагов.

— Эти рабы будут до конца дня освобождены от работы, — непререкаемым тоном произнес сын хозяина плантации. — У него, — и он кивнул в сторону Пага, — того и гляди начнется лихорадка, а другому надо смазать и перевязать раны от твоего хлыста, чтобы они не загноились. — Юноша повернулся к одному из караульных солдат и скомандовал: — Проводи их в лагерь и предоставь заботам лекаря.

Паг был бесконечно рад такому повороту событий. Он с благодарностью взглянул на молодого господина. Тот на целый день избавил его от побоев и унижений, а Лори — от верной смерти. Паг чувствовал слабость во всем теле и легкое головокружение, но не опасался лихорадки, поскольку вода не попала в легкие. Что же касалось Лори, то его положение было гораздо опаснее. В этом влажном, горячем, насыщенном ядовитыми испарениями воздухе любая рана, воспалившись, вызывала тяжелую горячку, которая за несколько дней приводила жертву побоев к мучительной смерти.

Они медленно побрели вслед за солдатом. Сделав несколько шагов, Паг оглянулся и поймал на себе исполненный жгучей ненависти взгляд Ногаму.

Посреди ночи Пага разбудил скрип деревянной половицы. Он широко раскрыл глаза и лежал неподвижно, настороженно прислушиваясь к звуку чьих-то тяжелых шагов. Пришедший остановился в ногах его постели. Паг слышал, как Лори, лежавший чуть поодаль, вздохнул и сел на своем тюфяке. Паг был уверен, что почти все рабы, ночевавшие в бараке, проснулись и приготовились дать отпор ночному посетителю, явно замышлявшему недоброе. На несколько мгновений в бараке воцарилась зловещая тишина. Но вот над головой Пага раздалось сдавленное рычание, и он мгновенно скатился со своего тюфяка, инстинктивно почувствовав, что за этим звуком неизбежно последует бросок незнакомца. Так и случилось. Стоило ему переместиться в сторону, как в соломенный тюфяк, туда, где лишь мгновение назад находилась его обнаженная грудь, вонзился кинжал. В бараке поднялся невообразимый шум. Невольники вскочили со своих постелей и все разом бросились к дверям, сталкиваясь друг с другом, падая и вновь подымаясь на ноги. Многие из них пронзительно кричали, зовя на помощь стражников.

Паг увидел, что в темноте к нему мотнулась чья-то тень и тотчас же ощутил, как лезвие кинжала полоснуло его по груди. Он бросился на нападавшего, пытаясь завладеть его оружием, но тому удалось следующим ударом рассечь ладонь его правой руки. Паг ринулся на своего противника, и оба они покатились по полу. Нападавший схватил Пага за горло, и тот начал задыхаться. Но внезапно цепкие пальцы, сжимавшие его шею, разжались. Паг вздохнул полной грудью и приготовился дать отпор неведомому врагу. Но тяжелое тело, придавившее его к полу, обмякло и оставалось недвижимым.

В барак вбежали солдаты с фонарями в руках. В их колеблющемся свете Паг разглядел навалившегося на него Ногаму. Тот еще дышал, но по всему было видно, что жить ему осталось недолго. Лори с расширившимися от ярости и ужаса глазами продолжал сжимать рукоятку кинжала, которым он пронзил бок надсмотрщика.

Солдаты и невольники расступились, давая дорогу молодому воину в синих доспехах. Он приблизился к Пагу, Лори и Ногаму и бесстрастно спросил:

— Он умер?

Надсмотрщик с трудом открыл глаза и слабо улыбнулся.

— Еще нет, господин. Но я умираю от удара кинжалом! — с гордой радостью пробормотал он.

Молодой воин помотал головой и столь же равнодушно бросил:

— Ничего подобного. — Он кивнул двоим из солдат охраны: — Вытащите его во двор и немедленно повесьте. Пусть его клан будет обесчещен! Тело оставьте на съедение хищным птицам и насекомым. Такая же казнь ждет всякого, кто осмелится нарушать мои приказы. Ступайте!

И без того бледное, покрытое каплями пота лицо умиравшего стало белым как полотно.

— О нет, господин! — взмолился он. — Позвольте мне умереть от удара кинжалом! Ведь мгновения моей жизни сочтены, и смерть уже стоит у моего изголовья! — Словно в подтверждение слов надсмотрщика в углах его рта выступила кровавая пена.

Но юный воин даже не удостоил его ответа. Двое солдат подхватили Ногаму под мышки и поволокли прочь из барака, нимало не беспокоясь о том, что причиняют ему страшные мучения. Умиравший разразился жалобными криками. Паг подивился тому, что надсмотрщик, который за несколько минут до этого едва дышал, теперь оказался способен издавать такие оглушительно громкие вопли. Не иначе как мысль о позорной казни, которой его собирались подвергнуть, придала ему сил.

Вскоре стоны и крики Ногаму смолкли вдали. Паг понял, что повешение состоялось, и невольно вздрогнул. Молодой воин взглянул на Лори и Пага, сидевших на тюфяке. Из раны на груди Пага сочилась кровь. Левой рукой он придерживал окровавленную ладонь правой.

— Помоги своему раненому другу подняться. Оба следуйте за мной! — отрывисто бросил им офицер.

Лори кивнул. Поддерживая Пага за плечи, он встал с тюфяка. Друзья вышли из барака вслед за юношей-воином. Он провел их к своему просторному дому и кивком предложил войти. У дверей дежурил стражник. Молодой офицер приказал ему привести лекаря. Несколько минут прошли в молчании. Наконец стражник вернулся в сопровождении лекаря, пожилого щуплого цурани, облаченного в яркий балахон. Старик был жрецом одного из многочисленных богов, которым поклонялись цурани. Быстро осмотрев раны Пага, он заверил офицера, что порез на груди неглубок и неопасен, и сокрушенно покачал головой, указывая на правую ладонь раненого невольника.

— Лезвием кинжала рассечены мускулы и связки, — прошамкал он. — Рана со временем затянется, но пальцы утратят былую подвижность и силу. Боюсь, господин, его можно будет использовать только на легких работах.

Юноша кивнул и приказал лекарю:

— Перевяжи его раны и возвращайся к себе. Старик заштопал порез на ладони Пага костяной иглой с протянутой в нее тонкой жилой и, смазав обе раны целебным снадобьем, перевязал их чистыми тряпицами. Велев своему пациенту как можно меньше двигать раненой рукой, он с поклоном удалился. Паг вытерпел болезненную процедуру молча, ни разу не поморщившись. Он сумел пересилить боль с помощью одного из приемов самовнушения, которым научил его Кулган.

Стоило лекарю уйти, как молодой офицер сурово взглянул на Лори и сказал ему, чеканя слова:

— Согласно закону, я должен был бы повесить тебя за убийство надсмотрщика! — Паг и Лори молчали: рабы не смели говорить без разрешения хозяев. — Но поскольку я приказал повесить Ногаму, в моей власти сохранить тебе жизнь. Я ограничусь тем, что накажу тебя за нанесенную ему рану. Можешь считать себя наказанным. — Губы его раздвинулись в легкой усмешке. Лори и Паг молча поклонились, и юноша махнул рукой: — Оставьте меня, но возвращайтесь сюда на рассвете. Я должен решить, что делать с вами дальше.

Друзья вышли из дома юного офицера и зашагали к своему бараку. Оба чувствовали себя так, словно с плеч их свалилась гора. Ведь еще так недавно они были уверены, что рассвет застанет их висящими возле Ногаму с петлями на шее. Лори повел плечами и прошептал:

— Я решительно ничего не понимаю!

Паг слабо улыбнулся ему в ответ.

— Мне так больно, что я не в силах даже удивляться. Но я рад, что мы с тобой остались в живых.

У порога невольничьего барака Лори пробормотал:

— Сдается мне, что у молодого хозяйского сына есть какие-то задумки на наш счет!

— Я давно оставил всякие попытки разобраться в мыслях и намерениях наших хозяев, — устало ответил Паг. — Мне кажется, что только благодаря этому я не погиб, подобно многим, в первые же месяцы неволи. Я просто делаю, что они велят, и молча терплю все, что выпадает на мою долю, друг Лори. — Он кивнул в сторону виселицы с покачивавшимся на ней телом Ногаму. Нынче ночью на небосклоне светила лишь малая луна, и ее слабые лучи едва обрисовывали контуры могучего тела надсмотрщика. — Но от подобной участи никто из нас не застрахован.

— Твоя правда. Я все время думаю об этом. И у меня из головы не идет мысль о побеге.

Паг горько усмехнулся.

— Куда же ты надеешься убежать, менестрель? Неужто рассчитываешь отыскать вход в звездный туннель, охраняемый десятком тысяч цурани?!

Лори не ответил ему. Они вернулись в барак и улеглись на свои тюфяки, чтобы безмятежно проспать те несколько часов, что оставались до рассвета.

Юный офицер восседал на груде подушек, скрестив ноги по цуранийскому обычаю. Отослав стража, который привел к нему Пага и Лори, он кивком приказал им сесть. Поколебавшись, ибо невольникам редко дозволялось сидеть в присутствии господ, друзья опустились на ковер, устилавший пол в комнате.

— Я — Хокану из рода Шиндзаваи, — сказал юноша без всяких предисловий. — Мой отец — хозяин этой плантации. Он весьма недоволен тем, что урожай в этом году оказался низким. Я прибыл сюда, повинуясь его приказу, чтобы выяснить, в чем причина такого неуспеха. Теперь в лагере нет надсмотрщика, потому что этот глупец Ногаму проявил пренебрежение к своим обязанностям и непочтительность ко мне. Что же мне делать? — Невольники промолчали, и Хокану спросил их: — Как долго вы находитесь на этой плантации?

Паг и Лори по очереди ответили ему. Помолчав, Хокану кивнул в сторону менестреля.

— В том, что тебе удалось остаться в живых четыре месяца, нет ничего необычного. Такой срок выдерживают почти все. Странно, однако, что ты говоришь на нашем языке много лучше других. Но вот ты, — обратился он к Пагу, — прожил в лагере гораздо дольше, чем кто-либо другой из ваших упрямых и пустоголовых соплеменников. Ты говоришь по-нашему почти без акцента. Ты мог бы даже сойти за крестьянина из отдаленной провинции.

Друзья сидели молча, внимательно ловя каждое слово молодого господина и пытаясь угадать, что у него на уме. Внезапно в голове Пага молнией пронеслась мысль, что юноша, сидевший перед ними, был скорее всего его ровесником, а то и годом-двумя моложе. Ему казалось странным, что сын хозяина плантации, почти ребенок, был наделен такой огромной властью и мог распоряжаться судьбами многих людей. В Крайди юнцы его возраста все еще продолжали обучение ремеслам, а их ровесники из числа знати — искусству верховой езды и владению оружием. Те и другие были обязаны беспрекословно повиноваться родителям и наставникам. О том же, чтобы им доверяли ответственные должности, даже речи быть не могло.

— Как тебе удалось так хорошо освоить наш язык? — обратился Хокану к Пагу.