Он говорил вполголоса, чтобы не разбудить Фрейра, который уже начал похрапывать.

— Я слышал, они… их едят, — нерешительно продолжал он. — Думаешь, это правда?

— Да откуда же мне знать!

— Ну да, — согласился Цимми. — Хотя я думал, раз ты унаследовал от предков титул Друга эльфов, то, наверное, знаешь больше меня об их обычаях…

Утёр вздохнул. Потом встал, отрезал от своей рубахи узкую полоску ткани, обмотал её вокруг факела, начинавшего потихоньку гаснуть, и снова сел рядом с гномом. В дрожащем свете факела тень, падавшая от тела Гаэля, двигалась на земляной стене, словно живая. Утёр взглянул на Цимми и заметил явный страх на его лице. Зелёная шапочка гнома была натянута до ушей, борода взъерошена, он просунул руки между колен и весь съёжился, словно от холода. Цимми перехватил взгляд рыцаря и, порывшись в одном из своих бездон-ных карманов, вытащил серебряную монетку. Потом поднёс её к самому лицу Утера, широко улыбнувшись.

— Монетка! — сказал он тоном фокусника. — Настоящая королевская монета!

Утёр невольно улыбнулся в ответ и подхватил игру.

— Да, — сказал он, внимательно осмотрев монету. — Из чистого серебра…

Цимми зажал монету в правом кулаке, подмигнул рыцарю и, резко подняв левую руку, щёлкнул пальцами.

— Ах, какое несчастье, мессир! Она исчезла!

И разжал правую руку, в которой ничего не было.

— Получилось, — согласился Утёр. — Но королева Ллиэн вдобавок превращала серебро в медь…

— Да, верно…

Цимми провёл пальцами по уху рыцаря и с торжествующим выражением лица показал ему исчезнувшую серебряную монету.

— Вот что значит магия!

— Да, — кивнул Утёр. — Магия…

Он с невольной улыбкой посмотрел на гнома, который убирал монету в карман, очень довольный, что ему удался этот фокус. Неужели это он всего несколько часов назад применил мощное заклинание, поднявшее в воздух груды земли, способные похоронить целую армию?

Утёр вновь прислонился к сырой и холодной стене и погрузился в свои мысли, очень скоро устремившиеся к королеве Ллиэн, а от неё — к погребальным церемониям серых эльфов.

— Всё, что я знаю, — произнёс он, как бы продолжая прерванный разговор, — это то, что они не зарывают покойников в землю.

— Ну, это понятно, — пробормотал Цимми себе в бороду. — Никто, кроме вас, людей, не хочет после смерти отправляться под землю, к червям! Фу! Какой мерзкий обычай!

Он сдавленно хихикнул, принимаясь набивать свою трубку, точнее, то, что от неё осталось после его колдовства на поляне. Но смех почти сразу оборвался. Они с Утером одновременно подумали об одном и том же.

Цимми резко повернулся к телу Гаэля, затем обвёл взглядом пустой подземный зал и уставился на каменные широкие ступеньки, ведущие наверх.

— А что, если нас решили похоронить вместе с ним?

— Бр-р!.. Я тоже об этом подумал, — признался Утёр. — Но королева им этого не позволит. По крайней мере, я надеюсь…

Цимми с беспокойством посмотрел на него. Потом его лицо немного прояснилось.

— Ха! Не родился ещё тот эльф, который сможет

похоронить под землёй мастера-каменщика гномов! Это я тебе точно говорю!

Гном высек искру из огнива и зажёг смесь из сухих трав в своей трубке. В сломанном виде она представляла собой лишь короткий обломок, и огонь тлел возле самой бороды Цимми. Утёр почувствовал запах палёных волос и поморщился.

— Некоторые эльфы сжигают своих покойников на кострах, — продолжал гном. — По-моему, из-за этого они и не любят огонь. Он напоминает им о смерти…

— А я так и не смог похоронить никого из своих, — неожиданно раздался мрачный голос Фрейра.

Утёр и Цимми, которые думали, что он спит, чуть не подскочили от неожиданности.

— Когда я уезжал, Скалистый Порог все ещё горел… Тела, должно быть, все ещё там… если волки их не

сожрали…

Ни Утёр, ни Цимми не знали, что ответить, и в пустом зале снова повисло мрачное молчание.

Утёр скрестил руки на груди и попытался хоть ненадолго заснуть. Он уже начал дремать, когда гном снова толкнул его локтем.

— По-моему, они возвращаются!

Вошли несколько детей-эльфов с подносами, нагруженными съестным, и следом за ними королева Ллиэн. Она поблагодарила детей, сказав им что-то на их странном языке, а потом, когда они исчезли, подошла к своим спутникам и села на землю, скрестив ноги.

— Это ваш обед, мессиры, — сказала она, стараясь, чтобы её голос прозвучал ободряюще.

— Что, нельзя было поесть на воздухе? — проворчал Фрейр. Ему явно не хотелось обедать рядом с трупом, да ещё в подземелье, мало отличавшемся от склепа.

— Ещё немного терпения, — отвечала Ллиэн с успокаивающей улыбкой. — Серые эльфы готовят погребальную церемонию. Когда они придут забрать тело, мы сможем выйти.

— Что они тебе сказали? — спросил её Утёр, и Цимми удивлённо поднял брови, услышав такое обращение.

— Попробуй, это вкусно, — сказала Ллиэн, не отвечая на его вопрос и протягивая ему что-то вроде жаркого, обёрнутого в листья.

— Что это?

— Не думаю, что тебе будет приятно об этом узнать…

Утёр искоса взглянул на Цимми. Гном приподнял брови, и в глазах его читалась прежняя фраза, которую Утёр сразу вспомнил: «Они едят своих мертвецов». Но под настойчивым взглядом Ллиэн рыцарь осторожно откусил кусочек жаркого. Оно напоминало рыбу, было чуть жестковатым и похрустывало на зубах. Он не знал, какими были бы на вкус серые эльфы, но уж наверняка не похожими на рыб… Утёр ободряюще взглянул на Цимми и доел свою порцию. Фрейр особенно не церемонился и так быстро поглощал маленькие кусочки жаркого (но с гораздо большим шумом), словно это были ягоды.

— И всё-таки, что это? — спросил он, довольно улыбаясь.

Ллиэн наклонилась к нему и вполголоса, чтобы не слышали остальные, произнесла:

— Болотные чудовища, которые живут под водой…

Фрейр вздрогнул от отвращения и положил недоеденный кусок жаркого обратно на поднос. Но он был так голоден, а Ллиэн настолько искренне смеялась, что он усомнился, правду ли она сказала.

Потом Ллиэн заговорила уже серьёзным тоном:

— Сегодня утром часовые привели сюда человека. Судя по описанию, это был Блейд. Его отвели к Гаэлю, и они обменялись несколькими фразами на языке людей. У Гаэля был довольный вид, и он пригласил его к себе домой. Человек вышел оттуда буквально через несколько минут с каким-то свёртком под мышкой и спокойно ушёл своей дорогой. Только спустя какое-то время после его ухода обнаружили, что Гаэль мёртв.

— Значит, его убил Блейд, а не Рогор, — прошептал Утёр.

— Во всяком случае, гнома в посёлке никто не видел, — сказала Ллиэн. — Я хочу сказать, до вашего прибытия, мэтр Цимми…

— Но зачем он его убил? — спросил Фрейр с набитым ртом.

— Чтобы обокрасть, зачем же ещё? — проворчал Утёр.

Он чувствовал злость на самого себя. Все это по его вине. Это он позволил Блейду присоединиться к ним. Вор и убийца… Надо было быть полным болваном, чтобы ожидать от него, что он сдержит обещание!

— Проклятье! — выкрикнул он. — Этот подлец убил Гаэля и украл кольчугу! Нам лучше было бы не терять времени, а сразу броситься в погоню за ним! Л сейчас он уже наверняка добрался до переправы!

— Мы не знаем, он ли украл кольчугу, — возразила Ллиэн.

— Кто же ещё? Он вышел со свёртком под мышкой, ведь так? Что же ещё могло там быть? Мы должны догнать его!

— Нет…

Все в удивлении обернулись к Цимми.

— Нет, — повторил он.

Затем погладил бороду, стряхивая с неё остатки еды, и задумчиво сцепил пальцы.

— Есть кое-что, о чём вы не знаете, — медленно произнёс он. — Гаэль… Гаэль, конечно же, украл кольчугу, и я не сомневаюсь, что именно он убил Тройна, правителя подземного города Казар-Ран, короля Чёрной Горы, Тройна Длиннобородого, Тройна — повелителя

камней и металлов…

Утёр чуть было не перебил Цимми, чтобы тот говорил покороче, но Ллиэн взглядом удержала его.

— Но?.. — полувопросительно сказала она.

— Но дело обстоит хуже, гораздо хуже, — продолжал Цимми. — Гаэль украл Меч Нудда…

У всех от неожиданности перехватило дыхание. Священный талисман гномов, хранившийся под Чёрной Горой, был известен всем Свободным народам и даже бесчисленным ордам, подвластным Безымянному Зверю.

— Принц Рогор, как он уже говорил, — наследник престола Тройна. Но он сможет стать королём, лишь вернув Каледвх. Для нас это… — он замолчал, подыскивая слова, — всё равно что Фал Лиа, Камень Фал, для короля Пеллегуна — символ верховной власти. Если Рогор не вернёт Меч Нудда, то честь потомков Двалина будет запятнана навеки, и им не останется другого выхода, кроме как сеять смерть и разрушение, чтобы смыть этот позор.

Цимми повернулся к королеве. Лицо его было тре — вожным и печальным.

— Это будет означать конец мира между нашими народами… Гномы сожгут леса и вытопчут равнины, и это будет продолжаться до тех пор, пока последний из потомков Двалина не погибнет или последний эльф не расплатится кровью за оскорбление.

Утёр в полном смятении вскинул голову.

— Но зачем Гаэль это сделал? — воскликнул он, обращаясь к Ллиэн, словно она знала ответ на этот вопрос. — Я хочу сказать: зачем он украл меч? Чтобы развязать войну? Но это же глупость! У серых эльфов нет никаких шансов устоять против гномов!

Ллиэн молчала, словно задумавшись над ответом. Она была из рода Мориган и вела происхождение от Дагды, могущественной богини Народов Даны, и она не забыла древних преданий, рассказывающих о четырёх священных дарах. Она взглянула на Цимми, но гном, несмотря на всю свою учёность — а может быть, именно из-за неё, — кажется, не понимал, что потеря Меча Нудда означает также гибель её собственного народа. Она подумала о своём друге Рассуле, короле серых эльфов. О Рассуле, так легко готовом вспылить… о правителе разобщённого, униженного народа, живущего в таких трудных условиях — даже для эльфов… Могло ли так случиться, что он организовал убийство Тройна и похищение Меча Нудда? Мечтал ли отомстить гномам Чёрной Горы? Невероятно… Рассуль входил в Великий Совет с момента окончания Десятилетней войны. Он знал короля Тройна, так же как знала его и она, Ллиэн, с самого его воцарения. Разумеется, никто не стал бы утверждать, что он относился к королю гномов по-дружески, но, несомненно, он его уважал Ллиэн была в этом уверена. Так с чего же ему ввязываться в столь безумную авантюру?

Она не могла в это поверить.

Это был не он. Король Рассуль был эмоциональным, даже вспыльчивым… Столь изощрённый и кощунственный план — совсем не в его духе. И потом, серые эльфы могли все потерять… В сущности, не только они, но и все остальные эльфийские племена.

Война между двумя из трёх Свободных народов могла быть выгодна только Чёрному Властелину. Ллиэн взглянула на Фрейра и вспомнила, что он говорил на Великом Совете. Его поселение было разрушено отрядами гоблинов. Война и разрушение вторгались на земли свободного мира… Был ли это одиночный набег, какие случались на Границах во все времена (и сами варвары, не церемонясь, совершали грабительские нападения на Чёрные Земли, сокрушая аванпосты и военные укрепления гоблинов), или же два события — убийство Тройна и нападение на Скалистый Порог — были связаны?

Возможно ли, чтобы эльф стал служить Безымянному Зверю, чтобы развязать войну, которая разрушила бы коалицию Свободных народов?

Ллиэн тут же отбросила это ужасное предположение. Она знала, что некоторые эльфы, подобно людям к гномам, готовы на все ради денег и власти. Но если Гаэль предал свой народ, почему тогда он скрывался среди своих?

За всем этим стоял кто-то другой.

Могущественный повелитель, жестокий и властолюбивый, которому война между эльфами и гномами была бы выгодна. Кто-то, достаточно знающий и посвящённый в тайны древней религии, чтобы знать страшную власть талисманов Даны. Кто-то вроде…

Чудовищность этого предположения на какое-то время остановила ход её мыслей. Почти против воли она пристально взглянула в лицо Утера. Человек… Представитель этой странной расы, способной на самое лучшее и самое худшее, такой слабой и в то же время одержимой жаждой власти, способной на жестокие преступления ради того, чтобы возвыситься над остальными. Готовой на все…

Ллиэн охватил ужас. Она встряхнула головой, отгоняя эти невыносимые мысли, и поняла, что трое её спутников все ещё спорят о том, что им теперь делать. Утёр пытался убедить Цимми отправиться в погоню за Блейдом, тогда как гном настаивал, что нужно перерыть все жилище Гаэля в поисках Меча Нудда.

Ллиэн взглянула на профиль Гаэля, лежавшего на высоком земляном возвышении. Слабый свет факела придавал его коже розоватый, почти человеческий оттенок..

— Возможно, я смогу узнать, что здесь произошло, — сказала она, поднимаясь.

Все замолчали. Даже Фрейр прекратил жевать. Ллиэн приблизилась к телу Гаэля, длинными тонкими пальцами слегка сжала его виски и закрыла глаза. Затем кончиками пальцев мягко провела по выступающим скулам, запавшим щекам и сомкнутым векам эльфа. Осторожно приподняла их и взглянула в безжизненные глаза.

— Когда глаза видят солнечный свет, они надолго сохраняют воспоминание о нём, даже после того как закрываются, — тихо сказала она. — И точно так же они хранят воспоминание обо всём, что видели, и даже о том, чего не видели… Вот почему нам снятся сны, порой более прекрасные, чем явь… После смерти тело ещё хранит в себе дыхание души и память о том, что произошло в последние мгновения жизни… О том, что видели глаза перед смертью.

Теперь её ладони медленно скользили по лицу Гаэля, гладя ледяную плоть. Она снова закрыла глаза и резко откинула голову. Её тело начало понемногу раскачиваться, вначале едва заметно, затем всё сильнее, пока его не охватила судорожная дрожь. Только руки, которых она не отрывала от лица Гаэля, мягко поглаживая его плавными круговыми движениями, оставались спокойными. Утёр вздрогнул. Ему показалось, что подземелье наполнилось ледяным холодом. Могло ли случиться так, что все тепло ушло отсюда в одно мгновение, словно приоткрылась дверь, ведущая в обитель мёртвых?

В этот момент Ллиэн снова показалась ему ужасной. Словно в тот раз, на поляне, в ней не осталось ничего… человеческого. Словно какая-то злобная сила изменила и до неузнаваемости исказила её красивое спокойное лицо, превратив его в отвратительную маску. Её кожа стала мертвенно-бледной, руки напоминали скрюченные сухие ветки, а зелёные глаза светились, словно глаза дикого зверя. Это выглядело жутко. Внезапно она издала долгий, невероятно пронзительный крик, от которого у остальных заложило уши, и резко встряхнула головой, отчего длинные чёрные волосы дождём заструились по её лицу. Лицо Утера исказила гримаса боли. Он зажал уши руками — настолько невыносимым был крик Ллиэн — и глухо застонал, почти против воли лихорадочно вжимаясь в земляную стену. Фрейр и Цимми были напуганы не меньше. Он услышал их крики, которые, однако, не могли заглушить резкого, раздирающего слух визга эльфийки. Ему показалось, что сама земля содрогается, что свод подземной пещеры сейчас обрушится и погребёт их всех под собой. Словно разверзлась преисподняя, и все вокруг наполнилось нечеловеческими режущими голосами сотен демонов, воплями осуж-денных грешников, рёвом адского пламени и ужасающим грохотом рушащегося мира…

Внезапно всё стихло. Слышен был только глухой шум в ушах и собственное прерывистое дыхание…

Ллиэн стояла неподвижно. От всего её тела исходило голубоватое свечение, понемногу распространявшееся, словно стелющийся туман, над телом Гаэля. Утёр глубоко вздохнул и почувствовал, что весь дрожит, а его зубы непроизвольно стучат. Он промёрз до костей и никак не мог унять дрожь.

Глазами, расширенными от удивления, он следил, как голубоватое сияние мало-помалу принимает очертания человеческой фигуры, образуя все более чёткий силуэт Гаэля и затем отделяясь от его тела, как призрачный двойник. Он отчётливо различил черты лица эльфа и детали его одежды. Вскоре он увидел и кубок, который тот держал в руке. Потом заметил, как губы эльфа складываются в улыбку. Наконец, различил второй силуэт — на сей раз Блейда, — возникший рядом с первым.

Его истерзанный слух не мог уловить, о чём они говорят, но, однако, он каким-то образом понимал отдельные слова, словно они напрямую проникали в его сознание.

Он увидел, как Блейд показывает Гаэлю своё кольцо, и тот ответным жестом протягивает руку, украшенную похожим кольцом. Затем Гаэль открыл сундук и достал оттуда серебряную кольчугу. Затем повернулся, чтобы налить Блейду вина. В это момент Блейд выхватил топор из оружейной стойки, размахнулся и нанёс удар.

Видение исчезло.

Скорчившись и с головы до ног завернувшись в плащ, Уазэн трясся от озноба. Порой яд доставлял ему жестокие мучения, словно огнём выжигая внутренности. Потом боль отступала, оставляя его, измученного и задыхающегося, охваченного ужасом от только что перенесённого страдания и от ожидания нового. Прошёл всего один день с момента прибытия в Гврагедд Аннвх, а он уже выпил половину пузырька с противоядием, который дал ему Блейд. Не в силах удержаться, он проглатывал несколько капель при каждом новом приступе боли.

Повинуясь приказу Блейда, он вернулся к переправе, когда день начал клониться к вечеру, и подтянул к берегу плот, надеясь на скорое возвращение вора Гильдии. Он даже продвинулся на несколько туазов вглубь островка, до самой поляны, разрушенной Цимми с помощью магии. Но вид вывороченной земли и камней ужаснул его, и он со всех ног бросился обратно в своё укрытие — на плот, стоявший неподалёку от переправы.

Гном слишком замёрз и был слишком напуган, чтобы уснуть. К тому же его воспалённый измученный мозг не прекращая строил планы убийства Блейда. Но как бы ни метались его мысли, они всё время возвращались к одной и той же точке: поскольку у него нет противоядия, ему придётся оставить Блейда в живых до самого возвращения, но, когда они окажутся по другую сторону болот, как заставить его сдержать обещание?

Внезапно хруст сухих сучьев и мелких камней заставил его насторожиться. Кто-то приближался. Этот кто-то был один, шёл быстро и не заботился о том, чтобы оставаться незамеченным. Уазэн проворно вскочил и с лихорадочно колотящимся сердцем начал вглядываться в темноту. Наконец из прибрежных кустов показалась высокая фигура. Гном различил лицо человека, лишь когда его сапоги застучали по доскам причала. Несмотря на ненависть и страх, он испытал чувство облегчения.

В одной руке Блейд сжимал боевой гномовский топор, в другой — довольно большой дорожный узел. Он прыгнул с берега на плот, отчего тот закачался, едва не заставив гнома-проводника потерять равновесие.

— Ну что? — довольно воскликнул Блейд. — Все ещё живы, мэтр Уазэн? Я очень рад!

Уазэн сделал огромное усилие, чтобы не вцепиться ему в горло и ничем не показать своей ненависти. Он благодарил всех богов за то, что темнота мешала Блейду увидеть его лицо.

— Что ж, отправляемся, — сказал вор.

Уазэн пожал плечами.

— Опасно отправляться на ночь глядя. Подводные монстры…

— Ах, монстры?

Блейд отшвырнул узел, резко схватил гнома за воротник и приблизил к его лицу лезвие топора.

— Запомни, что встреча с твоими монстрами покажется тебе развлечением по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, если мы немедленно не отчалим!

Уазэн, полузадушенный, обезумевший от ненависти, смог лишь пробормотать что-то неразборчивое, пытаясь вырваться из железной хватки Блейда.

— Поэтому, — добавил тот уже спокойнее, — будь благоразумен, гном. Отвязывай плот. Сегодня…

Он разжал пальцы и улыбнулся, с наслаждением вдохнув бодрящий ночной воздух.

— Сегодня был воистину удачный день! Я тебе расскажу по дороге.

Но гном, охваченный ужасом, не слушал его. Он пристально рассматривал одежду Блейда и не находил у него на поясе ни небольшой сумки, ни кошелька — ничего, что, могло бы содержать пузырёк с противоядием. В отчаянии он отшвырнул Блейда и бросился к узлу, принесённому им с собой.

— Не смей! — закричал Блейд у него за спиной.

Он набросился на гнома сзади и попытался выхватить у него узел, но тот уже успел его развязать. Словно серебряный дождь с лёгким шорохом пролился на брёвна плота, образовав поблёскивающую лужицу.

Наконец Блейд оттолкнул гнома, который откатился на противоположную сторону плота. Блейд, с трудом переводя дыхание, быстро подошёл к нему и погрозил кулаком.

— Не смей больше этого делать, слышишь? Иначе я тебя утоплю!

Уазэн вскочил одним прыжком, красный от гнева.

— Давай! — закричал он. — И оставайся навсегда в этих болотах!

Блейд с ухмылкой посмотрел на гнома.

— В самом деле, — кивнул он. — Ты прав. Мы оба нужны друг другу. Извини, я вспылил. Этого больше не повторится.

Он подошёл к своему растерзанному узлу, поднял серебряную кольчугу, украденную Гаэлем у короля Чёрной Горы, и слегка встряхнул её, разглядывая в тусклом свете луны.

Уазэн стоял молча, заворожённый этим зрелищем. Блейд подошёл к нему и, взяв его за руку, провёл его ладонью по серебряному плетению, словно торговец тканями.

— Ну, потрогай. Больше никогда в жизни у тебя не будет такого случая… Она прекрасна, не правда ли? Что скажешь? Знаешь, я уж подумал, что эти проклятые эльфы растерзают меня на куски. Но, как видишь, мне снова удалось сбежать. Слушай, что я тебе предлагаю: мы отправляемся немедленно, и тогда по прибытии я дам тебе маленький кусочек от неё. Этого достаточно, чтобы ты осуществил все свои мечты, в Каб-Баге или где-то ещё… Согласен?

Но Уазэн снова перестал слушать. Он смотрел на полностью развязанный узел, который теперь был просто куском мятого холста. Не оставалось никаких сомнений: кроме этой проклятой кольчуги, там ничего не было.

— А те глиняные флакончики? — прохрипел он. — С противоядием… Где они?

На мгновение Блейд растерялся.

— Ах, да… противоядие… Видишь ли, эльфы…

Он поискал глазами оружие, но его топор лежал на другой стороне плота, позади Уазэна.

— …они у меня все отняли, — продолжал он. — Мне пришлось бежать. Но не беспокойся, у тебя ещё достаточно противоядия, чтобы хватило на два дня. Кстати, вот ещё одна причина отправиться в путь немедленно.

— Но плыть нужно три дня! — прохрипел гном, охваченный ужасом и отчаянием.

Блейд попятился. Он даже не успел заметить, как в руке Уазэна оказался кинжал. На лицо гнома, залитое слезами и искажённое яростью, страшно было смотреть. На мгновение Блейд утратил все своё хладнокровие. Прижимая к груди драгоценную кольчугу, он продолжал шаг за шагом отступать, пока не дошёл до самого края плота. Он едва не рухнул в чёрную воду, но в последний момент удержал равновесие и отскочил от края. Уазэн нанёс удар в пустоту и, обернувшись, получил от Блейда сапогом в лицо. Гном выронил кинжал, который провалился между двух брёвен, и тут же получил второй удар — ребром ладони по горлу.

Несколько минут он корчился на грубых брёвнах своего плота, задыхаясь, словно вытащенная из воды рыба, затем испустил дух.

Блейд смотрел на него, машинально поглаживая серебряную кольчугу. Его лицо искажала гримаса ненависти. Когда всё было кончено, он швырнул скрюченное тело гнома на берег, словно мешок с тряпьём.

День угас, так и не принеся с собой солнца. Бледно-серый свет понемногу вытеснили сумерки, сгустившие-ся над болотами. Блейд ещё долго сидел неподвижно, слушая кваканье лягушек и шорох камышей и устремив невидящий взгляд на воду. Он понимал, что должен бежать, пока его не настигли серые эльфы, стремящиеся отомстить за смерть Гаэля, но страх перед обратной дорогой через болота полностью парализовал его.

Внезапно плот сильно тряхнуло — кто-то прыгнул на него с берега. Блейд опрокинулся на спину, и ещё прежде, чем он успел встать, чудовищный топор Рого-ра со свистом рассёк воздух и обрушился ему на плечо. Разрубив плоть и кости, он вонзился в бревна плота. Блейд завопил так, что, казалось, его голосовые связки вот-вот порвутся, но наследник престола Тройна не удостоил его даже взглядом. Отрубленная рука Блейда слегка подрагивала, все ещё продолжая сжимать серебряную кольчугу. Рогор почти благоговейно поднял кольчугу, вырвав её из скрюченных пальцев, и пинком отшвырнул отрубленную руку в воду.

— Как она к тебе попала? — спросил он, опускаясь на колени возле изуродованного тела.

Почти обезумев от боли, плавая в собственной крови, Блейд собрал последние силы и плюнул Ротору в лицо.

— Ты умрёшь, — спокойно произнёс тот, даже нестирая плевок. — Но будешь страдать ещё больше, чем сейчас. Отвечай — и тогда все закончится быстро. Где ты взял эту кольчугу?

Блейд, задыхающийся и мокрый от пота, смотрел в грубое широкое лицо гнома. В темноте тот напоминал скорее медведя или другого гигантского хищника, чем человека. Затем он ощутил ещё более жестокую боль, такую, что у него перехватило дыхание и он не мог даже стонать, — Рогор вонзил кинжал в его окровавленное предплечье.

— Говори, и всё будет кончено…

В знак согласия Блейд крепко зажмурил глаза, из которых обильно лились слезы, и Рогор вытащил кинжал. Бессильно уронив голову, Блейд собрал последние силы и прошептал:

— Гаэль… Я убил Гаэля.

Густые нахмуренные брови гнома разошлись, глаза сверкнули.

— Итак, правосудие свершилось, — прошептал он с подобием улыбки. — Тройн отомщён…

Отомщён рукой человека — вора, злодея и подлеца, — но всё же отомщён!.. Итак, ещё не всё потеряно…

Рогор повернулся к серебряной кольчуге, лежавшей на брёвнах плота, и улыбнулся шире. Он поднял её — доказательство вины Гаэля, а также постигшей его кары… Но тут он о чём-то вспомнил и снова нахмурился.

— А меч? — прорычал он, снова наклоняясь над Блейдом и хватая его за воротник. — Где Меч Нудда?

Блейд не отвечал. Его тело было почти полностью обескровлено, и он впал в предсмертное забытьё.

— Говори! — заревел Рогор. — Где меч?

Он жестоко встряхнул безжизненное тело, и голова Блейда бессильно качнулась из стороны в сторону, открывая ужасный шрам на шее. Рогор в бешенстве стиснул зубы и вонзил кинжал в шею трупа. Затем медленно и тщательно прорезал глубокую черту вдоль шрама и дальше, завершая работу своего предшественника.

Когда кровь из раны хлынула ему на руки, Рогор брезгливо оттолкнул тело и остался неподвижно стоять возле него на коленях. В голове лихорадочно проносились обрывки мыслей. Каледвх, Меч Нудда… Подумать только, что он мог оказаться почти рядом и при этом быть недосягаемым… Подумать только, что этот Блейд держал его в руках…

Рогор посмотрел на берег, едва различимый в ночной темноте, за которым простирались проклятые земли болотных эльфов. Возвращаться туда одному в поисках Меча Нудда было бы настоящим самоубийством…

Он повернулся к затянутой туманом глади болот. Три дня — и он будет у Границ, а там, на холмах — аванпосты гномов. Меньше чем через неделю он вернётся сюда во главе мощного войска и начнёт опустошать Болотные Земли, до тех пор пока не вернёт священный талисман.