Глава девятнадцатая. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Всадники остановились. Они глядели вверх, на горные вершины Высокой Стены, которые отмечали границы их земель. Двенадцать всадников две недели пробирались через горы, пока не миновали места, где ходят патрули цурани, и не поднялись выше границ леса. Они медленно ехали по дороге, которую можно было искать не один день. Они разыскивали то, чего никто из цурани не искали уже много веков — проход в Высокой Стене в северную тундру.

Такой холод помнили только те, кто в годы Войны Врат побывал в Мидкемии. Молодым же солдатам гвардии Шиндзаваи холод казался удивительным и даже страшным. Но они не подавали виду, что им не по себе, только плотнее кутались в плащи, разглядывая непривычную белизну на вершинах гор в сотнях футов над их головами. Они же цурани.

Паг в черной ризе Всемогущего повернулся к своему спутнику.

— Отсюда, думаю, недалеко. Так, Хокану?

Молодой офицер кивнул и отправил патруль вперед. Несколько недель младший сын лорда Шиндзаваи вел отряд по приграничным землям Империи. Поднявшись по реке Гагаджин до истоков — безымянного озера в горах, — воины миновали тропы, проложенные патрулями, охранявшими северные границы Цурануани. Здесь же лежали дикие, каменистые, явно безжизненные земли, отделявшие империю от северной тундры, родины тюнов. Даже рядом с одним из Всемогущих Хокану ощущал себя беззащитным. Когда они спустятся с гор и встретятся с каким-нибудь племенем тюнов, тут же набегут молодые воины, которые захотят иметь голову цурани в виде трофея.

Они повернули по тропе и через узкое ущелье увидели земли, лежащие вдали. Впервые их глазам открылись обширные пространства тундры. Далеко-далеко виднелся длинный низкий белый вал.

— Что это? — спросил Паг.

Хокану пожал плечами, его лицо, как принято у цурани, ничего не выражало.

— Не знаю. Всемогущий. Думаю, это еще одна горная гряда. А может быть, это то, о чем ты говорил нам — ледяная стена.

— Ледник.

— Какая разница, — сказал Хокану. — Он лежит на севере, там, где ты говорил, живут Следящие.

Паг оглянулся на десятерых молчаливых всадников.

— Далеко это?

Хокану рассмеялся.

— Дальше, чем мы можем доехать, не рискуя умереть с голода. Нам придется останавливаться по дороге, чтобы охотиться.

— Боюсь, здесь немного дичи.

— Больше, чем можно представить, Всемогущий. Каждую зиму тюнские племена пытаются добраться до своих прежних южных пределов — до земель, которые принадлежат нам более тысячи лет. Те из нас, кому случалось зимовать в твоем мире, знают, как прокормиться в снежной стране. Будут звери, похожие на кроликов и оленей, — надо только спуститься снова туда, где начинаются леса. Проживем.

Паг хорошенько все обдумал. Помолчав, он сказал:

— Не думаю, Хокану. Может быть, ты и прав, но если то, что я надеюсь найти, — только легенда, значит, мы все пришли сюда напрасно. Благодаря моему искусству я могу вернуться в дом твоего отца, могу и прихватить несколько человек с собой, но остальные? Нет, пришла пора разделиться.

Хокану начал возражать, потому что отец велел ему защищать Пага, но Паг носил черную ризу.

— Твоя воля, Всемогущий. — Он обратился к своим людям: — Дайте сюда половину припасов. Пищи хватит на несколько дней, если есть понемногу, Всемогущий.

Когда припасы собрали в два больших дорожных мешка и привесили их к седлу Пага, Хокану сделал знак своим людям, чтобы они подождали его.

Чародей и офицер проехали немного вперед, и сын Шиндзаваи сказал:

— Я подумал над предостережением, что ты принес нам, и над твоими поисками, Всемогущий. — Казалось, ему было трудно высказать то, о чем он думал. — Ты многое принес в жизнь нашей семьи — и не одно только хорошее, но я, как и отец, верю, что ты человек чести. Если ты считаешь, что этот легендарный Враг — причина постигших твой мир несчастий, о которых ты нам рассказал, и если ты думаешь, что Он хочет ворваться в твой и наш мир, значит, я тоже должен этому верить. Я должен признаться, к стыду своему, что боюсь.

Паг покачал головой:

— Не надо стыдиться, Хокану. Враг непостижим для нас. Я знаю, для тебя он — герой легенды. В детстве, когда ты изучал историю цурани, тебе рассказывали о нем учителя. Даже я, видевший его в пророческом видении, не могу постичь его, знаю лишь, что это самая большая угроза нашим мирам из всех вообразимых угроз. Нет, Хокану, здесь нечего стыдиться. Я боюсь его появления. Я боюсь его силы и его безумия, потому что он не знает удержу ни в гневе, ни в ненависти. Полагаю, не совсем здрав рассудком тот, кто его не боится.

Хокану склонил в знак согласия голову, а потом посмотрел в глаза чародея.

— Миламбер… Паг. Благодарю тебя за радость, что ты принес моему отцу, — он говорил о письме, которое Паг привез от Касами. — Да хранят тебя боги обоих миров, Всемогущий. — Он склонил голову в знак уважения и развернул лошадь.

Скоро Паг остался один на перевале, по которому ни один из цурани не проходил уже многие века. У его ног расстилались леса северного склона Высокой Стены, за ними лежали земли тюнов. А за тундрой? Может быть, все это лишь легенды? Незнакомые существа, чьи образы каждый чародей, проходивший испытания на соискание черных одежд, видел лишь мельком. Эти существа известны, как Следящие. Паг надеялся, что они могут хранить знания о Враге, которые помогут одержать победу в предстоящей битве. Потому что Паг, сидя на спине усталой лошади на обдуваемых ветрами высотах самого большого континента Келевана, знал, что началась великая битва, битва, которая может разрушить два мира.

Паг тронул лошадь, и начал спускаться вниз по тропе — в сторону тундры, где Пага ждало неизведанное.

Расставшись с патрулем Хокану, Паг никого не встретил по дороге вниз. Сейчас, когда между ним и подножьями гор был уже день пути, к нему спешила группа тюнов. Похожие на кентавров существа, ритмично стуча копытами по земле, неслись, на бегу дудя боевые песни. Но, в отличие от сказочного кентавра, верхняя половина тела этих существ была похожа на человекообразную ящерицу, сросшуюся с могучим торсом лошади или мула. Как и все другие исконные формы жизни на Келеване, они были шестиногими, и, как и у другой разумной расы, насекомоподобных чо-джайнов, их верхние конечности развились в руки, но, в отличие от людей, у них было по шесть пальцев.

Паг спокойно ждал, пока тюны чуть не наскочили на него, потом воздвиг колдовской барьер и наблюдал, как туземцы бьются о преграду. Все тюны были большими могучими самцами. Паг и вообразить не мог, как выглядят тюнские самки. Однако эти существа, какими бы удивительными для человека они ни казались, вели себя так же, как вели бы на их месте молодые воины-люди — они смутились и разозлились. Тогда Паг снял плащ, который дал ему Камацу. Сквозь мерцание волшебного барьера один из молодых тюнов увидел черную мантию и что-то крикнул своим товарищам. Они развернулись и помчались прочь.

Три дня они следовали за ним на почтительном расстоянии. Некоторые убегали, но через какое-то время другие тюны сменяли тех, кто бежал за ним. Так и продолжалось. Ночью Паг возвел защитный круг вокруг себя и своей лошади и, проснувшись утром, обнаружил, что тюны все еще наблюдают за ним. Наконец, на четвертый день пути тюны решили с ним познакомиться.

К нему рысью подбежал один тюн, неловко держа передние конечности над головой, соединив ладони в цуранском жесте покорности. Когда он подошел поближе, Паг увидел, что туземцы прислали старика.

— Благословение твоему племени, — сказал Паг, надеясь, что тюны говорят на цурани.

Усмешка тюна была почти человеческой:

— Это первое, Всемогущий. Никогда еще люди не благословляли меня. — Он говорил с сильным акцентом, но понятно, а непривычные черты косматого лица оказались очень выразительными. Тюн не был вооружен, но старые шрамы доказывали, что когда-то он был могучим бойцом. Теперь же возраст лишил его былой силы.

— Тебя мне пожертвовали? — с подозрением спросил Паг.

— Моя жизнь у тебя. Брось в меня небесный огонь, если желаешь. Не это ты желаешь. — Он снова усмехнулся. — Видели тюны черных. Зачем сжигать тебе одного? Тюн и так скоро уйдет. Нет, пришел со своими целями. Где твоя цель?

Паг смотрел на тюна. Совсем скоро для него наступит день, когда он не сможет догнать бегущее племя и станет добычей хищников тундры.

— В твоем возрасте приходит мудрость. Мне ничего не надо от тюнов. Я просто ищу пути на север.

— Тюн — это слово цурани. Мы зовем себя лазура — люди. Черных я видел. От вас беспокойство. Битву почти выиграли, вдруг черные несут небесный огонь. Цурани храбро бьются, и голова цурани — трофей, но черные? Оставили бы лазура в мире, так нет. Зачем хочешь ты пересечь земли наши?

— Большая опасность поджидает нас из глубины веков. Опасность для всего Келевана, для тюна и для цурани. Я надеюсь, что есть те, которые знают, как победить эту опасность, и они живут далеко во льдах. — Паг указал на север.

Старый воин попятился, как испуганная лошадь, да и лошадь Пага прянула в сторону.

— Тогда, безумный черный, иди на север. Ждет там смерть. Найди то, что тебе суждено. Те, кто живет во льду, не любят гостей, а лазура нет дела до безумцев. Те, кто обижает безумцев, будут обижены богами. Ты богом тронут. — И он унесся.

Паг ощутил облегчение и страх одновременно. Если тюн знает, что кто-то живет во льдах, значит, могло оказаться, что Следящие — не выдумка, давно канувшая в прошлое. Но предупреждение тюна испугало Пага. Что ждет его во льдах севера?

Толпа тюнов скрылась за горизонтом. Паг поплотнее закутался в плащ. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким.

Прошло несколько недель, и лошадь пала. Не в первый раз Пагу приходилось питаться лошадиным мясом. Он пользовался своим искусством, чтобы переносить себя на небольшие расстояния, но чаще шел пешком. Больше всего его тревожило то, что он не знал, сколько времени у него в запасе. Он не чувствовал, что нападения надо ждать в ближайшее время. Могли пройти годы, пока Враг проберется в Мидкемию. И еще Паг знал, что Враг еще не обладает той мощью, которую показывал Роугену в видении, иначе он давно бы уже захватил Мидкемию, и никакая сила в мире не могла бы его остановить.

Паг двигался на север — дни текли однообразно. Он мог бы подняться на какое-нибудь возвышение и оттуда устремить взгляд на отдаленную точку. Сосредоточившись, он мог бы перенестись туда, но это было небезопасно. От утомления он не очень ясно мыслил, а любая ошибка в заклинании, необходимом для того, чтобы собрать нужную для переноса энергию, могла повредить ему или даже убить. Так он и шагал дальше, дожидаясь, пока не взбодрится и не найдет подходящее для колдовства место.

Однажды вдалеке он увидел что-то странное, возвышавшееся на ледяном утесе, но слишком далеко, и нельзя было понять, что это такое. Паг сел. Чародеи Малого Пути использовали особое заклинание, позволявшее им видеть очень далеко. Он вспомнил его так ясно, словно только что прочитал — эта способность его памяти каким-то образом была отточена во время пытки у Стратега. Но ему не хватало сил — того страха смерти, который в тот момент позволил ему воспользоваться колдовством Малой Тропы, и заклинание не сработало. Вздохнув, он поднялся и пошел дальше.

Уже три дня он видел ледяной шпиль, вздымавшийся высоко над краем большого ледника. Теперь он взобрался на возвышение и прикинул расстояние. Он не мог перенести себя в неизвестное место, рисунок которого был ему незнаком — это было очень опасно. Паг выбрал небольшую россыпь камней перед проемом, который казался входом, прочел заклинание и внезапно он оказался перед дверью — ошибиться было невозможно.

Дверь вела в ледяную башню, созданную при помощи тайных искусств. Перед дверью стояла фигура в плаще. Высокая, она двигалась беззвучно и плавно, но черт лица под капюшоном не было видно.

Паг молча ждал. Тюны явно боялись этих созданий. Паг не боялся за себя. Он не хотел из-за какой-нибудь ошибки потерять единственный источник помощи, на который мог рассчитывать, чтобы справиться с Врагом. Однако он был готов защитить себя, если потребуется.

Ветер вихрем гнал снежинки вокруг них; фигура в плаще поманила Пага за собой и повернулась к двери. Паг, помедлив, вошел следом.

Внутри башни в стене были вырезаны ступени. Сама башня, казалось, была сделана изо льда, но, как ни странно, внутри не было холодно — в башне казалось почти тепло после пронзительного ветра тундры. Ступени вели вверх, к острию, и вниз, куда-то в лед. Когда Паг вошел, фигура спускалась по лестнице вниз, почти исчезнув из виду. Паг последовал за ней. Они спускались невообразимо глубоко, словно им надо было попасть куда-то под ледник. Когда они остановились, Паг был уверен, что уже находится на сотни футов под поверхностью.

У подножия лестницы была большая дверь, сделанная из того же теплого льда, что и стены. Фигура вошла в дверь, и Паг снова вошел следом. Увиденное заставило его остановиться потрясенным.

Под могучим ледяным бастионом, в замороженных равнинах заполярного Келевана рос лес. Более того, этот лес не был похож на келеванский, и сердце Пага забилось, когда он увидел могучие дубы, вязы и сосны. Под его ногами был не лед, а земля, под густой листвой свет был рассеянным, мягким. Проводник Пага указал на тропинку и пошел впереди. Они прошли в глубь леса, на большую поляну. Паг никогда не видел подобного тому, что предстало перед его глазами, но знал, что было другое место далеко отсюда, которое очень походило на это. В центре поляны поднимались огромные деревья, среди которых были возведены большие платформы, соединенные дорогами, проложенными по ветвям. Белые, серебряные, золотые листья, казалось, сияли загадочным светом.

Проводник Пага поднял руки и медленно опустил капюшон. Глаза Пага широко распахнулись от удивления — перед ним стояло существо, которое узнал бы каждый, выросший в Мидкемии. Лицо Пага выражало полнейшее недоверие, он не мог вымолвить ни слова. Перед ним стоял старый эльф, сказавший ему с улыбкой:

— Добро пожаловать в Эльвардейн, Миламбер из Ассамблеи. Или ты предпочитаешь называться Пагом из Крайди? Мы ждали тебя.

— Мне больше нравится Паг, — ответил Паг шепотом. Ему удалось лишь отчасти обрести самообладание — так изумлен он был при встрече со второй древнейшей расой Мидкемии глубоко подо льдами в чуждом мире. — Что это за место? Кто вы и откуда вы знаете, что я шел сюда?

— Мы многое знаем, сын Крайди. Ты здесь, потому что для тебя пришло время встретиться с величайшим ужасом, который вы называете Врагом. Ты здесь для того, чтобы учиться. Мы — для того, чтобы учить.

— Кто вы?

Эльф пригласил Пага к гигантской платформе.

— Тебе многое предстоит узнать. Тебе надлежит провести с нами год, и когда ты покинешь нас, обретешь силу и знания, о которых сейчас только догадываешься. Без этого обучения ты не сможешь выжить в грядущей битве. После него ты будешь в силах спасти два мира. — Кивком предложив Пагу двигаться дальше, эльф пошел рядом с ним. — Мы — народ эльфов, навсегда исчезнувший в Мидкемии. Мы самая древняя раса твоего мира, слуги валкеру, которых люди назвали повелителями драконов. Давным-давно пришли мы в этот мир и по причинам, о которых ты узнаешь, решили поселиться здесь. Мы следим за возвращением того, что привело тебя к нам. Мы готовимся к тому дню, когда увидим возвращение Врага. Мы — эльдары.

Паг мог только удивляться. Он молча вступил в городблизнец города эльфов Эльвандара, города глубоко подо льдами, который эльдар назвал Эльвардейн.

Арута быстро шагал по залу. Рядом с ним шел Лиам. За ними торопились Волней, отец Натан и отец Тулли. Фэннон, Гардан и Касами, Джимми и Мартин, Роальд и Доминик, Лори и Каролина тоже шли следом. Принц все еще был в дорожном костюме, в котором он плыл на корабле из Крайди. Путешествие было скорым и, слава богам, прошло без особых приключений.

У комнаты, заколдованной Пагом, стояли два стражника. Арута велел им открыть дверь. Дверь открыли. Арута махнул рукой, чтобы стражники отошли, и эфесом рапиры сбил печать, как учил его Паг.

Принц и два жреца торопливо подошли к постели принцессы. Лиам и Волней задержали остальных в коридоре. Натан открыл пузырек, в котором было лекарство, созданное эльфийскими заклинателями. Согласно их указаниям, он капнул на губы Аниты немного жидкости. Некоторое время все оставалось без изменений, но потом губы принцессы приоткрылись, и она слизнула лекарство. Тулли и Арута приподняли ее; Натан поднес пузырек к губам принцессы и влил лекарство ей в рот. Она проглотила его.

Прямо у них на глазах щеки Аниты порозовели. Арута опустился рядом с ней на колени, принцесса открыла глаза и повернула голову.

— Арута… — почти неслышным шепотом произнесла она и, подняв руку, нежно погладила его по мокрой от слез щеке. Он взял ее руку и поцеловал.

В комнату вошел Лиам, а за ним и все остальные. Отец Натан поднялся, а Тулли выкрикнул:

— Только ненадолго! Ей надо отдыхать!

Лиам рассмеялся громким счастливым смехом.

— Вы только послушайте его! Тулли, король все еще я.

— Ты можешь стать императором Кеша, королем Квега, а заодно и мастером Братства Щита в Дале, мне-то что, — заявил отец Тулли. — Для меня ты все равно останешься одним из моих нерадивых учеников. Разрешаю остаться совсем ненадолго, а потом всем придется уйти. — Он отвернулся, но и по его лицу тоже текли слезы.

— Что произошло? — оглядев улыбающиеся лица, спросила принцесса Анита. Она села и, поморщившись, сказала: — Ой, мне больно, — и застенчиво улыбнулась. — Арута, что произошло? Я помню только, как повернулась к тебе на свадьбе…

— Я все тебе расскажу. Сейчас отдохни, а я скоро к тебе приду.

Она улыбнулась и зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Извините, мне так хочется спать. — И легла, свернувшись калачиком, и сразу уснула.

Тулли начал выгонять всех из комнаты.

— Отец, когда закончим свадьбу? — спросил Лиам уже в коридоре.

— Через несколько дней, — ответил Тулли. — Эта микстура возвращает здоровье удивительно быстро.

— Две свадьбы, — сказала Каролина.

— Я хотел подождать, когда мы вернемся в Рилланон, — попытался возразить Лиам.

— Ну уж нет, — отрезала Каролина, — ждать я не собираюсь.

— Что ж, ваше сиятельство, — сказал король Лори, — значит, решено.

— Ваше сиятельство? — переспросил Лори.

Лиам, уходя, рассмеялся и помахал рукой:

— Конечно, разве она тебе не сказала? Не могу же я отдать сестру за простолюдина. Ты будешь герцогом Саладорским.

Лори был потрясен.

— Ну же, любовь моя, — подбодрила Каролина жениха, беря его под руку,

— ты переживешь как-нибудь.

Арута и Мартин рассмеялись.

— Вы заметили, что старое дворянство в последнее время не в чести? — сказал Мартин.

Арута повернулся к Роальду:

— Ты нанялся служить мне за золото. Я же хочу дать тебе дополнительную награду. Волней, этот человек должен получить сотню золотых соверенов — так мы с ним договорились. И в награду от меня десять раз по столько. И еще тысячу в знак моей благодарности.

— Ты щедр, ваше высочество, — усмехнулся Роальд.

— Я приглашаю гостить тебя здесь, сколько ты сам захочешь. Может быть, ты не прочь вступить в мою гвардию? У нас как раз освободилось место капитана.

Роальд отсалютовал принцу.

— Спасибо, но — нет, ваше высочество. Я тут начал подумывать, что пора остепениться, особенно после последнего дела.

— Тогда оставайся с нами, сколько пожелаешь. Я велю королевскому мажордому приготовить для тебя покои.

— Благодарю, ваше высочество, — улыбнулся Роальд.

— Не означает ли твое замечание об открывшейся вакансии капитана, что я наконец покончил с этим делом и могу вернуться с его светлостью в Крайди? — спросил Гардан.

Арута покачал головой:

— Прости, Гардан, капитаном гвардии станет сержант Валдис, но тебе еще рано в отставку. Судя по письмам Пага, которые ты привез из Звездной Пристани, ты можешь мне скоро понадобиться. Лиам хочет назначить тебя рыцареммаршалом Крондора.

Касами похлопал Гардана по спине:

— Поздравляю, милорд маршал.

— Но… — сказал Гардан.

Джимми откашлялся. Арута обернулся к нему:

— Да?

— Ну, я подумал…

— Ты хотел о чем-то попросить?

Джимми посмотрел сначала на Аруту, потом на Мартина.

— Я тут подумал, раз уж ты раздаешь награды…

— Ах да! — Арута, увидев одного из сквайров, крикнул: — Локлир!

Юный сквайр, подбежав, склонился перед принцем:

— Да, ваше высочество?

— Проводите сквайра Джимми к мастеру церемоний де Лейси и сообщите ему, что Джимми отныне — старший сквайр.

Джимми ухмыльнулся и ушел вместе с Локлиром. Он хотел что-то сказать, но передумал.

Мартин положил руку на плечо Аруты.

— Не упускай мальчишку из виду. Он и впрямь собрался когда-нибудь стать герцогом Крондора.

— Разрази меня гром, если он им не станет, — ответил Арута.

Эпилог. ОТСТУПЛЕНИЕ

Моррела терзал гнев. Однако вожди кланов, стоявшие перед ним, не замечали ни малейшего признака этого гнева. Все трое были главами наиболее могучих равнинных союзов. Они только приблизились к нему, а он уже знал, о чем пойдет речь. Он внимательно слушал их, свет от большого костра перед троном неровным пламенем освещал его грудь, и казалось, что родимое пятно в форме дракона шевелится.

— Хозяин, — сказал вождь, стоявший в середине, — мои воины беспокоятся. Они злятся и жалуются. Когда же мы пойдем на южные земли?

Пантатианец зашипел, но жест хозяина заставил его замолчать. Мурмандрамас, откинувшись на спинку трона, молча размышлял. Его лучший предводитель был мертв, и даже силы, подвластные ему, не могли его оживить. Огромные северные кланы требовали действий, а горные кланы, потрясенные смертью Мурада, потихоньку расходились по домам. Те, кто пришел из южных лесов, перешептывались, договариваясь вернуться малохоженными тропами в земли людей и гномов — домой, к подножиям холмов Зеленого Сердца и лугам Серых Башен. Только кланы холмов и черные убийцы оставались на местах, но они составляли совсем небольшую часть его армии, несмотря на всю их свирепость. Да, первая битва проиграна. Вожди, стоявшие перед ним, требовали обета, знамения или пророчества, чтобы успокоить встревоженных подданных, пока не начали вспоминаться старые раздоры. Мурмандрамас понимал, что без боевого похода он не сможет удержать кланы в повиновении дольше нескольких недель. Здесь, на Севере, только два коротких месяца было тепло, потом наступит осень, а вскоре за ней — и суровая зима. Без войны, обещающей добычу, воинам придется вернуться домой. Наконец Мурмандрамас заговорил:

— Дети мои, час исполнения пророчества еще не настал. — Он указал вверх, где сквозь дым лагерных костров тускло поблескивали звезды: — Звезды Огненного Креста еще не встали по своим местам. Катос говорит, что надо дождаться, пока четвертый камень встанет на место. Это произойдет во время летнего солнцестояния следующим летом. Мы не можем торопить звезды.

— В душе он сердился на мертвого Мурада, покинувшего его в такой трудный час. — Мы доверили судьбу тому, кто действовал слишком поспешно, кто не был крепок в своей решимости. — Вожди обменялись взглядами. Всем было известно, что Мурада нельзя было упрекнуть в недостатке усердия, когда он нес ненавистным людям смерть и разрушения. Словно читая их мысли, Мурмандрамас сказал: — Могущественный Мурад недооценил Владыку Запада. Вот почему этого человека надо опасаться, вот почему его надо убить. С его смертью откроется путь на юг, и тогда мы сможем уничтожить всех, кто будет противостоять нам. — Он поднялся. — Но время еще не пришло. Мы подождем. Отправьте воинов по домам. Пусть готовятся к зиме. Но передайте всем — следующей весной здесь должны собраться все кланы и племена. Пусть союзы пойдут за солнцем, когда оно отправится в свой путь на юг. До дня следующего солнцестояния Владыка Запада должен умереть. — Его голос стал громче: — Силы наших предков испытали нас и нашли, что мы слабы. Мы слабы и виновны в недостатке решимости. Больше такого с нами не случится. — Он ударил кулаком в ладонь, и его голос почти сорвался на визг: — Через год разнесется весть, что Владыка Запада мертв. Тогда мы и выступим. И выступим не одни. Мы призовем наших слуг: гоблинов, горных троллей и сотрясающих землю великанов. Все придут служить нам. Мы пойдем в земли людей и будем жечь их города. Я поставлю свой трон на гору из их трупов. Да, дети мои, тогда мы прольем кровь.

Мурмандрамас позволил вождям уйти. Кампания этого года закончилась. Он опять подумал о смерти Мурада и тех потерях, которые он сам понес из-за этого. Огненный Крест будет выглядеть точно так же, как и сейчас, и на будущий год, а может, и еще пару лет, так что никто его не поймает на лжи. Но время стало его врагом. Зима пройдет в приготовлениях и воспоминаниях. Долгими зимними ночами будет терзать его это поражение, но эти же ночи увидят и рождение нового плана, сулящего смерть Владыке Запада, тому, кто назван Сокрушителем Тьмы. И с его смертью начнется уничтожение людей, и убийства не прекратятся, пока все они не лягут мертвыми к ногам моррела, как тому и надлежит быть. И все будут служить только одному хозяину — Мурмандрамасу. Он обернулся к тем, кто был наиболее предан ему. В мигающем свете факелов безумие заплясало в голубых глазах. Его голос был единственным звуком, раздавшимся в древнем храме — отрывистым шепотом, который хрустел в ушах.

— Сколько людей-рабов для осадных машин доставили наши рейды?

— Несколько сотен, хозяин.

— Убейте их. Всех.

Моррел побежал исполнять приказание, а Мурмандрамас ощутил, как его гнев постепенно стихает — пленники заплатят смертью за неудачу Мурада. Почти шипя, Мурмандрамас произнес:

— Мы ошиблись, дети мои. Слишком рано собрались мы востребовать то, что принадлежит нам по праву. Через год, когда на вершинах стают снега, мы снова соберемся, и тогда все, кто противостоит нам, познают ужас. — Он шагал по залу, и сила, которую он излучал, была почти осязаема. Помолчав, он резко повернулся к пантатианцу: — Мы уходим. Готовь ворота.

Змеечеловек кивнул, а черные убийцы заняли места вдоль стен зала. Когда все они встали в ниши, их окутало зеленоватое сияние. И все застыли, превратившись в статуи, ожидая приказаний, которые снова оживят их будущим летом.

Пантатианец закончил длинное заклинание, и в воздухе появился серебряный светящийся прямоугольник. Мурмандрамас и пантатианец молча шагнули в ворота; покинув Сар-Саргот, они отправились в места, ведомые только им одним. В мгновение ока ворота исчезли.

В зале воцарилось молчание. А затем в ночи за стенами храма раздались крики умирающих людей.