Алекс Купер (№2) - Ничего хорошего

Чэпмен с Криви тут же углубились в обсуждение своей работы, стали делиться профессиональными новостями, накопившимися со времени их последнего разговора в Нью-Йорке. Я ковыряла вилкой салат и оглядывала комнату, мне было интересно, есть ли здесь знакомые. Из списка Баттальи я знала, что большинство выступающих и участников дискуссии были из Великобритании и Западной Европы. И мне было ясно, что при отборе кандидатов никто не ставил перед собой задачу охватить максимально широкий спектр мнений о будущем нашего общества в новом тысячелетии.

Сидящая напротив меня крашеная матрона лет шестидесяти с болезненно-розовой кожей попыталась втянуть меня в разговор, представившись Уинифред Бартлетт, супругой министра внутренних дел.

— А о чем собирается говорить ваш супруг на этой конференции, дорогая? — спросила она, глядя на меня сквозь затемненные стекла очков и откусывая копченого лосося в паузах между словами.

— На самом деле это я буду выступать с докладом. И я не замужем. Майкл — мой коллега, а не муж.

— Как это современно, Элис, — радостно отозвалась она. — Значит, коммандер Криви не пошутил? И вы на самом деле расследуете все эти ужасные преступления?

— Да, расследую. И это очень интересная работа, миссис Бартлетт, я получаю от нее огромное удовольствие.

— У нас в Британии не так много проблем подобного рода. Боюсь, у нас вам бы не хватало работы, дорогая.

— Возможно, так было в недавнем прошлом, но, как я понимаю, сейчас, согласно отчетам, количество изнасилований в Соединенном Королевстве увеличивается.

После этих слов дама подумала, что, возможно, я не слишком подходящая собеседница за обедом, и переключила внимание на тарелку.

— Просто не могу поверить, что это так. Мой муж был королевским прокурором. Хищения, мошенничества со страховкой, иногда убийства. Но ни одного столь омерзительного преступления, с какими вы сталкиваетесь в своей работе. Вам нужно найти себе мужа, Элис, и пусть эти авгиевы конюшни чистят такие люди, как Криви. Эта работа не к лицу девушке. Ничего удивительного, что вы не замужем.

Я пробыла в Англии слишком мало, чтобы ответить ей так, как мне хотелось, поэтому прикусила язык и напомнила себе, что ближайшие сорок восемь часов я представляю здесь Батталью.

Джон Криви привлек мое внимание рассказом о том, как он и его люди сорвали планы колумбийского наркокартеля в Тильбюри, затем официанты подали десерт и кофе, и обед подошел к концу.

— Было приятно познакомиться, миссис Бартлетт, — солгала я.

— Взаимно, — слукавила она в ответ.

Мы пошли на выход за толпой благовоспитанных граждан, которые возвращались из Павильона в конференц-зал имени Черчилля. Около тридцати чопорных мужчин столпились перед входом в зал, а пятнадцать или двадцать дам отбыли в противоположном направлении. Лорд Уинделторн встал во главе стола и представился, а я проскользнула мимо него, разыскивая свое место. Я решила, что ему около шестидесяти лет, он был поджарый и сухой, а черты лица и темные волосы напоминали Грегори Пека в роли оксфордского профессора.

Он поприветствовал меня и указал на табличку с моим именем на столе. Мне следовало сесть через два места от него, между профессором Витторио Викарио из Миланского университета и мсье Жан-Жаком Карнс из Института мира в Париже. Викарио кивнул мне, а Карнс улыбнулся, окинул меня оценивающим взглядом и пробормотал:

— Enchante.

— Мистер Чэпмен, — обратился лорд Уинделторн к Майку, вошедшему следом за мной. — У нас за столом места только для выступающих. За каждыми из них, как вы видите, стоит стул. Это для супругов — или, скажем, так, для сопровождающих — наших участников. Большинство жен присутствовали на утреннем заседании. На самом деле сейчас они направляются на прогулку — осмотр знаменитых садов, Виндзорского дворца, путешествие по Темзе. Возможно, вы захотите...

— Нет, я ни за что не пропущу это заседание.

Я огляделась. За столом, кроме меня, была всего одна женщина — глава австралийской службы пробации. Стул позади нее был свободен. Места для жен были почти пусты. Только за спиной престарелого министра юстиции Франции сидела его сильно накрашенная жена или подруга, да еще присутствовала подруга датского криминолога, которой было чуть за двадцать. Пока все рассаживались, она гладила его по волосам.

— Ты будешь мне должна за эту поездочку, — прошептал мне на ухо Чэпмен. — Все относятся ко мне, словно я какой-то бесполезный придаток, который ты таскаешь с собой, как рабочую силу для переноса багажа.

— Лично мне кажется, что тебе стоило поехать осматривать сады с остальными сопровождающими. Нашел бы среди них, на ком оттачивать свое красноречие.

— Смотрю, ты уже принимаешь сторону Уинделторна, блондиночка. Смотри, не влюбись. Я знаю, у тебя слабость к подобным ранимым с виду типам.

Я посмотрела во главу стола. Лорд Уинделторн покусывал дужку очков, обсуждая что-то с невысоким плотным немцем, который сопровождал каждое слово резкими взмахами рук. Я покраснела, когда он заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся в ответ. Майк был прав, он в точности мой тип.

Лорд Уинделторн пригласил всех занять места и объявил дневное заседание открытым, после чего официально представил меня политикам и ученым мужам, которые вынесли свои материалы на конференцию или собирались принять участие в дискуссии. Затем он стал вызывать выступающих в том порядке, в каком они подали заявки.

Первым читал доклад представитель швейцарского Министерства финансов. Минут сорок пять он распространялся о проблемах, вызванных финансовыми махинациями, зачастую осуществляемыми через Интернет. Он детально описал несколько попыток мошенничества, которые имели место за последние месяцы, и представил свой план борьбы с компьютерными преступлениями в новом тысячелетии.

Затем мы перешли к обсуждению темы межличностных преступлений. Каждому из четырех докладчиков отвели по двадцать минут. Сначала выступала дама из Австралии, она рассказала о новом подходе к несовершеннолетним правонарушителям в ее стране. Маленький полный немец, социолог, изучавший межэтнические конфликты за последние пятьдесят лет, рассказал о возможных и ожидаемых тенденциях в этой области. Затем Криви представил обзор террористических тактик и предложил несколько методов борьбы с ними. И, наконец, настала моя очередь, и я изложила слегка подкорректированную речь Баттальи о будущем Америки в области преступлений и наказаний.

Лорд Уинделторн раскурил трубку и дал слово всем желающим выступить с комментариями. Как и большинство европейцев, профессионалы очень заинтересовались проблемами крупных городов Америки, поскольку на данный момент казалось, что в их странах подобных проблем просто не существует.

— А как насчет вашей специализации, мисс Купер? — поинтересовался профессор Викарио. — Как вы думаете, она — как это правильно сказать по-английски? — имеет отношение к населению Европы?

В своем выступлении я всего раз упомянула преступления, связанные с сексуальным насилием, но была очень рада, что эта тема всплыла во время обсуждения.

— Вы занимаете очень прогрессивную позицию по многим вопросам. Но в том, что касается этой проблемы, отстали на много лет. Вспомните хотя бы ужасные случаи насилия над детьми в Бельгии в прошлом году, где в шайке педофилов были даже государственные служащие, и вы поймете, что сексуальное насилие — очень распространенный вид преступления, в том числе в Европе. И, при всем уважении, professore, в том, что касается насилия в семье, в вашей стране на сегодняшний день самые архаичные законы. Даже если не принимать во внимание мои профессиональные интересы, мне все равно трудно поверить, что на данной конференции не затрагиваются такие проблемы, как наркотики, лечение наркомании и контроль над распространением оружия.

Мне показалось, что Уинделторн немного смутился. Он поерзал на своем стуле и принялся снова раскуривать трубку, но остальные немедленно ухватились за мои слова.

Первым вскочил Криви:

— Уверяю вас, Алекс права. Если не думать над этими проблемами сейчас — а я уверен, что среди вас не найдется ни одного человека, который так или иначе не сталкивался бы с ними в судебной практике, — то они попросту навалятся на вас как снежный ком.

Министр внутренних дел, очевидно, хотел, чтобы разговор не выходил за рамки борьбы с традиционной преступностью. Ему, жившему вдали от реального мира городских улиц, все эти ужасы казались нереальными выдумками.

— О, господа, это преувеличение. Не стоит так раздувать проблему, — Батталья был прав на все сто. — Хулиганство, угоны автомобилей с целью прокатиться...

Чэпмен ждал этого момента. Из разговоров с Криви он знал, что после недавних ужасных событий в начальной школе Данблейна многие англичане осознали, насколько близка для них эта проблема.

— Знаете, что вас ждет, если вы не начнете контролировать распространение оружия и вводить программы реабилитации для наркоманов? Хотите знать, с какими преступлениями мне приходится сталкиваться каждый божий день на работе? Джон, вам приходилось слышать об убийстве по принципу «ты меня уважаешь»?

Криви нахмурился и пригладил усы. Но промолчал. Майк обвел взглядом присутствующих.

— Кто-нибудь из вас понимает, о чем я говорю?

«Ты меня уважаешь?» — это новый мотив для убийства себе подобного.

Профессор Викарио попытался пошутить:

— Вы хотите знать, синьор Чэпмен, уважаем ли мы вас?

— Нет, профессор. Я имею в виду «Ты меня уважаешь?» как фразу преступника перед совершением преступления. На прошлой неделе меня вызвали на убийство. Убийце было всего пятнадцать лет. Он распространял наркотики. Мы зовем их «витаминки „Снупи“». Они упакованы в конверты, на которых нарисован Снупи и другие персонажи мультиков. Дети их раскупают, можно отовариться сразу за воротами начальной школы. А его жертва? Пятилетняя девочка, которая не проявила к нему должного уважения. Она встала на его тень после того, как он велел малышне этого не делать. Он приставил пистолет ей к голове и спустил курок просто для того, чтобы это послужило уроком для других и чтобы они слушались его. И уважали.

Ученые мужи предпочли хранить молчание.

— Возможно, раньше в этой стране и была культура, когда ружья были доступны только высшему классу и помещики охотились на куропаток и фазанов, а может, и на кабанов, по выходным. Но если не открыть глаза на проблему распространения оружия сегодня, то скоро по числу подобных преступлений вы догоните свою кузину Америку.

— Что ж, думаю, нам всем надо немного отдохнуть после таких выступлений, не правда ли? — сказал лорд Уинделторн в попытке закончить собрание на относительно приятной ноте. Он посмотрел на часы: — Сейчас половина седьмого. В семь тридцать нам подадут коктейли в библиотеку, а затем последует ужин. Огромное спасибо всем выступавшим, и до скорой встречи.

Я отодвинула свой стул от стола и встала, повернувшись к Чэпмену:

— Как обычно, Майк, мы внесли неповторимый вклад во всеобщее веселье на очередном официальном мероприятии.

— Да ладно тебе, с них нужно было сорвать розовые очки. Среди них слишком много обитателей башен из слоновой кости. Как они меня бесят! Ладно, пошли на воздух. Я хочу позвонить на работу.

На улице было туманно, начинался вечер. Мы с Майком прошли небольшое расстояние от Павильона до главного здания. На мой вопрос Грэм ответил, что для нас нет никаких сообщений, поэтому мы поднялись в номер. Я пошла в ванную, освежиться, а Майк позвонил в участок. Из-за шума воды я не слышала, о чем он говорил, а когда вышла, он уже наливал нам выпить из стеклянного графина, стоявшего на столике в гостиной.

Я села в мягкое кресло, сбросила туфли и нажала кнопку на пульте дистанционного управления, чтобы включить «Си-эн-эн».

— Выключи на минуту.

— Я просто хотела послушать новости.

— Выключи, мне надо тебе кое-что сказать.

Я выключила звук и посмотрела на Майка, который сел напротив меня на скамеечку для ног и поставил свой бокал на поднос.

— Теперь все уже хорошо, Куп. Но ночью была одна маленькая проблемка.

— Что за проблемка? — В голове вихрем пронеслись мысли о жертве из Пресвитерианского госпиталя, о родителях, с которыми я не говорила уже несколько дней, о друзьях, о...

— Морин...

— О! — выдохнула я и прикрыла рот правой ладонью, левая рука, которой я держала бокал со скотчем, ощутимо дрожала. С тех самых пор как я позвонила Морин утром, я считала, что она в полной безопасности дома, с Чарльзом и детьми.

— С ней все хорошо, Алекс. Поверь мне, — он положил руку мне на колено и, как Мерсер в аэропорту, посмотрел мне в глаза, желая уверить, что он говорит правду. — Клянусь, она не пострадала.

Он забрал у меня бокал и поставил его рядом со своим. Я перестала паниковать и начала злиться при мысли о том, что мы оставили Мо в опасности.

— Что с ней случилось?

Мы заговорили одновременно, я забрасывала Майка вопросами, а он уверял меня, что никогда не позволил бы мне уехать, если бы не был уверен, что Морин в полной безопасности.

— Если ты успокоишься, я расскажу тебе все, что знаю.

— Сначала я хочу поговорить с ней. Я хочу сама услышать ее голос. А потом выслушаю твой рассказ.

— Ты не можешь поговорить с ней. В этом все дело. Ее перевели из Медицинского центра Среднего Манхэттена ради ев собственной безопасности. И никто, кроме Баттальи и начальника полиции, не знает, где они с мужем. Ты же не хочешь выдать ее убежище, позвонив, когда твой звонок могут легко перехватить? Мерсер сейчас в конторе. Он был с ней все утро, и у нее все отлично. Кто-то просто хотел напугать ее, чтобы она убралась из больницы. Ее не собирались убивать. Зуб даю.

— Что значит «кто-то»? Разве камеры не записали, кто это был?

— Послушай, где-то около полуночи некто вошел в комнату Морин. Человек, одетый как медсестра.

— Как медсестра?

— Ну да, форменная одежда, юбка и все такое. Этот придурок из видеонаблюдения — не волнуйся, он уже ищет себе новую работу — посмотрел на экран, увидел медсестру в форме и наколке, подумал, что все как обычно, и заснул. Мо не поняла, кто на нее напал. Она спала. «Медсестра» зажала ей рот — это и разбудило Мо. А в следующую секунду ей сделали укол в руку. Когда через некоторое время настоящая медсестра зашла проведать Морин, та была неподвижна. Они засуетились, дали ей кислород, потом промыли желудок, а затем увезли из этого сумасшедшего дома.

— Что...

— Они ждут результатов токсикологической экспертизы, если ты об этом хотела спросить. Никто не знает, что ей вкололи, но она пришла в сознание довольно быстро, вот почему все уверены, что это не было смертельно опасно.

— А медсестра?

— Возможно, это был один из парней, которых мы подозреваем по делу Доген. Немножко принарядился для вечерней прогулки. Нашел белую форму большого размера — платье и маленькую наколку. Скорее всего вытащил из мусорного бака, что на парковке позади больницы. Нацепил женский парик. Темные волосы, в стиле Донны Рид образца пятидесятых.

— Полагаю, теперь нам предстоит выяснить, как он догадался, что она — полицейский. Есть идеи?

— О, тут все просто. Несмотря на наши благие намерения. Это Тимми Маккренна, представитель АПД. Знаешь его?

— Да, — Маккренна был представителем полицейского департамента в Ассоциации помощи детективам.

— Он услышал, что она попала в больницу, и не понял, что это задание. И послал ей огромный букет цветов, куда напихал кучу карточек, и на всех эмблемы АПД, чуть ли не на каждой лилии и гвоздике. Она едва не погибла, а все потому, что он так обожает госпитализации и похороны. Все у него должно быть по высшему разряду. Наверное, местный флорист делится с ним наваром.

Майк поднялся, собираясь снова позвонить в участок, чтобы я смогла поговорить с Мерсером.

— Я звонил туда во время перерыва в заседании, как раз после выступления немца. Я не собирался скрывать это от тебя, Куп, просто не хотел расстраивать перед тем, как ты должна была произносить речь Баттальи.

Я потрогала пальцем кубик льда в бокале, потом отпила немного виски — ждала, пока нас соединят.

— Привет, здоровяк! С тобой хочет пообщаться Куп. Угу, только что рассказал. Нет-нет, не настолько. Поговори с ней сам или, думаю, она прилетит домой следующим же рейсом.

Он протянул мне телефон, шнур от которого был достаточно длинным, чтобы достать до кресла, где я сидела.

— Мерсер, у меня на ушах уже висит достаточно лапши, поэтому расскажи точно, что случилось с Мо.

— С ней все в порядке, Алекс. Они перевели ее в Нью-Йоркскую клиническую больницу прямо посреди ночи после того происшествия, чтобы проверить ее состояние и взять анализы крови. Я навестил ее там и все утро держал за руку. Затем ее увезли из города, для ее же безопасности. Никто не знает, куда, но она отнеслась к этому спокойно. И Чарльз тоже с ней. Еще Мо просила передать тебе пять слов, чтобы ты убедилась, что с ней все в порядке.

Я попыталась вспомнить, не было ли у нас с ней какого-нибудь пароля, но ничего не пришло в голову.

— "Ранчо «Каньон». За твой счет". Ну а теперь скажи, ты убедилась, что с ней все хорошо?

Я улыбнулась. Мы с Мо часто говорили о том, как хорошо было бы поехать в роскошный спа-центр на недельку-другую, понежиться в руках массажиста, принять грязевые ванны и улучшить цвет лица различными процедурами, но так и не решились потратить на это деньги.

— Передай ей, что я согласна, как только Батталья даст мне отпуск.

Мы попрощались, я повесила трубку и откинула голову на спинку кресла.

— Господи, я бы никогда себе не простила, случись что-нибудь с Морин. И это уже не работа какого-нибудь психа, живущего в туннелях. Не знаю, какая тут связь с убийством Доген, но только профессиональный медик мог начать колоть шприцом направо и налево — от шоколадных конфет до пациентов. И все для того, чтобы напугать нас.

— Давай спустимся и что-нибудь пожуем. Завтра мы встречаемся с бывшим мужем Доген. Криви пойдет с нами, и еще он согласился посмотреть на фотографии. А затем, в субботу утром, мы улетим домой. Так что забудь на пару часов о работе и насладись остатком вечера.

Я посмотрела на часы — было почти восемь. Оказывается, мы в Англии уже двенадцать часов. Смена часового пояса, да еще эта ужасная новость сильно выбили меня из колеи.

— Я спущусь с тобой, но меня мутит, я не хочу есть.

Я пошла в ванную и плеснула в лицо водой, подправила макияж, сбрызнулась духами и попыталась разгладить складки на черно-желтом костюме от Дэвида Хейса. Вместо тряского лифта мы с Майком предпочти спуститься по лестнице и прошли в библиотеку.

У двери нас поймал Грэм.

— Прошу прощения, мэм, сэр. Но все уже прошли на ужин. Это по коридору направо, — и он указал направление рукой в перчатке. — И, мисс Купер, вам дважды звонили, но ваша линия была занята.

Грэм передал мне две записки. В первой говорилось, что звонил мистер Рено, он перезвонит завтра. Во второй было сказано, что мисс Стаффорд очень нужно поговорит со мной, но она уезжала в аэропорт и позвонит позже.

— Ты иди, Майк. А я вернусь в номер и отвечу на звонки.

— Но Грэм сказал...

Я не смогла сдержать раздражение. Я не хотела срывать зло на Майке, но рядом больше никого не было.

— Я вернусь в номер всего на несколько минут, — отрезала я, развернулась на каблуках и быстро пошла к лестнице, по которой взбежала все три пролета на одном дыхании.

Я открыла дверь номера и вошла. Сейчас мне меньше всего хотелось звонить Дрю. Сейчас я стремилась побыть одна и ни с кем не общаться.

Я подошла к комоду и достала одну из рубашек Майка. Я не ожидала, что мне придется с кем-либо делить комнату, поэтому не захватила с собой ночную рубашку. Позвонив на стойку администрации, я попросила забрать белье в прачечную. Выставив за дверь пакет, я положила туда грязную рубашку Майка, в которой он совершил трансатлантический перелет. Я проявила такую заботу о белье Майка, потому что мне пришлось позаимствовать его вещь, чтобы в ней спать, а ему еще надо в чем-то завтра ходить. Потом я пошла в ванную, включила горячую воду, подождала, пока пар заполнил все помещение, и встала под струи, чтобы смыть с себя напряжение сегодняшнего дня и вечера.

Натянув белую в красную полоску рубашку Майка, я уселась за стол и написала ему записку с извинениями за то, что огрызалась и бросила со всей этой научной толпой. Я пристроила записку на его подушке и отбросила одеяло. И оставила для него включенной настольную лампу.

Затем я забралась под одеяло в свою кровать, стоявшую в нескольких дюймах от кровати Майка. Сегодня я не хотела быть Тиной Тернер, сегодня мне вспомнился Отис Реддинг. Он был абсолютно прав. Девушки тоже устают. Они жаждут нежности, повторял он мне снова и снова, когда я слушала его песни. Мне очень нужно было проверить, так ли это, и как можно скорее. Но сегодня этому не бывать, поэтому я выключила свою лампу, зарылась головой в подушку и убедила себя, что достаточно вымоталась, чтобы заслужить хороший отдых.

23

Мне было настолько непривычно рано ложиться, что я проснулась уже в пять утра и беспокойно ворочалась, пока не увидела, как серый свет начал пробиваться по краям занавесок. Тогда я тихо проскользнула в ванную и оделась для пробежки. Внизу, в холле, я кивнула молодому дежурному, вышла на улицу и оказалась на громадной задней балюстраде, с которой открывался вид на акры зеленых садов и лесов. Я сделала несколько растяжек, опершись ногой о колонну, что не одно столетие поддерживала фасад Кливдена, а затем побежала вдоль подстриженных кустов по дорожкам, ведущим к Темзе. За все пять миль я не встретила никого, кроме разве что двоих садовников или землекопов, поэтому сполна насладилась тишиной, окружавшей меня в этом царстве спокойствия.

Последний холм на обратном пути заставил меня попотеть, поэтому я перешла на ходьбу и прогулялась по запутанным лабиринтам симметричного большого сада, образованного из рядов самшита, который специально высаживали и холили.

Когда я вернулась в номер, Майк все еще крепко спал, благоухая ароматом лагера. Поэтому я не спеша умылась и оделась перед новым трудовым днем. Когда я была уже готова к выходу, он пробормотал:

— Доброе утро.

Я сказала ему, что иду на утреннее заседание, чтобы послушать доклад специалистов из Скотленд-Ярда о новых достижениях в области работы с ДНК.

— Джеффри Доген приедет сюда около одиннадцати. Криви встретит его у дверей, и они нас подождут. Он договорился, чтобы нам предоставили отдельную комнату для беседы, — Майк повернул голову в мою сторону. — И спасибо, что не бросила меня вчера, блондиночка. Я прождал тебя всего-то пару-тройку часов, пока не понял, что ты меня кинула.

— Извини, я...

— Да, ладно, забей. Мы с Криви неплохо провели время. На нас положила глаз какая-то герцогиня.

Я представила себе это и рассмеялась.

— Я не шучу. Настоящая герцогиня и к тому же красавица. Провела нас по пабам, показала местные достопримечательности.

— Когда же ты вернулся?

В ответ он подмигнул:

— Моя мать еще жива и вполне счастливо проживает в Бруклине, так что спасибо за заботу. Но она сама справится с такими вопросами. Увидимся в одиннадцать, хорошо?

Я вышла и направилась в конференц-зал имени Черчилля, взяла себе кофе и ячменную лепешку и нашла место, отведенное мне на сегодняшнем утреннем заседании. Я извинилась перед лордом Уинделторном за свое отсутствие на ужине, затем немного поболтала с соседями по столу, пока выступающие отлаживали микрофоны и прочее оборудование.

В том, что касается исследования ДНК и создания банка генетических данных, британцы на голову опередили нас. И хотя уровень сексуальных преступлений у них гораздо ниже, чем в Штатах, они уже начали вводить систему генетических «отпечатков пальцев» в качестве улик при изнасилованиях, случавшихся в Лондоне. Докладчица выдвинула несколько смелых предположений о перспективе использования этой технологии в будущем, и я записала кое-что, чтобы потом пересказать все это Бобу Шефферу, который проделал огромную работу по созданию при патологоанатомическом отделении лаборатории по исследованию ДНК.

Было уже почти одиннадцать, когда Уинделторн объявил перерыв. Я объяснила ему, что не смогу далее присутствовать на заседании, потому что у нас с Чэпменом есть неотложное дело. Он заверил меня, что все понимает, и я поднялась в номер, чтобы забрать папку с материалами по делу Доген.

Спустившись к стойке администратора, я увидела, как Криви представил Джеффри Догена Майку. Я подошла ближе, и Доген протянул мне руку:

— Вы, должно быть, Александра. Рад познакомиться. Спасибо, что прилетели в такую даль. Коммандер Криви сказал мне, что вы дочь Бенджамина Купера. Неужели это правда? Я имел удовольствие слушать лекции вашего отца... Скорее всего это было на медицинской конференции в Барселоне в прошлом году. Он потрясающий человек.

— Полностью с вами согласна. Спасибо.

Криви повел нас к одному из прилегающих к основному зданий, где администрация выделила нам комнату. Он ушел вперед с Догеном. Бывший муж Джеммы оказался ниже, чем я думала. В свои шестьдесят с чем-то он был тощим, жилистым и почти лысым, поэтому уши казались великоватыми по сравнению с чертами лица.

— Кстати, пока ты училась сегодня утром, звонил твой приятель.

— Что?

— Дрю. Его ведь так зовут, да? Просто звонил, чтобы поздороваться. Сказал, что не может заснуть и что не смог да тебя дозвониться из-за расписания твоей поездки. Мне повезло, что он позвонил, его звонок разбудил меня как раз вовремя.

— Отлично. Ты же сказал ему, кто ты, правда? Я имею в виду, что ты просто мой др... то есть что мы просто делим комнату, понимаешь...

— Что я должен был ему сказать? Извини, но я не знаком с этикетом Уэллесли. Они, наверное, обучают тому, что следует говорить в такой ситуации. «Извини, приятель, я всего лишь полицейский, к тому же гей». Или: «Господи, да я не стану спать с Алекс даже на пари, а ты?» Послушай, он меня разбудил, блондиночка. Я сказал, что все передам, и велел ему перезвонить. Еще вчера он тебя расстроил до слез, и ты думала, будто он убил Доген, потому что она зарезала его жену, а теперь хочешь, чтобы он тебе звонил. Пусть себе нервничает. Пусть подумает, что у него появился соперник, что ты здесь с принцем Уэльским, или с Шоном Коннери, или еще с кем-то вроде того. Для разумной девушки ты ведешь себя очень непоследовательно.

Забудь о Дрю Рено и остальной своей личной жизни, напомнила я себе. Сосредоточься на работе.

Мы вошли в уменьшенную копию зала Черчилля. Там стоял прямоугольный стол с шестью удобными стульями, проектор для слайдов и кинопроектор, а также было столько кофе и воды, чтобы продержаться тут не один день.

— Возможно, вы с Александрой для начала расскажете, что вам известно на настоящий момент? — предложил Доген, придвигая стул к столу и глядя на нас. — Вы знаете, кто убил Джемму?

— Я бы сделал все наоборот, док, если не возражаете, — ответил Майк. — Думаю, нам бы очень помогло, если бы вы рассказали нам немного о Джемме. Даже то, что кажется вам несущественным. Я не хочу, чтобы в своем рассказе вы опирались на то, что мы знаем или не знаем. А после того, как вы это сделаете, обещаю, мы сообщим вам все последние новости о нашем расследовании.

Подобная манера всегда производит впечатление, подумала я. Майк всегда славился умением блефовать и мог повесить лапшу на уши кому угодно. Но эта ситуация, казалось, была не по зубам даже сильному мастеру притворства. Сегодня мы бродили в тумане более сильном, чем на прошлой неделе, когда звонили Джеффри Догену.

— Я понял. Тогда я начну.

Он придвинул стул еще ближе к столу и поставил локти на столешницу. Рассказывая о семье Джеммы, он подпирал голову руками. В этой истории не было ничего необычного. Ее родители переехали в Бродстерс из Лондона, когда из Европы стали доходить тревожные сведения о войне. Джемма родилась в 1939 году. Она была единственным ребенком в семье, после смерти отца мать воспитывала ее одна — он погиб в битве при Дюнкерке. Я записывала все эти сведения в блокнот, сомневаясь, что они нам пригодятся. А вот Чэпмен слушал с неизменным интересом, раз уж дело хоть чуть-чуть касалось Второй мировой.

Джеффри рассказал о школьных годах Джеммы, затем об университете, где она была лучшей по биологическим дисциплинам и получила множество призов за эксперименты, снискавшие ей известность в академических кругах. Он познакомился с ней, когда она поступила в медицинский колледж, где он уже был студентом.

— На самом деле, да, я встречал ее в колледже. Ее трудно было не заметить. Она была очень интересная тогда, — улыбнулся Джеффри, мысленно вернувшись в дни своей юности, когда он влюбился. — Но впервые я встретил ее в другом месте. На Тауэрском мосту.

Мы с Майком переглянулись, и внимательный Криви перехватил наш взгляд.

— Я был там с группой студентов из Австралии. Они приезжали к нам в колледж, и на выходных захотели осмотреть обычные места туристического паломничества. Бифитеров[29], драгоценности короны, Кровавую башню и Ворота изменников. Вы, конечно, уже посетили все это?

Я кивнула, а Майк выразил сожаление, заметив, что у него не было такой возможности.

— Обидно быть так близко от Лондона и не увидеть его. Вы не можете остаться на выходные?

— К сожалению, нет. Нам надо возвращаться сразу после разговора с вами, доктор Доген.

— Да, да, конечно. Что ж, я уже почти закончил показывать австралийцам Тауэр, но они обязательно хотели подняться на Тауэрский мост. Там не меньше трехсот ступенек. А они потащили меня с собой. Когда мы залезли наверх, оказалось, что там, помимо нас, был еще один человек. Я узнал ее, мы виделись в медицинском колледже. Это была Джемма, она стояла у окна и смотрела на реку. Она совсем не заметила нашего появления, хотя мы столпились у нее за спиной. Я представился, объяснил, что мы учимся в одном колледже, и узнал, что ее зовут Джемма Холборн.