- Этот хлеб пахнет просто необыкновенно, - и она сбежала вниз и схватила намазанную маслом булочку из корзины, улыбнувшись принесшей ее женщине. При виде этого огненно-рыжего создания, на котором не было ничего, кроме прозрачного халатика, женщина пришла в полное замешательство.
      - Благодарю вас, - пробормотала Сарита с набитым ртом, вновь посмотрев на поднос. Там была миска с йогуртом, мед и чайник с жасминовым чаем, который здешние жители находили столь освежающим.
      Погрузив ложечку в йогурт, Сарита решила, что они правы - даже запах этого чая был необыкновенно освежающим.
      - Ну что, ты нашла что-нибудь, Кадига? - она опять побежала наверх, слизывая с ложечки йогурт.
      - Вот это.., для бань, - Кадига держала в руках платье из шелка цвета лаванды. Оно было простым по покрою и не имело никаких других украшений, кроме коралловых бусин, пришитых к вырезу.
      - О да, оно замечательно пойдет мне, - Сарита отставила чашку с жасминовым чаем и сняла халатик. Платье превосходно облегало ее фигуру и несмотря на простоту, подчеркивало пленительность ее линий.
      - Давай я причешу тебе волосы, - сказала Зулема, - они так спутались. Завязать сзади бант или не надо?
      - Нет, - сказала Сарита. Ей казалось, что Абулу больше нравилось, когда ее волосы были распущены. Он никогда не говорил ей об этом прямо, но потому, как он касался их и убирал с ее лица, она поняла, что это так.
      - Давайте побыстрее. Мне уже пора идти.
      - Мы проводим тебя, - сказала Кадига.
      - О, в этом нет необходимости. Я знаю дорогу.
      - Но так положено, - заупрямилась Кадига, - мы - твои служанки.
      Сарита пожала плечами. Теперь, когда на ней была одежда Альгамбры, идти в сопровождении служанок было совершенно естественно.
      - Хорошо, тогда пойдемте, но голову я закрывать не буду.
      - Если господин Абул не настаивает на этом...
      - с сомнением пробормотала Зулема.
      - Господин Абул ни на чем не настаивает, - решительно заявила Сарита.
      В глазах женщин она прочитала недоверие к своим словам, но не стала на это обращать внимание. То, что случилось, невозможно было объяснить, что связывало Мули Абул Хассана и Сариту из племени Рафаэля, - эти женщины никогда б не поверили ей.
      Все внутри у Сариты пело, когда они вышли из башни. Она подумала о Сандро... Вспомнила то, что чувствовала тогда, когда спешила к нему на одно из тайных свиданий. Она чувствовала тогда то же волнение, от которого сердце почти цепенело, то же предвкушение счастья, но никогда ее чувства к нему не были окрашены радостной легкостью, никогда ей не хотелось петь и плясать, думая о предстоящей встрече. Она любила Сандро. И сохранила в себе теплое воспоминание о разделенной страсти. Его трагическая смерть никогда не будет ею забыта, это Сарита знала точно, но ее жизнь не может и не должна быть омрачена ею всегда. Ее любовь к Сандро не имела никакого отношения к ее чувствам к Абулу. Любовь, которую она делила с Сандро, была чем-то совсем другим, она была ее частью, вошла к ней в плоть и кровь, и в каком-то смысле имела самостоятельную ценность, неотделимую от нее самой.
      Служанки проводили Сариту в зал омовений.
      Как и раньше, идя по залитым зеленым светом залам, они никого не встретили на своем пути.
      - Мы оставим тебя здесь, - сказала Кадига, когда они дошли до главной залы.
      Сарита поискала глазами хранительниц бань, но их нигде не было видно, и когда Кадига и Зулема ушли, она осталась совершенно одна в этом тихом и располагающем к отдыху, месте. Одиночество и тишина оказали на Сариту любопытный эффект и она погрузилась в размышления о том, что должно было вскоре произойти с ней. Именно для этого и были предназначены подобные моменты и, действуя неосознанно, Сарита сняла платье и теперь стояла обнаженная, чувствуя, как набухают ее соски, а тело наполняется желанием. Она подняла руки и томно потянулась;
      Абул любовался ею, стоя за колонной. Никогда раньше он не думал, что одно только лицезрение женского тела способно так сильно возбудить его.
      Абул буквально впитывал в себя каждый изгиб ее совершенного тела. Он и раньше видел ее обнаженной, но сегодня ее нагота как бы была более полной, поскольку Сарита находилась наедине сама с собой.
      Как же ты прекрасна, - сказал он, выходя из-за колонны.
      Сарита подбежала к нему: глаза ее сверкали, а на губах играла легкая улыбка.
      - Как нелюбезно с твоей стороны - прятаться в присутствии раздетой женщины.
      - Может быть, но это доставило мне столько удовольствия.
      Абул подошел к ней, взял за руки и притянул к себе и прижался губами к ее губам. Сарита, наконец, позволила себе отдаться своему чувству, и вложила в этот поцелуй всю свою страсть.
      Его тело напряглось, и Сарита почувствовала, что в ее живот уперлось его древо.
      - Сними одежду, - прошептала она, - я не чувствую тебя полностью.
      Абул на секунду удивился ее прямоте, хотя и понимал, что она не была девственницей, но не ожидал от нее такой раскрепощенности и доверия.
      Он думал, что она будет более сдержанной, но, глядя ей в глаза, горящие неукротимым желанием, улыбнулся и быстро сдернул с себя бурнус.
      Сарита удовлетворенно вздохнула.
      - Я столько раз хотела прикоснуться к тебе, - призналась она, водя ладонями по его соскам и низу живота. - Когда мы были здесь в последний раз, мне было так трудно сдержать себя. А вот ты... - И она посмотрела на него с печальной улыбкой:
      - А ты, похоже, был абсолютно безразличен к моему телу. Я боялась, что перестала для тебя быть желанной, боялась ужасно.
      Абул нахмурился, стараясь вспомнить, о чем она говорит. Вспомнив же, он разразился неудержимым смехом.
      - Это, святая невинность, было связано с тем, что я провел с Фатимой значительное количество времени. После той ночи с тобой я чувствовал себя отвратительно.
      - А-а... - она кивнула и положила руку ему на живот, чувствуя непроизвольное сокращение его мышц, затем ее рука скользнула между его бедер.
      - Но сегодня, похоже, таких трудностей у нас не будет.
      - Никаких, - согласился он и дыхание у него участилось, - наоборот. Пойдем в бани, пока мы... или скорее я.., приму незрелое решение. Улыбаясь, Сарита отняла руки от его тела.
      - Мне просто не верится, мой господин калиф.
      Неужели вы теряете контроль над собой?
      - Обычно со мной такого не происходит, - сказал он, целуя ее ладони, но ты, моя Сарита, оказываешь на меня странное воздействие.
      Ноги Сариты заерзали по прохладным плитам - желание в ней стало совершенно неукротимым.
      - Возможно, нам следует принять ванны позднее.
      - Нет, - твердо сказал Абул, - я и так жду всю жизнь, так что готов подождать еще немного. Пойдем. - И он подвел ее к краешку мраморной ванны, наполненной горячей водой.
      Сарита скользнула в воду и теперь смотрела на Абула, устроившегося напротив. Она вытянула ногу и провела ею по его ноге - снизу доверху.
      - Мне кажется, нам не стоит сегодня принимать холодную ванну, заметила она рассудительно.
      - Нет, мы должны пройти через все стадии, - отозвался он лениво, подставляя свое тело кончикам пальцев ее ног.
      - Но, боюсь, холодная вода приведет к тому, что мы совершенно съежимся, - сказала она с видом, в высшей степени озабоченным, в то время как ее ноги делали свое дело.
      - Скорее к этому приведет воздействие подошв твоих ног, - парировал Абул, внезапно хватая ее ноги. - Ладно, довольно озорства, иди сюда. Освободив ее ноги, он потянулся к ней, и вот она уже сидела между его коленями. - Так-то лучше. - Он просунул руки под ее груди, поднимая их высоко-высоко, и стал перекатывать отяжелевшие соски между пальцами, увеличивая давление так что, в конце концов, она застонала, изогнувшись, желая продолжения ласк.
      - Встань на колени, - тихо приказал он ей, и руки его заскользили по ее животу, пока не затерялись в шелковистом треугольнике. Она повиновалась и Абул раздвинул ее бедра, чтобы она могла получить наслаждение от ласк, которые производила вода и его пальцы. Потом он притянул ее к себе и положил поперек своих коленей, так что тело ее открылось для его освоения и довел ее практически до беспамятства - для нее водная стихия была теперь неотделима от мужчины, и эта стихия ласкала и держала ее, поднимая к вершинам блаженства.
      На этот раз разум не запрещал ей получать удовольствие, и она полностью отдалась ему.
      Абул держал ее до тех пор, пока тело ее не перестало трепетать. Она открыла глаза, улыбнулась, погладила его по лицу.
      Похоже, я вся растворилась.
      Абул тихо рассмеялся:
      - Ничего, на следующем этапе ты опять соберешься.
      - О нет! - она попыталась вскочить, но он удерживал ее за ноги, неужели ты собираешься...
      - Ну, конечно, прервал он ее, вставая.
      - Но ты же весь съежишься, - сказала Сарита, наполовину смеясь, наполовину плача, - в твоем состоянии это не может принести тебе пользы, Абул.
      - Похоже, ты совсем в этом ничего не понимаешь. Пойдем, нырнем быстренько разочек и все будет кончено.
      - Нет, я не могу, я так чудесно расслабилась.
      - Именно из-за того, что ты расслабилась, это так будет для тебя хорошо, - постарался он объяснить, - а для меня, верно, противоположное. Я слишком возбужден и должен немного охладиться, в то время как ты взбодриться. Пойдем, и покончим с этим.
      - Но я не хочу, - сказала она почти с мольбой, - прошу тебя.
      Абул покачал головой.
      - Я уже говорил тебе, что никогда не буду принуждать тебя к тому, чего ты не хочешь, дорогая. Но я бы хотел, чтобы ты верила моему суждению, потому что я действительно знаю, как сделать так, что удовольствие от бань было максимальным. - И он плюхнулся в ванну с холодной водой, чтобы мгновенно выскочить из нее.
      Сарита встала, решительно подошла к краю холодной ванны, прикрыла глаза и прыгнула. Ноги ее коснулись дна, и она с визгом выпрыгнула из воды.
      - Какое превосходное зрелище! - Абул наклонился, чтобы помочь ей подняться. Он набросил на нее полотенце и стал энергично растирать ее кожу.
      - Почему ты передумала?
      - Потому что подумала, что должна доверять тебе, - сказала она прерывающимся голосом - у нее зуб на зуб не попадал. - Но я так прекрасно чувствовала себя раньше, а теперь вся холодная и проснувшаяся.
      - Тебе и надо быть бодрой, - сказал он, - ведь мы едва только начали. Или ты решила, что пора немного соснуть?
      - Ну не совсем так, - и она кончиком полотенца стала сосредоточенно тереть его бедро, - но это было такое сильное ощущение, скажу я тебе.
      - Я знаю, - он стоял, а она растирала его так же энергично, как он только что ее, теперь нам опять будет тепло.
      - В том месте, где невозможно дышать? - но Сарита все же пошла за ним, - а где же служительницы бань?
      - Я почему-то подумал, что они нам могут помешать, - Абул вытянулся на мраморной скамье, застеленной полотенцем. - Лежи тихо и дыши.
      - Я могу делать первое, но не второе.
      - Не разговаривай!
      Улыбнувшись самой себе, Сарита вытянулась на скамье. Абул был удивительно прямодушен.
      Только что он занимался изысканнейшей любовью, и вот теперь велел ей лежать тихо и плавиться, потому что именно это сейчас надо было делать.
      Сарита уже не оспаривала то, что занятие любовью и парную он воспринимал, как нечто сравнимое между собой. Вероятно, в таких вещах Абул понимал гораздо больше нее, потому что до сих пор не делал ошибок.
      - Я уже превратилась в лужу, - сказала она через пару минут, - и если останусь здесь еще, то тебе придется либо стирать меня полотенцем со скамьи, либо наливать в кувшин.
      Абул медленно встал.
      - Пойдем в следующую комнату.
      В соседней комнате он вылил на нее несколько кувшинов с прохладной водой. Сарита с радостью подставляла ему каждую клеточку своего тела, которое под воздействием холода возвращалось к жизни. Потом она взяла следующий кувшин и тоже облила его.
      - Наклонись немного, - сказала она смеясь, - а то я не достаю до твоих плеч и не могу поэтому вылить на них воду.
      Абул сделал так, как она сказала. Внезапно она подошла к нему, сжав его кисть и прислонившись к его ягодицам. В ощущении слитности их прохладных, мокрых тел было нечто удивительно изысканное. Удовлетворение после первой ванны прошло, и истома сменилась возбуждением. "О да, несомненно, - решила Сарита, - баня и занятия любовью вполне совместимы".
      Абул снова притянул ее к себе. И поцеловал, держа ее на вытянутых руках, так что они соприкасались только ртами, и все их ощущения были сконцентрированы на их слившихся устах.
      Когда же, наконец, они оторвались друг от друга, в них снова разгорелась страсть.
      - Я хочу смазать тебя маслами, - тихо сказал Абул, ведя ее в комнату отдыха, - и использовать стригиль. А потом сделаешь со мной то же самое.
      Сарита кивнула, будучи снова очарованной красотой холла и мелодичной музыкой, льющейся с балкона. Атмосфера холла как бы специально создавала затишье в страсти.., затишье перед бурей, Она вытянулась на мягком диване и закрыла глаза, вдыхая тонкий аромат масла, разогреваемого Абулом на лампе. Она чувствовала его сильные и нежные руки на своей спине, расслабляющие и все же будоражащие, лениво повернула голову и вдруг вспомнила, когда была здесь в последний раз, когда проснувшись, увидела перед собой лицо главной жены калифа, наблюдающей за ней во время ее сна.
      - Сколько у тебя женщин, спросила она просто, - я имею ввиду, в Альгамбре. - На мгновение руки на ее спине остановились, чтобы через секунду продолжить свою работу.
      - В Альгамбре много женщин.
      - Нет.., ну ты же знаешь, о чем я. Сколько женщин обслуживают тебя, если можно так выразиться.
      Если бы Абул ответил на этот вопрос так же просто, как и был ею задан, она, возможно, перестала бы проявлять любопытство. Сарите вовсе не показалось, что ее вопрос невежлив. В конце концов, она же примерно знала... Однако Абул счел этот вопрос одновременно невежливым и необязательным.
      - А почему тебе хочется об этом знать, Сарита?
      В его голосе была какая-то нотка, в которой Сарите послышался вызов.
      Как обычно, Сарита с волнением восприняла этот его вызов.
      - Ну, я просто хотела узнать, велика ли твоя конюшня и какой у меня порядковый номер - ох!
      Она мгновенно скатилась с дивана, вскочила на ноги и уставилась на него, одной рукой потирая ягодицу.
      - Ты специально сделал это! Это уже не похоже на игру!
      - Пожалуй, да, - он вытер масляные руки о полотенце, - хотя я и сам себе удивляюсь, но более неподходящего вопроса ты задать не могла.
      - О, да? - она приблизилась к нему и Абул усмехнулся, узнав в ней признаки прежней разгневанной Сариты.
      - Ну так позвольте мне объяснить вам, мой господин калиф, что там, откуда я родом, женщинам не приходится соревноваться друг с другом за внимание мужчины. И поскольку я нахожусь сейчас в этом странном месте...
      - По своему собственному желанию, - пробормотал он.
      - Да, - нетерпеливо согласилась она. - Но поскольку я здесь, то думаю, что имею право знать, каково мое положение. - Она слегка толкнула его в грудь и отпрыгнула, глядя на него глазами, горящими негодованием.
      Никогда еще такого в зале отдыха не происходило - заметил Абул, принимая ее вызов. Он наклонился, чтобы схватить ее, но Сарита, скользкая от масла, сумела увернуться, и побежала, визжа от страха. Пока они бегали друг за другом за колоннами, с балкона все еще лилась музыка. Сарита убегала от него, то поворачиваясь спиной, то прячась за колонну, чтобы мгновением позже продемонстрировать ему свои твердые груди и плоский живот.
      Он поймал ее тогда, когда решил, что пора это сделать, попросту изменив направление своего движения. Однажды он уже проделывал с ней то же самое;
      - Тебе следовало бы извлечь уроки из прошлого, - сказал он, прижав ее к себе.
      Сарита тяжело дышала, но сосем не из-за того, что только что ей пришлось побегать. Затем, повинуясь какому-то порыву, уперлась головой в его руку, попытавшись таким образом вырваться на свободу. Абул в ответ на это, рассмеялся, схватив ее еще крепче другой рукой, и приподнял над землей.
      - Да, такого здесь еще не происходило, - снова повторил он, неся ее на диван. Он был полон предвкушением, пожалуй, так же, как и она.
      Сарита откинулась на диван, но ноги ее непроизвольно обняли его талию. Целая гамма чувств сменилась в ее душе, но восторг, который она испытывала от того, что больше ей не нужно было скрывать и подавлять свои чувства к Абулу - это было самым главным. И она еще крепче сжала ноги на его талии, притягивая его к себе.
      - Я намеревался еще немного отдохнуть, - прошептал Абул, - но, похоже, ты лучше знаешь, что хочешь, моя Сарита. Ты уверена, что готова? - Он и так видел по ее глазам, а если б даже сомневался, то все равно не смог бы ничего сделать, так как ее ноги сжимали ему ягодицы.
      С радостным стоном он вошел в нее, чувствуя, как бархатные стенки ее естества смыкаются вокруг его стержня - она с радостью приняла его.
      - Люби же меня, - раздался требовательный шепот, Абул, милый, люби меня.
      - С радостью, - прошептал он в ответ и через мгновение забыл уже обо всем на свете, кроме нее, забыл, чтобы осознать, что, наконец-то, обрел то, отсутствия чего даже не понимал.., то, ради чего готов был отречься от чего у годно.., за что готов был отдать свою жизнь.
      Глава 14
      - Господин Абул идет. Он уже в львиным дворике, - сказал маленький мальчик, высмотревший калифа через жалюзи окна, выходящего на Двор.
      Это сообщение было встречено шелестом юбок и возбужденным шепотом. Только Сарита осталась неподвижной. Она сидела на диване в самом темном углу комнаты.
      Женщина, с которой она только что разговаривала на ломаном арабском, улыбнулась, извинилась за то, что приходится прерывать урок, и встала, чтобы подойти к зеркалу, у которого уже толпились другие женщины. Все они поправляли волосы и одергивали платья.
      Сарита наблюдала все это с удивлением. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как она оказалась в Альгамбре, но так и не смогла полностью понять и принять отношение женщин к Абулу. Для них он был неким верховным существом, его появление с трепетом ожидали и после обсуждали до бесконечности. О его здоровье и настроении подолгу спорили. Среди них было и соперничество, но оно редко приводило к ссорам. Саму Сариту здесь приняли с интересом и расценили, как оригинальное дополнение к их обществу. То, что она, несомненно, была фавориткой их господина, казалось, никого не беспокоило. Они жили своей жизнью - ленивой и праздной, жизнью, которую оживляли только сплетни. Долгие часы они проводили, слушая музыку, играя и наслаждаясь омовениями в банях, а также заботясь о детях, но истинный смысл их жизни был в таких вот визитах калифа, "'Это было верно в отношении всех, - думала Сарита, - за исключением Айки". При этой мысли глаза ее остановились на статной фигуре жены Абула. Айка сидела вместе со своим сыном; узнав о скором прибытии калифа, она посадила его рядом с собой, и теперь что-то шептала ему на ухо и гладила по голове. Выглядело это так, будто она пытается успокоить и убедить его в чем-то, однако, мальчик почему-то казался более напуганным, чем до сих пор. Айка не довольствовалась своим положением и явно хотела большего. Это Сарита поняла сразу же, как только они познакомились. У Айки были собственные планы и она отлично знала, чего она хотела. И Сарита думала, что у Айки, пожалуй, хватит решимости и изобретательности, чтобы претворить эти планы в жизнь. Она предложила Сарите дружбу, и Сарита приняла ее без вопросов, в то же время избегая доверительных бесед. Когда же, как-то раз Айка попыталась начать с ней обсуждать отношение Абула к Бобдилу, Сарита нашла в себе силы, чтобы решительно пресечь эту попытку и переменила тему разговора.
      Айку, казалось, это не задело, и она продолжала быть дружелюбной с испанкой, но иногда Сарита ощущала в ней нечто такое, что заставляло ее тревожиться. Сарита была уверена в том, что другие женщины бояться Айку и что она имеет реальную власть над обитательницами сераля. Внезапно у Сариты создалось впечатление, что эта власть распространяется и за его пределы. Нет, Айка совсем не походит на других женщин. "Она определенно имеет большое влияние, - решила Сарита, - и не только на сына."
      Размышления Сариты были прерваны - снизу раздался голос Абула. Как и всегда, при звуке его голоса, сердце ее забилось сильнее, и губ коснулась невольная улыбка. Она ждала его с того самого момента, как о его прибытии возвестил колокол.
      Его не было целых две недели - он ездил в Танжер.
      О, как же бесконечно долго тянулись для Сариты эти 14 дней! Остальные женщины пошли к двери.
      Только Айка осталась на месте, хотя и встала с дивана. Бобдил держался за ее юбку, словно был не высоким 12-летним мальчиком, а 6-летним малышом.
      Сарита осталась сидеть. Если колокол принес весть о возвращении Абула, то, возможно, ей стоит вернуться в башню и обождать его там, но свойственное ей упрямство заставило ее продолжать урок арабского с добросовестной Фадхой. Она знала, что по каким-то, неведомым ей причинам, Абул не любит, когда она проводит время в гареме с его женами. Он никогда не говорил ей об этом, но всякий раз, когда встречал ее здесь, в его глазах появлялась тень недовольства. Но Сарита не видела причины, по которой не должна была проводить время в приятной компании других женщин, особенно в отсутствие Абула. Она выросла в большой семье и не любила одиночества.
      Кадига и Зулема были хорошими подругами, но у них частенько были дела, удерживающие их вне башни. Однажды, когда она, смеясь, выразила свое недовольство их отсутствием, они пришли в полное замешательства и стали бормотать что-то невразумительное о распоряжениях госпожи Айки. Сарита попыталась надавить на них, но Кадига тут же сменила тему разговора, а более уступчивая Зулема выглядела необъяснимо испуганной.
      Абул был уже в комнате, и она наслаждалась его голосом, когда он приветствовал окруживших его женщин. Его глаза нашли Сариту и стали напряженно рассматривать столь пристально, будто хотели увидеть ее душу. Она улыбнулась, и он, перед тем, как повернуться к Айке, незаметно ей кивнул.
      Приветствую тебя, Айка, - Абул подошел к ней:
      - И тебя, сын мой, - и он протянул руку мальчику, который мучительно заколебался перед тем, как взять ее.
      Попытка Айки скрыть свое удовлетворение при виде реакции Бобдила, возможно, и убедила кого-нибудь, но только не такого внимательного наблюдателя, каким был Абул. На его лице появилось раздражение и Сарита поморщилась.
      Она уже много раз наблюдала подобные сцены, но ни разу не пыталась обсуждать их с Абулом, дабы не будить в нем неприятных воспоминаний, но она была уверена в том, что когда-нибудь не сможет удержаться от того, чтобы не поговорить об этом с Айкой. Она не могла понять, что надеется получить эта женщина, изо всех сил способствующая разрыву отношений между отцом и сыном, но то, что она задалась именно этой целью, для Сариты было совершенно очевидно.
      Абул не обращал внимания на съежившегося Бобдила и продолжал спокойно разговаривать с Айкой. Сарита не слышала о чем они говорили, но потому, как Айка резко опустила глаза к полу, поняла, что они в чем-то несогласны друг с другом.
      Она уже заметила раньше, что Айка часто пытается скрыть свои чувства либо опуская глаза, либо отворачиваясь. Вот и сейчас она была убеждена в том, что она опустила глаза не для того, чтобы выразить подчинение своему господину, а для того, чтобы скрыть раздражение.
      Наконец, Абул обратил свой взгляд на Сариту, и на его обычно спокойном лице появилось раздражение.
      - Идем, - бросил он ей и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
      Сарита поднялась и последовала за ним. Другие женщины расступились перед ней, она же нарочно помедлила, чтобы попрощаться с ними и поблагодарить Фадху за проявленное во время урока терпение. Сарита поняла по удивленным лицам женщин, что они недоумевают, почему она не спешит к калифу, когда тот призывает ее, да она и сама вряд ли понимала это, так как и душа, и тело ее жаждали воссоединиться с Абулом. Но ей почему-то казалось необходимым таким образом заявить о своей независимости. Абул терпеливо ждал ее в Львином дворике, опираясь на массивную голову льва и скрестив при этом руки; глаза же его были устремлены на вершины гор, освещенные последними лучами заходящего солнца.
      - Ты, определенно, не торопилась, - он видел, как она вышла из галереи и пересекла двор. Легкий отблеск смеха появился в его черных орлиных глазах.., смеха и нескрываемого желания.
      - Я должна была попрощаться, - ответила Сарита, подойдя к нему. Она остановилась близко от него, но так, что между ними по-прежнему было некое расстояние. Оба они предвкушали грядущие прикосновения - оттого, что они последуют несколько позднее, они будут еще более сладостны.
      - А я надеялся найти тебя в башне, - сказал Абул, - но, похоже, ты вовсе не стремишься вернуться туда к моему возвращению и предпочитаешь сплетни сераля подготовке встречи со мной.
      В его голосе был еле уловимый намек на недовольство, тотчас же уступивший место смеху и желанию.
      Сарита улыбнулась, покачав головой.
      - Но это совсем не так, мой господин калиф.
      Просто я думала усилить удовольствие от встречи с тобой, продлив ожидание.
      Абул прищурился.
      - Интересно, единственная ли это причина?
      - Поверь мне, это так, - сказала Сарита прерывающимся голосом, - стоя рядом с тобой, я вся дрожу, дорогой мой. Если ты сейчас же не прикоснешься ко мне, я умру от неразделенного чувства.
      Он рассмеялся, протянул руку и небрежным жестом убрал ей со лба волосы.
      - Ну почему же неразделенного, милая? В последние три часа я не мог думать ни о чем, кроме как о твоей бархатной коже и запахе твоих волос.
      Каждая выпуклость и ложбинка на твоем теле помнят прикосновения моих рук, вкус твой у меня на языке.
      - Идем, - сказала в ответ Сарита. Желание, зародившееся во впадине ее живота, посылало обжигающие токи вниз, к бедрам. Не будучи в состоянии отвести от него глаз, она отступила назад и коснулась его руками.
      - Идем, - повторила она мягко, но повелительно, - идем, а то я сделаю что-нибудь такое, что необязательно делать при свидетелях.
      Абул поднял глаза на прикрытые жалюзями окна сераля. Он усмехнулся.
      - Если б ты ожидала меня подобающим образом, то не оказалась бы в столь трудном положении.
      - Если ты, мой повелитель, хочешь таким путем взять надо мной реванш, то я позволю себе заметить, что подобное поведение отнюдь не является проявлением широты души.
      Он не успел ничего ответить ей, как она уже бежала по галерее в башню. Абул последовал за ней, кровь у него бурлила, а внутри все пело от радости.
      Никто из них не знал, что за ними внимательно наблюдала Айка - она стояла около окна, выходившего во двор - лицо ее было мрачнее тучи. Она не могла слышать, о чем они говорили, но ей этого и не надо было для того, чтобы уловить глубокие, чувственные токи, струящиеся между ними. Их притягивала Друг к Другу почти осязаемая сила, и она поняла, что воссоединения жаждут не только их тела. Их соединяло нечто гораздо более глубокое и крепкое, нежели просто чувственное взаимопритяжение, и именно оно - это нечто - угрожало ей как жене султана. И потому связи эти было необходимо разрушить.
      Прошло уже почти две недели с тех пор, как она послала письмо своему отцу, эмиру их сильного рода Мокарабов. В нем она написала о слепой страсти своего мужа к христианской пленнице и о своем опасении, что она потеряет право на власть, так как уже поговаривают об отказе от жены и наследника. В этих обвинениях не было правды, но она знала, что они возмутят ее отца, и что он распространит весть об этом среди других сильных родов. Абулу неизбежно будет брошен вызов. В королевстве пойдут раздоры, так как часть родов будет за Абула, а другая - против. И даже в том случае, если Абул сможет всему этому противостоять, власть его будет сильно ослаблена. Это будет первым и значительным шагом на пути осуществления тщательно составленного плана свержения ее мужа. Конфликт в Мавро-Испанском королевстве привлечет к себе внимание осторожных испанцев, которые, вероятнее всего, увидят в нем возможность для своего вмешательства, и тем самым еще больше увеличат давление на Абула.
      Она в задумчивости вернулась в гостиную.
      Бобдил расстался с ней сразу же после ухода отца, и сейчас грубо боролся с одним из младших детей.
      Тот отчаянно заплакал из-за того, что старший брат с силой сжал ему голову. Бобдил же только рассмеялся в ответ, как будто это была всего лишь безобидная игра. Кругом все молчали.., никто не отваживался сделать замечание сыну Айки. В то время как крики малыша становились все громче, мать его в отчаянии кусала губы.
      - Хватит, Бобдил, - сказала Айка, когда крики ребенка стали невыносимо громкими.
      - Я учил его, как надо бороться, - заявил Бобдил, неохотно ослабляя хватку. Мальчик выскользнул из его рук и, всхлипывая, побежал к матери. Он ведь должен учиться, правда, мама?
      - Да.., да.., это хорошо, что ты хочешь научить его, - протянула Айка, - а теперь пойдем со мной.
      Я хочу поговорить с тобой. - И они ушли - Бобдил - оживленно болтая, а Айка - думая о своем.
      Ее двойная атака начиналась исподволь. От отца не было еще никаких известий, кроме того, никаких признаков ухудшения здоровья христианки пока не было заметно. Но теперь уже должна была проявиться некоторая слабость и вялость.
      Возможно, дозу яда следовало немного увеличить.
      Но Айка не могла позволить себе рисковать из боязни быть обнаруженной. Ведь если бы внезапное истощение испанки было бы замечено, то подозрения непременно бы возникли. Хотя она и старалась сделать все, чтобы Кадига и Зулема не проводили много времени с Саритой, но это ей не всегда удавалось. В то же время Кадига, согласно ее наблюдениям, была чрезвычайно проницательной, и могла заподозрить неладное. Наблюдатели, каких в Альгамбре было множество, не пропускали ничего из того, что говорилось или делалось во дворце, а это, в свою очередь, давало пищу для размышлений многим умам. Нет, - решила Айка, - она должна набраться терпения. Сарита, очевидно, оказалась более сильной и здоровой, чем ожидалось. Но вечно она все равно не сможет противостоять коварному яду. Скоро, очень скоро раздастся погребальный звон.