Глава одиннадцатая. СХВАТКА

Они медлили. За предупреждением Доминика последовал крик Мики, и все заторопились по лестнице вниз. На полпути к первому этажу Доминик, оступившись, покачнулся.

— Что-то приближается.

Добравшись до первого этажа, монахи и их гости подбежали к двери и выглянули. В небе над ними с невероятной скоростью кружились светящиеся предметы. Они собирались над башней сначала с одной стороны, потом с другой, и ночь наполнилась угрожающими протяжными звуками. Предметы все быстрее и быстрее мелькали в воздухе, сливаясь в полосы голубого, зеленого, желтого, красного цвета — злобные вспышки сияния, разрывавшие ночную тьму.

— Что это? — спросил Джимми.

— Какие-то волшебные предметы, — ответил аббат. — Я чувствую, как они обыскивают места, над которыми пролетают.

Движение предметов изменилось — вместо того чтобы пролетать над башней, они начали поворачивать в сторону. Люди заметили, что предметы замедлили свой полет. Курс движения менялся — и вот летающие объекты высоко в небе над аббатством начали выписывать круги. Теперь стало возможным разглядеть их форму. Это оказались большие шары, внутри которых пульсировал яркий свет и были видны силуэты каких-то странных, тревожащих душу очертаний. Они кружились все медленнее, а потом стали по спирали спускаться к аббатству. Составив круг, двенадцать шаров безмолвно зависли над двором. Затем, с низким гудением, которое больно отдавалось в ушах, каждая пара противоположных друг другу шаров соединилась лучом энергии, по периметру пробежал еще один луч, соединяя шары в двенадцатиугольник.

— Что же это такое? — вслух удивился Гардан.

— Это — Двенадцать Глаз, — в благоговейном ужасе произнес аббат. — Древнее и зловещее порождение легенд. Говорят, никто из живущих не имеет силы сотворить их. Это и средство, чтобы видеть, и оружие.

И вот шары начали медленно вращаться. Набирая скорость, они выписывали замысловатый рисунок — линии свивались, и глазу было невозможно за ними уследить. Все быстрее и быстрее вращались они, пока не слились в сплошной диск. Из центра его ударил сноп света и уперся в невидимый барьер над крышей аббатства.

Доминик вскрикнул от боли, и Мартину пришлось подхватить его. Монах прижал руки к вискам и прошептал:

— Такое мощное… Не могу поверить… — Он открыл глаза, из которых текли слезы, и сказал: — Барьеры пока держат.

— Дух отца Доминика — основа магической защиты аббатства, — объяснил отец Джон. — И ему сейчас приходится нелегко.

Злобные лучи снова ударили вниз и, отбитые невидимым барьером, раскатились, как разноцветный дождик, над головами. Лучи обтекали магический барьер, и над аббатством стал виден защитный купол. И снова он выдержал натиск. Но вот — еще удар и еще, и Арута, а вместе с ним и остальные заметили, что с каждым ударом барьер опускается все ниже. Доминик вскрикивал от боли. И вот с яростью бури ударил сноп белого света и пробил барьер, обдав землю злым шипением и резким запахом.

Брат Доминик, напрягшись в руках Мартина, застонал.

— Оно входит, — прошептал он и потерял сознание.

Мартин опустил монаха на пол, а отец Джон распорядился:

— Мне надо идти в ризницу. Брат Мика, ты должен сдержать эту силу.

— Что бы это ни было, оно уничтожило магическую защиту, сильнее которой только защита нашего главного храма. Теперь я должен встретиться с этой силой. Ишап вооружил и защитил меня, — произнес старый монах ритуальную фразу, снимая с пояса боевой молот.

Стены аббатства потряс рев невероятной силы, словно подали голос сразу тысячи взбешенных львов. Он начался с пронзительного визга, от которого сводило скулы, и понижаясь, достиг такой мощи, что, казалось, вгрызался в камни двора. Во все стороны били сполохи света — наугад, наудачу, и там, куда они попадали, все рушилось. Казалось, камни крошились, все, что могло гореть — загоралось, а вода, на которую попадали лучи, мгновенно испарялась.

Мика вышел из здания, стараясь встать так, чтобы оказаться под вращающимся диском. Когда вспыхнул новый луч света, ослепив тех, кто наблюдал за ним из укрытия, брат Мика поднял над головой молот, словно предчувствуя следующий удар. Когда сияние немного померкло, они увидели, что Мика стоит, выпрямившись, подняв молот над головой, а лучи потрескивающей энергии каскадом льются вокруг него и все цвета радуги танцуют в адском водопаде. Земля у его ног дымилась и горела, но сам он был невредим. Когда поток энергии прервался, Мика опустил молот, замахнулся и бросил его. Быстро, почти незаметно для глаза, молот вылетел из его руки и превратился в размытое белоголубое пятно, такое же яркое, как и его цель. Сгусток пламени взлетал все выше и выше, куда не могла добросить его рука человека, и поразил вертящийся диск в самый центр. Он отскочил от диска и вернулся в руку Мики. Диск еще раз обрушился на Мику, но тот защитился волшебной силой молота. И снова, как только прекратился дождь из лучей, Мика бросил молот, поразив врага в самую середину. Когда молот прилетел обратно, люди в аббатстве заметили, что диск, вращаясь, начал раскачиваться из стороны в сторону. В третий раз кинул Мика молот и опять попал в цель. Внезапно раздался такой пронзительный свист, что все были принуждены закрыть уши руками. Кружащиеся шары закачались, и из каждого выскочили маленькие непонятные фигурки. Со смачным булькающим звуком они попадали на землю и задымились. Раздался высокий тонкий крик, и фигурки покрылись ярким пламенем. Никто не мог различить истинные очертания фигурок в шарах, но Арута подумал, что это, должно быть, что-то такое, о чем лучше не знать, — одно мгновение, прежде чем стать пламенем, существа очень напоминали предельно изуродованных младенцев. Наступила тишина, и дождь переливающихся лучей, словно крохотных стеклянных иголок, посыпался но аббатство. Иголочки вспыхивали и гасли, а старый монах остался стоять в темном дворе в полном одиночестве, держа перед собой боевой молот.

Те, кто укрывались в аббатстве, посмотрели друг на друга в изумлении. Долгое время, приходя в себя, они ничего не говорили.

— Это было просто невероятно… — сказал Лори. — Не знаю, смогу ли я найти слова, чтобы описать случившееся.

Арута хотел что-то сказать, но насторожился, увидев, как Джимми и Мартин, склонив головы набок, прислушивались к чему-то.

— Я что-то слышу, — сказал Джимми. Немного погодя все остальные тоже услышали отдаленный звук, словно какаято гигантская птица или летучая мышь била крыльями в ночи.

Джимми выскочил из дома раньше, чем кто-либо успел остановить его и, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, оглядывал каждый клочок неба. Посмотрев поверх крыши аббатства на север, он сделал круглые глаза.

— Банат! — воскликнул он и кинулся туда, где все еще молча и неподвижно стоял старый монах. Мика, кажется, находился в каком-то трансе, глаза его были закрыты. Джимми дернул его за руку. — Смотри! — крикнул он, когда монах открыл глаза.

Мика посмотрел, куда показывал парнишка. Заслоняя среднюю луну в ночном небе, нечто летело к аббатству, громко хлопая гигантскими крыльями. В ту же минуту монах оттолкнул мальчика:

— Беги!

Толчок отдалил Джимми от главного здания, и он побежал через двор туда, где стояла одинокая повозка, наполненная кормом для лошадей, и нырнул под нее. Перекатившись на бок, он замер, наблюдая.

С неба спускалось порождение ночных кошмаров, внушавшее бесконечный ужас: лениво хлопали крылья пятидесяти футов в размахе; тело двадцати футов высотой состояло из частей, которые душевно здоровому человеку и привидеться не могли; черные когти торчали из гротескных пародий на птичьи лапы, над которыми возвышались ноги, напоминавшие козлиные, но там, где должны быть ляжки, тряслись и дрожали жирные складки кожи, невероятным образом свисая с груди, напоминавшей человеческую. По всему телу ручейками сочилась густая, вязкая жидкость. Из груди этого создания широко раскрытыми глазами смотрело синее человеческое лицо — оно кривлялось и подмигивало в полном несоответствии с громким ревом, издаваемом существом. Могучие длинные руки, похожие на лапы обезьяны, светились бледным светом, все время меняя цвет — красный, оранжевый, желтый и так через все цвета спектра, пока опять не стали красными. От существа исходила страшная вонь.

Ужаснее всего была голова — сотворивший этого монстра в крайней жестокости наделил его женской головой, немного великоватой для тела. И уж пределом насмешки оказалось то, что это лицо было точным подобием лица Аниты, которому придали выражение лица уличной шлюхи — похотливое, распутное. Существо сладострастно облизывало губы и закатывало глаза в сторону Аруты. Кроваво-красные губы раздвигались в широкой улыбке, показывая длинные клыки.

Арута взглянул на это существо с отвращением и ненавистью, которые вытеснили из рассудка все мысли, кроме одной — уничтожить его.

— Нет! — закричал он, хватаясь за рапиру.

Тут же на него налетел Гардаи, сбив его на пол и изо всех сил навалившись, чтобы удержать на месте.

— Они только этого и ждут от тебя! — крикнул он.

Ему помог Мартин, и они вдвоем оттащили Аруту от двери. Существо повернулось, взглянуло на тех, кто стоял в дверях, и сжало когти. Надув губы, как капризная девочка, оно вдруг с вожделением глянуло на Аруту и высунуло язык, призывно поводя им по губам. А затем с оглушительным смехом поднялось на ноги в полный рост и взревело, подняв руки над головой. Сделав шаг, оно оказалось у двери, за которой стоял Арута. И вдруг качнулось вперед, вскрикнуло и обернулось.

Все увидели сгусток светло-голубого пламени, который возвращался в руки брату Мике; он уже нанес первый удар и снова замахнулся. Молот поразил чудовище на этот раз в живот, вызвав еще один болезненный вопль; дымясь, потекла черная кровь.

Лори увидел, что брат Антоний появился из книгохранилища и внимательно разглядывает существо.

— Что это за создание? — спросил Лори.

Не выказывая никаких эмоций, кроме любопытства, архивариус ответил:

— Я думаю, это волшебное существо, созданное при помощи чародейства и выращенное в колбе. Я могу показать вам отрывки из десятка работ с указанием, как их выращивать. Конечно, может оказаться, что это какое-нибудь редко встречающееся животное, но я сомневаюсь.

Мартин поднялся, оставив Гардана удерживать Аруту. Он снял с плеча свой лук и вложил стрелу. Существо уже надвигалось на брата Мику, когда Мартин выстрелил. Он осмотрел вслед стреле широко раскрытыми глазами — не причинив чудовищу видимого вреда, она пролетела сквозь его шею.

Брат Антоний сказал:

— Да, это колдовство. Смотрите — обычное оружие не причиняет ему никакого вреда.

Существо обрушило один из своих могучих кулаков прямо на голову Мики, но старый воин, защищаясь, поднял молот. Жест существа прервался в футе над поднятым молотом монаха. Впечатление было такое, словно кулак налетел на камень. Существо взвыло от негодования.

Мартин повернулся к брату Антонию:

— Как его уничтожить?

— Не знаю. Каждый удар Мики отнимает энергию от заклинания, которое породило это существо. Но его сотворила могущественная магия и может потребоваться целый день или даже больше. Если же Мика промахнется…

Но старый монах твердо стоял на ногах, отвечая на каждый выпад целым веером ударов и намеренно нанося существу ранения. Однако, судя по всему, хотя удары и причиняли боль, силы чудовища не убывали.

— А как их создают? — спросил Мартин брата Антония. Арута больше не вырывался, но Гардан все еще держал руку на его плече.

Антоний, немного подумав над вопросом Мартина, ответил:

— Как создают? Ну, это довольно сложно…

Под ударами Мики безобразное существо становилось все свирепее и бесцельно размахивало кулаками. Устав, оно опустилось на колени и направило удар прямо на монаха, словно пытаясь метнуть копье, но в последний момент изменило цель и ударило кулаком по земле рядом с монахом.

Мика слегка покачнулся, а чудовищу только этого и надо было. Тут же отдернув руку, оно ударило монаха в бок, сбив его с ног. Тяжело рухнув на землю, он откатился в сторону и замер, а молот отлетел в сторону.

Тогда существо опять двинулось к Аруте. Гардан, вскочив на ноги, вытащил меч и бросился на защиту принца. Старый капитан встал перед чудовищем, которое злорадно улыбалось, глядя на него сверху вниз; лицо Аниты придавало еще больший ужас происходящему. Словно кот, играющий с мышью, существо тронуло Гардана рукой.

В дверях появился отец Джон. В руках он держал большой металлический жезл, один конец которого был увенчан странным семиугольным приснособлением. Он выступил перед Арутой, который хотел прийти на помощь Гардану, и закричал:

— Нет! Ты ничего не сможешь поделать!

Арута решил, что и впрямь нет смысла нападать на чудовище, и отступил на шаг. Аббат повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с магическим созданием.

Джимми выполз из-под повозки и встал на ноги. Он понял — бесполезно вытаскивать кинжал. Увидев скрюченную фигуру отца Мики, он подбежал к нему. Старый монах все еще был без чувств, и Джимми потащил его к относительно безопасной повозке. Гардан в это время без всякого результата отбивался от чудовища, которое наседало на него.

Джимми бросил взгляд по сторонам и увидел чудодейственный молот брата Мики, валявшийся в стороне. Он наклонился, схватил его за рукоятку и упал, накрыв молот животом и глядя на чудовище. Оно не заметило, что Джимми завладел оружием. Подняв молот, Джимми удивился — оказалось, он весит раза в два больше, чем можно было ожидать. Поднявшись на ноги, Джимми подбежал, чтобы оказаться прямо за спиной чудовища, и посмотрел на его вонючие, покрытые шерстью ноги, соединявшиеся аркой над головой Джимми, — существо потянулось, чтобы схватить Гардана.

Огромная рука схватила капитана и понесла к разинутому рту. Отец Джон поднял жезл, и волны зеленого и пурпурного цвета ударили из него, охватив чудовище. Оно взвыло от боли и сжало Гардана, который тоже закричал.

— Остановитесь! Оно же раздавит Гардана! — воскликнул Мартин.

Аббат убрал жезл, и существо, всхрапнув, отбросило Гардана к двери, стараясь сбить своих мучителей с ног. Капитан упал на Мартина, брата Антония и. аббата, и все рухнули на пол. Арута и Лори успели отскочить. Принц, обернувшись, увидел, как ухмыляющаяся пародия лица Аниты склоняется к двери. Крылья существа не давали ему войти в дверь, но длинные руки, протянувшись внутрь, шарили в поисках Аруты.

Мартин поднялся, помогая аббату и брату Антонию. Архивариус сказал:

— Конечно! Лицо на груди! Бейте туда!

В мгновение Мартин вложил в лук стрелу, но существо согнулось и лица не было видно. Оно опять через дверь потянулось к Аруте, и вдруг, откинувшись назад, завопило от боли.

На одно мгновение стало видно лицо на груди, и Мартин, натягивая лук, сказал:

— Килиан да направит мою стрелу, — и выстрелил. Стрела полетела прямо в цель и поразила лицо в лоб. Глаза на лице выкатились и тут же закрылись; из раны потекла красная человеческая кровь. Существо замерло.

Все смотрели, как чудовище задрожало. С каждым мгновением оно светилось все ярче, а цвета сменяли один другой все быстрее. Потом — и всем это было ясно видно — существо стало прозрачным, нематериальным, и все поняли, что оно состоит из разноцветных дымов, которые, завиваясь клубами, теперь медленно таяли в ночи.

Арута и Лори подошли к Гардану.

— Что случилось? — слабым голосом спросил капитан.

Все лица повернулись к Мартину. Он указал на брата Антония.

— Герцог спрашивал, как этих чудовищ создают, — объяснил монах.Любое дурное чародейство, нужное для сотворения такого чудовища, требует, чтобы в основе было какое-нибудь животное или человек. То лицо на груди — все, что осталось от бедной пропащей души, вокруг которой и создали чудовище. Это была единственная смертная часть, подверженная ранениям обычным оружием, и когда его убили, чары рассеялись.

— Мне бы не удалось так удачно выстрелить, если бы оно не отшатнулось, — сказал Мартин.

— Вам повезло, — ответил аббат.

— При чем тут везение? — спросил, ухмыляясь, Джимми. Он держал в руке молот брата Мики. — Я стукнул его по заднице. — Указав на лежащего Мику, Джимми добавил: — С ним все будет в порядке, — и вручил молот аббату.

Арута не мог прийти в себя — лицо Аниты, венчавшее этот воплощенный кошмар, все еще стояло перед ним. Лори, слабо улыбаясь, попросил:

— Отец, если вас не затруднит, не найдете ли вы для нас немного вина? Такого запаха я еще никогда не встречал.

— Ха! — с негодованием воскликнул Джимми. Понюхал бы ты с моей стороны!

Арута смотрел, как над Каластийской грядой занимается рассвет и злым красным шаром поднимается солнце. За время, прошедшее после нападения, аббатство вернулось к некоему подобию порядка и спокойствия, но в собственной душе Арута ощущал лишь сильнейшую тревогу. Кто бы ни направлял попытки убить его, он оказался гораздо могущественнее, чем представлял себе Арута, могущественнее, чем считали отец Натан и верховная жрица Лимс-Крагмы. Торопясь отыскать средство, которое вылечило бы Аниту, Арута утратил осторожность, что было не в его характере. Когда требовалось, он мог быть отчаянно храбр; храбрость принесла ему немало побед, но в последнее время не храбрость вела его, а отчаяние и порыв. Чуждые, позабытые ощущения наполнили душу Аруты. Он почувствовал сомнения. Он всегда был уверен, что во всех делах поступает единственно правильным образом, но Мурмандрамас не то предвидел все его шаги, не то каким-то образом с непостижимой быстротой мог отвечать на все действия, предпринимаемые Арутой.

Очнувшись от размышлений, Арута увидел рядом с собой Джимми.

— Ну да, так и есть, — покачав головой, сказал парнишка.

Несмотря на собственные заботы, Арута заинтересовался глубокомысленным замечанием.

— Ты о чем?

— Неважно, насколько ловким ты себя считаешь, что-то появилось и — плюх! — тебя опрокинули на задницу. Тогда ты начинаешь рассуждать:

Старый Альварни Быстрый называл это.

Арута удивился — мальчишка словно читал его мысли. Джимми продолжал:

— Ишапианцы сидят здесь, бормоча молитвы, и думают, что у них такая крепость, какую никакими чарами не одолеть.

, — передразнил он. — И вот прилетают эти шарики с лучами, а за ними это чучело — и раз!

Они целый час сокрушаются о том, что надо было сделать, да они не сделали. Ну, думаю, скоро они заведут себе здесь чтонибудь посильнее. — Джимми прислонился к каменной стене, обращенной к утесу. За стенами аббатства из утренних теней появлялась долина — солнце поднималось все выше. — Старый Антоний сказал мне, что заклинания для создания такого представления, как сегодня ночью, требуют немало времени и сил, так что можно надеяться — повторение последует не сразу. Они в своей крепости будут в безопасности… Пока опять не явится какая-нибудь тварь и не вышибет пинком их ворота.

— Экий ты мыслитель, — улыбнулся Арута, и Джимми пожал плечами.

— Я напугался до того, что чуть не обмочил штаны, да и ты, верно, тоже. Эти немертвые мертвецы в Крондоре были весьма противны, но то, что сегодня ночью случилось… Не знаю, как ты, яо я бы на твоем месте подумал

— может, перебраться в Кеш и сменить имя?

Арута грустно улыбнулся в ответ — Джимми заставил его увидеть то, чего он не хотел видеть.

— Честно говоря, Джимми, я и сам напуган так же, как ты.

Джимми, кажется, очень удивился, услышав такое признание.

— Правда?

— Правда. Послушай, только безумец не испугался бы, встретившись с тем, что явилось к нам сегодня ночью, и с тем, что еще может явиться; но дело не в том, напуган ты или нет, дело в том, как ты себя ведешь. Мой отец однажды сказал, что герой — это человек, который напугался так сильно, что не смог прислушаться к голосу разума и убежать, а после остался в живых.

Джимми рассмеялся с неподдельной веселостью, которая сразу сделала его тем, кем он был — просто взрослеющим парнишкой, а не мальчиком-мужчиной, которым он обычно казался.

— И верно. Что до меня, так я лучше побыстрее справлюсь с делами да и пойду искать развлечений. А эти страдания за великие цели хороши только для саг и легенд.

— А есть все-таки у тебя философские склонности, — заметил Арута и переменил тему: — Вчера ночью ты действовал быстро и храбро. Если бы ты не отвлек чудовище, чтобы Мартин смог в него выстрелить…

— Мы бы сейчас сопровождали в Крондор твои останки, если бы оно, конечно, их не съело, — закончил за него Джимми с кривой усмешкой.

— Что-то ты очень развеселился.

Ухмылка Джимми стала еще шире:

— Представь, не очень. Ты — один из немногих людей, с которыми стоит иметь дело. И это здорово, хотя времена сейчас совсем не здоровские. Мне все это очень нравится, если хочешь знать.

— Ну и вкусы у тебя!

Джимми мотнул головой:

— Даже если тебя напугали до беспамятства, этим тоже можно позабавиться. Это, знаешь ли, очень важно в воровском деле: лезешь в чужой дом глухой ночью, не зная, спят ли там или поджидают тебя с мечом или дубинкой наперевес, чтобы размазать твои мозги по полу, как только ты сунешь голову в окно. Удирать от стражников — это, конечно, не очень забавно, но что-то все же в этом есть, ты не находишь? Это здорово. А кроме того, сколько человек могут похвастать, что они спасли жизнь принцу Крондора, дав пинка демону?

Арута от души рассмеялся.

— Пусть меня повесят, я впервые смеюсь с… со дня свадьбы. — Он положил руку Джимми на плечо. — Ты заслужил сегодня награду, сквайр Джеймс. Чего же ты хочешь?

Джимми сморщился, изображая глубокую задумчивость.

— Почему бы не провозгласить меня герцогом Крондорским?

Аруту словно громом поразило. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Подошел Мартин и, заметив на лице Аруты странное выражение, спросил:

— Что тебя беспокоит?

Арута указал на Джимми:

— Он хочет быть герцогом Крондорским.

Мартин громогласно захохотал. Когда он отсмеялся, Джимми спросил:

— Почему бы и нет? И Дуланик здесь, и теперь вы знаете, что он удалился от дел. Волней не хочет этого титула, так кому же вы думаете его отдать? Я неплохо соображаю и оказал вам пару услуг.

Мартин снова захохотал.

— За которые тебе уже заплачено, — сказал Арута. Гнев и веселье боролись в душе принца. — Послушай ты, разбойник, может быть, мне стоит подумать о том, чтобы Лиам дал тебе какое-нибудь небольшое баронство — совсем маленькое, чтобы было чем заняться, когда ты достигнешь совершеннолетия, которое наступит еще только через три года. А пока тебе придется удовлетвориться титулом старшего сквайра двора.

Мартин покачал головой:

— Да он же сделает из подчиненных уличную шайку.

— Ну хорошо, :— согласился Джимми, — на худой конец, я посмотрю на рожу этого осла Джерома, когда ты отдашь приказ де Лейси.

Мартин перестал хохотать.

— Я подумал, вы будете рады узнать, что Гардан скоро поправится, да и брат Мика тоже. Доминик уже оправился.

— А аббат и брат Антоний?

— Аббат где-то во дворе, занят тем, чем обычно бывают заняты аббаты, когда их аббатству нанесен ущерб. А брат Антоний ищет записи о терне серебристом. Он просил передать вам, что если вы захотите поговорить с ним, то найдете его в комнате шестьдесят семь.